Английская наследница

ГЛАВА 11

Рано утром они так и не уехали. Роджер застонал, когда солнечный луч упал на его лицо, и зарылся головой в плечо Леонии. Леония проснулась. Она уже много месяцев не просыпалась в залитой солнцем комнате. Решив спросонья, что это комната Луи и их уже ищут, она испуганно вскрикнула, от чего Роджер моментально проснулся.

— Все хорошо, Леония, — успокаивал он. — Я не обижу тебя.

Его голос тут же напомнил ей все, что было этой ночью, и она уцепилась за него, стараясь удержать на кровати.

— Не обидишь меня! — поддразнивала она. — Лжец! Я же чуть не умерла!

— Но, Леония! — испуганно воскликнул Роджер, который еще не пришел в себя после сна и подумал, что она испугана. — Ты же говорила…

— Проснись! — веселилась Леония. — Ты, должно быть, еще спишь, если не отличаешь комплимента от жалобы.

Он тревожно вглядывался в ее лицо, стараясь угадать, шутит она или нет. Он ничего не увидел в ее ясных глазах и безмятежной улыбке, чуть погодя она уже казалась озабоченной и смущенной. Нельзя, говорила она себе, шутить с Роджером на тему любви. Кажется, он относится к этому очень серьезно, почти со страхом. Леония подавила вздох. Впредь нужно быть очень внимательной.

— Я никогда прежде не слышал комплиментов, одни бесконечные жалобы, — медленно сказал Роджер.

Конечно, это было не совсем правдой. Многие женщины говорили ему, что он хороший любовник, но это не в счет. Что еще они могли сказать, когда их услуги оплачивались?

Леония, однако, приняла это утверждение и зарделась от удовольствия. Она самонадеянно полагала, что это он для нее особенно старался, что во многом было правдой, или что она вдохновила его на слишком большие мужские подвиги. И то, и другое было лестно.

— Я с удовольствием дала бы тебе больше доказательств своей искренности, — сказала она. — Но боюсь, уже поздно. Нужно вывести Фифи и пора собираться в дорогу, иначе мы никогда не уедем.

— Да, конечно. — Роджер хотел, было до нее дотронуться, но тут же вскочил и, прикрываясь, стал одеваться.

Фифи, услышав оживленные голоса, выскочила из-под кровати и бросилась к двери, рассекая хвостом воздух. Роджер понимал ее нужду и отдал должное Леонии за нежность к животным. Хотелось бы только знать, собачья нужда была для нее хорошим предлогом или необходимостью, которой она подчинялась с неохотой.

Возможно, поэтому она сейчас прибегла к отговорке. Не привыкший делить ложе с женщинами, за исключением проституток, Роджер несколько раз просыпался от ее прикосновений и ласкал ее неосознанно, Когда они просыпались, у него сразу же появлялось желание продолжить, и Леония, казалось, отвечала ему со всей страстью. Поэтому они так долго не могли проснуться и ощущали такую разбитость в теле. Когда он перестал грезить, Фифи прыгала перед ним. Она, видно, закончила свои серьезные дела и рвалась к хозяйке.

Я обязательно должен объяснить, что не всегда такой требовательный, думал Роджер. Его неудачный брак напоминал, что ни одна порядочная женщина не может наслаждаться, жертвуя отдыхом, четыре раза за ночь, хотя Леония, кажется, так же страстно и пылко его хотела. Старые раны не давали Роджеру покоя, пробуждая несправедливые подозрения. Не могла же она подумать, что такой ценой должна расплачиваться, и притворялась страстной? Но если это не было притворством, сказать, что он не будет делить с ней постель, было бы оскорбительно. Я ей обязательно все объясню, а потом пусть сама выбирает, подумал Роджер. Когда он вошел, Леония, уже одетая, ждала его, признавшись, что ужасно голодна.

Сейчас не время для долгих рассказов о сексуальных разочарованиях. Роджер согласился, что и он очень голоден. Леония покраснела, им обоим была известна причина такого аппетита. Сверх того, гостиничная комната не лучшее место для обсуждения интимных подробностей. Роджер заметил, что Леония избегает его взгляда. Даже когда они сели в экипаж, она казалась замкнутой, и он никак не мог начать разговор.

