Антирусская красная смута

Введение

В первую часть книги включены доклады историка Владимира Михайловича Лаврова, произнесенные с трибуны Государственной Думы Российской Федерации. Впервые со столь высокой трибуны проведен профессиональный исторический анализ преступлений партии Ленина против православной великой России и русской нации. Завершают первую часть книги статьи, осмысливающие марксизм-ленинизм, деятельность Ленина и Октябрьскую социалистическую революцию с духовно-нравственных позиций. При этом предложены пути возрождения тысячелетнего Государства Российского.

Во второй части книги собрано более двадцати бесед с В.М. Лавровым, размышляющим о РУССКОЙ ТРАГЕДИИ в XX веке, о Февральской и Октябрьской революциях, в результате которых Россия во многом потеряла XX век и истекла кровью. Автор книги, как и патриарх Кирилл, считает великим преступлением революции 1917 года. Автор стремится осмыслить духовно-нравственные, идеологические и исторические причины произошедшего с Россией в XX веке, выявить и осмыслить роль Ленина, Сталина и Хрущева в судьбе страны.

Эти беседы были опубликованы в течение нескольких последних лет на интернет-портале «Православие и мир» и привлекли большое внимание поиском духовно состоятельных ответов на важнейшие вопросы русской истории.

Лавров освещает и анализирует самые острые, злободневные и подчас деликатные вопросы, волнующие неравнодушных граждан России.

Автор книги считает, что историческое познание должно иметь духовный стержень. Такое познание призвано помочь преодолеть отчасти продолжающуюся красную смуту и решить стоящие перед Россией стратегические задачи. Будущее России в возвращении в Россию, к традиционным ценностям и естественному историческому пути развития.

ххх

Вырос я в атеистической семье. Фотография В.И. Ленина стояла на моём столе. Я даже работал в секторе произведений Ленина Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Правда, в партию не вступал, а жаждал углубиться в историческую науку. Потому и ушёл из системы ЦК в аспирантуру Академии наук...

Ещё студентом исторического факультета Московского государственного педагогического института им. Ленина я прошёл через драматичное осознание: в учебниках, монографиях и на лекциях преподавателей говорится одно о Ленине и революциях, а на самом деле происходило другое, аморальное и страшное. Такое осознание приходило благодаря ознакомлению с историческими источниками, с документами, в которых отразилась подлинная история. Однако говорить об этом, обсуждать это мог лишь с тремя товарищами-студентами и двумя преподавателями, которые не донесут. А так в брежневскую пору 1970-х преподаватели доносили на студентов и преподавателей, студенты - на студентов и преподавателей. Постоянно рассматривались персональные дела.

Как бы то ни было, но мозг работал, историческое познание продолжалось, а совесть историка требовала правды, какой бы она ни была. Познание и принятие исторической правды благоприятствовало познанию и принятию правды-Истины, то есть Христа. А воцерковление утвердило в духовно-нравственном видении революций.

Для данной части книги я отобрал ряд острых проблем, принципиально важных в столетнюю годовщину революционных событий 1917-1918 годов и Гражданской войны. Книга состоит из исторических очерков, адресованных тем, кто стремится разобраться в трагической и одновременно великой истории Отечества.

ххх

«В каком смысле отрицаем мы мораль, отрицаем нравственность?

В том смысле, в каком проповедовала её буржуазия, которая выводила эту нравственность из велений бога. Мы на этот счёт, конечно, говорим, что в бога не верим, и очень хорошо знаем, что от имени бога говорило духовенство, говорили помещики, говорила буржуазия, чтобы проводить свои эксплуататорские интересы. Или вместо того, чтобы выводить эту мораль из велений нравственности, из велений бога, они выводили её из идеалистических или полуидеалистических фраз, которые сводились тоже к тому, что очень похоже на веления бога.

Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческо-го, внеклассового понятия, мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов рабочих и крестьян в интересах помещиков и капиталистов.

Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата. ..

Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов.

