Американское сало (СИ)

51

— А ты был на инаугурации? — поинтересовался Повлонский.

— Да где мне с моим суконным рылом! — невесело отмахнулся Воздвиженский, — меня вон и в Киеве на инаугурацию не пригласили, а тут Москва!

— Ладно, не последняя, — похлопав приятеля по спине, заверил Повлонский.

Они входили в здание на Старой площади. Не с самой Старой площади, а с переулка, где метро, и где до переезда в Питер был когда-то Конституционный суд.

— Я коротко все этому твоему советнику изложу, — нервничая перед аудиенцией, сказал Воздвиженский, — надеюсь, это ведь всем нам надо, не так ли?

— Скажи-скажи, — напутственно кивнул Повлонский, — только шибко не вязни в деталях, это скучно, да потом здесь люди все на лету схватывают.

В предбаннике нисколько не ждали. Сразу прошли в кабинет.

— Вот, это мой друг детства господин Воздвиженский, имеет бизнес в Украине, — представил Евгения Васильевича Повлонский.

Воздвиженский перегнулся через стол и протянул хозяину кабинета свою визитку.

— Так-так, — промычал хозяин кабинета, изучая картонный прямоугольник, — а вы гражданин Украины или России?

— России, разумеется, иначе бы и разговора не было, — заверил Воздвиженский.

— Ну, так говорите, у вас есть идеи? — оторвав взгляд от визитки, спросил советник.

— Есть идеи, — кивнул Воздвиженский, — вот, Глеб, наверное, вам рассказывал.

— Излагал, — кивнул советник, — я в принципе нашел затею интересной.

— Значит, можно рассчитывать на поддержку? — обрадовано вскинулся Воздвиженский.

— Не торопитесь, — взглядом осадил его советник, — Украина это суверенное государство, сами понимаете, мы там уже и без того не очень, мягко говоря, популярны.

— Понимаю, — согласился Воздвиженский.

— Но тем не менее, — слегка откашлявшись, продолжил советник, — тем не менее, мы можем предложить вам начать действовать на свой страх и риск, и в случае удачи, мы уже тогда обещаем вам поддержку, а вот если ничего не выйдет, да вы еще наломаете дров и сделаете шум в прессе, то не обессудьте, мы ни при чем.

— А я и не ждал ничего иного, — выходя от советника, сказал Глебу Воздвиженский, — позиция мне понятная, если ты победишь, то это значит мы победили, а если обосрешься, то это не мы, а ты обосрался.

— А чего ты еще хотел? — развел руками Глеб, — так везде, во всем мире так.

Вечером, когда они выпили немного с Глебом на старой, еще маминой квартире — единственной площадке недвижимости, что осталась у Воздвиженского в Москве, и когда он вышел проводить Глеба до такси, уже возвращаясь с проспекта через садик во дворе, Евгений вдруг крикнул, подняв к небу два сжатых кулака:

— Что! Хотите американцев? Будет вам, хохлы, Америка!!! Я вам отомщу!

Эпизод 52

Пятница — любимый день. В пятницу можно не завтракать, потому как в гостеприимнейшем дому у генерала Колеи обязательно чаем с наивкуснейшими пирожками накормят. Поэтому, по пятницам, после обычной получасовой пробежки, Николай не завтракал, а ограничивал себя одним стаканом апельсинового сока, как Алла его научила. Она ему-неученому дикому парубку-хохлу вообще пыталась во всем прививать свои «хэбиты-абитьюды», и иногда Николаю это нравилось, хотя и не во всем и не всегда. Так вот у них были разногласия по поводу утреннего секса. Алла, прежде чем уступить домоганиям едва проснувшегося любовника, пыталась вытолкать его в ванную, приговаривая, — «зубки и гениталии, зубки и гениталии… и еще побриться гладенько», а он, наваливаясь на девушку всеми ста-десятью килограммами своих тренированных мышц и похотливого желания, возражая ей приговаривал, — «мужик должен быть жгуч, колюч и вонюч»… Но нынче Алла была в Москве, и Николай ехал к генералу без утреннего секса, но с двумястами миллилитрами апельсинового сока в желудке.

— Чайку со мной выпьешь? — дежурно спросил генерал, — хозяйка таких сдобных лепешек напекла, я уже третий раз к самовару сажусь.

На веранде, как всегда, невыключаемый — мерцал телевизор. Генералу недавно подключили круглосуточный спутниковый канал новостей — «Евроньюс» на украинском языке, вот он его теперь и глядел.

— Как тебе Ильченко с новым заявлением о вступлении в НАТО? — как бы испытывая своего ученика, хитровато поглядев на Николая, спросил Колея, — как тебе эти события в Севастополе на учениях НАТО «Си-Бриз»? Он всегда, перед тем как самому высказаться по какомку-либо важному вопросу, спрашивал, что думает об этом подполковник Казак?

— Ну, как мне это может нравиться? — разведя руками, ответил Николай, — вы же знаете мою позицию по этому вопросу.

— Знаю, Коля, за то тебя и держу, а не иных из Ильченской своры, — ответил генерал, — Ильченко всеми силами будет тянуть страну в НАТО и в ВТО, потому как ему там, — при слове «там», генерал махнул рукой в сторону воображаемой Америки, — ему там дали такую инструкцию, мол, если хочешь править, и потом при этом оказаться не в тюрьме, как папа-Док, или иной карманный диктатор, а на тихом ранчо в Аризоне в окружении родни, причем и родня будет не по тюрьмам, а на свободе, то выполняй программу своего пребывания у власти до конца и по всем пунктам, то есть, НАТО, ВТО и максимальное удаление от России.

— Понятно, — кивнул Николай, — я это вижу каждый день.

— Это хорошо, что видишь, — почему-то грустно, сказал Колея, — это хорошо…

— А почему бы вам теперь не выставить свою кандидатуру? — спросил вдруг Николай.

— Что? — встрепенулся Колея, — мою кандидатуру?

— Ну, да, — кивнул Николай, — вы в президенты, как Путин в Москве.

Генерал ничего не ответил, поднялся из кресла, прошелся по веранде, потрогал бронзовые часы с маятником, поправил занавеску, встал возле раскрытой в сад двери, покачался на носках…

— Думаешь, надо выставить мою кандидатуру на следующих президенских выборах? — повернувшись к Николаю, переспросил генерал, — думаешь, надо?

