Учителя отчитывали его за то, что он не приглядывал за братом, ни в чем ему не помогал, и самое главное не хотел это исправлять. Он помнил тот октябрьский день, когда с друзьями они пошли в ближайшую деревню, с переходом в новый класс, теперь для него были возможны вылазки хоть в ближайшие деревни, и ему навязали Руфуса, хотя по правилам это было запрещено. Виктора трясло от злости, все, что ему хотелось – чтобы он потерялся и больше не возвращался. Руфус со своими манерами, женственными чертами лица больше смахивал на жеманного юношу, нежели на скромного простого ученика, каким был Виктор. Мальчишки в деревни заметили это, и, конечно, завязалась драка.
- Угости монеткой, - вроде бы дружелюбно начали они, одни из них - белобрысый был немного старше Виктора.
- Нужно работать! – выпалил Руфус, - так всегда говорит мой папа.
- Ба, папа говорит! – воскликнул коротышка, - как мило звучит.
- А, ты, что не знал, что Ллойд Джордж запретил эксплуатировать детей! – сказал рыжий.
- Да, ты из этих эксплуататоров! Берни, бей его! – позвал кто-то из темноты.
- Да, я выше вас! – Виктор, наблюдавший за всем этим, дивился надменность Руфуса, - маленькие оборванцы! – это не давало ему право принижать других и возвышать себя, кем он вообще себя возомнил.
- Эй, пацаны, бросьте его, - Виктор вышел из тени.
- А ты кто такой? – они все обернулись к нему.
- Сколько вам надо? – спросил он, вытаскивая из карманов монеты.
- А ты не простой, - белобрысый приблизился к нему, - не похож на этих богатеньких, - Виктор ухмыльнулся, он как раз и был из таких, - кстати, где ты живешь?
- Я из соседней деревни, - соврал Виктор.
- Я тебя не помню, - возразил темноволосый.
- Я постоянно меняю место, ненавижу свою семью и убегаю от них, - Виктор сделал такую же ухмылку, как и все, чтобы показаться своим
- Ну, что пацаны пошли. Считай - тебе повезло, - это было обращено к Руфусу.
Когда все ушли, Виктор схватил его за руку, и поволок подальше от толпившихся людей на ярмарке. Руфус заметил, как из взгляда старшего брата исчезла сдержанность, он был в гневе, только Руфус не мог понять за что. Виктор повернул его к себе, не позволяя смотреть мимо него. Ему до ужаса хотелось отхлестать этого самонадеянного мальчишку, но он как всегда подавил в себе это желание.
- Прекрати! Прекрати так себе вести, хватит выставлять напоказ свое происхождение и свое положение в обществе, - Виктор больно сжал запястье брата.
- Но я выше их! – выпалил Руфус, - я лорд, а они оборванцы!
- Что!? С каких пор это так важно, сейчас каждый-то был никем, может стать всем, а кто был всем, может стать никем, - Виктор не любил показывать всем своим видом свое место в обществе.
- Не говори мне ни слова из этой марксисткой дури! – сказал Руфус.
- А это не дурь! Это так и есть, и жаль, что ты не понимаешь! – внутри у Виктора все кипело, и уже мало что могло унять эту бури внутри него.
- Папа правильно говорит, что ты никогда не станешь лордом, а будешь похож на оборванца! – Руфус поднял на брата глаза, и Виктор еле удерживал себя от необдуманного шага.
- Мне плевать, что говорит отец и мать, так же плевать и на твои слова, знаешь, я больше не хочу вытаскивать тебе из переделок, пусть это делает твой отец, или твое лордовское происхождение, - он резко выпустил руку младшего брата, и пошел, направляясь в сторону ярмарки.
Строгие мистрис просили его смотреть за его юным братом, объясняя это его нежной душой и ранимым сердцем, но только он знал, насколько двуличен его брат. Он мог смотреть предано в глаза своих воспитателей и путано, артистично краснея при этом, объяснять всем, что он не знал и больше так делать не будет, и здесь же за спинами у всех делает очередную пакость Виктору. Отец слал гневный письма, мать намеревалась приехать и во всем разобраться, но Виктор знал исход для себя заранее, он как всегда окажется не правым. Похоже, их спор уже не закончиться никогда.
Но все же у Виктора была отрада, у них появился совсем молодой преподаватель по биологии. Мистеру Кнолиссу было чуть больше двадцать, шотландец, что по случаю жизни оказался в Ирландии. Он был прекрасно образован, и самое главное с ним было о чем поговорить. Зная о пристрастиях Виктора, он давал читать ему статьи в различных журналах, чему юноша был не сказано рад.
- Я рад, что ты решил стать врачом, - они пили часто чай по вечерам в маленьком кабинете мистера Кнолисса, - это похвально.
- Мой отец не в восторге, но я точно это знаю, - Виктор поставил чашку чая на стол.
- Это и понятно, он хочет кому-то передать свой бизнес, а ты старший, и ты умеешь общаться с людьми, и самое главное ты хорошо считаешь, - подметил мистер Кнолисс, он отложил в стопку книги, - я тоже пошел против отца. У нас в Шотландии небольшая типография, но я не хотел этим всем заниматься, и теперь, когда он умер, мама ведет кое-как дела, но мне все равно.
Виктор был удивлен этим признанием, и ему еще сильнее захотелось осуществить все свои дерзкие мечты, чтобы потом дети смогли бы им гордиться.
- Я хочу когда-нибудь покинуть Хомсбери, все забыть даже свой титул…
- Но, это ты погорячился, - перебил его учитель, - дам тебе совет. Когда решишься порвать с прошлым, то не забывай его, кто знает, может тебе пригодиться твой титул и твои деяния может, и не будут нисколько ассоциироваться с ним.
- Вы так думаете? – это был совсем глупый вопрос, как понял потом Виктор, но нужный для него, ему нужно было укрепиться в своей мысли – возможно, не нужно забывать все, что было когда-то.
- Да, я так думаю. Никогда не знаешь, что ждет тебя потом. Ведь так? – его серо-зеленые глаза загадочно горели, он откинул назад прядь черных волос.
- Да, вы правы…
- Жизнь соткана из противоречий, она настолько сложна, что может быть, следующий поворот приведет нас к еще более большему счастью, а может и несчастью, там уж как карты лягут, но все же мы сами куем свое счастье, - Виктор посмотрел на часы, ему было уже пора идти к себе.
Когда он лег спать, его долго не покидала мысль, что нет ничего плохого в знатности, но все же он презирал самонадеянность и тщеславие.
₪
В октябре к ней прислали Анну, и тихое уединение Марии закончилось. Они с Нэнси до этого проводили время только вдвоем, за мечтами и делами, и теперь появилась ноющая младшая сестра. Конечно, она была как куколка, и многие девчонки заметили ее красоту, только единицы кто замечал насколько сестры разные. Анна – куколка, а Мария – речная фея, с молочной кожей, ярко-голубыми глазами и светло-рыжими длинными волнистыми волосами, которые струились по стройной спине и округлым плечам. Ее внешность соответствовала каноном красоты того времени – мечтательная, призрачная, словно ветер подует и она улетит, нет она не была похожа на фарфоровую статуэтку.
Мария помнила письмо от отца, то, что пришло накануне, оно привело ее в ярость, слезы душили ее, но почему ей и Виктору нельзя жить спокойно?
Мария,
Скоро к тебе приедет Анна. Мы с твоей матушкой пришли к выводу, что ей будет лучше с тобой, нежели с нами. Ей нужно получать и образование и воспитание, и потом она сильно скучает здесь в Хомсбери. Пригляди за ней, и самое главное, гляди, чтобы она не болела, у нее слабые легкие.
Твои родители.
Она скомкала письмо, но все же через неделю она ждала в приемной Анну, она приехала, так, словно хотела показать всем, что она принцесса, что Марию вывело из себя. На Анне было одета в голубое бархатное платье, отделанное кружевами расшитое блестящими бусинами, Мария оглядела свое простое коричневое платье, которое многих девушек совсем не красило, а наоборот портило. Анна вышла из машины, отец отправил ее на машине, да и еще с сопровождающими. Здесь явно был виден почерк их матери.
Мария холодно приняла сестру, ее поселили в ее комнату, где вечерами она доставала ее расспросами, но Мария просто поворачивалась к стене и старалась уснуть, но чаще всего она проводила бессонные ночи. Анна, да и строгие мистрис хотели, чтобы она помогала сестре во всем. Только Мария не хотела этого делать, ее часто отводили в кабинет, где читали одну нотацию за одной нотацией, которые она пропускала мимо ушей.
Только два человека ее понимали здесь, это был молодой преподаватель по математики. Она влюбилась в него, отбросив всякое чувство стыдливости, только он не отвечал на ее чувствах, да и она умело их прятала. У нее сердце замирало, когда он что-то спрашивал у нее. А когда он заметил ее вяжущей и коснулся ее ладоней пальцами, она была готова плакать от радости, он посмотрел в ее глаза, она смело заглянула в его карие очи, от взгляда которых она была готова кинуться к нему на шею. Он присел перед ней на корточки.
- Кому вяжешь? – спросил мистер Хонкис.
- Брату, - ответила она, - на день рожденье.
На следующий день он принес ей целый мешок цветных мотков шерсти, она поблагодарила его, он наклонился к ней, и его теплое дыхание опалило ей щеку, она хотела коснуться его шелковистых пшеничных упругих кудрей, но чувство стыда ей не позволила это сделать. Он стал часто с ней беседовать, и она мало по малу открывала ему себя. В его тесном кабинете, она бывала очень редко, в основном, когда она приносила ему контрольные работы, и он при ней их проверял. Мария тихо заходила, и совсем не слушала то, что он ей говорил, не замечая его замечаний. В тот вечер он как-то странно смотрел на нее, он резко обнял ее за талию, сажая на стол, и целуя в губы. Его губы мягко скользили по ее плотно сжатому рту, его язык коснулся ее, и она совсем растерялась, не зная, что и делать. Губы двинулись в дальнейшее путешествие, расстегивая пуговки на вороте строго платья. Потом все это прекратилось, и Мария ощутила смущение. Что она творит? Кожа пылала, а глаза затуманились, ноги дрожали, а голова отказывалась думать. Что это с ней происходит?
После этого вечера, он часто ее целовал, и каждый раз его пальцы все больше обнажали ее кожу. Она никогда не говорила с матерью на тему взросления девочки о том, что происходит между мужчиной и женщиной, только книги могли ей рассказать обо всем этом. В Хомсбери на самых высоких полках она обнаруживала фривольные романы с описанием постельных сцен, или странных эротических обрядов других народов, и зачитывалась. Интересно кто собирал эти книги, неужели в их-то консервативной семье такое возможно? Мария сходила с ума, вернее, он сводил ее с ума. К чему бы все это привело, если бы не заболела ее сестра.
Через месяц, когда задули ветра, Мария, заметила, как Анна специально стала выходить на улицу без плаща. Мария понимала, что таким способом Анна пытается добиться, чтобы ее больше жалели, и меньше заставляли учиться. Она не стала ничего говорить, посчитав, что младшей сестре пора повзрослеть и перестать вести себя как надменная леди. Она начала кашлять, и Мария могла бы написать Виктору, чтобы он прислал немного трав от кашля, но и здесь она не стала ничего делать.
Приступ совести начал душить ее, когда Анна начала кашлять с кровью ночью. Мария спрыгнула с кровати, накидывая на плечи тонкий халат, выбегая из спальни. Она унимала бьющиеся сердце всю дорогу к мисс Равен, с которой у нее были хорошие отношения. Она постучалась в дверь. Никто ей не открывал. Мария вновь постучала, дверь была заперта на замок, она нашла шпильку в кармане, взламывая замок, как это они делали с братом в Хомсбери. Войдя, она замерла, мистер Хонкис был на мисс Равен, она зажала рот рукой, но не смогла сдержать крик ужаса и отвращения. Он постанывал, а она билась, как рыба об лед в его объятьях, прося пощады и «еще более глубокого проникновения в ее естество».
- Я ненавижу вас! – крикнула она.
- Мария, подожди, - он успел одеться наспех, схватив ее за запястье.
- Нет! Нет! – она разжала его пальцы, - нет, я вас презираю! И себя тоже, что была так глупа.
- Что здесь происходит? – к ним вышла миссис Пекинс.
- Эта девица пришла ко мне и пыталась соблазнить меня, - ответил мистер Хонкис.
- Что? Да, он был только что на мисс Равен! – выпалила она.
- Да, она просто завидует моей красоте, - спокойно сказала мисс Равен, - грубиянка.
- Что? Между прочим, моя сестра кашляет кровью, и я пошла, кого-нибудь искать, - оправдалась Мария.
- Ну, да, а между делом пошла ко мне, - она никак этого не ожидала. Этот человек распалял ее в течение двух месяцев, а теперь говорил, что она шлюха. Чтобы не потерять остатки гордости и достоинства, она бросилась наверх к сестре.
Отец приехал вместе с матерью, чтобы забрать Анну домой, а Марию посадили под жесткий арест в комнате для наказаний, заставив ее переписывать Библию. Ее почти не кормили, только водой и черствым хлебом. Все эти ночи ее преследовал взгляд отца – холодный, уничтожающий, словно он мечтал ее придушить. Ее душа звала о помощи, и она прислала письмо брату.
Виктор,
Я не знаю с чего начать. Анна заболела. Но это не самое страшное, я… мне показалось, что я влюбилась в преподавателя, он соблазнял меня методично, а сам развлекался с другой. Я… все получилось, что я виновата. Я уже три недели сижу под арестом. Я… Боже, что мне делать. Я просто теряюсь, словно пропасть передо мной. Я готова наложить на себя руки от позора, только факт того, что самоубийц не хоронят, как всех, держит меня… Я…
Виктор, получив ее письмо перед самым Рождеством, решил, не смотря на все отговорки водителя отца заехать за Марией. Ее письмо привело его в смятение, оно было без подписи, и его сестра толком ничего не смогла объяснить. Артур предложил сразу не ехать домой, хотя Эдвард хотел, чтобы Рождество Мария провела под арестом. Они, с Артуром оставив Руфуса в машине, вбежали в приемную. Одна из строгих мистрис спросила кто они такие, но ни Артур, ни Виктор ничего не ответили.
- Мария, - звали они ее.
- Я здесь, - ее заперли на чердаке. Дверь была заперта. Артур огляделся, распахнул окна, залезая на черепичный карниз, он вынул кирпич из стены, выбивая маленькое окошко. Мария подошла к окну, и Артур аккуратно вытащил ее.
