Али-баба и Куриная Фея

Много ли надо, чтобы быть счастливым?

Для Александра Кнорца воскресенье было испорчено, для учеников оно только начиналось. Чтобы отпраздновать этот день, они решили поехать в Борденслебен, где сегодня было объявлено гулянье. В воскресном номере «Фольксштимме» было набрано крупным шрифтом:

До обеда оставался час времени. В душевых зажурчала вода. Карл Великий брился; юноши, стоя перед зеркалами, приглаживали вихры, девушки накручивали локоны. Каждый ещё до обеда старался навести на себя красоту, потому что после обеда надо было сразу же бежать на вокзал, чтобы успеть к дневному поезду.

Али-баба надел свой новый костюм. Он взялся за щётку, стараясь навести блеск на свои мокрые башмаки. Всё оставшееся до обеда время он провёл за этим занятием.

Наконец церковные часы пробили двенадцать.

Бритта склонила голову над своей пустой тарелкой, чтобы Инга Стефани не заметила её накрашенные губы.

«Ты похожа на Петрушку», — сказала ей как-то на днях заведующая интернатом.

Подали второе блюдо: отварное мясо с картошкой и кислой капустой. На десерт принесли яблочный мус.

— Скорее! Через тридцать пять минут поезд отходит! — волновался Факир.

Ученики, давясь, глотали всё подряд.

— Вы едите так, словно вам платят сдельно за каждый съеденный кусок, — заметила Инга Стефани.

Сама Инга почти не притронулась к мясу: три дня назад она простудилась, и сейчас у неё было что-то вроде гриппа.

— Быстрей! Дожуёте по дороге! — подгонял Факир, замешкавшихся ребят.

Все побежали на станцию.

Вдали, над полями, показался дымок. Поезд подходил без обычного опоздания. Машинист дал свисток. Ученики задыхались от быстрого бега, а до вокзала оставалось ещё метров двести. Бежать на полный желудок было сущим мучением.

— Я чувствую себя, как загнанная лошадь! — лепетала Лора.

Но стоило ребятам сесть в поезд, всю их усталость как рукой сняло.

— Знаете ли вы, что такое торжество справедливости? — спросил Факир, злорадно подмигивая. — Торжество справедливости — это когда Давай-давай полощет свои грязные штаны, в то время как мы едем на гулянье.

Ребята так громко и весело рассмеялись, что проводница, проверявшая билеты, посмотрела на них недоверчиво.

«Борденслебен! Просим всех пассажиров выйти!» — Хрип репродуктора разносится по всему перрону.

Катербуржцы сошли с платформы за барьер и нерешительно остановились перед зданием вокзала.

Бритта вынула из сумочки зеркальце и, сложив губы сердечком, внимательно осмотрела их. Они заметно побледнели. Бритта разочарованно опустила зеркальце в карман. Её новая губная помада оказалась такой же непрочной, как и старая, она стёрлась во время еды.

— Что будем делать дальше? — нетерпеливо спросила Бритта.

Рената недовольно посмотрела на неё.

— Что делать? По-моему, мы ещё в поезде договорились, что пойдём сначала в больницу к Бауману. Надо же ему наконец всё рассказать. Ведь он ещё ничего не знает о нашем опыте. Конечно, он обрадуется.

Заноза сверил свои часы с вокзальными.

— Гулянье всё равно ещё не началось, — поддержал он Ренату.

— Ах! — Бритта криво улыбнулась. — Но не можем же мы все идти к Бауману. Это не годится.

— Почему? В больнице места хватит. Да и вообще, к чему так много разговаривать? Кто не хочет идти, пусть не идёт. Решайте же наконец… — И, не вдаваясь в дальнейшие обсуждения, Факир пошёл вперёд, по направлению к больнице.

Большинство последовало за ним.

Карл Великий, Бритта и Стрекоза остались.

Стрекоза не могла идти вместе со всеми. Она договорилась встретиться с Эгоном на вокзале под часами. Он должен был приехать на велосипеде не позже чем через четверть часа.

Карл Великий побрёл в город. Он хотел разыскать друга своего отца в надежде, что тот пригласит его в гости — выпить чашечку кофе.

Бритта с быстротою молнии исчезла в дамском туалете. Там она снова накрасила себе губы, так что они приобрели цвет красной смородины…

Сестра Елена терпеть не могла приёмные дни. В такие дни в больнице было одно беспокойство. А сегодня особенно. Настоящее нашествие посетителей! Сестра Елена вздыхала, глядя на то, как блестящие плитки в коридоре, по которым ступали сапоги и туфли юных катербуржцев, всё больше и больше тускнеют.

