Арман Дарина [СИ]

4

В Темный замок прибыли поздним вечером, под проливным дождем и шквалистым ветром с моря. Измученная дорогой, Ламис отказалась от ужина и сразу легла отдыхать в жарко натопленной спальне. Девушка проснулась лишь поздним утром, солнце светило по - зимнему тускло, но ни ветра, ни дождя слышно не было. Аромат свежесваренного кофе витал в комнате. Ламис села в кровати и огляделась. Принц, в небрежно наброшенном прямо на голое тело, халате полулежал в кресле, вытянув ноги к огню. Рядом, на низеньком столике стоял кофейник и две чашки. Арман оторвался от созерцания пламени в камине и взглянул на Ламис.

- Я приказал принести кофе сюда. Подумал, ты захочешь выпить чашечку в постели.

Он наполнил чашку и присел на край постели, протягивая девушке горячий напиток.

- Спасибо.

Ламис обхватила чашку ладонями, с наслаждением вдыхая бодрящий аромат кофе.

- Отблагодаришь меня позже, милая, когда примешь порошок.

Девушка, иронично взглянув на принца, поинтересовалась:

- Как можно думать об этом все время?

Арман, вытянувшийся во весь рост поперек кровати, насмешливо заметил:

- Многим женщинам это нравиться, они находят меня обворожительным любовником.

- Ничуть не сомневаюсь, сказать правду наследному принцу, надо быть еще той дурой.

- Сегодня утром ты особенно самокритична, милая.

Его пальцы скользнули вверх, поглаживая узкие ступни девушки и, Ламис отодвинулась в сторону, пытаясь избежать его прикосновений.

- Ваши действия, мой господин, немного отдают пошлостью.

- Что плохого в том, что я хочу приласкать красивую девушку?

- А что хорошего в принуждении к близости против воли этой самой девушки? Где свобода выбора? Хотя о чем это я, разве может презренная рабыня иметь право голоса, если наследный принц империи Дарина желает осчастливить ее своим высоким вниманием? В этой ситуации учитываются только интересы Его Высочества Армана Дарина, а не какого - то стула или коврика у дверей. Вот только я не пойму, если я, равна по положению мебели, то почему бы деспотичному господину ни вступить в связь с собственными портьерами на окнах или с самими окнами? Зачем принуждать кого - то силой, если всегда найдется множество согласных на все прекрасных леди вашего круга?

Принц лежал, подперев голову рукой, и молчал, насмешливо изучая разговорившуюся рабыню. Ламис аккуратно отпила кофе и бросила короткий взгляд на подозрительно спокойного принца.

- Вы знаете, что все газеты империи вдохновенно описывают каждое ваше увлечение великосветскими красавицами? Почитайте, ознакомитесь с образом брутального самца, с легкостью покоряющего неприступные сердца дам высшего света. Меня из всего прочитанного удивляет только одно, к чему вам я после столь блистательных побед над различными титулованными леди? А не стоит ли задуматься, может это всего лишь миф? В вашем возрасте, и с вашей тонкой душевной организацией и деликатными манерами простолюдина, мой господин, вы просто свалитесь в горячке от переутомления, пытаясь осчастливить хотя бы половину из того списка, что я составила, выписывая имена красавиц. Возможно, поэтому вам и пришлось вступить в связь с неопытной провинциалкой, больше того сделать рабыней, исключить любое общество, даже общество слуг, для того чтобы она случайно не проболталась о вашей мужской несостоятельности?

Ламис пригубила кофе и заговорщицки прибавила, глядя в смеющиеся глаза принца:

- Если дело только в страхе потерять репутацию, то я вам обещаю, что буду превозносить ваш опыт и умение каждому кто согласиться выслушать мой панегирик в вашу честь.

Обычно бледное лицо девушки окрасилось легким румянцем. Арман изменил положение, скидывая халат и осторожно придвигаясь к девушке.

- Дать тебе свободу?

Ламис зачарованно глядя на обольстительно - обнаженное тело, провела языком по внезапно пересохшим губам.

- Ты так красив, Арман, к чему тебе я? Я же видела, как на том балу девушки глаз не могли оторвать от тебя. От чего то у тебя, получается, быть соблазнительным, даже когда ты в плохом настроение. И ты так прекрасен, что иногда дух захватывает.

- И иногда я так умен, что могу удержать и привязать к себе самую желанную для меня девушку. - Принц забрал из ее рук чашку, небрежно отшвырнув в сторону, и добавил, заглядывая в подернувшиеся дымкой желания зеленые глаза. - И иногда я добавляю в утренний кофе немного порошка из хрустальной бутылочки.

Он притянул девушку к себе, лаская кончиками пальцев хрупкие плечи, едва касаясь ртом нежных губ. И Ламис не выдержав, выгнулась, притягивая тонкими руками смуглое тело, раскрывая с легким стоном губы навстречу сладостному поцелую. Она снова окуналась в магию волшебного зелья, дарившего ей наслаждение и непостижимое желание прикасаться к теплу смуглой кожи, терять голову от чувственных ласк прекрасного принца.

Арман коснулся губами влажной кожи хрупкого плечика Ламис, бережно сжав талию, придвинул ближе к себе, устраивая удобней в ванной, наполненной ароматной водой. Девушка лениво шевелила пальцами ног, играя в теплой воде с пузырьками мыльной пены. Ее голова лежала на широкой груди принца, его сильные руки выписывали замысловатые узоры на ее животе. Сладостная нега от легких, игривых поцелуев и терпкого, молодого вина разливалась по телу, неся ощущение безоблачного счастья. Принц протянул руку за бокалом, и немного отпив, склонился над юной любовницей, раздвигая припухшие от его поцелуев губы, вливая в ее рот сладкое вино. Ламис послушно проглотила и, выгнувшись, слизнула языком несколько капель с лепных губ принца. Неверное пламя свечей дрожало причудливыми узорами по стенам ванной комнаты и, отражаясь в многочисленных зеркалах, рассыпалось огненными всполохами. За окном опять метался шквалистый ветер, бросая в переплеты окон ледяные капли дождя. Волны с угрожающим ревом бросались на неприступные скалы и, разбившись о камни, покорно уходили прочь, чтобы тут же, вновь, броситься на следующий штурм врезающихся в море скал.

