Аромат гибискуса

День и ночь перестали существовать. Работа — вот чем я всегда жила. Мужчины приходили и уходили, друзья появлялись и исчезали, но цветы из холодного фарфора оставались. И чем сильнее были эмоции, тем красивее они получались.

Вот и теперь. Я сама восхищалась букетами, выходящими из моих рук. Каждый цветок получался словно живой. Ягоды так и просились на тарелку. А украшения были достойны феи цветов. Это не я придумала, это отписалась на сайте заказчица. Полюбовавшись на отзыв, я достала альбом для эскизов. В голове уже формировался следующий проект.

Но когда на бумаге вместо очередного цветка появился водопад, а под ним — мужская фигура, поняла, что дело плохо.

— Переработала!

Такое случалось и раньше. Я уставала и рисовала все что угодно, кроме необходимого. Правда, никогда — голых мужчин. Нужно было принимать меры.

— Три дня полного отдыха, шопинг, салон красоты и… новые знакомства! — назначила себе лечение. Захлопнула альбом, закрыла рабочие вкладки на ноутбуке и отправилась на кухню за киви и мороженым.

А потом пошла гулять.

Сентябрь еще только-только намекал августу, что пора уступать место. Но последний месяц лета не торопился сдавать позиции. Золотил солнечным светом траву, запускал паутинки и усыпал небо падающими звездами.

В городе их было почти не видно. Но парочки все равно выбирались на улицу в надежде загадать желание. Я смотрела, как они бредут, взявшись за руки, или, обнявшись, сидят на скамейках в парке. И завидовала. У меня на горизонте даже тени никакой не намечалось. Несколько встречала бывшего, но он делал вид, что мы незнакомы. По слухам, называл меня бесчувственным бревном. Вот честно, даже обиды не ощутила. Он был почти прав.

Виктор помог мне измениться. Понять свое тело. Показал, что не нужно стыдиться естественных порывов. Но в реальной жизни это мало помогало. Бросаться на шею первому встречному я не собиралась, а никого подходящего не подворачивалось.

— Ева! Ты?

— Машка!

Бывшая однокашница. Мы жили в одной комнате студенческого общежития. И потом поддерживали знакомство какое-то время. Но постепенно наши пути разошлись, остались только добрые воспоминания.

Она изменилась. Сделалась пухлой. Но задор в глазах не исчез. Я смотрела на её улыбку, слушала веселый смех, видела, как легко она двигается и удивлялась, куда смотрят мужчины. Машка выглядела такой… сексуальной! Даже меня проняло.

— Как ты? Ну, рассказывай!

Мы устроились тут же, в парковом кафе. Заказали по мороженому и кофе. Маша попросила еще и плюшку с корицей. Ела так аппетитно, что мне тоже захотелось. И плевать на фигуру!

— Правильно! — поддержала мой выбор бывшая соседка. — Выпечка здесь — закачаешься! Тем более что ты можешь себе позволить. Эх, где моя талия! После двух спиногрызов…

— Так ты родила? — воскликнула я.

И тут же прикусила язык. Обручального кольца на пальце не было.

— Ага. Аж два раза! Погодки. — Маша проследила мой взгляд и тоже посмотрела на руку, растопырив пальцы. — Мало стало, зараза. А раскатать отдавать боюсь, оно с гравировкой, как бы не испортить. Вот так и ношу.

Кольцо обнаружилось висящим на цепочке вместо кулона.

— А что делать? Ну, Ева, рассказывай, как ты все это время жила? Не замужем? А парень есть?

Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Отвечать едва успевала. А Маша, выяснив, что сейчас я одинока, развила бурную деятельность:

— Как насчет на шашлыки съездить? Веселая компания подбирается!

— А давай!

Ну и что, что там все незнакомые? Все лучше, чем дома киснуть. А что это будет так — знаю. Уже проходили. Сначала перерабатывала, потом в тоску впадала, а после… Лучше перехватить до того, как испортится настроение!

8

Решение оказалось правильным. И Маша не обманула: ребята подобрались один к одному. Девушки и парни, от двадцати до тридцати пяти лет. Но что-то было в них общее.

— Так экипаж! — в голосе подруги звучала гордость. — Яхтсмены. Вместе прошли и крым, и рым, и медные трубы!

Мне это ни о чем не говорило. Но с ними на самом деле было весело. Никто не чванился, не манерничал. Не заставлял пить через силу. Хочешь сок? Вот тебе сок. Чай? Да пожалуйста! Не любишь водку? Твое право!

А вот от игр отвертеться не получилось. Начали с невинной: крокодила. Но задания становились все пикантнее, отгадывать было все интереснее вскоре выделился лидер: парень примерно моего возраста. Или чуть старше, я не уточняла. Он изображал предметы так, что дух захватывало.

Худой, коротко стриженный, с задорным взглядом. Про таких говорят: светлый человек. Артем заставлял всех вокруг улыбаться независимо от желания. И гасил любые споры только своим появлением.

А еще он кого-то мне напоминал. Кого и чем я не могла понять, пока не увидела, как он изображает борца сумо.

Он старался двигаться резко, подражая ритуальному топоту гигантов. Но получалось плохо. И не из-за худобы. Любое его жест становился плавным, тянущимся, из него вытекал следующий… как танец. Как айкидо… Виктор двигался точно так же.

Воспоминание резануло. Я что, теперь во всех мужчинах буду этого хастлера видеть? И, отогнав непрошеные воспоминания, отдалась веселью. Особенно понравился твистер. Вот где пришлось узлом завязываться! Но именно в этой игре стало ясно: Артем меня возбуждает.

Его пластика, его запах… Его чуть смущенная улыбка наконец! Когда пытался перелезть через меня, чтобы поставить руку на желтый круг, чуть с ума не сошла. И нехорошим словом вспомнила Виктор: пробудил чувственность. Теперь на всех мужиков кидаться буду?

Но остальные не возбуждали. Симпатичные, интересные, находка для компании… Но не для постели. К концу пикника поняла: крышу у меня рвет только от Артема.

Да и он сам оказался не прочь продолжить знакомство. Маша возилась с младшим ребенком, которого не удалось сплавить бабушкам и с улыбкой смотрела на наши попытки сблизиться. А потом поймала мой взгляд и подмигнула, выставив верх большой палец руки.

Решив, что подставлять она меня не будет, я бросилась в новый роман с головой.

Артем оказался мужчиной «что надо». Талантливый танцор, руководитель собственной студии танца. Как-то он показал стеллажи с кубками. Огромная витрина от пола до потолка.

Сам Артем танец любил безгранично. Настолько, что все остальное в этой жизни отходило на второй план. Гонял учеников безбожно, но и сам выкладывался на двести процентов. Не раз, заехав в зал я находила его сидящим прямо на полу, с отсутствующим взглядом, смертельно уставшего. Но стоило заговорить о постановке, и он оживал.

Жить с гением оказалось непросто. Артем забывал позвонить, если задерживается, мне пришлось к этому привыкать. Забывал поесть и я приноровилась собирать ему ланч-бокс. Правда, зачастую он возвращался на кухню нетронутым. Зато Артем никогда не привередничал в еде. Мел все, что попадало в тарелку. И не полнел — интенсивные репетиции не оставляли жиру ни одного шанса.

Как я завидовала! А Артем изо всех сил пытался и меня привлечь к своему увлечению. Мне же хватило одной тренировки.

После возвращения с курорта я возобновила и походы в спортзал, и пробежки по утрам. Но уже через полчаса разминки, которую проводил Артем, захотелось прикинуться ветошью и не отсвечивать. И это меня еще особо не трогали! Основной энтузиазм тренера был направлен на танцоров. Бедолаги с ума сходили, когда он растягивал их на шпагат или до бесконечности заставлял повторять одно и то же движение. Мне даже смотреть было больно!

А еще я узнала много новых слов. Плие, кабриоль, батман, жете… Как мне объяснили, Артем использовал очень много элементов классического танца и частенько ставил учеников к станку. Я тут же возненавидела эти две параллельные палки, намертво прикрученные к стене. Потому что имела несчастье в тот же день на них поработать.

Отсутствием гибкости никогда не страдала, но это… Наверное, этот пыточный инструмент придумали инквизиторы.

Утром мышцы болели и каждым движением и жаловались на судьбу. А Артем… Артем как ни в чем не бывало сварил две порции кофе и невероятным количеством сахара, сделал горячие бутреброды, притащил мне все это в кровать и сообщил:

— Сегодня репетиция чуть раньше. Не опаздывай!

Какие репетиции! Какие тренировки! Я даже до рабочего стола едва доползла. И поклялась, что ноги моей не будет в треклятой студии! Хватит с меня танцев. Меня работа ждет!

Половину дня упаковывала заказы. Укладывала в коробочки вместе с визитками, заворачивала в пупырчатую пленку, надписывала адреса. К обеду управилась но поняла, что до почты не дойду. Решила перенести на завтра а пока порисовать. Проект «Рай» не давал покоя и даже новая влюбленность не помогала.

9

Карандаш легко заскользил по бумаге.

Водопад, камни… И — крупным планом, алый цветок гибискуса. Изогнутый пестик, изящные тычинки… Пальцы тут же вспомнили, как осторожно оглаживали лепестки. А по комнате поплыл едва заметный аромат.

Услышав плеск воды вздрогнула. И все исчезло.

Дождалась! Галлюцинации начинаются!

Я отложила альбом и дотянулась до крохотной бархатной шкатулки. Дневной свет упал на жемчужину, заставив перламутр таинственно замерцать. И я снова услышала шум прибоя.

Хватит ностальгировать! Коробочка захлопнулась с тихим, но четким стуком. У меня нет времени на тоску. И на прошлое!

Я высыпала цветные карандаши прямо на стол. Резким движением перемешала, ища нужный. Алый, как страсть, как поцелуй. Желтый, как садящееся в море солнце. Зеленый, как…

От работы отвлек Артем. Хлопнул входной дверью так, что стены вздрогнули.

— Почему ты пропустила тренировку?

— Извини, — я отложила альбом. — Вдохновение напало. Ужинать будешь? Я сейчас пельмешек отварю!

— Покупных? — скривился Артем. А потом кивнул: — Вари! Только со специями!

Как будто другие варю! Когда впервые приготовила пельмени с карри, Артем долго приглядывался и принюхивался прежде, чем решился попробовать. Зато теперь за уши не оттащишь! Вон, как сейчас.

Он еще злился. Это было видно по напряжению спины, по наклону головы, по быстрым взглядам исподлобья. Я почувствовала себя виноватой. Ведь ждал!

— Ну извини!

Под моими руками плечи понемногу расслаблялись. Я едва могла промассировать мышцы, так сильно они были зажаты.

— Ладно! — он накрыл мою ладонь своей. — Но не делай так больше. Знаешь, как это тяжело, когда ждешь, ждешь… Сегодня весь день как дурак на дверь медитировал. У же и тренировка закончилась, а тебя все нет и нет…

— Прости…

Его ладонь накрыла мою.

Смотреть на Артема сверху-вниз было… приятно. Уставшие, но такие счастливые глаза, тонкий прямой нос, придающий ему сходство с античной статуей, четкий абрис губ. Они манили и я не выдержала: чуть потянула за волосы, заставляя откинуть голову еще сильнее. Он чуть посопротивлялся для виду, но потом подчинился.

Поцелуй пах карри и имбирем. Артем недолго оставался «снизу». Не прерываясь, он поднялся. Под его напором я отступала шаг за шагом, пока спиной не уткнулась в кухонный стол. Зазвенели ложки в опрокинувшейся подставке. А я обвила ногами талию Артема, мешая ему освободиться от штанов.

Но он справился. И так же легко избавил меня от трусиков — просто порвал тонкие лямочки стрингов. А потом вошел, сильно, резко, но при этом — осторожно.

Мне нравилось такое отношение. Артем никогда не забывал о моем комфорте. О своем, правда тоже, но секс — игра для двоих. Вернее — танец. Этому меня тоже научил Артем.

Он двигался так, словно вел партию. Оставалось только подчиниться и подыгрывать. Не скажу, что мне это не нравилось, но иногда все же хотелось смены позиций. Но Артем никогда не отдавал лидерство. Оставалось только подчиниться.

Вот и теперь. Все длилось ровно столько, сколько он желал. А потом я пржималась к нему тем крепче, чем сильнее сотрясали судороги оргазма и, не выдержав, вцепилась зубами в плечо.

Артем вскрикнул и тут же отстранился:

— Ева! Просил же без этого! Теперь придется носить футболку… — он потер покрасневшее место.

Ох, совсем забыла! В постели мы могли творить все что угодно. Был только один запрет: на отметины. Артем часто репетировал «без верха», да и часть постановок танцевал так же.

— Красивые тела — уже костюм, — повторял бесконечно и заставлял учеников «лепить себя».

За меня вон, тоже взялся.

— Фигура женщины должна быть как песочные часы! Тонкая талия, покатые бедра, аппетитный зад. Ничего обвисшего тут, — рука касалась груди, — или тут, — ладонь опускалась на ягодицы.

Я вздыхала и в спортзале не вставала на привычный эллипс или беговую дорожку, а шла на тренажеры — подтягивать ягодицы, формировать талию, прокачивать грудные мышцы…

Потирая плечо, Артем отправился в душ. А я быстро навела порядок на разгромленной кухне: выкинула разбитый стакан, собрала ложки-вилки, протерла столы.

А потом тоже нырнула в ванную.

Артем уже закончил. Я задержалась на пру мгновений чтобы полюбоваться: поджарый, гибкий, длинные волосы липнут к спине и плечам и капли воды стекают по коже, до самого полотенца, обнимающего бедра. Аппетитный! Как раз в моем вкусе! Я даже облизнулась и вспомнила Виктора. Но совсем ведь другой! И почему я на него так запала? Может, из-за нервов?

— Все просто, — сказала своему отражению в круглом зеркале. — Виктор —профи. Он умеет возбудить женщину и удовлетворить её.

Но, стоя под душем, вспоминала другое: загорелую кожу под пальцами, хрипловатое дыхание и ни с чем не сравнимый запах Виктора. Теперь я знала: это не феромон. Ни один аромат не удержится, когда ты так много времени плещешься в воде. Это был собственный запах хастлера. Дикий, страстный, пряный…

Я его почувствовала наяву! И, чтобы остудить голову, до упора повернула рычаг. Сверху обрушился ледяной поток воды, а я запретила себе выходить, пока тело не успокоилось. Потом долго, до красноты растиралась полотенцем и даже влезла в махровый халат: воспоминания воспоминаниями, а подхватить простуду не хочется. Тем более в самом конце лета.

