Андри из города на Неве

- Можно сказать и так.

- Но отчего Император не сослал его в Холодный край?! Как тех студентов, которые пытались поднять мятеж? - Андри действительно неплохо учил историю, и он прекрасно знал, чем заканчиваются любые попытки причинить вред государю.

- Он не мог, мальчик мой. Формально граф чист. До сих пор. А также очень богат и влиятелен. Такие меры повлекли бы за собой множество нежелательных последствий.

- Но это же глупо! Это... это... - Андри не находил слов, - все равно что держать змею в кармане!

- Что поделать... в мире взрослых игр свои правила.

Андри вздохнул. Тут уж не поспоришь.

- А куда повезли Александра? - спросил он.

- Я не знаю, - очень серьезно ответил отец. - И никто не знает, кроме того человека, которому был доверен наш наследник.

- Но почему его не короновали? Ведь теперь он должен быть Императором, разве нет?

- Все верно. Корона должна перейти к Александру и никому иному. Но сейчас беспорядки столь серьезны, что твоему другу лучше на время вовсе исчезнуть из поля зрения. Я уверен, пройдет не более нескольких дней... может быть, недель... и преступники будут схвачены. Тогда к народу выйдет новый Император, которого, я уверен, с радостью встретят и простые люди, и дворянство. Александр станет хорошим правителем, в стране воцарится спокойное время.

- Значит, - Андри пристально смотрел на отца, пытаясь понять, говорит ли тот правду или только пытается успокоить его, - Александр должен спрятаться, чтобы его не убили тоже?

- Именно так. А поскольку в городе стало совсем небезопасно, все вы вместе с мамой также отправляетесь в другое место в ближайшее же время.

- Куда?!

Вот оно! Теперь, наконец, станет известно, в какую сторону хочет отправить их отец!

- Вы поедете к Белому озеру.

Белое озеро... Андри был там когда-то очень давно. Эта маленькая деревня находилась неблизко...

- На поезде? - уточнил он.

Отец кивнул.

- Скорее всего.

- А когда?

- Думаю, в течение пары дней. А может и раньше.

Андри вздохнул.

- Папа... а ты?

- И я. Куда же я без вас? - внезапно сказал отец, но тут же добавил: - Только чуть позже.

Жуткий грохот прозвучал, казалось, прямо в комнате. Лиза проснулась и испуганно распахнула глаза. Сердце у нее колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит.

Она осторожно сглотнула и прислушалась.

Тихо...

Наверное, просто приснилось...

Лиза с облегчением глубоко вздохнула и вновь сомкнула веки.

И в этот миг на улице раздались громкие выстрелы. Лиза сразу поняла, что слышала именно их. Она поежилась и натянула одеяло до самого носа. Ей было не столько страшно, столько очень неприятно.

- Лиза... - услышала она осторожный голос сестры. - Ты тоже не спишь?

- Нет... - Лиза ответила совсем тихо.

- Хочешь ко мне?

Она хотела. Молча выскользнула из-под одеяла, на цыпочках перебежала комнату и нырнула под бок к Владе.

- Как ты думаешь, - прошептала Лиза, - это бандиты?

- Не знаю... - Влада крепко обняла ее, уткнувшись носом в завитки на макушке сестры. - Не знаю...

Какое-то время на улице было тихо, а потом вновь загремели выстрелы - один за другим, послышались крики, стук кованых каблуков по камням мостовой.

- Как будто война... - прошептала Лиза. Она была невыразимо рада тому, что сейчас находится дома, в теплой постели. Что от страшной улицы ее отделяют прочные стены дома.

Влада словно услышала ее мысли.

- Надеюсь, двери в парадное заперты, - сказала она.

А шум и беспорядки на улице все не стихали, напротив становясь только громче и громче, пока наконец девочки отчетливо не разобрали повторяющиеся раз за разом крики "Долой императора! Даешь власть народу!"

В этот момент даже бесстрашной Лизе стало настолько не по себе, что захотелось немедленно бежать в спальню родителей, как во время сильной грозы много лет назад.

Однако через пару минут на пороге комнаты появился отец собственной персоной.

- Не спите, конечно... - проговорил он, заходя в комнату с крошечной свечой для домашних икон. И даже эту свечу плотно заслоняли его пальцы. - Не бойтесь, эти люди не смогут войти в дом. Но прошу вас: не зажигайте свет. Не нужно сейчас привлекать внимание. Я понимаю, это сложно, но все-таки постарайтесь уснуть.

- Папа, но что там?! - не выдержала Лиза. - Что там происходит?!

Отец вздохнул. Он выглядел устало. Как будто вовсе не ложился спать.

- Переворот, девочки. Этот нарыв лопнул...

С утра дом напоминал разворошенный муравейник... Андри видел такой однажды, когда отдыхал со всей семьей в загородной усадьбе. Деревенские мальчишки у него на глазах засунули в здоровенную кучу из хвоинок и палочек длинный старый ухват и провернули пару раз. Муравьи забегали как сумасшедшие...

Вот и в их семье творилось что-то очень похожее. Антония, забыв про свои обычные дела, металась по комнатам и собирала вещи. Ее то и дело останавливал отец, веля "бросить эту ерунду и не сеять панику". Но на самом деле старая нянька-горничная вовсе не походила на испуганную. Она просто с маниакальной устремленностью пыталась отыскать и упаковать все то, что по ее разумению представляло хоть какую-либо ценность.

В гостиной прямо на полу лежали пять больших чемоданов и еще несколько коробок разного размера. Мама с Владой мучительно пытались уложить в них хотя бы часть своего гардероба. Антония складывала по коробкам кухонную утварь и еще какие-то бессмысленные по мнению Андри глупости. Лиза же сразу заявила, что обойдется парой платьев, и, в отличие от остальных женщин, была гораздо больше увлечена происходящим на улице. Андри то и дело слышал сердитые окрики Антонии, которая не велела открывать штор и выглядывать наружу, хотя сами створки были закрыты на все замки. Однако Лиза все равно выглядывала. Она отходила от одного окна только для виду, чтобы через пару минут прильнуть к другому в соседней комнате. Андри ее понимал, он и сам украдкой отодвигал шторы и пытался понять, насколько скверные дела творятся за пределами их квартиры.

Невский проспект за ночь диковинным образом изменился. Всюду, до куда хватало глаз, Андри видел алые флаги или просто разные тряпки всех оттенков красного. Они висели на фонарных столбах, на проводах, на карнизах витрин и даже на некоторых балконах. Андри с содроганием подумал, что и к ним могли бы попытаться залезть, чтобы привязать такой флаг. Но по счастью семья Горанов занимала третий этаж дома, и добраться до их балкона было бы сложно. А на втором был лишь эркер, так что все красные тряпки достались другим домам.

Обычно проспект был полон радостной городской жизни - стучали копытами лошади, изредка пугал прохожих клаксон автомобиля, сновали торговцы, бегали дети... Но этим утром все выглядело иначе. По улице разъезжали верхом люди с красными повязками на рукавах, да то и дело можно было увидеть крытый экипаж с чемоданами на крыше, а вот просто прохожих не стало совсем...

- Папа, а где же все городовые? Где стражники? Гвардейцы? - спросил Андри за завтраком.

- Кто где, - бросил отец, сердито комкая в руках салфетку. - Большая часть армии и полицейских перешла на сторону нового правительства.

- Нового? - дети смотрели на старшего Горана, не понимая вполне этих слов.

Отец ожесточенно жевал. Желваки на его скулах были остры и нервно дергались.

- Ночью сторонники движения против Императора и его правления захватили власть в городе. Они заранее сумели переманить на свою сторону большую часть вооруженных сил.

- Но почему? - изумился Андри. - Как такое могло случиться?! Это же предательство!

- Предательство, - жестко подтвердил отец. И когда верные люди Империи наконец наведут порядок, я полагаю, всех этих перебежчиков будет ждать суровое наказание.

- А они наведут? - с надеждой спросила Влада.

- Конечно, дитя мое... - отец улыбнулся ей сквозь тревогу в глазах. - Это лишь вопрос времени. Я надеюсь, через несколько дней все наладится.

После завтрака отец сразу уехал. Собираясь в прихожей, он еще раз напомнил Антонии, что к вечеру все вещи должны быть собраны и запакованы.

События минувшей ночи изменили планы родителей. Отец решил, что семья должна уехать сегодня же. Он не велел брать с собой много вещей, уверяя, что скоро можно будет вернуться, но все свои драгоценности мама первым делом уложила в один из маленьких саквояжей.

Одежду для самого Андри, равно как и для Лизы, собирала Антония. Перетряхивая гардероб в его комнате, она что-то непрерывно бормотала под нос, словно боялась забыть.

Сам Андри был к одежде равнодушен, зато с особой тщательностью выбирал, что взять из своих художественных запасов. Большие листы бумаги и тубы с краской, конечно, глупо тащить за собой. А вот несколько альбомов и простые грифельные карандаши взять можно... Он заботливо уложил эти вещи в свой гимназический ранец, добавив еще баночку с тушью и любимую ручку с тонким золотым пером. Немного подумав, он также спрятал в один из карманов все свои монеты, накопленные за целый год. Для этого пришлось разбить любимую фарфоровую копилку в виде корабля...

Как и все в доме он чувствовал странное нездоровое возбуждение, граничащее со страхом. И ему уже на самом деле хотелось уехать... Ведь Александр покинул город, да и отец обещал последовать за семьей незамедлительно.

До вечера Андри не мог найти себе места. Даже происходящее за окном по большому счету не было ему интересно... В отличие от Лизы, на которую Антония даже накричала, в очередной раз увидев, что дочка профессора выглядывает на улицу из-за шторы. Андри не находил особо занимательными ни шумных людей с оружием, ни перевернутый ими экипаж возле которого неподвижно лежал кучер, ни рьяные выкрики про власть и народ...

Он послушно сидел в своей комнате, но ничем не мог увлечь себя - ни рисованием, ни книжками, ни разговорами. Просто забрался с ногами в большое мягкое кресло и задумчиво листал свои старые альбомы. А сам думал о лете... О бесконечном лете, которое оборвалось так внезапно и так неправильно. И хотя на улице по-прежнему было тепло, Андри казалось, что беззаботные солнечные дни навсегда остались в прошлом. Комната с зашторенными окнами тонула в сумеречном полумраке, и непонятная тоска сама собой заползала в сердце.

Небо вновь заволокло тяжелыми тучами, и оттого вечер казался особенно мрачным. К тому же шторы на всех окнах, кроме кухонного, выходящего во двор, оставались закрыты.

А главное - отец все не возвращался...

Когда время перевалило за девять, Андри увидел, что мама тихо плачет. Он хотел подойти и утешить ее, но Антония оказалась расторопней - она уже подавала маме чашу, от которой по комнате волнами расходился крепкий запах валерианы.

Где же отец? Отчего он так задерживается?

Андри и сам изрядно нервничал. Вещи давно были собраны и выставлены у двери в прихожей, а домочадцы одеты по-дорожному. И каждая минута тянулась бесконечно... А таких минут было по шестьдесят в часе... Но все же стрелки на больших часах в гостиной медленно совершали круг за кругом. Миновал ужин, наскоро собранный заплаканной Мартой. Кухарке было хуже всего - она оставалась в городе. Так решила мама, уверенная, что в противном случае ее супруг совсем позабудет про необходимость ужинать. Да и за домом кому-то надо было следить. Марта не боялась переворота и беспорядков, но она не могла представить себе и дня без семьи профессора, в которой и сама давно стала почти родной.

Между тем вечер окончательно вступил в свои права. Из окна кухни Андри видел, что в комнатах напротив горит свет. Белые ночи заканчивались... И в поздний час под дождливым небом город уже окончательно погрузился в сумерки.

Андри всегда любил бывать на кухне, тем более, что обычно детям это не больно-то позволялось. А теперь, когда все были слишком заняты тягостным ожиданием, никто и не заметил, как младший Горан выскользнул из гостиной и пробрался в это царство ароматов. На кухне вкусно пахло десятками различных запахов - хлебом, специями, копченым мясом, квашеной капустой... Андри скинул ботинки и уселся на подоконник с ногами. Здесь было уютно... И так успокаивал свет соседских окон. Даже казалось, что ждать немного легче.

Наверное, он задремал, потому что голос отца зазвучал совершенно внезапно. Андри потер глаза и быстро нащупал ногами ботинки.

- Папа! - он вошел в гостиную как раз вовремя, чтобы увидеть, как отец устало садится в свое любимое кресло у камина. - Мы едем?

И с удивлением увидел, как профессор отрицательно покачал головой.

- Но отчего?! - изумилась Влада, которая уже подхватила с дивана свою дамскую сумочку и была совершенно готова отправиться в дорогу.

- Все выезды из города взяты под контроль, - устало ответил отец. В словах его звучала неприкрытая горечь. - И я бы не хотел, чтобы этот контроль коснулся моей семьи, - желваки у него на скулах неприятно затвердели.

- Но... - пробормотала Влада жалобно, - но...

Она так и не нашлась, что сказать. Да и все остальные тоже выглядели растерянными и подавленными. Даже Лиза сердито нахмурилась. Ее, как и кухарку, не пугали беспорядки в городе, но она очень не любила, когда что-то происходило вопреки задуманному.

- Расходитесь спать, - сказал отец. - Вещи пусть останутся собранными. Я тоже немного отдохну и вновь оставлю вас. Нужно найти способ, как отсюда выбраться.

Мама встала с дивана первой. Она была очень бледна, и Андри казалось, что слезы вот-вот снова прочертят дорожки на ее щеках...

- Мама... - он подошел к ней, крепко обнял. - Не волнуйся, мама. Все будет хорошо. С нами ничего не случится. У нас хороший дом. Ведь правда же, пап? - он обернулся, ища поддержки в глаза отца. Тот уверенно кивнул и тоже обнял жену.

- Все будет хорошо, - подтвердил он, проводя ладонью по ее напряженным, закаменевшим плечам. - Ступай спать, родная. Я зайду к тебе вскоре.

Вторая ночь была уже на исходе, когда маленькая двухместная повозка в очередной раз остановилась, и Александр услышал сквозь тревожный обрывистый сон, как кто-то открывает дверцу. Инстинктивно он отпрянул и крепче сжал кулаки. Ведь никакого другого оружия ему не хватило ума взять с собой...

