Английское завоевание Ирландии (XII–XVII вв.)

Глава 3 Ирландская политика Тюдоров и первых Стюартов

Установление абсолютной монархии в Англии позволило Тюдорам приступить к подчинению всей Ирландии и превращению ее в королевскую колонию. Уже при Генрихе VII была усилена власть короля над Пейлом и ограничено самовластие англо-ирландских лордов. В 1494 г. в Дублин прибыл наместник Ирландии Эдуард Пойнингс в сопровождении сильного военного отряда. Он арестовал бывшего наместника графа Кильдара по подозрению в государственной измене и отправил его в Лондон, а против септов, совершавших набеги в Пейл, послал королевские войска. Но особенно важным его шагом был созыв парламента в Дрогеде, на котором ему удалось, используя поддержку средних феодалов и представителей городов, добиться принятия так называемого закона Пойнингса, сыгравшего значительную роль в подчинении Ирландии английской короне в дальнейшем. Устанавливалось, что парламент в Дублине можно было созывать только с разрешения английского короля, а обсуждать парламент мог только те законы, которые предварительно были обсуждены и одобрены королем и его тайным советом в Лондоне; кроме того, каждый статут английского правительства в Ирландии получал силу на всей территории острова, хотя большая его часть еще не была подчинена английскому королю[151].

Были также подтверждены Килкеннийские статуты как основа английской политики в Ирландии, за исключением запрещения говорить по-ирландски. Генрих VIII в одном из своих посланий рекомендовал наместнику следовать прежним принципам ирландской политики короны: «Теперь, вначале, политические меры могут принести больше пользы, чем война, до тех пор пока наступит такое время, когда мощь ирландских врагов будет ослаблена вследствие лишения их вождей власти и внесения в их среду раздора так, чтобы они не объединялись вместе»[152].

Сначала политику подчинения Ирландии ему пришлось осуществлять через могущественных Кильдаров, купив их поддержку милостями и использовав вражду между англо-ирландской и ирландской знатью. Генрих VIII простил арестованного Пойнингсом графа Кильдара — Гаррета Мора и вновь назначил его наместником. Кильдар был беспощаден с непокорными вассалами короля и ирландскими вождями, за что получил прозвище «некоронованный король Ирландии». После его смерти наместником стал его сын — Гаррет Ог. Когда в 1534 г. Гаррета Ога вызвали в Лондон и заключили в Тауэр, его сын Томас поднял восстание и осадил Дублин. Его поддержали О’Нилы из Ольстера, О’Конноры и О'Муры из Ленстера и другие вожди. Он просил помощи у папы римского и германского императора Карла V. Это выступление получило название «восстание Томаса Шелкового» — по прозвищу, данному Томасу за роскошные шелковые одежды, которые носили он и его свита. Но англо-ирландские лорды не поддержали Томаса, и он сложил оружие. Однако в Лондоне он и его пять дядей были повешены как государственные преступники. Гаррет Ог незадолго до этого умер в Тауэре. Так Генрих VIII расправился с могущественными Кильдарами, и с этого времени Тюдоры стали назначать наместниками Ирландии только своих верных слуг из английских феодалов.

От осуществления англиканской Реформации в Ирландии английские колонизаторы ожидали, что Генрих VIII, став главой ирландской церкви, скорее «добьется» от вождей подчинения и усилит свою власть над ирландцами. Не менее важными были и фискальные расчеты — секуляризация церковной собственности должна была увеличить доходы английского короля в Ирландии. Ежегодные доходы католической церкви в Ирландии исчислялись в 110 тыс. ф. ст. К началу Реформации в Ирландии насчитывалось 563 монастыря и приората, кроме того, было разбросано по всей Ирландии около 2000 монастырских гостиниц, богоделен и приютов. Хроники свидетельствуют, что в средние века церковные и монастырские богатства нередко были предметом грабежа для ирландских вождей, англо-ирландских и английских баронов в их междоусобицах и грабительских походах. Теперь Генрих VIII осуществлял подобный грабеж в общегосударственном масштабе при поддержке лояльных ему англо-ирландских баронов, а также богатых горожан Пейла, которым принадлежало большинство в ирландском парламенте и которые рассчитывали получить свою долю от расхищения церковных богатств, и прежде всего земель.

Англиканская реформация церкви и конфискация в пользу короны десятины, земель и имущества монастырей в Ирландии были проведены королевским правительством на основании постановлений дублинского парламента 1536–1538, 1541 гг. Для этой цели состав парламента был специально подобран. Реформацию осуществляли методами насилий и жесточайшего террора. В 1538 г. наместник лорд Грей с английскими отрядами прошел от Трима до Каванага, разрушая церкви, статуи святых и другие предметы культа, среди которых была уничтожена статуя Патрика в Дауне — одна из самых почитаемых святынь ирландских католиков. «Они также разбивали и сжигали священные изображения, алтари и мощи святых Ирландии и Англии», — отмечается в «Анналах четырех магистров»[153].

Одну часть секуляризованных земель Генрих VIII продал крупным английским чиновникам, а другую раздал в качестве пожалования светским держателям, в том числе и представителям крупной ирландской знати, надеясь таким образом приобрести их преданность короне. Это существенно увеличило и доходы короны с Ирландии.

Ирландский парламент 1560 г. снова подтвердил акт о церковной супрематии английского короля, установил строгие наказания за отказ признать эту супрематию, ввел в Ирландии английский молитвенник, запретил католическую мессу и обязал всех ирландцев посещать англиканскую службу в воскресные дни под угрозой штрафа в 12 пенсов, а Яков Стюарт ввел за непосещение даже тюремное заключение. Тем не менее осуществление Реформации, особенно в глухих районах острова, затянулось вплоть до английской буржуазной революции XVII в. Католический архиепископ Кашеля в 1580 г. сообщал о распространении Реформации в Ирландии: в Ленстере, где Реформация достигла наибольших успехов, «большая часть» его населения сохраняла верность католицизму и многие англо-ирландские лорды держали собственных священников-католиков; в Манстере и Конноте открыто исповедовать католичество было запрещено, но «в действительности все были католиками»; в Ольстере народ и знать открыто исповедовали католичество и сохраняли верность папе. За 22 года, с 1558 по 1580 г., Елизавета в Ирландии назначила 22 англиканских епископа, а папа — 28[154]. «Народ — почти все паписты, а ирландцы — все без исключения; все жалуются на поборы церковных судов… Страна также жалуется на поборы духовенства» — так характеризовал один епископ положение англиканской церкви через сто лет после Реформации[155].

Реформация и преследования католиков увеличили эмиграцию из Ирландии, и папа римский и короли стран католического лагеря получили возможность использовать ирландских эмигрантов-католиков в своих контрреформаторских и антианглийских целях.

Но особенно важную роль в подчинении Ирландии английской короне в XVI–XVII вв. играла аграрная политика, проводимая Тюдорами и первыми Стюартами в Ирландии. Ее составляли два компонента: «сдача и новое пожалование поместий» и массовые конфискации земли у ирландцев и их колонизация англичанами.

В июне 1541 г. парламент в Дублине торжественно, в присутствии всех лояльных вождей объявил Генриха VIII и его преемников королями Ирландии и от всех кланов была принята присяга верности английскому королю. Непосредственной целью этой меры была борьба с католиками, которые после разрыва Генриха VIII с Римом считали, что не английский король, а папа римский должен быть королем Ирландии. Но значение этой акции парламента было гораздо шире. Члены Государственного совета в Дублине резонно писали Генриху по поводу его нового титула: «Мы считаем, что ирландцы более охотно будут подчиняться Вашему величеству как королю этих земель, чем как лорду их»[156]. Английский король, присвоив себе титул короля всей Ирландии, получал более прочные юридические основания превращать ирландских вождей в своих вассалов и как сюзерен распоряжаться по своему усмотрению землями кланов и септов.

Именно опираясь на свой титул короля всей Ирландии, Генрих VIII стал проводить политику сдачи и нового пожалования поместий, начало которой было положено в 1534 г. Сущность этой политики заключалась в том, что король, не считаясь с собственностью кланов и септов на землю, принимал от лояльных ирландских вождей подвластные им территории и передавал их этим вождям как своим непосредственным держателям-вассалам, обычно на правах рыцарского держания с выдачей жалованной грамоты и присвоением титула английской феодальной иерархии, подчиняя таким образом их своей власти. Чтобы добиться преданности крупных вождей, король обычно жаловал им еще земли монастырей, находившиеся на их территориях, а также земли из своего домена вблизи Дублина — это позволяло держать их под надзором наместника короля и в торжественных случаях приглашать на заседания парламента.

В 1542 г. верховный вождь Ольстера Кон О’Нил после поездки в Англию и приема у короля в Гринвиче подчинился власти английской короны на следующих условиях: он отказывался от своего ирландского титула и имени и получал титул графа Тирона, обязывался соблюдать английские обычаи и привычки, не взимать со своих подданных никаких ирландских поборов, подчиняться всем законам английского короля как его вассал, держащий земли на правах рыцарского держания, взимать со своих подданных ежегодно ренты, согласовав их размеры с английскими властями. На подобных условиях, посетив Англию, вассалами английского короля стали граф Десмонд в Манстере, Мариус О’Брайен, принявший титул графа Томонда, Улик Бэрк из Коннота — графа Кланрикарда, О’Доннел из Ольстера — графа Тирконнела и другие вожди и англо-ирландские лорды — всего их было 401[157]. «Поверьте мне с моим опытом, что наши титулы скорее ослабляют их (ирландских вождей. — Ю. С.), чем усиливают», — писал Елизавете в конце XVI в. один из активных колонизаторов Ирландии, откровенно указывая на истинный смысл политики сдачи и нового пожалования поместий[158].

В целях ускорения сдачи вождями своих поместий короне, ради «спокойствия, подчинения и доходов» короля ирландский парламент в 1569–1570 гг. отменил обычай танистри, а также военную власть вождей и все поборы, взимаемые ими с подвластного им населения, за исключением тех случаев, когда эта власть уже была ранее пожалована королем. Абсолютистский смысл этой политики совершенно очевиден. Превращая независимых ирландских вождей и англо-ирландских аристократов в своих вассалов, Тюдоры хотели создать из них преданную английскому трону земельную аристократию подобно тохму, как в Англии они создали своими пожалованиями новую знать. При этом они также рассчитывали использовать стремление многих ирландских вождей и части англо-ирландских лордов освободить свои земли от пережитков первобытнообщинных отношений и приобрести на них право феодальной собственности согласно английскому праву. Архаичность и обременительность этих пережитков становились очевидными по мере того, как ирландская и англо-ирландская знать втягивалась в товарно-денежные отношения и все более испытывала нужду в деньгах.

Вместе с осуществлением этой политики Тюдоры создавали в Ирландии свой бюрократический аппарат и армию, состоявшие из сервиторов — так называли в Ирландии лиц, находящихся на королевской службе. Во второй половине XVI в. было закончено образование графства, а в Ленстере, Конноте и Ольстере были созданы еще президентства, которые возглавляли гражданское и военное управления графствами, входившими в эти провинции. В графства Ленстера и Манстера стали посылать разъездных судей, обязанных проводить свои сессии не менее двух — четырех раз в год и решать дела ирландцев согласно английскому общему праву. Было возведено много военных крепостей и фортов, в которых размещались английские войска, осуществлявшие военное подчинение страны.

В Дублине при наместнике был создан Государственный совет, члены которого назначались королем из высших чинов королевской администрации, английских и англо-ирландских аристократов. Этот совет подобно Тайному совету короля в Лондоне руководил осуществлением в Ирландии всей политики короля, вместе с наместником издавал прокламации, обязательные для всей страны. Суд королевской скамьи разбирал судебные дела всех свободных подданных короля, а казначейский суд ведал доходами короля и всеми делами, связанными с ними. Для разбора дел о мятежах и других государственных преступлениях против короля в 1562 г. был создан специальный суд, получивший название Суда замковой палаты.

Но все эти мероприятия Тюдоров не привели к уничтожению клановой системы и власти вождей во всей Ирландии. Эдмунд Спенсер сообщает, что в конце XVI в. в Ирландии было «много обширных областей», где английское общее право еще не было введено, а там, где его ввели, ирландцы часто не соблюдали его, продолжая жить клановыми порядками[159]. Это объясняется тем, что сдача поместий не была обязательной для всей ирландской знати и обычно наместники производили ее по своему усмотрению. Опасаясь усиления освободительной борьбы в Ирландии, Тюдоры не решались потребовать в законодательном порядке от всей ирландской и англоирландской знати обязательной сдачи своих поместий короне. Уже Генрих VIII указывал наместнику в Дублине на необходимость при проведении этой политики «осторожно убеждать» вождей сдавать короне свои владения, разъясняя им все выгоды для них этой операции[160], а Елизавета предписывала наместникам принимать от вождей только «добровольно сдаваемые поместья»[161], добиваясь от ирландцев «спокойствия, подчинения и доходов».