А чтобы подстраховаться, решила выпить горячего чайку.

— Артем! Чай будешь? Или кофе?

В ответ услышала только тишину.

Нашла его в своем кабинете. Артем замер, опираясь о стол двумя руками. Я решила посмотреть, что там такого интересного.

10

Рисунки. Артем положил их один над другим и внимательно рассматривал. Почувствовав мои руки на плечах, бросил не оборачиваясь:

— Извини, что без разрешения. Случайно зацепился взглядом… Какая экспрессия!

Я смотрела на мужскую фигуру под водопадом. И хотела сквозь землю провалиться. А рука Артема потянулась именно к этому рисунку. Он даже что-то замурчал себе под нос.

Приступ вдохновения у гения — это катастрофа! Артем нянчился с наброском, как дурак с писаной торбой.

— Ты не понимаешь! Это же готовый танец! Эх, еще бы аппаратуру, чтобы устроить настоящий дождь!

Дня два я вместо того чтобы работать, искала фирмы, которые смогут воплотить безумную идею в жизнь. От цен у меня волосы шевелились, но Артем ничего и слышать не желал!

— Воплощение должно быть идеальным! Никаких полумер! В конце концов, муза,— легкий поцелуй моей ладони, — достойна получить самое лучшее!

К сожалению, это все, на что могла рассчитывать «муза». Вне постановки Артем теперь воспринимал меня только как обслуживающий персонал. Пришлось стать личным помощником, костюмером, снабженцем, поваром и нянькой. Бегала, звонила, готовила, напоминала, чтобы поел, чуть не с ложечки кормила. О том, чтобы работать над собственными проектами речи не шло.

Артем разрывался между постановкой танца и поиском спонсоров. Дождевая система, которую можно было установить на сцене без урона для последней, обходилась в состояние. Все силы уходили на поиск денег, но когда Артем предложил продать мою квартиру, взбунтовалась:

— Я не настолько чокнутая!

— Да пойми! После постановки купим другую! Трехкомнатную, с прекрасной мастерской. Ты сможешь творить, не оглядываясь на тесноту!

— Мне и в моей двухкомнатной неплохо!

Его азарт заражал многих. Танцоры были готовы репетировать сутками напролет, до судорог в натруженных ногах, до криков от боли в уставших мышцах. Я готова была на время забыть о том, что у меня есть и своя жизнь, раствориться в этой идее, пахать на неё днем и ночью. Но не до такой степени!

— Но Ева!

— Продать квартиру и жить в твоей студии, в кладовке? Нет уж, увольте! Артем, я помогу тебе всем. Но квартиру — не отдам. Она мне нелегко досталась!

Он хватался за голову, умолял, даже валялся в ногах. Не раз и не два я готова была уступить… Но каждый раз поднимал голову внутренний циник и парой удачных мыслей гасил души прекрасные порывы.

Это было впервые, когда мы поссорились по-настоящему, до скандала и битья посуды.

Шквал пролетел и затих, осев, словно ил на дне. Тронь — взовьется мутным облаком. Но я изо всех сил старалась сохранить хотя бы крохи доверия. Артем мне нравился. Кажется, я его даже любила.

Но с каждым днем все отчетливее понимала: жить с ним — значит, отказаться от себя. А растворяться в ком-то я не планировала. Помочь — да. Поддержать — обязательно. Но терять свое собственное мировоззрение? Увольте!

Энтузиазм Артема все-таки сдвинул камень безысходности. Нашлись спонсоры, поверившие в успех небольшой студии танца. Все завертело-закружилось… Артема я теперь почти не видела, разве что когда забегала, чтобы покормить — он забывал даже о насущном. Жил танцем, дышал танцем и оставить его в таком состоянии мне не позволила совесть.

Спонсоры хотя и оплатили часть установки, но денег все равно не хватало. И я отложила проект, к которому рвалась душа. Проект, из-за которого началась вся эта круговерть. Лепила ширпотреб, качественный, но простой, «без изюминки» и оттого недорогой. Принимала заказы, с которыми мог справиться и начинающий мастер и, наконец, набрала группу желающих учиться работе с холодным фарфором.

Открывать для них Америку не собиралась: программу составила простую, «для чайников» — как раз чтобы не отпугнуть новичков сложностью. Основы, базовые техники, с чего начинать, как правильно, какие бывают распространенные ошибки и как их избежать. Раз в неделю собирались в тайм-кафе и лепили, лепили… Скоро я на некоторые лепестки смотреть не могла. Но эта работа приносила деньги. А они сейчас были ох как нужны!

Боялась я одного: полностью скатиться в ширпотреб. И, составляя незамысловатый букетик из лесных цветов, отчетливо понимала: если останусь с Артемом… то так и будет. Но уйти прямо сейчас считала предательством. Он этого не заслужил. Лучше потом, когда все закончится. Его постановка взлетит и на волне успеха не так обидно будет расставание.

Но рисунки свои на всякий случай стала прятать. Просто убирать в стол: Артем никогда не трогал мои вещи без спросу. Тогда он просто заметил оставленное на виду.

После того дня прошло почти два месяца. Установка была практически готова, шоу — продумано до мелочей и теперь Артем гонял артистов до изнеможения, заставляя выверять движения чуть ли не до миллиметра. Когда я поняла, чего он добивается, хотелось аплодировать стоя. И в тот день окончательно поняла: Артем— гений. И рядом с ним простому человеку не выжить.

Он приходил домой на рассвете, принимал душ и зачастую засыпал до того, как я ставила на стол тарелку то ли с запоздавшим ужином, то ли с очень ранним завтраком. Я присаживалась рядом и любовалась на его лицо. Бледное от усталости, с темными мешками вокруг закрытых глаз. И даже во сне — одухотворенное. Наверное, Аполлон выглядел точно так же. Мужская красота плюс мечта.

Эта смесь заводила почище, чем афродизиаки на острове! Но с момента, как в светлой голове родился замысел, Артему стал не нужен секс.

11

Работа заменяла и жену, и любовницу. Он отдавал ей все силы, всю свою страсть. И искренне считал, что я могу подождать.

Невольно вспомнились сочувствующие взгляды и намеки, которые делала Маша, когда ей сообщили, что Артем хочет ставить шоу. Она что-то подозревала? Или знала наверняка? Оставалось только выяснить это напрямую.

— Догадалась?

Не сказала — пропела подруга. На руках она держала младшего карапуза и пыталась отвлечь его от капризов. Так что умильно-писклявый тон предназначался ему.

— О чем?

— Почему Артем, несмотря на свой талант и привлекательность, до сих пор один?

— Значит, я не первая, — во рту явственно ощущался привкус горечи.

— И, скорее всего, не последняя.

— Маш, — негодования не было, только грусть, — а почему не предупредила? Не сказала?

— А смысл? — ребенок заканючил, потянулся к блестящей ложечке и Маша отвлеклась на него. А потом продолжила: — Ну, сказала бы. И что дальше? Ты бы послушалась?

— Наверное, нет, — кивнула я после некоторого раздумья.

— Ну вот и я решила, что вы люди взрослые, сами разберетесь. Так что делать-то будешь? Прошу только — не уходи сейчас. Это его сломает. Он тогда не переживет эту свою постановку.

— Да понятно, — махнула рукой. — Самой бы её пережить.

Как — не знала. Раньше все невзгоды лечились работой. Но теперь… она перестала удовлетворять. И я не выдержала: взяла тайм-аут.

В тот день даже не открывала ноутбук. И на кухню выходила только за чаем. Остальное время провела за столом, тиская в руках пластичную массу. Раскатывала, добавляла то один, то другой ингредиент, снова смешивала… И вспоминала.

Мягкий, едва заметный аромат. Цвет — алый. Без малейшего оттенка. Просто чисто-алый. Долго добавляла краситель в массу, добиваясь желаемого.

Тончайшие лепестки. Жилки — чуть толще, упругие и в то же время нежные. Я долго думала, какая же из форм подойдет, чтобы передать их как можно точнее. Нашла и осторожно прокатала на ней кусочки фарфора. А потом верными ударами иглы процарапала «неровности» — не бывает живых цветов без изъяна. То жучок подточит, то краешки подсохнут, то ветер потреплет.

Потом долго соединяла это все вместе. И когда цветок совсем был готов, резким движением впечатала его в стол. На поверхности осталась клякса. Красная как кровь.

Не получилось! Этот цветок был идеален, даже с точки зрения мастера. Но не с моей. Ему не хватало жизни! Но останавливаться не собиралась. И, соскребя со столешницы не успевшую застыть массу, начала снова.

К вечеру я держала в руках что-то похожее на тот гибискус, что цвел во дворе дома. Там, на острове. Яркий, страстный, как фламенко! Только вот я его не танцевала. И Виктор тоже… Даже в исполнении Артема никогда не видела этот танец.

Но почему-то и не хотелось. Они не подходили друг другу. По крайней мере, мне так казалось.

Артем и не пытался развеять это мнение. День премьеры приближался и я с удивлением поняла, что пропустила любимое бабье лето. Вторая половина октября «радовала» низким серым небом, которое то и дело рыдало, смывая следы золотой осени.

И как только я это осознала, пришла хандра. Тягучая, плотная… Ничего не радовало. Хотелось завернуться в одеяло и до весны впасть в спячку. Но Артем не позволил. Его энергия сумела пробиться сквозь плотный кокон равнодушия и заставить хоть немного интересоваться окружающим. Правда, «окружающим» в основном были потребности самого Артема.

Он походил на наркомана. Темные круги и бледность никуда не делись, но к ним прибавилась худоба и лихорадочный блеск глаз.

— Он всегда так перед премьерой, — пожимала плечами Маша и передавала со мной разные пирожки, булочки и печенье.

Все это уходило как в бездонную пропасть и ничуть не отражалось на внешнем виде артистов.

А я завела календарь, в котором красным маркером обводила даты.

И, чем меньше оставалось неотмеченных дней, тем было страшнее.

Снова все поменять. Но в этот раз — не в состоянии аффекта, не спонтанно. Нет. Расчетливо и холодно сказать Артему, что нам лучше остаться друзьями. Хотя нет. Друзьями после такого не остаются, тем более — с ним. Слишком чувствителен, слишком… Да все было слишком. И я до дрожи боялась причинить непомерно сильную боль, ранить глубоко, так, что шрам никогда не затянется. Ведь сколько у него их, этих шрамов? Судя по намёкам Маши — много. Добавлять еще один…

Артем выглядел таким счастливым! И дерзким.

Струи воды падали из-под потолка, заливая специальное покрытие пола, превращая сцену в озеро. Танцоры двигались то синхронно, то вразнобой, но всегда — слаженно. И над всем этим парил Артем.

Крыльев не было. Его вела мечта. И прыжки казались полетом. Взлетали поднятые ношами брызги, и капли переливались в ярком свете софитов, зажигая радугу. Артем казался ангелом и демоном одновременно и сердце замирало, когда он внезапно останавливал движение, а потом начинало биться быстро-быстро, в такт музыке.

И когда он застыл, с завершающими аккордами посылая зрителям воздушный поцелуй, почувствовала себя последней сволочью. Как и потом, когда он представлял меня всем своей музой. И так не хотелось спускать этого ангела с небес на землю. Оттягивала тяжелый момент снова и снова. А потом… Артем обо всем догадался.

Он мрачнел все больше и больше а потом припер к стенке простым вопросом:

— Сейчас вещи собирать, или попозже? Ева, ты дурака-то из меня не делай!

Я не нашлась, что ответить. А Артем продолжал:

— Каждый раз одно и тоже. Но ты хотя бы дотерпела до премьеры. Спасибо.

Он казался искренним, и, когда собрал вещи и остановился в дверях, оглядываясь напоследок, не сдержала слез.

— Подожди!

— Ева, не надо! Я же прекрасно знаю, что не подарок. А когда готовлю шоу… И не проси прощения! Ну, голову вверх, улыбнулась, и пошла покорять мир!

Без него квартира опустела. А я вдруг поняла, что разучилась жить для себя.

Но, слоняясь из угла в угол, мучаясь от безделья, потому что пальцы словно разучились лепить и вместо цветов и украшений выходили уродцы, знала: это не любовь. И никогда ей не была. Мы просто — два одиночества, на время прилепившиеся друг к другу.

Через три дня я не выдержала. Дождливый октябрь сменился слякотным ноябрем. Под ногами расползалось месиво из снега, воды и реагентов, серость и грязь никуда не делись и я поняла: если не сменю обстановку — сойду с ума.

На счет как раз упала круглая сумма: шоу неожиданно «взлетело», и Артем перевел мне все потраченное на него до копейки. И даже чуть больше. Мои возражения разбились о спокойное:

— Я не альфонс!

Снова стало стыдно. И за нехорошие мысли о нем и за то, что возвращенную суму я решила потратить именно на альфонса. Вернее, на хастлера. Теперь, особенно с учетом полагающейся скидки, могла позволить себе целый месяц безумия. Единственное, к нему следовало подготовиться: закупить материалы и часть времени потратить на работу. Решила лепить «с натуры», ведь наверняка там еще цветет тот гибискус!

Несколько дней не решалась набрать заветный номер. А потом вежливый голос сообщил, что Виктор у них больше не работает. Но у них есть не менее интересные мужчины, стоит только пожелать, и рекламный проспект немедленно перешлют на электронную почту.

Я не пожелала. Что мне другие? Без Виктора не спасет даже тропический остров! И хотя в душе понимала, что это не так, что остальные — профессионалы не хуже, ничего поделать не могла. «Рай» ассоциировался только с ароматом гибискуса, звуками моря и… Виктором. Стоило убрать любую составляющую, и картинка рассыпалась как витраж, в котором вдруг расплавились свинцовые перемычки между стеклами. Миг — и вместо потрясающей воображение картины на полу поблескивает кучка разноцветных осколков. Печальное зрелище.

Но еще более жалко выглядела я сама. Тосковать о хастлере! Мечтать о его губах, руках, теле и неистовстве. Проклятье! Скатилась на самое дно. А ведь симпатичная, успешная, с собственным жильем и машиной. Неужели не найду мужика?

