Араб Пётр Великий. Книга вторая

Глава тринадцатая.

Мартина Лютера мои люди выкрали и спрятали от расправы в 1521 году, когда он возвращался из Вормса, куда он был вызван на заседание рейхстага. Хоть он и рассчитывал на гарантию неприкосновенности, данную Карлом Пятым, однако, как я знал, его должны были арестовать за пределами Вормса.

Через несколько дней его потом переправили в замок Вартбург и обеспечили его всем необходимым для работы над переводом на немецкий язык Нового Завета.

Так и было в "той" истории, но в данном случае, "бонусы" получал я. Хотя, как оказалось, и в "той" истории похищение было сымитировано самим Лютером. Когда его похищали мои "ребята", он сначала сильно испугался, а потом сильно смеялся.

Зная, что ничего с ним не случится минимум до сорокового года и дав ему время осознать некоторую ущербность теории церковного раскола, мы пригласили его в Англию лишь в 1533 году, и он согласился.

Я тогда отвёз его в Йоркшир и разместил в одном из своих домов. У Лютера была жена и шестеро детей - погодок, старшему шел восьмой год. По соглашению с епископом Йоркским Мартин открыл класс естественных наук при Йоркском колледже Святого Уильяма.

Колледж был открыт ещё в 1467 году и за пятьдесят с лишним лет серьёзно обветшал. Приняв Йоркшир в 1530 году, я только к 1533 году смог его отремонтировать, реконструировать нижний этаж, укрепив его дополнительными балками, и надстроить третий.

Сейчас колледж имел квадратную форму и большой внутренний двор.

Возглавив Кембриджский Королевский Ордена Христа колледж, Мартин Лютер забрал с собой бывших студентов, расставив их на должности кураторов.

* * *

- Господа курсанты! - Вам выпадает шанс подняться на одну ступень к званию пэра. Сегодня вы не имеете права голоса, а завтра можете стать рыцарями. Сделав правильный выбор и проявив себя в сражениях, вы можете получить от короля земельные наделы. Вступайте в элитное рыцарское войско! Экипировку, вооружение и обеспечение одним конём каждого берёт на себя Герцог Бекингем, граф Йоркский, милорд Питер Диаш.

Я шагнул из-за спины Мартина Лютера и, оглядев стоящие передо мной шеренги молодых ребят, крикнул

- Ещё год назад кто-то из вас работал на ферме, кто-то работал в городе. Сейчас вы окончили первый курс военного колледжа, и узнали, что земля не заканчивается вашим городом, или даже Англией. И поняли, что можно не только пахать чужую землю, но и иметь свою. И вам выпал такой шанс. Наш колледж получил право называться не только Королевским, но и Ордена Христа. Все, кто чувствует в себе силы, горит желанием стать настоящим военным и продолжить обучение, - обязан вступить в Орден.

Я прошёлся вдоль помоста.

- Я обещаю лично, что все, кто встанет под мою руку и будет доблестно сражаться, получат по десять аров Ар - сто квадратных метров. земли, а кто проявит себя особо - по сто аров.

Шеренги зашумели. Я поднял правую руку вверх, требуя тишины.

- Герои, помимо ста аров земли, получат родовое баронство и станут пэрами.

Толпа взорвалась восторженными криками.

- Я, - рыцарь ордена Христа в тринадцатом поколении, барон Аленкера, капитан Орденского родового замка. Кто из вас идёт под мою руку в орден Христа и продолжит обучение в колледже?! Сделать два шага вперёд!

Шагнули все.

Обряд посвящения в рыцари провели по упрощённому протоколу. Курсанты, стоя на одном колене, повторили за мной рыцарскую клятву, я перекрестил концом меча несколько раз всех и каждого. Архиепископ Кентерберийский Уильям Уорхэм, пройдя по шеренгам, окропил всех святой водой и прочитал молитву.

* * *

1536 год. Саутгемптонский Порт.

Корабли отходили от причалов по мере наполнения войсками. Посадка-выгрузка, отработанная на берегу многократно, проходила, на удивление наблюдателей, быстро.

- Я смотрел бы на это вечно, - сказал король, сидящий в кресле на верхней площадке башни портовой крепости. - Я не заметил как закончился день, милорды. Вы, Питер, кудесник.

- Это не я, а Санчес со своими инструкторами и Мартин, со своим немецким прагматизмом и с желанием всё подсчитывать и всех строить. Моё дело маленькое: дал деньги и отошёл в сторону.

