Архив Троцкого. Том 2

Июльский пленум ЦК. [Июль]

ИЮЛЬСКИЙ ПЛЕНУМ ЦК[429]

Речь Калинина по совхозам на июльском пленуме является ярким доказательством того, насколько поверхностный характер носит провозглашенный с такой помпою левый курс. Калинин открыто проповедует так называемую производственно-техническую точку зрения, совершенно отрывая ее от политических тенденций и забывая о том, что такая абстракция от классовых отношений может привести к опаснейшим последствиям. Да он и не боится этих последствий. Наоборот, он с удовольствием идет навстречу этим последствиям. Он заявляет: прежде чем уничтожить кулака, найдите те элементы в деревне, которые могли бы его заменить. Калинин, таким образом, становится на точку зрения, что подъем производительных сил мы должны поощрять даже тогда, когда он происходит в формах, классово чуждых пролетариату. Подъем сельского хозяйства является для нас вовсе не абстрактной задачей, а живой проблемой высоко политического порядка. Наша экономика должна ставить своей задачей подъем социалистического сектора нашего хозяйства, преобразование индивидуального хозяйства в коллективистическое. Такое понятие сельского хозяйства, которое содействовало бы росту кулацких элементов, нам не нужно. Не для этого существует пролетарская власть. Такие функции с успехом могла бы выполнять и буржуазия.

Вот образцы «высказываний» Калинина:

«...Вы, руководители на местах, вы говорите, что нет хлеба. А практически, когда вы разоряете кулацкое хозяйство, вы перво-наперво должны подумать, а как нам эту производственную ячейку кулацкую, кулацкое гнездо, заменить. А вот если бы каждый предисполком, когда он кулака выселяет, разоряет, предварительно создал бы комиссию в три человека с таким примерно заданием: до тех пор я этого кулака не выселю, пока вы не утилизируете на все 100% его производственную часть; если мне не даст гарантию каждый из вас, что ту производственную часть, которую выполняет кулак, вы не сохраните и не восполните, я скажу вам: я решительно против этого» (Стенографический отчет июльского пленума ЦК, с. 7).

«...Если бы Косиор вас тянул каждый год, спрашивал бы вас, что вы знаете об урожае, почему нет льна, если бы вас нынешний год подтянули, в будущем году подтянули — тогда ваш предгубисполкома не пришел бы к выселению кулака. Он бы «берег» каждого кулака, он бы сказал: «Черт возьми, его надо было бы выселить, но он дает двадцать пудов льна, поэтому его надо пока оставить»».

«...Мы поддерживаем не кулака, а мы хотим, чтобы производственная часть была лучше сохранена... У меня одна идея, весь вопрос в производстве сельского хозяйства. Крупное кулацкое хозяйство рушится, а замена не идет, упряжь не предохраняется, распылять мы молодцы все, а производители слабые» (там же, с. 8).

Хотя Калинин берет слово «берег» в иронические кавычки, он это делает совершенно напрасно. Калинин с похвальной откровенностью раскрывает свою душу, и «откровение» Калинина так чудовищно, что даже Ярославский вынужден дать ему отповедь:

«Он (Калинин) заявил, что он «за поддержку» кулацких хозяйств, — конечно, в определенном смысле. Но напрасно он ссылается при этом на Ленина — Ленин никогда не говорил, что он за поддержку кулацких хозяйств; он говорил о борьбе с кулацкими хозяйствами, о подавлении этих кулацких хозяйств, об ограничении их, но, во всяком случае, не о поддержке кулацких хозяйств. Отсюда, из этой неправильной установки у товарища Калинина, у него были неправильные рассуждения и о том, в чем разница нашего отношения к кулаку и отношения к кулаку со стороны оппозиции. Я думаю, что то противопоставление, которое он сделал, будет просто-напросто подарком оппозиции, который нам сделать не следует — будто бы мы принципиально не против кулака (подчеркнуто Ярославским). Отсюда же и неправильна его ссылка, мне кажется, на дело о смоленских помещиках. Там речь шла о том, что выселению подлежало 470 человек. Губернская земельная комиссия, которая тщательно рассмотрела все представленные виками и уиками430 материалы по выселению, из 758 признала подлежащими выселению 470 человек, в том числе 172 из бывших помещиков недворян. Для характеристики предназначенных к выселению лиц последней категории надо указать, что в то время как выселяемые бывшие дворяне в среднем имели (конечно, до революции) 150-170 десятин земли, выселяемые других категорий имели 250 — 260 десятин земли, а в числе недворян есть бывшие владельцы 1 и 2 тысяч десятин и т. д. Все мы знаем, что перед революцией много разоренных дворянских хозяйств переходили в руки кулаков, в руки купцов — они от этого не перестали быть помещиками — ведь мы говорим о борьбе с классом, а не о сословии. Вот почему, я думаю, что ссылка тов. Калинина на это дело неправильна, что она искусственно была привязана к вопросу о совхозах.

Я взял слово для того, чтобы обратить внимание партии на то, что у нас десятки тысяч десятин земли, нужных и годных на организацию совхозов и колхозов, в настоящее время находятся в руках реакционных организаций в прямом смысле слова. У нас больше 500 церковных [и] монастырских колхозов, распоряжающихся сейчас, на одиннадцатом году пролетарской революции, в нашем советском государстве десятками тысяч [десятин] земли,— они на этой земле организуют хозяйства так, как им надо. Вот я вам приведу один из колхозов одной из передовых наших областей — Ленинградской. Там имеется Чуриковский колхоз «Бич», владеющий 725 гектарами земли. Вот вам пункты устава: «Все декреты, издаваемые правительством РСФСР, подлежат безусловному выполнению, за исключением того, что противно заповеди Божьей. Все постановления коммуны являются окончательными и обжалованию перед советским судом не подлежат»».

Анцелович[431] останавливается на вопросах организации совхозов и подчеркивает необходимость машинизации новых совхозов. Он указывает, что уже имеются бюрократические замашки в этом деле: кое-где закупают волов вместо машин, а там, где закупают трактора, их присылают по дорогой цене и разных марок.

Осинский[432] доказывает, что при теперешней постановке вопроса о совхозах в них будет вестись хищническое экстенсивное хозяйство, так как оно будет построено только на зерновых культурах, а не на плодосмене. Он указывает, что он отстаивал совхозы еще тогда, когда весь Наркомзем был против них.

Иванов[433] ставит вопрос о том, что низовые совхозы нужны для выкачивания хлеба. Таким образом, налицо хищническое стремление использовать землю «до отказа», не заботясь о будущем.

Молотов. Кажется ясно, что XV съезд точно и правильно сказал как о значении индивидуального хозяйства, так и о значении колхозного строительства в деревне. XV съезд указал, что задача строительства крупных колхозов должна быть поставлена в числе основных задач партии.

Рыков. Основная.

Молотов. Да, основная, но это не значит, что единственная. Тем более, что перед этим ясно говорится о роли индивидуального хозяйства в деревне. Мне кажется, недоразумения в этом пункте должны отпасть... Но товарищ Астров[434] не исправил той части своей передовой статьи, где он говорил о причинах теперешних хозяйственных затруднений. В этом отношении автор статьи «К текущему моменту» свел дело во всяком случае, главным образом, если не целиком, к просчетам и ошибкам в планировании. После сказанного ясно, что тов. Астров допустил здесь ошибку против марксизма. Жаль, что «Правда» не исправила этой ошибки тов. Астрова.

Стецкий. При чем тут антимарксизм и троцкизм?

Молотов. Тов. Стецкий, дайте мне договорить до конца и прямо указать на этом заседании на отдельные ошибки, мимо которых партия не может пойти равнодушно. Вам же, тов. Стецкий, следовало бы подумать по поводу неловкости вашей фальшивой ноты насчет Кабарды и «аплодисментов». Этой неловкой фразе здесь никто не может сочувствовать. Что же касается тов. Астрова, то при всем том, что он очень ценный работник и хороший товарищ, нельзя проходить мимо его ошибок, особенно когда они допускаются в нашем центральном органе. Так же точно, как мы обязаны факты называть фактами, так мы должны и ошибки называть ошибками. Тов. Астров сделает лучше, если исправит свои ошибки.

Стецкий. Зачем бросаться антимарксизмом и троцкизмом?

Молотов. Никто здесь ничем не бросается, но, несмотря на то, что вы в данном случае недовольны, придется ошибку назвать ошибкой. В «Правде» появилась и моя речь на пленуме МК, в которой я решительно полемизировал с указанными местами в статье Астрова, хотя из нежелания обострять дело мне пришлось воздержаться от названия статьи и фамилии автора. Но невозможно не отметить неловкость, создавшуюся для центрального органа партии, печатающего статьи с противоположной оценкой крупных политических фактов. Получается, что «Правда» представляет своему читателю на выбор объяснение причин хозяйственных затруднений: или по статье Астрова, или по речи Молотова. Между тем вопрос имеет серьезное политическое значение. Поэтому гораздо лучше было бы решительно и поскорее исправить допущенную тов. Астровым ошибку. Тов. Астров написал немало великолепных статей, но было бы неправильно обходить допущенные им ошибки, могущие получить распространение через центральный орган партии. Помимо всего прочего, это будет полезно и тов. Астрову, хотя тов. Стецкий так несочувственно к этому относится.

Стецкий. Я только возражаю против того, чтобы бросаться зря антимарксизмом и троцкизмом.

Молотов. Итак, мы не можем допускать каких-либо принципиальных уступок в линии, уступок в теории. Там, где дело касается защиты марксистских позиций, надо быть особенно стойким. Следует учесть, что в настоящее время вопросы теории приобретают особо крупное значение и всем нам придется этими вопросами больше заниматься, чем это было в последние годы. Наши практические уступки в отношении мелкого и середняцкого крестьянства должны быть соединены с неуступчивостью в отношении ошибочной политической линии. Не говоря уже о троцкизме, это следует сказать и в отношении линии тов. Сокольникова. На настоящем пленуме у нас нет и не может быть представителей троцкистской линии, тем более необходимо дать отпор ошибочной линии тов. Сокольникова, которая хотя бы и с другого конца, но так же сворачивает с партийного пути. Наша линия — против оппозиции, за прочный союз с середняком. Без союза с середняком нет диктатуры пролетариата. Наша линия также против линии тов. Сокольникова, сводящейся к недооценке значения руководящей роли пролетариата в этом союзе.

Молотов. ...Перед нами стоит задача — повысить заготовительные цены на зерновые культуры, но по возможности не допускать повышения цен на хлеб для потребителя. Мы должны этого добиваться, хотя, быть может, это будет связано с тем, что придется кушать не белый хлеб, а серый хлеб. Об этом мы прямо должны сказать рабочим, и рабочие нас поймут.

Ворошилов[435]. Совершенно верно.

Молотов. Рабочие нас поймут, если в целях недопущения повышения хлебных цен мы должны будем заменить белый хлеб серым. Нам, может быть, придется для сохранения индекса цен на сельскохозяйственные продукты в Москве продавать здесь не свежее, а мороженое мясо. Надо и с этим считаться...

Молотов. ...В 1923 году Ленин говорил о том, что мы продвигаемся вперед на крестьянской лошадке. Это было абсолютно правильным, но для настоящего времени надо учесть, что по сравнению с 1923 годом доля рабочего класса в развитии хозяйства советского государства возросла и продолжает возрастать. Рабочий класс делает это, повышая производительность и усиливая интенсивность своей работы. Без этого не может укрепляться дело строительства социализма. Это дело выносит на своих плечах рабочий класс и крестьянство.

Рыков. Интенсивность — да, а производительность — нет.

Молотов. У нас идет процесс повышения производительности труда, что связано с повышением напряжения труда рабочих.

Молотов. ...Мы должны в определенных случаях идти на практические уступки середняку, поскольку это вытекает из его насущных экономических интересов и поскольку это совместимо с проводимым пролетарским государством курсом на строительство социализма. В связи с этим для нас особенно важен вопрос о размерах уступок, вопрос о посильном для пролетарского государства характере их. В этом, в сущности, и заключается осуществление политики союза с середняком. Под руководством рабочего класса.

Если по этому случаю кто-нибудь скажет, что это политика «золотой середины», что это — политика «центризма», то мы совершенно спокойно ответим на это, как отвечали не раз троцкистской оппозиции: что бы нам ни говорили господа троцкисты, а это есть настоящая ленинская политика. Указанные мною две основные ошибки можно условно назвать: первую — ошибкой левого типа, вторую — ошибкой правого типа. Борьба против обеих этих ошибок нередко изображалась Троцким как борьба «центризма» против «левых» и «правых». При этом Троцкий, причисляя себя к «левым», явно исходил — даже тогда, когда еще находился в рядах ВКП(б) -из невысказанного предположения, что он находится в социал-демократической партии, что он имеет перед собой не коммунистов-большевиков, а социал-демократов (среди которых он пока, конечно, был бы «левым»). Понятно, что в ВКП эта «левизна» давно уже была разоблачена как подлинная социал-демократическая правизна, прикрываемая «левыми» фразами и «красивыми» позами (все это «лево» и «красиво» только с мещанской точки зрения). Это лишь доказывает, что, даже находясь почти 10 лет в большевистской партии, Троцкий остался верен своим социал-демократическим представлениям о партии и даже ВКП Троцкий пытался, еще и теперь безнадежно пытается, изобразить ничем иным, как центристским течением, за ее борьбу против всяких извращений ленинской линии и особенно против ошибок так называемого «левого» типа, на деле представляющих из себя цветистое прикрытие социал-демократических тенденций. Нет нужды доказывать теперь, что «левизна» Троцкого есть на деле прикрытый левыми фразами социал-демократический оппортунизм, пытавшийся найти себе место в рядах нашей партии. Попытка же приравнять ленинскую политику ВКП к «центризму» в социал-демократическом смысле слова есть типичный выверт обанкротившихся политиков, стремящихся прикрыть свой крах бессильными выпадами против ВКП, так как на деле «центризм» ВКП, т. е. борьба, против «левых» пораженцев и против «правых» ликвидаторов, как раз и есть то, что представлял и представляет собою большевизм и что всегда должна представлять из себя настоящая ленинская политика.

Сталин. Большевистская политика.

Молотов. Это и есть большевистская политика, которая борется против извращений «слева» и «справа», на деле представляющих собой не что иное, как мелкобуржуазные извращения большевистской политики.

...Нечего говорить о том, что конец 1923 года был важнейшим моментом с точки зрения взаимоотношений рабочего класса и крестьянства в нашей стране. К этому периоду относятся те существенные практические уступки, которые советская власть сделала, идя навстречу союзнику — мелкобуржуазной середняцкой массе деревни.

Калинин. Не дурно сказано.

Яковлев. Я думаю, что поступлю правильно, если изложу здесь соображения, с которыми мне пришлось на днях столкнуться в разговоре с несколькими московскими рабочими. Меня спрашивали примерно следующее: не происходит ли сейчас поворот направо. Я, дивясь этому, стал спрашивать, откуда вы это берете.

Угланов. Ты только оговорись, что это московские работники, а не работники Московского комитета.

Яковлев. Это не нуждается в оговорке.

Осинский. В опровержение данных Молотова о росте посевных площадей, в 1925 году посевная площадь зернового хлеба по сравнению с 1924 годом увеличилась на 5,6%, в 1926 году по сравнению с предыдущим годом увеличилась на 7,8%, в прошлом году уже увеличилась только на 2,7%... Вывод: мы имеем нисходящую кривую движения посевных площадей, а в нынешнем году мы имеем [тенденцию] к сокращению посевной площади. Что мы имеем и отчего мы имеем? То, что мы имеем сейчас, начинают называть кризисом. Когда в декабре 1927 года А. И. Р[ыков] делал доклад на съезде партии, он говорил, что мы [не] имеем кризиса, а мы имеем перебой в хлебозаготовках. Я, между прочим, и тогда говорил, что мы имеем кризис. А. И. Рыков это, вероятно, подтвердит. В настоящий момент мы имеем кризис зернового хозяйства, как выражается Рыков.

И сейчас мы имеем тенденции сузить определение размеров кризиса. Между тем то, что мы переживаем, это размычка. Основные причины: цены и кулак, в данном случае фактор привходящий, он лишь оформляет, подталкивает середняка, но середняк сам сделал выбор. Крестьянин делал революцию, чтобы жить лучше, а мы давали крестьянам все, что угодно, но не заботились о том, чтобы эта примитивная штука — сапоги — им были даны.

Я предалагаю совершенно конкретно в дополнение к тем планам (ВСНХ) вложить в течение 1 — 2 лет 200 — 300 миллионов в те отрасли промышленности, которые обслуживают потребности деревни. Теперь лишь спрашивают, а как же индустриализация. Это прямо замечательная постановка вопроса. Я понимаю, когда Сокольников говорит о том, что сперва развивать сельское хозяйство возможно шире, чтобы можно было экспортировать, это было против индустриализации. Это вполне понятно. Но когда я говорил, что нужно обеспечить то, чтобы смычковые отрасли промышленности были приведены в порядок, то думать об этом надо с такой же степенью интереса, как о постройке Днепростроя[436], то есть это не индустриализация. И один из способов разрешения это реальное сокращение госбюджета. Наш бюджет — бюджет страны, которая живет не по средствам. Взять одну частную вещь: мы все ездим на курорты и живем там шикарно. А это стоит миллионы рублей. Скептики, здесь присутствующие, могут смеяться сколько угодно. Я сегодня это говорю для того, чтобы вспомнить это через 6 месяцев, если не сделаете данные выводы сегодня.