К тому же сам акт об отмене танистри допускал исключения, а это, как справедливо замечает Энгельс, «делало иллюзорным весь этот акт»[162]. Существенным недостатком такой политики было и то, что при получении на сданные территории пожалования от короля отношения между вождем и другими членами кланов и септов не изменялись и, как прежде, регулировались старинными обычаями и брегонским правом. На это указывал Дэвис[163]. Кроме того, английская администрация была слабой в Манстере и Конноте и совсем отсутствовала в большинстве графств Ольстера, и поэтому подчинение вождей короне было номинальным.

Имел значение и тот факт, что относительно королевской политики в Ирландии не было единодушия как в Лондоне, так и в Дублине. В середине XVI в. выявились две точки зрения на этот счет, которые открыто пропагандировались в той или иной форме. Английские аристократы метрополии и Пейла, а также высшие чины королевской администрации и армии в Дублине убеждали в том, что в раздробленной и ослабленной междоусобицами вождей Ирландии завоевательные войны для короля будут легким делом, но их следует вести силами верных английских дворян, как было до Тюдоров, за что король должен их вознаграждать пожалованиями захваченных у ирландцев земель. Поэтому они предлагали королеве исходить в ирландской политике из такого положения: «Цивилизованная Ирландия для нас хуже, чем дикая»[164]. Один из главных судей в Дублине так убеждал государственного секретаря королевы Елизаветы Уол-сингема в правильности этой политики: «Нет другого способа устрашить этот народ, кроме меча, и уже потом заселить его территории. Для ее величества лучше предоставить этому народу пользоваться собственным правлением и пусть один другому перегрызет горло»[165]. С неменьшей откровенностью он осуждал политику сдачи и нового пожалования поместий в письме графу Лейстеру, фавориту королевы: «Снисходительность и медлительность не являются, по моему простому суждению, способом привести Ирландию к повиновению и благонравию»[166].

Другая точка зрения выражала чаяния главным образом массы незнатных искателей наживы в Ирландии, состоявшей как из прибывших из Англии различных искателей богатств и славы (их называли «авантюристами»), так и из части англичан Пейла и англо-ирландцев. Они не были против завоевательных войн короля и рассчитывали с подчинением всей страны английской администрации и армии стать сервиторами короля, заняв доходные должности, приобрести на выгодных для себя условиях земли, отнятые короной у ирландцев, а также установить в Ирландии твердый политический порядок, необходимый им для служебной и предпринимательской деятельности. В написанном в 1552 г. небольшом трактате «Предположения Эдуарда Уолша относительно положения Ирландии» его автор — сервитор и джентльмен, происходивший из англо-ирландской семьи в Уотерфорде, доказывал, что необходимо ввести во всех частях Ирландии английскую администрацию и правосудие (justice), а также заселить джентльменами и сервиторами ряд территорий в Ленстере и Манстере, раздав этим колонистам земли небольшими участками и за невысокую ренту[167]. Сэр Гемфри Джильберт, полковник армии в Ирландии при Елизавете, один из пионеров английского проникновения в Северную Америку, в своем трактате «Речь об Ирландии», написанном в 70-х годах XVI в., доказывал необходимость завладеть торговлей Ирландии, вытеснив из нее испанцев, и в связи с этим высказывался за введение в Ирландии английского права. «Намного увеличатся доходы Англии, — утверждал он, — если Ирландия станет цивилизованной и подчинится хорошим законам»[168].

Как известно, с вступлением Елизаветы на английский престол резко обострилась борьба Англии с Испанией и с другими странами католического лагеря, вдохновляемыми поддержкой папы римского. Но Испания в XVI в. вела с Ирландией (особенно с Манстером и Коннотом) оживленную торговлю. Испанские купцы вывозили из Ирландии зерно, кожу, сало, рыбу, мясо и шерстяные ткани, а ввозили главным образом вино и предметы роскоши. В это же время возросли торговые связи Бристоля и других английских городов с городами Манстера.

При таких обстоятельствах Ирландия, в которой большая часть вождей и народа была враждебна английскому господству и сохраняла свою верность католичеству, представляла серьезную опасность для власти Елизаветы и ее сторонников в Англии. Иезуит Уолф в своем докладе об Ирландии для папы указывал на распространение среди ирландцев пророчества о том, что якобы гибель Англии должна начаться в Ирландии. «Там говорят, — сообщает он, — что тот, кто хочет победить Англию, пусть начинает с Ирландии»[169]. К тому же страны католической реакции действительно рассчитывали использовать Ирландию для вторжения своих сил в Англию. Сведения об этом доходили до Лондона и один из фаворитов королевы имел все основания предостерегать ее: «в Ирландии и Шотландии враги могут наиболее легко найти пути и средства для нашего уничтожения» и только надежно заперев эти «потайные ворота в Англию», можно надеяться отразить опасность вторжения католических сил в страну[170].

Кроме того, Ирландия в силу своего географического положения имела важное значение и для борьбы Англии за господство на море, для осуществления всей ее колониальной экспансии. Известный пропагандист морской экспансии Англии и собиратель документов об английских путешествиях и открытиях Ричард Хаклуйт в своем сочинении о торговле Англии с Америкой, поданном Елизавете в 1584 г., прямо утверждал, что подчинение Ирландии Англии непосредственно касается проникновения англичан в Северную Америку и торговли с ней. «Ирландия богата гаванями на южном и западном побережьях и является ближайшей к Америке частью Европы», — отмечал он в доказательство этого утверждения[171]. Вот почему Елизавета с первых лет своего царствования стала так много внимания уделять Ирландии и тратить на ирландские дела большие средства, намного превышающие доходы, которые корона получала от Ирландии. Правительство пыталось соединить в своей ирландской политике обе охарактеризованные выше точки зрения на нее, следуя принципу, который был сформулирован в 1562 г. наместником графом Сессексом: «Не следует в Ирландии вводить управление, в котором правосудие не было бы поддержано силой»[172].

Все сказанное объясняет, почему наряду с политикой сдачи и нового пожалования поместий Тюдоры стали осуществлять, особенно со второй половины XVI в., массовые конфискации королем земель у ирландцев и англо-ирландцев и раздачи их своим сторонникам, используя для этого различные провокации, особенно обвинения в государственной измене. «При измене, — напоминал Бэкон, — земли и имущество конфискуются. При измене все конфискуемое переходит королю, а не господину…»[173]. Повод для этого давали распри вождей и проявления самовластия англо-ирландской знати. По признанию одного наместника, при вмешательстве в распри вождей английская администрация обычно поддерживала того, кто был «самым слабым из них»[174]; расправлялись же с «мятежниками» и «преступниками» не по законам общего права Англии, а по законам военного времени (особая инструкция королевы предписывала это), т. е. вешали их без суда[175]. Обращение верховного суверенитета в землевладение — так характеризовал Энгельс конфискации в Ирландии[176] — вполне отвечало не только политическим, но и фискальным интересам абсолютистской монархии Англии. Помимо того что это было важное средство политического подчинения английскому королю соседнего острова, оно должно было создать ему огромный домен и обеспечить увеличение и регулярное поступление доходов взамен неопределенных, часто зависящих от капризов вождей и баронов поборов. Королевский домен в Ирландии при Тюдорах был невелик, а политика сдачи и нового пожалования поместий не способствовала увеличению королевского домена. Сокращали домен и различные пожалования ирландских земель королевским ставленникам и фаворитам.

Первая массовая конфискация земель ирландских кланов и заселение их английскими колонистами были произведены при Марии и Елизавете в Ленстере, в двух графствах — Лейке и Оффали, расположенных между Манстером, Коннотом и Пейлом и стратегически весьма важных как для подчинения других ирландских территорий, так и для обеспечения безопасности Пейла от нападений ирландцев. Территории этих графств находились в руках свободолюбивых ирландских септов, возглавляемых в Лейксе вождями из септа О’Муров, а в Оффали — из септа О’Конноров. Английские власти намеренно разжигали внутреннюю борьбу между вождями этих графств и провоцировали их нападения на Пейл, чтобы таким образом получить повод для расправы с. вождями и конфискации земель местных жителей за измену. «В этом, — замечает Энгельс, — виден весь замысел, по которому проводились все последующие конфискации при Елизавете и Якове»[177].

После военного усмирения одного из «мятежей» этих септов парламент в Дублине в 1557 г. принял акт о конфискации территории О'Конноров и О’Муров в пользу короны и предоставил наместнику полномочия заселить их «хорошими людьми». В 1563–1564 гг. наместник раздал сервиторам — служилым людям королевы — около ⅔ конфискованных земель (главным образом вдоль границ обоих графств с Пейлом) в качестве свободного держания от королевы, создав 63 поместья (всего 21519 акров). Большинство колонистов, получивших земли, были англичанами, но были и сервиторы из ирландцев и англо-ирландцев, тоже вознагражденные поместьями за верную службу королю. Каждый колонист был обязан у себя в поместье иметь набор оружия — лук, стрелы и ружья — ив случае военной опасности являться со своими держателями защищать свой район. Из земельного массива для английских колонистов отводились участки для создаваемых фортов.

Ирландцам была отведена ⅓ всех земель — немного более 10 тыс. акров, расположенных главным образом вдали от границ Пейла. Все получившие участки ирландцы становились фригольдерами, были обязаны подчиняться английским законам, исправно платить ренту королю два раза в год, жениться и отдавать родичам детей на воспитание только по разрешению наместника, обязательно обучать детей английскому языку, одеваться на английский манер, строить для себя каменные или деревянные дома, иметь оружие для собственной защиты и являться к констеблю форта на сборы, держать открытыми все броды и укрепленные места, находящиеся между землями своего септа и землями, заселенными английскими колонистами. За нарушение этих условий земли подлежали конфискации, а за самовольное разрушение соседнего замка или домов или за хранение недозволенного огнестрельного оружия полагалась смертная казнь, как за измену.

В 1577 г. в день нового года 400 вождей септов из графств Лейке, Оффали и Кильдар были приглашены специальной прокламацией в замок Маллагмасте в графстве Кильдар для заключения соглашения о примирении, причем всем им была гарантирована безопасность. Однако когда все собрались, на замок напали отряды английской пехоты и кавалерии. Они перебили всех вождей, за исключением одного, которому по счастливой случайности удалось бежать. В «Анналах четырех магистров» об этом избиении говорится: «Чудовищное и гнусное предательство было совершено англичанами Ленстера и Мита против тех из народа Лейке и Оффали, кто был в союзе с ними и оставался под их защитой…»[178].

Ольстер в XVI в. состоял из девяти графств — Лут, Даун, Антрим, Монаган, Ферманаг, Тирон, Донегол, Колрайн и Арма, которые находились под властью ирландских вождей; самыми могущественными из них в XVI в. оставались О’Нилы и О’Доннели, им подчинялись другие вожди кланов. «В Ольстере народ не знает других законов, кроме брегонских, и другой власти, кроме власти вождей», — отмечает Дэвис[179]. Это был горный край, покрытый густыми лесами и тучными пастбищами; только в долинах рек и озер и по морскому побережью имелись земельные массивы, пригодные для земледелия. Главным занятием жителей Ольстера было скотоводство, а пахотные земли использовались главным образом под ячмень и овес. Хозяйство в основном сохраняло натуральные черты. «В нем нет городов, он пустыней и дик», — замечает Дэвис об Ольстере XVII в.[180] Большинство жителей края вело полукочевой образ жизни. Жилищем им служили жалкие хижины, только крупные вожди жили в глиняных домах с крышей на стропилах, каменных замков было очень мало.

Подчинение О’Нилов и О’Доннелей в 1542 г. Генриху VIII в порядке сдачи и нового пожалования поместий было номинальным, оно, по существу, не затронуло социального уклада Ольстера и не уничтожило его независимости. Но оно положило начало подчинению этой провинции английскому господству и тем самым вызвало у ее жителей недовольство.

В 1562 г. сын графа Тирона Шан О’Нил заключил с Елизаветой договор, по которому Шан обещал быть верным подданным английской короны, помогать в случае необходимости наместнику против врагов и прекратить собирать старинные ирландские поборы, но только вне пределов своего графства Тирон.

Но вскоре английское правительство, использовав жалобы вождей на поборы и произвол Шана, обвинило его в нарушении договора и в измене королеве и добилось того, то Шан начал в 1563 г. войну против англичан. Истинный смысл этой провокации выявляется из ответа Елизаветы наместнику по поводу возможности выступления Шана: «…не удивляйтесь, и пусть мои люди не боятся этого, но скажите им, что если он, Шан О’Нил, поднимется, это будет для их выгоды, потому что будут поместья для тех, кто хочет их получить; он не должен ожидать больше милости от меня»[181]. Но Шан и его сторонники завладели почти всем Ольстером. Они громили поместья англичан и англо-ирландцев в графствах Пейла, сожгли Арма, взяли Дерри, и Шан демонстративно отказался от титула графа Тирона, который был принят его отцом, разорвав таким образом вассальные отношения с английской короной. Он искал поддержки за рубежом у внешних врагов Елизаветы: просил французского короля Карла IX послать в Ирландию 5–6-тысячную армию, чтобы помочь ему изгнать англичан из Ирландии, и обещал за это подчиниться Карлу, предлагал Марии Стюарт престол ирландской королевы. В то же время, воюя со своими противниками — вождями в Ольстере, Шан грабил и истреблял крестьян на их территориях, вместо того чтобы привлечь их на свою сторону.