- Не прибедняйтесь, Питер! Мне рассказывают, как вы мотаетесь по Англии. Что вы затеяли в Камберленде?

- Ничего, сир. Всё внимание на юго-восток. Через пролив.

- Так вы говорите, турки не встанут на сторону Франциска?

- Не должны. Если, конечно, не увидят нашу слабость и свою выгоду. Но слишком много сил они отправили на север. Договор, который они подписали с франками не предусматривает вооружённой помощи Франциску. В секретной части договора Франция взяла на себя обязательство поддерживать султана в его борьбе с Габсбургами. Взамен французский монарх получил односторонние привилегии низкопошлинной торговли в Османской империи.

- Секретный же договор, Питер! Как вы узнали? Снова ваши "негоцианты"?

- Да, сир. Каждый мой купец обязан составить письменный отчёт о том, что видел и слышал. И не только купец. Каждый гражданин Бразилии, находящийся на чужой земле, пишет ежемесячные отчёты и отсылает их в наше представительство. Этому их учат с детства. Ведь у нас уже выросло второе поколение образованных граждан. И очень многие занимаются, как частной торговлей, так и работают в Ост-Индской компании.

- Так вы собираетесь сами участвовать в этой компании? - Спросил Генрих, показывая на ожидающих погрузку рекрутов.

- Полагаю, это будет правильно. Присутствие лорда-представителя добавит компании помпезности. Ваш герб украсит сражение, сир.

- Не утопите его, милорд, - с осторожностью произнёс король. - Франциск в негодовании от нашего ультиматума и объявлении войны. В негодовании и пэры, которых вы проигнорировали, поставив своих военачальников.

- Пусть защищают Англию от шотландцев. Вы, сир, настропалите их. Яков обязательно воспользуется случаем. Франциск наверняка сообщил ему о нашем вызове. Пэрам будет возможность проявиться. Пусть не прозевают атаку.

Я никому не говорил о том, что последняя группа их десяти кораблей пойдёт не на юг, а на север, правда, сделав небольшой "променад" в проливе.

* * *

Когда я на своей вёсельной "джонке" подошёл к месту сражения, стоял полдень. Английские корабли, выстроившись в линию, дрейфовали на безветрии по стихающему приливному течению на запад. Строй и положение кораблей удерживались шлюпками - по две на каждый корабль, одновременно игравшими роль брандеров Брандер - судно, нагруженное легковоспламеняющимися, либо взрывчатыми веществами (ВВ), используемое для поджога или подрыва вражеского корабля с целью его уничтожения.. В случае атаки такой кораблик возгорался, а команда "эвакуировалась" на спасательном плоту, вытягиваемому за линь корабельной лебёдкой.

Противник дрейфовал, стоя на якорях, что меня изрядно удивило. Что за якоря у них были? Камни, что ли? Французы стояли двумя короткими линиями на отдалении, опасаясь попасть под бой нашей артиллерии. Лишь вёсельные разведчики с обеих сторон то и дело показывали, что они вот-вот пересекут невидимую линию.

Французы, как ожидалось, встретили английский авангард у мыса Котанкен, и не торопились атаковать, даже имея полуторное преимущество. Я пожалел, что отдал приказ не атаковать без меня.

- Два румба лево руля, - сказал я. - Обходим севернее. Гребок - одна четверть. Семафор для ведомых: делай как я, обход слева, атака линией.

Барабан застучал чаще.

Джонки рванулись вперёд, обходя и своих, и чужих. Французы, поняв наш манёвр, стали разворачивать вторую линию в дугу, намереваясь взять нас с обеих сторон.

- Два румба лево руля. Залп по готовности, - скомандовал я.

Джонки уворачивались от правого "рукава" противника и, при сближении, выбрасывали орудийные бомбы на ближайшего "француза". Это был восьмидесятипушечный галеон новой конструкции: с низким баком, но всё ещё высокой кормой. Его тянули три шлюпки, но явно на последних остатках матросских сил.

- Поставить дымы. Всем левая циркуляция. Спарку бомб и пловцов за борт.

Отработанным манёвром джонки аккуратно спускали с кормы бомбы, скреплённые двадцатифутовым плавучим линем и отворачивали на циркуляцию. Ускорявшееся отливное течение подхватило бочки и поволокло к французской эскадре.