Андреев. Отношение с крестьянством резко ухудшилось в мае и июне. Причины не перегибы, как говорит Микоян, а то, что мы затронули середняцкие страховые запасы, которые середняк не хотел отдавать, особенно имея в виду поражение озимого клина. Кулака мы обозлили до чертиков. Кулак, если бы он имел возможность, пошел бы с нами в открытую войну, перегрыз нам шею, потому что кое в чем мы его все-таки ударили очень крепко. Конечно, не раскулачили. До этого еще очень далеко, он прошел через огонь, воду и медные трубы периодов настоящего раскулачивания комбедов и остался кулаком, и теперь мы его не раскулачиваем, но ограничили мы его все-таки значительно. Что касается середняка, то наша оценка такова, что середняк, оставаясь советски настроенным, основательно встревожен тем концентрическим нажимом, который был проведен в деле хлебозаготовок, и насторожен, а что будет дальше? Что касается бедноты, то в общем и целом беднота настроена советски и работает с нами. Говорить о том, что середняк отвернулся от нас, то если бы это было так, то в условиях Северного Кавказа это означало бы восстания и гражданскую войну. Отчасти, правда, отдельным кулацким прослойкам, духовенству и т. д., наконец, удавалось и теперь кое-где делать попытки восстаний, это было в Кабарде в связи с хлебозаготовками, где воспользовались трудностями хлебозаготовок, обактивились старые группы мулл и остатки дворянства, выставили целый ряд политических требований в этом движении. Сейчас острое настроение спадает, потому что мы ослабили нажим, но если бы мы повторили, продолжили бы эти хлебозаготовки на нынешний год, то тогда уже наверняка середняк повернул бы к нам спокойно спиной. Мы, однако, к этому прибегать не будем.

Нас ждут еще большие трудности, основная причина — отставание товарности сельского хозяйства.

Упор сейчас должен быть сделан на освобождение нас от обязанностей широкого снабжения хлебом.

В резолюции недостаточно подчеркнут вопрос о кооперации. Нашей важнейшей задачей является повышение товарности сельского хозяйства, а повышать товарность через одни совхозы, через колхозы мы не можем. Вопрос усиления товарности сельского хозяйства будет решать не индивидуальное хозяйство, а повышать товарность индивидуального сельского хозяйства мы можем лишь через кооперацию.

И наконец, последний вопрос, который я хотел затронуть, это относительно бедноты. Беднота имеет громадное значение в смысле скорого проведения всяких наших решений в деревне, а вместе с тем проведение хлебозаготовок показало, что с беднотой дело обстоит очень плохо, что беднота занимается только по сезонам, только в связи с какой-нибудь кампанией, только в связи с тем, что припрет, а как только кампания прошла, сезон прошел, из деревни уходят, бедноту оставляют, кулак ее подбирает и зачастую направляет против нас.

Стецкий. Товарищ Микоян слишком делает упор на объективные условия в определении причин кризиса. Он не учитывает, что и объективные условия в значительной мере результат нашей политики. А именно сокращение площади под зерновые культуры — и объективная причина, и результат нашей политики. Площади сократились в результате неправильного соотношения цен на зерновые и технические культуры. Далее, товарность зависит и от нашей политики цен, от предложения промтоваров, от функции товарного рынка. И мы знаем, что в этом году, когда мы имели неблагоприятное соотношение цен на зерновые культуры с ценами других продуктов, можно наблюдать такой ряд фактов, когда зерновые культуры скармливают в крестьянском хозяйстве, вместо того чтобы идти на рынок. Необходимо обратить серьезное внимание на нашу политику цен. Однако вопрос о заготовках не есть лишь вопрос хозяйственно-экономический, он всегда являлся вопросом политическим, и сейчас, в этот период, он приобретает острый политический характер. Мы не можем обойти те настроения в деревне, которые мы там имеем. И сейчас редакции наших газет получают ежедневно сотни крестьянских писем, сейчас приходят отпускники-рабочие из деревень, которые приносят нам деревенские настроения. И эти письма, и то, что говорят рабочие-отпускники о крестьянских настроениях, очень тревожно. Они все говорят о том, что если мы на апрельском пленуме отметили, что в верхушечной части середняка имеется недовольство нашими мерами, то теперь приходится сказать больше, эти настроения недовольства нашими мерами распространились гораздо шире, они охватили не только середняка, но и известную часть бедноты, которая выражает свое недовольство тем, что, сдав хлеб государству по заготовительным ценам, она сейчас этот хлеб не может получить ни от кооперативных органов, ни от кулака. В деревне идут разговоры, что вернулся 1919-1920 год, что сов[етская] власть взяла курс против крестьянства и т. д.

Голос. А кто говорит?

Стецкий. Это говорят крестьяне (Шум, волнение в зале.) Еще на прошлом пленуме мы слушали речь Иванова с Северного Кавказа, который рассказывал, как прекрасно обстоит в деревне на Северном Кавказе, как крестьяне чуть не аплодисментами встречают нашу хлебозаготовительную политику. И что получилось, товарищ Иванов, потом? Оказалось, что за аплодисментами...

Иванов. Тогда не было всего этого, и дело было не плохо. Вы забыли, что с того времени прошло три месяца дальнейшего нажима. (Шум, крики.)

Стецкий. Оказалось, что за аплодисменты вы приняли выступления в Кабарде.

Иванов. Это демагогия, очень деловая, ничего не стоящая.

Стецкий. Мы в нашей практике погрешили против указания Владимира Ильича. И не только в практике. Кое-где создалась своеобразная психология.

...В связи с хлебозаготовительной кампанией высказывались соображения, что мы можем припугнуть крестьянство и, таким образом, провести нашу хлебозаготовительную кампанию, что мы можем путем применения 107-й статьи, путем применения решительных мер против кулака воздействовать принуждающим образом и на этого среднего крестьянина, для того чтобы провести хлебозаготовки. Мне кажется, что эта психология чрезвычайно опасна, с ней мы должны бороться и что на этих методах, на методах принуждения мы смычку с средним крестьянством строить не можем. Мне представляется также чрезвычайно тревожным то, что нам в резолюции июльского пленума снова приходится повторять о том, что у нас были перегибы и извращения в нашей политике по отношению к среднему крестьянству и что эти извращения и перегибы, которые были, несмотря на решительные указания апрельского пленума ЦК, что эти перегибы должны быть исправлены. Этот вопрос имеет огромное значение особенно в связи с тем, что мы сейчас видели политику наступления против кулака. Когда мы боролись с оппозицией, в частности в вопросе о кулаке, мы говорили, что кулак для нас опасен не только сам по себе, но, главное, опасен и потому, что может в известной мере опереться и на среднее крестьянство.

Сталин. Мы это не говорили. Либо опасен. Либо не опасен.

Стецкий. Мы говорили, что сам по себе кулак опасен. Но становится гораздо опаснее именно потому, что он может повести за собой среднее крестьянство. Я думаю, это совершенно ясно, что главная опасность кулака заключается именно в этом. Именно когда теперь, когда мы ведем наступление против кулака, нам нужно избегать всякого рода мер, которые могут задеть среднего крестьянина. И в связи с этим, это нужно со всей силой подчеркнуть в нашей резолюции, нам нужно настроить наши организации на то, чтобы не только избегать всякого рода извращения, но и употребить все усилия, чтобы загладить те ошибки, которые были сделаны и изменить настроение среднего крестьянства в лучшую для нас сторону. В связи с этим, то заявление, которое сделал тов. Андреев, заслуживает самого серьезного внимания — он сказал, что при повторении применения экстраординарных мер мы можем потерять середняка. Я думаю, что это заявление брошено не на ветер, что нам это заявление нужно самым тщательным образом учесть и в нашей резолюции, и в нашей практике.

Хатаевич[437]. Речь Стецкого на меня произвела впечатление, что он будто бы своей объективно-критической позицией хочет научить политэкономии. Он отделяет доклад Микояна от тезисов Политбюро, пытается создать мнение, что в партии и даже в руководстве есть люди, которые желают продолжать политику перегибов по отношению к середняку, которые хотят экстраординарные временные меры превратить в постоянные. Я не знаю, но до сих пор я думал, что у нас таких в партии нет... Стецкий как бы представлял отсутствующего здесь Фрумкина, письмо которого мы читали. Тот ставит вопрос более четко: назад к XIV съезду или назад к кулаку. (Шум, смех.) Позвольте, я хотел сейчас же пояснить. Фрум-кин, который требует отказа от данной XIV партсъездом линии решительного наступления на кулака (Шум.) Так мыслит тов. Фрумкин. (Смех.) Товарищи, нечего смеяться, я не такой уж гладкий, лакированный оратор и прошу не ловить меня на обмолвках. Я имел в виду сказать, что так мыслит тов. Фрумкин и те, которые разделяют его точку зрения. Они считают, что мы раньше проводили политику, которая была более приемлема для кулака, и предлагают вернуться к этой самой политике. С кем вы полемизируете, кого вы убеждаете, что не нужно нажимать на середняка, кого вы убеждаете, что не нужно прикрашивать положение в деревне? Кто прикрашивает? Не зря вы это говорите. Вы-то прикрашиваете в другую сторону, вы освещаете положение в деревне в слишком мрачном свете. Вы говорите, что вся деревня сплошь толкует о том, что у нас возвращена продразверстка, что вся она пропитана недовольством, то же в письме Фрумкина.

Это не верно... В деревне мы имеем в целом устойчивое положение (ссылается на проведенные в Поволжье терсборы[438], давшие хорошие результаты), хотя сейчас оно хуже, чем было в марте. В марте в результате проведения мер по усилению хлебозаготовок мы имели очень хорошее политическое положение в деревне. Мы имели решительный рост активности бедняцких масс и благоприятное положение среди основных середняцких масс. Сейчас положение ухудшилось, но не надо впадать в панику. Я не имею в виду заниматься спорами на общеполитические темы. Я хотел использовать свои десять минут исключительно для того, чтобы сделать некоторые чисто практические замечания, и к ним я перейду сейчас.

1.По Поволжью кулак и крепкий середняк хлеб дадут — уже есть предложения Хлебопродукту купить хлеб на корню.

2. Посевная плошадь Поволжья возросла по сравнению с 1926 годом на 5,5% — 6%, а с 27 годом — на 16%.

3. Виды на урожай благоприятные.

Угланов. Хотя Хатаевич и рекомендовал не заниматься политикой, он заявил, что приехал на пленум ЦК, чтобы не заниматься политикой. Я думаю, что все-таки это маловато для секретаря обкома. Я считаю, что если для Хатаевича вопрос о середняке ясен, азбучная истина, то этот вопрос вообще, как крупно политические вопросы нашей партии, является очень ясным. Но в этой общей ясности вопроса, наряду с теоретической ясностью, есть конкретная обстановка, которая меняется. Кое-какие изменения во взаимоотношении рабочего класса и среднего крестьянства произошли за этот год, и мы уклониться от обсуждения этого вопроса, как это нам рекомендовал Хатаевич, не можем.

Наряду с тем, что говорил Микоян о колебаниях в середняцкой и бедняцкой части крестьянства, завотделом по работе в деревне ЦК Бауман после поездки в Башкирию и Татарию высказал свои соображения, что крестьяне осенью не повезут хлеба, он высказывал предположение, не придется ли приступить к обложению натур [альным] налогом верхних слоев крестьянства. А Хатаевич говорит, что все ясно... Нужно внести ясность. Нужно принять исчерпывающие мероприятия, которые в кратчайший срок помогут преодолеть колебания в известной части крестьянства. Я думаю, что нужно будет решение ЦК, которое будет принято в советском порядке, так сформулировать, так его опубликовать, чтобы действительно крестьянская масса, основная середняцкая масса ясно поняла, что говорит им это решение советского правительства, чтобы это решение было не обычным решением, а политически крупным решением, которое сразу начало ломать ту психологию, которая есть в известной части крестьянства, что якобы мы идем к военному коммунизму.

Мы крестьянский вопрос не можем поставить изолированно от рабочего класса. Как-никак, во мне будет говорить потребительская точка зрения, но мы такой потребитель, который представляет миллионные армии пролетариата города Москвы, мы знаем, что у нас сейчас в большом количестве городов или карточки, или суррогат карточек, или какие-то ограничительные регулирующие мероприятия. Вот в чем суть. Давайте добросовестно ответим на вопрос: такое положение на одиннадцатом году революции разве не вызывает сомнения и тревоги в рабочем классе? Я вам прямо говорю, товарищи,— это очень настораживает рабочие массы. Это нужно сейчас видеть по каждой фабрике, заводу.

Само собою разумеется, если бы у нас сейчас это дело затянулось, всякого рода перебои в снабжении и недостаток продовольствия, суррогатные мероприятия нашего регулирования и т. д.— они рабочим классом одобрены быть не могут, это ясно, и это долго продолжаться не может. Я ни в какой степени не стесняюсь это сказать, я считаю своим долгом это сказать, нисколько не боясь, что кто-нибудь из товарищей, не желающих заниматься политикой, пожелает мне пришить уклон в панике.

Другая сторона вопроса — это работа, связанная с деревней. Ведь природу-то русского пролетариата мы прекрасно все знаем, он в очень большом проценте связан с деревней, и размер происходящих в деревне колебаний переносится на рабочий класс. И сейчас эти деревенские настроения в некоторой степени усилились, когда сейчас создалось положение, что из Москвы рабочие отправляют в Калугу, Рязань, Смоленск, Тулу, Ярославль и другие северные губернии посылки своим семьям. Это несомненное изменение вносит, и надо на пленуме ЦК об этом сказать отчетливо и надо сказать, что такие явления в кратчайший срок должны быть преодолены.

Как это сделать? Я считаю, что о наших мероприятиях по поднятию крестьянского хозяйства в последнее время стали больше говорить в печати, о том, что записано в резолюции Политбюро, об этих мероприятиях надо сказать еще с большей отчетливостью, а после резолюции сказать о них в решениях советского правительства, подчеркивать это в выступлениях советского государства, чтобы путаницы не было. А путаница есть и на рабочих собраниях, и на партсобраниях. Мне самому пришлось с ней столкнуться, когда я сказал, что задачу поднятия индивидуального хозяйства мы не снимаем, мне сказали, что же вы выступаете против решения XV съезда. XV съездом постановлено, что ставка должна быть на колхозы. Есть такая путаница.

Сталин. Есть, есть...

Угланов. Надо это сказать отчетливо... Нужно заниматься разъяснением решений XV съезда, иначе будет путаница...

Мероприятия:

1. Отказаться от ряда функций, взваленных на плечи государства и оказавшихся ему не по силам,— необходимо сократить план заготовок и как вывод отсюда — в известных размерах предоставить местным органам, а также и частнику производить заготовки.

2. Отказаться от излишней централизации в области регулирования. По вопросу о борьбе с частником, о наступлении на капиталистический элемент надо исходить из того, что решение съезда принято, но нужно учить, как проводить эти решения в жизнь.

3. В области планирования были сделаны ошибки, и об этом нужно прямо сказать.

4. Осинский не прав, когда он предлагает развивать лишь текстильную промышленность. Для обеспечения связи города с деревней необходимо развивать и тяжелую промышленность — крестьянству нужны и машины.

Каганович. Трудности в связи с хлебозаготовками велики. Недовольство на их основе и в городе, и в деревне. Нужно не только фотографировать, но и анализировать и делать выводы. Это и дано в резолюции. Ее ценность в том, что она из фактов хозяйственных затруднений делает общие выводы и дает партии общую перспективу, оценку. Она ставит и принципиально разрешает зерновую проблему, проблему увеличения товарного хлеба, причем ставит и разрешает эту проблему по-классовому, т. е. она сочетает развитие индивидуального крестьянского хозяйства с развитием социалистических форм сельского хозяйства — совхозов и колзохов. В этом [суть] резолюции. Ведь в хлебозаготовительных затруднениях огромную, я бы сказал, решающую роль сыграли не только те ошибки, которые мы имели,— ошибки налоговые, в снабжении товарами, и не только то, что у нас нехватка товарного хлеба, но также и то, что значительная часть этого товарного хлеба, не большая, а значительная находится в руках кулаков.

Чем же в самом деле объяснить тот факт, что на Украине мы до декабря месяца заготовили 55% хлеба по нашему плану. Хлеб этот мы заготовляли самотеком, сравнительно легко, а в декабре месяце, когда мы подошли к остальным 45%, мы столкнулись с жесточайшим сопротивлением. В чем тут было дело? Мне кажется, что 55% заготовок, которые мы провели до декабря, были заготовками хлеба по преимуществу запасов середняка и той части бедноты, которая его продавала. Они продавали хлеб самотеком. Везли добровольно. Середняк, правда, не весь хлеб продал, но значительную часть товарного хлеба. И как только мы подошли к запасам кулака, мы столкнулись с затруднениями. Кулак объявил, по существу, хлебную забастовку, пошел в наступление на нас. Я не говорю, что все 45% были в руках у кулака, но во всяком случае к концу кампании кулак был главным держателем оставшегося хлеба и организатором задержки хлеба, оставшегося у середняка. Вот решающий вопрос. И экстраординарные меры, которые мы вынуждены были применять, были обороной советского государства против наступающего кулака. Вот этого часто не понимают те товарищи, которые выступают в качестве «объективных людей», осуждающих принятые партией экстраординарные мероприятия.

Конечно, были ошибки, были перегибы, мы их осудили у себя на пленуме ЦК КПУ[краины], признали, что в будущем нужно избегать экстраординарных мер вообще, но вместе с тем решительно высказались против того, чтобы вместе с ошибками, которые у нас были, замазывалось то ценное, что мы получили в результате хлебозаготовительной кампании. Мы мобилизовали всю партию, партия показала свою боеспособность, и забывать этого ни в коем случае сейчас нельзя... Экстраординарные меры, облегчившие нам выход из кризиса, в который мы были поставлены в декабре, коснулись и середняка. В этих экстраординарных мероприятиях, которые мы предприняли, бесконечно много отрицательных сторон. Нельзя их вводить в систему. Абсолютно правильно, что нельзя экстраординарное вводить в систему, тем более нужно объявить решительную борьбу идеологии, которая хочет извращения узаконить.

