12

Это было, словно во сне: глаз оленя вдруг превратился в черный туннель, в центре которого горел ослепительный свет. Тристан снова и снова давил на тормоз, но ничто не могло остановить безумного разбега, ничто не могло спасти их от гонки по длинной воронке тьмы к финальной вспышке света.

На миг он почувствовал страшную тяжесть, словно деревья и небеса обрушились на него сверху. Потом последовала ослепительная вспышка — и тяжесть исчезла. Он освободился. Ты нужен ей.

«Айви!» — закричал Тристан.

Тьма снова завихрилась вокруг него, и дорога вдруг превратилась в бешено крутящийся волчок, где черные спирали переходили в алые, а темноту ночи прорезали пульсирующие огни скорой помощи.

Ты нужен ей.

Он не слышал этих слов, но понимал их. Слышат ли другие? Понимают ли?

«Айви! Где Айви? Вы должны помочь Айви!»

Она лежала совершенно неподвижно. Вся в чем-то красном.

«Помогите ей, кто-нибудь! Вы должны ее спасти!» Но он почему-то не смог остановить санитара, не смог даже дернуть его за рукав.

— Пульса нет, — произнес женский голос. — Все кончено.

«Помогите ей!»

Спираль красного света вдруг вытянулась, расслоилась, стала прерывистой. Ленты света и тьмы помчались следом за ним, держась рядом, но не сливаясь друг с другом. Она здесь? Она с ним?

Ай-вииии, Ай-вииии… — выла сирена.

Потом он очутился в квадратной комнате. Здесь был день или просто ярко горел свет. Вокруг суетились люди. «Больница», — догадался Тристан. Лицо его было чем-то накрыто, поэтому он не видел света. Тристан не знал, как долго это продолжалось.

Кто-то склонился над ним.

— Тристан… — произнес дрожащий срывающийся голос.

«Папа?»

— О Боже… Господи, почему ты это допустил?

«Папа, где Айви? Она в порядке?»

— Боже мой, Боже мой… Сынок! — бормотал отец.

«Они ей помогают?»

Отец ничего не ответил.

«Ответь мне, папа! Почему ты молчишь?»

Отец держал его лицо в своих ладонях. Он склонился над ним, его слезы падали на лицо Тристана…

«На мое лицо? — с недоумением переспросил себя Тристан. — Это же мое лицо!»

Но почему тогда он смотрит на себя и на отца словно со стороны?

— Мне очень жаль, мистер Каррутерс, — сказала женщина в медицинской форме, стоявшая рядом с его отцом.

Но отец даже не посмотрел на нее.

— Умер на месте? — глухо спросил он.

Женщина кивнула.

— Мне очень жаль. Мы ничего не могли сделать.

Тристан почувствовал, как тьма снова обступает его со всех сторон. Он изо всех сил напрягся, пытаясь остаться в сознании.

— Что с Айви? — спросил его отец.

— Многочисленные порезы и ушибы, сейчас пребывает в шоке. Зовет вашего сына.

Тристан должен был найти ее. Он посмотрел на дверь, сосредоточил все свои силы — и прошел через нее. Потом сквозь еще одну, и еще — с каждым разом он чувствовал себя все сильнее и увереннее.

Он несся по коридору. Люди, словно не замечая его, шли прямо навстречу.

Тристану то и дело приходилось уворачиваться, отшатываясь то вправо, то влево. Похоже, он бежал намного быстрее их всех, но почему-то никто даже не думал уступить ему дорогу.

Медсестра шла ему прямо навстречу. Тристан остановился, чтобы спросить ее, где Айви, но она равнодушно прошла мимо.

Он свернул за угол и едва не налетел на тележку с бельем. В следующий миг он увидел прямо перед собой мужчину, катившего эту тележку. Тристан обернулся — тележка и мужчина были уже у него за спиной.

Юноша понял, что они прошли сквозь него, словно его здесь не было. Он слышал, что сказала врач его отцу. И все-таки его разум продолжал искать какое-то другое — какое угодно! — объяснение. Но другого объяснения не было.

Он умер. Никто его не видит. Никто не знает, что он здесь. И даже Айви его не увидит. И не узнает.

Тристан почувствовал такую боль, какой никогда не испытывал в жизни. Он сказал Айви, что любит ее, но ему не хватило времени доказать ей это. А теперь у него вообще не осталось времени. Она никогда не поверит в его любовь так, как верит в своих ангелов.

— Я не могу говорить громче! Ты слышишь меня?