Это оказалось не так просто. При огромном количестве подходящих партий не нравился ни один. Не потому, что имели изъяны, напротив, на многих можно было клеить лейбл «мечта девушки». Просто меня они не интересовали. А связывать жизнь и судьбу с тем, на кого смотреть не хочется… до такого я еще не дошла.

Но и до преследования мужчин-проституток — тоже. Так мне казалось. Пока в одну из противных осенних ночей не полезла на сайт «Рая». В раздел «фотографии».

Снимки номеров, бунгало, природы. И — того самого водопада. Я долго листала их один за другим, возвращалась к уже просмотренным… Пока не наткнулась на фото Виктора. Он полулежал на мокрых камнях и ухмылялся прямо в камеру. Я готова была поставить квартиру против детской коляски, что снимала — женщина! Слишком уж явные чертики прыгали у него во взгляде.

А потом в голову пришла идея. Нет. Не так — ИДЕЯ! Поисковик по картинкам выдал много страниц с похожим изображением. И даже при условии, что часть картинок совпадала только цветом или наличием мужской фигуры, хастлер пользовался успехом!

Для чего только эту фотографию не использовали! И в подборках «красивые мужчины», и как рекламу, и даже — на обложки сетевых книг! Я посмеялась, увидев прифотошопленную рядом с ним девицу с пятым размером груди. И продолжила поиск. Наудачу.

И в этот раз она оказалась на моей стороне.

Порталы одной из зарубежных стран пестрели фотографиями Виктора. И другими, на которых он был одет «с иголочки». Языка я не знала, пришлось подключать как онлайн-переводчик, так и обычный словарь.

А потом долго сидела, уставившись в одну точку. Прочитанному не верилось ни на грош. Но… фотографии кричали о том, что это — правда.

Виктор оказался сыном парфюмерного магната. Ну, не совсем магната, но фирма была на слуху. Да что там, я сама любила аромат из золотистого витого флакончика. Жалко только, стоил он как крыло от боинга и в Россию почти не завозился. Приходилось потрудиться, чтобы достать эти духи.

Скандал заключался в ссоре отца-миллионера и единственного наследника «заводов, газет, пароходов». Из-за женщины. Сын наотрез отказывался жениться на той, кого ему посватали. И в знак протеста сбежал в тропики, ублажать богатых туристок.

Через какое-то время последовало примирение и возвращение блудного сына домой… И теперь все гадали, выполнит ли Виктор давний приказ отца: жениться на владелице конкурирующей парфюмерной компании. Конечно, она была гораздо старше жениха, но кто на это посмотрит? Слияние двух огромных состояний в одно — веская причина забыть про возраст.

13

Дня два я ходила, как пыльным мешком ударенная. Виктор, хастелер — сын миллионера!

Между нами разверзлась пропасть. И если ту, прежнюю, я могла преодолеть, наплевав на общественное мнение, то теперь… Теперь я даже напоминать о себе не смела. Зачем сыну миллионера, наследнику гигантского состояния, жениху, которому невеста поднесет еще одно прямо на блюдечке с голубой каемочкой — я?

Но заставить себя удалить из закладок браузера ссылку на личный блог Виктора не могла.

Онлайн переводчик справлялся плохо. А переводить с испанского со словарем — та еще задача. Но я упрямо сидела за компьютером, продираясь сквозь буквы чухого мне языка.

Половину не пони мала. Но ясно было одно: Виктор не рад предстоящей свадьбе. Он не раз писал, что с удовольствием свалил бы на необитаемый остров, да только отец везде найдет.

Каждое такое высказывание вызывало шквал в новостных лентах. Появлялись опровержения, извинения и так далее… А потом все повторялось. И в очередной раз я не выдержала:

— Приезжай. Спрячу. Интим не требуется.

Отправила и тут же пожалела. Но не прошло и получаса, как тихий звон динамиков сообщил об ответе:

— Точно спрячешь? Еду!

Я думала, он шутит. Но чем дальше мы переписывались, тем яснее проявлялось желание Виктора удрать прямо накануне свадьбы.

— Представляешь, как их акции рухнут?

Почему-то этому он радовался больше всего. Я не понимала, как можно стремиться разорить собственного отца, но в чужую душу не залезешь и просто приняла все как должное.

И ведь он приехал! Сначала пропал из всех соцсетей, а после и из дома, заставив вопить все газеты о таинственном исчезновении «самого завидного жениха Испании». Ну, а я получила СМС с незнакомого номера:

«Встречай. Жду адрес. Твой паж из «Рая».

Вот… так просто? Просто «Жду адрес»? Однако, тайны мадридского двора. Быстро набрала улицу, дом и задумалась прежде, чем отправить.

Откуда Виктор знает мой телефон? И тут же сама отмахнулась от навязчивой мысли: с его деньгами это несложно. Базы данных продаются за копейки. Хотя это значит, что и его отец легко разыщет беглеца. Но об этом я решила подумать позже. Как скарлет. А пока заметалась думая, чем бы накормить гостя и где его поселить.

Наверное, в зал. Мне проще перетащить свои вещи в мастерскую, чем эвакуировать оттуда все необходимое. Кресло-кровать удобное, я частенько на нем спала, когда у меня гости зависали.

Разносолов в холодильнике не оказалось. Я подумала, что картошка-пюре, котлеты и селедка вполне подойдут даже миллионеру и в магазин не побежала: а вдруг выйду, а Виктор как раз придет?

И оказалась права: вернуться бы не успела.

Звонок домофона, и передо мной предстал Виктор собственной персоной.

Но как же он отличался от того, кого я знала на острове! И тем более — от фотографий в газетах.

Обычный мужчина. Простые джинсы. Синяя рубашка. Да, качественная, но не запредельно дорогая. Усталый взгляд и вымученная улыбка.

— Звала? Я приехал.

Я посторонилась, пропуская его в квартиру.

— Извини, не предупредила, что у меня не дворец. И даже не вилла. Обычная квартира в обычном панельном доме.

— Мне сойдет, — он огляделся. — Главное, чтобы не нашли.

— Найдут, — вырвался у меня вздох. — Увы, у меня нет программы защиты свидетелей. Ни связей, ни денег…

— Ничего, — оборвал Виктор. — Главное, что есть угол для меня. И кусок хлеба. На большее я не претендую.

— Хлеба не хлеба, — я показала ему, где ванна и выдала чистое полотенце, — а разносолов точно не обещаю. Но голодным не останешься.

И снова увидела улыбку. Только теперь — искреннюю.

Он ел и пюре, и котлеты, и даже селедку так, словно ничего вкуснее не едал. Но я- то помнила, какими деликатесами кормил меня на острове.

— Извини, ничего больше нет.

— Ничего и не надо. Этого больше, чем достаточно.

В кухне стояла тишина. Я боялась о чем-нибудь спрашивать, он тоже не рвался беседовать. Но видимо, молчание затянулось.

— Я постарался замести следы. Денег немного, только наличка — карточкой пользоваться нельзя. Пересижу у тебя недолго, и рвану дальше. Да, переписку я удалил. Найдут, конечно при желании. Но меня уже здесь не будет.

Тут я не выдержала:

— Виктор, я не понимаю. Ты — сын миллионера, наследник миллионного состояния… Почему?

Он жевал какое-то время, а потом подмигнул. Хитро так, с задором:

— Знаешь, а ведь не только ты в гости позвала!

— Но ты выбрал меня?

— Не хочешь знать — почему? Ты единственная не предлагала интим! Надеюсь, сдержишь слово? Не то, чтобы я против, просто чертовски устал. Выспаться бы!

Вот зараза! Одной фразой разрядил ситуацию.

— Сдержу, конечно. Не беспокойся — мужчин, которые меня не хотят, я не насилую!

14

Несмотря на то что находились мы не в «Раю», жить с Виктором в одной квартире оказалось комфортно. Он не лебезил и не пытался угодить, но и нахлебником быть не желал:

— Еще меня женщины не содержали!

Услышать такое от хастлера было… странно.

Но деньгами он и не помогал. Налички не было, а пользоваться карточкой значило рассекретиться. Зато маленькая квартирка оказалась буквально вылизана. Такой чистоты здесь не было с самой постройки дома. А еще мне не приходилось заботиться ни о завтраке, ни об обеде, ни об ужине. Из нехитрых продуктов Виктор умудрялся приготовить настоящие шедевры!

И все-таки ему было этого мало.

— Помоги найти работу, — попросил как-то. — Любую. Но неофициальную, сама понимаешь…

— Хочешь сказать, поддельными документами ты не озаботился?

Виктор пожал плечами:

— Некогда было. Решил бежать, пока предложение действовало. В таких ситуациях не раздумывают.

— Работу найти нелегко. Разве что грузчиком, или временную… У тебя же еще и разрешения нет! Не дай бог, проверка…

Перспектива оказаться крайней испугала.

— Знаешь что, сиди-ка дома. Проблем меньше будет.

— Как скажешь! — покорно согласился Виктор но, кажется, остался недоволен.

Я понимала: он банально скучал. Встать с утра, приготовить завтрак, потом пройтись с тряпкой и пылесосом по крохотной квартире и… все! Это только у меня занимало целый день, Виктор справлялся за пару часов. А я… я тихонько наблюдала, как он бесшумно двигается по комнате. В одних штанах, без футболки, и мой розовый фартук с рюшами выглядел так трогательно на мускулистом теле!

— Ты не мерзнешь?

— А должен?

Виктор только что закончил дела и зашел в комнату с тарелкой орешков в васаби.

— Вот, купил вчера.

Я отвлеклась от рассматривания фотографии и потянулась за любимым лакомством. Но стоило увидеть ярко-зеленый шарик, как внутренности словно узлом завязали.

Виктор успел отскочить. Меня скрючило над унитазом. А позже, глядя на покрасневшее лицо в зеркале, я пыталась понять, что из съеденного сегодня так подействовало.

— Вроде все свежее…

Орешков в комнате уже не было. Но тошнота не прошла.

— Где-то здесь лежал уголь…

Виктор с изумлением смотрел на черные таблетки. А когда я закинула в рот сразу пять штук, скривился:

— Что это за гадость?

— Самое лучшее средство при отравлении!

Нет, я знала, что есть лекарства посовременнее. Но уголь… Наверное, это детская привычка, пить именно его. Избавляться от неё я не спешила. Зачем, если не причиняет неудобств?

Виктор придерживался другого мнения:

— Может, врача вызвать?

Вот только инфекционки не хватало! Виктор если и не понял, почему я так энергично мотаю головой, но больше приставать не стал. А меня ждал стол и компьютер. Чертов гибискус никак не получался!

А тут еще отравление! Тошнота не проходила. Хотелось лечь, завернуться в одеяло и страдать. Но деньги сами себя не заработают! И я просто сменила вид деятельности.

Несколько заказов ждали отправки. Их надо было упаковать, но коробочки все еще не привезли. Звонить и выяснять, почему, в таком состоянии было нелегко. Но я справилась. В конце концов, это не мои проблемы, что их курьер решил не ездить сегодня в наш район из-за загруженности. Оплатила-то вовремя! И заявку отправила заблаговременно, могли и предупредить о задержке!

Отстала только, когда заверили, что все привезут рано утром.

— Разобралась? — Виктор помог пересесть на диван, стоящий в уголочке мастерской. — Ева, может все-таки обратишься к врачу? Выглядишь… не очень.

— Ну, спасибо! — сдержать раздражение не получилось. — Или твоя вежливость осталась на том острове?

— Как хочешь! — от того, как Виктор пожал плечами, в животе стало горячо. — Твое здоровье. И я бы им не рисковал!

— Вот именно, что мое!

В больницу отчаянно не хотелось. Даже в платную палату. Вот сейчас свернусь клубочком под одеялком, отдохну… и буду как новенькая!

Надежды не сбылись. Утро я встретила в обнимку с белым холодным другом и потом долго не могла даже смотреть на еду. Все, что сумела положить в рот — пара сухих печенек.

Виктор настаивал на больнице. Но какая может быть больница, если привезли упаковку? Бархатные коробочки разных размеров: для колец, колье, гарнитуров. И пластиковые колбы. В них я помещала букеты, чтобы не разбились в пути.

— Красиво, — Виктор рассматривал перстень. — Похоже на мрамор.

— Заказчица отдыхала в Греции. Её впечатлил Парфенон.

— Я не видел ничего подобного! — Виктор все никак не желал отдать кольцо. — Ты… гений! Знаешь об этом?

Ну что я могла ответить? Приятно, конечно, но такая неприкрытая лесть. И все же его слова заставили посмотреть на кольцо немного под другим углом.

Основа — эллипс. Из него, как из скалы, вырастали колонны древнего храма. Двускатную крышу украшали несколько скульптур. Тут же вспомнилось, как я их делала. Иголками, под огромной лупой. Прокляла тогда все на свете, ведь даже колоннам пришлось добавлять вертикальные линии — каннелюры. Проклятье! Оказывается, в архитектурных терминах черт ногу сломит!

А ведь действительно! Подобного еще никто не делал! По крайней мере, из холодного фарфора. Чтобы придать материалу вид мрамора, пришлось немало потрудиться, подбирая рецепт. Зато итогом можно было гордиться. Хотя, если честно, идея принадлежала не мне. Да и воплотить замысел решилась только после многочисленных просьб постоянной заказчицы. Во-первых, не хотелось обижать, а во-вторых — самой стало интересно. Ну, люблю профессиональные вызовы!

В этой схватке я победила. Но все-таки повторять подвиг не рвалась. Цветы нравились куда больше, да и получались лучше и легче. Хотя… А почему бы не делать объемные кольца, «выращивая» на них букеты, а не просто вставляя бутон туда, где должен находиться камень?

Эта идея требовала обдумывания. И попыток. Может, попробовать слепить гибискус?

Ноутбук грузился непростительно долго. Впрочем, мне всегда так казалось, когда не терпелось приступить к работе.

Тесто со вчерашнего дня лежало в холодильнике. Я отщипнула кусочек, а остальное завернула обратно в пленку. Гибискус, говорите?

15

Ничего не получалось. Я пыталась снова и снова, пока не поймала себя на том, что формирую лепестки совершенно для другого цветка.

Ярко-красная орхидея. Без полутонов, без крапинок, без оттенков. Только алый и зеленый. Объемный цветок, крохотный бутон и листья, закрывающие половину кисти. Носить такое каждый день — нереально. Разве что в особых случаях… Но с украшениями из фарфора всегда так. Поэтому я отложила кольцо сохнуть и направилась к холодильнику за следующей порцией теста.

