Александр II и его время: Кн. 1

Подготовка отмены крепостного права в России

Обнародование Манифеста и «Положений 19 февраля 1861 г.»

18 февраля 1861 г. Александр II молился в Петропавловском соборе на гробнице своего отца. На другой день государственный секретарь В. П. Бутков отвез в Зимний дворец проект Манифеста, составленный престарелым митрополитом московским Филаретом, и «Положения» об освобождении крестьян для подписания. Император остался один в своем кабинете, помолился в уединении и подписал акт освобождения в 6-ю годовщину своего воцарения¹¹¹. Помимо «Общего положения о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», самодержец утвердил еще 16 законодательных актов, органично связанных с первым: 4 общих «Положения», влиявших на все помещичьи имения (о выкупе, о дворовых и пр.), 4 «Положения» о поземельном устройстве крестьян в главных районах империи (в Великороссии, на Украине, в Белоруссии и Литве) и 8 специальных законов, носивших дополнительный характер (о крестьянах мелкопоместных владельцев, о горнозаводских рабочих и др.)¹¹². Кроме того, был подписан также Указ об учреждении Главного комитета об устройстве сельского состояния (вместо закрытого Главного комитета по крестьянскому делу)¹¹³.

Рабские цепи крепостного права пали, разбитые объективными потребностями времени, долгими чаяниями народа и дружными стараниями его друзей. Для страны наступила новая жизнь. По словам М. П. Погодина, царь испытывал в этот день великую радость. «Сегодня — лучший день моей жизни! — говорил Александр II. — Он и плакал, и смеялся, и деточек целовал, и близких обнимал, спрашивал, рассказывал. Окружавшие диву давались, глядя на него. Машенька дочка побежала к своей образной, вынула образочек Благовещения и принесла ему в подарок на память о дне крестьянского освобождения»¹¹⁴.

Как повествует в своей записке «Ночь с 18 на 19 февраля 1861 года» один из корреспондентов «Колокола», отставной чиновник Э. П. Перцов, в Петербурге в этот день были приняты чрезвычайные меры. Войскам выдали боевые патроны, офицерам было запрещено отлучаться из казарм¹¹⁵. В своей памятной книжке Александр II записал 19 февраля: «День совер[шенно] спок[ойный], несмотря на все опасения. Особ[ые] меры предосторожности] по войск[ам] и полиц[ии ]»¹¹⁶.

Манифест держали в секрете две недели только потому, что через неделю, 26 февраля, начиналась Масленица. «Боялись, — как отмечает теоретик анархизма П. А. Кропоткин, — что в деревнях пьянство в эти дни вызовет бунты»¹¹⁷.

2 марта Манифест был объявлен в сенате. 5 марта, в так называемое «прощеное воскресенье» он был обнародован в Петербурге и Москве в церквах, после обедни.

В Михайловском манеже о великом событии офицерам рассказал сам Александр II, встреченный долго несмолкавшим «ура». При выходе из манежа царь был встречен массами благодарного народа и тут же словами Манифеста объявил ему столь долгожданную волю.

«Было два часа, — отмечает в своих воспоминаниях Г. Д. Щербачев, — на Царицыном лугу было народное гулянье; плац был полон народом. Издали послышались крики «ура». Государь ехал с развода. По мере того, как он приближался, крики «ура» становились все громче и громче; наконец, когда государь подъезжал к плацу, толпа заколыхалась, шапки полетели вверх, раздалось такое «ура», от которого, казалось, земля затряслась. Никакое перо не в состоянии описать тот восторг, с которым освобожденный народ встретил своего царя-освободителя. Я счастлив, что мне пришлось в моей жизни видеть этот народный энтузиазм, не поддающийся описанию!»¹¹⁸

С 7 марта по 2 апреля в период Великого поста Манифест был обнародован повсеместно, во всех концах России (последним пунктом был Кишинев). В деревенских церквах он прочитывался после богослужения священниками.

Главным содержанием реформы была отмена крепостного права, как официально именовалось право собственности помещика на крестьян.

Лучшие умы России давно уже называли это состояние рабством. Борьбу против рабства считали главной задачей декабристы, что было прямо записано в «Русской Правде» П. И. Пестеля и в «Конституции» Н. М. Муравьева. Хотя то, что предлагали декабристы для крестьян, выглядит незначительным и смехотворным по сравнению с реформой Александра II.

В середине XIX в. пало рабство и в США, где оно имело много общего с крепостным правом в России. В обеих странах не было рабовладельческой формации, а был феодализм. Теперь эти вековые цепи рабства разорвались.

Непосредственное наблюдение за введением «Положений» и вообще за ходом всего крестьянского дела на местах было сосредоточено в Министерстве внутренних дел по земскому отделу. Вслед за изданием «Положений» деятельность министерства была направлена на то, чтобы Манифест и прочие законоположения о крестьянах были доведены до помещиков и крестьян сразу же по получении их на месте, дабы предупредить все превратные толки и недоразумения.

В этих целях министерство заранее распорядилось: 1) о составлении по каждому уезду списков всех помещичьих имений и приходов; 2) о подготовке необходимых средств для развозки по уездам, для быстрой и одновременной доставки во все приходы и помещичьи имения экземпляров Манифеста и «Положении» и 3) о немедленном образовании из учрежденных в каждой губернии временных комиссий — губернских по крестьянским делам присутствий.

Как только Манифест и «Положения» были отпечатаны в количестве 200 тыс. экземпляров, немедленно были приняты меры к их рассылке. При развозке Манифеста народ оказывал всяческое содействие по скорейшей доставке его на место; крестьяне сами вызывались доставлять курьеров и перевозили их от одного селения к другому с необыкновенною поспешностью. В Кинешемском уезде Костромской губернии был даже такой случай, что крестьяне отпрягли лошадей у чиновника, объявлявшего Манифест, и везли его на себе несколько верст¹¹⁹.

Объявление свободы было воспринято крепостными людьми с полною признательностью к царю-освободителю. Многие ожидали, что дарованная свобода будет встречена шумным разгулом. Между тем особенного пьянства нигде не было обнаружено. Напротив, отовсюду приходили известия, что потребление вина заметно уменьшилось. Слушая «Манифест 19 февраля», благодарный народ благоговейно крестился, клал земные поклоны, ставил свечи к образам и служил молебны за здравие Александра II, «не довольствуясь одними общими молебствиями, отправленными повсеместно»¹²⁰.

Но вслед за тем, как это всегда бывает в подобных случаях, — после проявлений безграничной радости наступила трудная пора в общем ходе дела.

«Положения 19 февраля 1861 г.» распространялись на 44 губернии Европейской России, в которых насчитывалось 22 563 тыс. крепостных и 543 тыс. приписанных к частным заводам и фабрикам. Основными вопросами, которые разрешались законами 19 февраля 1861 г., были: правовое положение крестьян, их наделы и повинности, выкуп земельных угодий крестьянами и организация крестьянского управления. Естественно, феодальные отношения в деревне были уничтожены не в один день, а искоренялись в течение долгих десятилетий.

В Манифесте говорилось, что крестьяне в течение двух лет (до 19 февраля 1863 г.) должны отбывать те же самые повинности, что и при крепостном праве. С момента объявления Манифеста отменялись лишь так называемые добавочные, натуральные сборы (ягодами, грибами, яйцами, маслом, льном, холстом, шерстью и т. п.), барщина ограничивалась двумя женскими и тремя мужскими днями с тягла в неделю (тягло в XVIII— XIX вв. — единица обложения государственными и помещичьими повинностями, обычно один крепостной и одна крепостная составляли одно тягло).

Несколько сокращалась подводная повинность (подвода — конная повозка), запрещался перевод крестьян с оброка на барщину и в дворовые¹²¹. Постепенно за 2 года, начиная с 19 февраля 1861 г., должны были быть составлены уставные грамоты, определявшие конкретные условия освобождения крестьян. С момента принятия уставных грамот крестьяне переводились на положение «временнообязанных», т. е. продолжали нести регламентированные «Положениями» феодальные повинности: платить оброк или выполнять барщину. Завершающим актом в ликвидации феодальных отношений являлся перевод крестьян на выкуп. После выкупа они именовались крестьянами-собственниками.

Правовое положение крестьян

Манифест и «Положения 19 февраля 1861 г.» законодательно закрепляли общие права и обязанности крестьян. С момента обнародования закона крестьяне получали личное освобождение. Отменялась собственность на работника, существовавшая несколько веков. Прекращалось право помещиков распоряжаться личностью крестьян, т. е. продавать, покупать, дарить, проигрывать в карты, менять на собак, закладывать их, как вещи, произвольно переселять с места на место, отдавать в услужение и работу, подвергать наказаниям и др. Крестьяне сразу получали личные и имущественные права. Личные права позволяли свободно вступать в брак без разрешения помещиков, самостоятельно заключать договоры и обязательства с частными лицами и с казною, заниматься торговлей и промышленностью, вести судебные дела — гражданские и уголовные.

Помимо этого, крестьяне, «как свободные сельские обыватели», по собственному желанию могли участвовать в органах общественного самоуправления, переходить в другие сословия (мещанские, купеческие и др.), отлучаться с места своего жительства, поступать на военную службу и в «общие учебные заведения».

Имущественные права позволяли приобретать движимую и недвижимую собственность, свободно пользоваться и распоряжаться выкупленными земельными угодьями, наследовать имущество, согласно местным обычаям.

Вместе с тем «Положения» реформы сохраняли многочисленные остатки прежней системы внеэкономического принуждения. Крестьяне оказались в положении сословия, ограниченного в своих правах. Вплоть до заключения выкупных сделок с помещиками, крестьяне считались на положении временнообязанных и должны были подчиняться вотчинной власти помещика, который мог предъявлять им всякого рода требования через сельского старосту. Помещик сохранял право опеки над крестьянами, «представительства» их интересов на суде, даже если они этого не желали. Он имел право приостановить выполнение любого постановления сельского схода, требовать смены выборных должностных лиц сельского управления и удаления из общины неугодного ему крестьянина. В течение первых 9 лет после опубликования реформы 1861 г. крестьянин не мог отказаться от

земельного надела. Он был связан круговой порукой за исправное отбывание денежных и натуральных повинностей. Исправные плательщики сельского общества обязаны были уплачивать взносы за неисправных.

До введения всеобщей воинской повинности 1 января 1874 г. крестьяне отбывали рекрутскую повинность, до 1 января 1887 г. платили подушную повинность, до 11 августа 1904 г. подвергались телесным наказаниям, от чего были освобождены привилегированные сословия (дворянство, духовенство и купечество).

Органы проведения реформы

Проведение реформы потребовало создания определенной системы управления крестьянами, независимо от существовавших различных ведомств и «влияния» помещиков.

Высшим органом был учрежден Главный комитет об устройстве сельского состояния¹²², заменивший Главный комитет по крестьянскому делу. Он подчинялся непосредственно императору и был учрежден 19 февраля 1861 г. Председателем комитета был великий князь Константин Николаевич. Средним звеном являлось губернское по крестьянским делам присутствие, председателем которого был гражданский губернатор. Членами присутствия были губернский предводитель дворянства, управляющий госимуществом и четыре местных помещика. В состав присутствия входили также два члена «от правительства» (как правило, назначаемых из местных помещиков). Естественно, большинство споров, возникавших в ходе реформы, разрешалось в пользу помещиков.

Непосредственное практическое проведение реформы ложилось на низшее звено — мировых посредников¹²³. Основной задачей мировых посредников было документальное оформление новых отношений между помещиками и крестьянами в соответствии с «Положениями 1861 г.», т. е. составление уставных грамот. Мировой посредник также осуществлял надзор за сельским самоуправлением, утверждал избранных должностных лиц — волостного старшину, сельского старосту и др., при необходимости наказывал их, отрешал от должности.

По отношению к крестьянам он обладал судебно-полицейской властью. Разбирал споры с иском, не превышающим 30 руб. (потравы, порубки и др.), мог арестовать до 7 дней с наказанием розгами до 20 ударов. Мировые посредники назначались из числа местных дворян-помещиков по представлению губернаторов совместно с губернскими предводителями дворянства. В губерниях число мировых посредников в среднем составляло от 30 до 50. Мировой участок состоял из 3—5 волостей. В большинстве губерний мировые посредники вступили в должности и начали свою деятельность с 15 июня 1861 г. В июле 1861 г. в 44 губерниях страны действовало 1714 мировых посредников и 444 мировых съезда¹²⁴.

Начало деятельности мировых учреждений оказало благотворное влияние на ход крестьянской реформы: беспорядки стали постепенно уменьшаться и не имели уже острого характера; крестьяне начали склоняться на добровольные соглашения.

В первое время положение мировых посредников было довольно сложное: примирять интересы крестьян, не понимавших своего нового положения, с интересами помещиков, трудно привыкавших к новому порядку.

Но выбор мировых посредников первого состава был вполне удачный, и они с достоинством выполнили главную свою задачу — установления правильных и мирных отношений между помещиками и крестьянами на началах, указанных в положении. Односторонность взгляда, неопытность и неверное понимание своего призвания представляли случаи довольно редкие и своевременно принятыми мерами всегда устранялись.

Несмотря на свою сословную принадлежность, многие мировые посредники все же сдерживали помещичье своеволие.

В первом составе, например, в числе гуманно настроенных мировых посредников активно трудились Н. И. Пирогов, Л. Н. Толстой, П. Н. Обнинский, братья Н. А. и А. А. Бакунины, бывшие декабристы А. Е. Розен, Г. С. Батеньков¹²⁵ и др.

В разных местах наиболее ненавистные дворянам мировые посредники подвергались нередко различного рода нападениям и более или менее крупным неприятностям в дворянских собраниях. Например, князь В. А. Черкасский, принявший должность мирового посредника несмотря на ненависть к нему местных помещиков, отправляясь на дворянское собрание в 1861 г., составил на всякий случай духовное завещание, предвидя возможность тяжелых столкновений с дворянами¹²⁶.

Мировые посредники были подотчетны уездному съезду мировых посредников, а съезд, в свою очередь, отчитывался перед губернским по крестьянским делам присутствием. К сожалению, мировые посредники первого состава недолго оставались на своих местах. С окончанием двухлетнего срока, назначенного «Положением 19 февраля» для введения в действие уставных грамот, многие посредники, сочтя свою задачу выполненною, возвращались к своим прежним занятиям, другие же стали переходить на службу во вновь образованные земские, городские и судебные учреждения. Сменявший их новый состав посредников, в каждое следующее 3-летие, на которое избирались посредники, оказывался все слабее.

Во всеподданнейших отчетах за 1868 г. из 28 губернаторов, касавшихся деятельности мировых посредников, 25 единогласно заявили, что большинство посредников того времени отличалось равнодушием к своим обязанностям и бездействием. Со своей стороны, земства постоянно указывали на обременительность двойных издержек: на содержание мировых судей и посредников, ходатайствуя о возможном облегчении их в этом отношении¹²⁷. В этих целях еще в конце 1868 г. была начата разработка вопроса о преобразовании крестьянских учреждений на началах, более соответствующих тогдашнему положению крестьянского дела.

Тем временем постоянно изыскивались средства к уменьшению расходов земства на содержание мировых по крестьянским делам учреждений. Первоначальный расход земства на содержание этих учреждений в 4 080 300 руб. ко времени их преобразования был доведен до 2 631 700 руб. Высочайше утвержденным 27 июня 1874 г. «Положением» Главного комитета об изменениях в устройстве местных по крестьянским делам учреждений, взамен мировых посредников и их съездов, составлявших по «Положению 19 февраля 1861 г.» две отдельные инстанции, образовано одно коллегиальное учреждение, в состав которого вошли представители: земства, администрации и суда, а также особый непременный член, который назначался министром внутренних дел из двух кандидатов, избранных предварительно губернским земским собранием из местных дворян-землевладельцев. При этом дела по спорам между помещиками и крестьянами, возникшим уже после прекращения между ними обязательных отношений, были переданы в общие судебные учреждения, по засвидетельствованию актов и сделок — в общие нотариальные учреждения, по поземельному устройству — возложены исключительно на непременных членов, а по взысканию сборов и повинностей — на исправников, все же остальные дела, лежавшие на обязанности посредников и съездов, были сосредоточены в уездном по крестьянским делам присутствии¹²⁸.

Состав губернских присутствий был сокращен. Исполнение высочайше утвержденных 27 июня 1874 г. правил производилось постепенно, с конца 1874 г. до августа 1875 г., и затем распространено на губернии, где еще не были введены земские учреждения¹²⁹.

Уставные грамоты

Как отмечалось выше, главным делом мировых посредников (в первые два года) по объявлении воли была поверка, составление и введение Уставных грамот. Уставная грамота являлась документом, закреплявшим конкретные условия выхода крестьян из крепостной зависимости. Фиксировала момент перехода крепостных во «временнообязанное состояние» и определяла социально-экономические условия этого состояния. Она включала в себя название селения, чин и фамилию помещика, размер пореформенного надела и повинностей и др. В ней оговаривались особые права помещиков. Подписывалась она помещиком или его доверенным лицом и крестьянскими поверенными. Обычно каждая Уставная грамота сопровождалась несколькими приложениями: актами и сельскими приговорами, протоколами действий мирового посредника, постановлением мирового съезда, утверждавшим грамоту и др. Грамота должна была составляться на каждое селение в отдельности (что не всегда соблюдалось). На составление каждой Уставной грамоты требовалось немало времени. Часто для одной грамоты приходилось выезжать несколько раз, из-за встречавшихся недоразумений, возражений крестьян и т. п.

«Положениями 19 февраля 1861 г.» предписывалось составить, рассмотреть и ввести в действие все Уставные грамоты в 2-летний срок.

Дело это оказалось настолько сложным, что в указанный срок не было возможности ввести все грамоты. К 19 февраля 1863 г. грамоты были введены лишь в 12 губерниях; окончательно же и повсеместно это дело завершилось только во 2-й половине 1864 г. Всех грамот оказалось до 120 тыс.¹³⁰. Большинство из них было составлено помещиками без участия крестьян, так как последние отказывались не только от добровольных соглашений с помещиками, но и от принятия грамот по введении их в действие. Подписано крестьянами было менее 50% Уставных грамот¹³¹. Между крестьянами распространился в то время слух о новой воле и они начали уклоняться от принятия Уставных грамот, полагая, что лишат себя прав, связанных с новой волей. Но терпеливое разъяснение крестьянам неосновательности возникших слухов и в то же время неуклонное требование от них исполнения законных обязанностей вскоре прекратили все недоразумения.

Приведение в исполнение Уставных грамот немедленно вызвало потребность разграничить (разверстать) общие и чересполосные господские угодья с мирскими.

«Положением 19 февраля 1861 г.» помещикам предоставлялось право потребовать обязательного для крестьян разверстания в течение 6 лет, начиная с 19 февраля 1863 г. Многие помещики, составив грамоты в срок до двух лет, домогались в то же время немедленного отделения своих угодий от крестьянских. Вследствие этого разрешено было заявлять требование о разверстании в Уставных грамотах, прилагая к ним и самые проекты распределения земель с тем, чтобы по окончании 2-летнего срока можно было приступить к их реализации. При этом заранее были приняты меры к усилению необходимых межевых средств и изданы правила для упрощения разграничения земель. Обеспечив успешный ход дела по исполнению требований помещиков о разверстании, Министерство внутренних дел следило за тем, чтобы разверстанием не были нигде нарушены поземельные права крестьян, утвержденные за ними Уставными грамотами. При таких условиях это важное и сложное дело было доведено до конца без всяких недоразумений¹³².

Впоследствии окончательно установившиеся поземельные отношения крестьян с помещиками в основном не нарушались.

Крестьяне в большинстве случаев перешли с издельной повинности на оброчную, причем повинности свои помещику отбывали везде исправно. Случаи накопления недоимок почти всегда объяснялись каким-либо хозяйственным бедствием. Для облегчения крестьян в таких случаях допускались временные отсрочки в казенных платежах.

С наступлением второго из указанных в «Положении» сроков, 9-летнего, т. е. с 19 февраля 1870 г., крестьяне получали право отказываться от обязательного пользования своим земельным наделом и могли свободно переходить в другие общества и сословия.

Наконец, последний 20-летний срок установил неизменным тот денежный оброк, который определен был за крестьянский надел по Уставным грамотам. С окончанием этого срока 19 февраля 1881 г. предполагалось, по требованию помещика или крестьян, произвести пересмотр оброка (переоброчку) на новое 20-летие, на тех основаниях, которые будут указаны правительством.

Ввиду приближения этого срока вопрос о переоброчке подвергался подробному обсуждению сначала в Главном комитете об устройстве сельского состояния, а потом в Общем собрании Государственного совета. Высочайше утвержденным 23 января 1879 г. мнением Государственного совета было определено: установленный «Положением 19 февраля 1861 г.» для переоброчки повинностей временнообязанных крестьян 20-летний срок в целях устранения всякого нового потрясения в народном хозяйстве, и без того уже более или менее пострадавшем от тягостей войны 1877—1878 гг., продлить еще на 10 лет¹³³.

Крестьянские учреждения

«Положения» 1861 г. на место помещика, управляющего крепостными крестьянами, поставили крестьянский «мир» (общину). В качестве образца было взято крестьянское «самоуправление» в государственной деревне, которое создал в 1837—1841 гг. своей реформой министр государственных имуществ П. Д. Киселев.

Уже в июне—июле 1861 г. в селениях бывших помещичьих крестьян возникли органы крестьянского «общественного управления».

Крестьяне, жившие на земле одного помещика, составляли сельское общество, поэтому нередко в селе могло быть несколько сельских обществ, иногда же несколько сел входили в одно общество.

Смежные сельские общества соединялись в более крупные единицы — волости, насчитывавшие от 300 до 2 тыс. душ мужского пола. Волость часто совпадала с церковным приходом.

Волости повсеместно были открыты по истечении назначенного «Положением» 9-месячного срока.

Первоначально для временнообязанных крестьян было образовано 8750 волостей. На каждую волость приходилось в среднем 1174 души, сбор на их содержание составлял от 25 коп. до 1 руб. с души. Впоследствии с присоединением удельных и государственных крестьян число и состав волостей значительно изменились. Для облегчения крестьян в расходах образованы были более крупные волости. Общее число их в 1880 г. составило 9882¹³⁴.

Открытие волостей вызвало изъявление радости и признательности крестьян в виде благодарственных писем на имя Александра II. Кроме того, они проводили по этому случаю молебны, составляли приговоры о постоянном праздновании дня открытия волости и делали пожертвования на приобретение и постройку домов для волостных правлений. Каждое сельское общество имело сельский сход из числа крестьян-домохозяев. Этот сход избирал на 3 года сельского старосту, сборщика податей. Он мог выбирать или назначать писарей, смотрителей хлебных магазинов, училищ и больниц, лесных и полевых сторожей. На сходе выносились решения по хозяйственным, бытовым и организационным вопросам: о распределении земли, о раскладке и взимании повинностей, о семейных разделах и опеках, о выборах и т. д. Староста созывал сход и исполнял его приговоры. В его обязанности входило наблюдение за мирским хозяйством, отбыванием крестьянами податей и повинностей. На него возлагались и полицейские функции «сохранение общего порядка, спокойствия и благочиния». Он имел право арестовывать подчиненных ему крестьян на 2 дня или штрафовать на 1 руб.

Волостное управление составляли волостной сход, волостной старшина, волостное правление и волостной крестьянский суд. Волостной сход, состоявший из выборных представителей (по одному от каждых 10 дворов), был уполномочен выносить приговоры по хозяйственным и общественным делам волости: о рекрутской повинности, об устройстве волостных училищ, волостных запасных магазинов и др. Он избирал также на 3 года волостного старшину и волостной суд. Старшина возглавлял волостное правление, в которое входили сельские старосты и сборщики податей. Правление являлось коллегиальным органом, периодически собиравшимся для разрешения хозяйственных вопросов. Старшина занимался полицейско-административными делами, которые составляли его главную компетенцию: он объявлял законы и распоряжения правительства, следил за внешним порядком, задерживал бродяг, дезертиров и преступников и т. д. Старшина имел право налагать на крестьян такие же взыскания, как и сельский староста. Волостной суд мог приговаривать виновных к принудительным работам (до 6 дней), к денежному штрафу (до 3 руб.), к аресту (до 7 дней) и к наказанию розгами (до 20 ударов). Таким образом, крестьянское управление¹³⁵, подчиненное органам административной власти, входило в систему правительственного аппарата, являясь его низшей ячейкой, всецело зависевшей от вышестоящих звеньев.

Выбранные из среды крестьян сельские и волостные должностные лица довольно скоро ознакомились с новыми своими обязанностями и уже в первое время своего назначения оказали заметную помощь посредникам.

С введением в общий состав волостей крестьян удельных и государственных значение волостных и сельских управлений возросло. Они стали проявлять больше самостоятельности.

Наиболее существенные распоряжения по крестьянскому самоуправлению выразились в следующем:

1. В 1868 г. всем губернаторам было предложено безотлагательно удостовериться в степени надежности волостных писарей, удалить от службы не соответствующих назначению и на будущее время вести постоянное наблюдение за личным составом писарей.

2. Для ограничения произвола сельских обществ, замеченного в деле удаления из общества порочных и вредных членов, высочайшим повелением 22 апреля 1873 г. было разрешено губернским присутствиям не утверждать мирских приговоров по этим делам, если при рассмотрении их будут обнаружены неправильность или злоупотребление.

3. Были уточнены суммы мирских сборов и расходов и по всем выделяющимся цифрам расхода производилось расследование: действительно ли сами крестьяне установили такой расход и вполне ли добровольно и сознательно они при этом действовали.

Слабой стороной крестьянского самоуправления оказались волостные суды. На их действия Александр II обратил внимание еще в 1871 г. Особая комиссия, которой поручено было объехать несколько разнохарактерных губерний для ознакомления на месте с действительным положением волостных судов, окончила в 1874 г. свои проверки, а выработанный ею проект представлен был в Министерство юстиции. Между тем в том же 1874 г. при обсуждении вопроса об изменениях в устройстве местных по крестьянским делам учреждений, Главный комитет коснулся и вопроса о волостных судах, причем нашел преждевременным подчинять волостные суды в делах о разборе жалоб на них общим мировым судебным установлениям, а потому полагал: оставив по-прежнему это дело в уездных по крестьянским делам присутствиях, возложить на членов присутствий обязанность о всех случаях явного превышения волостными судами их власти доводить до сведения уездного присутствия, для отмены приговора суда и без просьбы о том лица, которого касается приговор.

Наконец, для удовлетворения специальных нужд всех сельских жителей были изданы следующие законоположения:

1) 18 июля 1862 г. — об охранении полей и лугов от потрав;

2) 1 апреля 1863 г. — для найма сельских рабочих и служителей;

3) 7 апреля 1864 г. — о взаимном сельском страховании;

4) 9 мая 1867 г. — для охранения владельческих лесов от порубок;

5) 14 июля 1867 г. — о начальных народных училищах¹³⁶.

Наделы и повинности

Земельный участок, который получал крестьянин от помещика, назывался наделом. Нормы наделов и повинностей определялись четырьмя местными положениями, учитывавшими разнообразие природных и социально-экономических условий помещичьих хозяйств.

Основным из них было «Местное положение о поземельном устройстве крестьян, водворенных на помещичьих землях в губерниях: Великороссийских, Новороссийских и Белорусских». Оно устанавливало аграрные отношения в 35 губерниях империи: Астраханской, Витебской (часть), Владимирской, Вологодской, Воронежской, Вятской, Екатеринославской, Казанской, Калужской, Костромской, Курской, Могилевской, Московской, Нижегородской, Новгородской, Олонецкой, Оренбургской, Орловской, Пензенской, Пермской, Петербургской, Псковской, Рязанской, Самарской, Саратовской, Симбирской, Смоленской, Таврической, Тамбовской, Тверской, Тульской, Уфимской, Харьковской (часть), Херсонской, Ярославской.

Размер надела устанавливался по добровольному соглашению между помещиками и крестьянами. Если такое соглашение не достигалось, размер надела определялся в соответствии с законом. В этих целях вся территория указанных губерний делилась на три полосы: нечерноземную, черноземную и степную, а каждая полоса — на местности. В первой полосе было 9 местностей, во второй — 8 и в третьей — 12.

Для каждой местности нечерноземной и черноземной полос устанавливались нормы высшего и низшего надела. В нечерноземной полосе высший надел колебался от 7 до 3 десятин, а низший — от 2,33 до одной десятины, т. е. низший надел должен был составлять треть высшего. В черноземной полосе высший надел лежал в пределах от 6 до 2,66 десятины, а низший — от 2 до 0,83 десятины. В степной полосе устанавливался только один, так называемый указной надел, размер которого колебался в великороссийских губерниях от 6 до 12 десятин, в степных украинских — от 3 до 6,5 десятин. Закон определял крестьянам тот фактический надел, которым они пользовались до реформы. В случае, если пореформенный надел крестьян превышал высшую норму, излишек мог быть отрезан; если же он оказывался менее низшей нормы, то помещик должен был прирезать недостающее количество земли, за исключением тех случаев, когда у него оставалось менее одной трети удобных земель. По этой же причине в его пользу у крестьян могла отрезаться земля, даже если крестьянский надел и не превышал высшей нормы. Повсеместно отрезанная у крестьян в результате реформы 1861 г. земля получила название отрезков.

Заметим, высшие и низшие наделы были установлены так, что отрезки крестьянской земли становились правилом, а прирезки — редким исключением.

В течение первых 9 лет крестьяне могли отказаться от надела только по добровольному соглашению с помещиком. Тогда надел мог быть сокращен до половины высшего или указного надела. Кроме того, также с согласия помещика, крестьянин мог без выкупа получить ¹/₄ часть высшего надела. Такие четвертные, или дарственные, «нищенские» наделы особенно широко были распространены в черноземной полосе. В отдельных районах дарственные, «нищенские» наделы составляли ¹/₃ всей крестьянской земли, но по империи в целом ими воспользовались всего лишь 461 тыс. ревизских душ, т. е. 4,5% всех крестьян. В среднем они получили по 1,1 десятин на душу. Законодательные нормы учитывали и качество надела. Как правило, крестьяне не получали леса, за исключением северных лесных уездов. Земля, закрепленная за крестьянами уставной грамотой, составляла владение сельской общины, однако по решению двух третей голосов сельскому сходу разрешалось перейти от общинного землепользования к подворно-наследственному, участковому.

До выкупа земли у помещика крестьяне оставались «временнообязанными» и должны были по-прежнему выполнять барщину или платить денежный оброк.

Величина оброка была большей, чем до реформы, и изменялась в зависимости от местности от 8 до 12 руб. в год за душевой надел. Никакого соответствия между оброком и доходностью наделов не существовало.

Наиболее высокий оброк платили крестьяне Петербургской, Московской, Ярославской и Владимирской промышленных губерний. Для имений, находившихся не далее 25 верст от Петербурга, оброк составлял 12 руб., в Орловской губернии — 8 руб.

В случае, если надел был менее высшего, оброк уменьшался, но не пропорционально, а в зависимости от условий местности, в соответствии с установленными градациями. Так, в нечерноземной полосе за первую десятину надела полагалось 50% оброка, за вторую — 25%. Последняя часть оброка (25%) равномерно распределялась на остальные десятины надела.

Если наделы крестьян были ниже установленного размера, оброк понижался.

Там, где применялась барщина, крестьяне обязаны были ежегодно отрабатывать в пользу помещика 40 мужских и 30 женских дней за душевой надел, причем ³/₅ дней в летнее время и ²/₅ в зимнее. Продолжительность рабочего дня летом составляла 12 часов и зимой — 9. Барщина регулировалась специально составленным для каждой губернии «урочным положением».

За исправное отбывание повинностей крестьяне отвечали круговой порукой всего «мира», общины. Правительство стремилось как можно быстрее изжить барщину, которая не могла быть эффективной в условиях личной свободы крестьян. Поэтому сельским обществам и отдельным домохозяевам разрешалось переходить на оброк, предупредив об этом помещика за год и внеся вперед причитающуюся полугодовую сумму. Все вышесказанное предусматривалось нормами «Местного положения» великороссийских, белорусских и новороссийских губерний. В основном эти же нормы применялись и в других районах страны, но с некоторыми особенностями, вытекавшими из местных условий. «Местное положение о поземельном устройстве крестьян, водворенных на помещичьих землях в губерниях малороссийских: Черниговской, Полтавской и части Харьковской», предусматривало наделение крестьян землей на основе наследственно-семейного принципа. Каждая из губерний подразделялась на несколько местностей, для которых определялась высшая норма душевого надела от 2,75 до 4,5 десятины. Низшая норма составляла половину высшей. Количество земли, отводимой здесь сельскому обществу, составляло величину душевого надела, умноженную на число душ. Распределение же земли внутри сельского общества осуществлялось путем выделения наследственных семейных участков, которые состояли либо из усадьбы с полевым наделом, либо из одной усадьбы.

Повинности на Левобережной Украине были несколько ниже, чем в великороссийских губерниях. Оброк составлял от 1 руб. 40 коп. до 2 руб. 80 коп. за десятину, барщина — от 12 до 21 дня (мужских) за десятину земли. Вместо круговой поруки за выполнение барщины и оброка вводилась ответственность каждого отдельного домохозяина.

Свою специфику имело «Местное положение о поземельном устройстве крестьян, водворенных на помещичьих землях в губерниях: Киевской, Подольской и Волынской». Здесь, на Правобережной Украине, помещиками преимущественно были поляки, а крестьянами — украинцы.

В условиях сословного антагонизма и национально-религиозных различий царское правительство пыталось привлечь на свою сторону крестьянство в своей борьбе с польским национально-освободительным движением. Еще в 1847—1848 гг. здесь были введены «инвентарные правила» или «инвентари», определявшие размеры наделов и повинностей помещичьих крестьян.

Утвержденные «инвентари» и послужили основой для составления местного «Положения 19 февраля 1861 г.» Если «инвентарные наделы» за это время помещиками были сокращены, то они обязаны были возвратить крестьянам землю. Повинности здесь были несколько выше, чем на Левобережной Украине.

Аналогичные условия существовали и в Литве. По «Местному положению о поземельном устройстве крестьян, водворенных на помещичьих землях в губерниях: Виленской, Гродненской, Ковенской, Минской и части Витебской», за крестьянами закреплялась вся земля, которой они владели к 19 февраля 1861 г. Помещики могли урезать крестьянские земли в том случае, если в их распоряжении оставалось менее ¹/₃ удобных земель, причем крестьянский надел не мог быть уменьшен более чем на ¹/₆ часть. Повинности здесь определялись «инвентарем» имения в несколько уменьшенном виде.

Таким образом, только в 8 западных губерниях наделы крестьян были увеличены на 18-20%. Из остальных 36 губерний в 27 землепользование крестьян сократилось, а в 9 осталось таким же или немного увеличилось.

В результате проведения реформы 10 млн. ревизских душ, бывших помещичьих крестьян, получили около 34 млн. десятин земли или 3,4 десятины на душу. По подсчетам российских экономистов, для прожиточного минимума надо было иметь в черноземной полосе не менее 5,5 десятины на душу, а в остальных местностях — 6-8.

Земельные наделы оказались неравномерными. Около 20% крестьян получили до 2 десятин, 28% — от 2 до 3, 26% — от 3 до 4 и 27% — свыше 4 десятин. Наименее обеспеченными стали крестьяне черноземной полосы, наиболее — северных и степных губерний.

У 100,5 тыс. землевладельцев-дворян осталась львиная доля земли — 69 млн. десятин, т. е. в два раза больше, нежели у 23 млн. крестьян.

Прекращение обязательных отношений крестьян к помещикам. Выкуп

«Положения 19 февраля 1861 г.», устанавливая временнообязанные отношения, указали и способы их прекращения. Способы эти были различны и зависели от того, пользуются ли вышедшие из крепостной зависимости люди землею, или нет, а также принадлежат ли они к составу имений большепоместных или мелкопоместных.

Первыми сразу же за обнародованием «Положений» прекратили обязательные отношения к помещикам безземельные крестьяне, которые увольнялись из мирских обществ, согласно их просьбам, еще до утверждения Уставных грамот.

Для облегчения таким крестьянам дальнейшей жизни и устройства высочайшим повелением 6 августа 1861 г. были установлены правила для приписки их к городам и к обществам государственных крестьян, а также дарованы льготы после приписки.

По истечении 2 лет со дня утверждения «Положений» прекратились обязательные отношения к помещикам для всех дворовых людей и для безземельных крестьян мелкопоместных имений, которые подчинены были правилам о дворовых людях. Число этих людей было весьма значительно. Всех дворовых людей числилось до миллиона душ обоего пола, а безземельных крестьян в мелкопоместных имениях 137 244 души¹³⁷.

Одновременное увольнение без всякого обеспечения вызывало вначале опасение за дальнейшую их судьбу. Учитывая это, заблаговременно были изданы особые правила о приписке этих людей к городам, сельским обществам и волостям и о снабжении их документами, а также назначены были особые средства для пособия тем из них, которые по увольнении своем не в силах будут существовать личным трудом. Меры эти, как оказалось, были своевременными. Устройство дворовых людей завершилось без всяких затруднений, и ходатайства о пособии были весьма немногочисленны. Из ассигнованной на них суммы было израсходовано в среднем не более 2500 руб. на губернию.

Для всех остальных крестьян, пользующихся земельным наделом, прекращение обязательных отношений к помещику могло произойти в результате: 1) приобретения надела покупкою без содействия правительства; 2) выкупа надела с содействием правительства (в губерниях Западных и Белорусских впоследствии введен обязательный выкуп); 3) получения в дар ¹/₄ высшего или указного надела; 4) передачи в казну мелкопоместных имений и 5) отказа от земельного надела по истечении 9 лет, с переходом в другие общества и сословия.

Исключение было сделано для крестьян мелкопоместных имений, где и в первые 9 лет крестьянам дали право отказываться от надела с согласия помещика и переселяться на казенные земли. Но таким правом крестьяне эти почти нигде не воспользовались.

Все указанные способы прекращения обязательных отношений применялись на практике, но самым распространенным был, конечно, выкуп с содействием правительства¹³⁸.

Помещик имел право договориться с крестьянами о выкупе земли, но мог и лично, в одностороннем порядке, без согласия крестьян, потребовать такой выкуп. Крестьянин требовать выкупа не мог. Государство выступало в качестве посредника, содействовавшего выкупу.

Дело в том, что крестьяне не имели наличных денег, чтобы сразу внести выкуп за землю помещику. Его уплачивало правительство в виде так называемой выкупной ссуды, которую потом крестьяне должны были погашать в рассрочку с уплатою процентов. Таким образом, помещик получал из казны (частью деньгами, большей частью процентными бумагами) ссуду в размере 80% выкупной суммы, если крестьяне получали высший надел, или 75%, если крестьяне получали надел менее высшего. Рассчитываться за эту ссуду должны были сами крестьяне, внося в течение 49 лет¹³⁹ так называемые «выкупные платежи» в размере 6% выкупной ссуды ежегодно.

Выкупные ссуды и платежи устанавливались из расчета величины денежного оброка, который крестьяне платили помещикам до реформы. Следовательно, крестьяне выкупали не только землю, но и личную свободу.

Например, при размере оброка в 10 руб. величина выкупа определялась так:

Крестьянам, конечно, трудно было объяснить эту формулу нахождения полной суммы по проценту, поскольку большинство из них были неграмотны. Поэтому в статье 66 «Положения О выкупе» было записано: «Годовой оброк... капитализируется из шести процентов, т. е. умножается на шестнадцать и две трети». В приведенном выше примере помещик, получив за каждого крестьянина 166 руб. 66 коп., мог вложить всю сумму в покупку акций и получать доход, равный оброку. Потеряв крестьян, он реально сохранял почти полный доход с них (терялись лишь добавочные, натуральные доходы от разных поборов).

Выкуп начался уже в 1861 г. и первый выкупной договор, получивший утверждение 1 ноября 1861 г., заключен был помещиком Вельяшевым с временнообязанными ему крестьянами дер. Терехово Старицкого уезда Тверской губернии¹⁴⁰. Затем выкуп пошел довольно быстро, в особенности с 27 июня 1862 г.¹⁴¹, когда выкупная операция распространена была и на барщинные имения, а также когда крестьянам дано было встречное право вместо заявленного помещиком обязательного выкупа получить в дар ¹/₄ часть высшего или указного надела.

К концу 1864 г. в 8 губерниях — Оренбургской, Казанской, Харьковской, Екатеринославской, Таврической, Херсонской, Воронежской и Черниговской — уже более половины крестьян были собственниками¹⁴².

Переход крестьян на выкуп, как отмечалось выше, мог осуществляться либо по соглашению с крестьянами, либо по одностороннему требованию помещика. Из 41 627 выкупных сделок, утвержденных Главным выкупным учреждением на 1 января 1870 г., 19 644 сделки были заключены по соглашению помещиков с крестьянами, а 21 983 — по требованию помещиков¹⁴³. Важно подчеркнуть, что при заключении выкупных сделок на основе добровольного соглашения с крестьянами помещик имел право требовать дополнительный платеж. В одних районах помещики шли охотно на заключение выкупных договоров, не требуя дополнительного платежа, в других, наоборот, дополнительный платеж обычно взимался работой или деньгами.

Наиболее быстро, не говоря о западных губерниях, выкупная операция шла в восточных и южных губерниях: Оренбургской, Харьковской, Херсонской, Екатеринославской и Вятской, в которых к 1 января 1878 г. остались в обязательных к помещику отношениях лишь от 1 до 10% всего числа бывших в этих губерниях крепостных крестьян.

К тому же сроку наибольшее число не выкупивших свои наделы крестьян, а именно от 44 до 68%, оказались в губерниях: Курской, Нижегородской, Вологодской, Астраханской и Ставропольской. Общее число крестьян, оставшихся в обязательных к помещикам отношениях по всем Великороссийским и Новороссийским губерниям к 1 января 1878 г. составляло 25,5% всех бывших в этих губерниях помещичьих крестьян¹⁴⁴.

В 1880 г. выкуп был почти окончен в 7 губерниях: Оренбургской, Харьковской, Херсонской, Екатеринославской, Вятской, Таврической и Черниговской, в которых оставалось менее 10% крестьян в обязательных отношениях к помещикам. Из остальных губерний только в двух крестьян-собственников менее 50%: в Астраханской — 33,8% и в Ставропольской — 31,6%. Все же прочие имели более половины крестьян-собственников, причем в большинстве из них число собственников было свыше 75%. Общее число крестьян, уже выкупивших свои наделы по 37 губерниям, составляло в 1880 г. 77,5% всех помещичьих крестьян в большепоместных имениях этих губерний¹⁴⁵. Во всех нечерноземных губерниях, где выкупная ценность наделов была выше действительной стоимости земли, преобладал выкуп по требованию помещиков. В губерниях же черноземных, наоборот, выкуп совершался преимущественно по добровольным сделкам. На 100 выкупных сделок и актов приходилось в среднем (выводы по 37 губерниям) 35,3% по соглашению крестьян с помещиками и 64,7% по требованию одних помещиков¹⁴⁶.

С разрешением вопроса о выкупе в неразмежеванных (чресполосных) имениях (высочайше утвержденное «Положение» 25 декабря 1879 г.) должно было сразу увеличиться число выкупившихся крестьян, ибо в большинстве таких имений выкупные сделки уже состоялись и ожидали только утверждения. Медленно прекращались обязательные отношения при передаче в казну мелкопоместных имений. Это объясняется тем, что большинство мелкопоместных владельцев, находя для себя более выгодным продолжать обязательные отношения крестьян, не торопились передать свои имения в казну.

Приобретением в собственность всего или части земельного надела, без содействия правительства, прекратились обязательные отношения для тех крестьян, которые или купили землю от помещиков на собственные средства, или получили в дар 1/4 высшего надела.

Выкуп земель крестьянами на собственные средства практиковался по преимуществу в северных промысловых губерниях нечерноземной полосы, тогда как получение 1/4 надела в дар имело самое большое применение в черноземных губерниях юго-восточной России.

Число крестьян, прекративших такими способами свои обязательные отношения к помещикам, составляло на 1 января 1881 г. 8% к общему числу бывших крепостных крестьян в 37 губерниях¹⁴⁷.

Наконец, отказом от надела по истечении 9 лет прекращались обязательные отношения в весьма редких случаях, большей частью лишь отдельными лицами и семьями. Несмотря на годичный срок, который давался таким крестьянам для выполнения ими законных условий выхода из общества, на 1 января 1881 г. уволено было всего лишь 1869 душ¹⁴⁸.

Общее положение в 37 губерниях (Великороссийских, Малороссийских и Новороссийских) к 1 января 1880 г. представлено в табл. 3.

Таблица 3¹⁴⁹

Одним из последних актов царствования Александра II было одобрение предложений об обязательном выкупе, проведенных затем в жизнь его преемником. В официальных документах сохранились в передаче министра финансов подлинные слова императора, сказанные им по этому поводу 20 февраля 1881 г. Выслушав предложения о переводе на выкуп остальных временнообязанных крестьян, Александр II сказал: «В прежнее время я всегда был против обязательного выкупа. Мне хотелось дать время помещикам устроиться с крестьянами домашним образом, отнюдь не допуская над ними насилия. Но я никак не ожидал, чтобы в двадцать лет дело это не могло окончиться, а потому полагаю ныне, что оно должно быть завершено...» В заключение властитель России произнес: «Из всего, что помогли мне совершить, крестьянскую реформу я считаю самым важным делом моего царствования»¹⁵⁰.

Итак, уже при Александре III, 28 декабря 1881 г. законом устанавливался перевод крестьян на обязательный выкуп, начиная с 1 января 1883 г.¹⁵¹ К этому времени во временнообязанных отношениях оставалось в империи не более 15% крестьян, вышедших из крепостной зависимости¹⁵². Перевод их на выкуп завершился к 1895 г. К 1 января 1907 г., когда выкупные платежи были отменены (под влиянием революции 1905—1907 гг.), крестьяне уплатили казне и помещикам за землю почти в четыре раза больше, чем она стоила до реформы.

Реформа в удельной и государственной деревне

Основные начала реформы с некоторыми особенностями были распространены на удельных и государственных крестьян. Первыми (в 1858 г.) личную свободу получили удельные крестьяне, принадлежавшие императорской фамилии и насчитывавшие около 900 тыс. человек¹⁵³. По особому «Положению» от 26 июня 1863 г. они были переведены в течение 1863—1865 гг. на обязательный выкуп с сохранением существующих наделов. Фактически удельные крестьяне продолжали платить тот же самый денежный оброк, но уже в виде выкупных платежей в течение 49 лет. Некоторое уменьшение их наделов произошло в Петербургской, Самарской и Владимирской губерниях и небольшое увеличение в остальных, а особенно северных (Олонецкой, Вологодской, Пермской). В общей сложности у удельных крестьян отрезка невелика — 2,1%.

На «ревизскую душу» у них в среднем выпадало по 4,8 десятины земли, что в полтора раза больше, чем у помещичьих крестьян.

Подготовка реформы в государственной деревне (лично свободных крестьян, которые составляли около 45% крестьянства), началась в 1861 г. К этому времени их насчитывалось 9644 тыс. душ мужского пола. Закон 24 ноября 1866 г. «О поземельном устройстве государственных крестьян в 36 губерниях»¹⁵⁴ закрепил за ними существующие наделы (не более 8 десятин на душу в малоземельных и 15 на душу в многоземельных губерниях) и предоставил им бессрочное право добровольного выкупа земельных угодий. На предоставленную землю сельские общества этих крестьян получали «владенные записи» и платили за нее государственную оброчную подать.