...Я должен сказать, что сейчас мы слышим тона немного покаянные, тона, осуждающие вообще принятие экстраординарных мероприятий и слишком жестко критикующие ту работу, которая проделана за эти месяцы. (Голоса: Правильно!) Я думаю, что это неправильно. Мы должны осудить извращения, которые были, мы должны в будущем не прибегать к таким экстраординарным мероприятиям, но мы не должны поддаваться этому тону осуждения той работы, которую вся партия проделала.

Некоторые товарищи неправильно хотят ввести экстраординарные мероприятия в систему, но другие впадают в недопустимую крайность и рассуждают так: «Долой административные меры воздействия, да здравствуют чисто экономические методы воздействия на хлебном рынке». (Примечание: Сокольников говорил об эквивалентном товарообмене, об эквивалентных ценах... но это есть отражение мелкобуржуазного наступления против индустриализации.) Закон стоимости хотя и действует еще в нашем народном хозяйстве, но далеко не так свободно, как в капиталистическом хозяйстве. Постепенно нашим планированием и всей нашей экономикой мы ограничиваем его действие. Цена у нас не является продуктом игры стихии вольного рынка. На службу экономической политике пролетариата становятся не только командные хозяйственные высоты, но в случае крайней нужды и политико-административные меры, и даже 107-я статья.

В условиях советского государства я считаю, что общая постановка вопроса о противопоставлении политики и администрирования «чистой экономике» совершенно неправильна. Одним из отличий советского государства от буржуазного является, между прочим, то, что в буржуазном государстве хозяйство принадлежит частным капиталистам, но государство, будучи приказчиком буржуазного класса в отношении подавления пролетариата, не имеет функции регулирования, а тем более непосредственного административного вмешательства в буржуазную экономику. У нас же промышленность, финансы, хозяйство принадлежат непосредственно советскому государству, которое, допустив нэп, должно регулировать и направлять частное хозяйство. В этом смысле у нас экономическая власть неотделима от политической власти. У нас хозяйствующий субъект входит непосредственно составной частью госаппарата.

Нажим, который мы произвели, отразился на настроении середняков. Но есть ли разрыв с основной массой середняков? Некоторые товарищи дело готовы изобразить так: раньше середняк был таким идеальным, таким прекрасным, что аплодировал целиком всем мероприятиям советской власти, а теперь стал резко против власти. Это не верно. У середняка, как у колеблющейся группы, с которой мы осуществляем союз, известное недовольство было всегда, ибо союз обозначает, что известные противоречия между крестьянством и пролетариатом есть, и эти противоречия мы преодолеем в процессе строительства... Недовольство середняков бывало, но градусы были не высокие. Сейчас мы должны констатировать, что градусы поднялись. Настроения, конечно, серьезно ухудшились, но нужно со всей ответственностью сказать, что мы не имеем таких градусов у середняка, которые толкнули бы его на авантюру против сов[етской] власти вместе с кулаком, нами не задеты настолько его социально-классовые интересы, чтобы он решился сейчас на это.

Посевная площадь (Украины) ярового клина вместе с пересевом погибших превысила площадь яровых прошлого года на 22%, а общая посевная площадь, несмотря на гибель 4,5 миллионов десятин, уменьшилась всего на 3%. Это наиболее яркий показатель отношения к нам со стороны деревни, в том числе и со стороны середняков. Вот почему не прав Сталин. Он приводит цитату из Ленина и хочет доказать, что кто-то истину о середняке забывает. Позвольте сказать, что выдернуть одну цитату из Ленина, но в то же время не брать того, что Ленин говорит о кулаке и бедняке — это не по-ленински. Как же вы думаете провести союз с середняком без связи с вопросом о борьбе с кулаком и об опоре на бедноту. Тов. Стецкий почти ничего не говорил о борьбе с кулаком и классовой борьбе, а это решающий вопрос. Борясь с извращениями, безобразиями, которые у нас были, мы должны сейчас вопрос о борьбе с кулаком, о дальнейшей организации бедноты, об объединении политических сил на селе поставить во всей широте. Кто осуждает извращения, кто осуждает безобразия, которые были, не заостряя тут же вопрос о борьбе с кулаком, готовящимся сейчас с нами вступить в борьбу в предстоящую хлебозаготовительную кампанию, тот, по-моему, делает величайшую политическую ошибку, чреватую большими последствиями...

У некоторых товарищей складывается такое впечатление, что мы примем резолюцию, запретим всякие извращения, начнется хлебозаготовительная кампания, и все будет гладко. Такой оптимизм был бы вреден, потому что этим мы могли бы демобилизовать всю партию. Нужно объявить решительную борьбу с извращениями и отменить чрезвычайные меры. Но мы должны сказать партии, что кулак сейчас обострился против нас... Середняк воспримет повышение цен, которое мы даем на 15 — 20%, хорошо. Он хлеб повезет. Но нельзя думать, что кулак [будет] хлопать в ладоши и повезет хлеб с энтузиазмом. Мы 20 коп. прибавили, а он скажет: прибавьте 50; прибавите 50, а он скажет: прибавьте рубль. Борьба кулака с нами будет жестокая. Вот почему, я думаю, надо к этому подготовиться... Нужно сократить сроки хлебозаготовительной кампании — нужно поставить дело так, чтобы в декабре-январе мы подходили к завершению заготовок основных масс хлеба.

Сталин. Тут не только от нас, но и от мужика кое-что зависит.

Рыков. Политическое положение ухудшилось, отношения с деревней натянулись. Одни задаются вопросом о том, имеется ли у нас начало разрыва с середняком, другие говорят — отшатнулся середняк, третьи добавляют, что и бедняк местами против нас...

Косиор. И это даже на рабочих перекинулось...

Рыков. Даже на рабочих, говорят, перекинулось известное недовольство. Ст. Косиор сделал восклицание с явным намеком на то, что есть-де такие паникеры, которые так утверждают. Если такой смысл хочет вложить в эти слова Станислав, то я должен совершенно определенно себя причислить к этим «паникерам» и ничего плохого в этом обстоятельстве не вижу. Мы — правящая рабочая партия — должны иметь непосредственное общение с рабочими и крестьянами, должны изучать их настроения. И ничего плохого в том, что товарищи изучают крестьянские или рабочие письма, внимательно прислушиваются к тому, что говорят на фабриках, заводах, в деревнях, нет и быть не может.

Я не знаю, многие ли из вас бывали на фабрично-заводских собраниях в последнее время и разговаривали там о хлебных делах и отношениях с крестьянством. Я имел удовольствие разговаривать по этому поводу с рабочими и вовсе не могу сказать, чтобы они находили, что у нас все обстоит благополучно по всей территории СССР. Никакого сраму для нас нет в том, что мы будем — по письмам ли, разговором, или другими путями — это самое недовольство рабочих выявлять и учитывать. Мы на одиннадцатом году революции в первый раз за все время нэпа произвели в большом масштабе административный нажим на крестьянина — производителя хлеба. Поэтому можно и нужно анализировать этот опыт, производить итоги, находить положительные и отрицательные черты его, но отнюдь не сводить дело к беспредметной взаимной ругани, к тому, что, если один скажет: вот то-то и то-то было плохо, другой «возразит»: ты паникер, ты не смел... Что плюсы чрезвычайных мер превышают минусы — это несомненно, но это не значит, что нельзя говорить об этих минусах. И когда Каганович выводил здесь административные меры из закона стоимости (!) и ограниченного действия его в условиях советской экономики, подведя сомнительные «теоретические» обоснования под практику применения чрезвычайных мер, то из его речи вытекала сплошь апологетика (вместо анализа) этих чрезвычайных мер. Для нас же вопрос применения чрезвычайных мер стал как выбор меньшего из зол, и эти меры мы считали наименьшим злом. Но если бы, допустим, меня спросили, предвидели ли мы ввиду этих мер в январе все те результаты и отрицательные последствия их, которые мы теперь имеем в действительности, то я откровенно сказал бы, что нет, и не думаю, чтобы в такой откровенности было бы что-нибудь плохое. Причем, под чрезвычайными мерами я разумею не только те директивы, которые мы давали из центра, но и всю совокупность директив центра и мест и весь тот режим в деревне, который был создан проведением их.

Если бы мне был задан вопрос: «Скажите, какое количество хлеба мы получили в результате директив и какое в результате «извращений»?» — то я не взялся бы на него ответить, ибо очень многое из того, что мы называем извращениями, вошло в систему этих мер. Больше того, никто из нас не может снять с себя ответственность за то, что мы называем «извращениями». Мы же ЦК и отвечаем за свои местные организации... (Сталин: Правильно.) Я не смогу, например, на митинге развить, что обход крестьянских дворов был нарушением директив ЦК. Я принужден буду на любом собрании крестьян защищать эти обходы, потому что мы за них отвечаем. И если мы говорим о чрезвычайных мерах, то было бы ошибкой отделять их от «извращений».

Под извращения подводят иногда уголовные и полууголовные преступления, совершенные отдельными лицами в процессе хлебозаготовок. Но это совершенно неправильно. Преступление есть преступление. Целый ряд «извращений» является органической частью всей системы хлебозаготовок, применявшейся с января. Может быть, не право было Политбюро, что давало такие директивы, которые без ряда добавочных мер нельзя было провести. Но ясно дело, если еще раз придется — не дай господи — проводить аналогичные меры, то это мы обязаны учесть, и директивы должны быть соответственно [...] [439]. А тов. Каганович смешал здесь апрельский пленум с нынешним. Везде и всюду он говорит об извращениях, а не о чрезвычайных мерах в целом... Весь смысл речи Кагановича сводился к защите чрезвычайных мер как таковых во все времена и при всяких обстоятельствах.

Каганович. Это не верно, вы процитируйте там, где я говорил, что экстраординарные меры нельзя вводить в систему.

Рыков. Для того чтобы дать, если можно так выразиться, глубокую постановку вопроса о чрезвычайных мерах, Каганович неожиданно пускается в рассуждения о законе стоимости и выводит из него 107-ю статью У[головного] к[одекса].

Сокольников. Проект резолюции, которая предложена по вопросу о хлебозаготовках, касается в первой части некоторых общих вопросов нашей хозяйственной политики, непосредственно примыкающих к проблеме хлебозаготовок.

Я хочу прежде всего высказаться по вопросу об этой первой части резолюции об общей хозяйственной политике в ее связи с хлебозаготовительным кризисом. Положения, которые сформулированы в этой вводной части, делают очень большой шаг вперед. Когда в проекте резолюции подчеркивается значение сельского хозяйства, этой базы хозяйственного развития, когда проект резолюции подчеркивает значение восстановления сельскохозяйственного экспорта для индустриализации, когда в проекте подчеркивается значение селького хозяйства для образования валютного резерва, когда возвращается таким образом сельскому хозяйству то место в нашей хозяйственной системе, которое оно должно занимать, этим делается основной сдвиг в сторону предупреждения борьбы против обострения и повторения зернового кризиса, хлебозаготовительного кризиса, ибо, я думаю, основными причинами, которые создали нынешние затруднения, подготовили их, сделали неизбежными, является то, что в нашей хозяйственной политике последних лет мы получили такой крен в отношении сельского хозяйства, который не дал возможности решить задачу гармонического подъема сельского хозяйства и промышленности. Между тем только в условиях такого гармонического развития сельского хозяйства и промышленности заложена гарантия против наступления подобных кризисов.

Меня очень часто обвиняли в аграрном уклоне и очень часто выставляли противником промышленной индустриализации и т. д. Я не буду сейчас входить в детали этого вопроса. Предположим, что я ошибался. Несомненно, что при постановке этого вопроса я и не мог кое в чем не ошибаться. Но важно, что в нашей хозяйственной практике получился в отношении сельского хозяйства и особенно зернового хозяйства перегиб за последние годы в такой мере, которая, может быть, и не была предусмотрена при формулировании нашей партийной и советской линии. Этот перегиб получился, и мы не подготовили укрепленной и расширенной аграрной базы для нашего сельскохозяйственного подъема.

Мы столкнулись пару лет тому назад и не могли не столкнуться прежде всего с кризисом по линии технических культур. Но неизбежно мы должны были прийти и пришли к тому, что мы столкнулись с тем, что не только технические культуры ограничивают развитие нашей промышленности, но что точно так же недостаточное с нашей стороны поднятие зернового хозяйства в нашей земледельческой стране при слабости нашей промышленности, что при отсталости сельского хозяйства обязательно приведет к более острому кризису, чем тот, с которым мы столкнулись по линии недостаточного развития технических культур.

Я оспаривал и продолжаю оспаривать теорию «диспропорции». Как [и] у них, она у нас была очень широко распространена. Утверждали, что основное бедствие заключается в том, что мы имеем диспропорцию между сельским хозяйством и промышленностью, выражающуюся в перепроизводстве сельскохозяйственной продукции и в недопроизводстве промышленной продукции, и что поэтому дело заключается в том, чтобы дать возможность нашей промышленности догнать сельское хозяйство. Я считаю, что эта формула и эта теория совершенно неправильно представляют действительное соотношение не в том смысле, что можно отрицать или сомневаться в недостаточном развитии нашей промышленности или сомневаться в том, что мы не можем ни на минуту забывать задачу поднятия этой промышленности и, конечно, прежде всего поднятия промышленности, производящей средства производства, но эта теория нас потому сбивала с толку, что искажала действительные основы диспропорции в нашей стране, диспропорции между чрезвычайно отсталым, варварским полуазиатским характером нашего сельского хозяйства, необычайной примитивностью сельскохозяйственных культур, необычайно низким уровнем сельскохозяйственной техники, необычайно низким уровнем производительности земледельческого труда, с одной стороны, словом, между величайшей слабостью аграрной базы, которая не гарантировала нашу страну и наше хозяйство от голодовок, не гарантировала, что первый неурожай и колебания его не нанесут удар по всему хозяйству, по всему делу строительства, и, с другой стороны, между высоким уровнем развития техники нашей промышленности, которая строится по образцу наиболее передовой техники капиталистических стран.

Между этими различными силами и возможностями, заложенными в сельском хозяйстве и промышленности, между возможностью движения промышленности вперед и между величайшим консерватизмом и неподвижностью сельского хозяйства существует основная диспропорция, и она должна быть нам из [вестна]. Эта задача ни на минуту не может нами забываться, эта задача, которую подчеркивал Владимир Ильич, и я думаю, что он правильно подчеркивал ее. Какие бы успехи мы ни делали в нынешнее время в промышленности, хотя мы подошли к довоенному уровню и даже превзошли его, все-таки формулировка Ильича, которая дана нам в последних его статьях, остается в силе и теперь.

Мы еще вынуждены ехать на деревенском коняге, хотя ни на минуту не перестаем стремиться, чтобы пересесть с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации и т. д. Это проклятие наше, но мы недостаточно сильны для того, чтобы [в] данный момент мы могли слезть с этого деревенского коняги и полагать, что достигли такой степени общего хозяйственного подъема и мощи, что, исходя из достигнутой мощи крупной индустрии, можем непосредственно руководить крестьянским хозяйством, и так как мы экономически не можем еще подчинить раздробленное крестьянское хозяйство и, наоборот, находимся в зависимости от него, то пускаются в ход другие методы, методы административного воздействия, методы административного подчинения и т. д. Но, товарищи, достаточно же взглянуть на некоторые элементарные цифры, и теперь эти цифры получают все большее и большее признание. Чтобы увидеть, в чем у нас действительная основа диспропорции, отвлекаясь от различных рыночных трудностей, сезонных трудностей, конъюнктурных трудностей. Если валовой сбор составляет 95% -это выходит по цифрам тов. Сталина, которые он приводил в своем докладе, хотя он сказал, что достигли довоенного сбора.

Микоян. 95% не по сбору, по посеву.

Сокольников. Ну, по посеву, это не изменяет дела, потому что тогда сбор будет несколько меньше. Вообще, цифры нашего ЦСУ440 и наши данные довольно спорны. По одним данным получается, что у нас 92 — 94% довоенных посевных площадей. Но если вы возьмете не общую посевную площадь, а площадь посева хлеба ту, с которой мы столкнулись, то ведь там дело еще хуже обстоит, там эта цифра еще меньше. А население? То, что противопоставлял тов. Сталин, население для прошлого года-107% по сравнению с довоенным, а для теперешнего года приблизительно 110%, мы имеем ежегодно рост населения в два с лишним процента. Таким образом, на 110% населения, которые хотят есть лучше, чем шло при царе, приходится кругло 95% довоенного валового сбора хлеба. Вот, что мы имеем в качестве продовольственной базы.

А с другой стороны, по промышленности. По промышленности мы обогнали довоенный уровень. Мы вышли из него. Посмотрите продукцию угля, продукцию по целому ряду других отраслей. Как же при условии, когда мы по промышленности вышли за довоенный уровень, а по сельскому хозяйству значительно отстаем от довоенного уровня — за счет чего мы можем сводить концы с концами? Спросите любого экономиста-политикана. Он вам скажет: при таком положении мы должны начать с того, чтобы ликвидировать экспорт.

В дореволюционной России при ее соотношении сельского хозяйства с промышленностью был хлебный экспорт. Этот хлебный экспорт подрывается теперь со стороны расширения питания, что совершенно неизбежно, ибо рабочий хочет есть сытно и крестьянин хочет есть сытно. Он понимает, что если он сверг помещика — он сверг человека, который вырвал кусок хлеба у него изо рта. Но при условии роста населения, роста городов и при условии невосстановления размеров довоенного сельского хозяйства, в особенности зерновой продукции, при этих условиях вы пройдете вот какие стадии: сначала вы встретитесь с затруднениями по линии падения экспорта, а потом по линии прокормления рабочих центров, городских центров. Так должно было обстоять это дело, так оно и пошло, так мы имеем это в действительности. Почему?