— Ты так и не завтракала?

Виктор стоял у плиты. Но полюбоваться им не получилось: запах жареного лука вырвался из кухни, вызвав очередной приступ тошноты. Я снова пришла в себя, стоя на коленях возле унитаза.

Чертов желудок! Может, действительно к врачу сходить?

По полу потянуло сквозняком. Виктор уже убрал с плиты стряпню и распахнул форточки, проветривая квартиру.

— Спасибо! — я скрючилась на стуле.

— Пожалуйста, — протянул Виктор в ответ и устроился напротив.

От его взгляда стало неуютно.

— Ты из-за этого меня позвала?

— Что?

Кувшин с кипяченой водой показался слишком тяжелым. Пришлось поднимать двумя руками. Все внимание было направлено на то, чтобы аккуратно наполнить стакан и слова Виктора дошли не сразу:

— Хочешь дать своему ублюдку богатенького папочку?

Стакан выскользнул из ослабевших пальцев. Я переводила взгляд с Виктора, на осколки на полу и не могла понять:

— Ты… о чем сейчас? Какой… Что…

А понимание уже ледяными пальцами сжало сердце. Руки метнулись к животу:

— Нет. Этого не может быть… Это…

Язвительный взгляд стал насмешливым:

— Вот не надо этого спектакля! Не ты первая…

— Уходи! — только и смогла выдавить.

Новость обрушилась каменной лавиной. Стало трудно дышать. Но сначала следовало разобраться с мужчиной, что сидел на моей кухне и обвинял меня во всех смертных грехах разом. Ну, разве что кроме убийства.

— Убирайся. Сейчас же! Я действительно не знала, что беременна. Но я никогда не унижу своего ребенка, сделав его сыном проститутки. Тем более что у него есть отец.

О том, что Артем не узнает о моей беременности, я сообщать не собиралась.

— Уела, — кивнул Виктор. — Какой срок?

Сил осталось только плечами пожать. И повторить:

— Уходи. Знала бы об этом, — провела ладонью по животу, — о твоем приезде и не заговорила.

Ледяной взгляд потеплел. Но мне было уже все равно: сердце трепыхнулось и застыло. Предстояло решить, что делать. И в это время чужие мужики рядом мне как-то не сдались. Хотя… разве можно так назвать — Виктора? Это же…

… Чужой мужик! — оборвала стон собственной души. Мужик, который только что обвинил меня в том. что я хочу свалить на него свою беременность!

— Похоже на правду, — послышалось растерянное.

Виктор принес тряпку, веник и принялся за уборку.

— Я сказала уходи…

Он не ответил.

— Не слышишь? Убирайся!

Блюдце со звоном расколотилось о стену. Туда же полетела ложка, вилка, что-то еще, что лежало на столе.

А потом я не смогла даже пошевелиться. Руки оказались прижаты к телу, но я не сдалась, постаралась достать противника ногой. Шипение сообщило, что один из пинков достиг цели.

— Убирайся! И отпусти! Сейчас же!

— Как скажешь!

Но кольцо его рук осталось таким же крепким. Виктор держал меня, пока ярость не утихла и не вылилась горькими слезами. Рыдая, я жаловалась судьбе на несправедливость: разбежаться с парнем, потом узнать, что беременна… И получить в итоге по башке ни за что! Ведь я на самом деле не собиралась ничего никому предъявлять! Тем более — Виктору. Вешать на мужчину чужого ребенка… До такого я еще не опустилась!

— Успокоилась?

Я вытерла слезы. Дышать ровно пока не получалось, всхлипы так и рвались наружу.

— Что делать думаешь?

— Для начала к врачу схожу. А там… посмотрим.

Виктор кивнул и налил в чайник воды:

— Главное, не паникуй.

— А ты… разве не уходишь?

Ему шла даже кривая усмешка! И обида сжалась, стараясь стать как можно меньше.

— Прости. Ляпнул не подумав. Ведь должен был догадаться…

— О чем? — всхлипнула в последний раз и собралась.

— Ты не похожа на охотницу. Те своего не упустят. Я на них в «Раю» насмотрелся во! — Виктор ребром ладони провел по шее. — А ты другая. Вся в себе, в своих ощущениях… а до остального мира словно и дела нет. Я даже удивился, когда ты меня сразу в постель не потянула.

— Честно? Сама не знаю, почему.

Слышать похвалу было приятно. Но проблем это не отменяло.

— Ты куда? — вскинулся Виктор.

— За тестом.

Результата ждала с замиранием сердца. Виктор тоже волновался, словно это был его ребенок. И когда появились две полоски, резко выдохнул:

— Что планируешь дальше?

— Еще не знаю.

Я действительно не знала. Вариантов немного. Или рожать, или… О втором думать не хотелось, но нужно взвесить все варианты просто необходимо.

— Поразмыслить надо.

Работа всегда помогала этому процессу. И я заперлась в кабинете.

16

Руки дрожали. И наверное, из-за этого лепестки выходили чуть кривоватыми. Психанув, я собрала цветок из того, что получилось. И удивилась результату: гибискус казался живым!

Дальше, не останавливаться! И почему так медленно грузятся фотографии? Ноут сломался? Не в силах дождаться, я закрыла глаза.

В темноте медленно, словно на старинной фотографии, засунутой в реактив, проявлялось дерево. Оно парило в пустоте, но при этом я могла разглядеть каждый листочек, каждую веточку, каждый изгиб или трещинку на коре. Снимки подтвердили, что запомнила я правильно.

Полет карандаша по бумаге… Казалось, он едва ползет, но рука не успевала за мыслью. Наконец, я прикрепила на магнитную доску эскиз: куст, усыпанный алыми цветами. Чуть ниже — другой, из тех, что вдохновили Артема. И еще: полураскрывшийся бутон, выглядывающий из витой раковины.

— Гениально! — послышалось за спиной. — Ты это… сделаешь?

— Да. Если кое-кто не будет мне мешать!

— Кое-кто не будет. При условии, что ты не забудешь о собственном здоровье! Ева, нужно поесть!

На стол, рядом с застывающим цветком встал стаканчик с йогуртом.

— Попробуй, может, хоть от этого тошнить не будет!

Я принюхалась. Пахло клубникой.

— Что же их с киви не делают? — поинтересовалась, зачерпывая краешком ложечки.

Первая порция усвоилась неплохо. И только после этого решилась попробовать еще и печенье. И в этот момент проснулся голод.

— Я что, теперь только на йогуртах и печенье сидеть должна? — перспектива подобной диеты не прельщала.

— Я что-нибудь придумаю. Но и ты обещай позаботиться о своем здоровье! Все же выносить ребенка — дело нелегкое!

С момента, как Виктор поверил, что я не пытаюсь его подставить, его отношение изменилось. Во взгляде появилось что-то… непонятное. А в глубине пряталась боль.

Хотелось подойти, обнять, успокоить… Но жизнь завертела в бешеной круговерти, и сделать шаг не хватало сил. Одна поликлиника чего стоила!

Правда, с врачом повезло. Пожилая женщина провела осмотр и грустно спросила:

— Что планируете?

Я прикусила язык. Действительно, времени мало, нужно решать здесь и сейчас. И само вырвалось:

— Как что? Рожать!

Врач выписала стопку анализов и дала пояснение по каждому: что натощак, что с утра, а с какими лучше не затягивать:

— Талоны, как видите, имеются. Но у вас поджимают сроки. Если есть возможность сдать платно…

Что такое талоны, я знала не понаслышке. И согласилась:

— Если экстренные…

— Этих два. Остальные можно в порядке очереди. И вот, направление на УЗИ. Следующий прием через две недели.

Токсикоз не отступал. Виктор с ног сбился, пытаясь накормить меня хоть чем-то. А я уходила в мастерскую и работала, пока двигались пальцы. Понимала, что таким образом бегу от проблем, но ничего не могла с собой поделать.

— Ты решила рожать? — вопрос прозвучал неожиданно.

— Решила, — кивнула не оборачиваясь.

Шаги пересекли комнату, скрипнул диванчик, когда Виктор тяжело на него опустился.

— А отец ребенка?

— Танцор. Чертовски хороший танцор и постановщик. И он ничего не узнает.

— Что же, — Виктор выдержал паузу. — Не смею вмешиваться, это твоя жизнь. Но так нечестно!

— Возможно!

Я формировала очередной лепесток. Занятие, требующее предельной концентрации. И конечно, порвала заготовку!

— Чтоб тебя! — выругалась зло и с размаху швырнула тесто на стол.

Успокоиться! Нужно успокоиться.

Я сосчитала до десяти. Потом до двадцати. И только после этого оглянулась Виктора уже не было в комнате.

Отлично!

Дерево понемногу поднималось над основанием. Мне хотелось передать цвет коры, её структуру, показать каждый узелок, каждый изъян живого растения. К вечеру глаза уставали от калейдоскопа красок и я выключала ноутбук, чтобы хоть немного отдохнуть. В конце концов просто распечатала фото — все не на экран смотреть.

Но, вообще, я любила такие моменты. Когда задача кажется невыполнимой и приходится забыть обо всем, кроме работы. Окунуться в неё с головой, пропускать завтраки, обеды и ужины, а потом с гордостью смотреть на то, что получилось в результате.

Но в этот раз раствориться полностью мне не позволили.

Поняв, что я на самом деле забываю о себе, Виктор взялся следить за режимом. Напоминал, что пора обедать и сам приносил в мастерскую тарелки. Оказалось, токсикоз позволяет есть творог, некоторые фрукты и помидоры. А еще пельмени. Стоило учуять их запах, как живот сводило от голода и все мысли были о том, как сейчас ароматная пельмешка отправится в рот.

И Виктор постарался, чтобы несмотря на странное пристрастие, еда оставалась разнообразной.

Пельмени с рыбой. С курицей. Из смешанного мяса. А потом я подсказала, что есть еще и вареники! С картошкой.

В итоге дошло до того, что Виктор сам научился их делать.

— Я тут просто подсчитал, подумал… Домашние вкуснее и полезнее. А тебе сейчас надо питаться как можно качественнее!

Я не протестовала. Домашние всяко лучше. Тем более что каждый раз, как видела Виктора на кухне, вспоминала остров. Приятное, но неповторимое времяпровождение!

Однажды не выдержала: провела рукой по спине. Мышцы тут же напряглись:

— Ева?

— Да помню я, помню! — с трудом сдержала вздох. — Обещала же не насиловать! Виктор расслабился, но стоило коснуться татуировки, отстранился:

— Не играй с огнем! Кстати, тебе пора принимать витамины!

— Как скажешь, мамочка!

Ответом мне стала грустная улыбка.

— И что тут такого? Согласись, немного странно, что мужчина так заботится о чужой женщине, которая к тому же беременна от другого!

— Да как-то уже привычно… заботиться о чужих женщинах.

И я не выдержала. Задала давно крутящийся на языке вопрос:

— Виктор, а как получилось, что сын миллионера, наследник огромной компании стал хастлером?

И тут же обругала себя за несдержанность. Напряженные плечи, остановившийся взгляд, слившиеся в тонкую ниточку губы… Виктору было больно.

— Не отвечай! Не надо!

— Ну почему же? — он справился с собой довольно быстро. — Не находишь, что альфонс обязан ответить женщине, которая его содержит? Это минимум, что он должен сделать.

17

— Ну что ты сразу… — я прикусила язык. Ведь совсем недавно сама обозвала его хастлером. И что с того, что под горячую руку попался?

— А кто я, по-твоему? Ева, я не привык жить за счет женщин!

Странное заявление. Я едва успела проглотить ответ, но Виктор продолжил сам:

— Там, в «Раю» женщины знали, на что шли. Они знали, что покупают мое внимание. Как платье или туфли. И у меня была своя цена. Но теперь… Ева, живу за твой счет. Полностью. Ем, пью, одеваюсь, черт побери!

Тут же вспомнилась купленная недавно рубашке. Ну захотелось мне! Просто представила, как шикарно Виктор будет в ней смотреться. И не ошиблась! Сочетание белой ткани, черного принта и загорелой кожи были умопомрачительны! Пришлось приложить усилие, чтобы сдержаться. Но той ночью сон так и не пришел, казалось, от желания кровь в венах закипает.

Но я держалась. Обещала не приставать, значит — не буду. И сегодняшний разговор подтвердил, что мысль оказалась верной. Виктор бы не отказал. Но только из-за того, что считает себя обязанным.

— Давай прогуляемся? — попыталась перевести тему.

Не получилось.

— Сначала… Черт, я впутал тебя в это дерьмо, а ты даже не знала, кого пригласила в дом.

— Знала. Человека, который мне очень нравится!

Упс! Вот это было зря.

Красивое лицо искривила усмешка, как плохо зашитая рана.

— Нравится? Ну, тогда ты просто обязана узнать правду!

— Она на двадцать лет меня старше.

Я сразу поняла, о ком речь. О невесте. О женщине, которая должна принести компании Виктора состояние. Но на фотографиях она казалась куда моложе!

Видимо, выражение лица выдало меня с головой.

— Выглядеть молодо, когда есть деньги — не проблема. И, знаешь, я даже не против этого маскарада. Все же куда приятнее целовать красивую женскую грудь, чем ушки спаниеля. Но… Это тварь был любовницей моего отца! Многие годы, день за днем… И что самое противное, они даже не скрывались. Могли трахаться прямо в нашем доме, в спальне, пока мама накрывала стол или укладывала меня в детской. А самое страшное, что она все знала. И старалась не мешать, не потревожить в особо горячие моменты. Я этого не понимал и однажды влетел в кабинет, когда папаша наяривал эту сучку, разложив на письменном столе.

Отец и слова не сказал. Только кликнул мать. Коротко, по имени, как будто собаку. Наорал, что она за ребенком не смотрит.

И меня выпороли. Впервые в жизни. Мама схватила, что под руку подвернулось, какой-то шнур, и исхлестала. Я потом долго не мог сидеть и ходил в синюю полосочку. Эдакая зебра…

Голос звучал ровно. А на лице — не единой эмоции. Словно со мной разговаривает каменная статуя. И боль. В каждом звуке — глубоко скрытая боль.

