Англии капец!

Глава 11 "Оглушил – победил". Легат Аматов

"Вставай, просыпайся, вредный Мыш!" – сквозь сон услышал Петр, и сразу узнал голос подруги, очень недовольный голос. Не понимая, чего под утро может понадобиться от него этой суматошной, он потряс головой, и собрался было встать и пройти умыться – Кошечка ведь не отстанет, надо себя хоть немного в порядок привести. Внезапно он понял, еще Фелис не начала объясняться – "Тревога! Нападение!" он резко вскочил с постели и начал одеваться. Фелис, ничего ему не поясняя, убежала будить очередного минера, мальчишки спали в отдельной комнате, хорошо устроились – номер на троих, девчонки по десять человек расселялись. Жаль, окна не было в их комнате, тогда Петр мог бы посмотреть на улицу. А так ему оставалось быстро одеться, приветственно кивнуть ребятам, Симону он сказал одно: "Тревога!".

При объявлении тревоги всегда звучал звон колокола, сейчас ничто не нарушало предрассветную тишину и покой здания "Аукциона Торбур". Петр подумал, что и такое возможно, и такое проходили на учениях, зачем врагу раскрывать, что мы готовы к отпору. Ударим внезапно – половина победы. Кому только в голову взбрело нападать на атлантов? Недавно же помирились с этими рабовладельцами проклятыми. Петру не нравилось в Англии, не очень нравилось в Корнуолле – люди были слабые, люди были… неприятные. Что бы там не говорил брат Константин, но у Петра не было к ним понимания. А сострадать он вообще не мог – о своих детских страданиях ничего не помнил, смутные проблески – слишком долго старался забыть страшные дни и ночи. Забыл. Как грязные веточки, брошенные в пламя костра, они пошипели, потрескались и сгорели, только пепел развеял ветер. Бывшие рабы мальчишки ярко жили: весело, трудно, бодро и быстро, не успевая придти в себя от все новых и новых – порой таких удивительных – впечатлений. Атланты – это сила, светлая сила. А в Англии и Корнуолле слишком пасмурно и сыро.

Маленький минер спустился по лестнице на первый этаж, в большую гостиную перед залом Аукциона. Мари, десятница амазонок, указала ему на кресло в углу, не прерываясь от назначения задач для трех девочек.

Мышонок присел и подумал, что дурачкам, вздумавшим напасть на Торбур, он не завидует: Анна, Элиза и Ника были не просто стрелками, эта троица вытягивала все олимпиады по стрельбе, и серебряный кубок лучших, именно благодаря их заслугам, не покидал расположения корпуса амазонок Апфии. Девчонки были "чертовками" так называл их брат Алекс, от слова "чертус" – меткий, смертельно меткий, один выстрел – и прощай. Для амазонок Апфии брат Алекс написал отличную веселую песенку, которую любили распевать у костра все девчонки: "Болтом вам прилетело и тю-тю". У девчонок была мания, очень любили они употреблять всякие свои особые определения, со своим амазонским смыслом, переиначивая всем понятные значения. "Итютю" быстро стало определением для неудачников, опозорившихся мальчишек: "Иди отсюда, итютю, тренируйся больше" – могли послать девчонки неприятного им мальчишку. Петр усмехнулся – воображалы и подражули – морякам подражают, вот у них слова мудреные, сразу понятно, что особые, с древнего Атлантского языка дошли.

Когда вся троица минеров собралась к ним подошла Мари и кивнула в сторону большой залы: "Пошли, поговорим". Они пошли в зал.

– Нападение. Четыре каракки, некрупные. Человек двести-триста заявились. Может и больше, до Торби недалеко, могли набиться толпой на корабли. Сведения были, легаты знали о подготовке англичан пройтись по Девону. А они к нам обнаглели. Совсем нюх потеряли, сопливые, – усмехнулась амазонка, но быстро вернула достойный, спокойный тон в голос. – Заметили, встречаем. Мы справимся до подхода наших с Плима. Я хотела вас с арбалетами по точкам расставить, но с Плима пришла команда – нужны пленные. Узнать, кто это такой наглый выискался. На Торбур напасть, соплюшки корявые. Без мин никак, мальчики. Пойдете подземным ходом.

