Шло время. Да, не просто шло. Неслось, как сумасшедшее. Выкопали мы в песочнице достаточно большую яму. Края неровные, обсыпаются. А я по-прежнему продолжаю ковырять землю и бросаю, бросаю, как заведенный…
Отвлек меня от копки собственной могилы «Полонез Огинского» одноименного автора. На чьей-то мобиле, эта мелодия заменяла звонок. Абонент четко и коротко перетер понятия: «Да… Да… Хорошо. Так точно, будет исполнено.»
После этого достаточно короткого монолога, я услышал тот же тихий голос:
- Пока мы здесь управляемся…
Один из охранников-надзирателей, начал тихо шептать другому. Говорят, что перед смертью, все чувства неимоверно обостряются, именно поэтому, я смог отчетливо услышать странный шопот-диалог и его продолжение.
- Давай, тащи из дома, дите и бабу этого дохляка, — он мотнул потной щетиной в сторону моего люто тосковавшего напарника по земляным работам. — Баба у него видная… Ты, тока, долго с ней не балуй. Оставишь, как в прошлый раз, следы спермяные, нам всем из-за тебя, ёбаря-шалуна, влетит. Однако, в хате напоследок пошуруй. Основательно проверь все… Да… Как их? Это… В комодах посмотри, не стесняйся. Может, что интересное сыщешь. Сам видишь, богато люди жили.
Один из охранников, радостно суетясь и горбясь, направился в дом.
Рассказ про то, «как люди жили», поверг меня в уныние. Не само безграмотное повествование, а то, что шло оно, почему-то в прошедшем времени.
Чувствую, настал неприятный момент: стрелять землекопам в затылок. Пришлось уже мне, исключать из сознания вселенскую любовь к людям, и, действовать автоматически, как обучали инструкторы и сама жизнь.
Пыльный песок, по-прежнему, тоненькими струйками, медленно стекал с бруствера назад в яму. Подручные средства спасения были предоставлены мне самой природой. Поудобней подставив лопату, как можно больше, набрал на нее сыпучей субстанции и играючи подбросил вверх…
Получилось неплохо. Эффект был такой, как будто неряшливая хозяйка, задернула пыльную штору, создавая хитрую завесу от взглядов завистливых соседок. Ей-богу, жалко было этим моментом не воспользоваться. Слишком долго я его готовил и приучал к нему сонных служивых.
Пока пыль не осела, саму лопату, в возвратном движении, метнул в сторону того охранника, который был ближе ко мне и в четкой зоне видимости.
По резкому хрусту ломаемых костей, понял — шанцевый инструмент, попал точно в цель.
Скоренько, выдернул лопату из рук, уже ни на что не реагирующего «чиновника» и с криком «держитесь, гады», бросил в другого.
По тому, как буквально через мгновение, по рукотворной могиле весело защелкали пули, понял, что не попал. Жаль… Очень даже неприятно в этом сознаваться… Попасть в объект, был просто обязан, хотя лопата не моя, к руке не привычная. Но оправдания сейчас не принимаются. Нужны действия.
Стрельба с противоположной стороны усиливалась.
Скоренько выкатился из ямы. Подхватил пистолет, лежащий рядом с пареньком, из которого торчала тупая лопата (не дай бог, никому такой смерти, уж лучше смерти, но мгновенной или раны — небольшой) и на звук, пульнул в сторону стрелка… Перекатился, раз, другой, и, еще раз пульнул.
С той стороны куда я запулил пол обоймы, раздался стон. Значит попал. Так. Итоги подведем позже.
Стрельба разгорелась не на шутку, как на передовой линии «невидимого фронта». От грандиозного шума спасало то, что все оружие было с наверченными на стволы «глушаками». Слышались легкие хлопки и злые проклятья. При чем, проклятия звучали гораздо громче, но, как и пули, носили вполне конкретный характер…
В ожидаемый мной момент, вполне возникла секундная пауза. Я вычленил его, по количеству хлопков со стороны моего противника-дуэлянта. (Интересно, далеко ли отсюда Черная речка?)
Пока мой визави-Дантес, пытался прыгающими от волнения руками, сменить обойму, метнул в его сторону свое разогретое перекапыванием песочницы тело и ударом рукояткой пистолета по шее, обездвижил и обезоружил несмышленыша.