— Как же я их ненавидел тогда! Всех троих. А когда повзрослел, понял: ради денег люди готовы на любую подлость. Мать хотела жить в достатке. И платила за свои тряпки, вкусную еду и салоны красоты тем, что закрывала глаза на любые выходки мужа. Отец изо всех сил старался укрепить свою империю. Ему была нужна поддержка. И Стелла её давала. В обмен на постель. Видишь ли, она смертельно скучала и так искала разнообразия. И все бы ничего, да только когда я подрос… захотела и меня.

Руки сами взметнулись к губам. Ужас — единственное, что чувствовала. Но страшнее всего было не то, что рассказывал Виктор, а то, как он это рассказывал.

Прямо, зло, словно подвергал себя прилюдной порке, наказывал за какой-то проступок.

— Знаешь, я сначала даже обрадовался. Самолюбие взыграло: женщина, не признающая полумер, выбирающая только лучшее, захотела меня! А потом решил отомстить за унижения. Всем. Мечтал, что влюблю в себя эту старуху, отберу все, что она имеет, чем дорожит… а еще кину отцу в лицо, что его любовница считает его вторым сортом. А меня — первым. Дура-а-ак!

Виктор обхватил голову руками. Пришлось подождать, пока он справится с эмоциями. Прервать эту горькую исповедь я не смела и терпеливо ждала.

— Она оказалась куда опытнее. Ты слышала о кнайф — плей?

Я помотала головой.

— Счастливая! Это… своеобразная игра. С ножами. Или с бритвами. В общем, с любым предметом, которым можно порезать. Стелла её просто обожала. Сначала все было безобидно. Так, красные полосы, не больше. А что царапнула пару раз, так это случайность. Я так думал. А потом понял, что подсел на неё и её ножи, как на наркотик.

— Подожди! Ты же не о…

— Именно, — кивнул Виктор. — Садо — мазо в чистом виде.

Теперь за голову схватилась уже я. Никогда не понимала этих игр, но и не осуждала. Они существовали отдельно, где-то в параллельной реальности. И вот вселенные пересеклись.

— Когда понял, испугался. Мне было всего восемнадцать! По сути, ребенок, хотя уже начал входить в курс семейного дела. Все-таки наследник! К этому времени я разбирался в производстве духов от и до, знал, какое сырье подойдет, какое нет, но лучше всего удавалось продвижение. Я считал себя лучшим! Смешно? Почему ты не смеешься над этим дураком, Ева?

— Потому что не вижу ничего веселого.

Я не выдержала. Подошла, обхватила его голову, прижала к груди:

— Если хочешь плакать — плачь.

18

— Рано, — отстранился он.

Голос звучал глухо и чуть хрипловато. И я послушно отступила. Если дошло до такой исповеди, значит, ему действительно это нужно.

— На одном из собраний мы с отцом поспорили. Я требовал сделать по-своему, он отказывался. А потом вызвал в кабинет и натыкал в ошибки, как котенка в лужу. И в запале я выплюнул ему в лицо все, что думал. О том, что старик изжил свое и даже женщины теперь предпочитают молодых любовников… Идиот! Я ожидал чего угодно: ревности, шока, обиды, гнева… Думал, что он изобьет меня до полусмерти. Но того, что случилось, не мог представить даже в кошмарном сне.

Наступившая тишина давила, как могильная плита. Виктор собирался с силами, чтобы продолжит. А я не смела прервать его даже громким вздохом.

— Ты не представляешь! Отец обрадовался! Оказывается, его уже давно тяготили отношения со Стеллой, слишком уж ненасытной была любовница. Мало того, отец знал, что он — не единственный. Эта сука имела целый гарем из мужчин. Для каждой прихоти — свой. Отцу повезло. С ним она просто трахалась где придется. А мне…

Но на мои шрамы было наплевать! Отец радовался, как ребенок новой игрушке и даже не попытался это скрыть!

— Подожди! — не выдержала я. — Как… как такое…

Это не укладывалось в голове Чудовищно. Кошмарно. Неестественно! Как можно так подставить своего собственного сына? Руки невольно прикрыли живот, словно защищая не родившегося малыша от ужасов такой жизни.

— Зачем? Виктор, прости. Я не понимаю — зачем?

— Деньги. Отец слишком жаден, он мечтает создать огромную корпорацию, стать ведущим производителем парфюмерии. Не в стране — в мире. А для этого нужны средства. Хорошие отношения со Стеллой давали надежду, что они появятся. Ведь это прекрасно, когда конкурент становится соратником, правда?

— И все равно — не понимаю.

— И не надо. Это грязный мир. А насколько — понял только тогда, стоя в кабинете и слушая, как отец разговаривает со Стеллой по телефону. Он выторговывал себе привилегии! Продавал сына, как породистого жеребца!

И я сбежал. Решил, что умений хватит, чтобы устроиться на приличную работу. Но папаша подсуетился — даже грузчиком не брали.

— И от отчаяния ты стал хастлером.

— Что? — Виктор вскинул удивленный взгляд. — Это было не от отчаяния. «Рай» подвернулся очень вовремя. Стелла была хорошим учителем, я знал, чего хотят женщины в постели. И решил превратить это в свое оружие.

Отцу так важен бизнес, что он готов сделать из единственного сына подстилку? Отлично! Только… тогда уж пускай об этом узнает весь мир! И подстилка будет… для всех.

В общем, я не скрывал того, кем являюсь. Скандал вышел знатный. Акции упали, отец немало потерял на этом. Если бы не Стелла, лишился бы всего.

— И он ничего не сделал?

— Ничего. Нечем было меня прищучить. Я уже не боялся, терять-то нечего. А хозяин «Рая», вернее, хозяйка, была папаше не по зубам. Она за своих «мальчиков» могла и в глотку вцепиться. Особенно за тех, кто гарантированно приносил прибыль.

— Но теперь ты там не работаешь.

— Не работаю. — согласился легко. — Наверно, уволится было еще одним тупым решением. Отец тут же меня достал. И заговорил о свадьбе. Ну, чтобы уж наверняка.

— И ты сбежал.

— И я сбежал. И теперь забочусь о женщине, которая носит чужого ребенка… потому что больше ничем не могу её отблагодарить. Жалкое зрелище, верно?

— Да ну тебя, — стало неловко. И я повернулась к столу, деля вид, что очень интересуюсь тем, как высыхает очередной цветок.

— И все-таки ты гений!

Спинка кресла покачнулась, когда Виктор на неё облокотился. Горячее дыхание обожгло затылок. Внизу живота стало томно и влажно. Оставалось только зажмуриться и молиться, чтобы мужчина отошел.

— Интересно… — он наклонился еще ниже. Стон уже почти сорвался с губ, пришлось закусить. Во рту появился привкус крови.

Но Виктора занимала вовсе не я.

— Это твой сайт? — поинтересовался, показывая на экран ноутбука.

— Нет, — смутилась, как будто отсутствие нескольких виртуальных страниц было чем-то стыдным. — Это интернет-магазин. Я покупаю место для определенного количества поделок, выставляю их в витрину, — покрутила колесико мышки, чтобы лучше объяснить технику продаж. — Портал раскручен, любители хенд — мейда первым делом идут сюда и ищут необходимое.

— Я знаю эту систему, — Виктор кивнул и отошел обратно на диван.

Я перевела дух и плохо слышала, что он говорил дальше. Пришлось переспросить.

— Ева, у тебя достаточно сил и умения, чтобы раскрутить собственный бренд! Не вкладывай деньги в чужой бизнес! Инвестируй в себя!

Сейчас он напоминал отдельных гуру, которые устраивали вебинары на тему «как заработать в интернете». Хотелось ответить, но я вовремя вспомнила, с кем разговариваю. Все же у Виктора образование было получше моего, да и опыта в раскрутке куда больше. Все же отдел продвижения в компании отца — не популяризация интернет-странички. А, может…

Я раздвоилась. С одной стороны, где еще такого спеца найду? С другой… Виктор считал себя обязанным. Заставлять его отрабатывать казалось неправильным. Приют был предложен от чистого сердца. Не хотелось показаться беспринципной акулой, тем более после всего, что он рассказал.

— Да какая ты акула, — хохотну Виктор.

Я что, произнесла это вслух? Вот…

— Но, наверное, так будет лучше. Ева, я не привык быть обязанным. Позволь помочь. Если, конечно, не планируешь взыскать долг потом.

— Да какой долг… Послушай, ты за кого меня держишь?

— За чертовски привлекательную женщину с золотым сердцем. Ева, — он снова подошел, опустился на корточки, так что наши глаза оказались на одном уровне, — Я сделаю для тебя все. Одно твое слово, и я в лепешку расшибусь, но сделаю.

— Все?

Шальная мысль мелькнула юркой полевкой и я озвучила прежде, чем подумала:

— А ребенка признаешь?

19

Удар ниже пояса. Но Виктор выдержал его достойно:

— Сказал же — все, что захочешь! Даже под венец тебя позову.

Упс!

— Прости. Мне не следовало бить по больному.

Было неимоверно стыдно, но Виктор лишь пожал плечами:

— Сам виноват. Не нужно было вываливать все это на тебя. Но насчет продвижения подумай. Конечно, миллионером тебе не стать, но сменить этот дом на приличную виллу где-нибудь в Италии вполне возможно. И даже останется, что отложить на старость. Ева! — взгляд стал строгим. — Если хочешь чего-то добиться в этой жизни, используй любую возможность без сожаления!

Оставалось только кивнуть. Хотя на языке вертелся вопрос о том, чего же добился в жизни Виктор. Но это было уже как добить лежачего.

С другой стороны — он прав. И сам предлагает.

— Подожди! — остановила прежде, чем он вышел. — Ответь на последний вопрос. Он не обернулся. Только застыл на пороге. Мышцы спины напряглись. Идеальное сложение! Захотелось взять карандаш и… Кстати, а почему бы и нет? Неплохой отдых от лепки. Но потом, потом. Сначала — дело!

— Виктор, если я соглашусь на твое предложение, тебе станет легче?

Плечи остались такими же напряженными.

— По поводу свадьбы?

— Да нет же! — несмотря на трагизм ситуации я не удержалась, расхохоталась так, что слезы из глаз брызнули. — Мне только замужества не хватало. Я о пиар- компании!

Он стоял еще несколько мгновений, а потом вдруг осел на пол. Я не сразу поняла, что эти вот всхлипы — смех напополам со слезами. Кинулась, обхватила за плечи, прижала к себе:

— Плачь!

Он послушал. Хрипы смешивались со стонами, как будто каждая слезинка была из расплавленного стекал и обжигала глаза. Виктор плакал и смеялся одновременно и это было страшно. Я не смела ни отпустить его, ни сказать что-то в утешения. Просто сидела на полу и гладила по темным волосам, вздрагивающей спине, напряженным плечам…

А когда все закончилось, он просто сообщил:

— Да, мне будет легче.

Голос, чуть хрипловатый от слез, пробрал до костей. Вдоль позвоночника прошла горячая волна, а Виктор продолжал:

— Я сделаю тебя самым востребованным мастером в мире! Единственное, тебе придется много работать. А в твоем состоянии… — он покосился на живот и я тут же прикрыла его, подобрав колени к подбородку:

— Вот ради него я — выдержу!

Виктор сказал правду. Работать на самом деле пришлось очень много. И, к сожалению, не с цветами.

— Мне нужен ноутбук, — сообщил Виктор. — Свой я оставил дома, чтобы не отследили. Можно взять твой?

Вот этого я не любила. Когда кто-то притрагивался к моему ноуту, ощущение было, как пенопластом по стеклу. Но выбора не было — купить новый вот так сразу я не могла, а планшета Виктору было мало.

— Бери. Но если поменяешь хоть одну настройку — убью! — предупредила на всякий случай.

Тот только поднял обе руки вверх, а потом унес добычу на кухню. Вскоре оттуда послышалось:

— Я установлю прогу, чтобы не сразу отследили!

— Гробанешь машину…

— Убьешь! Я уже слышал! Для начала нужен сайт. Ева, у тебя есть запас на развитие бизнеса?

— Не-е-ет.

— Плохо! Возьми за правило: минимум пятнадцать процентов от чистой прибыли вкладывать в раскрутку. На первых порах лучше пятьдесят, но… я так понимаю, с финансами туго. Как ты только на «Рай» наскребла?

О его бормотаний стало обидно.

— Ничего я не наскребала! Просто выиграла.

— Ого! Да ты азартна!

— Очень! Знаешь, что с моей стороны было ставкой? Вот эта квартира!

Виктор присвистнул:

— Еще и рисковая.

— Особенно, когда пьяная, — вспоминать не хотелось. Но в конце концов, я знаю о Викторе чуть больше, чем он обо мне. А ему тоже надо знать, чью помощь сог7ласился принять.

— Пить не надо. А вот рисковать… Ева, мне нужно знать, сколько у тебя активов.

— Чего?

— Сколько я могу потратить, не боясь, что вгоню тебя в долговую яму?

С этим все было осень грустно. Но Виктор даже не расстроился:

— Что-то такое я и подозревал. Ладно, тем интереснее…

И снова уткнулся в ноутбук.

А я убежала в мастерскую.

Вот почему? Я никогда не была нимфоманкой. Да, секс мне нравился, но чтобы вот так, до судорог хотеть мужчину? И, самое паршивое, теперь, когда стала известно о прошлом Виктора, желание стало еще сильнее.

— Она его за муки полюбила, а он её за состраданье к ним…

Этого еще не хватало! Мне достаточно было и тоски по хастлеру. А он еще и мазохист, оказывается!

Но, как ни убеждала себя, а ничего не могла поделать. Пришлось признаваться: Виктор мне нравится. До чертиков.

— И что мне с этим делать? — поинтересовалась у уже застывшего цветка гибискуса.

И сама себе ответила:

— Выбросить из головы всю дурь и работать! У нас чисто деловые отношения!

— Ева! — тут же донеслось из комнаты, — Мне нужны фотографии!

Пришлось показывать, где папка со снимками. Но Виктор забраковал все:

— Не годится. Изделия великолепны, но то, как их преподносят…

— Ну извини! Я не фотограф, и…

— Значит, нужно нанять профи! Ева, качественные снимки — половина успеха. Ну посмотри сама… — он открыл сайт какого-то ювелира, — Видишь разницу?

Возразить было нечего.

— Значит, так. План такой: я заказываю сайт, а ты готовишь коллекцию. Наметки уже есть?