Но опасался он напрасно - за дверью звучал только шум ручья, шелест ветра в ветвях и негромкий кашель того человека, который забрал Алька от Горанов. Александр ничего не знал о том, кто этот мужчина, военный или штатский, в каком он чине, кому служит... Его провожатый был одет в хороший, но совершенно неприметный сюртук без каких-либо знаков различия. И даже имени своего не назвал. Прежде он останавливал повозку лишь дважды и оба раза днем - чтобы сменить лошадей. Дверь оставалась запертой. Это страшно сердило Алька, хотя в повозке был запас еды и питья, ему приходилось справлять нужду в дурацкий дорожный сосуд, специально предназначенный для таких случаев, когда покидать экипаж нежелательно...

А теперь они, похоже, добрались, куда надо.

- Выходите, Ваше Высочество, - учтиво сказал провожатый и поклонился.

Альк осторожно выбрался наружу. Остро пахло свежестью, травами и хвоей. Вокруг был лес, как ему и показалось. Густой, дремучий... Если тут кого-нибудь застрелить, то вовек не найти будет ни тела, ни следов каких.

Сердито тряхнув головой, князь отогнал дурные мысли. И почти сразу увидел чуть поодаль небольшой дом. Или... скорее домишко. Приют для охотников, быть может, егерей.

- Где мы? - спросил Альк. Голос его, как обычно, прозвучал предательски звонко. Будто наследник Императора и впрямь готов расплакаться от страха.

- Подгорье, - ответил его спутник. - Сивый лес.

Альку ничего эти названия не сказали. Он плохо учил географию, а в Александбургском уделе были сотни деревень, лесов, болот...

- И что тут? - сердито продолжал допытываться он.

- Здесь безопасно, - просто ответил мужчина и протянул Александру руку. - Идемте, Ваше Высочество, я провожу вас к дому.

Альк хотел возразить, что он не дамочка с зонтиком, чтобы его брали за ручку, и не малыш, но его спутник не стал ждать и сам крепко обхватил ладонь наследника.

Как когда-то давно это делал отец...

И Альк молча побрел за своим провожатым.

- Как вас зовут? - спросил он, когда они почти подошли к запертому лишь на засов тепляку.

- Марк, - коротко ответил мужчина. Свою должность или чин он так и не назвал.

7 глава. Опасный город

Почти неделя прошла с того момента, когда за одну ночь Александбург так неожиданно и страшно изменился. Это была длинная и тягостная неделя, полная тревог и страхов. Каждый день отец уходил рано утром, а приходил заполночь. Дети почти не видели его.

Приготовленные чемоданы оставались неразобранными, их лишь перенесли в кладовую, чтобы не мешали ходить по прихожей.

Ожидание, тугое, как пружина часов, натягивало нервы и изматывало хуже любых событий. Тем более, что выстрелы на улице слышались не так уж часто, и порой казалось, будто все уже хорошо... Однако окна комнат по-прежнему оставались слепы - детям не разрешалось открывать штор и даже пытаться выглянуть через стекло.

Это было невыносимо.

Младшие Гораны не знали, куда себя девать от скуки, смешанной с постоянным беспокойством. Мама стала совсем тихая и молчаливая, она и Влада целыми днями только и делали, что без конца вышивали на пяльцах... Будто каждый новый стежок мог чудесным образом приблизить момент отъезда и освобождения из этого сумрачного плена. Теперь даже Андри и Лиза не могли дождаться дня, когда наконец сумеют вырваться из тисков города, который вдруг стал таким чужим и недобрым.

Накануне днем тоскливое напряжение было неожиданно скрашено предложением отца поехать в театр. Когда профессор сказал, что забронировал ложу, мама изумленно подняла брови и даже убрала в сторону пяльцы.

- Но Виктор... - на лице ее Андри увидел сильное сомнение, - разве сейчас время для таких... забав?

- Нет, - спокойно и твердо ответил отец, - не время. Но мне обязательно нужно быть сегодня в театре. А если я поеду туда один, это... вызовет ненужные подозрения и излишнее внимание. Мы отправимся втроем - ты, я и Влада. Младшие останутся дома, - при этих словах Лиза сердито выпятила нижнюю губу и посмотрела на отца с глубочайшей обидой. Но тот даже не заметил гримасу на лице дочки и продолжал: - В центре на улицах почти спокойно, а до театра совсем недалеко. Нет нужды волноваться.

На этом вопрос был решен.

Андри так истосковался в четырех стенах дома, что даже без уговоров поехал бы на сей раз со старшими, но спорить с отцом он не стал. А вот Лиза стала. Она долго и громко доказывала, что тоже имеет право на нормальный вечер, а под конец своей тирады даже показательно разрыдалась, чем таки подкупила профессора... Отец разрешил Лизе поехать с ним, но взамен взял честное слово быть послушной, как никогда.

В тот вечер Андри остался только с прислугой. Он, наверное, мог бы тоже настоять на поездке... но не стал добавлять волнений и без того измученному усталому отцу.

Дом в отсутствие шумного семейства казался покинутым, пустым. Андри слонялся из комнаты в комнату, не зная, чем увлечь себя. Антония и Марта о чем-то негромко говорили на кухне, занимаясь там своими обычными делами. Мерно щелкал маятник в старых часах... Еле слышно скрипел под ногами паркет... А в голове крутились мысли об Александре.

Где он сейчас? Как он?

И когда же им суждено снова встретиться?..

В фойе театра было непривычно мало гостей. Лиза, как и положено в таком случае, одетая в свое лучшее выходное платье, недовольно хмурилась, глядя на пустые кресла парадного холла. Ей не нравилось, что в театре, всегда таком ярком и радостном, на сей раз было почти также тоскливо, как и дома в последние дни. Окинув взглядом всех присутствующих, Лиза поняла, что зрительный зал будет пуст более, чем наполовину. Те, кто отважился приехать на спектакль, вели себя неподобающе тихо. Дамы переговаривались полушепотом, стараясь чаще закрывать лица веерами. Мужчины и вовсе были молчаливы. Лиза понимала, отчего так. Из-за тех двух мужчин с красными повязками на рукавах. Они-то точно ни с кем не разговаривали, только прогуливались по фойе из стороны в сторону с таким видом, будто им доверили почетный караул в палатах Императора. А сами... даже галстуков не надели в театр! Так и пришли в грязных ботинках и каких-то невзрачных костюмах. Так одевались мужики из деревни или мастеровые, когда выходили в город и пытались выглядеть прилично.

Все боялись этих двоих.

Все, кроме Лизы. Она вызывающе посмотрела на одного из мужиков, всем своим видом желая дать понять ему, что таким невежам не место в храме культуры. Отец увидел это и, взяв Лизу за руку, повел ее куда-то в сторону.

- Папа! - тихо прошипела Лиза. - Мне не два года! Куда ты меня тащишь?

Отец шагал широко и решительно.

- Вообще-то, - негромко ответил он, - кто-то обещал вести себя послушно.

Лиза нахмурилась еще больше.

Ведь она не нарушала никаких просьб! Ничего плохого не делала!

- Не нужно злить собаку, если она и так зла, - ответил отец. - Ты уже достаточно большая, чтобы понимать это. А идем мы с тобой в буфет.

- В буфет? - изумилась Лиза. Она ждала наказания, а никак не угощения.

- Да, хоть ты этого и не заслужила.

Лиза ничего не понимала, но решила, что лучше уж промолчать. Она послушно позволила отцу вести ее за руку и даже не стала оборачиваться, чтобы поглядеть на противных мужиков с повязками.

В буфете было немного веселей, чем в фойе. Здесь, как и прежде, стоял за стойкой толстый и добрый Герман, который с радостью помахал Лизе своей огромной пятерней.

- Чего изволит маленькая сударыня? - спросил он, нависая над прилавком.

Ответить Лиза не успела - за нее сказал отец:

- Налейте сударыне стакан лимонаду и дайте мне еще, пожалуйста, коробочку вон тех монпансье. И программку, - он достал из кошелька свернутую купюру и протянул буфетчику.

- Пожалуйста, сударь, - конфеты, стакан лимонада и программка, отчего-то уложенная в конверт вскоре оказались на прилавке, откуда перекочевали в руки к профессору.

- Благодарю, - отец вручил конфеты и стакан Лизе, а программку положил во внутренний карман. - Идем, дитя.

Лиза отпила сладкой кусачей воды с лимонным вкусом и задумчиво поглядела на отца. Наверное, со стороны этот поход в буфет и в самом деле выглядел обычным делом для состоятельного горожанина с дочкой, но Лиза слишком хорошо знала своего родителя... Он редко баловал детей сладостями, и тем паче в таких местах, как театр, куда вся семья ходила за пищей для ума и духа. Но спрашивать Лиза ничего не стала, тем более, что уже дали второй звонок, и следовало поскорее занять места.

На следующее утро Андри с удивлением впервые за долгое время услышал мамин смех. Он и проснулся от этого. Окна оставались задернутыми, но сквозь тонкие щели настойчиво пробивались солнечные лучи.

Какой прекрасный день!

Андри быстро выбрался из постели, чувствуя себя совершенно счастливым. Если мама смеется, значит, все хорошо. Значит, они смогут наконец уехать, может быть прямо сегодня. Или... или даже наоборот! Может быть, в городе все успокоилось, брат Александра уже навел порядок, и армия снова принадлежит имперскому дому, а не безумному провокатору Артуру Волгинну, который больше не скрывался за чужими спинами...

В гостиной было светло от яркой хрустальной люстры, в которой горели все лампочки. Мама старательно расчесывала волосы Лизы и что-то напевала улыбаясь. Влада сидела рядом и перебирала содержимое одной из своих многочисленных шкатулок.

- Доброе утро! - весело сказал Андри. И тут же задал вопрос, который волновал его больше всего: - Мама, мы уезжаем?

- Да, сынок, - мама тепло улыбнулась ему. - Ваш отец вчера сумел достать билеты на поезд. Особые билеты. Мы сможем спокойно уехать завтра вечером.

- Завтра! - воскликнул Андри. - Ох, это же еще целых два дня дома... Мама! Пожалуйста, позволь мне сходить в сад! Я больше не могу тут сидеть, правда! Ну, хотя бы на часок? Пожалуйста! - он с мольбой посмотрел в любимые глаза.

Но мама тут же словно окаменела.

- Ох, нет, милый!.. - на ее лице снова отразился тот страх, который преследовал всю семью в последние дни. - Нет, не проси меня об этом! Это слишком опасно!

Андри сник. Он не стал спорить, видя, как ранит маму одна только мысль о его прогулке.

- Ну, хорошо, - тихо промолвил он. - Ладно... - и, едва пряча слезы, вернулся в свою комнату.

Это заточение становилось просто невыносимым.

Однако, судьба все же сжалилась над ним. Не прошло и часа, как в комнату к расстроенному мрачному Андри зашел отец.

- Мне нужна твоя помощь, сынок, - серьезно сказал он. - Твоя мама против, но это дело не терпит отлагательств. Ты сможешь отнести письмо в контору господина Геббса? Помнишь, такое славное место с бронзовыми псами у крыльца?

- Конечно, помню! - Андри вскочил с пола, где лениво водил карандашом по бумаге. - Очень хорошо помню!

Радость густой волной накрыла его, заставив сердце бешено стучать в груди.

На улицу!

Наконец-то на улицу! Прочь от электрического света, серых стен и ожидания!

Отец усмехнулся, видя, в какое возбуждение пришел его наследник. Он растрепал волосы Андри и вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой плотный конверт.

- Держи. Спрячь хорошенько и иди прямиком в контору. Нигде не задерживайся, никуда не заходи и ни с кем не заговаривай. Если кто-то попытается привязаться к тебе, укройся в ближайшем магазине или лавке.

- Хорошо! - Андри уже пританцовывал от нетерпения. - Хорошо, папа! Я буду очень осторожен и пойду быстро-быстро!

- Нет, дружок, быстро не надо. Иди как обычно. Будто тебя отпустили погулять. А после конторы Геббса зайти в кондитерскую, что в соседнем доме, и купи к обеду сладостей, - отец вложил в ладонь Андри небольшую серебряную монету.

Спускаясь по лестнице, Андри перепрыгивал через две ступеньки. Как и научил его отец, он вышел через черный ход, а не парадное. Одежда на Андри тоже была самая простая - чтобы привлекать поменьше внимания. Он даже и не помнил, когда в последний раз надевал эту скромную серую рубаху, которую обхватил узкий ремешок. Сын профессора походил на обычного городского мальчишку из семьи лавочников или рабочего с хорошим доходом.

Дворник поглядел на Андри хмуро, но ворота, запертые на тяжелый навесной замок, открыл без единого слова.

Андри миновал небольшой зеленый сквер за их домом и вышел на Фонарную улицу. Он еще раз проверил, хорошо ли лежит за пазухой конверт, быстро огляделся и, не заметив ничего подозрительного, зашагал в сторону своего любимого Банковского моста. От него всего через пару маленьких кварталов и находилась контора господина Геббса. Андри помнил ее очень хорошо, ведь возле тех больших бронзовых псов его, гуляющего с отцом, однажды засняли на фотографический аппарат. Это вышло случайно, и карточку Андри даже не увидел, но все равно ему тогда было очень приятно. Фотограф-иностранец несколько раз отчетливо повторил, что "мальшик гут, очень гут, подходить для детский журнал в Цюрхе".

В тот день, как и сегодня, было очень солнечно...

Андри не мог удержать улыбку. Он вышел к набережной извилистого канала и пошел прямо вдоль чугунной ограды, проводя ладонью по теплым гладким перилам. Внизу плескалась вода, и в ней отражались высокие городские дома - десятки окон... Андри очень любил свой город. Переулки, сады, фонтаны и такие красивые дома. Удивительно красивые... Иногда ему казалось, что камень похож на кружево или даже музыку.

Возле конторы Геббса Андри старательно пригладил пятерней растрепавшиеся волосы и улыбнулся двум бронзовым псам, охранявшим крыльцо. Псы, впрочем, были так себе охранники - ни на кого не лаяли, а сидели, глядя на прохожих добрыми лукавыми глазами.

Дверь была заперта. Когда Андри дернул за шнурок, где-то в глубине конторы раздался мелодичный звон колокольчика, а потом твердые быстрые шаги. Спустя пару мгновений дверной замок щелкнул и на пороге появился высокий неулыбчивый господин. Он с головы до пят окинул Андри оценивающим взглядом и, не признав в нем ни клиента, ни кого-либо из знакомцев, хмуро спросил:

- Чего вам, молодой человек?