- Мы забираем тебя, - произнес Артур. Мария была слабая и бледная, она почти теряла сознание от слабости. Нэнси уже спустила вниз ее чемодан.
- Что вы делаете? – перед ними возникла миссис Пекинс, - что вы делаете?
- Лорд Хомс, - представился Виктор, - я хочу забрать мою сестру домой, пока вы не довели ее до голодной смерти.
- Вы не посмеете без указания вашего отца, - пролепетала миссис Пекинс, шокированная наглостью этих юношей.
- Посмеем.
Мария всю дорогу к Хомсбери спала, Виктор, не смотря на злостный взгляд матери, внес на руках сестру в дом. С того дня ни Каролина, ни Эдвард не почувствовали, что Виктору еще сильнее захотелось покинуть Хомсбери навсегда.
₪
Январь 1911
После пятнадцатилетия Виктора, они с Марией смогли спокойно говорить обо всем том, что произошло с ней. Они часто вечерами сидели вместе, он откармливал ее, часто воруя на кухне для нее розовое вино и сладкое. На ее лице появлялись краски, она оживала. Он не спрашивал ее, только предостерег, чтобы влюбляясь, она не теряла голову, и сохраняла свою гордость. Она заметила, как он изменился – стал еще мужественнее и решительнее. Ее брат превращался в мужчину, как она в женщину.
Каролина рассчитывала, что это отдалит их друг от друга, но время их сближало еще больше. Эдвард не мог гордиться дочерью, она была шлюхой, как она могла так низко пасть в его глазах? Только совсем недавно он поругался с женой из-за Марии, и тут эта новость, сбившая его с толку. Что же на самом деле произошло? Но этот вопрос недолго волновал его, его взбалмошной дочери предстоит еще один урок – человеческое пренебрежение и насмешки бывших подруг. Главное, что этот скандал не попал в свет и остался за стенами пансиона. Но больше всего его удивили Виктор и Артур, то, как они повели себя, абсолютно не укладывалось у него в голове, словно это были не четырнадцатилетние юноши, а взрослые мужчины. Их холоднокровием осталось только восхищаться. С Виктором он старался не общаться, его упрямый сын, у которого ломался голос, и который мужал, сам не желал обсуждать с отцом их с Марией будущее. Все запуталось, и Эдвард укрепился в мысли, Виктору нужно искать невесту, а Марии – жениха, чтобы охладить их пыл, и привязать к семье. Его поддерживала Каролина, ему давно следовало бы послушать ее, но он упорно отказывался верить ей многие годы, ее материнское сердце чувствовало, их старшие дети оказались теми самыми уродами из пословиц.
Десятилетие Руфуса отмечали, как всегда в семейном кругу. Мария связала шарф, зная, что его все равно забросят в дальний угол шкафа, а Виктор решил подарить книгу Артура Конан-Дойла, не смотря на то, что Руфус не очень-то увлекался чтением. Мать с отцом преподнесли счет в банке. Все шло тихо и спокойно, до того момента, как все сели за стол. Эдвард завел разговор о делах, и Виктор что-то резко ответил ему, этого никак не ожидал Эдвард, да и остальные. Они поругались, Виктор вышел из-за стола:
- Да и черт с ним, если ему не интересно, это не означает, что его не касается, - сказал Виктор, поднимая бокал розового вина.
₪
Июнь – июль 1911
Привезли арабских скакунов, чему дети были не сказаны рады. Лошади Хомсбери не отличались особой грацией красотой. Дезмонд любил своих скакунов, он покупал самых красивых и быстрых лошадей по всей стране, но его сын, испытывающий некоторый страх перед этими преданными животными, предпочитал ездить в экипаже, а его жена лишь иногда садилась в седло, но в последнее время она считала, что в ее возрасте это ребячество. Детям он запрещал скакать на лошадях, но сейчас ему было необходимо хоть как-то отвлечь всех от последних событий, в его доме в последние полгода не было покоя. Анна недавно выздоровела, и Каролина успокоилась. Руфус и Виктор жили в пансионе как кошка с собакой, и он вечно выслушивал жалобы от их учителей. Правда, Мария притихла, но из-за того, что все от нее отвернулись, она стала плохо учиться, что огорчало Эдварда.
Виктор и Мария, что были на улице, быстро метнулись в конюшне, посмотреть на скакунов. Марию привлек вороной конь, она потрепала его по гриве, и, погладив морду, конь фыркнул, отступая от нее. Она мягко посмотрела на него, протягивая к нему руки, конь недоверчиво подошел к ней.
- Ну, вот, Принц, - произнесла она.
- Он же не белый, - возразил отец, - и потом он для Виктора.
- Я возьму его себе! И Принц потому что, он холодный, как надменный англичанин. Мистер Сарс запрягите мне его, - скомандовала она, заворачивая вверх юбку, обнажая сапоги для верховой езды.
Девушка надела перчатки, и сама запрыгнула на лошадь, тихо выехав из конюшни, она поскакала по буковой аллеи от конюшни, что вела к дороге на Антрим. Пролетев через аллею, она свернула на изумрудное поле. Волосы свободно развевались на ветру, а с земли поднимался темный влажный запах земли. Доехав до леса, Мария, наконец, решила повернуть обратно. У конюшни ее ждали отец, Виктор и конюх. Она спрыгнула с лошади, счастливо кидаясь в объятья брата. Яркое дневное солнце слепило глаза, и она смежила веки, засмеявшись. Виктор обнимал ее совсем не по-детски, крепко схватив за талию, ее маленькая грудь плотно прижималась к его груди. Ее лицо запрокинулось, губы приоткрылись, Эдварду на мгновение показалось, что между ними есть страсть, но Мария ударила брата кулачком по плечу, он выпустил ее из кольца рук, и она почти упала бы, если бы ее не подхватил конюх.
- Ну, как? – спросил отец. Мария обратила к нему свое пылающее лицо.
- О, потрясающе.
- Виктор, оседлай Нино, - Эдвард указал на рыжую кобылку. Его сын вскочил на лошадь, вслед за ним и Мария и они понеслись по буковой аллее навстречу ветру.
Они лежали среди длинных трав, аромат которых наполнял легкие. Они тяжело дышали, закрыв глаза, ощущая как косые лучи солнца бегают по лицу. Солнце медленно уходило за горизонт, и уже веяло прохладой. Их пальцы тесно сплелись, и они прерывисто засмеялись, только они знали, что выражал этот смех.
- Как ты думаешь, почему отец переменил свое отношение к нам? - вдруг спросил Виктор.
- Наверное, он просто решил, что так удержит тебя здесь, - сказала она.
- Глупец, но мы тоже поиграем в игры? – Мария подняла бровь, и приподнялась.
- Что ты задумал? – с неким испугом поинтересовалась она.
- Давай будем примерными? – на его лице появилось некое озорство.
- Ого, это что-то новое! – она подтянула ноги подбородок к коленам, - значит, мне не стоит вести себя, как говорит миссис Кедр, как взбалмошная девица, а тебе стоит во всем соглашаться с отцом. Как это банально!
- Мария, ты просто на самом деле взбалмошная девица! – она толкнула брата в бок.
- А ты самонадеянный индюк, и не мечтай стать богатым, как Крез.
- Но, так и будет, дорогая, - он погладил пальцем ее запястье, там, где бился пульс.
- Все мечтаешь…
- Да, - он достал из кармана часы, смотря на время, - пора ехать…
- Да, - мечтательно вздохнула его сестра.
- Поехали, - они оседлали своих лошадей, поскакав к дому.
Их встретил Эдвард в хорошем расположение духа, сообщив, что завтра к ним приедет Артур Йорк. Эта двоица вбежала на второй этаж, они услышали брань матери, отец что-то отвечал, Мария поняла, он защищал их, а ни как в обычное время поддерживал Каролину. Мария отворила дверь своей спальни, скидывая туфли и чулки, сев за письменный стол, она решилась написать письмо Нэнси Шеболд, у девушки не было сомнений, что осенью у нее наладиться взаимоотношения со всеми в пансионе.
Каролина не понимала перемену в муже, почему он стал так поступать? Почему он вновь стал так добр к ним? По ночам засыпая рядом с ним она, словно испытывающая жажду, хотела задать вопрос, что случилось. Эдвард старался угодить детям, построил им голубятню, купил лошадей, нанял педагога по танцам, считая, что изысканности не учат в стенах закрытых учебных заведений. Эту перемену заметили все, и вроде бы на короткое время восстановился мир в их семье, но Каролина знала, что после осени многое измениться.
В тот день Эдвард со старшими детьми уехал на ярмарку, а она осталась с младшими. Каролина вышла на улицу вместе с детьми. Сьюзи расстелила покрывало, они втроем играли в карты, и тогда она решила, что пора испортить отношения между детьми.
- Не думайте, что Виктор измениться, - начала она, поджав губы.
- Но они с Марией стали, так добры к нам, - прошептала Анна, она посмотрела в свои карты, - Виктор не так ужасен.
- Он коварен, дорогая, - Каролина отвела пряди волос со лба Анны, - Руфус, ты никогда ничего не получишь, если и дальше будешь, так себя вести. Хватит соглашаться с ним во всем.
- Но мама… - попытался возразить Руфус.
- Нет, не проявляй слабость, - она схватила его за запястье, пристально смотря в его глаза, - никогда.
Но вместо этого она лепила из него то, что хотела. Она думала, что он станет сильным, но вместо этого рос слабохарактерным. Виктор и Руфус были слишком разными, в одном в избытке била сила, в нем была сильная воля и стальной характер, в другой был мягок, и этим пользовались многие. Они такие разные, и каждого ждала разная судьба. Каролина мечтала, что когда-нибудь место Виктора займет Руфус, а Виктор канет в небытие.
Но все же у нее появился повод сыграть на чужих чувствах. Как-то вечером, когда Мария уже легла спать, к ней пришел Виктор. Миссис Кедр, да и остальная прислуга стали распускать слухи, что между молодыми хозяевами что-то есть. Многие стали подмечать, как обнимает сестру брат, как его ладони скользят по девичьему стану, а их глаза как-то странно сияют, а лица так близко, что вот-вот они поцелуется. Их частые выезды, считали прикрытием. Но никто не замечал, как было развращено тогдашнее общество, давленное сотнями условностями и устаревшими традициями, жило по двойным стандартам. Все было пропитано тлетворным запахом, прошлые времена, их такие незыблемые устои, постепенно уходили в небытие. Те что, скучали, увлекались мистикой и спиритизмом, вызывая умерших, дамы проводили часами у гадалок, а мужчины за игорным столом, оргии за закрытыми стенами, где все приклонялись дьяволу и воспевали его, не казалось многим странным. Но никому не было понять, что интимные отношения не занимали их умы, они просто взрослели, а их привычки нет. Увы, но люди предпочли видеть только плохое, им проще разглядеть черные стороны событий, нежели понять – не все так просто. Ум Эдварда в конечном итоге это стало занимать и беспокоить, но лето кончилось, и на ближайшие месяцы они были разлучены, и это радовало Каролину.
Это лето подарило надежду на то, что у них все могло бы быть хорошо, в их семье бы, наконец, появился бы мир. Но мы можем только полагать, а судьба располагает к нам, выбирая для нас пути. После лета прейдет осень, за ней весна, но будет ли новое лето таким же теплым и светлым, как это.
₪
Октябрь 1911.
Дождь барабанил по черепичной крыше, дождь шел уже две недели. Запах сырости наполнил все комнаты, проникая во все укромные уголки, поэтому стали сильно топить. Виктор скомкал письмо от отца, он надеялся на то, что, то волшебство, произошедшее этим летом продолжиться. Но Виктор знал одно, пока его мать жива, она будет играть на их чувствах, она одержима мыслью, оставить его ни с чем, отправить в безвестность. Отец, похоже, не понимал, что он все равно не переменит своего решения. Второе письмо было от Марии, она писала, как всегда о своей жизни в пансионе. Он знал, что Артур влюблен в его сестру, но ощущал, что скоро эти чувства умрут, сами собой.
- Виктор, - Артур стоял позади него, - знаешь, мой отец женился.
- Что? – Виктор медленно обернулся, - но он же никого не любил кроме твоей матери.
- А теперь влюбился…
Тревор Йорк встретил в Дублине Агнессу Солесли, и решил, что не примерно жениться на ней, она покорила его своей независимостью и недоступностью. Она часто бывала в свете, юная дебютантка с личиком в форме сердечка, и лисьими кари-зелеными глазами, черными, как смоль волосами. Он искал с ней встреч, а она отвергала его. Ее отца покорило, тот факт, что Тревор был богат, и только ради этого стоило уговорить дочь, пойти на авантюру. Агнесса сорвала большой куш. Для Артура это стало большой неожиданностью. Им было хорошо вдвоем, а теперь появилась Агнесса.
- Это не мысленно, - воскликнул Виктор.
- Но это так, - Артур сел на узкую кровать, - она приезжала сюда.
- Ужасно.
- Мне все равно, если он не хочет увидеть, что ей нужны только деньги. Мне все равно, раньше я хотел остаться, но теперь нет, - Виктор вновь посмотрел в окно.
- Да, но ты не думал, что она другая?
- Знаешь, что она мне сказала? Она родит отцу сына, и лишит меня всего, - в его голосе скользила горечь, - прощай моя мечта, отец уже был готов, чтобы я учился в медицинском колледже.
- Знаешь, все у нас будет, - ответил Виктор.
₪
Ночь была теплая. Каролина нежилась в объятьях мужа, она следила за его легким дыханием, положа руку на его сердце, слушая биение его сердца. Он был для нее страстным любовником и нежным мужем. Она потянулась в его объятьях, он еще крепче прижал ее к себе.
- Почему ты не спишь? – вдруг спросил он.
- Слушала биение твоего сердца, - пролепетала она, проводя ладонями по его груди.
- Спи, дорогая, - Эдвард еще сильнее ее прижал к себе.
- Но, а если я не хочу! – возразила она.
- Посмотри на небо, - жарко прошептал он.