Тристан поднял голову. Он стоял в дверях какой-то палаты. Внутри, на больничной кровати лежала незнакомая старушка. Она была совсем маленькая, словно высохшая, и вся седая; длинные тонкие трубки соединяли ее с какими-то аппаратами. Она была похожа на паука, попавшегося в собственную паутину

— Подойди, — попросила старуха.

Тристан оглянулся, чтобы посмотреть, к кому она обращается.

Позади никого не было.

— Мои старые глаза совсем сдали, я уже давно не вижу собственной руки, даже если поднесу ее к самому носу, — проговорила старая женщина. — Но я вижу твой свет.

Тристан снова оглянулся. Голос старухи звучал твердо и уверенно. Он казался намного больше и сильнее ее маленького слабого тела.

— Я знала, что ты придешь за мной, — сказала она. — Я была очень терпелива и все время ждала тебя.

«Она кого-то ждала! — с облегчением понял Тристан. — Наверное, сына или внука, и теперь принимает меня за кого-то из них. Но почему она видит меня, когда другие не видят?»

Лицо старушки сияло радостью.

— Я всегда верила в тебя, — проговорила она, протягивая тонкую высохшую руку к Тристану. Забыв о том, что его рука сейчас пройдет сквозь руку старухи, он потянулся к ней. Старушка закрыла глаза.

В следующее мгновение включилась сигнализация. Три сестры опрометью вбежали в палату. Когда они столпились над кроватью, Тристан тихо отошел в сторону. Он понял, что они пытаются вернуть старую женщину к жизни, но знал, что их усилия окажутся тщетными. Он не ломал себе голову над тем, откуда к нему пришло это знание, он просто знал и все. И еще он был уверен в том, что старая женщина не хочет возвращаться.

Может быть, она что-то знала о нем?

Но что она могла знать?

Тристан почувствовал, как на него снова надвигается тьма. Он боролся с ней, как мог. Он не хотел во тьму. Что если он уже не сможет вернуться обратно? Он должен был вернуться, он должен был в последний раз увидеть Айви.

Отчаянно сражаясь с подступающим беспамятством, Тристан обшаривал глазами палату, стараясь задержать внимание на каждом предмете. И вот тогда он впервые заметил то, что стояло на выдвижном столике перед кроватью, рядом с лежащей там же книгой: маленькая статуэтка с рукой, протянутой к старушке, и с ангельскими крыльями за спиной.


Много-много дней после этой ночи Айви помнила только ливень битого стекла, хлынувший в машину. Авария была словно сон, который продолжал ей сниться, но стирался из памяти. Он мог нахлынуть на нее в любой момент, как во сне, так и наяву. Тогда все ее тело напрягалось, а сознание начинало отматываться назад, но она не могла вспомнить ничего, кроме звука треснувшего ветрового стекла и водопада осколков, брызнувшего внутрь, словно в замедленной съемке.

Каждый день какие-то люди приходили и уходили из дома.

Сюзанна, Бет, другие ученики и учителя из школы. Гарри пришел всего один раз, и это был слишком мучительный визит для них обоих. Время от времени заглядывал Уилл.

Посетители приносили ей цветы, сладости и свое сочувствие. Айви не могла дождаться, когда они уйдут, когда оставят ее одну, когда настанет ночь и можно будет уснуть. Но по ночам она лежала без сна в своей постели, и ей приходилось целую вечность ждать наступления очередного дня.

На похоронах они все стояли вокруг нее — мама и Эндрю с одной стороны, Филипп с другой. Айви позволила Филиппу выплакать все слезы вместо нее.

Грегори стоял сзади и время от времени клал руку ей на плечо. В какой-то момент Айви прислонилась к нему. Он единственный из всех не приставал к ней с расспросами и не просил поговорить о случившемся. Похоже, он единственный понимал всю глубину ее горя и не твердил, как попугай, что она должна все вспомнить, чтобы исцелиться.

Мало-помалу она вспоминала — или ей рассказывали — о том, что случилось. Доктора и полицейские дали ей все необходимые подсказки.

Ее руки были покрыты многочисленными порезами. Ей сказали, что она, скорее всего, закрывала руками лицо, пытаясь защититься от осколков. Невероятно, но кроме этих порезов у нее на теле остались только синяки от ремня безопасности. Должно быть, Тристан в последний момент выкрутил руль, потому что машина была развернута вправо, и столкновение с оленем произошло со стороны водителя.

«Он сделал это, чтобы спасти меня», — поняла Айви, хотя полицейские этого не говорили. Айви рассказала полицейским, что Тристан пытался затормозить, но не смог. Уже смеркалось. Олень появился неожиданно.