Французы, обрадовавшиеся дыму, подарки от воды не ждали. Пловцы, одетые в плавучие жилеты, сопровождали бомбы до верного. Когда до бортов оставалось гарантированное для поражения расстояние, диверсанты активировали запалы-замедлители и отваливали в сторону.

Снаряжённые резиновыми ластами, масками и дыхательными трубками морские пловцы легко могли преодолеть значительные расстояния даже против семимильного течения. Однако этого не требовалось. Две маленьких джонки, замыкающие линию, подобрали диверсантов, когда французская эскадра пылала.

- Что ни говори, а корабль с движетелем, лучше, чем без движетеля, сказал я Мигелю, разглядывая в бинокль результат работы его бойцов.

- Позвольте глянуть, ваше сиятельство?

Я передал ему оптику. Вернувшись в точку начала манёвра "все влево" мы увидели горящих французов. К некоторым были привязаны их собственные брандеры, придававшие огню особую зрелищность.

- Да... Живенько так! - Сказал Мигель, опуская бинокль.

Избежавшие пожара корабли пытались отгрести в сторону, но попали под кинжальный огонь первой линии англичан и тут смешалось всё. Наступили сумерки, но не для французов. Просмоленные доски и чёрный шпангоут Канаты, натёртые смолой, похожей на канифоль. горели весело и жадно.

- Трубите отход, - скомандовал я. - Курс на Ла-Хог.

- Адмирал! Вижу две галеры, удирающие на зюйд, - крикнули с марса.

- Догнать не сможем, - скривился я. - Эх! Подготовятся! Сколько у них в гавани кораблей? - Спросил я Мигеля.

- Около десятка разного размера кораблей, около двухсот шлюпок и двадцати брандеров.

- Глубины так и не промерили?

- Не пускали без лоцмана, милорд. Фарватер на картах обозначили, а что рядом, не знаем.

- В линию туда не войдёшь... Да-а-а... Придётся по первой схеме действовать. Готовь бойцов.

- Этих-то собрали, нет?

- Вон, все возвращаются! Значит подобрали всех. Отбой движение. Всем заякориться, кроме кораблей зачистки. Зови капитанов на совет.

* * *

Моя джонка "Чайка Чайка - по-гречески - Лариса.", названная по второму имени жены, была дубликатом той, первой, восьмидесятиметровой джонки, отобранной мной у китайцев. Та, к сожалению выдержала всего шесть лет океанской эксплуатации.

Вторую мы собрали на наших верфях по образу и подобию, но с некоторыми "излишествами" в виде подпалубного оборудования. Всё остальное оставили как в оригинале.

Девяносто шесть капитанов, рассевшихся в представительском холле, не имели никакого отношения к Англии. Это были коренные бразильские индейцы, получившие образование в навигационных школах Магельянша. Было тесновато, но все радовались встрече старых знакомых и родственников.

Корабли бороздили океаны и моря, сопровождая грузовые конвои, или гоняясь за пиратами. Капитаны встречались редко. Все чувствовали себя свободно и раскованно. Пили кофе, чай, делились увиденным и событиями из жизни.

- Так, друзья! Прошу внимания! - Сказал я. - Нам предстоит штурм защищённой гавани. По опыту прошлых войн, корабли, защищающие рейд, сядут на мель по обе стороны от крепости. Там у них есть специальные песчаные банки для зачистки бортов. Разведка докладывает о наличии десяти сорокопушечных бортов. В крепости около семидесяти пушек. Корабельные пушки нашим бортам не опасны. В атаку пойдут только корабли на вёсельной тяге. Ждём темноты и сигнала от ребят Мигеля.

Я плыл к лежащим на мелководье парусникам, чуть отталкиваясь ластами от воды. Волны прилива приблизили меня к одному из брандеров. С моей стороны их было шесть штук. Эти, почти квадратные, деревянные плоты, перегораживали фарватер, одновременно освещая его. На плоту слышались голоса и смех.

Чёрный резиновый костюм и такого же цвета компенсационный жилет скрывали меня от людских глаз. Буксируемое в полуподводном положении СВУ Самодельное взрывное устройство. периодически погружалось и скребло по дну. Глубины в стороне от фарватера и вправду были не более трёх метров.

Добравшись до первого борта, я с трудом встал на ноги и вытянул резиновый мешок из грязи. Ил, глубиной около полуметра, был ещё тем препятствием. Хорошо, что в моей прошлой жизни, нам приходилось ползать в не менее "чудесных" местах. Юго-Восточная Азия изобиловала бухтами с сумасшедшими отливами и шикарной жирной грязью.