- Они прекрасны…
- Как и ты…
Вот оно сияющее небо, яркие звезды, которые сияют почти вечность, но они тоже когда-то умирают, они просто гаснут. В детстве его волновал вопрос, как долго живут звезды, и, получив ответ от преподавателя по естествознанию, он понял звезды, горят, а за это время на земле происходит столько всего. Так и сейчас звезды сверкают, они холодны и спокойны, он здесь, и жизнь меняется ежедневно. Они помнят, то, что порой человек забывает. Интересно, а, сколько будет жить его звезда, или она быстро погаснет? И есть ли на небе его звезда, что обессмертит его навсегда? Нет, это не произойдет, он делает все, что бы она горела всегда, как огненное светило Баха, его любимого композитора.
Только в своих делах он будет бессмертен, но и в любви, в любви люди могут быть бессмертны. Жизнь быстротечна, она, как цветы, что рождается однажды и умирает когда-то, но память потомков хранит все. Будут ли его потомки хранить все, или все когда-нибудь станет пеплом? Что же на самом деле вечно на этой земле?
Утром все суетились, вечером в Хомсбери давали бал. Хомсбери сиял в лучах осеннего солнца. Замок построенный в эпоху барокко на фоне цветных листьев выглядел торжественно. Каролина и Эдвард, что провели эту ночь в охотничий сторожке, приехали рано утром, когда лучи пробегали по позолоченным фасадам дворца, туман только начал рассеиваться, и поэтому воздух был еще влажным и тяжелым. Пахло грибами и розами. Они вышли из машины. Их встречал дворецкий, видя их в комнаты.
Вечером должен был быть бал. Эдвард осмотрел Каролину.
- Я не хочу, чтобы весь вечер на тебя пялились мужики, - ревниво сказал он, употребляя жаргонные словечки.
- Милый, не ревнуй. Мне никто из них не нужен, да и я мало кого знаю. Я не была в свете семь лет, - Каролина встретилась с ним взглядом в зеркале. Все эти годы она не бывала в свете, не посещала балы, считая своей обязанностью, после рождения Анны, посвятить себя полностью детям. Но сейчас, чтобы заключить выгодные помолвки, они должны укрепить свое положение в обществе.
- Бунтовала? – тихо смеясь, спросил он.
- Может быть. Застегни мне платье, - она затрепетала от этого простого действия.
- Оно слишком не скромное, - Эдвард сделал ей замечание, надеясь, что согласиться его сменить на более скромный вариант.
- Очень даже пристойно, - ей было плевать, что он думает, на счет того, что будут на нее похотливо смотреть другие, ей даже нравилось так бесить его.
Каролина была великолепна в серебряном платье из струящейся ткани, похожую на воду. Серебряный корсет, плотно облегающий туловище, и делающий грудь соблазнительной. Юбка-плисе почти прилегающая к ногам была полупрозрачной.
Надев, туфли на высоких каблуках, Каролина расправила шлейф. Она подошла к зеркалу, вынув из старинной шкатулки хрустальные серьги и кулон, в форме сердца. Эдвард приблизился к ней, глядя на ее отражение.
- Надень лучше рубиновое колье, и те серьги, которые я тебе подарил на Рождество. Так будет красивей, - он решил подловить ее, зная, что ее вторая серьга у него.
- Колье есть, а серьгу я потеряла. Даже не помню когда. Наверное, в тот день, когда мы поругались, перед тем, как умерла твоя мать. Я так ее не нашла, - она пожала плечами.
Он вложил в ее ладонь что-то, это была рубиновая сережка-капелька.
- Где ты нашел ее? – Каролина затаила дыхание, купил что ли?
- Ты оставила ее у меня на подушке, и еще свою перчатку, - он шаловливо улыбнулся, - в ту ночь, когда мы поняли, что не можем жить друг без друга, - она вспомнила тот вечер, когда он нуждался в ее утешении, и когда они оказались в одной постели.
- Почему ты не отдал ее раньше? – Каролина обернулась к нему.
- Хотел тебя помучить, - он прижал ее к себе.
- Хомс, ты – негодяй, - она шутливо стукнула его по груди, вдевая в уши сережки, - Я готова.
- Ну, тогда пошли.
Они спустились в бальный зал, где их встречала публика.
- Все будет хорошо, - прошептала она.
- Твоими губами мед бы пить. Все не слепые видят, что мы пришли сюда никак друзья, а любовники. Они замечают, что я натянут как струна от твоего невинного прикосновения.
- Я польщена, Эдвард. Неужели трудно себя сдерживать?
- Нет, - она поздоровалась с кем-то и скрылась в толпе.
Эдвард подошел к Каролине, больно сжав ее руку. Объявили танцы, и Эдвард, ревнуя ее ко всем и в тоже время, злясь на нее, повел ее танцевать. Весь вечер он не выпускал ее из своих объятий, не позволяя другим мужчинам прикасаться к ней, пускай даже в танце.
- Пойдем, подышим свежим воздухом, только я схожу за горжеткой, а тебе за пальто, - она исчезла, как теплое видение.
Она пришла быстро, укутанная в белый мех. Эдвард потушил сигарету, накидывая на плечи пальто. Спустившись по лестнице, и завернув за угол, Эдвард прижал ее к холодной стене дома. Она знала, чего он хочет, и сопротивляться ему было почти не возможно. Его лихорадило, он так властно сжимал ее плечи, от чего она вскрикнула от боли.
- Нет, не здесь. Не сейчас.
- Здесь и сейчас…
- Нет, пойдем в беседку, черт возьми, здесь же гости неподалеку.
Он бежал следом за ней, пока не оказались в глубине сада, где была увитая актинией деревянная беседка. Все произошло быстро и стремительно, без всяких нежностей и долгих поцелуев. Им так было хорошо друг с другом, что уже было все равно, если их увидят. Они долго стояли, прижавшись, друг к дружке, ощущая тепло. На Каролину накатила волна нежности, и она еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться от счастья и корила себя за ощущение этой слабости. Она уже забыла, что в жизни так бывает, за последние семь лет она редко чувствовала себя полностью счастливой.
Они вернулись в зал, где их ждали.
- Я жутко проголодалась, пойдем в игральную комнату, и чего-нибудь съедим, - Сев за столик с полными тарелками закусок и бокалами вина, к ним подсел Теодор, отец Каролины. Он улыбнулся дочери, потом Эдварду, Каролина замерла в ожидании, - Здравствуй, папа.
- Очень приятно, сэр Теодор.
- Я тоже рад вас увидеть, - он пригладил свои седые усы.
- Папа, если ты пришел спорить со мной, то на этот раз ты не помешаешь мне сделать, то, что я хочу. Я не собираюсь выбирать супругов для своих детей из твоего круга, - возразила Каролина.
- Я не хочу с тобой спорить, потому что это бесполезно, потому что твой муж на твоей стороне. Я пришел сказать, что рад за тебя, и что я очень виноват пред тобой.
- Ты не будешь мне мешать? – она удивлено округлила глаза.
- Нет, это бесполезно, теперь у тебя столько связей и денег, и ты уже взрослая.
- Я давно выросла, жаль, что ты не понял. Я выросла тогда когда… - она не закончила фразу.
- У твоих детей должно все быть лучшее, ты сама убедилась, что с годами приходит и любовь. Я не буду вам навязывать свои предпочтения. Но, Фелисите хотела для своих внуков брак по любви…
- Это было так давно, папа. Никто не захочет слушать, и мне эта история не нужна, - она облегчено вздохнула.
- Каро, я пойду к гостям. Да и побольше проводите время вместе, никого не слушайте. Эдвард, мой дорогой зять, береги ее.
Он исчез в толпе гостей. Эдвард отпустил ее руку, гладя по щеке. Они, молча ели, упиваясь обществом друг друга. Играла музыка, а они продолжали сидеть вместе, Каролина положила голову к нему на плечо, было уже четыре часа утра. По ее ровному дыханию он понял, что она задремала. Эдвард бережно взял ее на руки, неся через шепчущую толпу в спальню.
У Каролины были сложные взаимоотношения с отцом, у него было два брака. С первой женой у них не сложилось, она-то и стала матерью Каролины, но потом когда ей было десять, он женился во второй раз. Его новая жена была кроткой, нежной, и когда отец подавлял ее сильный характер, мачеха не могла заступиться, и тогда ей было проще смериться со многими вещами, нежели идти против. Но выйдя замуж, Каролина поняла, что и ее муж создан из той же материи, правда, с годами она научилась управлять им, а теперь и отец признал ее силу.
₪
Май 1912.
В одно солнечное майское утро Каролина вышла в парк. Парк соединял два поместья Донел-Хаус и Хомсбери. Она любила, когда еще была девчонкой бежать по дубовым аллеям к Хомсбери смотреть на старинный замок, который потрясал ее воображение и ей, казалось что этот дворец словно из ее сказок. В этих темных аллеях произошло самоубийство первой жены ее отца, ее матери, ее нашли утопленной в светлых водах озера. Каролина здесь в то время не было дома, но весть об этом долетела и до пансиона. Она помнила, как впервые встретила Дезмонда Хомса когда, он смотрел за процессом переделки парка. Где разбивали розарии и создавали лабиринты, увитые розами, строили греческие беседки и возводили фонтаны с греческими богами и богинями, модные тогда и сейчас.
Дезмонд обустраивал поместье для своей жены. Каролине тогда было одиннадцать, тогда, как она думала, она была гадким утенком и вела себя порой как мальчик. Она никогда не встречалась с Эдвардом Хомсом даже взглядом, так как он постоянно ездил и учился в разных местах, как хотел его отец. Она думала, что отец никогда не выдаст ее замуж за их соседа, но все так и случилось. И теперь отец здесь не жил, чаще бывая вместе со своей уже третьей женой в Дублине, но приезжая он все также пытался навязать дочери свое мнение.
Эдвард Хомс, скакал по аллеи на своем вороном жеребце. У него были самые быстрые и лучшие лошади во всем Антриме, из-за сына и дочери, он полюбил этих изящных животных. У него было все: обширное поместье, дворец, любимое дело, дети, связи. Он блистал в свете, самые красивые женщины Ирландии были готовы оказаться в его постели. Но все, же Эдвард чувствовал себя одиноким, и порой ему казалось, что так будет всегда, но теперь он влюбился в свою жену, хоть и это считалось дурным тоном, он любил ее. Он увидел женский силуэт в одной из беседок увитых плющом. Она стояла на пороге, обвив руками мраморную статую. Бросил лошадь, он пошел туда. Дама была в кремовом платье с пышной юбкой расшитой гладью, закрытым воротом и рукавами из полупрозрачной ткани. Ореол рыжих волос сиял в лучах солнца. Эта была его жена.
- Доброе утро, Каролина! – ночь он провел в городе, оставшись у Тревора, и только сейчас увидел свою жену.
- Доброе утро, милорд!
- Как вы попали сюда? – он бросил на нее взгляд, эта была та часть сада, куда мог ходить садовник, так эта часть сада вновь перестраивалась, хотя он знал, что Виктор и Мария постоянно лазят сюда.
- Перелезла через ваше хаха[3]! – она улыбнулась.
- Что? Разве вам не говорили, что так делать нельзя? – он смеялся вместе с ней.
- Говорили. Но ваше хаха наполовину разрушенное.
- Наш садовник – лодырь!
- Только не ругайте его, - какая же она была милая, хотя какая-то часть разума подсказывала, что это наиграно.
- Если только ради вас, дорогая жена. Пройдемся, - он подставил ей локоть.
- А я всегда лазила в ваш сад. Помню, я вас увидела вон там, - она указала на увитую плюющем статую Венеры, - Вы собирались тогда уехать в Лондон.
- Жаль, что я не видел вас тогда, потому что вас следовало бы наказать, - она снова залилась смехом. – Надеюсь, вы не лазали по деревьям?
- Лазила и воровала ваши яблоки, они вкуснее наших, - они подошли к дому. Они иногда обращались друг другу на «ты», особенно, когда были в постели, и лишь изредка официально
- Я надеюсь, я застану вас завтра утром в нашем саду?
- Может быть, милорд, - она повернулась и зашагала по дорожке к дому.
Две недели они по утрам встречались в саду у беседки, обросшей розами. Они гуляли по саду, и беседовали или спорили. Обсуждали современную моду, политику, представителей светских кругов, литературу, художества и все остальное. Как-то он решил пригласить ее кататься на лошадях. Это был восхитительный день, он слышал ее смех и видел, как развивались ее волосы на ветру. Потом они бегали в поле и собирали душистые цветы.
- Тебе, говорили, что ты прекрасна? – спросил он, целуя ее ладонь, затянутую в перчатку.
- Да, - она посмотрела ему прямо в глаза, Эдварду показалось, что она заглянула ему прямо в душу, - ты, ты постоянно это говоришь.
- Да, - он рывком прижал ее к себе. Он припал к ее полным теплым губам бесконечно нежным поцелуям. Ей показалось, что не хватает воздуха. Этот поцелуй длился словно вечность. Эдвард ее не отпускал, а наоборот прижимал к себе сильнее. Все прекратилось, и Каролина отошла от него.
- Я люблю тебя, - она спрятала глаза.
- Я тоже, - повисло молчание, лишь пение птиц и стрекотание кузнечиков нарушали их тишину, - Надо возвращаться обратно.
Через день Эдвард уехал в Лондон, и Каролина испытала страх, а что если он вновь встретит ту леди, что тогда? Неужели наступит конец ее чарам. Всю дорогу он думал о прошедших двух неделях. В Лондоне он навестил пару своих друзей, побывал на нескольких балах. На балу у Стенфордов он флиртовал со всеми дамами: замужними и незамужними. Пока рядом с ним не оказалась восхитительная брюнетка, любовь всей его недлинной жизни.
- Джорджина, - выдохнул Эдвард.
- Здравствуйте, Эдвард, - он поцеловал ей руку, - рада вас видеть. Даже как-то неловко разговаривать с вами после того поцелуя. Как жизнь?
- Я счастлив.
- И кто она? - ее зеленые глаза полыхнули любопытством.
- Моя жена, - ответил он, смотря на пузырьки в шампанском.
- Я очень рада за вас, - прошептала она, но почему он услышал сожаление.
- Вы ревнуете, герцогиня?
- Нет, я люблю Рамсея до сих пор ничего не изменилось. Но что-то надломилось в нас, и я…
Джорджина посмотрела на него пылающими зелеными глазами, он рассмотрел в ее взоре желание, неподдельную неостывшую страсть.
- Я любил вас почти всегда.
- Почему почти всегда? – она с вызовом спросила его.
- Потому что Каролина часть меня, и остается ею, - Эдвард ощутил всю неловкость этой ситуации.
- Знаете, я знаю, что у Рамсея была другая…
- Хотите узнать, что такое месть?