— Думаю, что лучше вас никого не найдется, — тоже вставая, ответил Николай, — и искать не надо, я уверен.

Эпизод 53

Президентство представляет собой череду выполнения приятных и неприятных обязанностей. Это Ильченко уже давно усвоил. И ради приятных обязанностей, как то представительство на международных форумах, когда молодая демократия так обласкана всеми руководителями Европарламентов и главное — Конгрессом США, ради этих моментов, когда едва чуть ли не на равных сидишь за круглым столом на саммите в Брюсселе или в Давосе и поучаешь Россию, как ей развивать свою демократию, ради таких приятных тешащих либидо моментов, можно перетерпеть и неприятные. Как, например, принятие депутации татар.

Сегодня, уже в третий раз Ильченко принимал председателя меджлиса Тимура Керимова, лидера курултая Айдера Мустафаева и их адвокатов. А еще часть старейшин, да два десятка человек из небритой татарской молодежи стояли с плакатами перед будинком Президента.

Ильченко вышел к депутации с получасовым опозданием.

Энергично поздоровался за руку с Керимовым, пожал руку Мустафаеву, остальных приветствовал общим кивком.

Первым начал Айдер Мустафаев. Он говорил достаточно резко, даже, как показалось Ильченко, недозволительно резко и эмоционально.

— Вы не выполнили своих обещаний, — сердито поблескивая своими черными глазами, — выговаривал президенту лидер курултая, — мы выполнили свои обещания, мы обеспечили вам поддержку на выборах, но вы не сделали ничего из того, что обещали, что касалось автономии татарского национального округа в Крыму, как мы определенно договаривались в нашу первую встречу.

Во все время выступления Мустафаева, Ильченко старался сохранять сдержанное и даже безучастное выражение, однако, он все время порывался, по старой привычке, недипломатично скрыть свою неприязнь и нежелание говорить за каким-либо действием, взять, к примеру, да и начать напоказ своей индифферентности читать какую-нибудь книгу или газету, да делать в них свои пометки карандашом. Но Ильченко сдерживая себя, дослушал все упреки Мустафаева с деланным вниманием, и даже кивнул пару раз.

— Нынешнее руководство Украины продолжает отход от принципов демократии, — без бумажки все еще шпарил Айдер Мустафаев, — и этот поворот от ценностей демократии и прав человека, выражающийся в игнорировании собственных обещаний президента Украины соблюдать права крымских татар на самоопределение, чреват переходу к откровенному шовинизму, отличительной чертой которого являются репрессии против движения коренных народов полуострова за автономию и самоопределение.

Когда настала пора говорить Ильченко, он не стал подниматься с кресла, но взяв в руки какие-то не имевшие отношения к делу бумажки, чтобы тем самым скрыть свое волнение, принялся говорить ничего не значащие общие слова, что вообще является обязательным профессиональным минимумом для любого руководителя, — мы готовы продолжать наш продуктивный диалог с руководителями движения за возвращение крымских татар и продолжая этот диалог, мы готовы к продуктивным и позитивным акциям, направленным на положительные решения застарелых проблемных вопросов, связанных с возвращением коренных народов.

— Это ничего не значащие общие слова, — выкрикнул Мустафаев, — вы лицемерный человек, вы нам обещали и ничего не выполнили.

— Мы признаем наличие проблем, — бесстрастно продолжил Ильченко, — и со своей стороны мы готовы продолжать позитивный диалог с руководством движения за возвращение и автономию коренных народов.

— Это издевательство, — крикнул Тимур Керимов, поднимаясь со своего места.

За ним поднялся Мустафаев и остальные представители.

— Мы этого так не оставим, ждите событий, — отчетливо сказал кто-то из группы удаляющихся татар.

— Вы мне еще погрозите, — неслышно, себе под нос прошептал Ильченко.

Эпизод 54

— Алка, прилетай, есть для тебя настоящая работа, — не скрывая радости, Казак звонил своей любимой в город Москву, — будешь работать в предвыборном штабе моего любимого шефа.

— Это какого? — отозвалась с той стороны горизонта любимая, — твоего Януковича, что ли?

— Да ты дрная, чи ни? — даже обиделся Николай, — я к этому оболдую уже никогда не вернусь.

— Никогда не говори никогда, — улыбнулась на том краю земли его любимая, — так что ли в романе Яна Флеминга про твоего коллегу говорили?

— Ну, так ты приедешь? — настаивал Казак.

— А на кого работа? — поинтересовалась Алла, — ты же мне еще не сказал.

— А так, ради нашей любви, к кому попало ты не пошла бы? — Николай ревниво решил проверить свою любовь, — а вслепую, только ради меня не пошла бы в анонимный штаб?

— Кончай «ля-ля», — хихикнула Алла, — колись, давай, на кого работаешь?

— На моего нового и старого шефа Владимира Семеновича Колею, на нового кандидата в президенты независимой Украины…

— Ой, как заманчиво! — отозвалась Алла.

— Кончай глумиться, — весело прервал ее Казак, — прилетай, я беру тебя на работу в штаб.

— А что делать? — уже по деловому спросила Алла.

— Координировать работу СМИ, обычный пи-ар, тебе работа знакомая, — ответил Николай… и выждав паузу, уже просящим тоном добавил, — приезжай, я тебя очень-очень прошу.

— Ладно, — тихо ответила Алла, — возьму бессрочный отпуск в газете и приеду, жди.

Эпизод 55

Деятельность Евгения Васильевича Воздвиженского в последние три недели января не поддавалась единому и точному определению, и более верной детерминантой, подходившей к описанию всей системы его поездок, перемещений и звонков, было бы молодежное словечко «мутить»…

Воздвиженский что-то такое замутил… Дважды ездил во Львов, дважды был в Ивано-Франковске, брал какие-то кредиты под перекрестный перезаклад векселей, переводил деньги в какие-то рекламные агентства. И кабы кто-то всерьез заинтересовался его деятельностью в том реальном экономическом положении вещей, где Воздвиженский был четырежды банкротом, его бы надо было тут же изолировать от общества. Но просто никто не интересовался, чем занимается человек, что он такое мутит….

А зря не интересовались!

