Когда Анна Николаевна смогла более-менее объясняться на местном наречии, генерал предложил обучить ее верховой езде — единственной альтернативе пеших переходов. Карету Вайсы не держали, так что лошадь стала для Ани следующей задачей. К собственному удивлению, попаданка поладила с животинкой, и спустя пару недель могла неплохо держаться в седле. Задница и ноги болели, мужчины посмеивались, Ванда ворчала, но мази и ванны помогали избавиться от негатива последствий освоения транспорта. И с каждым разом перед Анной открывались прелести передвижения таким способом, тем более, что благодаря лошади она смогла увидеть мир за пределами замка.
Стена, окружавшая замок, была широкой и высокой, поэтому осмотр периферии доставлял женщине удовольствие. За стеной был ров, наполненный водой, за ним— поля, деревня и отдаленный лесной массив, принадлежащий Вайсам. Анна полюбила стоять на стене по утрам, вдыхать поразительно свежий и вкусный воздух и представлять, как она посетит места, что видит сверху.
Генерал передал бразды управления сыну, и Хенрик вынужден был окунуться в амбарные книги, встречи с арендаторами и объезд земельных угодий семьи. От непривычных забот парень уставал, но отец требовал вникать в дела и решать проблемы. А они имелись, и немалые. Деньги, скопленные за годы службы, почти все ушли на оплату недоимок по налогам, и остро встал вопрос о новых источниках дохода.
Анна особо не вникала в проблемы хозяев, но озабоченный вид Хенрика ее беспокоил. Однажды на традиционных вечерних посиделках она предложила свою помощь в обсуждении хозяйственных проблем.
— Да, я ни разу не агроном или земледелец, но свежий взгляд и прочее. Я хорошо владею математикой, знаю способы ведения учета — могу здесь помочь. Давайте проедемся по вашим землям, вдруг, да и увижу то, на что вы не обращаете внимания, а?
Вайсы переглянулись и одобрительно закивали. А и правда, что они теряют? Анна будет парнем, а крестьянам не до внешности господ.
— Завтра с утра и отправимся. Деревни ближние посмотрим, при замке и за лесом, там еще озеро красивое, — встрепенулся генерал. — Может, поохотимся, а, сын? Засиделся я что-то на месте. Анна, готовься!
***
Прогулка по городам и весям запомнилась попаданке морем разнообразных впечатлений, красот и отбитым задом. Последнее, несмотря на неудобство, было меньшим злом, потому что остальные перекрывали эти неприятность.
Троица выехала из замка ранним утром и отправилась по грунтовой дороге в сторону леса, раскинувшегося на холмах недалеко. Первым объектом стала лежащая почти у замка деревня, откуда семья Вайс получала ежедневно продукты и фураж для скотины, имевшейся на заднем дворе. Та живность, что содержалась в замке, была слишком малочисленной, чтобы прокормить немалую армию хозяйских слуг и использовалась исключительно для выращивания на убой в зимний период.
Аня сразу отметила, что деревня отличается от привычной ей российской, к сожалению, в лучшую сторону. Дома, по большей части деревянные, производили впечатление добротных, пусть и с соломенными крышами. За домами видны были приличных размеров огороды, хозяйственные постройки, а вот садов почти не было, так, парочка яблонь да вишен. Были и брошенные дома, но меньше. Редкие сельчане с хозяевами здоровались уважительно, но никаких вопросов не задавали, продолжая заниматься своими делами. Та же картина наблюдалась и на полях, окружающих деревню и простирающихся далее: шел сбор урожая, и на полях образовывались скирды злаковых, стога сена и кучи корнеплодов.
Местность была открытой, ровной, лишь изредка попадались овраги, мелкие ручьи и рощи. Ни овец, ни коз, ни коров стадами Воронцова не увидела, хотя невозделанные участки имелись, зарастая травой по пояс.