Они поднялись наверх, в его апартаменты. Эдвард обнял ее сзади, целуя в изгиб шеи. В сторону полетело ее платье и нижние юбки, корсет и сорочка. Обнаженные они подошли кровати. Она нетерпеливо привлекла его к себе, наслаждаясь близостью его влажного тела. Она замирала от каждого его жгучего интимного поцелуя, чувствовала рядом с ним себя богиней: желанной и любимой, как когда-то в объятьях мужа. Но в один миг она поняла, что он не с ней. Его тело принадлежит ей, он весь в ней, но его душа, она была не с ней, с другой. Когда он растянулся рядом с ней, привлекая ее к себе, Джорджина гадала о ком, он думает. Она так извелась, что престала замечать, что все, что между ними происходит это просто похоть и не более того. Всю ночь напролет они занимались любовью, и каждый получал то, что хотел. Она - его нежность и крохи страсти, он - ее тело.
Утром она ушла, и он подумал что навсегда. Когда захлопнулась дверь, то пришло раскаяние. Эдвард впервые сожалел о проведенной ночи с женщиной, что он когда-то, как ему казалось, любил ее. После ночи проведенной с Джорджиной он поймал себя на мысли что, находясь в объятьях первой любви, думал о другой женщине, и этой женщиной была его жена, она покорила его сердце. Она была вовсе не холодной, а, скорее всего не опытной. Он должен как можно быстрее оказаться в Хомсбери.
Каролина поняла, что произошло, но сдержала в себе порывы ревности, он вернулся к ней, а значит, та леди для него ничего не значит. Через полгода Эдвард узнал, что Джорджина умерла от крупозного воспаления легких.
₪
Лето 1912.
Мария вышла на террасу, чтобы позавтракать. Ее ждали шоколадные булочки с кофе и домашний сыр. На столе лежала свежая газета, с перечислением всех светских сплетен. Обычно она редко вчитывалась в текст. Просто пробегалась глазами по строкам и мало чего полезного находила для себя. Мария поджала губы, и фарфоровая чашечка разбилась об пол, забрызгав кофе юбку. Отца не было в поместье, а мать общалась с Руфусом и Анной. Виктор был уже в поле, собирая травы. Новое лето не принесло облегчения. Одно она знала точно легкости в их отношениях, больше не будет.
Отец вернулся в Хомсбери рано утром. Сказав доброе утро дочери, он отправился в комнаты жены. Он нашел Каролину в саду, играющей с детьми. Она играла с повязкой на глазах в догонялки, и он подумал, что она отличная мать.
Дети уже разбежались, и Каролина засобиралась домой. Она увидела мужа в тени раскидистого дуба и попыталась избежать с ним встречи, после того, как она догадалась о его измене, ей стало сложно доверять ему. Каролина постаралась быстро его обойти, но Эдвард ловко перехватил ее за талию. Они встретились взглядами. Она прочитала в них что-то ей незнакомое, и ей стало немного не по себе от этого странного взгляда.
- Каролина, - он обратился к ней.
- Да, - выдохнула она.
- Я скучал, - прошептал он, гладя ее талию.
- Настолько что проводили время в обществе другой женщины! – она вырвалась из кольца его рук.
- Вы все не правильно поняли! – воскликнул он.
- Вы оправдываетесь, значит, я все правильно поняла. Уходите! – резко сказала она.
- Каролина, я все вам объясню.
- Ах, оставьте меня, мне не нужны ваши объяснения, - она сделала шаг в сторону дома.
- Постойте, нам надо поговорить!
- Нам не о чем с вами говорить! – она подобрала свои юбки и живо зашагала.
В течение трех дней Эдвард скучал, но не оставлял надежды завоевать доверие жены. Каждое утро он собирал букет полевых цветов, которые она так любила, и отправлял ей с почтовым голубем. После обеда мальчишка отправлял ей охапки тепличных роз, вечером засахаренных фиалок, как он потом понял ее любимых, а когда солнце заходило за горизонт, и на землю спускалась ночная прохлада, ей приносили через ее горничных стихи лорда Байрона. Он никогда не писал ей сам, просто не мог найти нужных слов. Эдвард еще надеялся, что с помощью романтических подарков сможет растопить ее сердце.
Каролина поняла, что начала сдаваться. Разве не это делали все время герои ее романов. Разве не так рыцари вели себя по отношению дамы сердца. Она пыталась сотни раз написать ему и с голубем отправить послание, но что-то ее каждый раз останавливало и удерживало от этого. Она понимала, что за это время она привязалась к нему как не кому другому.
Через три дня ее терпение не выдержало, и она решила прогуляться в парке, зная, что все это время Эдвард жил в Антриме. Он много работал, да и она не выгоняла его из дому, видно он сам понял, что его жена обо всем знает. Это произошло в тот момент, когда она закрыла перед его носом дверь их общей спальни. Сегодня было теплое утро, только дул ветерок, и она подставляла ему свое лицо, чтобы он ласкал его. Парк делился на четыре части, где в каждой части сада был свой стиль. Она зашла в Живописный парк или как его называли Дикий парк, где росли декоративные цветы и экзотические деревья, Здесь не было искусственных дорожек и аллей, подстриженных, словно по шаблону кустов и деревьев, четких геометрических форм и ненастоящих прудов. Казалось, что в этом месте не ступала нога человека: неровные клумбы, и слегка обстриженные кусты шиповника и бересклета.
Садовник поприветствовал ее, и она пошла дальше. Она услышала фырканье лошади и чей-то голос, напоминавший ей голос мужа. Каролина подошла ближе, смотря через ветку молодого клена. Он кормил лошадь, ласково похлопывая ее по шее. Она стояла как зачарованная, боясь пошевелиться и оказаться разоблаченной. До ее доносилась речь Эдварда.
- Ну, ничего, скоро будет хорошо, и я, и дети будем счастливы, очень счастливы. Скоро все наладиться, правда, Хвостик?
Каролина неловко шевельнулась и хрустнула ветка под ее ногой. Эдвард обернулся и посмотрел пристально на нее. Несколько секунд она колебалась, не зная, что ей делать. Каролина вышла к нему, через минуту она оказалась рядом с ним.
Он долго смотрел в ее глаза, словно изучая или ища в них что-то. Она не надеялась встретить его здесь, и поэтому она была рада. Ей безумно захотелось, чтобы он ее поцеловал. Но он просто держал ее за руки и глядел в ее глаза, словно пытаясь увидеть в них ее душу.
- Я, - начала она, - я хотела извиниться пред вами. Я не должна была себя так вести. Ведь вы взрослый человек и вы обязаны вести себя как вам хочется, - она потупила свой взор, он поднял ее лицо.
- Вы ни в чем, ни виноваты.
- Но я…
- Вы прелесть, просто вы об этом не знаете. Теперь все будет хорошо?
- Да.
- Я надеюсь, вы не передумали относительно наших отношений? – он поднял бровь.
- Нет, - ответила она улыбаясь.
- Тогда, простите меня, - в его голосе она услышала мольбу.
- Я уже простила, - она поцеловала его в губы.
Марию, что видела все это, передернуло, она не верила в их искренность. Она замечала, как мать смягчилась по отношению к ним ко всем, но все же понимала, это затишье перед бурей. Временами мать, словно не замечала их проделок. Ей было же пятнадцать, а Виктору – шестнадцать, и в этом возрасте наступила пора расстаться с детством, но так хотелось задержать приход взросления. В это лето родители не вмешивались в их жизнь, и они дышали свободно, но скоро все это прекратиться, наступит осень. Ничто не вечно, и кто знает, когда все измениться, может все станет только лучше, а может и все испортиться. Виктор не верил в лучший финал, у Марии теплилась надежда на то, что отец уступит Виктору, и он остаться в Ирландии, а ее не выдадут замуж, и ей не придется уехать далеко отсюда.
₪
Ноябрь 1912.
Каролина вышла из своей спальни, одетая для утренней прогулки. Эдвард оставил свой поднос с завтраком. Он быстро подошел к своей жене. Он порывисто обнял ее, целуя в теплые податливые губы, он сдержал свой порыв желания, открыть дверь ее спальни и унести в свою постель, чтобы любить ее незабвенно. В комнату вбежал запыхавшийся посыльный отца Каролины, они отскочили друг от друга.
- Что-то случилось, Тодди?
- Ваш отец у него приступ!
- Я еду!
- Я с вами!
- Нет, милорд…
- Даже не смей возражать…
Через мгновение ее уже не было в комнате, Эдвард побежал за ней, они поехали в Донел-Хаус. Она не знала, что он приехал в свое поместье, его жена осталась в Дублине.
Каролина опустилась на колени перед постелью отца. Он был бледен как мел, и лицо было покрыто испариной. Она взяла его большую ладонь и прижала к губам. Лорд Донел тяжело дышал, из груди вырывался хриплый стон, он умирал, но его дочь не хотела в это верить.
- Пожалуйста, боже, не умирай…
- Каро, милая, ты пришла…
- Я не могла по-другому… - ее слезы капали на простыню, - не умирай!
- Все будет хорошо, милая…
- Каролина, - она обернулась, Эдвард присел рядом с ней, обнимая ее подрагивающие плечики.
- Береги ее, вы все, что у нее осталось.
- Да, я буду ее беречь.
- Каро, милая…
- Да, папочка…
- Не верь в легенды, это все случайности…
- Какие легенды? – но он уже не дышал, и сердце перестало биться. Эдвард обнимал ее, как ему хотелось взять на себя всю ее боль, как ему хотелось помочь ей все это пережить. Но он знал, что такое чувствуешь, когда теряешь близких. Кажется, что вместе с ними умирает часть тебя. Отец просил не верить ее во все традиции этой семьи, считая это глупостью, но они уже пустили корни в сознания Эдварда, и он уже не мог отказаться от них, как и сама Каролина.
Она так горько рыдала, что он, не смея к ней, обратится, вышел из спальни. Чтобы взять на себя ответственность за похороны. В коридоре он слышал ее сдавленные всхлипы, Эдвард поддался порыву и вошел снова в комнату, его нежные ладони легли к ней на голову и плечи. Она подняла на него свои заплаканные глаза, цвета неба. Он стирал большими пальцами ее слезы, но они продолжали стекать по щекам. Ее муж прижал ее к себе, утешительно целуя ее в макушку:
- Все будет хорошо, ведь я с вами…
- Ничего не будет хорошо, - она оттолкнула его от себя, - Это я во всем виновата, если бы… если бы я больше была дома... если бы… я…. я, - она кинулась бежать в свою комнату, и заперлась там.
Прошли похороны. Каролина закрылась от всех, в том числе от мужа. Эдвард старался помочь Каролина пережить горе, но все было безуспешно, она с ним не разговаривала, и постоянно винила себя, в произошедшем. Так поместье ее отца досталось ей, но она продала его, словно расставаясь с прошлым. Она должна стать сильной, чтобы победить рок, что давлен над их семьей, чтобы ее мечты стали реальностью. «Один станет всем, другой разрушит здесь все» - она растолковала это, как знак, если Виктор здесь останется, то он разрушит все, поэтому Руфус должен получить все.
₪
Весна - лето 1913.
Ей понадобилось два года, чтобы наладить отношения с другими ученицами. Мария предпочитала чаще одиночество, но все же человек нуждается в обществе других. Еще многие шипели за ее спиной, даже ее младшая сестра, она понимала – остальные ей просто завидовали. Шестнадцатилетняя девушка приковывала к себе внимание мужчин. Ее красота подобно цветку расцветала, она не следовала моде, и поэтому не укладывала в модные прически, украшая их эспри, эгрегетками, нитями бус, ярками лентами, бижутерией. Ей нравилось, когда ее светло-рыжие волосы свободно струились по плечам, девушка лишь иногда заплетала их в косу или собирала в пучок, остальные девушки предлагали, подстричь волосы на что она не соглашалась, предпочитая сохранить, то, что ей дала природа. Она ненавидела модные «шантеклерки», которые ей навязывала мать, не нравились модель мадам Пакэн, что только и обсуждалось в дублинском и антримовском обществе.
Теперь ее возраст обязывал ее к тому, чтобы она была готова появиться в обществе, и под наблюдением строгих мистрис, старшие девочки выезжали в свет. У нее было много поклонников, но не один не вызывал у нее чувство восхищения или любопытства. Она смотрела на них, думая, что ни за одного никогда не вышла бы замуж. Сейчас она считала себя слишком молодой для этого, ей хотелось кружиться в вихре танца и чувств. Она жаждала приключений, ждала, что когда-нибудь она услышит:
- Вы фея!
Потому что она считала себя феей, Марию не интересовали разговоры о погоде или о моде, не нравились сплетни о других. «Совсем другая», - говорил ее брат, чистая, искренняя, но это мало кто замечал, и поэтому она так и не находила того с кем бы прожила всю жизнь.
Однажды на одном из балов, появился таинственный мистер Манелл, он был маркизом Стейфоном, которому недавно исполнилось двадцать пять. Он привлек Марию своей независимостью и прямотой, она заворожено смотрела на него, изучая мелкие морщинки вокруг его зелено-серых глаз, которые просто светились счастьем. Ей нравилось, как в свете ламп сияли его светлые волосы, и как от него исходила мужественность.
- Вы скучаете, - начал он, - леди…
- Хомс, - закончила она.
- Ах, что-то слышал о вашей семье, - небрежно сказал он.
- Вы не так часто бываете в здешних краях, - заметила она.
- Вы правы, чаще всего я живу в Лондоне, а здесь у меня поместья, - он улыбнулся ей.
- Ах, Лондон… - выдохнула она, словно любовница, вспоминая своего лучшего любовника.
- Вы там бывали, а то выговорите с такой теплотой, - она не смела, смотреть на него, - хотя, именно в Лондоне происходит все. Этот город центр всей жизни Англии.
- Нет, не бывала, но мечтаю побывать там однажды, - она открыла веер, закрывая пол-лица. Она совсем не хотела, чтобы ее собеседник видел все эмоции. Мария еще слишком молода и неопытна, и еще не училась скрывать все чувства.
- Так выходите за меня замуж, - Мария не поняла, то ли это была шутка, то ли он говорил всерьез, - вы будете прекрасной хозяйкой моих поместий.
- Милорд, я вас совсем не знаю, и это одна из моих причин, почему я вам откажу, - ответила она, - и потом, я намерена выйти замуж только по любви.