Коммунистическая нравственность это та, которая служит этой борьбе, которая объединяет трудящихся против всякой эксплуатации, против всякой мелкой собственности...

Мы в вечную нравственность не верим и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем», - сказано в речи «Задачи Союзов Молодежи», произнесённой Лениным на III Всероссийском съезде Российского коммунистического союза молодёжи в октябре 1920 года.¹ Ленинское наставление встретил «гром аплодисментов» комсомольцев съезда.

Наставление Ленина издано 50-миллионным тиражом, его «изучали» и конспектировали во всех классах всех советских школ. Им воспитывали всех комсомольцев, всех будущих коммунистов, вообще всех советских людей всех поколений. И нынешние комсомольцы и коммунисты используют его в качестве «руководства к действию».

Собственно, Ленин не сказал ничего нового. Но сказал в сконцентрированном виде и выделил то, что считал главным в воспитании советского человека. Как настоящий коммунист он откровенно проговорил вслух, заложенное в самом «Манифесте Коммунистической партии» Маркса и Энгельса, который тоже «проходили» и конспектировали все советские люди. И выписывали из Манифеста, что «обвинения против коммунизма, выдвигаемые с религиозных, философских и вообще идеологических точек зрения, не заслуживают подробного рассмотрения. Нужно ли особое глубокомыслие, чтобы понять, что вместе с условиями жизни людей, с их общественными отношениями, с их общественным бытием изменяются также и их представления, взгляды и понятия, -одним словом, их сознание? Что же доказывает история идей, как не то, что духовное производство преобразуется вместе с материальным?»

Низведя духовно-нравственную, внутреннюю жизнь человека до уровня некоего производства, зависимого от материального, и одновременно исходя из того, что социализм или коммунизм - главная цель и главный критерий всего, основоположники марксизма со всей своей бесстрашной последовательностью пришли к тому, что «рабочие не имеют отечества. У них нельзя отнять то, чего у них нет».²

Поэтому для Ленина и созданной им партии Отечеством являлась не Россия, а СОЦИАЛИЗМ и КОММУНИЗМ, и все средства для построения социализма и коммунизма являлись нравственными. И Ленин искренне верил в это. И это и есть большевизм.

Поэтому ради победы социалистической революции Ленин призвал к поражению России в борьбе с германским агрессором и к переводу войны с немцами в самую страшную - гражданскую войну, войну русских с русскими. Именно ради построения социализма Ленин разогнал российский парламент - Учредительное Собрание, запретил все небольшевистские партии и газеты, запретил всё небольшевистское. Ради социализма Ленин проводил политику красного государственного террора, строил концлагеря и покрывал пытки в ЧК. Если желательно ради социализма расстрелять и затем дорезать ни в чём не виноватых девушек в подвале Ипатьевского дома, то для Ленина и его последователей - это нравственно!

Одновременно в этом не только то, что заимствовано на Западе. Не только марксизм. Последний в прагматичной Европе остался теорией. Маркса и Энгельса читали, почитали и при этом не отреклись от Отечеств, от той же Германии, Великобритании или Франции, не отреклись от национально-государственных и просто человеческих интересов. А в России, а Россия: «А Россия свинство. Друг мой, если бы ты знал, как я ненавижу Россию... то есть не Россию, а все эти пороки... а пожалуй и Россию», - признался барин Фёдор Карамазов сыну Ивану. Но послушаем слугу Смердякова: «Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна.

- Когда бы вы были военным юнкерочком али гусариком молоденьким, вы бы не так говорили. А саблю бы вынули и всю Россию стали бы защищать.

- Я не только не желаю быть военным гусариком, Марья Кондратьевна, но желаю, напротив, уничтожения всех сол-дат-с.

- А когда неприятель придёт, кто же нас защищать будет?

- Да и не надо вовсе-с. В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глу-пую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с.

- Да будто они там у себя так уж лучше наших? Я иного нашего щеголёчка на трёх молодых самых англичан не променяю, - нежно проговорила Марья Кондратьевна, должно быть сопровождая в эту минуту слова свои самыми томными глазками.