– Нужно оглушить, – с пониманием кивнул головой Симон, старший минер троицы. – А сколько пленных надо?

– Да не знаю я, – пожала плечами Мари. – Они скоро на приступ пойдут. Будут в двери ломиться. Тараны только с собой могли привезти. Ничего у них не выйдет. Мы спокойно отобьемся, но вы же знаете – с близкого расстояния мы только трупов понаделаем из этих итютю.

– Мари, – улыбнулся ей Петр. – Сколько. Пленных. Надо? Сто?

– Да зачем столько! Мыш ты, непонятливый! Не строй из себя самого умного, ты не самый умный – я самая умная, – скромно ответила Мари и улыбнулась. – Дураки ломанутся к дверям, вокруг здания начнут бегать, да хоть на крышу пусть карабкаются, сопливцы. Этих мы постреляем. Вы мне тех оглушите, которые в сторонке стоят – руководители, а таких немного – дошло до умника?

Симон присвистнул:

– Мари права, Петр. Надо аккуратно сработать. Задание приняли, декан – он стукнул себя кулаком в грудь.

Амазонка кивнула и ушла, самой не терпелось пострелять по всяким безобразникам, сама она не спала до наступления рассвета, но это дело компанейское, приласкать болтами незваных ночных нахалов.

Минеры долго не думали. Глушить рыбу они умели, через это все прошли, в свое время наполучали подзатыльников и трудодней в наказание.

А за стенами раздались первые признаки штурма. Приглушенные крики команд на английском языке, вскоре и в двери стали долбиться, англичане. Двери были намертво замурованы! На ночь впритирку к ним опускалась бетонная заслонка, весом в несколько тонн – там долбить было бесполезно просто, взрывать надо, и поджигать тоже не было смысла. Здание Аукциона было единственным зданием на острове. Он небольшой был, на расстоянии километра от замка Плим, поднимался из воды на двадцать метров скалами маленький, всего 200 на 500 метров, кусок суши. У островка было удобное место для причала, и вершина была довольно ровная, атланты еще аккуратней заровняли поверхность, снесли пару хибарок и выстроили абсолютно ровное здание двадцать на двадцать метров и десять метров высотой. Аукцион не имел окон. Внутри освещение было искусственным. На первом этаже была гостиная, в которой можно было скинуть лишние предметы одежды, подкрепиться едой и выпивкой, посетить уборную. Но остальное пространство занимал большой зал, хорошо освещенный, с отличными креслами для аукционеров, с трибуной для ведущего и большим оловянным гонгом, в который можно было стучать, объявляю о новом лоте и окончании торга. Никаких ценностей на Торбуре не было, хранилось немного золота для торговли с аукционерами в гостиной, запас еды был отличный. Дежурные смены легионеров менялись вахтами раз в неделю, горячие блюда обеда и ужина привозили из Плима. Заявиться на Торбур было решением дерзким, нахальным и бессмысленным. С другой стороны, могли англичане за несколько визитов примерно составить соображение о немногочисленности охраны здания.

Ребят все эти тонкости не волновали. Они поднялись к себе в комнату и стали собираться: первым делом заряжая несколько гранат взрывчаткой, без поражающих элементов, и взрывчатки они не жалели: гулять так гулять, глушить так глушить, взрывать так взрывать!

Луций, самый тихий в их компании, но славный и веселый товарищ, напевал негромко песенку минеров, легат Алекс им тоже напел однажды пару отлчных песен. Одну грустную, на тему "Минер ошибается только раз, ошибся и все, "прощайте братья, я к Фоме, несу голову в руке, не буду больше торопливым, оторвало ногу взрывом" – ребята любили спеть девчонкам, чтобы выманить у этих лис пару шоколадок. А вот вторая песня была бодрая, и мотив радостный:

Почему "ё", и почему это самое "ё" надо добавлять к словам, никто долго не понимал, пока легат Алекс не объяснил, что "ё" это мощное сокращение от древнего атлантского мужского боевого ругательства, и он его им расскажет, когда они еще вырастут, а пока им и одной буквы хватит. Хорошо хоть предупредил, что "ё" нельзя употреблять часто – оно слабеет, перестает помогать, раз в день, можно поругаться: "Ё, сестренка, иди по пляжу погуляй".