- Вы категоричны, - он неожиданно для нее сжал ее руку, пристально смотря в ее глаза, - любовь глупое и не нужное чувство. Оно портит людей. Вы много не понимаете. Но вы быстро учитесь.
- Я всегда такая, - не успела она, закончить фразу, как его губы прикоснулись к ее. Она ахнула, его ладони ласкали талию, губы нежно скользили по ее, призывая их раскрыться, и она сдала свой бастион, его язык проник в ее рот. Мария попыталась пробудить остатки своего разума, но все было тщетно. Мистер Манелл сам ее отпустил.
- Вы страстная, и поэтому вы станете моей, - прошептал он.
- Нет, я не люблю вас, я…
- Вы боитесь?
- Я не боюсь, но я хочу любить, а не совокупляться, - пробормотала она.
- Как это грустно, дорогая, - он тихо засмеялся, продолжая держать ее в своих объятьях, - вы пьяните кого угодно, моя милая.
- Не смейте, так фамильярно разговаривать со мной…
- Вы не знаете правил хорошего тона, - холодно и грубо ответил он ей.
- Вы… надменный индюк…
- Мария, - она обернулась на пороге террасы стояла Нэнси, - мы уезжаем.
- Да, да…
- До скорых встреч…
- Нет, - и она ушла, пока они ехали в пансион ее всю колотило, Нэнси грустно посмотрела на нее, - какое счастье, что скоро ехать домой, - вдруг сказала она.
- Он завидный жених, - Нэнси вздохнула.
- Даже Лондоном он не впечатлил меня, и потом я найду способ, как сбежать из Хомсбери, не выходя замуж за урода, - она сжала веер, тот хрустнул, означая, что он безнадежно сломан.
- Мария, это все мечты, - Нэнси посмотрела в окно кареты, они почти приехали.
- Но мечты это самая лучшая часть жизни, - заключила Мария, выходя из кареты.
₪
- Кто-то приехал, - проговорил Виктор, смотря в окно, - даже не знаю кто.
В июне умер отец у Артура, и его алчная мачеха получила власть, теперь до женитьбы юноши, она вместе с Эдвардом Хомсом, могла решать его судьбу. Он все больше отдалялся от семьи, а Виктор иногда приходил, что для начала можно получить экономическое образование, а потом уж и медицинское. Время было не простое, мир раздирали противоречия, и «пороховой погреб» Европы взорвался, причем уже дважды[4], оставалось только ждать, когда прейдет новая волна жестокости, которая снесет прежний мир.
Мария подбежала к окну, она не верила своим глазам. Мистер Манелл приехал сюда. Что он здесь забыл? Она приложила пальцы к губам, этот жест заметил Виктор, он еще раз пальцами отодвинул шторы, смотря на этого таинственного гостя. Он заметил волнение сестры:
- Ты его знаешь? – спросил он, смотря на ее красные щеки.
- Да, мы познакомились в Дублине на балу для воспитанниц, он, он вел очень нахально со мной, - Виктор вздохнул, - Я послушалась тебя, я отключила все чувства, думая, что я холодная, как лед.
В это время Эдвард Хомс встречал нежданного гостя. Мистер Манелл прошел вслед за дворецким в просторную гостиную. Мрамор сиял в лучах солнца, позолоченные резные ножки и спинки соф поблескивали на свету, он сразу понял, это богатая семья, и ее достаток бросается сразу же. Сьюзи принесла поднос с чаем и пирогом, пахло розами, и хозяйка дома была обворожительна.
- Можно узнать, зачем вы к нам пожаловали? – спросила Каролина.
- Меня зовут Дуглас Манелл, маркиз Стайфон. У меня поместье под Дублином, но чаще всего я, бывая в Лондоне, - он отпил чаю, - совсем недавно я познакомился с вашей дочерью, и хотел бы попросить ее руки у вас.
- Это заманчивое предложение, - Каролина облизнула губы, словно сытая кошка, наевшаяся сметаны. «Не плохо, выдадим ее замуж, он сразу видно человек сильных страстей, и сможет подавить характер этой взбалмошной девицы. Да и еще отправлю ее подальше, разлучу с Виктором», - думала она.
- Мой отец был знаком с вашим, - начал новый разговор Манелл.
- Я вас тоже знаю, когда-то я знал вашего отца, - вставил Эдвард, - жаль, что он умер.
- Как и ваш, она будет счастлива со мной.
- Хорошо о вашем состояние ходят слухи, - проворковала Каролина, - но мы дадим Марии богатое приданное.
- Тамма, - Эдвард подозвал молоденькую служанку с пшеничными волосами, маленькую и тихую, как мышка, - позови, пожалуйста, леди Марию, - когда та ушла, Эдвард обернулся к гостю, - Только вам придется подождать со свадьбой, хотя бы года два. Я не хочу так рано выдавать дочь замуж.
- Я готов ждать, - ответил он, потирая подбородок, - для меня, мистер Хомс, ваше желание закон.
Мария вошла в гостиную, мистер Манелл заметил на ее лице гнев, но она умело прятала все чувства под маской сдержанности и цинизма. Она подошла к отцу, села рядом с ним, мило наигранно улыбнулась, здороваясь с гостем. Он прожигал ее взглядом, и ей хотелось скрыться. Она уже догадывалась, какой оборот примет этот разговор, ей нужно проявить стойкость, она должна быть очень сильной.
- Мария, вы уже знакомы, мистер Манелл хочет на тебе жениться, - сказал отец, - и я решил согласится на этот брак.
- А меня вы спросили? Хочу я этого или нет? – ногти вонзились в ладони, она чуть не вскрикнула от боли, словно так заглушая свой гнев.
- Я думаю все очевидно, - ее взгляд встретился со взглядом Каролины, заметив легкое торжество. «Я не дам тебе победить!», - пронеслось у нее в голове.
- Ну, и что с того, - она с вызовом посмотрела на мать и отца.
- Будь благоразумна, это хорошая для тебя партия, - Каролина поставила на блюдце чашку с изображением речной нимфы.
- А я не хочу. Я не люблю вас, мистер Манелл, - с пылом начала говорить она, - я не товар, чтобы выгодно меня продавать!
- Мария, не груби! – Каролина попыталась дотронуться до дочери, но она одернула руку.
- Ты не понимаешь…
- Все понимаю, - девушка прервала отца, - мне все равно, можете соглашаться, но замуж я за него никогда не выйду! – она встала и, как стрела вылетела из гостиной.
- Мария! – крикнул ей вслед Эдвард, - взбалмошная девчонка! Мария! Я накажу тебя!
По следующие дни Мария старалась избегать мистера Манелла, но в один день ей не удалось скрыться от него. Он застал ее в поле, когда она лежала на мягкой траве, жуя ароматную травинку. Он застал ее врасплох, она совсем не ожидала, и почти задохнулась, когда его губы коснулись ее. Она яростно, словно дикая кошка, сопротивлялась, кусая егоза губы. Но он крепко держал ее, распяв ее на влажной земле, его руки стали скользить по ее ногам.
- Да, ты не носишь чулки, - прошептал он ей в губы, - я не обижу тебя, я хочу лишь приласкать, а твоя чистота останется при тебе до нашей свадьбы.
- Нет, - выпалила она, и плюнула ему в лицо.
- Мне нравиться пантеры, - его губы снова накрыли ее, - кошка…
- Отстань от нее, - она услышала голос брата. Виктор стоял над ними, она сомневалась в его физической подготовке, и что он сможет дать отпор этому соблазнителю.
- Она моя невеста…
- Она моя сестра, и я не позволю никому обижать ее! – Виктор посмотрел на своего соперника.
- Я не позволю сосунку вроде тебя указывать мне! – крикнул маркиз.
- Мне все равно кто вы! – ответил юноша, и замахнулся, мистер Манелл не смог отклонить его атаку. Несмотря на свой возраст, Виктор был хорошо подготовлен, и легко смог пожить на лопатки человека старше себя.
- Ничего, все будет, как я захочу! – крикнул маркиз, когда покидал их.
- С этого дня ты будешь под моим присмотром, - сказал Виктор, когда ее жених ушел.
В нем все кипело, и он ощущал острую необходимость поговорить с отцом, выяснить все и вразумить его. Неужели он не замечает, как этот высокомерный тип готов соблазнить его дочь, и потом по специальному разрешению жениться на ней, захватив ее большее приданное, а потом оставит ее гнить в своем ирландском поместье, а сам будет пить, и кутить в Лондоне, не этой участи достойна его сестра. Виктор приехал в Антрим, отец был сегодня в канторе и ждать он не был настроен до вечера. Отец удивлено посмотрел на него, думая, что его сын наконец-то одумался и заинтересовался их делом.
- У меня отнюдь не официальный разговор, отец, - начал Виктор.
- В чем дело? – Эдвард нетерпеливо постукивал по столу из красного дерева.
- Я насчет Марии и ее будущего брака, - Виктор не хотел смотреть на реакцию отца.
- Это решенный вопрос, и тебя не касается, - ответил Эдвард, складывая руки на груди.
- Вовсе нет, она моя сестра, - выпалил юноша.
- Сотни лет судьба выданных леди никого не касалась, их выдают, они больше не принадлежат нашей семье, - заключил Эдвард, хотя Виктор и так это знал. Он всегда считал это глупой традицией. Юные леди чаще всего выходили за шотландцев, иногда за англичан, они не оставались в Ирландии, и никто больше не интересовался их дальнейшей судьбой, словно их родители навсегда отрывали их от себя.
- Глупая традиция, - Виктор вздохнул, его сын заметно повзрослел, и, похоже, он этого не заметил, - когда у меня будет дочь, то я попрошу ее сохранить фамилию, и передать ее своим детям, а если и у нее будут только одни дочери, то и они будут дальше передавать фамилию.
- Ты понимаешь, какая это бессмыслица, как разрастется наша семья, и как много будет претендентов, - парировал Эдвард, - и потом у тебя будет один сын.
- Я не Господь Бог, папа, начнем с этого, и сколько будет столько и будет, - Эдвард заметил в характере сына резкие черты, он был честолюбив, немного тщеславен и у него было слишком высокое самомнение, - тебе никогда не было интересно, что случилось с твоей сестрой? Неужели не интересовала судьба других девушек? – Эдвард молчал, а Виктор продолжал, - знаешь Элизабет еще в позапрошлом веке, вышла замуж за английского герцога, умерла при родах, и ее муж никогда никого не любил. Еще одна Хелен стала богатой вдовой, и сияла при дворе Георга IV, а Фиона, твоя тетя, еще при Виктории вышла замуж и уехала с ним в Индию. Ну, а твоя сестра Кристина сейчас в Аргентине вместе со своим мужем, он работает в посольстве, и она счастлива.
- Откуда ты это знаешь?
- Добрые люди есть везде, а потом многие сведения доступны, - Виктор просто интересовался историей их семьи, именно то, что было неизвестно всем, и то, что скрывали от всех их предки.
- Они пожениться через пару лет, это решено, - это был приговор.
- Только через мой труп, - Виктор собрался уходить, - не позволю этому подонку прикоснуться к ней, не позволю повести ее под алтарь. А знаешь почему? – он не стал дожидаться встречного вопроса отца, - потому что он чуть не изнасиловал твою дочь.
- Ты лжешь! – прошипел Эдвард.
- Если бы, папа… Ну что ж до вечера, - и он вышел из кабинета, слыша, как тот рвет на себе волосы, потому что хочет верить сыну, но что-то ему мешает. Эдвард не хотел в это верить, это не могло быть правдой, они с Марией просто сговорились, чтобы она осталась в Хомсбери. Что происходит между ними? Неужели что-то преступное? Он уже не знал, что и думать…
Виктор ехал домой в мрачном настроение, каждый раз, как он смотрел на изумрудные поля, волнующие на ветру и переливающиеся сотнями оттенков зеленого, он ощущал вкус горечи во рту. У него сжималось сердце, когда он бродил по аллеям или лесу, вдыхая такой до боли знакомый аромат трав. Казалось, что все утекает сквозь пальцы, все уходить, и каждый день приближает его к чему-то неизвестному. Его не радовало таинственное озеро, в душе больше не было той легкости и беззаботности. Он повзрослел, а вместе с этим потерял свои крылья, он больше не летал, он ползал в этом грязном мире. Только в последний день лета он понял, что это. Это было его последнее лето здесь. Долгие годы только воспоминание о родной земле будет греть ему душу, а сейчас ему предстояло пережить очередную осень, а за ней и весну. Он все гадал, что же ждет его потом, но только, похоже, небо знало, ему уготованы звезды, ведь так когда-то сказала старая ведьма. Одного ждет все, другого ничего…
₪
Январь 1914.
Восемнадцать… подумал Виктор, ему исполнилось восемнадцать. Солнце лилось большим потоком в спальню. Он вышел после долгих приготовлений в Цветочную гостиную, там никого не было, кроме Сьюзи. Она порывисто обняла его, он позволил эту слабость себе. Она душила его в своих объятьях, но Виктор не показывал свое недовольство.
- Ну, вот вы стали старше, - прошептала Сьюзи.
- Это означает, что я скоро уеду, - ответил он.
- Да, вы всегда были другими, но этому будет рада ваша матушка, - Виктор сел за стол, он знал об этом, знал, что его мать мечтает избавиться от него, чтобы все отдать Руфусу, но ему ни что из этого не было нужно.
- Где мой братик? – Мария подошла к нему, - с днем рожденьем, - прошептала она, обнимая его сзади и целуя в щеку. Девушка протянула ему сверток, - я купила это тебе в Дублине.
Виктор развернул обертку, это был альбом фотографий Лондона, он листал страницы, смотря на город который он любил заочно, города, которого он не знал, и только в мечтах рисовал картинки из жизни этого великолепного города. Исполниться ли его мечта? Или он никогда не увидит этот прекрасный город.
- Спасибо тебе, - он чмокнул ее в щеку.
- Знаешь, не стоит благодарности, - Мария тоже села за стол, она положила на тарелку оладьей с яблоками и розовым вареньем, - и потом, это будет напоминать тебе о твоей мечте.
- Что ты будешь здесь делать, если я уеду навсегда? – Сьюзи молча, наблюдала за этой сценой.
- Буду просто жить, а потом все равно сбегу к тебе, - она засмеялась, пряча глаза, чтобы брат не заметил в них легкой грусти.
- Когда-нибудь ты станешь чужой женой, и мы навсегда расстанемся, - Виктор мягко сжал ее ладонь.
