Ангел мой

Глава 1

Пожилой мужчина с самой что на есть русскими именем и фамилией Александр Сергеевич Кирьянов провел обычную жизнь – родился в обычном сельском, хотя и крупном населенном пункте (как говорится, ПГТ, хотя городской там был только центр, да и то условно).

Окончил местную сельскую школу, крепкую, пусть и не блиставшую учительскими кадрами и технической базой.

Школа после окончания большого выбора выпускникам не предлагала. Половина мальчишек, у кого здоровье позволяло, направили лыжи в военное училище.

Он поступил в техническое. Карьеру там не сделаешь, зато можно получить профессию. Хоть военную, хоть гражданскую.

Опять же служба не бей лежачего. Бывало, министерские училище, все в мыле, а ремонтники знай себе потихоньку. Максимум поедут в поле, будут имитировать полевой ремонт. Иногда, конечно, настоящий, но это редко. Кирьянов свою службу знал. Плановые ремонты у него проводились в теплых даже зимой гаражах.

И что из того, что всю свою жизнь он провел на природе – то на тайге, то на пустыне, то на относительно комфортных полях Нечерноземья, работая механиком в танковых дивизиях. Зато соблазнов меньше. В Москву и других крупных городах служить работать не пришлось, – видимо, рылом не вышел.

Все равно женился. Да как! Жена была заместитель главбуха дивизии. У их семье было только что в Кремле.

Пусть звания ему давали не щедро, хотя вроде бы служил исправно, почти во всех «горячих точках» побывал. Но только к пенсии подкинули две средние звездочки – подполковника то есть. И на заслуженный отдых! Отработанный материал, кадровикам уже не интересен. Ладно хоть, расстались хорошо. Преподнесли ему однокомнатную квартиру, как в совокупности воинских заслуг в небольшом городке в Пермской области, к таким, как он, военным пенсионерам.

На пенсии еще посидел больше десяти лет, но, сколько веревочке не виться а конец приходит. Как один раз родился, так и умрешь. Врачи определили – сердце. Два инфаркта, три микроинфаркта. Уже не операбелен и не лечебен всяческими терапевтическими методами.

На компьютере ему показали сердце – места живого нет, все в инфарктных узлах и прожилках. Уже сейчас еле тащит сердце в состоянии покоя. В туалет сходишь по квартире – в глазах становится темно, задыхаешься, словно на уровне горных пиках.

Видимо, все уже, танкист Кирьянов, отработал твой изношенный двигатель, больше не может тащить старое тело. А и то, засиделся на этом свете, совесть надо иметь, хоть немного.

Жена давно умерла, еще когда служил – рак печени. Ничего, трех дочери вытащил один в старших классах, теперь счастливо живут в приобретенных семьях – ласковые мужья, хорошие дети. Что еще надо?

Остается одно, судя по здоровью, – последнее несколько месяцев на квартире он полежит под медицинским присмотром приходящего фельдшера, а то и врача. На последнем этапе, ближе к смерти, ляжет на больничную койку, в специальный санитарный блок, к таким же, как он, бедолагам. А там уже на кладбище.

Или не на кладбище? Чем ближе к смерти, тем чаще и активнее во сне приходит к нему Зов. Оптимистично живет, волнует, собака. Дескать, Земля в опасности, помогай, рано тебе еще умирать! Родина в опасности.

Кто, как не он, военный пенсионер, это не понимает! И хоть не его Россия, голос честно сказал, из параллельной Вселенной, а все одно русские. И даже все земляне.

Тело пусть издыхает и умирает, верой и правдой послужило хозяину, может ложиться под кладбищенский дерн, отдыхать. А душа она бессмертная, ей надо дальше жить. Тем более, оттуда говорят – без тебя тяжело. Как всегда, велика Россия, а Москву защищать некому, кроме тебя. Как говорится, ни шагу назад. И пусть воевать надо не с фашистами, а с какими-то там сьюменами. Наверное, зеленые, страшные, с лапами. Кирьянову, кроме как двухметровые лягушки больше и не представляются. Но война с ними идет тяжело, кровопролитная и пока проигрышная.

Конкретное предложение было, правда, совсем фантастическое, из разряда утопий, – дать согласие на перелет души в чужое тело и в нем бороться в инопланетянами. Довольно странно, хотя и не противно или страшно.

В больнице обиняками он интересовался у единственных прихожих из внешнего мира – медиками – от врачей и сестер до санитарок. Те, как правило, охотно соглашались, понимали, что тоже поговорить хочется. Все болтали, о чем хотели.

К сожалению, информационно он узнал совсем немного. Но и это было интересно и занимательно.

Молодой, подкованный на книжках и фильмах о космосе, врач сказал ему в перерыве между приемами лекарств, что, дескать, в мире может существовать бессчетное количество параллельных миров. И что, как только наука достигнет соответствующего уровня, с ними наладят связь. Может радио, а может и на гравитационных волнах.

Врач, скорее всего, был рьяный сторонник параллельных вселенных и был так поболтать с, как ему казалось, единомышленником, что даже лечить перестал.

Александр Сергеевич кивал, в нужных местах угукал, показывая, что еще не умер и не в обмороке, все слышит и понимает. И его действительно интересно. А сам мотал на свой пышный ус, да запоминал. Понимал он, правда, немного. Очень уж много умных слов и иностранных терминов.