Каждый взял связку из трех гранат, из двух гранат и три простых. Потом ребята попрыгали, присели, помолчали и пошли к подземному лазу. Лаз был не совсем подземный, несерьезный такой лаз, неглубоко под землей проходил. Когда строили здание Аукциона, сразу прокопали пару траншей в полметра шириной и высотой – в траншеи установили деревянную конструкцию и зарыли. Материала из бывшего Плимута хватало, строили и опалубки для бетона, и для подземного лаза хватило материала, особо там не аккуратничали: стены, потолок и пол, чтобы ползти было удобней и землей не засыпало. Даже от дождей не стали полностью изолировать, промазали внешние стены дегтем и хватит.

Всего было два лаза. Один был короткий, всего сорок метров на восток – в сторону, которая обрывалась скалами в океан. А вот второй был длинный, метров сто. Он уходил в сторону острова, где можно было безопасно причалить кораблям, на западную сторону. Прямо у обрыва из земли торчал кусок скалы, невысокий. К боковой стенке этого камня и выходил лаз, оканчивающийся маленьким подземным бункером, в котором с трудом могли поместиться трое взрослых людей. Мальчишкам было просторней, если без лишнего барахла доползти.

Когда они добрались до места, наверху уже шумели на все голоса, кричали, вопили и ругались проклятые рабовладельцы. Петр первым дополз, и стал открывать потайной лаз наверх, аккуратно сдвигая в сторону крышку укрытия. Присоединившийся Симон поблескивал глазами, сверху падала полоска света. Наверху что-то подожгли! Очень много чего наверху подожгли! Симон кивнул Луцию и только тогда выглянул из маленькой и узкой, только голову можно высунуть, амбразуры.

Обстановку он распознавал не долго, присел, обернулся к друзьям:

– Сопливые костры развели, ё. Три больших, дыму там много. Долбятся в дверь, итютюшники проклятые. Совсем рядом стоят крутые. Командуют. Сами не лезут. На крышу забрались! Вот эти нас заметить могут. По одному, в ту сторону, – он указал направление для особого внимания. – Высунулся, прикинул, назад. Петр, давай.

Петр выглянул и увидел картину ночного боя. Именно боя. Сопливые придурки привезли с собой таран и долбили в дверь, совершенно без толку, не прекращая свои потуги. На крыше бегали и вопили несколько человек – искали ход вниз, в помещение. Идиоты! Был там проход на крышу, но только крышку его было сложно найти на ровной, бетонной поверхности. "А они не обвалят крышу? – вдруг подумал Мышонок, потом усмехнулся. – Не обвалят. Хотя… если вся толпа заберется, можно опасаться серьезно". Было светло от пламени трех больших костров. Достаточно было света, чтобы видеть и атакующих и трупы убитых и отползающего раненного англичанина. Девочки били. И били убойно. Это только кажется, что стены здания были абсолютно ровными. На самом деле, они были чуть вогнуты к центру здания, позволяли с угла, через небольшую бойницу для обстрела, выбивать приблизившихся к стене. И, конечно, из позиции по центру здания можно было пулять далеко в сторону пристани. Девочкам мешал дым от костров – два костра запалили сопливые почти у дверей. Довольно приличная группа стояла в отдалении. Точно начальники, и броня посолидней, и оружие выглядело круче: двуручные мечи, большие мечи, боевые топоры. Даже флажок свой развернули! Проклятые рабовладельцы, ё! Наглые какие! Мыш уступил место Луцию.

– Выползаем и по команде бросаем?

Симон кивнул:

– Сначала тройные, близко, добросим. Лежа, Петя, лежа. Не гони, братишка. Дождемся Луцика.