Я здесь говорю об этом не для того, чтобы спорить по поводу нашей старой формулы, но говорю, исходя из опыта сегодняшнего дня. Мы не повели хозяйство так, как нужно было бы вести большой социалистический организованный комбинат. В большом социалистически организованном хозяйственном комбинате совершенно очевидно, что если ты увеличиваешь количество рабочих, которые работают в металлургии, то одновремено должен позаботиться о расширении количества хлебной продукции для прокормления этих рабочих, должен расширить сырьевую базу, которая даст возможность снабдить их переработанной кожей, переработанным хлопком и т. д.

Но если мы не сумели, конечно, эта задача грандиозная, и встретили тут величайшие затруднения, если мы не сумели эту задачу решить, то это происходит отчасти потому, что мы имеем денежное хозяйство и поставленную как бы под занавес этой денежной системы, которая скрывала от наших глаз реальное соотношение элементов хозяйства. Выходило так, что если можно оплатить деньгами зарплату рабочим металлургии или в капитальном строительстве [...] [441] не получилось, потому что автоматически без нашего организованного воздействия, без того, чтобы мы держали подъем сельского хозяйства в должной степени в фокусе нашего внимания, принося для этого необходимые жертвы, этого произойти не могло. Вот это мне кажется основной причиной.

Кризис нарастал из года в год, обострялся, и мы подошли к такому положению, когда развертывая, с одной стороны, и пустив полным ходом нашу хозяйственную машину, мы уперлись в то, что у нас нет продовольственного материала, для того чтобы обеспечить дальнейший нормальный ход ее, и тогда мы перешли в своей хлебозаготовительной практике в мероприятия. (Звонок председателя.) Я прошу продлить мне время, мне нужно минут десять.

Председатель. Голосую. Кто за то, чтобы продлить время тов. Сокольникову? Принято.

Сокольников. Резолюция, которая предложена пленуму ЦК, мне кажется, признает в значительной степени ряд положений, которые способны выправить ситуацию. Но это в вводной части. Но в практическом заключении из этого не сделаны должные выводы. Между тем это является основным. Мне часто говорят: вы враг промышленности, вы не хотите ее развития, противник индустриализации... Но давайте после уроков нынешних последних месяцев поставим задачу о том, как нам нашу промышленность развивать более быстрым темпом, нашу индустриализацию, которая, ясно, нужна нам, как свет и как воздух, поставить на твердую почву, на реальные рельсы. Я думаю, что это можно сделать только в том случае, если в ближайший хозяйственный год и в наших дальнейших планах правильно решить задачу сочетания промышленного подъема и сельскохозяйственного подъема. На словах это просто, а на деле — трудно. Вы знаете, что у нас был вариант пятилетки, которая предлагала сократить машинизацию в сельском хозяйстве, которая предлагала остановить темп применения сельскохозяйственного машиностроения.

Сталин. Когда это было?

Сокольников. Это план Струмилина[442]. Я по этому поводу выступал на съезде Госплана[443]. Там была прямая формула, которая гласила: мы страдаем от сельскохозяйственного перенаселения, нет работы для людей. Если машины применять будем, это приведет к еще большей безработице. Мы должны ставить ставку на интенсификацию ручного труда, а машинизация -это наша гибель. Между тем очевидно, что не можем мы принять такой постановки вопроса. Я ни раньше, ни теперь не мыслил возможности подъема сельского хозяйства иначе, как при очень значительной роли поднятия нашего государственного хозяйства и земледелия, чтобы поднимали сельское хозяйство и государственное хозяйство.

Если иногда говорят о том, что только крупная промышленность является базой социализма, то это, конечно, была, неправильная формула. Крупное хозяйство является базой социализма. И я считаю, что совхозы, организованные при пролетарской диктатуре зерновые фабрики являются такой базой социализма, как текстильные фабрики. У нас иногда противопоставляют промышленности сельское хозяйство. Думают, что мы имеем рост социалистических форм только в промышленности, а сельское хозяйство несет в себе неизбежный рост мелкого товарного индивидуального, частного, перерастающего в капиталистическое, хозяйства. Это неверная постановка с самого начала.

Сталин. Абсолютно неверная буржуазная постановка.

Сокольников. Гибельная та, которую нам, помните, и целый ряд товарищей помнит, подсовывали на XIII съезде партии[444].

Сталин. Правильно.

Сокольников. Вот как было в действительности. В эту сторону ни одного шага. Скажут: это вопросы академические и чего о них горячиться. Нет, оказывается, что мы тут немножко блуждаем. В сельском хозяйстве, если мы ему уделим внимание, жертвуя пролетарскими государственными ресурсами, мы имеем возможность вести социалистическое строительство не в худшей мере, чем в промышленности, и мы не можем решать задачу однобоко, мы не можем развивать социализм в промышленности и предоставить сельское хозяйство самому себе.

Сталин. Правильно.

Сокольников. Это означало бы торжество капиталистических форм в сельском хозяйстве.

Сталин. Это разрыв города с деревней.

Сокольников. Да, это есть разрыв города с деревней, это есть разрыв промышленности и сельского хозяйства, это есть нарушение основного марксистского понимания, которое не противопоставляет промышленности селькое хозяйство, которое рассматривает сельское хозяйство как известный род производства, где в основе лежат химические процессы, которое связывает сельскохозяйственное производство с промышленностью через ряд стадий переработки этого самого сельскохозяйственного продукта. Вот такое понимание нам нужно: оно позволит нам укреплять социалистические формы в сельском хозяйстве. И я думаю, что мы ничего не потеряли бы, если бы пошли на большие материальные жертвы, на более ускоренное развертывание совхозов, если бы больше внимания партия и советская власть уделила этому вопросу. Тогда мы будем получать гармоническое сочетание хозяйственного подъема в промышленности и в сельском хозяйстве. Мы не будем наталкиваться на сырьевой кризис, на продовольственный кризис и т. д., и вместе с тем [...] это есть [...] [445] и вместе с тем, конечно.

Милютин[446]. Это есть проблема крупного хозяйства.

Сокольников. Совершенно верно. Но эта проблема крупного хозяйства не есть только проблема совхозов. В чем состоит кооперативный план Ильича, примененный к сельскому хозяйству? Он состоит в том, что правильно поставленная поддержка мелкого середняцкого хозяйства, подготовляющая процессы производственного кооперирования, что она ведет нас к тому же самому крупному хозяйству. Нельзя этого оспаривать. Поэтому мне и кажется, что было бы неправильно, если бы сейчас противопоставили, столкнули бы лбами две формы поддержки сельского хозяйства, одна поддержка через совхозы и колхозы, а другая — поддержка мелкого хозяйства. Это совершенно неверно. Мы не можем не поддерживать, не развивать мелкое хозяйство, оно для нынешнего дня господствует, оно определяет товарную массу, которая выносится на рынок. Но, поддерживая, укрепляя это мелкое середняцкое хозяйство, разве делаем мы этим самым работу, которая обязательно ставит его в противоречие с нашим социалистическим хозяйством? Допускать это, мне кажется, значит в известной мере сомневаться в основной теореме Ильича.

Калинин. Вот этим надо проникнуться. Позвольте. (Шум. Разговоры.) В этом очень много колебаний всегда, очень многие в этом колебались... (Шум. Разговоры.)

Сокольников. Мне кажется, что если мы поддерживаем мелкое середняцкое хозяйство, то мы этим ни в какой степени не подрываем почву для его кооперирования и коллективизации, ни в какой степени. Наоборот, поддерживая его, толкая его к большей культурности, уча его хозяйственности, мы в то же время обеспечиваем возможность его кооперирования на более высокой культурной базе. Но и здесь есть одно совершенно решительное «но». Это может быть достигнуто только в том случае, если поддержка мелкого хозяйства не превратится в поддержку капиталистической тенденции развития мелкого хозяйства, только в том случае, если мы одновременно будем вести решительную борьбу против эксплуататорских тенденций кулака.

Голос. Это серьезная поправка.

Сокольников. Совершенно очевидно, что мы должны поддерживать мелкое хозяйство сегодня, потому что сегодня мы не имеем возможности его кооперировать. Мы можем его сегодня учить поднимать производительность труда, но мы не можем сегодня дать ему трактор. Однако мы его учим скорее поднимать производительность труда, для того чтобы завтра объединить его вокруг трактора. Но если мы одновременно не ограничили рост капиталистических элементов деревни, если мы не будем бить по капиталистическим тенденциям в деревне, для того чтобы не дать балансу искривиться против нас, то тем самым будет обостряться вопрос: кто кого? Нас смогут разыграть. Нашу вынужденную неизбежную поддержку индивидуального мелкого хозяйства капиталистическая реставрационная тенденция может повернуть против нас. Это есть наше поле битвы. Можно ли было не пойти на это? Конечно, нельзя. Никто не оспаривает того, что коллективные советские хозяйства дадут хлеб в большом количестве только через три-четыре года...

Сталин. Даже и позже.

Калинин. Лет через восемь.

Сокольников. Что мы должны делать сейчас? Есть у нас другая ставка, кроме того, чтобы эти 20 миллионов дворов, которые товарную продукцию имеют, связать с нашим социалистическим хозяйством на почве повышения их продукции. Конечно, другого выхода нет. Это мы должны сделать. Поставить мелкого товарного производителя на службу социалистическому хозяйству, умея сохранить его в подчиненном положении, это задача, которую мы должны поставить перед собой. (Звонок председателя.) Можно мне еще 5 минут? (Голоса: Дать.)

Ворошилов. Дать 10 минут. Хорошо говорит пока.

Председатель. Это единственное ведомство, в котором резервы есть. Поэтому он и предлагает 10 минут. Возражений нет. Принято.

Сокольников. Позвольте мне в дальнейшей части говорить короче и по необходимости не совсем связно.

Какие пункты я хотел затронуть еще? Прежде всего то, о чем говорил здесь тов. Микоян. Вопрос о нашем резерве. Прежде всего наши валютные резервы. С чем это связано? Тов. Микоян назвал цифры состояния наших валютных запасов и правильно связал ее [валюту] с объемом нашего экспорта и с той ролью, которую играл в этой части зерновой экспорт. В 1924 — 25 году наш золотой запас составлял руб. Был неурожайный год. Мы ввозили хлеб на руб. Но так как по другой линии был прирост, то золотой запас сократился всего на... [447] руб. А если из него исключить гарантийные письма Наркомфина на будущее золото и на могущие[448] родиться золотые килограммы, то его имеется сейчас вкругле... руб. То есть мы имеем за последнее время сокращение золотого запаса вдвое.

Но параллельно с этим, что мы получили, мы за это время увеличили в 10 раз свою заграничную задолженность, которая является краткосрочной задолженностью. Заграничная задолженность составляет... [449]руб. сейчас. Мы с этой стороны попадаем в самое тяжелое положение, чтобы не говорить сильнее. Мы рискуем попасть при таком положении в некоторую зависимость от наших кредиторов. Мы попадаем в положение, когда они могут нам подложить величайшую свинью. Наконец мы подходим к тому, что наша промышленность в своем подъеме ограничивается реальными размерами экспорта, который является очень ограниченным. Мы не имеем возможности больше тратить валютные резервы, и мы были бы близоруки, если бы дальше залезали в краткосрочный кредит. Дальше идти по линии использования такого иностранного кредита — это означало бы попадать в петлю кредитора, который держит нас за ниточку краткосрочного кредита. Тов. Микоян говорил об этом и в основном совершенно правильно.

Что же нужно сделать для того, чтобы это исправить? Что же дальше? Нельзя продолжать больше таким образом ни одного года. Мы тут дошли до последней черты. Нельзя, чтобы дело у нас шло дальше в порядке инерции по наклонной плоскости. Все с этим согласны. Найдется ли в этом зале человек, который не понимал бы, что нельзя дальше тратить валютные резервы? Это азбука. Год тому назад мы то же самое знали. Ясно, что решение этого вопроса для нас не может заключаться в развитии промышленного экспорта.

Я принимал активное участие в выработке мероприятий по усилению промышленного экспорта, считая, что это должно сыграть свою роль, что промышленный экспорт может дать больше, чем в довоенное время. Но это не выход, т. к. когда не хватает промышленной продукции для внутреннего рынка, когда не хватает средств для развития целого ряда отраслей промышленности, мы не можем развернуть экспорт одних отраслей промышленности в ущерб другим. Мы должны пересмотреть положение сельского хозяйства. Мы должны направить на него гораздо больше внимания, мы должны поставить это в центр своей работы так, как мы умеем это делать.

И последний вопрос: о ценах. Тов. Микоян здесь уже говорил о необходимости поднятия цен. Это вопрос конкретный. Но позвольте мне в порядке совершенно откровенных разговоров сказать: я думаю, что это повышение цен на 12%, предлагаемое тов. Микояном, является недостаточным. Я думаю, что мы на нем не удержимся. Это дело не выйдет. Мы платим крестьянству абсолютно недостаточную цену за хлеб. Если грубо формулировать и сравнивать индексы хлебный и товарный, то мы покупаем у крестьян, скажем, 600 млн. пудов, а платим, в лучшем случае, за 200 — 400 млн. пудов, мы просто берем даром при нынешнем соотношении цен. (Голос Без доказательства.) Мы дольше выдерживать такое соотношение промышленных цен и цен на зерно [не можем]. Нельзя.

В чем смысл нынешнего хлебозаготовительного кризиса? В том, что мы имеем предупреждение не только со стороны кулака, кулак, конечно, хотел бы на этом поживиться, но и со стороны середняцких масс крестьянства. Больше это соотношение цен, когда зерновой индекс составляет 110 (принимая довоенный уровень за 100), а животноводческий-180, при розничном индексе промтоваров свыше 200, выдерживать нельзя, нужно его менять. Мы должны поставить выравнивание индексов в пользу зерна неотложной задачей своей политики. Хотя начните с 12%, попробуйте. Но для себя, не публикуя, не объявляя, мы должны поставить вопрос о том, чтобы соотношение цен радикально пересмотреть. Сроки кончились. Мы должны тут действовать. Необходимо подготовляться к перспективе более существенного повышения зернового индекса.

Позвольте мне, не входя в обсуждение этого вопроса, сказать одно в объяснение. Вопросы цен — это есть сейчас вопросы нормальных цен. Ведь все это упирается в ту финансовую организацию, которую мы создали в 1924 г. Что осталось от ленинской реформы и т. д. Не все 100%, тут кое-что должно быть изменено. И я думаю, что мы можем правильной хозяйственной политикой выправить дело. Но кроме этого есть еще одно условие. Тов. Андреев здесь сказал и при всей осторожности сказал правильно, это есть некоторая трещина в наших отношениях с средним крестьянством. Эту трещину мы должны замазать и исправить. Мы должны вернуть себе доверие среднего крестьянства, не останавливая своей борьбы с кулаком. Доверие среднего крестьянства мы должны суметь себе вернуть. Если мы его вернем, это и будет гарантия того, что в будущую осень мы сможем провести нормально хлебозаготовительную кампанию и нам не придется опять слушать доклад о перегибах, об извращениях, об экстраординарных мерах и т. д. Если мы доверия не вернем, если не сумеем создать необходимого впечатления в крестьянстве, то опять придется принимать чрезвычайные меры, относительно отрицательных результатов которых мы все согласны.

Сталин. Прежде всего я коснусь вопроса о главных источниках развития нашей промышленности. Осинский и Сокольников, сами того не сознавая, задели этот вопрос, это первостепенной важности вопрос. Я думаю, что главных источников, питающих нашу промышленность, у нас имеется два: первый источник — рабочий класс, второй — крестьянство. Наша страна тем отличается от капиталистической, что она не должна заниматься ограблением колоний и не имеет займов извне. Средства, которые являются источниками для Европы и Америки. Что же у нас остается? Развивать промышленность, индустриализировать страну за счет внутреннего накопления. При буржуазном порядке промышленность развивалась у нас за счет займов. У нас иначе. Мы строим Турксиб[450], Днепрострой и другие, требующие сотен миллионов рублей. Все, что мы строим, за счет внутреннего накопления. Но где же главный источник накопления?

С крестьянством у нас обстоит так — оно платит налоги, переплачивает на товарах и недополучает по ценам на сельскохозяйственную продукцию. Это добавочный налог на крестьянство в интересах индустриализации. Это нечто вроде сверхналога, который мы вынуждены брать для поднятия уровня нашей промышленности.

Дело это, что и говорить, неприятное, но без этого добавочного налога на крестьянство, промышленность и наша страна пока, к сожалению, обойтись не могут. Я об этом говорю, потому что Сокольников и Осинский не понимают этого. Они построили свои речи на том, что крестьянство переплачивает на товарах и недополучает на ценах на сельскохозяйственную продукцию, что абсолютно верно.

Чего же требуют Осинский и Сокольников? Они требуют восстановительных цен на хлеб, дабы ножницы были теперь же уничтожены. Но что значит уничтожить ножницы в этом или будущем году? Это значит затормозить индустриализацию страны, в том числе и индустриализацию сельского хозяйства, это значит подорвать неокрепшую промышленность и ударить по всему народному хозяйству.

Можем ли мы пойти на это? Нет. Нужно ли уничтожить все эти переплаты и недоплаты деревни? Да. Можем ли мы уничтожить их теперь, не ослабляя наше народное хозяйство? Нет. В чем же должна состоять наша политика? Она должна состоять в том, чтобы постепенно ослаблять эти ножницы, снижая цены на промтовары и подымая технику земледелия (что не может не удешевить хлеб), с тем чтобы через несколько лет уничтожить вовсе добавочный налог на крестьянство.