Вторая деревня оказалась почти идентична первой, но закрытых домов было больше. Здесь, близко к лесу, неровности земли преобладали, и возделанных полей было меньше.
Лес Аня увидела издали и испытала сильное желание побродить под сенью деревьев и поискать грибы: по ее ощущениям, сезон для тихой охоты был в разгаре. Когда всадники подъехали к небольшому, заросшему камышом, озеру, мужчины спешились, расчехлили мушкеты(генерал просветил Аню об этом) и, привязав лошадей, собрались охотится на водоплавающих или кто попадется, Воронцова спросила:
— А без собак справитесь? Вдруг в воду упадет ваша дичь?
Мужчины почесали затылки:
— Да уж, замечание… Ладно, что получится. А собак не держим давно, дорого обходятся.
Анна улыбнулась и задала следующий вопрос:
— По лесу походить можно, никто меня не утащит?
Хенрик рассмеялся:
— Не знаю, зачем ты собралась в лес, но не волнуйся — здесь, по краю, безопасно. Местные не любят Дичтвальд, сюда никто не ходит, кроме травниц. Глубже водятся кабаны и лоси, иногда и волки приходят, поэтому желающих шататься по дебрям мало. Не уходи далеко.
Анна передернула плечами, но охота, как говориться, пуще неволи. Природа очень походила на среднерусскую, грибы должны тоже быть аналогичными. Ну, хотелось бы. Анна сняла с седла притороченную сумку (спутники еще удивлялись, зачем она в нее вцепилась) и, вытащив из нее маленький перочинный ножик, с мыслью: «Авось, пронесет» — вошла в лес.
Дубы, березы, осины и ели перемежались примерно в равных долях, нашла Аня и немного кустов черники и малины. Продираться сквозь заросли не приходилось, хотя лес носил название «густой». А вот грибы женщина обнаружила почти сразу и много. Видимо, действительно никто сюда не забредал. Белые, подберезовики и подосиновики перемежались с сыроежками и маслятами. Грибы были так хороши, что Аня наслаждалась их видом и процессом, ощущая радость и предвкушение. Сомнений в съедобности у нее не возникало — в этом царстве она разбиралась, но если что-то напрягало, Аня просто отказывалась испытывать судьбу. Через час сумка была полна, и Воронцова вышла к озеру, где раздавались редкие выстрелы, крики мужчин и хлопанье крыльев.
Усевшись рядом с привязанными лошадьми, меланхолично жующими сочную травку, Анна Николаевна перебрала урожай, выбросила лишнее под куст и стала ждать охотников. Те появились довольно скоро, и еще издали потрясли птичьими тушками, довольно улыбаясь женщине.
— Ха, справились даже без собак! — гордо возвестил генерал. — Ванда приготовит, и вечером попируем. А ты что это набрала?
Мужчины сунули носы в сумку и недоуменно уставились на Аню.
— Грибы, не узнаете? Они тут диво как хороши, и ни одного червивого. Пожарим со сметанкой или яйцами. Жаль, картошки нет— мечтательно проговорила Анна. И ничего не услышала в ответ.
Мужчины смотрели на нее, как на обретшую рога.
— Вы грибы не ели? — местные помотали головой. — Да ладно, неужели? Такое добро рядом, а вы не знаете? ОЙ, не могу? Дикие вы люди, мальчики!
Аня смеялась, мужчины удивлялись.
— Обещаю, вам понравится. Еще раз приедем, с корзинами, их тут видимо-невидимо. Засолить, засушить, замариновать и все зиму радоваться. Не бойтесь, я сама есть буду, увидите.
— Грибы у нас считаются несъедобными и вредными. Никто до тебя не собирал. Это московитская еда? — спросил Хенрик, а генерал поджал губы. — Ты уверена, Анна?
Воронцова даже обиделась:
— Я тебе врала? Сказала же, попробуете после меня. Потом извиняться будешь. Поехали, скоро стемнеет.