— Вы притащили сюда всю глину с ваших полей! — накинулась она на учеников, окруживших Вальтера Баумана.

Юноши и девушки радостно трясли руку своему воспитателю.

— Герр Бауман, мы приготовили вам сюрприз. То-то вы удивитесь!

Факир считал, что ему, как председателю Клуба юных агрономов, надлежит первому рассказать обо всём Бауману. Этого права он не собирался никому уступать.

— А как мы молчали! Как могила! — похвастался он. — Кроме нас и Боссига, ни одна живая душа ни о чём не догадалась.

— Да, вы действительно молчали. Это я могу сказать о каждом из тех, кто навещал меня в последние недели.

Вальтер Бауман, казалось, не в силах был радоваться их удаче. Он сидел на кровати и вертел в руках набалдашник палки.

— До сих пор я думал, что мы с вами одно целое… но доверие не всегда бывает взаимным, — продолжал он.

Воспитатель был явно разочарован.

Факир не знал, что ему возразить. Он смущённо посмотрел на Занозу, который только беспомощно пожал плечами.

Погружённый в свои мысли, Вальтер Бауман по-прежнему вертел в руках палку. Он больше не произнёс ни слова. Наступило тягостное молчание.

Наконец тишину прервала Рената.

— Пожалуйста, вы не должны на нас сердиться, — сказала она умоляюще, с трудом подыскивая нужные слова. — Мы ведь хотели вас обрадовать. Сделать вам сюрприз, потому что…

Рената замолчала. Она в отчаянии закрыла лицо руками. На помощь к ней пришёл Заноза.

— Ну да! Мы хотели вас обрадовать, — сбивчиво и горячо заговорил он. — Помните, тот вечер, когда вы только что приехали в Катербург и рассказывали нам о своей молодости? — Заноза наморщил лоб. — Я не могу повторить сейчас всё слово в слово, но одно я помню: вы сказали нам тогда, что мы должны стать мыслящими и самостоятельными людьми. Именно об этих словах мы всё время думали, когда производили свой опыт.

Вальтер Бауман поднялся с кровати. С души его, казалось, свалился большой груз.

— Дорогой мой, — пробормотал он, — если это правда, то… — Он смущённо улыбнулся. — Простите меня, я был глуп и ужасно ревнив. И всё это происходит потому, что я столько времени нахожусь в больнице. Когда так долго ничего не делаешь, становишься чувствительным, как мимоза.

Бауман стоял перед своими учениками, не зная, кого из них ему первым похлопать по плечу. Он бы охотно обнял их всех сразу.

— Сюрприз вам, во всяком случае, удался, — сказал он растроганно. — И я от души радуюсь не только удачному эксперименту, но и тому, что вы оказались такими молодцами…

Дверь в палату распахнулась. На пороге появилась сестра Елена.

— Время посещения истекло, — сказала она официальным тоном.

Но потом, уходя, она вдруг что-то вспомнила и кивнула ребятам с видом заговорщицы:

— Можете особенно не прощаться с вашим Бауманом. На той неделе мы его попросим из больницы. Этот больной скоро будет бегать быстрее, чем наш главврач.

Ликование не знало границ. Сестра Елена умоляюще подняла руку: ребята уж очень расшумелись, в больнице это не разрешалось.

— Ну, а теперь убирайтесь! — приказала она строго. — Вы так галдите, что даже у здорового человека может разболеться голова!

Площадь, где происходило гулянье, выглядела так, как обычно выглядят такие площади. Кружились карусели, качели взлетали высоко вверх, «колесо счастья» скрипело. Перед тиром толпилось больше зевак, чем желающих пострелять. На каждом шагу попадались ларьки с пивом, ситро, водкой, сигаретами, конфетами и сосисками. Здесь же в кооперативном автобусе происходила дешёвая распродажа товаров, так что каждый или, вернее, каждая, могла купить себе недорогой свитер или купальный костюм, ночную рубашку или пару чулок.

Гулянье ещё по-настоящему не началось. Только в большом летнем кафе уже играли четверо музыкантов и можно было потанцевать.

Итак, вперёд, в самую сутолоку!

Катербуржцы атаковали карусели. Рената вскочила на первого попавшегося деревянного скакуна. Али-баба, стараясь быть как можно ближе к девушке, сел позади неё на старомодного лебедя, который в своё время, наверно, служил ещё Лоэнгрину[4].

Заноза и Факир, заложив ногу за ногу, развалились позади них в нарядной карете.

— Сегодня воскресенье, и мы не хотим себя утруждать, — заявили они.

Зазвонил звонок. Карусель завертелась. Шарманка заиграла старинный вальс.

Стрекоза и Эгон взлетели к самому небу на качелях.