Может ли крестьянство выдержать эту тяжесть? Может. Во-первых, потому что она будет ослабляться из года в год, во-вторых, потому что взимание этого добавочного налога происходит в условиях советских порядков, где эксплуатация крестьянства исключена [...] [451] советского государства и где выплата налогов сопровождается улучшением материального положения крестьянства.

Осинский спрашивает, чем отличается линия ЦК от линии оппозиции. Пропасть лежит между линией ЦК и оппозицией. А в том, что касается линии Осинского, то она ничем не отличается от линии оппозиции. Не следует забывать, что требование о немедленном введении восстановительных цен на хлеб является требованием оппозиции. Это факт несомненный. Могут спросить, как можно совместить сверхиндустриальные глупости оппозиции с требованием восстановительных цен на хлеб. Да, верно, их нельзя совместить логически. Однако они совмещены в платформе оппозции. Дело в том, что у оппозиции есть две души: одна крикливая, леворе-волюционная в кавычках, пытающаяся обличить ЦК в нежелании поддержать индустриализацию, другая — демагогическая, практически оппортунистическая, имеющая целью пощекотать крестьян насчет необходимости ввести восстановительные цены и поплыть по течению. Первая душа апеллирует к так называемым «левым» элементам и имеет целью собрать их вокруг оппозиции. Вторая апеллирует к правым элементам и хочет их собрать вокруг оппозиции. Именно поэтому и говорится в резолюции, что оппозиция представляет сброд самых разношерстных элементов от крайне «левых» до крайне «правых». Странно, что Осинский не заметил эту вторую душу оппозиции. Тогда бы он знал, что здесь он повторял требования крайне правых элементов оппозиции.

Вот один из элементов оппозиции, демонстрирующий у них наличие второй, крайне правой души, заявление на заседании фракции съезда Советов 1927 года. Заявление Муралова было отклонено, как в корне расходящееся с линией нашей партии. Вот в какой просак попал здесь Осинский, а с ним и Сокольников. Так обстоит дело с вопросом об основных источниках развития индустриализации в нашей стране в данный момент.

Второй вопрос о смычке с середняком, о целях и средствах этой смычки. Я опять должен коснуться выступления Осинского. У него смычка проходит исключительно по линии текстильной, по линии удовлетворения личных потребностей крестьянства. Это совершенно не верно. Конечно, удовлетворение крестьянства по линии личного удовлетворения его имеет громадное значение. Но говорить на этом основании, что смычка по линии текстильной является исчерпывающей, это значит впадать в серьезную ошибку. На самом деле смычка проходит не только по линии текстильной, но и по линии удовлетворения хозяйственных потребностей крестьянства как производителя сельскохозяйственной продукции.

Мы даем крестьянству не только ситец, мы даем машины, семена, плуги. Они имеют серьезное значение в деле поднятия и преобразования крестьянского хозяйства на социалистических началах.

Смычка имеет своей основой не только текстиль, но и металл. Без этого смычка была бы неправильной, об этом забыл тов. Осинский. Чем отличается смычка по текстилю от смычки по металлу? Тем, что смычка по текстилю касается производства предметов всего личного потребления крестьянства, сравнительно мало задевая производственную сторону крестьянского хозяйства. А смычка по металлу касается, главным образом, производственной стороны крестьянского хозяйства, поднимая его рентабельность и подготовляя почву для объединения разрозненных крестьянских хозяйств в крупное общественное хозяйство.

Ошибочно было бы думать, что цель смычки состоит в сохранении классов, в частности в сохранении класса крестьян. Цель ее состоит в сближении крестьян с рабочим классом, как руководителем всего нашего хозяйственного развития. В постепенной переделке психологии крестьянина, в переделке его производства в духе коллективизма и подготовке таким образом условий для уничтожения классов.

Цель смычки в уничтожении классов. Как вообще можно переделать психологию и производство крестьянства в духе социалистических принципов? Для этого требуется широчайшая агитация в крестьянских массах в духе коллективизма. Во-вторых, насаждение кооперативной общественности и охват крестьянских хозяйств нашими снабженческими сбытовыми организациями. Не может быть никаких сомнений в том, что без кооперативного развития, который мы наблюдаем в настоящее время452. Но этого недостаточно для переделки крестьянства. Основной силой [является] новая техника, коллективизация труда, электрификация.

Осинский ссылался здесь на Ленина. Но брать Ленина в одной части, изображать его как крестьянского философа — значит искажать Ленина. Ленин понимал, что смычка с крестьянством по линии мануфактурных товаров вещь важная, наряду с этим он настаивал, чтобы смычку с крестьянством проводить по линии металла, электрификации, т. е. по той линии, которая переделает крестьянство в духе коллективизма и социализма (цитирует Ленина: «Дело переработки... переделало бы мелкое земледелие». Т. VIII, с. 139).

Союз рабочего класса и крестьянства не может быть прочным и длительным, если смычка текстильная не будет дополнена смычкой металлической. Вот как понимал смычку Ленин, и это потому, что он был пролетарским революционером, а не крестьянским философом, как пытаются его изобразить некоторые, с позволения сказать, ленинцы.

Третий вопрос касается нэпа и классовой борьбы в условиях нэпа. Необходимо установить, что основы нэпа были даны нашей партией не после военного коммунизма, как это некоторые утверждают, а до него. В начале 1918 года я мог бы сослаться на брошюру Ленина «О наших задачах»453. Эта политика, провозглашенная в 1918 году, была, прервана интервенцией. Мы получили возможность проводить ее только после интервенции, после военного коммунизма, в сравнении с которым нэп был действительно новой экономической политикой.

Бухарин. Позабыв ее тогда на известное время.

Сталин. В подтверждение этого я считаю нужным сослаться на резолюцию, принятую IX съездом Советов454, где было сказано, что основы нэпа были изложены еще до военного коммунизма.

Осинский. Я против этого не возражаю.

Сталин. Возможно, что вы не возражаете, но возражают другие.

Осинский. Я даже сам это говорил.

Сталин. Вы, может быть, разрешите мне привести цитату из этой резолюции, она принята в конце 1921 года, спустя почти год после объявления нэпа.

Ворошилов. Это был в начале 1920 года.

Сталин. Это было в конце 1921 года, в декабре, на IX съезде Советов.

Ворошилов. Правильно, правильно.

Сталин. В этой резолюции сказано: «...так называемая новая экономическая политика... стала возможной лишь после военного коммунизма».

Вы видите, таким образом, как неправы товарищи, утверждающие, что партия осознала необходимость строительства социализма в условиях допущения рынка будто бы лишь после военного коммунизма. Из этого следует, что нельзя рассматривать нэп только лишь как отступление. Нэп предполагает победоносное социалистическое наступление на капиталистические элементы нашего хозяйства.

Оппозиция в лице Троцкого говорила, что ежели введен нэп, то нам остается лишь отступать шаг за шагом, как мы отступали в начале нэпа, расширяя нэп и сдавая позиции.

Бухарин. Пока не настанет «международная революция».

Сталин. Совершенно правильно, пока не наступит международная революция, которая избавит нас от дальнейшего отступления. На этом неправильном понимании нэпа и базируется утверждение Троцкого о том, что партия расширяет нэп и отступает будто бы от позиций Ленина, вводя в деревне аренду земли и наемный труд.

Не угодно ли послушать слова Троцкого: «...а что такое последние меры советской власти в деревне? Разрешение арендовать землю, нанимать рабочую силу и все, что мы называем расширением нэпа в деревне... Но можно ли было не расширить нэпа в деревне? Нет. Потому что тогда захирело бы крестьянское хозяйство, усилился бы рынок, затормозилась бы промышленность» (см. Троцкий. 8 лет, с. 16-17).

Вот до чего можно договориться, если забыть[455] себе неправильную мысль о том, что нэп есть отступление и только отступление. Можно ли утверждать, что партия, введя в деревне наемный труд и аренду земли, «расширила» нэп, «отступила» от Ленина и т. д.? Конечно, нельзя. Люди утверждают, что подобная глупость не имеет ничего общего с Лениным и ленинизмом. Я мог бы здесь сослаться на известное письмо Ленина Осинскому от 1 апреля 1922 года, где он говорит о необходимости применять наемный труд и аренду земли в деревне.

Это было в конце XI съезда. Вот цитата: «По вопросу об условиях в указанном отношении...» (Ленинский сборник, с. 396). Вы видите, до чего глупо и бессознательно все, что они говорят об отступлении и т. д.

Я говорю об этом потому, что люди болтают о расширении нэпа, а ищут себе оправдания в этой болтовне для отступления перед капиталистическими элементами в деревне. Я об этом говорю потому, что у нас внутри и около партии народились элементы, видящие в расширении нэпа «спасание смычки рабочих и крестьян», требующие развязывания капиталистических элементов в деревне в интересах смычки. Я об этом говорю потому, что против таких [ан] типролетарских настроений необходимо застраховать партию всеми силами, всеми средствами. Чтобы не идти далеко, я сошлюсь на записку сотрудника бедноты С. Чернова, где он требовал целого ряда облегчений для кулачества, означавших ничто иное, как действительное и непревращенное расширение нэпа. Я не знаю, коммунист ли он или беспартийный.

Бухарин. Теперь, кажется, коммунист.

Сталин. Кажется, он еще беспартийный, но в смысле преданности делу советской власти ему мог бы позавидовать любой коммунист. И вот этот товарищ до того запутался, что стало его трудно отличить от идеолога деревенской буржуазии. «Необходимо,— пишет он,— первым делом отменить систему прогрессивно-подоходного налога так, как она есть теперь, и обложить слегка рабочий скот и крупные сельскохозяйственные орудия. Вторая мера -пересмотреть инструкции по выборам. Грубее сделать признаки, откуда начинается эксплуатация крестьян кулацкого хозяйства».

Вот оно, расширение нэпа. Как видите, семя, брошенное Троцким, не пропало даром. Неправильное понимание нэпа создает разговор о расширении его, и это создает записки с требованием льгот кулаку.

Я хочу еще отметить заявление Петровского о том, что классовая борьба, во время нэпа в связи с хлебозаготовками имеет будто бы третьестепенное значение. С этим я никак не соглашусь. У нас нет и не может быть ни одного сколько-нибудь серьезного политического и исторического фактора, который не отражал бы в условиях диктатуры пролетариата наличие классовой борьбы в городе или в деревне.

Разве нэп отменил диктатуру пролетариата? Нет. Нэп есть своеобразное выражение и орудие диктатуры пролетариата. А разве диктатура пролетариата не есть продолжение классовой борьбы? Классовая борьба играет третьестепенную роль в таком факторе, как выступление кулаков против советской политики во время хлебозаготовок и контрмеры советской власти против кулаков и спекулянтов в связи с хлебозаготовками. Разве это не факт, что во время хлебозаготовок мы имели первое за время нэпа серьезное выступление капиталистических элементов деревни против советской политики? Разве в деревне нет больше классовой борьбы, разве это не верно, что лозунг Ленина об опоре на бедняка в союзе с середняком и борьбе с кулаком является основным лозунгом нашей работы в деревне? А что такое этот лозунг как не выражение классовой борьбы в деревне? Конечно, наша политика не есть политика разжигания классовой борьбы. Почему? Потому что, коль скоро мы стоим у власти, коль скоро командные высоты сосредоточены в руках рабочего класса, мы заинтересованы в том, чтобы классовая борьба, не принимала формы гражданской войны и чтобы мы имели возможность продолжать спокойно нашу строительную работу. Но это еще не значит, что отменяется классовая борьба., что она не будет обостряться. Это тем более не значит, что классовая борьба, не есть решающая сила в нашем продвижении вперед.

Мы говорим, что развитие социалистического развития в области торговли, промышленности, деревни идет. Что это значит? Это значит, что мы тесним часть торговцев, кулаков, мелких собственников. Можно ли предполагать, что эти капиталистические элементы не попытаются организоваться против линии, что они будут сидеть молча? Конечно, нельзя. Таким образом, каждый наш успех в области социалистического строительства является выражением и результатом классовой борьбы. По мере развития социалистического строительства сопротивление будет расти, а советская власть будет изолировать эти элементы, разлагать врагов рабочего класса, подавлять сопротивление эксплуататоров, создавать базу для дальнейшего продвижения вперед рабочего класса и основной массы крестьянства. Нельзя представить себе дело так, что без боев все — и рабочие, и капиталисты — окажутся в [л]оне социализма. Таких сказок не бывает, чтобы отживающие классы сдавали добровольно свои позиции без сопротивления. Продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению эксплуататорских элементов, а это сопротивление не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы. Вот почему рабочий класс нельзя усыплять разговорами о второстепенной роли классовой борьбы.

Теперь вопрос относительно проблемы чрезвычайных мер. Нельзя их рассматривать как нечто абсолютное и навсегда данное. Они необходимы при известных условиях, когда нет у нас в наличии других мер. Чрезвычайные меры вредны при других условиях, когда есть другие гибкие для маневра меры. Неправы те, которые думают, что чрезвычайные меры всегда необходимы и целесообразны. С такими людьми необходима решительная борьба..

Было ли ошибкой применение чрезвычайных мер? Все признают, что не было ошибкой, что чрезвычайные меры спасли страну от общего кризиса. Что заставило нас применить эти меры? Дефицит в 120 млн. [рублей] к январю. Могли ли мы не идти на чрезвычайные меры при отсутствии достаточных валютных резервов для того, чтобы ввести хлеб из-за границы? Ясно, не могли. Если бы мы не восполнили этот дефицит, у нас был бы теперь кризис всего народного хозяйства, голод в городах, голод в армии. Если бы у нас был хлебный резерв миллионов в сто, чтобы обождать и взять потом измором кулака, интервенируя рынок.

Ворошилов. На будущее время обязательно нужно иметь резерв.

Сталин. Мы, конечно, не пошли бы на чрезвычайные меры. Если бы у нас был валютный резерв в сто пятьдесят миллионов руб., чтобы ввести хлеб из-за границы, мы, пожалуй, не пошли бы на чрезвычайные меры.

Я должен заявить, что не считаю позорным импорт хлеба при известных условиях нашей внешней торговли. Я могу вполне представить такое обстоятельство, при котором мы один сорт хлеба ввозим из-за границы, а другой вывозим за границу и в балансе остаемся в выигрыше.

Но у нас не было этих резервов, поэтому мы применили чрезвычайные меры. Значит ли это, что мы и впредь должны оставаться без резервов и прибегать вновь к чрезвычайным мерам? Нет. Мы должны принять все меры, чтобы накопить резервы. Люди думают, что чрезвычайные меры превратятся в постоянный или длительный курс нашей партии. Это опасные люди, ибо они играют с огнем и создают угрозу для смычки. Не вытекает ли из этого, что мы должны раз навсегда отречься от применения чрезвычайных мер? Нет, мы не имеем оснований утверждать, что не могут когда-либо повториться чрезвычайные условия, требующие применения чрезвычайных мер. Ленин, обосновывая нэп, не считал возможным зарекаться в условиях нэпа даже от комбедовских методов при известных условиях в известной обстановке. Тем более мы не можем зарекаться раз навсегда от чрезвычайных мер, которые не могут быть поставлены на одну доску с такой острой мерой, как комбеды. Может быть, не лишнее будет восстановить в памяти один эпизод с Преображенским на XI съезде нашей партии, имеющий прямое отношение к этому делу. Известно, что Преображенский в своих тезисах о работе в деревне на XI съезде попытался отклонить раз навсегда политику комбедов как метод борьбы с кулачеством в условиях нэпа. Преображенский писал в своих тезисах: политика неприятия этого (кулаком и зажиточным крестьянством) способа борьбы и грубого внеэкономического подавления его комбедовскими способами 1918 года была бы вреднейшей ошибкой.

Известно, что на это Ленин ответил следующим образом: (вторая фраза второго параграфа) «...против комбедовских способов вредна и неверна, ибо война, например, может принудить к комбедовским способам...»

Ясно, что чрезвычайные меры нужно рассматривать диалектически, ибо все зависит от условий, времени и места.

Теперь перейду непосредственно к вопросу хлебозаготовительной политики. Я думаю, что ряд товарищей, в том числе Осинский, Стецкий, Крицман[456] в своей статье допустили погрешности в том отношении, что свалили в одну кучу наши затруднения на хлебозаготовительном фронте, смешивая причины временные и конъюнктурные с причинами длительными и основными. Основной смысл и основное значение наших затруднений на хлебозаготовительном фронте состоят в том, что они ставят перед нами во весь рост проблему хлеба, хлебного производства, проблему сельского хозяйства вообще, проблему зернового производства в особенности.

Зерновая проблема — актуальный вопрос. Только слепой может сомневаться в этом. Мы не можем жить, как цыгане, без хлебных резервов на случай неурожая. На случай маневра, на случай войны, наконец, для экспорта. Даже мелкий крестьянин не обходится без резерва. Допустим, что не было бы у нас гибели озимых посевов на Украине и мы кончили бы хлебный год «так на так». Было бы это для нас достаточно? Нет, мы не можем жить так на так. Во-первых, мы не гарантированы от военного нападения. Нельзя оборонять страну без хлебных резервов. Мужик, как говорил Рыков, не тот, он уже не боится помещика, не боится потерять землю, он требует новых хороших условий. И с ним нельзя воевать в тылу ради хлеба для армии, когда на фронте идет уже война. Мы должны иметь запасы, хотя бы на первые шесть месяцев войны, чтобы за эти шесть месяцев крестьянину дать очухаться, освоиться с опасностями войны и подтянуться ради общего дела обороны страны. Нам нужны резервы.

Ворошилов. Слушай, Микоян.

Микоян. Я знаю это без тебя.