Но здесь, в приглушенном сиянии свеч, царил безмятежный покой и сладостное тепло. Ламис, переплетя свои пальцы с пальцами принца, некоторое время молча любовалась контрастом смуглой кожи принца и своей совсем белой.

- Почему ты отказываешься дать мне вольную?

Принц приглушенно выругался сквозь стиснутые зубы и грубо сжал тонкую ладонь в своей руке, выражая неудовольствие затронутой темой.

- Ты и, правда, думаешь, что между нами что - то измениться после того, как я дам тебе свободу?

- Для меня измениться все, Арман. Я перестану быть вещью, я стану человеком, вольным делать то, что захочу.

Принц снисходительно, как маленькому ребенку, объяснил:

- Моя глупая, наивная Ламис, ты никогда и ничего не сделаешь без моего на то дозволения. Я жуткий собственник, милая, и не привык ни чем и ни с кем делиться.

- Тогда я сбегу снова, и буду сбегать снова и снова, пока ты не потеряешь ко мне интерес и не забудешь меня.

- Давай заключим пари. - Арман чуть прикусил аккуратное ушко и соблазнительно зашептал. - Ты рассказываешь мне, как именно можно сбежать из Темного замка, минуя мою личную охрану, а я соглашусь подумать над твоим бессмысленным предложением. Моя невинная девочка, неужели ты думаешь, что сможешь покинуть этот замок, а тем более дворец в Сталлоре? Отец больше не станет помогать, тебе больше не на что надеяться. Подумай, к чему приведут эти намерения, Ламис. Я же пообещал тебе измениться, я осыплю тебя мехами и драгоценностями.

- Я твоя собственность. Мило делать подарки самому себе.

- Иногда ты становишься невозможной.

- Иногда ты становишься поддонком.

- Кажется, я уже извинялся за то, что принудил тебя к близости.

- Подпиши мне вольную.

- Я этого никогда не сделаю.

Ламис выпрямившись, села, оттолкнув удерживающие ее руки, и обернувшись через плечо, приторно - сладко проговорила:

- Мне остается утопить тебя в ванной или задушить подушкой.

- Предпочитаю быть замученным ласками среди шелковых простыней.

- Вы просто невозможны, наследный принц империи Дарина.

- А вы, Ламис Эстенбук, - принц притянул девушку обратно в свои объятия. - Просто непозволительно дерзки для невинной девочки из глухой провинции.

- Если бы я знала тогда, как именно нужно вести себя с прекрасной мечтой аристократических леди империи то кинулась бы вам на шею прямо в тронном зале.

- При твоей внешности кроткой и покорной куколки, ты обладаешь на редкость вздорным характером.

- Я вовсе не такая!

- Такая, такая, - принц, смеясь, поцеловал ее в макушку. - Огромные зеленые глаза, вздернутый носик и отвратительные манеры.

Девушка шутливо ударила его по руке и, извернувшись, потерлась носом о его грудь.

-Ты выглядишь еще более волосатым, чем обычно.

- Волосы на груди растут не только у меня, милая.

- А на спине только у тебя.

- Женщины находят меня весьма привлекательным.

- Мне абсолютно все равно, как ты выглядишь. Не забыл, - Ламис вытянула заклейменные руки вперед. - Я - твоя собственность. Мне не позволительно иметь собственное мнение.

- Но ты, - принц перебил девушку. - Мне постоянно его высказываешь, второе клеймо тому доказательство. Чем хочешь заняться завтра?

- Можно пройтись по магазинам, встретиться с подругами в кондитерской за углом или лучше нет, - девушка притворно вздохнула, словно задумавшись, и тут же с фальшивой радостью выпалила. - Я ведь не могу иметь желаний, кроме одного, исполнять прихоти моего прекрасного господина. Как еще я могу мечтать провести день, кроме как, одурманив себя зельем, стонать от фальшивого наслаждения. Главное, чтобы тебе было приятно, главное доставить наслаждение своему хозяину.

Арман закрыл ее рот рукой, не давая продолжить, и холодно сказал:

- Я не желаю больше слышать подобных слов, немного нахальства, чтобы позабавиться, допускаю, но на этом и остановимся, Ламис. Хочешь продолжить свое очаровательное хамство?

Принц разжал пальцы, и девушка глухо пообещала:

- Я все равно сбегу от тебя в один прекрасный день.

- Главное смотри, чтобы этот чудесный день не стал днем твоей казни.

- Тогда мне стоит броситься вниз с балкона этого замка.

Арман погладил ее по голове, как маленькую девочку.

- Боюсь тогда, я всерьез возьмусь за твоих родителей. Ты знаешь, что палач может убивать жертву несколько дней? Занимательное зрелище, даже мне порою становиться не по себе.

Ламис судорожно вздохнула, неосознанно прижимаясь к принцу.

- Ты говорил, что мои родители ничего не знают обо мне.

- Ну, вот и случай представиться рассказать о том, во что превратилось их милое дитя.

- Это гнусный шантаж.

- Не ты ли называла меня мерзавцем? И я такой, Ламис, высокородный, властный подлец, полностью лишенный моральных принципов, особенно когда это касается моих собственных интересов. Может быть, ты сочла меня слабым, когда я великодушно помиловал тебя?