Размер надела в государственной деревне в среднем составил на душу 5,9 десятины, что было на 88% больше, чем у помещичьих, и на 23% больше, чем у удельных крестьян. По закону 12 июня 1886 г. государственная оброчная подать была переведена в выкупные платежи с увеличением ее в среднем на 45% и с уплатой в 44 года. Это явно ухудшило экономическое положение большинства государственных крестьян¹⁵⁵ и привело к быстрому накоплению у них недоимок (не уплаченных в срок налогов).

Освобождение дворовых и крепостных рабочих

На особых условиях были освобождены дворовые крестьяне (составлявшие в 1861 г. 6,7% от общего числа крепостных) и рабочие вотчинных предприятий. Первые на основании «Положения об устройстве дворовых людей» наряду с остальными крепостными немедленно получали личные и имущественные права, но в течение двух лет должны были по-прежнему служить своим господам или уплачивать им установленный оброк¹⁵⁶. По истечении этого срока обязательная служба дворовых прекращалась, и если они не имели земельного надела (а таких было абсолютное большинство), то должны были Приписаться к сельским или городским обществам и приискивать себе заработок.

Рабочие вотчинных предприятий в течение двух лет переводились на оброк, за ними закреплялись в пользование усадьба и прежние наделы. Как и другие крестьяне, они приобретали право выкупать свою землю. Своеобразное положение заняли горнозаводские рабочие, разделявшиеся на две категории: «мастеровых», занятых заводскими операциями, и «сельских работников», выполнявших вспомогательные работы (углежоги, перевозчики руды и др.) и совмещавших с ними свое земледельческое хозяйство. «Мастеровые» освобождались с усадьбой и с земельным наделом, которые они имели при крепостном праве. «Сельские работники» переходили на оброк постепенно в течение 3 лет равномерными группами. Если они владели усадьбой и полевым наделом, то продолжали пользоваться ими, если же не имели земли, то приравнивались к дворовым.

Особые правила правительство установило для мелкопоместных помещиков, имевших 20 душ и менее. Когда в таких имениях было немного земли, крепостные переселялись на казенные земли, а имевшаяся ранее земля оставалась у помещика. Нередко по просьбе мелкопоместного владельца казна приобретала его имение и выплачивала ему сумму капитализированного оброка.

Крестьянская реформа на окраинах России

В национальных окраинах Российской империи крестьянская реформа была проведена в несколько более поздние сроки. В 1864—1871 гг. крепостное право «отменялось в 6 губерниях Закавказья, в которых проживало 506,6 тыс. крестьян. Реформа готовилась здесь под сильным давлением грузинского дворянства, которое добилось от правительства еще больших уступок, нежели русские, украинские и белорусские помещики. 13 октября 1864 г. был издан указ «Об освобождении от крепостной зависимости крестьян Тифлисской губернии». Крестьяне получили личную свободу, помещики за повинности должны были выделить крестьянам усадьбу и землю. За предоставленную землю крестьяне отдавали ¹/₄ урожая с виноградников и пашен, 1/3 укоса трав с сенокосов и платили за усадьбу из расчета 6 руб. в год за десятину. За личное освобождение крепостных дворяне получили от казны по 25—50 руб. с души. Отрезки от крестьянских наделов были крупнее, чем в России.

На таких же условиях освобождались крепостные актами 13 октября 1865 г. в Кутаисской губернии и 1 декабря 1866 г. в Мингрелии¹⁵⁷.

В Абхазии крепостное право отменялось 8 ноября 1870 г., а в Сванетии — в 1871 г. В результате реформы грузинские крестьяне потеряли до 20% своего дореформенного землепользования.

В Абхазии крестьяне получали от 3 до 7 десятин земли на двор и обязаны были за это в течение 4 лет «нести службу, работу и прочие повинности» или внести выкупные платежи от 50 до 120 руб. для мужчин в возрасте 10-50 лет и женщин в возрасте 10-45 лет.

Ликвидация феодальных отношений затянулась здесь вплоть до 1913 г. Значительная часть земледельцев (так называемых «хизан») не получила никакого земельного надела.

Еще более обременительные условия реформы были в Кабарде и в горных районах Северного Кавказа. Крестьяне по «Положению» 1868 г. получали там ничтожные наделы и хотя были объявлены лично свободными, но оставались в феодальной зависимости от помещика.

14 мая 1870 г. было опубликовано «Положение» о крестьянах Армении и Азербайджана¹⁵⁸, в основу которого были положены принципы закона 1864 г. для Грузии. Крестьяне наделялись 5 десятинами земли, за что платили ¹/₁₀ урожая натурой, барщина же заменялась денежной повинностью. Выкуп земли разрешался с согласия помещика, но без всякого содействия со стороны правительства.

В итоге в Закавказье значительная часть земель осталась в руках помещиков. Количество земли после реформы по пяти закавказским губерниям распределялось в соответствии с табл. 4.

Таблица 4¹⁵⁹

Хотя в Армении и Азербайджане крестьяне получили несколько больше земли, нежели в Грузии, однако временнообязанные отношения здесь затянулись до 1913 г. из-за более тяжелых условий выкупа. Перевод на выкуп в этих регионах не был завершен вплоть до 1917 г.

В Бессарабии практически не было крепостного права. Основное сельское население — царане — были лично свободны, но они не имели земли и их жизненное положение целиком зависело от помещиков. 14 июля 1868 г. было утверждено «Положение о поземельном устройстве поселян (царан) Бессарабской области, водворенных на землях частных владельцев, монастырских и других духовного ведомства экономий»¹⁶⁰. Царане наделялись землей в размере 8—13,5 десятины на семью и на них была распространена выкупная операция¹⁶¹. 14 мая 1888 г. в Бессарабии был введен обязательный переход на выкуп. Условия освобождения здесь открывали больше перспектив для развития капиталистических отношений.

Положение крестьян в Прибалтийском крае имело свои специфические особенности. Крепостное право, отмененное в империи лишь 19 февраля 1861 г., не существовало в этом крае со второй четверти XIX столетия. С того же времени было введено начало добровольных контрактов и — как его последствие — передвижение сельского населения. Узаконения 1861 г. относились к крестьянам «крепким земле и подвластным помещику».

В Прибалтийских губерниях крестьяне давно юридически были освобождены от этой власти. Некоторые преемственно содержали свои участки более века, другие снимали их при первой представляющейся возможности¹⁶².

Другое существенное различие состояло в отсутствии всякого хозяйственно-общинного начала и в упрочившихся формах участкового пользования землею. При таких условиях законоположения о поземельном устройстве прибалтийских крестьян постоянно относились к участкам и участковым хозяевам, а не ко всему сельскому населению. Главнейшими из этих узаконений, изданных для Прибалтийских губерний, являлись:

1) Положения о крестьянах Эстляндской губернии 5 июля 1856 г.

2) Дополнительные к ним правила 23 января 1859 г.

3) Положения о крестьянах Лифляндской губернии 19 ноября 1860 г.

4) Правила, на основании которых могут быть приобретаемы крестьянами в собственность участки помещичьей земли и заключаемы арендные договоры в Курляндской губернии, — 6 сентября 1863 г.¹⁶³

Существенной чертой этих законоположений являлось ограничение права помещиков в пользовании той частью своей земли, которая называлась крестьянскими участками. Этими участками помещик не мог пользоваться иначе, как посредством отдачи их в арендное содержание или продажи членам крестьянских волостных обществ. При этом крестьянскому обществу предоставлялось право самому наблюдать за нерушимостью пространства участков и за тем, чтобы помещик не пользовался какою-либо частью их вопреки законам. Был указан судебный порядок, которым крестьяне должны были защищать свои права в этом случае.

Более общее значение для всего сельского населения Прибалтийских губерний имело «Положение о волостном общественном управлении 19 февраля 1866 г.»

Этим «Положением» общественный быт крестьян был устроен на самостоятельных и независимых от помещичьего влияния основаниях¹⁶⁴.

Кроме того, 25 апреля 1875 г. высочайше были утверждены Правила о сельских евангелическо-лютеранских школах и учительских семинариях Эстляндской и Курляндской губерний. Школы эти находились прежде в исключительном ведении местного дворянства и духовенства. На основании новых правил они передавались в ведение Министерства внутренних дел, которое назначало для надзора за ними правительственных членов. В школах вводилось обязательное обучение всех крестьянских мальчиков от 10 до 13 лет и устанавливалось обязательное преподавание русского языка¹⁶⁵.

Реформа имела свои особенности и на восточных «окраинах» России. По «Положениям 19 февраля 1861 г.» на территории Сибири из населения в 3 млн. человек всего было 3 701 крепостной (в том числе около 900 дворовых). Ввиду сопротивления крестьян помещики не смогли навязать им временные повинности и выкуп, и они были переведены на казенные земли.

Государственные крестьяне Сибири не знали крепостного права, они владели землей на основе захватного права, неся натуральные повинности и выплачивая подушную подать.

Из-за отсутствия средств на проведение землеустроительных работ на такой громадной территории правительство отложило их на конец XIX века. Затем, в начале XX в. был составлен проект передачи крестьянских наделов в Сибири в их частную собственность, но он не был утвержден Государственной думой в связи с началом Первой мировой войны.

Отношение современников к реформе

Отношение современников к обнародованной крестьянской реформе еще раз доказало старую истину: нет закона, который был бы всем по душе. Объявление воли не вызвало в народе той «пугачевщины», которой крепостники пытались запугать правительство и общество.

Акт освобождения крестьян и спокойствие, с которым оно было принято народом, как отмечал один из членов Редакционных комиссий, «изумили не только Западную Европу, но и заатлантических соседей империи по Северной Америке»¹⁶⁶. Известный Кошелев писал, что крестьяне приняли дарованную им свободу очень благодушно и скромно — без всяких шумных изъявлений радости и без бурных попыток пользования волею¹⁶⁷. В большинстве западных государств крепостное право было отменено раньше, чем в России, но почти везде отмене его сопутствовали смуты и беспорядки. К тому же крестьяне освобождались там без земли, и часто их положение после освобождения ухудшалось: они попадали в полную имущественную зависимость от помещиков, поскольку собственной земли у них не было ни пяди.

Во многих местах Российской империи принимались постановления о сооружении часовен, икон, церквей, школ, богаделен, различных благотворительных и просветительных учреждений в память этого знаменательного события. 12 марта 1861 г., в Неделю православия, огромная толпа бывших крепостных крестьян собралась около Зимнего дворца благодарить императора. Выборные депутаты были допущены в самый дворец, а к остальным Александр II вышел на площадь...

5 марта весть об освобождении крестьян разлетелась по телеграфу практически по всем странам Европы, встретившей ее единодушным сочувствием.

13 марта Кельнская газета об этом событии проникновенно писала: «Редко или, лучше сказать, никогда еще смертному не доводилось совершить дело столь важное и благородное, как то, которое совершил благодушный император Александр II. Одним росчерком пера он возвратил 23 миллионам людей их права... Этот монарх занял теперь одно из самых прекрасных и почетных мест в истории»¹⁶⁸.

«Кант, Шиллер, Руссо.., — писал Погодин, — снимайте шляпы, творите земной поклон... Франция, Германия, Англия, завидуйте нам... Мы получили равенство и это «вдруг в одно истинно-прекрасное утро». И все это без революции. Что за «чудище Россия»¹⁶⁹. Лучшая часть образованного общества, большинство представителей либеральных кругов приняли реформу с одобрением и сочувствием, они приветствовали инициативу и твердость Александра II, хотя подвергали критике сохранение временнообязанных отношений и отсрочку выкупной операции на неопределенное время.

Некрасов приветствовал освобождение крестьян стихотворением «Свобода».

Но наряду с радостными чувствами Некрасов высказывает в этом стихотворении и грустные мысли:

Крепостническая партия — высшая аристократия, петербургские сановники, основная масса дворянства — открыто осуждали реформу и надеялись, что она будет «исправлена» в соответствии с их требованиями. Некоторую опору этим надеждам давала двойственная позиция самого правительства. В начале рескриптом от 17 апреля 1861 г. на имя министра юстиции графа В. Н. Панина Александр II за ревностные и полезные труды выразил свое особое благоволение всем членам Редакционных комиссий, а через министра внутренних дел С. С. Ланского — председателям, членам комитетов и общих комиссий, принимавших участие в подготовке крестьянской реформы: «Да перейдут в потомство имена верных мне в этом сподвижников»¹⁷¹.

В память о Великой реформе была выбита особая медаль для ношения в петлице на Александровской ленте. На медали был изображен портрет Александра II с надписью «Благодарю». Медали получили все участники крестьянской реформы, как сочувствовавшие, так равно и противодействовавшие ей¹⁷². Одновременно членам Редакционных комиссий, по настоянию крепостника В. Н. Панина, были пожалованы ордена св. Владимира III степени. Ю. Ф. Самарин¹⁷³ тогда же, в 1861 г. вернул данный ему орден, сославшись «на те неблагоприятные толки, которые могут вызвать среди дворян эти награды, и тем самым повредить его деятельности в качестве члена губернского присутствия». А. И. Кошелев, В. А. Черкасский и другие восприняли награждение орденами как оскорбление, но отослать «крестики» не решились. «Участие в таком великом деле само по себе величайшая награда на всю жизнь», — писал Н. А. Милютин великой княгине Елене Павловне. Спустя 5 недель после «Манифеста 19 февраля» С. С. Ланской и Н. А. Милютин, сыгравший ведущую роль в составлении проекта крестьянской реформы, получили неожиданную отставку и были заменены ставленниками крепостников.

Купечество и духовенство в основном оставались равнодушными, ибо реформа непосредственно их не затрагивала.

Резко отрицательно встретили освобождение крестьянства революционные демократы. Н. Г. Чернышевский, по всей видимости, еще до опубликования «Положения» написал прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», в которой призывает крестьянские массы к восстанию против самодержавия. Он старается убедить крестьян в грабительском характере реформы, главным виновником которой является царь. «Ждали вы, что даст вам царь волю, — вот вам и вышла от царя воля»¹⁷⁴. А. И. Герцен и Н. П. Огарев отнеслись к реформе также неодобрительно, хотя под первым впечатлением от чтения Манифеста Герцен приветствовал Александра II как «царя-освободителя».

Благая весть о свободе в марте 1861 г. постепенно разливалась все дальше и дальше по «лицу необъятной русской земли», доходя до самых ее глубинных и заброшенных пунктов.

Отсутствие продуманных мероприятий, оперативных распоряжений для быстрого и толкового вручения и разъяснения «Положения» необычайно затрудняло процедуру объявления долгожданных законов. Сложный юридический язык законодательных актов был недоступен пониманию крестьян. Их затаенные надежды на полное освобождение с достаточным количеством земли оказались неудовлетворенными.

Многие неясные выражения «Положений 19* февраля» вызывали самые фантастические, невероятные толкования, особенно под влиянием не стеснявшихся на догадки «чтецов», приглашавшихся крестьянами для «вычитывания» настоящей воли.

Подобные комментарии, попадая на подготовленную долгим, страстным ожиданием почву крестьянских надежд, действовали как искра на порох, вызывая взрывы крестьянского негодования на помещиков и чиновников, якобы «подменивших царскую волю».

Крестьянское движение в ответ на реформу 1861 г.

Первая волна крестьянского волнения была вызвана обнародованием Манифеста и «Положения 19 февраля 1861 г.» Крестьяне ожидали не такой воли, какая была объявлена в изданных законах. Красной нитью практически через все волнения проходит противоречие между «волею казенною» и «волею народною». Слушая официальные толкования Манифеста и требования по-прежнему в течение двух лет работать на помещиков, крестьяне заподозрили в сознательном обмане местных дворян и царских чиновников. Во многих деревнях наблюдалось глухое брожение, которое кое-где выливалось в открытую форму — отказов выходить на барщину, нежелание подчиняться распоряжениям помещиков, настойчивых слухов о подложности Манифеста и ожидание настоящей, «чистой воли» по истечении двухгодичного срока. Этим в определенной мере объясняется такая массовая форма крестьянского протеста, как отказ от подписания Уставных грамот. Бытовало убеждение, что соглашение с помещиком ведет к лишению права на ту новую, чистую, истинную волю, которая ожидалась в 1863 г.

По официальным данным Министерства внутренних дел за два года (с 1861 по 1863 гг.) произошло 1100 волнений¹⁷⁵, т. е. больше чем известно было в этом ведомстве за 35-летний период перед раскрепощением.

Дела о волнениях в Министерстве внутренних дел в 1861 г. были зарегистрированы по 39 губерниям, в 1862 г. — по 37 и в 1863 г. — по 31 губернии¹⁷⁶. Почти все эти волнения проходили мирно и не представляли опасности для «общественного порядка и спокойствия» ни упорством сопротивления, ни стойкостью крестьян, за исключением единичных случаев. Это большей частью относится к первым месяцам после издания «Положений 19 февраля». Власти своими неправильными, грубыми действиями усиливали раздражение и негодование крестьян. К моменту объявления «воли» на места были командированы генералы и флигель-адъютанты царской свиты с самыми широкими полномочиями для прекращения всяких «беспокойств, неповиновения или ослушания». Розгами, штыками и пулями царские посланцы подавляли попытки сопротивления крестьян реализации «Положений 19 февраля». По данным Министерства внутренних дел, в период времени между обнародованием законов и вступлением в должности мировых посредников произошло 647 значительных волнений и беспорядков крестьян, большая часть которых была подавлена при содействии военной силы¹⁷⁷.

Только в трех селениях волнения были настолько серьезны, что военные команды вынуждены были прибегнуть к оружию¹⁷⁸.

Наиболее крупные столкновения произошли в Пензенской и Казанской губерниях.

Большой резонанс приобрело выступление крестьян в селе Бездне Спасского уезда Казанской губернии, которое продолжалось в общей сложности более месяца. Полуграмотный местный житель раскольник Антон Петров (Антон Петрович Сидоров) 31 года давал свое толкование «Положения». Он «понял», что воля дана царем еще в 1858 г., что всякая работа на господ прекращается, а вся земля, за вычетом неудобных мест, остается за крестьянами. «Помещичьи земли, — убеждал он, — горы да долы, овраги да дороги и песок да камыш, лесу им ни прута. Переступит он шаг с своей земли — гони добрым словом, не послушался — секи ему голову, получишь от царя награду».

Слухи о найденной воле разнеслись далеко по окрестностям, и в Бездну устремились тысячи крестьян (более 5 тыс.) из ближайших и отдаленных районов. Волнение охватило свыше 75 сел и деревень Спасского, Чистопольского и Лаишского уездов Казанской губернии, ряд уездов Симбирской и Самарской губерний. 12 апреля 1861 г. в Бездну вступили 2 роты Тарутинского полка под командованием генерал-майора графа А. С. Апраксина. Когда появились войска, Петров вышел к народу с иконой на груди, стал на возвышение и убеждал не сдаваться, а стоять за правду как один человек¹⁷⁹. От крестьян потребовали выдать предводителя и разойтись по домам. Ответ был: «Не сдадим. Воля. Воля. Умрем за царя»¹⁸⁰. Петрова арестовали только после нескольких залпов по безоружным крестьянам, когда толпа рассеялась. По официальным данным было убито 55 и ранен 71 человек. По сообщению врача, лечившего раненых, общее число жертв превышало 350 человек¹⁸¹. 19 апреля Антон Петров был публично расстрелян. Наиболее активные крестьяне были наказаны розгами и приговорены к тюремному заключению.

Расстрел безоружных крестьян вызвал возмущение и протест демократической интеллигенции в России и за границей. Студенты университета и Духовной академии организовали 16 апреля в Казани демонстративную панихиду по жертвам кровавой расправы, на которой с речью выступил профессор истории университета А. П. Щапов. «Вы первые, — говорил Щапов, обращаясь к погибшим, — нарушили сон, разрушили своей инициативой наше несправедливое сомнение, будто народ наш не способен к инициативе политических движений... Мир праху вашему и вечная историческая память вашему самоотверженному подвигу. Да здравствует демократическая конституция!»¹⁸²

Большим упорством отличались волнения в апреле 1861 г. в Пензенской губернии, начавшиеся в селах Черногай и Кандеевка. В них приняло участие более 10 тыс. человек из 26 сел. В результате столкновения с войсками восставшие крестьяне 18 апреля в Кандеевке были расстреляны двумя ротами солдат. Среди крестьян 8 застрелено на месте и 11 умерло от ран. Осуждено 174 человека, 114 из них сосланы на каторгу и поселение в Сибирь¹⁸³. В ответ на реформу 19 февраля 1861 г. волнениями были охвачены крестьяне как в великорусских губерниях, так и на Украине, в Белоруссии, Литве и других национальных районах. Крупные выступления произошли в Подольской, Смоленской, Виленской, Ковенской, Черниговской губерниях, в которых участвовало несколько тысяч крестьян¹⁸⁴. Во всех этих выступлениях проявлялись антикрепостнические настроения: крестьяне требовали перехода к ним всей земли, полной независимости от помещика, невмешательства царских чиновников в дела крестьянского общества. Крестьянские волнения получили значительный общественный отклик.

Назначенный через несколько дней министром внутренних дел П. А. Валуев, говоря о причинах неповиновения крестьян, 15 апреля 1861 г. записал в своем дневнике: «Само правительство здесь частью виновато. Оно твердило и одобряло других твердить печатно, что безземельный крестьянин немыслим, что он должен быть собственником и т. п. Когда дошло до практики, разъяснение этих понятий оказалось затруднительнее на деле, чем на бумаге¹⁸⁵.

Наибольшее число волнений произошло в марте-июле 1861 г. Всего в 1861 г. зарегистрировано центральными органами 337 случаев применения военной силы. В 1862—1863 гг. открытых крестьянских выступлений было уже меньше. С начала 1862 г. наблюдается вторая волна крестьянского протеста — уклонение от подписания Уставных грамот, что было вызвано широко распространенными среди крестьян слухами о том, что в ближайшее время им будет дарована царем новая, «настоящая воля». Причем срок ее наступления («слушный час») ожидали к 19 февраля 1863 г. — ко времени окончания введения в действие «Положений 19 февраля 1861 г.» В 1862 г. воинские команды вводились в имения 193 раза.

17 августа 1862 г. Александр II, находясь в Твери, выступая перед дворянством, в частности, сказал: «Прискорбно мне очень, что были у вас в губернии беспорядки, вынудившие меня принять строгие меры. Я не мог иначе поступить и всегда взыщу строго. Поверьте, что все возбуждающие беспорядки готовят гибель и первые падут жертвами...»¹⁸⁶.

Несмотря на применявшиеся жестокие репрессии, вера в справедливость царя не угасала. Крестьяне надеялись найти в лице монарха опору и защиту против помещиков и чиновников. Эта надежда успокаивала и ободряла.

Для устранения поводов к недоразумениям были приняты следующие меры: а) мировые посредники были допущены к временному исправлению должности, не ожидая утверждения их сенатом; б) крестьяне облегчены в платежах немедленно, не ожидая введения Уставных грамот; в) разъяснено, что только те крестьяне обязаны отбывать повинности, которые наделены землею; г) в Инфляндских уездах и Северо-Западных губерниях размеры барщины уменьшены; д) высочайше разрешено в виде временной меры в 1861 г. высылать в другие губернии, под надзор полиции, на срок не более 2 лет подстрекателей крестьян к неповиновению и беспорядкам; е) губернаторам поручено принимать решительные действия к восстановлению порядка и повиновению властям; ж) приняты меры к скорейшему составлению и введению в действие Уставных грамот, з) губернаторам предложено объехать летом все волости временнообязанных крестьян, в сопровождении членов губернских присутствий и и) для прекращения слухов о новой воле распространены подлинные слова Александра II о неосновательности этого слуха, сказанные крестьянам, являвшимся на встречу к царю в Москве и других местах во время его путешествия в Крым¹⁸⁷.

Применение всех этих мер побудило довольно скоро крестьян обращаться с просьбами и жалобами о всех своих нуждах. Для поддержания в них стремления к законному выражению своих нужд Министерство внутренних дел приняло все меры к быстрейшему разрешению поступающих от крестьян прошений. Причем в наиболее важных случаях разъяснительные объяснения подписывались министром и препровождались на место в подлиннике, для прочтения крестьянам на полных сходах и для выдачи им на руки.

Затем министерством были распространены утвержденные Александром II Положения Главного комитета 11 июля 1863 г. и 26 сентября 1865 г., в которых подробно разъяснены порядок и сроки обжалования постановлений губернских присутствий, с указанием — по какого рода делам жалобы приносятся в Правительствующий сенат и по каким — в министерство, причем допущено обжалование решений министерства Главному комитету; в случаях же пропуска срока на обжалование указан порядок ходатайства о восстановлении пропущенного срока¹⁸⁸.

Значение крестьянской реформы 1861 г.

Освобождение крестьян от крепостной неволи — величайшая реформа Александра II и, конечно, самое важное событие в России за все время правления династии Романовых.

«Пройдут века, — писал В. О. Ключевский, — и не будет акта, столь важного, который бы до такой степени определил собою направление самых разнообразных сфер нашей жизни»¹⁸⁹. «Этот драгоценный акт, — отмечал А. В. Никитенко, — важнее которого вряд ли что есть в тысячелетней истории русского народа»¹⁹⁰.

Такая беспристрастная оценка корифеев отечественной мысли вполне оправдывает имя «Царь-Освободитель», под которым Александр II вошел в мировую историю.

Несмотря на, казалось бы, абсолютную власть, которой располагал августейший правитель России, Александру II надо было глубоко осознать историческую необходимость реформы, проявить личную смелость и настойчивость в преодолении мощного противодействия со стороны правящего дворянского сословия. Александр сумел провести крестьянскую реформу, избежав трагедии гражданской войны и бунта русского крестьянства. В этом отношении он действовал намного успешнее, чем его современник американский президент Авраам Линкольн¹⁹¹, которому освобождение негров от рабства стоило гражданской войны между Севером и Югом и колоссальных жертв с обеих сторон.

Весь ход подготовительных работ по освобождению крестьян свидетельствует о том, сколько твердой воли, такта и упорства внесено самим императором в это дело, которое он считал «святым и самым жизненным для России». Отмена крепостного права открыла России новую жизнь, вдохнув «душу живу» в многомиллионное русское крестьянство.

Крестьянская реформа 19 февраля 1861 г. вошла в историю России как «великая реформа». Значение ее поистине универсально. Освобождение крестьян знаменовало явный поворот России в сторону буржуазного развития. Реформа явилась началом обновления «во всех сферах и направлениях» российской жизни. С падением крепостного права Россия вступила в новую эпоху, характерная черта которой — ускоренное развитие всех отраслей народного хозяйства и культуры.

После ознакомления с «Положениями 19 февраля 1861 г.» один из лучших знатоков аграрного строя Западной Европы и вдумчивый наблюдатель русского сельского строя, с которым он внимательно знакомился во время своего путешествия в 1843 и 1844 гг., барон Август Гакстгаузен писал: «Ни один из народов, ни одно государство Европы не имели и не дождались всеобъемлющего законодательства о крестьянах таких величавых размеров, с таким вниманием отнесшегося ко всем политическим и социальным условиям страны»¹⁹².

Реформа 1861 г. явилась отправной точкой для целой системы последующих реформ, имевших целью ослабить бюрократический произвол и административное всевластие, обеспечить права личности и законность, расширить свободу слова, печати, научного исследования, поднять уровень образования, местного управления и др. Вопросы жизни государства стали для просвещенных слоев общества предметом постоянного и живого интереса.

Один за другим отпадали факторы, сдерживавшие торговлю и формирование свободного рынка. Значительная часть дворянства вступала на путь капиталистического предпринимательства, усиливались позиции буржуазии, росла численность промышленных предприятий и работавших по найму.

В то же время в результате реформы помещики сохранили свое привилегированное положение, а крестьяне по-прежнему были неполноправным сословием. Получив мизерные наделы земли, в своем большинстве недостаточные для обеспечения мало-мальски нормального существования, крестьяне оставались в фактической зависимости от помещиков, облагались подушной податью. Для крестьянства после реформы сохранилось и внеэкономическое принуждение: временнообязанное состояние, круговая порука и телесные наказания.

Изменения в системе государственных органов

Отмена крепостного права и постепенное превращение феодальной монархии в буржуазную вызвали насущную необходимость преобразования всего государственного организма страны. Проводя в 60—70-е годы реформы, отражавшие капиталистический курс развития, правительство стремилось сохранить господствующее положение дворян. Именно в эти годы оно пыталось успокоить дворянство, большая часть которого была недовольна эмансипацией крестьян. Император Александр II сохранял закрепленный в основных законах Российского государства статус неограниченного монарха: «Повиноваться верховной его власти не только за страх, но и за совесть сам Бог повелевает». 60—70-е годы принесли ему славу великого реформатора даровавшего свободу миллионам рабов, на что не решались его предшественники. В эти же годы он становится как бы заложником своих реформ, мишенью для фанатичных и безответственных террористов. В ходе реформ довольно серьезные задачи возлагались на Государственный совет — высшее

Законосовещательное учреждение Российской империи. Одновременно Государственный совет оставался высшей инстанцией по ряду судебных, административных и финансовых дел. Судебная роль его все более сужалась, а число административно-финансовых дел возрастало.

Предварительно рассмотрение законопроектов, поступающих в Государственный совет, происходило в трех его департаментах (законов, экономии, гражданских и духовных дел), игравших, по существу, роль подготовительных комиссий. Для обсуждения некоторых вопросов при Государственном совете создавались особые комитеты (Западный, Кавказский, Еврейский, об устройстве сельского населения), комиссии (для исследования железнодорожного дела, окончания работ по преобразованию судебной части) и совещания (для охраны спокойствия и др.). Важнейшим из них даже предоставлялись права департаментов, и дела их поступали прямо в Общее собрание Государственного совета. Мнения высшего законосовещательного учреждения поступали в виде «меморий» на утверждение императору, при этом Александром иногда утверждались мнения меньшинства членов Государственного совета. Все члены и председатель Государственного совета назначались царем. Председателями совета во время царствования Александра II были: князь А. И. Чернышев (1855—1856), князь А. Ф. Орлов (1856—1861), граф Д. Н. Блудов (1862—1864), князь П. П. Гагарин (1864—1865), великий князь Константин Николаевич (1865—1881). В случае присутствия царя председательство переходило к нему.

Сенат¹⁹³ продолжал сохранять статус высшего органа суда и надзора. К середине XIX в. он представлял собой совокупность 12 полу самостоятельных департаментов, нескольких общих собраний и других учреждений, объединяемых лишь главенством генерал-прокурора, ставшего с учреждением министерств и министром юстиции. В состав каждого департамента входило несколько сенаторов, назначенных пожизненно царем, во главе его стоял обер-прокурор, а председательствующий в нем назывался первоприсутствующим.

В связи с судебной реформой 1864 г. в сенате были учреждены в 1866 г. два новых, кассационных, департамента — Гражданский и Уголовный. В то же время, по мере распространения новых судебных установлений, закрывались его апелляционные департаменты, поскольку большинство апелляционных дел перешло в созданные на местах судебные палаты. В 1872 г. в составе сената был создан высший политический суд России — «Особое присутствие для суждения о государственных преступлениях и противозаконных сообществах».

Практически мало изменились функции Комитета министров¹⁹⁴ — высшего административного органа России, в котором император совещался с наиболее доверенными чиновниками по всем вопросам управления государством. Комитет министров рассматривал дела, которые министры не могли решать из-за отсутствия законов, а также когда дело касалось интересов других ведомств и т. п. С 1872 г. он выступал как высшая цензурная инстанция. До 1865 г. председатель Комитета министров был одновременно и председателем Государственного совета. Председателями Комитета министров были князь П. П. Гагарин (1864—1872), граф П. Н. Игнатьев (1872—1879), граф П. А. Валуев (1879—1881).

Еще в ноябре 1857 г. для рассмотрения общих вопросов, связанных преимущественно с проводимыми реформами, был создан Совет министров¹⁹⁵. Его статус был оформлен законом 12 ноября 1861 г. В состав Совета министров входили министры и главноуправляющие ведомств, председатели Государственного совета и Комитета министров. На его заседаниях председательствовал сам Александр II, ему же принадлежала инициатива вынесения на рассмотрение Совета министров всех вопросов. Наиболее активно заседания проходили в 1858—1864 гг. В 70-е годы они проводились реже, а с 11 декабря 1882 г. прекратились вообще.

В период преобразований значительно был перестроен аппарат министерств, многие из них стали создавать свои местные органы. Время выдвинуло на первый план такие отраслевые ведомства, как Министерство путей сообщения, Министерство государственных имуществ, Главный комитет железных дорог, Министерство финансов.

Особую роль в пореформенный период приобрело Министерство внутренних дел¹⁹⁶, имевшее на местах ряд подведомственных органов: уездные полицейские управления, губернские правления, губернские присутствия и др. Министр внутренних дел имел право учреждения гласного полицейского надзора, разрешения периодических изданий и наложения на них взысканий, издания различных административных распоряжений и пр. Министрами внутренних дел были: Д. Г. Бибиков (1852—1855), С. С. Ланской (1855—1861), П. А. Валуев (1861—1868), А. Е. Тимашев (1868—1878), Л. С. Маков (1879—1880), М. Т. Лорис-Меликов (1880—1881)¹⁹⁷.

Губернаторы контролировали деятельность новых органов местного управления, созданных в ходе реформы: присутствий по крестьянским делам, присутствий по делам городского и земского самоуправления, фабричных инспекций и др.

С начала 60-х годов глава полицейской власти в уезде — исправник — не избирался дворянством, а назначался Министерством внутренних дел. Вместо земского суда, бывшего полицейским органом, в уезде были созданы уездные полицейские управления, власть которых распространялась не только на уезд, но и на город.

В связи с судебной реформой была упразднена выборность местным дворянством представителей судебной власти (председателя палат уголовного и гражданского суда, а также заседателей уездных судов).

Таким образом, влияние местного дворянства на губернские и уездные правительственные учреждения значительно ослабло. Однако в пореформенный период влияние дворянства было еще велико в земстве.

После покушения Д. В. Каракозова на царя 4 апреля 1866 г. внутренняя политика правительства претерпевает серьезные изменения. Новый правительственный курс был изложен Александром II в его рескрипте от 13 мая 1866 г. на имя председателя Комитета министров князя П. П. Гагарина. В этом документе, озаглавленном «О главных началах, которыми должны руководствоваться министры и главноуправляющие отдельными частями при управлении вверенными им ведомствами», император писал: «...Признаю я своею обязанностью охранять русский народ от тех зародышей вредных лжеучений, которые со временем могли бы поколебать общественное благоустройство, если бы развитию их не было поставлено преград»¹⁹⁸.

В общественной жизни страны в этот период определенную роль играло либеральное движение¹⁹⁹. В рукописной литературе, различных проектах, публицистических статьях в журналах «Отечественные записки», «Русский вестник», «Атеней» и других видные либеральные деятели К. Д. Кавелин, И. С. Аксаков, А. И. Кошелев, Б. Н. Чичерин, И. К. Бабст²⁰⁰, А. М. Унковский и другие выдвигали программу реформ, осуществляемых правительством, при сохранении помещичьего землевладения и монархии. Они выступали за освобождение крестьян с землей за выкуп, уничтожение сословных привилегий, гласность, ликвидацию полицейского режима, отмену телесных наказаний, ограничение прав правящей бюрократии, создание представительных учреждений.

Органы местного управления в дореформенный период

Считается, что земское начало есть исконное начало русской истории. Еще в древнейших актах русской государственной практики земское начало противопоставляется государственному: «Земское и государево дело», «земщина» и «государь», «земщина и опричнина»².

Под первым подразумевается земля, население, его интересы, его представители, под вторым — власть государственная (княжеская, царская), с ее интересами и органами. Фактически то и другое начало реализовывалось земскими властями — выборными земли и государственными, приказными властями, т. е. теми, которым приказано князем, царем ведать какой-нибудь отраслью правления. И земские, и приказные органы власти существовали всегда совместно. Однако в одни периоды истории преобладала земская власть с чертами демократии, в другие — приказная, автократическая. Зависело это, прежде всего, от положения государственной власти.

Издревле, когда государство еще только складывалось и государственная власть была слаба, неустойчива, земское начало брало верх над приказным. Когда же государство сложилось и власть окрепла, на первый план выступило приказное начало. Тем не менее, земское начало никогда не исчезало, ни в идее, ни в практике. Государственная власть пополняла свои органы за счет земских сил, а также для контроля за ними и борьбы со злоупотреблениями.

Земская реформа Ивана IV, проведенная в середине XVI в., заменила так называемые кормления в городах, черных и дворцовых волостях местным выборным самоуправлением. Она завершила перестройку местных органов по принципу сословного представительства и усилила централизацию государственного управления³.

С середины XVI до второй половины XVII в. в России собирались земские соборы, представлявшие собой высшие сословно-представительные учреждения, на которых рассматривались важнейшие общегосударственные вопросы⁴.

При Петре I термин «земство» как бы выпадает из употребления государственных деятелей. Петр максимально усиливает централизованную государственную власть, при этом земское начало падает.

В 1708 г. Петром было создано восемь губерний, а к концу царствования число их дошло до 12. Губернии разделялись на провинции, провинции на уезды. Все управление губернией находилось в руках коронных чиновников, назначаемых из центра и подчиненных только центру. Местное общество не принимало в нем никакого участия.

Таким образом, петровская губерния, как и прежний военный округ, являлась не местной самоуправляющейся единицей, а лишь частью административного механизма, главной функцией которого была организация армии и «отыскание финансов на ее содержание»⁵.

В дальнейшем число губерний растет за счет разукрупнения ранее существовавших губерний и присоединения к империи новых территорий. В результате к концу XVIII в. в России насчитывалось 50 губерний⁶.

Екатерина II принимает меры к деятельному участию земских сил в управлении. При ней участие общества в местном управлении по необходимости принимает сословный характер. В уезде дворянство с давних пор имело решающее влияние. Оно было наиболее образованным, за ним была вековая служба, а другое сословие уезда — крестьянское, было несвободным. В городе же значение имело торгово-промышленное сословие — купечество. При участии этих двух сословий и было организовано местное управление Екатериной II, что получило отражение в Положении о губерниях 1775 г. и Жалованных грамотах 1785 г. дворянству и городам⁷. Оба названных сословия участвовали в местном управлении в коллегиальных учреждениях совместно с правительственными чиновниками, а также в сословных учреждениях. Из своей среды, кроме того, они выбирали и общеадминистративные органы.

Таким образом, господствующее положение в уезде занимало дворянство. Ко времени Екатерины II оно освободилось от обязательной военной службы. Царица Жалованной грамотой укрепила сословные права и привилегии дворян, предоставив им широкое участие в местном управлении. Они стали участвовать в коллегиальных учреждениях (приказах общественного призрения, сословных судах). Дворяне выбирали из своей среды земского исправника и заседателей, составлявших земский суд⁸.

Первоначально дворянство, освободившись от обязательной службы восторженно отнеслось к дарованным правам, но потом охладело к ним. Уже при Екатерине II ощущается равнодушие поместного дворянства к своим правам, как сословным, так и в местном управлении.

Многие дворяне не являются на свои собрания, нередко затрудняются выборы предводителей. Дворянские и другие местные должности занимаются людьми мелкими и недостойными, более крупные и влиятельные лица от этого уклоняются. Спад интереса дворян к выборной службе, к участию в местном управлении продолжается и дальше. Павел I, пытаясь затормозить эту тенденцию, отменил Жалованную грамоту и систему выборов «для облегчения дворян» заменил назначением.

Центральной фигурой в местном управлении оставался помещик, державший в своих руках экономическую, административно-судебную и полицейскую власть над своими крестьянами.

Не случайно Павел I откровенно заявлял: «У меня столько полицмейстеров, сколько помещиков в государстве»⁹.

Александр I вновь восстановил Жалованную грамоту, стремясь представить выборную службу как особую, почетную. Однако престиж ее продолжал падать. Николай I в новом положении «О порядке дворянских собраний, выборов и службы по оным», вышедшем в 1831 г., безуспешно домогается поднять роль выборных должностей¹⁰.

В том же году министр внутренних дел докладывает ему, что более состоятельные дворяне уклоняются от выборной должности, «которая ничего не обещает, кроме труда и ответственности, они считают ее унизительной».

Престиж выборных должностей не поднялся даже после того, как Николай I предоставил выборной дворянской службе права государственной. Министр внутренних дел граф Перовский в донесении царю писал, что «чиновники, служащие по выборам, нередко менее способны и надежны, чем определяемые от правительства, звание земских исправников и заседателей слишком унижено в общественном мнении»¹¹.

Совпадает с этим и мнение иностранца барона Гакстгаузена, находившегося тогда в России и вынесшего свои впечатления о провинциальной жизни и местном управлении.

«Крупное дворянство, — пишет барон, — не жило в своих имениях, наезжая туда лишь по временам, никакой живой связи с местным обществом, его жизнью и интересами оно поэтому не имело; оно живет по городам, несет придворную или государственную службу; большая часть его не имеет вовсе того, что называется в Европе экономией, деревенской оседлостью; большая часть их, правда, имеет деревенские усадьбы, но живет в них недели, много месяцы. Такой дворянин смотрит на свое имение не как на отеческий дом; он не питает по отношению к нему того, что можно назвать «любовью к Родине». Поэтому нет ничего удивительного, что губернское сословное управление в России носит такой печальный характер; нет ничего удивительного, что в нем принимает такое ничтожное участие образованное, экономически состоятельное дворянство, что выборы в сословные должности большей частью в руках необразованного дворянства»¹².

По указу Николая I 1837 г. главным лицом в системе местного управления являлся губернатор¹³, подчиненный правительству и в особенности министру внутренних дел. Он координировал деятельность всех учреждений губернии, осуществлял административно-хозяйственные, полицейские, надзорные, военные и иные функции.

Губернатор был председателем губернского правления, особого о земских повинностях присутствия, приказа общественного призрения, строительной и державной комиссии, тюремного комитета и, кроме того, был обременен огромной перепиской как с министерствами, так и с уездными учреждениями.

Ясно, что самому ему четко и добросовестно выполнить такие обязанности было не под силу. Естественно, власть его переходила к подчиненным, которые, прикрываясь его именем и авторитетом, действовали как хотели. Если же учесть, как подметил публицист А. А. Головачев, «что существовал обычай назначать губернаторов из лиц военных, вовсе не знакомых с гражданским законодательством, то легко понять, какой порядок господствовал в управлении, и могла ли быть речь о приложении какой бы то ни было системы»¹⁴.

Очередное по значению место после губернатора занимал губернский предводитель дворянства, выполнявший всякого рода полицейские, следственные, попечительские и иные функции. Далее следовал уездный предводитель дворянства, стоявший во главе аппарата уездных чиновников.

Дореформенная система местного управления целиком находилась в ведении ряда бюрократических учреждений и стояла на страже интересов дворянства.

Господствовавшие в ее деятельности принципы централизма и бюрократизма не считались с реальными нуждами местного населения, местной промышленности и местного торгового оборота.

В 1847 г. по всем губерниям на почтовую повинность расходовалось 29% местных средств, 18 — на содержание полиции, 12,5 — на обеспечение губернского правления и тюрем, 11 — на дорожную повинность, 12,3 — на отправление воинской повинности, 4,1 — ссыльно-этапной и 1,8% — на содержание арестантских рот¹⁵. Итак, 60% расходов шло на содержание полиции, губернского управления, почту и тюрьмы.

Народным продовольствием в губернии заведовала губернская комиссия народного продовольствия, в которую входили три представителя от дворянства: губернский предводитель дворянства, один из уездных предводителей и избираемый дворянством непременный член. В уезде все управление продовольственной частью (кроме чисто исполнительных функций) было возложено на уездного предводителя дворянства и его помощников — попечителей хлебных запасных магазинов, избираемых дворянством, а также непосредственно на помещиков.

Такое управление народным продовольствием привело в конце 50-х годов к тому, что «учреждение сельских магазинов служило собственно не для обеспечения народного продовольствия, а для содержания попечителей». Степень же пользы ничтожных денежных сумм, выдававшихся на продовольствие крепостных (не выше 3 руб. на душу) в распоряжение помещиков, «не обнаружилась никаким видимым образом»¹⁶.

Столь же мизерны были результаты почти вековой деятельности приказов общественного призрения, которые занимались организацией медицинской, учебно-воспитательной и благотворительной помощи населению. Деятельность их была сосредоточена в основном в крупных губернских городах, лишь изредка охватывая некоторые уездные. Крестьянство фактически было лишено призрения самим законом, который на бумаге возлагал призрение крепостных на их помещиков.

Ко времени реформы по всей России в ведении приказов состояло лишь 519 больниц, 33 дома для умалишенных, 8 воспитательных домов, 113 богаделен, инвалидных домов и домов для неизлечимых, 23 сиротских дома, несколько училищ для канцелярских служителей, фельдшерских школ и исправительных заведений¹⁷.

Общепризнанно, что во всех этих немногочисленных учреждениях организация медицинской помощи, образования и благотворительности находилась на самом низком уровне, что нашло отражение и в официальных данных. По сводкам губернаторских отчетов за 1864 г., в Ярославской губернии имелся один врач на 23 тыс. человек, в Костромской — на 30 тыс., в Нижегородской — на 6989 человек¹⁸.

Не лучше обстояло дело с начальным народным образованием. В Ярославской губернии на одного учащегося в сельской школе приходилось 283 неучащихся. В Костромской губернии имелось 269 школ на 13 тыс. сел и 10 тыс. деревень¹⁹.

Картина усложнялась неразделенностью, перемешанностью административных, судебных и хозяйственных полномочий, возлагавшихся на местную администрацию. Объективные условия показывали, что время организации местного управления на сословном начале уже прошло.

«Севастопольский страшный суд»²⁰ совершенно подорвал веру в порядок вещей, который еще недавно многие общественные деятели считали верхом политической мудрости.

Только падение крепостного права открывало путь для переустройства как организации управления, так и его функций.

Первые наметки реформы

Работа по подготовке земской реформы началась в 1858 г., почти одновременно с появлением намерения освободить крестьян. Уже в феврале того же года в Главном комитете по крестьянскому делу были рассмотрены предварительные соображения о новом устройстве уездного управления.

Вскоре эти соображения были одобрены Александром II, а в мае разосланы губернаторам на рассмотрение. Главная мысль проекта 1858 г. состояла в том, что уездная полиция и вся административная власть в уезде передавалась назначенному от правительства уездному начальнику (преимущественно из военных)²¹.

Аналогичная реформа в XVIII в. была проведена в Пруссии. Император Фридрих II²², привлекая военных к управлению, надеялся ослабить влияние бюрократии. Такую же цель преследовали и в Петербурге, разрабатывая подобный проект.

Дворянство негативно отнеслось к проекту. Например, славянофил Ю. Ф. Самарин назвал этот документ «нелепейшим произведением»²³. Большинство губернаторов также нелестно отозвались о проекте.

25 марта 1859 г. последовало высочайшее повеление императора, в котором были окончательно определены главные начала местного управления. В повелении говорилось: «При устройстве исполнительной и следственной части, войти в рассмотрение хозяйственно-распределительного управления в уезде, причем обсудить необходимость предоставления хозяйственному управлению в уезде большего единства, большей самостоятельности и большего доверия, а также определить степень участия каждого сословия в хозяйственном управлении»²⁴.

Вскоре (август 1859 г.) министр внутренних дел Ланской во всеподданнейшей записке наметил и «степень участия»: «дабы вознаградить дворян за потерю помещичьей власти, им следует предоставить первенство в хозяйственной администрации»²⁵.

Примерно тогда же возникают различные предложения о введении земского всесословного самоуправления. Наиболее четко об этом было заявлено предводителем Тверского дворянства А. М. Унковским в августе 1859 г., а затем во всеподданнейшем адресе пяти депутатов. Осуждая существующее положение в местном управлении России, они подчеркивали, что «все дело в гласности; в учреждении независимого суда; в строгом разделении властей и в самоуправлении общества в хозяйственном отношении»²⁶.

