Английский детектив. Лучшее

МАЙКЛ ГИЛБЕРТ Африканские древесные бобры

Подобно многим практичным и лишенным воображения людям, мистер Колдер верил в плохие приметы. Например, он никогда не садился на поезд, отправляющийся без одной минуты час, с подозрением относился к числу двадцать девять и отказывался вскрывать любые конверты и пакеты, на которых почтовая марка была наклеена вверх ногами. И надо сказать, что однажды это спасло ему жизнь, когда он не захотел вскрывать совершенно безобидный с виду пакет с логотипом его любимого в прошлом книжного магазина. Как выяснилось позже, на этот раз конверт содержал в себе три унции тритолуола и контактный запал. Когда об этом узнал мистер Беренс, он скептически хмыкнул, но согласился, что его другу повезло.

Еще мистер Колдер верил в совпадения. Говоря точнее, он верил в особый закон совпадений. Если вы в течение двенадцати часов дважды слышали новое имя или до сих пор неизвестный вам факт, то до окончания следующих двенадцати часов вы обязательно услышите его еще раз. И никакие убеждения, никакая логика не могли поколебать его веру. Если бы его попросили привести пример, он рассказал бы о случае, произошедшем с преподобным Фрэнсисом Осбалдестоном.

Впервые мистер Колдер услышал это имя в одиннадцать часов вечера на встрече ветеранов пехотного полка, в составе которого он воевал памятные восемь месяцев 1942 года в Ливийской пустыне. Он приходил на эти встречи раз в три года, но не для того, чтобы предаваться воспоминаниям о войне. Его больше интересовали произошедшие с тех пор перемены. Ему доставляло удовольствие видеть, что капрал транспортной роты, чьи запачканные маслом джинсы ему до сих пор прекрасно помнились, стал процветающим владельцем гаража; что канцелярский писарь, который приторговывал местами в расписании увольнительных, развив свой талант, стал сначала помощником букмекера, а потом и букмекером; и что богоподобный старший роты поднялся не выше консьержа в многоквартирном доме в Патни, а потому своего бывшего писаря при встрече в обычной жизни ему приходится называть «сэр».

Там было несколько старинных друзей. Фредди Фолкнер, который остался в армии и теперь командовал батальоном, проскользнул через толпу и сунул ему в руку почти полный стакан виски. Мистер Колдер был ему за это благодарен. Он обнаружил, что одним из недостатков старения является то, что мочевой пузырь теряет способность удерживать в себе пиво.

— Ты когда исполнишь свое обещание? — перекрикивая гам толпы, спросил полковник Фолкнер.

— Какое обещание? — сказал мистер Колдер. — Тут сколько порций виски? Три или четыре?

— Я решил сразу взять тебе много, тут к бару не пробиться. Ты что, забыл? Ты ведь обещал заехать ко мне в гости.

— Я не забыл. Просто трудно вырваться.

— Да брось. Ты же холостяк, что тебе мешает?

— Я не могу бросить Расселаса.

— Пса своего? Черт возьми, где я, по-твоему, живу? В Хампстед-Гарден-Саберб,[26] что ли? Привози его с собой! Он только рад будет. У меня для него настоящее раздолье. Там полно живности, пусть собака немного побегает, главное, чтоб моих фазанов не трогал.

— Он у меня очень воспитанный, — сказал мистер Колдер, — и выполняет все команды. Если ты правда хочешь, чтобы я приехал…

— Конечно, хочу. Кроме того, я могу познакомить твоего Расселаса с еще одним любителем животных. С нашим приходским священником Фрэнсисом Осбалдестоном. Это удивительный парень. Ну ладно, доставай свой ежедневник и записывай дату…

На следующее утро в десять часов это имя настигло его снова. Мистер Колдер сидел, растянувшись, в кресле перед камином с закрытыми глазами и прислушивался к остаткам не лишенного приятности ощущения похмелья. Мистер Беренс сидел в другом кресле с воскресной газетой в руках, а почти все пространство перед ними занимал Расселас.

Мистер Беренс оторвался от газеты.

— Вы это читали? Интересная статья. О священнике, который творит чудеса.

— Сейчас самое большое чудо священников, — сонно произнес мистер Колдер, — это то, что им еще удается заманивать людей в церковь.

— В его церковь они сами идут. Толпами, каждое воскресенье. Прихожанам даже стоять приходится, потому что всем не хватает мест.

— И как ему это удается?

— Личное обаяние. Он даже на животных воздействует. И злого, и робкого — любого он может подозвать к себе, и они идут к нему и ведут себя смирно.

— Он бы такой фокус с быком попробовал проделать.

— Он делал. Вот послушайте: «Однажды был случай, когда пасшийся бык отвязался и чуть не бросился на отдыхавших на поле детей. Пастор, случайно проходивший мимо, успокоил строптивого быка несколькими словами, и вскоре дети уже катались на спине усмиренного быка».

— Животный магнетизм.

— Да вы, наверное, встретив самого Франциска Ассизского, и то сказали бы: «Животный магнетизм».

— Он был святым.

— А откуда вы знаете, что этот пастырь не святой?

— Может, он и святой, только, чтобы убедить меня в этом, понадобится нечто большее, чем несколько трюков с животными.

— Тогда как насчет чудес? «В другой раз ночью во время грозы пастор был разбужен криком „Пожар!“. Прибежавший к нему церковный сторож рассказал, что молния ударила в сарай. Телефонная линия к ближайшему городу была разорвана, поэтому вызвать пожарную команду было невозможно. Пастор сказал: „Нельзя терять ни секунды. Нужно звонить в колокола“. И как только он произнес эти слова, колокола начали звонить сами собой».

Мистер Колдер фыркнул.

— Это сущая правда! — заверил его мистер Беренс. — Мистер Пенни, сторож, клянется, что так и было. Он рассказывает, что к тому времени, когда он сходил к себе домой, где хранится единственный ключ от колокольни, и вернулся к церкви, колокола звонить перестали. Он поднялся на колокольню, но там никого не оказалось. Веревки висели на крючках, все было в идеальном порядке. И в это время приехали пожарные, они услышали звон и успели потушить сарай.

Мистер Колдер сказал:

— Все это слишком похоже на сказку. Что скажешь, Расселас? — Пес приоткрыл пасть, словно улыбаясь, и показал длинные белые зубы. — Он со мной согласен. Как зовут этого чудотворца?

— Преподобный Фрэнсис Осбалдестон.

— Приходской священник Хеджборна, в самом сердце сельского Норфолка.

— Вы его знаете?

— Я его имя первый раз услышал вчера вечером около одиннадцати.

— В таком случае, — заметил мистер Беренс, — согласно вашим фантастическим правилам, вы должны столкнуться с этим именем еще раз сегодня до десяти часов вечера.

И именно в этот миг зазвонил телефон.

Поскольку телефонный номер мистера Колдера не только не значился в справочнике, но и каждые шесть месяцев менялся, звонить ему могли только по делу. Поэтому он не удивился, узнав голос мистера Фортескью, который, среди прочего, был старшим управляющим вестминстерского отделения банка «Лондон Энд Хоум Каунтис».

Голос в трубке произнес:

— Мне нужно поговорить с вами и с мистером Беренсом как можно скорее. Скажем, завтра днем.

— Конечно, — ответил мистер Колдер. — А я могу узнать, в чем дело?

— Почитайте «Обсервер», там есть статья о священнике, который творит чудеса. Фрэнсис Осбалдестон.

— Ага! — торжествующе произнес мистер Колдер.

— Вы, кажется, чему-то радуетесь? — спросил мистер Фортескью.

Мистер Колдер ответил:

— Просто вы только что доказали одну теорию.

— Насколько я понимаю, — сказал мистер Фортескью, — вы довольно хорошо знаете полковника Фолкнера, еще по армии.

— Он был командиром моей роты, — пояснил мистер Колдер.

— Вы бы назвали его человеком с богатым воображением?

— Я бы сказал, что воображение у него развито примерно так, как у автобуса.

— Или человеком, которого можно легко ввести в заблуждение?

— Такого я бы не сказал.

Мистер Фортескью с важным видом поджал губы и сказал:

— У меня тоже сложилось такое впечатление. Вам знакомо название Хеджборн?

— В самой деревне я не бывал, но ту часть Норфолка знаю. Глухое местечко. Во время войны там находились армейские полигоны. Потом армия не хотела возвращать эти земли.

— Я тоже припоминаю, — сказал мистер Беренс, — что вокруг этого потом скандал разгорелся. Даже в парламенте обсуждали. Так они в конце концов вернули землю или нет?

— Большую часть. Оставили себе поместье Снелшем вместе с его парком. После проблем, которые возникли на экспериментальной станции в Портоне, они перевели газовое отделение в Корнуолл, а отдел бактериологического оружия в Снелшем, от которого до Хеджборна меньше двух миль.

— Надо полагать, — заметил мистер Колдер, — армия должна очень хорошо охранять такие заведения, как Снелшем. Но чем их мог обеспокоить праведный пастор, живущий в двух милях от них?

— Вы не слышали, что случилось на прошлой неделе?

— А мы должны были это слышать?

— Прессе запретили об этом печатать, но рано или поздно информация все равно просочится. Ваш праведный пастор организовал то, что иначе как «деревенским боевым отрядом» и не назовешь. Он собрал его из членов совета местного прихода и еще пары десятков сельчан и фермеров. Они вторглись в само поместье Снелшем.

— Господи, — сказал Колдер, — наверное, заграждения там совсем ни к черту.

— С заграждениями там все в порядке: два ряда колючей проволоки и патрули с собаками. Деревенский кузнец перерезал проволоку в двух местах, а потом по этому месту они проехали трактором. У фермеров были ружья, поэтому с охранниками, вооруженными только дубинками, они быстро справились.

— А собаки?

— Когда они увидели этого священника, там такое началось, что, насколько мне известно, они его чуть не зализали до смерти.

— И что же они сделали, когда оказались внутри? — спросил Беренс.

— Ворвались в лабораторию и освободили двадцать кроликов, дюжину морских свинок и почти полсотни крыс.

Мистер Беренс засмеялся, но, увидев устремленные на него глаза мистера Фортескью, сумел сделать вид, что на него напал кашель.

— Надеюсь, вам это не кажется смешным, Беренс. Многие из этих крыс были заражены азиатской чумой. Теперь остается лишь надеяться, что их всех изловили и уничтожили.

— А что с пастором?

— Естественно, сообщили в полицию. Из Тетфорда к пастору приехали инспектор с сержантом, но их не пустили.

— Не пустили?

— Им сказали, — пояснил мистер Фортескью, — что, если они попытаются арестовать пастора, против них будет применена сила.

— Но можно ведь… — произнес мистер Беренс и замолчал.

— Вот-вот, — сказал мистер Фортескью. — Думайте, прежде чем что-то говорить. Вы только представьте, что начнется, если наши друзья в Движении за ядерное разоружение и разных мирных организациях узнают, что для поимки какого-то сельского священника были использованы вооруженные силы.

Мистер Беренс ответил:

— Представляю. По-вашему, какая-нибудь более предприимчивая организация — скажем, Группа Международного Братства — могла заслать своего человека в Хеджборн? Человека, который использует в своих целях исключительное влияние пастора…

— Такое тоже возможно. Но нужно помнить, что отдел бактериологического оружия находится там всего только два года. Если туда кого-нибудь действительно послали, то это было сделано сравнительно недавно.

— А сколько там живет пастор? — поинтересовался мистер Колдер.

— Полтора года.

— Понятно.

— Дело запутанное, согласен. Я бы предложил вам взяться за него с обеих сторон. Я думаю, Беренс, что немногие знают о ГМБ и его ответвлениях больше, чем вы. Вы сможете выяснить, не занимались ли они в последнее время этим районом?

— Сделаю все, что в моих силах.

— Да, все сделаем то, что в наших силах, — согласился мистер Фортескью. — А вы, Колдер, немедленно отправляйтесь в Хеджборн. Вас, кажется, хотел пригласить к себе полковник Фолкнер?

— Он уже меня пригласил, — сказал мистер Колдер. — На охоту.

Деревушка Хеджборн за последние четыреста лет изменилась, но не сильно. Местная церковь была построена в эпоху правления Карла Мученика, а поместье — во времена правления Анны Доброй. Здесь до сих пор стоит кузница, где заезжий фермер может подковать лошадь. Там же он может купить и дизельное масло для трактора. Над крытыми соломой крышами возвышаются телевизионные антенны.

Мистер Колдер высунулся из окна спальни и окинул взглядом спящую деревню, залитую светом полной луны. В дальнем конце улицы он мог разглядеть церковь, примостившуюся на пригорке. Ее колокольня четко вырисовывалась на фоне неба. Церковь со всех сторон окружали домики. Один из них принадлежал мистеру Пенни, церковному сторожу, который и прибежал к приходскому священнику с известием о пожаре на ферме Аслопа. Если бы мистер Колдер высунулся из окна чуть дальше, он смог бы разглядеть и крышу дома приходского священника среди деревьев в другом конце улицы.

Возможно ли, чтобы история с колоколами была правдой? Здесь это уже не казалось таким невероятным, как в Лондоне.

Негромкий стук в дверь возвестил о приходе Стоукса, бывшего денщика полковника, а теперь его слуги.

— Не хотите ли на ночь стаканчик чего-нибудь, сэр?

— После такого чудесного ужина, конечно же, нет, — ответил мистер Колдер. — Вы сами его готовили?

Стоукс приосанился с довольным видом.

— Это вам не ресторанное питание.

— Все было превосходно. Скажите, а вам не кажется, что здесь как-то скучновато?

— Я к этому привык, сэр. Я тут родился.

— Я об этом не подумал, — признался мистер Колдер.

— Я видел, вы сегодня днем заглядывали на кузницу. Инок Клейверинг — мой двоюродный брат. Да мы тут почти все родственники: Аслопы, Стоуксы, Воуэлы, Клейверинги.

— Так это Инок перерезал колючую проволоку вокруг Снелшема?

— Совершенно верно, сэр, — вежливо ответил Стоукс, но в его голосе послышалась настороженность. — Позвольте спросить, а как вы об этом узнали? В газетах об этом не печатали.

— Мне полковник рассказал.

— Ах да. Но все равно, я не понимаю, откуда он это узнал, ведь его тогда не было с нами.

— С вами? — удивился мистер Колдер. — То есть, если я правильно понял, вы, Стоукс, тоже участвовали в этом… предприятии?

— Конечно, сэр. Я ведь состою в совете нашего прихода. Что-нибудь еще, сэр?

— Нет, ничего, — ответил мистер Колдер. — Спокойной ночи.

Прежде чем заснуть, он еще долго лежал, прислушиваясь к разговору прятавшихся в вязах филинов…

— Все верно, — сказал следующим утром полковник Фолкнер. — Мы все немного родственники. В Норфолке все не как у людей, так что это лишь добавляет нам немного странности.

— Расскажи о вашем священнике.

— Он был миссионером, насколько я знаю. Где-то в самой черной Африке. Потом подхватил малярию, сильно болел, и его оттуда выслали.

— Из самой черной Африки в самый черный Норфолк. И что ты о нем думаешь?

Полковник неторопливо зажег трубку и на какое-то время задумался. Потом сказал:

— Не знаю, Колдер. Он или святой, или проходимец. И он имеет какое-то влияние на животных, это точно.

— А его чудеса?

— Ну, это все немного преувеличили. Но… м-м-м… насчет этих колоколов… Тут я сам был свидетелем. От колокольни есть только один ключ, и я прекрасно помню, какой тут в прошлом году был переполох, когда он куда-то потерялся. Никто не мог взять ключ в доме Пенни, открыть башню, позвонить в колокола, а потом вернуть ключ на место так, чтобы этого не заметила ни одна живая душа. Подобное абсолютно невозможно.

— Сколько колоколов звонило?

— Тенор и дискант. Мы так всегда звоним, когда что-то случается. Кто-то из фермеров с другой стороны поля услышал звон, встал с кровати, увидел зарево и позвонил пожарным.

— Два колокола, — задумчиво произнес мистер Колдер. — Значит, звонить мог один человек.

— Если бы попал туда.

— Совершенно верно. — Мистер Колдер заглянул в список. — Меня интересуют три человека, с которыми я хотел бы встретиться. Смедли…

— Церковный староста. Я деревенский староста, так что он, можно сказать, моя противоположность. Не нравится он мне.

— Мисс Мартин, ваша органистка. У нее, кажется, дом рядом с церковью. И мистер Смоллпис, ваш почтальон.

— А почему именно эти трое?

— Потому что, — пояснил Колдер, — кроме самого священника, они — единственные, кто поселился в деревне за последние два года. Так мне сказал Стоукс.

— Стоукс должен это знать, — сказал полковник. — У него тут полдеревни родственников.

Мистер Смедли жил в маленьком темном коттедже позади трактира «Виконт Таунзенд», перед которым висела табличка с портретом самого второго виконта. Великий сельскохозяйственный реформатор[27] был чрезвычайно похож на репу, с которой ассоциируется его имя.

Мистер Смедли оказался сухим и недоверчивым стариком. Он лишь немного оттаял, когда узнал, что его посетитель — сын каноника Колдера из Солсбери.

— Крупнейший специалист по церковным мемориальным доскам, — сказал он. — С мировым именем. Вы должны гордиться им.

— Я об этом понятия не имел.

— Да-да. У меня где-то есть его эссе о верденских изображениях в Ганновере. Чрезвычайно ученая работа. В нашей церкви тоже есть несколько таких латунных досок. Они, конечно, не такие старые и большие, как в Сток Даберноне, но тоже красивые.

— Интересная у вас деревня. О вас в газетах пишут.

— Да? Я и не знал, что наши мемориальные доски настолько знамениты.

— Не доски. Ваш священник. Его выставляют прямо-таки чудотворцем.

— Меня это не удивляет.

— Почему?

Мистер Смедли недобро прищурился и сказал:

— Меня не удивляет способность прессы опошлять все, к чему она прикасается.

— Но чудеса действительно происходили?

— Что в вашем понимании чудо? Если вы принимаете определение Бернарда Шоу, который говорил, что чудо — это событие, которое рождает веру, тогда да. Мы были свидетелями чуда.

Мистеру Колдеру вдруг пришло в голову, что церковному старосте их беседа доставляет больше удовольствия, чем ему самому. Он сказал:

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. У этих событий есть какое-то рациональное объяснение?

— Все опять же зависит от того, что вы вкладываете в слово «рациональное».

— Я хочу знать, — прямо сказал мистер Колдер, — это чудеса или ловкие фокусы?

Мистер Смедли подумал немного, склонив голову набок, потом сказал:

— Этот вопрос вам стоит задать священнику. В конце концов, если нам показывают фокусы, то фокусником может быть только он.

— Я как раз собирался сделать это, — промолвил мистер Колдер и собрался уходить.

Когда он был уже у самой двери, хозяин задержал его, возложив руку, похожую на костистую лапу, ему на плечо.

— Позволите дать вам совет? — произнес он многозначительным тоном. — Это необычная деревня. Первое слово, которое приходит на ум, это «первобытная». Нет, я не хочу нагнетать страх, просто она настолько оторвана от внешнего мира, что развивалась намного медленнее, чем окружающие деревни и города. И еще одно… — Старик замолчал и вдруг напомнил мистеру Колдеру старого черного ворона, осторожно приближающегося к лакомому кусочку пищи. — Я должен предупредить вас, что люди здесь за своего священника стоят горой. Если то, что они считают проявлением Божественной силы, вы назовете ловкими фокусами… Вы меня понимаете?

— Понимаю, — ответил мистер Колдер.

Выйдя на деревенскую улицу, он пару раз глубоко вдохнул прохладный свежий воздух и направился к почтовому отделению.

В почтовом отделении было темно, пыльно и пусто. Он слышал, как почтальон в соседней комнате возится с ручным коммутатором. Прислушавшись, мистер Колдер понял, что мистер Смоллпис не был коренным норфолкцем. Судя по его голосу, он скорее был родом из тех мест, где слышен звон колоколов церкви Сент-Мэри-ле-Боу.[28] Когда почтальон вышел в зал, это предположение подтвердилось. Если мистер Смедли был сельским вороном, то мистер Смоллпис был лондонским воробьем.

Мистер Смоллпис приветливо произнес:

— Приятно видеть новое лицо. Вы у полковника остановились. Надеюсь, его тетушка оправится.

— От чего оправится?

— Ее десять минут назад увезли. У старушки удар. Впрочем, не первый. Если хотите знать, это с ней происходит каждый раз, когда она чувствует себя одиноко.

— Все старые люди такие, — согласился мистер Колдер. — У вас, наверное, очень хлопотная работа.

— «О, я — и кок, и капитан, и боцман брига „Нэнси Белл“»,[29] — согласился мистер Смоллпис. — Я управляюсь с коммутатором (восемнадцать линий, между прочим), разношу почту, продаю марки, посылаю телеграммы и бегаю с поручениями. Хотя мне сверхурочные не засчитываются, а когда тебе за работу не платят, так и благодарить не за что. — Он посмотрел на часы над стойкой, которые показывали без пяти минут двенадцать, подвел стрелки на пять минут вперед, потом повернул табличку на входной двери словом «Закрыто» на улицу и сказал: — Поскольку полковник вряд ли вернется раньше двух, почем пиво в «Виконте»?

— Вы прямо читаете мои мысли, — сказал мистер Колдер. — А что будет, если всем вдруг понадобится куда-нибудь позвонить, а вас не окажется на месте?

— Ну, такого ведь не случится, верно?

Когда вернулся полковник (мистер Колдер был рад узнать, что его тетушке стало намного лучше), он сообщил о том, что его попытки что-либо выяснить не дали результатов.

— Если хочешь поговорить с мисс Мартин, ты можешь убить двух зайцев одним выстрелом. Почти каждую среду она ходит к священнику играть на фисгармонии. Его дом в конце улицы. Сначала дом, в котором жили приходские священники, стоял у церкви, но лет сто назад он сгорел. Боюсь, что нынешнее сооружение архитектурной жемчужиной не назовешь. Это здание построено в худших традициях викторианской краснокирпичной церковной архитектуры.

Мистер Колдер, поднимая тяжелый кованый дверной молоток, был склонен согласиться с этой оценкой. Дом не отличался красотой, зато он был величественным и массивным.

Священник сам открыл дверь. Мистер Колдер, направляясь к этому дому, не знал, с каким человеком ему придется встретиться. С воинствующим священнослужителем нормандской закалки? С фанатиком веры, готовым пойти на костер за свои убеждения? С коварным иезуитом, который живет по правилам Игнатия Лойолы, предаваясь одинокой молитве? Кого он не ожидал увидеть, так это худого мужчину неприметной наружности с извиняющейся улыбкой, который затараторил:

— Входите, входите. У нас можно без церемоний, мы тут двери никогда не запираем. Мы знакомы? Постойте. Вы мистер Колдер и остановились у полковника. Какая чудесная у вас собака! Настоящий персидский дирхаунд королевской крови. Как его зовут?

— Расселас.

— Расселас, — повторил священник. Он смотрел не на собаку, а себе через плечо, как будто в саду у него за спиной происходило что-то интересное. — Расселас.

Пес громко заурчал. Пастор снова произнес «Расселас», на этот раз очень тихо. Урчание сменилось рычанием. Священник замер на месте и замолчал. Рычание снова превратилось в урчание.

— Так-то лучше, — сказал пастор. — Вы видели? Он на меня злился. Интересно, отчего бы это?

— Обычно он себя очень хорошо ведет с незнакомцами.

— Не сомневаюсь. Он очень умный. Почему это он решил, что я враг? Вы ведь слышали, как он это мне показывал?

— Я слышал и то, как он передумал.

— Я сумел его переубедить. Интересно то, почему он начал с враждебных мыслей. Надеюсь, он их не от вас перенял? Впрочем, это всего лишь мои фантазии. С чего бы вам вообще думать о нас? Проходите, познакомьтесь с нашей органисткой мисс Мартин. Она прекрасная женщина, очень нам помогает. И к тому же превосходно играет почти на любых инструментах.

Словно в подтверждение его слов, из-за приоткрытой двери грянула увертюра из оперы Перселла «Дидона и Эней», исполняемая на фисгармонии со всеми открытыми клапанами.

— Мисс Мартин. Мисс Мартин!

— Простите, пастор, я не услышала вас.

— Это мистер Колдер, боевой друг полковника Фолкнера. Удивительно, что такая жестокая вещь, как война, родила такую замечательную дружбу.

— Добро иногда является следствием зла, вы не находите?

— Нет, — возразил пастор, — я так не считаю. Добро иногда появляется вопреки злу. Это совсем другое утверждение.

— Прекрасная роза, — подхватила мисс Мартин, — может вырасти из навозной кучи.

— То есть я — роза, а полковник Фолкнер — навозная куча? Или наоборот?

Мисс Мартин захихикала, а пастор сказал:

— Пусть это будет вам наукой: проводя аналогию, нужно знать меру. Извините, мне нужно бежать, но вы можете остаться. Мисс Мартин угостит вас чаем. Останетесь? Отлично.

За чашкой чая, пока мистер Колдер думал над тем, как подвести разговор к интересующей его теме, мисс Мартин сделала это за него. Она сказала:

— В нашей деревне полно сплетников, мистер Колдер. Вы хоть и пробыли здесь всего два дня, а кое-кто уже начинает задумываться, для чего вы приехали. Тем более что вы ходите везде и разговариваете с людьми.

— Я по природе общительный человек, — ответил мистер Колдер.

— Ну-ну, мне очки втереть вам не удастся. Уж я-то знаю. Вас сюда прислали.

Мистер Колдер, пытаясь сдержать удивление, произнес:

— Кто же меня послал?

— Я не буду называть имен. Мы все знаем, что в церкви есть различные секты и группировки, которые считают учение нашего пастора противным своим узким догмам. Они завидуют его растущей славе.

— Вот оно что, — произнес мистер Колдер.

— Я не прошу вас говорить, правильна ли моя догадка. Я хочу только, чтобы вы поняли, что в этих историях нет преувеличений. Я приведу один пример, за который могу сама поручиться. Это случилось, когда мы пригласили на чай семью Брауни. Я тогда допустила ужасный промах, который мог привести к страшной беде. У нас не хватило еды. Можете себе это представить?

— Легко, — сказал мистер Колдер, пожав плечами.

— Я отвела пастора в сторонку и призналась ему. Но он только улыбнулся и сказал: «Загляните в эту тумбочку, мисс Мартин». Я так и уставилась на него. Дело в том, что в этой тумбочке я храню ноты и псалмы, и единственный ключ от нее находится у меня. Я открыла тумбочку, и что вы думаете? Внутри стояло большое блюдо со свежими бутербродами и две тарелки печенья.

— Которыми можно было накормить пять тысяч.

— Странно, что вы так сказали. Тогда мне в голову пришло такое же сравнение.

— Вы об этом кому-нибудь рассказывали?

— Я не распускаю слухов. Но при этом присутствовала одна из моих помощниц. Она, наверное, и рассказала об этом людям. Вот и пастор. Не говорите ему об этом. Он, конечно же, все отрицает.

— Я рад, что мисс Мартин не оставила вас, — войдя в дом, сказал пастор. — Мне пришла одна мысль. Вы поете?

— Только под принуждением.

— Может быть, стихи читаете? Мы собираемся устроить деревенский концерт. Мисс Мартин в таких делах наша опора…

— Из сообщений вашего коллеги, — сказал мистер Фортескью, — следует, что он уже влился в жизнь этой деревни. В «Ист Англиа газетт» написали, что в прошлую субботу он принял участие в деревенском концерте в поддержку Королевского общества защиты животных от жестокого обращения. Он читал «Гибель „Вечерней звезды“» Лонгфелло.

— Господи боже мой! — изумился мистер Беренс. — Сколько же у него талантов!

— Однако в том деле, разобраться с которым я его послал, он, похоже, еще не сдвинулся с мертвой точки. Он считает пастора искренним и убежденным человеком и пока что наблюдает за тремя людьми, которые могли быть направлены в деревню специально для того, чтобы взять священника в оборот. Вам что-нибудь удалось выяснить?

— Не совсем, — ответил мистер Беренс. — Я проверил наши обычные контакты и пришел к выводу, что наиболее вероятный кандидат — Группа Международного Братства. В прошлом они уже занимались подобными вещами. Растормошить местные суеверия, а потом на их основании начать общенациональную кампанию — вполне в их духе. Помните тех школьников, которые зашли на территорию ракетной базы, и то, как грубо с ними там обошлись?

— Это так утверждалось, что с ними грубо обошлись.

— Да. Это была инсценировка. Но они тут извлекли для себя немало пользы. У меня есть выход на их руководителя. Мой контакт утверждает, что они сейчас действительно что-то затевают. А это, в свою очередь, означает, что они направили своего агента в Хеджборн.

— Или что пастор и есть их агент.

— Да. Но доказать что-либо будет сложно. С конспирацией у них все в порядке.

Мистер Фортескью задумался, водя большим пальцем по контуру выступающего подбородка, потом сказал:

— Вы смогли бы, воспользовавшись своим контактом, сделать так, чтобы определенная информация дошла до их агента в Хеджборне?

— Смог бы, но я не…

— Я слышал, что в медицине, — сказал мистер Фортескью, — если не удается распознать и вылечить болезнь обычными методами, иногда вызывают искусственный кризис, с которым можно бороться.

— Только нельзя забывать, что, если мы вызовем кризис, несчастный старина Колдер окажется в самом его центре.

— Совершенно верно, — сказал мистер Фортескью.

Мистер Колдер заметил перемену в пятницу второй недели своего пребывания в Хеджборне. Никто не относился к нему откровенно враждебно, никто на него не нападал и никто даже не был с ним груб. Просто в деревне его перестали принимать. Люди, которые охотно разговаривали с ним в «Виконте Таунзенде», теперь при его появлении находили темы для беседы между собой. Когда он наведывался к мистеру Смедли, тот не открывал ему дверь, хотя через окно он видел его с книжкой в руках. Мистер Смоллпис стал на улицах обходить его стороной.

Это было похоже на то, как в театре опускается железный противопожарный занавес, отделяя актеров и все, что находится на сцене, от зрителей. Неожиданно он оказался по одну сторону, а деревня по другую.

К субботе обстановка стала настолько гнетущей, что мистер Колдер решил: пора что-то предпринимать. Стоукс повез полковника по делам в Тетфорд, и он остался в доме один. Под влиянием минуты он решил поговорить с пастором.

Несмотря на то что погода была прекрасная, на деревенских улицах не было ни души. По дороге мистер Колдер, заметив шевеление занавесок в окнах, понял, что за ним наблюдают, однако вокруг царила тяжелая осенняя тишина. На этот раз странно притихшего Расселаса он оставил дома.

На стук в дверь никто не ответил. Вспомнив слова пастора о том, что двери здесь никогда не закрывают, он повернул ручку и вошел. В доме было тихо. Сделав несколько шагов по коридору, он остановился. Дверь по левую руку от него была открыта. Он заглянул и увидел пастора. Священник стоял на коленях на резной скамеечке для молитв так неподвижно, словно сам был ее частью. Если он и услышал шаги мистера Колдера, то не обратил на них ни малейшего внимания. Чувствуя себя глупейшим образом, мистер Колдер ретировался тем же путем, которым пришел.

На обратном пути ему неожиданно вспомнилось, как он во время войны работал в составе военной миссии в Албании. Когда миссия посетила одну из отдаленных деревень, там они встретили такое же молчаливое равнодушие. Это весьма их озадачило, поскольку обычно их хорошо принимали. Вернувшись в ту деревню через несколько месяцев, мистер Колдер узнал правду. В деревне поймали доносчика, и люди просто ждали, когда миссия уедет, чтобы разделаться с ним. Мистер Колдер не был от природы впечатлительным человеком, но, когда он узнал, что сделали с доносчиком, его чуть не вывернуло наизнанку…

В тот вечер Стоукс, накрывая на стол, был необычно молчалив. Когда он удалился, полковник сказал:

— То, что должно произойти, произойдет завтра.

— Откуда ты знаешь?

— Мне сказали, что пастор с четверга постится. К тому же завтрашняя служба отменена, а вечерняя перенесена на четыре часа. Тогда-то все и начнется.

— И слава богу, — обронил мистер Колдер.

— Стоукс считает, что тебе лучше сегодня уехать. Он думает, что со мной все будет в порядке, но тебе лучше поберечься.

— Спасибо ему за заботу, но я, пожалуй, останусь. Конечно, если ты не выгонишь меня.

— Да я буду только рад, — ответил полковник. — Кроме того, если они увидят, что ты уехал, они могут отложить свое дело, и тогда нам придется начинать все сначала.

— Ты позвонил по тому номеру, что я тебе дал?

— Да. Из телефонной будки в Тетфорде.

— И какой был ответ?

— Ответ был такой странный, — сказал полковник, — что я даже подумал, не напутал ли ты, поэтому…

Он передал мистеру Колдеру листок бумаги. Внимательно прочитав написанное, мистер Колдер сложил листок и спрятал его в карман.

— Ну что? Хорошие новости или плохие?

— Трудно сказать, — произнес мистер Колдер. — Но я могу пообещать одно: завтра вы услышите такую проповедь, которую не забудете до конца своих дней.

Когда пастор подошел к кафедре, он был бледен и собран, но лицо его уже не казалось мягким. Мистер Колдер удивился, как он мог раньше посчитать его наружность неприметной. От этого человека веяло решительностью и непреклонной верой, казалось, он своим теплом согревает всю церковь. Он уже не походил на доброго святого Франциска, теперь он был подобен Петру Пустыннику, «чьи очи горят, а язык подобен мечу».

Секунду он стоял неподвижно, широко расправив плечи, потом медленно повернул голову и стал всматриваться в лица собравшихся, точно ища поддержки и направления у своих прихожан. Заговорил он голосом спокойным и негромким, почти будничным:

— Антихрист снова поднял голову. Дьявол вновь принялся за дело. Мы убедили себя в том, что нанесли ему сокрушительный удар. Но мы ошиблись. Наше прошлое предупреждение не возымело должного действия, и теперь нам придется повторить его. На этот раз тверже.