Письмо от отца жгло грудь под рубашкой, но Андри понимал, что не стоит доставать его на улице.

- Я от профессора Горана, - тихо ответил он и тут же увидел, как расширились глаза мужчины.

- Заходи! - быстро сказал хмурый господин и немедленно захлопнул дверь, едва только Андри оказался внутри. - Ты, часом, не сын ли профессора? - с сомнением спросил он.

Андри кивнул.

- Ну и ну! Горан совсем помешался... Посылать мальчишку в такое время! А впрочем... впрочем... - господин был немного странный, словно сам с собой разговаривал.

Андри не стал больше медлить. Он вытащил из-за пазухи конверт и сказал:

- Отец велел передать это самому господину Геббсу. Вы можете позвать его?

- Это я - Геббс! - сердито фыркнул мужчина. - Я владелец этой конторы. Давай сюда.

Андри пожал плечами и позволил господину Геббсу жадно сцапать конверт из своих пальцев.

- Ну... я пойду, - Андри неловко переступил с ноги на ногу. - Меня дома ждут.

- Конечно-конечно!.. - Геббс мельком глянул на гостя, едва оторвавшись от письма, что было вложено в конверт. - Ступай домой! Да будь осторожен, везде эти проклятые краснотряпочники.

Андри кивнул, но Геббс этого уже не заметил - он был до крайности увлечен содержимым письма.

А на улице все так же ярко и радостно светило солнце. И никаких "краснотряпочников" Андри еще не видел в это утро. Людей на улицах вообще было очень мало. По большей части - разные чиновники с портфелями, несколько студентов да настороженных женщин с корзинами для покупок. Видел Андри и стайки мальчишек - небогато одетых простых ребят, которым не было дела до беспорядков в городе. Они, как и прежде, играли в переулках в салки, сражались на палках или гоняли обручи. Глядя на них, Андри с грустью вспомнил про свой самокат. Ему страсть, как хотелось тоже побегать с шумной ватагой уличных сорванцов, залезть в чужой сад, сорвать где-нибудь цветов для мамы...

С той поры, как Андри исполнилось семь, профессор Горан никогда не ограничивал сына в выборе игр и друзей. Он позволял себе лишь советы и предостережения. И это доверие удивительным образом хранило Андри от всяческих неприятностей. Он очень быстро научился понимать, где и с кем стоит играть, а куда и к кому лучше не соваться. Мама не раз настаивала, что в столь юном возрасте мальчикам нужен присмотр старших. Однако гувернантке выгул профессорского сына поручали не слишком часто, только если приходилось ехать далеко от дома. В основном же фрау Донна проводила свое время с девочками. А нынешней весной внезапно исчезла куда-то. Отец был весьма огорчен и даже рассержен, однако решил, что новую гувернантку нанимать не будет. И в самом деле - Андри с Лизой вполне хватало образования в гимназии, а Влада уже стала совсем взрослой.

Лиза умирала от скуки. Ей надоело решительно все! И рисование, и книги, и даже лото. Она страшно завидовала Андри, которому позволили выйти из дома. И с ненавистью смотрела на тяжелые шторы, которыми был отгорожен от нее весь мир... Назло взрослым Лиза все чаще подходила к окнам и, отодвинув занавеси, выглядывала на улицу. Она щурилась от яркого солнца и мечтала о том, как бы поскорее сбежать из этой домашней тюрьмы.

Приближалось обеденное время, и взрослые все больше тревожились. Андри уже давно должен был вернуться. Мама даже отложила свои пяльцы и часто выглядывала в окно на кухне, надеясь увидеть сына, спешащего к черной лестнице.

Но Андри не спешил.

Лиза была уверена, что он благополучно справился с отцовским заданием и теперь играет где-нибудь со знакомыми мальчишками. Это было ужасно несправедливо!..

К обеду вернулся отец. Он очень удивился, узнав, что Андри до сих пор нет дома. И немедленно засобирался обратно. Антония что-то проворчала насчет остывающего борща, а сама несколько раз перекрестила спину профессора, который уже стремительно спускался обратно по черной лестнице.

- Ох, беда... - пробормотала она, теребя подол фартука.

Лиза посмотрела на няньку сердито - не хватало еще каркать, и так на душе тошно!

Но, Антония, увы, оказалась права...

Отец вернулся очень скоро, не прошло и пятнадцати минут, как в дверь черного хода позвонили.

Мама вскрикнула и зажала рот ладонью, увидев, что профессор бережно прижимает к груди ее единственного сына - беспамятного, в потеках крови и изодранной одежде. За спиной у профессора стоял хмурый дворник, он-то и позвонил в дверь...

- Господи! - взвыла Антония. - Да что же случилось, батюшка?

Не отвечая, отец прошел в гостиную и осторожно уложил Андри на широкую софу. Лиза с содроганием заметила, что на ногах брата остался только один ботинок.

Сдавленно плача, мама схватила Андри за руку.

- Милый мой... солнышко... - и обернулась к отцу: - Что ты наделал, изверг?! Я ведь просила тебя! Просила, не позволяй детям выходить! - она горько разрыдалась, прижимая к лицу побелевшие пальцы Андри.

Доктор приехал через полчаса. К тому моменту отец рассказал, что нашел Андри неподалеку от дома, лежащим прямо на мостовой. Он даже увидел спины тех мерзавцев, которым хватило подлости избить ребенка, намалевав на его спине неприличную надпись красной краской...

Лизе на испорченную рубашку так и не дали взглянуть - сказали, не ее ума дело.

Андри лежал в своей кровати такой маленький и бледный. Пока доктор изучал его синяки и ссадины, мама не отходила от брата ни на шаг. Отец молча курил в своем кабинете. Марта утирала глаза краем фартука, Влада тихо молилась, а Антония решила, что теперь самое время сделать внушение младшей дочке профессора.

- Теперь ты видишь?! - полным трагизма голосом вопрошала она у Лизы. - Видишь, как опасно на улице? Теперь ты понимаешь, почему нельзя открывать окна? В этом городе слишком много людей, которым хочется причинить нам зло.

- Но почему? - недоуменно спросила Лиза. - Что плохого мы сделали?!

- Жили слишком хорошо! - в сердцах ответила нянька. - Богато слишком. А теперь власть взяли бедняки, голытьба эта завидущая! И не будет им покоя, пока они не отберут у таких, как ваша семья, все богатства!

Лиза растерялась.

- Но ведь за это могут посадить в тюрьму... - нерешительно сказала она.

- То раньше было! - ответила Антония с горечью. - А теперь такой бардак кругом, не приведи господь, попасться на глаза к этим борцам за честную дележку...

- Какую дележку? - удивилась Лиза.

- А такую! Забрать все, что твой отец честным трудом заработал, и поделить меж нищими пьянчугами, которые в жизни палец о палец не ударили!

Лиза хотела еще что-нибудь сказать, но лишь открыла и вновь закрыла рот. Слова застряли в горле.

Андри пришел в себя ближе к вечеру. Лиза с мамой сидели рядом с ним, когда он сонно завозился в своей кровати и открыл глаза.

- Мама... - наверное, он не сразу понял, где находится.

- Да, милый, я здесь, - мама тут же склонилась к Андри, касаясь губами его лба. - Ты дома, все хорошо.

- Мама, я отнес письмо! - Андри попытался встать, но мама покачала головой и тут же уложила его обратно. - Я все сделал, как было велено. Мне просто не повезло... Эти люди, они вышли из переулка и стали приставать... Они так скверно говорили про Александра, мама! Я не стерпел...

В комнату вошел отец. Он как раз услышал последние слова Андри.

Отец подошел к кровати и тоже сел рядом на ее краешек.

- На самом деле тебе очень повезло, сынок, - устало сказал профессор. - Эти люди... они могли поступить с тобой и хуже. Доктор сказал, что несколько царапин и синяков - вовсе не страшно. А что ты письмо донес, я уже знаю. И очень тобой горжусь. Как знать, быть может сегодня ты спас несколько человек от подобной же участи.

- А что было в том письме? - спросила Лиза.

- Инструкция, детка. Подробная инструкция как выбраться из этого пекла... Я не мог сам появляться у Геббса, меня могли бы арестовать люди Волгинна. Они следят за конторой.

- И ты послал туда нашего сына! - гневно воскликнула мама.

- Да послал! - столь же сердито ответил отец. - А ты бы хотела, чтобы Ольга и Дениз остались тут? Андри ничто не угрожало! Этим людям нужны улики против меня, а мальчишку они просто не заметили! Он и пострадал от рук обычной уличной шайки!

- Да... - негромко вклинился в спор родителей Андри. - Я сам виноват, мама. Мне надо было идти домой сразу, а я задержался у канала... Там было так красиво, я хотел запомнить, чтобы нарисовать потом...

Мама снова всхлипнула.

- Господи... ну что за время... За что нам все это, Виктор?

Отец не ответил. И в самом деле - что тут скажешь? Он ласково гладил Андри по голове и смотрел на него с такой нежностью, что у Лизы защипало в глаза. Брат тоже смутился и быстро-быстро заморгал. А потом спросил:

- Папа, когда я смогу встать? Я хорошо себя чувствую, правда!

- Верю, охотно верю. Но доктор сказал, что сегодняшний день тебе точно стоит провести в кровати. А завтра уже будешь огурцом, - отец подмигнул Андри и легонько похлопал по плечу. - Сейчас я скажу Марте, чтобы подала тебе супа со свежим хлебом.

Когда он вышел, мама еще какое-то время оставалась рядом с Андри, хотя Лизе не терпелось поскорей поговорить с братом наедине. Возможность эта представилась ей того после того, как братец с аппетитом уплел полный горшочек супа с приличным таким ломтем свежего хлеба. Лишь тогда мама убедилась, что с ее сыном все и правда в порядке, и, наконец, покинула комнату.

- Рассказывай! - тут же скомандовала Лиза.

Андри поморщился.

- Да чего тут рассказывать... - ему, похоже, было не очень приятно вспоминать это утро. - Я правда сам виноват, дурак. Надо было идти себе мимо этих негодяев... А я услышал как они ругают Александра. Ну и сказал, что это бесчестно и вовсе глупо, потому что Альк еще мальчик, он не мог сделать ничего плохого. И он не обязательно должен быть таким же, как его отец.

-Я-а-асно... - протянула Лиза. И в самом деле братец сам накликал беду себе на плечи. Дурень, что сказать. - Больно они тебя били?

- Угу... - Андри вздохнул и поежился. - Когда так много на одного - то очень больно... Потому что страшно. Кажется, вот-вот на смерть зашибут. А на самом-то деле... обычно. Вот когда они решили у меня на спине всякую дрянь ножом царапать, я больше всего испугался. Ну и врезал там кому-то... А он мне в ответ. Так что я больше ничего и не помню, - он поморщился. - Ну, спина у меня не болит, значит, они так и не сделали, что собирались.

Лиза хмыкнула.

- Они зато на рубашке чего-то написали. Мама из-за этого чуть сама в драку с папой не кинулась. Я думал, она ему глаза выцарапает.

- Ого!..

- Ага.

- А что там было то?... - Андри скосил взгляд за плечо, словно рубашка все еще была на нем.

Лиза сердито нахмурилась и пожала плечами.

- Не знаю. Мне так и не дали посмотреть!

Андри думал, что последний день в городе будет тянуться долго-долго, но получилось совеем наоборот. Сначала он спал до полудня, а потом за сборами и приготовлениями к отъезду время пролетело незаметно. И вот уже снова чемоданы и коробки оказались выставлены в коридор, а все домочадцы одеты по-дорожному.

Лиза сидела на одном из чемоданов, самом большом, и вдохновенно постукивала каблуками по его твердому боку.

- Детка, не шали, - укорила ее Антония, ставя рядом корзинку с горячими пирожками, которые Марта напекла в дорогу.

- А я и не шалю! - весело ответила сестра. У нее было отличное настроение, и больше всего она походила на нетерпеливого жеребенка, которому хочется поскорей пуститься вскачь. Андри улыбнулся этому образу и подумал, что очень давно не рисовал лошадей... Ну да у Белого озера наверняка появится такая возможность!

Андри тоже едва сдерживался, чтобы не начать подпрыгивать на месте.

Дорога!

Как же это замечательно!

Оставалось только дождаться экипажа, на котором их отвезут к поезду. С минуты на минуту должен был появиться кучер с носильщиком - и в путь! Дверь в прихожей даже заранее приоткрыли. Наверное, именно поэтому Андри услышал десятки тяжелых шагов еще задолго до того, как они наполнили стуком каблуков всю площадку на третьем этаже.

- Пап... - непонятное предчувствие беды вдруг остро кольнуло под ребром. - Папа, ты слышишь?

Отец стоял рядом и помогал маме надеть туфли. Он, нахмурившись, распрямился и посмотрел в сторону лестницы. На лице его промелькнуло странное выражение.

- Андри, закрой дверь! - голос профессора прозвучал так громко и неестественно, что Андри сорвался с места с колотящимся сердцем. Он едва не упал, зацепившись за корзину, и с разбегу всем телом бросился на приоткрытую вовнутрь створку. Его руки уже метнулись к замку, когда кто-то решительно ударил по двери с другой стороны.

Не хватило лишь пары мгновений...

Дверь с грохотом распахнулась, и в прихожей мгновенно стало тесно от десятка набившихся туда людей.

Андри не знал, что им нужно, но он сразу понял - это конец.

Часть вторая

1 глава. Приют

Потолок над кроватью был черен от копоти, со множеством мелких трещин и кусками выпавшей штукатурки. В углу даже свисали клочья паутины, но они находились так высоко, что никому тут не приходило в голову снимать их. Впрочем, такой же запущенной была вся комната.

Андри опять проснулся до подъема и с тоской рассматривал узор из темных трещин, над головой.

Это место вызывало отвращение.

Вся жизнь вызывала отвращение и тоску.

Андри перевернулся набок и уткнулся лицом в казенную подушку, пахнущую дешевым щелоком для стирки и, почему-то, пылью. Он не плакал. Что толку? Слезы ничего не исправят и никому не помогут. Ни отцу, ни маме, ни девочкам... И не приведи господь, увидит кто - потом от клейма плаксы вовек не отмыться.