Аня понимала, что неизвестность пугает, но и за грибы, и за себя было обидно. Она промолчала всю дорогу, а по приезду сразу отправилась к Ванде на кухню
Экономка от хозяев в оценке продукта не отличалась, но предоставила гостье все требуемое. Сама же принялась потрошить дичь, изредка бросая любопытные взгляды в сторону Ани.
Кухня, расположенная в полуподвальном помещении произвела на попаданку впечатление: длинный зал был заполнен людьми, преимущественно мужчинами и мальчиками, дымом и копотью. Дышать было трудно, от шума и стука, бряканья металлических ножей, котлов, сковород и прочего заболела голова. Огромный очаг использовался как основное место готовки: в одном углу висел на цепи котел, в котором что-то кипело, с другой стороны, на уставленной внутрь прямо на огонь треноге на огромной сковороде с длинной ручкой что-то жарилось. Посередине, на широком столе рубили, резали, кромсали овощи и мясо, у дальней стены женщины чистили птицу, овощи и мыли посуду. На Аню, попросившую широкий таз с водой, смотрели недовольно.
Вывалив в таз свою добычу, Аня подошла к закончившей с одной тушкой Ванде и тихо сказала:
— Пусть таз не трогают, когда закончится вся работа, приведите меня, я сама разберусь, хорошо? — Ванда кивнула, и Воронцова покинула кухню, провожаемая недоверчивыми взглядами ее обитателей. Готовить в такой обстановке она категорически отказывалась.
***
Мужчины, переодевшись и освежившись, ждали ее в кабинете генерала, как у них повелось. Аня тоже привела себя в относительный порядок и присоединилась к Вайсам.
— Грибы пока пришлось отложить, народу не хочу мешать. Кстати, Карл, посмотрела я на вашу кухню. Жуть какая! Толкотня, чад, продукты все подряд лежат! По другому здесь не принято?
— Я в такие дела не лезу, но что ты предлагаешь? — спокойно ответил генерал. — Так всегда было, у всех. А можно иначе? И вообще, что ты заметила в деревне?
Анна уселась по-удобнее, подвернув под себя ногу. Мужчины уже привыкли к такой ее позе, поэтому не очень удивились и приготовились слушать замечания гостьи из будущего.
— Начну с кухни. Мне нравятся камины, но как элемент декора, а не обогреватель. Это же деньги на ветер, в прямом смысле! У нас есть печи, дающие и тепло, и готовить в них можно, и дров меньше тратиться. Устройство я, к сожалению, не знаю, но, Карл, вы же человек с техническим складом ума, думаю, должны сообразить на досуге.
И Анна принялась излагать суть русской печи, печи-буржуйки, усовершенствованной для дач, плиты и духовки. Карл достал бумагу, и женщина нарисовала примерную схему оборудования.
— Труба узкая выходит на улицу, а заслонки регулируют температуру внутри. Откроешь больше — жар упадет, выдует его, меньше— будет горячее. Кирпич, из которого складывают печи, держит тепло дольше камня. У вас же есть кирпич? Ну вот, можно поэкспериментировать. Дальше, плита. Тот же очаг, но внутри кирпичной ямы, а сверху— железный лист, на котором и готовят. Продукты надо хранить и доводить до ума отдельно, не на одном столе мясо и тесто, например. Ферштейн? Камин тоже можно усовершенствовать. У нас в похожее время были печи-голландки. Их обкладывали кафелем, ну глиняные плиточки глазурованные, видели? — тут кивнул Хенрик. — Кстати, статья дохода, между прочим. Гончара озадачить и стекольщика найти, в паре они обязательно сообразят, как сделать. Людям иногда нужно просто задать направление, и профи найдет путь к цели сам.
Вайсы слушали с интересом, Карл записывал что-то, а Хенрик формулировал вопросы.
