Александр Македонский

ГЛАВА IV. ПЕРСИЯ В СЕРЕДИНЕ IV В. ДО Н. Э. НАЧАЛО ВОСТОЧНОГО ПОХОДА

Что представляла собою в это время Персия? Персидская мировая держава, простиравшаяся от Малой Азии до Индии, сложилась окончательно еще в VI в. до н. э. при царях Кире и Дарии. Она объединила старые богатые и культурные государства Древнего Востока — Египет, Вавилонию, Финикию и др. под властью маленького, но воинственного племени персов. Все государство было разделено на отдельные области, Сатрапии, в которых правили сатрапы, наместники персидского царя. Хотя древние персы были племенем отсталым по сравнению с завоеванными ими культурными народами Востока, однако первое время персидское завоевание имело положительное значение для исторического развития Востока. В рамках единого государства шире развернулись торговля и культурные связи. Персы установили одну общую монетную систему, что содействовало оживлению хозяйственной жизни. Были проведены хорошие дороги, связавшие друг с другом отдаленные части огромного государства. В начале V в. персы сделали попытку подчинить европейскую Грецию (греческие города Малой Азии уже с VI в. находились под персидской властью). Начались греко-персидские войны, продолжавшиеся с 492 по 449 г. Однако маленькие греческие государства нашли в себе достаточно сил дать отпор персидским вторжениям. Три похода против Греции (492, 490 и 480–479 гг.) кончились для персов полной неудачей, хотя и разорили часть Греции. После этого греки сами перешли в наступление и очистили от персов острова Эгейского моря и побережье Малой Азии.

Поражение в греко-персидских войнах явилось переломным моментом в истории Древней Персии. Ее наступательное движение на Запад было остановлено. Отброшенная от Эгейского моря и от проливов, ведущих в Черное море (Понт), Персия тем самым была устранена от оживленной хозяйственной жизни, кипевшей в этих районах в V в. Правда, в начале IV в., благодаря внутренним раздорам в Греции, Персии снова удалось получить малоазиатское побережье. Но это уже не имело для нее большого значения, так как Греция в этот период вступила в полосу глубокого кризиса. С другой стороны, в самом персидском государстве в IV в. начался развал. Гнет персидской правящей верхушки все сильнее давил на покоренные народы. Персидское управление в большей части Персии все больше и больше сводилось только к сбору дани и подавлению восстаний. Сатрапы местами превратились в почти самостоятельных правителей, не считавшихся с центральной властью. Произвол и вымогательства персидских чиновников вызывали в отдельных частях персидского государства восстания, подавлявшиеся со страшной жестокостью. При дворе персидских царей кипела борьба придворных клик, процветали интриги, шла кровавая борьба за власть. В 336 г. на персидский престол вступил Дарий III Кодоман, происходивший из боковой линии царствовавшей в Персии династии Ахеменидов.

Персидская армия была количественно очень велика. Ее лучшую часть составляли около 20 000 греческих наемников и царская гвардия. Но главная масса войск состояла из многочисленных отрядов, которые должны были выставлять отдельные сатрапы. Высокими качествами отличалась персидская конница из восточных сатрапий — Парфии, Бактрии и др. В распоряжении персидского царя находился также многочисленный флот, но это был собственно не персидский флот, а финикийский. Такая разнородность персидской армии составляла ее самую слабую сторону. В ней отсутствовала прочная связь между отдельными частями, не было того тесного взаимодействия, которым отличалась македонская армия. Невысоко стояло и персидское командование. Лучшими полководцами были стратеги греческих наемников, но они враждовали с персидскими начальниками, и это лишало командование нужного единства.

Греки были хорошо знакомы с состоянием персидской армии. Помимо того, что на протяжении почти двух столетий они находились с персами в непрерывном соприкосновении, помимо того, что на персидской службе находились многочисленные греческие наемники, — греческая история хранила память об одном походе, который как бы предварял в меньшем масштабе поход Александра. В 401 г. брат персидского паря Артаксеркса, Кир Младший, набрав в Греции около 10 000 греческих наемников и присоединив к ним местные войска из Малой Азии, двинулся против старшего брата, чтобы отнять у него трон. Войска Кира дошли почти до самого Вавилона. Здесь их встретила армия Артаксеркса. В происшедшей битве Кир был убит, его малоазиатские войска бежали, но греки успешно отразили все атаки персов. Персидское командование пригласило греческих стратегов для переговоров. Во время переговоров греки были вероломно убиты, и наемники остались без командиров. Однако они не растерялись. Немедленно были выбраны новые командиры, и маленький отряд стал в полном порядке отступать вдоль реки Тигра на север под натиском превосходящих сил персов. Долго длилось трудное и опасное отступление по незнакомым местам, все время под ударами противника. В конце концов греки, пройдя через Армению, в 400 г. вышли к Черному морю около Трапезунта и оттуда вернулись на родину. Славный поход 10 000 описал участник его, греческий историк Ксенофонт, в произведении «Анабасис». Уроки похода были хорошо учтены Александром. Из них вытекало, что маленькое, но хорошо дисциплинированное греческое войско может проникнуть в самую глубь Персии и благополучно вернуться обратно.

Зима 335/334 г. была использована Александром для тщательной подготовки к великому походу, и ранней весной 334 г. македоно-греческая армия выступила из города Амфиполя по направлению к Геллеспонту. В Македонии был оставлен Антипатр с 12 000 пехоты и 1500 всадников. Сохранение спокойствия в тылу являлось одним из важнейших условий успеха всего предприятия, — вот почему Александр уделил из своих сравнительно небольших военных сил такую крупную часть для Антипатра. А силы, двинутые им против Персии, были, действительно, не слишком велики.B распоряжении македонского командования в момент выступления в поход находилось в общей сложности около 30000 пехоты, 5000 конницы и около 160 военных судов. Ядро войска составляли тяжелая конница и пехота. Собственно македонской конницы было около 2000 всадников (8 ил), но к ней присоединялась также фессалийская конница (около 1800 всадников), по своим качествам не уступавшая македонской. Тяжелая македонская пехота (фаланга) состояла из 6 таксисов, т. е. в общей сложности около 9000 человек. Гипаспистов было приблизительно 3000 человек. Кроме них легкая пехота насчитывала 6000–7000 фракийцев и иллирийцев. Эти же племена дали Александру несколько отрядов легкой кавалерии.

В состав армии входило также 7000 греческой пехоты, выставленной членами союза, и 5000 наемников. Впрочем, Александр не очень доверял своим греческим союзникам. Поэтому он почти не пользовался ими в бою, применяя их главным образом для гарнизонной службы в захваченных местностях, для охраны дорог и т. п.

Однако небольшой, сравнительно, количественный состав македонских войск возмещался их высокими боевыми качествами. Можно смело сказать, что древний мир еще не знал подобной армии. Те силы, которые мог выставить против Македонии Дарий III, хотя и значительно превосходили их числом, но далеко уступали им в смысле организованности и опытности. К тому же македонская армия превосходила персов и своей техникой. Александр широко использовал технические завоевания IV в. При армии находился инженерный обоз с различными осадными приспособлениями и кадры опытных инженеров и саперов. Для переправы через реки употреблялись понтонные мосты, при осаде крепостей — тараны, штурмовые башни и т. п.

Здесь нужно отметить еще одну интересную черту. Приготовляясь к восточному походу, Александр отдавал себе ясный отчет в том, что это будет не простой военный набег. Он собирался завоевать Азию, завоевать ее прочно и не только силой оружия. Конечно, в 334 г. юный Александр еще не мог предвидеть как далеко пойдет это завоевание. Мысль о «мировой» монархии и планы ее организации, невидимому, сложились позднее, во время самого похода. Но тем не менее уже сейчас ученик Аристотеля понимал огромное культурное значение похода и для Востока и для Греции. При его «штабе» находился целый отряд «землемеров» (бематистов), игравших роль наших топографов. В свите Александра было много греческих ученых и философов. Из них нужно отметить историков Каллисфена (племянника Аристотеля) и Аристобула, философов Пиррона и Анаксарха, а также многих географов и ботаников, собиравших и отправлявших Аристотелю различные научные коллекции. В канцелярии Александра, под руководством ее начальника Эвмена, велся подробный дневник похода, который послужил главным материалом для позднейших историков этой эпохи,

Таким образом, в подготовке восточного похода в полной мере сказалась та черта Александра, о которой мы упоминали выше: стремление самым деловым образом подготовить все свои предприятия, как бы грандиозны они ни были. Впрочем, в организации похода было два слабых места: флот и финансы. Но здесь Александр ничего не мог поделать. Его флот, как мы видели, состоял только из 160 судов, в то время как флот Дария насчитывал не менее 400 боевых единиц. Да притом персидский флот состоял, главным образом, из высококачественных финикийских судов. В плохом состоянии находились и финансы Александра. В его казне было только 70 талантов (около 170 000 руб.), а долг равнялся 1300 талантов. Однако не нужно забывать, что при тогдашней системе снабжения армия кормилась за счет населения захваченных областей и, следовательно, ей не нужны были большие запасы продовольствия. Александр шел завоевывать богатый Восток, о сокровищах которого в обществе ходили легенды. Однако македонское командование основывало свои сведения о Персии не на этих легендах, а на более точной информации, и прекрасно знало, что персидский царь действительно очень богат. Следовательно, в случае успеха похода денежный вопрос решался сам собой.

А неуспеха Александр не допускал. Он был твердо, фанатически уверен в успехе. Эта воля к победе македонского полководца заражала все его войско и являлась одним из важнейших условий победоносного завершения грандиозного предприятия.

ГЛАВА V. ГРАНИК

В апреле 334 г. войска Александра, двигаясь вдоль фракийского побережья, подошли к Геллеспонту. К этому времени авангард македонской армии, посланный еще в 336 г. Филиппом в Малую Азию, с трудом удерживал подступы к проливу. После первых блестящих успехов Пармениона (он продвинулся за город Эфес) македоняне должны были под натиском персов отступить на север. Обстановка, создавшаяся в Македонии в связи с убийством Филиппа, изменнические действия Аттала — все это понижало боеспособность малоазиатских войск. К тому же Парменион зимой 335/334 г. был отозван в Македонию, чтобы помочь царю в подготовке к походу.

Персидское правительство начало кампанию с крупнейшей ошибки, оставив пролив свободным. При огромном превосходстве персидского флота своевременное занятие им Геллеспонта сделало бы невозможным переправу македонских войск на азиатский берег. Однако флот Дария появился в водах Эгейского моря лишь несколько месяцев спустя. Мы не знаем, чем была вызвана эта ошибка. Повидимому, здесь сказалась неповоротливость персидского правительственного механизма, и флот просто опоздал.

Переправа македонской армии происходила около маленького городка Сеста, лежавшего на европейском берегу. Для переправы были использованы как военный флот Александра, так и торговые суда. Операция под руководством Пармениона прошла совершенно благополучно.

В это время сам Александр с маленькой свитой выехал на судне в море и разыграл там театральную сцену. Стремление к театральности, к показной эффектности лежало в натуре Александра. К тому же здесь сказывался и сознательный политический расчет: все слова и поступки царя должны были подействовать на окружающих, убедить их, что в его лице они имеют дело не с обыкновенным человеком. Выехав в устье пролива, Александр принес жертву морским божествам, а затем направился к тому месту азиатского побережья, где некогда лежала Троя. Приблизившись к берегу, он метнул в него копье, первый выпрыгнул на землю и воскликнул, что с помощью богов хочет покорить Азию. Затем отправился на место Трои.

Здесь снова Александр разыграл несколько эффектных сцен, которые должны были показать, как глубоко чтит он героев троянской войны и, в частности, своего «предка» Ахилла. Он возложил венок на предполагаемый могильный холм Ахилла, а его друг Гефестион сделал то же на могиле Патрокла. После этого Александр присоединился к своему войску, успевшему тем временем высадиться в городе Абидосе, на азиатском берегу.

В этот момент персидские войска стояли около города Зелен, в 100 км к востоку от места переправы. Здесь были, главным образом, конные войска малоазиатских сатрапов и несколько тысяч греческих наемников под командой родосца Мемнона, очень талантливого и опытного полководца. Источники называют 20 000 всадников и 20 000 наемников, но, повидимому, эти цифры не точны. Греков было меньше, так как часть их стояла гарнизонами в малоазиатских городах, да и ход сражения при Гранике показывает, что цифра 20 000 мало вероятна. Зато в составе персидских войск несомненно находилось некоторое количество пехоты, о которой источники умалчивают.

Мемнон советовал персидскому командованию не принимать боя с Александром в виду превосходства македонской пехоты, а отступать вглубь Малой Азии, все уничтожая на своем пути. Тогда, говорил он, Александр сам не сможет остаться здесь, благодаря недостатку продовольствия. А в это время нужно перенести войну в Европу, послав флот к берегам Греции и подняв греков на борьбу против Македонии. План Мемнона был очень хорош, но персидские сатрапы его не приняли. Во-первых, они, по-видимому, не доверяли греку Мемнону, самое же главное, — не желали отдавать на разорение Малую Азию, Арсит, один из сатрапов, заявил на военном совете, что он не позволит своим людям сжечь ни одного дома. Персы совершенно недооценивали македонской армии и были твердо убеждены, что в первом же сражении им удастся убить Александра и тем самым прекратить войну. Было решено дать бой немедленно.

Персидские войска двинулись на запад и заняли позиции на правом берегу маленькой горной речки Граника, впадающей в Пропонтиду (теперь Мраморное море). Дело было в мае, а обычно мелководный Граник весной представлял довольно серьезное препятствие. Тем более, что правый берег реки, на котором стояли персы, был довольно крут, кое-где возвышаясь до трех метров над уровнем реки. Расположение персидских сил было совершенно неправильным. Впереди, на самом берегу реки, стояла конница, тем самым лишенная свободы маневрирования, а за ней, на небольшой возвышенности — греческие наемники. И здесь, повидимому, сказывалось недоверие персов к грекам.

Македонская армия в походных колоннах во второй половине дня подошла к Гранику, и Александр дал приказ немедленно же развертываться в боевой порядок. На совет Пармениона расположиться здесь лагерем и напасть на противника на следующий день Александр, будто бы, сказал: «Неужели мы, перейдя Геллеспонт, испугаемся Граника?» Он построил свои войска следующим образом. На крайнем правом фланге, которым командовал сын Пармениона Филота, стояла часть тяжелой кавалерии и легковооруженные пехотные и кавалерийские отряды. Назначением этого крыла являлось произвести демонстрацию на крайнем левом фланге противника, где персы, ожидая именно здесь атаки Александра, сосредоточили свои лучшие силы. Ближе к центру заняла место главная масса конницы этеров во главе с Александром. В центре стояла фаланга, а на левому крыле, которым командовал Парменион, расположилась фессалийская и фракийская конница.

Несколько времени обе армии молча стояли друг против друга. Наконец Александр дал приказ крайнему правому крылу начать атаку, а затем сам, во главе тяжелой кавалерии, форсировал реку и врезался в ряды противника. Атака Александра была направлена в то место неприятельского фронта, где центр соприкасался с левым крылом, что явилось неожиданностью для персов.

Стремительный удар правого крыла был сейчас же поддержан тяжелой пехотой, которая также стала переходить реку. На берегу завязался ожесточенный бой. Александр своим вооружением резко выделялся из окружающих, и лучшие персидские воины бросились на него. Македонский царь лично убил двоих из них, в том числе Мифридата, зятя Дария, но и сам чуть не пал: Спифридат, один из малоазиатских сатрапов, бросился на него сзади и уже занес свою кривую саблю над головой царя, но в этот момент брат кормилицы Александра, Клит, спас его жизнь, отрубив занесенную руку.

Персидская линия была прорвана. Македонская конница стала окружать неприятельский центр справа, в то время как тяжелая пехота сплоченной массой смяла персидский центр с фронта. Персидские всадники ничего не могли поделать против длинных пик македонян, которыми те кололи их в лицо. Левое крыло македонской армии охватило правый фланг персов.

А что же в это время делал сильный отряд греческих наемников, стоявший в тылу персов? Несогласованность действий персидского командования и его растерянность были так велики, что наемники не получили никакого приказания и должны были безучастно смотреть на избиение персов. Когда же с этими последними было покончено, Александр бросил все свои силы на греков, которые и были истреблены, за исключением 2000, попавших в плен. Их, как изменников греческому делу, Александр в цепях отправил в качестве рабов в Македонию. Насколько он вообще подчеркивал общегреческий характер войны с Персией, показывает тот факт, что после Граника было послано 300 полных персидских вооружений в храм Афины-Паллады в Афинах с следующим посвящением: «Александр, сын Филиппа и эллины (т. е. греки — С. К.), за исключением лакедемонян (т. е. спартанцев — С. К.) из добычи, полученной от варваров, населяющих Азию».

Потери македонян были очень невелики. Источники называют около 100 человек убитыми. Число раненых было, конечно, значительно больше, — сколько, мы не знаем. На другой день после битвы Александр приказал похоронить с воинскими почестями не только своих павших воинов, но и персов.

ГЛАВА VI. ЗАВОЕВАНИЕ МАЛОЙ АЗИИ

Битва при Гранике, уничтожив значительную часть малоазиатских сил и нанеся сильный моральный удар персам, повлекла за собой быстрое завоевание Александром Малой Азии. Прежде всего подчинились Сарды, старый город, столица бывшего Лидийского царства, покоренного в VI в. Киром. Персидский комендант Мифрин сдал Александру без боя не только город, но и его неприступную крепость со всеми богатствами. Македонский завоеватель вернул Лидии ее старые законы, уничтоженные персами, а сатрапом области назначил македонянина Асандра. Несколько ранее таким же образом было поступлено с Геллеспонтской Фригией (область, лежавшая к югу от Геллеспонта и Пропонтиды): ее сатрапом Александр назначил македонянина Каласа.