Больше она ничего не помнила. Потом кто-то сказал ей, что машина Тристана была разбита в лепешку, но Айви отказалась даже взглянуть на фотографию в газете.

Через неделю после похорон ее навестила мать Тристана и принесла портрет сына. Она сказала, что это ее любимая фотография.

Айви бережно взяла ее в руки. Тристан улыбался. На нем была старая бейсболка, надетая, как всегда, козырьком назад, и потертый школьный пиджак, и он смотрел на Айви так, как сотни раз смотрел при жизни. Казалось, он сейчас спросит ее, не хочет ли она еще разок поплавать с ним в бассейне. И тогда, впервые после аварии, Айви разрыдалась.

Айви не слышала, как Грегори вошел в кухню, где они сидели с матерью Тристана. Увидев доктора Каррутерс, Грегори грубо спросил, что она тут делает.

Айви показала ему фотографию Тристана, и Грегори сердито повернулся к миссис Каррутерс.

— Все уже кончено! — процедил он. — Айви пытается пережить это и забыть. Ей не нужны лишние напоминания!

— Если ты любил кого-то, то ничего не заканчивается, — тихо ответила миссис Каррутерс. — Ты продолжаешь жить дальше, потому что ничего другого не остается, но несешь любимого с собой, в своем сердце.

Она снова повернулась к Айви и сказала:

— Ты должна говорить и вспоминать, Айви. Тебе нужно как следует поплакать. Выплакаться. И еще тебе нужно рассердиться. Дать волю своему гневу. Я это сделала. И делаю.

— Знаете, что, — снова перебил ее Грегори. — Я уже устал выслушивать всю эту чушь. Все кругом только и делают, что советуют Айви вспомнить и поговорить о том, что случилось. У каждого есть своя доморощенная теория насчет того, как нужно горевать, но я очень сомневаюсь в том, что хоть кто-то из вас способен понять, каково сейчас Айви!

Доктор Каррутерс несколько мгновений молча смотрела на него. Потом медленно произнесла:

— А я сомневаюсь, что ты действительно горевал о своей утрате.

— А вы кто — психоаналитик?

Мать Тристана покачала головой:

— Нет. Я просто человек, который, как и ты, потерял того, кого любил всем сердцем.

Перед уходом доктор Каррутерс спросила, не хочет ли Айви забрать обратно свою кошку.

— Я не могу ее взять, — глухо ответила Айви. — Мне не разрешают держать в доме кошку!

С этими словами она бросилась в свою комнату, с грохотом захлопнула за собой дверь и заперла ее на замок. Это несправедливо! У нее отнимают всех, кого она любила!

Айви схватила статуэтку ангела, которую недавно принесла ей Бет, и с силой швырнула ее в стену.

— Почему? — рыдая, закричала она. — Почему я не умерла вместе с ним?

Она подобрала ангела с пола и снова бросила его.

— Тебе повезло гораздо больше, Тристан! Я ненавижу тебя за то, что тебе повезло! Ты отлично устроился! Ты ведь теперь не тоскуешь по мне, правда? Нет, не тоскуешь, ведь ты больше ничего не чувствуешь!

С третьей попытки ангел разлетелся на куски. Еще один ливень стекла.

Айви и не подумала подбирать осколки.

Вернувшись в свою комнату после ужина, она увидела, что стекло убрано, а фотография Тристана стоит у нее на комоде.

Айви не стала спрашивать, кто это сделал. Она не хотела ни с кем разговаривать. Когда Грегори попытался войти к ней в комнату, она захлопнула дверь у него перед носом. На следующее утро она снова с грохотом закрыла перед ним свою дверь.

В этот день Айви с трудом заставляла себя быть вежливой с покупателями в магазинчике «У вас праздник». Приехав домой, она сразу же отправилась в свою комнату. Открыв дверь, девушка заметила Филиппа, сидевшего над разложенными бейсбольными карточками. Айви отметила про себя, что ее братишка больше не комментирует свои игры вслух, а просто молча передвигает игроков с базы на базу.

Но когда Филипп повернул к ней голову, Айви впервые за долгое время увидела на его лице улыбку. Он кивнул на кровать.

— Элла! — ахнула Айви. — Элла!

Она бросилась к ней и упала на колени перед кроватью. Кошка тут же заурчала. Айви зарылась лицом в ее мягкую шерсть и разрыдалась.

Потом она почувствовала, как маленькая рука дотронулась до ее плеча. Вытерев мокрые щеки об Эллу, Айви повернулась к Филиппу.

— Мама знает, что она здесь?

— Знает, — серьезно кивнул Филипп. — Все в порядке. Грегори так сказал. Это он привез Эллу домой.

Загрузка...