Малыш, Макки и Повидло купили себе билеты на «колесо счастья». Наконец-то! Стрелка остановилась на красной черте. Номер семнадцать. Номер семнадцать! В мечтах Повидло уже видел себя счастливым обладателем большой коробки конфет. Но хозяин «колеса счастья» сунул ему в руку стаканчик с фруктовым джемом.

— Номер семнадцать. Будьте добры взять ваш выигрыш…

Повидло был явно разочарован. Шесть раз он крутил «колесо счастья». Целых шесть раз!

— В интернате джем обходится мне гораздо дешевле, — пожаловался он.

Карл Великий, который так и не встретил приятеля отца, со скучающим видом бродил по площади. «Если бы я знал, что так будет, то остался бы дома!» — сердито размышлял он. В толпе весёлых и шумных людей Карл Великий казался самому себе каким-то отщепенцем. Карусели, качели, «колесо счастья» — какие примитивные развлечения! Жаль потратить на них хотя бы пфенниг, невесело думал он.

Бритта была менее требовательна. Она уже повисла на руке своего кавалера, семнадцатилетнего, подстриженного ёжиком парня, который пригласил её кататься на качелях.

Карусель остановилась. Рената соскочила на землю и подхватила под руку Лору. Лора не любила кататься на карусели, она предпочла купить себе пряник. Ренате было разрешено откусить от него кусочек. После этого ребята решили направиться к следующему аттракциону.

«Знаменитый выстрел Вильгельма Телля!» — было написано на одной из палаток.

— Да-а-мы и гос-по-да! Подойдите ближе, не стесняйтесь. В каждом из вас дремлет Вильгельм Телль! — зазывал публику хозяин тира. Его голос, искажённый мегафоном, напоминал рычание охрипшего льва. — Да-а-мы и гос-по-да!. В нашей палатке каждый, и стар и млад, может с помощью первоклассного оригинального швейцарского альпийского охотничьего арбалета повторить знаменитый выстрел Вильгельма Телля в яблоко!

С этими словами зазывала указывал на заднюю стенку палатки, где было изображено румяное яблоко. Правда, яблоко это не лежало на голове невинного ребёнка, а покоилось в вазочке для фруктов, нарисованной в центре картонной мишени.

— За три выстрела всего пятьдесят пфеннигов! — рычал хозяин тира. — Да-а-мы и гос-по-да! Вы ничем не рискуете. Мы не собираемся надувать своих клиентов, выманивая у них трудовые денежки. Если вы хотя бы раз коснётесь яблока, то уйдёте домой с богатым выигрышем…

И хозяин начал разъяснять публике условия стрельбы:

— Одно попадание в яблоко при трёх выстрелах — белая бумажная роза, на память. Два попадания при трёх выстрелах — кофейное ситечко, пепельница, художественно украшенная солонка или молочник — на выбор. Три попадания при трёх выстрелах — настоящий плюшевый мишка. Такого мишку приятно иметь каждому.

На верхней полке этажерки, где были выставлены выигрыши, виднелось больше десятка коричневых плюшевых мишек.

Рената подтолкнула Лору.

— Посмотри на этого мишку. Разве это не прелесть? — в восхищении сказала она.

От волнения Рената наступила подруге на ногу.

А всему виной был тёмно-коричневый мишка с уморительной мордочкой, который сидел среди своих более светлых плюшевых собратьев.

— Какой он милый!

Рената не спускала с него глаз… Когда она была ещё маленькой, она всегда мечтала, чтобы ей подарили на рождество или на день рождения точно такого мишку. Но родители дарили ей обычно какую-нибудь «полезную вещь», чаще всего что-нибудь из одежды… Рената вспомнила, что в праздники она часто украдкой проливала слёзы.

«За три выстрела — пятьдесят пфеннигов! Не так уж трудно, наверно, попасть три раза подряд в мишень с нарисованным яблоком, — подумала Рената. Её глаза были устремлены на тёмно-коричневого мишку. Как он ей нравился! — Я должна его получить!»

Рената открыла сумочку и сунула в руку хозяина тира требуемые пятьдесят пфеннигов. При этом она чуть было не сказала: «Дайте мне, пожалуйста, того коричневого мишку!»

Хозяин вручил Ренате заряженный арбалет. Она неловко взяла его в руки. Девушка не знала толком, как с ним обращаться.

Теперь эти три выстрела уже не казались ей такими лёгкими. Её мужество поколебалось. Только бы мне не осрамиться… Но мишка… мишка…

Рената прижала арбалет к плечу, попыталась прицелиться и выстрелила…

Мимо! Стрела вонзилась в картонную мишень на целую ладонь выше яблока.