Наместнику удалось угрозами, посулами и милостями отколоть от Шана значительную часть вождей, его союзников. Англо-ирландская знать поддерживала англичан против Шана. С помощью О’Доннела и других предателей наместник в 1567 г. нанес войскам Шана серьезное поражение. Во время стычки в лагере шотландцев Шан был убит. Его голову выставили на воротах Дублинского замка, а английский офицер за организацию убийства Шана получил от правительства вознаграждение в тысячу марок. Был издан акт о конфискации короной всех земель Шана О’Нила в Ольстере за государственную измену. Правительство Елизаветы считало необходимым осуществить аристократическую колонизацию Ольстера, пожаловав целые ее области представителям английской знати, фаворитам королевы и ее придворным в держание от короны с обязательством покорить эти земли своими силами и заселить англичанами. В 1572–1573 гг. один из крупных деятелей королевского правительства в Англии юрист сэр Томас Смит и его сын, а потом граф Эссекс получили от Елизаветы в держания большие территории в Восточном Ольстере, которые они обязывались завоевать и заселить «хорошими и покорными подданными». Но вооруженная борьба ирландцев этих территорий сорвала эти намерения.

В состав Манстера в XVI в. входило пять графств — Корк, Керри, Лимерик, Типперери, Уотерфорд. Природные условия этой провинции позволяли жителям заниматься не только скотоводством, но и земледелием. Значительная часть Манстера была покрыта лесом, годным для кораблестроения; прибрежные воды были богаты рыбой. Экономически Манстер был более развит, чем Коннот и Ольстер. На его побережье были расположены десять крупнейших портов Ирландии — Уотерфорд, Донеголл, Корк, Кинсайл, Лимерик и др. Через эти порты в XVI в. из Ирландии в Англию, Францию вывозили шкуры, сало, лес, доски, зерно, шерстяную саржу, байку, овчины, рыбу, мясо, а импортировали из этих стран вина, железо, соль. В прибрежных водах Манстера ежегодно занимались рыбной ловлей суда из Англии, Франции, Испании и других стран; в этих водах процветало и пиратство.

Во второй половине XVI в. власть Елизаветы в Манстере усилилась, графства стали регулярно посещать разъездные судьи королевы. Было создано президенство. Ряд англо-ирландских лордов и вождей Манстера передали свои владения короне, получили новые пожалования и дворянские титулы.

Тюдоры поддерживали Ормондов против Десмондов, рассчитывая таким образом укрепить и расширить свою власть. В 1565 г. началась междоусобица между двумя этими родами, и после того, как Ормонд нанес серьезное поражение Десмондам, соперники были вызваны в Лондон; Джеральд Десмонд и его брат Джон были заключены в Тауэр, а Ормонды осыпаны милостями. В 1569 г. в Манстере началось новое выступление ирландцев против английских колонизаторов и их союзников. Борьбу возглавил Фицморис, двоюродный брат заключенных в Тауэр Десмондов, но ирландцы потерпели поражение и Фицморис бежал за границу.

Чтобы предотвратить новое выступление в Манстере, Елизавета освободила из Тауэра Десмондов, заключив с Джоном Десмондом соглашение, по которому он обязывался быть верным ее вассалом и отказывался от бретонского права и ирландских поборов.

Но Фитцморис нашел поддержку в странах католического лагеря и летом 1579 г. во главе небольшого отряда католиков, набранных в Испании и Италии при поддержке папы римского и испанского короля, высадился в Дингли в графстве Керри и поднял восстание, призвав всех ирландцев начать борьбу против «королевы-еретички» в защиту католичества и не выдвинув никаких других национально-освободительных целей. Но вскоре он был убит в случайной стычке, и руководство восстанием перешло к братьям Десмондам.

Однако и Десмонды не выдвинули широкой национально-освободительной программы борьбы, видя главную задачу ее в защите католичества и рассчитывая на поддержку и помощь стран католического лагеря, а не широких крестьянских масс и всей ирландской знати. Не была преодолена и вражда между англо-ирландской и ирландской знатью. Вот почему и на этот раз восстание в Манстере, хотя и охватило значительную часть этого края, осталось все же локальным движением, в котором родовые требования Десмондов стояли на первом плане. Это позволило английским войскам оттеснить восставших в горные районы южного Манстера и, лишив их возможности получать помощь извне, добиться их уничтожения. Не улучшила положение восставших и высадка испанско-итальянского отряда в 700 человек с запасом оружия на 5 тыс. человек в Смервике в 1580 г., так как он вскоре после высадки был уничтожен английскими войсками наместника. И хотя восставшие долго и упорно держались и нанесли своими смелыми вылазками и стычками английским войскам большой урон, силы их постепенно таяли, они испытывали все большие затруднения с продовольствием и вынуждены были грабить крестьян, вызывая их недовольство. Джемс Десмонд опустошил область Маскерри, но крестьяне оказали ему сопротивление и силой заставили возвратить угнанный им скот. Этим воспользовались английские войска и разгромили отряд Десмонда, а его самого взяли в плен и затем казнили. В 1583 г. был убит и Джон Десмонд ирландскими крестьянами.

Английские войска, подавляя восстание, убивали, грабили и бесчинствовали, уничтожали посевы и скот, вследствие чего в крае начался страшный голод, от которого умерло много местных жителей. Очевидец событий Спенсер утверждал, что эта «наиболее людная и плодородная провинция в Ирландии вследствие бесчинства английских войск и голода вдруг оказалась без людей и скота». «За полтора года они, — пишет он о жителях Манстера, — были доведены до такого отчаянного положения, что даже каменное сердце сжалилось бы над ними. Со всех сторон, из лесов и долин выползали они на четвереньках, так как ноги уже отказывались им служить. Это были живые скелеты, они говорили так, что, казалось, мертвецы стонали в своих могилах. Они ели падаль, радуясь когда находили ее, они стали пожирать друг друга, ели трупы, которые не ленились вырывать из могил»[182].

Однако скорейшего осуществления английской колонизации Манстера требовали соображения внешнеполитического характера. 80-е годы XVI в. — это время обострения борьбы между Англией и силами католической реакции, возглавляемыми Испанией. Елизавета добивалась усиления английского влияния в соседней Шотландии. Мария Стюарт была ее пленницей, а Испания готовила интервенцию в Англию. Высадка испано-итальянского отряда в Смервике произвела в Англии большое впечатление, о чем сообщал русский посол Федор Писемский, посетивший Лондон в этом году[183].

В 1586 г. парламент в Дублине принял два акта о конфискации в пользу короны земель в Манстере, находившихся под властью Десмонда и большой группы других вождей, участвовавших в войне против английского господства; всего было конфисковано 588 тыс. акров. Много «благородных» искателей наживы в Англии, особенно в западных графствах, выразили желание стать колонистами в этом крае. В соответствии с этим правительство Елизаветы осуществило аристократическую колонизацию этих земель. «Иметь манор и много подвластных держаний достойно джентльмена хорошего поведения и репутации, а не человека низкого звания», — сказано в инструкции по поводу колонизации[184].

Согласно условиям колонизации, изложенным в «Статьях относительно заселения в Манстере», конфискованные в этой провинции земли разделялись на крупные сеньории по 8, 12, 64 тыс. акров каждая и предоставлялись только авантюристам из Англии, главным образом дворянам и членам их семей из западных графств страны. За денежную ренту в пользу короны они обязаны были создать свои поместья со всеми характерными для английского манора чертами, прежде всего с зависимыми от них держателями, главным образом из фригольдеров, «наиболее состоятельных йоменов», сдавать свои земли только англичанам-держателям, так как иметь ирландцев-держателей запрещалось за исключением особых случаев. Все подлежащие колонизации земли были разделены между несколькими западными графствами Англии; колонистов из них селили вместе, причем из представителей английской аристократии были назначены «главные колонисты-предприниматели», возглавлявшие группы колонистов по графствам.

Каждое поместье колониста-предпринимателя должно было стать маленьким военным гарнизоном против ирландцев — его обитатели-англичане были обязаны заботиться о самозащите на случай возможного восстания ирландцев или иностранного вторжения. Каждый владелец сеньории был обязан в случае необходимости выставить с полным вооружением трех кавалеристов и шесть пехотинцев. Каждый фригольдер или наследственный держатель (fee farmer) должен был иметь снаряжение для пехотинца. «Ни один ирландец не должен допускаться ни в одну семью колонистов-англичан»[185] — сказано в «Статьях» с целью запретить браки между английскими колонистами и ирландцами.

Правительство Елизаветы, жалуя лояльным представителям дворянства из западной части страны крупные поместья в Манстере, рассчитывало создать из них группу новой земельной аристократии, преданную короне. В обстановке обострения борьбы с Испанией и репрессий против антиабсолютистской оппозиции внутри Англии для Елизаветы это было политически весьма важно. Таким образом осуществляя колонизацию Манстера, она как глава феодальной монархии следовала одному из главных принципов своей социальной политики, сформулированному ею самой так: «Есть большое различие в достоинстве между графами и простыми джентльменами, и государь обязан поддерживать аристократию и опираться на нее, обходясь с нею с должным уважением»[186]. В борьбе за ирландские земли в Манстере «благородные» искатели наживы при поддержке короны оттеснили незнатных авантюристов, хотя число последних в Ирландии все время возрастало и они добивались, что документально подтверждается, получения поместий в Манстере.

Колонизация Манстера вызвала со стороны местных жителей сопротивление. Примечательное в этом отношении свидетельство содержится в одном документе 1587 г. — «самой большой помехой убедить колонистов-предпринимателей поселиться в Манстере было их опасение, что ирландцы придут и убьют их»[187]. «Народ Манстера настроен происпански, а по религии он папистский, он очень недоволен с тех пор, как земли мятежников были разделены среди колонистов-предпринимателей», — сообщает в Лондон в 1596 г. один дублинский деятель[188]. Как установил Дэвис, в 1606 г. почти половина земель, принадлежавших английским колонистам в Манстере, совсем не использовалась, а обрабатываемые земли держали главным образом ирландцы — сыновья и родичи тех вождей-изменников, у которых эти земли были королевой Елизаветой конфискованы. «Колонисты, — замечает он по этому поводу, — совсем не думают о том, что пригревают у себя на груди змею, которая их ужалит при первой возможности»[189].

После подавления поддержавших Десмондов вождей Коннота представилась возможность осуществить новое «устроение» этой провинции в порядке сдачи и нового пожалования поместий. В 1585 г. в монастыре Эннис в графстве Клер работала особая комиссия по «устроению» провинции Коннота. На основании показаний местных присяжных о земельных владениях септов и кланов были заключены соглашения с рядом крупных вождей о сдаче ими своих владений короне и новом пожаловании их в качестве держания от короны. В отличие от прежних подобных соглашений, заключаемых с вождями, в Конноте в собственность семьи вождя переходили только домениальные земли (а не вся территория, которой управлял вождь, как это делалось прежде), устанавливалось право передачи их по наследству старшему сыну вождя, а натуральные поборы и платежи, взимаемые с подчиненных вождей, переводились на деньги. На таких условиях 67 ирландских вождей Коннота и Томонда сдали свои земельные владения уполномоченным королевы и получили их обратно в качестве ее пожалования, отказавшись при этом еще от своих ирландских имен. Короне уплачивалась рента по 10 шил. за каждые 120 акров. «Большая дань была наложена на Коннот саксами, т. е. по одной унции золота на каждую четверть земли, как церковной, так и светской», — говорится в хронике Лох Ки по поводу «устроения» Коннота в 1585 г.[190]

Ольстер в 90-х годах XVI в. снова стал центром крупнейшего восстания и освободительной войны ирландцев против английского господства. Эту войну возглавляли граф Тирон (Гуг О’Нил) и граф Тирконелл (Гуг О’Доннел). Восстание готовилось заблаговременно, вожди Ольстера создали Северную лигу, были собраны значительные запасы продовольствия, закуплено оружие и снаряжение, создана армия по типу английской, производили массовое военное обучение населения, были налажены связи с Испанией. И когда в 1594 г. Ферманага Магир поднял восстание против произвола английских чиновников, Северная лига послала свои войска ему на помощь. Так началась война Северной лиги против английского господства. Тирон стал главнокомандующим армии Лиги и демонстративно принял свое прежнее имя О’Нил, подчеркнув таким образом свои древние права на верховную власть в Ольстере.

Сначала война велась с переменным успехом, главным образом в Антриме и Монагане. Тем не менее Тирон продолжал просить у Испании помощь оружием, снаряжением и деньгами и предлагал испанскому королю за это Ирландию, а в 1596 г. даже начал с англичанами переговоры о мире. Однако помощь из Испании позволила ему снова начать наступательные действия 15 августа 1598 г. войска Северной лиги на реке Блекуотер у Желтого Брода (в графстве Арма) разгромили основные силы английской армии в Ирландии, которыми командовал маршал Багнолл. Более 1000 английских солдат и офицеров и среди них сам маршал были убиты. «Это самая крупная потеря и позор, которые королева переживала в свое царствование» — так оценивал это сражение в своих мемуарах один купец в Лондоне[191].