Ещё только нащупав рукой знакомую маслянистую "жижу", я снял ласты, пристегнул их на поясной ремень к бокам и прощупал пикой грязевую глубину. К моей радости полметра, это было ещё так себе.

Я засверлил борт и вкрутил в него крюк. Потом стрельнув из пики гарпуном с тонким линем в вынесенные за борт ванты, я подтянул к ним блок, а по блоку поднял к вантам мешок с СВУ. Это был старый корабль без орудийных портов в бортах. Мне повезло.

Собрав амуницию в мешок, я, постоянно мысленно отсчитывая секунды, с трудом выбрался из грязи на глубину и вовремя нырнул. Громыхнуло знатно. Взбаламученная мной вода свою прозрачность потеряла, но я хорошо разглядел далеко разлетевшийся и растекающийся по воде напалм.

Отталкиваясь от грязи руками и бултыхая по воде ластами, я пытался поднырнуть под огненные островки. По воде зашлёпали пули.

- "Ух ты! Как в Гонолулу!" - пронеслось в голове.

Что было в Гонолулу я не помнил, но помнил, что было так же красиво и весело.

Что-то тукнуло меня в спину.

- Вот, млять, - пробулькал я, всплывая.

Чуть выше правой лопатки саднило. Мягкая резина, толщиной почти в сантиметр, не броня для полудюймовой пули, и я понял, что я "попал". Дотянуться рукой до раны я не мог, но чувствовал, как свободный костюм наполняется то ли водой, то ли кровью, но по теплоте, похоже, что кровью.

Я понял, что до "своих" не доплыву. Однако силы меня не покидали и я понял, что единственным моим спасением, были плоты-брандеры. Как раз к одному из них я и подплывал. Нашей задачей, был поджёг плотов на обратном пути, но теперь я понял, что мне его надо было захватить не поджигая и не дать поджечь другим.

Вытолкнув себя из воды ластами, и развернувшись, я сел на плот с противоположной, теневой стороны. Сняв ласты и отложив в сторону маску с трубкой, я вытащил нож и выглянул из-за конструкции из вязанок хвороста и соломы, сильно пахнувшей керосином.

На плоту находилось всего два человека, стоявших и смотревших на горящие корабли.

Очистив плот от свидетелей, я развязал горловину и затягивающие суставы жгуты и вылез из костюма. В нём была кровь, но не так много, как я думал.

С трудом дотянувшись пальцем до отверстия в спине, дожимая левой рукой локоть правой, я погрузил палец в отверстие и нащупал пулю.

- Фигня вопрос, - сказал я себе. - Маслину бы вытащить...

Вскрыв пакет с бинтовыми тампонами, я запихал парочку в пулевое отверстие.

- И что делать дальше? - Задал я себе вопрос.

Все, кроме моего брандера запылали и стали взрываться. Горели все корабли лежащие на отмелях. Цирк с конями, короче.

Я знал, что пока не прогорит рейд и не рассветёт, наши корабли сюда не сунутся. Потеряв меня, все подумают, что я погиб. На этот случай у моих "рабов" есть мной заложенная чёткая установка, пока не найдут тела - я жив.

До рассвета было ещё далеко и я, удобно устроившись на своих вещах, заснул, прижав рану к прохладной гладкой резине.

* * *

- Вот тварь, он спит! - Услышал я французский говор.

- Ткни его копьём, может он сдох? Под ним кровь - услышал я и почувствовал укол в пятку.

Нога дёрнулась рефлекторно, и я открыл глаза.

- Живой.

Я повернул голову на звук, увидел борт корабля, удивлённые и довольные лица. Было светло, но штурма крепости не было. Корабль был явно не наш. Уже было явно больше шести утра и начинался отлив.

- Ona kim olduрunu sorun (Спросите его кто он?) - Услышал я.

- Ты кто? - Спросили меня со стороны моих ног.

Я промолчал.

- Anlamэyor. (Он не понимает)

- Anlэyorum, (Я понимаю) - сказал я.

- Ты кто? - Спросили меня.

- Ben Sultan Tabarija'nэn oрluyum. (Я сын султана Табариджи).

- Bцyle bir sultanlэk nerede? (Где это такой султанат?) - Спросили сверху.