Всё пропало! Рената грустно покосилась на этажерку. Прощай, мишка!..

— Не теряйте мужества, барышня. В один прекрасный день к вам явится дивный принц, и вы поженитесь. Тогда вам очень пригодится кувшин для молока или хорошенькое ситечко из нержавеющей стали, — утешал её хозяин тира, вытаскивая стрелу из мишени и снова заряжая арбалет. — Пожалуйста, барышня…

Мишка всё равно потерян. Значит, особенно стараться нечего. На этот раз стрела Ренаты попала в основание вазочки с яблоком.

— Вот видите, вы уже почти попали. Этот выстрел гораздо удачнее, — похвалил Ренату хозяин тира.

Третий выстрел. Ренате теперь всё безразлично. Аляповатый бумажный цветок ей не нужен. Она выпускает стрелу не целясь, и… Рената не верит собственным глазам — стрела торчит в яблоке!

— Вот видите, барышня, я же говорил вам! Повторение — залог успеха! Остальное вам доскажет мой цветок… Пожалуйста.

Итак, Рената выиграла белую бумажную розу. Это её совсем не радует. Ей нужен коричневый мишка. Девушка снова открывает сумочку. «На этот раз я должна выиграть, — думает она. — Хозяин прав, надо упражняться…» Отсчитав пятьдесят пфеннигов, она поспешно берёт арбалет.

— Я держу за тебя кулаки, — шепчет ей Лора.

— Фу-ты ну-ты! Я тоже, — говорит Али-баба, и в доказательство показывает свои руки.

Но и это не помогает. Ренате не везёт. Ни одна из выпущенных ею стрел не попадает в цель. Мимо! Мимо! Ещё раз мимо!

Хозяин радуется. Чем хуже стреляют в его тире, тем он лучше зарабатывает: если стрелок не попал в мишень, это означает, что хозяину удалось сохранить все эти молочники, ситечки и бумажные цветы. Особенно неохотно он расстаётся с дорогими плюшевыми мишками…

Рената уныло кладёт арбалет на барьер. Она проиграла целую марку — сто пфеннигов. Надо окончательно распроститься с мишкой. Кто знает, кому он достанется. «Но только не мне, только не мне!» — думает она огорчённо.

Али-баба видит, что Рената опечалена. Он размышляет: «Наверно, из арбалета стреляют почти так же как из рогатки… Если мне удастся выиграть мишку для Ренаты, всё будет в порядке. Может быть, она меня даже поцелует…» Али-баба лезет в карман. Он уже больше не бедняк. Инга Стефани, которая теперь распоряжается его заработком, выдаёт ему каждую субботу деньги на карманные расходы. Али-баба вынимает монетку в пятьдесят пфеннигов.

— Пожалуйста! Теперь я попробую! — кричит он владельцу тира.

Осипший хозяин в мешковатых брюках кладёт в кассу пятьдесят пфеннигов и протягивает Али-бабе арбалет.

Али-баба медлит. Здесь ли Рената? Хорошо, если бы она была рядом с ним, пока он будет стрелять. Он оглядывается. Рената стоит сзади и смотрит на него своими светло-карими глазами. Как это приятно! Окрылённый её участием, он поднимает арбалет. «Я должен попасть в яблоко, непременно должен!» — твердит он себе. На одно короткое мгновение Али-баба снова вспоминает о Ренате. Потом он начинает целиться. Сейчас он уже больше не видит Ренату, перед ним только мишень с красным пятном посередине, которое изображает яблоко. В это яблоко он должен попасть. Али-баба задерживает дыхание. Вот… Он стреляет… Первое попадание.

— Молодой человек стреляет, как сам Телль! — кричит хозяин тира.

Али-баба старается держать себя в руках. Пока что он ещё ничего не выиграл…

Он целится ещё более старательно, чем первый раз. Так долго целится, что у него устают руки. Арбалет кажется ему слишком тяжёлым. Опустив его, он несколько раз встряхивает кистями рук: Потом снова прикладывает арбалет к плечу.

Карл Великий стоит среди зрителей, обступивших аттракцион.

— Хватит тебе играть на нервах, — недовольно ворчит он.

Выстрел — попадание!

Али-баба вспотел. Ещё один выстрел. Сейчас всё должно решиться.

Выстрел — попадание!

Али-баба улыбается. Что скажет Рената, когда он подарит ей мишку? Хозяин тира с кислой миной лезет на табуретку, чтобы достать с этажерки выигрыш Али-бабы.

— Дайте мне того тёмного мишку! Да, да, того, который в середине, — требует Али-баба.

— О, он берёт моего мишку! — доносится до него взволнованный шёпот Ренаты.