Присмотрелся, вот это да… А в нем два ранения. Одно в бедро, а вот другое в живот. Терпеливый солдатик. Долго же он оказывал сопротивление с испачканными землей и вывернутыми наружу кишками. Да, неприятное зрелище.
Впрочем, с моей стороны, также были потери в живой силе. «Чиновник», (я даже не знал его имени), ставший для меня за это короткое время, почти однополчанином, лежал на дне ямы.
Как говорят французы: не надо быть курицей, чтобы представить, как она чувствует себя в кастрюле. Так и здесь… Поза у соратника-землекопа была неестественная, очень вывернутой и для живого человека ненормальная.
Нырнул в яму, схватил его руку, пульса нет. Сонная артерия, также молчит, не пульсирует. Мертв. Неприятный сюрприз. А я разные глупости про французских курей вспоминаю. Нехорошо это, не по-божески…
Парнишку, из которого торчала рукоятка лопаты, скатил в яму. Его раненного, разговорчивого сослуживца — туда же. Предварительно обыскал. Забрал оружие, телефоны, документы… Все забрал.
Бросился ко входу в дом. Затаился на террасе, за деревом в кадке.
Буквально через несколько минут, показавшимися мне очень долгими, из дома пошатываясь вышла молодая женщина с ребенком на руках. Следом чудак-охранник. Он даже оружие не доставал, такую чувствовал свободу в своих преступных действиях. Но мне было недосуг, разбираться в хитросплетениях его внутреннего мира.
Ударом по затылку, отключил его на время. Его же собственными наручниками, сковал сзади руки.
Даму попросил вернуться в дом и обождать там, буквально пару минут.
Она соображала плохо. Стресс, наркотики, или алкоголь? Также нет времени, вместе с Юнгом и стариком Фрейдом покопаться в этом странном и неизведанном для меня мире. Впрочем… Хотя… Да нет, больше склоняюсь к стрессу.
Пришлось аккуратно, чтобы не разбудить спящего у нее на руках ребенка, взять ее за плечи, и, развернув на сто восемьдесят градусов, отправить назад в дом.
Нашатырного спирта под рукой не оказалось, поэтому испытанным приемом: пару оплеух и один подзатыльник натруженной с водяными мозолями рукой, привел в чувство отключенного. Поговорил с ним несколько минут, вижу паренек неплохой, правда, после удара по голове соображает туго. Зато, к моему удивлению, прекратилось хамское «тыканье», ей-богу коробило…
- Да, мы вам не собирались ничего плохого делать… — он тяжело вздохнул. — Хотели только попугать и все…
- Какие вы добрые. Что же раньше не сказали? — похлопал я его по плечу. — Только, в отличие от вас, я не такой ласковый. С «толстовством» покончено навсегда. Тем более, сам посуди, хозяина дома успели угрохать. А наши, партизанские принципы помнишь? Те, которые мы всосали с молоком матери-Родины — кровь за кровь, смерть за смерть… Поэтому, придется тебя закопать живым, за компанию, с теми кто там лежит. Будем, так сказать, бить врага его же оружием и на его территории…
Ох, после сказанного и повело в сторону служивого. Ох и зазнобило, закуролесило… Я себе думаю. Сперва, его тяжелой рукояткой пистолета по голове огрели так, что искры из глаз до сих пор сыплются. А сейчас, как в народной сказке «Бой на Калиновом мосту», грозятся по самую макушку в землю втоптать. Земля хоть и кормилица, но все же, хочется по ней сверху походить, а не снизу полежать…
Я ему не мешаю. Даю несколько мгновений, детально разобраться со своим мыслям и сомнениями.
«Давай, думай, присягообязанный, а не то тебе, как тому Змею-Горынычу, окончательно присниться полный трындец…»
Изжить все колебания души и сомнения тела, ему помогла обзорная экскурсия к бывшей песочнице. Без натуги, подтянул его к краю обжитой мной, рукотворной ямы-могилы. Реквизированным фонариком подсветил подробности.
Н-да, та еще картинка открылась взору…
Говорю откровенно: вид очень неприятный. Скрюченные, по большей части мертвые тела… Кровь в темноте видна плохо, но ее приторный, сладковато-тяжелый запах, ощущался очень явно и ноздри щекотал до рвоты.
А вокруг-то — грязно… Много лишнего песка разбросано по всюду. А тут еще и паренька, стало люто рвать на родную землю. Смотреть на это без сожаления было и тяжело, и больно. А уж запах…
Короче говоря, в наступивших рыночных отношениях, выторговал я у новоявленного экскурсанта, служебную тайну в обмен на жизнь.