Сталин. Во-вторых, мы не гарантированы от осложнений на хлебном рынке. Нам нужны резервы для интервенции дел на рынке. Для проведения нашей политики цен. В-третьих, мы не гарантированы от неурожая. Наконец, нам необходимы резервы для экспорта. Нам нужно ввозить оборудование для индустрии и сельскохозяйственные орудия.

В довоенное время вывозили от 500 до 600 млн. пудов ежегодно. В довоенное время товарного хлеба было у нас вдвое больше, чем теперь. Хлеб теперь выпадает у нас из экспорта, а это означает потерю того источника, при помощи которого ввозится оборудование для промышленности и сельского хозяйства. У нас нет не только хлебных резервов по этим четырем линиям, у нас не хватает известного минимума запасов для того, чтобы безболезненно перейти от одного хлебозаготовительного года к другому и снабжать бесперебойно города в трудные месяцы.

В связи с хлебными затруднениями у нас возникают затруднения политического характера. Недовольна часть крестьянства, известная часть бедняков и середняков, а это создает угрозу смычке. Неправильно говорить, что у нас уже размычка, как это делает Осин-ский или Фрумкин в известной записке. Это неверно. Размычка — это начало гражданской войны, если не сама гражданская война. Не надо пугать страшными словами. Это недостойно большевиков. Размычка — это разрыв крестьянства с советской властью, являющейся основным заготовителем крестьянского хлеба, оно уже не будет расширять посевов ни в коем случае. Между тем яровой клин расширился во всех без исключения хлебных районах. Какая же это размычка? Разве можно назвать бесперспективность крестьянского хозяйства, как говорил Фрумкин.

Основа наших хлебозаготовительных затруднений состоит в прогрессирующем распылении и раздроблении сельского хозяйства. Оно мельчает, особенно зерновое. Если до революции мы имели 15 — 16 миллионов крестьянских дворов, то теперь имеем 24 — 25 миллионов, и процесс дробления все усиливается. Мы имеем теперь посевы, немногим уступающие посевам довоенного времени, всего каких-нибудь на 5%, а производство хлеба меньше довоенного производства вдвое, т. е. процентов на 50. Это оттого, что мелкое хозяйство менее устойчиво, менее рентабельно, чем крупное.

Где выход из положения? Выходов три. Об этом говорит резолюция Политбюро. Первый — поднять производительность мелкого и среднего крестьянского хозяйства, заменив соху плугом и т. д. Неправ тов. Карпинский[457], утверждая, что мелкое крестьянское хозяйство исчерпало возможности дальнейшего развития и что не стоит ему дальше помогать. Неправа также «Крестьянская газета»[458], утверждая, как сообщил тов. Бухарин, что план кооперирования индивидуального хозяйства по линии сбыта и снабжения не оправдал себя. Это не верно. Наоборот, план тот целиком себя оправдал, создав реальную базу для перелома среди крестьянства в сторону колхозного движения. Без развития снабженческо-сбы-товой кооперации мы не имели бы этого перелома.

Второе. Выход далее состоит в том, чтобы помочь бедняку и середняку объединить свои разрозненные хозяйства на базе новой техники и коллективного труда. Неправ тов. Милютин, когда он, ратуя за колхозы, обвиняет товарищей в реабилитации мелкого крестьянского хозяйства. Они, очевидно, думают, что отношение коллектива к индивидуальному хозяйству должно быть отношением борьбы и изничтожения, а не отношением помощи и подтягивания к себе. Это неверно. Крестьянское хозяйство не нуждается в реабилитации. Оно мало рентабельно, но это еще не значит, что оно совершенно невыгодно. Мы разрушили бы смычку, если бы стали на путь борьбы и изничтожения индивидуального крестьянского хозяйства, сойдя с ленинской позиции повседневной помощи и поддержки со стороны колхозов индивидуальных крестьянских хозяйств.

Еще более неправ Сокольников, когда он, восхваляя колхозы, объявляет индивидуальные хозяйства нашим проклятием. Это пахнет уже прямой войной с крестьянским хозяйством. Откуда это явилось у тов. Сокольникова? Если крестьянское хозяйство является проклятием, то как объяснить союз рабочего класса с проклятием. Разве бывают на свете такие несообразности? Тов. Сокольников взял слова Ленина о том, что нам нужно пересесть с телеги крестьянской на стального коня промышленности. Но разве так пересаживаются? Объявить крестьянское хозяйство проклятьем, не создав широкой и мощной базы в виде разветвленной сети коллективов, не значит ли это остаться без всякой базы.

Голоса. Правильно, правильно.

Сталин. Ошибка Сокольникова состоит в том, что он противопоставляет коллективы индивидуальным хозяйствам. Ну, а мы хотим, чтобы эти две формы хозяйства не противопоставлялись, а смыкались. Мы хотим, чтобы на колхозы крестьянство смотрело не как на врага, а как на друга, который помогает ему освободиться от нищеты.

Милютин. Верно.

Сталин. Если это верно, тогда не надо говорить о реабилитации крестьянского хозяйства или о том, что крестьянское хозяйство является для нас проклятьем. Не так смотрел Ленин на мелкое крестьянское хозяйство нашей страны (цитируетЛенина, т. XVIII, ч. 1, с. 189; т. XVI, с. 160 и с. 391 392).

Вот как высоко ценил Ленин значение колхозного движения в деле социалистического преобразования нашей страны. Крайне странно, что Осинский и Стецкий в своих больших речах сосредоточили свое внимание на вопросе об индивидуальных крестьянских хозяйствах, не сказав ни одного слова о задаче поднятия колхозов, как актуальной задаче нашей партии.

Третье. Выход состоит в том, чтобы укрепить старые совхозы и поднять новые как наиболее рентабельные и товарные хозяйственные единицы. Таковы три задачи. Особенность текущего момента состоит в том, чтобы пополнить первую задачу остальными. У нас имеется документ, указывающий, что предполагаемая резолюция Политбюро целиком совпадает с тем практическим планом по развитию сельского хозяйства, который набросал Ленин. Я имею в виду его «Наказ СТО». Он издан в мае 1921 года. Ленин в нем разбирает три группы практических вопросов. Первый касается вопросов товарооборота и промышленности. Второй -подъема сельского хозяйства. Третий — экосо[459, областных совещаний по регулированию хозяйства (цитирует «Наказ», т. XVIII, ч. 1,с. 247; ч. 2, с. 77-79).

Вот с какой радостью Ленин ловил малейшую весточку о развитии колхозов. Пусть послужит это уроком для тех, которые хотят превратить Ленина в крестьянского философа.

Теперь о вопросе о временных конъюнктурных затруднениях, превративших наши хлебные трудности в хлебозаготовительный кризис. В резолюции сказано о причинах этого, и я останавливаться на этом не буду. Я хочу несколько слов сказать по поводу замечания Петровского. Петровский не хочет признать правильность первого пункта резолюции насчет наращения рыночного равновесия. Он говорит: как же так, с одной стороны, сказано, что деревня подняла доходность, а с другой — что крестьянское хозяйство наиболее отсталое. Я думаю, что здесь нет противоречия. Дело в том, что доходы этого года сравнительно с доходом предыдущих годов выше. Несомненно, деревня поднялась ввиду хотя бы трех лет урожая. Если бы это было неправильно, тогда нечего было бы увеличивать сельскохозяйственный налог, нечего было бы пороть горячку насчет самообложения и т. д. Что же касается другого пункта, то там говорится о чрезмерном отставании сельского хозяйства в смысле темпа его развития в сравнении с промышленностью, что опять-таки верно. Так что тут нет противоречия. Я думаю, что к числу временных причин, вызвавших затруднения на хлебном фронте, надо добавить перерасход хлеба, неправильное расходование хлеба органами нашего снабжения. И пусть не кивают здесь на Наркомторг, не один он виноват, а все мы.

Ворошилов. Но в первую голову виноват Наркомторг, так как он сидел на этом деле.

Сталин. Поэтому нужно внести в резолюцию пункт о перерасходе хлеба. О том, что нужно принять меры, исключающие применение чрезвычайных мер, я уже говорил и распространяться об этом не стоит. Я хочу отметить другое. Во время хлебозаготовок наши партийные организации слишком выдвинулись вперед, оттеснив советские и кооперативные организации, а иногда и заменив их собой.

Голос. Ничего нельзя было иначе сделать.

Сталин. Я это понимаю и говорю не с целью обвинять кого-нибудь. Директива была действительно грозная, так как наши парти-ные организации тоже медленно раскачивались. Как бы то ни было, надо иметь в виду, что парторганизации не должны впредь заменять собою кооперативные и советские организации. Надо раз навсегда запомнить, что руководство со стороны нашей организации это одно, а оттирание на задний план советских и кооперативных органов — это другое. Первое абсолютно необходимо. Второе недопустимо и вредно. Первое не должно превратиться во второе ни в коем случае, ни при каких условиях. В противном случае мы можем загубить дело нашего строительства.

Во-вторых, вопрос о гарнцевом сборе460. Куда деваются эти 50 млн. пудов хлеба, собранные за помол на кооперативных государственных мельницах? 50 млн. пудов — это фонд для резерва. В-третьих, об общественных магазинах. В высшей степени целесообразно завести их.

Я думаю, что хлебозаготовительные затруднения не пройдут для нас даром. Они закалят наши ряды и заставят их разрешить хлебную проблему. Это будет означать снятие главного затруднения с нашего пути.

Бухарин. Товарищи, я хотел бы в своей речи затронуть не только вопросы, непосредственно связанные с хлебозаготовками, но и некоторые общие вопросы нашей хозяйственной политики. Мне кажется, что обсуждая вопросы, связанные с хлебозаготовками, мы, по сути дела, быть может, не вполне это сознавая, подводим известный баланс нашей работе за определенный, качественно новый период времени. Мы живем, как уже давно всем известно, в реконструктивный период, и вопрос о хлебозаготовках, по сути дела, разрешается в вопрос о том, хорошо ли мы оказались приспособленными к решению задач реконструктивного периода.

Подводя итоги нашей работе за время с конца восстановительного периода, следовательно, за первые шаги периода реконструктивизма (в скобках замечу, что я хорошо понимаю условность этих границ), мы можем констатировать громадные завоевания, которые сделало советское государство. Эти огромные достижения идут по целому ряду самых различных направлений. Не подлежит никакому сомнению, что мы в области технической реорганизации, несмотря на все пробелы и ошибки, сделали все же большое продвижение вперед. Не подлежит никакому сомнению, далее, что с точки зрения подведения социалистической базы под сельское хозяйство мы вошли в полосу (которую никак нельзя недооценивать) гораздо более быстрого развития общественных и коллективных норм в нашем сельском хозяйстве. Наконец, точно так же не подлежит никакому сомнению то обстоятельство, что и в смысле подготовки кадрового состава нашего людского аппарата мы точно так же имеем что сказать в свое оправдание перед всемирной историей.

Но, товарищи, наряду с этим (и мне кажется, это-то и составляет специфическую особенность момента), наряду с несомненным продвижением вперед и с огромным положительным балансом, который мы можем зачислить в свой исторический счет, опыт реконструктивного периода, вернее, того отрезка реконструктивного периода, который мы уже имеем за своей спиной, обнаруживает такие огромные зияющие дыры, такие провалы, которые ставят перед нами целый ряд серьезных проблем общехозяйственной политики. Когда мы вступили в реконструктивный период, партия написала в своих решениях, на своем знамени, партия это подчеркнула — пароль: «хозяйство с резервами». Если вы посмотрите на решения наших съездов и пленумов ЦК в связи с внешней обстановкой, вы увидите, что мы все время ставили своей задачей хозяйствовать с резервами: валютными, товарными, хлебными и золотыми. Мы этой основной директивы не выполнили, и мы в этом отношении находимся в крайне тяжелом положении...

Голоса. Верно.

Бухарин. Недооценивать этого мы никак не можем, в особенности, если мы будем иметь перед собой большую вероятность крупных внешних осложнений. Это, мне кажется, товарищи, тема, на которой не нужно останавливаться, чтобы ее популяризировать. Она настолько бьет в нос, что пара каких-нибудь цифр нашей задолженности и нашего уменьшения золотых запасов плюс сравнение с колоссально быстрым накоплением золотых запасов западноевропейских стран, в первую очередь Германии, вполне достаточна для общей оценки положения на этом фронте. Затруднения, связанные с невыполением директив насчет резервов, сокращение хлебного экспорта, крупные провалы в нашем капитальном строительстве, которые всем нам хорошо известны и за которые все мы несем ответственность, сплачивание контрреволюционных сил на этой базе против нас и крупнейшие провалы в деле хлебозаготовок, что составляет предмет, политическое ядро обсуждения хозяйственных вопросов на данном пленуме — все это сигнализирует нам какие-то общие задачи, касающиеся нашей хозяйственной политики.

Я хочу поставить со всей откровенностью и честностью перед самим собою такого рода проблему: не вытекает ли огромное колебание и трудности такого масштаба из самой сути, из самой природы реконструктивного периода, не являются ли эти трудности общим законом нашего развития в реконструктивный период, не навязано ли это самим ходом вещей, от чего мы ни при каких условиях не можем избавиться? Я лично даю отрицательный ответ. Эти трудности вовсе не вытекают непосредственно из общих условий реконструктивного периода. Если мы хотим догнать Западную Европу — а мы этого хотим, если мы хотим усилить темп накопления социалистической промышленности — а мы этого хотим, если мы примем во внимание общую нашу хозяйственную отсталость, нашу нищету, то совершенно понятно, что из всего этого вытекают огромные трудности для нашего строительства.

Мы хотим сразу решить ряд больших задач: максимальное накопление в социалистической индустрии, максимальный подъем в сельском хозяйстве, максимум потребления рабочего класса и трудящихся масс вообще, максимум их подъема и т. д. Эти задачи одновременно неразрешимы. Мы их решаем частично, делая крен то в одну, то в другую сторону, противореча себе. Мы двигаемся все время в противоречиях. Само собою разумеется, что такого рода трудности действительно лежат в природе нашего реконструктивного периода. Я обращаю ваше внимание, например, на такой любопытный факт, что мы жалуемся на хозяйственную диспропорцию то с одного конца, то с другого.

Ворошилов. Давай твою панацею.

Бухарин. Панацей давать я не хочу, а ты меня, пожалуйста, не дразни.

Я хочу сказать, что реконструктивный период совершенно естественно вызывает ряд осложнений и трудностей, но вместе с тем для меня не представляет никакого сомнения, что трудности трудностям рознь; что трудности такого порядка, которые бы влекли за собою обязательно, говоря формулировкой тов. Сталина во вчерашней речи, угрозу смычке с крестьянством, что такого рода трудности не вытекают обязательно из характера реконструктивного периода. И мне кажется, что когда Ленин оставлял нам свое политическое завещание[461] (он, конечно, отлично понимал, что мы вступим когда-нибудь в реконструктивный период), то он совершенно точно формулировал границы тех трудностей, которые допустимы для нас и которые могут иметь место в ходе нашего исторического развития. Ильич писал: «Если возникнут серьезные классовые разногласия между этими классами, тогда раскол неизбежен, но в нашем социалистическом строе не заложены с необходимостью основания такого раскола, и главная задача нашего ЦК и ЦКК, как и нашей партии в целом, состоит в том, чтобы следить за обстоятельствами, из которых вытечет раскол, и предупреждать их».

Когда, беря формулировку тов. Сталина, мы говорим теперь: «у нас есть угроза смычке» — подходит ли это под категорию обстоятельств, из которых может вытечь раскол? Конечно, подходит. Угроза смычке есть обстоятельство, из которого может вытечь раскол. Но Ленин писал, что главная задача нашего ЦК и ЦКК, как и нашей партии в целом, заключается в том, чтобы не допустить возрастания этих разногласий до степени серьезных классовых разногласий, т. е. до таких разногласий, которые могут вызвать угрозу смычке. И если мы сейчас говорим, что есть известная угроза смычке, то совершенно естественно, что и здесь классовые разногласия начинают перерастать количественно в такие классовые разногласия, из которых может проистечь раскол. Задача нашей партии, согласно политического завещания Ленина, заключается в том, чтобы следить за этим и предупреждать это.

Если бы мы оценивали дело иначе, то есть, если бы мы считали, что сама природа реконструктивного периода ведет с неизбежностью к такого рода социально-политическим потрясениям, которые вызывают угрозу смычке, мы неизбежно пришли бы к такой теории, которую формулировал когда-то Троцкий, а именно, что в ходе развития неизбежны столкновения между пролетариатом и крестьянством, и погибла бы пролетарская диктатура, если не будет государственной помощи западноевропейского пролетариата, следовательно, на вопрос относительно того, вступили ли мы в период больших осложнений и больших трудностей, можно ответить: вступили. Вступили ли мы в период больших осложнений и больших трудностей, которые могут вызвать, в особенности в условиях разнообразных наших просчетов, ошибок и пр., известные колебания (а в известной мере наши просчеты и пр. тоже низбеж-ны, потому что мы не всеведущи, и наши ошибки это есть накладной расход нашего собственного обучения). Такие колебания не исключены.

Ворошилов. Когда обучитесь, тоже будете ошибаться.

Бухарин. Но, с другой стороны, такого рода трудности, которые приводят к постоянному воспроизводству угрозы смычке, не лежат объективно и неизбежно в природе реконструктивного периода.

Я, товарищи, обращаю ваше внимание еще на другое положение Ленина, которое целый ряд товарищей выдвигали на последних наших партийных собраниях, и, если не ошибаюсь, на XV съезде об этом говорил ряд ораторов, а именно, положения, что нам недостает культуры и умения управлять.

Ворошилов. Вот это правильно.