Теперь Али-баба уверен в себе, даже горд собой.

— Я хочу ещё стрелять, — говорит он, протягивая хозяину заранее приготовленные пятьдесят пфеннигов.

Хозяин утвердительно кивает. Это ему известно наперёд. Если кому-нибудь удаётся попасть три раза в цель, он уже воображает себя самым метким стрелком двадцатого века. Ну что ж, стреляйте, стреляйте… Хозяин позвякивает мелочью в кармане.

Али-баба небрежно поднимает арбалет. Мишка для Ренаты уже обеспечен. Теперь ему хочется пострелять для собственного удовольствия. Сначала дело, а потом уже развлечение.

Выстрел — попадание!

Уверенность Али-бабы привлекает всеобщее внимание. Да он и сам себе удивляется.

Выстрел — второе попадание.

— Парень, видно, учился у браконьера, — говорит какой-то мужчина в толпе.

Али-баба ухмыляется.

Выстрел — третье попадание.

— Так. Пожалуйста, следующего мишку.

Али-баба держится с достоинством.

— А теперь повторим ещё разок! — Он опять платит пятьдесят пфеннигов. Его большие уши становятся красными как кумач.

Выстрел — попадание!

Хозяин тира начинает нервничать. Вот уже двадцать три года, как он переезжает с места на место со своим оригинальным швейцарским охотничьим арбалетом, но такого он ещё никогда не видывал. Он боится за своё заведение. Такая меткая стрельба может унести всю его выручку.

Выстрел! Хозяин тира вздрагивает. Уже восьмой раз стрела попадает в яблоко.

— Мальчик, скажи мне правду, ты не из цирка? — спрашивает хозяин.

У него буквально глаза на лоб полезли. Он то хватает себя за воротник, то поправляет свой грязный галстук… Чёрт бы подрал этого дрянного мальчишку! Дай бог, чтобы при следующем выстреле его стрела вылетела через крышу палатки. Пусть она улетит куда-нибудь подальше, хоть на луну. «Он скоро опустошит мне всю этажерку с выигрышами. Он пустит меня по миру!»

Выстрел! Публика торжествующе кричит.

Ещё один плюшевый мишка переходит в руки Али-бабы.

Хозяин тира теряет самообладание. Вырвав у Али-бабы арбалет, он бросает ему мишку чуть ли не в лицо.

— Хватит! Теперь мы квиты! Проваливай отсюда. Может, ты думаешь, что я дам себя разорить? Уходи! Отойди в сторонку, освободи место взрослым. Господин, там, сзади. Вы, кажется, уже давно ждёте? Пожалуйста! За три выстрела всего пятьдесят пфеннигов…

Али-баба смеётся и прижимает к себе свои выигрыши. С мишками в руках он проталкивается через толпу. Он не слышит, что кричат ему вслед. Где Рената? Она кивает ему. Сияя от радости, Али-баба подходит к девушке.

— На, я дарю их тебе. Можешь взять себе хоть всех трёх, — говорит Али-баба.

Он держит плюшевых мишек так, словно это букет цветов. Рената покраснела от радости. Она нерешительно протянула руку к тёмно-коричневому медвежонку:

— Ты говоришь серьёзно? Я действительно могу взять себе этого мишку? Вот здорово!

Рената вне себя от радости. Она бросается на шею Али-бабе. Он чувствует на своём лице её тёплое дыхание. «Боже мой! Только бы она не поцеловала меня при всех!» — думает он в страхе. От смущения Али-баба цепенеет. Он стоит неподвижно, пока руки Ренаты не отпускают его шею. Рената бурно прижимает к своей груди тёмно-бурого мишку. Она скачет, танцует, кружится вместе с ним.

— Как я рада, как я рада!..

Али-баба машинально продолжает держать в руках двух светло-коричневых мишек. Он совсем позабыл о них. Словно зачарованный, любуется он Ренатой. Как она счастлива! Чудесно! Если ей хорошо, то и ему хорошо! А может быть, они когда-нибудь будут вместе. Она будет работать птичницей, а он — выращивать четырехсоткилограммовых свиней…

Мечты Али-бабы обрываются. Кто-то теребит его за правую штанину.

— Дядя, подари нам своих мишек.

Перед Али-бабой стоят двое ребятишек. Они совсем маленькие, со светло-голубыми глазёнками и мокрыми носами.

«Дядя» Али-баба так счастлив, что он не может отказать ребятам.

— Фу-ты ну-ты! Берите. Только осторожнее, а то они вас укусят…

Большое летнее кафе было переполнено, и его пришлось временно закрыть. Но у кафе два входа, и пока хозяин запирал один, катербуржцы проникли внутрь через другой.