- Мы изменим эту глупую традицию, братик, - она снова засмеялась, но резко перестала смеяться, услышав чьи-то шаги. Они перестали говорить, но их взгляды говорили о многом.
- Доброе утро, - Руфус сел рядом с Марией, потом пришла Анна, которая тоже просто всех приветствовала.
- Вы ничего не забыли? – Мария подняла бровь, пол-лица закрывала чашка, ее глаза искрились.
- Нет, - пролепетала Анна.
- У, зануды! – прошипела Мария, - между прочим, сегодня день рожденье Виктора.
- И что с того! – Мария повернулась к Руфусу, готовая его ударить.
- Мария, не надо, - Виктор сжал ее запястье.
- Надо, раньше я молчала, а теперь не хочу, - она выдернула руку, прижимая пальцы к губам.
- Всем доброе утро, - мать и отец пришли вместе, - с днем рожденья сын, - они подарили ему чек на крупную сумму. Виктор и не удивлялся этому, это тоже была давняя традиция в их семье.
- Спасибо, отец, - выдавил он из себя.
- Ты вернешься в мае, - после долго молчания произнес Эдвард, - закончив экономический, и будешь мне помогать до самой моей смерти.
- Да, конечно, - Эдвард удивлялся его смирению, наконец-то он отказался от своих бредовых планов, и начал мыслить реально.
День рожденье Руфуса Каролина решила отмечать пышно, Виктор с Марией просто сидели в уголке в тени, смотря на гостей. Был здесь ее жених, но Виктор не отпускал ее, зная, чем все это может закончиться. Замечая не одобряющие взгляды гостей, его ладонь покоилась на локте Марии, они потягивали вино, и постоянно смеялись. Леди Шадол и леди Брайан перешептывались, и Каролина услышала их разговор, разговор двух главных сплетниц Антрима.
- Нет, вы только посмотрите на них, - леди Шадол прикрыла рот веером.
- Они ведут себя, неподобающе, - вторила ей ее подруга.
- Я думаю, что между ними что-то есть, - прошептала леди Шадол.
- Не говори глупости, - слабо возразила леди Брайан, - хотя все возможно, но может они еще не любовники?
- Сомневаюсь, все только и говорят, как они носятся по полям вдвоем, никого приличия, - она замолчала, а потом шепотом добавила, - они действительно странные, леди Хомс давно сетовала, что для леди Марии нужен жесткий муж, а для лорда Виктора сильная жена.
- Только все напрасно, - констатировала леди Брайан, - они не слушают родителей.
- Когда тебя попробуют лишить наследства, ты на все согласишься, - заявила леди Шадол, хитро улыбаясь.
- Не помогает, - вставила Каролина, которую уже успел утомить этот разговор.
- Это молодость, - леди Шадол, положила ладонь на плечо к Каролине, - но молодость проходит, трудности этому способствуют.
- Да, - они все обернулись, когда Мария засмеялась, с нежностью смотря в глаза брата. Он тоже засмеялся, потер подбородок, и, поставив сестру на ноги, повел ее танцевать. Они были красивой парой, но все знали, что они брат и сестра. Эдвард молча, за ними следил. Виктор, видя взгляды окружающих, еще крепче к себе прижал Марию, что-то шепча ей на ухо, сплетницы ахнули, и стали гадать, что же это он сказал ей. Он дразнил публику, и его совсем не волновало, то, что скажут потом.
Руфус посмотрел на отца, этот взгляд говорил о многом, для тринадцатилетнего мальчика были совсем непонятно игры его взрослых брата и сестры. Что они хотели от всех? Виктор со своим отношением к жизни никогда не будет до конца принят обществом, и репутация Марии небезупречна. Эти двое шокировали всех своим поведением и высказываниями. Жаль, но когда-нибудь он станет хозяином всего, и он, а не Виктор возглавит семейное дело и сможет все сохранить и преумножить. Только жизнь не прощает ошибок и малодушия, жизнь дает право выбора, и жизнь порой решает за всех. Только Руфус еще не понял, Виктор был человеком будущего, он мыслил так, как будут мыслить новые люди новой эпохи. В истории в отличие от жизни не может быть случайностей, и череда последних событий доказывала, что совсем скоро прошлое уйдет в тень, мир измениться, оставались считанные месяцы до начала Великой войны.
₪
5 апреля 1914.
- Леди Мария, заберите посылку, - в дверь постучалась одна из учительниц. Анна косо посмотрела на сестру. Сегодня она только сухо сказала ей доброе утро и поздравила с днем рожденья, но Мария не оценила этого. Они жили здесь последний месяц, а потом отец решил, что май они проведут все вместе, тем более что Виктор скоро должен был уехать в Эдинбург. Она будет скучать без него, но и она следующим летом будет свободна, а отец поспешить поскорее ее выдать замуж, да и матери она совсем не нужна. Так она навсегда уйдет из жизни этой семьи, и лишь иногда будет видеть их всех. Глупая традиция, но ее приходиться воспринимать, как данность.
Она тихо спустилась в приемную, забирая посылку. Уже в комнате она развернула пергамент, обнаруживая в коробочке какой-то пузырек и письмо от Виктора.
Мария,
Это тебе. Это розовое масло смешное с ванилью и имбирем, я сделал это для тебя. С днем рожденья, милая сестренка.
Твой брат, Виктор.
Она втерла в кожу на запястье пару капель, наслаждаясь ароматом масла. Анна сморщила носик, вдыхая сладко-пряный аромат. Анне в этом году должно было исполниться одиннадцать, и она совсем не понимала, почему Виктор так любит Марию, и так не любит ее. До Марии доходили слухи, что они с Виктором любовники, но она все же воспринимала это, как попытку очернить их в глазах общества. Их семья занимала высокое положение в обществе, и, конечно же, это мешало многим, кто-то мечтал, чтобы эра семьи Хомс закончилась, другие же желали, чтобы они навсегда убрались с этой земли. Крестьянство их ненавидело, считая их угнетателями, их рабочие готовы были устроить забастовку. Они сидели на пороховой бочке, и эта бочка в любой момент была готова взорваться, нужен был только повод для этого. Мария все это понимала, она видела, как назревают болезненные явления в Ирландии, читая газеты, она подмечала – весь мир будоражило. Жаль, что это не видит отец, он никогда не был дальновиден, и к этому времени успел сделать много ошибок. Он делал ошибку за ошибкой: давя на сына, не понимая дочь, потакая жене и не желая что-то менять в этой жизни. Когда-нибудь он поплатиться за это, но расплата всегда приходит позже.
Только сейчас Мария поняла, в чем причина всего, он слабый, а свою слабость он умело скрывал за маской властности. Да он слаб, он раб своим темных демонов, своих ошибочных предубеждений. Старость не исправляет такие черты характера, она наоборот обнажает все то, что более молодые пытаются старательно спрятать, и с каждым годом, все больше читаешь в глазах, как в душе пылают пороки. Лишь единицы уходят с этого порочного круга, и лишь единицы признаются в своих ошибках.
Она снова вдохнула этот пряный аромат, закрывая глаза и пытаясь забыть вкус горечи. Теперь-то она точно знала, что совсем скоро произойдет, то, что изменит всю ее жизнь. Все измениться навсегда, и вместе со всеми и они…
₪
Май 1914.
День был теплый, солнце приятно ласкало кожу, а ветер лишь иногда проносился по полю. В мае травы пахнут как-то по-особенному, они несут благоухание весны, и приближающего лета. В ушах звенела тишина, и пташки носились над полями, собирая травинки для своих гнезд, они что-то щебетали, нисколько не боясь двух юношей в диком поле. Ощущался вкус горечи и потерь в воздухе. Лошади тихо жевали травку, а их хозяева молчали. Виктор посмотрел на Артура, совсем скоро они уедут в Эдинбург, это, конечно, совсем другой мир, но это не их с Артуром выбор. Но приходилось мириться с этим, они так же как, в свое время их друзья постепенно прощались со своей мечтой, и от этого становилось еще грустнее, потому что, придется доказать, что все их идеалы были ложными, и они так и не смогли доказать всем, что мечтать не вредно, мечтать это великолепно, потому что мечтание это сила.
- Давай сбежим, - вдруг сказал Артур.
- Ты, похоже, с дуба рухнул. Нас найдут, - парировал Виктор.
- Не найдут, я много об этом думал. Тебе не понять, ты хоть просто не перевариваешь свою семью, а я ненавижу мачеху. Знаешь эта дрянь, пыталась меня соблазнить, но не на того напала. Она уже много прикарманила денег отца, и будет это делать дальше. Я не грежу Эдинбургом, и не грежу о должности банкира, я хочу быть врачом, - он говорил это с пылом, присущим только безнадежным романтикам.
- Ты думаешь, что я всем этим грежу? – Виктор смотрел на голубое небо, - завтра моя помолвка, а я даже не знаю кто она.
- Знаю, что нет, - прошептал Артур, он превратился в прекрасного юношу: высокий, широкоплечий, с теплыми лучистыми карими глазами и темными кудрями, проходящие мимо него девушки заглядывались на него, и знал, что он им нравиться, тем более что, он не был обделен умом и обаянием.
- Не получиться…
- Все получиться, - перебил Артур, - все будет, так как мы захотим. У тебя есть деньги? – он улыбнулся.
- Есть и не мало, но если мы будем обналичивать чеки, нас точно найдут, - не внятно произнес Виктор.
- Не найдут, - Виктор поражался вере друга в успех.
- Ты уверен?
- Да. Я много об этом думал, - начал Артур, - очень много. Смотри, деньги у нас есть, нужно выкрасть титульные бумаги, и бежать ночью.
- Ну, ты-то барон и ты имеешь право, носит этот титул, а я, я точно без этих бумаг никто, мне нужны и эдикты, о праве носит титул всем.
- А еще укради колье твоей матери, это твоя будущая жена обязана его носить, а не жена Руфуса, - Виктор засмеялся, как-то он об этом не думал.
- Идея хорошая, а что мы будем делать дальше?
- Поедем в Антрим, - Виктор перестал улыбаться.
- Это же самоубийство, нас там найдут! – возразил он.
- Не найдут, пол двенадцатого вечером есть поезд до Белфаста, - Артур прищурил глаза, - в Белфасте сядем на корабль и доедем до Портсмута, а там снова на поезде в Лондон.
- Длинный путь, - выдохнул устало Виктор.
- Зато мы всех запутаем, - добавил Артур, замечая, как его друг все еще сопротивляется, либо обдумывает его идею.
- Да, но наши титулы выплывут, Артур, их-то не утаишь, - в Ирландии все знают представителей их семей, и конечно, кто-нибудь скажет, что видел, как бежали два молодых дворянина под покровом ночи, как воры.
- А кто сказал, что ты будешь о нем говорить, будем молчать, а когда пригодиться, скажем, о них, - Артур хитро прищурил глаза, - об этом никто не должен знать.
- Даже Мария? - переспросил Виктор.
- Даже она, если кто-то будет знать, все пропало, - Артур встал в полный рост, смотря снова на небо.
- Знаешь, надо уговорить Джимми, почтальона, пусть довезет до Антрима, и потом приносит письма в наш дом к старому дубу, - Виктор задумчиво изучал травинку, что вертел между пальцев.
- Это хорошо. Джимми вечером сегодня будет разносить вечерние газеты. Завтра, мы должны сделать это.
- Да, завтра или никогда, - загадочно прошептал Виктор.
Вечером они договорились с Джимми о передаче писем Марии, и том, чтобы в десять он ждал их у Закрытого сада. Оставались считанные дни до их побега из Хомсбери. Днем Артур съездил домой, забирая титульные бумаги и деньги, он наспех собрал вещи, беря в основном книги и личные вещи, тайно привез чемоданы в Хомсбери и стал ждать, когда на землю опустятся сумерки, и они дом погрузиться в тишину. В свой последний день они старались не выдать себя, и, похоже, им удалось.
Мария открыла глаза. Закатившееся солнце уже освещало всю комнату, пели птахи, и в поместье заканчивалась жизнь. Она посмотрела на Виктора, он полусидел рядом с ней, смотря куда-то вдаль. Все утро он думал, что, проснувшись, она обрушит на него тысячу проклятий, что обвинит его во всем, в том, что он сегодня мыслями не с ней, и раскусит его. Все что произошло этим вечером, происходило на одной ноте, ноте страха за свое будущее, осмысления утраты. Он боялся завтрашнего дня, боялся, что потом она будет ненавидеть его всю оставшуюся жизнь, за его поступок. Но с другой стороны это должно было произойти, не сегодня, так потом, когда-нибудь он все равно уедет отсюда.
Она коснулась ладони Виктора, он взглянул на нее. Потом улыбнулся, озаряя ее своей улыбкой:
- Все хорошо? – спросил он, чтобы разрушить свои сомнения.
- Да, - ответила она, - лучше не бывает.
- Будем завтра танцевать, - предложил Виктор, чтобы скрыть свою внутреннюю дрожь, он не хотел, чтобы она поняла его состояние.
- Конечно, только я устала, пора спать, - прошептала она, опускаясь на подушки. В доме уже пробило десять, Виктор услышал, как мать с отцом шумно пошли в свою спальню. Он следил за дыханием сестры, она заснула. Виктор поцеловал ее в щеку, кладя на ее вторую подушку письмо.
Пора…
₪
Он тихо вышел из спальни Марии, направляясь в отцовский кабинет. Дверь Эдвард Хомс никогда не запирал, так как пропажу можно было легко заметить. Виктор знал, где у отца хранились документы. Он подошел к массивному столу, открывая заточкой один из ящиков, он положил на стол кипу старых и новых бумаг, ища нужные ему документы. Он пролистал наспех, извлекая еще бумаги. Теперь разбрасывая листы, он уже не думал о безопасности, уже не боясь быть настигнутым. Так он обнаружил увесистый кошелек, складывая их в карман жокейской куртки, они ему нужнее, они нужны ему, чтобы начать новую жизнь. Виктор взломал еще один ящик, а потом и последний. На самом дне покоились семейные бумаги, он нашел свою титульную бумагу, копию эдикта об их титуле и документы на колье, прихватив еще несколько нужных ему документов, Виктор бесшумно пошел в гардеробную матери. Перевернув там все шкафы, в трюмо, как раз, и было нужное ему. Виктора охватила эйфория, и от прилива адреналина, он еще решил взять красивую рубиновую брошь, что подарил его дед своей жене. У его матери столько украшений, что она беднее от этого не станет. Что он будет дарить своей будущей жене? Хотя многое он, наверное, заработает, но он не найдет такие чистые камни, и такую тонкую ювелирную работу, да и еще драгоценности с историей.