Леония была очень занята своими мыслями и не замечала тревожных взглядов Роджера. Она была полна бурной радостью и щемящим сожалением. Правда, Леония не совсем представляла, что ее ждет. Она слышала рассказы о радостях любви, видела, какое наслаждение испытывает Луи, но совсем другое — испытать это самой. Взрыв освобождения, которое дал ей Роджер, превзошел все ее ожидания. Более того, возбуждение и наслаждение, которое возвращалось с такой же или большей силой несколько раз, сулило ей и впредь огромную волнующую радость.

Будущее — вот что так ее волновало. Когда Роджер вышел, она не спеша принялась за свои туалет, умылась, оделась, возвращаясь к переживаниям ночи, воскрешая в памяти каждое слово, каждый жест Роджера. Вдруг ей пришло в голову, что замечание Роджера о комплименте, должно быть, вежливая ложь. Существует мнение, что джентльмен не должен болтать о своих амурных делах, обычай, который чаще нарушается, чем выполняется многими джентльменами. Однако Леония верила, что Роджер — настоящий джентльмен, он никогда не оскорбит женщину даже намеком об их связи. Леония не очень ревновала к прошлому Роджера, но уже заранее ревновала к будущим соперницам. Ей казалось, что только очень опытный любовник был способен такое с ней проделать и, без сомнения, такой искушенный любовник в этой области обладает разнообразными познаниями. Потом ее поразила неприятная мысль, что любой женщине, наверное, трудно удержать Роджера надолго. Она не верила, что Роджер может быть осознанно жестоким. Возможно, его бывшие женщины были из тех, что цинично относятся к своим мужчинам. Никого не ранит разлука при таких отношениях, когда ничего нет, кроме желания новизны и возбуждения.

Однако Леония уже много прочувствовала и верила, что ее чувства к Роджеру со временем только возрастут. Она не перестанет его любить. Зная это, Роджер не бросит ее, даже если она ему очень надоест. Леония понимала это, но ни за что не хотела бы удержать Роджера из жалости. В течение длинного молчаливого дня однообразного путешествия с остановками для отдыха лошадей и прогулок Фифи Леония и Роджер решали каждый свои проблемы. Они не пришли ни к какому решению и не знали, что будут делать дальше. Для Леонии, конечно, дело было не таким безнадежным. Все, до чего она могла додуматься, это под видом невинного эксперимента возобновить приемы, которым ее научил Луи, и те, которые она сама придумала. Применяя каждый раз новый, она сможет удержать Роджера некоторое время.

Умственные изыскания Роджера принесли еще меньшие плоды. Он додумался только до того, чтобы спросить Леонию, что он должен делать. Было очень темно, когда они, наконец, остановились в городе Сенсе. Наступление прусских войск и падение Лонгви двадцать третьего августа, казалось, довели правительство до полного безумия.

Молодой священник ренегат, выпив вина, рассказывал затаившей дыхание публике, в том числе Роджеру и Леонии, что законодательное собрание проголосовало за то, что все священники, не принявшие присягу, должны подчиняться собранию и отречься от папы римского, а потом покинуть Францию или они будут сосланы на каторгу. И это не все, продолжал он. Многие считают, что следует казнить всех политических заключенных в Аббайской тюрьме.

— Во имя Господа, почему? — спросил Роджер, не сдержавшись. В ответ получил презрительные и предостерегающие взгляды.

— Потому что они предали революцию и хотели погубить жен и детей тех, кто защищает Париж от пруссаков.

Роджер стерпел и прикусил язык, после того как Леония предостерегающе взяла его за руку, и даже заставил себя кивнуть, как бы соглашаясь. Он ничего не смог сделать для заключенных в Аббаи, а за Леонию он был в ответе. Он не мог подвергнуть ее опасности, ввязываясь в политический спор.

— Но если они уже в тюрьме… — сказал еще кто-то.

