Аромат

3

Ольфактор обошел свой деревянный письменный стол и поставил чемоданчик на пол. Снял ботинок и прижал голый большой палец к маленькой биометрической панели. Дрожа от нетерпения, Элиас пристально следил за каждым этапом священнодействия. Увидел зеленый огонек, услышал щелчок и звуковой сигнал… Наконец чемоданчик открылся, распавшись на две части. Ален расчистил столешницу, сдвинув десятки фигурок и собрание бобов из пирога[7], которое собирался преподнести Клодине, когда коллекция будет полной. И положил чемоданчик на стол.

Элиас с виноватым удовлетворением заметил досаду наставника, обнаружившего, что самолично поцарапал кожаную обивку столешницы металлическими заклепками кейса. По просьбе Алена молодой человек бессчетное количество раз натирал это жуткое покрытие водоотталкивающими составами, чтобы предохранить от возможных повреждений сырьевым материалом. При всем безграничном уважении к своему ментору Элиас, однако, был кое-чем недоволен. Взять хотя бы меблировку… Став ольфактором, он обязательно обзаведется стеклянным столом. И на нем – ничего лишнего, строжайший минимум. Кроме исходного сырья, никаких коллекций. Ни единой. Никогда.

Ален вытащил алюминиевый бидончик с надписью «Летучая мемоактивная субстанция – 500 мл», за которой шла последовательность цифр. Поправил на носу, удлинившемся под действием времени и гравитации, очки в тонкой оправе и пошевелил мышкой компьютера, чтобы оживить экран. Со всею медлительностью, выдававшей неумелость, он тюкнул по нескольким клавишам на клавиатуре. Ален терпеть не мог всякую технику. Кстати, он относился к тому меньшинству, которое в свое время считало, что Бернар Марти и так уже слишком далеко зашел со своим минителем[8].

– Тебе помочь?

– Да, пожалуйста. С этой их новой платформой я больше ничего не понимаю. Вот, введи номер серии, написанный на бидоне. Отлично. А теперь, если можно, дай мне два чистых распылителя.

Элиас послушно отправился к шкафу и взял два аппарата из трех, которые успел сегодня промыть.

– Проведем тест на качество.

– А для чего?

– Чтобы проверить, не была ли ЛМС разбавлена на перегоне между местом производства и нами. – Ален взял распылитель. – Учитывая все теперешние кражи, Корнелия решила усилить контроль.

Несмотря на свое возбуждение, Элиас не смог сдержать опасливой гримасы. Ален впервые обратился к нему за помощью при выполнении этой операции. Хуже того, наставник станет свидетелем чрезмерной реакции Элиаса при вдыхании ЛМС. Хотя Элиас знал, что в руках специалистов мемоактивная летучая субстанция вполне безопасна, ему не удавалось отвлечься от мысли, что в чистом виде она способна вызвать пугающие трансы.

Ален открыл алюминиевый сосуд, пипеткой извлек немного содержимого и перенес его в резервуары распылителей. Затем положил перед ассистентом прибор, способный без нагревания превращать жидкости в облачко мельчайших частиц.

Элиас был приперт к стенке. Почувствовал, как зашлось сердце, но после длинного вдоха сумел отогнать страх. По опыту зная, какое опустошение способны принести неуправляемые эмоции, он должен без промедления подавить мысль о возможной потере самоконтроля. Раз уж юноша жил наедине с самим собой, ему пришлось научиться предугадывать каждый свой новый приступ. Ирония судьбы заключалась в том, что это чрезмерное внимание к собственной персоне в немалой степени способствовало эмоциональному раздраю. Элиас совмещал в себе палача и приговоренного.

– Должен тебя предупредить, впечатление окажется довольно сильным. «Нормальный» мозг, – Ален обозначил пальцами кавычки, – всегда получает в результате основательную встряску. Но ничего такого, с чем ты бы не справился, не будет.

Внутренне сжавшись, Элиас кивнул. По спине у него пробежала дрожь. Ему еще ни разу не представлялось случая попробовать чистую ЛМС, и он сомневался в своей способности перенести шок. Эта мысль вновь пробудила все его тревоги.

Он вытер взмокшие ладони о джинсы, напоследок взглядом поискал поддержки у наставника и наконец решился. Взяв распылитель, включил его и поднес к носу прорезь, откуда подымался молочный дымок. Закрыл глаза, сделал глубокий вдох носом и откинулся на спинку стула.