Когда к ним присоединился Луций, весело улыбающийся в предвкушении потехи, Симон дал задание. По одному выползают. По команде бросают большие гранаты. Потом двойные. И одинарные на закуску. Штук тридцать сопливых точно накроют. Потом остается надеяться, что не унесут пострадавших от взрыва. Рабовладельцы ведь и могут начать отступление! Унесут начальников.

– Нельзя нам назад в укрытие уходить. Надо остановить этих… спасателей, ё, – покачал головой Петр.

– Немного задержимся. С земли еще приласкаем последними гранатами и все. Не рискуем, отходим, – отдал приказ Симон.

– Всех не захватят, сволочи они, каждый о себе думает, только о себе, скоты, ё, – скривился Луций.

– Погнали, кроты! – улыбнулся командир.

И мальчишки погнали. Сначала Симон, потом Мышонок, и последним Луций юркнули на поверхность и на стали отползать от укрытия. Легли рядом. Достали и приготовили гранаты к бою. Симон был в центре, удостоверился в готовности и кивнул. Мышонок приготовился к броску, "Один, два, три, пошла родимая!" – бросил тяжелую гранату в сторону группы начальников, те стояли спиной к минерам, хотя некоторые суетливые и разговорчивые вертелись на месте, громко ругались и обсуждали ход нападения.

Мыш прижался к земле, заткнул уши, приоткрыл рот. Грохнуло довольно громко, почти разом. Ему ничуть не поплохело от удара воздухом, но вот ударившие куски сырой земли, камешки, осколки, заставили сильней вжаться в землю. В левый бок его толкнул Симон. Пора и вторую гранату отправлять к придуркам! Петр взял приготовленную связку, и стал ждать команды, чтобы кулаком левой руки вдарить по бойкам. И вторая пошла! Точно оглушит тех, кто бросился к месту взрыва, к своим командирам. А командиры уже лежали, некоторые чуть шевелились, пара пыталась встать на ноги. Там стояло около тридцати англичан, всех их, как игрушки, смело в одну сторону, почти в кучу оглушенных и ничего не понимающих. Еще три двойных гранаты наделали больше переполоху, теперь уже заметались и те, что суетились у стен здания. На землю уложило еще несколько человек. Мышонок видел, что их не заметили! Это было хорошо. Но теперь все нападающие прекратили свои попытки проникнуть в здание, все смотрят в их сторону – это палево.

"Это фиаско, братан!" – так иногда говаривал легат Алекс. Мышонок знал, что у настоящего легионера нет, и не будет никакого фиаско. Просто сейчас будет опасно.

Симон толкнул ребят, приглашая продолжить работу. Из полумрака полетели три гранаты, незаметные на фоне окружающей темноты, которая слабо освещалась светом костров в ста метрах впереди. Не заметили их англичане, но взрывы они почувствовали на своей шкуре. Гранаты взрываются негромко, это не мины, но звук такой неприятный – хлопок резкий, по ушам глушит очень хорошо. Правда недолго – довольно быстро враг очухивается. Паника! Вот она помощница кротов. И она же зловредная паршивка – в суматохе, разбегающиеся во все стороны враги, могли натолкнуться на минеров, да какое там "натолкнуться" – споткнутся трусливые англы, либо наступят на притаившихся в лежке ребят.

Им повезло, никто не ломился в сторону невысокого куска скалы у обочины поля боя. Ломанулись англы сначала к командирам, там получили шесть гранат под ноги. Уже серьезная группа валялась на земле и громко вопила от боли и ужаса. А потом в толпу ударили болты – и англичане поняли то, что раньше не замечали в запале атаки – да их же просто отстреливают, как дичь! От мрачно темнеющей, пугающей своей неестественной правильностью формы, прочности здания не просто веяло угрозой – это была смерть. Болты били не часто, но метко. Вот один болт ударил в грудь наемника, который поднял с земли древко с небольшим полотнищем. Упали оба: и знамя, и воин. Вот это стало переломным моментом. Большинство бросились наутек, к спасению, к кораблям на пристани. С крыши стали спускаться по лестницам. Кого-то столкнули вниз. Крик упавшего почти с десяти метровой высоты не оборвался, но перешел в надрывный вой ругательств и боли, прибавившись к хору остальных итютю.