Бухарин. Недавно один выдающийся немецкий профессор поместил огромную статью относительно Советского Союза. Он писал про нас, большевиков: «Замечательнейшие первоклассные политики, прекрасные политические стратеги, великолепные агитаторы, прекрасные учителя того, как нужно политически переделывать людей; но у них нет хозяйственной тренировки, нет хозяйственной культуры. Несмотря на то, что десять-двадцать тысяч большевиков, стоящих на хозяйственном фронте, прямо-таки погибают и изнывают в работе, они не имеют еще достаточного хозяйственного и культурного тренажа».

Эта характеристика не так далека от истины. И вот, я считаю, что если мы с этой точки зрения подойдем к итоговому балансу нашей хозяйственной политики, то вряд ли сейчас правильно и тактически и политически развивать целую кампанию против так называемой «теории просчетов». На прошлом пленуме тов. Микоян в своем декаде говорил: «Я считаю во всяком случае возможным прямо утверждать, что две трети причин этих затруднений могли быть устранены нами, если бы своевременно по линии экономического руководства и по линии организационной нами были приняты все меры».

Микоян. Говоря о специфической причине затруднений текущего года — правильно.

Бухарин. В решениях апрельского пленума, которые никем еще не отменены, говорится, что причины этих затруднений связаны с трудностями быстрой подготовки страны, индустриализации страны и с ошибками планового хозяйственного руководства и т. д. Это абсолютно верно.

Я целиком разделяю такого рода постановку вопроса, что хлебозаготовительные затруднения раскрыли перед нами во всей остроте двоякого рода затруднения и поставили двоякого рода задачи.

Во-первых, затруднения общего характера, которым соответствуют общие перспективные задачи, требущие от нас твердой генеральной установки на ряд лет.

Во-вторых, затруднения специфические, при этом как раз острого характера, которые характеризуют существо так называемого текущего момента, которые требуют от нас специфических ответов (отмена чрезвычайных мер и т. д.). Разумеется, эти проблемы непосредственно связаны с вопросами классовой борьбы.

Но когда мы анализируем специфические причины нашего кризиса, то делается ясным, что из общей причины мы не можем объяснить резкого и судорожного потрясения, которое испытала наша хозяйственная система в текущем году. В прошлом году мы вывезли хлеба на 277 млн. и всех накормили; в этом году мы не только ничего не вывезли, но испытываем жесточайшие признаки недопотребления в целом ряде районов. Ясное дело, что за один год кулак не мог вырасти в такую силу, за один год не мог совершиться такой процесс дробления, чтобы вызвать такое быстрое кризисное потрясение всей нашей экономики. Именно поэтому резолюция и ставит вопрос о специфических причинах, которые превратили возможные затруднения, основанные на общих наших недостатках, на общей нашей отсталости и дробности, в реальность. Из возможного кулацкого наступления эти причины сделались реальностью, и кулак мог повести за собою другие слои крестьянства именно в силу этих особых, добавочных, специфических причин.

В прошлом году в среднем, если учесть хлебозаготовки, когда частник платил цены выше наших, в общем цена хлеба для мужика была выше, чем в этом году. В прошлом году налог не мог быть заплачен техническими культурами, а в этом году был заплачен техническими культурами. В прошлом году не было такой суммы добавочных денег на благоустройство, как в этом году. Теперь зерно было поставлено в совершенно исключительное, чрезвычайно неблагоприятное положение на хлебном рынке.

Именно поэтому стимул для продажи хлеба был крайне понижен, именно поэтому как раз в данном году кулак смог повести за собою на вопросе о ценах (не на каком-нибудь вопросе, а на вопросе о ценах на хлеб) известные слои деревни. Именно поэтому в этом году на зерне мы испытали потрясение нашего хозяйственного организма. Следовательно, главнейшим вопросом, который здесь играет роль, является вопрос о ценах. Неправильно преуменьшать значение именно этого фактора.

Не совсем правильно как раз для данного случая рассуждать таким образом, что цены вообще играют ограниченную роль, что у нас не капиталистическое хозяйство, что у нас пролетарская диктатура. Вообще цены в значительной мере не играют роли регулятора производства и не имеют такого решающего значения. Это так и не так. Конечно, внутри нашего государственного круга цена или форма стоимости является известной фикцией, если хотите. Это есть наш счетный метод, а не выражение анархического хозяйства. Это все верно, но соотношение между нами и мелким крестьянским кругом, когда рыночные отношения являются решающими (мы все здесь единым фронтом сражались против тов. Осинского и отчасти против тов. Варги и других), там категория цен является решающей, там не может быть, чтобы цена не являлась регулятором производства.

Неправильно также думать, что будто в условиях совершенно планового хозяйства, где формы цены вообще нет, можно было «назначить» какие угодно пропорции между различными отраслями производства. Это тоже неправильно. Если какая-нибудь отрасль производства, будь то сельское хозяйство, промышленность или отдельная ветвь этих крупных подразделений, систематически отдавала бы много больше труда, чем она получала бы, если бы она не покрывала бы своих трудовых издержек, то эта отрасль производства вынуждена была бы сжаться. В том обществе не будет никакого рынка, не будет никакой цены.

Но из этого вообще не следует, что плановое руководство коммунистического общества может как угодно относиться к данной отрасли производства. Если бы ее «обидеть», она перестанет развиваться. Закон цен умирает, но остается закон пропорциональных трудовых затрат. Если эта какая-нибудь отрасль производства не получает достаточного питания от совокупного хозяйственного организма, она хиреет. Из этого закона выскочить никак нельзя. И поэтому, оставя в стороне весьма ученый спор о соотношении между ценой и ценностью, о перерастании цены во что-то другое и т. д., все-таки нужно сказать: если какая-нибудь отрасль производства «обижена» с точки зрения распределения резервов, она неизбежно идет назад.

У нас распределение совокупных наших сил идет, главным образом, по двум каналам: через политику цен и через политику налогов, как всем нам хорошо известно. Несмотря на то, что правильная статистика — элементарная предпосылка для правильной хозяйственной политики, достать нужные цифры очень трудно. Руководство хозяйственной политикой опиралось на совершенно странные показания наших статистических ведомств. Я навел справки по вопросу о ценах на зерно. О некоторых цифрах, которые я получил из Госплана СССР, из ЦСУ и т. д., можно сказать, что они говорят о каком-то сумасшедшем доме. Одна только надежда, что они не совсем правильны. Речь идет именно о ценах. Я пошел очень простым путем. У нас один из самых благополучных районов по хлебу — это Северный Кавказ. Я просмотрел цифры по Кавказу с точки зрения того, что будет, если мы вычислим доход, т. е. деньги, выручаемые крестьянином не только с пуда пшеницы, но и с десятины. Если верно то, что я получил (ответственности за цифры я не беру), тогда нужно удивляться, каким образом те затруднения, которые мы имеем сейчас, не произошли раньше. Цифры, которые я получил по Северному Кавказу, гласят следующее.

Валовой сбор пшеницы с десятины в 1925 — 26 г. составлял 69,9 пудов. В 1926 — 27 г.- 37,9. В 1927 — 28 г. — 29,8.

Шум, голоса. Не может быть!

Бухарин. Да, да.

Голос. Цифры правильны, там три года был неурожай.

Бухарин. Я взял для проверки другие цифры справочника ЦСУ. Цифры за маленькими отклонениями сходятся. Так вот, товарищи, если посмотреть, как реагировали мы на такое положение, то оказывается, что реагировали таким образом, что при сборе с десятины 69,9 пудов крестьянин получал за пуд 115 копеек, а при сборе в 37,9 пудов, цена пала чуть ли не на целый гривенник — 1 рубль 2 коп. Если мы посмотрим и поставим вопрос, как снизилась выручка крестьянина за эти годы, если перемножить эти цифры выручки и вычесть то, что он затратил на семена, то окажется, что в 1925 году он выручал с десятины 72 рубля, в 1926 г. — 32 рубля, а в 1927 — 28 г.— 24 рубля.

Голос. По льну тоже так.

Осинский. С американским фермером так всегда бывает.

Бухарин. Не совсем всегда так бывает, я не знаю, всегда ли так бывает.

Ворошилов. А ты должен знать, ты докладчик.

Бухарин. Я очень хорошо знаю, что если вы повышаете цены в каком-нибудь одном районе, то это имеет последствия для других районов. Поэтому было бы совершенной дикостью исходить из указаний одного района, по одному району выравнивать цены. Но мы исходим из того, что мы все же по районам варьировать должны. И товарищ Микоян говорил в своем докладе, что, если мы будем повышать цены, мы должны варьировать по районам в связи с конкретным положением вещей, которое в данном районе имеется. Мы этого не делали. Поэтому абсолютна правильна настойчивость, с которой теперешний пленум выдвигает проблему зерна, настойчивость, с которой товарищи говорят о ценах. Естественно, при таком положении зерна, когда мы взяли на себя почти с самого начала чересчур много объектов снабжения со стороны государственного аппарата, естественно, мы вынуждены были прибегнуть к чрезвычайным мерам. Сейчас не должно быть вопроса о каком бы то ни было покаянном тоне по отношению к чревычайным мерам. Застигнутые врасплох, мы должны были к ним прибегнуть. Мы стояли перед проблемой: или остановить фабрики, или хлеб брать (в значительной степени, именно не покупать, а брать).

Голоса. Неверно.

Бухарин. А по-моему, это верно. У нас не было никакого другого выхода, и задним числом сейчас давать отбой, это ни к чему не приведет. Мы могли прибегнуть к другим рецептам, если бы подумали гораздо раньше об этом, на несколько месяцев раньше. Но после XV съезда, когда было упущено время для всякого другого маневра, у нас не было никакого выхода.

Голоса. Правильно.

Бухарин. Это нужно сказать полным голосом, никакой здесь ревизии не может быть допущено. Но мне кажется вообще, что напрасно переносить в эту плоскость центр нашей дискуссии. Не в этом центр вопроса сейчас, не в нашем прошлом, а в нашем настоящем. И тут мы должны спросить у себя: что является тем политическим звеном, за которое пленум должен ухватиться сейчас? Политический смысл — снятие чрезвычайных мер. Поэтому совершенно понятно, что, когда люди приходят и предлагают такую резолюцию, которую предлагает Политбюро, они в первую очередь должны мотивировать снятие чрезвычайных мер. Мы сейчас говорим: снять чрезвычайные меры, которые исторически оправданы, к которым мы совершенно правильно прибегли. Мы должны снять эти чрезвычайные меры, потому что они переросли сами себя, потому что они изжили себя исторически, они хозяйственно нам больше почти что ничего не дают, они хозяйственно, если и имеют какой-нибудь результат, то результат этот состоит в усилении тех тенденций, еще не очень больших, но растущих, которые ведут в сторону военного коммунизма (переход на карточки, исчезновение продуктов первой необходимости и целый ряд других автоматически развивающихся явлений). С другой стороны, политически они дают чревычайно резкий, большой, но, к сожалению, отрицательный эффект, ссоря нас с более широкими кругами крестьянства.

Я абсолютно согласен с тем, что вопрос о хлебных ценах должен быть поставлен со всей остротой. Этот вопрос в первую очередь сводится к проблеме наших отношений со средним крестьянством. Когда Ильич писал свое Завещание о необходимости беречь наш союз с крестьянством и при этом не упоминал о кулаке, то, ясное дело, что это он делал вовсе не потому, что «не видел» кулацкой опасности, а потому, что он считал, что важнейшей проблемой является вопрос о середняке, который в значительной мере разрешает вопрос о победоносной или непобедоносной борьбе с кулачеством. И когда мы сейчас говорим: нам нужно проанализировать классы, классовое соотношение, мы, конечно, прежде всего должны поставить вопрос о том, что случилось за это время между пролетарской властью и середняцким крестьянством. Я должен здесь, в первую очередь, реабилитировать письма, против которых здесь выступали некоторые товарищи.

Косиор. Нельзя только на основании писем судить о положении.

Бухарин. Это, конечно, верно, но преуменьшать значение писем совсем не тоже. Возьмем любого «руководящего работника», которому редко приходится бывать на местах, а к числу таких принадлежит огромнейшее большинство. Как мы можем узнать положение вещей иначе, как через сведения, которые нам передаются через этих самых рабкоров, селькоров и военкоров462, которые действуют в самой гуще массы. Если мы заткнем ухо по отношению к тому, что доходит к нам из глубины масс, мы обнаружим бюрократический дефект. И так мы затрепаны до чертиков работой, не видим живого человека, видимся только друг с другом и то не всегда. Мы очень сильно оторвались физически от масс, и для того чтобы нам больше от них не отрываться, нам нужны какие-то многочисленные провода, которые бы доносили до наших ушей то, что делается в глубине масс.

Товарищи, которые собрались со всех концов нашего Союза, чрезвычайно мало говорили о фактах. Факты нужно приводить.

Варейкис[463]. Мы их знаем.

Бухарин. Ты знаешь, что у тебя под носом, но не знаешь, что есть в других местах всего Союза.

Постышев. Пишут же вам о настроениях.

Бухарин. Мы должны ответить на вопрос о том, что происходит, на основании известных фактов. Мы, безусловно, имели перед собою волну массового недовольства. Около 150 выступлений в ряде мест нашего Союза, на Украине, на Северном Кавказе, в Сибири, Казахстане и т. д.

Ворошилов. На одной шестой части земной поверхности.

Бухарин. Мы знаем целый ряд, несколько десятков различных террористических актов. Да вот товарищ Эйхе[464] заявил, что улучшение положения он видит в том, чтобы меньше стреляли в наших товарищей. Мы имеем мятеж или бунт в Семипалатинске, мы имели погромчики на ленинградской и московской биржах, мы имели восстание в Кабарде и целом ряде других мест.

Скрыпник[465]. Все это было и в прошлом году, только теперь острее.

Бухарин. Не совсем так было в прошлом году. Потому что в прошлом году не было того, что было сказано на пленуме ЦК Украины. Позвольте мне привести выдержку из некоторых выступлений. Например, Бадаев[466] говорил: «Мы имеем большущее политическое осложнение среди крестьянства, нам приходится встречать единый фронт села против нас. Это не шутка для нас. Это надо учитывать. Если нам после всех этих ошибок придется полезть на чердаки, то нас с чердака спустят».

Разве хоть один товарищ говорил в прошлом году что-нибудь подобное? Товарищ Сапов:

«Мы имели, примерно, массовых выступлений до 50-ти в своем округе, имели крестьянскую демонстрацию в городе. Везде и всюду на основании самых точных, самых объективных и проверенных документов мы установили, что руководство везде и всюду принадлежало кулаку».

Были ли в прошлом году крестьянские демонстрации в городе?

Голос. Первого мая.

Бухарин. Товарищ Чернявский[467]:

«Мы имеем такое положение, когда беднота в своих демонстрациях в городе идет не к представителям советской власти, а идет к рабочим — своим шефам на предприятиях».

Тут же Чернявский говорит:

«Мы имеем выступление старых партизанов-революционеров, когда они приходят к советской власти, к военкому и заявляют: «Что, дадите нам хлеба? Мы советскую власть завоевали, мы можем ее и отвоевать.» Это, товарищи, не один факт. В Одесском округе это массовое явление».

Каганович. Там и другие речи были. Надо и те речи цитировать.

Бухарин. Там были и другие речи, но я не считаю, что это есть правильная оценка положения. Но если на пленуме ЦК одной из братских партий, входящих в состав нашей партии, раздаются такие речи, то это все-таки кое-что симптоматизирует.

Стецкий. А генеральный секретарь тов. Каганович приезжает сюда и ничего об этом не говорит.

Каганович. Дайте мне два часа, как тов. Бухарину, и я вам все расскажу и речи процитирую.

Косиор. Стецкому из Ленинграда дальше всех видно.

Бухарин. Я говорю, что все-таки нельзя сказать, что в прошлом году были такие речи. Владимир Ильич никогда не требовал, чтобы замалчивались факты. Факты нужно знать наперед, и каждый такой факт регулировать.

Ворошилов. Кем это отрицается, кого ты убеждаешь?

Бухарин. Я не знаю, кем это отрицается, но знаю, что сам я узнал об этом только вчера.

Ворошилов. А я от тебя знал это полтора месяца тому назад. Ты же меня информировал.

Бухарин. Я тебя информировал по части того, что узнал. Специально для этого дела потребовалось, чтобы я два дня в ГПУ просидел.

Ворошилов. Я об этом знал по долгу службы.

Косиор. За что вы его посадили в ГПУ? (Смех.)

Менжинский. За паникерство. (Смех.)

Бухарин. Так вот, если мы поставим перед собою вопрос относительно нашего теперешнего положения, можно ли оценивать наше теперешнее положение таким образом, что мы имеем перед собой два звонка, а третий на очереди...

Косиор. Третьего звонка у нас вообще не бывает.

Голос. Третий звонок отменен на железной дороге.

Бухарин. Мне кажется, что такая оценка неправильна, но можно ли было бы сказать, что у нас реальная угроза смычке между рабочим классом и крестьянством. Можно, и мы должны исходить из констатирования этого факта.

Молотов. При продолжении чрезвычайных мер.

Бухарин. При дальнейшем продолжении чрезвычайных мер, это верно. Т. е. угроза сейчас есть, и если бы мы продолжали сейчас чрезвычайные меры, то угроза росла бы. Поэтому мы чрезвычайные меры сейчас снимаем.

Голос. Иногда не снимаем. (Шум.)

Бухарин. Погодите, я вам отвечу на все.

Ворошилов. Ты часа на три зарядил, как видно, недаром перенесли твое слово.