Теперь осталось прийти к себе и с чемоданами выбраться из дома. Юноша спрыгнул с окна, пробираясь к тайной стене, с низшей где хранились тетради старой ведьмы. Укладывая все это в чемоданы, он помчался к закрытому саду. Сосало под ложечкой, и сердце бешено стучалось, ему все казалось, что их найдут и тогда гнев его отца будет велик. Поэтому Виктор бежал, прячась за кустами и деревьями. Стояла тишина, небо было темное, словно оно их укрывало, пряча от злых глаз. Почтальон Джимми ждал их у старой дороги. Артур кинул в багажник чемоданы, запрыгивая в машину, Виктор сел рядом с ним.
- Ну, что, ребят, куда едем? – спросил Джимми. С этим пареньком они находились в хороших отношениях, и поэтому, нисколько не колеблясь, он согласился им помочь. Джимми знал, насколько им важно исполнить все свои мечты, и под управлением нынешнего хозяина этот молодой, добродушный паренек превратиться в такого же бездушного человека.
- В Белфаст, нужно успеть на поезд, - проговорил Артур.
- Успеем, - тихо сказал Джимми.
Виктор и Артур в последний раз бросили взгляд на Хомсбери. Они покидали его, покидали эти места навсегда. Для Артура судьба распорядиться так, что он окажется здесь, чтобы окончательно попрощаться, сможет вдохнуть запах ирландской земли в последний раз. Виктор окажется здесь, когда его голова будет седая, когда в его жизнь все получиться и слава о нем будет греметь по всей стране.
До Антрима они доехали быстро, они попрощались с Джимми, еще раз обговаривая условия передачи писем. Купив билеты, они сели в поезд. Уже в Белфасте, юноши почувствовали облегчение. Артур захотел обналичить чек, но Виктор отговорил его. Так их могли обнаружить или напасть на их след, он вынул тяжелый кошелек, стал им везде расплачиваться. Нанятый экипаж привез их в порт, где они успели на рейс, что уезжал на рассвете. Уже находясь на палубе, Виктор посмотрел на плещущиеся волны, нет, он не испытывал чувство сожаления. Сейчас он был близок к своей мечте, как никогда.
Они покидали Ирландию, их пароход увозил их в Англию.
₪
Солнце лилось сквозь шторы, Мария потянулась, так не хотелось вставать, но сегодня, по случаю помолвки ее брата в доме праздник. Никто кроме родителей не знал кто она, но это не меняло суть дела. Виктор обручиться и через три года, после окончания колледжа, жениться. Вчера он ей показался странным, молчал, словно что-то скрывал от нее. Девушка заметила на подушке письмо, это был почерк Виктора:
Милая, любимая Мария,
Я уезжаю сегодня ночью. Когда ты будешь читать это письмо, я надеюсь, что буду на пути к Лондону. Прости меня, но мы с Артуром не могли поступить по-другому, мы вынуждены бежать, как воры. Не переживай за нас, я прихватил у отца деньги из кабинета, забрал все документы на мой титул и право наследования. И еще взял то самое колье и рубиновую брошь, так что, пусть maman не расстраивается, оно принадлежит моей супруге, которую я найду сам. Как я устроюсь в Лондоне, я обязательно тебе напишу. Джимми будет приносить тебе письма, и прятать в нашем старом дубе. Я обязательно поступлю на медицинский и устроюсь на работу, как появиться у тебя возможности – беги от них, они погубят тебя.
И еще сделай так, чтобы родители не знали где я и что со мной. Моей невесте передай искрение соболезнования. Твоему жениху, что если он обидит тебя, то я вернусь в Хомсбери и убью его, правда вместе с моим поступком и падет наша семья, но может это чему-то их всех научит. Руфусу скажи – пусть делает с этим всем, что хочет, мне глубоко наплевать на наследие нашей семьи, а Анне передай, что скоро куклы выйдут из моды. В мире творятся странные вещи, не так ли?
Я люблю тебя и надеюсь, что и ты тоже узнаешь Лондон. Прошу не таи на меня злобу и обиду.
До скорых встреч.
Твой брат Виктор.
«Ах, Виктор, ну почему, ты мне ничего не сказал? Хотя, оно понятно, ты боялся, что я выдам тебя взглядом. Будь счастлив! Я не обижена, я счастлива за тебя», - думала Мария, одеваясь.
Она вышла в коридор, услышав крик отца на прислугу и мать. Она затаилась, но он заметил ее, глаза Эдварда злобно сияли, он был в бешенстве. Прислуга сбивчиво отвечала хозяину, боясь при этом его гнева.
- Где он? Где этот сосунок? – спросил он у нее, приближаясь к ней, Мария выпрямилась, стараясь не показывать отцу свой страх.
- Я не знаю, папа, - пролепетала она.
- Врешь, конечно, знаешь! Вечно ты с ним шлялась, тебе-то он мог сказать! – Каролина молчала, но в глубине души она торжествовала. Вот они плоды! Наконец-то Виктор сам сделал, то, что навсегда лишит его всего, осталось испортить жизнь Марии, и тогда ее любовь будет отомщена, – Он украл документы, и колье твоей матери, деньги и сбежал вместе с Артуром, как трус! Сбежал, и я не буду искать его, хотя мне интересно, где он? Тебе-то он точно сказал!
- Я не знаю, - снова пролепетала девушка.
- Смотри, кого ты вырастила, - этот упрек был адресован Каролине, - знаешь, а я не удивляюсь этому. Нет у меня больше сына. Руфус – теперь ты мой наследник. Он для меня умер…
Так закончилась история этой семьи, и появились Хомсы Английские и Хомсы Ирландские. Одну семью ждало все, другую ничего.
Путь длиной в тысячу миль начинается с одного, первого, шага.
Китайская пословица
Глава третья.
Лондон.
Июнь 1914.
Вчера прошел дождь, о чем свидетельствовали об этом лужи и мокрая трава, и мгновенно в город пришла жара. За считанные часы Лондон стал другим. На безоблачном небе светило яркое солнце, и здания сияли в лучах, словно они были отмечены Богом. Старожилы говорили о переменчивости лондонского климата, и поэтому никогда не устаешь от однообразной погоды. Лондон менялся, словно по мановению волшебной палочки, стараясь, чтобы его жители его не разлюбили, и не ушли, как от сварливой жены. Посреди зимы, может прийти весенний день, что запоминается на весь оставшийся год. Между ливнями может быть период жары, и никому это не покажется странным, и эта жара дарила особое очарование городу. Небо над Трафагальской площадью или Пиккадилли было таким же чистым, как небо над Вечным городом мира. Хотя кроме неба Антрима или Дублина им больше ничего не повелось увидеть в жизни, поэтому Лондон пьянил двух юношей.
Автомобили с колесами на литых шинах заменили экипажи, Лондон в отличие от Антрима выглядел современным, совсем не реальным от этого контраста он казался. Ароматы, наполнявшие улицы, люди, вывески – все было другим. Это был шикарный Лондон, и это был первый Лондон, с которым Виктор успел познакомиться. Впереди будет Лондон времен Великой войны и Лондон «долго перемирия», Лондон новой войны и послевоенный Лондон, и, наверное, самый свободный город, что он застанет на склоне лет, это богемный Лондон 60-х – 80-х годов. Позже они узнают другой Лондон, и единственное что объединяет разные образы города это свобода. Воздух здесь всегда будет пропитан свободой.
Они с Артуром сразу же приобрели цилиндр, в этом городе это был не только признаком достатка, но и знак респектабельности, и их удивляло, то, как многие парикмахеры содержали специального мастера, который отглаживал шляпы, приводя их в порядок. Виктор отметил, как отстала их ирландская мода от лондонской, и сразу же влюбился в местных девушек. Они без труда могли опознать аристократа, или представителя рабочего класса или же члена палата лордов. Котелки носили представители более низшего класса, а кепи самых низов, и только единицы ходили с непокрытой головой, ношение головных уборов стало привычкой лондонцев, и только с десятилетиями начали отказываться от этой многовековой привычки.
Без уличного торговца невозможно было представить улицы Лондона, они являлись неотъемлемой частью любого рынка. Было некое очарование в самом городе, улицы, мощенные брусчаткой, очаровывали, а парки, как нескончаемый источник вдохновенья, не зря многие творческие личности находили вдохновенье на улицах Лондона. Виктор влюбился в него, сразу же и навсегда, и город ответил ему взаимностью.
Лондонцы отличались занятостью и кипучей деятельностью, и уверенно получали жалование золотыми и серебряными монетами. Но кроме легко отличимых франтов на набережных можно было заметить спящих нищих детей и взрослых. Да, это был город резких контрастов, но все же он производил впечатление огромного дружелюбного и мирного мегаполиса. Пропасть между богатыми и бедными была велика, но время диктовало свои правила развития общества. Другие провинциалы называли городом неограниченных возможностей. Но только не каждый мог признать, что его жизнь в столице удалась.
₪
В Лондон они прибыли поздней ночью, когда солнце уже давно опустилось за небосклон, а улицы города наполнились шумом и музыкой. Они сошли с поезда на вокзале Юстон, и не даже не знали куда ехать, Артур предложил сразу же ехать к Королевскому медицинской колледжу на Кеппел-стрит. Они прошлись по Веллингтон-стрит, заходя в первый попавший паб. Неподалеку сиял знаменитый Ковент-Гарден, гостиницы, Темза. Там была разношерстная публика, мужчины курили и пили пиво пинтами, что-то живо обсуждая, а хорошенькие официантки порхали между ними, крутя круглыми бедрами, и прижимая кружки пива к пышной груди. Артур и Виктор сели за свободный столик, вдыхая едкий аромат сигар, к ним подошла пышнотелая девушка с пшеничными волосами и личиком, как у крестьянской девчушки.
- Что желаете? – они холеные аристократы никогда не пили ничего кроме вина, и теперь, чтобы не выдать себя и им придется пить пиво, как всем.
- Две пинты ирландского пива, - ответил Виктор.
- А, - протянула она, - вы не местные.
- А что так заметно? – спросил Артур.
- Да, ваш выговор, он другой, - как бы их не учили, лондонцы все равно говорили по-другому, и сейчас им придется научиться говорить, как лондонцы, - вы ирландцы?
- Да, - прошептал Виктор.
- Тогда лучше закажите темное пиво, как в Англии, - предложила она, - вы ведь только приехали? – они кивнули, - могу предложить комнату на эту ночь.
- Мы бы хотели что-нибудь другое, - начал Артур.
- Эй, Тина, быстрей давай, хватит трепаться! Я не за это держу здесь твою жирную задницу! – кричал на нее толстый мужчина с красным потным лицом.
- Я скоро приду, - сказала она, и бросилась к барной стойке. Она принесла кружки с пивом и положила бумагу с адресом.
- «Аптека Лоренса», Тюдор-Стрит, - прочитал Виктор.
- Там живет старый мистер Лоренс, у него аптека, ему еще нужны помощники, но думаю, вас это не интересует, - Тина собралась уходить.
- Еще как нас это интересует и работа и жилье, - она снова покинула их, и когда они допивали пиво, Виктор улыбнулся Артуру, - да, мы везунчики.
Тина вернулась к ним, паб был уже полупустым, ее хозяин ее отпустил. Она открыла дверь, ведущую на второй этаж, где жила она и еще несколько девушек, и где сдавали комнаты, чаще всего влюбленным парочкам. Тина отворила две комнаты, Виктор дал ей несколько монет, и она весело засмеявшись, ушла. Это были маленькие комнатенки, но очень мило обставленные, маленькие окна выходили на улицы Лондона, которые стали уже замолкать. Постельное белье, надушенное фиалкой, совсем было не похоже на то, на чем он спал раньше, но чтобы добиться своего он должен отказаться от своих буржуазных привычек. Виктор лег на широкую кровать, почти не раздеваясь, и сразу же заснул глубоким сном от усталости.
Он проснулся, услышав, как скрипнула дверь. Кто-то бесшумно прошелся по комнате, он ощутил, как прогнулся матрас. Чьи-то нежные губы прижались к его рту, от чего он чуть не задохнулся, девушка засмеялась:
- Не думала, что аристократы не опытны в любви, - это была Тина, сквозь пелену сна он узнал ее голос.
- С чего ты взяла, что я аристократ? – злобно спросил он.
- Был у меня один такой, умею я отличать по манерам, - начала она, распуская косу. Он увидел ее босые ноги, Виктор и раньше видел женские ноги, только, правда, у Марии. Но сейчас это привело его в невероятное возбуждение.
- Выброси это из головы, - она обнажила плечо, и дальше он сам нетерпеливыми непослушными пальцами стал ласкать ее плечи. Он припал губами к ложбинке, вдыхая женский аромат.
Из всех девушек ему была близка только Мария, и то, она была его подругой, сестрой, музой, но никак не любовницей, как шептались многие. Он был неопытен, и сейчас ему хотелось познать прелесть любви с этой девушкой, чтобы потом ее забыть.
- Эй, не так быстро, - смеясь, пролепетала она, останавливая его руки, блуждающие по ее телу.
После сладкого мгновения, Виктор не мог уснуть, он видел, как Тина тихо ушла, и как в выражение ее лица появилось странное выражение. Он не знал, что в ту ночь после него, она пошла к такому же неопытному Артуру, и так же, как и ему подарила радость любви. Они так и не узнали об этом. Только позже с приходом опыта Виктор понял, что это было выражение не удовлетворения.
Утром, преобладая в хорошем настроенье, они отправились в аптеку мистера Лоренса. Они легко нашли аптеку, находящуюся неподалеку от Темзы, это была тихая короткая улица, но она сразу же им понравилась, от Медицинской школы досюда было совсем недалеко. Виктор и Артур вошли в аптеку, старая дама беседовала с аптекарем, вокруг них крутились дети, они сразу же подметили, что дама была богатой, об этом говорило ее платье и шляпка. Они услышали обрывок их разговора:
- Не знаю что делать, мистер Лоренс. Невестке больше нельзя иметь детей, но если мой сын узнает об этом, то он заведет себе любовницу. Ее сердце этого не выдержит. Это ужасно! – она была взволнована.
- Надо подумать… - начал, было, мистер Лоренс. Артур толкнул Виктора локтем в бок, шепча: «Это твой шанс, ты же знаешь решение этой проблемы».