— О, перья! Это ж какие траты! Можно сделать металлическое перо. Не знаю, как у вас с тонким кузнечным мастерством, но ювелир точно справиться. Сначала дорого, но как обыграть! Долговечное. Удобное, почерк выравнивает, на психику детей действует положительно, мне подруга говорила. — И Анна Николаевна изобразила перо как в ручке «с открытым пером», которым училась писать в начальной школе, до шарика. — Оно должно быть чуть вогнутое, на конце капелька металла, гладенькая такая, а на широкой части и посередине— тонкая прорезь, чтобы чернила стекали, но кляксы не делали. Улавливаете мысль, товарищи?
Товарищи загорелись и ждали следующего откровения.
— Так, по деревне. Скучновато. Земли много, толку меньше, хотя есть справные хозяйства. Садов не видела. И животины тоже. Травы полно между тем. Почему овец или коз с коровами нет? Фруктовых деревьев нет? Яблоки, груши, вишни? Смородина, малина(в лесу есть, видела), крыжовник?
— Озеро ваше? — Хенрик кивнул. — Рыба есть там? Уток не запускали или карпов на развод? Чем не вариант дохода? Карп растет быстро, толстолобик вряд ли есть. Может, сазан? Утки… Построить там фермочку небольшую, на воде птица сама найдет, что поесть, но подкармливать надо. Как и рыбу. Огородить участок, охранять и ловить. А потом: соли, копти, живую в ресторан продавай. Вон, тому же Шульцу. На постоянной основе.
Генерал и сын переглядывались: интересно мыслит гостья. Им в таком ракурсе собственные угодья не виделись. Да и хозяйственной жилки у потомственных вояк отродясь не было. Крестьян обложили податями и ладно. Не додали— пошли вон. И они уходили: в город, в бродяги и разбойники, кто куда. Крестьян держал надел и повинности, но не крепостное право. Не было здесь такого.
— И что ты предлагаешь делать? Как удержать и заставить работать? — лукаво спросил генерал.
— Люди во всех мирах одинаковы. Ими движут изначальные инстинкты: голод, холод, страх и секс. Ну, размножение. — Мужчины прыснули. — Ну смейтесь, смейтесь! Однако это факт. Ведь причины-то просты— все хотят жить хорошо, сыто, комфортно и без проблем. Работать будут за интерес, приносящий возможность иметь вышепересчисленное. А значит, надо им дать этот самый интерес. Работать на дядю и даром — невелика надобность. Поэтому и бегут при первой возможности. Как заинтересовать? У нас был опыт колхозов. Вряд ли это выход в вашем случае, но если привлечь работников трудоднями? Тут дело вот в чем: свободные крестьяне, не способные выполнить объем податей, переводятся в категорию батраков и получают за работу на вашей земле, любую работу, зарплату. Ну, выплату по итогам. Это могут быть деньги, а могут быть и продукты— те, что они вырастили. Надо просчитать, сколько у вас чего растет, и по осени выдавать им зерно, овощи, живность. Принцип-как потопаешь, так и полопаешь. Пусть наделы остаются, приусадебные, а основные земли вы заберете у них на таких условиях. Они— свои руки, вы — гарантированный прокорм. Только сначала надо все исследовать: что растет, как, у кого идет, а у кого нет ни ума, ни таланта.
Генерал давно уже не писал, задумчиво глядя в стену. Хенрик пытался уложить непривычные идеи в своей голове. А Анна Николаевна продолжала фонтанировать.
— Понимаю, это ново и странно. И главное — трудно и боязно. И деньги нужны. Первоначальный капитал, а его, я так понимаю, недостаточно на покупку, например, овец или уток. Значит, надо придумать, где сначала заработать. — Аня уставилась на почти пустой штоф и воскликнула. — Эврика!
Собеседники аж вздрогнули.
— Мы пьем виски? — Карл кивнул. — Дорогой, поди? Заморский? — Вайс подтвердил. — А что такое виски? Это самогон, настоявшийся в дубовых бочках несколько лет. Также делается и коньяк во Франции.