Положение англичан было тяжелым: восстал ряд септов в Манстере (а также О’Конноры и О’Муры в графствах Лейке и Оффали); войска Лиги имели большие запасы продовольствия; папа римский и испанский король готовили вторжение своих войск в Ирландию.

Елизавета поспешила послать 22-тысячную армию во главе со своим фаворитом графом Эссексом, на которого в Лондоне возлагались большие надежды, по Эссекс потратил много времени на поход в Манстер и в следующем году был разбит в Ольстере войсками Лиги. Эссекс был вынужден начать с Тироном переговоры о мире, за это он был отозван из Ирландии и впал в немилость у королевы. Популярность Тирона среди ирландцев очень возросла — возникла опасность создания под руководством Тирона общеирландской конфедерации против англичан.

Для дальнейших успехов борьбы Лиги очень важное значение имел вопрос о целях войны. Северная лига не выдвинула какого-либо программного документа, в котором четко были бы сформулированы требования восставших. С самого начала было выдвинуто на первый план преследование католиков в Ирландии. Однако, как свидетельствует один очевидец событий в Ольстере, Тирон заявлял своим союзникам, что его заставило начать войну не только преследование католичества, но и «невыносимое угнетение и рабство Ирландии и страстное желание добыть ей свободу». Граф Эссекс по прибытии в Ирландию сообщал Елизавете о целях восставших: «Они не имеют другой цели, как сбросить иго покорности вашему величеству и вырвать с корнем всякое воспоминание об английской нации в этом королевстве»[192].

Требования, выдвинутые Тироном при переговорах о мире в 1599 г., были, по существу, программой Северной Лиги. В первых пунктах этого перечня были сформулированы требования религиозного характера: предоставить католикам в Ирландии свободу вероисповедания; ирландская католическая церковь должна подчиняться только папе; все монастыри, церковные земли и десятина, секуляризированные при Реформации в Ирландии, должны быть возвращены католической церкви; ни один англичанин не должен в Ирландии занимать духовные должности. Но в политических требованиях Тирон и его единомышленники не были так радикальны. Они считали, что Ирландия должна остаться под властью английской короны, что только один наместник должен быть англичанин, причем «по крайней мере граф» и член Тайного совета короля, а все остальные должности в дублинском правительстве и в президентствах провинций должны занимать только ирландцы. «Чтобы управление главными провинциями Ирландии, такими, как Коннот, Манстер и т. д, осуществляла ирландская знать», — подчеркивается в одиннадцатой статье этих требований[193]; половину всего состава армии в Ирландии должны составлять тоже ирландцы, а все изданные статуты о дискриминации ирландцев должны быть отменены. Тирон и его единомышленники были весьма осторожны и в вопросе о земельных конфискациях. Они не добивались возвращения всех ранее конфискованных королями у ирландцев и англо-ирландцев земель во всей Ирландии, а только требовали гарантии того, что сам Тирон и другие участники войны не будут подвергнуты земельным конфискациям. Семнадцатая статья требований гласит: «Чтобы О’Нил, О’Доннел, граф Десмонд со всеми их соучастниками могли мирно пользоваться всеми землями и привилегиями, которые принадлежали их предкам двести лет тому назад»[194].

Были выдвинуты и другие требования, касающиеся ирландцев, живущих в городах: отменить дискриминацию ирландцев в области торговли и перевозок и полностью уравнять их в этом отношении с англичанами, а также предоставить им свободу самим строить корабли и вооружать их по своему усмотрению.

При такой умеренной программе, рассчитанной главным образом на удовлетворение стремлений ирландской родовой аристократии (получить в свои руки управление Ирландией при сохранении власти английской короны), война Северной лиги с английскими колонизаторами Ирландии не могла встретить активной поддержки у всех слоев ирландского общества, во всех ее провинциях, и прежде всего у англо-ирландской знати, и привести к образованию столь необходимой для победы общеирландской конфедерации против англичан.

Все эти противоречия проявились после успехов армии Лиги в 1598–1599 гг. Англо-ирландская знать Пейла и других провинций Ирландии и даже часть ирландских вождей после победы на реке Блекуотер явно испугались, что Тироны и другие вожди Ольстера в случае дальнейших успехов возродят свою гегемонию в Ирландии. По этой причине Тирон вместо того, чтобы сразу после одержанных им побед вторгнуться в графства Пейла и попытаться взять Дублин, был вынужден отправиться в поход в Манстер с целью поднять против англичан местных вождей[195]. Усугубляло положение еще и то, что Тирон вел себя во время этого похода как потомок верховных вождей всей Ирландии О’Нилей, имевших обыкновение совершать объезды подчиненных территорий, чем еще более насторожил многих англо-ирландских и ирландских вождей. Но пока Тирон находился в Манстере, английские войска начали активные наступательные действия из Пейла. До этого в Ирландию были направлены большие подкрепления и сменено командование, наместником был назначен лорд Маунджой, а военным губернатором Манстера — Джордж Кэрю. Это были решительные и жестокие колонизаторы. Они следовали такому плану подавления восстания: вести против восставших опустошительную войну, сжигать деревни, истреблять мирное население, посевы, скот, лес и т. д.; на отвоеванных у восставших территориях строить крепости и форты и размещать в них сильные английские гарнизоны, закрепляя таким образом эти территории за короной; нейтральных и колеблющихся вождей — союзников Тирона привлекать на свою сторону различными посулами, обещаниями, прощениями и т. д,

Маунджой попытался разгромить Тирона еще на равнинах Манстера: он расположил на границе Пейла сильные отряды и начал наступление на Манстер, выделив соответствующие силы, которые должны были отрезать путь отступления Тирону в Ольстер. Но Тирону благодаря стремительным переходам удалось отойти в Ольстер и избежать разгрома. Тогда Маунджой и Кэрю совершили карательные походы против восставших вождей в Ленстере и Манстере и, оттеснив продолжавшие сопротивление отряды повстанцев в горы и леса, привели эти две провинции к покорности. Но Тирону все же удалось закрепиться в труднодоступных горных районах Ольстера, и все попытки разгромить его оказались безуспешными.

Осажденный в Ольстере Тирон продолжал получать морским путем из Испании оружие, снаряжение и золото. Прибыло также два папских легата с правом выдавать ирландцам, сражавшимся с англичанами, индульгенции — грамоты об отпущении грехов; они привезли О’Нилу торжественные знаки папской милости к нему как защитнику католической веры от англичан-протестантов. В сентябре 1601 г. явно была сделана попытка взять реванш за гибель Непобедимой Армады: 5-тысячный отряд испанских войск под командованием Дона Хуана высадился в Манстере и захватил город Кинсейл. Сразу же значительная группа вождей Манстера присоединилась к испанцам, а остальные соблюдали нейтралитет. Возникла угроза соединения армии повстанцев на севере с испанскими войсками и повстанцами в Манстере. Поэтому Маунджой поспешил с главными силами английской армий к Кинсейлу, намереваясь разгромить испанский отряд до его соединения с силами Тирона, а Кэрю со своими отрядами должен был удержать Тирона в Ольстере и не допустить его поход на юг, к Кинсейлу.

Но Тирон со своими войсками все же пробился в Манстер и в конце ноября блокировал войска Маунджоя, осаждавшие Кинсейл. Война достигла своего кульминационного пункта. По требованию осажденных в Кинсейле испанцев Тирон 23 декабря начал решающее сражение с английскими войсками, однако в ходе сражения испанцы не смогли оказать ему помощи и войска Тирона были разгромлены Маунджоем. Тирону пришлось отойти с остатками своей армии в Ольстер, а Тиконнел бежал в Испанию, где в 1602 г. умер. Испанский отряд в Кинсейле капитулировал на условиях свободного пропуска его в Испанию.

Поддержка восставших ирландцев Испанией и попытка испанской интервенции в 1601 г. вызвали у англоирландских лордов, особенно в Пейле, серьезную тревогу. Экономические и политические связи их с Англией к концу XVI в. значительно укрепились и расширились, и перспектива подчинения Ирландии господству Испании не могла стать среди них популярной. Все это облегчило английским властям создание против Тирона коалиции из англо-ирландских лордов и позволило даже Набрать карательные отряды, главным образом из англо-ирландцев Пейла. В 1604 г. Дэвис с удовлетворением сообщил в Лондон, что, когда побежденный Тирон проезжал через Пейл, «джентльмены лучшего сорта» отказались предоставить ему ночлег[196].

Армия Маунджоя после отступления Тирона в Ольстер начала опустошать этот край, убивая жителей, истребляя посевы и скот, чиня грабежи, причем его отряды состояли главным образом из англо-ирландцев Пейла. Участник этого похода секретарь Маунджоя Моррисон сообщает: «Мы вторглись в Ферни, страну Мак Магонов, там мы сожгли дома и ограбили жителей. Мы решили продвинуться к Монагану и разграбили запасы зерна в этой стране, которые были велики»[197]. Особенно жестокому разгрому было подвергнуто графство Тирон — родовые владения О’Нилей. Вскоре Тирон сдался англичанам. Так было истреблено около половины всего населения острова. «Вся страна опустошена, те, кто избежал меча, погибли от голода», — фиксируется в одном официальном документе. «Вашему величеству не над чем повелевать в этой стране, как только над кучами пепла и трупами», — писал Маунджой Елизавете[198].

На протяжении XVI в. представители аристократии, получившие в Ирландии в качестве пожалования от короны крупные земельные владения, но не имевшие средств, чтобы их освоить, все более оттеснялись незнатными колонизаторами из средних и мелких дворян, горожан, чиновников, офицеров и солдат, которые видели в своей предпринимательской деятельности или службе королю в Ирландии главный источник быстрого обогащения и возвышения. В противоположность англо-ирландской знати современники называли этих английских авантюристов «новыми англичанами» (Hew English). Один автор в XVII в. о них сообщает: «Это были те, кто в последнее время отправился из Англии в Ирландию, чтобы занять почетные и доходные должности, которые занимать не имели права ни ирландцы, ни англо-ирландцы, потому что они были католиками. И вообще, так называют всех, кто находится в Ирландии и отправился туда из Англии с тех пор, как была проведена Реформация»[199]. Часть этих «новых англичан», особенно из дворян и аристократов, приобретала земли в качестве колонистов на конфискованных короной территориях, другая часть стала сервиторами короля, заняв в его администрации и в армии выгодные должности.

Особенно большую активность проявили «новые англичане» в приобретении ирландских земель. Из описи коронных земель в Ирландии, составленной в 1606–1607 гг., явствует, что большая их часть находилась в руках нетитулованных «новых англичан», многие из которых были серваторами, на условиях краткосрочной аренды — лизгольда. Например, сэр Томас Аш, командовавший Дублинским замком, держал лизы на два участка земли в графстве Мит, на сбор десятины в двух ректориях и на поместье в графстве Каван, принадлежавшее ранее одному из ирландских вождей. Бывший моряк, участник экспедиции против испанцев, а затем командир полка в войне с Тироном сэр Тоби Кауфильд держал лизы на таун и форт в Чарлемо и на земли св. Петра и Павла в графстве Армаг. Капитан сэр Томас Филиппе держал лизы на производство водки в Колрайне и на сад у замка Атлон в графстве Роскомон в Конноте.

О быстром росте богатства и землевладения незнатных авантюристов в Ирландии в начале XVII в. свидетельствует количество посвящений в рыцари, произведенных в Дублине. Если при Елизавете с 1566 по 1578 г. в Ирландии получили рыцарство 42 человека, причем более 30 из них были представителями ирландской и англо-ирландской знати, которых корона рассчитывала использовать как свою опору в Ирландии, то при Якове I с 1603 по 1618 г. рыцарское звание получили 138 человек, главным образом английские авантюристы, превратившиеся в Ирландии в крупных землевладельцев. Многие из них были сервиторами, и среди них Томас Аш, Тоби Кауфильд, наместник Ирландии с 1604 по 1614 г. Артур Чичестер, Джон Дэвис, Уильям Парсонс, Томас Филиппе и др. Чичестер был типичный авантюрист и сервитор. В молодости ему пришлось бежать из Англии в Ирландию, скрываясь от наказания за грабеж сборщика доходов, и в рядах ирландской армии Елизаветы он заслужил прощение. Потом Чичестер сражался против испанской армады, командуя английским кораблем, был участником известной экспедиции Дрейка в Кадис, воевал во Франции и Нидерландах. Во время войны с Тироном Чичестер снова вернулся в Ирландию, командовал полком и крепостью, а затем был посвящен наместником в рыцари. После отставки он возвратился в Англию и, по словам современников, оставил своему наследнику «большое количество земель и имущества» как в Ирландии, так и в Англии. Уильям Парсонс явился в Ирландию в поисках удачи и счастья, умея только читать и писать и имея в кармане всего лишь 40 ф. ст., однако скоро выдвинулся на службе в казначействе, выгодно женился на племяннице главного королевского землемера Ирландии и после его смерти занял эту должность. Парсонс быстро разбогател, получил дворянство и стал одним из крупных деятелей дублинского правительства при Якове и Карле, а затем принял сторону Долгого парламента.