- Baharat adalarэnda. (На островах Пряностей).

- Baharat adalarэnda mэ? (На островах Пряностей?) - Удивились наверху и через мгновение добавили, - Sьnnet mi? (Он обрезан?)

- Evet, Majesteleri. (Да, светлейший)

- Onu gemiye gцtьrьn. (Поднимите его на борт). E╓yalarla birlikte. (Вместе с вещами).

- Всё понял? - Спросил меня воин, стоящий на плоту. - Вставай, бери вещи и пошли.

Я перевернулся на живот и проверил мышцы на рывок. От резкого движения в моей голове что-то взорвалось, и я упал лицом на не струганные брёвна.

* * *

Рана оказалась неглубокой. Пуля, шлёпнувшись о воду сильно потеряла в скорости, но спина была слишком рядом. Но, глубокая рана, или не глубокая, а крови из неё за ночь вытекло порядочно. Стоять и ходить на горшок я мог только с помощниками, благо на баке были нормальные стульчаки, а не обычные дырки.

Судно, как оказалось, принадлежало визирю турецкого султана Альясу Мехмед Паше, возвращавшемуся в Константинополь после встречи с королём Франции Франциском Первым.

Через два дня меня привели на "беседу" с визирем.

- Расскажи про себя, - тихо сказал Альяс.

Ему было явно за пятьдесят и у него был потухший взгляд.

Увидев мои голубые глаза, он удивился и спросил:

- Почему у тебя такие глаза?

Я склонил голову и ответил:

- Мою мать отец взял в жёны за такие глаза. У нас есть небольшое племя на острове с такими глазами.

- Женщины с такими глазами? - Визирь возбудился и даже привстал. - Я тоже хочу такую жену. Ты привезёшь мне такую жену! - Не попросил, а приказал визирь.

- Для этого мне надо добраться домой.

- Ты говорил про острова пряностей... Это Индия?

- И немного дальше.

- Дальше Индии? Как же ты доберёшься? У тебя же ничего нет...

- Великий визирь окажет мне великую милость, если высадит в Истамбуле.

- А дальше?

- Я найду деньги. Это легко. Я буду среди братьев.

- Это верно, - заулыбался Альяс. - Как тебя зовут?

- Мандар Саха.

- И сколько тебе лет?

- Кажется, тридцать два. Я с четырнадцати лет в заложниках у Питера Диаша - хозяина островов Пряностей, а сейчас первого советника Английского короля Генриха.

Тело моё и выглядело на тридцать лет. Не знаю по каким причинам, но я не старел. Жена и дочь смотрели на меня с удивлением. Жена даже со страхом спрашивала, не продал ли я душу дьяволу. Два года назад, когда я приезжал в Лисбо, она, после первой ночи, замкнулась и меня к себе больше не подпускала, а дочь после разговора с ней, плакала и смотрела на меня с жалостью.

- Расскажи про себя, - приказал визирь.

И я начал "свою" историю.

- Я, великий визирь, родился во дворце моего отца - султана Тарнате. Мой отец, его зовут Табариджи Табариджи - свергли в 1535 году португальцы, но не в этой истории., - хозяин тысячи островов. У нас растёт пряность, которую вы называете "гвоздика".

- Я знаю такую пряность. Говори дальше.

- Когда мне стало четырнадцать, португалец Педро Диаш захватил дворец моего отца и потребовал у него несколько заложников. Нас тогда было трое. Я - старший сын и наследник престола, и двое моих младших братьев-близнецов, которым было всего по шесть лет. Отец отдал меня. Вернее... Диаш потребовал меня. Отец отдал.

Я опустил глаза и замолчал.

- Ты страдал? - Спросил визирь.

- Не очень. Семья меня не забывала. Диаш жил на острове Банда и мать с сёстрами часто приезжали ко мне. Я учился в университете Банда.

- Университет? На островах Индии? Я понял, о каких островах ты говоришь. Это Индонезия. Там не может быть университета.

- Там был университет, - ответил я тихо. - И есть, на сколько я знаю.

- И чему же тебя учили? - Усмехнулся визирь.

- Я больше уделял внимание воинской науке и через три года вышел воинским офицером. Офицером янычар.

- Офицером янычар?! - Воскликнул Альяс. - Этого не может быть!

- Я так называю, чтобы тебе было понятно. Я возглавил персональную гвардию Диаша. В моём подчинении была тысяча воинов.