— А толку? У меня заказов до самого Нового года! Пока не закончу, ни о чем другом и речи быть не может.

— Значит, объединяешь их одной концепцией. Это возможно?

Десятки заказчиц, каждая со своим видением прекрасного, каждая со своими тараканами, каждая…

— Попробую. Но сайт — это очень дорого, я узнавала!

— Дорого, — не стал спорить. — Но есть и бюджетные варианты! Не кривься, я не о бесплатных сейчас. Хотя и они на определенном этапе могут быть полезны. Все, кыш отсюда, не мешай!

Ничего себе! Вот это наглость!

Но Виктор выглядел так, что я даже возмутиться не посмела. Но и из комнаты не ушла. В конце концов, я у себя дома! Устроилась на диване, поджав ноги, и залюбовалась.

Таким я его еще не видела.

Виктор даже не подумал одеться. Как был с голым торсом, так и уселся за стол. Волосы растрепались, хотелось подойти м пригладить их, чтобы легли, как надо.

Но я не посмела. Потому что мужчина, по хозяйски расположившийся в моей комнате, меньше всего напоминал хастлера. Он был кем угодно, но только не мальчика по вызову.

Сосредоточенный взгляд, пальцы летают по клавишам, губы шевелятся, когда он повторяет какую-нибудь фразу на испанском. Проклятье! Так и хотелось впиться в них, украсть поцелуй… Но я снова ощущала ту пропасть, которая появилась, когда фотографии Виктора заполнили сеть.

20

— Тебе не хорошо? — обернулся ко мне. У него вдруг появился легкий акцент, видимо, общался на родном языке.

— Все в порядке. Просто внезапный приступ лени. Я сейчас пойду.

— Лежи! — Виктор захлопнул ноутбук. — Чаю принести? Или давай поедим? Прости, я совсем забыл о своих обязанностях.

Пока я хлопала глазами, он придвинул к дивану журнальный столик и принес из кухни две тарелки.

— Не тошнит? Мне надоели ваши пельмени! Я приготовил равиоли с креветками!

— Те же яйца, только в профиль, хмыкнула я, отправляя в рот первую тучку. За ней последовала вторая. Что-то, а готовил Виктор божественно.

— Слушай, есть что-то, чего ты не умеешь?

— Много, очень много чего. Например, я не умею любить.

Я чуть не поперхнулась. Ну вот зачем он об этом? Или… рана слишком глубокая? Как те шрамы на плече? Или…

Ответ на вопрос лежал на поверхности. Стало понятно, почему Виктора просто корежило, когда кто-то прикасался к татуировке.

— Не вкусно? — встревожился он, когда я отложила вилку и осекся, проследив за моим взглядом.

— Сеансы психотерапии творят чудеса. Правда, пришлось ходить долго и часто, пока не вернулся к нормальной жизни. А это, — палец провел по белым следам, — напоминание. Чтобы не забыть о том, кому я обязан этой поганой жизнью.

Похоже, эти шрамы прошли через сердце.

Я не могла придумать, что сказать, как успокоить. А Виктор, словно не он только что вспоминал о прошлом, уже докладывал:

— Я связался с одним из старых приятелей. Он неплохо делает сайты. Конечно, не бесплатно, но я обещал ему рекламу. Он согласился — раскрутка парню нужна не меньше, чем деньги.

Пока он пишет сайт, нужно подумать, чем наполнять. Нужны фотографии и хорошо бы статьи по теме. Что из этого ты сможешь сделать сама?

— Разве что пару статей написать. А вот фото…

— Хорошо, фото возьму на себя, — вздохнул Виктор. — Попробую что-нибудь сделать, все-таки много снимать приходилось. Правда, людей. У тебя хороший фотоаппарат, должно получиться. Но потом нужна обработка… Ай, потом решу, пока другим займемся.

После ужина погнал меня в мастерскую:

— Давай все, что есть из готового! Особенно тот перстень с храмом!

— Я его уже упаковала!

— Значит, распакуешь. Давай-давай, времени мало.

Я послушно срезала скотч. И поняла, кого напомнил Виктор. Артема. Тот тоже, когда начинал работать, не терпел возражений. Но Артема вело вдохновение. А вот что движет этим мужчиной?

— У меня ослиные уши выросли? — заметил Виктор мой взгляд.

— Нет. Но ты изменился. Стал… другим.

— Просто с этой стороны ты меня еще не видела. Ладно, я пойду посмотрю, что можно с фотографиями сделать… А ты работай. Вот это, — он ткнул пальцем в эскизы, — будет бомба!

Бомба бомбой, ном меня ждали сережки-розочки, перстень-букет ландышей и заколка-белый лотос. Правда, заказчица настаивала, сто по краям должен проступать едва заметный оттенок розового. Что же, попробуем! Где там моя лупа?

Но едва я коснулась маркером бумаги, чтобы нарисовать эскиз, из кухни послышалась очень эмоциональная тирада. На испанском.

— Что стряслось?

Виктор мягко, как охотящийся кот, кружил вокруг стола, на котором разложил разные предметы. Он снимал их со вспышкой и без, менял фон, но каждый раз оставался недоволен результатом.

— Все-таки нужен лайт-бокс. Я поищу, где можно купить недорогой.

— А сразу сказать нельзя было?

У меня был самодельный, склеенный из картонной коробки и пищевого пергамента. Выглядел страшно, но функции свои выполнял исправно. В комплект к нему принесла три настольных лампы и несколько листов разноцветной бумаги для фона.

Виктор смотрел на меня с искренним восхищением:

— Я часто слышал, что русские из дерьма могут сделать что-то нужное, но думал, это сказки!

— Это называется «из говна конфетку». Поживешь подольше и сам научишься приспособы мастерить. Ну, я пошла?

Он рассеянно кивнул, будучи уже мыслями в работе. А вот я вернуться к своей не смогла.

Просто потому, что интереснее было наблюдать за Виктором. За новым Виктором, которого я прежде не знала.

Провозился он до глубокой ночи, сделал тучу снимков, а потом до утра отбирал подходящие.

— Вот, — показал мне их утром. — Осталось только обработать. Но этого я не умею.

— Подожди!

Маша как-то намекала, что есть у неё фотошопер. который душу продаст за комплект моих украшений.

— Девочка из начинающих, но талантлива. И, как у всех молодых да даровитых, денег на счетах ноль!

Узнать контакты оказалось делом нескольких минут. В обмен на комплект серьги- колье-кольцо-браслет девушка готова была обработать сколько угодно снимков. Я отправила парочку для пробы.

— У тебя есть страничка в Инстаграме?

— Была когда-то. Но я её забросила, почему-то не пошло.

— Восстанавливай! Немедленно! Ты, вообще представляешь, какой пласт рекламы мимо себя пропускаешь? И про «не пошло» чтобы я больше не слышал. Не бывает такого. Значит, плохо старалась.

Пришлось вспоминать пароль. Виктор придирчиво рассмотрел фотографии:

— Неверно. Они, конечно, качественные, но не то. Понимаешь, люди туда заглядывают не просто за красивой картинкой. Им нужно сопричастие, возможность прикоснуться к прекрасному. Реклама только тогда хороша, когда задевает эмоции. Без них любая, даже самая шикарная картинка — ничто. Вот что, снимай не только готовую вещь, но и процесс создания.

Это всегда представляло проблему. Прервать полет фантазии и подрезать крылья вдохновению только для того, чтобы выложить пару-тройку снимков в соцсеть?

Но Виктор был неумолим:

— Это не игрушки! Бизнес требует полной отдачи. Или ты работаешь, или плетешься в конце. Причем не факт, что те, кто впереди — талантливее. Они просто менее ленивы!

Слова обидели. Но не признать их правоту я не могла.

— Как скажешь.

Наверное, это прозвучало очень грустно, потому что взгляд Виктора смягчился:

— Разумеется, ты должна помнить о ребенке. Работай, но не навреди малышу. И не стесняйся попросить о помощи!

21

«Не стесняйся». Виктор постоянно забывал, что всего лишь помогает мне раскрутить мини-бизнес. Иногда казалось, что он пытается стрелять из пушки по воробьям.

— Ты не забыл, что продвигаешь всего лишь хендмейдера, а не крутую фирму?

— Не вижу разницы, — Виктор даже головы не повернул.

У меня был перерыв. Я сидела на диване с чашкой мятного чая и сухими печеньками — маленькие перекусы позволяли удержать токсикоз в приемлемых рамках. По крайней мере, перестало выворачивать наизнанку, а тошнота… Ну куда от неё денешься? И чтобы хоть как-то отвлечься от неприятных ощущений, рассматривала своего помощника.

Смуглый, как будто только что из солярия. И черты лица — грубоватые, ни малейшего намека на мягкость, и в то же время — спокойные. Я уже давно уяснила, что люблю смотреть на то, как он передвигается по квартире, хозяйничает на кухне, да и просто бездельничает и не стала отказываться от этого удовольствия. Виктор мужественно терпел, но когда мог, отыгрывался по полной:

— Ты придумала, в какую концепцию объединишь поделки? Они слишком разноплановые.

— Есть одно общее: все — воспоминания об отпуске. Так и назову: «Воспоминания о лете».

— Может получиться. — кивнул Виктор. — Кстати, почему я сегодня не видел новых снимков в Инстаграме?

— О нет!

Я потеряла свободу. Может, этот деспот и продолжал заботиться о моем удобстве, старался накормить повкуснее, заставлял делать гимнастику для беременных и следил, чтобы не забывала пить витамины, но во всем, что касалось бизнеса, оставался неумолим. Лениться не получалось. Виктор контролировал любое мое движение:

— Сегодня сделаю!

— Сейчас! Немедленно! Ева. это не шутки. Я привлек людей не для того, чтобы из- за твоей лени все полетело к чертям!

Я смогла только пробурчать о том, что рабство в мире давно отменили. Но в глубине души не могла не признать, что он прав. А еще… что этот деловой мэн мне по душе куда больше его двойника с острова. Даже десяток хастлеров не могли обойти Виктора-бизнесмена по притягательности.

— Вообще, это очень странно, — пропела себе под нос.

Ну в самом деле: в «Раю» обо мне заботились, носили на руках в прямом смысле слова, а здесь только помыкают. Но…

— Наверное, я смазохистка…

Для хороших снимков надо было освободить стол от лишнего хлама. Ну что поделать, если никак не получалось держать рабочее место в порядке? Маркеры, стикеры, записные книжки, вырезки из журналов как-то сами собой заполоняли всю поверхность, оставляя для творчества крохотный пятачок? Когда работать было уже невозможно, я избавлялась от всего, но происходило это не чаще раза в две недели. Похоже, теперь пришло время внеплановой уборки.

Я откинула на диван папку с эскизами. Шнурочки развязались и листы разлетелись по полу.

— Осторожнее, — Виктор подхватил один из них. а потом собрал остальные. — Что это?

Водопад. Цветущий гибискус. Силуэт обнаженного мужчины… А между этими рисунками — эскизы отложенной коллекции.

— Ева… Что это?

— Так, наброски.

— Я вижу. Послушай, ты не тем занимаешься!

Во дает! Я старательно расчищаю стол, чтобы сделать фотографии для соцсетей, а он недоволен!

— Бросай свои заказы. Вот это, — Виктор потряс стопкой листов, — настоящая бомба! В коллекцию «Воспоминания о лете» должны войти вот эти работы, а не тот ширпотреб, который ты производишь.

Вот это было обидно! Ширпотреб! Тут каждый листочек, каждый лепесточек делаешь так, чтобы как живой получился, душу, можно сказать, вкладываешь! А тут…

— Тебе плохо? — заволновался Виктор.

— Нет, мне просто прекрасно! — я отшвырнула маркер, который никак не хотел укладываться в коробку. — Мне просто великолепно!

Виктор спокойно поднял маркер и легко убрал его на место:

— Ты устала. Наверное, стоит сделать перерыв!

— Позволь, я сама буду решать, что мне делать!

Я понимала, что впадаю в истерику. Что нужно немедленно остановиться, иначе наговорю глупостей и гадостей, а потом сама же и буду переживать. Но прекратить не смогла.

Я орала, бросалась обвинениями, даже швырнула в Виктора чем-то, что схватила со стола. Кажется, это была тетрадь для скетчей.

А потом горько рыдала. Казалось, в этом мире нет никого, кто может меня понять, что я одна со своими проблемами, что вместо помощи получила очередную оплеуху от судьбы. И совсем не вслушивалась в тихий голос. Мягкий, теплый, такой как мне нравится.

Мужские руки осторожно гладили по спине и волосам. Казалось, Виктор сам не знает, что предпринять. Но настроение уже поменялось:

— Я не могу отказать заказчицам! — отрезала и спряталась в ванной. Все равно нужно было привести себя в порядок.

Холодная вода остудила голову Было очень стыдно, но и отсиживаться вечно не получится. Тем более что Виктора встревожило мое длительное отсутствие.

— Ева, с тобой все в порядке?

Судя по голосу, он переживал не меньше меня. Стало неловко:

— Уже выхожу.

На кухне уже ждал мятный чай и галеты.

— Боже, я на них уже смотреть не могу!

— Есть йогурт. Хочешь?

Желудок не имел ничего против.

Виктор наблюдал, как я пью прямо из пластиковой бутылочки, но стакан не предлагал. Казалось, он боится слова лишнего сказать.

— Чего молчишь?

— Жду, когда ты совсем успокоишься.

— Уже, — йогурт закончился и я потянулась к холодильнику за добавкой.

— Тогда, может, поговорим как взрослые люди?

Я сама почувствовала, как краснею. Да уж, нечего сказать. Без пяти минуть мама, а веду себя, как капризный ребенок. Устраиваю истерики чужому мужику. С другой стороны, я его не просила контролировать мою жизнь! Позвала переждать трудный период, а он…

Ева! Стоп! Кажется, сейчас опять начнется. Никогда не понимала резкой смены настроения у беременных, и вот сама вляпалась.

— Ты назвал мою работу ширпотребом!

Все-таки это задело. И Виктор понял:

— Извини, — говорил терпеливо, как с ребенком и это зацепило еще больше.

— Это ручная работа! Индивидуальный дизайн!

— Ева, представь, что да Винчи отказался от своей манеры письма и рисовал только то, что хотят видеть заказчики…

— Он и так рисовал на заказ! А я делаю украшения в своей манере! Их даже скопировать не всем удаётся!