Эти первые мероприятия Александра очень интересны. Они показывают, что он сразу же совершенно реально подошел к организации завоеванной территории. При этом он далеко не всюду собирался ломать персидскую систему управления. Остались не только деление на сатрапии, но и их старые границы. Мало того, самое название «сатрап» было перенесено на новых македонских наместников, которые получили все права и обязанности старых сатрапов. Население покоренных областей должно было теперь вносить македонскому царю те подати, которые раньше оно уплачивало персам.

Трудно сказать, было ли это сохранение персидского управления случайным, вызванным тем, что македоняне на первых порах не имели еще ни времени, ни возможности по-новому организовать власть; или оно явилось результатом вполне продуманного плана, согласно которому Александр сразу же начал создавать свою новую монархию на восточных основах. Дальнейшая политика Александра скорее говорит за второе. А в этом случае удивительна зрелость двадцатидвухлетнего Александра, сумевшего уже теперь, в самом начале похода, выработать основы своей восточной политики, которую в дальнейшем он станет проводить с железной настойчивостью, вопреки противодействию македонян и греков.

Впрочем, Александр далеко не механически воспроизводил персидскую государственную систему. Пример с Лидией, в которой были восстановлены ее старые законы, показывает, что Александр стремился привлечь на свою сторону культурные народности Востока, угнетенные персами. Еще ярче об этом говорит его отношение к греческим городам Малой Азии.

Заняв Сарды, македонская армия двинулась к Эфесу. В этот момент там происходила ожесточенная борьба партий. Чтобы ясно представить себе ее характер, нужно помнить, что персы в завоеванных областях всегда опирались на местную аристократию, давая ей всяческие льготы и через нее проводя нужную им политику. Так было и в греческих городах Малой Азии. Начиная свой поход против Персии, Александр заявил, что он прежде всего идет освобождать греческие малоазиатские города. Но это значило свергнуть там власть аристократии и восстановить демократию, т. е. придерживаться политики, обратной той, которую Македония проводила в Греции. Однако Александр, несмотря на весь свой романтизм, был чрезвычайно реальным политиком. Вот почему в Малой Азии он сразу же поставил ставку на демократию.

При приближении македонской армии к Эфесу там вспыхнуло демократическое восстание. В городе в это время у власти стояла аристократическая партия во главе с Сирфаксом. Там же находились Мемнон с греческими наемниками, бежавшими туда после Граника, и македонские эмигранты, враждебные Александру. Восставшие побили камнями Сирфакса и его сторонников, а Мемнон с эмигрантами и наемниками отступил в Милет. Демократия отворила ворота македонской армии.

Александр восстановил в Эфесе демократическую конституцию, но, чтобы примириться с жрецами храма Артемиды, приказал населению платить храму те подати, которые раньше оно уплачивало персидскому царю. Были также посланы войска и в соседние города, чтобы помочь демократическому движению. Освобожденные от персов города Малой Азии, повидимому, вошли в общегреческий союз.

Теперь перед Александром стояла задача овладеть Милетом, самым крупным городом Малой Азии. Там сосредоточились большие силы греческих наемников под командой Мемнона. Главная трудность для македонян состояла в том, что персидский (т. е. финикийский) флот наконец появился на театре военных действий и направился к Милету. Если бы ему удалось подойти к городу с моря, то положение осажденных значительно улучшилось бы, так как они приобретали возможность получать пополнение людьми и продовольствие. Но маленькому флоту Александра удалось опередить персов, и он занял очень удобную позицию перед самым городом, у маленького острова Лады. Позиция была такова, что флот отрезал город от моря, а сам был в полной безопасности от превосходившего его численностью противника. Напрасно персидский флот, ставший якорем у мыса Микале (к северу от Милета), пытался вызвать Александра на бой в открытом море, чтобы раздавить его флот своим численным превосходством. Македонское командование не поддавалось на провокацию.

Правда, источники говорят, что Парменион советовал принять морской бой и мотивировал это тем, что поражение не ухудшит общего положения, так как греко-македонский флот и без того значительно уступает персидскому. Если же, паче чаяния, бой будет выигран, это сразу же резко улучшит обстановку на море. Парменион предлагал лично стать во главе флота для этой отчаянной попытки. Но Александр категорически отклонил план Пермениона. Он указывал, что надежды на победу нет никакой, а поражение македонского флота произведет дурное впечатление на Грецию.

Если рассказ об этом случае достоверен (некоторые современные историки в нем сомневаются), то он лишний раз показывает осторожность Александра, который, хотя и был лично весьма храбр, но никогда не шел на авантюры.

Тем временем к Милету были подвезены стенобитные машины, которые македонское командование здесь впервые применило в широком масштабе. В стенах были пробиты бреши, и город взят штурмом. Мемнону удалось бежать, а 300 греческих наемников укрылись в гавани на маленьком скалистом островке и готовились дорого продать свою жизнь. Александр приказал объявить, что он сохранит им жизнь, если они сдадутся. Греки сдались и были зачислены в македонскую армию. Персидский флот отступил на юг от Милета к городу Галикарнасу. Греческое население Милета Александр пощадил и восстановил там демократию (июль 334 г.).

После этого Александр отпустил в Грецию свой флот, за исключением 20 афинских кораблей, которые он оставил в качестве залога. В науке много спорят о том, была ли здесь совершена Александром ошибка или нет. Указывают, что отпускать флот и тем самым остаться беззащитными со стороны моря было крайне неосторожно. Однако нужно представить себе ясно всю обстановку. Приближалась осень, когда греки из-за бурь вообще избегали плавать. Кроме этого, у Александра было мало денег, а содержание флота стоило дорого. Наконец, самым решающим явилось то обстоятельство, что бороться на море против превосходных сил персов флот Александра все равно не мог. Рано или поздно флот погиб бы, не принеся никакой пользы. У Александра был другой план: занимая своими сухопутными войсками побережье, он предполагал затруднить снабжение персидского флота продовольствием, чтобы сделать для него совершенно невозможным всякие операции. Весь этот план в основе своей был правилен, поскольку судьба кампании должна была решиться не на море, а на суше. Но македонское командование, невидимому, не учло того обстоятельства, что персидский флот мог перенести свои операции в глубокий тыл македонян — на острова Эгейского моря, к берегам Греции. Это, конечно, не определило бы исхода войны, но могло создать и создало, как увидим ниже, большие затруднения для Александра.

После взятия Милета Александр двинулся в Карию, главным городом которой был Галикарнас. В Карии его встретила царица Ада, раньше управлявшая всей областью под персидским протекторатом. Незадолго до этого она была лишена верховной власти одним из своих родственников, и теперь под ее управлением находилось только несколько городов. Ада добровольно передала Александру эти города и усыновила его (она была не молода). За это царь вернул ей власть над всей Карией. С обеих сторон здесь была, конечно, тонко рассчитанная дипломатическая игра. Ада хотела восстановить свои права, а Александру политически было крайне важно его «усыновление» Адой. Таким путем в глазах местного населения он приобретал «законные» права, как член одной из восточных династий.

Но оставалось еще овладеть Галикарнасом, великолепно укрепленным городом, с двумя неприступными цитаделями. Здесь собрались все последние защитники Малой Азии: Мемнон, которого к этому времени Дарий назначил командующим флотом и всеми сухопутными силами побережья, греко-македонские эмигранты и остатки греческих наемников. Флот помогал осажденному гарнизону с моря. Однако греко-македонская военная техника взяла верх. Несмотря на неоднократные отчаянные вылазки гарнизона, во время которых были подожжены осадные сооружения, и на большие потери македонян, положение города в конце концов стало крайне тяжелым. Поэтому Мемнон решил его очистить. Сам он перешел на флот, а часть гарнизона заперлась в цитаделях. Но Александр не стал задерживаться на их осаде. Оставив в Галикарнасе отряд из 3000 пехоты и 200 всадников (этому отряду вскоре и сдались галикарнасские цитадели), он с главными силами двинулся в Линию, а затем в Памфилию.

Эти горные области лежали на южном побережье Малой Азии. Здесь Александр не встретил сколько-нибудь сильного и организованного сопротивления. Только кое-где еще держались маленькие отряды греческих наемников. Когда Александр поздней осенью 334 г. был в городе Фаселиде, в Линии, он получил сведения, сильно компрометирующие Александра линкестийца. Царь не только пощадил его в 336 г., о чем мы говорили выше, но вскоре после битвы при Гранике назначил командиром фессалийской конницы. Теперь Парменионом через одного перса были получены данные об изменнических сношениях Линкестийца с царем Дарием. Дарий обещал ему македонский трон и огромную сумму денег за убийство царя Александра. В виду особой важности дела Александр собрал совет из наиболее близких к нему лиц. Совет вынес решение о том, что Линкестиец должен быть смещен со своего высокого поста и арестован. Но, повидимому, улики против него не были особенно убедительными, потому что его оставили в живых, хотя и под арестом. Только в 330 г. Линкестиец был казнен в связи с новым заговором на жизнь Александра (см. ниже).

Из Фаселиды македонская армия двинулась в Памфилию труднейшими горными проходами. Сам Александр с частью войск решил сократить путь и пошел вдоль берега. В обычных условиях здесь не было дороги. Отвесные скалы опускались прямо в море, и только изредка, когда дул северный ветер, обнажалась узкая полоска берега. К счастью для македонян, когда они подошли к этому месту, поднялся сильный северный ветер, и они смогли благополучно пройти опасный путь. На войска этот случай произвел сильнейшее впечатление. Всем казалось, что боги явно выказывают Александру свою милость. А впоследствии даже сложилась легенда, что море само отступило перед Александром, открывая ему свободный проход!..

Из Памфилии армия двинулась на север в дикую и неприступную Писидию. Горные племена, сидевшие в своих орлиных гнездах, не желали признавать власти македонян, как раньше они не признавали и власти персов. Разорив несколько горных укреплений, Александр объявил о «покорении» Писидии, западная часть которой формально была присоединена к сатрапии Ликии и Памфилии, а фактически осталась независимой.

Дальнейший путь лежал еще дальше на север, в Великую Фригию, центральную область Малой Азии. Маршрут Александра показывает, что он стремился систематически закрепить завоеванную территорию, пройдя Малую Азию из конца в конец. В городе Гордии, древней столице Фригии, армия остановилась на зиму. Сюда к Александру пришли пополнения из Македонии (около 3000 пехоты и 600 всадников), а также были стянуты отряды, которые перед этим Александр отправил для покорения тех частей Малой Азии, в которых он не был сам.

В Гордии Александру показали знаменитую колесницу, якобы принадлежавшую легендарному царю Фригии, Гордию. На ней был сделан необычайно запутанный узел из ремней, которыми прикреплялось дышло. Существовало какое-то предсказание, что тот, кто развяжет узел, будет владеть Азией. Александр подошел к колеснице. Кругом стояла толпа фригийцев и македонян. Александр попытался развязать узел, но безуспешно; ремни так переплетались, что невозможно было найти концов. Наступил драматический момент: если царь не развяжет узла, это скомпрометирует его в глазах туземцев и послужит дурным предзнаменованием для будущего. Но Александр нашелся: выхватив меч, он разрубил узел.

Тем временем в тылу у македонян разыгрались опасные для них события. После падения Галикарнаса Мемнон начал приводить в исполнение свой старый план — поднять против Александра Грецию, — и так как он теперь являлся главнокомандующим всеми персидскими силами на Западе, никто не посмел ему противоречить. Персидский флот начал систематически занимать важнейшие пункты на Эгейском море. Как правило, это было связано с усилением аристократического движения среди греческих городов. Мемнон занял остров Хиос, где предварительно произошел аристократический переворот, а затем направился к острову Лесбосу. В городе Мефимне был посажен правителем дружественный персам Аристоник. Наступила очередь и за Митиленой, главным городом Лесбоса. Устроить там переворот не удалось, и персы осадили город.

В этот момент Мемнон заболел и умер. Это было большим счастьем для Александра, так как-он избавился от самого крупного своего врага. Однако на первых порах персидская политика на Эгейском море не изменилась, так как преемник Мемнона, его племянник Фарнабаз, продолжал осуществлять его план. Митилена сдалась персам, после чего они заняли остров Тенедос.

Александр, крайне обеспокоенный успехами персов, послал двух командиров, Амфотера и Гегелоха, на Геллеспонт с приказанием вновь набрать флот. Но здесь обстоятельства вновь начали складываться для него в благоприятную сторону. Дарий, получив известие о смерти Мемнона, решил отказаться от его плана и приказал Фарнабазу всех греческих наемников, находившихся под его командованием, послать в Финикию, где они должны были присоединиться к главным персидским силам. Дарий к этому времени выработал новый план войны. Он решил со всеми своими войсками итти навстречу Александру в Сирию и здесь разгромить македонян. Вот для чего ему нужны были греческие наемники Фарнабаза. Последний подчинился приказанию, но сам остался почти без войска и вынужден был свернуть операции на Эгейском море.

Поздней весной 333 г. Александр выступил из Гордия на восток и прибыл в город Анкиру (теперь Анкара, столица Турции). Отсюда македонская армия повернула резко на юг и быстрыми маршами стала пересекать Каппадокию. О прочном завоевании ее нечего было и думать: Александр получил известие о приготовлениях Дария и торопился занять горные проходы через Тавр, соединявшие Каппадокию с Киликией. Македонские войска двигались с такой быстротой, что сатрап Киликии Арсам не успел как следует укрепить так называемые «Киликийские ворота, ведущие из Каппадокии к городу Тарсу. Проход был захвачен ночной атакой легких войск под командой самого Александра. Небольшой персидский отряд бежал врассыпную. Македонская армия спустилась в Киликийскую равнину. Здесь Александра известили, что персы собираются разграбить и сжечь Тарс. Не теряя ни секунды, он поскакал со своей кавалерией вперед и успел захватить город, в котором уже начались первые пожары.

В Тарсе Александр тяжело заболел, искупавшись разгоряченный в ледяной воде горной речки Кидна. Долго находился он между жизнью и смертью, но в конце концов его крепкий организм победил. Едва оправившись, Александр послал Пармениона вперед на восток с частью войска занять проходы, ведущие из Киликии в северную Сирию. Каждая минута была дорога, так как, по совершенно точным сведениям, огромная персидская армия уже приближалась к Сирии.

ГЛАВА VII. ИСС

Дарий, решив лично стать во главе своих войск и итти навстречу Александру, летом 333 г. выступил из Вавилона с крупными силами. К осени он находился уже в северной Сирии, около местечка Сохи, в двух днях пути от Аманских гор. Этот горный хребет, отрог Тавра, тянется с севера на юг, отделяя северную Сирию от узкой приморской равнины, на которой находился небольшой город Исс. Дарий остановился в Сохах и ждал здесь Александра. Открытые степные пространства северной Сирии являлись чрезвычайно удобными для действий многочисленной персидской конницы. Лучшей позиции Дарий не мог и желать. Македонские эмигранты, находившиеся в свите царя, настойчиво советовали ему никуда не уходить и именно здесь ждать Александра.

Но время шло, а македоняне не появлялись: Александр лежал больной в Тарсе. У персов начало истощаться терпение. В их головах появилась нелепая мысль, что македонский завоеватель просто-напросто боится их. Персидское командование имело тогда совершенно неправильное представление о реальном соотношении сил и было крайне преувеличенного мнения о боевых качествах своих войск. Дарий решил итти в Киликию, чтобы там «поймать» Александра. Персидская армия направилась в равнину Исса через восточные проходы Аманских гор. Насколько Дарий был уверен в победе, показывает тот факт, что он оставил при себе часть обоза, где находилась вся его семья: мать, жена и дочери. Остальной обоз был отправлен в город Дамаск, в южной Сирии, чтобы он не стеснял движения войск в горах.

В это самое время Александр, пройдя из Киликии в Исс и оставив в городе больных и раненых, двинулся в северную Сирию через южный проход Амана. Таким образом противники разошлись: в одно и то же время они пересекали Аманский хребет, но разными путями.

Македонская армия вышла к городу Мириандру и расположилась лагерем, будучи задержана осенним ураганом. Здесь Александр с величайшим удивлением узнал, что персы находятся у него в тылу, заняв ту самую равнину Исса, через которую он только что прошел. Не доверяя этому сообщению, он послал вдоль берега судно с разведчиками, которые должны были проверить донесения. Скоро они вернулись и сообщили, что, действительно, персидские войска стоят около Исса.

Положение македонян стало крайне опасным. Враг находился в тылу, перерезав пути сообщения. Быть может, южный проход был уже взят. Поражение или просто неудача в таких условиях явились бы катастрофой, так как отступать было некуда, Александр мгновенно выработал гениально-смелый план: вместо того, чтобы ждать, когда Дарий снова вернется в северную Сирию, он решил итти назад, в равнину Исса, навстречу персам.

Но для этого нужно было убедиться, не занят ли уже южный проход. Немедленно был послан отряд всадников и стрелков из лука. Они донесли, что проход свободен. По непонятной оплошности персидское командование вовремя не заняло прохода. Тогда в горы двинулась вся масса македонской армии. Глубокой ночью весь проход оказался в руках македонян. Выслав вперед заставы, войско расположилось на скалах и так провело остаток ночи.

Рано утром начали спускаться в равнину Исса. Сначала проход был очень тесен, и войско шло узкой колонной. Но по мере того, как дорога расширялась, Александр стал развертывать походную колонну по фронту, так, чтобы все пространство между горами и морем было занято.