- А-а-а, - пренебрежительно махнул рукой визирь. - А я то думал...

- Зря вы машете рукой, великий визирь. Наши войска захватили Малакский султанат, Явовский султанат и отбросили португальский флот Альбукерке аж до Индии.

Визирь привстал. Я тоже. Альяс снова упал в кресло

- Альбукерке?! Но ведь Диаш - португалец!

- Он в это время поссорился с молодым королём Португалии и решил его наказать. Отогнал флот, захватил все земли до Индии и отдал острова Пряностей Испанцам.

- Я слышал эту историю... - Прошептал Альяс. - И ты всё это время был с Диашем?

- Да, великий визирь. Более того, я даже был великим казначеем у короля Англии Генриха Восьмого. Целых десять лет.

- Десять лет?! Но ведь тебе сейчас... Ты говоришь, тридцать два! Значит тебе было двадцать два, когда ты стал казначеем. Ты говоришь, великим казначеем?

- Да. Лорд-казначеем. И ушёл я сам по своей воле, когда узнал, что готовится война и мне представится возможность сбежать. Я узнал, что король Франциск сговаривается с султаном османской империи, пусть живёт он долго и имя его славится в веках, и думал через него встретится с кем-нибудь из вас. Мне удивительно повезло, слава Аллаху! Я встретил тебя, великий визирь.

Визирь недоверчиво покачал головой.

- Чему ещё тебя обучали в университете? - Скривив губы спросил он.

- Языкам, математике, философии, астрономии, навигации, риторике.

- И какие ты знаешь языки? - Усмехнулся, но несколько настороженно визирь.

- Греческий, арабский фарси, турецкий, латынь - я изучал в университете. Кроме них я знал три языка наших островов и чинский. Сам изучил русский. Московитский.

- Московитский?! Русский?! Как?!

- Я был в Московии с Питером Диашем, когда он попал в крепость в царю Василию, а потом его сверг и поставил на трон его брата.

Визирь подскочил, как ужаленный.

- Джироламо! - Крикнул он. - Иди сюда!

В приемную визиря вошёл типичный... венецианец.

- "На нашего Буншу похож", - подумал я, мысленно усмехаясь. Глаза, нос. Не-е-е... НОС. Вылитый Иван Грозный на портретах. Но глаза выдавали в нём Буншу. Халтура, короче, как сказал классик. Но венецианец он был настоящий.

- Вот, Джироламо, лорд-казначей его королевского величества Мандар Саха. Слышал про такого? - С вызовом спросил визирь.

Венецианец посмотрел на меня, помедлил и сказал, приклонив голову:

- Слышал, Альяс Мехмед Паша.

Визирь снова упал в кресло.

- Он не врёт?! - Почти вскричал он.

- Нет, всё, что я слышал про Англию, - правда. - Диаш лорд-представитель, правда? И сейчас возглавляет флот, напавший на франков, да?

Венецианец говорил на португальском.

- Правда, - я ответил на нём же.

- Я баило Баило - посланник. (посланник) Венеции во Франции Джироламо Брагадино. Для меня большая честь, познакомиться со столь юным, но столь одарённым молодым человеком. А как же вы очутились на плоту? Их, кажется называют "брандеры".

Похоже, что Джироламо, слышал всю мою историю. Да он и не скрывал это.

- Я вызвался в группу подрывников брандер и вынужден был напасть и убить охрану плота, но один всё же успел в меня выстрелить, когда я занимался первым. Мне повезло, что порох отсырел и пуля не убила меня.

- И вы убили двоих ножом?!

- Да, - пожал я плечами. - Нас этому учили в военной академии. Это специальное обучение после университета. В Бразилии у Магельянша.

- Это, который открыл пролив в восточный океан?

- Да.

Я стоял, а визирь и венецианец ходили, едва не сталкиваясь плечами.

- Да сядьте вы, наконец, - вдруг сказал Джироламо визирю, и визирь сел, а я прифигел. Вот, оказывается, кто в доме хозяин. Я оглядел каюту и понял, что это каюта не турецкого визиря, а венецианского купца. Очень всё скромно и рационально. Богато, но не по-турецки.

- Так может быть вы что-нибудь знаете про Ост-Индскую компанию и про её э-э-э... Казначейство?

Я "потупил глаза" и произнёс:

- Знаю немножко. Я её казначей.

Теперь сел и венецианец, прямо в моё кресло.