- Это как кто обожает-с.

- А вы и сами точно иностранец, точно благородный самый иностранец, уж это я вам чрез стыд говорю.

- Если вы желаете знать, то по разврату и тамошние и наши все похожи. Все шельмы-с, но с тем, что тамошний в лакированных сапогах ходит, а наш подлец в своей нищете смердит и ничего в этом дурного не находит. Русский народ надо пороть-с, как правильно говорил вчера Фёдор Павлович...»

Прервём поротого «пролетария» и послушаем Петра Ми-усова, являющегося родственником Ф. Карамазова и рассказывающего о его сыне Иване: «Не далее как дней пять тому назад, в одном здешнем, по преимуществу дамском, обществе он торжественно заявил в споре, что... для каждого частного лица, например, как мы теперь, не верующего ни в Бога, ни в бессмертие своё, нравственный закон природы должен немедленно измениться в полную противоположность прежнему, религиозному, и что эгоизм даже до злодейства не только должен быть дозволен человеку, но даже признан необходимым, самым разумным и чуть ли не благороднейшим исходом в его положении». Или тоже самое в пересказе брата Дмитрия Карамазова: «Злодейство не только должно быть дозволено, но даже признано самым необходимым и самым умным выходом из положения всякого безбожника». Причём примечательна реакция старца Зосимы, выслушавшего такое и обратившегося к Ивану: «Блаженны вы, коли так веруете, или очень несчастны!»

Достоевский предсказал и победу социалистической революции в России, и миллионные жертвы при этом, и банкротство социализма. А ведь Фёдор Михайлович не был ни историком, ни экономистом. Но был знатоком русской души и чувствовал, перед каким искушением и соблазном не устоит русский человек.

Карл Маркс и Фридрих Энгельс свою теорию представили как итог и окончательное слово в развитии всемирной науки, написали столько томов... и эти «тома» попали в русскую почву, были прочитаны способными, неравнодушными и честными Иванами Карамазовыми и в их пересказе стали известны Смердяковым, готовым за тридцать серебряников убить отца и продать Отечество. Марксизм трансформировался в России в марксизм-ленинизм, в большевизм во главе с Лениным - неглупым, способным, по-своему честным и жаждущим пойти на всё во имя своей псевдоверы.

В разгар брежневского застоя я на первом курсе прочёл впервые Библию. Прочёл - и верующим не стал тогда, но был поражён: нас по Марксу и Ленину учат, что человек меняется, преобразуется и совершенствуется вместе с преобразованием и совершенствованием материальных производительных сил и производственных отношений... только при сравнении современности с изложенным в Библии выходит, что по своей природе человек не изменился за тысячи лет. И в библейские времена, и сейчас человек обуреваем все теми же страстями. Имеет все те же слабости, желания и черты характера. Происходит все та же схватка добра и зла. И следовательно, совершенное общество - коммунизм - невозможно!

Наконец, нельзя умолчать о «крови». Ведь В.И. Ленин был преимущественно не русским, но именно по русской составляющей он унаследовал склонность к максимализму, по немецкой - тягу и уважение к германской организованности и профессиональности, по еврейской - природные умственные способности и способность успешно действовать в своих интересах, исходя из складывающейся ситуации. Кроме того, были калмыцкая и шведская составляющие.

У Ульянова-Ленина есть весьма пренебрежительные высказывания о русских и хвалебные о немцах и евреях. При всём этом он по своему мировосприятию был прежде всего интернационалистом, космополитом и гражданином мира.

А что читал и ценил Ленин и, соответственно, каков его внутренний мир? На первом месте в нём был Чернышевский с его скучнейшим и примитивным «Что делать?» Однако не литературное мастерство и философская глубина вдохновляли Ленина, а политический максимализм. Ленин с восторгом писал, что «ещё Чернышевский сказал: «Кто боится испачкать себе руки, пусть не берётся за политическую деятельность».³Так же за взгляды ценил Ленин Некрасова, Белинского, Герцена, Добролюбова и Писарева.