Стоило кому-либо попытаться помочь своим начальникам, как он падал от меткого выстрела из здания. На корабли бросились все участники ночного нападения. Их догоняли арбалетные болты. Внезапно со стороны здания прозвучал звук трубы. "Атланты идут!" Этот мотив уже знали в Англии, тихо могли напеть. Многие знали: это песня смерти. Непонятной, ужасной, неотвратимой смерти – это знак поражения, и торжества "мерзких колдунов".

Минеры уже давно юркнули в свое укрытие. Луций чувствовал себя плохо, ему досталось по голове довольно приличным булыжником! Сволочи, рабовладельцы! Какой болван притащил с собой булыжник? Там вся поверхность вокруг здания была очищена от мусора и камней. Теперь убираться после этих засранцев. Зла на них не хватает, ё. Каска спасла минера, но в лаз он полез вторым. Перед ним, на коленочках, на локтях, задом вперед пошел Симон. Если что – потянет пострадавшего друга. А Петр может сзади подтолкнуть. Дотащат – недалеко. Они проворные кроты!

Лешку разбудил Николай, его подручный, воспитанник по "шпионству и прочему штирлицбондству". Ник и Алый давно знали, что Штирлиц был славным атлантом – очень достойным воином. А вот Бонд был более пакостливым, любил действовать исподтишка, но тоже был славным разведчиком – гадить дело полезное и необходимое, надо только все делать чинно и спокойно. Не увлекаясь ядами, убийствами и прочими членовредительствами. Штирлиц был мастер интриги! Тайный лазутчик, вызнавал все планы врагов Атлантиды. А Бонд был "карающим ножом" – мстителем, поэтому особых интриг не разводил: подкрался, увидел, всех убил. И оба очень любили музыку! Брат Алекс им напел несколько песен этих знаменитых разведчиков и мальчишки прониклись: "Летят они как стрелы у виска, мгновения, мгновения, мгновения". "Живи и дай умереть", "Завтра не умрет никогда", "Умри, но не сейчас", "И целого мира мало" – тоже были впечатляющими песнями о работе разведчиков.

– Сигнал с Торбура. Нападение! Центурия поднимается по тревоге, – прояснил обстановку для Зубрикова его порученец.

– Эва как, – присел на постели Зубриков. – Это они зря. Это они глупо. Ринат в курсе?

– Отправили гонца. Не найдет он его, наш легат неуловимый, – усмехнулся Николай.

– Это точно, тот еще Джо. Николашка, поднимись в комнату связи. Сигнал передай декану амазонок. Нам пленные нужны. Там можно минеров пустить за спину и подорвать гранатами. Будем допытываться – кто это такой умный выискался! Мы думали, они в Девоншире решили размяться.

– Понял. Ушел, – сразу среагировал Николай, и убежал по поручению.

Радио Ринат и Витя сообразили быстро. Витя неплохо знал основы радиодела, вместе с Ринатом они собрали первый аппарат для связи уже через год. Морзянку Павлов не знал: только главные сигналы, аварийные, знал наизусть. Но таблица с азбукой Морзе на яхте была. И ребята потом парились, разучивая все эти точки и тире.

Понятно, что между всеми пунктами обороны в Корнуолле была связь: в Плиме, Торбуре, Лансфоме и Бодмине. Лансфом был центром мирной политики, административным центром. Бодмин стал координационным центром по оловянной промышленности – в него свозились запасы олова почти со всего Корнуолла, чтобы равномерно их переправить под Плим. Плим был военным центром – главный пункт обороны и нападения, на границе с Англией и всей Европой, моряки не часто осмеливались отдалиться от берегов в открытый океан, вдоль берега Англии могли спокойно доплыть до Корнуолла. Торбур стал важным пунктом контакта с иностранцами. На землю Корнуолла иностранцам хода не было! Вообще. Всех предупредили: "Ваша жизнь, ваши дела – все в ваших руках. С Корнуоллом все просто – не влезай – убьет".