- "Сядут все", - сказал я мысленно.

* * *

Решили зайти, как я не отбивался, сначала в Лиссабон. Там, во-первых, меня знала едва ли не "каждая собака", а во-вторых, не хватало столкнуться носами с кем-нибудь из родственников, заезжавших периодически в стольный град за покупками.

Но мои пленители, узнав, что в каждом представительстве всегда в наличии миллион фунтов золотом, взалкали и потребовали у меня изъять золотой запас "конторы" и поделить его поровну.

Мои доводы, что это - пятнадцать тонн золота, они не слышали. И глаза и уши им застил золотой туман. Они что-то обсуждали, смешивая семитские и арабские слова. Пока они перемещались по каюте я переместился в кресло и успел задремать, но был моментально разбужен.

- Но это же пятнадцать тонн золота! - Возбуждённо выбрасывая каждое слово, сказал венецианец.

- А я что говорю, - сказал я.

- Что вы говорите?

- То и говорю. Пятнадцать тонн. И это только в одном банке.

- О-о-о!!! - Застонал Джироламо. - Что же делать?

- Всё очень просто, - сказал я и моя тихая речь для обоих прозвучала как взрыв. Они снова заметались по каюте.

- Да стойте, же, безумцы! - Смеясь крикнул я. - Именно для этих целей мы придумали банкноты. Не нужно вывозить тонны золота. Мы возьмём часть золотом, а часть казначейскими билетами.

Снова взрыв эмоций, но с эффектом тушения пожара. Бах, и огня нет.

- Расскажите.

- У нас действует сорок восемь финансовых представительств компании, где люди хранят свои драгоценности, золото закладные на имущество. С королевского разрешения, между прочим. За это банк выдаёт казначейские билеты, называемые "банкноты". В любой момент лицо может обменять билет на свои драгоценности или золото. Всё просто. Это работает уже шесть лет.

Так и порешали. Я "снял" деньги и изъял немного золота пришлось дать знакомому таможеннику "на лапу". За одно и за молчание, что видел меня в монашеском плаще, нашёлся такой у венецианца.

В банк я своих пленителей не взял, оставил ждать в карете. Управляющий знал меня в лицо, так как они все проходили у меня собеседование, да и знали меня ещё с Бразилии. Они все были бразильцами и, фактически, моими пожизненными рабами. Однако, на наши служебные отношения это не влияло. Никакого со стороны "рабов" подобострастия, даже наоборот.

Захваченный в бою пленник, становился рабом, но привилегий у него было больше, чем у обычных домашних или родственников. За это я должен был его съесть ритуальным образом, оказав ему часть. У меня этот процесс растягивался на очень долго. Я всё обещал, обещал, обещал, пока пленники не уставали просить: "ну съешь меня", а я всё ссылался на занятость. А ритуал спешки не терпит.

Каждый раз встречаемый мной пленник спрашивал меня: "сейчас?" и видя моё покачивание головой, сокрушённо вздыхал. Но уныние и у тупи был тяжкий грех, поэтому каждый из них говорил себе: "скоро" и принимался за работу на наше общее благо.

Я предупредил управляющего, что "он меня не видел".

Как положено в "нормальном банке", бумажной наличности в нём хранилось в десять раз больше, чем обеспечения. Поэтому изъять бумажек, едва не миллион фунтов, проблемы не составило. Херня вопрос!

Такую же процедуру мы выполнили ещё в трёх представительствах: в Испании, Флоренции и Венеции. Хотя, в Венеции, Джироламо обошёлся триста пятьюдесятью тысячами бумажных фунтов. Я среди нашей троицы удостаивался меньшей доли: тремястами тысячами из них я брал по тысяче золотых. Всего у меня оказалось на руках шестьдесят килограмм золота.

Я сразу заявил обоим, что себе оставлю только четверть, - тысячу монет, а три тысячи отдам в дар султану при встрече, если высокоуважаемый великий визирь, договориться об аудиенции.

Визирь стал уверять меня, что султан безмерно занят и, что он, визирь, передаст ему мой дар самолично. Мы долго с ним плели кружева высокой словесности, причём ни он, ни я ни разу не повторились в аргументах.

- Я убедился, дорогой Мандар Саха, - сказал, смеясь, визирь, что вы великолепно усвоили университетский курс риторики. У вас были великолепные учителя. Я проведу вас к султану, да будет свято его имя.