— Но удаётся же! Ева, пойми, ты можешь собирать жемчуг в глубинах океана, а вместо этого плещешься на мелководье, довольствуясь морской галькой! Самой не обидно?

— Нет! Это моя работа, она приносит мне и удовольствие, и деньги…

— И ты всегда счастлива? Даже если заказ не нравится?

— Если мне не нравится заказ, я его не беру!

Мы спорили до глубокой ночи, пока Виктор не спохватился:

— Тебе спать пора. Не думай о плохом, для этого есть день.

И, пожелав таким странным способом спокойной ночи, он проводил меня в комнату, а сам вернулся на кухню. С ноутбуком, лишив возможности посидеть в сети.

Пришлось ложиться — с телефона не слишком удобно серфинговать. А уж видео смотреть — тем более.

22

И все-таки мне не спалось. Виктор предлагал не просто сделать коллекцию. Если послушаю, придется полностью менять стиль работы, отлаженный годами, проверенный и надежный. Нужно будет отвернуться от заказчиков и делать вещи на свой страх и риск, не зная, купят ли. В общем, Виктор требовал отпустить синицу ради мифического журавля. Казалось, он уверен в успехе. Но, с другой стороны, это моя жизнь, не его. Не останусь ли у разбитого корыта? А мне ребенка поднимать.

Но настойчивые слова крутились в голове. Подушка казалась жесткой и горячей. Бессонница казалось, пришла навеки поселиться и я решила бороться с ней проверенным методом. Встала, включила свет и достала заготовки. Не кольца- браслеты, не цветочные колье… В коробке ждал своего часа бонсай.

Тонкие ветки изгибались и переплетались. Они хорошо просохли и выглядели как настоящие. Но до конца работы было еще ох как далеко. Предстояло вылепить множество листочков, а потом и цветов. Бутонов. Плодов. Стало интересно, как они выглядят у гибискуса. Зеленоватый шарик скрывали пятилепестковые чашечки, чем-то напоминающие водосбор. Только тяжелого багрового оттенка.

Захотелось почувствовать их аромат. Раздавить в пальцах зеленоватый плод, поднеси к ному, вдохнуть глубоко-глубоко, до головокружения… Такого же, как тогда, в «Раю», когда Виктор был простым хастлером.

— Дура! — пробормотала тихо-тихо, так, что сама едва услышала. — Ты беременна от одного и до трясучки хочешь другого! Быстро запихнула свое желание куда подальше и за работу. Хватит с тебя мужиков!

Осторожный стук в дверь заставил замолчать.

— Ева? — в щель просунулась голова, — Ты почему не спишь?

— Бессонница, — ответила кратко.

Разговаривать ни с кем не хотелось. Хотелось творить. Но Виктор пропустил мимо ушей мой недовольный тон:

— Принести теплого молока?

— Лучше тесто из холодильника, — я прошла мимо него, шлепая по полу босыми ногами.

Комок, завернутый в пищевую пленку, уменьшался. Пора было делать очередную партию. Но это завтра. А сегодня…

Формы, формочки, скалки, палочки, стеки… Все, что поможет сделать листочек — живым. И только отправив на просушку с десяток поняла — Виктор не ушел. Сидит на расстеленном диване тихо-тихо, и словно дышать боится.

— Что?

— Это прекрасно!

Но смотрел он не на дерево. Взгляд темных глаз был направлен на меня.

По спине словно холодный ветер пробежал, и сразу же сменился жаром. Черт побери, этот мужчина действует на меня, как… Блин, а он никакого афродизиака в еду не добавляет? Хотя это вряд ли — кому нужна беременная? И пусть живота еще совсем не видно, но уже через месяц — полтора начнет округляться, а потом я стану толстой, неуклюжей коровой!

— Устала, — соврала, лишь бы ушел. Сил моих не было терпеть. Еще минута- другая, и сама прыгну к нему в кровать. Чертов хастлер!

— Тогда отдохни, — Виктор послушно направился к двери. — И все же подумай, что я сказал насчет коллекции.

— Это вряд ли. Только если вот так, ночами. Потому что кушать хочется больше, чем славы.

— Слава и деньги идут рука об руку. Стоит немного потерпеть, и…

— Или остаться у разбитого корыта.

— Что, прости?

Ну да, он же не знает сказки о Золотой Рыбке.

— Я нарабатывала заказчиком несколько лет. Эта работа меня кормит. Так я уверена, что не буду ничего делать вхолостую, выкупают все. А вот так, отсебятину пороть… А если это никому будет не нужно?

Такого смеха я давно не слышала. Виктор закинул голову и хохотал так, что слезы проступили. Он вытер их тыльной стороной руки:

— Какая же ты наивная!

— Ну и… — обида снова подняла голову.

— Тебе простительно!

— Потому что беременная дура? Все мозги в матку ушли? — выдала первое, что в голову взбрело.

— Потому что гений! — не повелся на провокации Виктор. — Поверь, я работал с такими, как ты. в парфюмерии их немало.

— И? — стало любопытно. Уж кем-кем. а чем-то необычным я себя не считала.

— Когда вы творите, это прекраснее самой красивой музыки, самого яркого фильма. Даже спецэффекты не нужны. Вокруг ваз витает… — он щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово, — аура. Особая, очень тонкая, как аромат жасмина. Мне иногда кажется, что ваши умения сродни магии. Но проблема в том, что гении совершенно не разбираются в реальной жизни!

Ну вот, всю малину испортил! А я-то уж губу раскатала, заслушалась!

— Ну, как-то дожила до двадцати пяти…

— Именно, что «как-то». Нет, ты можешь казаться себе и другим вполне успешной. Но… просто я знаю, каких высот ты можешь достичь на самом деле. Нужно только немного постараться, дать хорошую рекламу, снять видео… Ева, открою тайну: корпорации наживаются на талантах. Тебе же что надо? Возможность творить, да чтобы не беспокоиться о жилье и пище. Так? Ну, в отпуск съездить, что-то нарядное купить. Ведь этого достаточно?

— Вполне. — кивнула, уже понимая, что последует дальше.

— Но мне вполне хватает того, что есть!

Шах и мат! Ну, мне так мнилось. Виктор думал по-другому.

— Это тебе сейчас так кажется. Но позаботься о ребенке. Ты ведь захочешь дать ему самое лучшее: вкусную еду, красивую одежду. Будешь искать самую лучшую няню, а когда придет время — престижную школу. Потом — университет. Хорошее образование стоит денег. Сможешь ли ты их заработать, оставаясь на той же тропинке?

Виктор шантажировал. Нагло и откровенно. Но была в его словах доля правды, признавать которую так не хотелось. И я ушла от ответа:

— Скоро рассвет, а я еще не ложилась. Нужно хоть немного поспать.

— Тогда — спокойной ночи.

Показалось, что вместе с Виктором из комнаты ушла бодрость. Я чуть не вывихнула челюсть, зевая. И едва успела добраться до кровати. Последнее, что помнила: чувство счастья и удовлетворения, которые не оставляли с той поры, как я начала делать бонсай.

23

Утром сварила кофе. С молоком. Виктор молча забрал со стола чашку с мятным чаем и вылил в раковину.

— Осуждаешь?

— Неуверен, что тебе можно кофе.

— Беременность протекает образцово-показательно, так что мне все можно. Только осторожно!

Но как была приятна эта забота, пусть даже излишне навязчивая. И я все чаще ловила себя на мысли, что я девочка, хочу платьице и на ручки.

— Беременная дура, — ругала себя. И баловала.

Во-первых, слезла с диеты. Теперь мне позволялось куда больше обычного. Но физкультуру не оставила. Только вместо пробежек были спокойные прогулки и легкая гимнастика. И как-то само собой получилось, что Виктор тоже стал принимать в них участие.

— Насиделся дома. И, вообще, свежий воздух хорошо влияет на мозги! Я старался всех своих работников выгонять на улицу.

— Надеюсь, фигурально?

— Буквально! Тем, у кого были высокие умственные нагрузки, полагалось выбираться на воздух каждые три — четыре часа. Минут на десять. И, знаешь, показатели выросли. Жалко, отец угробил это начинание на корню!

Постепенно мне приоткрывалась жизнь миллионера. И тогда стало понятно, что «богатые тоже плачут» — не шутка. И то, что кому-то жемчуг мелкий, а у кого-то суп пустой… В общем, проблем у них было не меньше, чем у «простых смертных». И одна из них сейчас шла рядом со мной по парку, приноровляясь к неспешному шагу.

— Вот слушаю тебя и думаю: а оно мне надо? Если деньги приносят такие проблему, гори они синим пламенем!

— Необязательно становиться беспринципной сволочью. Пока ты любишь своего ребенка больше, чем шелест крашеной бумаги, все в порядке.

Присутствие Виктора стало необходимо. Я привыкла к нему так же, как привыкают к уютному одеялу или любимой мягкой игрушке. И когда он уходил куда-то по делам, скучала. Бродила по квартире из угла в угол и не знала, чем себя занять. Даже любимые заказы валились из рук.

Но не задуманная коллекция!

Бонсай закончила в рекордные сроки. Ради этого отложила даже букет орхидей, которые мне экстренно заказали. В итоге доделывала его спешно, забыв про сон. Но при этом была счастлива. И, отвечая в очередной раз на письма заказчиц, поймала себя на мысли, что не хочу. Не желаю делать их колечки и ожерелья. «Воспоминания о лете» манили куда сильнее.

Разумеется, они об этом не узнали. Я просто прикрыла на время «магазин», оставив на витрине уже готовые вещи. «Ушла в творческий отпуск». Заказчицы поохали, но пожелали удачи. А неприятные комментарии я пропустила. Зачем портить себе настроение?

У Виктора глаза загорелись, когда он узнал.

— Великолепно! Мы должны успеть!

— Куда? — удивилась я.

— Думаешь, после родов у тебя будет время на творчество? Ты должна успеть закончить до появления ребенка. А сразу после — продумать другую. Ева, я не шутил, когда говорил, что придется много работать.

Это было понятно давно. Но почему-то именно этот бешеный темп мне нравился куда больше размеренной жизни. И уверенный, умеющий принимать решение Виктор притягивал, манил, как красивый цветок. И такой же ядовитый. Я не смела поддаться чувствам, помня и о его проблемах, и о своих. Кому нужен чужой ребенок? Да и вообще, разве этому мужчине кто-то нужен? Кажется, работа заменяет ему и жену, и друзей.

А еще я поняла, почему в «Раю» Виктор значился лучшим. Трудоголик. Перфекционист. Считал, что если берешься за что-то, то делать надо идеально. И от меня этого требовал. Слушать его ворчание на необязательность и отсутствие самодисциплины надоедало. Но при этом голос завораживал.

— Ева, не спи! Проверь, прислали и фотографии! Ладно, сам проверю, отдохни, совсем вымоталась.

Я отдала ему свой рабочий почтовый ящик — все равно основное общение проходило в соцсетях и ничего личного на мейл не присылали. Но из динамиков полилась знакомая музыка и я кинулась к экрану.

Над сценой, кутаясь в потоки дождя, парил Артем.

— Потрясающе! Это…

— Зачем ты открыл это письмо?

Виктор даже головы не повернул:

— Оно пришло на общую почту. Но этот парень — гений!

— Тебе не кажется, что ты слишком часто употребляешь это слово?

— Что? — Виктор оторвался от просмотра. Его бровь удивленно поползла вверх. — Ты ревнуешь? Или…

Под мощные аккорды в руках Артема распускался алый цветок. В этом мире только я знала, что он символизирует.

Виктор переводил взгляд с танцора на меня. Раз, другой… И тихо спросил:

— Это он?

— Что?

Я не ожидала вопроса, настолько увлеклась тем, что происходило на сцене. Артем умел заворожить, заставить забыть обо всем. Он умел кружить головы.

— Ты говорила, что отец ребенка — танцовщик. Это он?

— Какая разница, — чтобы улизнуть от ответа я полезла в холодильник за киви.

— Ты права. Никакой, — голос Виктора звучал глухо. А взгляд уперся мне в живот, так, что даже захотелось прикрыться. — Кто может родиться у двух таких людей? Либо величайший гений, либо настоящее чудовище!

— Ну, спасибо!

Настроение, испорченное роликом, упало вообще ниже плинтуса. И, уходя, я хлопнула дверью так, что вставленное в неё матовое стекло едва удержалось на месте.

24

Подбодрил, называется!

Я месила «тесто», вкладывая в это всю злость. Какого черта этот гад открывает не предназначенные ему письма?

Напоминание об Артеме отозвалось сожалением. Отличный парень. Но — не срослось. И теперь ребенок будет воспитываться без отца.

Он же гений,

Как ты да я. А гений и злодейство —

Две вещи несовместные. Не правда ль?

И чего мне Пушкин вспомнился? Моцарт, Сальери… Бред какой!

Рука сама отсыпала красителя. Багрово-алый. Как удовольствие на грани боли. Пронзительный и страшный. Лепестки — тоньше папиросной бумаги. Это немного смягчило оттенок, сделало его прозрачно-дымчатым. Но прожилки остались темными. И в тон им — тяжелый зеленый для листьев.

Букет из больших — в ладонь размером — гибискусов. Вот прямо «из головы», без эскиза. Я смотрела на россыпь лепестков и видела итоговый результат.

— Ева? — осторожно постучал в дверь Виктор. — С тобой все в порядке? Уже три часа не выходишь.

— Занята, — даже разговаривать с ним не хотелось.

— Так нельзя. Иди хоть чаю попей!

Меня передернуло, стоило вспомнить запах мяты. Хотя со своей задачей — уменьшить тошноту — он справлялся на отлично.

— Не хочу.

Виктор не настаивал, но и не уходил. Я слышала его дыхание, и от этого становилось не по себе. Соски напряглись и прикосновение домашней футболки казалось нестерпимым.

Но злость еще не прошла.

— Выйди, пожалуйста!

Эмоции. Они могли сделать секс незабываемым. Острым. Чувственным. И именно поэтому мне не следовало пока оставаться с Виктором один на один. Он понял и послушно отступил.

А я продолжала лепить.

Семь цветков. Листья — сама кровь. Мое прощание с прошлым. И понимание, что любви уже не будет. Ну что же, я сберегу её для малыша…

Живот под ладонью оставался таким же плоским, как всегда. Но ребенок рос, это подтверждали все исследования. У меня даже имелись фотографии! А вот мальчик или девочка — неизвестно. Но я буду любить его независимо от пола! Гибкую красавицу с русыми локонами или шкодливого озорника. Без разницы.

— Только родись здоровым, — попросила тихо.

И отложила работу. Хороша мамаша, совсем о времени забыла. Даже не поела. А ведь надо!

Вареники с грибами и картошкой. Под каким-то невероятным соусом. Рот наполнился слюной от одного вида тарелки. А Виктор накрывал на стол, как будто и не было размолвки. Хорошо. Просто отлично. Нам еще не хватало сцен. И так живем как настоящая семья. Только… без постели. Да беременна я от другого.

— Сегодня тебя не тошнило?

Я помотала головой и осеклась. А ведь и правда! За несколько часов — ни одного приступа.

— Тогда, может, прогуляемся?

Я снова отказалась. Наелась и теперь хотелось только добраться до дивана и лежать тюленем, переваривая съеденное. Но насладиться отдыхом мне не позволили:

— Надо двигаться! Посмотри, какая погода!

Солнце уже не грело, но светило исправно. Воздух уже пропитался легкими запахами прелой листвы. Дожди все чаще поливали землю и сегодня был редкий день, когда тучи не затягивали небо серым плащом.

— Не хочу!

— Надо! Через час!

Он сдержал слово. Ровно через час заставил одеться и вывел на прогулку.

Мы тихонько брели по парку. Ветер срывал с деревьев листья и охапками бросал в прохожих. Они застревали в складках одежды, путались в волосах и приходилось доставать их, разбирая обвившиеся вокруг черешков пряди. Виктор смеялся, помогая мне это сделать. А потом просто собрал красно-желтый букет и преподнес, картинно припав на колено.

Почему-то это было смешно. И я смеялась. И тут же хотелось плакать. Сама не понимала, чего желаю. А потом учуяла запах пончиков и кофе.

Виктор с улыбкой смотрел, как я поглощаю одно припорошенное сахарной пудрой колечко за другим.

— Умиляешься?

Кивнул, не отводя взгляда. Но в глубине черных, как угли глаз, мелькнуло что-то, похожее на раскаяние.

Улыбка тут же показалась фальшивой. А еще через несколько минут я убедилась, что не ошиблась: прямо через зеленый еще газон к нам шел Артем.

— Что он…

Я смотрела то на одного, то на другого. Понимание пришло не сразу.

— Это… ты? — спросила беззвучно.

Виктор кивнул. А у меня не осталось сил даже на возражения.

— Привет! — Артем кинул рюкзак на свободный стул и уселся напротив.

Его взгляд пронзал насквозь.

— И когда ты собиралась мне рассказать?

Все, что смогла — закрыть рукам лицо.

— О чем ты?

— Не прикидывайся!

Судя по голосу, Артем был в ярости. Я не осмелилась открыть глаза, только слушала.

— Так когда?

— Артем… — взглянуть на него все-таки пришлось, — я ни на что не претендую. Это мой ребенок. Понимаешь? Так что живи спокойно, ни я. ни малыш тебя не потревожим.

Я ни разу не слышала, как он матерится. До этого дня.

— С какого хрена ты решаешь за меня — нужен мне ребенок, или нет? Я, кажется, никогда не был против. Кстати… — полыхающий злостью взгляд переместился на Виктора.

Тот вскинул руки:

— Я с ней не сплю!

— Не спит, — подтвердила нехотя. — После тебя я вообще ни с кем…

Артем откинулся на спинку стула. Буравящий взгляд перемещался с меня на Виктора:

— Если это действительно мой ребенок… я хочу принимать участие в его жизни. И фамилию он будет носить мою!

— А вот это дудки! У малыша будет моя фамилия! — сорвалась я, не выдержав напряжения. — Но если ты желаешь быть отцом, запрещать не стану! Условие одно: не лезь в мою личную жизнь!

Напряжение ощущалось кожей. Еще чуть-чуть, и я взорвусь сотнями обжигающих осколков.

— Он не будет! — вклинился Виктор и повернулся к Артему: — А ты сбавь обороты. Беременным нельзя нервничать.

— Извини! — пробурчал в ответ и, залпом допив остывший кофе, поднялся. Ножки стула заскрежетали по бетону. — Твоя личная жизнь мне неинтересна. Пока она не вредит моему ребенку.

— Это МОЙ ребенок! — отчеканила вслед. Но Артем сделал вид, что не услышал.

25

Я обрушила свою ярость на Виктора. Дотерпела до дома и в грубой форме высказала все, что думаю по поводу чужих мужиков, лезущих в мою личную жизнь. Он только кивал да все ниже опускал голову. А когда я немного успокоилась, просто выставил на стол пирожные.

Корзиночки, наполненные воздушным кремом и свежими фруктами. Киви и клубника. Мои любимые.

Кислинка разбавляла приторную сладость, а песочное тесто придавало всему законченность. А вместо мятного чая Виктор заварил мате:

— Правда, ни калебаса, ни бомбильи нет, так что пить придется прямо из кружки. Но тебе должно понравиться!

Как он угадал! Несладкий напиток отдавал легкой горечью — то, что доктор прописал. И это было совсем непохоже на надоевший чай.

— Вкусно как! А что за бомбилья?

— Трубочка для питья. Специальная. Да проще показать.

Через минуту я уже изучала сайт любителей мате. И остро поняла, что хочу и калебас, и бомбилью, и с десяток сортов мате. И даже нашла не слишком дорогие приспособы.

— Это не то, — тут же забраковал Виктор. — Я тебе позже настоящие привезу, какие и должны быть. А это, — палец презрительно ткнул в экран, — ширпотреб. Сувенир, не более.

— Подлизываешься?

Хорошо очерченная бровь поползла вверх. А я чуть не застонала: удивленно- ироничное выражение лица делало Виктора таким сексуальным! Обманывать себя не было смысла: я его хотела. Но не все коту Масленица. Сейчас не до постели. И не до ледяного душа — только простуды не хватало. Спас глубокий нырок в дела:

— Как все продвигается?

— Сайт почти готов, — несколько ударов по клавишам ноутбука, и на экране высветилась заготовка. — Прикрутим к нему магазин и…

— Подожди! Интернет — магазины у нас налогом облагаются. А я без регистрации. Работаю на свой страх и риск.

— Ну так надо оформить все по правилам!

Я не знала, смеяться или плакать. Ну как объяснить человеку, который привык иметь дело с давно существующей компанией, живущей по законам другой страны, особенности «поддержки малого бизнеса» у нас? Да он просто не поймет, что работать мне придется как папе Карло, и хорошо, если после уплаты всех налогов останется хотя бы прожиточный минимум. Нет, будь оборот побольше, об этом и речи бы не шло. Но не с теми суммами, что я выручала на своем холодном фарфоре.

Виктор действительно не понял.

— Странно все. Тут бы с юристом… А если у тебя будет большой оборот, справишься с налогами?

— Скорее да, чем нет. Но таких сумм я никогда не зарабатывала и не смогу.

— Кто сказал? — пальцы Виктора летали над клавиатурой. — Сейчас попробую найти юриста, с ним… А, черт. У меня ни одного знакомого из вашей страны. Ладно, разберусь сам. Как там говоришь, Индивидуальный Предприниматель?

Ему уже было неинтересно ничего, не связанное с работой. Неужели я выгляжу вот так же, когда запираюсь в кабинете наедине с идеями? Тогда понятно, почему мужчины не задерживались надолго.

Цветы оформились в букет. Оставалось только закрепить его в держателе. Решила делать его в виде цветочного горшка. Теплая терракота, грубо обработанная глина. Резкий контраст с нежными лепестками, но как они заиграли, оттеняя друг друга.

— Потрясающе! — оценил Виктор.

— Ты говоришь так обо всем, что я делаю, — отмахнулась небрежно. А в голове уже складывалась следующая скульптура. Раковина, покоящаяся в завихрении волны и нежно-розовый цветок, выглядывающий из приоткрытых створок.

— Я поговорил с Артемом…

— Я же просила не лезть! — настроение тут же снова испортилось.

— Не о тебе, — отмахнулся Виктор. — О твоих работах. Знаешь, он тоже находит их в высшей степени талантливыми. И открыл секрет, что именно ты вдохновила его на эту прогремевшую постановку. Ты и твои рисунки.

Пастель продолжала скользить по шероховатому листу. Из-под мелков осыпалась невесомая пыль, я сдувала её и продолжала рисовать.

— В общем, Артем обещал поддержать с персональной выставкой. Сказал, сведет с нужными людьми, поможет с местом проведения и рекламной поддержкой.

— Считает себя обязанным? — листы тихо зашуршали, когда я отложила их в сторону. — Виктор, тебе непременно было рассказывать ему о моей беременности? Это называется манипулирование.

— Это называется мужская солидарность. И по словам Артема, он должен за помощь. Если бы не ты, ничего бы с танцами не получилось.

Я не стала разубеждать. Благодарность — так благодарность. А поскольку Виктор все же настаивал на официальном оформлении, пошла ва-банк. Достала заначку и решительно вступила на путь, ведущий к семи кругам ада — бюрократическая машина работала без перебоев, перемалывая и правых, и виноватых. Хорошо, «товарищи по несчастью» подсказали надежных посредников и от меня потребовались только подписи и деньги. Сейчас это казалось наименьшим злом.

Высвободившееся время я посвящала работе. Уже было ясно, что Виктор слов на ветер не бросает. Подготовка к выставке шла полным ходом.

Девочка, которая взялась обработать фотографии, оказалась прекрасным мастером. Сайт понемногу обрастал «мясом». Документы оформлялись. От меня требовалось только предоставить шедевры, которые засияют на стеклянных полках.

Рассказывал Виктор красиво и вскоре я сама поверила в реальность его слов.

А вот иную помощь я оценила в реальности. Оказалось, это очень удобно, когда кто-то занимается домашними делами. Раньше, выйдя из «творческого запоя» я с грустью смотрела на клубы собравшейся в углах пыли, на засохший хлеб, на паутинку под потолком. Пара дней уходила на генеральную уборку, еще несколько — на отдых и приведение организма в норму, потому что питаться заказанной пиццей и бутербродами не есть хорошо.

Теперь же обо мне заботились. Трижды в день заставляли поесть горячего, и еще парочку раз подсовывали всякие вкусности в вид йогуртов и фруктов. К счастью, токсикоз начал проходить и мой рацион расширился. Теперь кроме пельменей я могла есть жареную без лука картошку и запеченную в духовке курицу. Виктор каждый раз радовался так, словно мишленовскую звезду получил.

Но вскоре мне стало неловко.

Он работал. Причем так, как мне и не снилось. Организация выставки, оформление документов, договоренности занимали кучу времени, а Виктор еще умудрялся и за мной ухаживать. И я начала потихоньку выползать из мастерской. Готовить не могла — от вида и запаха некоторых продуктов по прежнему мутило, но вот убраться было мне по силам. Хотя это право пришлось отстаивать со скандалом:

— Угомонись! Виктор, пойми, ты не нахлебник! Ты столько делаешь, что уже мне неловко, понимаешь?

— Беременным нельзя перетруждаться!

— Ага. Только вот беременная еще не значит — больная. Немного физической нагрузки мне не помешает.

— Иди в сад!

Несмотря на идеальный русский, Виктор упорно продолжал называть мой любимый парк садом. И никогда не отпускал меня туда одну:

— Мало ли что. Споткнешься, голова закружиться…

Его забота походила на параною. Пришлось долго убеждать, что со мной все хорошо, что я не тургеньевская барышня или трепетная лань, готовая упасть в обморок от малейшего косого взгляда.

И тем страшнее оказалось остаться в одиночестве.

26

Виктор исчез внезапно. Просто однажды, вернувшись с прогулки, я нашла пустую квартиру.

Ну как пустую… Все вещи и деньги остались на местах, а вот о Викторе напоминал только заботливо накрытый прозрачной крышкой обед на столе.

Я тут же кинулась к шкафу. Полки ощерились пустотой, а на перекладине покачивались освобожденные от пиджака и рубашек плечики. Чемодан тоже пропал, как и документы.

И — никакой записки.

Я успокаивала себя, что Виктор появится еще до вечера. Пусть не лично. Пусть просто позвонит или перешлет сообщение. Но телефон молчал. И когда утром раздался переливчатый звон, я чуть не упала, так резко подскочила с кресла, в котором провела ночь.

Но это был Артем.

— Ева, я не могу дозвониться до Виктора!

Он произносил имя на русский манер, ставя ударение на первый слог.

— Виктора. — машинально поправила я и спохватилась: — Ты тоже не знаешь, где он?

В трубке повисло молчание. А потом Артем поинтересовался:

— Ты дома? Никуда не выходи!

Нарочито спокойный голос меня не обманул: он волновался. Стало страшно:

— Ты что-то знаешь? Виктор тебе звонил?

— Сиди дома! Я скоро приеду.

Легко сказать — сиди дома. Я чуть ногти не сгрызла, пока дождалась. Честно пыталась поработать, помня о грядущей выставке, но все валилось из рук. Запоров несколько поделок, я махнула рукой: в таком состоянии нечего и пробовать.

И когда раздалась трель домофона, кинулась к двери, как утопающий — к спасательному кругу.

— Ну? Что? — налетела с порога.

И осела на банкетку, на которой обычно переобувались: вид у Артема был растерянный.

— Ты… что-то знаешь? — повторяла, как заводная.

— Думал, ты объяснишь… прилетел с гастролей на пару дней, а мне тут звонят: Виктор на связь не выходит, а надо кое-какие вопросы решить, причем срочно. Эй, Ева! Ева. ты что?

Я потеряла нить разговора. Голова закружилась, по телу разлилась слабость.

Пришла в себя сидя на кухне, со стаканом воды в руке. Оказалось, я пью из него маленькими глоточками и не понимаю, что делаю.

Напротив стоял встревоженный Артем.

— Очухалась? Рассказывай!

Я не знала — о чем. О том, что осталась в пустом доме? Об осиротевших шкафах? За что там шкафы. Осиротела я сама. И пусть вокруг масса друзей, без Виктора этот мир утратил краски. Черно-белая кинолента. Какое-то движение, подобие занятости… но что мне это без Виктора?

Но почему все вокруг расплывается? Предметы потеряли очертания, словно кто-то брызнул на акварельный рисунок водой.