Чтобы все, было по-честному. Зашли мы в избушку, где куковала молодая вдовица с дитем. Судя по тому, что всюду валялись разбросанные части телефонных аппаратов и сами телефоны мобильной связи, позвонить, вызвать боевую дружину на помощь, ей не удалось.
Я более внимательно поводил по сторонам глазами… Задал даме пару наводящих вопросов. Она еще не знает, что кормилец убит и лежит рядом со своими убийцами. Поэтому, глядя на того, кто собирался ее сексуально эксплуатировать, хоть и запинается в ответах, но говорит пока без надрыва и истерики. Уже хорошо.
Как и ожидалось, видеокамера в таких избушках, предмет обычный, бытовой. Быстренько организовал источники света и, как заправский фронтовой оператор, заснял на видеомашинку всю, без исключения правду.
Пока я не начал развлекать себе и пленного, игрой в документальное кино и киносъемку, попросил молодую даму собраться в стиле — срочной эвакуации, что включало в себя, документы, денежные и иные ценности… Не помешает и кое-какую одежонку, для себе и ребенка.
Она, по-прежнему плохо соображает… Причину, по которой ей необходимо покидать собственный дом не уточняла, а послушно пошла собираться…
Что касается правдивых показаний молодого человека…
Вся правда включала в себя фамилии руководства, номер части и конкретное задание, полученное от врага, срезавшего у меня «пояс сокровищ». Очень коротенько, интервьюированный доложил основные вехи автобиографии. Кое-что из его слов, я подсматривал и перепроверял в бумажках, которые изъял у него… Вроде, не врет…
Показал свидетелю часть видеозаписи, он согласно закивал головой, подтверждая сказанное… Мол, всё, как на духу, мамой клянусь!
Обратно привел его к яме.
Пока он туда неловко спрыгивал и тихо ойкая подворачивал на трупе ногу, весь потом изошел, так бедолага испереживался. Ждал выстрела в затылок. Не последовало, хотя, по правде сказать и не должно было.
Приковал его оставшимися наручниками к раненому. «Давай, — говорю, — оказывай своему подельнику первую помощь.» После началась политинформация, в виде воскресной проповеди с амвона.
- Здесь два трупа, — указал на лежащего рядом с ним. — Этот, с пулевым ранением в живот, также может скоро предстать пред ясны очи всевышнего. Подумай о перспективах дальнейшем прохождении этой неприятной службы.
Говорил я строго, но уверенно. Пережитый стресс, очень мне в этом помогал. На нервной почве и на тощий желудок, красноречие лупило в ночную тьму длинными, беспрерывными очередями. Вылитый Цицерон в фуражке.
Вспомнив матерный запас, прочитал ему лекцию о том, что жизнь дается человеку только один раз и не следует ее, так глупо терять, нарвавшись на такого престарелого и немощного специалиста по защите прав человека, как я.
Он молчал, тупо уставившись в одну точку. Вряд ли, окружение в котором ему сейчас придётся находиться, будет способствовать тому, чтобы он глубоко проникся в мои душевные переживания и отеческие увещевания. Но когда, в качестве проверки рефлексов, я сделал в его сторону неловкое движение пистолетом, он испуганно отшатнулся. Незадача. Паренька опять стало рвать на все, что лежало и находилось рядом с ним, и под ним. Вид и особенно запах — весьма не эстетичный… Особенно запах…
- Скоро вас начнут искать, — присев на корточки, я продолжил прощальную речь на краю ямы. — За вами придут. Найдут здесь. В твоих интересах много не болтать. Бывай здоров.
Оглянулся на прощание, посмотрел на него. Кроме крупной, нервной дрожи, его могучие плечи сотрясали мощные рыдания. Что и требовалось доказать. А то, понимаешь, привыкли всякую интеллигентскую шелупонь, журналистов, да правозащитников в заплёванных подъезда, бить кастетом по голове… А здесь неожиданно получился облом и незадача.
Вишь ты… С непривычки-то, как служивого до слез проняло…
Ну, да ладно. Оклемается, глядишь — умнее станет и в следующий раз, будет думать головой — какой Отчизне служить, а какой прислуживать. Тщу себя надеждой на его правильный, а главное безошибочный выбор.