Хенрик удивленно поднял брови: об этом напитке он слышал в столице. Сам не пробовал, но командир, когда получил в подарок от короля бутылку неизвестного напитка из Фракии, был горд и доволен.
— Анна, ты предлагаешь нам самогон?
Аня радостно закивала:
— Ребята, водка и табак — первые монополии государства, приносящие только на акцизах сумасшедшие деньги! В перестройку, когда один наш вождь решил бороться с пьянством, вырубили виноградники, так нашел народ выход: почти в каждом доме появился самогонный аппарат! И гнали свой чистый продукт под 70 градусов только так! Градусы? Ну, это единица измерения крепости напитков. Виски, например, до 50 не дотягивает.
Карл Вайс с изумлением посмотрел на стакан и крякнул. Если его забирает из-за меньшего градуса, то, что тогда будет при большем?
— Ты знаешь, как сделать этот аппарат? — заинтересованно обратился он к Воронцовой.
— Блин, только в теории! — повинилась попаданка. — Но я верю в силу мысли! Надо поискать какого-нибудь не от мира сего кудесника и озадачить из моих подсказок сотворить нужное.
И Анна принялась рисовать идею: металлический бидон с плотно подогнанной крышкой, из которого выходи изогнутая трубка, опущенная в воду, а между ними— еще одна емкость для слива пара. Карл внимательно следил за ней и начал находить изюминку.
— Забродивший сок фруктов или зерна с водой и сахаром, нагревается и потом испарения, охлажденные водой, сливаются. При несовершенном аппарате перегонять нужно дважды, причем, самые первые и последние части выливаются — иначе можно отравиться. Проверяется крепость поджогом жидкости: горит синим пламенем, не чадит — крепость и чистота нужные. На спирте можно настаивать что угодно: и ягоды, и фрукты, разбавлять отварами трав— вот и настойки. Продавать в таверны — деньги. Чистый спирт— докторам, он хорошо обеззараживает, им можно растираться при простудах, ревматизме. Изначальный выход будет меньшего объемы браги, но зато дороже. Дело к осени, набрать яблок или чего там, поставить брагу и попробовать зимой.
Анна откинулась на спинку кресла и обвела взглядом притихших мужчин.
— Простите, ребята, что столько вывалила. Но подумать-то стоит? Ладно, я к грибам, Ванда пришла.
И Воронцова отправилась на кухню, а Вайсы остались переваривать сказанное.
***
Ванда осталась рядом с Анной в опустевшей кухне. Ее разбирало любопытство. Гостья хозяев оказалась своеобразной, но почтительной внимательной и необычной: очень свободной, не жеманной, не надменной. Ванде она нравилась, хотя и смущала женщину манерами, прежде всего тем, что отказалась носить платья. Ванда вынуждена была отступить, настолько решительно отвергла женский наряд гостья. Экономка видела отношения господ к этой странной женщине и поначалу боялась, что та начнет устраивать свои порядки в доме и очаровывать одиноких мужчин. Но, спустя время, домоправительница признала, что ошиблась. Пришлая ничем не демонстрировала особый интерес к мужчинам и делам, была поразительно спокойна, доброжелательна и нетребовательна. Слуги считали странную гостью парнем, шушукались между собой, и Ванде приходилось периодически напоминать правила.
— Нечего языками чесать по-напрасну. Господам виднее. Занимайтесь своими делами и не лезьте, куда не надо — выговаривала она особо болтливым.
Вот и сегодня, после появления пришельца на кухне, поварята норовили изучить таз с принесенными гостьей грибами, коих тут отродясь не ели. Ванда гоняла их полотенцем и с нетерпением ожидала окончания кулинарных работ, чтобы позвать Анну на кухню.