Спустившись на первый этаж замка, Зубриков принял командование. Приказал подготовить к бою "свою" каракку. У него, для его центурии был куплен и переоснащен отличный корабль, командование над которым принял пятнадцатилетний капитан Александр. Мальчишка очень скоро обогнал сверстников в постижении морского дела, проявил серьезность характера, общий грамотный и верный настрой легионера – Витя выдал ему кортик капитана с удовольствием. Корабль Александр назвал "Бегущая по волнам". Зубриков был хитрый жук, в дела моряков он вмешиваться не мог, но заранее рассказал Александру грустную историю о капитане и его подруге, как он уплыл по делам, а на дом возлюбленной напали проклятые работорговцы, и капитан не успел на выручку! Его подруга увидела вдалеке корабль друга и побежала прямо по волнам к нему, но не добежала, далеко было. Утонула она на глазах своего друга и его команды. И тогда они всех пиратов и работорговцев потопили, а потом капитан дал клятву – никогда больше не сходить на землю. Назвал свой корабль "Бегущая по волнам" и долго еще топил всяких мерзавцев. Маленький капитан, конечно, проникся такой историей, и корабль получил свое имя, в честь древнего корабля.

Зубриков дал амазонкам время на оборону. Пламя от запаленных костров было хорошо видно с берега. Легионеры спокойно ждали приказа, чтобы нанести ответный удар. Они своего дождались. Большая каракка и маленький дежурный парусник отошли от берега. Никаких пленных – жечь всех. Там этих "всех" всего четыре корабля было, довольно крупных корабля. Зубриков не волновался. Торбур неприступен, точнее говоря, приступить можно, а вот проникнуть внутрь нельзя, Хлопотно это. Не этим недотепам.

Они быстро подошли к пристани Торбура и вдарили из артиллерии – зажигалками. Ничто не стоит жизни атланта – трофеи и пленные не имеют значения. Лешка спокойно наблюдал, как вспыхнули каракки врагов, как стали править в разные стороны. Три уходили к Корнуоллским берегам, в надежде скрыться в темноте, разбежаться по кустам и оврагам. Не выйдет – на всех хватит легионеров. Там все будет чисто. Одна каракка плывущим костром шла к Торбуру, но не к пристани, к скалам, которые поднимались из волн океана. Там без шансов – разобьется корабль, останется догорать.

– К пристани правлю, – предупредил Зубрикова капитан.

– Правильно. Легионеры готовы к высадке, – кивнул Лешка.

Легионеры получили команду – брать пленных. Болтами по ногам! Гладиусами не спешить, колоть и резать аккуратно.

На берегу закипела работа. Сходили на причал десятками, сразу уходили вглубь острова, занимая построение "черепахой". Не суетили и не спешили – остров маленький. Никто не уйдет от мести.

Первые три десятка сразу побежали к зданию. Не к амазонкам, там все отлично, этих бешенных вреднючек так просто не возьмешь. Брать в плен начальников этого сброда – работать аккуратно. И легионеры работали аккуратно. Окружили место, на котором организовались в круг наемники, ощетинились во все стороны оружием. Подошедший Зубриков громко приказал: "Бросить оружие. Вы нужны живыми". Это было неожиданно. Англичане заурчали встревожено. Атланты не брали пленных – это знали все. Атланты держали слово. При всем своем мерзопакостном сволочизме, эти коварные оккупанты уже дали понять – дела с ними вести можно, вести выгодно, скрипя зубами от недовольства.

"Мы сдаемся!" – раздался громкий ответ одного из наемников, и на землю бережно положили первый меч. Потом оружие и полетело к ногам легионеров, и – также бережно – укладывалось к ногам проигравших схватку.

Лешка прикинул количество – отлично! Можно работать.

– Ник, Алый – к аукциону. Вход открыть. Зал подготовить для беседы с гостями.

Порученцы спокойно пошли к зданию, там уже открывали дверь – Мари и самой было интересно, и заманчиво – а вдруг эти сопливцы рискнут и бросятся… "Куда они бросятся! "Спеклись кексы", как легат Алекс говорит. Против равного числа легионеров струсили. Трусливые итютю!" – подумала амазонка, когда подошла ближе к противникам.