Обычно летучая мемоактивная субстанция, соединенная со знакомым запахом, поступала в носовую полость, захватывалась слизистыми клетками обонятельного эпителия и поднималась к рецепторным ресничкам, расположенным на окончаниях обонятельных нейронов. Эти нейроны, реагируя на мемоактивность ЛМС, передавали насыщенный информацией нервный импульс, причем настолько мощный, что, пройдя через луковицу и достигнув коры, он потрясал все лимбические области головного мозга. Миндалевидное тело и гиппокамп, две зоны, отвечающие за обработку эмоций и воспоминаний, возбуждались так интенсивно, что все три органа совместно порождали извлеченные из памяти сенсорные галлюцинации. На профессиональном жаргоне это называли погружением.

Но при вдыхании ЛМС без сопутствующего обонятельного окружения вся картина оказалась иной. В чистом виде эта субстанция приобретала синтетический едкий запах с холодными нотами, восходящими и колкими, почти уксусными. Когда приток данных достиг лимбической системы, по всему черепу Элиаса распространилось приятное ощущение, как если бы внутри вдруг затрепетала мягкая анестезия. Потом он почувствовал легкое головокружение, быстро уступившее место эйфории. Путешествие становилось пьянящим, захватывающим. Это состояние продлилось несколько секунд, но затем дело приняло скверный оборот. Мозг начал прокручиваться впустую. Элиаса накрыл ментальный гул, остановить который он был не в силах. Тщетно он пытался вспомнить прошлое, которого не существовало. Ничто не всплывало на поверхность, хотя были задействованы все синапсы. Мозг рылся в безнадежно пустой картотеке. От раздражения и неудовлетворенности руки вцепились в подлокотники. Глаза сощурились под сомкнутыми веками. Он прикладывал серьезные усилия, чтобы вспомнить то, что было забвением само по себе, вновь пережить несуществующее и проникнуться пустотой.

То, что поначалу воспринималось как неприятное затруднение, вроде вылетевшего из головы слова или когда никак не получается чихнуть, быстро превратилось в физически ощутимое раздражение. При каждой попытке хоть что-то выцепить из памяти та упорно сопротивлялась. На лбу выступили капли пота. Изнемогающий и обессиленный мозг наконец сдался. Эффект рассеивался. Элиас открыл глаза. Ален поставил перед ним стакан.

Элиас достал из кармана жетон и начал крутить его в пальцах.

– Убери это и попей. Не волнуйся, там всего лишь подслащенная вода. Учитывая, сколько усилий потребовалось от коры твоего головного мозга, ей сейчас только это и надо.

Элиас послушался.

– Ну и как тебе твой первый раз?

– А что ты ждешь, чтобы я сказал? Это было крайне неприятно. Я даже не знал, что искать.

– Фрустрация. И судя по твоему раздраженному виду, ее ты нашел.

Ален расстегнул воротник рубашки. Ситуация очень его развлекала. Он продолжил:

– Когда никакой запах не связан с ЛМС, мозг, получая информацию, приказывающую ему вспомнить, не понимает, что именно от него хотят. Эта неясность и порождает фрустрацию. Очень тягостное ощущение, тут я с тобой согласен. Но чем неприятнее проведенный опыт, тем тверже уверенность, что качество продукта на высоте. Эта партия, – он указал Элиасу на бидончик, – явно не была разбавлена.

Впечатления от эксперимента почти стерлись, и Элиас расслабился:

– Извини, что я вспылил.

– Брось, тут не за что извиняться. Твоя реакция подтвердила качество. Скорей уж надо радоваться.

– Должен признаться, что имел место не только негатив. Начальная фаза была даже очень приятной.

– Так называемый «приход»? Досадная непредвиденная случайность, доставляющая нам массу проблем. Находятся болваны, которые пытаются синтезировать ЛМС исключительно ради этой начальной эйфории. – Ален встал и потянулся. – Кстати, именно из-за этих болванов мы обзавелись еще большими болванами, которые теперь нам ее доставляют. – Он ткнул пальцем в экран. – Помоги мне поделиться результатами с «Фрагранцией». А потом отправляйся отдыхать. Ты это вполне заслужил.