С грохотом распахнулась дверь, и ненавистный конвоир-воспитатель Люций забренчал медной колотушкой.

- Подъем! Подъем! Вставайте, маленькие проходимцы! Хватит бока отлеживать! Подъем!

Почти сразу стало шумно - тут и там в своих неуютных казарменных постелях завозились мальчишки. Они зевали, ворчали, нашаривали под кроватями обувь, кто-то уже с самого утра начал спорить. В комнате их было почти три десятка.

Андри встал молча. Как и положено, он аккуратно и быстро застелил свою постель, натянул рубаху со штанами и вышел из спальни. Умывальная была в другом конце коридора - такого же темного и мрачного, как и весь приют.

Вода из крана текла холодная. Андри уже почти привык к этому. Парой резких движений он умылся, потом, едва преодолевая гадливость, справил нужду над дыркой в полу, которую тут называли туалетом. Возле дырки всегда летали мухи, хотя старый глухой уборщик Вахим два раза в день засыпал вонючее отверстие хлорным порошком.

Умывальная очень быстро наполнилась галдящими мальчишками. На Андри они почти не обращали внимания - большинство полагали, что сумрачный воспитанник с неровно обрезанными светлыми патлами попросту нем. Отчасти так оно и было... Андри молчал. Ему не хотелось говорить ни с кем и ни о чем.

Ему вообще ничего не хотелось.

Более двух недель назад дворник Петр сказал Андри, что всю семью Горанов увезли в крепость святого Павла, и больше о них никто не слышал.

Андри одному удалось спастись...

Он очень хорошо запомнил тот последний вечер своей счастливой жизни, которая необратимо канула в прошлое.

Когда люди с красными повязками ворвались в прихожую, Андри инстинктивно отпрянул в коридор, больно налетев на ручку двери, ведущей в каморку для прислуги. Он хотел отшатнуться, но внезапно увидел перед собой Антонию, которая оказалась рядом с ним.

- Быстро! - прошипела нянька, толкая Андри в каморку. Миг - и дверь защелкнулась у них за спиной. Андри ничего не понимал, у него бешено колотилось сердце, и было горячо в висках.

- Что это, няня? - испуганно выдохнул он, видя, как старая служанка быстро мечет что-то из своих ящиков в простой матерчатый мешочек. В таких обычно на кухне хранилось копченое мясо или сыр.

- Молчи! - нянька затянула мешок веревкой и сунула в руки Андри. - Лезь в окно!

- Но... но...

- Быстро!!! - Антония распахнула створки окошка, выходившего во двор. Потом, видя, что Андри не двигается с места, подтолкнула его к подоконнику. - Ну же, мальчик, не губи себя! Беги, пока не поздно... Хоть ты спасешься...

Андри не хотел бежать, но за дверью завозились, раздался решительный стук, и Антония вдруг залепила ему крепкую звонкую пощечинку.

- Лезь!!!

И он не посмел ослушаться. Повесил мешок через плечо и дрожащими руками ухватился за оконную раму. Ноги сами нащупали удобный карниз, по нему Андри без труда добрался до водосточной трубы, вдоль которой и съехал вниз.

Если кто-то и караулил черный ход, то только у самой двери квартиры - побег профессорского сына остался незамеченным.

Гонимый страхом, стыдом и невыразимой горечью, Андри выскочил из двора через распахнутые ворота и устремился прочь от дома, семьи и своей счастливой жизни. Только у канала он опомнился и до конца осознал, что всех предал. Андри стиснул кулаки.

Вернуться!

Вернуться домой, пока еще не поздно и разделить с семьей все, что бы ни уготовил им господь...

Размазывая по щекам слезы, Андри снова бежал через улицы и переулки, мимо знакомых с детства деревьев, которые словно бы отвернулась от предателя.

Мама...

Как же он мог бросить маму?! Как?

Думать об этом было мучительно, и Андри бежал все быстрей, пока легкие не начали гореть, а в голове не осталась лишь одна мысль...

Только бы успеть.

Но когда он ворвался во двор, взбежал по черной лестнице и увидел опечатанную дверь, стало ясно, что уже поздно. Слишком поздно.

Все ушли.

Андри сорвал печать и толкнул дверь. Та оказалась незапертой.

Комнаты стояли опустевшие, безмолвные и неузнаваемо поруганные - тут и там вывернутые ящики, сброшенные на пол книги, растоптанные осколки посуды. Только старые часы по-прежнему невредимые стояли в углу и мерно отсчитывали минуты.

Щелк. Щелк. Щелк...

Загнанно дыша, едва сдерживая всхлипы, Андри обошел весь дом - разоренный и сразу ставший чужим. Он до последнего надеялся, что хоть кому-нибудь еще удалось избежать ареста. Быть может, Лиза смогла найти потайной уголок и теперь сидит одна где-нибудь в шкафу и боится выйти?

Но шкафы стояли распахнутыми, и под кроватями никого не оказалось.

Всех забрали. Даже Марту с Антонией.

Андри устало опустился на разворошенную кровать в родительской спальне, а потом и вовсе лег, уткнувшись лицом в шелковое покрывало.

Мамин запах, цветочный. И неизменный одеколон отца.

Андри плакал горько и долго. Стискивал пальцами покрывало, вздрагивал всем телом, скулил, точно ушибленный щенок. А когда слезы кончились, и осталось только темное глухое изнеможение, решил, что никуда не уйдет из дома. И будь что будет.

Проснулся он от холода. На улице началась сильная гроза, а окно в комнате почему-то оказалось открыто... Ветер безжалостно трепал сухоцветы в вазе на маленьком прикроватном столике, вздымал занавески, надувая их, будто паруса. Андри, дрожа, поднялся с кровати и огляделся.

Нет, навести тут порядок не представлялось ему возможным. Да и что толку? Ясно же, что эти... краснотряпочники снова вернутся. Придут опять искать что-то, чего сразу не нашли.

Он потер лицо ладонями, потом растер плечи под рубашкой, но окно закрывать не стал. Лучше не выдавать своего присутствия.

Часы в гостиной показали раннее утро. Значит, Андри проспал всю ночь. Теперь, спустя несколько часов, он понимал, что оставаться дома - глупость. Раз уж он единственный не попал в лапы врагов, лучше воспользоваться этим и постараться узнать, куда увезли всех домочадцев. А потом придумать, как им помочь. Поеживаясь от холода, Андри отыскал на кухне еды и наскоро позавтракал, запивая все холодным молоком. А потом стал собираться. В том мешке, что сунула ему Антония, обнаружились две пары теплых носок, небольшой кошелек с деньгами и целая россыпь серебряных ложек. При виде их у Андри снова защипало в глазах. Няня думала, он сможет их продать, чтобы купить себе еды... Сглотнув, он вернул ложки обратно в мешок. Из своих вещей, собранных накануне, Андри не нашел ничего. Все чемоданы исчезли из прихожей. Может быть, их забрали родители, а верней всего - их конвоиры. Денег и ценностей в комнатах тоже не осталось - ни серебряной посуды, ни дорогих статуэток... Краснотряпочники скрутили даже позолоченный плафон для лампы, который висел на стене в прихожей. Зато осталась еда. Андри положил в мешок столько, сколько влезло, и, отыскав теплую суконную курточку, подошел к двери на черную лестницу.

Нужно было уходить.

Он не стал медлить. Не стал больше обходить такие родные, привычные с детства комнаты. Все равно они больше не походили на те, какими он знал их. Андри провел рукой по стене, прощаясь с домом, и решительно шагнул за порог.

- Эй, Молчун, передай-ка мне чернильницу! - один из мальчишек недобро ткнул Андри меж лопаток. Следовало бы развернуться и треснуть его по голове этой чернильницей, но Андри молча взял с полки склянку и брякнул на парту позади себя.

Да... была только середина августа, но приютских мальчишек и в это время заставляли учиться. Чтобы у них оставалось поменьше времени на всякие шалости и безобразия. О, как мало общего было у шумной галдящей ватаги уличных сорванцов с теми прилежными гимназистами, которые когда-то сидели в одном классе с Андри... Бывшие беспризорники и юные воры, собранные под приютской крышей искренне и от всей души ненавидели учебу, ничуть того не скрывая. Учителя платили им тем же - за любой проступок драли розгами. Но мальчишки были привычны к побоям - они без колебаний подставляли тощие зады или ладони под хлесткие прутья. И продолжали вести себя, как маленькие разбойники - драться, воровать, играть в карты на деньги и потешаться над самыми нелепыми и беспомощными преподавателями.

Приют существовал уже много лет. Городовые неизменно приводили в него отловленных на улице беспризорных ребят. И переворот в городе не особенно изменил жизнь этого печального заведения. Мальчишки охотно жили здесь в холодные месяцы, но едва только наступала весна, они находили любую возможность сбежать из приюта подальше. Так что по большей части невольные товарищи Андри провели в казарменных стенах ненамного больше времени, чем он сам. Приведенные сюда среди лета, они лишь ждали момента, чтобы удрать и снова шляться по улицам, как тот вор, который стащил Владино колечко.

А убежать было не так уж и сложно... Вот только для Андри это не имело смысла. Он уже понял, что не выживет на улице, и что там его ищут.

Он был одним из последних, кто видел Александра и разговаривал ним. А еще Андри был сыном профессора Горана, того самого профессора, которого спустя пару дней после переворота обвинили в незаконных химических экспериментах... Об этом написали во всех газетах... И Андри, тогда еще искавший спасения на улицах, своими глазами увидел объявление о "награде за поимку сына преступника, также подозреваемого в сокрытии важной государственной информации". У него тогда чуть волосы дыбом не встали при виде своей собственной фотографии на странице ежедневной газеты. Сначала он испугался до тошноты и забился в глухой угол старого городского сада, где прятался уже третью ночь после ухода из дома. Но когда первый приступ паники отступил, Андри понял, что все не так уж и плохо. С фотографии в газете на него смотрел аккуратненький сын профессора с длинными, расчесанными щеткой волосами, пухлыми щеками и наивным детским взглядом.

Этот беззаботный ребенок остался в прошлом... в разрушенной квартире.

За минувшие дни Андри стал совсем другим.

Там, в старом саду, он придирчиво осмотрел себя. Одежда за три дня жизни под открытым небом порядком испачкалась, но все еще была слишком хороша для уличного мальчика. Андри отыскал возле каменной урны стеклянную бутылку из-под дешевого портвейна и, разбив ее, принялся безжалостно портить рубаху и все остальное острым зазубренным горлышком. А потом с неменьшим старанием извозил одежду и ботинки в пыли до такой степени, что теперь уже никто не признал бы прекрасную работу, сделанную на заказ по личным меркам...

Когда с одеждой было покончено, Андри со вздохом взялся за длинные пряди своих волос. Так же хладнокровно он кромсал их одну за другой, пока на голове не образовалось нечто, на ощупь больше походившее на гнездо. Волосы стали короче по меньшей мере вполовину.

Что ж... Это не самая большая плата за шанс быть неузнанным.

Андри отыскал в саду большой фонтан, не работавший уже несколько дней, и попытался рассмотреть себя в водной глади, как в зеркале. Увиденное впечатлило его даже больше, чем он сам ожидал. Из чаши фонтана на Андри смотрел настоящий беспризорник - замызганный, кудлатый и хмурый. Будто и не пару-тройку дней бродяжничал, а всю жизнь.

Удовлетворенный, Андри сел на каменный бортик фонтана и крепко задумался о том, что же делать дальше. Даже такой ободранный, он здорово рисковал, оставаясь на улице: город постоянно прочесывали всевозможные патрули из людей с красными повязками. Он сам видел, как краснотряпочники останавливали прохожих, требуя предъявить документы. И порой забирая с собой куда-то... Нет, ему вовсе не хотелось попасть в лапы таких блюстителей порядка. Да и спать под открытым небом оказалось холодно... Андри и так уже начал чихать. Он понимал, что ему надо как можно скорей найти более походящее укрытие, чем сад.

Но сначала следовало узнать, куда увезли родителей.

Подворотнями и дворами Андри прокрался к своему дому и отыскал дворника Петра. Тот сильно удивился, увидев сына профессора в таком неподобающем виде, даже не признал сначала и пытался прогнать метлой. Но потом понял, кто забрел к нему в поздний вечерний час и охотно поделился тем, что знал. В газетах об этом не писали, но шила в мешке не утаишь - все равно люди говорили меж собой о судьбе, что постигла многих известных людей в Александбурге. Почти все они оказались в крепости святого Павла. И семья Андри в том числе.

На следующий день Андри долго ходил по окрестностям крепости, пока не понял, что одного только его желания что-либо изменить недостаточно... Вот если бы найти Александра! У сына Императора наверняка уже все хорошо, он со старшим братом где-нибудь собирает верных людей для решающего сражения с самозванцем Волгинном и его красной шайкой.

Но беда была в том, что Андри не имел представления, ни где его друг теперь, ни как отыскать его старшего брата Валентина.

Растерянный, не знающий, что делать и куда идти, в тот день Андри совсем позабыл об осторожности. Ничего перед собой не видя, он брел по одной из улиц, даже не думая о том, куда она ведет. И даже не сразу понял, что лицом к лицу столкнулся с одним из патрулей...

А дальше все было предсказуемо и просто. Вопросы о том, откуда он, чей, где живет. Андри что-то невнятно бормотал в ответ, замирая от страха, но люди с красными повязками не пытались побить его или признать в уличном оборванце сына профессора Горана. Решив, что Андри - обычный беспризорник, патрульные не долго думая отвели его в ближайший приют...

После скудного обеда мальчишки, как обычно, разбрелись по своим спальням. Уроки закончились, и каждый был предоставлен себе. По правде сказать, Андри даже не знал, что хуже - скучные занятия в классах или совершенно свободные часы, которые нечем занять... Иногда ему очень хотелось порисовать, но он боялся выдать себя этим умением. Книг в приюте было мало, к тому же Андри считал глупостью проявлять интерес к ним. Беспризорникам это не свойственно. Чтобы не сойти с ума от скуки, он придумал себе лишь одно развлечение - воздушного змея... Ветра в августе стояли сильные, Андри забирался на крышу хозяйственной пристройки и подолгу стоял там, ощущая ладонями, как бьется почти живая нить с широким белым парусом на конце. Он сделал змея из плотной бумаги, найденной в классе после занятий. Стащить ее было делом нехитрым, а никаких угрызений совести Андри не испытал. Он, как и все мальчишки в приюте, не больно-то любил строгих, а подчас и откровенно недобрых наставников.