— У них есть родственники и подчиненные, которые могут развязать контрреволюционный мятеж или заплатить для этого другим, — прорычал другой, сердито посмотрев на того, кто намекал, что заключенные безвредны. — Марат говорит в «Ami du Peuple», что мы должны очистить страну кровью.

Роджер с тоской подумал, как это ужасно, но ничего не сказал, только сильнее прижал дрожащую Леонию.

— О-о, — гордо сказал молодой священник, — собрание позаботится об этом. Есть предложение схватить семьи всех политических заключенных и сделать их заложниками. Депутат, который протестовал против заключения в тюрьмы женщин и детей, получил ответ: «Для борьбы с врагами отечества все способы хороши». А другой депутат, Жан де Бри, предложил сформировать корпус добровольных тираноубийц, которые будут подвергать террору всех иностранных неугодных. Был принят указ о смертной казни. Лонгви следует сравнять с землей, и его население навсегда лишат всех гражданских прав.

Теперь страхи Роджера рассеялись. Это было смехотворно. Он поднял глаза к небу и язвительно сказал Леонии:

— Самая практичная и гуманная мысль, которую мне довелось услышать за последнее время. Именно то, что воодушевляет.

Это не было, однако, предметом для насмешек. Быстро, чтобы не вызвать нежелательных замечаний, Роджер увел Леонию в их комнату. Они тихо обсудили новости, размышляя, стоит ли в такой ситуации ехать в Париж. Важным преимуществом было то, что Париж огромный город, там сейчас неразбериха, он переполнен иностранцами и беженцами, поэтому там легко затеряться. В любом другом месте их сразу разоблачат. Роджер спросил священника о связях Англии с Пруссией и Австрией и тот ответил, что не знает определенно, но если верить слухам, широко распространяемым в газетах, это ужасное политическое событие скоро будет объявлено.

Они решили следовать дальше. Было много яростных споров. Из разговора в гостиной Роджер понял, что маленькие города следуют за Парижем. Если история достигнет апогея, и всех иностранцев будут арестовывать и допрашивать, что вполне возможно, так как везде мерещатся прусские шпионы, они будут уязвимее в городе, где всех знают, чем в Париже. Им не пришлось бы подвергаться опасности. Как только они выедут за ворота города, сразу же направятся в резиденцию лорда Говера. Там им ничего не грозит, если только не начнется восстание, вроде того, когда ворвались в Тюильри, чтобы захватить короля.

— Но если ты боишься, Леония, — сказал Роджер, — возможно, я мог бы…

Она подошла ближе, чтобы он обнял ее.

— Когда мы вместе, я ничего не боюсь. Давай спать. Мы ничего не можем загадывать наперед, пока не знаем истинного положения дел. Может быть, этот глупый священник специально все преувеличил, чтобы казаться значительней.

Это решило проблему Роджера. Было бы смешно спрашивать Леонию, можно ли ему остаться, если она сама его пригласила. Он увидел, когда они лежали в кровати, что она повернулась к нему совершенно естественно, раскрыв губы для поцелуя, как будто так было всегда. Роджер чувствовал то же самое. Не было ни смущения, ни напряженности, ни болезненного ожидания резких слов: «Хорошо, раз ты должен, то скорей заканчивай». С другой стороны, это было совершенно новое и волнующее возбуждение, как будто она была первой женщиной, к которой он когда-либо прикасался. Из-за того, что он знал о жестоком обращении с ней в прошлом, он относился к ней очень бережно. Как будто он всякий раз овладевал девственницей, пусть страстной и радостной, но все же очень уязвимой, которую можно невзначай напугать.

Еще один вопрос был решен той же ночью. Насладившись сполна друг другом, они мирно спали, пока на рассвете их не разбудил шум в гостинице. На душе у Роджера стало гораздо легче. Он уже не чувствовал неловкости, пользуясь великодушием Леонии, только не следует на многое претендовать. Сейчас, когда им грозит опасность, она нуждается в нем, ей спокойнее, когда он рядом, говорил себе Роджер. В сущности он делает ей больше добра, чем зла. Как только они доберутся до лорда Говера, все изменится. Тогда не нужно будет бояться ареста и делить комнату. Их связь сама собой оборвется, без всяких объяснений.