В первый момент у них просто дух захватило. В кафе стояло густое облако табачного дыма. К нему примешивался острый запах картофельного салата, плохо проветренной одежды и свежевыструганных досок, из которых были сколочены столы и скамейки и сделан пол на танцевальной площадке.

Лора остановилась у самого входа и потянула Ренату за руку.

— Пойдём лучше отсюда, — прошептала она.

— Минутку!

Рената встала на цыпочки, чтобы посмотреть, нет ли свободных столиков.

— Да здесь просто некуда яблоку упасть, — сказала она.

Девушки уже собрались было уйти тем же путём, каким и пришли, как вдруг за столиком, около которого они стояли, поссорилась супружеская пара. Оба супруга, он — с солидным брюшком, она — с необъятной талией, поднялись как по команде и с ледяными лицами устремились к двери.

Рената и Лора немедленно заняли освободившуюся скамейку. Скамейка была короткая, рассчитанная только на двоих. Девушки сели потеснее.

— Иди к нам, — сказали они Али-бабе.

Али-баба присел на краешек скамейки.

Музыканты заиграли танго.

Рената заставила своего мишку поклониться и посадила его на стол рядом с собой.

Али-баба рассеянно смотрел на неё. «Если подойдёт кельнер, — думал он, — я закажу для Лоры и Ренаты кофе или фруктовую воду. Но, может быть, они больше любят пиво? Лучше я просто скажу. «Заказывайте всё, что вам угодно… Денег у меня хватит…»

Это были праздные раздумья. Стойка находилась на другом конце кафе, и усталый официант вовсе не желал совершать столь длинное путешествие до их стола.

На танцевальной площадке вертелось множество пар.

Раздались звуки вальса. Рената начала тихонько подпевать.

Лора наблюдала за танцующими.

— Погляди-ка на того рыжего, как он сгорбился, — шептала она. — А эта толстуха. Ай! Как она вертит своего кавалера!

Рената с трудом могла усидеть на месте. Её так и подмывало пойти танцевать.

— Какой чудесный вальс, — сказала она, вздохнув достаточно громко для того, чтобы этот вздох был услышан Али-бабой. — Когда я слышу такую музыку, мои ноги сами собой начинают танцевать.

Али-баба понял намёк. Однако он сделал вид, что ничего не слышал. «Я ведь почти совсем не умею танцевать, — подумал он испуганно. — Если я отдавлю Ренате ноги, она после этого и смотреть на меня не захочет».

Рената пригласила Лору потанцевать с ней.

Но Лора стеснялась: у неё на одном чулке спустилась петля.

Рената рассердилась.

— Вы настоящие тюфяки! — сказала она. — Придётся мне, видно, танцевать с моим мишкой!

Али-бабу терзали сомнения: пригласить ему Ренату или нет? И почему он так плохо танцует? Рената наверняка считает его трусом. Если следующий танец будет фокстрот, то тогда, пожалуй, стоит рискнуть… Вальс — это слишком опасная вещь, фокстрот легче…

Музыканты заиграли фокстрот.

Али-баба собрался с духом. «Я сосчитаю до ста, и тогда…»

И он начал считать до ста, он отсчитывал секунды медленно, как часы, у которых кончается завод.

Тем временем девушки успели договориться. Они сняли пальто и положили их на скамейку.

— Присмотри за вещами, — сказала ему Рената и протиснулась вместе с Лорой сквозь толпу танцующих.

К Али-бабе подсел Карл Великий; он уже успел выпить у стойки две рюмки водки и купить себе булочку.

— Придётся составить тебе компанию, — сказал он жуя, — а то ты один соскучишься. Если бабы начали танцевать, их уже не остановишь. Это логично! — Карл Великий говорил тоном умудрённого опытом человека.

Али-баба почти не слушал Карла. Всё его внимание было поглощено танцующими. Никто из девушек не танцевал так хорошо, как Рената! Как жаль, что он не пригласил её раньше. «Я непременно должен потанцевать с ней, непременно», — твердил он про себя.

Али-баба с нетерпением дожидался следующего фокстрота. Наконец музыканты заиграли популярную шуточную песенку. Все в палатке начали им подпевать.

Али-баба проклинал свою нерешительность. Из-за неё он сидел сейчас один. Во время краткого перерыва между танцами Рената и Лора остались стоять на площадке и теперь танцевали с Занозой и Факиром.

Али-баба утешался тем, что, засунув в рот два пальца, насвистывал тот же мотив, который играли музыканты.

У Карла Великого — его сегодня всё раздражало — зазвенело в ушах.

— Что за идиотская музыка! — сказал он сердито. — Кошачий концерт!