А змей получился хороший.

Другие мальчики, глядя на Андри, тоже пытались делать своих змеев, но их это не увлекало столь сильно, как, например, карточные игры или ссоры из-за журналов с неприличными картинками. Зато они хотя бы не приставали с расспросами. Подолгу стоя на крыше, Андри неустанно думал лишь о том, как отыскать Александра и спасти семью. А еще он ждал. Ведь отец сказал, что верные Императору люди не позволят Артуру Волгинну и его шайке долго удерживать власть.

Ведь отец никогда не лгал!

Но дни шли - один за другим, ветреные, хмурые, почти без солнца - а на улицах города по-прежнему висели красные флаги. И ничего не менялось. Постепенно вера Андри стала ослабевать. Все чаще он думал, что кровавые тряпки уже никогда не исчезнут, а старая жизнь навсегда останется в прошлом.

Отца и маму расстреляют. Лизу отдадут в приют, а Владу - в работный дом.

Андри старался гнать эти черные мысли, но когда в приютских коридорах стали вешать на стены портреты Волгинна и его сообщников, от надежды почти ничего не осталось. Ведь Андри так и не смог ничего придумать, а Александр не вернулся в город с победной армией...

Когда начались долгие холодные дожди, Андри даже не заметил этого - он уже давно перестал запускать змея с крыши, а в свободное время просто лежал на своей койке, отвернувшись лицом к стене.

Он ничего не ждал и ничего не хотел, кроме одного - чтобы его никто не трогал.

2 глава. Один

Александр сидел на узком подоконнике из неокрашенного дерева, кутаясь в меховое одеяло, и смотрел в маленькое закопченное окно.

За окном шел дождь. Серый, унылый, бесконечный. И кроме этих холодных потоков воды Альк едва мог разглядеть лишь темные очертания деревьев.

Заняться в маленьком и скучном охотничьем домике было совершенно нечем, только раз за разом погружаться в чужие воспоминания, накопленные удивительной жемчужиной. Но Альк чувствовал, что злоупотреблять этим не следует - отец не велел, да и голова начинала кружиться от слишком частого "общения" с прохладным синим шариком.

Альк ждал, когда вернется Марк: он был голоден, замерз, да и одиночество час от часу становилось все более невыносимым.

Уже через пару дней жизни в лесу Александр понял, что быть простолюдином и в самом деле несладко... Никаких вам изысканных трапез, удобных перин и таких замечательных изобретений человечества, как ватерклозет или электричество. Лесной домишко был надежным укрытием от врагов, но на этом его достоинства и заканчивались. Жизнь в этом деревянном убежище ничем не напоминала даже те прекрасные летние дачи, где Альку довелось побывать, навещая с отцом разных влиятельных господ. На тех дачах были слуги... и большие светлые комнаты. А также вкусные обеды на дорогом фарфоре, красивые интерьеры и уютные камины для прохладных вечеров. Здесь же сына Императора согревало только грубое меховое одеяло, провонявшее не то псиной, не то мышиным пометом... Марк даже печь не топил, чтобы не было дыма, лишь иногда разводил возле дома небольшой костерок, когда нужно было согреть воды. Еду Альку он приносил откуда-то из ближней деревушки, где, скорее всего, попросту крал.

Дни тянулись бесконечно, а самым ужасным было то, что ничего - ровным счетом ничего не происходило. От этой неуютной жизни, от невозможности хоть что-нибудь изменить настроение у Алька становилось все хуже. Он ужасно тосковал по отцу и по прежним дням, а нынешние казались ему верхом бессмысленности. Альк не понимал, зачем ему нужно сидеть в этой глухой лесной дыре вместо того, чтобы быть сейчас рядом с братом и пытаться вернуть трон и порядок в Империи. Общество Марка тоже большой радости не добавляло... Неожиданный телохранитель был на редкость немногословен. Он вел себя почтительно, однако вытянуть из него хоть пару длинных фраз оказалось делом невероятной сложности. По большей части Марк отвечал односложно и, как правило, после некоторого раздумья. Сначала Альк предполагал, что странноватый телохранитель немного глуповат, но потом отказался от этой идеи. Уж больно острый и цепкий взгляд был у молчаливого Марка.

Этот человек так и оставался для Александра загадкой. На вид ему было лет столько же, сколько и Валентину, около тридцати с лишком. Марк не носил бороды или усов, а длинные темные волосы собирал в хвост, точно цыган какой-нибудь или артист из театра. Он постоянно уходил куда-то, порой на весь день. Альк привык к этому и потому не особенно переживал, когда Марк подолгу не появлялся.

Но на этот раз прошло уже действительно слишком много времени. У Великого князя в животе бурчало от голода, а больше всего ему хотелось затопить печь, чтобы согреть чая и согреться самому. Но Альк не знал, как это сделать и, по правде говоря, опасался пробовать. Сразу на ум приходили страшилки нянюшки о том, как глупые дети погибали в огне, неосторожно приоткрыв дверцу печи.

Уж лучше дождаться Марка.

Когда за окном стало совсем темно, Альк слез с подоконника, завесил стекло куском плотной ткани, как учил его Марк, и только потом зажег свечу.

Маленький огонек разогнал сумрак, засиял ярко-ярко. Будто попытался ободрить... Александр поднес к нему ладони, впитывая хоть незначительное, но все же тепло. Он посидел так немного, а потом отыскал на полу среди дров удобный кусок коры, найденный накануне возле дома, и принялся неумело, но старательно остругивать его. Альк очень надеялся, что за интересным занятием время пролетит быстрее...

Кусок коры был мягким и податливым. Альк уже не помнил, кто и когда ему сказал, что из таких обломков здорово делать кораблики. Красновато-коричневая стружка летела на пол возле печи. Которая так и оставалась холодной...

Альк не знал, сколько прошло времени - час, меньше или больше, но руки его совсем замерзли, и он, задув свечу, улегся под свое меховое одеяло.

Утром Александр сразу понял, что Марк так и не вернулся.

В ларе, где хранилась еда, остались только пара сырых яиц, черствый кусок хлеба да сало, которое Альк терпеть не мог. Он с отвращением посмотрел на этот скудный набор и со вздохом взял одно яйцо. Тюкнув им о край ларя, Альк осторожно расковырял скорлупу и с сомнением поглядел на жидкость внутри. Отец говорил, сырые яйца даже полезны... Альк зажмурился и, запрокинув голову, втянул в себя содержимое яйца.

В первый момент он подумал, что сейчас извергнет все обратно, но желудок сжался, булькнул и неохотно удержал завтрак. Как будто знал, что ничего лучше ему не предложат. Альк помотал головой, скривился и быстро сунул в рот кусок хлеба. Тот был почти каменным, Марк и принес его таким еще дня три назад. Тогда Александр отказался есть пресный сухарь, но теперь у просто не осталось выбора. Он сгрыз половину куска, запил его холодной водой из бадьи, а потом крепко задумался.

По всему выходило, что с Марком случились неприятности. Или он заблудился в лесу, или его крестьяне поймали на воровстве или еще кто-нибудь сцапал... Конечно, оставалась вероятность, что странноватый телохранитель заболел и лежит теперь где-нибудь в ближней деревне у добрых людей. А может быть, он напился в кабаке.

В любом случае, Александр остался один. И ему от этой мысли стало очень не по себе.

Кругом лес, незнакомый и чужой. Людей, наверняка, на несколько верст вокруг не найти. Еды считай что и не осталось.

Сколько он продержится в этой лачужке на одной воде?

Альк поежился и вытер взмокшие от страха ладони о подол своей курточки. Это была обычная одежонка мальчишки-ремесленника. Марк принес ее вместе с дешевыми штанами и ботинками в один из первых же дней. А дворцовую ливрею куда-то спрятал. Теперь Александр походил на обычного сына простолюдина, какого можно встретить и в городе, и в деревне. Вот только в отличие от деревенских ребят, у Алька была слишком светлая кожа и слишком темные волосы. Он видел прежде крестьянских ребятишек - они все как один к концу лета становились смуглыми, точно головешки, и белоголовыми... Волосы за лето выгорали на солнце.

Попив еще воды, Альк вышел из домишки. На улице было сыро, но дождь уже перестал. Сквозь неровные клочья облаков пыталось выглянуть солнце. Князь огляделся, пытаясь увидеть это место в лесу иначе, чем прежде. В какую сторону от него может быть ближайшая деревня? А какой-нибудь ручей? Ведь если уйти из охотничьего дома, надо будет иметь при себе запас воды или понять, где ее найти. Альк перебирал в уме все, что знал про лес. Увы, знал он, как выяснилось, до неприличия мало. Что-то там про мох с северной стороны дерева и березовый сок, который можно пить прямо из ветки. Но когда он сделал ножом царапину на стволе березы, тот остался сухим. А мох рос, как ему заблагорассудится.

Альк понимал, что потеряется в лесу уже через несколько шагов.

А если останется на месте - помрет с голоду.

Походив еще немного вокруг дома, он в конце концов решил подождать еще день. До завтрашнего утра. Если глупый телохранитель не вернется, значит надо уходить.

Марк не пришел.

Хлеб у Алька кончился еще вчера, когда он догрыз остаток сухаря. Пришлось выпить второе яйцо. На сало Альк по-прежнему предпочитал не смотреть. Однако, собираясь в дорогу, он взял жирный шматок с собой, положив его в солдатский мешок, который висел на одном из крючьев в доме. Воды с собой было не унести - ни одной бутылки в избушке не завалялось, а брать с собой большую крынку Альк счел глупостью. Зато он захватил огниво, свечу и нож. Трудней всего было решить вопрос с одеялом. Тащить его трудно, а без него ночью в лесу можно промерзнуть до костей. В конце концов Альк нашел веревку и сложив одеяло в несколько раз крепко связал в тугую скатку. Она все равно получилась громоздкая и неудобная, но все же лучше, чем ничего. Из остатков веревки Александр сделал лямку и повесил скатку через плечо.

Все. Больше у него дел тут не осталось.

Дорога ждала.

Он бросил прощальный взгляд на лесную избушку и, отринув сомнения, зашагал в ту сторону, куда обычно уходил Марк. Альк знал, что может сгинуть в лесу, но оставаться на месте означало еще более верную смерть.

Почти сразу князь понял, что все не так уж и плохо - неподалеку от дома он увидел хоть и порядком заросшую, но все же дорогу. Или, по крайней мере, нечто напоминающее ее. Конечно, ведь как-то же они сюда приехали! Значит, если идти по ней и никуда не сворачивать, рано или поздно покажется дорога более хоженая или какая-нибудь деревня. Обрадованный такой мыслью, Альк даже принялся весело насвистывать свой любимый военный марш. А вскоре солнце таки пробилось сквозь облака, и настроение сразу стало просто отличным. Теперь мысли о погибели казались обычной трусостью. Вокруг шумел прекрасный удивительный лес, листья и травы были усыпаны сверкающими алмазами капель, сквозь зеленое кружево золотыми лучами струился солнечный свет.

Хотелось жить и радоваться!

Вскоре Альку стало жарко, и он засунул курточку в солдатский мешок. Подумывал еще бросить одеяло, но это был бы крайне неразумный поступок. Ведь выйти к людям - не значит найти теплый кров. В любой деревне в Александре сразу распознают чужака. Лучше заночевать тайком где-нибудь в чужом сарае, стащить в темноте еды, и потом выбираться к городу. А уж оттуда без труда удастся добраться до дворца Валентина. Там рядом большое село, любой извозчик знает к нему дорогу. Альк проверил на месте ли мешочек с монетами, которые ему дал отец Андри, ведь за проезд придется заплатить. И сразу вспомнил про своего младшего друга...

Где он теперь? Наверное, живет себе без тревог и забот в какой-нибудь усадьбе недалеко от города. Вкусно ест и сладко спит... И пребывает в полной уверенности, что с Александром тоже все в порядке.

Альк вздохнул и прибавил шагу. Хотелось поскорей добраться хоть куда-нибудь. И утолить наконец противный голод, сводящий желудок неприятными спазмами.

Вот было бы здорово придумать такую удивительную машину - нажал на рычаг и оказался, где хочешь... Альк живо представил ее себе - большую, всю в круглых заклепках, точно борт парохода...

Спустя пару часов дорога неожиданно сделала поворот и слилась с другой, заметно лучше. Здесь трава и мох уже не росли в колеях, а грунт был плотным и утоптанным. Альк обнадежено улыбнулся и решил, что можно немного отдохнуть. Теперь он уже точно не заблудится и не сгинет в глухой чаще. Лес больше не казался ему зловещим и опасным. Тем более, что солнце припекало все жарче. Альк даже снял рубашку и подставил августовским лучам светлокожую спину. Смешно сказать - за все лето у него так и не выдалось возможности позагорать... Даже тут, в лесу Марк не позволял надолго выходить из охотничьего домика. А теперь Альк был совершенно свободен - ни наставников, ни охранников. Делай, что хочешь.

И он делал.

Вдруг стало не то, чтобы совсем безразлично, но как-то до удивления спокойно. Когда матушка была еще жива, она часто говорила - на все воля божья. Маленький Александр не особенно понимал смысл этой фразы, а когда подрос, она стала его сердить. При чем тут какой-то бог, если человек - сам хозяин своей жизни. И сам решает, чему быть или не быть в его судьбе.

Но теперь Альк вдруг начал понимать, что именно имела в виду мама, говоря так.

Ты будто доверяешь себя некой силе, значительно большей, чем ты сам. Просто потому, что у тебя самого уже нет мочи сражаться с окружающим миром...

Сидя на своем скрученном одеяле у обочины, Александр подставлял солнцу лицо и щурился от удовольствия. Одно было плохо - он уже давно хотел пить... Несколько раз Альк слизывал дождевые капли с листьев, но это не больно-то спасало. Сладко потянувшись, он решили зайти чуть подальше в кусты дороги и поискать широкие листья, на которых могла сохраниться вода.

И почти сразу приметил под ногами яркие красные бусины.

Ягоды!

Альк опустился на колени и раздвинул травинки. И правда ягоды! Целая россыпь спелой брусники! Он принялся срывать налитые соком бусины одну за другой. Ягоды лопались на языке, наполняя рот кисло-сладким вкусом. Вскоре все руки у Алька стали розовато-красными, но он не остановился до тех пор, пока не почувствовал, что язык уже болит.