Когда Роджер пришел к этому выводу, его охватило уныние. Он опять стал обсуждать, не лучше ли будет свернуть в сторону от Парижа, однако, когда Леония ответила, что готова делать все, что он посчитает нужным, он осознал свои замыслы. Чтобы быть с ней, он готов тащить ее через всю Францию, подвергая опасности и унижениям. Он рассердился на себя и отмел все прежние доводы, приняв решение ехать в Париж прямой дорогой. Он даже настаивал на отъезде ночью, хотя Леония напомнила ему, что в Париже сейчас, как в древние времена, в отличие от Лондона закрывают ворота и ставят стражников.

Роджера не надо было долго убеждать. Они остановились на ночлег в стороне от Принжи, в пятидесяти километрах от Парижа в фермерском доме. Люди не хотели обсуждать положение в городе. Роджер не понял, то ли они просто неразговорчивы, то ли напуганы, и был слишком осторожен, чтобы не заходить дальше общих вопросов о последних новостях. Они не занимались любовью этой ночью. Кровать, которую им предоставили, стояла в общей большой комнате, где уже спал престарелый отец фермера.

Неожиданно это оказалось восхитительным опытом, полным покоя и радости. Роджер мог обнимать Леонию и чувствовать ее податливое гибкое тело рядом со своим, почти не возбуждаясь, и воспоминание о глубокой страсти только добавляло теплоту объятиям. Она прижалась к нему, не говоря о страхе, хотя каждый знал, что эта ночь может оказаться для них последней. И все же ни он, ни она не чувствовали большего желания, чем коснуться губами, прижаться друг к другу. Было спокойно и очень хорошо. В этой ночи они черпали силы перед завтрашним днем, полным опасностей.

Вначале казалось, что все их опасения ложны. У ворот их окликнули. Никто не спросил удостоверения и не поинтересовался, откуда они приехали. Напротив, у Роджера спросили, не боится ли он пруссаков. На что он ответил совершенно искренне, что боится их меньше всего. Пошел бы он сражаться с ними, чтобы защитить свою страну? Непременно, ответил он, сдерживая улыбку. После того как они отъехали, Роджер сказал Леонии, что вряд ли Англия и Пруссия будут воевать, но он, конечно, сражался бы за Англию. Леония засмеялась в ответ, и после пережитого настроение улучшилось.

Они думали только о своих делах, поэтому ни Роджер, ни Леония не учли, что ворота открывают, чтобы пропускать всех, но никого не выпускают.

Это выяснилось позже. Вход в резиденцию лорда Говера был закрыт. Это не было сюрпризом, учитывая события года. Роджер настойчиво звонил в колокольчик, пока не спустился привратник.

— Убирайтесь! — зло сказал он. — Здесь никого нет. Лорд Говер вернулся в Англию.

— Вернулся! Когда? — спросил Роджер.

— Пять дней назад. Здесь никого нет, кроме меня и моей жены.

— О, Господи! — воскликнул Роджер. — Но есть же кто-нибудь, кто занимался бы делами англичан?

— Я же сказал, никого. — Привратник повернулся, чтобы уйти.

Роджер бешено грохнул по воротам и властно крикнул:

— Стой! Привратник остановился.

— Где мистер Линдсей, судебный исполнитель?

— В Версале, если еще не уехал, но я думаю, что он уехал, — последовал сердитый ответ.

Роджер вернулся к экипажу, где его ждала Леония, в смятении.

Когда они проехали ворота, он снова вспомнил, что потеряет Леонию, как только они доберутся до лорда Говера. Когда он звонил в дверь, мысль о том, что он теряет Леонию, заставила болезненно сжаться его сердце. Узнав, что лорд Говер уехал, вместо того чтобы расстроиться, он повеселел. Роджер думал только об одном — он не потерял Леонию.

Чувства Леонии почти полностью совпадали с его чувствами, но она хотела знать, рад ли он освободиться от нее или нет. Поэтому, когда он сказал, что у него дурные новости, Леония одарила его самой лучезарной улыбкой.