Музыканты замолкли.

Обе девушки с разгорячёнными лицами вернулись к столику. Карлу Великому пришлось освободить место. Он лениво поднялся, но в этот момент музыканты заиграли туш.

— Дамы выбирают себе кавалеров! — возвестил скрипач.

Все громко зааплодировали.

Раздались звуки вальса.

У Али-бабы от страха поползли мурашки по спине. Вальс! Вдруг Рената вздумает его пригласить? Нет, это невозможно. Он только осрамится. Али-баба с радостью превратился бы в невидимку. Но Рената уже выбрала себе кавалера. Она отдала предпочтение Занозе. Лора пригласила Факира.

Карл Великий снова сел за столик. Он ухмылялся.

— Видишь, мы ей не подходим, — сказал он. — Меня это, конечно, не трогает — что за охота прыгать, как обезьяна, — но ты, кажется, был бы не прочь…

Али-баба сделал протестующий жест.

— Теперь ты сам видишь, какой фальшивый народ эти женщины, — язвительно продолжал Карл. — Рената не возражает, чтобы ты дарил ей мишек, — пожалуйста, для этого и Али-баба достаточно хорош, — но танцует она всё же с другим. Здорово устроилась! Впрочем, понятно, что ей больше нравится Заноза. Это логично. Уши у него, во всяком случае, не так торчат, как у тебя.

— Перестань! — сказал уязвлённый Али-баба.

— «Перестань, перестань»!.. Кажется, ты это принимаешь очень близко к сердцу. Смотри-ка! А я даже не знал, что попал в самую точку. — Карл Великий прищёлкнул пальцами. — «Первая любовь Али-бабы. Трагедия в одном действии». Просто помрёшь со смеху! Знаешь, я бы на твоём месте наплевал на Ренату. Поверь мне, парень…

Он наклонился к Али-бабе и прошептал ему на ухо несколько пошлостей.

— Ты думаешь, что Рената лучше других? Не возражай!

Он не договорил.

Все чувства Али-бабы восстали против грязных намёков этого пошляка. Он покраснел до корней волос.

— Перестань! — закричал он и, размахнувшись, дал болтуну пощёчину.

Карл Великий вскочил. Он бросился на Али-бабу, чтобы отплатить ему за удар сторицей. Али-баба начал защищаться. В пылу борьбы они чуть не опрокинули стол. Мишка упал на пол. Женщины вокруг захихикали.

За соседним столиком поднялся широкоплечий мужчина, каменотёс.

— Ну, господа, — сказал он, разнимая дерущихся, — вы чересчур разошлись. Либо соблюдайте порядок, либо я в два счёта выброшу вас на улицу.

Слова каменотёса вызвали всеобщее одобрение. Публика была возмущена поведением обоих нарушителей тишины.

— Совсем желторотые юнцы, а туда же, драться! Небось у них ещё молоко на губах не обсохло. Разве можно давать таким ребятам спиртные напитки?

— Безобразие! Попробовали бы мы вести себя так в наше время…

— Их надо выгнать вон! Дрянные мальчишки! — закричал какой-то человек в форме железнодорожника.

Заноза и Рената слышали, что в кафе разыгрался скандал. Но они думали, что публика призывает к порядку каких-то разбушевавшихся пьяниц. И вдруг они увидали, что Али-баба и Карл, как два петуха, стоят друг против друга.

Заноза оставил свою партнёршу.

— Вы что, с ума сошли?

— Что значит «вы»?

Карл делает вид, что он ни в чём не виноват. Он рассматривает свои очки, дужки которых чуть-чуть погнулись.

— У Али-бабы был припадок, — продолжает он. — Острый припадок бешенства.

— Фу-ты ну-ты! Ты…

Али-баба замолк. К столу подошла Рената, а в её присутствии он не может повторить слов Карла.

Карл Великий надевает очки.

— При первом же удобном случае я сделаю из тебя гуляш, — угрожает он.

Заноза пытается его успокоить.

— Перестань кричать, сядь наконец, — говорит он, усаживая Карла рядом с собой на скамейку.

Али-баба упрямо продолжает стоять.

«Он сейчас снова начнёт драться», — с беспокойством думает Рената. Она быстро соображает, как ей нужно поступить.

— Довольно сердиться, — говорит она, беря под руку Али-бабу. — Пойдём потанцуем немножко.

Али-баба не двигается с места. Музыканты опять играют вальс. Хоть бы они начали что-нибудь другое.

— Что с тобой?

— Я не умею танцевать.

— А если я тебя очень попрошу? Ну так нот, я кия очень прошу, — говорит Рената тихо. — Пожалуйста.

