Анникка

Знакомство с Саволайненами

Весна пришла внезапно. Накопленную лесом тишину нарушило первое робкое чириканье, которое за считанные дни растворилось в многоголосом птичьем хоре. В апреле растаял снег, и Захаровский лес преобразился как по волшебству. Обнажились гигантские – в человеческий рост – муравейники, упавшие ели с извилистыми корнями, гранитные валуны. Земля покрылась изумрудным ковром черники. Тапиола пробудилась. Ожил каскад. Лестницы сбегали вдоль трех прудов к круглому чижовскому фонтану. Дорожки в нижнем парке заново присыпали песком. По-весеннему полноводный ручей устремился к пляжу – там через него был перекинут белый мостик с резным ограждением.

Из-под снежного наста на Морской улице проступила грунтовая дорога, изрытая колеями. По ее краю тянулась пешеходная дорожка, которая на обрыве переходила в деревянную лестницу. Всё чаще здесь можно было видеть дачников, фланирующих между пляжем и Лесной стороной Келломяк.

Ванда Федоровна, Ада и девочки занялись садом. В свободное время Маруся писала этюды на пленэре. Уроки отложили до осени. В теплую погоду под сень яблонь выносили стол и пили чай. Розовые лепестки падали на скатерть, влажный воздух благоухал ароматами цветов и хвои.

Додо обыкновенно читал на скамейке у каскада или пропадал в беседке на вершине литоринового уступа. Оттуда открывался вид на море и прибрежную дорогу из Куоккалы в Териоки, по которой то и дело проезжали телеги и пролетки. Ада иногда присоединялась к нему, и они вместе искали в дымке, окутавшей Кронштадт, очертания купола Морского собора. В вечерних сумерках они всматривались в далекие огни в той стороне, где остался Петроград. Ада понимала, что для Додо, который всю жизнь прожил возле Летнего сада, это было нечто большее, чем просто свечение на горизонте.

Брискин вел себя безупречно – как будто никогда и не признавался ей в любви. Возможно, он даже не был по-настоящему влюблен, а лишь хотел вспомнить вкус наслаждения, забытый за годы несчастливого брака. Свое собственное чувство Ада спрятала так глубоко, как смогла.

Вера Ивановна, напротив, всеми силами пыталась завладеть вниманием Додо, вернуть его расположение, отчасти утраченное после ее ночного визита. Она затевала обсуждения книг, которые он недавно прочел, живо интересовалась искусством фотографии, засыпала Додо вопросами профессионального свойства, а в особенно жаркие дни наступившего лета организовывала пикники на пляже, заботясь о том, чтобы предмет ее мечтаний обязательно на них присутствовал.

Обычно компания спускалась к морю и устраивалась на песчаной дюне в тени сосен неподалеку от мостика через ручей. Женщины расстилали покрывала, мужчины доставали из корзинок бутерброды и бутылки с домашним лимонадом и ягодной настойкой. Душой компании, несомненно, были Маруся, брат и сестра Оржельские и Владимир Щепанский. Они болтали о разных пустяках и много смеялись. Таня сидела с ними, но по своей природной скромности большею частью молчала.

Ада редко принимала участие в беседах сверстников, отдавая предпочтение разговорам starców11, к которым Оскар относил всех, кому «перевалило за тридцать пять», включая, разумеется, и Брискина.

– Выпейте морошковой настойки, Додо, – предложил Владимир Федорович на одном из первых летних пикников. – В этом году она отменная.

– Благодарю, однако откажусь. Я дал себе слово – больше ни капли алкоголя в рот не возьму.

Вера Ивановна быстро взглянула на него, ее бледные щеки слегка порозовели.

– Я рада, что вы наконец прислушались к моим словам. Владимир, убери бутылку. Не будем искушать Дениса Осиповича.