— Ванда, простите, задержалась за разговором— начала Воронцова. — Мне нужна кастрюля, соль, перец, если есть, лавровый лист и шумовка, пену снимать. Поможете?
Пока Ванда собирала названное, Аня вымыла отмокшие грибы, порезала по-мельче и водрузила кастрюлю с водой и грибами на крюк над очагом.
— Вот, теперь закипит, снимем пену и варить минут сорок. — Аня не стала делить лесное богатство на виды— в следующий раз.
Пока ждали закипания и окончательной варки, женщины как могли, разговорились, и Анна и тут поделилась впечатлениями от кухонной обстановки. Параллельно она чистила лук, замешивала тесто на лапшу, отмыв предварительно горячей водой участок стола, раскатывала под внимательным взглядом экономки и говорила:
— Ванда, не поймите меня неправильно, но на такой кухне многие блюда не приготовишь, согласны? Вам бы немного тут все изменить. Мясо нежелательно разделывать рядом с другими продуктами, от этого портиться вкус и размножаются бактерии. Ну, болезни могут приключиться. Да и над открытым огнем опасности больше пораниться.
Ванда кивала, но что она могла? Так принято.
Аня тем временем закончила с лапшой, рассыпав ее на посыпанный мукой противень, поданный Вандой, и попросила:
— Поможете мне? Боюсь, с такой сковородой и огнем я испорчу грибы. Я объясню, что нужно, а вы сделаете, хорошо?
Ванда кивнула, и работа в две руки закипела. Готовые грибы откинули, освободили от бульона, вылив его в другую кастрюлю. Анна проговорила экономке, что нужно пожарить лук (оливковое масло нашлось), на другой сковороде пожарила муку с ложкой сливочного масла, добавила сливки и, помешивая, отправила туда же грибы, накрыла крышкой и оставила на отставленной в сторону треноге на некоторое время томиться. Сыра в кухне не оказалось, но был перец и мускатный орех, который Аня нашла по запаху. Пока томились грибы, пожарили еще порцию лука, и вместе с частью грибов заварили лапшу. Запах стоял такой духовитый, что Ванда не могла дождаться, когда гостья снимет пробу и даст ей.
— Готово, пробуем, — наконец постановила Воронцова.
Оба блюда были прекрасны, по ее мнению. Ванда нерешительно зачерпнула лапшу из миски и на мгновение застыла — необычно. Но приятный вкус порадовал экономку. Недо-жульен ей понравился еще больше.
— Фрау Анна, это отличный суп! А запеканка достойна короля! — польстила экономка, впрочем, не сильно — то и отступая от правды. — Немного непривычно, но где вы взяли эти грибы?
— Да в вашем же лесу, их там хоть косой коси! Конечно, надо знать, что брать, но это дело практики. А их солить можно и сушить, и мариновать! Ванда, это вкусно, питательно и даром. Научить? А собирать как увлекательно!
Довольные общением женщины собрали поднос, добавили зажаренную дичь, хлеб и отправились кормить мужчин.
Ванда решила обязательно посетить Дичтвальд вместе с гостьей и научиться обрабатывать грибы. Это какое подспорье в будущем!
***
В отсутствие Анны отец и сын долго молчали, а потом разом заговорили. Первым остановился Хенрик, и Карл взял слово.
— Зря она жаловалась, что ничего не умеет. Мысли у нее новые, дают пищу для размышлений. Правда, мы живем без видимых перемен, привычкой. Смотри, я по ее словами зарисовал перо. Знаешь, сын, на этой идее можно хорошо поживиться. Есть у меня один знакомец из жидов, кстати. Ювелир. Проныра, как и все их племя, но на новинки реагирует быстро. Думаю, он оценит перспективы и возьмется за изготовление.
— Отец, тогда надо его пригласить и заключить договор, иначе нам денег не видать. Или самим съездить. Куда?
Карл прошелся по комнате.