Тогда он поднялся с колен и огляделся. В поисках ягод его занесло куда-то совсем в глушь... На миг Александру стало страшно, но он быстро одернул себя и, припомнив приблизительно, как полз меж кустов, вскоре благополучно вышел к дороге. Вот только мешок и одеяло почему-то оказались ощутимо дальше, чем ему представлялось. Но это была уже ерунда.

Он утолил жажду и даже частично голод, его ждала дорога и приключения.

Когда ноги и плечи начали ныть от усталости, дорога снова разделилась надвое, и впереди Альк отчетливо увидел несколько темных деревянных крыш.

Деревня.

Обрадованный, он прибавил шагу, но вскоре опасливо остановился. Александр помнил, что не должен показываться людям на глаза, однако не представлял, как тайком добыть еду... В растерянности он стоял за высоким разлапистым деревом и жадно вглядывался в тонкие струйки дыма над крышами. Ягоды давно позабылись, и есть хотелось уже просто невыносимо. Альк понимал, что по-хорошему ему следовало бы дождаться ночи и пробраться в чей-нибудь сарай за едой или вовсе пойти дальше до следующей деревни, до большого проезжего тракта, где чужак будет не так приметен. Однако он просто не мог представить себе этого... Все мысли были только о еде. Перед глазами так и вставали различные лакомства - горячие пироги, супы, мясо...

Александр стиснул пальцами ствол дерева, сражаясь с собой.

Он не имел права на слабость. Не мог попасть в руки врага!

Но голод был так ужасен...

Альк всхлипнул и сердито размазал по щекам слезы.

Он сын Императора!

Голодный, уставший и никому не нужный...

- Эй! - услышал Александр внезапный окрик и испуганно обернулся. На сына Императора из ближайшего куста также настороженно, но с огромным любопытством смотрел местный мальчишка. Его косматые светлые волосы торчали во все стороны, а пальцы на руках были синими от ягод, точь-в-точь, как у самого Алька. - Ты откуда будешь? Из Прудков?

Альк быстро утер с лица остатки слез и спросил хмуро:

- Твое какое дело?

Он ждал, что деревенский полезет в драку или свистнет на подмогу друзей, но белоголовый мальчишка оказался незадиристым.

- Да так... - он почесал плечом щеку. - Интересно. У нас тут мало гостей бывает. Все свои только. А меня Игором звать, - он нерешительно помялся на своем месте и вдруг предложил: - А хочешь ягод? Тут близко большая поляна. Я один ее знаю, другие недотумкали.

Альк без улыбки покачал головой и показал свои собственные перепачканные соком пальцы.

- Не лезут больше, - сказал он. И со вздохом добавил: - Мне б нормальной еды...

- То какой? - деловито спросил Игор. - У меня дома маманя супа наварила. Будешь?

Альк сглотнул слюну.

Суп...

- Знаешь что... А одежда ненужная, старая совсем у тебя есть? Вот как на тебе?

- Портки чтоль? - мальчишка удивленно оглядел свой простенький наряд. - Имеются.

Альк быстро соображал.

- Принеси мне. Только тихо, чтобы никто не узнал. А потом, если спросят - скажешь, что я из дальней деревни. Заблудился. Поем и дальше пойду к себе. Понял?

- Понял. Чего ж не понять. А взаправду ты откуда?

Александр печально усмехнулся.

- Издалека... Только это секрет. Если выдашь - беда будет.

Глаза у Игора горели нестерпимым желанием поскорей услышать историю Александра. Но он был неглуп и понял, что сначала гостя, как и положено, следует одеть-накормить, а потом уж расспросы учинять.

- Ладно. Я пошел. А ты тут жди, - Игор строго посмотрел на князя. -Никуда не уходи! - и побежал в сторону деревни, только голые пятки засверкали.

Ждать пришлось недолго. Вскоре босоногий паренек вернулся, неся подмышкой тючок с одеждой. Примерив штаны и рубаху, Альк понял, что они чуть-чуть ему маловаты, но Игор с видом знатока заявил, что это не беда. Мол, так в деревне половина ребят ходит.

Изба Игора чем-то походил на охотничий домик, где Александр провел столько дней. Только это жилье было ухоженным, чистым и теплым. Альк с интересом разглядывал широкий стол посредь комнаты, могучую печку, на которой как будто даже постель была, а также огромное количество других деталей деревенского быта. Одни были ему знакомы, другие он видел впервые и гадал, для чего могут понадобиться столь странные вещи. Во дворце ничего подобного наследнику не встречалось...

Впрочем, когда Игор поставил на стол грязную круглую посудину и снял с нее крышку, Альк забыл обо всем. Из черного горшка пахло супом! Настоящим мясным отваром! Еще теплым и таким сытным... Александр вцепился в ложку, которую дал ему Игор, и с жадностью принялся за еду.

Опомнился он только, когда угощения в горшке осталось меньше половины. Игор с уважением заглянул в посудину и уважительно хмыкнул.

- Ты куда теперь? - спросил он.

Альк задумался. По большому счету он понял, что в город ему возвращаться уже не обязательно. Старенькая деревенская одежда, в отличие от той, что добыл прежде Марк, действительно дала ему возможность выглядеть вполне подходящим для сельских мест образом. Так что оставалось лишь выяснить, как добраться до большого тракта, а там ловить повозку до деревни Валентина.

Игор ждал ответа.

- В город поеду, - соврал Альк. - Скажи, где тут у вас большая дорога?

- Ууу! - Игор махнул рукой. - Далече. Целый день топать надо. Ты лучше завтра с утра выходи, как раз к вечеру доберешься, а там гостиный дом есть, глядишь, пустят к слугам переночевать.

Александр не стал говорить, что у него в кармане лежит кошель с кучей денег, и что ночевать он может в самой лучшей комнате этого гостиного дома. Как и положено сыну Императора. Он просто кивнул в ответ и решил, что остаться до утра в доме Игора будет и впрямь лучше всего.

- А ты с кем живешь? - спросил он, опасаясь излишних встреч и разговоров.

- С батей да мамкой, - удивленно ответил Игор, как будто по-другому и быть не могло. - Да еще брат старшой есть. Они все к деду поехали в соседнюю деревню, может, там и заночуют, а может, сегодня вернутся. Да ты не бойся, я тебя на чердак могу отвести, там тепло, пахнет вкусно сушеными травами. Я летом сам люблю поспать на чердаке! Вместе и заночуем. А до той поры, хочешь, я тебя к ручью свожу? Ты ж не местный... я вижу. Такого ручья, как у нас, больше нигде нет. Он знаешь, как поет? А по берегам грибы растут. Насобираем к ужину. Я нажарю. Ты не бойся, я поганки от хороших враз отличаю!

Альк и не боялся. Но после еды его совсем разморило, и он уже никуда не хотел идти. Тем более, что ходьбы ему с лихвой хватило. Ноги продолжали гудеть, а плечи саднило от веревки, на которой держалось одеяло. В доме Игора Александр сразу бросил зловредную скрутку под скамью, на которой сидел.

- Не, - покачал он головой. - Не пойду. Ты лучше отведи меня на свой сеновал или еще куда, где людей нет. Я посплю немного.

3 глава. У тетки

Лиза аккуратно промокнула губы салфеткой, сказала "спасибо" и встала из-за стола. Своей комнаты у нее не было, поэтому уйти дальше пары кресел она не могла, хотя и очень хотела.

Тетка церемонно кивнула, качнув кучерявой башней на голове, и вновь обратила все свое внимание на тарелку с овсяной кашей.

Лиза ненавидела эту овсянку - пустую, пресную, склизкую... Ее передергивало при одной мысли о завтраке, но ничего другого в этом доме на завтрак не подавали...

Лизу привезли сюда прямо из крепости, где она пробыла всего пару дней. После допроса девочек, их родителям велели назвать адреса родственников, которые осмелятся забрать детей преступного профессора. Мама написала на бумажке не менее десяти фамилий с точными указаниями, как добраться до каждого дома. И Лиза очень надеялась, что ее заберет, например, дядя Леонард или троюродная бабушка. Но, увы, ей в этой лотерее достался самый несчастливый билет.

Тетка Клавдия.

Она была маминой троюродной сестрой, самой занудливой и страшно скучной. Тетка жила одна и снимала всего две комнаты, не считая кухни и уборной. В одной комнате была ее спальня с монашески-твердой и неуютной кроватью, другая служила одновременно и столовой и гостиной. А теперь в этой комнате, ко всему прочему, жила Лиза... Тетка выделила ей небольшой диванчик в углу, между узким шкафом и этажеркой. Диванчик тоже оказался жестким, как и вся мебель в теткином доме. И он омерзительно пах плесенью, пока Лиза "случайно" не пролила на него бутылку лимонада.

В теткином доме не было даже комнаты для прислуги. Тучная служанка Римма приходила раз в день, чтобы все убрать и приготовить обед. Лизу она жалела и называла "бедной сироткой". Но это было еще хуже, чем чопорное равнодушие тетки Клавдии. Лиза каждый раз хотела крикнуть прямо в лицо этой дурной бабе, что она никакая не сиротка! У нее есть семья! И они обязательно снова будут вместе! А этот дом она забудет... забудет, как страшный сон!

Все забудет.

И ванную, где надо растопить печку, чтобы пошла горячая вода. И вытертые пыльные ковры на стенах. И скрипучий старый паркет. И проклятую овсянку. И визгливую теткину собаку...

Отец называл таких мелких шавок моськами, а тетка ласково величала свою побрехушку Долечкой.

Долька была злая, капризная и своенравная. Она ела только самое вкусное мясцо, которое покупалось для нее отдельно (ах, у бедной Долечки старые зубы, ей надо помягче) и спала на "своем" личном кресле, куда никому другому садиться не позволялось. Однажды Лиза по незнанию забралась на сиденье и тут же услышала захлебывающийся лай. Она даже испугалась немного, ровно до той поры, пока не разозлилась. На счастье собаки рядом немедленно возникла ее хозяйка, которая с упреком дала понять своей юной родственнице, что ее место - на диванчике... Ну, не так буквально, конечно, но авторитет Дольки в этом доме ставился значительно выше, чем права и желания Лизы.

Они сразу невзлюбили друг друга - девочка и собака... Но Лиза была совсем одна, а Дольку хозяйка просто обожала. По вечерам тетка любила сесть на свою широкую софу и похлопать рядом с собой сухой пятнистой ладонью, приговаривая: "Иди ко мне, моя девочка. Иди, моя хорошая... Моя красавица, умница моя". По мнению Лизы Долька не была ни красива, ни уж подавно умна. Ее тоненькие кривоватые ножки, казалось, вот-вот должны подломиться от одного только прыжка на софу, а большие глаза - вылезти из орбит от малейшей натуги. Увы, ничего такого с моськой не случалось - она благополучно забиралась на софу и утыкалась в складки теткиной юбки острой мордой.

Для Лизы у родственницы добрых слов не находилось. Тетка и по имени-то редко обращалась к своей двоюродной племяннице, обычно обходясь чем-то вроде "милочка" или "дорогуша". При этом в ее устах невинные слова обретали какой-то особенный оттенок небрежности и раздражения.

"Подай-ка мне солонку, милочка, да пошустрей! Вечно ты копаешься! Твоя мать была такой же тютей в детстве"

Лиза сжимала зубы покрепче и делала, что велят. Выбора у нее не было.

Когда их всех привезли в крепость святого Павла, Лиза больше всего боялась разлуки с близкими, но уже через несколько часов поняла, что для всех будет лучше, если ее и Владу выпустят из этого ужасного места. Там было так сыро, холодно и мрачно... Нет, конечно их не стали запирать в каменном каземате, как обычных разбойников - для семьи Горанов отвели две вполне приличные комнаты. Отец сказал, что они весьма походят на нумера в гостином доме. Он пытался их всех ободрить...

Первой отпустили Марту.

Пожилая кухарка от всех волнений едва не получила сердечный удар, а толку от нее все равно было мало. Как впрочем, и от всех остальных... Никто не знал, куда убежал Андри. И уж подавно - где находится наследник Императора. Антония честно рассказала, что выпроводила профессорского сына через окно. А куда тот после подался - одним небесам ведомо. Но Антонию все равно не отпускали. Наверное, из принципа. Ведь она здорово насолила этим мерзавцам, позволив Андри удрать. Люди с красными повязками возомнили, будто мальчишка Горан знает больше всех, и старательно пытались выдавить из всех членов семьи любую информацию о том, куда Андри мог убежать. Они и адреса родственников выспросили в первую очередь именно поэтому...

Саму Лизу тоже долго выспрашивали про брата. Увели одну в какую-то мрачную комнату, где стены были влажными от сырости, а крошечное окошко под потолком забрано толстенной решеткой. Сначала пытались все вызнать, сюсюкаясь, как с маленькой, потом начали запугивать. Но Лиза все равно ничего не знала, и вскоре от нее отступились. Равно, как и от Влады, которая в крепостных стенах стала совсем бледная, будто из фарфора...

Сестру забрали к себе пожилые родственники отца. Это были славные простые люди, жившие в своей загородной усадьбе, довольно далеко от города... Бедная Влада. Впрочем, ей еще повезло. Могла бы и вовсе оказаться на улице, ведь она уже не ребенок, и никто не стал бы с ней возиться. Выставили бы из крепости - и "до свидания". А эти родственники, будучи в городе, случайно узнали о беде Горанов и сами приехали к крепости. Удивительные люди... Лиза страшно жалела, что они не забрали и ее саму, но в тот момент она как раз была на допросе и родители побоялись задерживать внезапных благодетелей - тюремщики могли передумать...

Так что за Лизой значительно позже приехала тетка. Она даже не захотела увидеть маму... Подписала какие-то бумаги и взяв Лизу за руку своей куриной лапой, потащила племянницу к коляске у выхода. Отчего она вообще согласилась забрать совершенно ненужного ей ребенка, Лиза так и не смогла понять. Может люди с красными повязками велели. А может у тетки был перед мамой какой-то старый долг...

Так или иначе, но с родителями и сестрой Лизу разлучили и отвезли в унылый чужой дом, где каждая стена была холодней, чем в крепости.