Юлия Сергеевна вздохнула, поправляя шляпку:

– Жаль, что у моей Дуни нет вашей силы воли. Я стала замечать, что она тайком пьет водку, купленную у контрабандистов. Я пыталась ее образумить – не слушает. А бутылки где-то прячет. Плохо, коли сопьется. Толковая экономка. И преданная, каких поискать…

Несмотря на мелководье, вода прогрелась только к июлю. Из женщин на плавание отважилась одна Лена, у которой имелся трикотажный купальный костюм с короткими рукавами. Купальня в Келломяках была общей, и до революции дамы пользовались ею в специально отведенное для них время, отдельно от мужчин, лицезревших прелестных наяд с почтенного расстояния. Владимир Федорович, памятуя о традиции, дождался полудня, когда начинались «мужские часы», и бодро зашагал к морю. За ним последовал Додо. Кавалеры Маруси тоже вскочили, демонстрируя голые икры, и тут, ко всеобщему замешательству, к ним присоединилась Лена. Уже в следующую секунду Владимир Щепанский смеясь протянул ей руку, а его мать, сидевшая рядом с Вандой Федоровной, с упреком покачала головой.

Маруся и Таня смущенно переглянулись, в глубине души завидуя дерзости, с какой Лена игнорировала общепринятые нормы поведения.

Купальня располагалась в двадцати шагах от берега и представляла собой сооружение на деревянных опорах, с лестницами, спускающимися прямо в воду. Владимир Федорович и Додо прошли по мостику и скрылись из виду в кабинке для переодевания. Вскоре их нагнали хохочущие поляки. Ада решила понаблюдать за купальщиками с более близкого расстояния и не спеша двинулась по пляжу, усеянному отдыхающими, которые принимали солнечные ванны. Некоторые дачницы, прячась под белыми парасольками12, обсуждали поступок Лены.

– Неприлично даме вот так выставлять себя напоказ, – услышала Ада, когда полька показалась на лестнице в своем купальном туалете.

За ней спускались мужчины в полосатых трико. Оскар подбросил на ладони серебряную монетку.

– Как говорится, на счастье, – он размахнулся и зашвырнул монетку в море.

Додо вошел в воду последним. Ада спохватилась, что слишком уж пристально его разглядывает, и, устыдившись, опустила глаза. Боковым зрением она уловила в нескольких шагах знакомый силуэт. Вера Ивановна. Она, разумеется, тоже смотрела на Додо, не замечая Ады. По мостику к купальне пробежал щуплый паренек в мокрых шортах. Очевидно, он совсем недавно вылез из воды и не успел обсохнуть. Машинально проследив взглядом, как он нырнул рядом с кабинкой, Ада уже собиралась вернуться под сень сосен, но тут ее внимание привлекло необычное поведение Оскара Оржельского.

– Ах ты нырок проклятый! – закричал он, накинувшись на мальца с кулаками. – Я не для тебя бросал монетку, шельма! А ну дай сюда!

Мальчишка истошно завопил, Оскар с силой толкнул его в воду и навалился сверху.

– Сашенька!

Какая-то полная девица бежала по пляжу, обсыпая песком отдыхающих. Она бросилась к воде, как была в туфлях и платье, подол которого сразу намок и отяжелел. Пробежав несколько шагов по мелководью, она остановилась, не решаясь заходить глубже, и продолжала кричать, протягивая руки к дерущимся:

– Саша! Сашенька! Отпусти его, негодяй! Не трожь малахольного! Люди, помогите!

У мостика, ведущего к купальне, собралась толпа любопытных. Додо, не успевший отплыть далеко от берега, повернул назад и за плечи оттащил поляка от незадачливого ловца монет. Мальчишка сел в воде, мотая головой и отчаянно хватая ртом воздух. Подоспевший Владимир Федорович поставил его на ноги. Оскар, ослепленный вспышкой ярости, развернулся и ударил Додо по лицу, но теперь уже Щепанский обхватил его сзади, не давая махать руками. Вера Ивановна, тихо вскрикнув, устремилась к мостику. Ада поспешила за ней. Когда они добежали до кабинки, там были Владимир Федорович, испуганный паренек и Додо с разбитой губой. Вера сразу бросилась к нему.