Писательский авторитет Льва Толстого Ленин признавал, но считал, что взгляды графа подобны «патриархальному, наивному крестьянину, а не европейски-образованному писателю».⁴ Ленин не любил удивительно русских и православных по духу Достоевского и Лескова; причём в первом писателе почувствовал угрозу и называл его «архискверным».⁵ Владимир Ильич оказался совершенно неспособным воспринять русскую религиозную философию - живую и творческую, однако высоко оценивал едва читаемую и схоластическую немецкую.

Ленин интересовался западноевропейской историей и не столько историей России, сколько историей бунтов и восстаний против царской власти. Сочетание материалистических и революционных взглядов вылилось в Ленине в звериную ненависть к тысячелетней, православной и единой России. Он не идентифицировал себя с великой русской классической культурой, возросшей в православии, поэтому и не чувствовал себя русским (православным).

В.И. Ленин создал свой главный мировоззренческий, философский и богоборческий труд «Материализм и эмпириокритицизм» (1908-1909 годы) с целью отстоять материалистическую системность и целостность марксизма. Если сравнить его труд с русской философией, то он не философский. Схоластические примитивные построения и такая же полемика с никому не известными, но опасными марксизму-ленинизму Махом, Авенариусом и др. Для Ленина не существовало вечных и глубоких вопросов человеческой жизни.

Он не чувствовал их, он вне их, он создал эрзац-философию; ведь должна быть и философия...

Взглянем на важнейшее ленинское положение в диалектическом материализме, на положение о том, что такое материя. «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности, которая копируется, фотографируется, отображается нашими ощущениями, существуя независимо от них», - утверждал Ленин.⁶ Таков краеугольный камень материалистического взгляда на бытие. Однако автор вслед за этим не задал вопроса о том, что же такое объективная реальность? Не задал потому, что отсутствует вразумительный ответ, ведь выходит, что материя - это объективная реальность, а объективная реальность - это материя, которая в свою очередь является объективной реальностью... то есть сказкой про белого бычка, тавтологией и игрой в термины, выдаваемой за великое и гениальное научное открытие.

Написанное Лениным напоминает воинский устав или инструкцию по использованию некоего технического механизма. И видимо, Владимир Ильич смутно ощутил, что вместо краеугольного камня у него скрывается пустота. На это наводит то, что сразу за определением материи Ильич заявил, что несогласные с ним несут «младенческий лепет» и исповедуют «реакционную философию».⁷ Словом, если не согласен с ним, то - дурак и реакционер, с которым не стоит разговаривать и известно как следует поступить.

Произведения Ленина изобиловали следующими пропагандистскими штампами: Россия - такой же империалистический агрессор, как и Япония, в Русско-японскую войну 1904-1905 годов; прогнивший и ни на что не способный царский режим проиграл Русско-японскую войну; начатая в 1906 году столыпинская аграрная реформа была антинародной, обречённой на провал и провалившейся к началу Первой Мировой войны; бездарный и полоумный палач Николай II являлся не Верховным главнокомандующим во время Мировой войны, а сплошным преступным недоразумением; поражения России в Русско-японской и Мировой войнах и провал аграрной реформы продемонстрировали обречённость и несостоятельность самодержавия...

Такие примитивные упрощения и искажения исторической правды пронизывали советские исторические монографии, школьные и вузовские учебники и научно-популярную литературу, то есть дезинформировали и обманывали народ в интересах партии Ленина. После отстранения КПСС от власти в 1991 году произошёл прорыв к исторической правде. Одновременно историки, к сердцу которых прирос партбилет с профилем Ильича, продолжают в той или иной степени протаскивать прокоммунистические интерпретации даже в учебниках. Поэтому остановимся специально на столь серьёзных вопросах, без понимания которых не возможно объективно осмыслить русские революции и политику Ленина.