Али-баба вздыхает. Он тащится к танцевальной площадке с таким видом, будто его ведут выдирать зуб. Новые ботинки громко скрипят.

— Послушай, Рената, — говорит он смущённо, — давай лучше подождём. Постоим здесь…

— Зачем?

— Правда, Рената, лучше нам подождать, Понимаешь, вальс — это не моя стихия. Фу-ты ну-ты!.. Одним словом я обязательно отдавлю ноги всем танцующим.

— Ты просто чудак, — говорит Рената мягко, но настойчиво, увлекая Али-бабу на танцевальную площадку. — Кто заметит в такой давке, как ты танцуешь?

Спотыкаясь, Али-баба входит в круг. Рената стоит перед ним. Теперь пути назад нет. Хочешь не хочешь, а он должен положить свою правую руку на спину девушки и слегка притянуть её к себе. Али-баба дрожит, как осиновый лист. Его руки сразу становятся влажными от пота. Украдкой он вытирает их о свой костюм. Потом Али-баба делает над собой последнее усилие и начинает кружиться вместе с Ренатой.

Они танцуют. Рената — самозабвенно и грациозно, Али-баба — неуклюже и тяжело, как будто подошвы у него налиты свинцом.

— В этом деле я совершенно бездарен, — говорит он тихо.

Рената смеётся. Она шаловливо кружит Али-бабу по площадке. Али-баба сам не знает, что с ним происходит. Таким он ещё никогда не был. На душе у него легко и весело. Какой чудесный вальс!

Рената перекидывает косы на спину.

— Хорошо! — говорит она улыбаясь. На щеках у неё появляются ямочки, яркие губы влажно блестят.

Вальс окончен. Али-баба и Рената этого не замечают. Они продолжают кружиться по площадке после того, как музыканты уже отложили в сторону свои инструменты.

Али-баба еле дождался следующего танца. При первых же звуках музыки он сразу подошёл к Ренате. Теперь он вошёл во вкус и не желал пропускать ни одного танца.

Рената удивлялась. «Каким хорошим он может быть!» — думала она. Он больше не Али-баба. С каждым танцем Эппке нравился ей всё больше и больше. Он был вежлив, сдержан и умел держать себя куда лучше, чем многие другие ребята.

Рената задумчиво посмотрела на Али-бабу.

— Скажи, Хорст, что, собственно говоря, произошло у тебя с Карлом?

Али-баба сделал вид, что не расслышал её вопроса. — Фу-ты ну-ты! Ты назвала меня Хорстом!

— А разве нельзя? Ведь это твоё настоящее имя.

— Конечно, можно… Только знаешь, мне это так непривычно. Ведь все зовут меня Али-бабой.

— А я буду называть тебя Хорстом. «Хорст» звучит гораздо лучше.

Она наступила ему на ногу, потому что Али-баба неожиданно остановился во время танца. Как мило Рената сказала это слово «Хорст»! Теперь ему хотелось, чтобы она снова назвала его по имени.

— Ты ещё не ответил на мой вопрос, — напомнила ему Рената.

— На какой вопрос?

— Ты же знаешь — насчёт Карла.

— Ах, вот оно что… Ничего особенного…

— Всё равно, ты должен мне рассказать. А то я рассержусь и не буду — с тобой больше разговаривать.

— Рената! Я… Карл… то есть мы с Карлом поссорились потому что… потому… Одним словом, всё это вышло из-за твоего мишки. Он сказал ужасную гадость.

— Кто, мой мишка?

— Да нет же! Конечно, Карл. Карл Великий.

— Из-за этого вы начали драться?

Рената недоверчиво покачала головой.

— Вы, мальчишки, ужасные чудаки. Из-за какой-то глупости готовы вцепиться друг в друга.

— Ну да, конечно, это глупо, но иногда иначе нельзя. Фу-ты ну-ты! У меня рука просто сама собой поднялась…

Они продолжали танцевать. Время шло. Только после того, как кафе наполовину опустело и музыканты объявили, получасовой перерыв, они вспомнили, что им пора возвращаться домой. Все ребята уже ушли на вокзал.

— Который час? Неужели без десяти семь! Скорее, а то мы опоздаем.

Али-баба и Рената помчались на вокзал.

Поезд уже готовился отойти от перрона. Из трубы паровоза вырывался дым. Бритта высунула голову из окна последнего вагона. Она заметила обоих опоздавших.

— Посмотрите, — закричала она громко. — Вот так чудеса! У Ренаты появился друг.

Заноза, Факир, Малыш, Стрекоза, Повидло, Макки и все другие ученики рассмеялись.

Карл Великий закусил губу. «Ну что ж, это логично, — подумал он. — Противоположные полюса притягиваются».