Полковник взволнованно посмотрел на мистера Колдера. Тот беззвучно, одними губами, произнес: «Жди».

— Мне стало известно, что грязная работа в Снелшеме не только возобновилась, но и ведется с новой силой. Еще больше Божьих созданий держится в неволе и подвергается пыткам, которых не знали даже в гестапо. Во имя науки мыши, кролики, морские свинки и хомяки принимают позорную и болезненную смерть. Вчера груз африканских древесных бобров, безобидных и дружелюбных созданий, был доставлен на эту… научную бойню. Им будет привит вирус, от которого у них сначала отнимутся конечности, потом они будут испытывать жуткую, невыносимую боль и в конце концов умрут. Цель этого бесчеловечного эксперимента — найти способ оттянуть смерть…

Мистер Колдер, напряженно внимавший, не расслышал последнего предложения, потому что толпа прихожан разом загудела.

Гудение неожиданно переросло в рев. Голос пастора возвысился над шумом, точно звук трубы.

— Мы позволим этому свершиться?

Церковь снова наполнилась ревом, еще более гневным.

— Мы разрушим это грязное место, камень за камнем. То, что останется, мы очистим огнем. Все, кто хочет помочь, за мной!

— Что нам делать? — спросил полковник.

— Сиди смирно, — сказал мистер Колдер.

Уже в следующую секунду они сидели на своем ряду одни в окружении сотни злых лиц. Пастор, все еще стоявший у кафедры, поднятой рукой успокоил шторм.

— Мы не допустим кровопролития, — провозгласил он. — Не будем злом бороться со злом. Те, кто не с нами, против нас. Инок, возьми одного из них. Вы, двое, берите другого. В ризницу их!

Мистер Колдер сказал полковнику:

— Спокойно. Не сопротивляйся.

Когда их проталкивали между рядами, полковник, заметив в толпе взволнованное лицо, крикнул:

— Вы в этом тоже участвуете, Стоукс?

Но ответа он не услышал, потому что в следующее мгновение их вывели в ризницу. Дверь за ними захлопнулась, и в замке повернулся ключ. Толстые стены и девять дюймов прочного дуба не пропускали голоса, но игру органа им было слышно. Похоже, мисс Мартин исполняла «Боевой гимн Республики».

— Итак, — полковник повернулся к мистеру Колдеру, — что теперь?

— Дадим им пять минут, чтобы дойти до дома пастора. Там, я думаю, они проведут нечто вроде совета.

— А потом?

Мистер Колдер уселся на кипу подушечек, которые подкладывают под колени при молитве, и стал покачивать короткими ногами.

— Поскольку у нас есть пять свободных минут, я, пожалуй, введу тебя в суть дела. Присаживайся.

Полковник заворчал, но подчинился.

Мистер Колдер продолжил:

— Тебя не удивило, что чудеса, о которых мы слышали, можно разделить на два совершенно разных типа?

— Что-то я тебя не понимаю.

— Первый тип — обычный животный магнетизм. В этом у меня нет сомнений. Я сам видел, как пастор воздействовал на Расселаса. Он чуть не загипнотизировал бедную собаку. Второй тип… О них много говорили, но я встретил реальные доказательства лишь двух из них. Это колокола, которые звонили сами по себе, и еда, материализовавшаяся в закрытой тумбочке. Если отбросить всеобщую истерию, к чему сводятся эти чудеса? Ты сам рассказал мне, что ключ от колокольни однажды пропадал.

— Ты думаешь, кто-то его выкрал, чтобы сделать дубликат?

— Разумеется.

— Но кто?

— Вот! — многозначительно произнес мистер Колдер. — Наверняка это был тот же самый человек, который организовал и второе чудо. Но, по-моему, нам уже пора выбираться отсюда. Ты не находишь?

— Каким образом?

— Нужно, чтобы нас кто-нибудь открыл. Я заметил, что они оставили ключ в замке. Должен же тут быть кто-нибудь в здравом уме.

Полковник со скептическим видом произнес:

— Если учесть, что до ближайшей фермы, где нам хоть кто-нибудь смог бы помочь, отсюда добрая четверть мили, хотел бы я услышать, как ты будешь звать на помощь.

— Лезем по этой лестнице, — сказал мистер Колдер. — Я тебе покажу.

Тем временем в переполненной комнате пастор обращался к обступившим его со всех сторон людям:

— …Все понятно? Они ожидают нас с южной стороны, как и в прошлый раз, поэтому мы пройдем через лес и ударим с северной стороны. Стоукс, вы можете подогнать лендровер полковника к этой стороне?

— Конечно, пастор.

— Захватите веревки с крюками. За вами будет следовать трактор Тома. Инок, сколько нужно времени, чтобы перерезать проволоку?

— Десять секунд.

Это вызвало громогласный смех.

— Хорошо. Нам задержки ни к чему. Мы проедем тракторами прямо через брешь и ударим в тыл. Горючий материал будет в прицепах за последним трактором. Мистер Смедли, вы возьмете своих скаутов и проследите, чтобы с этим не возникло заминки.

— Конечно, пастор. Скауты — настоящие эксперты по части разжигания костров.

— Отлично. Теперь ложный маневр у главных ворот. Этим займетесь вы, мисс Мартин. Берите с собой девочек. Потребуете, чтобы вас пропустили. Когда они откажутся — начинайте кричать. Если сможете добраться до караульного, царапайте его.

— Это я поручу Матильде Бриггс, — кровожадно произнесла мисс Мартин.

Инок Клейверинг тронул пастора за руку.

— Послушайте, — сказал он, подошел к окну и открыл его.

— В чем дело, Инок?

— Мне показалось, пару минут назад я услышал звон колоколов, но не хотел вас прерывать. Они уже замолчали. Колокола, как в прошлый раз, зазвонили сами по себе. Что это означает?

— Это означает, — жизнерадостно сказал пастор, — что я болван. Забыл закрыть на замок люк на колокольне. Наши пленники взобрались туда по лестнице и начали звонить в тенор и дискант. Поскольку звон прекратился, надо полагать, кто-то их услышал и выпустил.

— Что нам теперь делать? — спросила мисс Мартин.

— Чего мы сейчас не должны делать, так это терять голову. Стоукс, вы обездвижили машину полковника?

Стоукс кивнул.

— Вы отключили коммутатор, мистер Смоллпис?

— Как и в прошлый раз.

— В таком случае я не представляю, как им в течение получаса удастся вызвать помощь. Нам вполне хватит времени сделать то, что мы задумали.

— Я бы вам этого не советовал.

Мистер Колдер стоял в дверном проеме, засунув одну руку в карман. Выглядел он спокойно, но решительно. Позади него они увидели огромную собаку, Расселаса, голова которого почти достигала плеч его хозяина. Глаза собаки горели янтарным светом.

На какой-то миг в комнате воцарилась полная тишина. Потом толпа сердито загудела.

— Это вы, Колдер! Скажите, кто вас выпустил? — сказал священник.

— Джек Коллинс. И он уже уехал на своей машине в Тетфорд. Полиция прибудет через полчаса.

— В таком случае они опоздают.

— Именно этого я и боялся, — сказал мистер Колдер. — Поэтому и поспешил сюда, чтобы остановить вас.

Толпа снова загудела, на этот раз еще громче и еще более угрожающе. Инок Клейверинг вышел вперед и бросил:

— Давайте запрем его в подвале, пастор, и продолжим.

— Я бы на вашем месте этого не делал, — сказал мистер Колдер. Голос его по-прежнему звучал спокойно. — Во-первых, если вы поднимете на меня руку, моя собака вам ее оторвет. Во-вторых, полковник сейчас стоит перед домом в саду. У него ружье, и, если придется, он пустит его в ход.

Пастор вкрадчивым голосом произнес:

— Не думайте, что сможете запугать нас. Полковник не станет стрелять. Он не убийца. А Расселас на меня не бросится. Правда, Расселас?

— Вы перепутали, пастор, — ответил мистер Колдер. — Я хочу, чтобы вы не нападали на нас. Хотя бы какое-то время, чтобы я успел сказать вам пару слов. Во-первых, охрана в Снелшеме была удвоена. Они вооружены и получили приказ стрелять. Сейчас вы поведете свою паству не на веселую вылазку, как в прошлый раз, а на бойню.

— Я думаю, он лжет, — с подозрением произнес мистер Смедли.

— Есть только один способ проверить это, — сказал мистер Колдер. — Но сейчас не это главное. Сейчас самый главный вопрос (который наши американские друзья назвали бы вопросом на шестьдесят четыре тысячи долларов[30]): кто-нибудь из вас видел древесного бобра?

Вопрос был встречен молчанием.

— Ну же, давайте, — произнес мистер Колдер. — Наверняка среди вас есть натуралисты. Пастор, я вижу, у вас на полке стоит «Универсальная энциклопедия дикой природы». Вы не могли бы взять ее и прочитать нам что-нибудь о повадках этих любопытных существ?

Священник с понимающей улыбкой произнес:

— К чему вы клоните, мистер Колдер?

— Можете не искать, в энциклопедии вы этих животных не найдете. Древесных бобров не существует в природе. Они и не могут существовать, потому что бобры живут в реках, а не на деревьях. Этот зверь — выдумка моего старого друга, некоего мистера Беренса. Придумав это чудесное животное, он посчитал, что будет непростительным эгоизмом не поделиться им с людьми. Весть об их прибытии в Снелшем он передал своему товарищу, который сообщил об этом в некую занимающуюся подрывной деятельностью организацию, которая называется Группа Международного Братства. А те, в свою очередь, через своего местного агента передали это вам, пастор.

Широко улыбнувшись, пастор сказал:

— Выходит, меня водили за нос. Sancta simplicitas![31] И кто же этот агент?

— Это легко выяснить. Кто рассказал вам о древесных бобрах?

В этот миг послышался какой-то шум, потом раздался крик, грохот, и неожиданно грянул выстрел…

— Остается загадкой, — сказал мистер Колдер, — кого хотела застрелить мисс Мартин: пастора или меня. Случилось так, что Расселас сбил ее с ног, и она выстрелила в себя. Как только сельчане поняли, что их одурачили, они тут же словно огородили себя стеной. Они придумали историю о том, что мисс Мартин якобы очень боялась грабителей и для защиты от них хранила револьвер, который каким-то образом попал к ней после войны. Скорее всего, она держала его в своей сумочке, и они преподнесли это так, будто она достала его для того, чтобы кому-то показать, но случайно нажала на спусковой крючок и убила себя. Более неправдоподобной истории представить себе невозможно, и у коронера подозрения возникли с первой минуты. Однако он так и не сумел разговорить их. В конце концов, не так-то легко не поверить свидетельству совета прихода в полном составе во главе с пастором. В заключении коронер написал: «Смерть от несчастного случая».

— Превосходно, — сказал мистер Фортескью. — Доказать что-нибудь было бы очень трудно, тут и ваши бобры не помогли. Как к этому отнесся священник?

— Очень спокойно. Мне пришлось задержаться там на время следствия, и в воскресенье я сходил в церковь на вечерню. Там было столько людей, что я с трудом нашел место. Священник произнес великолепную проповедь, которую начал словами: «Кесарю кесарево».

— Опасный противник, — заметил мистер Фортескью. — В целом мне совсем не жаль, что власти все-таки решили закрыть лабораторию в Снелшеме.