По официальным данным, за период с 1585 по 1602 г. в Англии было набрано для ирландской армии королевы Елизаветы 30 062 солдата и офицера, причем почти половину этого количества дали центральные и восточные графства — наиболее развитый в экономическом отношении регион Англии. В XVI — начале XVII в. в Ирландии было построено много замков и военных фортов, в которых размещались английские войска, а земли для них конфисковались королем у ирландцев и сдавались английским авантюристам на правах наследственного держания или лизгольда. Среди таких держателей в Ольстере были сэр Тоби Кауфильд, сам наместник Ирландии Артур Чичестер и другие сервиторы[200].

«Ныне ирландская земля в большой цене», — свидетельствовал наместник в начале XVII в. в связи с возросшим интересом англичан к ирландским землям[201]. Авантюристы использовали все средства и пути для приобретения земель в Ирландии. Ирландская земля — вопреки клановым порядкам и собственности английского короля на нее — в начале XVII в. уже интенсивно продавалась и покупалась, сосредоточивалась в руках предпринимательских элементов, переходила по наследству, отбиралась короной и снова жаловалась по тому или иному поводу, конфисковывалась у отдельных ирландцев, отнималась у них сервиторами силой. «Их поместья и земли продаются другим, так что не знаешь, в чьих руках они находятся и с кого спрашивать службу», — отмечает капитан Алейн в своем отчете в 1618 г. о держателях земель короля в графствах Пейла и Ленстера по поводу военных сборов, которые он должен был организовать[202]. Из материалов обследования, проведенного в 1622 г. в графствах Лейке и Оффали, следует, что за 60 лет, прошедших с начала колонизации, часть поместий колонистов оказалась в руках новых владельцев в результате продажи или нового пожалования. Мелкие поместья поглощались крупными, и хотя за это время количество поместий возросло до 80, число владельцев сократилось до 61. На колонизованных землях Манстера за период до 1611 г. из 34 сеньорий в 18 сменились владельцы. Как видно из скудных данных о новых владельцах, земля колонистов Манстера уходила к предпринимательским элементам, которые в условиях Ирландии XVI–XVII вв. умели хозяйничать и извлекать доход из поместья, часто нарушая условия колонизации, установленные короной. Это же наблюдалось потом и на колонизованных землях Ольстера.

Так процесс бурного роста землевладения нового дворянства, происходивший в Англии при Тюдорах и Стюартах, быстро распространялся и на Ирландию. Многие «новые англичане» в Ирландии были генетически связаны с новым дворянством и буржуазией Англии, являлись выходцами из этих классов.

Титулованное дворянство из «новых англичан» в начале XVII в. было широко представлено в Тайном совете при наместнике и занимало важнейшие посты в административном и военном аппарате. Это способствовало тому, что влияние «новых англичан» на колонизаторскую политику короны в Ирландии при первых Стюартах возросло. Если при Тюдорах лорд-наместник Ирландии обычно присылался из Лондона, преимущественно из придворных и фаворитов королей, то при Якове сервиторской знати в Дублине удалось добиться назначения на эту должность людей из своей среды, активных колонизаторов, хорошо знающих Ирландию и отстаивающих перед королем интересы этой группы. Большое влияние на ирландскую политику короны при Якове оказывал Джон Дэвис.

Новое дворянство в Ирландии совершенно иначе, чем феодалы Англии до XVI в., подходило к эксплуатации Ирландии как английской колонии, к методам ее завоевания и ограбления. До XVI в. короли обычно жаловали английским феодалам как «рыцарям меча» огромные территории в Ирландии, которые часто они были не в состоянии завоевать полностью, подчинить своей власти политически и тем более хозяйственно освоить. При таких методах большая часть острова оставалась до XVI в. еще не завоеванной англичанами, клановая система господствовала у ирландцев и вожди септов и кланов сохранили свою военную и политическую власть, а часть английских феодалов-колонизаторов быстро ассимилировалась клановой знатью.

Английские авантюристы XVI–XVII вв. в отличие от своих предшественников были преимущественно людьми незнатного происхождения, истинными «рыцарями» первоначального накопления капитала. Они стремились всю Ирландию превратить в английскую колонию, в источник своего обогащения и не гнушались никакими средствами для этого. Иезуит Уолф в 80-х годах XVI в. отмечал, что ирландские вожди не хотели подчиняться наместникам короля, потому что они ведут себя в Ирландии, как в Португальской Индии, — «ничего не делают, кроме того, что грабят и тащат добро, и к концу своего 4–5-летнего пребывания в стране они отправляются в Англию с полными саквояжами, и затем снова надо готовить новые дары и подношения для новых наместников и президентов»[203]. Так вели себя и сервиторы помельче. Почти через 100 лет после Уолфа свои наблюдения над обогащением английских авантюристов в Ирландии обобщил Уильям Петти: «Лица, привезшие с собой в Ирландию большие средства, увеличивают их относительно менее быстро, чем растет богатство лиц, прибывших в Ирландию, не имея с собой ничего»[204].

Одержимые жаждой наживы, авантюристы стремились посредством конфискаций земель у септов и вождей стать лендлордами, а экспроприированных ирландских крестьян превратить в своих погодных арендаторов, уплачивающих за отнятые у них земли высокие ренты, как денежные, так и натуральные и отработочные. При этом применялись самые тяжелые формы эксплуатации, присущие колониальному грабежу эпохи первоначального накопления капитала. Они активно поддерживали идею о конфискациях Тюдорами ирландских земель, так как под властью абсолютизма приобрести эти земли они могли главным образом в виде королевских пожалований из домена короны. Жажда земельных конфискаций и создание лендлордизма при мелкой аренде экспроприированных ирландских крестьян из нужды — вот что отличало «новых англичан» XVI–XVII вв. в Ирландии от всех предшествовавших английских колонизаторов.

Выражая стремления английских авантюристов в Ирландии изменить политику короны и учитывая уроки войны с Тироном, ряд видных деятелей в Дублине и Лондоне настойчиво предлагали королю новой династии Стюартов Якову I отказаться от политики, определяемой Килкеннийскими статутами, отменить во всей Ирландии клановую систему и брегонское право, ввести повсюду манориальный строй и английскую систему поземельных отношений и создать сильную английскую администрацию, распространить на всех ирландцев английское общее право и судебную систему. Именно это пропагандировал поэт Э. Спенсер в своей книге «Взгляд на положение в Ирландии». Этот колонист Манстера, изгнанный из поместья восставшими ирландцами, подробную характеристику их общественной жизни в XVI в. использовал для доказательства необходимости перехода к новому курсу политики в Ирландии — к немедленному и окончательному покорению всего острова. Следовало, по его мнению, уничтожить клановую систему, брегонское право и все ирландские обычаи путем насильственного расселения членов кланов и септов по разным территориям и подчинить всех ирландцев и англо-ирландцев английским порядкам и праву, строго наказывая за соблюдение клановых порядков и обычаев.

Джон Дэвис был активным сторонником нового курса ирландской политики короля. В большом докладе, посланном в Лондон в 1604 г., он предлагал парламентским актом обязать ирландских вождей сдавать земли своим держателям в качестве фригольда. «Ирландией, — утверждал Дэвис в другом докладе, полемизируя против принципов ирландской политики Тюдоров, — нужно управлять… посредством той системы управления и по тем законам, которые превратили Англию в одно из лучших государств христианского мира»[205].

Не менее примечателен довод в пользу такой политики в Ирландии, высказанный ее наместником лордом А. Чичестером в 1609 г.: «Как это глупо, рыскать по белому свету, чтобы где-нибудь в Гвиане или Виргинии искать колонии, когда Ирландия остается неосвоенной. Цивилизация и ее устройство принесли бы королю больше чести, чем поход его армии через канал и покорение Франции»[206]. И знаменитый Френсис Бэкон, занимавший в то время должность генерал-прокурора короны, в 1608 г. убеждал Якова I в том, что колонизация Ольстера выгоднее для англичан, чем колонизация далекой Виргинии. Однако он подчеркивал необходимость предпринимательского освоения колонизуемых земель и предлагал раздавать участки новым «людям состояния и достатка». Только в таком случае колонизация в Ольстере окажется успешной, позволит пополнить доходы короны и предотвратить опасность иностранного вторжения в Англию через Ирландию, а также избавить Англию и Шотландию от массы пауперов. «Участки не следует давать в качестве вознаграждения тем, кто нуждается», — предостерегал он короля, имея в виду прежде всего обедневших аристократов[207].

Как и во времена Елизаветы, сторонники полного подчинения Ирландии английской короне выдвигали в качестве аргумента внешнюю опасность для Англии, якобы проистекающую из существования Непокоренной Ирландии. В одном из своих донесений в Лондон Чичестер утверждал, что ирландцы «используют первую возможность, чтобы выступить либо в связи с разрывом с Испанией, либо в связи с другими потрясениями в Англии»[208]. Эту же опасность имел в виду член парламента в Лондоне Госкинс, выступая 12 марта 1614 г. в палате общин: «Ирландия не заноза в нашей ноге, а копье, направленное в наш бок. Если там мятеж, какой стыд и позор будет потерять ее!»[209]. Э. Кок, лидер парламентской оппозиции королю, в своем выступлении в палате общин в 1621 г. называл Ирландию «черным ходом» в Англию и с удовлетворением отмечал, что при Якове I Ирландия, наконец, стала покорной. «Если Ирландия в безопасности, — говорил он, — то наш флот в порядке, Нидерланды — наши друзья и не следует опасаться ни турок, ни папы, ни какого-либо другого врага»[210].

В Дублине в духе изложенных высказываний считали, что отмена клановой системы и введение английской системы поземельных держаний и общего права на всем острове должны значительно пополнить доходы короны рентами, которые будут взиматься с держателей ирландской земли в пользу верховного сюзерена — короля, а также судебными доходами. Вместе с тем дублинские чиновники и юристы рассчитывали, что эта мера должна облегчить и конфискацию земель ирландцев. Поскольку английские поземельные отношения были основаны на принципе феодальной иерархии во главе-с королем как верховным собственником всей земли, перед английскими колонизаторами с распространением этих отношений на ирландцев открывались широкие возможности для того, чтобы лишить ирландских крестьян традиционных прав на землю, а затем, воспользовавшись тем или иным поводом, конфисковать ее в пользу короны.

Кроме того, подчинение ирландцев английской администрации и праву открывало перед «новыми англичанами» и возможности получить в Ирландии массу выгодных должностей в бюрократическом аппарате, в судах, в армии.

Как известно, в обстановке характерного для Англии первой половины XVII в. обострения противоречий между силами феодализма и силами капитализма Яков I стремился всеми средствами укрепить абсолютистскую монархию, и идея подчинить всю Ирландию, обратив земли септов и кланов в собственность короны, а самих ирландцев превратить в держателей, непосредственно подчиненных королю, с уплатой короне всех положенных платежей, вполне соответствовала этим стремлениям английской монархии. Начавшийся в это время кризис абсолютизма в Англии нашел свое выражение прежде всего во всевозраставших финансовых затруднениях короны, приведших к попыткам королевского правительства найти выход из них при помощи восстановления всех феодальных поборов короны и их увеличения, что, как известно, вызвало со стороны первого парламента Якова I (1604–1611) энергичные протесты. В таких условиях перспектива покончить с утечкой королевских средств в Ирландию и превратить ее в важный, совершенно независимый от парламента, источник пополнения доходов короля, как это предлагали сделать дублинские власти, не могла не заинтересовать королевское правительство в Лондоне.

Отмена клановой системы в Ирландии была проведена следующим образом. 11 марта 1605 г. в специальной прокламации наместника объявлялось, что во всей Ирландии навсегда отменялись «страшные» ирландские поборы, как незаконные, варварские повинности, недопустимые ни в одном цивилизованном христианском государстве. Ирландским лордам и джентльменам отныне предписывалось получать со своих держателей только определенные, фиксированные ренты и повинности. Отменялась также юрисдикция вождей. Широковещательно заявлялось: «Мы настоящей прокламацией от имени короля объявляем, что держатели, их жены и дети являются свободными от природы, непосредственными подданными его величества короля английского и не должны считаться и называться вилланами или слугами от природы другого какого-либо лорда или вождя»[211]. «Бедные низшего сорта», подданные короля, в случае нарушения лордами и вождями их прав должны были жаловаться на них судьям короля, а в случае их отсутствия — шерифам графств. Последние были обязаны, как предписывала прокламация, произвести расследование и либо отложить разбор дела до ближайшего посещения разъездных судей, либо отправить его для рассмотрения в Дублин наместнику и Тайному совету. От ирландцев требовалось беспрекословное выполнение всех обязательств и повинностей по отношению к их лордам согласно нормам английского права; нарушители подлежали самым строгим наказаниям вплоть до применения смертной казни.