Эпизод 56

Саммит уже подходил к концу, когда Юрий Владимирович удивил не только сенатора Лугара или хладнокровного Яап де Хооп Схефера, но и готового ко всему сенатора Маккейна.

— Я предлагаю уважаемым коллегам рассмотреть возможность посылки двух батальонов Украинской армии в горячие точки, где находятся морские пехотинцы США и силы быстрого реагирования стран НАТО, — сказал Ильченко и обведя присутствующих ликующим взглядом первоклассника, преподнесшего маме с папой приятный новогодний сюрприз, добавил, выдержав паузу, — этот шаг Украины можно было бы рассматривать как ее аванс за будущее членство в альянсе, а юридически оформить присутстствие войск Украины в регионах, где ведут боевые действия части вооруженных сил США — как участие в рамках программы «Сотрудничество с НАТО»…

— Это покруче будет, чем то танцевальное объявление, сделанное Ельциным, когда тот объявил, что с ракет в России снимаются нацеливающие их полетные задания, — ткнув Лугара в бок, сказал Маккейн, — гляди, этот жеребчик еще обскачет всех остальных поляков, словаков и прочих чехов с эстонцами, уж больно резвый, да рьяный.

— Пускай послужит, — хмыкнул Лугар и тоже вместе со всеми принялся аплодировать.

57

Эпизод 58

Кому первому пришла в голову эта гениальная мысль — устроить кандидату в Президенты Украины — Владимиру Семеновичу Колее предвыборную акцию в виде повторения им пути из варяг в греки — потом несколько раз оспаривалось, как Николаем, так и Аллой. Она в запале говорила, де, «у тебя, Колька, ни образования, ни ума бы не хватило такое придумать», а он, тоже в запале, валя жену на кровать и покрывая ее лицо и грудь поцелуями, ревел в ответ, — «ты сама бы до такого никогда не додумалась глупая жинка!»

Но так или иначе, а однако ж — придумали.

И когда Николай докладывал генералу Колее план предстоящей пи-ар акции, он зачитывал все-ж таки по написанному Аллочкой, поясняя генералу, что де, «путем из Варяг в Греки издревле назывался водный путь в Киевской Руси, связывавший Северную Русь с Южной, Прибалтику и Скандинавию с Византией. Что шёл он из Варяжского Балтийского моря по реке Неве в Ладожское озеро, затем по реке Волхов в Ильменское озеро, далее по реке Ловать, откуда волоком в Днепр».

— Прекрасно, — сходу въезжал в тему генерал, — это даст нам возможность выступить с предвыборными речами в самых ключевых точках Украины.

— Если вы присоединитесь к нашему походу в верховье Днепра, когда мы приплывем с территории России, — вставил Николай.

— Точно, — согласился генерал, — неплохо придумано, чья идея?

— Конечно же моя, — выпячивая грудь, как для ордена и делая обиженное лицо, что его заподозрили в том, будто он предлагает чужую идею, ответил Николай, — тут дальше есть историческая справка, читать?

— Читай, — кивнул генерал.

— Впервые термин из Варяг в Греки встречается в «Повести временных лет». Путь возник в конце девятого начале десятого. Южную его часть хорошо знали византийцы. По сведениям Константина Багрянородного, кривичи и другие подвластные Киеву племена весной свозили в Смоленск, Любеч, Чернигов и другие города большие на тридцать и сорок человек долблёные ладьи — «однодерёвки», которые затем сплавлялись по Днепру в Киев. Здесь их переоборудовали, загружали и отправляли вниз по Днепру. Пройдя семь порогов, а крупнейший Ненасытецкий обходили волоком, а также скалистое и узкое место «Крарийскую переправу», где часто устраивали засаду печенеги, купцы останавливались на острове Хортица, затем, оснастив ладьи морскими парусами в Днепровском лимане, плыли вдоль западного берега Чёрного моря до Царьграда Константинополя.

— Сильно, — взмахнув рукой, будто отрубив что-то воображаемой саблей, сказал генерал, — денег получите сколько надо, я одобряю.

В Чернигове у Аллы с Николаем был незабываемый вечер.

Именно тогда у них все сладилось уже окончательно. Уже по семейному. На большом трехпалубном теплоходе, зафрахтованном Николаем в Северо-Западном Речном параходстве для грандиозной пи-ар акции его генерала, у них с Аллой был двухкомнатный «люкс», в котором была и спальня с королевской кроватью — «сексодромом», и комната, где Аллочка могла писать свои пресс-релизы. А она писала:

«Сегодня в Чернигове возле пристани речного вокзала был организован рок-концерт в поддержку кандидата в Президенты Украины Владимира Семеновича Колеи. Гвоздем концерта было выступление долгожданной группы ДДТ и ее бессменного лидера Юрия Шевчука. В конце концерта, на бис к публике вместе с Юрием Шевчуком вышел и кандидат в Президенты. Обращаясь к черниговцам на двух языках, поочередно по-русски и на украинском, Владимир Семенович сказал: „дорогие мои черниговцы, дорогие земляки, наша с вами многострадальная земля, и наша страна заслужили гораздо лучшего к ним обращения и лучшего правления, чем они имеют в последнее время. Земля это жинка, страна Украина это любимая жена, которую надо беречь, чтобы она отвечала лаской и любовью“… Собравшиеся встречали эти слова криками радости и восторга, не меньшего восторга, чем выражала публика, когда Юрий Шевчук в шестой раз на бис пел свою новую песню „я татарин на лицо, но с фамилией хохляцкой“…»

Да…

Тот вечер в Чернигове получился у них незабываемым. Настоящим — семейным. И когда после окончания концерта, усталые, они вернулись на пароход в свой двухместный люкс, Николаю удалось убедить Аллочку, что «статью она напишет завтра утром, а сейчас — только вино и люборвь, любовь и вино»…

Эпизод 59

Это явная удача! — отметил для себя Евгений Воздвиженский, когда по телевизору в очередном туре состязаний команд КВН сошедшиеся Одесситы с Днепропетровцами, сделав свои домашние задания, основанные на пародиях теле и радио-рекламы, добрую половину своих выступлений цитировали аудио и видео-ролики, посвященные салу Лярд…

— Это уже явный успех, — довольный, хлопая себя по ляжкам, приговаривал Воздвиженский.