— Конечно, это такая досада, — радостно сказала Леония, она не казалась разочарованной. — Ну, и что мы будем делать?

— Я полагаю, — медленно сказал Роджер, — что нам следует выехать из города на Версальскую дорогу. Если Линдсей еще не уехал, мы могли бы к нему присоединиться. Мы хорошие знакомые, поэтому все обойдется. Но если он уже уехал…

Искорки в глазах Леонии погасли. Она думала, что с отъездом лорда Говера Роджер будет привязан к ней, пока не найдется другой путь, чтобы покинуть Францию. Ей очень хотелось удержать Роджера. Уж лучше не встречаться с Линдсеем, кем бы он там ни был, потому что это означало расставание с Роджером.

— Если он уже уехал, мы могли бы поехать в Бретань, пока есть деньги. Как ты думаешь, Роджер, безопасно поменять ассигнации на монеты? Ты не знаешь никого, кто мог бы это сделать?

— Знаю, — весело ответил Роджер. Безразличное отношение Леонии к отъезду лорда Говера его очень взбодрило. — Да, я знал таких людей в Париже. Только живы ли бедняги, на свободе ли, а если да, то есть ли у них запасы, чтобы помочь нам. И еще одно. Если лорд Говер попал в немилость, значит Англия готова вступить в войну и не очень умно говорить, что я англичанин.

— Хорошо бы раздобыть газету, — сказала Леония.

Не следовало ехать в повозке, пусть даже такой обшарпанной, через весь город. Леония предложила оставить ее в конюшне, которую она помнила по прошлым приездам семьи в Париж, после чего они пешком отправились в один из политических республиканских центров. Они ожидали увидеть оживление, людей, снующих туда-сюда, где никто не заметит новую пару, чтобы поговорить и почитать объявления. Однако, к их удивлению, это место оказалось тихим и пустынным.

Несколько мужчин взглянули подозрительно на Роджера, когда он, чтобы что-нибудь сказать, спросил гражданина Бриссо.

— Разве вы не знаете, что он в Заль де Менаж? Там сейчас очень важное собрание ассамблеи, — сказал один.

— Я только сегодня приехал, — ответил Роджер. — Подумал, что могу быть полезен в это опасное время. Я оружейный мастер, но не знаю, кому предложить свои услуги.

Его голос был совершенно спокойным и лицо почти бесстрастным, но Леония, которая стояла рядом с ним, увидела бисеринки пота на виске, а правая его рука была в кармане, где лежал револьвер. Она оглянулась в поисках подходящего предмета, который можно было бросить, если нужно будет защищаться, но тяжелая минута прошла.

— А-а, — сказал делегат. — Вы очень кстати. У вас ружья? Нам нужны мушкеты.

— У меня есть несколько, но они не здесь. Никто не ходит с мушкетами по улицам. В основном у меня инструменты и части для револьверов.

— Понятно, — согласился мужчина. — Вы откуда?

— Я из Бретани, — ответил он, — но я француз.

— А-а, — это сказали с удовлетворением. — Я и подумал, что акцент у вас странный. Вы добрый гражданин, раз приехали. Где вы остановились?

— Пока нигде. Видите ли, со мной жена.

Мужчина посмотрел на Леонию. Она скромно опустила голову, благодаря в душе объемистые оборки шляпы, закрывавшие лицо. Чувствуя напряжение хозяйки, Фифи извивалась у нее на руках и тихо рычала.

— Здесь неподалеку есть кафе. — Мужчина подвинул лист бумаги. — Ваши имена?

— Гражданин и гражданка Сантэ, — ответил Роджер. Он решил не называть истинных имен, но изменил только одну букву, чтобы избежать слишком аристократического звучания. Отказаться от него полностью он не рискнул, чтобы не проговориться, когда к нему обратятся. Всегда можно изменить имя, если это понадобится, а сейчас он все равно не имел документов, удостоверяющих личность.

— Пожалуйста, — сказал делегат, вручая Роджеру помятый листок. — Скажете хозяину кафе «Бретон», что Лефрон послал вас, и он вас примет. Возвращайтесь сюда вечером. Бриссо, Вержно или Годе будут здесь, чтобы поговорить с вами.

Скрывая облегчение, Роджер потащил Леонию к выходу. Они быстро пошли в указанном направлении, а потом свернули обратно к конюшне, где были оставлены лошадь и повозка.

— Мне это не нравится, — сказал Роджер. — Слишком все спокойно. Как будто люди боятся дышать. Думаю, нам следует попытаться выбраться отсюда. Одному Богу известно, что мы будем делать, если Линдсей уехал, но у меня такое чувство, что скоро в Париже будет очень неспокойно.

Леония не возражала. Она от всей души надеялась, что Линдсей уехал, но у нее было такое же предчувствие. Они запрягли лошадь и направились к западным воротам по направлению к Версалю. Когда они проезжали улицу Риволи, Роджер вскрикнул. Медная дощечка на двери адвоката, с которым он долгое время имел дела, была на месте. Более того, она ярко сверкала, недавно начищенная. Роджер остановил лошадь.

— Фуше все еще здесь, — сказал он. — Это один из моих знакомых, я не думаю, что он меня выдаст, даже если Франция и Англия на пороге войны. Попытаем удачи, Леония, или ты хочешь скорее уехать?

— Давай попробуем, — быстро ответила она. — Не думаю, что несколько минут, которые мы потратим, так уж важны. Если он может разменять ассигнацию, нам гораздо легче будет уехать.

— На улице было спокойно. Роджер усадил Леонию в глубь коляски, где ее не было видно, и дал револьвер с взведенным курком! Он не думал, что она попадет в цель, если придется стрелять, но на звук выстрела он прибежал бы к ней на помощь.

Через несколько минут он вышел в сопровождении клерка, который занялся лошадью.

— Пойдем, Леония, — сказал Роджер. — Фуше здесь, он поможет нам по мере возможностей, но боюсь, что завлек тебя в ловушку.

— Какую ловушку?

— Никто не имеет права уехать из Парижа. Вот почему мы просто въехали. Их не волнуют шпионы, потому что обратной дороги у них нет.

— Но это не может быть надолго, Роджер, — ответила она. — Это безумие. Прекратится торговля. Начнется голод. Раньше или позже они должны это отменить.

Роджер открыл дверь перед Леонией. Мэтр Фуше поднялся с кресла и Роджер сказал:

— Мэтр Фуше, позвольте представить леди Леонию де Коньер, дочь графа Стоура. Некоторое время она жила во Франции, но из-за сложившегося положения ее семья попросила доставить ее домой. К несчастью, я был недостаточно расторопен, и у нас появились затруднения. Мне только сейчас сказали, что мы, кажется, попали в Париже в западню.

— Мое почтение, ваша милость, — сказал Фуше.

Он не спрашивает, отметила Леония, откуда я приехала. Ясно, он догадался, что я аристократка и скрывалась. Или он бессилен помочь и чувствует, что незнание истинного положения — защита для нее, или просто не желает впутываться во что-то опасное, этого Леония не могла угадать. Она отвечала на его вопросы, но потом вернулась к теме, с которой они начали.

Фуше улыбнулся ей:

— Вы совершенно правы, ваша милость, но вы не поняли. Не то чтобы никому не позволено уехать, хотя это и действует всего несколько дней. Для того чтобы выбраться, необходимо специальное разрешение, паспорт, подписанный офицером Парижской Коммуны. Для меня дошли очень тревожные слухи. У нас есть «друзья», которые заседают в галерее собрания, слушают, участвуют в дебатах и приносят нам новости. — В Жирондистском клубе я слышал, что какое-то важное собрание проходит именно сейчас, — сказал Роджер.

— Да, Дантон, — Фуше посмотрел по сторонам, желая удостовериться, что он довольно далеко от открытого окна, и продолжил тихим голосом, так что Леонии и Роджеру пришлось нагнуться, чтобы слышать. — Это чудовище, этот предатель своего рода призывает арестовать «всех предателей». Он подразумевает под этим всех, кто против него.

— Вы не думаете, что нам следует уехать, пока дебаты не закончились? — спросил Роджер.

— Нет, Боже упаси, нет! Они будут подозревать любого, кто сейчас собирается уезжать. Они подумают, что вы спасаетесь бегством от пруссаков, и допросят вас более чем сурово.

Роджер засмеялся:

— Наверное, с пруссаками мы бы чувствовали себя в большей безопасности! — И посерьезнев, добавил, — не могли бы вы разменять ассигнации? Я знаю, что сейчас они ничего не стоят, но я отдам долг, когда вернусь в Англию. Если у нас будут деньги, мы сможем остаться в Париже на несколько дней и уехать, когда…

— Я дам вам денег, — перебил Фуше. — Но вам нужны бумаги или протекция, которую я не могу составить. Хотел бы, но не могу. Действительно, я хочу этого всем сердцем, месье Сэнт Эйр, и надеюсь, вы поверите, что я не боюсь опасности. Хотя я и не под подозрением, насколько мне известно, мои связи с бывшим правительством…

— Не беспокойтесь, — сказал Роджер. — Мне кажется, я знаю, как все устроить. — Он рассказал Фуше, как он использовал прикрытие оружейного мастера, чтобы не обнаружить цели своего путешествия во Францию, затем описал разговор, который произошел в Жирондистском клубе, и показал Фуше записку Лефрона. — Если я добровольно принесу мушкеты, которые взял, чтобы сыграть роль оружейного мастера, и предложу их для защиты Франции, я смогу, возможно, добиться от какого-нибудь депутата «Свидетельства о проживании» или что там еще требуется. Все, о чем я прошу, это подтвердить, что вы вели для гражданина Сэнт Эйра какое-нибудь пустячное дело, если вас спросят. Не нужно говорить, что мы знакомы. По сути, это никому не принесет пользы.

— Да, понимаю. Это подтвердит, что вы приехали действительно из Бретани.

Дело будто бы заключалось в том, что английский мастер отказался заменить некоторые части, которые прибыли поврежденными. Фуше, как было известно, имел связи в Англии. Он дал Роджеру большую сумму денег.

— И еще одно, — сказал Роджер, — у меня лошадь и повозка. Как вы думаете, небезопасно держать их?

— Небезопасно? В наше время и дышать опасно, — горько сказал Фуше. — Оставьте их у меня, если хотите.

Он объяснил Роджеру, где найти коляску и как дать знать, если она понадобится. Они направились к кафе «Бретон», где Леония и Роджер с удивлением обнаружили, что их поджидает хозяин.

— Интересно, что же с вами произошло? — встревожено спросил он. — Гражданин Лефрон приходил час назад и спрашивал о вас. Он сказал, что вы хотели поговорить с гражданином Бриссо, который зайдет ненадолго.

— Мне нужно было забрать товар и инструменты, — ответил Роджер.

— Мы заблудились, — добавила Леония, сообразив, что прошло намного больше времени, чем нужно для того, чтобы забрать имущество Роджера.

— Клянусь, мы исколесили весь Париж, прежде чем добрались до вас.

— А-а, — сказал хозяин, лицо его прояснилось, — с новичками такое может случиться. Это ваш первый приезд в Париж?

— Да, — неохотно ответил Роджер. Хозяин улыбнулся, думая, что он не хочет чувствовать себя провинциалом. На самом деле Роджер знал Париж так же хорошо, как и Лондон, и боялся это выдать.

— Вы бы поторопились, — посоветовал хозяин. — Возможно, вы еще застанете гражданина Бриссо. Оставьте свою жену здесь. Я покажу ей комнату и помогу с багажом.

Роджер вышел из коляски и позвал:

— Леония! — Затем повернулся к хозяину. — Она так молода и боится оставаться одна в незнакомом месте.

Он внимательно наблюдал за лицом хозяина и не увидел недоверия. Тот открыто улыбался. Леония тоже наблюдала, улыбнулась и вышла из коляски, взяв Роджера за руку.

— Ты надолго? — прошептала она. — Мне нельзя с тобой?

— Будет лучше, если ты останешься здесь, — медленно сказал он, пытаясь убедить ее, что это необходимо. Если он не вернется, по крайней мере, кто-то будет знать, где он исчез и почему. — Распакуй сначала самый маленький черный футляр.

Леония кивнула. Она помнила маленький черный футляр. Там была пара хороших револьверов, не таких замечательных, которые постоянно носил Роджер, но довольно эффектных. Он протянул ей футляр, и она вошла в кафе. Оставшись одна, она зарядила револьверы, как учил ее Роджер в первый день путешествия, и положила их обратно в футляр. Если Роджер не вернется вскоре, она поможет ему. Ее удивило, что Роджер предложил это. Обычно он относился к ней очень трепетно, стараясь уберечь от любой опасности и даже от неудобств, и, казалось, удивлялся, почему она не тает под дождем, как сахар. Он убедился, что она уже не ребенок, а взрослая самостоятельная женщина.

Роджер удивился бы еще больше Леонии, даже ужаснулся, если бы знал, как неверно истолковала она его слова. Он предложил револьверы, чтобы она не чувствовала себя совсем беспомощной. Ему и в голову не приходило, что она может выстрелить, чтобы прийти ему на помощь.

В Жирондистском клубе Роджер столкнулся с Бриссо. Депутат, казалось, очень спешил и выглядел крайне озабоченным, но выслушал краткий рассказ Роджера. По сути, то, что Бриссо спешил, было на руку Роджеру, так как он задавал только поверхностные вопросы, и когда Роджер предложил мушкеты, которые у него были «на случай войны», Бриссо сказал, чтобы Роджер шел за ним. Он не только дал расписку в получении ружей, но и заполнил удостоверение личности и еще одну бумагу, позволяющую проживать в Париже и выполнять «полезные и необходимые обязанности» ружейного мастера. Затем, поблагодарив Роджера за патриотизм, вернулся на собрание, где, как узнал Роджер, проходило важное голосование.

Вечером, оставшись вдвоем, Роджер и Леония поняли, как близко они были от беды, и как прав был Фуше, сказав, что им нужна протекция. Был издан указ, в котором говорилось, что все граждане должны закрыть свои дела и расходиться по домам. Пока приказ не будет отменен, все обязаны ждать Инспекционную Комиссию, которая уполномочена собрать все оружие. Это был повод для «домашних визитов по месту жительства». Комиссия была также уполномочена арестовывать любого «подозрительного», включая тех, кто находится вне дома. Если человек гостил у друзей, этого было достаточно, чтобы вызвать подозрение.

Ночью Леония лежала в объятиях Роджера. Она была совершенно счастлива. Неделю или две Роджер будет с ней, а Линдсей тем временем обязательно уедет. Это значит, что они с Роджером могли бы предпринять путешествие в Бретань. Конечно, они не поедут, пока погода не установится. Возможно, она сумеет удержать Роджера до весны, а к тому времени он так привыкнет к ней, что и не захочет искать новую любовницу.

— Я думаю, нам ничего не грозит, — мягко сказал Роджер, обнимая Леонию.

— Я в этом уверена, — радостно ответила она. — Только подумай, как все у нас складывается. Словно какая-то сила защищает нас от беды. — Должно быть, эта сила порядком страдает от рассеянности, — едко ответил Роджер. — Из-за своей забывчивости не столкнула нас с лордом Говером, и теперь никакой надобности в ее дальнейшем вмешательстве нет.

— Откуда ты знаешь? — спросила Леония. — Безответственно правительство, которое действует по протоколу. Возможно, слова лорда Говера недостаточно, чтобы защитить меня. Я не удивлюсь, если его свиту проверяли особенно тщательно, чтобы не допустить бегства того, кто виноват, что родился аристократом. В любом случае мне это безразлично, — сказала она вызывающе. — Я не думаю, что мне понравилось бы путешествовать с лордом Говером так, как с тобой.

— Леония, это означает…

— Все, что ты хочешь под этим понимать, — прошептала она.

— Могу ли я… ты действительно не возражаешь, если я…

— Ты не слушаешь меня, — мягко сказала Леония, касаясь губами шеи Роджера. — Я тебе говорю одно и то же, снова и снова, а ты не слушаешь меня.