В соответствии с прокламацией 1605 г. Суд королевской скамьи в 1606 и 1608 гг. осудил ирландские обычаи гевелкайнд и танистри.

Меры по отмене клановой системы осуществлялись не сразу, а постепенно, как продолжение политики сдачи и нового пожалования поместий. Дэвис сообщает, что при Якове 1 эту работу в Ирландии выполняли две комиссии: по сдаче и новому пожалованию поместий и по проверке и исправлению титулов на землю, созданные по указанию короля, — и приводит ряд важных сведений об их деятельности[212]. Он подчеркивает, что обе комиссии особенно заботились о том, чтобы устроить и защитить подвластных лорду держателей (undertenants) в качестве фригольдеров, непосредственно подчиненных короне. Раздел земель при этом стали производить иначе, чем при Тюдорах: вождю и танисту жаловался только его домен за соответствующую ренту королю, а крестьянам— на правах фригольда их земельные участки, причем такие пожалования производились, если участки были крупные, не меньше 60 или 120 акров, владельцы же меньших участков земли при разделе совсем не получали. Все повинности и поборы, которые вождь взимал прежде, оценивались в деньгах, и крестьяне-фригольдеры были обязаны их уплачивать вождю как денежную ренту; кроме того, эти крестьяне были обязаны платить ренту и королю как его фригольдеры. Эти ирландцы, фригольдеры короля, по мысли английских колонизаторов, должны были стать прочной опорой английского господства в Ирландии, силой, способной вместе с английскими властями ослабить могущество и авторитет клановой знати, из их среды должны были вербоваться присяжные для вводимых повсюду в Ирландии английских судов. Один из членов Тайного совета в Дублине хорошо показал эти расчеты англичан: «Бедные ирландцы прежде очень ценили своего лендлорда-вождя, они его лучше знали, чем английского короля, о котором редко слышали; когда же они узнают, что держат земли непосредственно от короля, они отвергнутся от своего вождя и всю свою любовь и верность обратят на короля»[213]. Основная же масса мелких ирландских крестьян с уничтожением собственности кланов на земли и обычаев, ее охраняющих, совсем лишилась своих старинных прав на земельные участки и не получала при разделе ни новых участков, ни новых прав на старые участки. Ее уделом должны были стать самые тяжелые формы поземельной зависимости от тех, кто имел землю.

Так под видом отмены клановой системы и введения английского права в Ирландии Яков I обирал и ирландских крестьян, и вождей. «В конечном счете здесь дело сводилось только к тому, чтобы ограбить всех, как вождей, так и народ!» — замечает Энгельс по поводу отмены брегонских законов в 1605 г.[214]

Отмена клановой системы в 1605–1608 гг. по своему содержанию не была буржуазной реформой. Ее целью было введение во всей Ирландии феодальной системы поземельных отношений английского типа. Осуществление реформы было полностью подчинено колонизаторским целям абсолютистской монархии Стюартов и связано с обезземелением массы мелких ирландских крестьян. Прокламация 1605 г. об отмене клановой системы и решения Суда королевской скамьи, осудившие обычаи гевелкайнд и танистри, послужили юридическим основанием для более интенсивного проведения Стюартами таких фискальных мер в Ирландии, как сдача и новое пожалование поместий, проверка и исправление «неправильных» титулов на землю и массовые конфискации земель у ирландцев. А лишенные своих прав на землю ирландские крестьяне явились для английских колонизаторов в Ирландии весьма выгодным источником дешевой рабочей силы и объектом эксплуатации в качестве мелких арендаторов. В этом заключалась еще одна причина заинтересованности колонизаторов в отмене клановой системы и подчинении всех ирландцев английскому праву.

Поскольку отмена клановой системы в Ирландии сопровождалась обезземелением ирландцев и обогащением английских колонизаторов, она была одним из рычагов процесса первоначального накопления капитала в Англии.

После вступления на престол Якова I в Дублинском замке была устроена унизительная для ирландцев церемония подчинения графа Тирона новому королю. Родерик О’Донел, брат умершего графа Тирконелла, получил титул графа.

Между тем в Дублине готовили провокацию против Тирона, Тирконелла и других вождей Ольстера с целью конфискации их земель. Предлогом для расправы с Тироном должен был послужить его спор с О’Каханом, подвластным ему вождем, который не желал признать Тирона своим сеньором. Разжигая этот спор, дублинские власти приняли сторону Кахана, а Яков I летом 1607 г. якобы для решения этого спора вызвал Кахана и Тирона в Лондон. Несомненно в Лондоне Тирона ожидало заключение в Тауэр — участь многих ирландских вождей при Тюдорах. При таких обстоятельствах Тирон и Тирконелл 4 сентября 1607 г. с семьями и небольшой свитой тайно покинули свои резиденции и на французском корабле, специально приготовленном для их бегства, отплыли из залива Лог Свилл во Фландрию, откуда затем отправились в Рим, где Тирон в 1616 г. умер. Наместник Чичестер издал прокламацию о конфискации за измену короной всех земель, подвластных Тирону, Тирконеллу и другим бежавшим с ними вождям.

В конце апреля 1608 г. в графстве Дерри произошло восстание клана О’Доггерти, поддержанное другими вождями соседних территорий. На его подавление были брошены войска, и в начале июля оно было подавлено. Сам О’Доггерти был убит при преследовании, а вся подвластная ему территория была конфискована короной (графства Дерри и Колрайн).

Таким образом, в собственности английского короля оказались шесть графств крупнейшей провинции Ирландии: Ферманаг, Каван, Тирон, Арма, Донеголл и Колрайн — огромная площадь, насчитывающая по официальным данным, более 500 тыс. акров годной для обработки земли.

Сервиторы стремились получить в свои руки большую часть конфискованных земель Ольстера и, оттеснив таким образом от ирландской земли авантюристов из метрополии, особенно представителей аристократии и фаворитов короля, стать главной силой английской колонизации Ирландии. «Необходимо позаботиться, — говорилось в одном документе, — чтобы земли не были пожалованы частным лицам, особенно богатым людям, которые не желают жить на этих землях. Здесь есть много старых сервиторов, которые достойны того, чтобы иметь эти земли»[215]. В это время Дэвис и другие сервиторы в Ирландии резко критиковали результаты колонизации Манстера, видя основной ее недостаток в предоставлении земли большими участками колонистам из метрополии, не знающим ирландских условий.

Колонизация Ольстера была осуществлена в 1610–1611 гг. Размеры поместий колонистов в Ольстере были намного уменьшены по сравнению с поместьями в Манстере — 2 тыс., 1,5 тыс., 1 тыс. акров каждое, — что позволило привлечь на ирландские земли английских джентри, горожан, сервиторов. Но вопреки расчетам сервиторов получить в свои руки большую часть земель Ольстера корона, стремясь создать в Ольстере крупное землевладение колонистов из Англии и Шотландии, распределила эти земли так: колонистам из Англии и Шотландии предоставлялось 202 120 акров, или 121 поместье, а сервиторам — 49 914 акров, или 53 поместья. Колонисты из Англии подбирались членами Тайного совета в Лондоне, однако аристократов, желавших стать колонистами в Ольстере, оказалось очень мало. Среди колонистов из англичан преобладали «простые деревенские джентльмены», рассчитывавшие получить от своих поместий в Ольстере «немедленный доход». По данным 1611 г., из 52 колонистов из Англии большинство принадлежало к нетитулованным дворянам и джентльменам. 32 620 акра было предоставлено для колонизации Лондону, и лондонские гильдии образовали 12 компаний для освоения этих земель. Среди колонистов из Шотландии преобладали проанглийски настроенные представители аристократии, как титулованные, так и нетитулованные. Все колонисты были обязаны воспроизвести в Ольстере аграрный строй феодальной Англии, каждому из них предоставлялось право создавать маноры, иметь манориальный суд и сдавать земли поместья держателям, но только из англичан и шотландцев; для вооружения своих держателей на случай войны против ирландцев колонисты были обязаны иметь в поместьях набор оружия.

Из земельного массива, предназначенного сервиторам, более половины (25 тыс. акров) было роздано капитанам и лейтенантам английской армии в Ирландии. Другая часть земель отводилась «сервиторам лучшего сорта», т. е. высшим чиновникам английской администрации в Ирландии, дублинским сановникам при наместнике, что ускорило процесс образования крупного землевладения сервиторов. Сервиторы были обязаны платить королю за свои поместья ренту более высокую, чем колонисты из Англии и Шотландии; им разрешалось иметь держателей из ирландцев.

Колонизация Ольстера была крупнейшим актом насильственного обезземеливания ирландцев этого края. Колонистам-ирландцам, или «ирландцам лучшего сорта», как их именуют документы (т. е. лояльным ирландцам и предателям), было роздано 52 479 акров, т. е. менее ⅒ всего массива конфискованных земель, до колонизации полностью принадлежавшего кланам и их вождям; это было в четыре раза меньше, чем получили английские и шотландские колонисты. Участки получили 275 ирландцев-колонистов; преобладали мелкие участки от 40 акров, а рента королю была выше, чем платили сервиторы. Все, кто получил участок, должны были переселяться на новое место, в специальные округа заселения для сервиторов и ирландцев, полностью порвав с ирландской системой поземельных отношений; они были обязаны вести хозяйство на английский манер. Предусматривалось также переселение всех ирландцев с участков колонистов из Англии и Шотландии. Для улучшения дела заселения Ольстера около 6 тыс. ирландцев, главным образом сторонников Тирона и О’Доггерти и представителей крупной знати, насильственно были отправлены в Швецию на военную службу шведскому королю.

Несмотря на строгие условия колонизации, королевская земля в Ольстере в начале XVII в. быстро уходила из рук слабых в хозяйственном отношении элементов в руки более предприимчивых авантюристов, видевших в обладании ирландскими землями главный источник своего обогащения и возвышения. Таких слабых в хозяйственном отношении колонистов больше оказалось среди шотландских аристократов.

Однако и после отмены клановой системы при сдаче и новом пожаловании поместий непосредственные выгоды получали не жаждавшие завладеть ирландскими землями английские колонисты, а корона: король становился собственником земель кланов и септов, взимал ренту как с вождей, так и с ирландцев-фригольдеров, а английским авантюристам при этом земли либо не доставалось совсем, либо доставалось очень мало. Так, при «устроении» графства Монаган в 1607 г. земли получили 304 фригольдера-ирландца и только 13 англичан из сервиторов, которые получили лишь 4 % от всего количества земель, отведенных фригольдерам. И эти земли достались им главным образом потому, что прежние их владельцы-ирландцы умерли, не оставив наследников. Важно было и другое — король обычно не имел юридических оснований для того, чтобы при разделе земель согласно прокламации 1605 г. сразу их конфисковать и передать хотя бы часть их английским авантюристам. Такая попытка могла вызвать серьезные волнения в стране, чего после войны с Тироном очень опасались в Лондоне. Вот почему Тайный совет короля по поводу намечаемого раздела земель в графствах Монаган, Ферманаг и Каван в 1606 г. инструктировал наместника: «При разделе графств предпочитать местных жителей, так как много иностранцев, помещенных на землях, будет воспринято как намерение выселить местных жителей, что вызовет всеобщее недовольство у всех ирландцев»[216].

И все же сервиторам при Якове удалось соединить политику сдачи и нового пожалования с конфискацией земли у ирландцев, заключив своего рода сделку с короной о совместном земельном грабеже ирландцев. Это было сделано так. В прокламации лорда-наместника Ирландии и его Совета от 15 июля 1606 г. объявлялось о создании новой комиссии по проверке и исправлению титулов на землю, и всем, у кого титулы на землю были «сомнительными», предлагалось сдать свои владения короне, с тем чтобы снова получить их в качестве пожалования от короля с прочным титулом[217]. Дело в том, что в течение длительного времени, прошедшего с начала английского завоевания Ирландии, короли Англии в разное время и на различных условиях жаловали ирландские земли английским феодалам и ирландским вождям. Но так как к началу XVII в. эти условия были или забыты или изменены, а документы на земли были часто или утеряны или просто не существовали, английским юристам и чиновникам предоставлялись широкие возможности воспользоваться этим и на основании английского права объявить такие земельные владения доменом короля, произвести от его имени новый их передел и заселить хотя бы часть английскими колонистами, т. е. совершить частичную конфискацию ирландских земель. Яков I поддержал эту меру, и после колонизации Ольстера проверка и исправление титулов на землю стали одной из основных форм массового земельного грабежа.

Многие английские юристы и чиновники рыскали по всей стране в поисках «неправильных» титулов на земли и, если таковых не оказывалось, фабриковали их, чтобы возбудить иски в защиту «земельных прав короны», нередко совершенно вымышленных. Появилась особая категория лиц, так называемых «открывателей» земельных титулов короны, всячески поддерживаемых властями. Эти «открыватели», или «низкие люди», как их называли ирландцы, обычно получали вознаграждение за счет виновника в виде штрафов за «неправильные» титулы. Это была настоящая «адвокатская война» за ирландские земли. Так были присоединены к королевскому домену земли ряда септов в нескольких графствах острова — всего около 385 тыс. акров. Многие из них были расположены по соседству с Пейлом и имели важное стратегическое значение — через них Тирон проводил свои войска в Манстер.