В таком же духе высказалось и дворянство Тверской, Ярославской и Владимирской губерний на своих собраниях конца 1859 и начала 1860 г., возбуждая ходатайство о преобразовании местного управления. О необходимости реформы местного управления много говорилось в это время и в печати.

В дискуссии о предстоящей земской реформе, развернувшейся на протяжении 1860—1863 гг., приняли участие известные публицисты и общественные деятели И. С. Аксаков, А. И. Кошелев, Б. Н. Чичерин, К. Д. Кавелин, М. Н. Катков, Ю. Ф. Самарин, В. А. Черкасский и другие.

Важно подчеркнуть, что земское дело в этот период было в основном дворянским. Ни крестьянство, ни купечество, ни революционно настроенную студенческую молодежь земство не интересовало. При всем многообразии и различии проектов и постановлений в частностях все они сводились к двум основным направлениям. Первое направление образовали те, кто хотел, в той или иной мере, сохранить сословные привилегии дворянства в земских учреждениях; второе направление составили противники сословности и сторонники всесословного земства²⁷. Особого внимания заслуживают мысли Кошелева, изложенные им в брошюре «Какой исход для России из нынешнего положения?», изданной им в Лейпциге в 1862 г. Это был настоящий памфлет против существовавшей тогда бюрократии. Кошелев отмечал, что в стране «самодержавствует» не царь, а бюрократия. «Она, — отмечал он, — заключает в себе источник происшедших, настоящих и еще (надеемся ненадолго) будущих бедствий для России»²⁸.

В создавшейся обстановке коренная перемена неизбежна, по мнению автора, она может произойти либо через «кровавую революцию», либо через «единение царя с народом». По мнению Кошелева, все здание государственного управления, построенного снизу доверху на представительном начале, должна увенчать земская дума. «Уездные, губернские всесословные собрания необходимы для России, — писал он, — и у нас будут особенно полезны, но они должны быть устроены и утверждены общей Земской думой. Без изменения высшей администрации никакое местное учреждение преуспеть не может»²⁹. По сути дела Кошелев предлагал введение конституции. К сожалению, эти идеи не были приняты в то время.

Значительно позже С. Ю. Витте писал, что «этот собор с самоуправляющейся местной землей весьма скоро обратился бы в самый обыкновенный парламент, с широко поставленным местным самоуправлением»³⁰.

Комиссия Н. А. Милютина

27 марта 1859 г. при Министерстве внутренних дел учреждается комиссия «О хозяйственно-распорядительном управлении в уезде» под председательством Н. А. Милютина, имя которого неразрывно связано с великим делом крестьянской реформы, а позже с коренным преобразованием всего строя жизни в бывшем Царстве Польском. В самом названии комиссии заранее предусматривалось, чтобы вновь создаваемые органы местного управления не выходили за рамки чисто хозяйственных вопросов местного значения. Членами комиссии были определены чиновники различных министерств, некоторые губернаторы и представители высшей полиции. В частности, в состав комиссии вошли представители различных ведомств, государственные деятели — С. И. Зарудный, С. Р. Жданов, А. К. Гирс, К. К. Грот, Я. А. Соловьев и другие³¹. Позднее, 23 октября 1859 г., этой же комиссии поручили составление проекта преобразования губернского управления. При этом первостепенной задачей было определено освобождение полиции от хозяйственных забот³².

Талантливейший из бюрократов Александровского царствования Н. А. Милютин в короткое время подготовил проект полицейской реформы, который был осуществлен лишь частично. В нем упрощалась система устройства полиции благодаря изъятию из ее ведомства судебных, следственных и хозяйственно-распорядительных органов. Полицейская реформа была начата 8 июня 1860 г.³³ Некоторые изменения и улучшения в устройстве полиции были введены указом императора 25 декабря 1862 г.³⁴ Вопросы, относящиеся непосредственно к организации земского самоуправления, рассматривались как второстепенные и их решение откладывалось на неопределенный срок. Комиссия Милютина составила также проект Временных правил для общего хозяйственного управления в уездах. В этом проекте предлагалось возложить хозяйственно-распорядительные функции на уездное земское присутствие в составе «бюрократической верхушки уезда и уездного города и предоставить ему право решения вопросов, связанных с земским обслуживанием и др.³⁵

К сожалению, в деятельности Н. Милютина по подготовке земской реформы и в его отношении к будущим земским учреждениям, как справедливо отметил В. Гармиза, не видно ни «демократизма», ни «крайнего либерализма».

Работа комиссии вызвала недоверие дворян к готовящимся реформам, что было известно Александру II. В начале апреля 1861 г. Милютин и Ланской без просьбы с их стороны получили отставку. Объясняя причину отставки, Милютин писал Ю. Самарину 4 мая 1861 г.: «До вас, вероятно, дошла весть об устранении С. С. и меня. Это было сделано без инициативы с нашей стороны и без особенных событий, которые изобретает ныне досужая молва. Просто-напросто реакция взяла свое»³⁶.

Комиссия П. А. Валуева

Председателем комиссии по земскому делу в апреле 1861 г.³⁷ был назначен новый министр внутренних дел П. А. Валуев. Новый министр был известен как ловкий чиновник, человек высшего света, дороживший своей карьерой.

«...Помещичья партия, — отметил в своих воспоминаниях Д. А. Милютин, — имела полное основание рассчитывать на Валуева для осуществления своих видов. Партия эта, не успев помешать осуществлению крестьянской реформы, старалась, по крайней мере, при самом введении в действие «Положения 19 февраля» оградить, сколько возможно, свои интересы»³⁸.

По выражению великой княгини Елены Павловны, Валуев был «способен много наговорить, но сделать немногое». И действительно, работа комиссии под руководством Валуева была довольно медленной и нерешительной.

Земские учреждения, как отмечал Б. Б. Веселовский, не успев еще появиться на свет, стали вызывать к себе враждебное отношение со стороны правительственных кругов³⁹. «Слово земство, — писала 26 января 1862 г. великая княгиня Елена Павловна Н. А. Милютину, — наводит страх в высших сферах»⁴⁰.

Только 22 февраля 1862 г. министр внутренних дел представил доклад императору с изложением основных начал земской реформы. Очерк «Положения» о земских учреждениях 15 марта был рассмотрен в Совете министров под председательством великого князя Константина Николаевича. 2 июля этот очерк был утвержден Александром II, а осенью опубликован для общего сведения.

Подготовленный комиссией Валуева проект «Положения» о земских учреждениях, а также Наказ земским учреждениям и Временные правила о земских повинностях 30 марта 1863 г.⁴¹ были отправлены на заключение главноуправляющему II (Законодательным) отделением канцелярии е. и. в. барону М. А. Корфу.

Свой обширный критический отзыв на проект «Положения» М. А. Корф препроводил министру внутренних дел 6 мая 1863 г., заручившись поддержкой Александра II, которому доложил свои соображения в Царском Селе 2 мая того же года⁴².

Наряду с официальной запиской М. А. Корфа были представлены частные письменные замечания министра государственных имуществ А. А. Зеленого, военного министра Д. А. Милютина и члена Государственного совета, действительного тайного советника Е. П. Ковалевского⁴³.

26 мая 1863 г. Валуев передал подготовленные материалы предстоящей земской реформы в Государственный совет, где они были рассмотрены сперва в соединенных департаментах законов и государственной экономии в усиленном составе, с участием столичных губернских предводителей дворянства и городских голов, а затем — в общем собрании.

Проект обсуждался с июля по октябрь 1863 г. Видя, что дело подготовки реформы может затянуться на неопределенный срок, Александр II вынужден был его ускорить. На ведомости, представленной ему о делах, оставшихся неоконченными по Государственному совету к 1 ноября 1863 г., против дела о земских повинностях царь написал: «Требую, чтобы дело это непременно было кончено до 1 января»⁴⁴.

В ходе бурного обсуждения проекта «Положения» о земских учреждениях в Государственном совете выявились две разные точки зрения. Под давлением критики Д. А. Милютина, М. А. Корфа, государственного секретаря Н. И. Бахтина, с.-петербургского военного генерал-губернатора А. А. Суворова⁴⁵ и Е. П. Ковалевского были несколько смягчены реакционные черты проекта П. А. Валуева, которого энергично поддерживали по всем важным вопросам граф В. П. Панин, шеф жандармов генерал-адъютант князь В. А. Долгоруков и др.

Были ограничены сословные привилегии дворян, расширен состав представительства, несколько увеличен круг деятельности земств и уменьшено влияние на него центральных учреждений.

Положение о губернских и уездных учреждениях 1 января 1864 г.

1 января 1864 г. Александр II подписал указ правительствующему сенату о введении в действие «Положения о губернских и уездных земских учреждениях». Это «Положение» оставалось в силе в течение четверти века, вплоть до нового «Положения» 1890 г., вошедшего в литературу как «земская контрреформа»⁴⁶.

Земское «Положение» 1864 г. основывалось на трех основных принципах. Во-первых, земское представительство было построено на всесословном начале; во-вторых, круг деятельности земства был ограничен хозяйственными вопросами; в-третьих, именно в этих (хозяйственных) пределах ему была предоставлена самостоятельность.

По этому «Положению» все земские учреждения делились на уездные и губернские. Эти учреждения состояли из земского собрания, обладающего распорядительной и контролирующей властью, и земской управы как исполнительного органа. И собрания, и управы избирались на трехлетний срок. Собрания созывались один раз в году — в губерниях на срок не свыше 20 дней, в уездах на срок до десяти дней. Кроме того, могли быть и чрезвычайные собрания.

Земское собрание образовывалось из выборных населения — гласных (имевших право голоса). Число гласных по разным уездам колебалось от 10 до 96, а по губерниям — от 15 до 100. Губернские земские гласные избирались на уездных земских собраниях из расчета один губернский гласный от шести уездных.

Выборы в уездные земские собрания проводились на трех избирательных съездах (по куриям). Все избиратели делились в соответствии с имущественным цензом на три курии.

Первая курия — землевладельческая. В нее входили все землевладельцы уезда, независимо от их сословной принадлежности, имевшие не менее 200 десятин земли, и крупные владельцы, обладавшие недвижимой собственностью на сумму свыше 15 тыс. рублей или же получавшие годовой доход свыше 6 тыс. рублей, а также уполномоченные от духовенства и землевладельцев, имевших менее 200 десятин земли. Эту курию представляли в основном землевладельцы — дворяне и частично крупная торгово-промышленная буржуазия.

Вторая курия — городская. Ее составляли купцы всех трех гильдий, владельцы торговых и промышленных заведений в городах с годовым доходом не ниже 6 тыс. рублей, а также владельцы городских недвижимых имуществ стоимостью не менее 500 рублей в мелких и 2 тыс. рублей в крупных городах. Эта курия преимущественно была представлена крупной городской буржуазией, а также дворянами — владельцами городской недвижимости.

Третьей была курия сельских крестьянских обществ. По этой курии, кроме крестьян, могли баллотироваться местные дворяне и духовенство как представители «сельских обществ». В первых двух куриях выборы были прямыми, в третьей — трехступенчатыми. Вначале сельский сход выбирал представителей на волостной сход, где избирали выборщиков, а затем уже уездный съезд выборщиков избирал гласных в уездное земское собрание.

Благодаря многоступенчатости выборов по третьей курии в земства избирались главным образом наиболее состоятельные и «благонадежные» гласные из крестьян.

Примечательно, что по первой, землевладельческой курии, избиралось такое же число гласных, как и по двум другим вместе, что обеспечивало в земствах преобладающее положение дворянства.

Земская управа состояла из председателя и нескольких членов (до шести). Уездный председатель утверждался в должности губернатором, губернский — министром внутренних дел. Для членов управы этого не требовалось; правами государственной службы ни те, ни другие не пользовались.

Исполнительные органы земских собраний были ответственны перед губернским собранием, которое правомочно было налагать на них наказания, кроме случаев, подлежащих ведению общей администрации и суда. В целом земские учреждения находились под контролем и надзором правительства.

Губернаторы имели право опротестовывать и задерживать постановления земских собраний, если они находили, что эти постановления противоречат законам⁴⁷. В пределах предоставленной им законом компетенции земские учреждения действовали вполне самостоятельно и могли издавать обязательные постановления, которые для местного населения имели силу закона.

«Положением» 1864 г. полномочия земств охватывали: заведование имуществом, капиталами и денежными сборами земства; устройство и содержание принадлежащих земству зданий и других сооружений, а также путей сообщения; обеспечение народного продовольствия; благотворительные заведения и другие меры призрения; взаимное земское страхование имуществ; попечение о развитии местной торговли и промышленности; участие в попечении о народном образовании, о народном здоровье и о тюрьмах; ветеринарно-агрономические меры; участие в удовлетворении некоторых общегосударственных нужд (почта, воинское дело и др.); предоставление правительству сведений, заключений и ходатайств по вопросам, относящимся к местным хозяйственным нуждам, и др.

С утверждением «Положения» 1864 г. в распоряжение земских учреждений Министерство внутренних дел передало все губернские продовольственные капиталы, лечебные и благотворительные заведения⁴⁸.

Доходы земств складывались, главным образом, из обложения земель, лесов, недвижимого имущества, торговых и промысловых документов.

Земское обложение затрагивало все слои населения. Формально выходило, что богатые помещики платили во много раз больше крестьян. Однако на плечи последних почти полностью ложились дорожная, квартирная и подводная повинности.

Земские учреждения стали открываться постепенно, начиная с февраля 1865 г. Первым открыто было Самарское губернское собрание 28 февраля.

К 1 января 1866 г. земства были введены в 19 губерниях⁴⁹, в 1866 г. — еще в 9⁵⁰, в 1867 г. — Вятской и Олонецкой губерниях, в 1869 г. — в Бессарабской области, в 1870 г. — в Вологодской и Пермской губерниях, в 1875 г. — в Уфимской. К 1876 г. — в 34 губерниях Европейской России и в Области войска Донского (из 59 губерний и 16 областей)⁵¹. В последней они были затем отменены в 1882 г.

Действие земской реформы не распространялось на Сибирь, Архангельскую, Астраханскую и Оренбургскую губернии, в которых не было или почти не было помещичьих владений, а также на национальные районы России — Польшу, Литву, Белоруссию, Кавказ, Казахстан и Среднюю Азию. В Правобережной Украине земства были открыты лишь в 1911 г.

Вводя земские учреждения, правительство сделало, так сказать, уступку истории, «дав перевес в составе земских собраний» дворянству, как «классу более образованному и развитому» и «уже несколько опытному в гражданской жизни». Так, в 22 губерниях за первые 6 лет дворян было 44,9%, крестьян — 37,4%, духовенства — 0,5%, прочих — 17,2%. Итак, из 100 человек гласных 45 были дворяне, т. е. составляли почти половину всех остальных сословий⁵².

Отклики на земскую реформу

Новый закон был встречен вполне сочувственно печатью и обществом. Он вносил много нового в народную жизнь. Правительство в определенной мере вступало на путь децентрализации в управлении страной.

Один из публицистов того времени — А. И. Васильчиков восторженно писал: «Мы со смелостью, беспримерной в летописях мира, выступили на поприще общественной жизни», «ни одному современному народу европейского континента не предоставлено такого широкого участия во внутреннем управлении, как русскому».

К. Д. Кавелин приветствовал новый закон как «событие громадной важности», составляющее эпоху в развитии русской общественной жизни. «Мы считаем, — писал он в статье «По поводу губернских и уездных земских учреждений», — Положение 1 января 1864 г. одним из самых обдуманных, выношенных, зрелых и сознательных плодов того направления, в котором теперь двигается наша жизнь и наше законодательство»⁵³.

Благожелательное отношение к новой реформе правительства высказали и другие известные либеральные деятели: военный министр Д. А. Милютин, А. И. Кошелев и даже И. С. Аксаков, не отличавшийся по сравнению с другими либералами умеренностью воззрений. В личном письме к графине А. Д. Блудовой от 21 января 1864 г. он назвал земскую реформу «довольно скудным даром»⁵⁴, но в печати счел нужным воздать хвалу усердию составителей закона, поблагодарив правительство «за уничтожение юридических и сословных перегородок... и за уравнение прав крестьян и помещиков» (?)⁵⁵.

В отличие от либералов революционные демократы без всякого на то основания и в духе своих революционных взглядов отказывались признавать в «Положении» о земских учреждениях введение действительного самоуправления.

«Новые положения, — писал А. И. Герцен, — до такой степени мизерны; неискренни, скудны, сшиты на живую нитку из французских лохмотьев, сбивчивы, жалки, тощи, пусты, что удивили самого г. Каткова»⁵⁶.

Не менее резкой критике подверг земскую реформу и Н. П. Огарев. «Положения» о земских учреждениях он пытался проанализировать в трех статьях «Колокола»⁵⁷. «Положение, — несправедливо утверждал Огарев, — является не учреждением новой гражданской свободы в России, а учреждением, которое сделано ради тщеславия, чтобы удивить Европу правительственным либерализмом»⁵⁸.

Огарев также ошибочно утверждал, что главные начала «Положения» о земских учреждениях списаны с французского кодекса 1833 и 1838 гг.

По мере более внимательного ознакомления с новым законом как восторженное, так и резко отрицательное, отношение к нему становилось более спокойным и даже равнодушным.

По прошествии 10 лет после введения закона один из земских деятелей А. А. Головачев отмечал, что «людей, которыми руководил бы не личный интерес, а общественная польза, как-то не видать; если же они и являются, то в виде исключений и без большого влияния»⁵⁹. Такое равнодушное отношение к земским учреждениям и уклонение лучших людей от них можно объяснить прежде всего недостатками самого «Положения» 1864 г.

Недостатки земского «Положения» 1864 г.

«Положение» о земствах не предусматривало создания стройной и централизованной системы. В ходе реализации реформы не было создано единого представительного органа, возглавляющего и координирующего работу всех земств.

Когда в 1865 г. в Петербурге губернское земское собрание поставило вопрос об образовании такого органа, оно было попросту закрыто правительством. В правительственной сфере раздавались голоса в пользу реформы Государственного совета и создания в нем «нижней палаты» — «Съезда государственных гласных» с законосовещательными правами, но они были категорически отвергнуты монархом и его окружением. Более того, вводились запреты на любые контакты между земствами разных губерний из-за опасения образования единой оппозиции.

Функционирование земских учреждений допускалось только на губернском и уездном уровнях.

В ходе реформы не было создано также и низшего звена, которое могло бы логически замкнуть всю систему земских учреждений — волостного земства. Не случайно современники подсмеивались над земством, называя его «зданием без фундамента и крыши».

Стремление «увенчать здание» прослеживается среди отечественных либералов на протяжении длительного времени — вплоть до создания Государственной думы.

К недостаткам надо отнести также неточность разграничения сфер земства и администрации по хозяйственно-распорядительным вопросам. Вся административно-полицейская власть на местах, как и ранее, оставалась в руках правительства.

В соответствии с «Положением» 1864 г. губернатор имел право «остановить исполнение всякого постановления земских учреждений, противного законам и общегосударственным пользам».

Отсутствие достаточных материальных средств и собственного исполнительного аппарата усиливали зависимость земств от правительственных органов.

Многие образованные и способные люди не могли быть избраны в гласные, не имея определенного состояния. Председатели губернских земских собраний усердно пользовались предоставленной властью запрещать обсуждение нежелательных им или дворянству вопросов и т. п.

Нам хорошо известны слова В. И. Ленина о том, что «Земство с самого начала было осуждено на то, чтобы быть пятым колесом в телеге русского государственного управления...»⁶⁰

Однако факты показали несостоятельность этого выражения, а время раскрыло глаза на то, чего мы не хотели видеть.

При всех имеющихся недостатках земские учреждения сумели поднять немало участков, связанных с благосостоянием людей, и сослужили огромную службу населению России.

Земские учреждения добились успеха в распространении начального образования и медицинского дела. Школы и больницы земств стояли гораздо выше, чем прежние, дореформенные.

Земская школа

Первые годы деятельность земств ограничивалась денежным субсидированием школ, открываемых либо духовным ведомством, либо крестьянскими обществами, но постепенно уездные земства все больше и больше берут на себя инициативу устройства новых школ, имеющиеся школы берут на свое полное содержание и устраивают учительские семинарии для подготовки учителей и учительниц.

Так, на поддержание первоначальных школ и вообще на распространение народного просвещения земства постепенно из года в год увеличивали затраты.

Таблица 5 ⁶¹

Расходы земства на нужды просвещения

(в среднем на губернию)

Таким образом, из таблицы видно, что в течение девяти указанных лет затраты земства на народное образование увеличились почти в четыре раза.

В 1871 г. всеми земствами было назначено на нужды народного образования 1 600 тыс. руб. (7,4% всей сметы), в 1880 г. — 5 200 тыс. руб. (14,3%), в 1890 г. — 7 225,8 тыс. руб. (14,9%), в 1901 г. — 16 924,3 тыс. руб. (18,7%), в 1906 г. — 25 314 тыс. руб. (20,4%), а в 1912 г. сумма ассигнований в 34 земствах достигла уже 66 473,3 тыс. руб. (30,2%).

Земских школ в 1877 г. было около 10 тыс., в 1894 г. их было уже 13 146, в 1898 г. — 16 411; в 1903 г. — 18 700 и в 1911 г. — 27 945 с 45 296 учителями и более 1 834 тыс. учащимися. Средние затраты на 1 земскую школу (по 31 губернии) в 1910 г. составили 875 руб. и на 1 учащегося 11 руб. 60 коп.⁶²

Эпоха создания народной школы выдвинула ряд видных педагогов и специалистов методики начального обучения, давших много ценных руководств для начальной школы (К. Д. Ушинский, И. И. Паульсон, Н. Ф. Бунаков, В. И. Водовозов, Н. А. Корф и др.). Наиболее интересными руководствами являлись «Родное слово» К. Д. Ушинского, «Наш друг». Н. А. Корфа и «Книги для чтения» Л. Н. Толстого. Они же много способствовали распространению среди сельского учительства идейного подъема и сознания важности своего дела.

Земская медицина

Немалую роль сыграло земство и в деле развития здравоохранения.

Земская медицина явилась в сельской жизни России совершенно новым фактором, в котором наука и культура вошли в непосредственное общение с народной жизнью и народными нуждами. Земские больницы были открыты для всех слоев крестьянства, до этого практически лишенного какой бы то ни было медицинской помощи. Излечение многих болезней, громадное сокращение их длительности, облегчение излишних страданий, проведение в жизнь культурных начал гигиены и разумных привычек — вот те результаты, которые были достигнуты благодаря хорошо поставленной земской медицине⁶³.

Плата с крестьян за лечение в больнице была отменена лишь в 80-х годах XIX в. Для экономии в течение 60—70-х годов земства приглашали на службу вместо врачей фельдшеров (к 1910 г. число самостоятельных фельдшерских пунктов достигло 2 620), которым было предоставлено право самостоятельного лечения.

Большую роль в истории развития идей и организации земской медицины сыграло Общество русских врачей в память Н. И. Пирогова. Важным мероприятием земской медицины была организация санитарно-статистических работ. Одними из первых теоретических центров земской медицины явились журнал «Архив судебной медицины и общественной гигиены», основанный в 1865 г. С. П. Ловцовым, и Казанское общество врачей, организованное А. В. Петровым.

Санитарно-статистические исследования заболеваемости, физического развития и демографии, произведенные впервые деятелями земской медицины (П. И. Куркин, Е. М. Дементьев, Е. А. Осипов, Ф. Ф. Эрисман, А. И. Погожев, Н. И. Тезяков, Д. Н. Жбанков, С. М. Богословский, И. И. Моллесон и др.), имели целью разработать программу санитарного оздоровления в России и организации медицинской помощи крестьянству.

К 1880 г. число благотворительных лечебных заведений со времени поступления их в распоряжение земства увеличилось на 25%, а число призреваемых — до 39%. Сверх того в селениях было открыто 292 приемных покоя с бесплатной выдачей лекарств. В этих покоях пользовались медицинской помощью до 406 тыс. человек в год, на содержание которых расходовалось ежегодно 150 тыс. рублей. Всего издержки земства в этой сфере возросли за 15-летие на 200%⁶⁴.

Число врачебных участков земской медицины в 1870 г. — 530, в 1910 г. — 2 686; число врачей на службе уездных земств в 1870г. — 610; в 1910 г. — 3 100.

Экономические мероприятия земства

Менее результативными были экономические мероприятия земства. «Едва ли найдется, — отмечал Б. Б. Веселовский, — какая-либо другая область земской деятельности, столь богатая всевозможными начинаниями и вместе с тем страдавшая до последнего времени такой поразительной бессистемностью, как область экономических мероприятий»⁶⁵.

Вопрос об улучшении сельского хозяйства являлся центральным в области содействия земств народному труду. Работа в этом отношении могла бы получить надлежащее развитие лишь с созданием планомерной агрономической организации.

Вместе с тем земства устраивали сельскохозяйственные выставки, содействовали сельскохозяйственному кредиту, привлекали агрономов и ветеринаров, заводили ветеринарные и сельскохозяйственные училища.

Почти во всех губерниях ветеринарная часть находилась в ведении губернского земства. Главная задача земских ветеринарных врачей состояла в предупреждении и прекращении эпизоотий (широкого распространения инфекционных болезней животных).

В их обязанности входило также наблюдение за ветеринарно-санитарным состоянием территории уезда, надзор за устройством и содержанием кузниц, боен, живодерен, кожевенных заводов, складов костей, шерсти и т. п., промышленных и торговых заведений; наблюдение за состоянием здоровья пригоняемого на ярмарки и базары скота и за качеством животных продуктов (кожи, мяса, шерсти, костей и т. п.), привозимых в такие пункты. Земства ввели взаимное страхование сельских строений от огня.

Деятельность земств по организации народного кредита в 60-х гг. свелась к попытке учреждения земских банков, имевшей целью удовлетворение интересов крупного личного землевладения и крупной торговли и промышленности.

Из всех проектов таких банков получил осуществление лишь один (Херсонский земский банк). В 70-х гг. с учреждением комитета о ссудо-сберегательных товариществах земства берут на себя содействие учреждению этих товариществ. Всего за период 1870—1887 гг. было открыто с ссудой от земства 442 товарищества, но большинство из них в 90-х гг. было ликвидировано.

Неудача со ссудо-сберегательными товариществами на довольно долгое время охладила интерес земств к вопросу о кредите. В 80-х гг. были, однако, организованы скибинский сельский банк в Полтавской губернии и сумский сельскохозяйственный банк в Харьковской губернии для выдачи ссуд крестьянам. В конце 90-х гг. земства снова обращают внимание на организацию вещного кредита под залог хлеба и движимого имущества. Операции этого рода существуют, однако, в немногих земствах. В последние годы земства учреждают, по уставу 14 июля 1906 г., земские кассы мелкого кредита. В 1912 г. таких касс было 130. Некоторые земства (тверское, московское, ярославское, таврическое и др.) выдавали также ссуды крестьянам на покупку земли, но более или менее широкого развития это дело не получило.

Первые шаги земств на поприще помощи кустарной промышленности, выразившиеся в устройстве кустарных артелей, были неудачны.

Те земства (московское, вятское, нижегородское, полтавское и др.), которые позже, в 80-х и 90-х гг. решили оказывать известную помощь кустарным промыслам, сочли необходимым прежде чем приступать к практическим мероприятиям, изучить условия кустарного производства.

Меры содействия кустарным промыслам, развившимся позднее, могли быть сведены к следующим:

1) улучшение техники производства посредством устройства кустарных заводов и, особенно, кустарно-ремесленных мастерских с учебными целями: таких мастерских насчитывалось до 158;

2) устройство музеев и складов с целью сбыта кустарных изделий на комиссионных началах. Из таких музеев особенно крупным являлся московский;

3) организация материального и денежного кредита кустарям; пермским земством основан с этой целью кустарно-промышленный банк, выдающий ссуды кустарям (в 1904 г. на 167 029 руб.). На развитие кустарных промыслов всеми земствами в 1910 г. ассигновано было 770,7 тыс. руб. и в 1911 г. — 1 030,4 тыс. руб.

К 1880 г. губернские продовольственные капиталы, с учетом всех вычетов, увеличились с 12 до 17 млн. рублей, а для облегчения населения в повинностях земские учреждения на первых же порах и в самых широких размерах воспользовались предоставленным правом перелагать натуральные повинности на денежный земский сбор с привлечением всех предметов земского обложения, что в значительной мере дополнило заботы правительства об облегчении податных сословий, особенно в отношении подорожной и подводной повинностей⁶⁶.

Нередко для удовлетворения непосредственных практических целей земства предпринимались специальные статистические исследования⁶⁷. Поводом для этого чаще всего являлись вопросы продовольственные, податные, дорожные, содействие кустарным промыслам, улучшение техники сельского хозяйства, специальные культуры, сбыт сельскохозяйственных продуктов и др.

Значение земской реформы

Земская реформа, утвержденная указом Александра II 1 января 1864 г., ввела в государственную организацию Российской империи новую систему местных учреждений.

Впервые были созданы выборные от всех сословий органы местного управления, уездные и губернские земские собрания и управы. По своему предназначению, структуре и составу они в корне отличались от существовавших ранее бюрократических сословных учреждений. Сфера действия земства была весьма разнообразна. Земства способствовали развитию хозяйственной активности в стране, подъему культуры и общественно-политической жизни, включению в нее значительной части интеллигенции и широких слоев населения.

Земские учреждения добились немалых успехов в решении хозяйственных, продовольственных вопросов на местах, в создании благотворительных заведений, в распространении начального образования и медицинского дела.

Как правило, школы и больницы земств по своему уровню превосходили прежние, дореформенные. Земства приглашали врачей, устраивали фельдшерские и акушерские курсы, создавали аптеки, регулярно проводили оспопрививание. По их инициативе открывались сельские школы, гимназии, учительские семинарии и библиотеки. Земские учреждения принимали меры по развитию местной промышленности, развертыванию сельскохозяйственных выставок, содействовали сельскохозяйственному кредиту, привлекали агрономов и ветеринаров, основывали ветеринарные и сельскохозяйственные училища. Земства практиковали взаимное страхование сельских строений от огня. Большое значение для социально-экономического развития промышленности и сельского хозяйства пореформенной России имела организация земской статистики.

Используя свое влияние и широкую гласность, земства регулярно добивались разрешения различных местных проблем в центральных государственных органах страны. С 1865 по 1879 г. земства подали в общей сложности 2039 ходатайств по вопросам земского устройства народного образования, продовольствия, дорожного дела, медицины, общественного призрения и другим⁶⁸.

Наряду с этим земская реформа имела ряд ограничений, которые сдерживали общественные силы и их стремление к прогрессивному развитию страны. Создание земств не было завершено учреждением центрального представительного органа в виде парламента, «земского собора» или «всероссийской думы».

В наше время, в период создания правового государства, опыт земских учреждений заслуживает самого глубокого и внимательного изучения. Особенно для нас важна и интересна культурно-хозяйственная деятельность интеллигенции в органах местного управления.

Возникновение и развитие городов России

Чтобы лучше понять значение рассматриваемой реформы, сделаем краткий ретроспективный обзор развития городов.

Древнейшие русские города в основном сложились в IX— X вв. на базе племенных центров восточных славян. Так, Новгород, колыбель русской культуры, возник на основе племенного союза словен ильменских, из племенного центра полян вырос Киев, Полоцк был центром летописных полочан, Смоленск — днепровских кривичей, Изборск — псковских кривичей и т. д.²

Прежде всего, города у восточных славян возникали как укрепленные поселения (отсюда сам термин «город», означавший огороженное место), создававшиеся обычно на высоких труднодоступных для неприятеля местах. Города обносились искусственно укрепленной оградой или валом и рвом. Как правило, они были центрами княжеской власти, а затем и центром экономической жизни. В. О. Ключевский отмечает, что древнейшие города были созданы успехами внешней торговли Руси, большинство из них вытянулось длинной цепью по главному речному пути «из Варяг в Греки»³.

К концу X в. в Древней Руси насчитывалось около 25 городов: Киев, Чернигов, Переяславль, Полоцк, Смоленск, Новгород, Псков, Ладога, Белоозеро, Ростов, Муром, Туров и др.

В XI в. существовало уже 89 городов, в XII — 223, в XIII в. (до 1237 г.) — 270 (по подсчетам академика М. Н. Тихомирова)⁴.

Города средневековья поражали современников и восхищают потомков своим великолепным зодчеством, совершенством линий соборов, богатством и изысканностью их внутреннего убранства. Однако в городах того времени не было ни уличного освещения, ни канализации. Нередко мусор, отбросы и нечистоты выбрасывались прямо на улицу, украшенную рытвинами и глубокими лужами. Первые мощеные улицы в Новгороде, как и в Париже, известны с XII в. Тротуаров, как правило, не делали. По улицам привычно бродили свиньи, козы и овцы, пастух прогонял городское стадо. Из-за скученности и антисанитарных условий города особенно тяжко страдали от эпидемий и пожаров. Многие из них подчас выгорали дотла⁵.

По данным академика Б. А. Рыбакова, в городах Древней Руси имелись ремесленники 64 различных специальностей, многие ремесла достигли высокого технического и художественного совершенства. И Тихомиров, и Рыбаков пришли к выводу о существовании в Древней Руси организаций городских ремесленников типа цехов⁶.

Значительную роль в городах XI—XIII вв. приобрели вечевые собрания. К середине XII в., например, в Новгороде установилась феодальная республика, в которой руководящее положение принадлежало боярству. Исследователи не достигли единого мнения о вече. В. И. Сергеевич, Н. И. Костомаров, М. А. Дьяконов и другие считали его органом народной власти, другие (С. В. Юшков) — феодальным институтом⁷.

Важно отметить, что древнерусские города были центром развития высокой для того времени материальной и духовной культуры. Дошедшие до нас памятники архитектуры, письменности, ювелирного искусства, иконописи свидетельствуют о том, что города Древней Руси не отставали в своем развитии от городов других европейских стран. Монголо-татарское иго (1243—1480) значительно затормозило экономическое, политическое и культурное развитие городов. Судьба многих из них была поистине драматичной. Большинство цветущих городов было разрушено, немало ремесел оказались безвозвратно утраченными.

С образованием единого Русского государства вновь начинается подъем и развитие городов. В составленном в конце XIV в. «Списке русских городов» названо 55 городов залесских (т. е. Владимиро-Суздальской Руси), 30 рязанских, 10 смоленских, 35 новгородских и литовских⁸.

По данным профессора А. А. Зимина, к середине XVI в. общее количество городов достигло 160, из них более 20 возникли во 2-й половине XV—1-й половине XVI вв.⁹.

В XIV, XV и даже в XVI вв. «городом» на Руси называли, кроме городского поселения, и прилегающий к нему уезд. Особых органов городского управления тогда не было. Однако уже в XV в. появляются должности «городчиков» из местных землевладельцев, обязанных, прежде всего, следить за состоянием городских укреплений и выполнением военных повинностей местным населением. Вскоре они стали исполнителями великокняжеских поручений, затем, называясь уже городскими приказчиками, ведали и финансово-хозяйственными вопросами¹⁰.

В XVII в. в России (без Украины и Сибири) насчитывалось уже 226 городов, среди которых по числу жителей резко выделялась Москва (около 200 тыс. человек), вторым по величине стал город Ярославль (свыше 15 тыс. человек)¹¹.

От XVI—XVII вв. сохранились материалы об отдельных сторонах городского самоуправления посадских общин, а также сословного и корпоративного самоуправления. «Мирскому выбору» подлежали земские старосты, целовальники, дьячки. На сходки выборных от посадского и слободского мира выносился широкий круг мирских дел (разверстка повинностей между отдельными плательщиками и др.)¹².

Развитие промышленности, торговли и другие меры начала XVIII в. оказали большое воздействие на города. Их количество выросло и достигло 236 (в это число вошли многие крепости и остроги, не имевшие посадского населения). Некоторые города стали центрами мануфактурной промышленности (Москва, Ярославль, Казань и др.), создавались города возле металлургических и других предприятий (Екатеринбург, Нижний Тагил, Петрозаводск, Липецк).

В 20-е годы XVIII в. население посадов имелось примерно в 200 городах и составляло 183 тыс. душ мужского пола — 3,2% населения страны. Правительство Петра I сделало ряд уступок растущему купечеству. В 1699 г. оно учредило орган городского самоуправления — ратуши, в 1720 г. — Главный магистрат, затем — городовые магистраты¹³.

Ратуша (польск. ratusz, от немец. Rathaus, Rat — совет и Haus — дом) являлась центральным учреждением в Москве по управлению городским населением — купцами и ремесленниками, называлась так с 7 февраля 1699 г. (ранее это учреждение именовалось Бурмистерской палатой, учрежденной 30 января 1699 г.)¹⁴. Ратуша состояла из президента и 12 бурмистров и избиралась купцами. Существовала до учреждения Главного магистрата¹⁵, введенного указом Петра I от 13 февраля 1720 г. Создание Главного магистрата явилось второй попыткой Петра I централизовать управление делами посадского населения. Подчинялся он непосредственно царю и сенату, имел ряд смежных функций с Мануфактур- и Коммерц-коллегиями. Во главе Главного магистрата стоял обер-президент из дворян (первый — князь Ю. Ю. Трубецкой), в состав магистратского правления входили бургомистры и ратсгеры из числа крупнейших купцов.

16 января 1721 г. был утвержден «Регламент, или Устав Главного магистрата», определивший его состав и функции. По Регламенту Главного магистрата горожане делились на «регулярных граждан» (входивших в гильдии и цехи) и «подлых» (находившихся «в наймах» и «черных работах»), на местах учреждались городовые магистраты. Главный магистрат руководил городовыми магистратами, рассматривал апелляции на их судебные решения. В его ведении находились торговые и ремесленные права горожан, их переход в другие города, возврат выбывших из посадов, устройство ярмарок и пр. Главный магистрат был упразднен в 1727 г. Верховным тайным советом, в мае 1743 г. восстановлен вновь. Окончательно упразднен указом от 2 октября 1782 г.

Городовые магистраты являлись сословными выборными органами городского управления и суда в 1721—1728 гг. и 1743—1864 гг., находились в ведении Главного магистрата, но их независимость от местной администрации часто была номинальной. Городовые магистраты состояли из бургомистров и ратманов, которые избирались на посадских сходах из зажиточных посадских людей.

В городах первого разряда магистраты состояли из 4 бурмистров и одного президента, стоявшего во главе их, а в городах последнего (пятого) разряда коллегиальное учреждение заменялось единоличной должностью бурмистра¹⁶. Члены городовых магистратов утверждались Главным магистратом и считались на государственной службе.

При Екатерине II проведены важные преобразования, связанные с дальнейшим развитием городов. По учреждению о губерниях 1775 г. ею переведены в разряд городов ни много, ни мало, 216 государственных и дворцовых слобод и сёл, приобретших ремесленно-торговый характер.

Благодаря административному происхождению многих русских городов, отмечает Г. Джаншиев, в их истории встречается явление, едва ли не единственное в своем роде, — это внесение города «в штат» и исключение из него, пожалование сёл волею администрации в «чин» города или разжалование их за несоответственный городу образ жизни.

Аткарск (Саратовской губернии) в 1780 г. был пожалован в город, а в 1799 г. разжалован в село, через пять лет опять выслужил чин города. Аналогично было и с Балашовой. Сёла Чертанлы и Царевна в 1836 г. пожалованы в города — Николаевск и Царёв, но еще 50 лет занимались хлебопашеством, подобно купцам и мещанам города Вольска, обрабатывающим 20 тыс. десятин земли¹⁷.

«Земля русская велика и обильна, — писал Г. А. Джаншиев, — и чего, чего только в ней нет! В летописях ее отражены события громкие и едва ли где слыханные: это — бунт крестьян, наделяемых «правами граждан» при помощи штыков (так было в 1836 г. при «образовании» города Царева), или мещан, наказываемых при содействии военной команды в качестве рецидивистов, — за возвращение к хлебопашеству как, например, в 1858 г. в Сольцах Псковской губернии и в 1860 г. в Спасске Рязанской губернии»¹⁸.

В то же время надо отметить, что в России было значительное число населенных пунктов, которые отличались развитой промышленностью и торговлей, но причислялись к разряду сёл. Часть из них развивалась довольно бурно.

Екатерина II 21 апреля 1785 г. в Жалованной грамоте городам («Грамоте на права и выгоды городам Российской империи») дала право городским обывателям составлять из себя городское общество¹⁹. Царица учредила новые выборные городские учреждения, несколько расширяя круг избирателей. Горожане делились на 6 разрядов: 1) «настоящие городские обыватели» — владельцы недвижимости в городе из дворян, чиновников, духовенства; 2) купцы трех гильдий; 3) ремесленники, записанные в цехи; 4) иностранцы и иногородние; 5) «именитые граждане» — лица свободных профессий (дипломированные ученые, художники, музыканты) и высший слой развивавшейся буржуазии; 6) «посадские» — все прочие жители, которые «промыслом, рукоделием или работою кормятся в том городе».

Раз в 3 года созывалось «собрание градского общества», в которое входила наиболее состоятельная часть горожан. Другим городским органом была «общая градская дума» — постоянное учреждение, состоявшее из городского головы и 6 гласных. Каждому из разрядов обывателей предоставлялось право иметь по одному гласному. Таким образом, грамотой Екатерины II в России вводились начала общественного городского самоуправления. Городская дума ведала городским общественным хозяйством, в том числе и некоторыми полицейскими функциями. О всех доходах и расходах она обязана была давать отчет губернатору. При таком управлении городское хозяйство со временем пришло в оскудение.

Состояние городов в I половине XIX в.

Павел I вместо городских дум ввел административные комиссии. Александр I снова возобновил городское положение, пытаясь его усовершенствовать. Но это ничего не дало. При Николае I в 1828 г. был подготовлен проект городского положения, но он не получил силы закона. В 1837 и 1840 гг. вновь пытались пересмотреть проект 1828 г., но неудачно. С 1848 г. при Министерстве внутренних дел образовали «временное отделение для устройства городского хозяйства», которое и подготовило проект нового Городового положения только для Петербурга, получившего силу закона 13 февраля 1846 г.²⁰.

Одной из основных целей реформы было привлечь к участию в общественном управлении неподатные сословия городского населения. По Городовому положению 1846 г. к «городскому обществу» относились пять категорий городского населения: 1) потомственные дворяне; 2) личные дворяне, почетные граждане и разночинцы; 3) купцы; 4) мещане; 5) ремесленники, записанные в цехи. Избирательным правом в Общую думу пользовались мужчины с годовым доходом в 100 руб. серебром. Вводился двухлетний ценз оседлости и возрастной ценз в 21 год. Общая дума избиралась по сословиям и состояла из 750 гласных (по постановлению 1862 г. — из 250 человек, по 50 от каждого из сословий).

Кроме гласных, в Общую думу входили сословные старшины. Исполнительные функции выполняла так называемая распорядительная дума, которая состояла из городского головы, 12 избранных членов и «члена от короны», т. е. лица, назначаемого правительством.

В 1846 г. правом голоса пользовались лишь 1,2% населения Петербурга. В 1862 г. при населении более полумиллиона человек количество избирателей столицы составило 7005 человек.

Вплоть до 1863 г. Петербург был единственным городом, получившим новое общественное устройство, хотя в России к этому времени насчитывалось около 700 городов, из них 595 в европейской части страны.

С начала XIX в. наблюдается значительный рост населения городов. С 1811 по 1856 гг. число жителей городов Европейской России увеличилось с 2765 тыс. человек до 5684 тыс. человек. К 1863 г. в городах проживало уже около 10% населения страны. Наиболее бурно росли города, связанные с торговлей. За первую половину XIX в. число жителей в Ростове-на-Дону выросло в 7 раз, Самаре — в 8 раз, Одессе — в 11 раз, Николаеве — в 15 раз²¹.

В то же время многие города по числу жителей и по характеру хозяйства не отвечали понятию «город». Большинство из них имело население менее 5 тыс. жителей. В 74 городах проживало от 2 тыс. до 1 тыс., в 27 — менее тысячи человек. Только ¹/₆ часть городов Европейской России могла быть признана по занятиям жителей чисто промышленными пунктами, ¹/₃ — полупромышленными, полуземледельческими, остальные города, т. е. половина — чисто земледельческими или занимающимися отхожими промыслами²².

Кроме общего увеличения населения, в городах наблюдался также рост отдельных городских сословий. Увеличилось количество купечества, особенно возросло сословие мещан и посадских, в число которых входили вольнонаемные рабочие, цеховые ремесленники и другие.

Одним из важных признаков развития городов являются городские финансы. Еще в середине 60-х годов большинство городов располагало мизерными бюджетами. В городах Европейской России доходы выглядели следующим образом: в 10 городах доходы составляли от 250 до 500 руб., в 36 — от 500 до 1000 руб., в 159 — от 1000 до 2500 руб., в 189 — от 2500 до 5000 руб., в 79 — от 5000 до 10 777 руб., в 57 — от 10 000 до 25 000 руб., в 20 — от 25 000 до 50 000 руб., в 13 — более 50 000 руб.²³.

Основная масса городских средств шла на содержание полиции, войска и оплату жалованья служащим органов городского управления. Совершенно ничтожные суммы затрачивались на благоустройство. Здания в губернских городах, не говоря уже об уездных, были в большинстве случаев деревянные; каменных построек было мало. В Екатеринбурге в 1867 г. каменных зданий было всего 318, а деревянных — 2813; в губернском городе Перми каменных зданий было 94, деревянных — 2958. В Оханске было только 2 каменных здания, в Верхотурье — 5, в Красноуфимске — 5.

Губернатор Могилевской губернии в 1859 г. сообщал Министерству внутренних дел о том, что городское хозяйство в губернии находится в полном упадке, ибо «городские общества, увлекаясь собственными интересами, не оказывают в этом случае должного содействия»²⁴. Аналогичные сообщения были получены министерством и от ряда других начальников губерний (Казанской, Костромской, Нижегородской)²⁵.

Неудивительно, что города, придавленные сверху «всеопекающей администрацией»²⁶, лишенные самоуправления, очень мало походили на культурные центры, которые должным образом удовлетворяли бы насущные нужды и потребности городского населения. Бедность и некультурность городов приводили в отчаяние даже дореформенных администраторов.

Первые предложения о реорганизации городского управления

В 1859 г. министру внутренних дел Ланскому была подана записка сенатора Сафонова, ревизовавшего городские учреждения Пензенской губернии. Сафонов указывал на ненормальные факты, наблюдавшиеся им в органах городского управления, свидетельствующие о полном развале и явно неудовлетворительной работе городских дум и городской администрации. «Теперь городские головы и члены думы, — писал Сафонов, — как люди большей частью с ограниченными понятиями и, по положению своему и торговле, более зависимые, полагают главной и единственной своей обязанностью как можно скорее исполнять все требования начальства, не понимая или не желая понимать, что кроме исполнения этих, лежащих на них по закону обязанностей, они имеют не менее важную обязанность заботиться о нуждах и пользах города и его обывателей»²⁷.

Сафонов, крупный царский чиновник, под давлением этих фактов должен был признать, что требуются меры по улучшению и переустройству органов городского управления²⁸.

Комитет министров, опасавшийся осложнения обстановки в стране в связи с готовившейся крестьянской реформой, признал тогда полную реформу преждевременной на том основании, что «в настоящее время, когда правительство озабочено разрешением столь важных и многочисленных вопросов по преобразованию разных отраслей государственного устройства, возбуждение нового еще вопроса о повсеместном преобразовании городского общественного управления на предлагаемом основании было бы крайне неудобно и даже вредно. Подобное распоряжение повлекло бы за собою, по мнению комитета, многочисленные собрания лиц, к разным сословиям принадлежащих, что, как известно, нередко давало повод к распространению превратных и даже неблагонамеренных толков»²⁹.

Комитет министров сделал лишь незначительный шаг в направлении, позволяющем Министерству внутренних дел начать работу над городской реформой. Он принял решение сначала провести реорганизацию городского управления в Москве и Одессе, а затем разрешить вопрос об остальной массе губернских и уездных городов.

Недовольство существующими порядками в городах, однако, продолжало расти, особенно со стороны верхушки городского купечества. Сигналы губернского начальства в Министерство внутренних дел о неблагополучии в городском управлении не прекращались. Начальник Минской губернии, обращаясь в министерство в 1860 г., указывал на неудовлетворительное состояние управления городским хозяйством в Минске. Генерал-губернатор Нижнего Новгорода Муравьев в том же году писал, что «мещанское общество здесь (т. е. в Нижнем Новгороде. — Авт.), как и во всех почти городах России, находится в крайне бедном положении». Оно не имеет никаких возможностей и необходимых условий для выполнения общественных обязанностей, «отчего служба по городским выборам почитается обыкновенной тяжелой повинностью, так как она отвлекает их от их обычных занятий, которыми они снискивают себе пропитание»³⁰.

Генерал-губернатор Новороссийской и Бессарабской губерний в 1861 г. сообщал, что хозяйство Ростова «не удовлетворяет многим насущным потребностям». «Ростов не имеет ни мостовых, ни водопроводов, ни уличного освещения, ни удобных пристаней»³¹.

Общественное управление городов находилось в крайне расстроенном состоянии или вовсе отсутствовало. До введения Городового положения 1870 г. 211 городов вовсе не имели нормального городского управления, зачастую все функции городских органов здесь исполняли правительственные учреждения, в частности, органы полицейской власти³². «Таврическое губернское начальство, — писал в 1864 г. новороссийский губернатор в Министерство внутренних дел, — сознав неудобство такого порядка, когда городское управление находится в ведении уездного полицейского правления, не обеспечивающего вполне интересов городского хозяйства, вошло ко мне с ходатайством о введении в гор. Ногайске общественного правления на новых началах»³³.

В одной из записок (авторство которой нам установить не удалось), адресованной в министерство, указывалось, что городская дума г. Ростова, будучи устроена на прежних основаниях, всецело зависит от губернского правления. Губернское же начальство отдалено от города «на 475 верст, почта ходит из Ростова в Екатеринослав всего два раза в неделю и идет не менее 6 дней; следовательно (не касаясь уже медлительности в делопроизводстве губернских инстанций), как скоро можно ожидать ответа на каждое представление?» Наконец, «полиция города (Ростова. — Авт.) состоит из полицмейстера, двух частных приставов, двух квартальных и 16 пьяных негодных нижних чинов, между тем как в городе бывает иногда до 100 тысяч разного народа»³⁴.

Более энергичные меры к подготовке городской реформы правительство приняло после крестьянской реформы.

Особые комиссии в городах

20 марта 1862 г. состоялось Высочайшее повеление «безотлагательно приступить к улучшению общественного управления во всех городах империи»³⁵. Этот решительный шаг был вызван явным упадком городского хозяйства и неэффективностью принимаемых мер. В тот же день Александр II утвердил «Положение об общественном управлении города Москвы». Аналогичное Положение было введено в 1863 г. в Одессе. Намереваясь провести городскую реформу, правительство обратилось к уже испытанному средству — к поддержке общества.

26 апреля 1862 г. министр внутренних дел П. А. Валуев подписал циркуляр «О доставлении соображений относительно улучшения общественного управления в городах»³⁶. Этим циркуляром губернскому начальству было предложено учредить в губернских и других городах особые комиссии «из более опытных и сведущих лиц с приглашением всех сословий города». Комиссии эти должны были собрать необходимые сведения и дать ответы Министерству внутренних дел по особой программе, составленной министерством.

Итак, в 509 городах были учреждены особые комиссии из депутатов от всех сословий, владеющих недвижимой собственностью³⁷. При этом никаких определенных указаний о составе комиссий министерство губернскому начальству не дало. Формирование комиссий «было возложено на губернаторов, которые могли обеспечить нужный для правительства состав комиссий. Каждый губернатор в своей губернии действовал по личному своему усмотрению. Одни губернаторы предлагали предводителям дворянства подобрать в комиссию лиц, «наиболее известных по своим сведениям и опытности»³⁸ в городских делах, другие возлагали организацию комиссии на городского голову, третьи же считали, что «депутатами в комиссию могут быть избраны лишь лица, наиболее известные по умственному своему образованию, которые вполне бы могли уразуметь настоящее важное дело»³⁹.

Большинство комиссий состояло из чиновников, представителей дворянства (губернские предводители дворянства, уездные судьи и т. д.) и городской верхушки (гласные городских дум, городские головы и т. п.). Представительство от отдельных сословий города устанавливалось в каждом случае по усмотрению губернатора.

Председательствование в комиссиях возлагалось чаще всего на чиновников или на представителей местной дворянской знати.

Однако не во всех городах разработкой соображений по программе министерства занимались комиссии. В отдельных случаях губернское начальство поручало составление соображений полицейским чиновникам. Иркутский губернатор предложил собрать сведения о городах Селенгинске, Верхоленске и других и составить «соображения относительно устройства общественного управления» земским исправникам⁴⁰. Губернатор Калуги составление «соображений» поручил членам городских дум и ратуш, после чего «соображения» должны были быть «обсуждены на собраниях городских обществ с отзывами», которые «должны быть представлены в губернское правление»⁴¹.

Острый характер приняла борьба между представителями сословных групп в период деятельности комиссии в Екатеринбурге и Севастополе⁴².

Работа комиссий по составлению соображений в основном была закончена в середине 1864 г. Материалы, представленные в министерство городскими комиссиями, отражали умеренные пожелания дворянства и крупной городской буржуазии. Резко выраженный сословный состав комиссий, созданных бюрократическим путем назначения их губернским начальством, не мог не отразиться на содержании материалов.

Большинство комиссий (423 из 509), отвечая на вопрос «Об условиях принадлежности к городскому обществу», полагало, что таким условием должно было быть «владение в городе недвижимой собственностью и приписка к оному для отправления повинностей», т. е. к участию в городском и общественном управлении могли допускаться лишь домовладельцы, торговцы и промышленники. Подавляющее число комиссий, выставивших подобные требования, по существу выражало ту мысль, которая по этому поводу была зафиксирована в действовавших тогда Городовых положениях Петербурга, Москвы и Одессы. Но были и другие Положения комиссий. Они сводились к тому, чтобы причислять тех или иных лиц к городскому обществу в зависимости от различных условий, как-то: наличие «высшего образования», «оказание особых заслуг обществу — наукой, искусством и ремеслом», «наличие хорошего поведения»⁴³ т. д. и т. п.

Таких предложений, однако, было мало, а по характеру своему они были подчинены одной тенденции — всеми мерами ограничить количество лиц, могущих принимать активное участие в общественной жизни города.

Касаясь вопроса об условиях, при которых городские обыватели могли пользоваться правом голоса на выборах, основная масса комиссий признала необходимым сделать некоторые «более или менее значительные отступления от правил, установленных в столичных положениях».

По Положению 1846 г. о городе Петербурге правом выборов пользовались лица, обладавшие возрастным цензом (21 год), доходом от имущества (не менее 100 рублей в год) и рядом других цензов. Комиссии предлагали упростить существующий порядок. Возрастной ценз в предложениях отдельных комиссий колебался в пределах от 24 до 60 лет⁴⁴.

Подавляющее большинство комиссий высказалось за необходимость наличия у избирателей имущественного ценза.

Были комиссии, которые затрагивали вопрос о том, в какой мере принадлежность к той или иной национальности может служить препятствием к праву участия в выборах и отправления общественных должностей. Одни из них разрешали его положительно, т. е. считали возможным допустить и нехристиан к городским выборам. Интересное мнение по этому поводу высказал вице-губернатор Минска Лучинский. В августе 1861 г. он писал в Министерство внутренних дел, что «путем допущения евреев к выборам при сильном контроле» со стороны христианского населения «правительство получит возможность положить конец вредному влиянию евреев, какое они оказывали на христианское общество в силу своей замкнутости и корпоративности»⁴⁵. По мысли отдельных депутатов комиссий над нехристанами должен был быть установлен строгий надзор как со стороны органов правительственной власти, так и со стороны христианского населения.

Возраст избираемых в гласные и городские головы 158 комиссиями⁴⁶ ограничивался для первых — 25 годами, для последних — 30-ю. Некоторые комиссии уменьшали или увеличивали этот предел. В отношении же имущественного ценза многие комиссии высказались за необходимость его, но с понижением размеров, установленных столичными положениями.

По мнению некоторых комиссий, лица, избираемые на должность городского головы, «должны быть грамотны и знать, по крайней мере, начальные правила арифметики», выбранные же в качестве гласных должны быть «люди женатые»⁴⁷.

Все эти предложения были подчинены основной задаче — сделать общественные должности по городским выборам более доступными для торгово-промышленных сословий города.

Находились и такие городские комиссии, которые поднимали вопросы, по своему характеру выходившие далеко за рамки программы их деятельности, предложенной Министерством внутренних дел. Например, Пермская комиссия предлагала: во-первых, возможно полнее расширить самостоятельность городских обществ в управлении их собственными делами, точно определив границы вмешательства центрального правительства в их деятельность; во-вторых, предоставить городскому обществу полную возможность контролировать все учреждения, которые содержатся на его счет, и, наконец, в-третьих, предоставить самим городским обществам «полную свободу в развитии своего устройства», не стесняя в то же время «их деятельность в этом отношении официальными программами и теоретическими кабинетными предрешениями».

Министерство внутренних дел отвергло предложения Пермской комиссии⁴⁸. Отвергая такие относительно либеральные проекты, Министерство внутренних дел принимало явно реакционные предложения от частных лиц. Таких предложений в течение 1862—1864 гг. в министерство поступило немало.

В 1863 г. прислал свой проект мещанин г. Витебска Розет. По мнению автора, «городское общество есть стадо, не имеющее верного пастыря или надзора и присмотра за ним». Для того чтобы управлять этим «стадом», Розет предлагал всех жителей города без различия сословий «разделить на тысячные и сотенные участки», во главе которых поставить «тысячных и сотенных старшин с их товарищами». В результате этого старшины получат возможность без затруднения «знать состояние, поведение и образ мыслей каждого из подчиненных и устранять среди них праздношатательство и другие пороки»⁴⁹.

Другой проект поступил в министерство в том же 1863 г. от жителя г. Старой Руссы Северянова. «Проект о улучшении городского управления, составленный по духу и букве грамоты, всемилостивейше городским сословиям пожалованной 21 апреля 1785 г. навеки непоколебимой» — так называлась присланная Северяновым записка. Городское общество Северянов предлагал разделить на 3 разряда, во главе же каждого разряда должен стоять старшина. Самым старшим лицом по управлению городом должен быть городской голова, «выбираемый из состоятельных и благонадежных лиц». Органы городского управления, по мысли Северянова, должны были остаться без изменения в таком виде, какой они имели после введения Городового положения Екатерины II⁵⁰.

Подобные реакционные проекты пытались свести на нет даже те незначительные уступки, которыми намеревалось ограничиться правительство, идя навстречу стремлениям торгово-промышленной буржуазии.

Привлекая к деятельности созданных в 1862 г. городских комиссий (для выработки ответов по программе Министерства внутренних дел) представителей торгово-промышленных сословий и чиновничества, при полном устранении выборных представителей городских обществ, правительство видело в нарождающейся буржуазии свою опору в деле укрепления самодержавного строя. Поэтому оно поощряло все действия и предложения купеческо-чиновничьих комиссий, не идущие в области реформы дальше его предначертаний.

Суждения 509 комиссий были обработаны в Министерстве внутренних дел и на их основании был подготовлен новый проект Городового положения, представленный на заключение II Отделения С.е.и.в. канцелярии. В соответствии с замечаниями этого отделения проект был переработан министерством и 31 марта 1866 г. внесен в Государственный совет. Здесь он пролежал до марта 1868 г., и в связи с отставкой из-за болезни глаз Валуева был возвращен его преемнику А. Е. Тимашёву.

Проект Положения снова был пересмотрен министерством в особой комиссии при участии нескольких губернаторов, оттуда передан в Совет министров и затем 28 марта 1869 г. опять был внесен в Государственный совет.

Но на этот раз Государственный совет посчитал неудовлетворительным чисто бюрократический способ выработки законопроекта и возвратил его министерству для пересмотра при участии лиц, «непосредственно участвующих в заведовании общественными делами городов и наглядно знакомых с условиями городского управления и хозяйства при различных степенях населенности и вообще развития городских поселений».

Тогда в январе 1870 г. была образована специальная комиссия под председательством главноуправляющего II Отделения С.е.и.в. канцелярии. В работе этой комиссии приняли участие городские головы из двух столичных и 6 провинциальных городов — Одессы, Харькова, Динабурга, Ельца, Череповца, Вознесенского посада и два столичных гласных.

Подготовленный этой комиссией проект 31 марта 1870 г. внесен был Тимашевым в Государственный совет. 15 и 16 апреля он был рассмотрен при участии двух столичных городских голов в Соединенных департаментах законов, государственных экономических, гражданских и духовных дел, а 11 мая в общем собрании Государственного совета⁵¹.

16 июня 1870 г. новое Городовое положение было утверждено Александром И, находящимся тогда в Веймаре⁵².

Таким образом, в течение 8 лет — с 1862 по 1870 г. — было подготовлено три проекта, которые постоянно совершенствовались, пока не приняли вид Городового положения 1870 г.

Главное содержание Положения 1870 г.

Городская реформа заменяла прежние сословные думы всесословными городскими Учреждениями. По Положению 1870 г. распорядительными органами являлись городские думы, а исполнительными. — избранные думами городские управы⁵³. Дума состояла из членов, называемых «гласными», избираемых через каждые четыре года. Состав гласных колебался в пределах от 30 до 72, в зависимости от численности избирателей в городе. В столичных думах гласных было значительно больше: в Москве — 180, в Петербурге — 250. Число членов управы устанавливалось думой. Обычно управа включала в себя 2-3 человека под председательством городского головы, который являлся одновременно и председателем городской думы. Половина состава управы должна была обновляться через каждые два года. Предельное число лиц нехристианского вероисповедания не могло превышать одной трети. На должность городского головы не допускались лица еврейской национальности. К участию в выборах допускались все русские подданные, достигшие 25 лет, из числа платящих городские налоги и сборы. Лично голосовать дозволялось только мужчинам. Право избирать имели купцы, промышленники и владельцы недвижимой собственности данного города. Женщины, обладавшие необходимым избирательным цензом, могли участвовать в выборах лишь через своих доверенных лиц. Не допускались к выборам лица, подвергавшиеся суду, отрешенные от должности, подследственные, лишенные духовного сана. Реально лишенными избирательного права оказались наемные рабочие, в большинстве своем не владевшие недвижимой собственностью, а также интеллигенция⁵⁴ — лица, профессионально занимающиеся умственным трудом: преподаватели, врачи, инженеры, чиновники, не имевшие собственных домов, а снимавшие квартиры. Таким образом, значительная часть жителей не допускалась к выборам. В 46 наиболее крупных городах в среднем избиратели составляли 5,6% от общего числа жителей.

Как установила В. А. Нардова, в течение всего периода действия Городового положения 1870 г. со страниц либеральной периодической печати не сходил вопрос о необходимости предоставления избирательного права лицам, снимающим квартиры определенной стоимости.

Обращалось внимание на парадоксальность положения, когда из-за отсутствия установленного минимального имущественного ценза избирательное право получили фактически неимущие владельцы хибар и лотошники, уплачивающие копейки за право торговли вразнос. В то же время достаточно состоятельные лица, снимавшие дорогостоящие комфортабельные квартиры, этого права были лишены, хотя многие из них благодаря образованию и профессиональным знаниям, могли бы принести реальную пользу обществу в качестве городских гласных.

Забегая вперед, отметим, что наблюдались попытки обойти закон или путем покупки рублевых «свидетельств на мелочной торг», или приобретения малоценной недвижимости. Так, например, известный ученый-правовед Б. Н. Чичерин постоянно проживал в Тамбове и имущественным цензом, необходимым для участия в выборах в Москве, не располагал. Однако, приняв решение баллотироваться на пост московского городского головы, он приобрел домишко-развалюху на краю города и в качестве собственника недвижимости получил формальное право на внесение в список столичных избирателей. Поскольку дело касалось такой известной личности, как Чичерин, его избрание в городские головы не осталось незамеченным прессой. При этом печать поспешила приоткрыть и завесу над тем, каким образом Чичерину удалось «внезапно и искусственно сделаться московским гражданином».

Если в крупных городах лишение квартиронанимателей избирательных прав устраняло фактически от участия в городском управлении больше половины населения, то в средних и мелких городах действие этой ограничительной меры было мало заметно. Здесь практически каждый чиновник, врач, учитель, ремесленник имел собственный дом. Даже чернорабочие, перебивавшиеся поденной работой, относившиеся в огромном большинстве к местным мещанам, проживали в собственных домиках и хатах.

Выборы в городские думы проводились избирателями в зависимости от размеров уплачиваемого налога по трем куриям.

В первой курии участвовали наиболее крупные плательщики, уплачивавшие треть общей суммы городских налогов, во второй — средние налогоплательщики, вносящие еще одну треть налогов, третью — все остальные, главным образом мелкие налогоплательщики.

Например, в Москве в 1871 г. при численности ее населения в 602 тыс. человек право избирать и быть избранными в городскую думу имели лишь 20,6 тыс. человек (т. е. около 3,4%), из которых 446 человек составляли первую избирательную курию, 2220 — вторую и 18 тыс. человек — третью.

Так как каждая курия избирала одинаковое число гласных в думу (по 60 гласных), то норма представительства у избирателей первой курии была в 8 раз выше, чем у второй, и в 40 раз выше, чем у третьей.

Так гарантировалось преобладание в городской думе крупной буржуазии и дворянства. Избранные в городские головы кандидаты утверждались для столиц министром внутренних дел, во всех других городах — администрацией. Члены же управы не нуждались в административном утверждении и могли быть думой в любое время отстранены от своих должностей и преданы суду.

Полномочия городского управления в общем были те же, что и земских учреждений. На городское общественное управление возлагалось попечение и распоряжение по городскому хозяйству и благоустройству. Сюда входило содержание в должном порядке улиц, площадей, тротуаров, городских общественных садов, водопроводов, сточных труб, каналов, мостов, переправ, освещение городов, а также меры по благосостоянию городского населения и обеспечению народного продовольствия, устройство рынков, базаров. Общественное управление отвечало и за противопожарную безопасность, за устройство пристаней, бирж, кредитных учреждений, за все, что касалось развития местной торговли и промышленности. Ему, кроме того, было поручено устройство за счет города благотворительных, образовательных и общественных учреждений: больниц, богаделен, библиотек, музеев, театров — и заведование ими⁵⁵.

Дума имела право устанавливать в пользу города сборы с недвижимого имущества (оценочный сбор), с документов на право торговли и промышленности, с трактиров, постоялых дворов и съестных лавок, с извозного промысла, с частных лошадей и экипажей, с квартир и жилых помещений, с собак, аукционов.

Надзор за действиями городского управления был предоставлен административной власти в лице губернатора и присутствия по городским делам. В связи с этим губернатору предоставлялись копии с думских постановлений. Отдельные постановления требовали утверждения губернатором. Прежде всего, к ним относились такие акты, как заключение займа, отчуждение городских земель, повышение налогов. Закон давал право губернатору наложить вето на любое постановление думы или управы, если он считал их действия противозаконными. Спорные вопросы, недоразумения между городскими учреждениями разрешались городским присутствием и сенатом.

Городское присутствие состояло из губернатора (председателя), вице-губернатора, управляющего казенной палатой⁵⁶, прокурора, председателя мирового съезда, губернской управы и городского головы.

Городская управа действовала постоянно. Дума созывалась по мере надобности, по усмотрению городского головы, заявлению гласных и по требованию губернатора. Для кворума требовалась половина или треть общего числа гласных, исходя из их количества.

Александр II своим указом 16 июня 1870 г. повелел сразу же ввести это Положение в действие в 45 главных городах Европейской России и Сибири.

Таким образом Положение было введено во всех губернских городах в местностях, управляемых по Общему Учреждению⁵⁷. Дальнейшее введение нового Городового положения в остальных городах и посадах губерний было предоставлено на усмотрение министра внутренних дел, по мере ходатайств со стороны самого городского населения. Затем через два года Городовое положение высочайше было разрешено применить с необходимыми дополнениями к обеим столицам и г. Одессе⁵⁸.

В 1871 г. общественное управление было введено только в 104 городах России. В 1875—1877 гг. Положение распространилось и на национальные окраины, за исключением Средней Азии, а также Польши и Финляндии, где действовало прежнее городское устройство.

В 1880 г. Городовое положение действовало в 541 городе из общего числа 832⁵⁹. К 1892 г., когда правительство издало уже новое Городовое положение, самоуправление было введено только в 621 городе.

При всей своей ограниченности городская реформа все же была шагом вперед по сравнению с дореформенной организацией городского управления. Она была встречена полным сочувствием и заметно подняла и улучшила многие условия городской жизни. Построенные на буржуазном принципе имущественного ценза выборные городские думы и управы более соответствовали потребностям капиталистического развития, нежели прежние сословные органы городского управления.

Распорядительные функции были предоставлены городской думе, управа же сделана исполнительным органом, действующим в рамках, отведенных ей думой.

Распределение обязанностей и порядок действий управы и подчиненных ей органов устанавливались издаваемой думою инструкцией. Члены управы избирались думою и зависели только от нее, не нуждаясь в утверждении администрацией. Дума могла любого члена управы отстранить от должности и предать суду.

Городской голова занимал более независимое от думы положение. Выбираемый думой, он утверждался в должности губернатором или министром. Дума не могла предать его суду своей властью. Ей предоставлено было право лишь просить об этом высшую инстанцию. Предание же суду зависело в конечном счете от 1-го департамента сената⁶⁰.

Городской голова являлся к тому же председателем думы и в этой роли мог оказывать большое влияние на ход дел в думских заседаниях.

В составе городских дум первого четырехлетия находилось дворян и лиц духовного звания 15,5%, во втором четырехлетии — 18,5% и в третьем — свыше 20%. Главным элементом в городском представительстве были домовладельцы, которых насчитывалось 90% всего количества гласных⁶¹.

За короткое время нового управления городские средства быстро возросли и дали многим городам возможность приступить к капитальным улучшениям, которые отразились на их развитии для будущих поколений.

С 1870 до 1880 г. наблюдался рост доходов с 17,7 до 32 млн. руб., расходов с 17 до 31,4 млн. руб., капиталов с 14,45 до 19,35 млн. руб. Вместе с тем долги, вследствие долгосрочных займов на сооружения увеличились с 3,5 до 9,5 млн. руб. (По Петербургу — 2,9 млн. руб. на сооружение второго постоянного моста через р. Неву; по Одессе — 4 млн. руб. на устройство мостовых и водопроводов)⁶².

Основные ежегодные расходы городов с 1770 по 1880 г. можно представить табл. 6⁶³.

Таблица 6

Самые крупные из этих расходов направлялись преимущественно на сооружение железных и шоссейных путей, мостов, набережных с пристанями, разведение лесов, устройство садов и бульваров, на постройку зданий для помещения войск, пожарных обозов, театров и других общественных надобностей.

Кроме того, сверх существующих к 1880 г. водопроводов в 36 городах и газового освещения в 17 городах, предполагалось сооружение водопроводов в 30-ти городах, а в некоторых и устройство газового освещения⁶⁴.

Многие сооружения в городах к 1880 г. получили, по ходатайству городских обществ, наименование в честь императора Александра II. Например, устроенный на бывшей Михайловской площади в Одессе парк назван «Александровским», бульвар «Императора Александра II» в Астрахани (1871 г. ); «Александровский» бульвар в Вильне (1872 г.); «Александровский сад» в С.-Петербурге (1874 г.), мост «Императора Александра II» в С.-Петербурге, вновь устроенные «Александровские» казармы в Москве (1879 г.)⁶⁵.

Установив достаточно широко компетенцию городских дум, Городовое положение 1870 г. вместе с тем не обеспечило реальных условий для их успешной деятельности.

Поскольку круг прав и обязанностей органов городского самоуправления не был точно означен, это позволяло администрации произвольно вмешиваться в деятельность дум или перекладывать на них вину за свою же нераспорядительность.

Городские думы не имели собственных средств принуждения для исполнения своих распоряжений и вынуждены были обращаться к помощи полиции.

Несмотря на то что контроль со стороны губернской администрации формально ограничивался только надзором за тем, чтобы деятельность общественного управления не выходила за рамки закона, тем не менее на практике он был весьма обременителен, порождал многочисленные конфликты и создавал дополнительные осложнения в работе дум.

Органы самоуправления располагали весьма скудными материальными возможностями, к тому же думы по сути дела были лишены права свободно распоряжаться всеми городскими средствами. Отсутствие центрального органа в масштабах всей страны, разобщенность городских дум, невозможность обмена опытом между ними отрицательно сказывались на результатах их деятельности. Правительство ревниво следило за тем, чтобы деятельность органов городского самоуправления была строго ограничена местными рамками. Даже деловые контакты между отдельными думами запрещались.

Известно, что характер и направление деятельности общественных органов во многом зависели от их руководства, на которое законом 13 июня 1867 г. возлагалась ответственность за действия общественных собраний⁶⁶. Поэтому, естественно, важное значение придавалось персональному составу института городских голов. Обязательное утверждение городских голов и их заместителей административной властью открывало правительству возможность влиять на их подбор.

Значение реформы 1870 г.

Городовое положение 1870 г. просуществовало 22 года. Несмотря на все существенные недостатки, оно имело важное значение для культуры и хозяйства русского города.

Проникнутое либеральным духом и построенное на идее доверия к общественной самодеятельности, оно впервые вызвало наши отечественные города из той спячки, в которую последние были погружены в дореформенное время. «Положение» придало городам ту силу и значение, о которых лишь мечтали преобразователи XVIII века.

Существенной стороной реформы 1870 г. являлось предоставление городскому управлению широкой самостоятельности в ведении городского хозяйства и решении местных дел.

Огромное большинство дел, в том числе и годичные сметы, решались думою в окончательном виде не нуждаясь в чьем-либо утверждении.

Результаты реформы 1870 г. сказались уже к концу 80-х годов XIX в. Многие из городов совершенно изменили свой внешний облик, улучшили городское хозяйство, добились ощутимых результатов в области образования, медицинского обслуживания населения, общественного призрения, существенно развили свою культурно-просветительскую деятельность в интересах всего городского общества. Неудивительно, что города в конце XIX в. совершенно не походили на города николаевской эпохи.

Наиболее слабым местом реформы 1870 г. являлась избирательная система, которая была просто скопирована с наименее демократической из западноевропейских систем — прусской трехразрядной системы⁶⁷. Она оказалась тонким и остроумным способом устранения от направляющего влияния на городские дела большей части горожан, без лишения их избирательного права. Трехразрядная (или трехклассная) система в корне уничтожила широкое представительство общественных кругов, которое и без того было сужено лишением избирательного права квартиронанимателей, куда входили представители либеральных профессий, люди интеллигентного труда, чиновники, рабочие.

Однако, не зря говорят: наше прошлое и наше будущее едины. Страницы прошлого живительны и плодотворны. История учит, что только полное самоуправление, основанное на всеобщем избирательном праве, самостоятельности органов городского управления и широкой их компетенции, может преобразить наши города, сделать их здоровыми, благоустроенными и процветающими.

Три взгляда на судебную реформу

Задача в корне изменилась, когда на престол вступил Александр II. В Манифесте 19 марта 1856 г. Россия услыхала веское царское слово: «Правда и милость да царствуют в судах». Надо было основательно преобразовать суды, искоренить из них неправду, лихоимство и взяточничество, подобрать честных и образованных людей. При этом надлежало переделать прежние законы, чтобы они согласовывались с современным состоянием государства.

«Судебная реформа, — писал А. Ф. Кони, — рождалась на свет не сразу, как Минерва из головы Юпитера, а с болью и потугами»⁴². Во взглядах на судебную реформу наметились три направления. Выразителем одного из них стал министр юстиции граф В. Н. Панин. Рутинер-крепостник до мозга костей, он не считал возможным внесение каких-либо изменений⁴³.

За 20 лет своего владычества в Министерстве юстиции (1841—1861) он не провел ни одной значительной, что-нибудь улучшавшей реформы. Поэтому неудивительно, что работы по подготовке судебной реформы начались не Министерством юстиции, которое, конечно, должно было бы первым взяться за это дело, а при II Отделении с.е.и.в. канцелярии⁴⁴.

Ярким представителем другого направления был главноуправляющий II Отделением Д. Н. Блудов. Этот «благонадежный практик» хотел улучшить судопроизводство без радикальной ломки, путем некоторого усовершенствования старого законодательства. Человек замечательного остроумия и изумительной памяти («говорил, как книга»)⁴⁵, Блудов отражал настроения большинства русского общества того времени, считавшего недопустимым заимствовать «теоретические начала» правоведения стран Запада.

Рупором третьего направления стал директор Комиссариатского департамента Морского министерства князь Д. А. Оболенский⁴⁶. Он полагал нужным полностью отказаться от наследия прошлого в отечественном законодательстве, взяв за образец институты, широко практикуемые в западных странах: ввести гласность, устное ведение дел, состязательность, адвокатуру, отменить формальную теорию доказательств и т. д. Отсталые принципы Панина не нашли поддержки. Противоборство развернулось между направлениями, представляемыми Блудовым и Оболенским.

Первым документом, вызвавшим острую полемику в правительственных сферах и общественных кругах, явился проект устава гражданского судопроизводства, представленный в Государственный совет Блудовым в 1857 г. В объяснительной записке к этому проекту от 8 июня того же года, содержащей 149 печатных страниц, глава II Отделения подчеркивал: «Предполагаемые перемены должны быть заключены в указанных заранее пределах, которые переступить было бы, может быть, преждевременно». Поэтому реформа требует «крайней осторожности»⁴⁷. Предлагая частичные улучшения — отстранить полицию от участия в гражданском судопроизводстве, сократить переписку, число судебных инстанций для рассмотрения дел и другое, Блудов не решался, однако, внести в законодательство радикальные изменения. В записке, поданной Александру II 7 ноября 1857 г., он привел ряд аргументов против институтов гласности, присяжных, адвокатуры, о необходимости которых уже говорили представители высшего света⁴⁸. Блудов считал, что эти институты преждевременно вводить в условиях России⁴⁹. Поддержав Блудова, император написал на записке: «Совершенно разделяю ваше мнение, что мы еще недостаточно жили для введения у нас гласности и адвокатуры; вот почему не желаю, чтобы вопрос был возбужден в Государственном совете»⁵⁰.

В то же время на проект устава гражданского судопроизводства, по поручению главы Морского министерства великого князя Константина Николаевича, было дано заключение Д. А. Оболенским⁵¹. Вызвано оно было стремлением брата царя, приступившего к возрождению русского флота, вести перестройку морского правосудия в соответствии с общегражданским законодательством⁵².

В январе 1858 г. Оболенский в своей записке «Замечания на проект нового порядка судопроизводства в России», подчеркнув значение судебной реформы, без которой невозможна отмена крепостного права, дал обстоятельный разбор блудовских наметок. Для создания «непреложных начал» законодательства о правосудии он предлагал два пути: либо взять целиком начала процесса французского, прусского, английского или других держав, либо теоретически дойти до создания новых, неведомых еще начал и, основываясь на них, учредить новый, самобытный и оригинальный порядок судопроизводства⁵³.

Блудов же, по отзыву Оболенского, избрал третий путь: «Составив свод неудобств и злоупотреблений, замеченных в существующем порядке судопроизводства», он пытался «изыскать средство отвратить злоупотребления, не касаясь самого источника злоупотреблений»⁵⁴.

К записке Оболенского, изданной литографированной брошюрой, был проявлен в обществе повышенный интерес. Ее «читали нарасхват, копии посылались по всей России»⁵⁵.

Великий князь Константин Николаевич 27 января 1858 г. направил записку Оболенского Блудову с просьбой ответить на критику⁵⁶. Начальник II Отделения канцелярии «в защиту своего проекта написал оправдание сам и заставил написать подробный ответ помощника статс-секретаря Государственного совета С. И. Зарудного»⁵⁷, принимавшего активное участие в подготовке проекта гражданского судопроизводства⁵⁸. Зарудный, основываясь на «народной самобытности», горячо возражал против заимствования из иностранного законодательства институтов публичности и адвокатуры. В свою очередь, «князь Оболенский написал замечания на замечания, — свидетельствовал Лебедев весной 1858 г., — и теперь эта полемика обещает расплодиться и ищет места в печати»⁵⁹. «По общему отзыву, — подвел итог ее автор, — записка моя осталась не без пользы. Проект Блудова, ежели не отвергнут, то почти отложен в сторону, и многие существенные вопросы по этой части подняты...»⁶⁰.

Проведенная полемика возбудила внимание членов Государственного совета к принципиальным вопросам законодательства, «заставила их глубже вникнуть в дело и склонить к более широкой постановке судебной реформы»⁶¹. Рассмотрение проекта устава гражданского судопроизводства в Государственном совете растянулось почти на два года — с ноября 1857 до 23 сентября 1859 г.

Создание нового проекта реформы

В этот период престарелый граф Блудов дал «сильный толчок работам по судебной реформе» и внес в Государственный совет, помимо устава гражданского судопроизводства, положение о присяжных поверенных, устав уголовного судопроизводства, устав судоустройства, — всего 14 законопроектов, которые предусматривали различные изменения в структуре судебной системы и судопроизводства: ограничение числа судебных инстанций, введение адвокатуры, гласности, состязательности и др.⁶² По сравнению с его же паллиативными предложениями 40-х годов проекты 1857—1860 гг. составляли, как писал Джаншиев, громадный, почти разительный шаг вперед. После отмены крепостного права 19 февраля 1861 г. разработка судебной реформы пошла быстрым темпом.

Осенью 1861 г. государственный секретарь В. П. Бутков вместе с графом Блудовым представили Александру II доклад, в котором предлагали при государственной канцелярии создать особую комиссию для извлечения из блудовских проектов «главных основных начал судебной реформы» и привлечь к этой работе прикомандированных туда юристов. Император одобрил эти предложения. В состав комиссии вошли крупнейшие юристы С. И. Зарудный, Н. А. Буцковский, Н. И. Стояновский, Д. А. Ровинский, К. П. Победоносцев⁶³ и др. Уже к концу 1861 г. комиссия составила «Историческую записку», обобщавшую блудовские законопроекты судебной реформы⁶⁴.

В конце 1862 г. председателем комиссии вместо 77-летнего Блудова стал 73-летний князь П. П. Гагарин, крепостник, плывущий в это время по фарватеру либерализма.

Первым делом князя Гагарина было исходатайствовать «юристам» официальную санкцию на полную свободу действий и возможность свободного пользования указаниями науки и практики цивилизованных народов.

Разрешение это было дано в январе 1862 г. высочайшим повелением, в котором говорилось: «Изложить в общих чертах соображения Государственной канцелярии и прикомандированных к ней юристов о тех главных началах, несомненное достоинство коих признано в настоящее время наукою и опытом европейских государств и на коих должны быть преобразованы судебные части в России»⁶⁵.

Как отмечал Джаншиев, рубикон был перейден! Китайская стена, отделявшая в течение сорока пяти лет российские законодательные сферы от непосредственного воздействия европейской науки и современного прогресса, пала. Начала европейского публичного права и науки, проникавшие к нам дотоле контрабандным путем (слово «прогресс» было формально запрещено еще в 1858 г.), получили, наконец, открытый доступ и к отечественной законодательной практике⁶⁶.

Комиссия продолжала вести работу, заимствуя из судебных уставов европейских государств все лучшее, справедливое и оправдавшее себя на практике.

В апреле—сентябре 1862 г. подготовленные комиссией «Основные положения преобразования судебной части в России» были рассмотрены в Государственном совете и 29 сентября утверждены Александром II с указанием, чтобы эти проекты были окончательно подготовлены к 15 января 1863 г.⁶⁷ По предложению С. И. Зарудного, эти положения были опубликованы в «Собрании Узаконений» и получили самую широкую огласку⁶⁸. Со всех концов страны поступило 448 писем с различными замечаниями и предложениями. Известие о том, что правительство решило создать новый суд, было встречено без той злобы, которая сопутствовала крепостной реформе. Между тем и здесь не обошлось без некоторой борьбы. Больше всего подвергалась нападкам идея о введении в России суда присяжных. Консерваторы старались доказать, что устроить суд присяжных у нас нельзя, ибо присяжные, выбранные из неграмотных крестьян, ничего не поймут на суде, что нельзя из вчерашнего раба делать судью, и т. д. и т. п.

Тем не менее, руководствуясь этими положениями и блудовскими началами, другая комиссия под председательством В. П. Буткова взялась за составление самих судебных уставов. Комиссия состояла из трех секций: гражданской, уголовной и судопроизводства. В ее состав вошли 30 человек, в том числе С. И. Зарудный, К. П. Победоносцев, Н. В. Калачев, Н. А. Буцковский, Д. А. Ровинский, П. В. Донской и другие. В течение 11 месяцев к осени 1863 г. работа была в основном закончена. Подготовленные уставы сначала были рассмотрены во II Отделении канцелярии и министром юстиции Д. Н. Замятиным⁶⁹. В декабре 1863 г. судебные уставы были переданы в Государственный совет, где рассматривались в течение 1864 г. вплоть до 20 ноября.

Заканчивая работы по судебной реформе. С. И. Зарудный привел в порядок обширный материал «Дела о преобразовании судебной части в России», разделив его на 74 объемных тома⁷⁰.

Основные положения уставов 20 ноября 1864 г.

20 ноября 1864 г. последовал высочайший указ Правительствующему сенату, в котором излагалась история и цель судебной реформы.

«Рассмотрев сии проекты, — говорилось в указе Александра II, — мы находим, что они вполне соответствуют желанию нашему водворить в России суд скорый, милостивый, равный для всех подданных наших, возвысить судебную власть, дать ей надлежащую самостоятельность и вообще утвердить в народе то уважение к закону, без коего невозможно общественное благосостояние и которое должно быть постоянным руководителем всех и каждого, от высшего до низшего»⁷¹.

В этот день были утверждены основные акты: Учреждения судебных установлений, Устав уголовного судопроизводства, Устав гражданского судопроизводства, Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями. 1 декабря 1864 г. новые судебные уставы были обнародованы⁷².

Реформа судебной системы устанавливала новые прогрессивные принципы: отделение суда от администрации, бессословность суда, равенство всех перед судом, несменяемость судей и следователей, прокурорский надзор, выборность (мировых судов и присяжных заседателей), гласность судопроизводства.

В результате реформы создавались две судебные системы: одну из них составляли местные (мировые) суды, другую — суды общие.

К местным (мировым) относились волостные суды, мировые суды и съезды мировых судей. Мировой суд вводился для разбора уголовных преступлений и решения незначительных гражданских дел, если ущерб не превышал 500 руб.

Мировой суд был единоличным в лице мирового судьи в возрасте не ниже 25 лет. Как правило, он стремился примирить стороны, но вместе с тем обладал и правом вынесения приговора. Он мог применять такие санкции, как кратковременный арест (до трех месяцев), заключение в работный дом на срок до одного года, денежные взыскания на сумму не свыше 300 рублей.

Мировые судьи делились на две категории — участковых и почетных. Они выбирались сроком на три года из местных жителей на уездных земских собраниях и в городских думах. Для избрания в мировые судьи был установлен образовательный ценз или, по крайней мере, трехлетняя служба и имущественный ценз, равный двойному цензу земских гласных. Образовательный ценз был невысок — в пределах среднего образования. Имущественный же ценз был значительным и достигал в сельской местности 15 тыс. руб. (недвижимость) или 400 десятин земли, в городах — не ниже 3 тыс. руб., в столицах — не ниже 6 тысяч. Например, чтобы быть избранным мировым судьей в Петербурге, А. Ф. Кони пришлось приобрести 1200 десятин земли в Новгородской губернии. Список лиц, имеющих право быть мировыми судьями, составлялся уездным предводителем дворянства и за два месяца до выборов сообщался губернатору, который мог давать свои замечания по каждой кандидатуре⁷³.

Высокий имущественный ценз практически закрывал доступ на эту должность представителям низших сословий. Обычно в уездах в мировые судьи попадали местные помещики. Участковые мировые судьи, кроме жалованья, получали и определенные суммы на наем письмоводителя, рассыльного и на прогоны. Избранные мировые судьи утверждались первым департаментом сената⁷⁴.

Каждый мировой судья исполнял судебную власть на определенной территории — участке. Несколько участков составляли мировой округ (обычно уезд и входящие в него города).

Помимо участковых мировых судей, аналогичным порядком избирались почетные мировые судьи, которые не получали жалованья и осуществляли судейские обязанности периодически, не оставляя своих повседневных занятий. Как правило, это были крупные помещики, отставные чиновники и военные. Почетные мировые судьи имели все права участкового судьи. В их компетенцию входило рассмотрение дел в пределах всего мирового округа в случае, если обе заинтересованные стороны предпочитали обратиться именно к данному почетному судье, а не к участковому. Кроме того, они выполняли судейские функции в случае отсутствия, болезни или отъезда участкового мирового судьи.

Решение мирового судьи можно было обжаловать в более высокой инстанции — съезде мировых судей, состоявшем из всех

участковых и почетных судей данного округа (всего было создано 108 округов). Съезд из своего состава избирал председателя сроком на 3 года. Заседания съезда определяли уездные земские собрания, а в столицах — городские думы. Съезд мировых судей был апелляционной или кассационной инстанцией в зависимости от характера рассматриваемых дел⁷⁵.

По Судебным уставам 1864 г. общий (коронный) суд имел три инстанции: окружные суды для нескольких уездов (как правило, один на губернию); судебные палаты (одна на несколько губерний или областей); сенат.

Наиболее важные дела, неподсудные мировым судьям, рассматривались в окружных судах. Судебные округа не всегда совпадали с реальным тогда административным делением России. В отдельных губерниях было несколько окружных судов. Эти суды состояли из председателя и членов. Новым институтом, учрежденным реформой в окружных судах, были присяжные заседатели (поверенные). Присяжными заседателями могли быть лица в возрасте от 25 до 70 лет. Для избрания присяжных заседателей составлялись общие и очередные списки. В общие списки включались: почетные мировые судьи, служащие (кроме профессиональных юристов), все выборные должностные лица, имевшие недвижимость или доход. Не подлежали включению в списки священники, военные, учителя, прислуга и наемные рабочие. На основании общих списков составлялись списки очередных и запасных заседателей на год. За три недели до судебного заседания председатель суда по жребию отбирал 30 очередных и 6 запасных заседателей. В заседании оставалось 12 присяжных. Присяжные заседатели могли быть отведены как подсудимым (12 присяжных), так и прокурором (6 человек). Из числа неотведенных избирались 12 присяжных, из них — один старший⁷⁶. Гражданские дела решались без присяжных заседателей, уголовные дела — с их участием. Приговор, вынесенный присяжными заседателями, считался окончательным и обжалования по нему не принимались. После решения присяжных о виновности или невиновности подсудимого состав суда (председатель и два члена) определял степень наказания или освобождение подсудимого.

Наряду с присяжными поверенными в коллегиях при судах в процессе могли участвовать частные поверенные — частные адвокаты по гражданским и уголовным делам. В отличие от присяжных поверенных, частные поверенные имели право выступать только в тех судах, от которых получили свидетельство — разрешение на эту деятельность. И. Я. Фойницкий подчеркивал, что частные поверенные учреждались для ограждения населения от неподлежавших никакому контролю ходатаев⁷⁷. Руководящим органом коллегии адвокатов стал Совет присяжных поверенных.

Судебные палаты разбирали жалобы и протесты по делам окружных судов, а также дела о государственных и должностных преступлениях. Рассмотрение дел в судебных палатах производилось с участием «сословных представителей», в состав которых входили губернский и уездный предводители дворянства, городской голова губернского города и волостной старшина. Всего в России к 1914 г. было образовано 14 судебных палат.

Высшей судебной инстанцией для всех местных и общих судов являлся сенат, учрежденный еще Петром I.

В этом «хранилище законов»⁷⁸ были созданы кассационные департаменты, которые, помимо пересмотра и отмены судебного решения низшей инстанции, рассматривали должностные преступления, совершенные чинами выше пятого класса.

Для суда над членами Государственного совета, министрами и равными им лицами вводился Верховный уголовный суд.

Судебные уставы изменили функции прокуратуры. Она превратилась в орган судебного надзора (до реформы прокуратура осуществляла общий надзор), поддерживала обвинение, представляла интересы государства в судебном процессе, контролировала ход следствия и места лишения свободы. Возглавлялась прокурорская система генерал-прокурором. При сенате учреждались должности двух обер-прокуроров, а в судебных палатах и окружных судах — должности прокуроров и товарищей прокуроров. По представлению министра юстиции все прокуроры назначались императором.

В ходе реформы были созданы должности судебных следователей, занимавшихся предварительным расследованием; провозглашалась их независимость.

Для удостоверения различного рода юридических актов (договоров, сделок, завещаний, доверенностей и др.) в губернских и уездных городах учреждалась система нотариальных контор.

В целом новая судебная система выглядела довольно стройной. Однако за этим красивым фасадом скрывалось много пережитков прошлого.

Для присяжных заседателей устанавливался значительный имущественный ценз — в городах до 2 тыс. руб., что существенно ограничивало представительство различных слоев. Кроме того, они должны были удовлетворять цензу грамотности и цензу оседлости — прожить не менее двух лет в пределах уезда.

Немалое значение придавалось вероисповеданию судей.

Подсудимым не всегда разрешалось выбирать защитника, что особенно было характерно для политических процессов.

Наравне с общими судами для всех сословий существовал крестьянский волостной суд, учрежденный общими «Положениями 19 февраля 1861 г.» Он судил крестьян по мелким уголовным и гражданским делам не на основании общих законов, а на основе местных крестьянских обычаев. Сохранялись особый суд (консистория) для духовенства и военный суд для военных. В особом порядке разбирались дела по политическим преступлениям.

Трудности осуществления реформы

Практическое воплощение в жизнь судебной реформы встретилось со значительными трудностями. Потребовалось немало времени для подготовки аппарата новых судов, выделения помещений, дополнительных средств и др. Сначала в апреле 1866 г. были созданы только два судебных округа — в Петербурге и Москве. Открытие нового суда состоялось в столице в день рождения Александра II — 17 апреля.

В этот же день на обеде в связи с открытием нового суда в Петербурге отец известного юриста Ф. А. Кони прочитал следующее стихотворение:

23 апреля 1866 г. судебные установления открылись в Москве, в 1867 г. — в Харькове.

Печать единодушно отметила крупное значение совершившейся реформы.

«Московские ведомости» писали: «Немногое из того, что совершилось прежде, и немногое из того, что может обещать нам впереди самый широкий прогресс, может сравниться по важности и значению с судебною реформою, с этим великим преобразованием, долженствующим принести России гражданское обновление и провести ясную черту между проходящим и грядущим»⁸⁰.

Действие Судебных уставов охватило только 44 губернии, причем процесс создания в них новых судов занял более 30 лет. К 1870 г. новые суды были введены в 23 губерниях, а в остальных 21 губернии образование судов завершилось только в 1896 г. Новые Судебные уставы не вводились на северной и юго-восточной окраинах Европейской России (в Олонецкой, Уфимской, Оренбургской и Астраханской губерниях). Суд присяжных не был введен в Царстве Польском, Прибалтике и на Кавказе.

Новые принципы деятельности судов вызвали серьезное противодействие со стороны государственной бюрократии. Уже с 1866 г. последовали разного рода изъятия, «дополнения» и «разъяснения», ограничивавшие сферу деятельности новых судов.

Летом того же года судебные чиновники были поставлены в зависимость от общей администрации: им предписывалось являться к губернатору по его вызову, «подчиняться его законным требованиям» и «оказывать ему должное уважение». С 1867 г. вошло в обыкновение назначать вместо следователей «исправляющих должность следователя» чиновников, на которых несменяемость не распространялась.

Законом 1871 г. производство дознания по политическим делам передавалось жандармерии. В 1872 г. было создано «Особое присутствие Правительствующего сената», рассматривавшее наиболее крупные политические процессы. Закон 7 июня 1872 г. ограничивал публичность судебных заседаний.

В 1878 г. рассмотрение некоторых политических преступлений перешло из суда присяжных к военно-окружным судам. В 1885 г. было создано Высшее дисциплинарное присутствие для суждения о неблаговидных поступках судей, что стало прямым посягательством на их несменяемость.

12 июля 1889 г. был ликвидирован мировой суд (за исключением столиц и г. Одессы). Функции этих судов в сельской местности были переданы земским начальникам, назначаемым обычно из потомственных дворян, владевших недвижимой собственностью. Кандидатуры земских начальников подбирались губернатором и губернским предводителем дворянства и утверждались министром внутренних дел. В городах функции мировых судей перешли к так называемым городским судьям, назначаемым министром юстиции.

Мировой суд был вновь восстановлен 15 июля 1912 г. По мнению А. Ф. Кони, закон 12 июля 1899 г. пронесся бурей, «которая смела с лица русской земли, за исключением нескольких городов, мировые судебные учреждения и обратила в ничто их многолетнюю работу по воспитанию народа в чувствах законности»⁸². Таким образом, и судебная реформа сохранила немало элементов крепостнического порядка, а последовавшие вскоре за ней дополнительные узаконения внесли еще ряд отступлений от принципов буржуазного суда.

Несовершенство новых судов активно обсуждалось в прессе и литературе. Достаточно вспомнить яркую картину суда, обрисованную в романе Л. Н. Толстого «Воскресение».

Тем не менее судебная реформа при всех ее изъянах была важным шагом вперед на пути к правовому государству.

Со временем население огромной страны на деле узнало всю разницу между судом безгласным и гласным, долгим и скорым, зависимым и свободным, неправым и правым.

Расходы государства за 25 лет с 1855 по 1880 гг. по судебному ведомству возросли с 3,5 до 16,66 млн. руб.⁸³.

Краткие выводы

Судебная реформа 1864 г. стала наиболее последовательной, новаторской и совершенной из всех реформ великого возрождения Александра II. Реформа была комплексной, поскольку охватывала несколько отраслей права. Она ввела основы буржуазного судопроизводства в России. Принятые Судебные уставы упраздняли старый и создавали новый суд. Правосудие, которое, по выражению П. Гольбаха⁸⁴, «есть основание всех общественных добродетелей», было отделено от администрации. Даже за императором — властителем России — сохранялось лишь право помилования. Значительно упростилась вся судебная система. Она состояла из мирового судьи, окружных судов, судебных палат и Правительствующего сената. Самым выдающимся достижением судебной реформы было введение суда присяжных. По мнению И. Фойницкого, учреждение этого суда «стало центральным узлом новой судебной системы, ее лучшим украшением и самою твердою опорою»⁸⁵.

Суд присяжных сыграл большую роль в поднятии престижа правосудия, укреплении законности, внедрении правды и справедливости. В его деятельности нашли яркое отражение такие демократические правовые принципы как презумпция невиновности, состязательность, гласность и устность.

Важным нововведением судебной реформы явилось учреждение адвокатуры. На судебном поприще выросла целая плеяда знаменитых юристов, воспитанных новой юстицией. Выдающиеся адвокаты и прокуроры, блиставшие в судах красноречием, подвергали глубокому анализу доказательства, а также психологические черты подсудимых и потерпевших. Заметно возрос интерес общественности к суду и правосудию. Ведущие газеты и журналы охотно освещали на своих страницах ход судебных процессов. В России регулярно издавали популярный сборник «Судебные драмы».

В целом в России до ¹/₃ уголовных дел стало рассматриваться судом присяжных (остальные ²/₃ менее значительных дел были отнесены к компетенции мировых судей). Это намного больше, чем в Англии, Франции и Германии того времени⁸⁶.

Вместо ожидавшегося «ужесточения» судебной репрессии наблюдалась явно противоположная картина: в XIX в. русские суды присяжных оправдывали около 40% подсудимых⁸⁷.

В то же время судебная реформа сохранила некоторые черты сословно-феодальной политической системы, что выразилось в сохранении крестьянского, военного и духовного судов, а также в порядке подсудности должностных лиц.

Несмотря на эти и другие отступления, судебная реформа представляет глубокий интерес и для нашего времени. Особенно заслуживает глубокого, всестороннего изучения и осмысления богатый и поучительный опыт судов присяжных, который только недавно стал вновь вводиться в Российской Федерации.

Понятие о телесных наказаниях

Чтобы представить значение этой реформы, сделаем небольшой экскурс в историю телесных наказаний.

Прежде всего выясним само понятие «телесные наказания».

К телесным наказаниям, согласно словарю братьев Гранат, относятся меры воздействия, «направленные на причинение физической боли, мучительства человека или уродствующие его тело»³.

Большой Энциклопедический Словарь определяет их как «причинение осужденному физических страданий»⁴.

Кажется, больших расхождений в определении понятия телесных наказаний у разных авторов нет. Однако, если в первом определении понятие о телесных наказаниях связано с человеком вообще, то во втором — только с осужденным.

Известны три типа телесных наказаний:

— членовредительные (изувечивающие или уродующие) — отсечение конечностей, носа, ушей, губ, языка, пальцев, вырывание ноздрей, кастрация, стерилизация, ослепление и др.;

— болезненные — битье кнутом, плетью, кошками, шелепами, батогами, палками, розгами и др.;

— позорящие — клеймение, наложение оков, бритье головы и др.

Популярный шотландский историк и литератор XIX в. Д. Г. Бертрам, ссылаясь на самых древних авторов, считал, что телесные наказания известны чуть ли не «со дня сотворения мира»⁵.

По всей видимости, все же телесные наказания возникли в семье, роде с того времени, когда один человек «оказался в подчинении и власти другого».

Следует заметить, что история телесных наказаний в России, как и в любой другой стране, связана с историей ее культуры, степенью социального и экономического развития. Бесспорно, что «только на низком уровне культуры», как отмечает профессор П. И. Люблинский⁶, при неуважении личности человека, грубое физическое воздействие находит себе поддержку в общественном мнении.

Долгое время у разных народов понятие о справедливости в наказании совпадало с идеей талиона⁷, т. е. воздания равным за равное. Преступник должен был подвергнуться тому же страданию, какое он причинил потерпевшему. «Око за око, зуб за зуб» — вот четкая формула талиона.

Со временем государство начинало вмешиваться в частные споры, стремясь восстановить нарушенный мир, сдержать месть «в пределах разумного и терпимого»⁸.

Изуверские репрессии за рубежом

Широкое распространение телесные наказания имели у древних римлян и в государствах Древнего Востока⁹.

В Западной Европе телесные наказания были закреплены в законодательстве с XIII в.¹⁰. Особой жестокостью отличались общегерманское уголовно-судебное уложение при Карле V «Каролина» 1532 г.¹¹ и «кровавое законодательство» Великобритании конца XV—XVI вв.¹².

Жестокие пытки и утонченные издевательства были характерны для инквизиции¹³ — специального церковного суда по делам о еретиках¹⁴ в католической церкви, существовавшего с XIII по XIX вв.

Телесные наказания стояли тогда наверху карательной лестницы, следуя непосредственно за смертной казнью, от которой нередко отличались очень немногим. Их разнообразие делало из них универсальное средство: они назначались и за тяжкие преступления, и за легкие провинности.

Протест против применения телесных наказаний стал громким с конца XVIII в., когда ряд просветителей, писателей и юристов — Монтескье, Вольтер, Томазий, Беккариа, Филанджери¹⁵ и другие — указали, что эти наказания приносят больше вреда, чем пользы, и что они несовместимы с правами свободной личности.

Тогда же начинается почти повсеместно и отмена телесных наказаний. В форме пытки и наказаний изувечивающих они были отменены в 1754 г. в Пруссии, в 1770 г. — в Дании, в 1776 г. — в Австрии, в 1780 г. — во Франции. Отмена болезненных наказаний произошла значительно позднее. Во Франции болезненные телесные наказания были отменены революционным кодексом 1791 г., но уголовный кодекс 1810 г. восстановил клеймение и отсечение кисти руки за отцеубийство. В Германии отмена болезненных телесных наказаний была декларирована в 1848 г., но в законодательстве они исчезли лишь с изданием общегосударственного уголовного уложения 1871 г. В Австрии отмена произошла в 1867 г.¹⁶. В Англии, например, в ст. 54 Закона об уголовной юстиции 1948 г. предусматривалось применение телесных наказаний в тюрьмах. В частности, допускалось наказание до 18 ударов 9-хвостной «кошкой» или березовыми прутьями.

Законодательство отдельных штатов США прямо устанавливало порку и избиение как дополнительное наказание, а в некоторых штатах были распространены стерилизация и кастрация¹⁷. Фашизм возродил широчайшее применение телесных наказаний. Система зверских пыток и истязаний вела к смерти или же калечила лиц, им подвергавшихся. Чудовищные телесные наказания применялись и в качестве пытки, и в качестве дисциплинарных наказаний¹⁸.

Немецкие фашисты ввели в систему клеймение лиц, угнанных из оккупированных местностей на каторгу¹⁹.

Лютая кара в России

В России уголовное законодательство применяло телесные наказания веками. До XIII в. телесные наказания применялись как мера военной расправы и усмирения, а также как мера домашнего воздействия. Начало их в XIII веке некоторые историки²⁰ непосредственно связывали с татаро-монгольским нашествием.

Татары удалились, оставив на Руси для собирания дани своих чиновников (баскаков). Последние при собирании дани зачастую прибегали к различным, не существовавшим прежде на Руси жестокостям. Доныне еще живут поговорки, вышедшие из застенков: «в три погибели согнуть, в утку свернуть»²¹, «скрутить в бараний рог» и др. Так, когда подчеркивают чью-либо откровенность, говорят: «сказал всю подноготную». Выражение это прежде связывали с правдой, выведанной в ходе забивания деревянных спиц или гвоздей под ногти при пытке.

«Обыкновение ужасное, — замечает Карамзин, — данное нам татарским игом вместе с кнутом и всеми телесными, мучительными наказаниями»²². (Маловероятно, чтобы телесные наказания были переняты русскими только от татаро-монголов. Известно, что наказание плетью и многие жестокие пытки употреблялись и в Западной Европе). Историки С. М. Соловьев, П. Д. Калмыков, Н. Д. Сергеевский и Н. С. Таганцев²³ отстаивали мысль, что телесные наказания существовали и до монгольского нашествия.

Уже в первых законодательных актах появляются упоминания о телесных наказаниях. Так, договор Новгорода с Готландом 1270 г. трактует о наказании розгами и клеймении вора. О них же упоминается в Двинской уставной (1397) и Псковской судной (1467) грамотах. Однако расцвет телесных наказаний в России, как и на Западе, начинается с начала укрепления царского абсолютизма в конце XV в. и позднее. Считается, что Судебник Ивана III в 1497 г. впервые ввел заимствованные у татар телесные наказания²⁴.

Людей, обвиняемых в каких-либо преступлениях, заставляя сознаться, подвергали пыткам, брили им головы и капали на голову холодной водой, вбивали под ногти деревянные спицы. Неисправных должников ставили на правёж (взыскание долга истязаниями, насилием) и били палками до тех пор, пока не уплатят долга или числящихся за ними казенных недоимок. Преступников подвергали нещадному биению кнутом, батогами, заливали горло растопленным металлом, сжигали живыми и вообще подвергали самым жестоким и мучительным казням.

Судебник 1550 г. «отличается строгостью наказаний за нарушение утвержденного порядка»²⁵. Для правления Ивана IV характерна вакханалия кровавых расправ и массовых репрессий, от которых гибли и его политические противники, и десятки тысяч крестьян, холопов, посадских людей. Иван Грозный принимал личное участие в пытках и казнях, проявляя в них садистские наклонности²⁶. До виртуозности, подмечает Г. А. Джаншиев, довело телесные наказания «Уложение» «тишайшего» царя Алексея Михайловича 1649 г. Они назначались в 141 случае²⁷. Центром карательной системы был кнут²⁸, венцом ее — палач, имевший возможность или засечь насмерть, или за взятку превратить казнь в шутку. По выражению историка А. Тимофеева²⁹, кнут становится как бы «карательной панацеей, годной во всевозможных случаях»³⁰.

Почти на всех ступенях человеческой преступности действует кнут. Кнут — за убийство; кнут за непослушание отцу или приказчику, за блуд, за противоестественные пороки, кнут — за «безлепицы» и кулачные бои, за сквернословие, за торговлю старым платьем, за выбрасывание на улицу сора и помёта, за сокрытие больных горячкой, за нищенство... Слово «кнут» даже перестает употребляться: оно просто подразумевается под словами «наказание», «жестокое наказание»³¹. И при этой непомерной щедрости на смертоносный кнут число ударов ничем не регулировалось. Долго закон знал только такие нормы, как битье простое и битье нещадное. Когда кнут сменили батоги³², начали приговаривать к битью батогами «в кнута место», что означало битье нещадное.

В эту эпоху с Запада (путем копирования из Литовского статута) в Россию был внесен ряд новых изувечивающих телесных наказаний (например, рвание тела клещами)³³.

Судебная практика XVII столетия назначала ослепление за так называемые государственные преступления. В XVIII в. урезали язык, например, за распространение слухов о том, будто государь побил в церкви генеральскую жену, за ересь, за «противность и ругательство в церкви». Уложение 1649 г. грозило отсечением носа уличенному в третий раз в курении табака. При этом приведение всех этих смертоносных операций в исполнение отличалось крайней простотой, и отдельные подробности его, имевшие для наказуемого жизненноважное значение, решительно ничем не регулировалось. Секли и резали, — замечает проф. Н. Сергеевский — руки, ноги, пальцы и языки как придется, как удобно или как вздумается исполнителям. Руки отсекали то по запястье, то поперек ладони; до которого места отсекали ноги — неизвестно; язык отрезали обыкновенно не весь, а часть его. Нередко бывали случаи, что лица с урезанными языками по излечении раны начинали снова говорить, и тогда им резали язык вторично. Отсеченные члены иногда прибивались на стенах или на деревьях³⁴. Апогея господство телесных наказаний достигло в первой половине XVIII столетия³⁵.

При Петре I рост телесных наказаний продолжается, но применение изувечивающих наказаний ограничивается рванием ноздрей и клеймением. В качестве новых орудий истязания вводятся шпицрутены и «кошки»³⁶. По выражению видного юриста Д. А. Ровинского, шпицрутены превращали человека в какую-то «кровавую кашу»³⁷.

Петр I для военных придумал «легкое наказание» — ношение оружия (нагрузят на провинившегося ружей десятка два, поставят несчастного так, чтоб и ногой не переступил, — стоит иногда часов 5 или 6). Профессор Московского университета И. Д. Беляев³⁸ писал, что сам в малолетстве видел, как от такой стойки люди падали и затем препровождались в лазарет. Такое «легкое наказание» назначалось за «великие провинности», например, солдатик испортил фрунт, выдался вперед или очень подался назад. Другие, введенные Петром I наказания были: заковывание в железо ног и рук; посаженье на деревянного коня; прогулка по деревянным кольям; батожья (по усмотрению командира без счета)³⁹.

В губерниях Эстляндской и Лифляндской вместо плети действовали «пиррутены» (прутья), вероятно, нечто очень близкое к шпицрутенам, судя по тому, что 100 ударов плетьми, по легальному тарифу, признавались равными 30 пиррутенам и исполнялись в три воскресенья по десяти на каждое⁴⁰.

Высшие классы также не избежали телесных наказаний. Экзекуциям подвергались священники, архимандриты, бояре, сенаторы.

В первой половине XVIII в. телесные наказания в России не только сохранялись в судебной практике, но и служили нередко средством расправы в ходе придворных интриг, столь многочисленных в этот период.

В период царствования Елизаветы две знатные дамы — Лопухина и Бестужева были биты кнутом публично, после чего им вырезали язык. Как отмечает известный русский юрист А. Ф. Кони, наши старинные пытки не отличались такой изобретательностью и систематичностью, как у западных соседей — наши пытки были жестоки, но проще и менее утонченны, чем, например, подробно описанные, с тщательными рисунками, в австрийском кодексе Марии-Терезии⁴¹.

Весь вред развращающего влияния телесных наказаний, по-видимому, достаточно сознавался некоторыми российскими правителями. Смягчение телесных наказаний началось преимущественно вследствие желания сохранить работоспособность преступника, «извлечь из него пользу для государства»⁴². Таково было важное основание для отмены членовредительных телесных наказаний, к которому присоединились впоследствии и соображения гуманности. Жестокости постепенно, мало-помалу, под влиянием христианства, цивилизации и человеколюбия некоторых государей смягчались.

Указом императрицы Елизаветы Петровны 1757 г. отменяется для женщин рвание ноздрей и клеймение, но, с другой стороны, в этот же период оно вводится как общая мера для всех ссылаемых мужчин (на лбу и щеках, а позднее на плечах и спине вытравлялись порохом буквы В.О.Р., К.А.Т. или С.-П. — каторжный, ссыльно-поселенец). Окончательно рвание ноздрей отменяется в 1817 г., а клеймение — в 1863 г.⁴³

В 1753 и 1754 гг. последовала отмена смертной казни, которая была заменена вечной ссылкой на каторжную работу после публичного наказания кнутом и заклеймения преступников. Сохранена была смертная казнь по закону по так называемым государственным преступлениям, карантинным и воинским — во время похода⁴⁴.

В течение всего XIX в. сокращалось применение болезненных телесных наказаний, притом главным образом для лиц привилегированных сословий.

Все царские подданные с конца XVIII в. делились на «изъятых и неизъятых от телесных наказаний», и это налагало свою печать не только на всю карательную систему и правосудие, но и на гражданскую правоспособность отдельных сословий. Екатерина II, повторяя в своем «Наказе» взгляды Вольтера и Беккарии, осудила телесные наказания, но она упразднила их лишь для дворян, купцов первых двух гильдий, именитых граждан (1785) и под конец жизни для духовенства (1796).

При Екатерине II употреблялась ужасная и отвратительная по своей варварской жестокости смертная казнь — через колесование (ломая кости колесом особого устройства) и четвертование⁴⁵ (рассечение тела осужденного на четыре части или последовательное отсечение конечностей и головы). Павел I освободил от телесных наказаний стариков старше 70 лет. При вступлении на престол Александр I в 1802 г. отменил пытку «как стыд и укоризну человечеству наносящее» и «нещадное» битье кнутом.

Указом 1816 г. отменено именовать людей, содержащихся под стражею, невольниками и колодниками, а к ним применено название арестантов. Для улучшения нравственного и физического состояния арестантов образовано под высочайшим покровительством Общество попечительства о тюрьмах⁴⁶.

Добиваясь для себя освобождения от телесных наказаний, дворянство к концу XVIII столетия настояло на запрещении крепостным жаловаться на помещиков. Жесточайшие истязания становятся обычным явлением в крепостном быту. Кое-где в помещичьих усадьбах бывали настоящие застенки, где истязания производились по всем правилам заплечного мастерства⁴⁷.

В 1768 г. на Красной площади была наказана известная своим зверским обращением с крепостными Салтычиха — Салтыкова Дарья Николаевна (1730—1801), помещица Подольского уезда Московской губернии, замучившая более 100 человек крепостных (например, гладила девушек горячим утюгом). Была наказана вместе с ее соучастниками, ее же людьми и попом, которые тут же были биты кнутом. Первоначально Салтычиха была приговорена к смертной казни, замененной пожизненным заключением в монастырской тюрьме, где она и умерла⁴⁸.

Либерально настроенный внук Екатерины II — Александр I — оставил в неприкосновенности кнут, видимо, полагаясь на русскую пословицу «кнут не ангел, души не вынет, а правду скажет». На самом деле кнут был чудовищным и страшным орудием. По отзыву графа Н. Мордвинова, опытный палач несколькими ударами кнута мог засечь до смерти сильного мужчину, одним ударом его можно было сломать позвоночник! Все зависело от взятки палачу. С богатых, писал Ф. М. Достоевский, палачи назначают взятку сами, по тридцати рублей и более. Но если даже палач и возьмет взятку, чтоб наказать легко, то все-таки первый удар дается им изо всей силы. Перед началом наказания палач чувствует себя в возбужденном состоянии, сознает себя властелином, он в эту минуту актер. На него дивится и ужасается публика, и он не без наслаждения кричит своей жертве перед первым ударом обычные и роковые слова: «Поддержись, ожгу!»⁴⁹ Трудно представить, замечает Достоевский, до чего можно исказить природу человеческую.

При Александре I Аракчеев изобрел особую манеру битья шпицрутенами, названную в честь его «аракчеевскою»! Подобная «проводка сквозь строй в гарнизоне», через более 500 ударов, часто равнялась смертному приговору.

В Москве, например, как отмечает «опытный законовед и судебный практик» писатель, историк искусства Д. А. Ровинский, в 50-х годах XIX века гарнизонные гоняли сквозь строй мещанина Васильева, который был судим военным судом (по Высочайшему повелению): ему дали всего 400 ударов, и он умер на третьи сутки.

«А что сказать об аракчеевских шпицрутенах сквозь тысячу 12 раз без медика?! Надо видеть однажды эту ужасную пытку, чтобы никогда не забыть ее», — восклицает Ровинский, и затем описывает следующую ужасающую сцену прогнания сквозь строй, как будто выхваченную из Дантова ада.

«Выстраивается тысяча бравых (русских) солдат в две шпалеры лицом к лицу: каждому дается в руку хлыст-шпицрутен; живая «зеленая улица», только без листьев, весело движется и помахивает в воздухе. Выводят преступника, обнаженного по пояс и привязанного за руки к двум ружейным прикладам; впереди двое солдат, которые позволяют ему подвигаться вперед только медленно, так, чтобы каждый шпицрутен имел время оставить след свой на «солдатской шкуре»; сзади вывозится на дровнях гроб. Приговор прочтен; раздается зловещая трескотня барабанов, раз, два... и пошла хлестать «зеленая улица» справа и слева. В несколько минут солдатское тело покрывается сзади и спереди широкими рубцами, краснеет, багровеет; летят кровяные брызги... «Братцы, пощадите!..» — прорывается сквозь глухую трескотню барабана; но ведь щадить, — значит самому быть пороту, — и еще усерднее хлещет «зеленая улица». Скоро спина и бока представляют одну сплошную рану: местами кожа сваливается клочьями — и медленно движется на прикладах живой мертвец, обвешанный мясными лоскутьями, безумно выкатив оловянные глаза свои... Вот он свалился, а бить осталось еще много, живой труп кладут на дровни и снова возят, взад и вперед, промеж шпалер, с которых сыплются удары шпицрутенов и рубят кровавую кашу. Смолкли стоны, слышно только какое-то шлепанье, точно кто по грязи палкой шалит, да трещат зловещие барабаны...»⁵⁰

При Николае I было принято Уложение 1845 г. Различие между ним и Уложением 1649 г. царя Алексея Михайловича заключалось, главным образом, только в отношении к институту смертной казни. Если первое назначало смертную казнь в 60 статьях, Уложение 1845 г. ограничивало применение ее тремя-четырьмя случаями, введя, однако, ее впервые в виде общего правила за важнейшие политические преступления. И в то же время, как отмечает врач Д. Жбанков, Россия гордилась перед иностранцами, что у нас нет смертной казни. Так, император Николай I, в виде акта милосердия, на рапорте о двух приговоренных к смертной казни написал: «Виновных прогнать сквозь 1000 человек 12 раз (т. е. они должны были получить по 12 000 ударов шпицрутенами). Слава Богу, смертной казни у нас не бывало, и не мне ее вводить»⁵¹. Конечно, наказанные умерли. Таким образом, смертная казнь, в теории отмененная еще указами 1753—1754 гг., до 1845 г. фактически процветала в квалифицированном, то есть утонченно-жестоком виде.

Уложение 1845 г. кнут заменило треххвосткою плетью⁵².

Во времена Николая I большое распространение приобретает розга⁵³. Эта, по удачному выражению И. Алисова, «родная внучка кнута, родная дочь плети». Применение охватывало «широкий круг правонарушителей и дисциплинарных провинностей во всех областях человеческого существования»⁵⁴.

Иго крепостного рабства, которым, по словам писателя и философа А. С. Хомякова, была клеймена Россия, давило в пятидесятых годах всей своей тяжестью и оказывало свое растлевающее влияние на все принимаемые законы.

Немилосердные наказания при Александре II

По Уложению 1857 г. уже при Александре II телесное наказание составляло для лиц непривилегированных (крестьян и мещан) необходимое дополнение всякого уголовного наказания, начиная от тяжкого уголовного и кончая легким исправительным.

При ссылке на каторжную работу назначалось публичное наказание от 30 до 100 ударов плетьми через палачей⁵⁵. Публичное наказание плетьми назначалось и при ссылке в Сибирь на поселение. При отдаче в арестантские роты назначалось от 50 до 100 ударов розгами через полицейских служителей. Розгами же заменялось и кратковременное тюремное заключение и арест.

Кроме того, для ссыльно-каторжных и военнослужащих существовали в Своде законов особые жестокие наказания шпицрутенами или прогнание сквозь строй. Число ударов шпицрутенами достигало ужасающей цифры — 5000–6000. Это наказание сопровождалось для каторжных приковыванием к тележке на время от одного года до трех лет⁵⁶.

Жестокость нравов, поддерживаемая и питаемая телесными наказаниями, в то время была повсюду. Побои и истязания повсеместно и в государстве, и в семье, и в школе признавались как единственное спасительное средство для всех преступников.

В самом конце 50-х годов в гимназиях Киевского округа пороли ежегодно от четверти до половины всех учеников.

В духовных учебных заведениях было еще хуже, и били артистически, с наслаждением, пороли «на воздусях», под колоколом, солеными розгами, давали по 300 и более ударов. Наказанных замертво на рогоже уносили в больницу, часто наказывали и десятого, полкласса, весь класс⁵⁷.

Известный писатель Н. Г. Помяловский за время учения в семинарии был высечен четыреста раз, и потом он часто спрашивал: «Пересечен я или еще недосечен?»

Такое жестокое воспитание детей было прежде обычно и в самых высших сферах. Так, Ламздорф, воспитатель императора Николая I позволял себе бить его линейками, шомполами, хватал мальчика за воротник или грудь и ударял его об стену так, что он почти лишался чувств. И это делалось не тайно, а записывалось в дневники⁵⁸. Многие преподаватели были так убеждены в необходимости и спасительности розог, что знаменитый хирург и педагог Н. И. Пирогов, несмотря на все свое отвращение к этому виду наказаний в школе и глубокого сознания огромного его вреда, не смог, однако, настоять на окончательном выведении розог из педагогической практики.

В развернувшейся в конце 50-х и начале 60-х годов XIX в. дискуссии по вопросам школьной дисциплины мнения относительно телесных наказаний разделились.

Профессора-юристы Петербургского университета В. Спасович и И. Андреевский⁵⁹ в письме в Министерство народного просвещения от 11 мая 1862 г., озаглавленном «Заметки о телесных наказаниях»⁶⁰, обратили внимание на то, что политика устрашения противоречит основам настоящей человеческой морали и культуры. Телесные наказания, утверждали, они, не выдерживают никакой критики.

Подобную позицию занимали и основоположник научной педагогики К. Д. Ушинский⁶¹, и его сподвижник Ф. Елеонский. Наряду с этим среди педагогов было немало сторонников телесных наказаний в школе.

Раз позор и страдания от битья не признавались в высших сословиях, в образованной среде, то что же проделывалось с низшими сословиями?

Безответных крепостных били кто, как и сколько хотел, недаром поэт сказал, что по народным спинам «прошли леса дремучие». Их били и помещики, и полиция, и бурмистры, и всякие управляющие. Не отставали и «благородные» дамы, изводившие побоями население «девичьих», били по форме — на конюшне, били и походя. Пороли всех без разбора: крепостному лакею всыпали за то, что не накормил вовремя барынину собачку, расфранченной барышниной камердинерше за то, что барин делает ей глазки⁶².

Обычно число ударов не считалось, но помещики могли назначать от 1000 до 5000 розог, что часто также бывало равносильно смертной казни.

Что касается самого властелина крепостного времени — барина, то его отношение к насилию прекрасно выражено Некрасовым в словах помещика Оболта-Оболдуева:

В имении Калантаровых (Ставропольская губерния) крестьян наказывали розгами, кнутом или плетью, зверски избивали кулаками и ногами. Порой такие кары кончались смертью избиваемых. Иногда наказания превращались в массовые экзекуции. «В декабре 1850 г. в течение трех дней производилось наказание до 76 человек, кои были разделены на три части. При наказании находились: земский исправник, участковый надзиратель и помещик Герасим Калантаров»⁶⁴.

Одним из самых распространенных видов издевательства над личностью крепостных крестьян была «постельная барщина», т. е. принуждение к сожительству или прямое насилие над крестьянками, в том числе и малолетними девочками. Нередко здесь жестокость переплеталась с извращенным сладострастием. Издатель-редактор журналов «Русская беседа» и «Сельское благоустройство» А. И. Кошелев рассказывает в своих «Записках», что в селе Смыкове Рязанской губернии поселился молодой помещик С., страстный охотник до женского пола и особенно до свеженьких девушек. «Он иначе не позволял свадьбы, как по личном фактическом испытании достоинств невесты. Родители одной девушки не согласились на это условие. Он приказал привести к себе и девушку, и ее родителей; приковал последних к стене и при них изнасильничал их дочь. Об этом много говорили в уезде, но предводитель не вышел из своего олимпийского спокойствия, и дело сошло с рук преблагополучно»⁶⁵. Жалобы крестьян на изнасилование женщин и растление малолетних не приводили ни к чему. В статье о положении крестьян Юго-Западного края во второй четверти XIX столетия приводится типичное заключение суда по такому делу: «Поелику помещик Н. до изнасилования и растления означенных девок не провинился и притом в поведении одобрен, то на основании 1169 ст. XV тома Свода законов оставить это дело свободным; а понеже означенные девки, по удостоверению свидетельствовавшего их лекаря и собственному сознанию, лишены девства и подверглись противозаконному сожитию, то представить духовной консистории подвергнуть их духовной эпитимии»⁶⁶. Воистину «у сильного всегда бессильный виноват»⁶⁷.

На некоторых казенных заводах и фабриках царил военно-каторжный режим и безотчетный произвол. На основании Горного положения⁶⁸ дисциплинарная власть горных начальников была совершенно безгранична. В 1848 г. возник даже особый вопрос о дефиците палачей, которые должны были осуществлять эти наказания, т. е. бить и пороть рабочих. Министр юстиции Панин 27 августа 1848 г. препроводил государственному секретарю специальную докладную записку по этому поводу⁶⁹. После рассмотрения вопроса в сенате и Государственном совете появился закон «О порядке назначения палачей на казенные заводы Восточной Сибири»⁷⁰. Закон рекомендовал использовать в качестве палачей преимущественно вольнонаемных. За отсутствием таковых разрешалось назначать палачами «способных к сему» ссыльных, подлежащих телесным наказаниям без ссылки на каторгу. Срок службы палача был установлен трехлетний, «если долее в оной оставаться не пожелает...» Даже накануне «воли», когда в разгаре была либеральная «весна» конца 50-х годов, на Юрюзанском заводе генерала Сухозанета людей засекали палками и розгами до смерти. Было даже возбуждено дело «О жестоком обращении с крестьянами Юрюзанского завода». Но Сухозанет избежал ответственности, раздав обильные взятки в центральном аппарате.

В то же время следует отметить, что в первые годы царствования Александра II продолжалось сокращение области телесных наказаний посредством смягчений и изъятий. В 1857 г. было предписано наказывать ссыльных не публично, а в местах заключения⁷¹. В 1859 г. определено для беременных женщин заменять телесные наказания заключением в рабочем доме или тюрьме⁷².

Помимо этого, до 1863 г. состоялся ряд изъятий для воспитанников и учащихся различных специальных учебных заведений⁷³. От телесных наказаний по приговору волостного суда или по распоряжению вотчинного правления были изъяты крестьянки Лифляндской губернии⁷⁴. Люди, ратовавшие за отмену крепостного права, подняли вопрос и об уничтожении телесных наказаний, как совершенно несовместимых с понятием свободного человека.

Джаншиев говорит, что провозвестником мысли об отмене розог явился председатель Редакционной комиссии Я. И. Ростовцев, проведший большую часть службы в военно-учебном ведомстве, где, как и в других учебных заведениях, порка детей была самым заурядным явлением. Из писем, посланных Ростовцевым Александру II из-за границы летом 1858 г., видно, что уже при первых набросках плана крестьянской реформы мысль об уничтожении розог, как одной из естественных принадлежностей крепостного состояния, выступала довольно четко. В письме от 3 сентября 1858 г. Ростовцев, между прочим, пишет Александру II: «Относительно наказаний осмелюсь еще присовокупить, что во всяком случае о наказаниях телесных не следует упоминать вовсе: во-первых, это было бы пятном настоящего законодательства, законодательства об освобождении; во-вторых, есть же в России места, где телесные наказания, к счастью, вовсе не употребляются. Некоторые говорят, — продолжает Ростовцев, — что русский мужичок розгу любит (!). Точно ли это справедливо? Если же он к ней и привык, то не надобно ли от нее отучать... Сверх того, исправительные меры, постановленные Высочайшей властью, как и всякий закон, должны действовать долгое время. Со смягчением нравов и меры исправительные сами собою должны смягчаться; если же меры эти смягчаться не будут, не будут смягчаться и нравы»⁷⁵.

В конце 50-х годов вокруг Ровинского сложился в Москве актив, который, по его предложению, высказался за уничтожение в будущем строе крестьянского дела телесных наказаний как «бесполезного само по себе орудия возмутительного произвола»⁷⁶.

В 1859 г., когда возник вопрос об освобождении женщин от публичного наказания рукою палача, правительство, не находя возможным сделать это немедленно, обратилось к главным начальникам губерний с запросом, как велико число женщин, подвергавшихся за последние годы публичным наказаниям, какое впечатление последние производят на публику и можно ли отменить такое наказание, не рискуя ослабить страх законной кары. Почти все отзывы свидетельствовали, что в этих случаях в толпе зрителей обнаруживается выражение сострадания к наказываемым, желание спасти их предложением вступить с ними в брак, подкупить палачей и пр. Губернаторы же — с.-петербургский и новороссийский — указали прямо на желательность полной отмены телесных наказаний «как для женщин, так и для мужчин»⁷⁷.

Необходимо сказать, что человеколюбивое влияние литературы русской, всегда стоявшей за гуманность и поднятие в людях человеческого достоинства, оказалось успешным. Во главе благородных защитников, призывавших к милосердию и человеческому отношению к преступникам, во главе рисовавших леденящие душу ужасы телесных наказаний и всю физическую и нравственную муку их, был Ф. М. Достоевский, испытавший на себе весь мрак каторги. Его роман «Записки из Мертвого дома», печатавшийся в 1861—1862 гг., бесспорно готовил почву для отмены телесных наказаний, так же как «Записки охотника» И. С. Тургенева или «Хижина дяди Тома» Г. Бичер-Стоу — для освобождения от рабства⁷⁸.

Становилось ясно, что в этой области необходима крупная реформа. Несоответствие телесных наказаний внутреннему состоянию России стало особенно резким с момента уничтожения крепостного права, сделавшего всех россиян гражданами. С 1861 г. круто изменилась и сама постановка вопроса о телесных наказаниях. Даже среди высшей бюрократии появились защитники такой реформы. Непосредственным толчком к проведению реформы явилась записка об отмене телесных наказаний, написанная по желанию цесаревича Николая Александровича князем Н. А. Орловым⁷⁹, бывшим в то время посланником в Брюсселе. Имя этого благородного человека всегда будет помнить история! В конце марта 1861 г. записка была представлена императору Александру Николаевичу князем А. М. Горчаковым. В записке князь Орлов подверг суровой критике болезненные телесные наказания и привел доказательства необходимости их отмены. Он отметил, что «в большей части европейских государств телесные наказания совершенно уничтожены или употребляются как редкие исключения»⁸⁰. Александр II по прочтении записки передал ее председателю Комитета министров графу Д. Н. Блудову, и она «по державной воле получила надлежащий ход» в законодательном порядке.

Записка князя Орлова, после чтения ее в Совете министров, была передана в комитет II Отделения канцелярии⁸¹, составлявший в это время проект военного устава о наказаниях. Комитет запросил сначала отзывы Военного и Морского министерств. Военный министр генерал-адъютант Н. О. Сухозанет соглашался лишь на отмену шпицрутенов, но настаивал на сохранении розог до 100 ударов без суда и до 300 ударов по суду. В противоположность ему, генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич высказался за отмену телесных наказаний, допуская их, впрочем, «лишь в самых необходимых случаях, когда в самом деле нет возможности обойтись без них», в частности, допуская в войсках «по собственному усмотрению начальников» розги не свыше 50 ударов⁸².

На такую же либерально-охранительную точку зрения встал в своих решениях и комитет⁸³. Предложения комитета были разосланы на заключение министров и главноуправляющих отдельными частями. Из поступивших 17 отзывов — 15 (в том числе новый военный министр Д. А. Милютин, великий князь Константин Николаевич, министр внутренних дел П. А. Валуев, шеф жандармов князь В. А. Долгоруков, министр государственных имуществ М. Н. Муравьев и др.) вполне или отчасти отнеслись благоприятно к проекту комитета, полагавшего немедленно отменить жесткие наказания и временно, впредь до устройства тюрем, сохранить розги⁸⁴.

Против заключений комитета и мысли об отмене телесных наказаний высказались Н. Анненков — государственный контролер, Филарет, митрополит московский, и министр юстиции граф Панин. Так, рьяный «кнутофил», по выражению сенатора Ровинского, упрямый и злой рутинер Анненков писал, что теперь, тотчас после отмены крепостного права «всякое изменение системы наказаний совершенно несвоевременно, всякое заявление по сему предмету намерений опасно и вредно»⁸⁵.

Но с особой бессердечностью настаивали на сохранении «варварских истязаний, позорящих имя русского» (как писал в своей записке князь Орлов), архипастырь Филарет и граф Панин. Рассматривая телесные наказания «с христианской точки зрения», митрополит Филарет сумел соединить с христианским смирением своего рассуждения непостижимую жестокость и безжалостность, притом еще подкрепленные ссылками на Священное писание и слова Христа, как будто христианское учение не положило в основу свою великой заповеди о любви к ближнему, как к самому себе! Например, митрополит Филарет не постеснялся заявить, что, «если государство найдет неизбежным в некоторых случаях употреблять телесное наказание, то христианство не осудит сей строгости». В конце концов, по мнению Филарета, «по христианскому суждению, телесное наказание, само по себе, не бесчестно, а бесчестно только преступление»⁸⁶.

Самым ярым защитником телесных наказаний выступил граф Панин. С отменою их, по его мнению, «установилась бы полная безнаказанность для народа». Даже женщин (для которых с 1855 г. были уже отменены плети) граф Панин не считал возможным вовсе освободить от телесных наказаний, несмотря на то, что позор их для женщин особенно тягостен ввиду их стыдливости. Соглашаясь на то, чтобы клейма были перенесены с лица на плечо, граф Панин предлагал «восстановить, по крайней мере», хотя бы отмененное по закону 10 ноября 1858 г. бритье головы, и в заключение настаивал на сохранении и плетей и шпицрутенов, т. е. прогнание сквозь строй. На этого удивительно бессердечного и жестокого, упрямого и тупого человека не действовали, казалось, никакие доводы и доказательства, никакие потребности времени, никакие повороты в общественном мнении!

К счастью, общий нравственный и умственный подъем сделал безвредными опасения и жестокосердные требования таких людей, как Анненков, митрополит Филарет и граф Панин.

В защиту записки князя Орлова об отмене телесных наказаний выступил целый ряд благородных и гуманных людей.

Главными защитниками отмены телесных наказаний были юристы — обер-прокурор московских департаментов сената Н. А. Буцковский и тогдашний московский губернский прокурор (впоследствии сенатор) Д. А. Ровинский. Доказывая всю необходимость отмены телесных наказаний с юридической точки зрения, Буцковский и Ровинский подкрепляли свои доводы цифрами и указывали на необходимость заменить телесные наказания заключением в тюрьме'⁴ устройством общественных работ и т. п.

Обсудив все замечания, комитет II Отделения составил проект закона об отмене телесных наказаний. С последними, впрочем, не торопились. Около двух лет понадобилось для того, чтобы проект комитета поступил, наконец, в Государственный совет.

В конце концов при обсуждении проекта в Государственном совете единственным защитником плетей, шпицрутенов и розог выступил «нескладный видом, идеями, деяниями», по выражению Валуева, — свирепый министр юстиции граф В. Н. Панин⁸⁷.

Отмена драконовских мер

Как отмечалось выше, 17 апреля 1863 г., в свой день рождения, Александр II подписал знаменитый указ об отмене телесных наказаний, составляющий одну из самых светлых страниц в истории русского законодательства.

Главное содержание закона сводилось к следующему: навсегда отменялись жесточайшие наказания — шпицрутены или прогнание сквозь строй для военного ведомства, «кошки» для морского и плети для лиц гражданского ведомства; отменялось также наложение клейм и штемпельных знаков; женщины, кроме ссыльных, вовсе освобождались от телесного наказания.

Самостоятельное наказание розгами по известным статьям Уложения 1845 г. (о наказаниях уголовных и исправительных) заменено тюрьмой. Розги оставались в случаях, когда невозможно было исполнить назначенное наказание в виде тюремного заключения, смирительного и рабочего домов и ареста. Все беспорочно служащие нижние чины освобождены от телесных наказаний. Для солдат же, переведенных по суду в разряд штрафованных, оставлены розги в дисциплинарных батальонах — до 50 ударов по приказу полкового командира. Во флоте, впредь до устройства мест заключения, оставлены розги до 200 ударов; во время плавания розги могут заменяться линьками до 100 ударов. Наказание розгами оставлено и для крестьян по приговорам волостных судов.

Для ссыльных были оставлены шпицрутену, но через полгода, вследствие представления военного министра Д. А. Милютина, указывавшего, что с отменою шпицрутенов в войсках нельзя возлагать на солдат неприличную их званию обязанность быть исполнителями телесных наказаний, шпицрутены были отменены и для ссыльных, но лишь для того, чтобы поставить на их место плеть.

В случае побега или нового важного преступления каторжные подлежали наказанию плетьми и приковыванию к тележке от одного года и до трех лет. Но при этом плеть была изгнана из пределов Европейской России и стыдливо водворена в Азию: наказание плетьми перенесено в Сибирь и не должно совершаться публично⁸⁸. Окончательно плеть для ссыльно-поселенцев и каторжан была отменена в 1903 г.⁸⁹

Для бродяг сохранялись 25 ударов розог, получаемых ими келейно, «в Петербурге, в тюремной, например, бане»⁹⁰.

В августе 1864 г. последовала отмена телесного наказания в Царстве Польском, в 1893 г. отменили телесные наказания для ссыльных женщин⁹¹.

Несмотря на из года в год повторявшиеся ходатайства земств об окончательной отмене телесных наказаний, розги оставались еще в некоторых случаях. Крестьяне по приговорам волостных судов могли быть наказаны розгами до 25 ударов, причем закон 1889 г. о земских начальниках еще более расширил случаи возможного применения их в крестьянском быту (по правилам 1889 г. 36 статей предусматривали телесные наказания). Этим наказаниям могли быть подвергнуты военнослужащие, переведенные в разряд штрафованных или содержащиеся в дисциплинарных батальонах (в форме розог и оков). Они применялись как дисциплинарная мера для заключенных в исправительно-арестантские отделения и для ссыльных.

В 90-х годах XIX столетия сознанием позора, вреда и несправедливости телесных наказаний были преисполнены все, и все спешили внести свою посильную лепту в борьбу с этим злом. О необходимости отмены этого зла много писала медицинская газета «Врач», редактором которой был профессор В. X. Манассеин, горячий противник всяких насилий⁹². Откликнулся и Л. Н. Толстой. В своей страстной статье «Стыдно», написанной в декабре 1895 г., он восклицал: «Про такие дела нельзя «почтительнейше просить» и «повергать к стопам» и т. п., такие дела можно и должно только обличать». Далее он говорит: «Надо не переставая кричать, вопить о том, что такое применение дикого, переставшего уже употребляться для детей, наказания к одному лучшему сословию русских людей есть позор для всех тех, кто прямо или косвенно участвуют в нем»⁹³.

А. П. Чехов, наблюдавший применение телесных наказаний в 90-х годах на каторге, дал реальную картину в своей книге «Остров Сахалин» (1895 г.). «Наказания, которые полагаются каторжным и поселенцам за преступления, — свидетельствовал он, — отличаются чрезмерною суровостью...» «Розги, плети, прикованье к тележке, — наказания, позорящие личность преступника, причиняющие его телу боль и мучения, — применяются здесь широко»⁹⁴. Особое внимание на телесные наказания обратил Пироговский съезд врачей, который 4 раза настаивал на необходимости отмены этих наказаний. По поручению этого съезда врачи Д. Н. Жбанков и В. И. Яковенко собрали обширный материал по этому вопросу и издали его особой книгой «Телесные наказания в России в настоящее время»⁹⁵.

Общественная борьба не прошла даром, и правительству пришлось уступить. Но, как всегда, оно делало это не сразу, постепенно, с большим опозданием. 2 июня 1903 г. был издан закон, отменивший тягчайшие виды телесных наказаний для ссыльнокаторжных и ссыльно-поселенцев: бритье головы и наказание лозами, плетьми и прикованье к тележке⁹⁶. Через год произошло еще более значительное событие. 11 августа 1904 г. высочайший манифест запретил телесные наказания для крестьян, а также и для более мелких групп населения: для малолетних ремесленников, корабельных служителей, штрафованных солдат и моряков⁹⁷.

Однако и после 1904 г., вследствие недостаточной ясности закона, считалось, что телесные наказания могут быть применены в дисциплинарном порядке к заключенным (кроме женщин, для которых они были отменены в 1893 г.) и несовершеннолетним воспитанникам исправительно-воспитательных заведений. Лишь Положение об этих заведениях от 12 декабря 1909 г. устранило розги из учреждений для несовершеннолетних⁹⁸.

К сожалению, последующие годы не положили конец телесным наказаниям. Посеяв ветер в октябре 1917-го, пожали бурю гражданской войны. Массовые репрессии, пытки и уничтожение невинных людей широко практиковались и революционерами и контрреволюционерами, и «белыми», и «красными»⁹⁹. В 30-е годы деспотичный режим Сталина создал бесчеловечную машину тотального принуждения, которая в течение многих лет безотказно терзала и уничтожала собственный народ¹⁰⁰. Казалось бы, 280

драконова тоталитаризма больше нет — живи, трудись и радуйся, помогай жить другим. Но люди не помнят уроков истории. Безумие этнических конфликтов вновь подняло дамоклов меч телесных наказаний в Молдове, Средней Азии и на Кавказе, напомнив нам пережитки темной старины, зверства и дикости.

Таким образом, история телесных наказаний от их появления до настоящего времени охватывает многовековой период, представляющий сложную картину их роста, господства, угасания и нового стихийного возникновения.

Значение реформы телесных наказаний

В результате реформы 1863 г. рухнула обширная, чрезвычайно изощренная и разветвленная система драконовских наказаний, существовавшая на протяжении нескольких веков.

Многие просвещенные умы того времени дали ей высокую оценку.

«В общем итоге воспитательное, культурное значение закона 17 апреля 1863 года огромно, — писал историк Г. А. Джаншиев, — так как он уничтожил не только жестокие казни по суду, но и своеручные расправы, составлявшие в полицейской практике обыденное явление, а также жестокие пытки, практиковавшиеся во время производства следствия даже в столицах, не говоря уже о провинции, и наконец, изгнал розгу из школы и отчасти из семьи»¹⁰¹.

Публицист Г. И. Студеникин отмечал, что закон вел к смягчению нравов и возвышению человеческого достоинства и довершал уравнение личностей разных сословий перед судом и законом¹⁰².

«Кнут, шпицрутены и даже розги исчезли из военного и судебного мира, а с ними и замаскированная смертная казнь, в самом гнусном ее виде...» — говорил сенатор Д. А. Ровинский. «И не забудет русский народ этого кровного дела, и никакое время не изгладит из народной памяти святое имя его Деятеля!» — прибавлял он в благодарном воспоминании о том, кого называл величайшим и человечнейшим из царей русских¹⁰³.

Итак, большинство жестоких и позорящих наказаний, связанных с крепостным правом и им установленных, были отменены и уничтожены.

К сожалению, эта отмена носила черты половинчатости, так же как и сама крестьянская реформа 1861 г. Область применения телесных наказаний осталась еще довольно обширной. Основная масса населения Российской империи — крестьянство — находилось «под вечной угрозой позорного наказания» — розгой. Некоторые суровые и бесчеловечные виды наказаний существовали до начала XX в.

Проекты финансовых преобразований

В финансах, как в зеркале, отражается состояние экономики государства. Это хорошо понял Александр II еще при жизни отца благодаря своему участию в работе Комитета финансов².

Во время восшествия на престол Александра Николаевича финансовое положение России было весьма далеко от благополучия. После ряда лет с постоянно возраставшим дефицитом Крымская война потрясла все отрасли государственного и народного хозяйства. Преобразования, начатые под руководством монарха, дали возможность огромной империи восстановить свои силы. Эти преобразования, а также потребности экономики привели к переустройству всей финансовой системы страны.

Из пяти министров, управлявших финансами в продолжение царствования Александра II (П. Ф. Брок — по 23 марта 1858 г., А. М. Княжевич — с 23 марта 1858 г. по 23 января 1862 г., М. X. Рейтерн — с 23 января 1862 г. по 7 июля 1878 г., С. А. Грейг — с 7 июля 1878 г. по 27 октября 1880 г. и с 27 октября 1880 г. А. А. Абаза)³, наиболее активное участие в проведении финансовых реформ приняли Княжевич и Рейтерн.

В январе 1857 г. члены Комитета финансов были извещены о желании монарха, чтобы они сообщили министру финансов Броку свои предложения о мерах по упорядочению государственных доходов и расходов⁴.

Этот вопрос беспокоил не только первого дворянина империи, каким считался царь, но и многих здравомыслящих людей России, переживавших за ее завтрашний день.

Как уже упоминалось, еще до окончания Крымской войны в дворянской публицистике появились многочисленные проекты ликвидации крепостного права и буржуазного переустройства страны. Часть этих проектов была посвящена также финансовым реформам.

В конце 1854 г. с запиской «О денежных средствах России в настоящих обстоятельствах»⁵ выступил либерально-дворянский

деятель предреформенной эпохи славянофил А. И. Кошелев. Непосредственным поводом к составлению этой записки было желание Кошелева указать новые источники государственных средств для ведения Крымской войны.

Отмечая крайнюю напряженность русского бюджета и рост государственного долга, Кошелев видел выход из создавшегося положения в выпуске займа особого типа, «обеспеченного всем достоянием государства». При этом средства на уплату процентов должны были изыскивать выборные дворянские представители, созванные царем.

Кроме этого проекта, Кошелев в специальной записке, подготовленной в 1850 г., доказывал необходимость отмены откупной системы и введения вместо нее налога на вино и пиво.

Проект экономиста Ю. А. Микшевича для ликвидации бюджетного дефицита и укрепления финансов предусматривал продажу государственных имуществ, в первую очередь казенных земель и лесов. Стоимость этого имущества оценивалась в 4 млрд, руб.⁶

Одним из рациональных оказался проект экономиста, статистика и дипломата, председателя Тарифного комитета Л. В. Тенгоборского. В обширном исследовании, составленном на французском языке, автор выдвинул ряд мер, направленных на увеличение производительных сил страны, считая, что вместе с тем вырастут и налоги. Он предложил заменить винные откупа акцизами, учредить казенную монополию на торговлю табаком, установить пятипроцентный сбор с доходов от капиталов, внесенных в банковские учреждения. Тенгоборский указывал, что необходимо резко сократить государственные расходы, идущие на непроизводительные цели, особенно сметы Военного и Морского министерств (на 38%), и ввести новые или увеличить существовавшие налоги на многие предметы⁷.

Помимо этого проекта, графы К. В. Нессельроде и А. Д. Гурьев предложили подвергнуть все статьи государственных доходов исследованию, чтобы определить, какие из них могут быть усилены.

Государственный контролер, генерал-лейтенант Анненков находил необходимым установить нормальные сметы, исходя из общей суммы ожидаемых доходов.

Наиболее полный, детально разработанный проект преобразования всей финансовой системы, совпадающий с общими основами будущей реформы, был представлен на рассмотрение Александру II Министерством финансов⁸. В данном проекте отмечалось несовершенство русских финансов и кредита, невероятная податная обремененность населения, громоздкость и дороговизна государственного аппарата, вред откупной системы, угрожающий рост государственной задолженности⁹.

В нем предлагалось реорганизовать налоговую систему страны, отменить винные откупа, увеличить таможенный доход, ввести акцизные сборы. Чтобы сократить государственную задолженность, вносилось предложение стать на путь продажи государственных имуществ, а также привлекать частнопредпринимательскую инициативу к строительству железных дорог. Наряду с этим в представленном документе намечались мероприятия по уменьшению государственных расходов за счет сокращения ведомственных штатов, усиления борьбы с хищениями и др.

Меры по улучшению бюджетного дела, выдвинутые в проекте Министерства финансов, отражали широко распространенные в тот период суждения о необходимости ввести бюджетное и кассовое единство и упорядочить сметное дело.

Многие из этих предложений широко обсуждались в либеральных кругах дореформенной России еще со времен Сперанского.

Все эти и другие подобные предложения по высочайшему повелению были рассмотрены в Комитете финансов. Выслушав заявление министра финансов о том, что им предложены меры к увеличению таможенного, питейного, табачного и соляного доходов, Комитет нашел, что установление разного рода новых налогов не дает никаких важных результатов и что уменьшения дефицита следует достигнуть энергичным сокращением расходов, в особенности по военному ведомству. Поэтому Комитет полагал: установить на три года предельные цифры расходов для сметы каждого ведомства; решительно не допускать сверхсметных расходов; отменить назначение расходов отдельно от смет, посредством займов из кредитных установлений и все вообще расходы каждого ведомства вносить на будущее время в сметы, по принадлежности.

Александр II утвердил это заключение Комитета финансов 19 апреля 1857 г. Для изыскания же способов сокращения сметы военно-сухопутного ведомства, по его повелению еще 13 апреля были назначены князь Меншиков, князь М. Д. Горчаков и генерал-лейтенант Анненков.

Смету Военного министерства на 1858 г. признано было возможным сократить на 10,7 млн. руб., а к уменьшению сметы Морского министерства были сделаны особые распоряжения¹⁰.

Глава империи просил великого князя Константина Николаевича, «как брата и друга», сократить морской бюджет на 5 миллионов. В ответ Константин Николаевич как глава морского ведомства и член Комитета финансов немедленно принял ряд мер для выполнения просьбы царя. Для начала он отказался от 8 тыс. рублей, которые получал по управлению Морским министерством. Затем отменил в 1857 г. вооружение и плавание парусных судов, запретил посылку эскадры в Средиземное море, часть заказов ликвидировал, а по некоторым рассредоточил платежи. Кроме того, он уволил из флота предельно возможное число нижних чинов, оставив самый минимум для комплектования паровых судов¹¹. Уже в апреле 1858 г. Александр II в письме благодарил брата, находившегося тогда во Франции, за сокращение расходов по морской части¹².

Что же касается смет гражданских ведомств, то исчисленные для них Министерством финансов нормы, были высочайше утверждены 31 мая 1857 г.

Предложения В. А. Татаринова

Инициатором большинства финансовых реформ был трудолюбивый и даровитый чиновник государственного контроля, действительный статский советник В. А. Татаринов, ставший государственным контролером в период 1863—1871 гг.¹³ Подготовка финансовых реформ началась в первые месяцы 1856 г.¹⁴

По предложению Комитета финансов в начале 1856 г. с высочайшего разрешения «для собрания сведений, к усовершенствованию счетоводства относящихся» был командирован за границу почти на 3 года чиновник Министерства финансов (впоследствии министр) М. X. Рейтерн (сперва в Пруссию и США, затем во Францию и Англию)¹⁵.

В том же 1856 г. для изучения организации финансового дела в четырех ведущих государствах Западной Европы — Франции, Бельгии, Австрии и Пруссии был послан В. А. Татаринов.

Из отчета государственного контроля за 1857 г. видно, что не только Комитет финансов, но и сам Александр II¹⁶ следили за работой Татаринова за границей, знакомились с материалами, сообщениями и выводами, которые он присылал. Особое внимание обращалось на бюджетную систему Франции.

По возвращении в Россию Татаринов представил четыре пространные записки. Затем на основании их составил обширный доклад царю под наименованием «Общий сравнительный обзор систем государственной отчетности во Франции, Бельгии, Австрии и Пруссии»¹⁷ о результатах двухлетнего пребывания за границей и изложил свои соображения о применении в России основных начал государственной отчетности.

Александр II одобрил доклад и собственноручно написал: «Читал с большим вниманием и любопытством. Искренно благодарю Д.С.С. Татаринова за его добросовестный и основательный труд. Дай Бог, чтобы у нас умели извлечь из него ожидаемую мною пользу»¹⁸.

Прежде всего Татаринов предлагал для всех управлений однообразное и рациональное составление, исполнение и заключение смет¹⁹. По его предложению все ведомства должны были одновременно с отчетом за истекший год представлять в Министерство финансов развернутые сметы на предстоящий бюджетный год. Такая система, на взгляд Татаринова, позволила бы сравнивать будущие расходы с суммами, истраченными в истекшем году.

Автор проекта исходил из принципа единства бюджета. Единая государственная роспись должна была охватить все без исключения доходы и расходы страны. Обособленные капиталы отдельных ведомств подлежали изъятию, их следовало вносить в Государственное казначейство. Устанавливалась строгая сметная дисциплина и обязательное расходование отпущенных сумм в пределах бюджетного года. Как логическое следствие требования единства бюджета, выдвигался принцип единства кассы или сосредоточение всех денежных средств в руках одного Министерства финансов²⁰. Функционирование самостоятельных ведомственных касс затрудняло контроль над расходованием средств и осложняло возможность маневрирования свободной наличностью со стороны государственного казначейства.

В проекте Татаринова основательно были освещены основные принципы преобразования государственного контроля, который превращался в единое ревизионное учреждение, обладавшее правом документальной ревизии всех государственных учреждений в центре и на местах²¹.

Вместо проводившейся поверхностной проверки генеральной отчетности министерств и ведомств предлагалось установить систематический ревизионный контроль по подлинным расходным документам всех казенных учреждений, используя для этого широко разветвленную периферийную сеть местных органов государственного контроля²². Татаринов считал, что органы государственного контроля должны также определять общую целесообразность и выгодность для казны тех денежных затрат, которые производили ревизуемые учреждения. Он предлагал, кроме того, широко осуществить систему так называемого предварительного контроля, т. е. проверки правильности использования ведомствами ассигнованных сумм, прежде чем эти расходы фактически будут произведены. По проекту Татаринова государственному контролю присваивалось право вмешательства в финансовую деятельность государственных учреждений и запрещения тех расходов, которые контрольные органы посчитали неправильными либо незаконными.

Правительство Александра II, вставшее на путь обновления России, должно было несколько перестроить и финансы, и контрольно-ревизионное дело²³.

Это настоятельно диктовали не только интересы развития капиталистического хозяйства внутри страны, но и внешние условия. Европейская биржа, к услугам которой все чаще вынуждено было обращаться правительство в поисках кредита, требовала укрепления финансовой системы России и ее переустройства на новых капиталистических началах. Вместе с тем, даже весьма скромная программа Татаринова оказалась для самодержавия чрезмерной. Ее всемерно ограничивали и урезали.

Влияние крестьянства

Немалое влияние на проведение финансовой реформы оказала борьба крестьянства против все усиливавшегося податного гнета. Во время Крымской войны и в первые послевоенные годы Министерство финансов, убедившись в невозможности взыскать с крестьян причитающиеся с них недоимки в денежной форме, решило перейти к взиманию их натурой. В счет налоговых обязательств крестьяне поставляли хлеб, продовольствие и фураж для армии, а также перевозили на своих лошадях царских чиновников и казенные грузы. Повышение натуральных повинностей еще больше разоряло крестьянское хозяйство, и без того истощенное помещичьими поборами и войной. Поэтому борьба крестьян за освобождение от помещичьей неволи сочеталась с борьбой за освобождение от непосильных податей.

Наиболее массовым и повсеместным протестом народных масс против финансово-экономической политики правительства было уже упомянутое нами «Трезвенное движение» 1858—1861 гг. В 1858 г. общее число подсудимых по питейным, делам составило 110 976 человек, а непосредственно за нарушение устава о питейных сборах — 5421 человек²⁴.

Накануне реформы 1861 г. это движение, по неполным данным, охватило около половины всей территории европейской части России. Ближайшим поводом к «питейным бунтам» было повышение в 1859 г. цен на водку и резкое ухудшение ее качества.

На сельских сходах участники «Трезвенного движения» публично давали клятву-зарок не пить вина и заставляли отказаться от его употребления всех своих односельчан. Лица, нарушавшие этот обет, подвергались штрафам и преследованиям со стороны всего сельского общества. Так, в местечке Лукники Щавельского уезда один государственный крестьянин, несмотря на данный им обет, напился пьян, и крестьяне, узнав об этом, схватили его, приклеили ему на спину вывеску «пьяница» и с барабаном обвели его два раза вокруг села²⁵.

Во многих случаях борьба с откупщиками сопровождалась уничтожением кабаков и винных складов. Всего было разгромлено около 220 питейных заведений²⁶.

Откупная система была важнейшим звеном финансовой политики государства. Крестьянские восстания 1859 г. отнюдь нельзя рассматривать как движение, направленное только против откупщиков. Это широкое, подлинно массовое, народное движение явилось протестом против всего податного строя дореформенной России. Во многих местностях страны правительство Александра II лишь путем привлечения карательных вооруженных команд сумело подавить «питейные бунты»²⁷.

Итак, верховную власть вынудила стать на путь буржуазных преобразований не только необходимость приспособить финансы страны к запросам нарождавшегося капитализма.

Немалую роль здесь сыграли выступления крестьянства против податного гнета, откупной системы, беззакония и произвола царских чиновников.

Бюджетное единство

13 ноября 1858 г. по указанию Совета министров, руководимого Александром II, была создана комиссия для перестройки финансов, во главе с председателем Департамента экономии Государственного совета графом А. Д. Гурьевым²⁸. В комиссию вошли инициатор реформы В. А. Татаринов, действительные тайные советники граф Блудов и князь Гагарин, государственный контролер Анненков и министр финансов Княжевич²⁹.

Через полгода комиссия Гурьева закончила свою деятельность, утвердив основы преобразования бюджетного дела, предложенные статс-секретарем Татариновым. Последнему, возглавившему специальную комиссию, было поручено развить принятые положения и разработать законодательный и циркулярный материал, необходимый для перестройки бюджетно-сметного дела и контрольных органов.

22 мая 1862 г. Александр II утвердил выработанные комиссией Татаринова новые «Правила о составлении, рассмотрении, утверждении и исполнении государственной росписи и финансовых смет министерств и главных управлений»³⁰. Все ведомства обязывались ежегодно составлять сметы по установленной однообразной форме, с подробным изложением причин отдельных статей, параграфе доходов и расходов (ранее в государственной росписи указывалась лишь общая сумма расходов и доходов). Министерства и ведомства утратили финансовую самостоятельность. Общая подробная роспись бюджета страны составлялась Министерством финансов, утверждалась Государственным советом и императором, после чего становилась законом. Вследствие этого преобразования финансовые сметы отдельных управлений, начиная с 1863 г., подверглись ежегодным значительным сокращениям. В Государственное казначейство через передачу особых капиталов поступало свыше 43 млн. руб., из которых 31 млн. обращен на погашение внутреннего государственного долга, а 12 млн. послужили фондом для образования капитала в помощь крестьянскому делу³¹.

Заметим, что в период царствования Александра II наблюдался непрерывный рост бюджета. Основная сумма, четыре пятых доходов, складывалась из косвенных и прямых налогов. Интересно сравнить росписи 1855 и 1880 гг. В 1855 г. доходы государства исчислялись в сумме 206 860 тыс. руб., а государственные расходы составили 263 300 тыс. руб. По росписи 1880 г. доходы выразились в сумме 664 452 434 руб., расходы — 666 256 500 руб. Таким образом, государственные доходы России в течение 25 лет возросли более чем втрое. В таком же почти отношении возросли и государственные расходы, которые по сметным исчислениям за 1855—1880 гг. увеличились главным образом в следующих статьях: по государственным долгам — с 52,5 до 130,75 млн. руб., по военному ведомству с 91,75 до 193,5 млн. руб., по морскому ведомству 21-29,33 млн. руб., по народному просвещению — 3-16,5 млн. руб., по прочим ведомствам государственного управления с 77,25 до 213 млн. руб.

Война 1853—1856 гг. стоила государству (как отмечалось выше) около 482 млн. руб., а русско-турецкая война 1877—1878 гг. вызвала до 1 января 1880 г. расходов свыше 1026 млн. руб.³².

Из отдельных ведомств на первом месте по величине своих трат, аналогично с Западной Европой, в России стояли два министерства — Военное и Морское. Расходы этих министерств составляли в среднем 37%. Во Франции соответствующий расход поглощал 27,6%, в Англии — 40%³³. Примерно 35,5% шло на уплату процентов и погашение по государственным долгам, организацию, прямых и косвенных сборов. До 13% составляли расходы на содержание аппарата управления (высшие правительственные учреждения, синод, министерства и др.).

На долю Министерства народного просвещения приходилось всего 2,6% бюджета (в Англии почти 10% всего бюджета, во Франции — 6,4%, в Пруссии — около 6%, в Австрии — 2,8%, в Италии — 2,5%)³⁴.

Кассовое единство

Устанавливалась единая государственная касса: все государственные доходы сосредоточивались в кассах Государственного казначейства Министерства финансов. Из них, согласно бюджетным сметам и кассовым расписаниям, производились необходимые расходы. Такое единство касс было введено в 1864—1868 гг.

Это преобразование освободило Министерство финансов от непроизводительной, преждевременной передачи значительных сумм в распоряжение министерств и управлений, а с другой — доставило Государственному казначейству возможность свободного и притом вполне хозяйственного передвижения государственных фондов в места действительной в них надобности и, что всего существеннее, операция эта стала совершаться с несравненно меньшей наличностью государственных денежных средств³⁵.

По всей империи вводилась единая система бюджетного учета и отчетности.

Реализация положений, разработанных Татариновым, встретила сопротивление со стороны ряда ведомств и министерств, не желавших отказаться от собственных внебюджетных капиталов и боровшихся с установлением более действенного контроля за расходованием государственных средств. Главными противниками всяких изменений оказались министр государственных имуществ, генерал от инфантерии М. Н. Муравьев, министр путей сообщения генерал-адъютант К. В. Чевкин и обер-прокурор синода граф Д. А. Толстой³⁶. Однако и эти наиболее закоренелые реакционеры не могли приостановить введения экономически необходимой реформы.

Существовавшие до тех пор особые ведомственные кассы были упразднены. Наряду с этим создали новую разветвленную сеть местных касс Государственного казначейства. На 1 января 1879 г. таких касс было уже 674; число служащих составляло в них 2943 человека³⁷.

Опасаясь крутой ломки существовавшей финансовой системы и проводя все реформы медленно, спуская на тормозах, правительство Александра II растянуло намеченное преобразование кассового дела на ряд лет. По указанию царя с 1 января 1864 г. было разрешено лишь в порядке опыта осуществить единство кассы в Петербурге³⁸. В 1865 г. новые кассовые правила ввели в 12 губерниях. Создание широко разветвленной системы касс Государственного казначейства и повсеместная реформа кассового дела во всей империи были завершены лишь в 1868 г.³⁹.

Реформа кассового дела облегчила Министерству финансов маневрирование денежной наличностью.

Гласность бюджета

Помимо бюджетного и кассового единства, финансовая реформа 1862 г. провозгласила принцип гласности бюджета. Раньше количество государственных доходов и расходов сохранялось в строгой тайне. Всем лицам, составлявшим росписи, строго-настрого запрещалось разглашать какие бы то ни было сведения о них. Правительство вынуждено было пойти на публикацию бюджета, чтобы повысить кредитоспособность России на международном денежном рынке. Заграничные банки, к которым все чаще вынужден был обращаться Петербург, хотели быть осведомлены о его финансовых делах.

В специальном представлении Комитету финансов в феврале 1861 г. министр финансов Княжевич так обосновал необходимость установления гласности бюджета: «В сих обстоятельствах, к поддержанию нашего государственного кредита на иностранных биржах не представляется иного надежного способа, как принятие по примеру других европейских государств, за постоянное в финансовой системе правило, чтобы годовая роспись государственных доходов и расходов была обнародоваема ежегодно к общему сведению. Эта мера показала бы иностранным капиталистам, что расходы не превышают ресурсов государства, что доходы вполне обеспечивают точное исполнение всех обязательств, принятых на себя казной, и что правительство неуклонно и добросовестно стремится к улучшению государственных финансов»⁴⁰.

Комитет финансов поддержал доводы министра о необходимости публикации бюджетных расписаний и в декабре 1861 г. принял об этом специальное решение, которое затем было утверждено царем.

С 1862 г. бюджет стал гласным и государственная роспись стала публиковаться в русских и иностранных журналах. Впервые в России бюджетная роспись 1862 г. была опубликована в журнале «Северная почта»⁴¹. В дальнейшем такая публикация практиковалась и в других русских газетах и журналах.

Реорганизация государственного контроля

Можно смело утверждать, что как сметная, так и кассовая реформы остались бы мертвой буквой, если бы не была проведена реорганизация государственного контроля. По новому положению, разработанному В. А. Татариновым, госконтроль преобразовывался в единый ревизионный орган, имеющий право документальной проверки всех государственных (как центральных, так и местных) учреждений, в том числе и снабжающих армию.

Во главе госконтроля, как указывалось выше, был поставлен автор проекта финансовых реформ Татаринов.

С 1 января 1865 г. были открыты новые местные (для каждого города) учреждения государственного контроля, так называемые контрольные палаты, через которые стали проходить все счета и оправдательные документы к ним, представляемые различными местными организациями⁴². Палаты подчинялись непосредственно государственному контролеру. Устанавливался контроль и за получением некоторых видов государственных доходов (питейного, сахарного, от почтового ведомства и др.). Новое положение возлагало также на государственный контроль предварительное рассмотрение годовых смет различных ведомств при составлении бюджетной росписи и годового отчета об исполнении государственного бюджета.

Важно подчеркнуть, что реформа 1862 г. в области государственного контроля была определенным шагом вперед. В некоторой степени она сдерживала тот произвол в расходовании государственных средств, который процветал во времена николаевской России.

Однако и здесь не обошлось без борьбы. Консервативные министры Александра II выступили за резкое ограничение первоначального проекта Татаринова о контрольной реформе. Особые возражения вызвал принцип предварительного контроля. Уже при обсуждении данного вопроса в комиссии под председательством Гурьева многие министры высказались против предварительного контроля и требовали значительного ограничения этого принципа.

Комиссия решила, что государственный контроль не может приостанавливать, а только обжаловать перед руководителями центральных ведомств неправильные распоряжения о расходовании государственных средств.

Но даже и такое половинчатое решение не удовлетворяло консервативных царских министров. Сам министр финансов Рейтерн также считал предварительный контроль неосуществимым.

При окончательном утверждении реформы Александр II исключил раздел, посвященный предварительному контролю.

Крайне неудачной была попытка установить контроль за финансовой деятельностью частных и казенных железных дорог. Из-за решительного сопротивления Министерства путей сообщения (разумеется, не без участия железнодорожных тузов и вельможных покровителей частных концессионеров) все попытки поставить эту наиболее крупную отрасль государственного хозяйства, разграбляемую всевозможными капиталистическими дельцами и чиновниками, под постоянный контроль не увенчались успехом.

Подготовленный в 1878 г. государственным контролем проект об установлении фактической и предварительной проверки строительной и эксплуатационной деятельности казенных железных дорог был отклонен.

Только в 1884 г. в отношении частных железных дорог было принято компромиссное решение: в виде опыта устанавливался контроль за деятельностью трех из них — Балтийской, Лозово-Севастопольской и Московско-Брестской⁴³. Но даже и здесь резкое противодействие железнодорожных магнатов, опиравшихся на поддержку Министерства финансов, привело к тому, что сфера деятельности государственного контроля в частных железнодорожных обществах все больше сокращалась.

Для контроля денежных оборотов частных железных дорог в 1884 г. учредили Железнодорожный отдел (с 1891 г. Департамент железнодорожной отчетности).

В 1877—1879 и 1880—1881 гг. при действующих армиях был введен Полевой контроль (на правах Департамента государственного контроля) для финансового контроля Полевого казначейства⁴⁴.

При всех видимых недостатках и изъянах в 1862 г. в России была создана система государственного контроля, которая в известной мере соответствовала буржуазным принципам текущей документальной проверки правильности и законности затрат, производимых отдельными ведомствами. Разумеется, контрольная реформа, как и другие финансовые реформы 1862 г., были ограниченными и не устраняли многих существовавших тогда пороков — казнокрадства, расхитительства, должностных преступлений. Однако организация документальной ревизии несколько смягчала страшный произвол и расточительность, присущие дореформенной России.

С 1866 г. годичные отчеты государственного контролера об исполнении росписи также стали публиковаться в печати.

Преобразования в налоговой системе

Серьезные преобразования про изошли в налоговой системе. После Крымской войны были подвергнуты тщательному пересмотру все источники государственных доходов и выработан более рациональный порядок их обложения⁴⁵.

Под давлением народных выступлений правительство пошло на отмену винных откупов — наиболее отвратительного порождения феодально-крепостнического хозяйства. Винные откупа представляли собой систему взимания косвенного налога, при которой за откуп частным предпринимателям отдавалось право торговли вином. Откупщики платили государству заранее оговоренную денежную сумму и получали прибыль за счет потребителя.

В 1855 г. весь питейный сбор в империи достигал 77 млн. руб., в 1856 г. он составлял уже 88 млн. руб.⁴⁶ В 1859 г. по стране значилось 147 объявленных откупов. Ежегодный доход откупщиков в конце 1850—начале 1860-х годов превысил 220 млн. руб.⁴⁷ Винные откупа послужили одной из причин разорения крестьянства. Они вызывали возмущение народа и привели к открытым выступлениям в 1850-х годах («Трезвенное движение»).

В 1860 г. была создана специальная комиссия для разработки проекта об отмене винных откупов и введении акцизной системы. Во главе комиссии был поставлен либеральный деятель периода 50—60-х годов А. П. Заблоцкий-Десятовский, в состав ее вошли чиновники Министерства финансов и винокуренные заводчики.

Отмена винных откупов диктовалась общими условиями буржуазной перестройки страны. Все попытки затормозить проведение этой реформы или добиться ее отмены оказались тщетными. Но Кокоревы, Рюмины, Бенардаки сделали все возможное, чтобы вознаградить себя при отмене откупов, задержав выплату казне значительной части откупных сумм. К 1864 г. за откупщиками числился долг казне в 53 млн. руб., он выплачивался в течение двух десятилетий. В 1879 г. этот долг уменьшился до 16 млн. руб.⁴⁸

Итак, высочайшим указом 1861 г. была разрешена с 1 января 1863 г.⁴⁹, вместо откупов, свободная продажа вин, табака и сахара, которая облагалась так называемым акцизным сбором (акциз — вид косвенного налога, преимущественно на предметы массового потребления, а также услуги. Включается в цену товаров или тарифы на услуги). Уже в первый год действия акцизной системы питейные доходы казны составили 138 млн. руб. вместо 126, полученных от откупщиков в 1862 г. В последующие годы эти доходы казны непрерывно росли и к 1878 г. составили уже 198 млн. руб., а вместе с питейным сбором по Царству Польскому — до 213 млн. руб.⁵⁰

Но самым страшным было то, что во многих районах империи народ поголовно спивался. В угоду акцизным чинам полицейские власти вымогали у крестьян приговоры на открытие в селениях новых кабаков. Так, после введения в 1863 г. в Восточной Сибири акцизной системы, цифра потребления в ней вина перескочила сразу в год с семисот тысяч ведер до 1 402 390 ведер. И такое количество вина народ пропивал не в силу увеличивавшихся среди него достатков и торговых оборотов, а, так сказать, от печального сознания, что ему нечего надеяться на лучшее будущее⁵¹.

Помимо этого был увеличен акциз на соль и табачные изделия. Соляной доход с 1855 по 1878 г. вырос с 8 до 16 млн. руб.⁵²

С 1855 по 1878 г. акцизные сборы с табачных изделий выросли с 2 млн. 160 тыс. руб. до 12 млн. руб. Акциз на сахар за тот же период времени увеличился с 500 тыс. до 9 млн. руб.⁵³ Проведенное в начале 60-х годов повышение акцизов на предметы широкого потребления явилось первым шагом в развитии системы косвенных налогов.

Заметим, что в пореформенный период косвенные налоги начинают играть все более крупную роль в бюджетных доходах России.

Ни один источник государственного дохода не вырос столь стремительно, как таможенный доход: с 35,7 млн. руб. в 1857 г. до 88,5 млн. руб. в 1878 г., что объясняется значительным ростом оборотов внешней торговли⁵⁴.

Прилагая настойчивые усилия для прочного перевеса доходов государства над расходами, правительство обратило внимание на взимание прямых налогов.

До 1887 г. в стране была сохранена подушная подать⁵⁵, введенная еще при Петре I. Ею облагалось все мужское население податных сословий: крестьян, мещан и ремесленников. Податное население, подлежавшее обложению, исчислялось по бывшей в 1856 г. 10-й ревизии в 26 026 610 душ⁵⁶. Несмотря на то, что накануне финансовых реформ не только демократические, но и либеральные круги русского общества считали необходимой отмену подушной подати, она была отменена лишь для мещан и цеховых (кроме Бессарабии и Сибири) в 1863 г.⁵⁷

В 1861 г. подушная подать составляла 1 руб., в 1863 г. она увеличилась на 25%, а в 1867 г. вновь повысилась в среднем на 50 коп.

К 1870 г. подушная подать в среднем составляла 1 руб. 75 коп., размер обложения по сравнению с дореформенным периодом вырос на 80%⁵⁸. После создания земств в 3 раза возросли местные сборы. Налоговое бремя ложилось в основном на плечи крестьянства.

В начале 70-х гг. бывшие помещичьи крестьяне обязаны были платить с каждой десятины податей и выкупных платежей от 2 руб. 21 коп. до 3 руб. 33 коп., в то время как помещик с десятины платил от 7 до 23 коп.⁵⁹ В ряде мест крестьянские платежи вообще превышали реальную доходность земли, что приводило к деградации крестьянского хозяйства.

Из официальных материалов Министерства финансов, многочисленной мемуарной литературы видно, что и само царское правительство накануне реформы понимало неизбежность некоторого преобразования податной системы. Об этом говорит и тот факт, что по указанию Александра II в период подготовки финансовых реформ в июне 1859 г. была создана особая комиссия для пересмотра податей.

Как утверждалось в царском указе, задачей комиссии было: «...уничтожение податной сословности и отмена подушной подати с понижением всякого рода сборов и повинностей, лежащих на крестьянах, до размера, соответствующего их платежным силам»⁶⁰.

В 60-х—начале 70-х годов в прессе широко обсуждались проблемы налоговой политики. Многие публицисты предлагали ввести всесословное налогообложение на основе подоходного налога. Это мыслилось как шаг к созданию народного представительства. Именно политические мотивы удерживали царское правительство, вопреки экономической целесообразности, от введения подоходного налога. Аналогично в городах ставилась проблема введения квартирного налога. Однако, сознавая, что введение этого налога повлечет за собой необходимость расширения избирательных прав в городах, правительство категорически воспротивилось этому нововведению.

Таким образом, в результате реформ 1862 г. и помещики, и промышленная буржуазия оказались освобожденными от уплаты прямых налогов, в то время как крестьянство должно было, кроме выкупных платежей, вносить по-прежнему подушную подать и выполнять многочисленные земские повинности.

Учреждение банков

Указом Александра II 31 мая 1860 г. «для оживления торговли и промышленности»⁶¹ учреждался Государственный банк России, который заменил собой прежние убыточные кредитные учреждения — Заемный и Коммерческий банки, сохранную казну и приказы общественного призрения. Свои действия банк начал 2 июля 1860 г. Основной капитал его составлял в год открытия 15 млн. рублей (в 1917 г. — 50 млн. руб.). Банк подчинялся непосредственно министру финансов. Надзор за его деятельностью осуществлял также Совет государственных кредитных установлений, а с 1894 г. — государственный контроль. Банк возглавлялся правлением, в состав которого входили управляющий, его товарищи, 6 директоров, 3 депутата от дворянства, купечества и государственного контроля. С 1894 г. во главе банка стал Совет Государственного банка. Первыми управляющими Государственного банка были в 1860—1866 гг. А. Л. Штиглиц⁶², в 1867—1881 гг. — Е. И. Ламанский.

Государственный банк являлся важнейшим инструментом реализации государственной экономической политики. Ему было предоставлено право выдавать краткосрочные коммерческие ссуды. С 1861 г. банк выпускал выкупные свидетельства и билеты.

27 октября 1861 г. для проведения выкупной операции в Министерстве финансов было образовано Главное выкупное учреждение. Государственный банк с 1865 г. наблюдал за поступлением выкупных платежей в казначейство и составлял годовые отчеты по выкупной операции.

До середины 1890-х годов основная часть средств Государственного банка использовалась для нужд казначейства, поддержки государственного кредита и государственных Дворянского банка (с 1885) и Крестьянского банка (с 1882)⁶³.

Новыми формами организации кредита стали частные акционерные банки, городские коммерческие банки, общества взаимного кредита и ссудосберегательные общества. Первый в Российской империи частный коммерческий банк был создан в 1864 г. С 1869 г. началась полоса грюндерства в банковском деле (массовое лихорадочное учредительство акционерных обществ, банков и страховых компаний): если в 1861 г. был 1 акционерный банк, в 1864 г. — 4, то к 1874 г. было создано 39 банков, за 15 лет — с 1864 по 1879 г. размер выданных ссуд увеличился в 27 раз⁶⁴.

Попытка проведения денежной реформы

Крымская кампания, как известно, обнаружила финансовую несостоятельность правительства России, вынужденного из-за полного отсутствия кредитов покрывать свои военные издержки выпусками вала бумажных денег. Процент их металлического обеспечения оказался сниженным.

К концу войны в обращении находилось 735,3 млн. руб. кредитными билетами, в то время как запасы звонкой монеты составляли только 119 млн. руб.⁶⁵ Вследствие этого курс рубля упал и намного возросли товарные цены.

Бумажно-денежная инфляция неизбежно способствовала широкому распространению спекуляции валютой, еще большей дезорганизации денежного обращения. Интересы развития капиталистического хозяйства России, задача повышения ее престижа на международной бирже требовали от Петербурга решительных мер, направленных на восстановление размена и укрепление кредитного рубля.

В соответствии с указом от 18 апреля 1858 г. Министерство финансов изъяло и сожгло кредитных билетов на 60 млн. руб. и выпустило в обращение на 30,6 млн. руб. звонкой монеты. Однако эта мера не могла оказать существенного влияния, ибо в обращении оставалась еще огромная сумма билетов в 644,6 млн. руб., тогда как перед войной она составляла 311,3 млн. руб.⁶⁶ Кроме того, в 1859—1860 гг. правительство из-за предпринятой им операции, вызвавшей изъятие вкладов из кредитных учреждений, вынуждено было вновь выпустить на 67 млн. руб. новых, ничем не обеспеченных бумажных денег.

Попытка уменьшить находящуюся в обращении бумажноденежную массу оказалась неудачной. Ситуация осложнялась растущим отливом золота из страны, вызванным огромными паразитическими расходами русских аристократов за границей. По данным Министерства финансов, число русских «туристов» за границей с 1856 по 1860 г. увеличилось с 17 до 275 тыс. человек. За период с 1856 по 1861 г. петербургские столоначальники затратили из средств казны 81 млн. руб. на искусственное поддержание вексельного курса за границей. Уже с 1857 г. русская звонкая монета фактически исчезла из обращения, на нее образовался лаж. С 1858 г. правительство официально прекратило размен кредитных денег на золото и серебро: бумажный рубль стал неразменным.

«Повсеместный недостаток звонкой и даже медной монеты, — отмечал министр финансов Княжевич, внося на рассмотрение Комитета финансов проект бюджета на 1860 г., — стеснение частного и государственного кредита, застои торговых оборотов и упадок достоинства кредитных билетов, возвышение вследствие этого цен на все произведения и понижение курса по переводу денег за границу — производили вредное влияние на промышленность и торговлю страны»⁶⁷. Отсюда Княжевич приходил к выводу, что уменьшение количества обращающихся кредитных билетов и возобновление размена является неотложными задачами правительства.

Осуществление денежной реформы выпало уже на долю нового министра финансов М. X. Рейтерна после проведения кредитной и финансовой реформ в начале 60-х годов. Петербург по инициативе Рейтерна решил провести размен бумажных денег на серебро по постоянно повышающемуся курсу.

Возобновление размена бумажного рубля на звонкую монету должно было, по мнению официальных лиц, оздоровить хозяйственное положение страны и устранить недовольство населения, страдающего от падения покупательной способности денег. Однако Министерство финансов не накопило необходимых средств для укрепления кредитного рубля: оно приступило к осуществлению денежной реформы с явно недостаточным разменным фондом. Для проведения денежной реформы правительство России в 1862 г, заключило пятипроцентный заем в Лондоне на 15 млн. фунтов стерлингов. Все-таки чистый доход от этого займа в размере 94 млн. руб. не удалось полностью обратить на усиление металлического разменного фонда. Львиная доля этой суммы ушла на покрытие образовавшегося бюджетного дефицита. На увеличение разменного фонда звонкой монеты было затрачено только 40 млн. руб.⁶⁸. Общий разменный фонд накануне реформы был доведен до 120 млн. руб., в то время как бумажных денег в обращении находилось 713,6 млн. руб. Таким образом, металлическое обеспечение бумажных денег не превышало 16,8%.

25 апреля 1862 г. Александр II обнародовал специальный Указ. по которому предписывалось с 1 мая приступить к размену кредитных билетов на золото и серебро по курсу 1 руб. 10 коп. бумажных денег за металлический рубль. В том же указе объявлялось, что с 1 августа того же года за каждый серебряный либо золотой рубль надо будет вносить уже 1 руб. 8 1/2 коп. бумажных денег. В дальнейшем размен должен был производиться по постоянно повышающемуся курсу, чтобы к 1 января 1864 г. восстановить размен по довоенному курсу⁶⁹.

Первоначально ход операции не вызывал опасений. Пока курс кредитных билетов был низким, спекулянты вносили в банк монету и получали кредитные билеты, которые в дальнейшем можно было обменять на монету по более выгодному курсу. Широкое участие в спекулятивных операциях приняли не только русские, но также и иностранные капиталисты. Отдельные иностранные банки посылали миллионные суммы в звонкой монете для обмена на кредитные билеты⁷⁰. В течение мая в банки поступило золота и серебра на 739,5 тыс. руб. более, чем было выдано⁷¹. Сторонники немедленного возобновления размена готовы были торжествовать победу. Их вера в благодетельное действие стихийных экономических законов, которым подчиняется международное распределение благородных металлов, еще более укрепилась.

Печать же 60-х годов, более трезво оценившая экономическую обстановку, чем царское правительство, крайне сдержанно отнеслась к сообщению о мероприятиях Министерства финансов по укреплению денежной системы. Орган торгово-промышленных кругов журнал «Акционер» скептически усмехался по поводу «наивного и преждевременного восхищения, что в банк несут золото не только свои, но и чужие... Как же не нести, когда золото в банке можно теперь продать за 5 руб. 70 коп. полуимпериал, а в августе купить его за 5 руб. 60 коп. Расчет верный. Во сколько это обойдется банку, укажут последствия»⁷².

Однако правительственные круги не прислушивались к мрачным пророчествам. Даже через полгода после открытия размена, когда поворот уже наметился и выдача металла стала превышать поступление (с 1 мая по 29 октября 1862 г. было выдано звонкой монеты на 11,9 млн. руб. более, чем поступило)⁷³, министр финансов Рейтерн счел возможным представить довольно оптимистический доклад о ходе и результатах разменной операции.

Но вскоре положение дел резко ухудшилось. Заранее зная условия размена бумажных денег на золото и серебро, спекулянты валютою при объявлении указа внесли в кассы Государственного казначейства звонкую монету, за которую получили кредитные билеты. С понижением курса драгоценных металлов они начали предъявлять к размену бумажные деньги в огромном количестве. В декабре 1862 г. выдача монеты превысила ее поступление на 3,6 млн. руб.⁷⁴

К концу 1863 г. золотой и серебряный запас государства оказался уже наполовину исчерпанным: вместо 120 млн. руб. он составлял лишь около 55 млн. руб. Между тем в обращении еще оставалось кредитных билетов на 636 млн. руб.⁷⁵

Начавшееся в 1863 г. Польское восстание еще более подорвало доверие к царским бумажным деньгам. Польшу поддерживали франция и Англия. В связи с угрозой нового европейского конфликта началось бегство капитала в поисках надежного помещения. Владельцы капитала, сомневаясь в прочности размена, торопились получить звонкую монету.

Локализация восстания потребовала денежных расходов. В этих условиях министр финансов Рейтерн вынужден был отказаться от своей затеи. На докладной записке министра финансов о прекращении размена Александр II написал: «Нечего делать, хотя я крайне о том сожалею»⁷⁶.

Израсходовав более половины своего металлического запаса, правительство оказалось у разбитого корыта. За время выкупа небольшой части кредитных билетов не удалось повысить курс рубля, а после опубликования указа о прекращении обмена бумажные деньги снова начали падать. 5 ноября 1863 г. было утверждено постановление Комитета финансов о прекращении размена.

Попытка правительства поднять курс и восстановить размен фактически обесцененных бумажных денег, без всякой предварительной подготовки, непосредственно силой одного лишь государственного вмешательства потерпела фиаско.

Ошибки тех лет должны были послужить уроком для будущих поколений.

Итоги финансовых реформ

Финансовые реформы в определенной степени укрепили финансовое положение государства, ослабили существовавшие произвол, мотовство и казнокрадство, устранили наиболее вопиющие ненормальности старых бюджетных правил, создали неплохой, хотя и далеко не полный, контроль за расходованием государственных средств.

Государственные доходы России за 26-летнее царствование Александра II увеличились более чем в 3 раза. Почти так же возросли и расходы, причем расходы на армию и флот возрастали медленнее общего роста доходов (эти расходы увеличились только в 2 раза).

Значительно увеличились бюджетные отчисления на культурные потребности страны.

Наибольшее относительное увеличение бюджета произошло в министерствах: народного просвещения — почти в 6 раз, государственных имуществ — в 5,5 раза, юстиции — в 5 раз, внутренних дел — в 4,5 раза.

В податной системе все более активно начинал проводиться принцип равенства всех перед налогом, к обложению стали привлекаться ранее неподатные сословия.

Существенным нововведением явилась передача части общественных потребностей под начало местных органов самоуправления, получивших и самостоятельные источники доходов.

Вместе с тем, в организации финансового хозяйства России сохранилось немало дореформенных порядков.

«Единство бюджета и кассы», установленное законом 1862 г., в действительности часто нарушалось из-за различных внебюджетных ассигнований и капиталов, сохранившихся в отдельных правительственных ведомствах. Без изменений остались издержки министерства двора.

Характерной особенностью финансового положения страны являлся рост государственной задолженности. Из 26 лет царствования Александра II только пять лет были бездефицитными. Сохранились некоторые крепостнические пережитки в налоговой системе.

В ходе начатых финансовых преобразований не была реализована денежная реформа, начатая в 1862 г. Проводившийся в ходе нее размен бумажных денег на золото и серебро правительство вынуждено было прекратить из-за недостатка металлического фонда.

Серьезное улучшение финансовой системы, наметившееся при Александре II, удалось более или менее удачно осуществить только к концу XIX в.

Жгучие вопросы дня

С воцарением императора Александра II политика Министерства народного просвещения круто переменилась. Социально-экономическое развитие страны требовало расширения образования, увеличения числа грамотных людей, создания специалистов для промышленности, сельского хозяйства и торговли.

Вопросы народного образования становятся «жгучими вопросами дня», одинаково привлекавшими и общество, и правительство.

Уже в первые годы нового царствования при министрах народного просвещения А. С. Норове, Е. П. Ковалевском и графе Е. В. Путятине¹³ постепенно отменяются всякие ограничительные меры в сфере учебной жизни, которые подготовили почву для реформ, проведенных при министре А. В. Головнине.

23 ноября 1855 г., по представлению Норова, последовало высочайшее повеление принимать на все факультеты университетов неограниченное число студентов. Норов был представителем старой, николаевской системы. Человек мягкий, не отличавшийся оригинальностью ни в своей деятельности, ни в характере, он не был в состоянии противостоять новым веяниям и скоро сам пошел за ними. Хотя очень робкими и неуверенными шагами¹⁴.

Исходным пунктом преобразований учебной системы при Александре II явился всеподданнейший доклад Норова 5 марта 1856 г.¹⁵ Указав на ряд недостатков в прежней школьной системе и особенно на преобладание в ней административно-полицейских мер, Норов предложил ряд мер, часть из которых была поддержана Александром II.

По указу императора 5 мая 1856 г. восстанавливался ученый комитет Министерства народного просвещения¹⁶, а 15 июня того же года были утверждены правила, которыми ему следовало руководствоваться в своей деятельности: анализировать преподавание в учебных заведениях и разрабатывать учебные программы¹⁷. Кроме того, на комитет была возложена работа по подготовке проекта школьных преобразований. 17 января 1857 г. отменяется для столиц запрещение частным лицам открывать пансионы и школы¹⁸. К этому периоду относится начало педагогической деятельности К. Д. Ушинского, Н. И. Пирогова, Л. Н. Толстого и ряда других талантливых деятелей, выступления которых в печати требовали значительно более широкой программы преобразований по вопросам обучения и воспитания, нежели те, которые намечались в докладе Норова. Звезда первой величины на небосклоне русской педагогики К. Ушинский всесторонне разрабатывает вопрос о начальной школе, отвечающей интересам народа. Знаменитый русский хирург Н. Пирогов принимает в это время самое горячее участие в педагогическом движении. В июле 1856 г. в журнале морского ведомства «Морской сборник» публикуется его статья «Вопросы жизни», которая дает сильный толчок педагогическому движению. Статья ставила проблему общечеловеческого воспитания и образования в противовес сословному и узкопрофессиональному. «Быть человеком» в лучшем смысле слова, вот чего требовал Пирогов от каждого, вот чему предлагал он учить и следующие поколения. Путь для этого один — самопознание; оно необходимо для каждого человека оно есть непременное условие плодотворной воспитательной деятельности. Статья эта сразу обратила на себя внимание общества. Она имела огромный успех. Не было образованного человека, который не прочел бы ее, не подумал бы над нею. О ней говорили и в светских гостиных, и в студенческих каморках, и в гимназиях, и даже в приходских училищах в самых отдаленных уголках России. Статья вызвала многочисленные отклики в прессе.

В качестве попечителя Одесского, а затем Киевского учебного округа Пирогов стремился практически осуществить свои идеи, вдумчиво относился к вопросам школы, заметно улучшил учебное дело. Л. Толстой, искавший новые пути воспитания, в 1859 г. открывает школу для крестьянских детей в Ясной Поляне.

Много внимания педагогическим вопросам уделяет печать. Вопросы воспитания, просвещения и школы широко обсуждаются в журналах «Русское слово», «Отечественные записки», «Современник», «Русский вестник», «Сын отечества», «Рассвет», а также в других изданиях. С 1857 по 1864 г. в России появилось 6 педагогических журналов — «Журнал для воспитания», «Русский педагогический вестник», «Учитель», «Ясная Поляна», «Педагогический сборник», «Журнал для родителей и наставников». Под руководством Ушинского, этого «учителя учителей», «Журнал Министерства народного просвещения», издававшийся с 1834 г., принимает педагогическую направленность¹⁹.

В 1857 г. открывается Педагогическое общество («Педагогическое собрание»), просуществовавшее около 20 лет и обсудившее более 250 докладов. В работе Педагогического общества принимали активное участие выдающиеся знатоки народного образования и лучшие педагоги того времени К. Д. Ушинский, П. Г. Редкин, К. К. Сент-Илер, А. С. Воронов, И. И. Паульсон²⁰ и др.

В 1861 г. при Вольном экономическом обществе создается Комитет грамотности, который, наряду с обсуждением вопросов народного образования, развернул практическую деятельность по организации школ.

Заботу о народной школе проявляет и лучшая часть дворянства и духовное сословие, сыгравшее в этом отношении в начале 1860-х годов весьма почетную роль.

Воскресные школы

По инициативе демократической общественности в России повсеместно стали распространяться различные формы внешкольного образования. Наиболее распространенной из них явились воскресные школы, работавшие по воскресным дням²¹. Возникли они в Киеве в 1859 г. по инициативе бывшего профессора университета Св. Владимира П. В. Павлова²², а также попечителя Н. И. Пирогова. К обучению допускались как дети, так и взрослые.

Круг учения ограничивался преподаванием чтения и письма для совершенно неграмотных и Закона Божия, начальных правил арифметики и вычислений на счетах и бумаге для тех, кто мог читать свободно. Учащимся давали в школах все необходимые пособия, т. е. книги, бумагу, перья и т. п. В первое время на содержание в Киеве воскресных школ было пожертвовано до 230 рублей²³. Впоследствии, с разрешения министра внутренних дел, была открыта подписка на принятие добровольных приношений для приобретения необходимых предметов, которые в воскресных школах должны были бесплатно раздаваться учащимся.

При воскресных школах создавались библиотеки и читальни. Обучение было бесплатным, труд преподавателей, которыми в основном были студенты, учителя, писатели, журналисты, чиновники, офицеры, — безвозмездным. Определенную роль в создании воскресных школ сыграла революционная интеллигенция, рассматривавшая их не только как одну из форм просвещения народа, но и как легальную форму антиправительственной пропаганды. В 1860 г. воскресные школы получили официальный статус и были приравнены к начальным школам.

В обстановке подъема общественного движения воскресные школы быстро распространились по всей России. В 1862 г. в 50 губерниях России насчитывалось 274 воскресных школы (по другим данным — 316) — 243 мужских и 31 женская, в том числе 34 школы в Петербургской губернии, 9 в Московской и т. д. Количество учащихся достигло 20 тысяч.

Правительство и местные власти вначале не препятствовали деятельности воскресных школ. Министр внутренних дел Ланской признал очень полезной такого рода деятельность общества. Министр народного просвещения Головнин оказал поддержку, предоставив помещения в гимназиях для воскресных школ. Но такое положение воскресных школ продолжалось недолго. В обществе стали распространяться слухи о том, что воскресные школы служат местом для политической пропаганды.

В дальнейшем, в связи с раскрытием Харьковско-Киевского тайного общества, члены которого были педагогами воскресных школ, было возбуждено следствие о воскресном движении и создана специальная комиссия. В июне 1862 г. по распоряжению Александра II, чтобы «пресечь зло», воскресные школы были закрыты. В 1864 г. вновь разрешено открывать их, но главным образом представителям духовенства. За деятельностью воскресных школ был установлен надзор полиции и инспекции народных училищ.

Начальное образование

В конце 50-х — начале 60-х годов общественно-педагогическое движение, начавшее штурм устаревшей сословной системы образования, направило свое основное внимание на наиболее ее слабое звено — начальную школу. Под влиянием этого движения правительство Александра II приступило к реорганизации начального образования. Первый проект школьной реформы был подготовлен ученым комитетом Министерства народного просвещения при преемнике Норова Е. П. Ковалевском. Под названием «Проект устава низших и средних училищ, состоящих в ведомстве Министерства народного просвещения» он был опубликован в марте 1860 г.²⁴.

Проект предлагался на обсуждение советам средних и высших учебных заведений, ученым обществам и всем желающим. Он был переведен на французский и немецкий языки и разослан известным педагогам, ученым и общественным деятелям Западной Европы с просьбой дать по нему свои заключения. Такие невиданные и неслыханные способы обсуждения государственных реформ, раньше готовившиеся всегда в глубокой тиши кабинетов и величайшей тайне, были одним из результатов того могучего веяния времени, от которого не ушло даже Министерство народного просвещения.

Как отмечает один из исследователей школьной реформы, профессор В. 3. Смирнов, «проект был первой попыткой ученого комитета определить черты новой школы, которые в какой-то мере соответствовали бы намерениям правительства, с одной стороны, и требованиям педагогической общественности, главным образом либеральных кругов, — с другой, а также наметить пути и средства дальнейшего ее развития»²⁵. Видное место в нем отводилось начальному образованию, которое в связи с подготовкой «крестьянской реформы» привлекало тогда большое внимание широких кругов общества.

Система начального образования по этому проекту включала три типа школ: школы грамотности, низшие народные училища и высшие народные училища. Все они были подчинены директору училищ, являющемуся одновременно директором губернской гимназии. Школы грамотности предназначались для обучения детей первоначальному чтению и письму, четырем действиям арифметики над целыми числами и для наставления детей в истинах православной веры. Одногодичные школы грамотности и низшие народные училища, согласно проекту устава, являлись учреждениями общественными и частными, а не государственными. Они открывались по инициативе и на счет общества и частных лиц, причем школы грамотности — без всякого на то разрешения, а училища — с разрешения губернского директора.

В училище должны были приниматься дети всех сословий и обоего пола не моложе 8 лет, но девочки не старше 11 лет. Учителями в низших народных училищах могли быть «лица всех состояний, получившие от учебного начальства свидетельство, что они окончили с успехом курс учения, по крайней мере, в высшем народном училище и достаточно приготовлены к исправлению учительной должности»²⁶. Высшую ступень начального образования, по проекту, составляли высшие народные училища. Свою работу они строили на базе низшего народного училища и имели 4-годичный срок обучения.

Учебный план высших народных училищ включал Закон Божий, русский язык, историю всеобщую и русскую, географию, начала естествознания, арифметику и геометрию, чистописание, черчение и рисование, церковное пение. Высшие народные училища являлись казенными учебными заведениями и содержались за счет государства. Но для частичного покрытия расходов взималась плата за обучение. В обсуждении этого проекта приняло участие значительное число учителей, деятелей народного образования и других лиц.

Некоторые, характеризуя проект как отрадное явление, призывали не заниматься спорами о мелочах, а быстро взяться за осуществление его на практике, ибо этого более всего требовали насущнейшие потребности государства. Так, почетный смотритель уездного училища Н. Мизко писал: «Всяк, в груди которого бьется сердце русское, конечно, приветствует проект устава, как предрассветную зарю новой исторической жизни нашего отечества, и нетерпеливо желает видеть прочное его утверждение и удачное исполнение»²⁷.

Другие, соглашаясь с тем, что благосостояние общества требует быстрейшего развития начальной школы, считали, однако, совершенно необходимым более внимательно отнестись к определению основ ее и высказывали замечания по поводу некоторых наиболее существенных положений проекта.

Н. И. Пирогов, являясь в то время попечителем Киевского учебного округа, категорически возражал против введения многих, разнообразных типов школ. Многотипность, по его мнению, порождает ненужный и вредный параллелизм, ломает стройность, последовательность и единство в системе школьного образования²⁸.

Против разделения начальных школ на три разряда возражал и Л. Н. Толстой²⁹. Ф. Толь³⁰, представитель демократического крыла, видный сотрудник «Современника», в принципе не возражал против однотипной начальной школы, но считал, что в условиях того времени, когда расходы на содержание школ падают почти целиком на крестьян, отрицать многотипность вряд ли целесообразно.

Много интересных мыслей о роли и значении учителя, о подготовке и моральных качествах, о материальном и правовом положении его высказывали К. Д. Ушинский, Н. И. Пирогов, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов. В статье «Труд в его психическом и воспитательном значении» (1860) и в предисловии к 4-му изданию «Детского мира» (1861) Ушинский охарактеризовал школьное обучение как серьезный, весьма сложный труд, требующий большой энергии, большого внимания и прилежания как учащихся, так и учителей. Этот труд, как считал Ушинский, должен быть трудом, полным мысли и глубокого содержания. «Преподавание всякого предмета должно непременно идти таким путем, чтобы на долю воспитания осталось ровно столько труда, сколько могут одолеть его молодые силы», — писал он³¹. Часть педагогической интеллигенции, выступая по поводу первого проекта реформы начального образования, предлагала предоставить широкую свободу общественной и частной инициативе в развитии начального народного образования. Многие педагоги были сторонниками создания начальных школ более высоких по объему сообщаемых учащимся знаний и повышения качества преподавания в них. Особое внимание уделялось изучению в начальных школах, кроме русского языка, арифметики и Закона Божия, таких предметов, как природоведение, отечественная история и география с широким применением наглядности в обучении. В ряде случаев предлагалось включить в программу начальных школ светское пение и гимнастику как необходимые средства для физического развития и эстетического воспитания учащихся. В качестве основного типа начальной школы предлагались двух- трехгодичные училища.

Немало педагогов говорили об организации специальной подготовки учителей, улучшении их материального и правового положения, о предоставлении права женщине заниматься педагогической деятельностью наравне с мужчиной.

Много мнений было высказано о предоставлении учителям большей свободы в выборе путей и средств обучения (определение методов и приемов, подбор учебных пособий и учебных руководств и т. д.). Высказывались мысли об улучшении руководства школьной работой (как можно меньше администрирования и как можно больше педагогической помощи). Затрагивались вопросы о внимательном отношении к учащимся, изысканию необходимых средств для предупреждения их неуспеваемости. Большинство стояло за бесплатность обучения во всех типах начальной школы. Были и другие идеи.

Проект устава низших и средних училищ был направлен на начальные школы, подведомственные Министерству народного просвещения. Однако большинство начальных школ находилось в ведении других ведомств: Министерства государственных имуществ, Министерства уделов, Министерства внутренних дел, синода и т. д. Из 30 тыс. имевшихся тогда в стране начальных школ только 1062 с 44 397 учащимися находилось в ведении Министерства народного просвещения³². Понятно, что в реформе нуждались и все другие школы. Поэтому сразу же возникла необходимость в разработке документа, определяющего судьбу всех других начальных училищ, особенно в части управления ими. С инициативой выступило Министерство государственных имуществ. 3 января 1859 г. министр Муравьев обратился к министру народного просвещения с предложением составить комиссию из представителей Министерства государственных имуществ, Министерства народного просвещения и синода для пересмотра положения об управлении начальными училищами³³.

Напомним, что вопрос о сельской школе был поставлен также 1 и 7 октября 1860 г. Редакционной комиссией по выработке положения крестьянской реформы. Комиссия указала на необходимость открытия в селах и деревнях начальных народных училищ и принятия содержания их на счет правительства³⁴.

28 июля 1861 г. по высочайшему повелению был составлен особый комитет из представителей разных ведомств для выработки общего плана устройства народных школ³⁵. План этот был готов уже к ноябрю 1861 г. и тогда же поступил на заключение Святейшего синода. Синод заявил протест против подчинения школ, открываемых духовенством, которых числилось тогда 9283, министру народного просвещения³⁶. В отзыве синода говорилось, что духовенству должно быть предоставлено в начальной народной школе естественное законное первенство. Министр, место которого в это время занимал уже граф Путятин, согласился с заключением синода, и проект вместе с заключением синода был внесен в Главный комитет по устройству сельского состояния.

Проект этот вводил обязательное устройство школ за счет местного населения. Хозяином же в этих школах в учебном и административном отношении должно было остаться Министерство народного просвещения. Однако проект очень мало соответствовал духу того времени.

Выработка и проведение в жизнь нового положения об училищах выпала на долю представителя нового направления, министра А. В. Головнина, сменившего графа Путятина в декабре 1861 г. Близкий друг и сотрудник великого князя Константина Николаевича, Головнин служил перед этим в Морском министерстве, которое шло тогда во главе всех ведомств в деле осуществления либеральных реформ.

Одной из главных своих задач новый министр поставил объединение в ведении министра народного просвещения всех учебных заведений и он выполнил эту задачу, подчинив созданным им училищным советам даже школы, открываемые духовенством, на что не решались его предшественники. Получив на рассмотрение подготовленный его предшественниками план реорганизации народных училищ с замечаниями на него синода, Головнин заявил, что протест синода основан на недоразумении (припомним, что министр Путятин с этим протестом согласился). Министерство просвещения никогда не отрицало пользы училищ, организуемых духовенством, отмечал Головнин, и не планировало переводить их в свое ведомство. И все же «нельзя, с другой стороны, предполагать, чтобы Святейший синод, говоря об исключительном праве духовенства учить народ, понимал под этим право учить наукам и вследствие этого слагал бы с министерства обязанность учреждать на свои средства училища разных разрядов, не передавая их духовному ведомству»³⁷.

Учитывая эти соображения, 18 января 1862 г. состоялось высочайшее повеление, которое и разъяснило, что руководство по всей империи начальными училищами поручается Министерству народного просвещения. Исключения составляют училища, открываемые духовенством и контролируемые Святейшим синодом.

При Головнине вдвое возросли бюджетные ассигнования на нужды Министерства народного просвещения. Создавались специальные учебные заведения — учительские семинарии. Особенностью управления этого министра было введение широкой гласности во все, что происходило в учреждениях его ведомства. В журнале министерства, а также в отдельных брошюрах и книгах стали печататься отчеты попечителей округов и ревизоров, посылаемых от министерства, и самого министерства. Были изданы сборники законоположений Министерства народного просвещения (охватывающие период 1802—1864 гг.). По инициативе Головнина его ведомство было освобождено от цензурных функций (в 1862 г. переданы в Министерство внутренних дел).

К началу 1863 г. ученый комитет министерства заново переработал план организации народных училищ с учетом господствовавших тогда общественных течений. Педагогов того времени привлекала английская система невмешательства государства во внутреннюю жизнь школы, система частных школ. Эта система была утверждена Министерством народного просвещения. В соответствии с нею народные училища разделялись на образцовые, организуемые министерством, и народные, учреждаемые обществами и частными лицами. Руководство школами осуществлялось местными училищными советами (новый тип учреждения) из представителей разных ведомств.

Еще до утверждения положения вопрос об училищных советах, их составе и компетенции вызвал в правительственных сферах оживленный обмен мнений. Управляющий ведомством императрицы Марии, барон М. А. Корф, указывал на то, что эти учреждения будут подобием многих существующих комиссий и комитетов бюрократического характера, совершенно не жизненных, и предлагал передать их функции проектируемым земским учреждениям³⁸.

В ходе обсуждения проекта Положения в Государственном совете было решено возложить на земские учреждения не только заботу о материальных нуждах училищ и об открытии новых, но и предоставить им некоторое участие в управлении училищами через избираемых земскими собраниями членов училищного совета. Вводя училищные советы, Головнин пытался прекратить распри между отдельными ведомствами в их отношениях к начальным школам. Он выступал также против централизации управления этими школами и предоставления каких-либо прав оканчивающим курс обучения в народных училищах.

Итак, выработанное Головниным «Положение о начальных народных училищах» было утверждено Александром II 14 июля 1864 г.³⁹ По этому Положению начальные школы разрешалось открывать и содержать как общественным учреждениям, так и частным лицам. Положение ставило эти учебные заведения под контроль уездных и губернских училищных советов, в состав которых входили директора училищ, представители от земств, местной администрации и духовенства. В программу начальных училищ входило преподавание чтения, письма, Закона Божьего, четырех правил арифметики и церковного пения.

Начальные школы в пореформенной России были разных типов — государственные, земские, церковно-приходские, воскресные и т. д. Срок обучения в них, как правило, не превышал трех лет. Между начальным звеном образования и средними учебными заведениями не устанавливалось преемственности.

Таким образом, народная школа перестала быть явлением случайным, а сделалась постоянным, прочным учреждением в государственно-общественной жизни России.

Положением от 14 июля 1864 г. только начинался целый ряд реформ, задуманных министром народного просвещения А. В. Головниным. На очереди стояло учреждение учебных заведений для подготовки народных учителей и создание сети образцовых училищ, организация которых по проекту лежала на обязанности министерства. Однако этим широким замыслам не суждено было осуществиться. В самом начале деятельности Головнина гроза обрушилась сначала на воскресные школы и погубила их все одним взмахом пера, как уже отмечалось выше. Финал деятельности этого единственного либерального министра народного просвещения был связан с происшествием, к которому он был менее всего причастен.

4 апреля 1866 г. на Александра II было совершено покушение Каракозовым⁴⁰. Учрежденная для расследования этого дела под председательством графа М. Н. Муравьева следственная комиссия уже через несколько дней установила факты распространения среди учащейся молодежи разрушительных революционных идей. Ответственность за это была всецело возложена на министра народного просвещения и на то направление, которое он дал своему ведомству. Уже через 10 дней после покушения Головнин был уволен от занимаемой им должности, а место его занял приснопамятный граф Д. А. Толстой.

13 мая того же года особым рескриптом на имя председателя Комитета министров князя Гагарина императором было определено то направление, которое отныне должно было принять Министерство народного просвещения⁴¹. Деятельность его должна быть теперь развернута в соответствии с охранительными началами православной религии и существующего государственного строя.

Д. А. Толстой, соединивший в своем лице должность министра народного просвещения с должностью обер-прокурора Св. синода, которую он занимал ранее с 1865 г., явился ярким представителем той реакции, которая с 1866 г. одержала победу в правящих сферах. Деятельность нового министра, находившегося под влиянием М. Н. Каткова, началась с предписания попечителям учебного округа усилить бдительный надзор за состоянием частных учебных заведений, за домашними учителями и наставниками. В усилении этого надзора за просветительной деятельностью общества, во всемерном ее ограничении был весь смысл и вся задача последующей деятельности графа Д. А. Толстого.

Во всех своих действиях Д. А. Толстой не был оригинален и, несмотря на его ссылки на истинно русские начала, осуществлял по сути начала немецкой школьной системы в том виде, в каком она сложилась в эпоху самой глухой реакции середины XIX столетия. Реакция в истории прусской народной школы продолжалась с 1854 по 1870 г., в России она началась в конце 60-х годов и продолжалась до конца 90-х, т. е. почти в течение 30 лет⁴².

Одновременно с этим со второй половины 60-х годов появляются новые общественные организации — молодые земские учреждения, которым суждено было в следующие десятилетия взять в свои руки народную школу и вывести ее, наконец, на путь прогресса, ведущий к истинному просвещению.

По настоянию Д. Толстого для усиления административного контроля в начальной школе в 1869 г. была учреждена должность инспектора народных училищ.

По новому «Положению о начальных народных училищах», утвержденному Александром II 31 мая 1874 г., были реформированы училищные советы: их деятельность ограничивалась хозяйственными и административными вопросами. Руководство же всей учебной частью передавалось в руки директоров и инспекторов народных училищ, которые также несли функцию правительственного надзора за земской школой и учительством.

Положение о начальных народных училищах 1874 г., проникнутое тенденцией во что бы то ни стало ограничить самостоятельность земств в деле народного образования и передать функции заведования учебной частью исключительно в руки правительственных инспекторов, опоздало со своим появлением. Школа фактически уже переходила в руки земств.

Под влиянием все возрастающих потребностей в грамотном рабочем и крестьянине, при активном участии самого населения и земства начальная школа продолжала расти и развиваться. Так, с 1874 по 1880 г. количество начальных школ увеличилось более чем на 25%. В 1874 г. всех школ, состоящих на учете правительства, было 22 389, а в 1880 г. — уже 28 118⁴³. Наиболее быстро росла сеть земских школ. К 1880 г. земству принадлежало 12 821 школа, что составляло 45% всех начальных школ. По свидетельству А. Титова, в земских губерниях с 1863 по 1880 г. земством было открыто 78,5% всех существующих школ⁴⁴.

30-летняя последующая борьба министерства против захвата земством первой роли в деле народного образования окончилась в 1907 г. полным поражением министерства, которое внесло в Государственную думу сначала проект о выдаче земствам и городам субсидии на введение всеобщего обучения без каких-либо ограничений их самостоятельности в этой области, а затем проект нового Положения о начальных училищах, который передает заведование и учебной частью их на местах в руки земств и городов.

Деятельность земств 60—70-х годов была началом той исторической борьбы, которую повело в лице земства русское общество за право владеть школою. Эта борьба и одержанная в ней обществом победа определили характер русской народной школы как школы общественной, а не государственной. Этим русская школа резко отличается от школы германской и французской и приближается к школе английской и особенно американской⁴⁵.

Анализ объективных данных свидетельствует, что хотя обучение в начальных школах было почти повсеместно бесплатным, расходы по содержанию детей в них (на учебники, одежду, питание и т. д.) были непосильны для беднейших слоев населения. К тому же пребывание детей в школе лишало беднейшие семьи дополнительных рабочих рук.

Неоднократные земские обследования 70—90-х годов показали, что начальная школа служила в основном зажиточным слоям крестьянства, в то время как беднота овладевала грамотностью преимущественно внешкольным путем, особенно те, кто уходил на отхожий промысел в города⁴⁶.

Самой важной причиной неграмотности большинства крестьянских детей, как отмечалось в этих обследованиях, являлась бедность «во всех ее видах и степенях».

Среднее образование

Реформа средней школы стала результатом компромисса между сторонниками классического и реального образования. В период ее подготовки были использованы заключения 110 педагогических учреждений и 255 частных лиц.

19 ноября 1864 г. Александр II утвердил новый устав гимназий. Реформа провозглашала принцип общечеловеческого образования, равенства детей «всех состояний без различия звания и вероисповедания». Однако из-за высокой платы за обучение гимназическое образование было доступно детям преимущественно привилегированных и состоятельных сословий.

По уставу 1864 г. создавались семиклассные гимназии двоякого типа — классические и реальные, а также прогимназии с 4-годичным сроком обучения.

В классических гимназиях в основу было положено преподавание древних («классических») языков — латинского и греческого.

В реальных гимназиях, взамен древних языков, увеличивался объем преподавания математики и естествознания. Оставался, правда, и латинский язык. Окончившие классические гимназии получали право поступать в университеты без экзаменов. Окончившие реальные гимназии могли поступать преимущественно в высшие технические учебные заведения. Следует заметить, что проект реформы средней школы в Государственном совете вызвал ожесточенные споры и прения между «классиками» и «реалистами». Приверженцы проекта вынуждены были пойти на две значительные уступки: 1) выбор типа гимназий в каждом отдельном случае предоставить местному начальству, 2) закрыть доступ для оканчивающих реальные гимназии на все факультеты университета. Участник этих дебатов военный министр Д. А. Милютин в своем дневнике записал: «Последняя эта уступка в особенности казалась мне прискорбною; ибо допущение в университет исключительно одних воспитанников классических гимназий, при ограниченном числе и составе специальных высших учебных заведений лишало большинство учеников реальных гимназий всякого средства получить высшее образование и обрекало эти заведения на приниженную роль и даже на неминуемый упадок»⁴⁷.

Полемика вокруг реального и классического образования не закончилась с утверждением устава 1864 г. Вскоре после его опубликования «Московские ведомости» Каткова обрушились на реальные гимназии, требуя изменения их программы, «пока устав еще не вступил в действие»⁴⁸.

Защищая реальные гимназии от нападок «Московских ведомостей», К. Д. Ушинский в то время писал: «Пусть московские педагоги выразят прямо, без всяких околичностей и полемических намеков, оговорок, чего они хотят от русского общественного образования, какое направление хотели бы дать ему, какой цели достигнуть...»⁴⁹

Но Катков уклонился от прямого ответа. Возводя в пользу классицизма целые пирамиды «педагогической» аргументации (заимствованной из реакционной немецкой педагогики), он не решился в открытой полемике провозгласить истинные политические цели ревностно отстаиваемого им классического образования, выдав их тем не менее в потоке «околичностей и полемических намеков». «Не жалуйтесь же на недостаток людей серьезных и дельных в нашем обществе... на нашу несостоятельность, на наш нигилизм. Что иное может выходить из школы, построенной на таких основаниях?» — писал Катков, обращаясь к сторонникам реальных гимназий⁵⁰.

Более откровенно политические цели классицизма были сформулированы министром внутренних дел П. А. Валуевым в поданной 26 апреля 1866 г. Александру II записке «О политических настроениях различных групп русского общества и средствах укрепления правительственной власти». «Реальное направление, — писал Валуев в этой записке, — всегда и везде более способствовало распространению материализма и грубых социалистических теорий, чем направление классическое...»⁵¹ Внедрение классицизма должно оздоровить разлагающуюся среднюю школу, где, по словам Валуева, «социальные теории заняли место наук, материализм вытеснил религию, политические стремления заменили серьезный образовательный труд»⁵².

Именно эти соображения вызвали наступление реакции на среднюю школу, начавшееся в 1866 г. после покушения Каракозова.

Председатель следственной комиссии по делу Каракозова генерал М. Н. Муравьев для «укрепления основ общественного порядка» рекомендовал «очищение» учебных заведений, искоренение в них «крамольного направления», которое, по его словам, «вместо образования полезных граждан наводняло страну разрушительными и вредными силами», воспитывало «поколение, зараженное ультрадемократизмом, социализмом, нигилизмом...»⁵³

В рескрипте Александра II от 13 мая того же года школа обвинялась в распространении «пагубных лжеучений». Радикальное преобразование школы должно было, по мнению императора, искоренить «стремления и умствования, дерзновенно посягающие на все» для России «искони священное, на религиозные верования, на основы семейной жизни, на право собственности, на покорность закону и на уважение к установленным властям»⁵⁴.

Таким образом, искоренение дерзновенных «стремлений и умствований» было главной задачей реорганизации средней школы. Источник этих «стремлений и умствований» усматривался в реалистическом направлении образования.

«Нигилизм, — писал позже один из вдохновителей реакции М. Н. Катков, — как общественная язва... есть совершенно естественный продукт господствовавшей у нас школы...»⁵⁵ Такая школа в основном пополняла ту широкую прослойку разночинной интеллигенции, которая вступала в практическую жизнь, минуя высшие учебные заведения, — тот, по словам Муравьева, «недоучившийся уродливый слой, который в настоящее время обратил на себя внимание правительства»⁵⁶.

Фактически необходимость прямого административного нажима на «фальшивую» «предуниверситетскую школу», как называл ее Катков⁵⁷, была не менее важной причиной особого внимания к ней правительства. Этот нажим мыслился тем более необходимым, что средняя школа была орудием массового идеологического воздействия (в 1865 г. число учащихся только в мужских казенных гимназиях и прогимназиях составляло 31 400, тогда как в университетах — лишь 4125)⁵⁸.

Естественно, преобразование средней школы могло служить не только средством влияния на университеты, но, как отмечал один из министров народного просвещения А. П. Николаи, и средством массового «отрезвления» русского юношества от «современного свободомыслия как религиозного, так и политического»⁵⁹. Кроме того, по мнению правящих кругов, всесословная школа являлась слишком широким каналом проникновения демократических элементов в среду привилегированных слоев. Этот канал реакция считала необходимым перекрыть. «Среднеобразовательная и высшая школы, — писал один из идеологов дворянской реакции А. Д. Пазухин⁶⁰, — дают у нас права государственной службы». «К счастью для России», была своевременно проведена охранительная контрреформа средней школы с ее спасительным классицизмом. «Но учебная реформа, — с сожалением отмечал Пазухин, — не могла значительно ослабить влияние других реформ, лишивших Россию ее исторической организации»⁶¹, т. е. сословного начала.

Легко видеть, реформа средней школы представлялась реакции центральным объектом учебных контрреформ, с помощью которой можно было бы покончить со всесословной школьной системой. С одной стороны, она должна была отвлечь от гимназии, по мнению «Журнала Министерства народного просвещения», нежелательные элементы, а именно: детей мещан, солдат и крестьян⁶², а с другой, — превратить гимназию в барьер, преграждающий доступ разночинцев в высшую школу.

«Не должно упускать из виду, — утверждал впоследствии в одном из своих «всеподданнейших» отчетов И. Д. Делянов, — что при настоящем строе общества нет возможности установить правила, по которым в университет принимались бы одни дворяне и вообще только лица, принадлежащие к высшим сословиям, а потому, чем более облегчился бы курс средних школ, тем и наплыв лиц всех сословий в университеты сделался бы сильнее»⁶³.

Перечисленные аргументы, а также многие другие обусловили приоритет средней школы в системе школьных контрреформ. В процессе реорганизации средней школы правительство приняло соответствующие меры и против других нежелательных для него нововведений 60-х годов: против расширения общественной инициативы в деле образования, коллегиальных форм управления учебным процессом через педагогические советы и т. д.⁶⁴

Главным средством их «искоренения» выступал классицизм в его административном понимании. Классицизм должен был служить тем политическим и социальным задачам, которые самодержавие возлагало на контрреформу средней школы. Предусматривалось, во-первых, предотвратить пробуждение гражданского самосознания русского юношества, во-вторых, «очистить» среднюю школу от тех, кому, как было сказано в одном из министерских документов, «по положению и средствам родителей было бы свойственнее обучаться в уездных училищах»⁶⁵ (т. е. снова превратить среднюю школу в школу сословную), и, в-третьих, классицизм призван был стать фильтром на пути разночинной молодежи в университет.

Под руководством Д. Толстого был подготовлен новый устав гимназий, утвержденный вопреки мнению большинства Государственного совета 30 июля 1871 г.⁶⁶ По этому уставу вводились классические гимназии с восьмилетним сроком обучения (7-й класс делился на 2 года). В них на латинский и греческий языки отводилось 87 часов (41% учебного времени). В курсе древних языков главное внимание уделялось заучиванию форм латинской и греческой грамматики, письменным переводам с русского языка на древние без понимания глубины содержания, художественной выразительности языка произведений. Уменьшалось число уроков русского языка, литературы истории и географии. Физика, математика и естествознание занимали 18% учебного времени. Из-за неимения достаточного числа русских преподавателей латыни и греческого языка пришлось приглашать специалистов из-за границы (в основном, чехов), которые слабо владели русским языком.

Значительно были усилены регламентация учебного процесса, единообразие планов и программ. Вводились должности классных наставников и классных надзирателей, проводивших воспитательную работу, а также наблюдавших за благонадежностью учащихся.

Взамен упраздненных реальных гимназий в 1872 г. учреждались шестиклассные реальные училища⁶⁷. Доступ реалистам в университет был закрыт.

Изменение социального состава учащихся мужских средних школ в первые пореформенные годы в сравнении с дореформенным периодом представляет табл. 7⁶³.

Таблица 7

Социальный состав учащихся мужских средних и неполных средних школ Министерства народного

просвещения в 1840—1870-х годах (%)

Статистика показывает: в гимназиях учились в основном дети дворян и городских сословий. Причем, в гимназиях к 1864 г., когда средняя школа была объявлена всесословной, отчетливо просматривается тенденция к сокращению среди учащихся сословий «дворянского и служащего» (с 1853 по 1863 г. от 79,7% до 73,1%), тогда как раньше численность этих сословий в средней школе постоянно возрастала (в 1843 г. процент их к числу учеников гимназий составлял 78,7).

В 1874 г. в классических гимназиях дети дворян и чиновников составляли 57,8%, духовенства 5,6, городских сословий 29, крестьян — 6,4, прочих 1,2%.

В реальных училищах наблюдался заметный рост городских сословий. В прогимназиях, являвшихся не только низшим звеном средней школы, но и самостоятельными учебными заведениями, уже в 1880 г. удельный вес учеников из городских сословий заметно превышал долю дворян и чиновников (43,2% против 36,0%).

Прогимназии давали законченный курс образования, достаточный для поступления на гражданскую службу, что привлекало учащихся «низших» сословий. Однако выхода в высшую школу они не давали и потому не пользовались спросом у привилегированных слоев населения.

Реформа Д. А. Толстого о преобладании классической школы вызвала антипатии и раздражение большей части русского общества.

В период великих реформ второй половины XIX в. в России появляются открытые женские учебные заведения для всех сословий — 6-7-годичные и 3-годичные. В утвержденном 30 мая 1858 г. «Положении о женских училищах ведомства Министерства народного просвещения» указывалось, что эти учебные заведения должны были содержаться преимущественно на средства общественности, благотворительных организаций и частных лиц, получая денежные субсидии от правительства лишь в отдельных случаях⁶⁹.

10 ноября 1862 г. был утвержден устав женских гимназий, по которому учреждались гимназии (также семилетние) для девушек, однако с более сокращенной по сравнению с мужскими гимназиями программой преподавания общеобразовательных дисциплин. С учреждением женских гимназий, прогимназий и духовных училищ, среднее женское образование перестало быть привилегией девиц только высших слоев общества. Оно стало доступно всем.

Однако эти новые веяния в образовании вскоре были пресечены рядом правительственных мер. В 1862 г. уволен К. Д. Ушинский, много сделавший для изменения программ обучения на посту инспектора Смольного института. В 1867 г. отстранен от заведования гимназиями И. А. Вышнеградский⁷⁰, по проекту которого в 1858 г. в Петербурге было создано первое бессословное 7-классное женское училище (Мариинское) и несколько бессословных гимназий Министерства народного просвещения (по Положению 1870 г. они имели 7 основных и 8-й педагогический класс).

К концу XIX в. имелись 142 женские гимназии Министерства народного просвещения (в том числе 28 частных и 29 Мариинских).

Численность всех начальных и средних школ, училищ и гимназий в России составляла в 1856 г. 8227, в 1880 г. — 22 700 и в 1896 г. — 78 700, а число учащихся в них насчитывалось в 1856 г. 450 тыс. человек, в 1880 г. — 1141 тыс. и в 1895 г. — 3801 тыс.⁷¹.

Высшее образование

С началом царствования Александра II было обращено внимание и на убийственно униженное и задавленное положение университетов.

Снимается запрет с публичных диспутов, восстанавливаются связи с зарубежными университетами. Посылка профессоров за границу, приостановленная в 1848 г., возобновилась с 1856 г. Формально отменяются ограничения в приеме в университеты, разрешается поступать лицам с домашним образованием и из низших сословий. Инспектор потерял власть над студентами за стенами университета (1858), где им разрешено было носить партикулярное платье. В 1861 г. форма была отменена совсем⁷².

Под непосредственным влиянием студенческих волнений в 1861 г. правительство приступило к разработке реформы высшей школы. Созданная для этой цели специальная комиссия в декабре 1861 г. подготовила проект университетского устава, опубликованный и разосланный для отзывов во все университеты страны, губернаторам, предводителям дворянства и высшим духовным лицам. Переведенный даже на европейские языки проект устава был послан видным иностранным ученым. Затем этот проект длительное время проходил обсуждение в различных инстанциях, после чего уже в пятой редакции он был утвержден 18 июня 1863 г. Александром II и получил силу закона⁷³.

Устав 1863 г. предоставлял университетам довольно широкую автономию. Совет университета получал право самостоятельно решать все научные, учебные и административно-финансовые вопросы: присуждать ученые степени и звания, распределять государственные средства по факультетам, разделять сами факультеты на отделения, заменять одни кафедры другими, отправлять молодых ученых для стажировки за границу.

Руководство жизнью факультетов принадлежало факультетским советам. Устав предусматривал выборность ректора, проректора, деканов и профессоров с последующим утверждением их в должности министром народного просвещения.

Преподаватели в университете разделялись на профессоров ординарных (штатных) и экстраординарных (внештатных), доцентов, приват-доцентов (внештатных) и лекторов. Никто не мог стать профессором, не имея степени доктора по разряду наук, соответствующих кафедре, доцентом — не имея степени магистра. Содержание профессоров было значительно увеличено и доведено ординарному профессору до 3 тыс. руб., экстраординарному до 2,5 тыс. руб. и штатному доценту до 1,5 тыс. руб. в год. Плата за слушание лекций была определена с каждого студента: в столичных университетах по 50 руб., а в прочих — по 40 руб. ежегодно. Малообеспеченным студентам разрешено было давать отсрочки, уменьшать плату наполовину и даже совсем освобождать их от нее⁷⁴.

Однако студенты по уставу 1863 г. не получали корпоративных прав и подлежали дисциплинарному суду, избираемому из состава профессоров университетским советом.

Действие университетского устава распространялось на 6 университетов: Московский, Петербургский, Казанский, Харьковский, Киевский и на открытый в 1865 г. в Одессе Новороссийский университет. Дерптский и Гельсингфорсский университеты имели свои уставы.

Устав 1863 г. разрешал университетам иметь пять факультетов: физико-математический, медицинский, юридический, историко-филологический и факультет восточных языков. В действительности в каждом университете было не более четырех факультетов.

Восточный факультет существовал только в Петербургском университете, но в нем не было медицинского. Новороссийский университет имел всего три факультета — физико-математический, юридический и историко-филологический.

К концу XIX в. число университетов России достигло 10. В 1869 г. был открыт Варшавский, а в 1888 г. в Томске — Сибирский. Численность студентов возросла с 5,5 тыс. в 1860 г. до 16,5 тыс. в 1899 г., более половины этого числа студентов приходилось на Московский и Петербургский университеты.

С 60-х годов наблюдался значительный подъем научной деятельности университетов: создавались научные общества, проводились съезды, расширялось издание научных трудов. Отечественная научная литература получала все большее признание зарубежных ученых⁷⁵. Представители университетов России участвовали в работе международных съездов физиков, ботаников, зоологов, историков, юристов, ориенталистов и др. В ряде университетов возникли оригинальные школы физиков, химиков, математиков, историков, правоведов, филологов. Прогрессивная профессура обеспечивала высокий научный уровень преподавания. В Московском университете работали такие выдающиеся деятели отечественной науки, как А. Г. Столетов, Н. А. Умов, Ф. А. Бредихин, И. М. Сеченов, С. М.

Соловьев, В. О. Ключевский, С. А. Муромцев, М. М. Ковалевский.

В Петербургском университете в пореформенное время преподавали Д. И. Менделеев, А.М. Бутлеров, А. Н. Бекетов, П. Л. Чебышев, И. И. Срезневский, В. В. Докучаев, А. С. Фаминцын, В. И. Семевский.

В Казанском университете протекала деятельность П. Ф. Лесгафта, Н. Н. Зинина, В. В. Марковникова⁷⁶.

Важно подчеркнуть, что в 60—90-х годах произошли качественные изменения в университетском преподавании. Наряду с расширением и углублением учебных курсов выросло число специальных дисциплин. В соответствии с уставом 1863 г. на всех факультетах университетов число кафедр увеличилось с 13 до 19, совершенствовалась специализация кафедр. Из преподавания были изъяты фехтование, музыка, рисование — атрибуты чисто дворянского образования. Вводились новые дисциплины: на историко-филологических факультетах создавались кафедры теории и истории искусств, истории всеобщей литературы; на юридических — кафедры истории русского права, истории важнейших иностранных законодательств, истории славянских законодательств; на физико-математических — кафедра механики; на медицинских — кафедры эмбриологии, гистологии, сравнительной анатомии.

За университетскими волнениями 1869 г. начались репрессии, имевшие своей целью ограничить «самовластие» университетов. Совет университета снова был подчинен попечителю и министру, в 1874 г. состоялось решение о пересмотре университетского устава, для чего в апреле следующего года была создана специальная комиссия под председательством И. Д. Делянова.

Одним из первых результатов деятельности этой комиссии были утвержденные в 1879 г. новые правила для студентов и инструкция для инспекции, резко сокращавшая сферу влияния профессорской коллегии. Однако, несмотря на усилия, реакции не удалось незамедлительно, как ей хотелось, провести эти меры в жизнь. Проект нового университетского устава, представленный Д. А. Толстым в Государственный совет в феврале 1880 г., в то время не получил дальнейшего хода. Два месяца спустя Толстой был уволен и назначен А. А. Сабуров (1880—1881)⁷⁷. Чтобы успокоить начавшиеся университетские волнения, которые принимали все более и более грозный характер, новый министр решил вернуться к уставу 1863 г. и уделил особое внимание организации студенчества. Но ему не удалось довести дело до конца, и он вышел в отставку.

В 1867 г. по инициативе Д. А. Толстого стали приниматься меры к ограничению числа учащихся высших учебных заведений. Изменение социального состава студенчества можно представить по данным университетской статистики, которые показывает табл. 8⁷⁸.

Таблица 8

Социальный состав студентов университетов во второй половине XIX в. (%)

Из таблицы видно, что состав студентов университетов резко изменился в 60—70-х годах, чему немало способствовал буржуазный по своему характеру университетский устав 1863 г. В 80-х годах в связи с началом дворянской реакции и с введением нового устава 1884 г. процесс демократизации студенчества явно задерживается. На короткое время удельный вес сословий дворян и чиновников среди студентов несколько возрос, но вскоре доминирующая тенденция общественного развития смела искусственно насаждавшиеся правительством препятствия, и доля дворян в студенчестве вновь понизилась.

Крутое снижение процента представителей духовного сословия в университетах в 80—90-х годах объясняется правительственными мерами, заграждавшими семинаристам доступ в университет.

20 марта 1879 г. правительство запретило воспитанникам духовных семинарий поступать в университет и другие высшие учебные заведения «без выдержания предварительного испытания зрелости»⁷⁹ в гимназиях Министерства народного просвещения, ибо курс духовных семинарий после гимназической реформы 1871 г. стал значительно ниже курса гимназий. В то же время семинаристы допускались в историко-филологические институты, что объяснялось острой нуждой классических гимназий, насаждавшихся правительством, в преподавателях древних языков. Состав студентов высших специальных учебных заведений был менее привилегированным.

Специалистов для промышленности готовили Горный (с 1866 г.) и Практический технологический (Практический с 1828 г., Технологический с 1896 г.) институты в Петербурге, Московское техническое училище (с 1868 г.), Харьковский Практический технологический институт (с 1885 г.). Россия испытывала явный недостаток в инженерах с высшим образованием. В 1895 г. среди 27 132 заведующих фабричными и заводскими предприятиями только 2076 человек, т. е. 8%, имели техническое образование, причем четвертую часть из них составляли иностранцы⁸⁰. Лишь на исходе XIX в. открылись политехнические институты в Томске (1896 г.), Киеве и Варшаве в 1898 г. и в других городах.

В отличие от университетов, подчиненных Министерству народного просвещения, руководство высшей технической школой осуществлялось несколькими ведомствами — внутренних дел, земледелия и государственных имуществ, народного просвещения, путей сообщения. Существовавшая децентрализация руководства приводила к отсутствию единой системы в подготовке технических кадров. У технических вузов не было единого устава, весьма разнообразны были их структура и организация работы.

Специалистов по железнодорожному транспорту в Петербурге готовил Институт корпуса инженеров путей сообщения, основанный в 1809 г. До 1864 г. он был закрытым учебным заведением с военной организацией, с 1864 г. стал гражданским институтом⁸¹. Специалистов по гражданскому строительству с 1832 г. в Петербурге готовило училище гражданских инженеров, с 1865 г. перешедшее в ведомство Министерства внутренних дел. В 1882 г. училище было преобразовано в Институт гражданских инженеров.

Центром художественной жизни России, воспитания национальных художественных кадров, архитекторов являлась Академия художеств, открытая в Петербурге еще в 1758 г. и находившаяся в ведении Министерства императорского двора⁸².

Развитие технических средств связи повлекло за собой открытие в 1886 г. в Петербурге Технического училища почтово-телеграфного ведомства (в 1891 г. реорганизовано в Электротехнический институт).

Отличительной особенностью большинства высших технических заведений была их многопрофильность. Обычно они имели четыре отделения: механическое, химическое инженерно-строительное и экономическое. С 1862 г. еще более широкий набор специальностей давал Рижский политехникум, готовивший специалистов в области промышленности, сельского хозяйства и архитектуры. Преподавание в нем до 1896 г. велось на немецком языке. В 1896 г. Рижский политехникум был преобразован в полноправное высшее учебное заведение с преподаванием на русском языке.

В крупнейших высших технических учебных заведениях пореформенной России научные коллективы вели исследовательскую работу в различных отраслях науки и техники. Так, Московское высшее техническое училище к концу столетия становится признанным центром отечественного машиностроения. А. И. Сидоров и П. К. Худяков закладывают здесь основы русской школы машиностроителей⁸³.

Питомником сельскохозяйственного образования в пореформенный период была Петровская земледельческая и лесная академия, созданная в 1865 г. по инициативе Московского общества сельских хозяев и преобразованная в 1873 г. в высшее учебное заведение. Здесь организовали образцовую ферму, опытное поле, ботанический сад, пасеку, оранжерею, лаборатории, многочисленные учебные кабинеты. В академии трудились такие видные ученые, как К. А. Тимирязев и И. А. Стебут. Научную школу зоотехников основали П. Н. Кулешов и М. И. Придорогин. Родоначальником школы биологического почвоведения стал В. Р. Вильямс. Организация лесного дела в России и создание науки о лесоводстве связаны с именами ученых академии М. К. Турского и Н. С. Нестерова⁸⁴.

В 1873 г. открываются ветеринарные институты в Дерпте, Казани, Харькове, в 1889 г. — в Варшаве, приравненные по положению к университетам. Центрами музыкального образования являлись Петербургская (1862) и Московская (1866) консерватории, находившиеся в ведении Министерства внутренних дел⁸⁵. В них сложились традиции музыкального образования, творческие и педагогические школы. В Петербургской консерватории преподавателями были выдающиеся музыканты и педагоги А. Г. Рубинштейн, Н. И. Заремба, М. П. Азанчевский, К. Ю. Давыдов, Н. А. Римский-Корсаков, в Московской — Н. Г. Рубинштейн, П. И. Чайковский, С. И. Танеев, А. С. Аренский и др. Преподавание распределялось по отделам — оркестровому, пения, теории композиции, органа.

Учебный процесс в высшей школе во второй половине XIX в. постоянно совершенствовался. Фундаментальные перемены в социально-экономической жизни страны привели к изменениям методов преподавания и организации учебного процесса. Увеличивались сроки обучения. Вместо трехлетнего повсеместно устанавливался четырехлетний курс обучения. В университетах традиционно сохранялась семестровая система обучения. На каждый семестр отрабатывался обязательный учебный план, который предусматривал четкую последовательность в овладении знаниями. Студенты обязывались сдавать по предметам полукурсовые (за семестр) и курсовые (переводные) экзамены. К тому же, в каждом семестре студент должен был изучить не менее двух дополнительных предметов по личному выбору с обязательной сдачей по ним экзаменов.

По уставу 1884 г. курсовые экзамены были заменены зачетами, которые рассматривались как дополнительная мера контроля за студенческой подготовкой⁸⁶. Со временем в вузах нашла применение более эффективная система проверки знаний студентов, сочетавшая экзамены и зачеты.

Высшие женские курсы

В обстановке общественного подъема конца 50-х годов XIX в. был поднят вопрос о высшем женском образовании.

С 1859 г. женщин допускали в качестве вольнослушательниц к посещению лекций в университетах.

В 1861 г. в связи с пересмотром университетского устава Министерство народного просвещения поставило на обсуждение вопрос об официальном «допущении» женщин к занятиям в университете и о предоставлении им права подвергаться испытанию на ученые степени. Большинство университетов высказалось «за». Против выступили только Московский и Дерптский университеты. Объясняя свою точку зрения, совет Московского университета утверждал, что «совместное со студентами слушание профессорских лекций лицами женского пола» не должно быть допускаемо ни под какими предлогами потому, что оно может иметь «вредное влияние на успешный ход занятий молодых людей»⁸⁷.

Последующее обсуждение данного вопроса в министерских кругах было безуспешным. Участие слушательниц высших учебных заведений в студенческих волнениях 1861 г. послужило поводом для окончательного отказа женщинам в праве поступать в университеты, что затем было закреплено университетским уставом 1863 г.

Не имея возможности получить высшее образование на родине, русские женщины вынуждены были поступать в университеты за рубежом. В числе их были Надежда Суслова, первая русская женщина-врач, получившая звание доктора медицины, хирургии и акушерства, Софья Ковалевская, выдающийся математик, доктор философии и первая женщина член-корреспондент Петербургской АН (1889).

Ежегодно росло число русских женщин в зарубежных университетах. Так, в Цюрихском университете в 1871—1872 гг. из 31 слушательницы 21 была из России, а в 1873 г. число русских студенток в Цюрихском университете и Политехнической школе увеличилось уже до 108⁸⁸.

Обеспокоенный массовым отъездом женщин за границу, Петербург вынужден был задуматься об организации специальных женских курсов университетского типа. Под влиянием передовой общественности (А. Н. Бекетов, Д. И. Менделеев, И. М. Сеченов) в 1869 г. были открыты Аларчинские курсы в Петербурге и Лубянские в Москве, в 1870 г. — Владимирские высшие курсы для мужчин и женщин в Петербурге. В 1872 г. была создана правительственная комиссия для изучения вопроса о высшем женском образовании, установившая необходимость учредить высшие женские учебные заведения⁸⁹.

В 1872 г. появились Высшие женские курсы профессора В. И. Герье⁹⁰ в Москве. В 70-е гг. высшие женские курсы были организованы в Казани, Киеве, Одессе. Особенно большую роль в развитии женского образования в России сыграли Бестужевские курсы, открытые в Петербурге по инициативе группы прогрессивной интеллигенции во главе с профессором А. Н. Бекетовым. Названы по имени профессора русской истории К. Н. Бестужева-Рюмина⁹¹, возглавлявшего курсы в 1878—1882 гг. Вместе с тем правительство принимало меры к женщинам, обучавшимся за границей. В мае 1873 г. всем женщинам, занимавшимся в Цюрихском университете и политехникуме (более 100 человек), было предложено возвратиться в Россию до 1 января 1874 г.

Активное участие курсисток в революционном и студенческом движении вызвало соответствующую реакцию правительства. 12 мая 1886 г. последовало запрещение приема на все Высшие женские курсы⁹². В начале 900-х годов они вновь были разрешены. После Октябрьской революции Высшие женские курсы частично закрыты, частично преобразованы и вошли в состав единой высшей школы.

Краткие выводы

Ликвидация крепостного права и быстрый рост промышленного капитализма впервые вызвали к жизни массовую народную школу, для развития которой раньше крепостное право являлось непреодолимым препятствием.

При Александре II в России создается совершенно новая организация всего дела народного образования. В создании ее важную роль сыграла общественность.

Наиболее распространенным типом начальной школы в то время были земские школы. За первые 10 лет существования земских учреждений (1864—1874) было открыто до 10 тыс. таких школ.

Область средней и высшей школы во второй половине XIX в. характеризуется дальнейшим развитием профессионального обучения, развивающегося параллельно с общеобразовательной школой (гимназиями и университетами), и женского образования.

Эволюция школы в рассматриваемый период шла по трем основным направлениям: преобразование существовавших учебных заведений (в основном средних и высших), создание новых звеньев учебных заведений (народные школы, средние женские, педагогические и профессионально-технические учебные заведения) и строительство школы в национальных районах.

Итогом этого развития явилось создание многопрофильной школьной системы. Не все компоненты функционировали успешно, не было между ними устойчивой связи, многие элементы еще предстояло только создать. Но при всем том это была весьма широкая и относительно массовая школьная система, которой ранее не было в России.

В рассматриваемый период наблюдается быстрый рост высших учебных заведений, в том числе женских. К концу XIX в. в России насчитывалось 63 высших учебных заведения, в которых обучалось около 30 тыс. студентов.

Существенные качественные изменения школьной системы и значительный количественный рост учебных заведений различных типов стали возможны только благодаря тому, что социально-экономические сдвиги, происходившие в стране, во многом заставили правительство пересмотреть степень и характер своего участия в делах школы. И главное, эти сдвиги привели в действие новый мощный фактор развития школы — общественно-педагогическое движение.

Начиная с 60-х годов впервые в истории России социально-педагогические проблемы, как и многие другие проблемы того времени, стали предметом широкого общественного обсуждения. И не только обсуждения — общественного творчества.

Передовая интеллигенция энергично участвовала в подготовке преобразований школы, выступала инициатором создания ее новых звеньев, нейтрализовала многие реакционные мероприятия правительства, учреждала просветительские общества и организации, впервые в России создавала педагогическую прессу.

Важнейшим фактором развития школы была русская педагогическая наука. С деятельности К. Д. Ушинского в истории русской педагогики начинается качественно новый этап — русская педагогика вышла из донаучной стадии и впервые поднялась до уровня науки. Его «Педагогическая антропология» открывала новые, магистральные пути развития мировой педагогики. Усилиями К. Д. Ушинского и его последователей отставание русской педагогики было преодолено. Она выдвинулась на передовые рубежи мировой педагогической науки и получила всеобщее признание.

Бурное развитие педагогической науки было одним из ярких проявлений невиданного в истории России расцвета культуры во второй половине XIX в.

Различные области культуры и знания выдвигали в этот период своих деятелей, олицетворявших бесчисленные грани национального гения и обогащавших сокровищницу мировой культуры.

Труды И. М. Сеченова, Д. И. Менделеева, А. М. Бутлерова, П. П. Семенова-Тян-Шанского, С. М. Соловьева и многих других знаменовали собой крупный вклад в развитие мировой науки.

За 25 лет царствования Александра II с 1855 по 1880 г. расходы государства на народное просвещение выросли с 3 до 16,5 млн. руб.⁹³.

Несмотря на сравнительно быстрый рост народного образования в пореформенной России, к концу XIX в. подавляющее большинство населения продолжало оставаться неграмотным. По переписи 1897 г. удельный вес грамотных людей составлял всего 22,3% населения страны (к 1917 г. он повысился до 31,9%)⁹⁴.

Программа деятельности

С первых шагов на своей высокой должности Д. А. Милютин показал себя решительным, убежденным и стойким поборником обновления России в духе тех начал справедливости и равенства, которыми отмечена эпоха великих реформ второй половины XIX века.

«С назначением меня военным министром, — писал Милютин, — я счел своей обязанностью немедленно же заняться составлением общей программы предстоявшей мне деятельности... Составление такой программы потребовало всестороннего пересмотра и обсуждения всех частей нашего военного устройства»⁹.

К подготовке этой обширной программы фактически было привлечено все министерство.

Непосредственными помощниками Милютина в этом деле стали профессора Николаевской академии полковники В. М. Аничков и Н. Н. Обручев, дежурный генерал Главного штаба, а с 1866 г. его начальник Ф. Л. Гейден, директор канцелярии Военного министерства генерал К. П. Кауфман¹⁰ и др.

На регулярно проводимых совещаниях под руководством Милютина тщательно обсуждались различные вопросы намечавшихся преобразований. «Он один в России, — говорит о нем Б. Н. Чичерин, — мог совершить то великое дало, которое тогда предстояло: преобразовать русскую армию из крепостной в свободную, приноровить ее к отношениям и потребностям обновленного общества; при радикально изменившихся условиях жизни, не лишая ее, однако, тех высоких качеств, которые отметили ее при прежнем устройстве»¹¹. Для разработки наиболее важных проблем создавались особые комиссии. В результате общая программа военных преобразований была готова менее чем в два месяца и 15 января 1862 г. представлена Александру II в виде всеподданнейшего доклада, состоявшего из 10 разделов по основным направлениям военного дела. Этот доклад, утвержденный императором в конце января, стал программой практических действий Милютина. Он охватывал буквально все области военного управления и организации армии, ее комплектование, вооружение, обучение и воспитание и др.

Главным принципом новой организации вооруженных сил Милютин считал: «развивать в наибольшей соразмерности боевые силы в военное время при наименьшем числе наличных войск в мирное время»¹².

Именно такая потребность возникла в ходе Крымской войны. Для решения поставленной задачи в империи был создан так называемый запас людей, знакомых с военным делом, которых в любое время можно было призвать в армию.

За счет сокращения сроков военной службы численность армии была уменьшена с 1132 тыс. человек в 1864 г.¹³ до 742 тыс. в 1867 г. Части были переведены на сокращенные штаты мирного времени, значительно возрос обученный запас.

Реорганизация управления

Одной из первых реформ явилась реорганизация центрального военного управления и создание местных органов управления в виде военных округов.

Военное министерство к началу реорганизации, по словам Милютина, представляло собой «орган неудобств, проволочек и пререканий»¹⁴. Оно включало в себя ряд департаментов. Так, Генеральный штаб занимался вопросами размещения войск, разработкой дислокационных карт. Инспекторский департамент ведал личным составом и внутренним устройством войск, исключая артиллерийские и инженерные части, не подчинявшиеся военному министру. Провиантский департамент осуществлял снабжение армии; комиссариатский ведал денежным и вещевым снабжением войск, организацией госпиталей и их обеспечением.

Медицинским и ветеринарным обслуживанием занимался медицинский департамент. Военно-судебные дела находились в компетенции аудиториатского департамента.

Артиллерийский и инженерный департаменты ведали лишь хозяйственными вопросами. Общее же руководство артиллерийскими и инженерными войсками осуществляли соответственно генерал-фельдцейхмейстер и генерал-инспектор инженерных войск. Эти должности традиционно предназначались великим князьям, которые не подчинялись военному министру и имели право непосредственного доклада царю.

Подготовка военных кадров была в руках главного начальника военно-учебных заведений, также независимо от военного министра.

Д. А. Милютин стремился к тому, «чтобы привести все здание в стройный вид и упростить весь сложный механизм его, а для этого признано было полезным слить вместе части, однородные по кругу действий, и уничтожить лишние наросты, которые в течение времени образовались более или менее случайно, без всякого плана»¹⁵.

В 1863 г. состоялась реорганизация департамента Генерального штаба, который стал называться Главным управлением Генерального штаба. Однако это преобразование оказалось недостаточным, и приказом по военному ведомству 31 декабря 1865 г. Главное управление Генерального штаба и инспекторский департамент были объединены в одно управление — Главный штаб, который находился в составе министерства до 1905 г. В его компетенцию входили вопросы управления войсками в мирное и военное время, состава армии, комплектования, мобилизации, дислокации, устройства, образования, военной разведки, военно-научной работы и другие. Начальник Главного штаба назначался императором, был первым помощником и заместителем военного министра и возглавлял Генштаб. Ему подчинялись Академия Генштаба и Фельдъегерский корпус¹⁶.

1 января 1869 г. Александр II утвердил новое «Положение о Военном министерстве»¹⁷, в котором верховное начальство над всеми сухопутными силами империи сосредоточивалось в особе государя-императора.

Военное министерство по новой структуре состояло из Императорской Главной квартиры и Военно-походной канцелярии его величества, Военного совета, Главного военного суда, Канцелярии Военного министерства, Главного штаба, 7 главных управлений (вместо отдельных департаментов) — интендантского, артиллерийского, инженерного, военно-медицинского, военно-учебных заведений, иррегулярных войск, военно-судного. В состав министерства вошли также Военно-ученый комитет, управления генерал-инспектора кавалерии, инспектора стрелковых батальонов и комитета о раненых. При Военном совете было образовано 5 главных комитетов: военно-кодификационный, по устройству и образованию войск, военно-учебный, военно-госпитальный и военно-тюремный. К Военному министерству был причислен также главный священник армии и флота.

Реформы, начатые в 60-х гг., коснулись и Генерального штаба. Основная цель преобразования его состояла в том, чтобы Генеральный штаб охватил все отрасли штабной службы. В 1864 г. был упразднен гвардейский Генеральный штаб.

Ранее служба офицеров, причисленных к Генеральному штабу, не давала им преимуществ. Самое большее, на что могли рассчитывать генштабисты, — это должность обер-квартирмейстера корпуса. В большинстве же случаев они назначались дивизионными квартирмейстерами (обер-офицерская должность, на которую допускались сначала подполковники, а затем полковники). Офицеры Генерального штаба были оторваны от войск и не могли претендовать на высшие должности в армии. Переход их в строевые части, где оклады были выше, представлял определенные трудности.

Ввиду этого желающих служить в Генеральном штабе становилось все меньше. Необходимо было изменить ситуацию.

В 1865 г. вышло «Положение для Генерального штаба», дававшее право причисленным к нему офицерам занимать должности, не только относящиеся по штату к Генеральному штабу.

По Положению устанавливалось правило: прежде чем получить назначение командиром полка, необходимо не менее года командовать отдельными частями. Это, с одной стороны, приближало к войскам, а с другой, — давало более широкую возможность продвижения по службе.

В свою очередь предъявлялись повышенные требования к подготовке офицеров Генерального штаба.

Д. А. Милютин добился уравнения в чинах между гвардейскими и армейскими офицерами, причисленными к Генеральному штабу.

После некоторого колебания Александр II утвердил представление военного министра о том, чтобы все офицеры Генерального штаба, при каких бы войсках они ни состояли, имели одну общую линию производства, одинаковую градацию чинов и носили одинаковый мундир.

Такие меры подняли значение офицера Генерального штаба, увеличилось количество желающих служить в нем, а армия, в свою очередь, получила высокообразованных офицеров в области военного дела.

Одновременно с преобразованием в центральном военном управлении проходила и реорганизация местного военного управления.

В период 1862—1867 гг. была осуществлена военно-окружная реформа. Целью ее было устранить главный недостаток существовавшей в то время системы военного управления — чрезмерной централизации, сковывающей инициативу и самостоятельность руководства на местах в решении даже мелких вопросов. Приказом военного министра Д. А. Милютина от 6 июля 1862 г. в виде опыта в августе того же года были созданы Варшавский, Виленский, Киевский, в декабре 1862 г. Одесский и в 1864 г. Рижский военные округа¹⁸.

Практические результаты создания этих первых четырех военных округов полностью подтвердили целесообразность применения в России территориальной системы военного управления. 6 августа 1864 г. Александр II утвердил «Положение о военно-окружных управлениях», наиболее активную роль в составлении которого играли граф Гейден, тайный советник Устрялов, полковники Обручев, Якимович и Аничков. «Этим пяти лицам, — писал Милютин в своих «Воспоминаниях», — считаю я себя наиболее обязанным удачным осуществлением давнишней моей мысли о военных округах»¹⁹.

В августе 1864 г. были образованы Казанский, Московский, Петербургский, Харьковский и Финляндский, в 1865 г. — Восточно-Сибирский, Западно-Сибирский, Кавказский и Оренбургский, в 1867 г. — Туркестанский военные округа. Таким образом вся территория империи была разделена на 15 военных округов (кроме Области войска Донского, которая находилась на особом положении). Во главе округа стоял командующий войсками (он же генерал-губернатор).

Каждый военный округ являлся одновременно органом строевого управления и органом военно-административного устройства, сосредоточивая в своих руках все функции военного управления.

Учреждение военных округов устранило многие неудобства, тянувшиеся долгие годы. При существовавших ранее порядках по каждому отделу военного хозяйства — инженерному, артиллерийскому, комиссариатскому, провиантскому и т. д. — имелись специальные округа, обладавшие на местах незначительной властью и утверждавшие всякие мелочи в столице.

Полномочия командующего округом позволили устранить существовавшую раньше волокиту, несогласованность и споры между строевыми начальниками и хозяйственными инстанциями.

Вместе с задачами децентрализации военного управления и создания условий для оперативного развертывания частей во время войны на командующих округов возлагалось содействие гражданским властям «для сохранения порядка в крае».

В случае войны штаб округа автоматически становился штабом действующей армии.

Между тем эти преобразования встретили яростное сопротивление со стороны ряда военных деятелей. В частности, А. И. Барятинский²⁰, великий князь Николай Николаевич (старший), А. Н. Лидере, М. Н. и Н. Н. Муравьевы выступали против введения военно-окружной системы. Они считали, что такая система приведет к подчинению «общих стратегических соображений» интересам военных округов, а в случае оборонительной войны — к кордонной стратегии.

Тем не менее в результате проведенных преобразований в 1862—1869 гг. система управления значительно приблизилась к войскам. В ведении Военного министерства остались лишь те вопросы управления, которые имели значение для всей армии. Аппарат Военного министерства сократился почти на тысячу человек, а канцелярская переписка уменьшилась на 45%²¹.

Сроки мобилизации армии были сокращены с 6 месяцев в 1859 г. до 9—26 дней в 1877 г. Вопросы, связанные с обороной страны, в целом решались временно создаваемыми комитетами, которые согласовывали их между Военным и Морским министерствами. В 1868 г. было утверждено новое «Положение о полевом управлении войск в военное время», позволившее устранить многие недостатки прежней организации. Оно уточняло функции главнокомандующего, освобождало его от руководства второстепенными административными вопросами и более четко определяло обязанности начальников отдельных управлений. Вместе с тем недостаточно разработан был вопрос об устройстве тыла армии, что проявилось вскоре в ходе русско-турецкой войны 1877—1878 гг.

В начале 1873 г. Александр II учредил под своим личным руководством Особое совещание о стратегическом положении России и об организации армии²².

Военно-судебная реформа

Для подготовки военно-судебной реформы в конце 1862 г. была создана комиссия из представителей военного и морского ведомств под председательством генерал-адъютанта Н. А. Крыжановского²³.

Разработанный этой комиссией проект основных положений военно-уголовного судопроизводства в конце 1863 г. был рассмотрен в особом совещании под председательством генерал-адмирала великого князя Константина Николаевича и в ноябре 1865 г. утвержден царем.

В течение полутора лет до мая 1867 г. разрабатывался и обсуждался военно-судебный устав. 15 мая 1867 г. устав был утвержден Александром II и получил силу закона²⁴. В том же году введено «Положение о военно-исправительных ротах».

Главный смысл военно-судебной реформы заключался в создании постоянных военно-судебных органов в соответствии с новой структурой армии и введении современных правил военного судоустройства и судопроизводства.

Ее основы строились на началах судебной реформы 1864 г. и Военно-судебного устава 1867 г., на принципах гласности и состязательности военного суда, на отказе от порочной системы телесных наказаний. Устанавливались три судебные инстанции: полковой, военно-окружной и Главный военный суды. Полковые суды назначались командирами частей и состояли из председателя и двух членов. В их ведении находились дела рядовых и унтер-офицеров. Предварительное следствие в этих судах не проводилось, а защитник не полагался. Приговор утверждался командиром полка. Военно-окружные суды рассматривали дела офицеров и особо важные дела рядовых и унтер-офицеров. В их состав входили председатель, постоянные и временные члены. Председатель и постоянные члены суда назначались военным министром, а временные — командующим войсками военного округа сроком на 4 месяца. Аналогичным был состав и Главного военного суда (открыт в 1868 г.) с той лишь разницей, что временные члены этого суда назначались лично императором из генералов столичного гарнизона. На флоте, соответственно, вводились экипажные, военно-морские суды (при главных портах) и Главный военно-морской суд. Определялся также порядок действия военно-полевых судов в условиях военного времени.

Согласно военно-судебной реформе суды признавались независимыми от административных органов, учреждались должности следователя и военного прокурора, формально отменялись сословные привилегии подсудимых, устанавливался порядок обжалования приговоров. Составной частью военно-судебной реформы стал воинский устав о наказаниях, утвержденный 5 мая 1868 г. По этому уставу вводились два вида наказаний — уголовные и исправительные²⁵.

Военно-полевому суду могли быть преданы не только военнослужащие, но и гражданские лица, если они находились на территории, объявленной на военном положении. Это могло быть использовано и против революционного движения.

В 1875 г. был утвержден новый Воинский устав о наказаниях, а в 1879 г. — новый Дисциплинарный устав. Новые судебные учреждения вводились постепенно с 1867 по 1889 г.

Военно-судебная реформа встретила негативное отношение со стороны реакционной части генералитета и офицерства. Например, генерал-майор М. И. Чертков в своей записке, написанной им за несколько месяцев до окончательного утверждения проекта военно-судного устава, указывал, что «проводимые в проекте начала положительно опасны и могут потрясти дисциплину, субординацию и единство в войске»²⁶.

Главным недостатком проекта он считал предоставление излишней самостоятельности военным судам.

Для подготовки кадров военных юристов в 1867 г. в Петербурге была создана Военно-юридическая академия²⁷. Большую роль в организации и деятельности академии сыграл Д. А. Милютин, ставший ее почетным президентом. Аудиторское училище, готовившее гражданских чиновников-юристов для службы в военно-судебном ведомстве, было преобразовано в 1869 г. в Высшее военно-юридическое училище. Оно просуществовало до 1878 г. Военно-юридическая академия была закрыта приказом по военному ведомству от 18 декабря 1917 г.

Объективный анализ свидетельствует, что военно-судебная реформа, наряду с целым рядом шагов вперед, введением принципов буржуазного судопроизводства, содержала и черты феодального права. Военные суды во многом еще сохраняли зависимость от военного начальства, что лишало их должной самостоятельности²⁸.

Перестройка комплектования армии

Милютин сумел доказать Александру II всю несправедливость сословной воинской повинности и необходимость отмены ее. Ведь воинскую повинность раньше несло только податное сословие, т. е. крестьяне и мещане. Однако, чтобы убедить царя ввести всеобщую воинскую повинность, потребовалось немало времени. Сначала по инициативе Милютина в 1862 г. была создана особая комиссия по пересмотру рекрутского устава под председательством члена Государственного совета Н. И. Бахтина²⁹. В состав этой комиссии вошел ряд представителей Военного министерства во главе с генералом ф. Л. Гейденом. Работа комиссии продвигалась чрезвычайно медленно.

Идея равенства всех сословий для несения этой тягчайшей воинской повинности нашла себе непримиримых противников среди тех слоев общества, на которые она до сих пор не распространялась. Крепостники всеми силами сопротивлялись всесословной воинской повинности, которая заставила бы «благородное» дворянство отбывать ее наравне «с мужичьем».

Особенно усердствовали фельдмаршал А. И. Барятинский, шеф жандармов П. А. Шувалов, «всесторонний консерватор» Д. А. Толстой, военный писатель и публицист генерал Р. А. Фадеев³⁰. Прибегнув к поддержке М. Н. Каткова и К. П. Победоносцева, они поощряли выступления в печати противников военных реформ, превратно истолковывая и порицая готовящиеся нововведения.

Наиболее сильным нападкам подвергалось намерение ликвидировать устаревшую рекрутскую систему комплектования армии.

Реакционные деятели и публицисты, ссылаясь на манифест о вольности дворянства, отстаивали свою сословную неприкосновенность. Шувалов, например, предлагал держать образованную молодежь в армии «отдельно от войска».

Даже купцы негодовали на то, что нельзя будет откупаться деньгами от рекрутчины. В результате этого реформа, задуманная в 1862 г. Милютиным, которого поддерживал великий князь Константин Николаевич, была проведена только в 1874 г. Сильным толчком к этому послужила франко-прусская война 1870 г. Пруссия, имея общую воинскую повинность, лучше устроенную армию, более развитых солдат, разгромила Францию.

7 ноября 1870 г. военный министр представил записку «О главных основаниях личной военной повинности»³¹, одобренную императором. Через 10 дней для разработки предложенных мер «высочайшим повелением» были созданы две комиссии: одна — по уставу о воинской повинности, другая по вопросу о запасных, местных, резервных войсках и государственном ополчении. Председателем обеих комиссий был назначен начальник Главного штаба генерал Ф. Л. Гейден. Общее руководство их работой возглавил Д. А. Милютин. Комиссия о воинской повинности была подобрана из представителей различных министерств и ведомств. На ее заседания приглашались представители не только высшей бюрократии, но и разных сословий и отдельных групп населения.

Для более квалифицированной подготовки различных глав устава комиссия была разделена на 4 отдела. Первый отдел разрабатывал вопрос о сроках службы и льготах по отбыванию воинской повинности, второй — о возрасте призываемых на службу, третий — о денежных расходах по призыву, четвертый — о вольноопределяющихся и о военной замене.

Другая, так называемая Организационная комиссия, приступила к работе в начале января 1871 г. Она состояла в основном из военных и подразделялась на 9 отделов: 1) об организации пехотных частей, служащих кадрами для формирования в военное время резервных и запасных войск; 2) об артиллерийских и инженерных частях; 3) о кадрах гвардейских частей; 4) о кадрах кавалерии; 5) о порядке счисления и призыва чинов запаса; 6) об интендантских и артиллерийских запасах и обозах; 7) о казачьих войсках; 8) об иррегулярных милициях; 9) о государственном ополчении³². В конце 1872 г. Организационная комиссия была значительно усилена за счет введения в ее состав нескольких командующих военными округами.

Представляют определенный интерес обсуждавшиеся на заседании этой комиссии проблемы, связанные с возможностью применения в России территориальной системы. Как справедливо отмечает в своем исследовании М. Н. Осипова, эти вопросы вновь приобретают актуальность в связи с проводимыми в армии реформами³³.

Напомним, территориальная система комплектования предусматривает пополнение войск личным составом за счет призывных контингентов, проживающих вблизи мест дислокации воинских частей.

Такая система облегчает отправку призывников в свои части, сокращает сопряженные с этим расходы, позволяет привлекать военнообязанных на учебные сборы с минимальным отрывом от производительного труда и проводить отмобилизование войск в наиболее короткие сроки. Вместе с тем эта система при недостатке численности призывников в районах дислокации воинских частей затрудняет их укомплектование необходимыми специалистами. Имеются и другие изъяны.

Организационная комиссия, признав невозможность полного применения в России территориальной системы, единодушно пришла к выводу: «В устройстве армии применить из начал территориальной системы только то, что по условиям нашего отечества может быть с пользою применено, сохраняя возможность перемещения и сосредоточения войск, но допуская постоянное, из определенных районов, комплектование каждой части армии в мирное время и пополнение ее до военного состава, при приведении на военное положение...»³⁴

Исходя из этого, было решено по проекту Главного штаба разделить всю Европейскую Россию на участки комплектования (на территории одного или нескольких уездов). Каждый участок должен был обеспечить комплектование не менее одного пехотного полка, одного отдельного батальона, двух батарей артиллерии, одного эскадрона кавалерии³⁵.

По завершении работы комиссии о воинской повинности Д. А. Милютин 19 января 1873 г. представил в Государственный совет обширную записку, подробно освещавшую ход ее деятельности. В качестве приложения к записке были представлены проекты Устава о воинской повинности и Положения о государственном ополчении. При обсуждении проекта всесословной воинской повинности в Государственном совете развернулась ожесточенная и непримиримая борьба. Некоторые из членов совета считали эту реформу преждевременной, другие требовали привилегий для дворянства.

Наконец 1 января 1874 г. закон о воинской повинности был утвержден Александром II³⁶. По принятому положению воинской повинности подлежали все без исключения лица мужского пола в возрасте 21—40 лет.

В «общих основаниях» сказано, что «защита отечества составляет священную обязанность каждого русского гражданина».

Нанимать за себя охотников или откупаться деньгами было запрещено. Все достигшие 20 лет обязаны приписаться к своему призывному участку и вынуть жребий. Лица, вынувшие номер, влекущий к зачислению на службу, поступали в ряды войск, а прочие освобождались раз и навсегда от обязанности поступления на службу, но до 40 лет зачислялись в государственное ополчение.

Установление обязательной воинской повинности, во-первых, возвысило звание воина, а во-вторых, привлекло в ряды армии значительное число лиц, принадлежащих к высшим сословиям и вообще получивших образование, тогда как по действовавшим законам таковые лица прежде освобождались от рекрутской повинности.

«Милютин обратил дело защиты родины, — писал А. Ф. Кони, — из суровой тяготы для многих в высокий долг для всех и из единичного несчастья в общую обязанность»³⁷.

Общий срок службы по новому закону устанавливался в 15 лет, из них 6 лет на действительной службе и 9 лет в запасе, на флоте — 10 лет, из которых 7 приходилось на действительную службу и 3 года — в запасе. Лица, окончившие учебные заведения, могли поступать вольноопределяющимися на сокращенные сроки службы. Для имеющих высшее образование срок службы устанавливался в 6 месяцев (14 лет в запасе), для призывников с начальным образованием — 4 года (в запасе 11 лет). Допускались отсрочки до окончания образования и сокращение срока действительной службы.

В 1876 г. срок действительной службы был сокращен до 5 лет, позже он неоднократно изменялся — то сокращался (до 3-4 лет), то увеличивался (до 5 лет).

От военной службы освобождались только лица, имеющие физические недостатки. Льготы устанавливались также и по семейному положению: не призывались единственные сыновья и единственные кормильцы семьи. По уставу запрещались замена и найм.

В принципе обучения солдат предусматривалось, что сила государства не в одной численности войск, но и в нравственных и умственных качествах этого войска.

В армии стали развивать солдат, обучать, возвышать нравственно. Были ограничены телесные наказания и кулачная расправа. Новый закон имел большое значение и для повышения народного образования.

В рескрипте Александра II, оценивавшем заслуги Д. А. Милютина, говорилось: «Проникнутый горячей заботливостью о пользе армии и общем благе государства, вы стремились во внесенном вами в Государственный совет проекте к приумножению не только материальной, но преимущественно нравственной силы войска, а в то же время не упустили из виду необходимости ограждения других важных интересов: быта семейного, промышленности, торговли и искусств, а в особенности просвещения во всех его степенях»³⁸.

Новый закон оказал влияние и на состав армии, сделав ее более молодою, вследствие сокращения срока действительной службы, и однородною, по возрасту нижних чинов.

Введение всесословной воинской повинности позволило увеличить численность армии, создать обученный резерв до 550 тыс. человек, необходимый для развертывания армии в военное время, а также способствовало превращению вооруженных сил России в массовую современную армию.

В государственное ополчение должны были зачисляться лица, не проходившие вовсе военной службы, а также и выслужившие положенное число лет (действительной службы и запаса). Предельный возраст пребывания в ополчении устанавливался в 40 лет. Позже он был увеличен до 43 лет.

Вместе с тем закон не был до конца последователен. Значительная часть «инородческого» населения устранялась от воинской повинности (уроженцы Средней Азии, Казахстана, некоторые народности Крайнего Севера). Освобождались от призыва лица духовного звания, меннониты, отдельные группы колонистов, деятели науки и искусства.

Данные, показывающие призывы в течение первых семи лет после принятия закона о всесословной воинской повинности, представлены в табл. 9³⁹.

Таблица 9

Из приведенных данных видно, что процент призываемых, получавших льготы по семейному положению, составлял в среднем 51,5%.

Лица, освобожденные от службы по зачетным квитанциям, не насчитывали даже 0,01%. Следует заметить, что зачетные квитанции продавались правительством по числу вступивших в ряды армии охотников⁴⁰, а также выдавались как отдельным семьям, так и обществам: 1) за ратников, которые остались на военной службе или умерли, находясь в ополчении; 2) за сданных в рекруты сверх набора и т. д.

Характерно, что с каждым годом увеличивалось число лиц, которым были предоставлены отсрочки по образованию.

Перевооружение армии

Перевооружение армии происходило в несколько этапов и окончательно завершилось в 70-х годах. Примерно до 1867 г. проводилась замена гладкоствольного оружия нарезным, заряжающимся с дула, затем вводилось нарезное оружие, заряжающееся с казенной части.

По высочайшему повелению 15 марта 1869 г. на Военное министерство была возложена задача в кратчайший срок перевооружить армию скорострельными ружьями⁴¹.

На смену нарезного, заряжающегося с дула ружья, пришло заряжающееся с казенной части сначала системы Крынка (Кренке-Гогенбург — австрийский оружейный мастер, изобретатель в области стрелкового оружия. Винтовка Крынка обладала наибольшим прицелом на 600 шагов и заряжалась с казенной части), затем Карле (изобретатель в области стрелкового оружья, винтовка его системы отличалась скорострельностью и прочностью устройства) и, наконец, берданка (однозарядная винтовка калибра 4,2 линии — 10,67 мм). Разработана она командированными в США русскими инженерами полковником А. П. Горловым и капитаном К. И. Гуниусом при содействии американского полковника X. Бердана. Создана под патрон с металлической гильзой, заряжалась с казенной части, имела откидной затвор. В конце 60-х годов она была принята на вооружение русской армии под названием «малокалиберная стрелковая винтовка образца 1868 года системы Бердана № 1». В США ее справедливо назвали «русской винтовкой».

В 1870 г. на вооружение был принят усовершенствованный образец берданки со скользящим затвором (система Бердана № 2). Имелись 3 типа этой винтовки (пехотная, драгунская и казачья), а также карабин, различавшиеся длиной, массой и незначительными изменениями конструкции. Пехотная берданка имела дальность стрельбы 1100 метров и скорострельность до 8 выстрелов в минуту.

В кампанию 1877—1878 гг. все три типа ружья (Крынка, Карле и Бердана) находились на вооружении русских войск.

На 1 января 1877 г. наличие стрелкового оружия в русской армии выражалось табл. 10⁴².

Таблица 10

Особенно интересно, как было распределено это стрелковое оружие. Из имевшихся 48 пехотных дивизий 27 были вооружены винтовками системы Крынка, 16 — новыми малокалиберными винтовками и 5 дивизий из числа расположенных на Кавказе — игольчатыми винтовками системы Карле.

Стрелковые батальоны были оснащены скорострельными малокалиберными винтовками образца 1868 г. (так назыв. Бердана № 1). На вооружении войск отдаленных округов (Туркестанского и двух Сибирских) находились винтовки системы Карле. Драгунские полки обеспечивались винтовками системы Крынка и только некоторые полки были вооружены малокалиберными драгунскими винтовками. Гусарские и уланские полки с 1875 г. снабжались малокалиберными кавалерийскими карабинами. Наконец, в казачьи полки поставлялись малокалиберные казачьи винтовки.

Итак, к началу русско-турецкой войны в 1877 г. только третья часть всей пехоты была вооружена малокалиберными винтовками, большая же часть ее обеспечивалась ружьями системы Крынка⁴³.

Пистолеты в войсках повсеместно заменялись револьверами системы Смита-Вессона, образца 1871, 1874 и 1880 гг.

Соответственно с новыми требованиями к вооружению преобразовывалась отечественная военная промышленность. В первую очередь была перестроена деятельность Тульского, Ижевского и Сестрорецкого оружейных заводов. Военные заводы подверглись коренной технологической реконструкции. Потребовалось создание новых промышленных предприятий и производств. Было проложено несколько стратегических железных дорог к западным границам и на юг. В 1870 г. созданы специальные железнодорожные войска.

Для перевооружения артиллерии чрезвычайно важное значение имело создание Обуховского и Пермского сталепушечных заводов, а также достижения русских ученых и инженеров П. М. Обухова, Н. В. Калакуцкого, А. С. Лаврова, Н. В. Маиевского, Д. К. Чернова, И. А. Вышнеградского⁴⁴ и др.

Так, благодаря открытию П. М. Обухова в России впервые в мире стали создаваться стволы орудий из литой стали. В результате в 60-х годах Россия наряду с Германией превратилась в монополиста по производству стальных орудий. Тем не менее в условиях общей экономической отсталости полностью преодолеть зависимость русской армии от зарубежных поставок не удалось.

В полевой артиллерии в 1866 г. установлены, как образцы орудий стальные пушки 9-ти и 4-х фунтовые, а в 1870 г. введены скорострельные орудия. В осадной артиллерии вместо гладкоствольных орудий учреждены нарезные, а вместо медных — стальные.

Большая работа по перевооружению артиллерии проведена под непосредственным руководством генерала А. А. Баранцова⁴⁵.

Началась перестройка крепостей по плану, составленному генералом Э. И. Тотлебеном. Однако она не была закончена из-за недостатка средств.

Переход к новому вооружению поощрял развитие военной теории. В это время появились работы крупных военных теоретиков Д. А. Милютина, Г. А. Леера, М. И. Драгомирова⁴⁶ и других. Труды их по вопросам стратегии, тактики и военной истории оказали большое влияние как на ход самих военных реформ, так и на развитие военного искусства во II половине XIX в.

Изменения в боевой выучке

Перевооружение армии внесло существенные коррективы и в боевую подготовку. Ставилась задача учить войска лишь тому, что необходимо на войне. Был издан ряд новых уставов, наставлений и учебных пособий.

Например, в Воинском уставе о строевой и пехотной службе 1862 г. много внимания уделялось одиночному обучению. В 1863 г. был введен Дисциплинарный устав и издан специальный приказ по обучению рекрутов, в котором предписывалось обучать их упражнению с ружьем, заряжению и стрельбе, правилам рассыпного и шереножного строя при непременном условии сознательного усвоения. Серьезное значение придавалось обучению стрельбе в цель, строевой и огневой подготовке, применению к местности, саперному делу.

С начала 70-х годов как тактические учения, так и стрельбы артиллерии начинают проводиться в обстановке, приближенной к боевым условиям. В целях доведения искусства «цельной» стрельбы полевой артиллерии «до возможной степени совершенства» вводилась новая программа практических стрельб, увеличивались денежные поощрения — призы наводчикам за отличную стрельбу. При проведении боевых стрельб практиковалась смена прислуги и лафетов у орудий, вызывались запасные наводчики, менялись лошади в упряжках и т. п.⁴⁷

Для подготовки кавалерии к пробегам на большие расстояния совершались ускоренные марш-маневры на дальние дистанции.

Значительно было усилено физическое воспитание солдат. В войсках преподавали гимнастику и фехтование, создавались гимнастические городки, сооружались различные укрепления, которые солдаты учились штурмовать. Больше заботы проявлялось о повышении грамотности среди солдат. Издавались специальные солдатские журналы, открывались ротные и полковые библиотеки. В военных академиях, а также в крупных центрах дислокации войск в определенные дни для всех желающих практиковались лекции по различным вопросам военных знаний. Наряду с этим в тактической подготовке войск сохранялись отдельные старые принципы (сомкнутый строй, недостаточное использование возможностей новых видов вооружения: скорострельности, стрельбы на дальние дистанции, по закрытым целям). Отпуск снарядов для стрельбы был крайне ограничен. По-прежнему игнорировалась стрельба с коня и действия в пешем строю. Кавалерия была слабо подготовлена к несению разведывательной службы.

Перемены в подготовке военных кадров

Для улучшения подготовки офицерского корпуса в середине 60-х годов была проведена реформа военно-учебных заведений, где после смерти генерал-адъютанта Ростовцева главным начальником в 1860—1862 гг. стал великий князь Михаил Николаевич. В соответствии с потребностями было уменьшено число этих заведений и улучшено качество обучения в них.

Общее образование было отделено от специального, расширен доступ лицам недворянского происхождения. В 1863 г. в составе Военного министерства создано Главное управление военно-учебных заведений, возглавил которое Н. В. Исаков⁴⁸, ставший непосредственным руководителем реформы военного образования. Управление, заменившее Главный штаб его императорского величества по военно-учебным заведениям, ведало всеми военно-учебными заведениями, кроме специальных (академии, артиллерийские, инженерные и другие военно-учебные заведения), которые находились в ведении соответствующих управлений и Главного штаба. Для согласования деятельности всех военно-учебных заведений Военного министерства был учрежден Главный военно-учебный комитет.

В 1862 г. офицерские классы Морского корпуса преобразовали в Академический курс морских наук. В 1863—1866 гг. 12 кадетских корпусов заменили военными гимназиями (со временем их число увеличилось)⁴⁹. Военные гимназии являлись средними учебными заведениями военного ведомства типа реальных училищ. Они готовили воспитанников к поступлению в военные училища. Курс обучения был 6-летний, с 1874 г. — 7-летний. В 1863 г. созданы новые военные училища. Для подготовки пехотных, кавалерийских и казачьих офицеров с 1864 г. ввели юнкерские училища со сроком обучения 2 года, в которые принимались юноши, окончившие средние учебные заведения⁵⁰.

С 1876 г. в военные учебные заведения стали приниматься лица из всех сословий. Несмотря на это, большая часть юнкеров была из дворян, а в некоторых привилегированных училищах обучались почти исключительно дворяне⁵¹.

Вновь введенный порядок производства в офицеры предусматривал обязательное окончание курса юнкерского училища или сдачу при нем установленного экзамена.

В 1868 г. для обеспечения контингента юнкерских училищ 8 военно-начальных школ были реорганизованы в военные прогимназии.

Реформа затронула и высшие учебные заведения — академии. В них пересматривались учебные планы и программы.

Помимо существовавших Николаевской академии Генерального штаба, Николаевской инженерной, Михайловской артиллерийской и Медико-хирургической академий, в 1867 г., как отмечалось выше, открылась Александровская военно-юридическая академия.

Следует подчеркнуть, что в Артиллерийской академии работали известные ученые — профессор баллистики Н. В. Маиевский, профессор технологии А. В. Гадолин, выдающийся математик П. Л. Чебышев⁵². Высокий научный авторитет завоевала в 60—70-х годах Медико-хирургическая академия, ставшая центром передовой медицинской мысли в России. Серьезные преобразования в ней были связаны с именами президента академии профессора хирургии П. А. Дубовицкого и ученого секретаря известного химика Н. Н. Зимина. При академии были организованы научные институты — анатомо-физиологический, естественно-исторический, а также крупный клинический госпиталь. В числе профессоров академии были выдающиеся русские ученые С. П. Боткин и И. М. Сеченов⁵³.

В 1872 г. при академии открылись первые в России женские курсы ученых акушерок, где слушательницы получали высшее медицинское образование. В 1877 г. на базе Академического курса морских наук была создана Морская академия.

Всего к 1880 г. в числе военно-учебных заведений значилось: 6 военных академий, 6 военных училищ, 18 военных гимназий, 16 юнкерских училищ, 8 прогимназий, Пажеский и Финляндский корпуса со специальными классами, приготовительный пансион Николаевского кавалерийского училища и Морской корпус.

Реформа военно-учебных заведений позволила значительно уменьшить некомплект офицеров и поднять уровень их подготовки.

Обновление иррегулярных войск

Весомые преобразования распространились и на иррегулярные войска (войска, не имевшие единой и постоянной организации или отличавшиеся от регулярных войск системой комплектования, прохождения службы и др. В России в XVIII — начале XX вв. — казачьи войска и др.).

К началу 1871 г. в ведении Военного министерства состояли следующие казачьи войска: Донское, Кубанское, Терское, Астраханское, Уральское, Оренбургское, Сибирское, Семиреченское, Забайкальское, Амурское; Енисейский и Иркутский конные полки и три казачьи пешие команды⁵⁴.

Изданы новые положения о воинской повинности и военной службе казаков. Казаки получили новое оружие. Казачьи части, бывшие на действительной службе, поставлены в равные условия с регулярными войсками. В первую очередь преобразования проведены в шести казачьих войсках: Донском, Уральском, Оренбургском, Семиреченском, Забайкальском и Амурском. Новый устав о воинской повинности позже был введен в четырех казачьих войсках: Кубанском, Терском, Астраханском и Сибирском.

Некоторые преобразования коснулись и так называемых инородческих войск. К началу 1871 г. на службе состояли следующие части: лейб-гвардии Кавказский эскадрон Собственного Его Величества конвоя, Дагестанский и Кутаисский конно-иррегулярные полки, милиция; Дагестанская, Терская, Андийская и Кубанская, Грузинская пешая дружина и Гурийская пешая сотня. Во всех этих частях состояло на службе по спискам 131 офицер и 5612 нижних чинов. Для новобранцев из крымских татар и башкир Оренбургской губернии были в 1874 г. образованы Крымский, Татарский и Башкирский эскадроны, вскоре переформированные в дивизионы. С декабря 1876 г. по распоряжению главнокомандующего Кавказской армией началось формирование новых инородческих частей на Кавказе⁵⁵.

Значение военных реформ

Военные реформы 1861—1874 годов имели большое прогрессивное значение. Практически они затронули все области военного дела.

Преобразование Военного министерства и образование военных округов не только создали единство управления и ликвидировали излишнюю централизацию, но и обеспечивали более высокую оперативность руководства, самостоятельность частных начальников. Существенные изменения проведены в вооружении армии. Произведена замена гладкоствольного оружья нарезным и скорострельным. Введены винтовки Бердана для пехоты, кавалерии и казачьих войск.

Артиллерийский парк заменялся новыми системами орудий, началось строительство парового военного флота.

Серьезные перемены произошли в области боевой подготовки войск. Введен ряд новых уставов, наставлений и учебных пособий, где хотя и не всегда последовательно проводились новые тактические принципы.

Изменения в обучении войск ставили задачей учить солдат лишь тому, что необходимо на войне. Новые формы ведения боя, связанные с изменением вооружения войск, требовали развития личной инициативы и грамотности солдата.

Была перестроена система подготовки офицерских кадров. Кадетские корпуса преобразованы в военные гимназии, учреждены военные училища, пересмотрены программы и курсы военных академий. Создание юнкерских училищ открыло доступ в офицерский корпус лицам недворянского происхождения.

Военные реформы завершились введением всеобщей воинской повинности, что значительно повысило боевые и мобилизационные возможности армии.

Военные реформы проводились под руководством Д. А. Милютина при непосредственной поддержке Александра II. Большую роль в подготовке и осуществлении реформ сыграли великий князь Константин Николаевич, ближайшие помощники Милютина: А. А. Баранцов, Ф. Л. Гейден, Н. В. Исаков, Н. Н. Обручев, Э. И. Тотлебен.

В результате реформ армия превратилась в массовую армию современного типа. Окрепла и повысилась ее боеспособность, что сыграло свою роль в русско-турецкой войне 1877—1878 гг. Некоторые мероприятия по реорганизации армии вышли за пределы военного ведомства. Они способствовали развитию отечественной железнодорожной сети, которая значительно подняла мобилизационную готовность страны. Льготы по длительности службы в армии явились также дополнительным стимулом для распространения народного образования. Вместе с тем «начатые реформы, — как отмечал сам Д. А. Милютин, — остались недоконченными, они даже были парализованы, искажены последующими правительственными мерами...»⁵⁶. В армии сохранялись многие крепостнические пережитки: протекционизм, кастовость офицерского состава, бесправие солдат.