Время от времени Лиза подумывала о том, чтобы сбежать. В конце концов, тетка Клавдия была не единственной родственницей. Кроме нее в Александбурге жили еще три семьи из родни по маминой линии, да несколько друзей Горанов. А на худой конец можно было бы найти усадьбу дяди Леона, где теперь поселилась Влада.

Словом, вариантов было множество. Выбирай не хочу... Так что Лиза решила выгадать время поудачней и навсегда оставить тетку в обществе ее моськи.

Она не спешила. Понимала, что убегать нужно не наугад, как это случилось с бедным Андри, а точно зная, куда именно. Лиза не помнила, разумеется, как именно звучат адреса родственников и друзей ее родителей, но она наверняка смогла бы отыскать по памяти хотя бы некоторые.

Другой вопрос - захотят ли ее там приветить?

Почему-то же из всех родичей тюремный клерк выбрал тетку Клавдию... Быть может, остальные сказали, что знать не знают этих Горанов и их детей?

Лиза не хотела быть никому обузой. И не хотела жить в долгу. А потому для начала следовало сходить в гости, будто все в порядке, ну, и дальше уж - как получится. Проблема была лишь в том, что тетка не желала никуда отпускать свою новоявленную воспитанницу. "Нет уж, милочка, - холодно произнесла она в первый же день, - я теперь несу за тебя ответственность и не позволю шляться по городу. Он слишком опасен". Лиза могла лишь догадываться, была ли то и в самом деле забота или же тетка просто не хотела нарушать свой покой. Хотя уж казалось бы - что может быть хуже чужого ребенка, постоянно торчащего в одной из всего лишь двух твоих комнат?..

Но она не спорила, нет... От споров слишком мало проку. Лиза ждала. Она терпеливо ждала возможности выбраться из этого пыльного чулана, этого чехла для старой мегеры и ее собачонки. Она покорно ела по утрам жидкую овсянку, тыкала иглой в пяльцы и караулила свой шанс.

Он выпал спустя неделю, после переезда к тетке.

В тот день приходил почтальон, принес какую-то телеграмму. Тетка ужасно всполошилась, заторопилась и, уходя, забыла запереть дверь. Это было так на нее не похоже, что Лиза долго строила догадки о содержимом той телеграмме. Но строила она их, стремительно натягивая уличные туфли и подхватывая с вешалки свою шляпку. По ступенькам Лиза бежала так, словно за ней гналась стая волков. Только возле консьержа внизу она заставила себя остановиться и прошла мимо как ни в чем ни бывало.

Просто девочка.

Всего лишь на прогулку.

Но консьержу, скорее всего, абсолютно не было дело до юной постоялицы одной из квартир. Дом, где обитала тетка, мало чем напоминал тот, в котором с рождения жили дети Горанов. Здесь никто не следил так тщательно за чистотой перил, а лампы парадной лестницы и вовсе не горели по вечерам.

На улице Лиза сперва немного растерялась. Она плохо знала район, где жила тетка. Но потом взяла себя в руки и у первого же прохожего спросила как выйти к трамвайной остановке. У нее не было денег, все накопленные монетки вместе с вещами остались у тех подлецов, которые схватили Горанов. Одежда, милые шляпки, любимый дядюшкин альбом с карандашами - все это исчезло навсегда. Так что в трамвае Лиза сделала невинную мордашку и пустила слезу - мол, потерялась, а дома маменька ждет... Разумеется, усатый пожилой кондуктор разрешил "милой детке" доехать до Невского.

Лиза стояла у окна в самом конце вагона и с грустью смотрела на свой город. Не так уж сильно он и изменился... Люди, как и прежде, идут по своим делам. И даже не прячутся уже по домам. Молодая дама с коляской, старушка со смешной кошелкой, парочка ребят, ровесников Андри...

Андрик... Где он теперь? Сыт ли, нашел ли себе крышу над головой? Друзей? Он же совсем ребенок, домашний, наивный. Лизе всегда казалось, что брат у нее не такой уж и старший... Эти мальчишки такие глупые и неприспособленные к жизни. Особенно Андри с его вечными фантазиями и полетами наяву.

Мерно постукивая колесами и звеня своим большим колокольцем, трамвай довез Лизу почти до самого дома. Она любезно поблагодарила кондуктора и легко спрыгнула с подножки даже раньше, чем вагон окончательно остановился.

Вот он и дом. Родной, знакомый до последнего облезшего кирпичика в подворотне... Именно в подворотню Лиза и направилась. Потому что к большому ее удивлению парадное было закрыто.

Дворник Петр с удивлением уставился на профессорскую дочку и поспешил отпереть ворота, у которых сидел с грозным видом.

- Ты откуда, дочка? - спросил он, снимая свою засаленную кепку. - Неужто из крепости отпустили? - Лиза кивнула. - А у вас заперто, - виновато сказал Петр. - Во-оттакенный замок повесили.

Лиза вздохнула. Глупо было рассчитывать на что-то другое...

- А брата моего вы не видели? - спросила она с последней надеждой.

- Видал, - кивнул Петр. - Единожды только. Он тоже прибегал узнать, куда все делись. Ну так я ему честно рассказал про крепость. И все - больше не появлялся.

Лиза поблагодарила дворника и уже хотела уйти, когда вдруг у нее мелькнула важная мысль.

- Дядя Петр, если Андри снова тут будет, передайте ему, что я живу у тетки Клавдии.

А потом Лиза сумела за час обойти почти всех знакомых, вот только утешения в этом она не нашла. Друзья и родственники родителей оставили город. Их квартиры стояли пустыми, запертыми, и консьержи да дворники только руками разводили. У одного из парадных Лиза почти расплакалась, но потом одернула себя - не маленькая уже! А слезами тут не поможешь...

Когда она вернулась домой, то наврала с три короба про свое отсутствие, оказалась от ужина под предлогом нездоровья и всю ночь мучительно думала, как же быть дальше.

Она не могла представить себе, что останется с теткой. Это было слишком невыносимо. Но бежать имело смысл только в усадьбу к Владе, ведь в городе больше не осталось ни одного близкого человека... Кроме Андри.

Мысли о брате волновали Лизу даже больше, чем о своей собственной участи. Где он? Как он? Здоров ли? И чем больше она думала о нем, тем ясней становилось, что убегать без Андри - настоящее предательство.

Вот только как его найти? Может он и сам давно уже покинул Александбург... По крайней мере, это было бы разумней, чем оставаться здесь. Увы, Лиза слишком хорошо знала брата - знала, что этот упрямец до последнего будет цепляться за любимый город. Ведь больше-то у него ничего и не осталось... И он наверняка уверен, что все остальные уже сгинули в этой проклятой крепости!

Ох, Андри... Ее смешной мечтательный братец, ее самый лучший друг...

Лиза все-таки расплакалась, но пора была уже поздняя, и никто, к счастью, не мог этого увидеть.

С того дня все как-то изменилось. Тетка не стала добрей, но она, вероятно, поняла, что отпускать Лизу на прогулки время от времени все-таки надо. А чтобы совместить полезное с приятным поручила выгуливать Дольку. Что ж... тонколапая моська была не самым плохим довеском. Зато брехливая собачонка отлично отваживала любых желающих пообщаться с юной барышней. Конечно, Долькин лай никого не мог бы напугать, зато отпугнуть - запросто. Голосок у моськи был на редкость противный. Лиза и сама-то его с трудом выносила, что уж говорить про других.

Нацепив на собаку поводок, Лиза часами гуляла по улицам Александбурга и искала брата. Отчего-то она была уверена, что Андри никуда не уехал из города. И что он очень одинок.

Тетке Лиза ничего не рассказывала. Все равно той было безразлично, к тому же она бы обязательно назвала племянницу дурой: виданное ли дело - пытаться найти одного мальчишку в таком большом городе! Иголку в стоге сена... Но фамильное упрямство не давало Лизе отступить. Тем более, что никаких других, более интересных занятий все равно не было и не предвиделось до начала учебного года в гимназии.

Гимназия... если она вообще вернется в нее! Тетка и так все время жаловалась, что на Лизу уходит слишком много денег - пришлось покупать новую одежду (самую простую, конечно же...), все туалетные принадлежности, да и еды готовить в два раза больше. А для гимназии понадобятся учебники, форма и оплата поездок на трамвае. Уж ясное дело, своего извозчика Лизе не дадут.

Покончив с завтраком, Лиза быстро оделась, чтобы идти гулять. Уже в прихожей она услышала ворчливый совет тетки надеть галоши и взять зонт. Спорить Лиза не стала - ночью шел сильный дождь, и на улице в самом деле было свежо.

Наскоро выгуляв Дольку, Лиза вернула ее хозяйке и поспешила убраться подальше от нелюбимого дома.

Она шла по узкой улочке, глядя на небо, которое отражалось в лужах. Там оно было темней, чем на самом деле, будто на фотографии из старой газеты... Когда Лиза пинала мелкие камушки, они, падая в лужу, ломали отраженные облака и превращали их в обычные брызги.

Вскоре улочка вывела Лизу на широкую проезжую дорогу, где без труда можно было бы поймать экипаж... Или - что гораздо доступней - сесть на трамвай. У Лизы по-прежнему не было своих денег на проезд, но она умудрялась как-то выкручиваться. Днем, гуляя по городу, частенько собирала мелкие монеты в чашах фонтанов. Горожане и в особенности заезжие гости из других городов щедро кидали в стоячую воду медные гривки. Конечно, если бы это увидела мама... или Антония... Лиза бы получила хорошую взбучку!

Эх... Какой далекой казалась теперь та жизнь, в которой у Лизы были нянька, гувернантка, поездки в экипаже, походы в театр и многое другое... Впрочем, жалеть себя и с тоской думать о прошлом было бы глупо. Это означало бы, что Лиза сдалась и больше не верит, что однажды все вернется... Все станет, как раньше.

Она проехала на трамвае до своего любимого моста, ухитрившись спрятаться за спинами двух высоких мужчин. Мелочь, а приятно - на сбереженные билетные деньги можно будет купить себе вкусную булочку с корицей.

Тетка постоянно брюзжала, что город стал ужасным, но Лиза так не считала. Ведь по его улицам, как и прежде, ездили трамваи... и каналы текли в том же направлении... а на углу Невского и Театральной неизменно стоял усатый мороженщик со своей маленькой тележкой, вокруг которой всегда, как мухи, вились мальчишки. Увидев из окна трамвая этих сорванцов, Лиза особенно остро вдруг ощутила тоску по брату.

Она каждый день без устали ходила по тем улицам города, про которые так с любовью и взахлеб когда-то рассказывал Андри.

Ах, право, это и в самом деле была словно совсем другая жизнь!..

На сей раз Лиза решила поискать брата возле Аннушкиного сада. Туда он чаще всего убегал со своим "окаянным" самокатом.

В саду было хорошо. Шумели высокие клены, плескалась вода в говорливом фонтане, откуда-то издалека доносился нежный голос флейты.

Нет, положительно город не стал "ужасным". Ведь люди остались прежними... И человек, играющий в саду был лучшим тому доказательством. Конечно, Лиза была достаточно умна, чтобы не прятаться за полную наивность: она частенько утаскивала теткины газеты с новостями, когда та не видела. И прекрасно знала, как несладко приходится тем, кто оказался неугоден новой власти... Она знала о разоренных домах и разгромленных магазинах, даже видела некоторые разбитые витрины своими глазами. А несколько раз по ночам снова слышала выстрелы за окном.

Но все это не имело значения.

Лиза была совершенно уверена, что люди с красными повязками - это просто мелкие паразиты, вроде блох. Однажды город стряхнет их с себя и снова засияет всеми окнами своих театров, рестораций и лучших домов, где по вечерам собираются знатные люди.

Лиза не верила в конец прежней Империи. Она просто ждала.

Отец сказал, что все будет хорошо. Значит, будет. Ведь он никогда не лгал.

Лиза издалека приметила фонтан - старый и покрытый зеленым налетом. В центре его стояла мраморная женщина с кувшином, из которого с тихим плеском лилась вода.

А монетки в кармане почти кончились...

Лиза без лишних угрызений совести подошла к каменной чаше, скинула туфли вместе с галошами и решительно перебралась через широкий бортик.

Ох, вода была весьма холодна!

Лиза быстро начала собирать блестящие гривки у себя под ногами. Она с радостью заметила несколько медяшек крупного достоинства и тут же направилась к ним. Пара минут - и вот уже карман ощутимо стал тяжелей.

- Смотри-ка что делается... - услышала Лиза за спиной. - Девочка, а туда же... И ведь одета как прилично!

Лиза обернулась и из-под упавших на глаза волос увидела даму средних лет, что держалась за локоть высокого лысого господина. На лице дамы было отчетливо обозначено на редкость брезгливое выражение. Лиза усмехнулась самой себе и показала даме язык. Главное, что за этим делом ее не застали уличные мальчишки, сами жадные до дармовых монет...

Она быстренько выбралась из фонтана, обулась и поспешила вглубь сада. Лиза надеялась расспросить игравших здесь детей, не встречался ли им мальчик с длинными светлыми волосами, который очень здорово умеет рисовать...

Парк был старый и большой. Лиза долго бродила по его аллеям и закоулкам, пока не нашла небольшую ватагу местных сорванцов. Один из них вроде бы вспомнил, что видел одинокого мальчика, похожего на Андри, но недолго, буквально пару дней. А потом тот исчез.

Лиза печально покивала и совсем было уже ушла, когда вдруг ее окликнул паренек лет пятнадцати. В старом картузе, с сигареткой в грязных пальцах, он бы наверное раньше показался ей страшным, но за последние дни Лиза много таких уже повидала и совсем привыкла.

- Ты в приютах поищи, - посоветовал паренек. - Сейчас облавы постоянно, много ребят с улиц по приютам рассовали. Твой друг мог тоже туда попасть.

- Он не друг, - вздохнула Лиза, - он мой брат. Спасибо... А где эти приюты?

Вокруг нее тут же поднялся галдеж - это уличные мальчишки наперебой принялись перечислять места, куда по их мнению могли отвести Андри. Старший сердито цыкнул на них.

- Молчать, мелкота! Испугаете мне барышню, - он лукаво улыбнулся Лизе из-под неровно остриженной медной челки. - Приютов в городе много, но самые известные все тут, недалече. Я тебе сейчас расскажу.

Из парка Лиза уходила обнадеженная. У нее появился хоть какой-то новый план действий.

4 глава.

Андри проснулся с отчаянно колотившимся сердцем. Ему снова приснился этот невыносимый сон... Раз за разом, ночь за ночью Андри видел дверь. Ту самую дверь, которую он не успел закрыть. Увы, во сне он тоже никогда не успевал, и каждый раз по новой испытывал ужас от осознания необратимости беды.

Утро было совсем раннее. За окном только-только начинался рассвет. Андри лежал, чуть прикрыв веки, и пытался представить, будто он снова дома, в своей постели. На грани сна и яви сделать это легче всего... Наверное, именно поэтому он так и не смог толком понять, привиделось ли ему или же на самом деле потолок над его головой замерцал, раздвинулся и сквозь старую почерневшую штукатурку вдруг хлынул золотой дождь... Это было так чудесно, что Андри перестал дышать, только смотрел, как струи света падают волшебным каскадом на ободранные кровати, спящих мальчишек и на него самого.

Конечно, то был лишь сон... Андри понял это когда засмеялся радостно и проснулся от звука собственного смеха. Он удивленно открыл глаза, увидел все такой же грязный потолок, серую комнату и себя... Серого, потухшего Молчуна.

Разве это был он?

Настоящий Андрий Горан?

Маленький художник, которого пригласили учить самого наследника Императора? Любимый сын? Счастливый искатель приключений и выдумщик?

Андри рывком сел в кровати. Поморгал и снова посмотрел на потолок.

Ведь он же видел своими глазами. Золотой дождь из света. Это было. И душа, как прежде, звенела от счастья.

Любимый наставник Андри не раз повторял, что сдаваться нельзя. Никогда-никогда. Всегда нужно идти вперед... даже если кажется, будто выхода уже нет.

Жизнь не заканчивается приютом. Не так ли?

Даже если красные флаги останутся в городе навсегда, это вовсе не значит, что нужно ложиться и помирать. Тем более, Александра уже перестали искать, объявив наследника безвременно погибшим. Андри был уверен, что друг на самом деле в безопасности, просто его хорошо спрятали. Но зато газеты больше не печатали объявление "разыскивается" ни про Алька, ни про младшего Горана. Андри думал об этом до самого подъема. И чем больше думал, тем больше приходил к выводу, что пора выбираться из своей тоски и из приюта тоже. Ведь в конце концов никто не утверждал, что профессор и его семья проведут всю жизнь в тюрьме... Быть может, отца и маму скоро отпустят. А девочек - уже отпустили... Наверняка так и есть! Ну зачем Волгинну и его людям десятилетняя малышка и юная девушка, которые ничего не знают и ни в чем не виновны? Да и старые служанки тоже...

В это утро Андри едва дождался общей побудки. Другие мальчишки с удивлением поглядывали на него, необычно радостного и полного сил. Они уже привыкли, что Молчун или сидит безмолвно за партой, или лежит на своей койке, отвернувшись к стене.

На занятиях в классе Андри совершенно не слушал наставника - он обдумывал план действий. Из приюта надо бежать, это факт очевидный. Вопрос только - куда? Как найти девочек или хотя бы Антонию? Попытаться передать письмо в крепость? Нет... опасно и глупо. Попробовать снова спросить дворника, не приходили ли они? Ведь столько времени прошло... вполне могли!

Скамейка парты казалась Андри раскаленной - так не терпелось ему вскочить и бежать к своему дому.

Дом... Как он соскучился по родным комнатам!

И по своим рисункам...

Незаметно для сидящих рядом товарищей Андри открыл тетрадку на задней странице, обмакнул перо в чернила и принялся рисовать. Он по памяти набрасывал тонкими линиями Невский проспект, высокую башню с часами, козырьки-навесы любимой булочной... и краешек своего дома. Лишь самый край. Он просто не мог больше сдерживать в себе ту силу, которая двигала им на протяжении многих лет. Плавные и отрывистые линии будто сами собой рождались из-под кончика пера. Прежде Андри никогда не рисовал чернилами, но на сей раз ему уже было все равно чем - лишь бы только выпустить на волю жгучее желание творить.

Он так увлекся, что едва не прозевал окончание урока. Учитель, по счастью, никого не спрашивал, только задал какое-то бессмысленное сочинение. Так что никто даже не удивился такой занятости Молчуна. Все, наверное, думали, будто он послушно пишет.

Точно назло, в этот день уроки были еще и после обеда, до самого вечера... Андри кожей ощущал, как убегают драгоценные минуты. И лишь только был дан звонок с последнего занятия, и все мальчишки направились в столовую, сам он почти побежал в спальню. Только на сей раз не для того, чтобы лежать носом к стенке. Едва сдерживая нетерпение, Андри шел собирать свои вещи.

Как выбраться из приюта, ему уже давно было известно. И это было вовсе не трудно.

Из "имущества" у Андри была только серая казенная курточка, пара больших сухарей под матрасом да его любимый змей. Свой мешок с серебряной посудой и небольшим запасом денег он предусмотрительно спрятал в парке и попался тогда без него. Так что кроме куртки и хлеба брать с собой было нечего. Андри набросил суконную одежку на плечи, сунул сухари в карман и с обычным для Молчуна отсутствующим видом направился в сторону хоздвора. Змея тоже захватил - для отвода глаз. Забравшись на крышу сарая, он какое-то время на самом деле позволил своему летучему другу потанцевать на ветру, но потом примотал нитку к выступу крыши, а сам без всяких сомнений спустился за сарай. Оказавшись в узкой щели между его деревянной стеной и забором, Андри, кряхтя, пробрался по тесному коридору, пока не нащупал в заборе шаткую доску. Очевидно, уже не один мальчишка удрал из приюта этим путем. И тайна лазейки, наверняка, передавалась из уст в уста... Но Андри нашел ее сам, когда искал уединения от всех и вся.

Отодвинув доску, он выбрался в тихий уютный переулок, где росли старые липы и стояли низкие двухэтажные дома. Оглядевшись по сторонам, Андри быстро зашагал прочь от лазейки. До конца переулка он шел с независимым отрешенным видом, но, едва повернув за поворот, со всех ног побежал по направлению к невысокой церквушке, чьи купола голубели на фоне серого Александбургского неба.

Возле ажурных ворот церкви Андри немного отдышался, уперевшись ладонями в колени. Сердце его стучало часто-часто. Теперь предстояло понять, куда вообще нужно идти. Андри очень плохо помнил дорогу к приюту, он тогда шел следом за своими конвоирами в состоянии полнейшей прострации.

Лучше всех город знают старушки, Андри это уже давно понял. Он сразу оживился, как только из дверей церкви вышла худенькая бабуся в надвинутом на самые глаза темном платке.

- Бабушка! - Андри подскочил к ней, едва не сбив с ног. - Бабушка, а скажите в какой стороне Невский?

Испуганно отпрянувшая старушка сердито зыркнула на Андри.

- Ишь, какой оглашенный! - проворчала она и кивнула, указывая на улицу, ведущую налево от крыльца. - Вон туда пойдешь до остановки трамвайной. Это прямо и прямо, не сворачивая. И ехать в ту же сторону.

Андри кивнул. Денег на трамвай у него, конечно, не было, но разве это повод для огорчений?

До деревни Александр добрался без труда. Так удачно сложились все обстоятельства. Сначала его на телеге довез до большой дороги старший брат Игора, а там Альк очень быстро сел в проезжавший мимо пассажирский дилижанс. Был этот дилижанс битком набит людьми и чемоданами, так что наследнику велели сидеть на крыше, где оказалось неожиданно интересно и весело. Там уже разместились с удобством двое смешливых молодых парней, которые щедро отсыпали Альку полные карманы жареных семечек. Всю дорогу парни рассказывали презабавнейшие истории, и Александр даже не заметил, как они доехали до небольшого уездного городка, где и распрощались друг с другом. Заодно Альк подробно узнал, как ему добраться до деревни Валентина. Оказалось, что она вовсе недалеко. В тот же день он нанял извозчика с легкой быстрой бричкой и к вечеру уже стоял возле ворот дворца.

...Они были закрыты.

Альк растерянно провел рукой по витым узорам чугунных створок и попытался сдвинуть одну из них.

Бесполезно.

А небо, между тем, утратило дневную голубизну, медленно набухая серыми сумерками. До вечера было еще далеко, просто откуда-то наползли тяжелые тучи.

За решеткой Александр не видел ни единого движения. Не слышал ни звука. Обычно тут щелкал ножницами садовник, ржали лошади на конюшне, шумел фонтан, переговаривались гвардейцы на карауле, звучала музыка...

Усадьба была покинута. Альк приехал сюда совершенно напрасно.

Разом обессилевший, он сел на постамент для высокой мраморной чаши сбоку от ворот и уронил голову на ладони. Александр вдруг почувствовал, что ужасно устал. Не только от дороги, недоедания, худой одежды и бедняцкой обуви... Он устал где-то глубоко внутри. От одиночества и ожидания, от непонимания и незнания, от поселившегося в сердце страха... И вдруг так глубоко резанула тоска по умершему отцу и еще пока живому брату. А потом Альк отчетливо понял, что может быть уже никогда - никогда больше! - не увидит ни Валентина, ни дворцов, ни короны.

Навсегда останется маленьким бродяжкой.

И сгинет где-нибудь в канаве или в подворотне.

От того, чтобы расплакаться Александра удержала только гордость. Гордость наследника престола, которому не к лицу были слезы и жалость к самому себе.

Впрочем, пару раз он все-таки шмыгнул носом и провел тыльной стороной ладони по намокшим глазам. Но это не в счет.

А небо все темнело... И дело было не только в вечерних сумерках - над деревней и дворцом медленно разрасталась тяжелая грозовая туча. Откуда-то издалека до ушей Александра донесся глухой рокот грома.

Если уж не везет, то по полной...

Альк с тоской посмотрел на небо. Он совершенно не представлял, что делать дальше. Теперь затея с попыткой найти брата в усадьбе казалась ужасно глупой. Ведь если опасность угрожала младшему сыну погибшего Императора, значит и старшего она могла коснуться в любой момент. И конечно Валентин давно покинул свои владения, дабы не искушать судьбу и не рисковать понапрасну. А для Александра приходить сюда было верхом глупости. Ведь враги вполне могли поджидать его тут!

Когда Альк подумал об этом, то даже похолодел от страха. Ему сразу показалось, что за зеленью живой изгороди в парке мелькнул чей-то силуэт, и что вокруг слишком тихо...

С трудом сглотнув, не отрывая глаз от парка, Альк медленно поднялся и попятился прочь от ворот. Потом он, конечно, развернулся и зашагал глядя перед собой... Усилием воли заставил себя не оборачиваться, пока не дошел до того места, где широкая удобная дорога ныряла в густой лес. Только тогда Альк позволил себе оглянуться и с облегчением понял, что боялся напрасно. Никто за ним не гнался. Усадьба стояла такой же безмолвной и опустевшей.

И как только страх угас, снова навалилась усталость. Других идей, где искать брата, у Александра не было. Он не знал, что делать и куда идти.

У него ничего не осталось.

Только странная серьга с синей жемчужиной.

Альк так и не решился спрятать ее, как советовал Андри. Просто опять снял, когда покинул лесной дом, и спрятал под повязку, которой обмотал запястье. Ему казалось, едва ли кто-нибудь догадается, что под грязной тряпицей укрыто одно из великих сокровищ династии Рованов.

Александр сел под дерево, вытащил серьгу из-под повязки и, сам не зная зачем, защелкнул на мочке уха. А потом привычно уже вставил прохладный синий шарик в слуховой проход.

Мир сразу же стал немного зыбким, странным. И в то же время Альк видел все очень отчетливо - каждую травинку, камешек, листик. И всевозможные воспоминания, будто бы тоже выстроились перед ним ясным узором. Описать это удивительное ощущение было невозможно, и Альк даже не пытался. Его просто забавляла возможность видеть и чувствовать то, что обычно людям не дано. Однако на сей раз бесконечная вереница воспоминаний не вызывала никакой радости - Александр не хотел думать о прошлом. Его волновало только настоящее.

Только СЕЙЧАС.

Даже с серьгой в ухе он продолжал думать не о копилке чужих мыслей, а о своих собственных проблемах. Скользя между обрывков чьих-то жизней, Александр ни на миг не мог отделаться от вопроса, что же теперь делать ему самому. И чем больше он думал, тем непонятней становился узор воспоминаний синей жемчужины. И тем горячей - она сама.

Все горячей и горячей...

Пока Альк с воплем не выдернул гладкий шарик из уха.

Ничего не понимая, он расстегнул серьгу, положил ее на левую ладонь и покатал мизинцем правой. Жемчужина больше не обжигала, но все еще оставалась теплой. Так необычно и непривычно.

- Ты чего это, а? - спросил ее Александр. Жемчужина, конечно же, молчала. Альк вздохнул и спрятал ее обратно под повязку.

Странное дело, но настроение у него внезапно улучшилось. Будто изматывающая тоска отошла в сторону. Нет, усталость никуда не делась, но она осталась только в теле, а разум словно бы очистился. Стал таким же ясным, как в моменты, когда Жемчужная нить кристаллизует весь мир вокруг.

Александр посмотрел на небо, ставшее совсем темным, и решил, что умней всего будет пойти в деревню. Едва ли там его узнают местные или даже какие-нибудь соглядатаи. Альк был слишком грязен и плохо одет. А в сумерках никто на станет разглядывать, насколько светла его кожа и походит ли он на наследника Императора.

Альк знал, что не очень-то походит. Он здорово похудел за минувшие недели и научился скрывать свою царственную осанку. Осталось только привыкнуть говорить так же смешно, как Игор, и тогда в нем точно никто не заподозрит Александра Рована.

Парадное оставалось запертым.

Андри в общем-то и не сомневался, тем более, что дело шло к вечеру. Он просто на всякий случай решил проверить.

Даже дураку было бы понятно, что опасность никуда не делась. И хотя внешне город выглядел почти спокойным и обычным, внутри он кипел, будто котел... Всюду продолжались аресты, грабежи и еще гораздо более скверные вещи... На Дворцовой площади даже оставили виселицу с несколькими "врагами государства". Андри туда, конечно, не пошел. Прокатившись безбилетным "зайцем" на нескольких трамваях, он хоть и не быстро, но все же доехал до Невского, где и выскочил на улицу в паре кварталов от дома.