— Сюда его звать не стоит, хотя так было бы проще. Живет он в Вальдкрайбурге, за день обернусь. Заодно попытаю насчет этого самогонного аппарата, только сам сначала продумаю. Представь себе, сын, если такой финт выгорит? Шульц с руками оторвет все, что сделаем! Я так понял, что дело это не требует больших вложений, кроме самого приспособления. Можно самим попробовать, кузнец есть в Пюртене, бывший солдат, служил под моим командованием. Недурной мужик, дельный. Надо подумать. А ты поезжай-ка еще раз по нашим деревням и присмотрись, у кого из крестьян дела в полях хорошо поставлены, выбери парочку, пригласи. Мы с ним уважительно побеседуем, глядишь, что-то тайное и узнаем. Много ли простому человеку надо? Внимание, еда, уважение. И как я раньше этого не учел? Столько лет сижу тут и жалуюсь на недобор податей!
Хенрик был согласен с отцом. Их аристократическая гордость не могла прокормить, знаний не было, вот и стали беднеть. А Анна— она другая, видит людей, а не социальные группы. Мысль перевести работников на натуральную оплату показалась ему дельной. Так они между своим наделом и господским рваться не будут, а уверенность в будущем появиться. И с овцами тоже неплохо: мясо, шерсть, шкура. Он знал, что на севере, у бриттов, овцеводство в почете, они так даже крестьян ценят меньше баранов. Их шерстяные ткани по всему континенту славятся. Рыбоводство— этого вообще никто не делал! А рыба в озере Дичт есть!
Съездить он обязательно съездит, беды не будет, а вот выгода вероятна. Еще надо Анну попросить помочь с расчетами, она же предлагала. Он уже измучился сводить-разводить эти цифры!
— Сын, а что ты думаешь относительно печей и каминов? Я как-то посчитал, что за зиму мы сжигаем чуть ли не половину Дичтвальда! А тепла действительно мало. По молодости не обращал внимания, а сейчас стылость стен учувствую на своих коленях. Помню, солдаты говорили, что московиты в домах здоровенные печи ставят, тепло от них идет по всей комнате. И готовят там же. И бани у них есть не такие, как наши мыльни. Интересно, как же это соорудить? — он уставился на рисунок Анны. — Ишь, голландки! Эти водяные и там отличились! Мне их мельницы нравятся: ветер дует, а она вертится и воду качает, и муку мелет. Вот что надо перенимать, а не пришельцев по миру искать! — Генерал повысил голос. — Анну ты правильно привез, нечего добром разбрасываться. Самим пригодиться.
Хенрик тихо рассмеялся, а Карл продолжил:
— С ее появлением я как-будто помолодел, зашевелилось в душе желание двигаться, делать, мозги применить не к войне. Где-то у меня книжки были италийца одного, изобретателя и художника. Такие бредовые идеи выдавал! А вот теперь сомневаюсь, а бредовые ли? Просто не ко времени ум его пришелся. Почитаю, покручу. В молодости я тоже хотел руками что-то делать, но дед твой запретил и думать о таком. Вот и пошел по стопам предков…
Карл Вайс помолчал, а потом с жаром продолжил.
— Сын, мы должны рискнуть! Деньги нам с неба не упадут. Вариантов Анна нам набросала достаточно, и еще выдаст, я уверен. Крепко подумаем, что-то да выстрелит, вот прям печенкой чувствую!
Младший Вайс не мог не радоваться настроению отца. В самом деле, с гостьей он оживился, взбодрился, и это не касалось его мужской стороны. Просто Анна умудрилась привнести в их размеренную и скучную жизнь глоток свежего воздуха. И завертелись мысли, пробудились чувства, проснулся дух авантюризма, без которого мужчины чахнут и стареют. Вот права гостья, не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Его предали свои, а спасла во всех смыслах чужая. Хенрик ни минуты не жалел о вынужденной отставке и приветствовал новый этап своей жизни.