В графстве Уэксфорд предстоял раздел земель на условиях отмены клановой системы. Но в Дублине юристы заявили, что они нашли старинную запись, которая якобы свидетельствовала о праве собственности короля на эти земли; на «розыски» этого титула короля истратил значительную сумму денег капитан Д. Тревельян, ставший затем одним из колонистов конфискованных в Уэксфорде земель. Весь земельный массив, объявленный таким образом собственностью короны, составлял 66 800 акров. Однако сопротивление ирландцев сорвало попытку Чичестера предоставить английским колонистам почти половину этого массива. По окончательному разделу, произведенному в 1618 г., английским колонистам была роздана в держания почти ¼ часть массива, а остальная земля отводилась 150 фригольдерам короля, и только тем, кто до раздела владел участками не менее 100 акров.

В графстве Лонгфорд из королевского домена английским колонистам также отвели 74 часть, а ирландцам-фригольдерам — 1⅔, причем те, кто имел участки менее 60 акров, земли не получили. О печальной участи этих экспроприированных бедняков сообщается в петиции, поступившей из этого графства: «Случалось, что некоторые бедные жители или прежние фригольдеры этого графства, после того как они потеряли все свои владения, лишались рассудка, а другие тотчас умирали от горя… Находясь на смертном одре, они приходили в такое волнение, что просили своих родственников или друзей перенести их из кровати, чтобы они могли в последний раз увидеть холмы и поля, которых они лишились, и после этого умирали»[218].

Как известно, в Англии в XVI–XVII вв. новое дворянство в союзе с буржуазией осуществляло аграрный переворот, насильственно уничтожая крестьянское землевладение и создавая буржуазную форму землевладения в виде лендлордизма при новой, свободной капиталистической аренде. Но в соседней Ирландии английские авантюристы, экспроприируя вместе с королем земли кланов и вождей, создавали английский лендлордизм при «ирландской аренде»[219] (т. е. при мелкой аренде ирландских крестьян из нужды), нещадно эксплуатируя их методами, присущими колониальному грабежу эпохи первоначального накопления капитала. Конфискация земель в Ирландии и английская колонизация их в XVI–XVII вв. не были формой буржуазного аграрного переворота. Обезземеление ирландцев и эксплуатация их «новыми англичанами» в качестве мелких арендаторов явились для английского капитализма лишь одним из компонентов процесса первоначального накопления капитала.

Ирландский бюджет первых Стюартов, несмотря на значительное увеличение доходов, оставался все время дефицитным, что было особенно обременительно для королевского правительства в связи с финансовым кризисом, поразившим английский абсолютизм накануне буржуазной революции. Выход из этого положения правительства Якова и Карла искали в усилении фискального нажима на всех подданных в Ирландии, особенно на держателей земли короля, в восстановлении давно забытых прав и титулов короля на землю, в произволе и беззастенчивом вымогательстве под любым предлогом, в феодальной реакции.

Особенно настойчиво эти меры проводились Томасом Уэнтвортом, впоследствии ставшим графом Страффордом, наместником Ирландии с 1633 по 1640 г., одним из крупнейших деятелей абсолютизма Карла I. «Когда я прибыл в Ирландию, — говорил Страффорд, — корона была в большой задолженности — свыше 100 тыс. ф. ст. …Когда я отправлялся из Ирландии, я оставил в королевской казне 100 тыс. ф. ст.»[220].

Уже в конце царствования Якова по указанию из Лондона в Дублине стали воздерживаться от массовых конфискаций земли в Ирландии и от их английской колонизации, считая, что, как показал пример Ольстера, такие мероприятия были более выгодны для колонистов, чем для короля. Комиссия по проверке «неправильных» титулов на землю стала важнейшим орудием абсолютизма. Ее возглавлял сам Страффорд. Такой проверке стали подвергать всех держателей короля — англичан-колонистов, англо-ирландскую и ирландскую знать. Это было открытое обирательство. Англо-ирландские лорды в 1643 г. жаловались на «вероломные расследования по выдуманным титулам на их поместья вопреки тому, что они владели ими в течение многих сотен лет», осуществляемые английскими судьями во главе с Уильямом Парсонсом. В одно утро, как они утверждали, эти судьи объявили 140 пожалованных грамот недействительными. Многим аристократам пришлось откупаться за обнаруженные ошибки и упущения в их титулах на отдельные владения большими штрафами в пользу короля, некоторые были подвергнуты репрессиям. Около 100 землевладельцев были арестованы и содержались под стражей до тех пор, пока не согласились передать короне свои права на владения. По подсчету самого Страффорда, проверка «неправильных» титулов на землю приносила короне ежегодный доход около 10 тыс. ф. ст.[221]

Воспользовавшись тем, что в 1585 г. фригольдеры Коннота по вине чиновников Елизаветы не получили жалованных грамот, Яков велел выдать их заново и взыскать снова вступительные взносы — файны — повышенного размера. Но клерки Государственного совета в Дублине постарались не зарегистрировать новые жалованные грамоты и под этим предлогом снова начали выдавать жалованные грамоты и в третий раз взыскали файны. При помощи подкупа и запугивания были «доказаны» права короля на земли в графствах Роскомонн, Мейо, Слайго, Лейтрим. Стали разрабатывать проект колонизации земель Коннота, что очень встревожило его население.

Еще в 1614 г. в Дублине была создана Палата по делам опеки, которая следила за исполнением держателями земли от короны всех повинностей и платежей в пользу короля как сюзерена — за уплатой файнов и рельефов, осуществлением опеки малолетних наследников, за их воспитанием и выдачей наследниц замуж и т. д. При Страффорде произвол этой палаты, возглавляемой алчным колонизатором Уильямом Персонсом, усилился. Англо-ирландские лорды жаловались, что вследствие злоупотреблений в деятельности этой палаты с наследниками знатных семей поступали «тиранически и жестоко»: расхищали их поместья, воспитывали их в распущенности и невежестве, долги их родителей не выплачивали, сестры и младшие братья опекаемых наследников оставались без присмотра. «Властью этой палаты, — жаловались они, — вся страна наполнилась многочисленными толпами чиновников, казначеев короля, учетчиков, надзирателей». Но зато палата приносила короне ежегодный доход до 43 тыс. ф. ст.[222]

Фискальному нажиму подверглись и английские колонисты. Колонисты Ольстера из англичан и шотландцев не выполняли запрещение сдавать земли своих поместий ирландцам-держателям, потому что эксплуатация ирландцев-держателей была очень выгодна. В 1619 г. был введен штраф — 10 шил. за каждый двор ирландца-держателя, обнаруженный в поместьях колонистов. Но это не помогло. Тогда Яков предложил выдать им новые жалованные грамоты с разрешением сдавать земли ирландцам, но удвоив ренту и вновь взяв файны. Колонисты согласились на это. Страффорд увеличил ренту колонистов-предпринимателей из Англии и Шотландии до 14 ф. ст. И шил. 8 пенсов за каждые 1000 акров и повысил до этой же суммы ренту всех сервиторов-колонистов и ирландцев-колонистов, которые уплачивали, согласно условиям колонизации 1610 г., ренту ниже этой.

Король имел право конфисковать поместья колонистов в случае невыполнения ими условий колонизации, и это послужило поводом для новых вымогательств Страффорда. Поместья двух королевских сервиторов из Ферманага были на этом основании объявлены конфискованными королем и подлежали продаже с аукциона. Но за удвоение ренты и файнов им разрешили возобновить свои права на эти поместья. Подобным образом было возбуждено дело против лондонских компаний, колонизовавших земли в графствах Дерри и Колрайн. Было объявлено, что лондонцы якобы владели большим количеством земли, чем это было указано в жалованной грамоте, и таким образом в течение 25 лет недоплатили королю значительную сумму ренты, что они не выполняли и других условий колонизации. После судебного разбирательства в 1635 г. и работы специальной комиссии с лондонцев были взяты снова файны в 70 тыс. ф. ст. и выданы новые жалованные грамоты, сумма ренты была значительно увеличена, а право взимать пошлины, которыми владели города Колрайн и Дерри, было передано короне.

Встревоженная этими вымогательствами англо-ирландская знать, чтобы получить более обеспеченные права на свои земли и смягчить фискальные меры короля, стала добиваться от него так называемых «милостей». Среди этих «милостей» важнейшими были такие: чтобы расследованиям не подвергались собственники, владеющие поместьями более 60 лет, и чтобы расследования не производились далее первого предшественника умершего собственника поместья. В ирландском парламенте 1635 г. Страффорд, пообещав дать эти «милости», добился предоставления королю шести субсидий по 45 тыс. ф. ст. каждая на 4 года, а также утверждения комиссии по проверке «неправильных» титулов на земли. Но «милости» не были пожалованы; Страффорд, вновь пообещав их парламенту 1640 г., добился новых субсидий по 45 тыс. ф. ст. каждая.

Для укрепления позиции английской церкви в Ирландии Страффорд возвращал англиканскому духовенству церковные земли, перешедшие в руки светских землевладельцев, а в 1634 г. ввел англиканский символ веры «39 статей» и создал Высокую комиссию по церковным делам, возглавлявшую борьбу с ересями. Усилились гонения на католиков, их религиозная и политическая дискриминация. Недовольство ирландцев религиозной политикой Карла еще более возросло, когда в 1639 г. от всех подданных потребовали дать клятву признания английского короля главой церкви; текст клятвы был составлен еще при Генрихе VIII в период Реформации. Эта мера вызвала сопротивление не только ирландцев-католиков, но и шотландских колонистов в Ольстере, в своем большинстве кальвинистов-пресвитериан. Для того чтобы не давать эту клятву, крестьяне покидали свои жилища, прятались, скрывались в лесах, и в Антриме, например, поэтому не хватало людей для уборки урожая. В некоторые районы пришлось посылать солдат, а сопротивлявшихся из среды знати и дворян наказывать большими штрафами. Один англиканский епископ в 1634 г. откровенно жаловался на то, что «папистского духовенства по количеству в два раза больше, чем нас, они используют против нас свое знание ирландского языка, любовь народа к ним, насилия, совершаемые нами над народом, врожденную ненависть подчиненного народа к завоевателям; это духовенство держит народ в темноте и суеверии, оно является главным препятствием для осуществления того, что мы намереваемся сделать»[223]. Этот епископ был прав — борьба ирландцев против английской церкви была лишь формой их борьбы за освобождение своей родины от гнета английских колонизаторов.

Страффорд создал в Ирландии 9-тысячную постоянную королевскую армию, состоявшую главным образом кз ирландцев-католиков.

Вследствие колониального положения Ирландии и ее экономической отсталости в XVII в. буржуазные элементы среди ирландцев не появились, слабы они были и среди англо-ирландцев. Крупная торговля находилась в руках английских авантюристов и иностранных купцов, им же принадлежали многие ремесленные предприятия. «Вся торговля, мореплавание и богатства всего острова, — говорилось в одном документе восставших в 1641 г., — вследствие коррупций правителей Ирландии сосредоточены в руках датчан, шотландцев и англичан, которые не живут в Ирландии, однако полностью исключили ирландцев от этих занятий» и таким образом обогащают свои страны[224]. Основные товары вывозились из Ирландии в необработанном виде, отчего в ней собственно ремесло развивалось очень слабо и ирландцам приходилось покупать экспортные товары по высоким ценам.

Для увеличения доходов короны все товары в Ирландии при Страффорде были обложены высокими пошлинами— с 1/12 стоимости товара, как было прежде, они были увеличены до ⅕–⅓ ее части. Страффорд также ввел монополии на торговлю табаком, крахмалом, металлической посудой, стеклом, курительными трубками и другими товарами. Это способствовало росту дороговизны в стране. Строгими мерами ограничивалось развитие в Ирландии сукноделия, которым ранее занималось много ремесленников и крестьянских семей; вместо него заставляли разводить лен и производить полотно. «Его превосходительство наместник считает, что выработку сукна не следует поощрять в Ирландском королевстве, чтобы не причинить ущерба этому главному продукту Англии», — говорилось в одном документе о колонизаторском смысле этого мероприятия[225]. В результате много семей ирландских ремесленников и крестьян разорилось, возросли безработица и нищета в стране.

В ирландских городах размещались гарнизоны королевских войск, которые содержались за счет городского населения. Английские протестанты оттеснили от всех городских должностей местных католиков; строго соблюдались карательные законы против католиков.

Так Ирландия из баронской колонии, какой она была после английского завоевания до XVI в., в результате колонизаторской политики Тюдоров и первых Стюартов стала королевской колонией, оплотом английского абсолютизма. «Он управлял Ирландией в соответствии с теорией абсолютной королевской власти», — говорит Энгельс о деятельности Страффорда в Ирландии[226].