Одно он усвоил четко – это не сказка, а что наука еще не понимает, так это проблема науки, а не отдельного человека. И то, что он слышит в голове голос – не признак психического расстройства, а стремление товарищи из параллельной вселенной действительно наладить с ним полномасштабный контакт.

И когда лечащие врачи стали слишком уж часто и прозрачно намекать на скорую близлежащую смерть, а самому ему все чаще приходили обмороки и потери сознания по причине плохой работы, а то и просто остановки сердца, он окончательно решился. Что его держит на Земле? Могилка жены в российском сегменте в Средней Азии, да замужние дочери по городам Урала. И там, и тут уже совершенно не нужен и даже, похоже, только мешаешься, особенно дочерям.

После одного такого бессознательного «полета», когда реаниматоры его с трудом вывели из обморочного состояния, и практически в открытую говорили, что следующая остановка сердца последняя и наука, а вместе с ней и медицина, уже бессильна. Он, еще весь в слабости и пессимизма от близкой смерти, положительно ответил на очередной дежурный сигнал – предложение о сотрудничестве. Дескать, согласен на все ваши предложения, начинайте работать.

И замер. Может, это в самом деле бред больного и старого человека?

Но нет, ему сразу ответили. Обрадовались, конечно. Сообщили, что предлагаемое тело готово, его сегодняшний хозяин готов уступить, как только он даст знать.

На вопрос Александра Сергеевича, как же он полетит и какая техническая база от него нужна, ему ответили, чтобы он не беспокоился, от него никакая техническая база не требуется. С его стороны нужно лишь большое желание и произношение вот этой фразы. И ему было произнесено длинное и непонятное предложение, которое он должен обязательно, без ошибок – грамматических и звуковых – произнести.

И как только его произнесет, четко и разборчиво, но не обязательно громко. И где угодно – хоть в постели, хоть в автомобиле, хоть, извините, в туалете.

При этом для собственного спокойствия надо закрыть глаза. Иначе возникнут головокружения и, возможно, тошнота.

А так, он окажется в новом, относительно молодом теле, которое не болеет никакими болезнями, не имеет никаких проблем ни перед государством, ни перед своей совестью, и вообще, обладает только хорошие, долговременные перспективы.

Когда Александр Сергеевич, работая по принципу – доверяй, но проверяй – потребовал конкретики, ему сообщили, что его предполагаемый реципиент – капитан-лейтенант космического флота Логинов Сергей Леонидович, пилот боевого истребителя, налетал в космосе много тысяч километров, провел десятки боевых штурмовок. На его счету десятки малых боевых кораблей и уничтоженных объектов.

Ему только что присвоили звание капитан третьего ранга, в перспективе еще новые звания и, как следствие, должности.

Что же, был он в армии танкист, специалист по материальной части боевых бронированных машин, сейчас станет боевым космонавтом. Только уже не технарь, а пилот.

Последний его вопрос был о цене. Таково его время – первая четверть ХХI века, когда перейдя от советской не денежной, но дефицитной эпохи к товарной, и очень денежной, когда все начали, даже интимное и морально дорогое, на деньги.

Его успокоили. О деньгах его эпохи речь совсем не шла. Ни о долларах, ни о тем более, все еще деревянных рублей. Так же, как и о золоте, уране и других полезных ископаемых.

Им была нужна только их душа. Мнительный Александр Сергеевич подумал, что с ним связываются с преисподней (чем черт не шутит!), но его твердо успокоили, пояснив, что под душой понимается самосознание, моральный слепок и так далее, а к сонму копытных и рогатых из мифологии людей они отношения не имеет. Так что пусть эту бредятину сразу и навсегда забудет.

Кирьянов успокоился и искренне поклялся, что забудет.

И когда дежурный врач обиняком сообщил, что, скорее всего, следующие сутки у него будут последними и он может пригласить родных и, если есть желание и деньги, священника, Александр Сергеевич понял – пора! Никому он, конечно, звонить не стал, а просто, как мог, лег поудобнее на постели и негромко, но четко произнес столь желаемое предложение, закрыв глаза.

На какой-то миг перед глазами действительно началась круговерть, судя по самочувствию, несколько раз менялось давление. Все очень быстро, а потом он открыл уже новые глаза в новом для него теле. Он перенесся и ожил!

А старое тело Александра Сергеевича Кирьянова еще какое-то время жило своей жизни. Потом умерло – ведь тело не может само по себе! – благополучно скончавшись.

Бригада реаниматологов, которых за последнюю неделю в эту палату вызывали несколько раз, не торопясь, но споро, начали оказывать помощь.

Увы, все было бесполезно. Непрямое и прямое воздействие всеми известными современной медицине способами оказалось неэффективно и бесполезно.

В акте, подписанном всеми членами бригады, говорилось, что больной Кирьянов А.С., в возрасти шести трех лет, безнадежно больной сердечной недостаточностью и еще тремя разными болезнями сердца, как и предполагалось, умер от остановки сердца, несмотря на интенсивное терапевтическое лечение (см. мед. карту больного). Хирургическое вмешательство из-за не операбельности было невозможно.

Усилия реаниматологов были безрезультативными. Подписи, дата.

Больной был совсем неперспективен и был переведен в больницу умереть. Поэтому акт был обычной отпиской. В нашем бюрократическом государстве (как и в любом государстве в мире) любое телодвижение человека должно сопровождаться бумагой с подписями и печатью. Даже если человек уже мертв.

Все, А.С. Кирьянов, спи спокойно для своего положения кладбища, официальные процедуры выполнены в срок и в строгом соответствии с государственными процедурами.