- Прости.

- Ты знаешь, мой любимый способ извиняться, милая.

Две недели неистового шторма сменились временным затишьем. Ламис сидела на подоконнике, закутавшись в плед, и пыталась читать книгу, но разыгравшееся во дворе замка представление заставило ее окончательно захлопнуть книгу и прижаться носом к стеклу, пытаясь разглядеть сцену во всех подробностях, не упустив не единой детали. Теперь она поняла, по какой причине принц запретил ей покидать это крыло замка. Дорожная карета, запряженная четверкой великолепных серых лошадей, стояла у крыльца. Принц, стоял, засунув руки в карманы брюк, с откровенно скучающим выражением лица. Его спутница, высокая, почти одного с ним роста, симпатичная брюнетка что - то горячо ему говорила, выразительно жестикулируя руками. На неискушенный взгляд Ламис женщина была великолепна в узком платье и пышном меховом манто. Арман шагнул вниз по ступеням, спускаясь к карете, и женщина порывисто схватила его за рукав камзола, словно пытаясь удержать рядом с собой, потом закрыла лицо руками и заплакала, судя по вздрагивающим плечам. Принц продолжал равнодушно смотреть в сторону и брюнетка, перестав картинно рыдать, опять приблизилась к нему, подобострастно заглядывая ему в лицо. Ее руки обвились вокруг шеи мужчины, и она страстно впилась в его рот. Ламис замерев у окна, невольно ахнула, ее собственной смелости на нечто подобное хватало только под действием зелья. Тем временем, Арман уже видимо порядком, уставший от прощания с великосветской любовницей, разжал ее руки на своей шее и довольно таки грубо затолкал даму в карету, собственноручно закрыв за ней дверь. Принц неторопливо поднялся по ступеням и, не оборачиваясь вслед удаляющейся карете, скрылся за парадными дверями замка.

Ламис взглядом проводила карету, пока та не скрылась на дороге, за холмом. Ей было жаль эту незнакомую женщину, даже в слезах остававшуюся красивой. Ламис так не умела, если она плакала, то ее нос и глаза неизменно краснели, а лицо шло пятнами. Может быть, в высшем свете девушек учат не только светским манерам, но и методом изысканно плакать, глядя на мужчин проникновенным взглядом с поволокой? То, что эта прекрасная незнакомка, несомненно, являлась любовницей принца и была приглашена им в Темный замок, особо не волновало девушку. Из подборки городских газет она знала, что принц, принуждая ее к связи, всегда имел при этом интрижку с какой - нибудь аристократкой. Ламис только не понимала, зачем при такой любвеобильности и склонности к многочисленным романам силой удерживать ее в своей постели. Она совсем не походила на тех женщин, с которыми принц состоял в интимной связи. Слишком молодая, неискушенная и незнатная. Но у Ламис был план, и она надеялась на то, что именно на это ей хватит опыта и везения.

Арман появился через час после отъезда аристократки, в шелковом халате и с все еще влажными после купания волосами.

- Я же просил тебя оставить эту дурацкую привычку сидеть на подоконнике, - принц раздраженно отшвырнул полотенце, и налив бокал вина подошел к Ламис, продолжавшей сидеть на подоконнике. Выглянул в окно и холодно заметил, презрительно глядя на девушку сверху вниз. - У тебя появилась плохая привычка, дорогая.

- Спектакль был настолько захватывающим, что невозможно было оторваться от сцены. Игра основных актеров просто блестящая.

- Я рад, что отъезд леди Миллс нисколько тебя не расстраивает, - принц пригубил бокал и, усмехаясь, добавил: - Ведь теперь это тебе придется стонать одурманенной подо мной в луже собственной крови. Я видимо зря побеспокоился о наличие любовницы в замке, стараясь, свисти к минимуму наши интимные развлечения. Может быть, для тебя все и не так отвратительно, как ты это пытаешься мне показать? Только намекни, Ламис, и вся моя страсть будет принадлежать тебе безраздельно.

- Вот уж неправда, я с радостью отдам тебя в цепкие ручки аристократок, судя по всему, они находят тебя неотразимым.

- Я щедрый любовник, дорогая.

- Ну, да, бесценные подарки от наследного принца. Почему бы тебе ни признаться, что ты покупаешь любовь? По собственной воле с тобой спят только проститутки.

Пощечина обожгла щеку, но девушка, улыбнувшись, упрямо добавила:

- С прекрасным принцем Дарина спят проститутки, а еще он насилует беспомощных рабынь, не стесняясь применять силу.

- Кажется, твой пикник на берегу моря отменяется, милая.

Для пикника выбрали живописное место на берегу, где лес почти вплотную подходил к морю. Пока Арман с недовольной миной перетаскивал корзины из ландо и привязывал лошадей, Ламис расстелила покрывало в укромном уголке между двумя огромными валунами. Потом расставила приборы и разложенные поваром по тарелкам холодные закуски и бутылку вина. Принц вернулся, демонстративно кутаясь в куртку и потирая озябшие ладони.

- С каких это пор ты стала испытывать тягу к пикникам? Я бы понял твое желание подышать свежим воздухом в прекрасный летний день, но зимой! Этого я не понимаю.

Девушка, лучезарно улыбаясь, протянула свой бокал, и принц наполнил его вином, потом наполнил свой.

- В такую погоду надо пить нечто покрепче вина, - заметил принц, опускаясь на покрывало.

- Сегодня тепло и ветер утих и, если ты перестанешь придираться, то сам заметишь какая сегодня замечательная погода. К тому же отсюда открывается весьма впечатляющий вид на бухту.

- Я бы вполне понял твое внезапное желание устроить пикник в теплый летний день, но сейчас? Это немного выше моего понимания, Ламис, хотя ты выглядишь вполне довольной собой. Надеюсь, твое настроение перестанет колебаться между "очень плохо" и "все будет только хуже"? Для меня немного утомительно постоянно находиться рядом с девушкой, испытывающей постоянные приступы депрессии.

Ламис залпом выпила бокал вина и вызывающе предложила, глядя на наследного принца:

- Ты всегда сможешь пригласить к себе самых прекрасных высокородных леди, единственной проблемой, которых станет забота о твоем настроение и твоем совершенном теле первого любовника империи Дарина. У них будет выбор, у меня, его нет, и никогда не было. Ты принуждаешь меня ложиться в твою постель, ты заставляешь меня чувствовать себя вещью для потребления. Я не имею права выбора и права своего голоса. Ты и только ты, решаешь какое платье мне носить, какие книги мне читать и с кем я имею право общаться. Я одна, я совершенно одна, и я несчастна. Я хочу быть другой, я хочу быть подобной тем леди, с которыми ты танцуешь и флиртуешь на балах. Они живут, а не существуют, подобно мне, заключенной в этих апартаментах, полностью зависимой от тебя. Я хочу любить и быть любимой, а тебе это никогда не было нужно. Вокруг тебя только леди, жаждущие твоего внимания, потому что это дает им преимущество, пусть временное, но преимущество перед другими, тебя окружают вельможи, восторгающиеся тобой только для того, чтобы получить имение или новый титул. И никто, никогда не будет любить тебя просто за то, что ты милый, добрый и красивый. Ты никому не будешь, нужен, если лишишься титула наследного принца империи Дарина. Ты станешь никем, вокруг тебя будет полоса отчуждения, совсем такая, какую ты создал вокруг меня, сделав своей рабыней.

Арман безразлично смотрел на расстроенную, заламывающую от волнения руки, девушку и начинал понемногу выходить из себя.

- Я буду надеяться, что не лишусь, права на престол и не потеряю свое алчное окружение. Но, милая Ламис, ты слишком много позволяешь себе говорить для смазливой девочки, согревающей мою постель.

Ламис порывисто поднялась и зашагала к кромке прибоя, остановилась, постояла, глядя на холодные волны и, пошла обратно. Виновато улыбнулась, и присев за спиной принца, прижалась щекой к его широкой спине.

- Прости меня, прости. Я, конечно же, не права, но ты отказываешься дать мне свободу, а у меня нет больше сил, быть твоей рабыней. Я не могу так, Арман, я не могу быть просто вещью. Ты совсем не оставляешь мне выбора, у меня нет ничего впереди, кроме постоянного ожидания того, что ты однажды оставишь меня запертой в каземате, как сделал до этого. И я буду сидеть там, день за днем, глядя в серые отблески под потолком, раздавленная, сломленная, всеми забытая. Я не хочу больше так. Прости.

Принц слегка повернул голову, намереваясь прекратить истерический лепет, но внезапно его обступила тьма.

Арман медленно приходил в себя, попытался открыть глаза и глухо застонал от пульсирующей боли в голове. Перепил вчера с Джаном и Мавелло? Но он же собирался уехать на побережье с рабыней.

- Ваше Высочество! Ваше Высочество!

Принц с трудом открыл глаза, гадая, что здесь делает капитан его личной гвардии.

- Ваше Высочество, вам лучше?

Арман обвел недоуменным взглядом комнату. Он находился в Темном замке, но где тогда Ламис и что здесь делают его гвардейцы?

- Что случилось капитан?

Гвардеец склонился в поклоне и коротко доложил:

- Мы рассредоточились вдоль кромки леса на берегу. Через какое - то время увидели вашу рабыню, бегущую по направлению к Нассену. Я приказал ее задержать, а сам отправился к месту проведения пикника. Вы, Ваше Высочество, лежали лицом вниз, рядом валялся камень со следами крови. Судя по всему, ваша рабыня попыталась вас оглоушить и сбежать.

Арман тяжело приподнялся в кровати, растирая рукой онемевшую шею.

- Где она?

- В соседней комнате, Ваше Высочество, под охраной двух солдат.

- Надеюсь, вы ничего не предпринимали, капитан?

На обветренном лице гвардейца появилось почти детское выражение обиды.

- Ваше Императорское Высочество, как можно, без вашего приказа? Но мы вынуждены были ее связать, пока доставляли в замок, так как девушка очень сильно сопротивлялась.

По губам принца скользнула мимолетная ядовитая усмешка. Он мог себе представить, как будет сопротивляться Ламис возвращению в Темный Замок после того, что попыталась с ним сделать. Ведь знала, на могла не знать, чем заплатит за преступление и все равно пошла на это, чтобы вырваться на свободу.

- Приведите ее сюда, капитан.

Солдат вышел и почти сразу вернулся, втащив за собой упирающуюся девушку. Ламис выглядела немного взъерошенной, но не испуганной, наоборот: подбородок вздернут, спина прямая и только взгляд старательно отводит, избегая смотреть в сторону принца.

- Оставьте нас наедине.

Гвардейцы покинули спальню, прикрыв за собой двери. Арман молча разглядывал застывшую посередине комнаты Ламис, потом холодно приказал:

- Подойди ближе, дорогая.

Девушка пренебрежительно передернула хрупкими плечиками и осталась стоять на месте.

- Что ты пытаешься доказать мне, Ламис? Думаешь, я сейчас наброшусь на тебя и забью до смерти? Ошибаешься, так легко ты не отделаешься.

- Ну, конечно, же, - Ламис повернулась и окатила принца презрительным взглядом. - Я пыталась вас убить и сбежать, за это меня будут пытать и только после этого казнят. Но зря надеетесь, я не буду умолять меня пощадить. Я все для себя решила. Лучше так, чем лежать под высокородным мерзавцем, считая себя его собственностью. Я никогда не буду вашей, чтобы вы там себе не придумали.

- Я помню время, когда ты относилась ко мне иначе. Что было плохого в твоей любви ко мне?

- Только не надо об этом. Тривиальный ход примитивного поддонка: унижать, запугать, а потом дать чуточку ласки и внимания, приправленного волшебным порошком. Кто не растает от подобного обращения? Я давно все прекрасно понимаю, мой принц, и ненавижу вас с каждым днем все сильней и сильней. Меня просто накрывает волна ненависти, когда я смотрю в красивое лицо негодяя, с легкостью поломавшего мою жизнь. До того как я встретила вас, меня никогда не обуревали подобные страсти, но вы, как никто умеете вызывать подобные чувства у окружающих.

Арман встал с постели и подошел к Ламис. Девушка заметно напряглась, но не отступила и взгляда не отвела.

- Бить будете лично?

- Значит, не раскаиваешься?

Ламис смерила принца презрительным взглядом и высокомерно произнесла:

- Начнете убивать прямо сейчас?

Но принц молча подошел к двери и, распахнув ее, коротко приказал ожидавшим за ней солдатам:

- Спустите вниз, подвесите на крюк, но чтобы и пальцем не дотрагивались до девчонки.

Потом повернулся к Ламис и, усмехаясь, намеренно для нее пояснил:

- В этом замке есть такие комнаты, о знакомстве, с которыми люди вспоминают, вздрагивая от ужаса. Посмотрим, чем запомниться это приключение для тебя.

Принц отошел в сторону, впуская в спальню солдат.

Ламис связали руки и подвесили на вбитый в потолок длинный крюк. Девушка не сопротивлялась, сосредоточившись на том, чтобы убедить себя вынести достойно все то, что придумает извращенный ум наследного принца Дарина. Время шло, руки затекали, теряя чувствительность, но Арман не появлялся. Когда дверь открылась, девушка даже невольно вздохнула от облегчения, можно было уже не бояться. Принц медленно обошел пленницу, приподнял за подбородок лицо, заглядывая в мятежные глаза.

- Я долго думал, дорогая, как именно можно тебя наказать. Высечь? Но мы это проходили, к тому же так не хочется больше портить твою нежную кожу. Шрамы на твоей спине и так портят мне эстетическое наслаждение твоей нежной, бархатной кожей. Избить? И это между нами было. Какой толк будет от тебя ближайший месяц? И тут я вспомнил то, чего ты боишься больше всего, и то, что лично мне приносит ничем неизмеримое удовольствие. Мы займемся любовью, дорогая.

Принц лениво, не спеша, расстегнул все пуговицы платья, обнажая спину и рванув ткань, разорвал юбку да самого подола. Ламис инстинктивно дернулась, пытаясь избежать прикосновений его рук и, Арман тихонько рассмеялся над ее тщетными попытками.

- Ну, не надо так делать, дорогая, а то у меня пропадет всякое желание быть милым. А это вовсе не в твоих интересах, поверь мне. Этот вид занятия любовью тебе точно не понравиться, Ламис, а, учитывая обстоятельства и мое прескверное настроение, тебе будет не просто больно, а очень - очень больно. У меня же нет причин проявлять снисхождение к тебе моя маленькая, глупенькая рабыня. Ты все еще не раскаиваешься, Ламис, даю совет: начни умолять, и я сниму тебя с этого крюка, и для начала позволю приласкать себя твоими нежными губами.

Девушка высокомерно молчала.

- Не хочешь поплакать? Ну, тогда будешь визжать от боли, милая.

Ламис очнулась от потока ледяной воды, окатившего ее с головы до ног. И тут же жалостливо заскулила, стараясь поджать под себя ноги.

- Не нужно больше, я прошу вас.

Девушка безуспешно пыталась извернуться, чтобы заглянуть в лицо принца, но тело уже давно ее не слушалось, и она лишь безвольно закачалась. Арман неслышно подошел со спины, грубо сжимая ее грудь руками, потом одна рука скользнула вниз, к животу, вдавливая в мускулистые бедра мужчины. Ламис заплакала.

- Я больше не буду, пожалуйста, я согласна на все. Я буду вашей рабыней. Только не надо так делать. Ну, пожалуйста, пожалуйста, не надо так делать.

Принц чуть прикусил основание тонкой шеи.

- Ммм, ты сзади такая восхитительная, Ламис, думаю, мы будем и дальше практиковать нечто подобное. Но ты слишком быстро теряешь сознание, дорогая, и я никак не могу закончить.

Кассиус бежал по переходам дворца со всей прытью, на которую был еще способен. Он остановился напротив двери, жадно хватая ртом воздух и прижимая руку к груди, как будто пытаясь остановить бешеный стук сердца. Лакеи, затянутые в изумрудные с золотом ливреи с высоты смотрели на сморщенного старика, давая ему, время отдышаться перед тем, как тот войдет к императору. Наконец, старик оттер с лица проступившую испарину, двери скрипнули и, он проскользнул в приоткрывшуюся дверь. Император сидел за столом и как только старый лекарь склонился перед ним в поклоне, нетерпеливо спросил:

- Ты осматривал рабыню моего сына и сказал, что она неспособна, выносить ребенка до положенного срока. Сейчас я хочу знать все о том, что станется с девчонкой, если она отяжелеет.

Кассиус недоуменно сморгнул, не до конца понимая странное желание своего императора.

- Ваше Величество, ваш сын, Его Императорское Высочество, всегда принимает меры для того, чтобы ни одна из его женщин не оказалась в подобном положении. Его рабыня тому не исключение, мой император.

Император недовольно поморщился на недогадливость слуги и холодно заметил:

- Я не спрашиваю у тебя, что и как делает мой сын. Я хочу знать точно, что станет с рабыней, если она окажется в положении?

Кассиус испуганно склонился еще ниже.

- Ваше Величество, - голос старика дрожал от страха. - Я осматривал рабыню несколько раз и могу достоверно сказать, что ее телосложение совершенно не подходит для того, чтобы не то, что выносить дитя, но и получать хотя бы слабое удовольствие от плотской близости с вашим сыном.

- Я не спрашиваю тебя, нравиться этой потаскухе лежать под моим сыном или нет. Я спрашиваю тебя, как именно ее не станет в жизни моего сына?

- Если Его Высочество принц Арман, допустит однажды нечто подобное, у девочки случится кровотечение, которое будет невозможно остановить. Она и ребенок погибнут. Если же каким то чудом, она и доносит до положенного срока, родить не сможет.

Император, откинувшись на спинку кресла, довольно улыбнулся услышанному.

- Какой срок ты допускаешь до финальной развязки?

Кассиус осторожно приподнял голову, взглянул на императора и коротко сказал:

- Полгода, может быть меньше.

- Будет ли шанс выжить у ее ребенка?

- Никаких, Ваше Императорское Высочество, ребенок погибнет еще в утробе матери.

- Прекрасно, Кассиус, прекрасно.

Настроение императора заметно улучшалось с каждым словом, произнесенным стариком. Он даже встал и, выйдя из-за стола, прошелся по кабинету, выглянул в окно, словно о чем - то, задумавшись, потом остановился перед стариком и сказал, презрительно глядя на согнутую спину слуги:

- Ты отсылаешь порошки для рабыни каждую неделю, Кассиус, и теперь ты заменишь их на пустышку, сахарную пудру, на все что угодно. Зная темперамент сына, рабыня перестанет представлять проблему весьма скоро.

Старик внезапно вспотел, все внутренности затряслись только от одной мысли о том, что сделает с ним принц, если узнает, что он натворил, выполняя приказ императора. Он же видел, он знал о той болезненной, противоестественной тяге наследника престола к собственной рабыне. Принц был известен при дворе, как опытный и щедрый любовник. Но он превращался в зверя, как только дело касалось безвестной девчонки с Вэлльских болот. Нежный, искушенный любовник исчезал без следа, обнажая самые неприглядные наклонности наследного принца. Он избивал, унижал и насиловал хрупкое существо, явно не способное что - то противопоставить ему в свою защиту, ломая ее волю, превращая в собственную игрушку для плотских утех. Кассиус знал, что однажды император уже избавлялся от рабыни, но принц все же вернул ее себе, и теперь увезя ее на побережье, отказывался возвращаться в Сталлору, к своему отцу и своей принцессе.

Старик нервно сглотнул внезапно появившийся ком в горле и еле слышно пролепетал:

- Ваше Величество, но если принц Арман узнает, что я наделал, он же перебьет всю мою семью? Позвольте, мне хотя бы вывезти из страны семью и спрятать их от гнева вашего сына.

- У тебя будет время спрятаться, когда ты все сделаешь. Я помогу тебе и щедро вознагражу за службу.

Император отпустил его величественным жестом, а потом снова взял письмо, доставленное ему курьером этим утром. Рабыня пыталась бежать, оглушив принца ударом камня по голове. Ее схватили, но Арман придя в сознание, не только не приказал ее убить, но даже не высек, а заперся с ней в спальне на несколько дней. Император недовольно поморщился, он не понимал желания своего сына спать именно с этой рабыней. Хотя он с ней даже не спал, он давно жил с ней так, словно они были супругами.

Ламис, крадучись выбралась из своего укрытия за плотной портьерой, постоянно оглядываясь и, готовая моментально юркнуть обратно, в спасительную тень задрапированного тканью изголовья кровати. Она не боялась, просто мудро избегала любых случайных встреч с наследным принцем. Схватила с оставленного на столике подноса сладкую булочку и тут же шмыгнула назад, от страха с трудом переводя дыхание. Повезло.

- Милая, я тебя видел.

Ненавистный голос. Было так легко, даже забавно представлять себе, как ты убегаешь из замка, прочь от хозяина и, если даже поймают, стоически выдержав любые пытки, идешь на встречу с палачом, прямо держа спину и гордо вздернув подбородок. Последний презрительный взгляд на прекрасное лицо и все. Но если у принца не было никакого желания расставаться с ней, или отдавать на расправу палачу? Ламис как - то совсем не подумала, что именно сделает с ней принц, когда она окажется в его руках. А она оказалась в его руках гораздо раньше, чем представляла, устраивая эскападу. Ну, откуда ей было знать, что принца всегда и везде охраняют? Она никогда не замечала вокруг солдат. Ну, разве что на стенах замка или во дворе дворца Дарина. Глупо, так все глупо получилось. И умолять она начала, едва только почувствовала первые признаки боли, а потом теплая кровь, стекающая по ногам и, она потеряла сознание. Только измываться над бездыханным телом никоим образом в планы принца относительно нее не входило. Он всегда отличался редким упорством, приводя ее в чувство и пространно показывая, каким именно может быть изнасилование. Прекрасный принц Дарина мог быть изобретательным в своей жестокости. Они вернулись назад, к тому, что Ламис пыталась забыть, к тому, что Арман однажды пообещал не повторять. Хотя он и не повторялся, все происходило по-новому, и от этого еще страшней.

- Милая, ты долго собираешься прятаться от меня?

Ламис зажала кулачок зубами, пытаясь выровнять дыхание, зажмурила глаза, вздохнула, встала на ноги, открыла глаза и вышла из-за занавески.

- Мой господин.

Взгляд в пол, руки вдоль тела, плечи опущены и чуть отведены назад. Мелькнула какая - то тень и Ламис с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться в сторону. Всего лишь игра света, может быть, принц переставил подсвечник на камине.

- К тебе заходил Кассиус?

Девушка ограничилась согласным кивком.

- Я не слышу ответа.

- Да, мой господин.

Значит, он не смотрит на нее. Ламис быстро взглянула в сторону камина. Принц стоял спиной к ней, обе руки в карманах брюк, ноги чуть расставлены. И тут до нее донеся характерный запах. Пьян.

- Что он сказал?

Сердце остановилось, пропуская удар. Он не говорил со стариком. Вполне можно солгать, немного, всего лишь невинная ложь, только чтобы не было снова больно.

- Он сказал, что все заживает и, завтра можно будет делать все, как вы пожелаете.

- Странно, милая. - Принц, слегка пошатываясь, повернулся лицом к ней. - Несколько минут назад он мне сказал, что с тобой все в абсолютном порядке.

Арман подошел к ней и, приподняв ее лицо за подбородок, заставил смотреть в свои стывшие серым льдом глаза.

- Значит, ты пришла в себя уже настолько, что начинаешь лгать своему господину?

Ламис знала, что ответа он от нее не ждет. Просто заводит себя настолько, чтобы уже не сдерживаться и дать волю своим наклонностям садиста. Ничего, девушка непроизвольно сжалась в ожидание первого удара, за то потом она сможет дня три вообще ничего не бояться. Слуги отнесут ее в соседнюю комнату, и оставят там до тех пор, пока она не начнет сама подниматься. И принц туда никогда не заходит, только слуги приносят все самое необходимое. Она будет там совсем одна, сможет спать на тонкой циновке не опасаясь проснуться от того, что принц навалившись, раздирает ее внутренности своим огромным членом. Однажды он ударил ее так сильно, что она пришла в себя уже лежа в той комнате. Если бы и сейчас он ударил сразу по голове, а только потом начал насиловать. Он же достаточно пьян для того, чтобы не обращать внимания на то, что его рабыня никак не реагирует на проникновения.

- На колени, сука.

Ламис поспешно опустилась вниз. Снова короткий приказ.

- Поласкай.

Девушка сомкнула губы, лаская языком мужскую плоть.

- Ложись в постель.

Ламис понимала, что это означает. Ее губы заскользили в ускоренном ритме, пальчики ласкали, но принц резко потянул за волосы, отстраняя, прочь.

- Милая, ты очень плохо выполняешь приказы. Я приказал лечь на кровать.

Девушка встала на трясущихся ногах и, подойдя к кровати, опустилась на колени, уткнувшись лицом в шелковое покрывало. Принц поднял юбку вверх, стянул шелковое белье. Горячая влажная плоть легла между округлых ягодиц.

- Надеюсь, ты не разорвешься, как обычно, с первого раза, милая?

Ламис не потеряла сознания и все еще продолжала истошно визжать, когда две дородные служанки выволакивали ее за руки из спальни.

Арман, развалившись в кресле и закинув ноги на низенький столик, лениво курил тонкую сигару, небрежно стряхивая пепел прямо на пол. Он был уже достаточно пьян, чтобы приказать привести к нему Ламис и получить новую порцию удовольствия, принуждая девушку к занятиям любовью со своим прекрасным принцем. Арман протянул руку за стаканом, но тот был пуст. Повелительный жест рукой и лакей вновь наполняет его стакан. Появление Ламис в дверях заставило принца затушить сигару и тяжело подняться с кресла. Он неуклюже запнулся о ковер и выругался сквозь стиснутые зубы. С каких это пор ему понадобилось напиваться, чтобы заглянуть в потухшие глаза, поцеловать искусанные им же губы, сжать в руках тонкий стан? Он никогда не предполагал ее бить, он вообще никогда до нее не поднимал руку на женщину. Нужды не было, он обладал теми качествами, от которых все женщины сходили с ума. Он был красив, богат и знатен. Женщины хотели быть с ним, но только не она. Арман пытался быть обходительным и терпеливым, он позволял рабыне то, что никогда не спустил бы никому другому. И как отблагодарила маленькая дрянь его за благородство и учтивость? Попыталась размозжить голову и сбежать, чтобы обрести свободу. И это та самая милая, добрая, юная леди, какой ее описывал Вистерус в своих письмах?

- Подойди, Ламис.

Девушка послушно остановилась перед ним. Арман криво усмехнулся, разглядывая судорожно сжатые кулачки. Она боялась его. Нет, и никогда не будет между ними ничего другого. Она может быть только упрямой, своевольной и дерзкой, жаждущей получить свободу и однажды рискнувшей всем ради достижения этой цели. Или вот такой, поломанной безвольной куклой, покорной до зубовного скрежета. Принц протянул руку, касаясь белокурых волос, рассеянно наматывая локон на палец. Он не хотел быть жестоким, только немного придушить ее жажду к свободе.

- Ламис, - голос внезапно сел. - Если ты пообещаешь больше не делать глупостей, я и пальцем тебя не трону. Я же не садист, чтобы ты там обо мне не думала. И я, правда, хочу, чтобы между нами все было иначе. Ну, вспомни, как все было замечательно, пока ты не решилась на побег. Тебе же нравилось ложиться со мной в постель. Да, под дурманом, но ты никогда не была так счастлива, как после того, как принимала его. Ты смеялась, говорила возмутительные вещи и потом так сладко стонала от моих ласк. А к чему мы пришли сейчас? Опять твоя боль, твоя кровь и я ненавижу это выражение тупого смирения на твоем лице. Ты же не такая, Ламис. Ты совсем другая. Пообещай не сбегать больше, скажи мне это и я пальцем к тебе не притронусь против твоей воли.

Девушка подняла голову и, в ее глазах впервые за последнее время промелькнуло нечто осмысленное.

- Я для себя все решила, господин. - Неосознанный шажок назад. - Лучше убейте.

Принц внезапно оскалился.

- Как тебе будет угодно, дорогая.

Нет, убивать он ее не собирался, только немножко поучить и остановился сразу после того, как Ламис потеряла сознание. Вытирая руки о носовой платок, Арман вызвал лакея и приказал привести Кассиуса для девушки. Слуга вернулся почти сразу с сообщением о том, что доктор отбыл в столицу. Принц выругался, он же сам отпустил старика в Сталлору по его настоятельной просьбе.

- Отправляйся в город и привези кого - нибудь оттуда. - Арман бросил взгляд на неподвижно лежащую на полу девушку. - И поторопись.

В Нассене был только один врач, совсем молодой, недавний выпускник университета. Он старательно осмотрел девушку, едва пришедшую в себя, задал пару вопросов, совершенно не относящихся к осмотру. Принц, к тому моменту достаточно вышедший из себя от странного поведения и его вопросов доктора, уже хотел приказать его вывести из комнаты, когда парень закрыл саквояж и сам направился к дверям, учтиво попросив Его Императорское Высочество уделить ему несколько минут его драгоценного времени. Едва они оказались в гостиной доктор, чуть склонив голову набок и глядя на принца серьезными карими глазами, вежливо произнес:

- Состояние вашей рабыни вполне удовлетворительное, но я должен предупредить вас, Ваше Императорское Высочество, что при таком... - Парень покраснел. - Образе жизни, есть весьма определенная вероятность потерять ребенка. Телосложение девушки весьма и весьма далеко от того, чтобы способствовать деторождению. Возможно, Ваше Императорское Высочество уже консультировались по этому вопросу с придворным лекарем, но я все же настоятельно советую несколько изменить ... э - э, образ жизни вашей рабыни.

Арман бессмысленно смотрел на внезапно вспотевшего парня, нервно вытиравшего покрытый испариной лоб, и безуспешно пытался понять смысл только что сказанного. Ламис ждет ребенка? Но это невозможно. Арман тщательно следил за этой стороной отношений, и не только с этой рабыней. Принц не желал иметь побочных детей от своих многочисленных любовниц. Империи нужен только законный наследник. Он встряхнул головой, в безуспешной попытке сбросить остатки опьянения и тяжело опустился в кресло.

- Этого не может быть. - Арман смотрел на свои сцепленные в замок руки, лежащие на коленях. - Этого не может быть. Кассиус...

Внезапно приехавший из столицы Кассиус так настаивал на тщательном осмотре Армана после глупого нападения Ламис, а потом остался для того, чтобы понаблюдать лично за дальнейшим состоянием принца, и он осматривал, несколько раз осматривал Ламис по его собственному приказу и постоянно повторял, что все в полном порядке, причин для беспокойства нет. Кассиус, тот самый Кассиус, занявший место придворного доктора после того, как Вистериус покинул Сталлору и поселился в провинции Вэлли. Кассиус, никогда не смевший делать ничего без личного приказа императора. А Ламис мешала его отцу. Арман не хотел возвращаться в столицу и не проявлял интереса к супруге, а император настаивал на наследнике. Ламис мешала и, ее решено было убрать. Очень, очень тонко придумано. Если бы не случай, то Арман никогда бы и не узнал, что Ламис ждет его ребенка. Кассиус сказал бы, что это последствия очередного наказания, и он бы поверил ему.

- Есть ли шанс у моей рабыни?

Принц знал ответ, его отец просчитал все на несколько ходов вперед, не оставив не малейшего шанса Ламис и ребенку. Император бы не допустил рождения единственного ребенка наследного принца империи Дарина от ничтожной рабыни. Значит, Кассиус гарантировал ему удобное для всех решение проблемы, каковую и представляла собой золотоволосая девочка из глухой провинции. Арман застонал, уткнувшись лицом в ладони. Он не мог потерять Ламис, потерять своего ребенка, они принадлежали ему.

- Ваше Императорское Высочество, - осторожно обратил на себя внимание доктор. - Я не так давно практикую, но еще во время учебы слышал о том, как под воздействием определенных снадобий, делают надрезы через каковые, и появляется ребенок. Больше детей такие женщины иметь не могут, но остаются, живы, как и их потомство. Наверняка придворный доктор все это знает лучше меня.

Арман грустно усмехнулся: конечно, знает, но сделает исключительно так, чтобы избавиться и от Ламис, и от ребенка своего принца. Кассиус сделает все, чтобы воля императора была исполнена. Принц поднялся из кресла и махнул лакеям: проводите, и направился в спальню. Ламис лежала трогательно хрупкая на огромной кровати под темно - синим балдахином. Арман прилег рядом, старательно не обращая внимания на ее затравленный взгляд и непроизвольное дрожание тонких рук, поверх атласного покрывала. Он мог бы пойти ей навстречу, когда она просила его даровать ей вольную. Однако он упорствовал, не желая давать ей хотя бы малейший шанс избавиться от его власти. И теперь перед ним плескалось море отчаяние и панический ужас возможной потери. Он желал Ламис, он жаждал взять на руки своего ребенка, он хотел их обоих навсегда. Весь невыразимый ужас произошедшего накрыл с головой и Арман, не сдержавшись, притянул девушку к себе, покрывая поцелуями, перепуганное лицо и неистово шепча пересохшими губами только одно слово: люблю. Он знал, что она ничего не понимает и боится его и, сделав над собой усилие, с трудом сказал:

- Прости.

Он видел зияющую пустоту безразличия в зеленых глазах и понимал: одно слово ничего между ними не изменит.