– Мари, твои контролируют аукцион. Снаружи мальчики пошуршат. Скоро рассвет, – кивнул ей легат.

– Шоколад привезли?

– Ага, и какаву с чаем, – рассмеялся Лешка.

Все вокруг рассмеялись. Это была старая шутка. Сначала новичок не понимал что в ней смешного, ведь чай вкусный, и какава вкусная! Ему просто предлагали смешать и попробовать. Так маленький легионер начинал понимать глубины "диалектики Фоминизма" – меру надо знать во всем, все хорошо на своем месте, и не надо бестолково смешивать хорошие вещи. Ясно же из заповеди пятьдесят второй, что "Иисус сказал: Невозможно человеку сесть на двух коней, натянуть два лука".

Зал аукциона привели в порядок быстро, унесли кресла и трибуну в другую комнату.

Теперь это было большое просторное помещение для вдумчивой беседы с пленными. С аукционным залом только недавно произошли изменения, и вот новые перестановки. Недавно атланты уважили иностранцев, дополнили порядок торга новыми возможностями, чтобы изменить обстановку вокруг торговли оловом. Иностранные купцы были очень недовольны процессом торга, правилами атлантов.

"Экие Вы бескультурные! Конкурентов никто не любит, но зачем же сразу по лицу бить?" И атланты стали устраивать закрытые аукционы, на которых за плату можно было приобрести маску, в придачу к табличке, которая указывала персональный номер покупателя. Это только создало еще больше злопыхательства и злорадства среди купцов – приплывали-то они на Торбур на одном судне, возвращались вместе, и волками поглядывали друг на друга, выискивая предполагаемого счастливчика, которому удалось скупить особо ценную партию олова. Олова атланты продавали мало. Олово поднялось в цене. Они бы его вообще не продавали, но его просто стало некуда девать! Строить новые склады? И так уже забили все котловины у Плима – замок буквально стоял на олове. Однажды один, особо хитрый итальянец обратил внимание на эту тему, мол, товар нельзя на складе держать – продавать надо. На что ему ответили. "Вас жалко. Можем и в Атлантиду возить олово. Атлантида большая".

Пленные стояли у дальней от входа стены, под прицелом арбалетов. Неуютно они себя чувствовали, что-то плохое витало в воздухе. Вот в зал вошел высокий человек, "легат", как уже знали наемники – командующий атлантов, в серебряной маске на лице. У других легионеров маски были проще, у всех темные, только глаза белели злобой и настороженностью.

"Ну, граждане алкоголики, хулиганы, тунеядцы. Кто хочет сегодня живым встретить полдень? Готовьтесь облегчить душу чистосердечным признанием. И кто вас надоумил на эту глупость – нападать на Торбур. Я сказал: "Вы нужны живыми". Я обещал жизнь. И я гарантирую жизь. Одну. Атланты не лгут! Dictum – factum – сказано – сделано. Каждый из вас что-то знает, что-то видел, что-то приметил, что-то сообразил. Дураки долго не живут. Не надо дурить атлантов! Каждый из вас получит шанс все рассказать мне. Предупреждаю сразу. Вы все умрете, кроме одного! Один из вас останется жив, вернем оружие, до Англии доставим. Самый честный. Самый умный. Самый глупый, раз решил бросить вызов атлантам. Меня интересует одно: кто вас нанял. Думай. Вспоминай. В костюме с розой Ланкастера ты мог узнать лицо Йорка. Ты мог узнать многое. Отдай это мне. Взамен получишь жизнь", – и легат вышел из залы. И в нее вошли еще пара десятков легионеров, сразу встали, укрывшись большими щитами, из крепкой стены поблескивали сталью мечи, арбалеты целились в пленных, лишая их всякой надежды на спасение. Наемники поняли – смерть пришла, отворяй ворота. Каждый наемник понял – есть шанс – надо думать, надо вспоминать. Азбука не зря учит, что среди согласных много глухих. Каждый, хоть и оглох от страшных бомб, но легата услышал хорошо, и был готов побороться за свою жизнь.

"Разделяй и убивай" – старое правило, римское правило, крепко и верно принятое атлантами к исполнению.