Однако абсолютистская политика первых Стюартов в Ирландии особенно обострила борьбу между короной и массой английских авантюристов за большую долю добычи от грабежа Ирландии. При Стюартах, как и прежде, обогащение и возвышение английских авантюристов в Ирландии было в значительной мере подчинено феодальной монархии. Земельные конфискации производились властью английского короля, отнятые у ирландцев земли не подлежали продаже, а жаловались королем в держание, при этом непременным условием было создание аграрного строя феодальной Англии с сюзеренитетом короля как верховного земельного собственника и поземельной зависимостью от него колонистов с несением всех повинностей в его пользу. Английские авантюристы мирились с этим, компенсируя себя большими доходами, получаемыми ими от экспроприаций ирландцев и их эксплуатации в качестве мелких арендаторов. Так на почве совместного земельного грабежа ирландцев при Елизавете и Якове английские авантюристы в основном поддерживали ирландскую политику короны; получение патентов от короля на эксплуатацию других богатств Ирландии укрепляло эти отношения.

Однако положение стало быстро изменяться начиная с последних лет царствования Якова, по мере того как корона все более подчиняла ирландскую политику своим фискальным интересам, которые становились все более материально обременительными для массы английских авантюристов и стесняли их возвышение и обогащение. «Владения ирландцев до восстания, — пишет Петти, английский экономист XVII в., — превосходили вдвое владения англичан, но число и физическая сила ирландцев превосходили число и силу англичан в пять раз». По его данным, в 1641 г. ирландцам-католикам принадлежало около 5200 тыс. акров земли, а английским колонистам-протестантам, переселенным в Ирландию при Елизавете и Якове, — только 2000 тыс. акров[227]. При таком положении английские авантюристы в Ирландии и в Англии не могли одобрить свертывание при Якове и Карле массовых земельных конфискаций и стремление короны ограничиться «устроением» ирландской территории, т. е. предоставлением местным жителям королевского фригольда. В этой связи вызывали у них серьезную тревогу обещание Карла предоставить англо-ирландской знати «милости», а также ирландская армия, набранная Страффордом главным образом из католиков, а не из английских авантюристов, как это было при Елизавете или Якове. Ведь при ограничении проверки владельческих прав только собственниками, владевшими поместьями менее 60 лет, и отказе вести расследование этих прав далее первого умершего предшественника проверка «неправильных» титулов на земли должна была коснуться главным образом английских колонистов, основная масса которых стала приобретать поместья не раньше второй половины XVI в. Случаи конфискации Карлом поместий колонистов за невыполнение условий колонизации и другие фискальные мероприятия короны, распространенные на них, свидетельствовали о недостаточной обеспеченности их земельных держаний, требовали от них больших материальных затрат, ограничивали их предпринимательскую деятельность. Состоятельные люди в городах из англичан были недовольны фискальными мероприятиями Страффорда. К тому же многие английские и шотландские авантюристы в Ирландии были пресвитерианами и требование дать клятву о признании королевской церковной супрематии вызвало сопротивление не только у католиков, но и у них.

В 1640 г. в Англии началась буржуазная революция. Ирландия как королевская колония была важным резервом монархии Карла в ее борьбе против революции. Поэтому с первых дней деятельности палаты общин Долгого парламента, возглавлявшей революционную борьбу в Англии, перед ней встала задача лишить монархию возможности использовать Ирландию таким образом. 12 мая 1641 г. Страффорд был казнен как один из самых опасных деятелей абсолютизма. Его обвинили в государственной измене за введение «тиранического режима» в Ирландии и в замыслах распространить этот режим на Англию, используя ирландскую армию короля. Летом 1641 г. эта армия была распущена.

Однако революционные классы — английская буржуазия и новое дворянство — сами были очень заинтересованы в новых массовых земельных конфискациях в Ирландии, в передаче отнятых у ирландцев земель английским авантюристам, в превращении Ирландии в колонию буржуазной Англии. В силу этих колонизаторских устремлений буржуазно-дворянского блока революции Пим и другие деятели парламентской оппозиции, обвиняя Страффорда во введении в Ирландии тиранического режима, не выдвигали и не поддерживали требования национального освобождения Ирландии. В своих выступлениях в палате лордов при разборе дела Страффорда они указывали на опасность распространения на Англию «тиранического режима», введенного Страффордом в Ирландии, а относительно самой Ирландии заявляли, что она не является завоеванной англичанами страной, так как составляет «часть английского королевства», управляемую теми же законами, что и Англия. Они утверждали, что потомки первых англичан — завоевателей Ирландии владеют большей ее частью и пользуются всеми благами английского права, совершенно игнорируя таким образом положение коренных ирландцев, составлявших большую часть населения Ирландии. На этом основании они считали необходимым сохранить полностью прежнее положение Ирландии как подчиненной — по закону Пойнингса — английскому парламенту страны.

Долгий парламент не поддержал требования ирландского парламента добиться отмены закона Пойнингса и предоставления законодательной самостоятельности ирландскому парламенту при сохранении верности английской короне. Поэтому принятые Долгим парламентом в 1641 г. акты против католиков вызвали в Ирландии большую тревогу — ведь согласно закону Пойнингса они были обязательны и для Ирландии. Это заставило ирландский парламент попытаться самостоятельно отменить закон Пойнингса и, смягчить режим, введенный Страффордом.

Весной 1641 г. палата общин ирландского парламента приняла так называемую «Декларацию права», в которой провозгласила следующее: «Подданные его величества в королевстве Ирландии являются свободным народом, и ими должны управлять только согласно общему праву Англии и статутам, составленным и принятым парламентом в королевстве Ирландии, а также согласно законным обычаям, принятым в этом королевстве». Далее говорилось о том, что судьи в Ирландии должны давать клятву парламенту и быть независимыми от королевской администрации. Вполне в духе идей, которые провозгласили лидеры парламентской оппозиции в Лондоне в защиту прав подданных от произвола абсолютизма, нижняя палата ирландского парламента выразила протест против земельных конфискаций и репрессий в Ирландии: «Ни один государственный акт, ни одна прокламация в этом королевстве не могут ограничивать свободу, собственность, поместья или имущество подданных этого королевства и изменять общее право, а нарушители какого-либо государственного акта или прокламации не должны подвергаться в наказание за это конфискации земли, лизов, имущества или скота. Судьи, которые будут вотировать подобные акты и прокламации о конфискациях, должны быть наказаны как нарушители клятвы судей». В «Декларации» осуждались монополии, применение законов военного времени, произвол Замковой палаты, Суда королевской скамьи и других судов[228].

В развитие «Декларации права» 24 мая обе палаты ирландского парламента приняли «Декларацию и торжественное объявление», в которой ирландский парламент признавался высшей судебной властью в Ирландии. А перед тем как разойтись на летние каникулы, нижняя палата оставила свой Постоянный комитет для руководства всеми государственными делами в Ирландии— мера, беспрецедентная в прошлом.

Хотя эти меры ирландского парламента не шли дальше смягчения режима английского господства в Ирландии и не были рассчитаны на поддержку массы ирландского народа, Долгий парламент не одобрил их. Когда в Лондоне стало известно о принятии «Декларации и торжественного объявления», палата лордов расценила это как покушение на ее привилегии и юридическую власть и просила короля приостановить предоставление Ирландии обещанных им «милостей», что и было выполнено королем[229]. Палата общин в Лондоне не возражала против этого.

В то время как англо-ирландская знать пыталась добиться уступок от короля в форме «милостей» легальными средствами через парламент, среди более радикальной части клановой знати заметно усилилась заговорщическая деятельность. В феврале 1641 г., когда колонизаторское отношение Долгого парламента к Ирландии вполне выявилось, среди клановой знати Ольстера возник тайный заговор с целью поднять вооруженную борьбу за возвращение конфискованных у этой знати земель и в защиту католичества. Один из организаторов этого заговора говорил: «…если джентри Ирландии желает полностью освободиться от гнета (конфискаций), добиться хороших условий для себя и вернуть поместья своих предков (или, по крайней мере, значительную их часть), не может быть более подходящего времени, чем это время», когда начались волнения в Шотландии[230]. Заговор возглавляли представители крупнейших септов Ольстера, экспроприированные при Якове I. Заговорщики разработали план вооруженного выступления и захвата важнейших крепостей, запасали оружие, пытались найти поддержку у знати других провинций, связались с ирландской эмиграцией и через нее — с папой римским и кардиналом Ришелье, которые обещали им помощь оружием и деньгами.

В. И. Ленин отмечал, что в буржуазно-демократических революциях XVII и XVIII вв. были оставлены в недочищенном виде «многие авгиевы конюшни» феодализма, в том числе и угнетение национальностей[231]. Отношение Долгого парламента к Ирландии с первых дней его работы полностью подтверждает это.

Колонизаторское отношение Долгого парламента к Ирландии способствовало обострению национально-освободительной борьбы в стране. Карл и феодальный лагерь в Лондоне явно начали заигрывать как с англоирландским большинством ирландского парламента, так и с заговорщиками из клановой знати в Ольстере. Еще до открытия сессии ирландского парламента Карл прислал ответ парламенту, в котором соглашался удовлетворить ряд его требований относительно тягот и произвола чиновников (кроме отмены закона Пойнингса) и предоставить обещанные в 1628 г. «милости». Он к этому времени получил только половину обещанных ему ирландским парламентом в 1640 г. субсидий, и, чтобы получить другую половину, ему ничего больше не оставалось делать, как согласиться на просимые «милости», а именно: 60-летний срок давности для оспаривания законности владельческих прав на поместья, отказ от конфискации земель в Конноте и Клере и колонизации их английскими авантюристами, ограничение репрессий в Ирландии, свертывание проверки титулов на землю и др. Ирландский парламент в ноябре 1641 г. должен был принять соответствующие билли на этот счет.

Лордом-наместником Ирландии в это время был граф Лейстер, однако он находился в Лондоне и дублинское правительство возглавили верховные судьи короля — Уильям Парсонс и Джон Борлез, сервиторы, разбогатевшие на экспроприированных ирландских землях при Якове, лидеры пуритан в Ирландии и всех английских авантюристов, жаждавших новых земельных конфискаций. Уступки, которые сделал Карл весной 1641 г. ирландскому парламенту, очень встревожили английских чиновников, авантюристов и колонистов в Ирландии, получивших земли при Елизавете и Якове. Они расценили эти «милости» как новую серьезную уступку короля ирландцам и англо-ирландцам и отказ от массовых земельных конфискаций, которых они так желали. Самостоятельность, проявленная ирландским парламентом в это время, также их встревожила.

Поэтому Парсонс и Борлез усилили свою деятельность с целью спровоцировать восстание ирландцев, чтобы таким образом получить предлог для репрессий, земельных конфискаций и колонизаций — старый метод английских колонизаторов в Ирландии. По распоряжению короля верховным судьям было переслано донесение Генриха Вена от 16 марта 1641 г., в котором сообщались весьма важные сведения, свидетельствовавшие о подготовке восстания в Ольстере, а осенью, за десять дней до начала Ирландского восстания, они получили еще одно донесение о весьма подозрительных действиях местной знати в Ольстере. Однако, получив эти важные сведения о заговорщической деятельности в Ольстере, дублинские правители не предприняли никаких мер к тому, чтобы выяснить подробнее, о чем шла речь в этих донесениях, и предотвратить готовящееся вооруженное выступление в Ольстере. Такая бездеятельность имела свою цель — спровоцировать готовящееся восстание. Более того, несмотря на имевшиеся сведения о готовящемся выступлении ирландцев, из Дублина стали распускать слухи провокационного характера о якобы готовящемся вторжении шотландских войск в Ирландию для полного уничтожения католичества в ней. Парсонс открыто заявил, что «через 12 месяцев в Ирландии ни одного католика нельзя будет увидеть»[232]. Роспуск ирландской армии, произведенный дублинским правительством, католики в Ирландии связывали с этим замыслом.

Таким образом, английские авантюристы в Ирландии существенно разошлись с короной по поводу ирландской политики и склонялись на сторону Долгого парламента, хотя они не являлись носителями новых, буржуазных форм хозяйства, были «рыцарями» первоначального накопления капитала и добивались для себя лишь большей доли добычи в колониальном грабеже ирландцев. Они надеялись, что Долгий парламент изменит направление ирландской политики в соответствии с их интересами, что и произошло в действительности.

Но и Карлу, и его сторонникам в Англии было известно и о готовящемся восстании в Ольстере, и они рассчитывали использовать это восстание в контрреволюционных целях. Мятеж в Ирландии должен был подействовать отрезвляюще на парламентскую оппозицию в Англии, и, надеясь на колонизаторские стремления этой оппозиции, они предполагали, что Карл возглавит армию для подавления восстания, а затем после победы сможет подавить все революционные элементы в Англии. Кроме того, по их расчетам мятеж в Ирландии должен был помочь свергнуть дублинское правительство Парсонса и Борлеза, которое внушало Карлу и его правительству серьезные опасения своей ориентацией на Долгий парламент. Вот почему с заговорщиками в Ольстере еще до их выступления 21 октября установили связь доверенные лица Карла из англо-ирландской знати — граф Антрим и граф Ормонд.

Все это ускорило выступление заговорщиков в Ольстере. К этому нужно еще добавить связь католической эмиграции ирландцев с заговорщиками в Ольстере, поддерживаемую и направляемую из Рима и Испании.