Дарий, придя накануне в Исс, с неменьшим удивлением узнал, что Александр только что был здесь. Раненые и больные, попавшие в руки персов, были перебиты. Персидская армия продвинулась несколько к югу, к речке Пинар, и здесь стала лагерем.

Днем разведчики донесли о приближении Александра. Персидское командование перебросило через Пинар большие массы кавалерии и легковооруженных и под их прикрытием построило свои силы в боевой порядок.

Общая картина битвы при Иссе напоминает сражение при Гранике. Однако персы, видимо, учли опыт Граника и построили свои силы более рационально. Их боевая линия, обращенная Фронтом к югу, проходила позади Пинара, маленькой горной речки, впадающей в море. Берега Пинара были довольно круты, а к тому же персы в некоторых местах укрепили их палисадом. В центре персидского расположения стоял корпус греческих наемников (вероятно, тысяч около 12). Справа и слева от него — тяжеловооруженная пехота «кардаков» (повидимому, курдов). На правом крыле была соредоточена кавалерия, а свое крайнее левое крыло, состоявшее из легковооруженных, Дарий вынес далеко вперед, расположив его на уступах гор, чтобы ударить им в правый фланг наступающих македонян. Сам Дарий на боевой колеснице, окруженный гвардией, помещался в центре своего расположения, за греческими наемниками. Перед фронтом, особенно на левом крыле, где ожидалась атака Александра, были расположены стрелки из лука. Общее количество персидских сил в битве при Иссе не может быть установлено. Греческие историки называют цифру 600 000, но она, невидимому, сильно преувеличена.

Во всяком случае, у Александра сил было меньше, — приблизительно столько же, сколько и при Гранике, т. е. 30 тыс. с небольшим (потери за время малоазиатского похода и расход людей на гарнизонную службу были возмещены пришедшими из Македонии пополнениями). В основном Александр составил тот же план битвы, что и весной 334 г. Он командовал правым крылом, где стояли конница этеров и легкие войска, пешие и конные. Центр занимали таксисы фаланги, а левое крыло, которым руководил Парменион, состояло частью из легкой пехоты, частью из фессалийской и греческой конницы. Парменион получил категорический приказ Александра ни в каком случае не отрывать крайнего левого крыла от моря, чтобы тем самым избегнуть окружения.

Битва началась с того, что Александр приказал легким войскам своего правого крыла сбить выдвинутое вперед крайнее левое крыло персов. Когда это было исполнено и опасность возможного окружения миновала, македонская линия двинулась на врага. Атаку, как и при Гранике, начал Александр во главе тяжелой конницы правого крыла. Левое крыло персов («кардаки») быстро было смято, а затем и прорвано. Следом за ударной группой, уступом, бросилась македонская фаланга. Но она сразу же очутилась в тяжелом положении. Против нее стояла лучшая часть персидской армии, 12 тысяч греческих наемников, профессиональных солдат, закаленных в бесчисленных походах. Переход через Пинар был очень неудобен, благодаря крутым и скалистым берегам. Форсируя реку под градом стрел, фаланга расстроила свои ряды. Этим воспользовались греческие наемники и перешли в наступление, ворвавшись в интервалы, образовавшиеся между частями фаланги. Наступление македонян остановилось.

Еще хуже было положение на левом крыле македонской армии. Здесь, повидимому, Парменион даже не смог перейти в наступление, а вынужден был обороняться против превосходных сил персидской кавалерии, бросившихся на него через реку. Но в этот момент ударная группа Александра, прорвав левое крыло персов, ударила во фланг греческим «наемникам. Вместе с тем, так как прорыв был очень глубок, под угрозой оказался и сам Дарий, окруженный своей гвардией. Увидя Александра, стремительно несшегося на него во главе своих этеров, Дарий смертельно испугался, перешел с колесницы на коня и бежал, бросив свой лук и царскую мантию. Его гвардия и греческие наемники некоторое время стойко держались, отбивая все атаки Александра. Но мало-по-малу среди персидской армии начал распространяться зловещий слух, что царь бежал. Это оказало роковое влияние. Центр дрогнул и стал отступать, попятилось правое крыло... Отступление превратилось в бегство...

Все силы своей кавалерии Александр бросил на преследование бегущих, стремясь во что бы то ни стало захватить Дария. Но это не удалось. Царь ускользнул, но зато его обоз и вся семья попали в руки победителей. Наступившая темнота благоприятствовала персам. Восточные проходы, которыми они пришли в равнину Исса, оставались в их распоряжении. Тем не менее потери среди персидской части армии Дария были очень велики. Греческие наемники отступили в полном порядке. Около 2000 их перешли через Аманский хребет и впоследствии соединились с Дарием, а 8000 сумели сесть на суда и отплыли в Финикию, а затем в Египет. Александр потерял убитыми 450 человек и сам был легко ранен в бедро.

Победа при Иссе (конец октября или начало ноября 333 г.) сыграла огромную, быть может, решающую роль в ходе войны. Живая сила Персии надолго была ослаблена, и непосредственным результатом победы явился переход в руки Александра всей западной половины персидского государства (к западу от реки Евфрата). Это, в свою очередь, оказало огромное влияние на выработку дальнейших планов Александра. Начиная весной 334 г. поход, он, вероятно, и сам хорошенько не знал, как далеко пойдет в глубь Персии. Во всяком случае, планы греков и Филиппа не шли дальше «освобождения» греков от персов, то есть дальше завоевания Малой Азии. Возможно, что и Александр начинал поход с этим именно планом. Едва ли у него была тогда сколько-нибудь ясная идея «мировой монархии» или, по крайней мере, идея завоевания всего персидского царства. Удачное начало похода и, особенно, блестящая победа при Иссе, оказали здесь решающее влияние. Вскоре после Исса Александр официально выступает с притязаниями на господство над всей Азией (см. следующую главу).

Не меньшее влияние оказал исход сражения на отношения между Македонией и Грецией. Успехи персов на Эгейском море, известие о болезни Александра, слухи о приближении огромной армии Дария (количество ее невероятно раздувалось) — все это чрезвычайно волновало Грецию. Антимакедонская партия снова начала строить планы освобождения. В Афинах Демосфен на всех перекрестках предсказывал неизбежную гибель Александра. Спартанский царь Агис завязал сношения с персами в Галикарнасе, а перед самой битвой при Иссе к Дарию прибыли афинские, фиванские и спартанские послы. Если бы Александр проиграл битву при Иссе, то, не говоря уже о катастрофических последствиях для всей кампании, это неминуемо вызвало бы общее восстание в Греции, и неизвестно еще, сумел ли бы Антипатр его подавить. Теперь же известие о победе заставило умолкнуть всех недовольных, тем более, что и персидский флот вскоре после Исса покинул Эгейское море. |

Лично для Дария поражение при Иссе имело еще одну печальную сторону: в плен к Александру попали его мать, жена и две дочери. Персидский царь был примерным семьянином, и плен родных огорчал его не меньше, чем разгром армии. Правда, Александр вел себя по отношению к царской семье безукоризненно. Им оказывали в плену весь тот почет, к которому они привыкли дома. Говорят, что Александр лично ни разу не встречался с женой Дария Статирой за все то время, пока она находилась в плену (она вскоре умерла). Это объясняли тем, что он не хотел подвергать себя искушению, так как Статира была необычайно красива. Хотя Дарий довольно скоро узнал об условиях, в которых содержалась его семья, тем не менее разлука с ней его страшно мучила. Поэтому вскоре после Исса он попытался вступить с Александром в переговоры о мире.

ГЛАВК VIII. ОСАДА ТИРА И ПОПЫТКА МИРНЫХ ПЕРЕГОВОРОВ

После битвы македонские войска двинулись снова на юг, через знакомые уже им сирийские проходы. Значительную часть восточного побережья Средиземного моря занимали торговые финикийские города: Мараф, Арад, Библ, Берит, Сидон, Тир и др. Против них и направился прежде всего Александр. Для него было крайне важно завладеть финикийским побережьем, так как это парализовало бы действия персидского флота, состоявшего, как мы видели, главным образом из финикийских кораблей. Лишенные своей базы, они неизбежно должны были бы прекратить военные действия или даже перейти на сторону Александра. Так и случилось.

Подавляющее большинство финикийских городов не склонно было защищаться. Их сухопутные силы были ничтожны и не могли идти ни в какое сравнение с победоносной македонской армией. Поэтому северные города один за другим открывали ворота македонянам. Из северной Финикии Александр отправил Пармениона в Дамаск, где находилась большая часть обоза Дария. Город был сдан без боя. Македонянам досталась богатая добыча: казна Дария, масса военного снаряжения и много знатных персов. Финансовый вопрос для Александра теперь был решен. В Дамаске же были захвачены и греческие послы. Александр и здесь проявил свою мягкость по отношению к грекам: афинян и фиванцев он отпустил с миром, и только спартанского посла приказал арестовать, — Спарта как раз перед этим заняла явно враждебную позицию по отношению к Македонии. Впрочем через некоторое время и спартанский посол был освобожден.

Осложнения начались в южной Финикии. Город Тир отказался впустить Александра в свои стены и заявил, что он сохранит нейтралитет. Поведение Тира объясняется некоторыми особыми обстоятельствами. Во-первых, это был самый крупный из финикийских городов, обладавший сильным флотом. Он держал в своих руках значительную часть средиземноморской торговли и имел много колоний. Персы, — нуждавшиеся в торговом посредничестве Тира и в его флоте, предоставили ему ряд льгот. Поэтому, когда в середине IV в. некоторые города во главе с Сидоном, главным торговым соперником Тира, подняли восстание против Персии, Тир не примкнул к восстанию. Сидон же был жестоко наказан персами. Таким образом, к моменту македонского похода Тир играл ведущую роль среди финикийских городов и не желал расставаться с ней. Неуступчивость Тира по отношению к македонянам объяснялась также его местоположением. Город состоял из двух частей: старого города, лежавшего на материке, и нового, расположенного на маленьком скалистом острове. Этот последний был отделен от материка нешироким проливом и окружен стенами. При тогдашних условиях военной техники, обладая сильным флотом, Тир считал себя неприступным. И действительно, ни одному завоевателю древнего мира ни разу не удалось взять Тира. Вот почему он надеялся отбить и македонские войска.

Однако Александр решил взять город. Осадная техника македонской армии, как было указано выше, стояла для того времени на большой высоте. С ее помощью Александру удалось сломить сопротивление Милета и Галикарнаса. В его армии служил знаменитый инженер Диад, руководивший осадными операциями. Он изобрел много новых военных механизмов: таран на колесах, огромные буравы для сверления крепостных стен, осадные башни, которые можно было разбирать и вновь собирать И т. д.

Главная трудность осады Тира, жители которого все переселились в новый город, состояла в том, что к его стенам нельзя было подвести осадные машины. Но это не остановило Александра. Он приказал засыпать часть пролива, отделявшего остров от материка. Это потребовало много времени и сил. Неприятельский флот все время мешал производству работ. Однажды осажденные направили к македонским сооружениям брандер, т. е. судно, нагруженное горючими веществами, и подожгли их.

Для Александра стало ясно, что без флота с Тиром ничего сделать нельзя. Он обратился к финикийским и малоазиатским городам с приказанием дать ему флот. Скоро в его руках собрались морские силы, достаточные для того, чтобы окружить Тир с моря. Попытка тирского флота прорвать блокаду кончилась его поражением. Только после этого Александр смог довести до конца насыпь и поставить на ней тараны и башни. Началась правильная осада. Тиряне отчаянно защищались. В конце концов обе гавани нового города были захвачены флотом Александра, а в стенах пробиты бреши. Македоняне ворвались в город и произвели там жестокую резню. 8000 жителей было убито, 30000 продано в рабство. Осада продолжалась в общей сложности с января по август 332 г.

Взятие непобедимого Тира произвело в древнем мире впечатление не меньшее, чем разгром персов при Иссе. Для Александра, помимо Морально-политического значения этого факта, имело огромную важность то обстоятельство, что, сломив Тир, он получил в свое полное распоряжение все финикийское побережье. Персидский флот скоро перестал существовать, — и тыл македонской армии был теперь вполне обеспечен.

Еще в то время, когда Александр находился в городе Марафе, в северной Финикии, он получил от Дария предложение начать мирные переговоры. Персидское посольство привезло письмо Дария, а кроме этого на словах передало Александру просьбу царя вернуть ему семью. В письме же Дарий обвинял македонян в том, что они первые напали на Персию. Уже Филипп, писал он, разорвал дружбу и союз с персами без всяких оснований с их стороны. Когда же на престол вступил он, Дарий, то Александр не только не послал к нему — никого, чтобы возобновить старые дружеские отношения, но сам с войсками вторгся в Азию и причинил персам много зла. Поэтому и он вынужден был выступить в поле, чтобы защитить свою страну и сохранить власть, полученную от предков. Боги решили битву так, как им было угодно. Теперь же он просит Александра, как равный равного, вернуть ему жену, мать и детей, взятых в плен, и вместе с тем желает вступить с ним в дружественный союз. Для этого Дарий предлагал македонскому царю прислать к нему посольство.

Александр ответил пространным письмом, очень важным для понимания его тогдашних взглядов и планов. Он отверг все обвинения Дария в том, что виновниками войны являются македоняне. Он напомнил Дарию, что еще предки его причинили много вреда Греции и Македонии во время греко-персидских войн и что он, Александр, в качестве верховного вождя греков пришел в Азию, чтобы отомстить за прошлые обиды. И позднее, писал он, персы старались всячески вредить Македонии. Так, они помогали фракийцам во время войн с Филиппом, организовали его убийство, поддерживали в Греции антимакедонское движение. После того, как он, Александр, разбил полководцев Дария, а затем его самого, он, по воле богов, владеет всей страной. Поэтому, если Дарий желает о чем-нибудь его просить, пусть придет к нему, как к господину всей Азии, и тогда получит и мать, и жену, и детей. А если в будущем Дарий снова захочет послать к нему, то должен посылать не как равный к равному, а как подданный к господину.

В этом письме выступают притязания Александра на всю восточную монархию. Фактически они, конечно, обоснованы были очень мало, так как в руках Дария оставалась еще значительная часть государства и огромные материальные средства. Но психологически уверенный тон письма вполне понятен. Кроме этого, здесь надо учитывать один момент. Письмо было предназначено не столько Дарию, сколько, через его голову, грекам и македонянам, а, быть может, и персам. Текст его сейчас же стал всюду известен и должен был произвести огромное впечатление. В нем Александр впервые изложил свою программу. Она была чрезвычайно широка, идя гораздо дальше того, о чем могло мечтать поколение Филиппа. Александр уже не предполагал ограничиться завоеванием только Малой Азии, а намерен был покорить всю Персию. Вот почему некоторые исследователи правильно называют письмо Александра политическим манифестом.

Незадолго до окончания осады Тира к Александру явилось новое посольство. На этот раз оно привезло совершенно конкретные условия мира. Дарий предлагал македонскому царю в обмен на семью 10 000 талантов, территорию от Евфрата до Эгейского моря и руку одной из дочерей. Кроме этого Дарий предложил вступить в дружбу и союз.

В виду важности дела, Александр собрал совет своих приближенных и поставил на его обсуждение мирные предложения персов. Говорят, на совете Парменион заявил, что если бы он был Александром, он принял бы предложения Дария, чтобы не подвергаться риску и случайностям войны. Александр, будто бы, на это возразил, что и он на месте Пармениона поступил бы так же. Но так как он Александр, то он ответит Дарию иначе.

Ответ Александра в иронической форме повторил содержание первого письма. В деньгах он не нуждается и не желает менять всю территорию на часть ее. И деньги и земли Дария все принадлежат ему, Александру. Если он захочет жениться на дочери Дария, он может это сделать и без его позволения. Если Дарий желает получить его дружбу, он должен явиться лично.

Получив ответ Александра, Дарий понял, что надежд на сколько-нибудь сносный мир нет никаких, и начал снова готовиться к войне.

Мирные переговоры и, в частности, обсуждение предложений Дария в совете очень важны для понимания дальнейшего. Если битва при Иссе была решающим моментом в военной истории похода, то отказ от мирных предложений явился таким же решающим событием в политической истории войны. Отвергнув конкретные предложения Дария, Александр тем самым практически начал осуществлять программу, изложенную им в первом ответе Дарию. Персидские предложения, сделанные в Марафе, были еще слишком неопределенны. В Тире Дарий предложил очень определенные и очень выгодные для Македонии условия мира. Не говоря уже о колоссальной сумме денег, Македония получила бы область, размерами своими далеко превосходящую Грецию и Македонию вместе взятые. И тем не менее, Александр отверг эти предложения. Это означало, что планы его, каковы бы они ни были в начале похода, теперь, летом 332 г., окончательно уточнились: он хотел завоевать всю огромную персидскую державу, простиравшуюся от Средиземного моря до реки Инда.

Очень интересна позиция, занятая Парменионом при обсуждении мирных предложений Дария. Его выступление в совете показывает, что он был несогласен с программой царя. Почему? Можно предположить, что старый, опытный и осторожный полководец боялся огромного риска, связанного с проникновением вглубь Азии, где маленькая македонская армия действительно могла быть раздавлена персами. Ведь к Иссу Дарий стянул далеко не все свои силы. У него оставались еще огромные резервы, для мобилизации которых нужно было только время. А времени у Дария было достаточно, так как он мог очень далеко отступать на восток. Все это прекрасно знало македонское командование. Возможно поэтому, что для Пармениона на первом плане стояли именно соображения военного характера.

Но помимо них действовали и другие, чисто политические мотивы, которые вовсе не исключали военных соображений, но дополняли их и, быть может, даже лежали в их основе. Парменион, как и большинство высшего командного состава Александра, принадлежал к македонской знати. Правда, это была та часть знати, которая в свое время поддерживала Филиппа и не принимала участия в заговоре на его жизнь. После его убийства она стала на сторону его сына и стала служить Александру так же верно, как раньше служила Филиппу. Она делала это потому, что была заинтересована в создании сильной, объединенной Македонии, а вовсе не в ее расчленении, к чему стремились обломки старых княжеских родов. Но все-таки это была македонская земельная знать, со всей ограниченностью и близорукостью родовой знати отсталой страны. Она стояла за сильную Македонию, она стремилась подчинить Грецию, она была, наконец, не прочь завладеть богатствами Малой Азии. Но завоевание Востока ее пугало. Она смутно чувствовала, что это грозит такими изменениями, такими потрясениями «исконных» основ македонского строя, при которых, быть может, придется поступиться кое-чем и македонской знати.

Точка зрения Пармениона, высказанная на совете этеров, не являлась только его личным мнением. Дальнейшие события показали, что за его спиной стояла сильная группа македонской армии. Мало того. Устами Пармениона впервые заговорила, — правда, пока еще очень робко, — греко-македонская оппозиция Александру. Оппозиция его грандиозным планам, его политическим идеям, далеко выходящим за рамки понимания рядового грека и македонянина. В этот момент оппозиция только начала складываться; скоро она должна была проявиться гораздо более резко и открыто.

ГЛАВА IX. АЛЕКСАНДР В ЕГИПТЕ

После взятия Тира македонские войска направились в Египет. Можно поставить вопрос, насколько целесообразным явился этот маршрут. Не лучше ли было бы из Финикии немедленно двинуться в центральную часть персидского государства, чтобы помешать Дарию произвести новый набор войск, захватить его столицы — Сузы, Персеполь, Экбатаны, захватить его самого и тем самым в кратчайший срок окончить войну? Однако у Александра были серьезные соображения не торопиться. Во-первых, как указывалось выше, он стремился к прочному овладению персидским государством. Македоняне, что видно на примере Малой Азии, систематически занимали одну сатрапию за другой, и с этой точки зрения оставить Египет незанятым было бы нарушением общего стратегического плана. Тем более, что Египет мог стать новым опорным пунктом для всех сил, враждебных Александру. Не забудем, что туда после Исса бежало 8000 греческих наемников.

Во-вторых, занятие Египта диктовалось важными политическими соображениями. Александр на Востоке разыгрывал роль освободителя всех угнетенных персами народностей. По отношению к грекам Малой Азии это дало очень хорошие для македонян результаты. Еще большее значение должна была иметь эта политика в долине Нила. Египет в течение тех двухсот лет, что он был под властью персов (с 525 г.), являлся самой беспокойной частью персидской державы. За это время там было не меньше трех крупнейших восстаний, из которых последнее окончилось лишь в 40-х годах IV в., т. е. незадолго до похода Александра. Поэтому овладение Египтом, где македоняне имели все основания ожидать дружеского приема со стороны очень широких слоев местного населения, дало бы Александру прочную базу для дальнейшего наступления на восток.

Наконец, лично Александра Египет манил, может быть, той загадочностью, которой он был окутан в представлениях греков. Беспокойный дух исканий неудержимо влек македонского царя в таинственную «страну чудес».

По дороге в долину Нила македонским войсками снова пришлось задержаться на два месяца на осаде Газы, в южной Палестине. Это был сильно укрепленный город, расположенный на высоком холме. Гарнизон, состоявший в значительной части из арабских наемников, отказался сдаться. Осаду затрудняло неприступное местоположение города. Македонским войскам пришлось соорудить высокую насыпь, чтобы пустить в ход штурмовые орудия. Однако первые попытки были неудачны и стоили македонянам больших потерь. Только после того, как из-под Тира привезли тяжелые осадные машины, удалось взять город. Уцелевшие остатки населения были проданы в рабство, а на их место водворили новых жителей из соседних областей. В городе был оставлен македонский гарнизон.

После семи дней пути вдоль берега моря Александр прибыл в Пелусий, пограничную морскою крепость Египта (ноябрь 332 г.). Персидский сатрап Мазак не оказал македонянам никакого сопротивления и передал Александру все укрепления и всю свою кассу. Повидимому, настроение египетского населения было таково, что персы не рискнули сопротивляться. В Пелусии Александра ожидал его флот, пришедший из Финикии. Отсюда флот двинулся вверх по Нилу в город Мемфис, древнюю столицу фараонов. Александр с армией направился туда же через пустыню. Переправившись через Нил около города Гелиополя, он вступил в Мемфис.

Таким образом македонский царь фактически стал повелителем Египта. Но не только фактически. Повидимому, вскоре после его прибытия в Мемфис египетское жречество, которое играло тогда руководящую роль в жизни страны, официально признало Александра царем Египта. И в качестве такового он принес жертвы египетским богам, в том числе и священному быку Апису, который пользовался среди египетского населения огромным уважением. Но по египетским представлениям, фараон был сыном бога солнца Аммона-Ра. Таким образом, признание Александра царем в глазах египтян означало признание его богом.

Этот факт имел огромное политическое значение для укрепление власти македонского завоевателя в Египте. Но Александр, как увидим ниже, постарался использовать свое обожествление и вне Египта.

В Мемфисе Александр по греческому обычаю устроил музыкальные и гимнастические состязания, для которых им были выписаны из Греции лучшие артисты и мастера спорта. Крайне любопытно это соединение в политике Александра двух моментов: с одной стороны, подчеркивание уважения к туземным верованиям и обычаям Египта, с другой — стремление привить там чисто-греческую культуру. Эта последняя линия нашла свое завершение в основании Александрии.

Зимой 332/331 г. Александр с отрядом легких войск спустился вниз по Нилу и в его дельте, у западного рукава реки, при впадении в море, основал город, названный его именем. Место было выбрано чрезвычайно удачно. Город должен был лежать на полосе земли, отделяющей озеро Мареотиду от моря. Морская гавань была защищена островом Фаросом. Но город должен был иметь и вторую, внутреннюю гавань, расположенную на озере, которое могло быть соединенно каналами как с морем, так и с рекой. Морское течение, проходящее здесь с запада на восток, относило в сторону все речные наносы, так что Александрийская гавань должна была стать лучшим портом Египта. План города был составлен греческим архитектором Дейнократом. Александрии царь дал чисто-греческое устройство с городским советом, народным собранием и другими органами самоуправления.

Очень быстро новый город стал крупнейшим экономическим и культурным центром древнего мира и оставался им в течение многих столетий. После образования мировой монархии Александра, его положение в устье Нила сделало из него важнейший узел торговых путей, ведущих из Средиземного моря далеко на восток и на юг. Огромное разноплеменное население шумной толпой наполнило широкие улицы, рынки и прекрасные гавани Александрии. Преемники Александра в Египте, цари из династии Птолемеев, сумели привлечь в свою столицу крупнейших представителей греческой науки и искусства. Александрия скоро сделалась главным очагом и рассадником древней культуры, выросшим на эксплоатации египтян.

Значение Александрии в древности Маркс и Энгельс в «Международных обзорах» (Обзор первый) иллюстрируют путем сравнения их с другими городами: «То, что в древности представляли Тир, Карфаген и Александрия, в средние века Генуя и Венеция, чем до сих пор были Лондон и Ливерпуль, — центрами мировой торговли, — этим становятся теперь Нью-Йорк и Сан-Франциско..» (Сочинения, т. VIII. стр. 209).

Пока Александр с огромным увлечением занимался выбором места и планировкой города, к нему прибыл Гегелох и сообщил ему важные новости: все острова Эгейского моря, раньше захваченные персами, снова перешли в руки македонян, а персидский флот окончательно распался. Это было естественным следствием блестящих успехов Александра на суше. Войну на Западе можно было считать оконченной.

После закладки Александрии царь прошел вдоль берега моря на запад до города Паретония. Здесь к нему явилось посольство из греческой колонии Кирены, лежавшей на африканском побережье далеко на западе. Посольство принесло Александру богатые подарки, изъявление покорности и просьбу побывать в Кирене. Обрадованный царь заключил с киренцами дружбу и союз, но к ним не поехал. Из Паретония он круто повернул на юг и углубился в пустыню. Началось знаменитое путешествие в оазис Сива к оракулу Аммона.

Оазис лежал в безводной и песчаной местности, в 300 км. к югу от Паретония и почти в 600 км к западу от Нильской долины. Зачем Александру нужно было это путешествие? Оракул Аммона, где божество выражало свою волю устами жрецов, пользовался громадной известностью далеко за пределами Египта. Со всех концов древнего мира стекались паломники, чтобы попросить у бога совета. Греки отождествляли египетского Аммона с своим Зевсом и были не меньшими почитателями оракула, чем сами египтяне. Александр тоже хотел вопросить Аммона о своей судьбе. Был ли он искренен? Трудно сказать. Вероятно и здесь, как всегда, у Александра чувство перемешивалось с расчетом. Мы не имеем никаких оснований думать, что он не верил в традиционных богов греческой религии, отрицал предсказания, чудесные знамения и т. п. В этом отношении Александр ничем не отличался от рядового грека своей эпохи. Поэтому весьма возможно, что он самым искренним образом жаждал получить предсказание оракула и верил, что это предсказание сбудется. С другой стороны, Александр прекрасно знал, что жрецы дадут ему, египетскому фараону, «сыну Аммона», именно такой ответ, какой был нужен. И этот ответ, принимая во внимание широкую известность оракула, мог иметь большое политическое значение.

Десять дней шел отряд Александра среди раскаленной пустыни. Палящий южный ветер нес тучи песку, который набивался во все поры тела, мешал дыханию и заносил всякие следы дороги. Молва впоследствии разукрасила это путешествие множеством легендарных подробностей. В этой местности дожди являются редким исключением. И вдруг, когда македоняне умирали от жажды, небо покрылось тучами и полил дождь. Когда отряд сбился с дороги, два ворона и две змеи стали указывать путь к оракулу.

Наконец, добрались до оазиса Сива. Это был чудесный сад, выросший среди бесплодной пустыни. Группы пальм качали своими вершинами, оливковые рощи манили своей прохладой, всюду струились источники чистейшей воды… Александр один, в сопровождении только старого жреца, вошел в святилище храма, где стоял идол. О чем спросил царь и что ему ответил оракул? Здесь наши источники расходятся. Наиболее достоверные из древних писателей рассказывают, что когда Александр вышел из святилища, то на вопросы свиты кратко ответил, что он услышал то, чего хотел. Другие источники вдаются в различные детали. Так, когда Александр подошел к оракулу, то жрец будто бы назвал его сыном (т. е. сыном Аммона). Затем царь спросил бога, суждено ли ему владеть всей вселенной? На это оракул ответил, что весь мир покорится его державе. Наконец Александр задал последний вопрос: все ли убийцы его отца наказаны? В ответ он услышал, что убийцы Филиппа все истреблены, но что отца его, т. е. Аммона, никто уничтожить не может, так как он бессмертен.

Повидимому, наиболее достоверным является первый вариант предания. Но, во всяком случае, что бы ни происходило в святилище Аммона, молва быстро разнесла это, всюду украшая массой легендарных деталей. При этом все они сводились к одному: Зевс-Аммон признал Александра своим сыном. Но это-то и было нужно македонскому царю. Таким образом, цель похода в оазис Сива была достигнута.

Однако отношение ко всему этому было различно в разных кругах тогдашнего общества. Если для Египта в признании Александра богом не было ничего странного, то для большинства македонян обожествление сына Филиппа казалось довольно диким. Кое-кто улыбался; говорили о каком-то письме Филоты, сына Пармениона, в котором он иронически поздравлял Александра с причислением к лику богов, но сожалел о тех, которым придется жить под такой сверхчеловеческой властью. Однако, пока Александр не делал никаких практических выводов из своего обожествления (по крайней мере по отношению к македонянам и грекам), дальше насмешек дело не шло.

Из оазиса Сива Александр вернулся в Мемфис, по одним сведениям, прежней дорогой через Паретоний и Александрию, по другим — прямым путем на запад через пустыню.

В организации египетского управления Александр проявил ту же самую политическую гибкость, что и раньше в Малой Азии. Весь основной чиновничий аппарат был составлен из туземцев. Вместо персидской системы, при которой Египет управлялся одним сатрапом, Александр назначил двух правителей из египтян — для Верхнего и Нижнего Египта. Таким образом в известной степени был восстановлен старый порядок, существовавший еще до персов, при фараонах. Однако высший финансовый контроль был поручен греку Клеомену. Точно также и военное командование находилось в руках македонян, причем Александр избегал здесь сосредоточения власти в одних руках: были назначены особые начальники гарнизонов в Мемфисе и Пелусии и особый командир наемников. Кроме этого из общего управления страной были выделены две особо важные пограничные области — Ливия и Аравия — и поручены особым наместникам (один из них, впрочем, был Клеомен). Так получилась сложная система управления, которая пыталась объединить местные египетские особенности с руководящей ролью македонян и греков.

ГЛАВА X. ГАВГАМЕЛЫ

Ранней весной 331 г. македонская армия оставила долину Нила и пошла старой дорогой на север. Некоторое время Александр пробыл в Тире, занимаясь организацией финансового управления Малой Азией, Сирией и Финикией и другими административными вопросами. Затем армия свернула на северо-восток, направляясь к Евфрату через пустынные равнины Сирии. Авангард с инженерным обозом был послан вперед в город Тапсак, чтобы навести мосты через реку.

После неудачи мирных переговоров Дарий энергично готовился к продолжению войны. В Вавилон стягивались большие массы войск из центральных и восточных частей персидского государства, еще оставшихся под властью Дария. Это были собственно Персия, Армения, Мидия, Парфия, Ария, Гиркания, Бактрия, Согдиана и др. вплоть до западной Индии. Учитывая техническое превосходство македонян, персидское командование, поводимому, стремилось со своей стороны максимально использовать все завоевания восточной техники и даже провело кое-какие военные реформы. Так, рассказывают, что в персидской армии были введены более длинные копья. Из Индии выписали боевых слонов. Самое же главное, на что особенно рассчитывал Дарий, это были боевые колесницы, усаженные острыми серпами. Они должны были произвести страшные опустошения в сомкнутых рядах македонской фаланги. Для предстоящей битвы персидский «штаб» наметил широкую равнину на левом берегу Тигра, недалеко от развалин бывшей столицы Ассирии, Ниневии. Местность представляла большие удобства для свободного маневрирования персидской конницы и действия боевых колесниц.

Переправу через Евфрат около Тапсака сторожил Мазей, сатрап Сирии и Месопотамии, с несколькими тысячами всадников и греческих наемников. Поэтому македонские саперы, начав строить мосты, не могли довести их до конца. Однако, когда к реке подошли главные силы с Александром, Мазей отступил. Мосты были доведены до противоположного берега, и македонская армия благополучно переправилась через реку (июль — август 331 г.).

За Евфратом, далеко на восток и юг, лежали степи северной Месопотамии. Македонская армия двигалась вперед, не встречая никакого сопротивления. Очевидно, персы хотели заманить Александра как можно дальше и дать сражение там, где это было им выгодно.

К двадцатым числам сентября армия подошла к Тигру, второй великой реке Месопотамии. Переправа также прошла без особых затруднений, хотя Тигр отличается своим быстрым течением. Когда войско отдыхало после переправы, случилось лунное затмение, сильно испугавшее суеверных македонян. Однако жрецы истолковали это явление, как благоприятное знамение. Современная астрономия вычислила, что затмение произошло вечером 20 сентября 331 г. Вот почему мы имеем возможность более или менее точно установить последовательность событий этого периода.

Теперь Александр повернул на юго-восток вдоль течения Тигра. На четвертый день после переправы разведчики донесли, что показались неприятельские всадники. Александр приказал построиться в боевой порядок. Однако это была только крупная персидская разведка, так как всадников оказалось не больше 1000 человек. Александр с отрядом конницы бросился на них. Персы отступили, но некоторые попали в руки македонян и сообщили, что Дарий со всеми своими силами находится неподалеку.

По совету Пармениона, Александр отдал приказ расположиться укрепленным лагерем, а сам занялся изучением поля предстоящей битвы. Это была равнина, лежавшая около местечка Гавгамелы, к северо-западу от г. Арбел. В лагере македонская армия оставалась несколько дней, набираясь сил для предстоящего боя. Персидские войска стояли километрах в десяти к югу. Вечером 30 сентября Александр, оставив в лагере больных, двинулся на сближение с персами. Ночью, пока воины ужинали и отдыхали, он собрал военный совет из всех командиров частей. На нем возникли разногласия. Парменион, боясь количественного превосходства персов, советовал напасть на них ночью, чтобы использовать замешательство, которое неизбежно должно было возникнуть среди них при ночном нападении. Царь будто бы возразил, что стыдно красть победу и что Александр должен победить врага открыто и без всяких хитростей. Он произнес речь к собравшимся, указывая им на значение предстоящей битвы. Теперь они будут сражаться не из-за Сирии или Финикии, не из-за Египта. Теперь идет борьба за власть над всей Азией… Тем временем Дарий, страшась внезапного нападения, всю ночь держал войско в строю и страшно утомил его.

Утром 1 октября 331 г. началась знаменитая битва при Гавгамелах, решившая судьбу Азии. О количестве персидского войска греческие историки, как всегда, сообщают крайне преувеличенные данные. По их словам, у Дария было 40 000 всадников, 1 миллион пехоты, около 200 серпоносных колесниц и 15 слонов. Эти цифры (особенно в части, касающейся пехоты) совершенно невероятны по одному тому, что миллионную армию при тогдашних условиях невозможно было прокормить, не говоря уже о невозможности управлять ею. Поэтому количество персидской пехоты должно быть уменьшено по крайней мере в 10 раз. И тем не менее, персы значительно превосходили македонян. Построение македонской армии и ход боя совершенно убедительно доказывают это. У Александра было около 47 000 человек.

После битвы в персидском лагере была найдена диспозиция их войск, и поэтому мы довольно точно знаем, как Дарий построил свою армию. Как и при Иссе, царь стоял в центре, окруженный своей гвардией. Это были так называемые «родственники» царя, конный отряд персидской знати и гвардейская пехота, вооруженная копьями. Их закрывали с фронта греческие наемники, которых, впрочем, после Исса у Дария осталось едва ли больше 2000. Правое и левое крылья персидской армии образовывали пехотные и кавалерийские части вперемежку. На крайнем правом и крайнем левом флангах стояли бактрийские, парфянские и мидийские всадники. Для лучшего укрепления своих флангов Дарий выставил перед ними еще дополнительные отряды конницы. Боевые колесницы были расположены перед фронтом, причем главная масса их группировалась на левом фланге, где персы ожидали конную атаку Александра. Пятнадцать слонов защищали центр.

Расположение македонской армии дает совершенно иную картину, чем в прежних битвах Александра, Впрочем, первая линия была расположена как обычно: в центре фаланга, на правом фланге конница этеров, на левом — фессалийская конница. Главное новшество состояло в том, что для обеспечения себя на случай окружения, Александр позади основной линии фаланги поставил вторую линию. Этой последней был дан приказ, в случае захода персов в тыл, повернуться кругом. Кроме этого за обоими флангами были расположены уступами отряды легкой конницы и пехоты. Их назначение состояло в том, чтобы в случае надобности или удлинить фронт, или, сделав оборот на 90° в сторону флангов, соединить таким образом первую и вторую линии. В этом последнем, крайнем случае македонская армия, окруженная со всех сторон персами, превратилась бы в замкнутый четырехугольник (карре).

Персидский фронт своей длиной значительно превышал македонский, и битва началась с того, что Дарий приказал выдвинутым вперед частям своего левого крыла охватить правый фланг Александра. Однако этот маневр был парализован встречной атакой легкой македонской кавалерии, предназначенной для охраны правого фланга. Пока здесь шел встречный бой, Дарий ввел в дело боевые колесницы. Стремительно понеслись они на правое крыло македонской армии, сверкая на солнце своими страшными серпами. Но эта грозная атака не дала почти никакого результата. Пока колесницы успели доскакать до неприятельской линии, значительная часть возниц была перебита стрелами и копьями, и весь строй их пришел в беспорядок. Но и те колесницы, которые ворвались в ряды македонян, не причинили им почти никакого вреда, так как дисциплинированные воины Александра спокойно расступились в стороны. Колесницы проскочили в тыл и были там захвачены македонскими конюхами…

Приближался решительный момент боя. В левом крыле персов образовалась брешь. Она получилась потому, что часть войск была брошена оттуда на поддержку фланговой операции. Македоняне немедленно же воспользовались этой тактической ошибкой. Сильная ударная группа из конницы этеров и части фаланги, построившись клином, во главе с Александром бросилась в образовавшийся прорыв. За ней уступом двинулась вся масса фаланги, плотно сомкнувшись и выставив вперед свои страшные сариссы. Центр персов попал в тяжелое положение вследствие этого совместного удара слева и спереди. Повторилась недавняя история: Дарий, не обладавший крепкими нервами, не выдержал страшной атаки Александра, повернул свою колесницу и бежал. За ним последовала гвардия, весь центр и левое крыло…

Тем временем на правом фланге персов положение сложилось для них более благоприятно. Они произвели глубокий охват левого крыла македонян, которым командовал Парменион. Вместе с тем персидская и индийская конница, воспользовавшись разрывом между наступавшей фалангой и левым крылом, прорвала не только первую, но и вторую линии неприятельского фронта. Если бы персы были более дисциплинированы, македонской армии грозило бы окружение. Однако персидская конница первым делом бросилась грабить македонский обоз Это дало возможность, согласно ранее данному приказу Александра, повернуть кругом вторую линию и ударить с тыла на грабивших обоз персидских и индийских всадников. Те стали отступать, но попали под атаку Александра, который, обратив в бегство центр и левое крыло персов, шел теперь на помощь Пармениону. Завязался кровопролитнейший кавалерийский бой. Части персидских всадников удалось прорваться и бежать. Но в это время левое крыло македонян справилось с охватом, и помощь Александра уже была не нужна. Вся персидская армия обратилась в бегство.

Только теперь Александр мог броситься в погоню за Дарием, от которой его отвлекла просьба о помощи Пармениона. Но время было уже упущено. До самого вечера неслась на юго-восток македонская кавалерия. С наступлением темноты Александр остановился, чтобы дать отдых людям и коням, но в полночь снова устремился в погоню. Утром он достиг Арбел, лежавших километрах в восьмидесяти от поля битвы. Но Дария там уже не было… С остатками бактрийской конницы, греческими наемниками и своей гвардией он бежал на восток, в Мидию. В Арбелах македоняне захватили много военных припасов и походную казну Дария.

Битва при Гавгамелах была самым крупным сражением Александра и по количеству участников и по числу потерь. Македоняне лишились 500 человек убитыми и большого количества ранеными. Потери персов были, конечно, огромны и не могут итти ни в какое сравнение с потерями Александра. При Гавгамелах была уничтожена основная масса живой силы Персии и нанесен такой моральный и политический удар персидской государственной системе, что в дальнейшем Александр долго не встречал сколько-нибудь организованного сопротивления.

ГЛАВА XI. ПАДЕНИЕ ПЕРСИДСКОЙ МОНАРХИИ

Непосредственным результатом сражения была сдача без боя Вавилона, крупнейшего города Востока, старого центра древневосточной культуры. Македонское командование ожидало в Вавилоне сопротивления, и поэтому армия подходила к городу в боевом порядке. При желании, Вавилон можно было бы защищать. Хотя грандиозное кольцо внешних стен города находилось в развалинах, но в полной еще сохранности были внутренние укрепления.

Однако здесь повторилась египетская история. При первых персидских царях Вавилон пользовался известной автономией, но после того, как в 479 г. там вспыхнуло восстание, царь Ксеркс лишил город автономии и разрушил храм главного вавилонского бога Мардука. Это навсегда испортило отношение к персам руководящих слоев вавилонского населения. Поэтому и в Вавилоне на Александра смотрели как на избавителя от персидского гнета. При таком настроении населения сатрап Мазей, бежавший сюда после битвы при Гавгамелах, не счел возможным защищать город. Он вышел навстречу Александру и сдал ему Вавилон. Вместе с ним македонского царя встречали городская знать, жречество и множество народа. Македонская армия вступила в Вавилон, украшенный цветами, среди громких приветствий,

Александр остановился в царском дворце, а войско разместил в богатых кварталах города. Целый месяц оставалась македонская армия в Вавилоне, наслаждаясь непривычными для нее удобствами культурной жизни. Политика Александра явилась здесь повторением того, что он проводил в Египте. Он принял титул «царя Вавилона и четырех стран», древний титул вавилонских властителей, поднесенный ему жрецами. Этим были подчеркнуты как особое место Вавилона, так и права Александра на «мировое» господство, которые теперь, после Гавгамел, получили гораздо более реальные основания. В качестве вавилонского царя Александр принес жертву Мардуку и приказал восстановить его храм, равно как и другие святилища, разрушенные персами. Управление сатрапией он передал Мазею, но военное командование и сбор налогов были поручены македонянам. Такой системы Александр стал держаться и в дальнейшем, во всех восточных областях бывшего персидского государства.

Из Вавилона армия направилась в Сузы, древнюю столицу Элама и вместе с тем одну из трех столиц персидских царей (Сузы, Персеполь, Экбатаны). Сузы отстояли от Вавилона на расстоянии 20 дней пути (около 400 км). Так как было известно, что там хранилась часть казны Дария, то Александр сейчас же после Гавгамел послал в Сузы отряд войск под начальством Филоксена. Теперь Филоксен доносил, что Сузы сдались и казна в сохранности, Это же подтверждало и персидское посольство во главе с сыном наместника, встретившее Александра по дороге.

В Сузах в руки Александра попали огромные богатства. Одного только золота и серебра, преимущественно в слитках, было на сумму 50 000 талантов — (около 120 миллионов руб.). Эти колоссальные средства явились результатом беспощадной налоговой политики персидского правительства, в течение многих лет обиравшего богатые страны Востока. Несмотря на то, что в Сузах, находилась только часть государственной казны персов (другая часть хранилась в Персеполе) и что Дарий, несомненно, истратил на войну огромные средства, — оставшаяся сумма все еще была, по масштабам того времени, сказочно велика.

Сузы были главной резиденцией персидских царей. Вот почему, может быть, Александр сильнее подчеркивал там «патриотическую», греко-македонскую линию своей политики. Источники передают, что он принес жертвы богам «по обычаю предков» и устроил торжественные игры и состязания. Однако управление новой сатрапией было организовано по тому же принципу, что и раньше: наместником был оставлен прежний сатрап, перс Абулит, сдавший город, но комендантом крепости и начальником войск (стратегом) Александр назначил македонян.

Из Македонии пришли новые пополнения. Александр воспользовался ими, чтобы произвести реформу. Она состояла в том, что каждая ила конницы была разделена на два тактических подразделения — лоха, нечто вроде современных эскадронов. Эта важная реформа преследовала цель увеличить подвижность тяжелой кавалерии и, очевидно, явилась результатом опыта предыдущей кампании.

К юго-востоку от Элама находилась Персида, коренная область племени персов. Именно оттуда в VI в. хлынул бурный поток завоевателей, покоривших Восток и создавших великую монархию, обломки которой лежали теперь у ног македонян. Туда двинулся Александр из Суз. Сначала путь шел через горную страну уксиев (теперь Хузистан). Часть этого племени, жившая в долинах, представляла собой мирных земледельцев и без всякого сопротивления покорилась завоевателям. Но горные уксии никогда не признавали власти персов. Поэтому они заявили Александру, что пропустят его войско только в том случае, если он заплатит им столько же, сколько платили в подобных случаях персидские цари. Александр сделал вид, что он согласен на их требование. Ночью же, пользуясь услугами проводников из Суз, с частью войск, незаметно подошел к горным деревушкам уксиев и с наступлением дня разрушил их, перебив много народу. После этого обмана Александру не стоило большого труда форсировать горные проходы, занятые остатками горцев. Уксии вынуждены были покориться, обещав платить дань лошадьми и вьючным скотом.

В дальнейшем Александру предстояло миновать еще так называемые «Персидские ворота», горные проходы, непосредственно выходящие к Персеполю. Они охранялись 40 000 персов, под начальством Ариобарзана, сатрапа Персиды. Он приготовился к сопротивлению, закрыв «ворота» целой каменной стеной. Александр послал Пармениона с обозом и с греческой частью войск обычной дорогой, а сам с македонянами пошел кратчайшим путем через горы. Подойдя к «воротам» и попытавшись взять их, Александр увидел, что по условиям местности это сделать невозможно. От пленных ему удалось узнать, что существует тропинка, ведущая в обход персам. Тогда он разделил свой отряд на две части: одну оставил стоять лагерем перед стеной, а с другой ночью зашел в тыл персидскому лагерю. С наступлением утра по данному сигналу македоняне с двух сторон бросились на персов. Большая часть их была истреблена здесь же, остальные погибли во время панического бегства по кручам гор. Ариобарзапу с немногими всадниками удалось спастись.

Македонская армия спустилась теперь в равнину и быстро двинулась к Персеполю. Город был захвачен прежде, чем стража успела разграбить сокровищницу персидских царей. По некоторым сведениям, македонянам досталось здесь 120 000 талантов (около 300 миллионов рублей), не считая огромного количества драгоценностей.

Итак, Александр находился теперь в самом сердце персидской державы. Недалеко от Персеполя лежал город Пасаргады, древняя столица родоначальника династии Ахеменидов и основателя персидского государства Кира Старшего. Там он построил себе скромный дворец, и там же находилась его могила. Персеполь сделал своей столицей Дарий I, второй преемник Кира, создатель персидской мировой державы. В Персеполе воздвиг он дворец с грандиозной открытой приемной залой, окруженной колоннами. Такой же дворец построил и преемник Дария, Ксеркс, виновник похода против Греции в 480 г. и ее опустошения.

Как же вели себя македоняне в Персеполе? Сведения, сохранившиеся на этот счет у греческих источников, разноречивы. Повидимому, город был отдан на разграбление солдатам. Во-первых, надо было дать как следует поживиться македонянам. До сих пор Александр старался сдерживать их грабительские инстинкты, так как захваченные области были не персидскими, и по отношению к их населению нужно было вести очень мягкую политику. В Персиде дело обстояло иначе. Это была коренная персидская страна, страна господствующего племени, с которым македоняне вели войну. С другой стороны, разграбление Персеполя могло иметь в некотором роде символическое значение. Официальной программой восточного похода, выдвинутой еще Филиппом, было «отмщение» персам за те опустошения, которые они причинили Греции во время похода Ксеркса. Это был официальный лозунг, рассчитанный, главным образом, для греческого общественного мнения. Настоящие причины и цели похода, как мы видели, были совершенно иные. Тем не менее Александр при всяком удобном случае подчеркивал этот момент. Поздний греческий историк Арриан, наш главный и лучший источник по истории Александра, рассказывает, что македонскй царь, заняв Персеполь, приказал сжечь царский дворец (повидимому, дворец Ксеркса). Парменион возражал против такой меры, приводя ряд доводов. Для чего уничтожать добро, говорил он, которое перешло теперь в твои руки? Кроме этого, ведь ты явился в Азию не в качестве простого захватчика. Для того, чтобы создать здесь прочную власть, такой путь, путь насилий не годится. Александр ответил, что он хочет отомстить персам за разрушение Афин, сожжение храмов, за все те несправедливости и обиды, которые они совершили при своем вторжении в Грецию. Арриан, таким образом, рисует сожжение дворца, как сознательную политическую меру Александра.

Другие источники изображают дело несколько иначе. По их словам, в царском дворце македоняне устроили пир с греческими гетерами, приехавшими вместе с войском. Одна из них, красавица Таис, афинянка родом, в разгар пира воскликнула, что она, наконец, дождалась того дня, когда может отмстить надменным персидским царям, отмстить самому Ксерксу, разрушившему Афины. Схватив факел, она призывала поджечь дворец. Увлеченный ее словами, пылкий Александр и другие македоняне вскочили с мест, рассыпались по дворцу и стали его поджигать..

Этот второй вариант предания очень подозрителен вследствие своих неправдоподобных деталей, рассчитанных на то, чтобы произвести впечатление на читателя. Рассказ Арриана производит впечатление более достоверного и, повидимому, ближе к истине.

В Персеполе Александр пробыл зиму 331/330 г., совершив только несколько коротких экспедиций в различные части Персиды. В это же время он получил из Македонии хорошие известия. Почти весь 331 г. прошел в Греции очень неспокойно. На этот раз во главе антимакедонского движения стал спартанский царь Агис. Весной 331 г. ему удалось поднять против Македонии почти всю южную Грецию. У Антипатра первое время руки были связаны восстанием македонского наместника во Фракии. Только ликвидировав это восстание, Антипатр мог бросить все свои силы против Спарты. Агис оказался изолированным на юге, так как средняя Греция и, в частности, Афины его не поддержали. Осенью 331 г. около города Мегалополя произошла битва, в которой войска Агиса были разбиты и сам он погиб. После этого в Греции окончательно наступило спокойствие, не нарушавшееся до самой смерти Александра.

Ранней весной 330 г. македонские войска покинули Персеполь. К северо-западу от него, далеко в горах Мидии, находилась третья столица Дария, Экбатаны (теперь Хамадан). Это была летняя резиденция персидских царей. Туда персидский двор обычно переезжал на летние месяцы, спасаясь от невыносимой жары, стоявшей на юге страны — в Сузах, Персеполе. В Экбатанах в данный момент находился Дарий, бежавший туда после Гавгамел. Первое время он, повидимому, еще собирался продолжать борьбу, произведя новый набор. Кроме этого, он надеялся, что македоняне надолго застрянут в Вавилоне и Сузах и, быть может, вообще не пойдут дальше. Но скоро эти надежды исчезли. Новый набор ничего не дал, а Александр, захватив Персеполь и пробыв там месяца три, пошел на Экбатаны.

Дарию оставалось только одно: отступать еще дальше на восток. Отправив вперед свой обоз, он за несколько дней до прибытия Александра двинулся в северо-восточном направлении в сопровождении своей свиты и нескольких тысяч конных и пеших воинов.

В Экбатанах Александр оставался очень недолго, торопясь догнать Дария. Тем не менее он успел провести здесь несколько важных мероприятий. Так, он отпустил на родину фессалийцев и греков, заплатив им полностью жалованье и сверх того раздав 2000 талантов в виде награды. Желающие могли оставаться у него на службе, но уже в качестве наемников, а не союзников, как прежде. И таких оказалось довольно много. Политический смысл этого мероприятия, повидимому, был таков. Теперь, после захвата персидских столиц и разрушения Персеполя, Александр считал первую часть похода законченной и официальную цель его — «отмщение» персам за 480 г. — достигнутой. Следовательно, формально греки не были обязаны участвовать в дальнейшем походе, который теперь и де-юре приобретал завоевательный характер (де-факто он, конечно, был таким с самого начала).

В Экбатанах Александр оставил захваченную в Сузах и Персеполе казну персидских царей. Везти ее с собой было бы крайне трудно. Заведывание этими колоссальными суммами Александр поручил другу своей юности, македонянину Гарпалу. В Экбатанах был оставлен и Парменион с частью войска. Он должен был охранять казну и вместе с тем наблюдать за спокойствием в тылах македонской армии. Несмотря на всю ответственность этой задачи, кажется странным, что она была поручена именно Пармениону, самому старому и опытному помощнику царя. Повидимому, разгадка этого кроется в значительном охлаждении Александра к Пармениону, вызванном постоянной оппозицией престарелого генерала. Действительно, на предыдущих страницах мы видели не раз, как он выступал с мнениями и советами, противоположными планам царя. Это не могло не повести к разрыву, тем более, что, как мы указывали выше, за Парменионом стояла группа его единомышленников. С этой точки зрения оставление его в Экбатанах было, несомненной опалой, хотя формальным предлогом могло явиться указание на престарелость Пармениона (ему было тогда около 70 лет) и трудности дальнейшего пути.

Сам Александр с главными силами бросился из Экбатан на северо-восток, в погоню за Дарием. Македонская армия двигалась с такой быстротой, что люди и лошади падали от усталости. На одиннадцатый день достигли городка Раги (недалеко от Тегерана), пройдя около 400 км. Недалеко были Каспийские ворота, проход, ведущий из Мидии в Парфию. Но Дарий, как узнал Александр, находился уже по ту сторону прохода. Окружение персидского царя быстро таяло: одни разбегались по домам, другие переходили к македонянам. Отчаявшись догнать Дария, Александр дал отдых войскам в течение пяти дней,

Когда прошли ворота, в македонский лагерь явилось несколько знатных персов из свиты царя. Они рассказали, что сатрап Бактрии Бесс и другие лица арестовали Дария. Это заставило Александра снова ускорить погоню. С конницей и отборным отрядом легковооруженных он бросился вперед, приказав остальному войску двигаться следом за ним короткими переходами. Всю ночь и половину дня продолжалась стремительная погоня. Затем несколько часов отдыха, и снова ночной марш… К утру достигли лагеря, где только что были персы. От новых перебежчиков Александр узнал, что Дария заговорщики насильно увозят в повозке, но что некоторые из персов и греческие наемники остались ему верны. Однако, не будучи в силах помешать аресту царя, они покинули мятежников и ушли в горы…

Отряд Александра был утомлен до крайней степени. Тем не менее погоня продолжалась еще целую, ночь и часть следующего дня. Достигли деревушки, где узнали, что беглецы были там накануне. Из расспросов жителей выяснилось, что существует более короткий путь через пустыню, но он почти недоступен из-за отсутствия воды. Это не смутило Александра. Он спешил 500 кавалеристов, посадил на их лошадей фалангитов и вечером поскакал с ними по кратчайшему пути, приказав остальным следовать по главной дороге.

Наконец, под утро нагнали персов. Они двигались в полном беспорядке и разбежались, почти не оказав сопротивления. Но заговорщики, убегая, в последнюю минуту нанесли Дарию несколько ран, от которых он умер, прежде чем успел увидеть, Александра (лето 330 г.). Так бесславно погиб последний представитель династии Ахеменидов, не сумевший защитить ни своего царства, ни самого себя. Александр приказал отправить труп Дария в Персиду и похоронить его в усыпальнице персидских царей со всеми подобающими почестями.

Почему группа персидской знати во главе с Бессом убила Дария? Едва ли это было сделано для того, чтобы спасти персидского царя от позора и не дать Александру возможности полного торжества. Смерть Дария политически была выгодна завоевателю, так как она наиболее легким способом избавляла его от огромных осложнений, неизбежно возникших бы в том случае, если бы Дарий попал в его руки живым. Действительно, тогда встал бы вопрос, что с ним делать? Физически устранить его? Но это противоречило бы всей политике Александра, противоречило бы его взглядам на отношение к безоружному, бессильному, поверженному врагу. Оставить его в живых? Тогда возник бы неразрешимый вопрос о праве завоевателя занять персидский трон при наличии «законного» царя, не говоря уже о том, что живой Дарий мог бы стать центром объединения всех староперсидских элементов. Таким образом, убивая Дария, персидские сатрапы оказали Александру огромную услугу, что вряд ли могло входить в их планы.

Арест и последующее убийство Дария можно объяснить только тем, что часть персидской знати (Бесс, начальник конницы Набарзан, сатрап Арахозии и Дрангианы Барсаент) решила продолжать борьбу, опираясь на восточные области Персии. Подходил ли Дарий для этой задачи? Первые четыре года войны показали, что нет. Человек мягкий и нерешительный, не обладавший личной храбростью, с невысокими организаторскими способностями, Дарий проиграл войну в значительной степени вследствие собственных слабостей и ошибок. Вспомним только его поведение в боях при Иссе и Гавгамелах. К тому же летом 330 г. он, повидимому, находился в полном отчаянии и колебался между бессильным стремлением продолжать борьбу и тайным желанием сдаться на милость победителя. Такой человек, конечно, не подходил в качестве руководителя для последней отчаянной попытки отстоять от захватчиков восточные сатрапии. На этой почве и созрел заговор против Дария. Предполагалось, устранив его, передать правление в руки Бесса. Помимо своих личных способностей, Бесс находился в родстве с Дарием, и таким образом в его лице сохранялась преемственность власти.

Смерть последнего персидского царя завершила катастрофическое крушение восточной монархии. Оно началось с первых военных поражений персов и потери западных областей. Битва при Гавгамелах и последующий паралич государственных центров фактически означали конец древней Персии. Но пока Дарий оставался в живых, сохранилась еще какая-то тень государственной самостоятельности. И лишь теперь Александр стал «законным» преемником восточных царей не только фактически, но и юридически. Лишь теперь Александр, оставаясь македонским царем и вождем эллинского союза, стал повелителем гигантской восточной монархии. Это был факт огромного исторического значения, и недаром именно с лета 330 г. начинают резко обостряться все внутренние противоречия, связанные с образованием этого нового, многоплеменного, необычайно пестрого и разнородного государственного организма.

ГЛАВА XII. КАЗНЬ ФИЛОТЫ И ПАРМЕНИОНА

Смерть Дария отнюдь не означала прекращения похода на восток. Прежде всего, туда бежали убийцы персидского царя и там хотели они организовать последнюю защиту. Александр выдвинул новый лозунг: отмщение за смерть Дария. Но и помимо этого ему необходимо было пройти по восточным сатрапиям, создать там опорные пункты своего господства, укрепить северо-восточные и восточные границы государства, которые при персах были весьма условны и неопределенны. Наконец, на восток манила Александра идея, которая все сильнее и сильнее овладевала его воображением: пленительная идея создания мировой монархии. При тогдашних представлениях в этом, в сущности, не было ничего невероятного. Для грека IV в. мир был очень ограничен, начинаясь на западе у Столбов Геракла (теперь Гибралтар) и кончаясь на востоке Индией, омываемой водами Океана. Этот Океан обтекал землю со всех сторон. Каспийское море было его заливом, а огромный материк Африки состоял только из Египта, Эфиопии и Ливии, т. е. северной части Сахары. Это было не слишком много, и за одну человеческую жизнь вполне возможно было все это объехать и даже покорить.

Итак, Александр продолжал движение на восток, — сначала в Гирканию, горную область, лежавшую к юго-востоку от Каспийского моря. Там ему сдались остатки греческих наемников Дария. Часть из них была отпущена по домам, часть включена в македонскую армию, К Александру прибыли также и те знатные персы, которые после ареста Дария бежали в горы. Царь принял их чрезвычайно милоство и назначил на ответственные посты.

В Задракарте (теперь Астрабад), главном городе Гиркании, македоняне пробыли 15 дней. Здесь были устроены обычные гимнастические состязания и жертвоприношения. В это время Александр узнал, что Бесс провозгласил себя персидским царем под именем Артаксеркса и через Парфию направляется в Бактрию. Македонская армия двинулась следом за ним. Прибыли в город Сусию (около теперешнего Мешеда). Здесь к Александру явился Сатибарзан, сатрап Арии (теперь северо-западный Афганистан), и выразил полную покорность. Македонский царь оставил его на старом посту, но послал с ним одного из своих стратегов, Анаксиппа, с небольшим отрядом.

Из Сусии лежал прямой путь на восток, в Бактрию. Но едва войско сделало несколько переходов, как были получены тревожные известия: Сатибарзан приказал убить Анаксиппа с его отрядом и стягивает большие силы арийцев к Артакоане, главному городу провинции (теперь Герат). Это заставило Александра изменить маршрут. Он повернул на юг, по направлению к Артакоане. Сатибарзан, узнав о приближении македонян, скрылся, а его войско разбежалось. Александр приказал энергично преследовать беглецов. Многие были убиты, других обратили в рабство. Сатрапом Арии был назначен перс Арсам. В Артакоане Александр основал греко-македонскую колонию, Александрию Арийскую.

Восстание Сатибарзана показало, что юго-восточные сатрапии — Ария, Дрангиана, Арахозия — могут стать очагами враждебного македонянам движения. Поэтому Александр решил продолжать путь на юг, в Дрангиану. Сатрапом этой области был сторонник Бесса Барсаент. Он бежал в восточную Арахозию, но был выдан Александру и казнен.

Осенью 330 г. македонское войско находилось в столице Дрангианы Фраде (теперь Пешаверун). Здесь впервые оппозиция македонской знати вылилась в открытой форме. Александр получил донос, что против него существует заговор, во главе которого стоит один из этеров, Димн. Некоторые обстоятельства дела бросили сильную тень на сына Пармениона Филоту, начальника конницы. Оказалось, что он знал о существовании заговора, но ни слова не сказал об этом царю. Немедленно все заговорщики были арестованы, в том числе и Филота. Димн смертельно ранил себя при аресте, остальных, как государственных преступников, согласно македонским обычаям, судило собрание войска. Они были осуждены на смерть и тут же заколоты копьями.

После этого Александр послал в Экбатаны Полидаманта, одного из преданных ему этеров. Часто меняя быстроходных верблюдов, день и ночь скакал Полидамант, торопясь опередить слухи, которые могли дойти до Экбатан о казни Филоты. Приехав туда, он явился не к Пармениону, а к подчиненным ему стратегам и передал им письмо Александра. В письме царь сообщал об измене Филоты и Пармениона и приказывал убить своего старого полководца. Приказ был выполнен. Когда македонские войска, стоявшие в Экбатанах, узнали об убийстве Пармениона, пользовавшегося среди них большой популярностью, они подняли было восстание. Но их представителям сейчас же прочли письмо Александра, и мятеж прекратился.

Таков краткий и наиболее достоверный рассказ о событиях осени 330 г., который можно извлечь из противоречивых показаний наших источников. Вне всяких сомнений стоит факт организации заговора на жизнь Александра, в котором была замешана часть македонской знати. Заговорщики, насколько можно судить, в своем большинстве не принадлежали к числу наиболее старых и родовитых слоев. Следовательно, социальный состав заговорщиков был несколько иным, чем в том заговоре, от которого погиб Филипп. Убийство Филиппа, как мы видели, явилось делом рук представителей старых княжеских родов Македонии, окончательно лишенных политической самостоятельности отцом Александра. Здесь же участницей заговора была македонская знать филипповской формации, в свое время поддерживавшая политическую централизацию Македонии, поддерживавшая Филиппа и первое время целиком стаявшая за его сына.

Выше мы указывали, каким образом в среде этой знати стало зарождаться противодействие политике Александра, Оно вырастало на почве обширных завоевательных планов царя, которые шли гораздо дальше того, с чем могли согласиться основная масса македонской знати и руководящие круги греческого общества. Образование «мировой монархии» пугало македонян и греков, так как это означало потерю того привилегированного положения, на которое они могли бы рассчитывать, если бы новое государство ограничилось только западными областями персидской монархии. И действительно, поведение Александра внушало им все больше и больше опасений именно с этой точки зрения. Уже в начале похода македонский царь, как мы видели, начал проводить очень своеобразную и странную с греко-македонской точки зрения политику: он оставлял без сколько-нибудь существенных изменений персидскую систему областного управления, назначал сатрапами персов, выказывал максимальную терпимость к местным обычаям, идя здесь, как показали события в Египте, чрезвычайно далеко.

После гибели Дария политика Александра в этом отношении становится еще последовательнее. Не только продолжается практика назначения сатрапами персов (иногда рискованная для самого Александра, как показал случай с Сатибарзаном), но царь начинает привлекать персов в состав своих этеров, набирать персидскую молодежь для обучения ее греческому языку и военному делу македонян и даже вводить придворный персидский церемониал. Все эти мероприятия показывали, что Александр начинает смотреть на себя как на восточного монарха, преемника власти Ахеменидов. И это был, конечно, не только каприз молодого царя и увлечение пышной обстановкой персидского двора: здесь происходил имевший огромное историческое значение процесс сращивания персидской знати с македонянами-завоевателями, двух великих культур — греческой и восточной, происходило образование нового единого государственного организма, в котором должны были, по мысли Александра, исчезнуть все местные особенности.

Как могли относиться к этому греки и македоняне? Некоторые из них, наиболее близкие к Александру, наиболее передовые, наименее связанные с греко-македонской почвой и греко-македонскими предрассудками, поддерживали его целиком. Это были, главным образом, личные друзья Александра: Гефестион, Птолемей, Неарх и др. Но большинство греков и македонян должно было совершенно иначе реагировать на восточную политику царя. Они смотрели на себя только как на завоевателей, а на персов и другие восточные народы, — только как, на завоеванных «варваров». Для них сохраняла все свое значение теория рабства, несколько позднее сформулированная Аристотелем: «Варвар и раб по природе своей понятия тождественные. Уже непосредственно с момента самого рождения некоторые существа различаются в том отношении, что одни из них как бы предназначены к подчинению, другие— к властвованию… Те люди, которые в такой сильной степени отличаются от других людей, в какой душа отличается от тела, а человек от животного… те люди по природе своей — рабы…»

Александр был учеником Аристотеля, — но только не в этом вопросе. То место, на которое его выдвинула история, заставило его изменить традиционные взгляды на отношения между греками и «варварами». Он сумел стать выше этих взглядов, отражая в своей политике новые идеи о равенстве по природе всех людей. Эти новые мысли существовали тогда лишь в зародыше и были развиты теоретической мыслью древности лишь позднее. Во всяком случае, они были еще совершенно чужды рядовым грекам и македонянам. И когда они увидели, что политика Александра грозит их привилегиям завоевателей, что в новом государстве персы будут занимать то же самое положение, на какое претендовали они сами, — должен был произойти взрыв…

Заговор 330 г. и был первым открытым проявлением греко-македонской оппозиции против восточной политики Александра. Для оценки его значения важно выяснить вопрос о виновности Филоты и Пармениона. Филота, занимавший чрезвычайно важный пост начальника конницы этеров, был типичным представителем новой македонской знати: богатый, щедрый к друзьям и хвастливый, он с величайшим презрением относился не только к персам и всем восточным народам вообще, но и к рядовым македонским воинам, которые его терпеть не могли. Оппозиционные настроения филоты, насколько можно судить по нашим источникам, впервые проявились в Египте, в связи с обожествлением Александра. Правда, дальше разговоров дело здесь не шло, и царь, повидимому, не обращал на них большого внимания. После Египта и вплоть до самой катастрофы 330 г. мы ничего не слышали о каких-нибудь враждебных выступлениях Филоты. Роль его в заговоре Димна не ясна. Повидимому, он не играл в нем активной роли и, быть может, даже не знал о нем вплоть до того момента, когда ему сообщили о заговоре с просьбой немедленно довести об этом до сведения царя. Филота ни слова не сказал Александру, и это являлось единственным серьезным обвинением, которое выдвинули против него на суде.

Что же касается Пармениона, то если верить наиболее надежным источникам, дело его вообще не разбиралось, и он был убит по личному приказанию царя.

Таким образом, прямое участие в заговоре отца и сына недоказано. Но это вовсе не означает, что казнь Филоты и убийство Пармениона явились юридической ошибкой или были следствием какого-то личного произвола Александра. Если даже заговорщики и не посвятили еще Филоту в свои планы (а по отношению к Пармениону сделать это вообще технически было вряд ли возможно, пока он находился в Экбатанах), то рано или поздно они неизбежно должны были это сделать. Парменион и Филота занимали слишком крупное положение в армии, чтобы переворот мог произойти без их прямого согласия или, по меньшей мере, молчаливого одобрения. К, тому же весьма возможно, что заговорщики намечали в преемники Александру именно кого-нибудь из них. Поэтому устранение отца и сына для Александра политически было совершенно необходимо, независимо от степени их юридической виновности. Таким путем он одним ударом обезглавливал македонскую оппозицию.

Как отнеслась ко всему этому масса армии? Судя по тому, что дело о заговоре было вынесено на обсуждение военной сходки, недовольство политикой Александра еще не успело захватить широких кругов. Да и число заговорщиков было крайне незначительно: едва ли больше 10 человек. Правда, некоторые наши источники рассказывают о брожении, возникшем в армии, после процесса Димна. Шли всякого рода разговоры, а некоторые воины выражали недовольство даже в письмах на родину. Александр пытался бороться с этим путем сформирования из недовольных элементов особого «отряда нарушающих дисциплину», чтобы, как выражается один источник, «их неуместная болтовня не испортила остального войска». Результаты этой меры нам неизвестны. Характерно, что в «отряд нарушающих дисциплину» попали представители знатной македонской молодежи, служившие в коннице, но не пехотинцы. Это показывает, что недовольные в этот период вербовались, главным образом, из кругов армейской верхушки, т. е. что оппозиционное настроение еще не проникло в толщу армии.

Из Фрады Александр сначала пошел в восточном направлении, а затем войско повернуло на северо-восток, направляясь в Бактрию. Путь шел через Арахозию, область, пограничную с Индией. В этой суровой горной стране, поздней осенью, македоняне испытали много лишений. Здесь Александр узнал, что в Арии разразился новый мятеж. Туда вернулся Сатибарзан с 2000 всадников, которые он привел от Бесса. Александр немедленно направил в Арию отряд войск под начальством перса Артабаза и этеров Эригия и Карана. Было также послано приказание сатрапу Парфии Фратаферну итти им на помощь. Мятеж быстро ликвидировали: Сатибарзан был убит в схватке, и повстанцы рассеялись.

Наместником Арахозии Александр назначил македонянина Мемнона, — повидимому, учитывая стратегическую важность этой провинции, откуда вели пути как на север, в Бактрию, так и на восток, через долину реки Кабула, в Индию. Здесь были основаны два новые города: Александрия Арахозийская (теперь Кандагар) и севернее ее другая Александрия (вероятно, теперь Газни в северо-восточной части Афганистана).

Не останавливаясь на зимние квартиры, Александр быстро шел на север, торопясь скорее захватить Бесса. Вступили в отроги Гиндукуша, великого горного хребта Азии. Эта страна называлась Паропамисады. В долине Кабула была основана новая колония — Александрия Кавказская. Такое количество новых городов, основанных в Афганистане, объясняется, как указывалось выше, важностью этой страны, где сосредоточивались важнейшие стратегические пути. Все эти пункты должны были служить прочной опорой новой власти на Востоке.

ГЛАВА XIII. АЛЕКСАНДР В БАКТРИИ И СОГДИАНЕ. УБИЙСТВО КЛИТА И ЗАГОВОР «ПАЖЕЙ»

Перед македонянами лежал Гиндукуш (Паропамис). Они принимали его за продолжение Кавказского хребта и поэтому называли «Кавказом». Этот факт показывает, как неправильны были в то время географические представления о Востоке. Переход через Гиндукуш произошел весной 329 г. и продолжался 12 дней. Македоняне очутились теперь в Бактрии (на севере Афганистана).

Бесс в это время находился в городе Аорне (теперь Ташкурган). Вместе с ним были Оксиарт, Спитамен и еще несколько других представителей персидской знати. Вооруженные силы Бесса состояли из 7000 бактрийских всадников и степного племени дагов. Чтобы затруднить Александру доступ в Бактрию, Бесс приказал опустошить всю область к северу от Гиндукуша. Однако это не остановило македонян. Терпя жестокие лишения от холода и недостатка съестных припасов, они заняли город Драпсак (теперь Кундуз), заходя в тыл Бессу. Это заставило его покинуть Аорн и переправиться на ту сторону реки Окса (Аму-Дарьи), в Согдиану (теперь Узбекская ССР). Но бактрийские всадники не последовали за ним и постепенно разъехались по домам. Македоняне заняли Аорн и столицу Бактрии — Бактры (теперь город Балх).

Из Бактр Александр направился к Оксу и перешел реку в том месте, где теперь проходит государственная граница между СССР и Афганистаном, на самом стыке Узбекской и Туркменской ССР. Так как Бесс сжег все транспортные средства, то македонянам пришлось переправляться на бурдюках, т. е. кожаных мешках, набитых мякиной, соломой и т. п. Переправа войска потребовали пяти дней.

Вскоре после этого к Александру явились посланные от Спиггамена и других персов, находившихся с Бессом. Те сообщили, что они готовы выдать Бесса, если Александр пошлет к ним отряд войска под начальством доверенного лица. Бесс, заявили они, теперь находится у них под арестом. Александр приказал — несколько замедлить движение вперед всего войска, а к Спитамену послал Птолемея с сильным отрядом. Через четыре дня Птолемей подошел к лагерю, в котором только накануне были персы. Оказалось, что Спитамен отказался от своего «первоначального намерения лично выдать Бесса. Птолемей, оставив свою пехоту, бросился вперед с всадниками и скоро приблизился к небольшому местечку, где находился с несколькими воинами Бесс, покинутый Спитаменом. Местечко было окружено македонянами, и жители выдали Бесса.

Голый, закованный в железный ошейник, убийца Дария был поставлен возле дороги, по которой шло македонское войско. Александр подъехал к нему и гневно спросил, почему он убил своего царя, родственника и благодетеля? Бесс ответил, что он сделал это не один, а вместе с другими, находившимися тогда около Дария. Таким путем они хотели купить себе спасение у Александра. Но последний приказал подвергнуть Бесса бичеванию, а затем отослал его в Бактры, где впоследствии над ним состоялся суд македонского войска. Бесс был приговорен к смерти. У него отрезали нос и уши и затем отправили в Экбатаны. Там по персидскому обычаю его казнили четвертованием. Этим жестом Александр хотел приобрести симпатии персидской знати.

При переходе через Паропамис македонское войско потеряло много лошадей. Поэтому после поимки Бесса Александр прежде всего занялся комплектованием своего конского состава. Потом направился в Мараканды (теперь Самарканд), столицу Согдианы. В этой отдаленной области персидского государства Александру суждено было провести два года.

Хотя Бесс не представлял больше опасности для Александра, но продолжателями его планов явились Спитамен и другие представители туземной знати. Опираясь на бактрийцев и согдийцев, а также на пограничные племена саков и массагетов, они организовали отчаянное сопротивление пришельцам. Это была настоящая партизанская война, в которой македонские войска не раз терпели поражения.

Из Мараканды Александр прежде всего предпринял поход на север, к реке Яксарту (теперь Сыр-Дарья). Эту реку греки и македоняне называли Танаисом (Доном).

Здесь отразилась та же самая путаница, что и раньше с «Кавказом». Если Гиндукуш казался тогда продолжением Кавказского хребта, то естественно, что крайняя северная река Туранской низменности (Сыр-Дарья) была Доном. Поэтому и племена саков и массагетов греческие писатели той эпохи называют скифами, смешивая их с европейскими скифами.

Уже этот первый поход показал, с какими трудностями придется бороться здесь Александру. Македонский отряд, отправившийся на фуражировку, был истреблен, после чего около 30 000 «варваров» засели на крутой горе и оказали македонским войскам жестокое сопротивление. Несколько атак было ими отбито, причем македоняне понесли большие потери. Сам Александр получил легкую рану. В конце концов тора была взята и большинство ее защитников истреблено.

Но это было только начало. На Яксарте существовало несколько маленьких крепостей, давно построенных персами для защиты границы от кочевников. Александр оставил в них гарнизоны. Но едва македонская армия удалилась, как гарнизоны были вырезаны. Пришлось снова вернуться. На Яксарте Александр основал город, назвав его, как всегда, своим именем: Александрия на Танаисе (или Александрия Крайняя, — теперь Ходженд). Это была самая отдаленная точка новой монархии на северо-востоке. Переправившись через реку, Александр совершил короткий рейд в область саков.

Тем временем в тылу у него восстание охватило всю страну. Известную роль здесь играл не очень удачный проект Александра созвать представителей согдийской и бактрийской знати на торжественный съезд в Бактры. Пошли слухи, что этим съездом македонский царь хочет воспользоваться для того, чтобы истребить всю местную знать. Когда Александр находился на Яксарте, он получил известие, что Спитамен осадил его гарнизон в Маракандах. Александр послал на выручку отряд. Спитамен разыграл притворное отступление, а потом, внезапно появившись, нанес македонянам сокрушительное поражение на реке Политимете (теперь Заревшан). Александр должен был отправиться лично. Македоняне опустошили всю долину Заревшана, но Спитамен был неуловим.

Зиму 329/328 г. Александр провел в Бактрах, где и состоялся суд над Бессом, о чем мы говорили выше. Весной 328 г. македонские войска снова пошли в Согдиану, где продолжались волнения. Разделив свою армию на пять колонн, Александр стал систематически очищать страну от восставших. Но как только главные силы оставили Бактрию, там появился Спитамен с массагетами и осадил гарнизон в Бактрах. Начальник гарнизона Пейтон отбил осаждавших, но его отряд попал в засаду и сам он был взят в плен. На помощь явился македонский полководец Кратер с более крупными силами, и Спитамен снова был отогнан.

Вторую зиму Александр провел в городе Навтаках (теперь Карши). Неутомимый Спитамен снова появился в Бактрии. Разбитый в ожесточенном сражении, он бежал в степи и здесь нашел свой конец. Вожди массагетов решили купить ценой измены свое спасение: убив Спитамена, они отослали его голову Александру.

К весне 327 г. македоняне овладели последними опорными пунктами повстанцев в Бактрии и Согдиане. Остатки персидской знати погибли или признали новую власть. В знак примирения с ними Александр женился на красавице Роксане, дочери своего бывшего врага Оксиарта. Помимо личного чувства, — источники говорят, что царь влюбился в нее с первого взгляда, — здесь у Александра, как всегда, действовал и политический расчет. Женитьба на Роксане была одним из звеньев в длинной цепи мероприятий, имевших целью объединить завоевателей с правящей группой завоеванных. Характерно, что бракосочетание было совершено по иранскому обряду.

Раскрытие заговора Димна, гибель Филоты и Пармениона — не уничтожили оппозиции в рядах македонской знати. Наоборот, ближайшие годы принесли еще большее обострение борьбы. В 328 г. разразилась катастрофа с Клитом. Клит был личный друг Александра (хотя и старше его по возрасту), брат его кормилицы, спасший жизнь царя при Гранике. Среди македонских полководцев Клит занимал одно из первых мест. При Гавгамелах он командовал так называемой «царской илой» конницы, а после казни Филоты Александр поручил ему вместе с Гефестионом начальство над всей конницей этеров. Таким образом, Клит принадлежал к тесному кругу приближенных Александра.

Летом 328 г. штаб-квартира македонской армии находилась в Маракандах. Однажды в праздничный день Александр устроил пир своим этерам. Когда присутствующие были сильно навеселе, молодежь стала распевать насмешливую песенку, которая была сочинена по поводу поражения, нанесенного Спитаменом некоторым из стратегов. Старшие македоняне обиделись, но Александр вместе со своими ближайшими друзьями слушал пение с удовольствием. Клит, который всегда отличался грубостью и несдержанностью, теперь совершенно вышел из себя и начал говорить дерзости Александру. Он резко упрекал его в том, что персам всюду оказывается предпочтение перед македонянами, и, чтобы еще сильнее уколоть Александра, всячески расхваливал Филиппа. Страсти разгорались. Александр обозвал Клита трусом. Тот, протягивая вперед правую руку, воскликнул: «Вот эта рука спасла тебя при Гранике». Едва владея собой, Александр закричал: «Негодяй, неужели ты думаешь, что тебе удастся восторжествовать, всякий раз говоря обо мне такие вещи и вооружая против меня македонян?» Но Клит не унимался. Поднялся страшный шум. Все кричали на Клита, приказывая ему замолчать. Александр в ярости швырнул в него яблоко и стал искать свой кинжал. Но его кто-то успел унести. Друзья Александра умоляли его успокоиться. Но удержать царя уже не было никакой возможности. На него нашел один из тех припадков бешенства, когда он терял всякую власть над собой. Он вскочил и приказал трубить тревогу. Стража не послушалась, а Клита силой увели с пира. Но он сейчас же вернулся через другие двери и стал вызывающе декламировать стихи из «Андромахи» Эврипида:

_{(Андромаха, стих 693 сл., пер. Анненского с некоторыми изменениями).}

Александр, выхватил копье у одного из часовых и пронзил им Клита.

Мгновенно ярость Александра пропала. Его охватило такое глубокое отчаяние, что он пытался покончить жизнь самоубийством, но был остановлен окружающими. Александр заперся в своих покоях и несколько дней провел без пищи и питья, не желая никого видеть. Друзья усиленно старались вывести его из этого состояния крайней подавленности, изображая все случившееся, как следствие воли богов. Но, повидимому, особенно подействовали на Александра слова философа Анаксарха, который развил перед ним целую теорию, оправдывающую неограниченную власть царя, стоящую выше всякого закона. В конце концов Александр немного успокоился и принялся за текущие дела.

Это трагическое происшествие несомненно отражало те же самые противоречия, что и катастрофа с Филотой и Парменионом. Хотя столкновение между царем и Клитом носило характер личной и притом пьяной ссоры, но эта внешняя форма не должна скрывать от нас ее политического содержания. Клит, как и большинство этеров, принадлежал к новой, «филипповской» знати и по своим взглядам вряд ли поднимался над уровнем рядового македонянина. Восточная политика царя ему не нравилась, что он не раз выражал в обычной для него грубой форме. Об этом говорят приведенные выше слова Александра. Однако личные отношения Клита с царем мешали ему принять участие в организованной оппозиции. Дальше словесных выпадов дело не шло, и Александр продолжал относиться к нему с доверием. В противном случае царь не назначил бы его за полтора года до этого одним из начальников конницы. Но в Маракандах, под влиянием вина, Клита «прорвало». Александр, который все больше проникался восточными представлениями о неограниченности и «божественности» царской власти, не мот уже теперь переносить дерзости Клита. Еще года за два до этого он, быть может, обратил бы все в шутку, но теперь дело приняло трагический оборот…

Через несколько месяцев после убийства Клита разыгрались события еще более серьезные. Ближайшие друзья Александра решили ввести при дворе персидский обычай, который по-гречески назывался проскинесис — земной поклон. Обычай этот был совершенно чужд грекам и македонянам, но составлял неотъемлемую часть персидского придворного церемониала. Сговорились с царем. На очередном пиру Александр обратился с тостом к тем из своих друзей, с кем это было заранее условлено. Первый из них выпил чашу, встал с места, поклонился царю в ноги и получил от него поцелуй. То же проделали и остальные. Очередь дошла до племянника Аристотеля, Каллисфена. Тот выпил чашу, но не поклонился царю, а хотел его только поцеловать. Александр в это время разговаривал с Гефестионом и не заметил, что Каллисфен уклонился от поклона. Но кто-то из этеров обратил на это внимание царя, и тот, разгневанный, не позволил Каллисфену себя поцеловать.

Введение проскинесиса послужило поводом к образованию нового заговора. На этот раз он возник среди так называемых «пажей». Это была знатная македонская молодежь («царские дети», на официальном языке), которая несла личную службу при особе царя. Вскоре после убийства Клита группа этой молодежи, человек 8—10, решила убить Александра. Им удалось привлечь на свою сторону еще несколько человек. План заговорщиков состоял в том, чтобы, подобрав одну из дежурных смен целиком из своих сторонников, ночью убить Александра. На организацию этого ушло больше месяца. Наконец, все было готово. Но один непредвиденный случай сорвал весь план. В ту ночь, на которую было назначено убийство, Александр пропьянствовал с друзьями до утра, а когда пошел спать, заговорщики были автоматически сменены новыми дежурными, не посвященными в заговор.

На следующий день один из участников заговора рассказал о нем своему приятелю, тот сообщил другому, а этот последний донес Птолемею. Птолемей немедленно поставил в известность Александра. Заговорщики были арестованы и под пыткой во всем сознались. Судило их собрание македонского войска. Некоторые наши источники передают интересную речь, которую произнес на суде глава заговора Гермолай. Он подтвердил, что действительно устроил заговор, так как свободному человеку невозможно было снести деспотизм Александра. Он говорил о гибели Филоты, Пармениона и других, которые тогда расстались с жизнью, об убийстве Клита в пьяной ссоре.

Указывал на постоянное предпочтение, которое Александр оказывал персам, на восточную одежду царя и его образ жизни, на введение проскинесиса и многое другое. Не будучи в силах снести все это, он решил освободить себя и других македонян.

Александру приписывается не менее интересная речь. Возражая на обвинение в излишнем пристрастии к персам, он сказал: «Я пришел в Азию не для того, чтобы искоренять народы и половину мира превратить в пустыню, но для того, чтобы и побежденные не тяготились моей победой. Поэтому они служат вместе с вами и за вашу власть проливают свою кровь. В противном случае они восстали бы. Не прочно владение, которое вводят мечем, а признательность за благодеяния вечна. Если мы хотим владеть Азией, а не только пройти через нее, нам необходимо сказывать персам милость… Однако меня обвиняют в том, что я переношу в Македонию персидские нравы и обычаи. У многих народов я нахожу то, чему нам не стыдно было бы подражать. Нельзя управлять таким государством без взаимного обмена культурными благами».

Несомненно, обе эти речи в действительности не были произнесены, а просто выдуманы греческими историками с типичной дворцовой идеализацией программы Александра. От этого они не делаются для нас менее интересными, так как в основном правильно передают существо двух политических программ, во имя которых велась борьба. Одна — программа македонской знати, защищающая права и «свободу» македонян, защищающая старую «патриархальную» монархию Филиппа. Другая — программа Александра, создающего государство восточного типа, с неограниченной властью царя и с новым племенным и культурным содержанием.

На суде все заговорщики были осуждены на смерть и побиты камнями.

Заговор пажей бросил сильную тень на Каллисфена. До сих пор знаменитый историк был горячим защитником Александра. Об этом свидетельствуют сохранившиеся отрывки его произведения, в котором он описывал поход. Македонский царь изображен в них в чрезвычайно хвалебном тоне. Еще в деле Филоты и Пармениона Каллисфен занимал сторону Александра; он был в числе тех, которые утешали царя после убийства Клита. Но введение проскинесиса толкнуло и Каллисфена в оппозицию. Возможно, что уже раньше он в глубине души не одобрял многое из того, что проводил Александр, a проскинесис сыграл только роль последнего толчка. Его отказ от земного поклона показал всем, что он перестал быть в числе тех, которые безоговорочно поддерживали новую политику царя.

Александр имел тем больше оснований быть недовольным, что, по словам Гефестиона, Каллисфен первоначально согласился на проскинесис, но в решительную минуту не сдержал своего обещания. С этого момента между царем и его придворным историографом наступило резкое охлаждение. Недовольство царя усилилось еще больше, когда ему стали рассказывать, что Каллисфен «ходит с гордым видом и хвастается, что он-де уничтожил тиранию, а мальчишки бегают за ним, считая его одного свободным человеком среди остальных тысяч». «Мальчишки» — это были пажи. Действительно, Каллисфен сразу стал пользоваться у них огромным авторитетом. Поэтому нет ничего удивительного, что, когда заговор был раскрыт, Каллисфена стали обвинять не только в соучастии, но и в подстрекательстве. Однако никаких прямых улик против него нс было. Ни один из заговорщиков не назвал его имени, хотя они выдали всех своих соучастников. Мнение самого Александра на этот счет колебалось. В письмах, отправленных сейчас же после раскрытия заговора, он пишет, что «пажи» под пыткой сознались в том, что они организовали все сами, без помощи кого-нибудь другого. Но позднее, в письме к Антипатру, он говорит: «Пажей побили камнями македоняне, Каллисфена же я сам накажу».

Повидимому, Каллисфен непосредственно в заговоре не участвовал и ничего не знал о нем. Но после того, как он отказался от земного поклона, «мальчишки», действительно, стали за ним «бегать», а он говорил о свободе, которую попирает новая тирания Александра. Если даже его речи и не содержали прямого призыва к убийству царя, они во всяком случае падали на благоприятную почву и ускорили формирование заговора. Таким образом, Каллисфен фактически стал идейным вдохновителем заговорщиков, чем и объясняется суровая расправа с ним Александра. Он был арестован и впоследствии, уже в Индии, умер в заключении от болезни.

Судьба Каллисфена ускорила расхождение между Александром и его великим учителем Аристотелем. Это расхождение было вызвано теми же самыми причинами, которые толкнули в оппозицию Каллисфена: разрывом царя с традиционной политикой греков в восточном вопросе и его стремлением к самодержавию. Мы уже знакомы со взглядами Аристотеля на «варваров». Развивая эти взгляды, он советовал Александру быть по отношению к грекам «вождем», а по отношению к «варварам» — «деспотом». Но Александр, как мы видели, не следовал этому правилу. Он проводил идею «смешения» греков и варваров, причем и для тех и для других хотел стать неограниченным монархом. Такова была основная причина расхождения. Что же касается дела Каллисфена, то оно обострило личные отношения между Александром и Аристотелем, хотя и не вызвало никаких серьезных практических последствий для философа. Откликом этой вражды служат некоторые исторические произведения, (вышедшие из школы Аристотеля, в которых выступает резко-отрицательное отношение к Александру и всем его мероприятиям.

ГЛАВА XIV. ИНДИЙСКИЙ ПОХОД

Поздней весной 327 г. македонские войска покинули Бактрию. Целью нового похода была Индия. Этот поход Александра ясно показывает, что в планы царя, действительно, входило создание мировой монархии. Никакими другими соображениями стратегического или политического характера нельзя объяснить индийского похода. Когда-то в персидскую монархию действительно входил северо-западный угол долины Инда, но это было при Дарии I, в эпоху высшего расцвета персидского могущества. Позднее индийские владения фактически были потеряны, так что Александр для оправдания индийского похода не мог ссылаться на необходимость покорить все сатрапии персидского государства, Тем более, что в Индии, как увидим ниже, он не ограничился завоеванием Пенджаба, т. е. долины Инда и его притоков, а пытался проникнуть и в долину Ганга, которая уже во всяком случае никакого отношения к персидской монархии не имела.

Но помимо идеи мировой монархии, Индия, о которой в греческом обществе ходили самые фантастические рассказы, сама по себе привлекала Александра. При склонности царя ко всему таинственному и необычайному, при его жажде сверхчеловеческих подвигов именно индийский поход должен был казаться ему особенно заманчивым.

В 327 г. армия Александра сильно отличалась от той, с которой он перешел Геллеспонт. Во-первых, она стала значительно больше, увеличившись за счет пополнений, присылаемых из Македонии, и наборов, производимых на месте. Во-вторых, в нее входило теперь много персов, бактрийцев, согдийцев и других племен восточного Ирана. Изменение состава армии требовало и соответствующего изменения ее организации и тактики. Но в еще большей степени эти изменения вызывались характером военных действий, которые македонянам пришлось вести последние годы. Для борьбы с партизанами восточного Ирана старая македонская военная организация не годилась. Армия была слишком тяжела и неповоротлива, чтобы бороться с неуловимыми степными наездниками. Поэтому Александр провел в своем войске ряд важных реформ. Для придания большей подвижности тяжелой коннице, она была разделена на самостоятельные отряды, гиппархии, куда входили всадники с разным вооружением, причем, повидимому, не только македоняне. Гиппархии, в свою очередь, состояли из более мелких подразделений. Нужно отметить также введение новых родов войск по персидскому образцу: гиппаконтистов, т. е. конных копейщиков, и гиппотоксотов, конных стрелков из лука. Эти части вербовались из туземных элементов. В партизанской войне трудно было действовать большими войсковыми массами. Отсюда выросла новая тактика. Александр начинает применять деление войска на совершенно самостоятельные отряды, включавшие в себя различные роды войск и действовавшие под начальством отдельных командиров.

Уходя из Бактрии, Александр назначил ее наместником македонянина Аминту и оставил ему крупный отряд войск.

С некоторыми индийскими князьями были предварительно завязаны дипломатические сношения. В Пенджабе существовало тогда несколько мелких самостоятельных государств, которые враждовали друг с другом. Это значительно облегчало Александру задачу покорения долины Инда. По выходе из Бактрии армия сначала двигалась старой дорогой, но Гиндукуш перешла по более короткому западному пути. После отдыха в Александрии Кавказской, осенью 327 г., армия свернула на восток и вступила в долину реки Кофена (теперь Кабул). Это был единственный удобный путь, связывавший восточный Иран с Пенджабом. Александр разделил войско на две колонны. Меньшая, под начальством Гефестиона и Пердикки, должна была итти вдоль реки к югу от нее. Ее задачей было, подойдя возможно скорее к Инду, построить на нем мост. Главные силы под командой самого Александра вступили в горную страну, лежавшую к северу от Кофена, также держа направление к Инду.

Колонна Гефестиона и Пердикки довольно легко справилась с своей задачей и быстро достигла Инда. Гораздо тяжелее пришлось главным силам. В горах к северу от Кофена жили сильные и воинственные племена аспазиев и ассакенов. Особенно трудно оказалось овладеть страной ассакенов. После того как Александру удалось с большими усилиями захватить их главный укрепленный пункт, Массагу, все племя бежало на восток и засело на неприступном горном хребте Аорне, лежащем на правом берегу Инда (теперь этот массив называется Пирсар).

Александр атаковал Аорн с юта. Невероятные трудности ждали здесь македонян. Несколько нападений их было отбито с огромными потерями. Тогда Александр прибегнул к своему испытанному средству. Так как главным препятствием, мешавшим взять хребет, было ущелье, которое отделяло от пего македонские позиции, то в этом ущелье была устроена насыпь. На ней поставили метательные «машины» и засыпали противника градом камней и стрел. Только после этого сопротивление было сломлено и хребет занят.

Взяв Аорн, Александр подошел к Инду, где тем временем был уже построен мост. Здесь войско отдыхало в течение месяца. Весной 326 г. перешли через Инд. На том берегу реки лежали владения царька Таксила. С ним у Александра уже давно были завязаны дружеские отношения, так как при помощи македонян Таксил собирался одолеть своего старого противника Пора, самого крупного из пенджабских властителей. Александр и его войска были чрезвычайно радушно приняты в столице Таксила, городе Таксиле. Это был крупный торговый и религиозный центр Пенджаба. Здесь греки и македоняне впервые могли познакомиться с древней и высокой индийской культурой.

К востоку от владений Таксила, за притоком Инда Гидаспом, лежало царство Пора. Туда направился теперь Александр. Пор с большим войском, в котором, помимо конницы и пехоты, находилось 200 слонов и 300 боевых колесниц, стоял на левом берегу Гидаспа, желая помешать переправе македонян. Был конец июня, и уже начался период тропических дождей. Полноводная река, которую предстояло перейти под ударами противника, представляла почти непреодолимое препятствие.

В таком трудном положении Александр проявил все качества гениального полководца, дав при Гидаспе одно из своих самых блестящих сражений. Оно особенно интересно тем, что Александр был вынужден действовать в совершенно новой обстановке и поэтому применить новые методы ведения боя. О переправе через реку на виду у противника нечего было и думать. Поэтому пришлось прибегнуть к хитрости. Отвлекши внимание Пора рядом демонстративных попыток перейти реку, Александр оставил на месте значительную часть войска, а сам с 6000 пехоты и 5000 всадников ночью поднялся вверх по Гидаспу. В заранее намеченном пункте он незаметно переправился через реку и рано утром стремительно двинулся на противника. Когда Пор узнал о переправе Александра, он выслал навстречу ему передовой отряд, следом за которым повел свои главные силы. Без труда уничтожив неприятельский авангард, македоняне развернулись в боевой порядок.

В центре своего расположения Пор поставил 200 боевых слонов. В таком крупном масштабе Александру первый раз приходилось иметь дело с этим страшным оружием восточной военной техники. На каждом животном сидел вожак и помещалась небольшая башенка с несколькими стрелками. Слоны были выстроены в одну линию на некотором расстоянии друг от друга. В интервалах и сзади густыми рядами стояла индийская пехота, численно превосходившая македонскую. На флангах Пор поместил кавалерию, количество которой не превышало 4000, и 300 боевых колесниц.

Такое соотношение сил и построение неприятельского войска определило тактику Александра. Оставив свою пехоту в резерве, он атаковал противника конницей. Правым ударным крылом командовал он сам, левым — Кэн. Стремительная атака Александра быстро смяла левый фланг. Тогда Пор бросил на помощь ему кавалерию с правого фланга. Воспользовавшись этим, Кэн взял ее в обхват. Индийская кавалерия, вынужденная драться на два фронта, стала отступать к своему центру, под защиту слонов. Разъяренные животные двинулись на македонян. Лошади испугались их вида и запаха и стали шарахаться в сторону, так что атака македонской кавалерии приостановилась, и Пор, в свою очередь, перешел в наступление. Но в этот момент в бой вступила фаланга, ударив на противника с фронта.

В центре завязался ожесточенный бой. Индийские войска дрались превосходно, а сам Пор показывал чудеса храбрости. Слоны производили огромные опустошения в рядах македонян: они топтали людей ногами, хватали хоботами, пронзали клыками, в то время как стрелки сыпали сверху дротиками и стрелами. Однако слоны мало-помалу слабели. Много вожаков было выведено из строя, и животные лишились управления. К тому же многие слоны были сами ранены. Кавалерия Александра, атакуя противника с тыла, парализовала наступательные действия неприятельской пехоты, а индийские всадники, сбившись в центре, вносили туда страшный беспорядок. Много людей Пора было раздавлено своими же слонами.

Тем временем главные силы Александра беспрепятственно переправились через реку и довершили разгром противника. Потери индусов были огромны, но и македонян пало около 1000 человек. Сам Пор был ранен, и попал в плен.

Битва при Гидаспе сделала Александра повелителем Пенджаба. Верный своей политике, он сохранил Пору его владения и даже увеличил их за счет соседних племен. Однако для обеспечения своей верховной власти царь основал на Гидаспе два города: один — в том месте, где он переправился через реку, а другой — там, где происходила битва с Пором. Первый был назван «Букефала», в честь любимого коня Александра, который как раз в это время умер от старости, а второй — «Никея», т. е. «Город победы».

После продолжительного отдыха, во время которого были устроены торжественные игры и состязания, македонские войска двинулись дальше. Почти не встречая сопротивления со стороны местных племен, они заняли территорию между реками Гидаспом, Акесином и Гидраотом. Еще дальше на востоке протекала последняя большая река Пенджаба — Гифасис. К ней и направился теперь Александр. Здесь, в области царька Фегея, дружески настроенного к пришельцам, македоняне окончательно убедились в печальном факте. Оказалось, что до «конца света» еще очень далеко. За Гифасисом, рассказывали туземцы, на 12 дней пути лежит пустыня, а за ней протекает Ганг, величайшая река Индии. В долине Ганга живут богатые и сильные племена, у которых множество пехоты, конницы и боевых слонов. Пор, к которому Александр обратился за разъяснениями, подтвердил эти сведения.

Итак, старые географические представления о вселенной были опрокинуты, и Александр стоял перед выбором: или вернуться назад, или продолжать путь на восток без твердой уверенности достичь какого-нибудь «конца». Возможно, что в первую минуту, когда царь понял, что цель похода отодвигается в неопределенную даль, его охватило сильное разочарование. Но он не был бы самим собой, если бы отступил перед этим препятствием, да и беспокойная жажда приключений гнала его вперед, рисуя картины таинственного Ганга… Было решено продолжать поход.

И вот здесь-то Александр, первый и последний раз в жизни, потерпел поражение: армия отказалась ему повиноваться. Чтобы ясно представить себе обстановку, в которой разразилась катастрофа, нужно понять физическое и моральное состояние македонского войска. Поход длился уже 8¹/₂ лет. Основное ядро армии, оставаясь бессменным, проделало путь в 18000 км среди постоянных опасностей и невероятных лишений. Воины обносились и были крайне истощены. Тропическая природа Индии действовала угнетающе на непривычных к ней северян. Едва только войско перешло через Гидасп, как вступило в полосу непроходимых тропических лесов. «Ветви деревьев, — пишет один римский историк, — как толстые бревна большей частью изгибаются до самой земли, а с земли растут вверх и кажутся уже не ветвями, но особыми деревьями, растущими из собственных своих корней». Множество ядовитых змей кишело вокруг. Укусы их были смертельны, и, пока местные жители не познакомили македонян с противоядием, много воинов погибло. Ко всему этому присоединялись тропические грозы и дожди. С момента выхода из Таксилы, в течение двух месяцев, шли непрерывные ливни…

При таких обстоятельствах росказни туземцев о долине Ганга попали на благоприятную почву. Когда войску стало известно решение Александра продолжать поход, всех охватило отчаяние. По лагерю пошли самочинные сходки. Одни воины оплакивали свою судьбу, другие, более активные, открыто заявляли, что они не пойдут дальше. Александр, боясь, что недовольство выльется в более резкие формы, созвал к себе начальников частей и обратился, к ним с речью. Он говорил о том, что сделано ими в прошлом, Какие труды и опасности преодолены, сколько стран завоевано. Он убеждал их, что цель похода близка: Ганг и восточное море недалеки, а от них уже рукой подать и до Каспийского моря, и до Персидского залива, и до Столбов Геракла, — ведь всю землю обтекает великий Океан.

Гробовое молчание было ответом на горячую речь царя. Никто не осмеливался открыто возразить ему. Наконец выступил Кэн, один из самых близких и верных Александру этеров. Скромно и почтительно он указал царю, в каком состоянии находится войско. Все охвачены тоской по родине, стремлением увидеть своих близких. Нельзя при таких условиях вести армию дальше, необходимо вернуться. «Впоследствии, — говорил Кэн, — ты можешь предпринять новый поход в Индию или в какую-нибудь другую страну, но уже со свежими, молодыми войсками».

Мрачно слушал Александр речь Кэна. Когда тот кончил, одобрительный шум пронесся среди присутствующих, у многих на глазах были слезы. Разгневанный царь распустил собрание.

На другой день он созвал его снова и заявил, что никого не хочет принуждать идти вместе с ним. Найдутся люди, которые добровольно последуют за ним. Остальные могут вернуться домой. Там они расскажут своим близким, что покинули Александра среди врагов. Сказав это, Александр вернулся к себе в палатку и оставался там два дня, не желая никого видеть. Быть может, он надеялся, что среди войска наступит перелом. Однако глубокая тишина стояла в лагере…

Жестокая борьба происходила в эти дни в душе Александра. Он видел, как рассыпается прахом грандиозное здание, воздвигнутое в его мечтах. Он, не испытавший ни одного поражения от врагов, должен отступить перед своим же войском… С другой стороны, Александр, с присущим ему чувством реального, не мог не понимать, что продолжение похода действительно невозможно. Он в совершенстве владел своей армией и с ее помощью сумел совершить то, что до сих пор не удавалось ни одному человеку. Но он прекрасно знал, что есть предел всяким человеческим силам и что этот предел теперь достигнут… Настроение войска переломить невозможно. Нужно было возвращаться.

Однако необходим был официальный предлог. Таким предлогом явились неблагоприятные знамения, якобы полученные при жертвоприношениях. Теперь Александр мог сослаться на волю богов… Он созвал наиболее близких к нему командиров и приказал объявить войску, что решено возвратиться. Это известие было встречено громкими криками радости и приветствиями в честь Александра.

На берегу Гифасиса царь приказал соорудить, в знак благодарности богам, двенадцать гигантских алтарей. Вместе с тем они должны были служить памятником его героических деяний. Торжественными жертвоприношениями, скачками и гимнастическими состязаниями старался Александр скрыть от самого себя и от других всю тяжесть понесенной им неудачи.