А когда Евгений Васильевич проходил регистрацию на свой харьковский рейс, говорливый и гипер-общительный сосед по очереди, рассказал вдруг ему анекдот:

Представь, февраль, два часа ночи, неотапливаемый вокзал в пригороде Житомира. Двое ожидают электричку: дядько в бараньем тулупе, ушанке и валенках, и американский негр в легкой ветровке — зуб на зуб не попадает.

Дядько открывает свой чемодан, достает бутылку самогона, буханку хлеба и кусок сала. Выпивает стакан самогона и с удовольствием закусывает. Обращается к дрожащему от холода негру, не отрывающему глаз от снеди:

— Ну чего, хочешь самогона?

— О, очень хочу!

— А сала хочешь?

— Хочу, хочу!

— Та напиши своим, нехай тебе Лярда в консервах пришлють!

Евгений Васильевич так смеялся, что мужик этот, что анекдот ему рассказал, даже испугался, не станет ли плохо этому прилично одетому москалю…

Знал бы он, кто на Украину это сало привез!

Но Евгений Васильевич не раскололся, а уже за стойкой регистрации попросил говорливого хохла рассказать чего-нибудь еще такого, и даже телефончик с диктоыоном достал и включил.

— А запросто, — сказал мужик и завернул еще пару:

Галю, ты борщ любиш?

— Да Микола..

А горiлочку?

— Да Микола…

А сало Лярд з часничком?…

— Аякже!..

Ах ты ж моя сладкоежка!..

И снова Евгений Васильевич хохотал, как в Афгане, когда они с Ксендзюком и с Сипитым анашы обкурились…

— Или вот еще, — настаивал мужик.

Давай, — махнул рукой Евгений Васильевич, — жарь до последнего, самолет еще не подавали…

И самый-самый смешной анекдот мужик рассказал напоследок.

— Слыш, эта, как тебя? Женя тебя зовут, так вот, знаешь, Жень, в Крыму у нас татары поселилися, а татарам-то сала исть Аллах не велит, так вот, для них американцы специальное сало Лярд придумали, и называется оно — белая лярдовая баранина, или просто, белое мясо Лярд…

Мужик, рассказывавший этот анекдот, даже сам не знал и знать не мог, как порадовал Евгения Васильевича.

— Вот что, — сказал Воздвиженский, таща ничего непонимавшего мужика в дьюти-фри, — вот тебе бутылка виски от меня, выпьешь потом с друзьяками своими за здоровье москаля Женьки, да обязательно при этом закуси сальцем, договорились?

— Договорились, — ответил удивленный мужик.

Он запихивал в свой портфель подаренную ему литровую бутылку «Джонни Вокера» и глядел в след странному смешливому москалю, что за три анекдота подарил ему дорогущую бутылку горилки.

— Может, тебе со сцены теперь за деньги анекдоты рассказывать? — спросили мужика его друзьяки, когда в Харькове он показал им и бутылку из дьюти фри и рассказал про странного москаля по имени Жека.

— Вот на пенсию выйду, буду рассказывать за деньги, — согласился мужик.

Эпизод 60

— Там был целый КАМАЗ, нагруженный тротилом, почти десять тонн, ты представляешь! — округляя для убедительности глаза, объяснял Николай, — в подземном переходе на Пушкинской площади всего три кило тротила было, а убило двенадцать человек, да пятьдесят ранило, а здесь, десять тонн, десять тонн тринитротолуола, ты предствляешь? Всю казарму с нашими ребятами, всю трехэтажную казарму одним разом, как корова языком. Обезображенный труп одного нашего сержанта вообще нашли потом на крыше американского солдатского клуба, а это в восьмистах метрах от эпицентра взрыва.

— Ужас, — берясь руками за лицо, — повторяла Алла, — это просто ужас.

А Интернет пестрел страшилками баннеров.

Вот фотка — явно с мобильника кого-нибудь из америкосов: четыре длинных ряда тел на взлетной полосе, накрытые брезентом, да выгружаемые из рампы самолета, привезенные с Украины гробы в жовто-блокитном обое.

— Инженерно-саперный батальон украинских сил быстрого реагирования, в рамках программы Сотрудничество с НАТО посланный в Афганистан всего два месяца тому назад, почти полностью погиб в результате взрыва смертников из сопротивления Талибан, прорвавшихся в «зеленую зону» Кабула на нагруженном взрывчаткой грузовике…

— Ответственность за взрыв украинских казарм в зеленой зоне Кабула взяла на себя организация «Исламские львы пустыни». Это крайне-радикальное молодежное крыло сопротивления Талибов, по слухам, подчиняющееся непоследственно Усаме бин Ладану.

— Вот и съездили наши ребята в загранкомандировку, — угрюмо пошутил Николай.

— Что? — не поняла Алла. Она писала что-то на своем ноутбуке. Очередной пресс-релиз. Их пароход «из варяг в греки» плыл вниз по течению, и следующая пристань и следующие концерт с митингом были в Днепропетровске.

— Это я анекдот про бабушку вспомнил, — пояснил Николай, — бабушка на рельсах сидит, ей трамваем ноги отрезало, а она и говорит толпе, что вокруг собралась поглазеть, — вот я и сходила в булочную…

— Плохой юмор, — сказала Алла, не отрываясчь от ноутбука, — я такое не люблю.

— А меня любишь? — обнимая жену и сзади прихватывая ее за грудь, спросил Николай.

— Я думаю, неплохо бы завтра на концерте, чтобы ребята из ЛЮБЭ или из ДДТ спели бы что-нибудь старое Афганское еще из советского репертуара, а потом бы и наш генерал бы кстати выступил? — не убирая рук Николая со своей груди, но наоборот затылком прижимаясь к его животу, сказала Алла, — очень бы душевно получилось, а?

Получилось душевно.

— В Афганистане, в черном тюльпане…

Стонал со сцены лысый бард… Лысый бард, который по образованию доктор, а по душе — певец, гитарист и вообще парень хоть куда!

— В Афганистане, в черном тюльпане, — подпевала барду толпа.

— С водкой в стакане мы молча плывем над землей — пел красивый лысый бард.

— Подпевала толпа.

Над морем стоявших под сценою людей светлячками зажглись зажигалочки.

Даже многое повидавший на своем веку Николай, и тот не мог удержать скупой мужской слезы, что набежала, что скопилась в уголках глаз.

А потом на сцену вышел Владимир Семенович.

Речь ему писала тоже Алла.

Генерал вышел в форме. В десантной форме — в зелено-песочного цвета «афганке» восьмидесятых и с орденами на груди.

— Я там был, и я имею право об этом судить, — начал генерал Колея, обращаясь к притихшему залу, — а те, кто ребят туда посылал, там никогда не были, и они не только не смеют об этом говорить, но они теперь и оправдываться не смеют перед матерьми и перед невестами тех, кого они послали туда ради того, чтобы просто элементарно прогнуться перед американским дядюшкой.

Генерал долго говорил. И сказал даже то, что сперва они с Николаем вычеркнули из подготовленного Аллой текста, там, где про то, что даже москали, даже русские, и те вышли из Афганистана, и что только услужливые «юннаты» — новые суетливые режимы молодых натовских демократий, все эти словаки, латыши, эстонцы и поляки — горазды теперь отбывать американскую воинскую повинность в горячих точках, услужливо и раболепски поставляя мясо своих соотечественников защищать американские нефтяные интересы.

Толпа долго и зло ревела.

— Долой НАТО.

— Долой Ильченко.

— Долой гадов!

— Ну, вы с Аллой молодцы, придя к ним в их семейный двухкомнатный люкс, подытожил генерал.

— Это не нам спасибо, — ответила Алла, — это вы Ильченко поблагодарите, что он подставился и дал повод, куда его ударить.

— Да, это так, — согласился генерал и обнял обоих. И ученика своего Колю, и жинку его москвичку.

Эпизод 61

Беда, как и радость не приходит одна.

— Что произошло с противолодочным крейсером «Гетман Сагайдачный»? — спросил президента дотошный корреспондент.

— Он утонул, — ответил Президент.

— Как же оно так вышло? — выпытывала потом Алла у своего муженька, — мне же пресс-релиз писать генералу и речь для митинга в Запорожье!

— Я у моряков справлялся, — ответил Николай, — они такую мульку гонят, мол америкосы там что-то напортачили, когда модернизацию по натовскому стандарту стали делать, ну, и программу не ту включили, а компьютер и сработал так, что в пороховом погребе под главным калибром что-то громыхнуло. А там, когда пожар начался, компьютер снова забарахлил, вобщем, вместо полной герметизации и включения пожаротушения, он наоборот весь раскрылся. Вода через переборки, десять минут, крейсер на борт и через киль носом на дно бухты. Двести матросов и офицеров внутри так и остались.

— Жуть, — поежилась Алла.

— Ты уже стала привыкать, — успокоил ее Николай.

— Тут с вами привыкнешь, — невесело отозвалась Алла, протягивая Николаю свежую распечатку новостей.

— Вот-вот, — кивнул Николай, — и я про то же спмое. Погубили идиоты и корабль, и экипаж.

— А тебе не кажется, что много совпадений? — спросила Алла.

— Совпадений с чем и в чем? — спросил Казак.

— А ты подумай, — сказала Алла и ласково потрепала шевелюру своего козака, — на то тебе и голова дана.

— Ты только подумай, — вскричал Колея, — они сами просто элементарно подставляются.

Владимир Семенович находился в каком-то почти радостном возбуждении, хотя радостным, его состояние назвать было нельзя, какой военный станет радоваться потере двухсот человек! Однако, сам факт того, что события последних дней и ошибки Киевского руководства способствовали явному подъему рейтинга генерала, будоражили и поднимали настроение.

— Да, нам практически ничего и выдумывать для нашей пи-ар компании не надо, — согласился Николай, — они все сами за нас делают.

— Это похоже на ситуацию с Временным правительством в семнадцатом году, — вставила Алла, — оно так себя вело, что власть большевикам сама упала в руки.

— Но-но! — прикрикнул на свою главную пи-арщицу генерал, — плохая аналогия, я не большевик, а Ильченко не Керенский, потому как у Александра Федоровича с умом и мозгами получше обстояло.

— Это все от того, что мы все жертвы однобокого исторического образования, — оправдалась Алла, — нас в университете, да в школе, только истории революции и учили, а остальной истории и не давали толком.

— Ладно, ребята, — подытожил Колея, — сегодня мы выступаем перед жителями славного города Запорожье, надо перед концертом сказать несколько теплых слов вдовам моряков, если такие в городе имеются.

— Имеются, — встрепенулся Николай, — я в военкомате уже справки наводил, трое матросов и один мичман на Сагайдачном были из Запорожья.

— Вот-вот, ты мне фамилии этих ребят и имена их матерей и жен, пожалуйста напиши, а ты, — генерал обратился к Алле, — поищи-ка в своих талмудах, да в памяти, каких-нибудь лирических стихов или цитату из классика к случаю.

— Ну, это не в формате имиджа, — засомневался Николай, — вам не личит.

— Мне лучше тебя знать, что личит, а что не личит, — отрезал Колея.

Выступая на Днепрогэсе перед толпой запорожцев, помянув четырех погибших на Сагайдачном земляков Николая, генерал прочитал стихи.

— Белеет парус одинокий… в тумане моря голубом….

Эпизод 62

А между тем, звонки, поездки и перемещения Евгения Воздвиженского были столь странными, что возьмись бы какая секретная служба отслеживать его более чем труднообъяснимые действия, можно было бы подумать, что и он — бизнесмен Воздвиженский и к Сагайдачному руку приложил….и к фосфорному поезду, и к взрыву газа на трубопроводе…

Но, кстати…

А кто его знает?

Эпизод 63

Но теперь уже было не до шуток…

Первым, о взрыве домов в Киеве и о четырехстах пострадавших мирных жителях узнал Николай. Он еще не ложился и решал какие-то организационные вопросы, связанные с предстоявшим заключительным концертом в Одессе, завершавшем их предвыборный агитационный тур «Из Варяг в Греки». Было уже пол-четвертого утра и Алла уже давно сладко спала, когда Николаю позвонили по тому секретному оперативному номеру, который никогда не отключался и по которому не могли позвонить ни родственники, ни друзья-собутыльники.

— Передай Колее, что в в Киеве взорваны две девятиэтажки, много пострадавших, по первым данным, более четырехсот.

Мозг мгновенно включился на какое-то резервное питание. Все действия Николай теперь совершал, как будто был не усталым от бессонной ночи человеком, а терминатором, на манер робота-полицейского из американского боевика.

— Владимир Семенович, Владимир Семенович, вставайте, в Киеве ЧП, — слегка тормоша шефа по плечу, негромко, но настойчиво повторял Николай, — в Киеве ЧП, террористы взорвали жилые дома.

— Ну, вот этого я и ждал, настал мой час, — опуская в шлепанцы свои ноги в полосатых пижамных брюках, сказал Колея.

Он почти мгновенно проснулся.

— Выйди, я оденусь и умоюсь, — приказал он Николаю.

Казак вышел в холл и похлопал себя по карманам, ища сигареты.

— Ах, да! Он же Алле еще две недели назад пообещал, что бросит.

— У тебя сигареты есть? — спросил Николай у дежурного охранника.

Тот оказался некурящим, но сходил куда-то и принес какой-то дряни вроде Петербургского «Мальборо».

Потом вышел генерал.

Он был уже гладко выбрит и с безупречной аккуратностью одет.

— Мы вылетаем в Киев, — распорядился генерал, — свяжись с самыми ближними на сей момент военными, пусть немедленно пришлют сюда вертолет.

— А основание? — заикнулся было Николай, но тут же сообразил, что генерал является действующим членом Совета Безопасности. И не дожидаясь урпрека в несообразительности, Николай помчался звонить военным летчикам.

В Борисполе их уже ждал кортэж из черной «волги», УАЗика и бронетранспортера БТР-80.

— Какие последние данные? — коротко спросил генерал, садясь не в «волгу», а в УАЗик.

— Ответственность за взрывы взяла на себя татарская крайне радикальная группировка «Бартыз-Исламэ», они выдвинули требования полной независимости татарского Крыма, товарищ генерал, — доложил личный адьютант.

— Дай мне связь с президентом, — распорядился Колея.

Связи долго не было.

— Где-то прячется, трус, — выругался генерал, — в песок голову засунул, к американцам в посольство уже, поди сбежал.

Однако, через четверть часа связь с Президентом появилась.

— Владимир Семенович, — с трудом пытаясь придать своему голосу признаки спокойствия, сказал Ильченко, — не трогай военных, не забывай, что «мне отмщение и аз воздам».

— Ты что? В попы записался? — позабыв все политесы и перейдя «на ты», огрызнулся Колея, — надо страну спасать, а не глупые советы давать! — крикнул в микрофон Колея.

Он был красив в этот момент. Как на войне, как там, в Афгане, где он командовал батальоном разведки сороковой армии, как там, в открытом, обдуваемом ветром УАЗике, с трубкой радиостанции Р-106 в одной руке, и прижимая фуражку другой рукой, чтобы не сдуло… Он был красив, как может быть красив настоящий военный, в момент исполнения своего долга перед Отечеством.

В штабе СБ генерал мгновенно взял все на себя.

Так бывает, когда в драке, на пожаре или в иной ситуации, все, сперва опешив и растерявшись, вдруг начинают сплачиваться вокруг единственного, кто сохранил твердость и ясность рассудка.

— Самая ближняя к Крыму боеспособная часть, это наша Бывшая 40-ая бригада ВДВ, нынче, по мудрому решению Президента, сокращенная до полка аэромобильных сил, — склонившись над картой, вслух, рассуждал генерал.

— Семьдесят девятый Николаевский полк, товарищ генерал, — с готовностью подтвердил заместитель министра.

— Объявите им тревогу и перебросьте полк в Симферополь, — приказал Колея, — я сам вылетаю туда через… — Колея поглядел на часы, — через восемнадцать минут.

— Перебрасываем полк с техникой? — уточнил заместитель министра.

— Весь полк на боевых машинах десанта, — грозно повысив голос, подтвердил генерал, — вы что? Собираетесь снова подставлять наших ребят безоружными, как этот осел и подлец!?

Все без уточнений поняли, кого имел в виду генерал Колея.

И все отчетливо услышали трижды повторенное генералом:

«Мочить в сортире, мочить в сортире, мочить в сортире».

Эпизод 64

Сипитый обалдело глядел на цементную пыль, что поднималась над татарским поселком «Нахаловкой». Это первая рота первого батальона Семьдясят девятого Николаевского полка на боевых машинах десанта сходу, с марша, развернувшись из колонны в боевой порядок, гусеницами и броней, давила и сносила, сносила и давила наспех построенные сакли, хижины и хибары. Построенные из того цемента, из той арматуры, из того пиломатериала, что Воздвиженский и Сипитый с таким трудом закупали и везли сюда на строительство их санаторного комплекса.

Молодые бунтари пытались организовать какое-то сопротивление. В ход шли бутылки с коктейлем Молотова, охотничьи ружья, обрезы…

Но разве можно идти на танки с бейсбольными битами и с обрезками арматуры. И хотя бунтарям и удалось поджечь две Бэ-Эм-Дэшки, но это только раззадорило десантников, только придало им злости и решимости до конца выполнить приказ Председателя Временного Комитета Безопасности генерала Колеи.

Сипитый весело глядел на запыленные боевые машины. На некоторых из них было написано — «Колея — наш Президент».

— Давай, ребята, мы с вами, — кричал Сипитый, проезжавшим десантникам. Он даже нашел в своих чемоданах старую афганку с орденом «Красной Звезды» и медалью «За Боевые Заслуги», и когда очередная Бэ-Эм-Дэшка проезжала мимо, обдавая его облачком кислого дизельного выхлопа, Сипитый восторженно кричал, — ребята, ребята, давай!

— Ну, что? — взяв Николая за рукав и заглянув ему в лицо, спросил Колея, — пойдешь ко мне главным советником по вопросам безопасности? Или хочешь сразу в министры?

— Спасибо, Владимир Семенович, спасибо за доверие, — засмущался Николай, — но мне как то рано еще об этом думать.

— Что ты имеешь ввиду под словом «рано»? — пытливо поглядев на ученика, спросил Колея, — или ты еще не знаешь и не уверен, можно ли на меня ставить? Не уверен, что мы окончательно победили?

— Да полно вам, Владимир Семенович, — обиделся Николай, — уж я то вам верен с самого начала и до конца, а насчет уверенности, так какая уверенность еще нужно? Вся Украина вас уже президентом почитает.

— Ну, тогда думай и решай, жалко, если такой хлопец, как ты, да не сделает карьеру при мне! — улыбнулся Колея, — я второй раз предлагать не стану.

Эпизод 65

Во временной администрации Владимира Семеновича Колеи Воздвиженского приняли как родного.

— Строите в Бахчисарае санаторий для чернобыльцев? — с улыбкой переспросил чиновник, — мы поможем с кредитами, пишите бумагу на имя Колеи, опишите все подробно, как в бизнес плане для банка и укажите требуемую сумму в гривнах.

— Уже готово, — похлопав по крышке старомодного «дипломата», сказал Воздвиженский, — жалко, такую стройку едва не загубили.

— Считайте, что дело это уже решенное, — заверил чиновник, — генерал сам интересовался судьбой вашего санаторного комплекса, мы поможем, вы уж сами потом не подведите нас, а дело ваше будет под президентским контролем.

— Мой привет Николаю Казаку, — прощаясь с чиновником, сказал Воздвиженский, — мы с ним еще при Янушевиче пытались что-то замутить.

— Непременно передам, — сказал чиновник и снова ласково улыбнулся.

Когда рабочие уже полностью восстановили прорабскую и бытовой комбинат, они с Сипитым напились на радостях.

Ну и как тут не напиться!

За окном прорабской ласкал слух рокот работавшего в котловане экскаватора. И ритмичные бух-бух — забивавшего сваи дизель-молота, тоже синхронно совпадали с радостным биением сердец.

— Только бы уже эту стройку у нас не разграбили! — Сипитый суеверно крестясь, наливал по полной, — я уж боюсь загадывать, но ведь считай, по новой начинаем.

— Жалко Галочку Маховецкую схорогили мы с тобой, такая дивчина была, — пригубливая виски, сказал Воздвиженский, — надо будет здесь что-то типа памятника ей поставить, или один из корпусов в ее честь назвать.

— Ты добрый, — выпив и поморщившись, сказал Сипитый, — ты не настоящий капиталист, ты романтик.

— Сам ты романтик, — обиделся Воздвиженский, — это ты про Галю разговор затеял.

— Слушай, а как там Васька то твой? — переменил тему Сипитый, — как он, поправляется? Чи ни?

— Представь, поправляется, — с хитрой улыбкой ответил Воздвиженский, — приезжаю к нему в больницу, а он почти висит на какой-то весьма симпатичной медсестричке, и главное, денег у меня больше не просит, и про эту, про Анжелку не вспоминает.

— Ну, насчет медсестрички, то я госпиталь в Кабуле и в Душанбе вспоминаю, как ты там всех медсестричек перелапал, — заржал Сипитый.

— Я? — изумился Воздвиженский, — я уже тогда в Катьку был влюблен. И вообще, Афган, это наша счастливая непутевая юность.

И обнявшись, друзья затянули.

— Дембель будет, друг и у нас с тобой — домой, домой, домой, домой, понесет нас самолет…

Они пели, а за окном, рабочие возводили новый этаж нового санаторного комплекса, который потом назовут «Процедурный Корпус „Галина“»…

Эпизод 66

Будучи журналисткой так называемого «Кремлевского пула», Алла прямо с корабля попала на бал. Только она прилетела в Москву и не успела даже как следует перышки почистить на своей девичьей хатке в Крылатском, то биш — хотябы постираться, погладиться, да в парикмахерскую сходить, как Главный тут же послал ее в Тверскую на Селигер, где состоялся слет сторонников движения «за централизацию».

Ну, работа — есть работа.

Поехала в Осташков не чесанная…

Однако, не бывает худа без добра, именно на слете сторонников, проходившем в спортивном лагере молодежного отделения партии, Алле удалось повидать и Гельбаха, и Повлонского.

— Ну как тебе в Киеве работалось? — с улыбкой человека знающего все и вся, поинтересовался Глеб, — я слыхал, ты там при великих делах стояла.

— Слушай, Глеб, я тебя давно хотела попросить, не сведешь меня именно с тем советником администрации, кто отвечает за украинско-российские отношения? — с какой-то сердитой решительностью спросила Алла.

— А что тебе так приспичило? — спросил Повлонский.

— Да имею кое-чего высказать, — ответила Алла и закурила.

— Ну, да вон он как раз, на ловца и зверь! — указав на какого-то незнакомого Алле мужчину, сказал Повлонский, — сейчас я вас сведу, только ты его не убивай сразу, он еще стране нужен, ладно?

Чиновник администрации оказался бывшим университетским преподавателем, историком по образованию, написавшим про отношения России и Украины аж двенадцать книжек.

— Извините, не читала, — сказала Алла, когда ученый чиновник достав откуда-то из недр своего портфеля экземплярчик, подарил ей, надписав что-то вроде «на память симпатичной журналистке».

— Ну, так какая беда! — улыбнулся чиновник, — теперь прочтете.

— Я что вам хотела сказать, — начала Алла, — я ведь почти три года в Украине, а последние два месяца вообще в штабе генерала Колеи пи-ар-менеджером работала.

— И что? — преподняв брови, спросил чиновник.

— А то, что никакой внешней политики от вас я там не ощущала, вот что, — подбоченясь, с сердитым задором ответила Алла, — зазря хлеб свой едите, вот что! Мы там генерала Колею во власть выводили, а вы тут сладко спали на Селигере, да книжечки про историю отношений с Мазепой пописывали вот что я сказать хотела.

— Ну, вы не совсем справедливы, — разведя руками, пропел чиновник, — мы, кстати говоря, как раз и занимались активным влиянием. Разве не слыхали про проект «американское сало»?

— Американское сало? — недоуменно переспросила Алла.

— Про то самое, — кивнул чиновник.

— И вы хотите сказать, что это вы? — изумленно переспросила Алла.

— Именно мы, — не без гордости, ответил чиновник, — вы там в Киеве свое дело делали, а мы здесь — свое. И каждый был на своем месте.

Вообще, неплохо повеселились.