Бухарин. Нужно исходить из того, что, когда мы в период прежнего времени применяли чрезвычайные меры, мы имели действительно процесс известного перерастания чрезвычайных мер в то, что можно назвать «тенденцией в сторону военного коммунизма». Этого отрицать нельзя. Мы только что во время программной дискуссии определили военный коммунизм как систему, которая ставит своей целью рациональное потребление при урезке индивидуалистического стимула мелкого производителя, при реквизициях, конфискациях и пр. Не стоит говорить, что такие элементы в нашей теперешней системе есть, что мы не могли бы развиваться при продолжении системы чрезвычайных мер. Это было бы системой военного коммунизма, но, во-первых, без войны, во-вторых, когда «земельный» аргумент для мужика исчез. Когда мы прибегали к военно-коммунистическим предприятиям в прошлом году, у нас было, до известной степени, равенство в нищете, т. е. кадровый состав наших работников точно так же сидел на пайке, а когда сейчас вводится карточная система, то бытовые, потребительские и всякие иные условия различны, т. к. те, которые вводят карточную систему, сами на пайке не сидят.

Голос. Можно посадить.

Бухарин. Я говорю сейчас о том, что есть. Эта история чревата очень крупными социальными опасностями, и это нужно иметь в виду. А результат какой? Подытоживая то, что у нас есть, мы говорим: чрезвычайные меры изжили себя. Их действие превращается в собственную противоположность. Но перед нами сейчас уже стоит вопрос насчет перспектив, и этот вопрос потруднее. И вот, первым предложением, которое выражено в известном письме Фрумкина и которое подкреплено целым рядом других документов...

Рудзутак. Подкреплено, но не подтверждено.

Бухарин. Сталин читал один документ и мог бы прочитать целый ряд других, например письмо Яковенко, оно выражает собою целую большую систему взглядов. Это чревато большими опасностями с точки зрения расположения классовых сил в нашей стране. Оно чревато большими опасностями не потому, что существует целый ряд товарищей, дающих такие-то и такие-то формулировки, а потому, что сила инерции, хвост, который в этом направлении развивается, это не наши классовые резервы. Дать какой-нибудь малейший повод в стране, скажем, к отмене нашей избирательной инструкции — это значит мобилизовать в еще большей степени кулацкую стихию против нас, мелкую буржуазию целого ряда городов, среднюю буржуазию, мелкобуржуазные прослойки и т. п. Резервы этих сил постоянно очень велики, и малейшее колебание по этому вопросу в рядах нашей партии имеет непропорционально огромное политическое значение. Стоит сделать намек насчет политических прав кулака и пр., как сейчас внутри партии могут вздыбиться огромные силы и абсолютно правильно сомкнутым строем бороться против этой опасности. Вопрос относительно возврата к XIV съезду — это не есть такой большой вопрос. Лозунг возврата к XIV съезду — это вовсе не реабилитация или возрождение решений XIV съезда. Его политический смысл — отмена решений XV съезда.

Голос. Правильно.

Бухарин. Поэтому, когда выдвигается этот лозунг, то, по сути дела, это есть лозунг «долой XV съезд и его решения». Я должен сказать, что, если бы мы увидели, что решения XV съезда неправильны, партия решила бы на пленуме ЦК предложить созвать съезд и пересмотреть эти решения.

Голос. Чрезвычайный съезд.

Бухарин. Но никакого фетишизма у нас абсолютно нет. Совершенно объективно мы говорим: решения XV съезда подлежат не пересмотру, а усиленному проведению в жизнь.

Должны ли мы сейчас положение, получившееся в результате хлебозаготовок, исправлять тем, чтобы идти на уступки в отношении кулака, снять лозунг усиленного наступления на кулачество? Абсолютно нет. Проблема в настоящее время заключается в том, чтобы нам снять ту угрозу размычки с середняком, которая у нас есть. Мы снимаем чрезвычайные меры, и ни в коем случае мы не отождествляем чрезвычайных мер с решением XV съезда. Это нужно, мне кажется, заколотить железными гвоздями во все головы членов нашей партии.

Решения XV съезда нашей партии дают генеральную установку на меры конъюнктурного характера, а чрезвычайные меры стоят особо, это реакция на конъюнктуру в узком смысле слова. Реакция на длительные причины — это подъем нашего сельского хозяйства, это подъем индивидуального хозяйства, усиленный курс на индустриализацию и дальнейшее наступление на кулака.

В связи с этим я должен сказать, что Микоян правильно сделал, когда он, наряду с ударами против правой тенденции, ударил и против другой стороны (я не считаю ее левой, против троцкистской тенденции). Эта опасность точно так же существует, об этой опасности точно так же ни в коем случае не стоит забывать.

Против такой теории, которая здесь развита, относительно пределов развития индивидуального хозяйства, нужно заявить, нужно возражать изо всех сил. Если вчера тов. Сталин говорил относительно того, что необходимо изо всех сил драться против такого предрассудка, что индивидуальное хозяйство у нас уже заперто, и экономически это аргументировал, то я должен сказать, что есть еще политическая сторона этого дела. Если мы скажем нашему крестьянину, что тебе, как индивидуальному производителю, при советских условиях каюк, ты дальше не можешь сделать ни шагу вперед, он скажет: «Спасибо за такие условия, покорно благодарю советскую власть». Мы можем таким образом отбить это самое среднее крестьянство, отогнать его, черт знает, на сколько километров от нас. Именно поэтому Владимир Ильич давал иногда чрезвычайно острые формулировки, предупреждающие на целый ряд лет, чтобы мы не наделали каких-нибудь глупостей по отношению к нашему среднему крестьянству (цитирует т. XVI, с. 160).

Здесь со всей силой ленинского убеждения дана такая формулировка, что кое у кого волосы могут дыбом стать.

Косиор. Смотря у кого.

Бухарин. У меня не могут, и у тебя также. (Смех.)

Голос. Тогда нам не опасно, пусть Микоян боится, у него вон сколько.

Бухарин. Когда мы подчеркиваем важность развития индивидуального хозяйства, мы должны иметь в виду, что мы это индивидуальное хозяйство [должны] зацеплять за личный стимул его развития, и тут ничего зазорного нет. Владимир Ильич ставит этот вопрос так (речь на съезде Политпросветов[468], т. XVI, ч. 1). Это остается правильным и до сего времени. Но неправильно, когда эти методы зацепки за личный индивидуалистический стимул крестьянина понимаются таким образом, что они не имеют никакого отношения к переводу от индивидуального к общественному. Когда это считается так, тогда это на самом деле неправильно. Неправильно поэтому противопоставление задачи подъема индивидуального хозяйства и строительства коллективов. Нужно ставить проблему так, что коллективизация сама строится на подъеме индивидуального хозяйства. Наша политика по отношению к индивидуальному хозяйству заключается в том, что, с одной стороны, его надо поднимать и строить на нем, а, с другой стороны, не забывать об обобществлении этого крестьянского индивидуального хозяйства, коллективизировать не на упадке, а не росте производительных сил.

Ленин прямо возражал против такой оценки, что чем беднее индивидуальное хозяйство, тем легче оно пойдет к коллективизации (речь на съезде Политпросветов). Поэтому абсолютно неправы те товарищи, в частности тов. Милютин, которые говорили, что закрыта возможность роста индивидуального сельского хозяйства. Это абсолютная чепуха. Этот закон базируется на законе убывающего плодородия почвы[469], чуждом капитализму (?)[470]. Нужно всячески бороться против скептического отношения к колхозному и совхозному строительству, против того, что оно будто бы только для разговоров, пустяк и все прочее. Это не пустяк, а одна из важнейших наших политических задач.

Теперь о классах и классовой борьбе в связи с нашими перспективами. Что касается перспектив, то я настроен не так радужно, как говорившие здесь товарищи.

Возьмем известные сейчас наудачу цифры, которые у нас будут. Урожай выше среднего, больше среднего чуть ли не на полмиллиарда пудов.

Менжинский. Это пустяки.

Бухарин. Менжинский говорит, что это пустяки, хотя Менжинский не экономист. Мы должны посмотреть, из чего складываются эти 474 миллиона. По данным ЦСУ они дают увеличение по всему хлебофуражному балансу. А если вы возьмете рожь и пшеницу, то вы получите по сравнению с прошлым годом дефицит в 36 миллионов пудов, 315 миллионов пудов ржи меньше прошлого года, по пшенице 279 млн. пудов больше прошлого года; в общем, баланс на 36 млн. пудов меньше прошлогоднего. Но это данные по самой предварительной оценке. Фактически урожайность исчислена в процентах на 15 июня и обычно оказывается ниже. В 1924 году она составляла 92% предполагавшейся, в 1925 году -исключение-104%, в 1926 году — 94%, в 1927 — 96%.

Следовательно, если фактически урожай отклонится от июньской расценки на 5%, то вместо превышения валового сбора всех хлебов на 474 млн. пудов мы будем иметь превышение на 224 млн. пудов, а в случае отклонения на 2% -только на 325 млн. пудов. А если возьмете продовольственные культуры, то при первом варианте мы будем иметь пшеницы и всякого зерна меньше, чем в прошлом году на 180 млн. пудов, а по второму варианту — на 100 млн. пудов. Следовательно, мы примерно должны считаться с тем, что на будущий год получим на 100 млн. пудов меньше, чем в этом году. Это есть добавочная очень крупная трудность. Этот вопрос поднимает перед нами вопрос о перспективах. Можем ли мы иметь такие же трудности в этом году, как имели в прошлом? Можем. Как мы будем на это реагировать? Будем ориентироваться на применение чрезвычайных мер, если встретятся в будущем году такие трудности, а если мы их будем применять, то в том же примерно объеме или не в таком? Мне кажется, это самый мучительный и самый главный вопрос, который стоит перед нами. Я предварительно хотел бы привести соображения или аналогию, которая с первого взгляда покажется дикой или шуточной.

Представьте себе, что у вас есть пролетарская власть в мелкобуржуазной стране, но что она насильно вгоняет мужика в коммуну.

Ворошилов. Как в 1918 и 1919 году, скажи.

Бухарин. Тогда вы получите восстание мужика, которого берет на цугундер кулак; кулак его организует и им руководит.

Мелкобуржуазная стихия восстает против пролетариата, бьет его по голове, и в результате, ожесточенная классовая борьба, пролетарская диктатура исчезает. Что вы тут получаете?

Сталин. Страшен сон, да милостив бог. (Смех.)

Бухарин. Могут найтись умники, которые скажут: «Что здесь было? Была здесь классовая борьба?» Да, была. Мелкий собственник скинул рабочий класс? Да, мелкий собственник скинул рабочий класс. Руководил мелким собственником кулак? Да, мелким собственником руководил кулак. В результате классовой борьбы мелкий собственник под руководством кулака скинул рабочий класс, пролетариат, скинул пролетарскую диктатуру. Все, таким образом, было результатом классовой борьбы. Но если вот этот «пролетарский руководитель» посмотрел бы в зеркало, то он увидел бы не только пролетария, но и пролетарского балбеса. Именно поэтому Владимир Ильич предупреждал из всех сил пролетарскую власть: давайте двигаться вместе с основной массой крестьянства. И вот, когда я подхожу таким образом к вопросу, когда прислушиваюсь к некоторым речам здесь, скажем, к речи тов. Андреева или к общей формулировке тов. Сталина (тов. Андреев заявил, что положение довольно грозно, тов. Сталин заявил, что мы имеем угрозу смычке), то я продумываю вопрос в целом: ну хорошо, если мы через несколько месяцев очутимся снова перед такими затруднениями и если мы в той же мере примем экстраординарные меры, как по-вашему, они должны быть более крутыми? Они будут неизбежно более крутыми.

Ярославский. Зависит от крестьянства.

Голос. Зависит от конъюнктуры.

Ворошилов. Это гадание на кофейной гуще.

Бухарин. Нет, не гадание на кофейной гуще. Мы ни в коем случае не должны ориентироваться на допущение расширенного воспроизводства экстраординарных мер.

Косиор. Это верно.

Лозовский. Это сейчас не от нас зависит.

Бухарин. От нас еще, к счастью, зависит многое. Поэтому центр нашей политики — это следующее: мы ни в коем случае не должны допускать до угрозы смычке. Иначе мы не выполним основного завета Ильича.

Ворошилов. Форсированное наступление на кулака.

Бухарин. Это, между прочим, абсолютно правильно в общем.

Ворошилов. Тогда смычка будет абсолютно прочной.

Бухарин. Я отличаю смычку с середняком от делаемой тобою смычки с кулаком.

Ворошилов. Да, я «жажду», конечно, этой смычки.

Бухарин. Противоречие нашего положения: рост производительных сил, тянущий за собою рост кулака, а между тем мы без роста производительных сил обойтись не можем. Это коллективное противоречие может быть устранено такими мерами, которые не будут бить середняка. У нас есть, например, такой рычаг, как налоговая политика, которая нам дает возможность почти что экспроприировать кулака, не задевая середняка. Но мы чрезвычайно мало думаем над тем, по какому расчету и как этот рычаг пустить в ход, чтобы постоянно снимать пенки с накопления кулака и обращать их на дело социалистического строительства и в то же время не обижать середняка. Поэтому мне кажется, совершенно нет никакого безвыходного положения. И поэтому нашей главной решающей задачей является вопрос о том, как вести наступление на кулака так, чтобы от этого середняк не пострадал.

Молотов. Но налог все-таки середняк должен платить, а это составляет не менее, чем три четверти всего налога, что немного его «задевает».

Бухарин. А кто же против этого спорит, что приходится задеть? Но повышение ставки, Вячеслав Михайлович, для середняка одно, а повышение ставки для кулака — другое. Если хочешь, я тебе скажу, у нас критерий должен быть очень простой. Если мы считаем, что крестьянское хозяйство, даже индивидуальное, должно развиваться, если мы хотим — правильная мысль, которую тов. Сталин вчера развивал,— если мы хотим установить смычку не на песке, а на хозяйственном удобрении и металле, то имейте в виду, что крестьянин-середняк должен это самое удобрение и эти самые машины и прочее покупать. Если он должен их покупать, он должен иметь у себя лично, чтобы не только прошлое восстанавливать, но чтобы дать ему возможность действительного реального накопления, потому что покупка машин или удобрения — накопление в крестьянском хозяйстве.

Значит, ты должен вести по отношению к крестьянству такую политику, чтобы крестьянин мог подниматься. Этим дается граница цен, граница обложения.

Голос. И для самообложения.

Бухарин. Это совершенно другая тема. Этим дается граница, потому что, несмотря на то, что неправильно сейчас исходить из теории эквивалентов, неправильно также исходить из «закона первоначального социалистического накопления» Преображенского. Лозунги Троцкого — взять все, что «технически досягаемо» с мужика и не давать ему возможности развития производительных сил — в конце концов ударяют по промышленности (через хлеб, через сырье, через рынок).

Нам нужно иметь в виду, что накопление социалистической промышленности — функция, зависимая величина от накопления в сельском хозяйстве. А кулака мы можем держать в границе так, чтобы оставлять ему немного, а все изымать.

Голос. И он доволен.

Бухарин. Если хочешь подойти к этому концу, я должен сказать, что кулак очень недоволен будет, и все больше и больше артачится против нас, но его сила сопротивления реально будет зависеть от того, какие резервы он приводит за собою. Если масса середняка за ним не пойдет, он нам не страшен, он может поднимать какие угодно заговоры, мы сможем расстреливать его из пулеметов, но он не может потрясти нашей страны.

Сейчас у нас положение таково: экономика у нас стала дыбом, когда лошади едят печеный хлеб, а люди в некоторых местах едят мякину, когда крестьянство вынуждено покупать хлеб в близлежащих городах, когда аграрная страна ввозит хлеб, а вывозит продукты промышленности. Эта стоящая дыбом экономика может поставить дыбом и разногласия. Ее необходимо исправить.

Здесь я должен сказать то, с чего начал и чем кончил: когда мы говорим, выдержали ли мы экзамен реконструктивного периода, мы должны ответить, что очень плохо выдержали. Нам недостает культурности для решения задач этого периода. В Западной Европе происходит прямо технический переворот. Мы не должны обольщать себя иллюзиями на этот счет. При этом нужно сказать, что если, например, прибавляется в качестве накопления в Германии миллион и у нас миллион, то это не одно и то же. Там этот миллион имеет совершенно другое значение, потому что там другие улучшения в виде громадных машин, гораздо более совершенных. Когда мы читаем о таких улучшениях, мы видим, насколько мы еще провинциальны. Мы должны сейчас поставить вопрос о методах хозяйственного руководства и методах хозяйственного управления. Мне кажется, наши центральные органы и ЦК партии берут на себя слишком большую обузу — и мелкое, и среднее, и большое руководство, вместо того чтобы ограничиться руководством целого ряда хорошо продуманных и разработанных основных хозяйственных проблем. Мы маленькие фабрички, маленькие концессии десятками решаем, но просчитались на зерне. Мы просчитались на зерне, о чем тов. Сталин говорил, хотя для Микояна есть целый ряд извиняющих факторов; в экспорте мы просчитались и т. д. По отношению к нашим хозяйственным органам мы все виды инициативы заменили одним видом инициативы со стороны государства и исключительно сверху. Мы низовую кооперативную инициативу, местную и всякую прочую инициативу придушили. Получился такой гиперцентрализованный бюрократический аппарат и такая ответственность наверху, что она превратилась в свою собственную противоположность.

В недавно вышедших записках Черчилля[471] написано, что, когда он был призван к власти во время войны, у него в кабинете получилась такая гигантская концентрация ответственности и власти, что он первым делом уничтожил три четверти этих вещей, децентрализовал оперативную часть механизма.

Я не знаю, нужно ли нам децентрализовать в такой пропорции, но я считаю это серьезнейшей проблемой.

Проблема хлебных заготовок — часть хлебной проблемы в нашем государственном аппарате и в борьбе с бюрократизмом этого аппарата. Если мы правильно разрешим эту проблему с хлебом, мы должны поставить рано или поздно вопрос в еще более широком порядке и точно так же эту проблему разрешить.