Алые паруса Синей бороды

Глава одиннадцатая

Внедорожник, за рулем которого сидел Петр, прикатил минут через сорок. Я на тот момент умытая, переодетая в теплый халат и обрезанные валенки, которые дала мне хозяйка, допивала чай с восхитительным малиновым вареньем.

– Как вы сюда попали? – изумился городской глава.

– Кто составил объяснение, куда мне надо идти? – задала я свой вопрос.

– Агата, – ответил Зотов. – А что?

– Сейчас вернемся в штаб, я дам вам почитать текст, – пообещала я, – и все станет понятно. Клава, Михаил, который ищет сейчас клад, ваш муж?

Повисло молчание. По щекам хозяйки избушки разбежались красные пятна.

– Нет, – ответила она, – это сын, очень хороший мальчик, отличник.

Я подумала, что, не желая того, наступила Клавдии на болевую мозоль, возможно, ее супруг ушел из семьи или бросил жену, смутилась, но продолжила:

– Ребенок мобильный с собой взял?

– Конечно, он без него никуда не ходит, мечтает стать блогером, – объяснила мать.

– Дайте мне его контакт, – попросила я.

– Зачем? – насторожилась Клавдия.

– Вы могли прогнать женщину, которая вся извалялась в грязи. Принять ее за пьяницу, но вы поступили иначе, пустили незнакомку в баню, дали теплой воды, полотенце, мыло, халат и валенки. Хочу теперь помочь Мише найти клад. Петр?

Зотов понял меня без слов.

– Он бесплатно получит подсказки, которые надо покупать. Они недешевые. Если же мальчик не сообразит, что к чему, тогда мы объявим его вице-победителем и вручим денежный приз.

– Спасибо, – прошептала Клава, – Мишаня от счастья на седьмом небе будет. Но, может, не стоит привлекать внимание к Фокиным? Петр Миронович, Виола не из наших, она ничего не знает.

– Перестань, – остановил Клаву городской глава, – тебя, и уж тем более Мишку, все любят и жалеют. Диктуй номер.

Когда мы сели в джип, я не сдержала любопытства.

– А где муж Клавдии?

– Бывший супруг в заключении, – коротко ответил Зотов, – надеюсь, никогда больше его не увидеть. Он мальчика убил. Если Владимир решит приехать домой, в Кустове опять бунт случится. Когда стало понятно, кто ребенка жизни лишил, народ двинулся к Фокиным. На волне гнева их дом сжечь хотели, а Клавдию с пареньком выгнать из города. Я успел доехать до избы раньше толпы, вышел к людям и объяснил: «Ни супруга, ни тем более Мишаня ни в чем не виноваты. Сколько они сами от пьяного урода вытерпели? Все замечали, какие у Клавы синяки на лице постоянно? А помните, как сына отец в реку столкнул? Хорошо, что Парамонов мимо шел, увидел, как ребенок сверху летит в воду. Голову задрал, а наверху обрыва пьяная морда хохочет. Леша спас мальчонку. Вы это забыли? Считаете, что Клава и ее сын виноваты хоть в чем-то? Если уж искать ответственного, то в том, что произошло, моя вина. Следовало пьянице строго объяснить: «Или идешь лечиться, или уезжай из Кустова куда подальше. Нам в городе такие кадры без надобности». А я думал, что они сами разберутся, не надо в чужую семью влезать. И те, кто сейчас решил всех Фокиных растоптать, тоже ответственность несут. Кто Владимиру водку продавал? Кто ему бутылкой за работу платил? Кто ни разу не возмутился: «Эй, прекрати над семьей измываться?» Жители Кустова тоже не ангелы.

Народ разошелся, больше никто на Клаву не налетал. Даже бабки замолчали. Убийцу посадили, жена с ним развелась. Сейчас Фокины живут бедно. Клава работает нянечкой в местной больнице, оклад не министерский. Миша пока учится, он молодец, отличник, в компьютерах разбирается, мечтает в МГУ поступить и хочет на ноутбук заработать. Ну, тут я помог. Оформил Клавдию в отель уборщицей, а вместо матери сын полы моет утром рано до школы, потом вечером. Очень хороший паренек, слава богу, не в отца пошел. Приехали.

Внедорожник припарковался у двери, из которой я вышла, чтобы искать сундук, Петр взял ящик, и мы вернулись в штаб.

– Это не тот сундук! – воскликнула Агата. – Мой покрыт золотой краской, он уже, выше, не пластмассовый, не грязный. Вилка нашла какую-то фигню.

– Удивительно, что, пользуясь твоим руководством, я сумела вообще дойти до канавы, – ринулась я в бой, – осиновая роща! Понятия не имела, как выглядит это дерево!

– Осину все знают, – возразила Годунова.

– Из любого правила есть исключения, – парировала я, – но с осинами мне удалось быстро разобраться. На мое счастье, я стояла там, где работал интернет! Муж фото прислал. Вот оно!

Я положила мобильный на стол.

– А дальше было хуже.

– На снимке не осина, – вдруг заявил Петр, – у нее ствол зеленоватый с небольшими черными пятнами.

Я вспомнила, как прошла мимо группы таких деревьев, помнится, подумала: это лесные березы, поэтому кора не белая и отметины на ней иначе выглядят.

– Это ольха, – договорил Петр, – ваш супруг перепутал деревья.

– Ну… – пробормотала я, – ну…

Агата пришла мне на помощь.

– Нет смысла обсуждать то, что уже случилось. Интересно, что в коробке, которую нашла Виола? Давайте посмотрим!

Годунова вынула из сумки пачку влажных салфеток и начала протирать ящик.

– Вдруг там что-то ценное?

– Золото, бриллианты? – засмеялась я.

– Почему нет? – захихикала пиарщица. – Ого! Защелки крепкие, как у чемодана! Кто-нибудь, откройте! Не хочу ногти сломать!

– Здрассти, – сказал хриплый голос. – Петр Миронович, можно?

– Входи, Катя, – разрешил мэр, – подожди секундочку…

Раздались шаги, в комнате появилась худенькая женщина, в ту же секунду послышался щелчок.

– Готово, – обрадовался Зотов. – Мда, тряпки какие-то! Хотели алмазы увидеть? Любуйтесь.

Агата двумя пальцами вытащила нечто серо-буро-малиновое и встряхнула. На пол упал какой-то предмет, Петр наклонился и поднял его.

– Нож! Самодельный! Подобные на рынках продают.

– Рубашка, – заявила Агата, – похоже, детская. А в ящике еще лежит мячик, самый обычный, резиновый. Давно таких не видела. Вот вам и сокровище! Рваная одежонка, тупой тесак и никому не нужная игрушка.

– Петр Миронович, – раздался из коридора другой голос, – это Клава, разрешите войти?

– Дверь открыта, – ответил Зотов.

– Виола забыла сумку, – объяснила Фокина, появляясь в комнате с моим рюкзачком.

Я ойкнула.

– Простите растеряшу! Почему сами бежали, не позвонили мне или Петру?

– Так номеров не знаю, – ответила Клавдия, глянула на стол, куда Петр положил нож и рубашку, ахнула, попятилась, уперлась спиной в стену и прошептала: – Плохо мне что-то!

– Сейчас врача вызову, – пообещал Зотов. – Что с тобой? Говорить можешь? Ложись на диван! Давай помогу.

Мэр взял женщину под руку, довел до дивана, усадил и сунул Клаве под спину подушку.

– Погода постоянно меняется, даже у слона давление скакать начнет, – пробормотала Агата.

Незнакомая мне женщина, которая раньше появилась в штабе, когда открыли ящик, вдруг заорала так, что зазвенели стекла.

– Нож! Нож! Нож! Мяч! Рубашка!

Петр вздрогнул.

– Катя! Что с тобой?

– Где вы это взяли? – забилась в истерике Екатерина. – Где?

– Так при тебе барахло из коробки вытащили. Знаешь, кому оно принадлежит? – спросил Петр.

Катя перешла на шепот:

– Да!

– Чье это? – продолжал Зотов.

Катя зажала рот рукой.

– Мое, – тихо ответила Клавдия, – нож муж сделал. Он, когда был не пьяный, все умел. У нас в зале буфет резной, в спальне комод, мебель, как из музея. Вова ее сколотил и украсил. Мячик Мишин, я купила его мальчику за пару дней до ну… до… всего, что случилось. Смешно школьнику такое приобретать, но денег-то нет, я взяла то, что мне по карману, и на день рождения подарила. Вот рубашка не наша, такие только Павлик, сын Кати, носит, она их ему шьет, кармашки, погончики, на спине складка… В магазине похожие продают, но они намного дороже стоят. Зачем детям на одежду тратиться? Быстро вырастут!