Были шашлыки, которые все отчего-то называли «барбекю», было неплохое местное пиво, были костры и песни под гитару самых-самых интересных ребят, таких, как Саша Розенбаум, Борис Мазаев… Алла даже с Кобзоном на два голоса романс «Утро туманное» спела. Жалко, Коли Казака здесь с нею не было.

Жалко.

Эпизод 67

— А ты был в курсе того, что Москва проводила этот самый проект «американское сало»? — напрямик спросила Алла, когда Николай принял ее в свои объятия в аэропорту Борисполь.

— Ты только Владимиру Семеновичу про такую туфту ничего не говори, — ехидно поморщясь, сказал Николай, — не было никакого проекта «американское сало», у нас все без помощи Москвы получилось, разве ты этого не видала?

— Я не видала? — пожала плечами Алла, — я все видала. Вы с Колеёй только и говорили, только и говорили, мол, «власть нам сама в руки идет, всё играет на нас», все случаи, что с Сагайдачным, что с взрывами домов, что с аварией на газопроводе, что с татарами в Крыму, все работало на дядю Володю.

— Ты это о чем, родная? — опешил Николай, — ты что? Всерьез о том, что какая-то внешняя сила могла втайне стоять за…

— Да ты элементарно-лох! — воскликнула Алла, — я просто удивляюсь, что такого наивняка, как ты, могли поставить первым советником дяди Володи!

— Не называй его так! — прикрикнул Николай.

Он был не на шутку зол. Глаза его метали молнии высокого статического напряжения.

— Ну, а как вас называть, если вы думая, что на шармачка проехали в рай, на самом деле не разглядели главного? — хмыкнула и пожала плечами Алла.

В этот день их ссора показалась им обоим какой-то по-новому необратимой, как будто реально очень большая черная кошка между ними пробежала.

— Поедем ко мне? — на всякий случай спросил Николай.

— Неа, — ответила Алла и взяв сумку, пошла к остановке такси.

Эпизод 68

— Васька, поедем в Москву! Дядя Лева и тетя Валя по тебе соскучились, у них на Истре на даче отдохнем! — задорно подмигнув, сказал Воздвиженский сыну.

Они сидели в холле административного отделения больницы и ждали, когда лечащий врач вынесет им документы на выписку. Рядом с Васей, не смотря на узость диванчика, примостилась худенькая и очень миленькая девушка в голудом больничном халатике. Старший Воздвиженский уже знал, что это Галя, и что она медицинская сестра с того отделения, где лежал его сын, и что между Васей и Галей возникло что-то такое, что явно больше обычной симпатии. Вася ни на минуту не выпускал Галиной руки из своей и все время, поминутно, заглядывал ей в лицо, а она, стесняясь старшего Воздвиженского, прятала глаза под длинными своими ресницами и как казалось Евгению Васильевичу, заливалась краской смущения…

— Вот уж, воистину слвершенно вытравленная из современной молодежи способность, вытравленная и современным телевидением, и порноиндустрией, и рекламой, и попсой, на которую сам же Вася еще недавно работал, — вздохнув, подумал Евгений Васильевич.

— Нет, мы с Галей собрались, как я выпишусь, на Полтавщину к ее родителям в гости, свататься, — сказал Вася и заглянув девушке в лицо, погладил ей руку.

Галя еще больше зарделась от смущения и скромно улыбаясь не нашла в себе сил, что-либо сказать. Ей явно хотелось убежать куда-нибудь, чтобы только не сидеть здесь напротив будущего свёкра, так ей было неловко.

— Галя? — в раздумьи тихо пропел Воздвиженский, — хорошее имя Галя. У меня недавно помощница, секретарь моя была, тоже Галей звали.

— И что с ней? — нашла в себе силы, преодолев смущение, поддержала-таки родственно-светский разговор девушка-невеста.

— Ничего, — ответил Воздвиженский, — она ушла. А ты, зато, пришла, и это хорошо.

Врач, наконец-то вынес папочку с документами и протянув ее бывшему больному, с явным неодобрением поглядел на медсестру.

— Ничего-ничего, — сказал Вася, когда врач удалился, — мы с Галей завтра уже подаем заявление, и я ее отсюда из больницы забираю.

— Ну и молодец, — обнимая обоих, и сына, и его невесту, подытожил Воздвиженский, и весело поглядев на медсестричку спросил, — свадьбу-то в Киеве или на Полтаве делать будем?

— В Киеве, — ответила девушка и еще больше залилась румянцем.

Вася так и не выпускал ее руки из своей. Так и не выпускал.

Эпизод 69

Вот и конец нашей истории.

Никола Казак, отказавшись от генеральской должности в Совете безопасности, что уже через пол-года гарантированно дала бы ему внеочередное присвоение шитых золотом генеральских погон, решительно поехал в Москву.

Решительно, потому что надо было теперь что-то решать с личной жизнью.

Это ладно — они ссорились с Аллой, мирились, спали вместе, как муж и жена и даже стали в шутку-в серьез таковыми себя иногда даже называть… Но на самом то деле, что есть любовь? И что такое есть семья?

Николаю теперь казалось, что он понял. Что он понял главное именно для себя — «он сам не может теперь жить один». «Он сам не может теперь жить без Аллы». «Он сам не может теперь оставаться холостым, а кроме Аллы — иной себе жены, он не представляет»…

Теперь самым главным для Николая было — выяснить, что думает по этому поводу Алла? Не совпадают лит их желания? Не хочет ли она — выйти за него, и стать Аллой Казак?

Он нашел ее в редакции.

— Я уже убегаю, — сказала Алла, даже не выразив особого удивления, увидав Николая, — я еду в издательство.

— И я с тобой, — сказал Николай.

— У меня переговоры насчет новой книги, — сказала Алла, когда они уже спускались в лифте.

— Про что книга? — поинтересовался Николай.

Они уже выходили из вестибюля на Малую Бронную и уже шли к Аллочкиной красной «пежо».

— Про выборы в Украине, про операцию «Американское сало», — сказала Алла, открывая дверцу машины.

— А я тебе могу помочь написать эту книгу? — спросил Николай, садясь на место, рядом с водительским.

— Можешь, — ответила Алла, заведя мотор и включая поворотник.

— А замуж за меня пойдешь? — спросил Николай.

— Пойду, — ответила Алла, вливаясь в поток машин…