- Есть сбор предотвращающий беременность, - Виктор откашлялся, и все взгляды направились на него и Артура, - в моей семье уже много поколений пользуется им.
- Этого не может быть, - прошептал мистер Лоренс.
- Может, дайте бумагу я напишу, какие травы и как правильно принимать, - Виктору подали бумагу и чернила, он написал длинный список трав, и способ применения, отдавая аптекарю.
- Откуда вы знаете? – спросил он.
- О, Виктор много что знает, он же будущий врач, и вообще он обожает гомеопатию, - Артур похлопал друга по плечу, - Вы попробуйте, если через полгода ваша невестка не забеременеет, то Виктор был прав. Правда есть побочный эффект, если беременность уже есть, то может произойти выкидыш, он не болезненный, просто не приятный. Ну, не переживайте у нас в Антриме многие богатые дамочки балуются этим, - старая леди ждала, пока аптекарь взвесит все травы, он отдал ей платяной мешочек. Они остались одни, мистер Лоренс снимая очки, разглядывал двух юношей.
- Мне нужны помощники, - Виктор встрепенулся, - и вы оба мне подходите. Вы студенты?
- Еще нет, но скоро будем, - ответил Артур, - нам еще надо жилье, а вы говорят, сдаете.
- Хорошо, я плачу меньше жалованье, а вы мне не платите за жилье, - юноши согласились.
Мистер Лоренс был человеком преклонных лет, его виски давно уже седые, а кожа испещрена морщинами, а глаза потеряли зоркость и поблекли. Его жена давно умерла от простуды, он не смог спасти ее, а их единственный сын и наследник погиб во время англо-бурской войны, и, наверное, поэтому ему понравились эти двое юношей, из которых била энергия ключом, они давали всем советы, и многие приходили потом со словами благодарности. Мистер Лоренс искренне поддерживал их, когда они сдавали экзамены, и устроил маленький праздник, когда они поступили в колледж.
Их появление в Лондоне оказалось для них удачным. Их мечты стали сбываться…
₪
29 июня все газеты облетела новость, потрясшая весь мир. Итак, пожар вспыхнул, и теперь оставалось ждать, когда пламя охватит всю Европу. Взрывоопасная ситуация на Балканах, где каждая страна, мечтала отхватить кусок побольше, и выжить своего конкурента навсегда, проблемы копившиеся годами дали о себе знать: религиозные противоречия и территориальные споры самих Балкан, привели к тому, что одной искры было достаточно, чтобы мир стал другим. Одни хотели чужого куска пирога, другие поделить весь мир, или стереть кого-то с карты мира. Одни имели все, другие ничего, и именно это не давало многим жить спокойно.
За день до громогласных заголовков, в Сараево произошло то, что дало повод многим поднять боевые оружия. Австрийский наследник Франц Фердинанд вместе со своей супругой приехал с деловым визитом в Боснию. Он ехал в машине, совсем не ожидая опасность, первым прогремел взрыв под колесами машины, а когда машина съехала, то молодой террорист Гаврило Принцип растерял монаршую чету. Убийц наказали. Но разве только это привело к трагедии?
Виктор давно знал, что мир вступит в войну, и он искренне верил, что Антанта победит, но также он знал о хорошей подготовленности соперниц Антанты. Вызов был брошен, и как показали события потом, вызов был принят.
₪
Июль 1914.
Два месяца пролетели как два дня. Работа настолько захватила их, что они не замечали, как юные девушки заигрывали с ними, мечтая об одном лишь свидание. Они долго не говорили мистеру Лоренсу, кто они, и откуда они, хотя он уже начинал догадываться о многом. Их манеры говорили о воспитание, достойным аристократов, их речи – о начитанности, а философское отношение к жизни, что эти юноши люди совсем другого времени. Кроме работы, больше всего им нравилось узнавать город, они ходили в театры и оперу, обследовали все улочки города, и уже мечтали, где им жить позже, и где бы побывать в следующий раз.
Первое письмо от Марии мистер Лоренс принес раним утром, когда разносили почту, а он открывал аптеку. Он смотрел на адрес: «Северная Ирландия, Графство Антрим, поместье Хомсбери», - написано аккуратным женским почерком.
- Виктор, тебе письмо, - Виктор сбежал по лестнице, резко его выхватывая.
- Мария ответила, Артур, Мария написала, - крикнул он.
- Невеста, - улыбаясь, предположил Генри Лоренс.
- Нет, сестра…
- Я знал, что вы из Ирландии, но то, что один из вас дворянин не предполагал, - пробормотал старый аптекарь.
- Мистер Лоренс, я лорд Хомс, слышали, наверное, мои предки занимались льном и фарфором, а Артур барон Уэсли. Мы…
- Простите, милорды, - старик смутился.
- Мы сбежали оттуда, так, что мы все те же, - вставил Артур. Виктор уткнулся в письмо.
Дорогой братик,
Когда ты сбежал, все пришли в бешенство. Отец орал, что ты ему больше никто, а мама, похоже, рада. Так что, Руфус теперь его наследник, а Анна только и мечтает, когда я тоже совершу нечто похожее, и меня можно будет отправить отсюда. Пиши мне, только я скоро уеду, и поэтому присылай письма в пансион. Пережить бы еще год, а там может я сбегу. Я очень рада за тебя и за Артура.
Твоя Мария.
- Дома дурдом, - усмехнулся Виктор, - Руфус теперь наследник, но, а мне никогда ничего не было нужно. Главное, забрать Марию из этой сточной ямы. Мистер Лоренс, все будет, как прежде, мы все те же ваши помощники.
- Хорошо, что в вас нет хвастливости и чванливости, - мистер Лоренс встретил первого посетителя, - Виктор посоветуй, лекарство от болей в голове. А ты Артур мистеру Фишеру средство от похмелья, - они тихо засмеялись.
Газеты пестрели новыми сообщениями, люди с замиранием сердца ждали новой войны. В кулуарах шептались, что это война ненадолго, что это на несколько месяцев, но только дальновидные люди, осторожно предполагали, что это будет сражение за первенство в мире, и это затянется.
Австрия, заручившись поддержкой своей бывшей сопернице, а теперь подружке - Германии 23 июля предъявила ультиматум несчастной Сербии. Эти десять пунктов были унизительны для нее, особенно, то, что Австро-Венгрия пыталась диктовать условия существования Сербии, и все что оставалось делать последней, как отказаться от этого позора. Сербы хотели мира, а Австрия жаждала крови, и объявила 28 июля войну Сербии, подвергая Белград артиллерийскому обстрелу. В ответ на это Россия начала собирать свои войска, выступившая в роли защитника своих братьев славян. Только теперь Германия не могла оставаться в стороне, и она поддержала свою союзницу. Так началась Великая война, охватившая весь мир
₪
Август 1914.
1 августа Германия объявила войну России, и теперь Соединенное Королевство и Франция, как союзники должны были поддержать Россию, и с этого дня мир погрузился на четыре с половиной года в пучину войны. 3 августа Германия втянула в войну Францию, а на следующий день, нарушив законы, и переступив границу Бельгии, вторглись германские войска во Францию. Англия не могла оставаться в стороне. Конфликт разгорелся и в Азии, так в первые дни августа европейская война стала мировой.
В первые дни августа Лондон был взбудоражен, и Виктор с Артуром были на улицах, когда черные цилиндры сменили белые соломенные шляпы, они, как и тысячи других людей, выкрикивали здравницы королю Георгу V. Все восприняли эту новость с энтузиазмом, общество начало сплачиваться, вспоминая ту войну, когда Англия смогла обмануть самого Наполеона. Не одно поколение было воспитано на той войне, и молодые Виктор и Артур ожидали повторения той победы.
Никто, тогда не понимал, что богатому Лондону эпохи частного предпринимательства пришел конец, как и прежнему миру. Многие добровольцы вступали в войну, а они, как студенты-медики, остались в городе, большинство врачей уйдут на фронт, и кто должен будет лечить женщин и детей.
Лондонцы узнавали обо всем из газет, с момента начала боевых действий развернулись тяжелые боевые действия на двух фронтах: французский Западный и русский Восточный. Почти каждый день вступали новые страны, война, как черная дыра втягивала новые массы людей. Конечно, преимущество было у Антанты, у нее было больше и людей, и техники, и сырья. Но их соперники имели план молниеносной войны, по расчетам немцев война должна была длиться всего шесть недель, но никто не знал, что война затянется. Первой должна была пасть Франция, а потом более слабая Россия и последней жертвой – Англия. Поэтому всю свою мощь Германия обрушила на Францию, мир замер, неужели, Франция падет?
В те месяцы Лондон жил еще беззаботно, лондонцы продолжали ходить на работу, аристократы собираться в своих клубах, но вскоре всем придется перестроиться, и женщины займут место мужчин, их жены будут тяжело работать за машинами. Но это будет потом, а сейчас Лондон наслаждался последними месяцами тихой, спокойной жизни.
₪
В Хомсбери все шло своим чередом, ничто было неизменно. Войну восприняли, как нечто обыденное, а свет предполагал, что это ненадолго и на страну это никак не повлияет. Только Мария, узнавшая все новости из писем брата, знала, что он совсем другого мнения. Она скучала по нему больше всех, без него, как-то опустел замок, а травы казались не такими ароматными. Два месяца она прожила, ожидая письма от брата. Когда началась война, она ужасно волновалась, чтобы ее брат и Артур не пошли на фронт. Она страшно боялась встречи со своим женихом, но мистер Манелл решил отправиться на фронт, и она испытала некое облегчение. Он приехал к ней попрощаться, когда она пила чай на террасе, читая очередное письмо брата. Она положила листок под блюдечко, и посмотрела на него с ненавистью.
- Я приехал попрощаться с вами, - он упал перед ней на колено, - возможно, я в последний раз вижу вас, но я должен отдать долг Родине.
- Каждый сам выбирает свой путь, - презрительно сказала она, - и вы вольны делать то, что в хотите.
- Неужели вы не боитесь, что я могу умереть? – выражение его лица изменилось, и девушка прочла на нем жалость к самому себе, - Неужели, вам нисколько не жаль меня? Вы просто не любите меня?
- Нет, - она не хотела кривить душой, - нет, я не люблю вас.
- Вы жестоки, он владеет вашим сердцем и душой, - прошептал Дуглас, и она поняла, что он имел в виду Виктора, - но говорят, он скоро вернется, - Мария усмехнулась, отцу не хватило сил признаться всем, что его сын сбежал, и поэтому он рассказывал, что тот сейчас в Эдинбурге по его заданию, - вы его любите?
- Он не вернется, как же вы слепы. Виктор в Лондоне, и он там счастлив, - произнесла она.
- Я уезжаю завтра, моя дорогая. Можно я вас поцелую, - ей так жалко стало его, что она позволила ему поцеловать себя, - может, мы еще увидимся, и вы станете моей женой.
- Может быть… До свиданья, - проговорила Мария.
- Ну, что ж мне пора, - она проводила его взглядом, в сердцах желая ему никогда не вернуться.
В доме ее ждал отец, он посмотрел на нее, внимательно изучая ее, в ее голове промелькнула мысль, что он слышал часть их разговора. Он остановил ее, и она, было, чуть не открыла рот от удивления.
- Значит он в Лондоне, хорош подлец! - воскликнул Эдвард.
- Он записался на фронт, - соврала Мария, чтобы отвести подозрения от себя и от Виктора.
- Ну что ж, достойный поступок, но он не исправит все, - Эдвард повернулся, и ушел. Мария прислонилась к стене, скрывая дрожь в теле, она убрала пряди волос со лба, унимая биение своего сердца.
Вечером за ужином, при гостях, Эдвард сказал, что его сын ушел на фронт. Каролина, когда разошлись гости, обрушила свой гнев на дочь, схватив девушку за запястье, она пристально изучала лицо дочери.
- Это же ложь! – она впила ногти в ее запястье, - он же сдохнет, как собака, потому что он ни к чему не пригоден. Закончит свои дни в трущобах, или окажется в тюрьме, но так даже лучше!
- Я не понимаю о чем ты, мамочка, - Мария выдернула руку.
- Все ты понимаешь! - прошипела Каролина, - Ты знаешь, где он!?
- Нет, не понимаю, - Мария покачала головой, - я пойду спать.
- Ты скажешь мне, где он? – Каролина снова схватила дочь за плечи, нервно тряся, голова Марии сильно запрокидывалась, отчего казалось, что она покатится вниз.
- Нет, нет, - истерично кричала Мария, задыхаясь от боли, - я лучше умру, чем скажу тебе!
- Дрянь, - Каролина дала дочери тяжелую пощечины, она сдержала свои слезы. Мария развернулась и гордой небыстрой походкой поднялась на вверх.
₪
Осень 1914.
Первая военная осень выдалась сложной. В начале сентября немцы форсировали реку Марна и приблизились к Парижу. Однако французы смогли дать отпор немцам, врагам пришлось отойти от Парижа, и отказаться от своих амбициозных планов, стало понятно, что война не обойдется шестью неделями. Но если бы не события на Восточном фронте, то «чуда на Марне» бы не произошло, чтобы сдержать напор русских армий немцам пришлось отозвать часть своих полков в Галицию. Так сотни погибших в Галиции спасли жизнь Парижу. Читая колонки газет, становилось тяжело на сердце, а ведь там могли быть чьи-то сыновья и мужья, дочери и жены, что организовав «Красный крест», могли тоже погибнуть в окопах, спасая мужчин
В северной Франции продолжался «бег к морю», его итогом стало создание сплошной линии фронта от границы со Швейцарией до пролива Ла-Манш, а на Восточном фронте в это время русские терпели поражение на подступах к Кенигсбергу. В октябре в войну на стороне Германии вступила Османская империя, что закрыла выход для русских кораблей в Средиземное море. С Дальнего Востока приходили сообщения о японо-английском штурме немецкой базы Циндао, что радовало англичан.
Вскоре стало понятно, что война затянется. Многое в жизни лондонцев изменилось: запретили антивоенные митинги и демонстрации, экономика переходила на военные рельсы. В ту осень многие изменения мало ощущались, но город опустел, вокзалы заполнились, и безутешные жены провожали своих мужей. Виктор, видя это все, видя печальные лица женщин и детей, особенно в те мгновения, когда сообщали о гибели мужей, и те минуты он презирал войну. Женщины приходили к ним в аптеку, прося о помощи, и порой Виктор не знал, что делать. Здесь нужен был не врач, здесь нужен был человек, знающий тайны человеческой души.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги