Ароматы

1

1973–1982

Декан вручил Марти диплом Гарвардской школы бизнеса. Она заняла третье место, и Ви, сжимая в руке сумочку, глядела на нее с гордостью, в то же время испытывая какое-то смятение. Ведь сама Ви окончила только обычную школу, а сестра — колледж и школу бизнеса.

Марти, гордо вскинув черноволосую головку, спустилась с лестницы и направилась к Ви. Сев рядом, она широко улыбнулась и подмигнула ей.

Ви нахмурилась. Она так и не узнала, где Марти раздобыла деньги для окончания колледжа, — у нее она взять не пожелала. В памяти Ви возникло воспоминание — золотой браслет, который маленькая Марти подарила ей по случаю окончания школы, украв ее же деньги. Может быть, и деньги на окончание колледжа она раздобыла таким же образом. Ее поступки непредсказуемы.

В 1970 году Ви прекратила поиски Марти — на яхте «Аполлон» ее не оказалось, Жан-Люк эль-Дхауни, или Жан-Люк Дельбо, уверял, что прожил с ней месяц в Париже и больше не встречался. Он утверждал, что расстался с Марти до своего возвращения на «Аполлон», и другие пассажиры яхты подтвердили, что никогда не видели Марти.

Акции Армана разделили следующим образом: сорок процентов получила Ви, сорок процентов оформили на имя Мартины, и двадцать процентов получили Филиппа и Чандра, которые взяли на себя управление долей Мартины.

Ви надеялась, что Марти подаст весть о себе 7 января 1973 года, в день своего двадцатипятилетия, но только 5 мая Ви услышала по телефону голос младшей сестры, которая приглашала ее на вручение дипломов. Она говорила так спокойно, как будто виделась с сестрой не три года, а неделю назад. На возбужденные, истерические возгласы и вопросы Ви Марти ответила невозмутимо: «Поговорим, когда встретимся».

Расстроенная Ви умоляла Мартину сказать о себе хоть что-нибудь.

— Я переменила фамилию, — сказала Марти. — Теперь меня зовут Мартина Жолонэй.

Ви уставилась на трубку, не веря своим ушам. Что все-таки случилось с Мартиной после смерти Армана?

Алан Брие отвез ее в Каркассон, где Марти села на марсельский поезд. Решив дождаться в Марселе прибытия «Аполлона», она сняла номер в гостинице и стала ждать.

После поездки в Каркассон Марти был ясен ее дальнейший жизненный путь: она вернется в Америку и начнет все сначала. Окончит колледж, потом школу бизнеса, войдет в фирму «Джолэй» и одержит верх над Ви. Она станет главой фирмы и добьется успеха в память отца. Что бы ни делал Арман во время войны, Марти знала одно: он спас ее жизнь. И Марти докажет, что она достойная дочь, докажет покойному отцу, что вовсе не любимица Ви, а она, Мартина, — его подлинная наследница, которая осуществит все его надежды и прославит его память.

Но сначала она должна была дождаться в Марселе яхты «Аполлон» и взять реванш у Жан-Люка. Не отомстить, нет. Он должен заплатить за свое предательство деньгами, которые ей нужны и на которые она имеет право.

Яхта прибыла на третий день, и Марти из окна своей комнаты в отеле, расположенном напротив пристани, увидела, как пассажиры сходят на берег. Спрятавшись в подъезде, она свистнула Жан-Люку, когда он проходил мимо, он тотчас же обернулся и увидел ее в приоткрытую дверь. Она повела плечом, он понял знак и пошел за ней.

Марти привела его в свою комнату. — Слава Богу, что ты жива! — воскликнул он, протягивая к ней руки. Она отпрянула.

— Не тронь! — сказала она резко. — Ишь ты, нежничать вздумал. Ты, вонючий подонок, заплати-ка мне за свою подлость.

Скрестив руки на груди, Марти смотрела на Жан-Люка мрачно и решительно. Он попытался смягчить ее:

— Марти, дорогая моя, мне так жаль…

— Стой, где стоишь. Только посмей подойти ко мне! Когда я спаслась с этой дьявольской яхты, я готова была убить тебя. Теперь это прошло, мне на тебя наплевать. — Она посмотрела на Жан-Люка презрительно-равнодушно. — Ты мне толковал, что я могу стать блестящей женщиной. Я знаю, что многое могу, и обойдусь без твоей помощи. Ты хотел сделать меня шлюхой высокого класса, а я стану деловой женщиной. Но ты у меня в руках, и я возьму с тебя выкуп — на учебу нужны деньги. Ты должен мне тридцать тысяч долларов, срок — до послезавтра, и я сразу уеду в Америку на «Генуе».

— Это очень большая сумма…

— Не торгуйся!

Он посмотрел на нее беспомощно, зная, что придется уступить. Марти стояла перед ним, сверкающая гневом, сильная и смелая маленькая женщина-воин! Он горел желанием схватить ее, бросить на пол, подчинить себе эту амазонку-воительницу. Но он знал, что это невозможно. Он навсегда потерял Марти в ту ночь, когда она бросилась с «Аполлона» в темные воды, которые могли поглотить ее.

Жан-Люк спрашивал всех в Торремолиносе и, наконец, напал на лакея, который видел на берегу женщину в вечернем платье в сопровождении Джорджа Бэрклея. Получив двадцатидолларовую бумажку, лакей описал внешность женщины: маленькая, с короткими черными волосами, белокожая, в черном вечернем платье. Жан-Люк обрадованно улыбнулся и возвратился на «Аполлон». Менаркосу он ничего не сказал.

Узнав, что Марти жива, Жан-Люк не избавился от угрызений совести. Он хотел бы разыскать ее, хотел бы. Но здесь он оказывался в тупике. Он знал Марти и понимал, что она его никогда не простит. Религией и моральным кодексом Марти была личная верность, — кодекс бруклинских подростков (Марти рассказывала Жан-Люку о Кейси). Поэтому она не могла простить предательства. Жан-Люк был уверен, что она любила его, и так же был уверен в том, что Марти вышвырнула эту любовь за борт «Аполлона» в ту ночь, когда он отдал девушку во власть Менаркоса. Жан-Люк знал, что ему грозит отмщение, и, встретившись с Марти в убогой полупустой комнате отеля, он был испуган. Далеко не трус, он знал, как опасна разъяренная женщина. Поэтому Жан-Люк принял ультиматум Марти с чувством невыразимого облегчения. Сумма была огромная, но он мог ее раздобыть, и знал, что Марти можно доверять. Получив 30 тысяч долларов, она исчезнет, и он никогда больше о ней не услышит, она уйдет из его жизни навсегда. Она презрительно отказалась от мести, но никогда эта горячая страстная женщина не будет снова его любовной добычей.

— Убирайся! — повторила Марти. — Послезавтра утром, тридцать тысяч долларов. И без фокусов!

— Ты ведь собираешься вернуться в Штаты? А как провезешь деньги?

— Не твоя забота, — отрезала она. — Я со своими делами сама разберусь, понял?

Открыв перед ним дверь и выставив его, она заперлась в комнате. Марти знала, что послезавтра в семь тридцать утра он принесет деньги, которые обеспечат ей диплом колледжа и обучение в самой престижной школе бизнеса. А уж тогда она одним броском штурмует вершину, занятую ее старшей сестрой.

«Я ничего не знаю о Марти, — призналась себе Ви, слушая как декан называет последние фамилии. — Не знаю, что с ней произошло за эти годы. Кто и какая она теперь?

«А я сама? — подумала Ви. — Что стало со мной? Изменилась ли я?»

Ви должна была признать, что ей эти годы не принесли перемен. Фирма после смерти Армана выросла, сфера ее влияния расширилась. Мэррей Шварцман построил большой магазин-салон, расширился ассортимент духов. Журнал «Форчун», в котором появлялись фотографии всех деловых женщин моложе сорока лет, поместил фотографию Ви на обложке своего приложения — «Деловая неделя». Ви была президентом компании, и ей было всего двадцать восемь лет.

Доходы фирмы росли, Ви была богатой женщиной. Она сняла новую квартиру в аристократическом районе Центрального парка; полированные гардеробы были набиты изысканными туалетами и обувью. Но подлинных перемен не было. Рост успеха и богатства не был неожиданным — они росли по инерции, словно снежный ком, который катится с горы по рыхлому снегу. Но жизнь Ви ни в чем не изменилась. Та же деловая рутина, те же друзья, которых она приобрела в семнадцать лет. Никаких потрясений после смерти отца и разрыва с Юбером, ни одного мужчины, который затронул бы ее сердце.

«Жизнь Марти — как огненная вспышка, — думала Ви, — а в моей жизни за эти годы даже искорка не вспыхнула». Иногда она спала с мужчинами, но это ни разу ее не воспламенило — словно она исполнила с партнером танец — приятное времяпрепровождение, но никаких эмоций.

Для Ви имели значение только мужчины-друзья, связанные с ней деловыми отношениями, — Чандра, Мэррэй Шварцман, Дон Гаррисон. И еще Майк Парнелл.

Майк вступил партнером в крупную адвокатскую фирму на Уолл-стрит и консультировал Ви по юридическим вопросам. Она доверяла ему с первой встречи, он был ей симпатичен. Красивый, прекрасно одетый, веселый Майк был идеальным спутником на унылых деловых и светских приемах, с которых Ви нередко сбегала с ним в простенькие пиццерии «Рэя» или «Джино». Майк шутил, что в своем вечернем костюме он выглядит в этой обстановке нелепо, как пингвин. Ви смеялась — он умел ее рассмешить с первой встречи — и возражала, что он не ходит вперевалочку, как пингвин, а парит как чернокрылая чайка. Действительно, крупный и широкоплечий Майк был стремителен и точен в движениях. Несколько раз за эти годы он просил ее «воспарить вместе с ним». Ви знала, что Майк любит ее, и он нравился ей. Она восхищалась его умом и жизнерадостностью, чувствовала, что общение с ним поднимает ее собственный жизненный тонус. Но сексуального порыва не было, и Ви говорила «нет». Извинялась, целовала его в щеку, но никогда не соглашалась. Майк был только другом, и опасные силы, разбушевавшиеся во время романа с Юбером, в присутствии Майка мирно спали.

«Моя жизнь стала унылой», — призналась себе Ви, слушая заключительные фразы речи декана. Не было больше озарений и в работе. Фирма «Джо-лэй» процветала, у Ви были идеальные помощники, признававшие ее авторитет. Все шло накатанным путем, исчезла радость борьбы и свершений. Ви завидовала Филиппе, которая все время искала в работе что-то новое и бросалась в осуществление делового проекта как в любовную авантюру. Несмотря на возраст, она не утратила живость и яркость воображения, блеск индивидуальности художника. Филиппа понимала, что жизнь ее младшей подруги потускнела. «Ты должна освободиться от нудной черновой работы и отдаться творчеству», — говорила она Ви. Но это значило искать партнера и передать ему часть дел фирмы «Джолэй», — Ви не хотела этого, фирма была ее детищем, наследием отца и достоянием семьи.

Но сейчас в ее душе возникла надежда вовлечь в дело сестру, сделать ее своей помощницей.

Конечно, сначала придется обучить Марти, а потом, если она проявит способности и любовь к делу… Ви остановила себя, подумав, что у сестры могут быть другие планы, а может быть, она уже вступила в какое-нибудь дело.

Церемония закончилась. Ви встала и подошла к Марти — та, окруженная сверстниками и учителями, принимала поздравления. Бородатый мужчина стоял рядом с Марти, поглаживая ее по плечу. Марти улыбнулась Ви и представила ее: — Профессор Глик, это моя сестра Ви Нувель, создательница парфюмерии «Джолэй». Она также и учительница — в стратегии бизнеса.

Профессор оставил плечо Марти в покое и зарокотал:

— Очень приятно познакомиться. Должен сказать, что за многие годы у меня не было лучшей студентки, чем ваша сестра.

Ви улыбнулась в ответ и повернулась к Марти: — Я горжусь тобой. Наверное, это — свершение.

— О, нет еще, — засмеялась Марти. — Ну, идем, я приглашаю тебя на ленч.

Не слушая протестов Ви, которая сама хотела пригласить сестру на обед, Марти крепко сжала ее руку и подтолкнула к такси. В дорогом ресторане Марти вела себя как светская дама. Она выбрала блюда и лучшие вина, прекрасно произнося их названия по-французски. «Как преобразилась бруклинская девчонка-сорванец, откуда что взялось», — думала Ви. Она надеялась расспросить сестру о том, как она жила эти годы, и узнать ее планы на будущее. Вопросы рвались с ее губ, но она начала с самого безобидного: — Где ты так хорошо овладела французским?

Марти пожала плечами: — Так ли уж хорошо?

— Ты жила во Франции?

— Совсем недолго.

Ви задала еще несколько вопросов и убедилась, что разговорить Марти не удается — ответы были так же лаконичны. Она не удержалась и резко спросила: — Ты встречалась с Софоклом Менаркосом?

Марти положила свою вилку. Ви затаила дыхание: она выдала себя. Теперь Марти ясно, что сестра следила за ней, наняв детективов. Но вопрос был задан, — сейчас Марти взорвется.

Марти вновь взяла вилку и невыразительно ответила: — Встречалась. Он маньяк.

Ви смотрела, как сестра доедает утку с рисом. Она поняла, что ничего не добьется от Марти и никогда не узнает об ее прошлом. Но можно спросить о планах на будущее.

— Ты уже договорилась о работе? Надеюсь, что нет. Я хочу, чтобы ты работала со мной.

Марти не проявила ни малейшего признака удивления. — На каких условиях?

— Таких же, как для любой начинающей.

— Но ведь я не «любая», Ви. У меня акции, я вхожу в административный совет.

— Конечно, я уверена, что ты быстро продвинешься. За полгода все освоишь.

Марти кивнула. — Да, ты и не знаешь, как быстро я добиваюсь своего. Я честолюбива.

— И чего же ты добиваешься?

— Места наверху, — ухмыльнулась Марти. — На вершине, которую заняла ты.

— Ты хочешь управлять фирмой? — спокойно улыбнулась Ви. — Приветствую твою инициативу. Попытайся, но у меня за плечами двенадцатилетний опыт. Ты не видела меня за работой, Марти. Я хорошо делаю свое дело.

— Предположим, что это так. Но я претендую на твое место. Не возражаешь?

— Возможно, когда-нибудь мы станем партнерами, — умиротворяющим тоном предложила Ви.

— Кто знает? — возразила Марти. — Случаются и более удивительные вещи.

Они обменялись рукопожатием как равные, но каждая была уверена, что первенство будет за ней.

Марти, вернувшись в Америку, твердо решила добиться поставленной цели. Учеба потребовала сильнейшего напряжения сил, но она справилась. Убедившись, что мир суров, она знала, что все равно завоюет его.

2

В компанию «Джолэй» Марти ворвалась словно бронированный танк. Невидимой броней ее были дипломы школы бизнеса и университетского колледжа. Марта была уверена в победе.

Ви провела ее по офису, показывая все помещения — хранилище новых духов и старых классических ароматов «Джолэй», библиотеку с журналами по парфюмерному делу. Потом она знакомила ее со служащими, которые сидели за своими рабочими столами. — Так вы сестра нашего босса? — сказал Мэррей Шварцман. — Повезло вам.

— Очень скоро я сама стану здесь боссом и буду отдавать вам распоряжения, — вспыхнула Марти.

Мэррей пожал плечами и прошептал на ухо Ви: — Откуда я мог знать, что не должен называть ее вашей сестрой? Ей это, видно, не нравится?

— Она только моя сводная сестра, — сказала Ви, встревоженная взрывной реакцией Марти.

— Ну, а где будет мой офис? — требовательно спросила Марти, когда Ви снова подошла к ней.

Ви думала об этом, но решила пока не предоставлять Марти своего кабинета. — Посидишь за одним из рабочих столов вместе с другими сотрудниками, поучишься, — примирительно сказала она. — Месяца через три получишь свой кабинет.

— Сейчас, — отрезала Марти, в ее голосе зазвучала угроза. Она влетела в кабинет Ви, не поздоровавшись с Илэйн, и закрыла дверь за собой и Ви. — Я получу офис сейчас же, рядом с твоим. Ученичество мне ни к чему, и я не позволю себя контролировать. Мне принадлежит более трети акций фирмы!

— Но рядом с моим кабинетом нет подходящих комнат, — ответила Ви, не касаясь проблемы акций.

Действительно, кабинет Ви был расположен в конце коридора, в стороне от других помещений, — Ви специально выбрала эту часть здания. Дверь кабинета была закрыта, как во время заседаний, так и в то время, когда Ви оставалась одна, — она любила уединение. Посетители входили через маленькую комнатку секретарши, — Илэйн вводила их к Ви через массивную дубовую дверь.

Окна большого кабинета Ви выходили на Пятую Авеню. Мебель была бразильская, из тикового дерева и грецкого ореха, обитая мягкой красной кожей. На светлых стенах висели приглушенных тонов ковры. Маленькие деревца — лимон, пальма и эвкалипт — освежали воздух, а яркие картины и фотографии оживляли строгий декор. Здесь были гравюра Миро, картина Ротко, фотография полки с разноцветными флаконами в салоне Чандры. Общий стиль был сдержанным и изысканным.

— У меня будет свой кабинет. Я не собираюсь сидеть за столом среди младших служащих. И обучать меня не надо — я обучусь всему сама.

— Но ты ничего не знаешь о парфюмерии! — с отчаянием воскликнула Ви.

— И не надо. Зато я знаю бизнес! — Марти яростным взглядом бросала вызов сестре.

— Это нелепо!

— Вот как! — криво улыбнулась Марти. — Почему же?

Ви поискала в уме аналогию, — это был ее способ уяснить для себя проблему. Она сама не знала об этой особенности своего мышления, пока ее не заметила Илэйн, а потом Майк.

Майк объяснял так: это тяготение к аналогиям возникло из ее профессии — обонятельное впечатление парфюмеру приходится переводить на язык образа.

— Ты похожа на генерала, изучившего тактику и стратегию, но не имеющего представления о поле, на котором ему предстоит сражаться, — сказала Ви.

Марти по-прежнему натянуто улыбалась. — А ты не беспокойся, я знаю, где разыграется битва. И тактику сражения разработаю мгновенно, вот увидишь, — закончила она, выбегая из комнаты.

Ви не удерживала ее. Пусть попробует и увидит, что знание бизнеса и знание парфюмерии — не одно и то же. Ее заносчивость как рукой снимет, когда она обнаружит, с каким изменчивым и ускользающим продуктом имеет дело. Здесь требуется тонкое обоняние. Для бизнеса нужна хорошая голова, она пригодится и в парфюмерии, но без носа в парфюмерии делать нечего.

Марти с головой окунулась в работу. Она наблюдала, читала, расспрашивала, работала по восемнадцать часов без перерыва, проявляя способность к предельной самоотдаче и, казалось, не нуждаясь в отдыхе. Ее стремление познать все досконально, восхищавшее профессоров колледжа, блестяще проявилось в парфюмерии.

Она несколько раз посетила все лаборатории и фабрики «Джолэй», наблюдала за процессом синтезирования ароматов. Узнала, что духи содержат двадцать — двадцать пять процентов аромата, а одеколон — максимум шесть. Марти наблюдала за работой смесителей — ингредиенты по стеклянным трубкам сливались в большой сосуд, откуда жидкость поступала во вращающиеся барабаны — смесители, а из них направлялась на дистилляцию. Розлив по флаконам, их запечатывание, упаковка в картонные футляры производилась на других фабриках, которые находились на расстоянии четырех миль. Затем духи помещали в картонные ящики, покрытые тонкой жестью.

После целого дня «полевой работы» Марти по вечерам часами просматривала записи, и ее цепкая память вскоре усвоила все ингредиенты духов и их специфику.

Она вела беседы с агентами по продаже, бухгалтерами, химиками, научилась классифицировать запахи по десятичной системе: цветочный, зеленый, восточный, фруктовый и другие, выявляя в духах ведущую ноту. Она уже знала наизусть основные формулы и освоила научные термины для НАМ (новых ароматических материалов).

Марти использовала в эти месяцы всю свою исключительную энергию, которая позволила ей за пять месяцев в совершенстве освоить французский язык, блестяще окончить колледж и школу бизнеса. За два месяца Марти досконально изучила парфюмерию и знала дела фирмы «Джолэй», как никто, — она была уверена, что уже превзошла и Ви.

За это время сестры почти не виделись. Марти стремилась все изучить сама и обходилась без помощи сестры. Она не избегала ее, просто у нее не было времени на встречи. Ви заняла выжидательную позицию. Она решила, что трения, возникшие в первый день, объясняются тем, что Марти почувствовала себя чужой и заняла оборонительную позицию; когда она «притрется», отношения непременно смягчатся.

Ви со всех сторон слышала об энергичной деятельности Марти.

— Держись начеку, не то она подставит тебе ножку, — сказал Майк Парнелл, когда они отмечали двадцать девятый день рождения Ви в ресторане у Бруклинского моста. За рекой виднелись здания Нижнего Манхэттена.

— Ты никогда не доверял Марти, — заметила Ви.

— Не доверяю и сейчас. Она рвется к власти.

— Может быть.

Майк не убедил Ви. Она продолжала мечтать о совместной работе сестер-партнеров на благо фирмы «Джолэй».

— Но ведь и я честолюбива.

— Она честолюбива по-другому, — настаивал Майк. — Она не успокоится, пока не собьет тебя с ног.

— Ты драматизируешь проблему, — с досадой сказала Ви.

— Хорошо, если так, золотко. Я вовсе не хочу расстраивать тебя, особенно сегодня, в день твоего рождения. За тебя! — сказал он, поднимая бокал. — За несравненную Ви, свет моей жизни.

Ви чокнулась с ним, улыбаясь.

— Преувеличение — в крови у ирландцев, парень. Такие уж вы. Скажешь, нет?

Он ухмыльнулся, пожав плечами, словно школьник, которому выговаривают взрослые, а он знает, что прав. Ви была для него прекраснейшей из женщин, недоступной принцессой с волосами цвета шампанского и глазами, словно топаз. Он был ее рыцарем и всегда горел желанием защитить ее от опасности.

— Марти жесткая, но в то же время добрая. Мы непохожи, хотя и сестры, но можем уважать друг друга. Ты ее не знаешь, Майк, — настаивала Ви. — У нее было трудное детство. Я не заменила ей мать, потому что была слишком юной. Наверное, я обижала ее.

— И всю оставшуюся жизнь ты будешь компенсировать ей эти детские обиды? — резко сказал Майк. У него тоже была сестра, которую он вынужден был опекать с тех пор, как начал зарабатывать.

— Мне не кажется, что я делаю что-то особенное. Родные всегда помогают друг другу, — отрезала Ви. Щеки ее вспыхнули румянцем, и она рассерженно выпалила: — И не суйся не в свое дело!

Он отвернулся, чтобы скрыть свой гнев. Если Ви желает изображать из себя святую великомученицу — пусть! Да ну ее к чертям. — Да, мадам, — пробормотал он притворно жалобным тоном. — Впредь я буду знать снос место.

Она поняла, что обидела его и тотчас раскаялась. Погладив его руку, она сказала: — Прости меня. Ты хороший друг. Я знаю, что ты хочешь защитить меня. Но тебе что-то мерещится. Поверь мне, я знаю свою сестру.

Майк одним глотком осушил бокал и перевел дыхание. — Ладно. Больше ни слова о Марти. Эта тема исключена. Потанцуем сегодня вечером?

Ви хотелось домой — ее ждала работа, а Майк задал вопрос таким тоном, как будто не придавал этому значения, но она почувствовала, что должна согласиться. — Ну что ж, это будет очень мило, — ответила она, и Майк облегченно перевел дыхание.

К концу первого года работы Марти в фирме «Джолэй» продажа товаров возросла, и общий объем производства увеличился на 14 процентов. Марти, сначала работавшая управляющим производством, получила пост вице-президента по производству.

— Ты проделала большую работу, — сказала ей Ви.

— Теперь я могу завести собственный офис?

— Конечно. Найди помещение, и мы выкроим средства из бюджета.

— Я уже это сделала.

— Вот как?! — Ви была удивлена. — Ну что ж, хорошо. Ты ведь знаешь пределы наших финансовых возможностей.

— Да, — согласилась Марти, — но я могу добавить собственные деньги.

«Странно», — подумала Ви, но сказала: — Я надеюсь, это будет не Тадж-Махал и тебе не потребуются такие уж грандиозные затраты. Если тебе нужен мой совет…

— В советах не нуждаюсь. Я все делаю на собственный вкус, — возразила Марти.

Спустя два месяца поздно вечером Ви позвонила Филиппа. В 1970 году она ушла из компании «Магдал-Хофман» и С тех пор работала самостоятельно консультантом по моде. Связь с «Джолэй» была теснее, чем когда-либо.

— Как тебе понравился новый офис Марти? — спросила она.

— Я его не видела. И даже не знала, что он закончен, — удивилась Ви.

— Он больше и роскошнее твоего, — промурлыкала Филиппа. Ей пришлась по душе Марти, которую она называла «Вихрем», или «Госпожой Бурей». Ее энергия и напор напоминали Филиппе ее саму в молодости.

— Откуда ты это знаешь, Фил? — Ви услышала смешок:

— Потому что я делала эскизы.

— Ты?!

— Недооцениваешь свою сестру, дорогая, она умеет найти самого лучшего специалиста.

— И ты оказалась таковым? — холодно спросила Ви. Она чувствовала досаду, даже ревность.

— А как же! В вопросах вкуса я не имею равных.

Ви не удержалась от смеха. В самом деле, почему Филиппа, консультант-профессионал, должна была отказаться от предложения Марти? Дружба дружбой, дело делом. — Надеюсь, Марти тебе заплатила?

Теперь засмеялась Филиппа.

— Я бесплатно не работаю!

Ви повесила трубку и отправилась смотреть офис. Он был великолепен и отражал дерзкую индивидуальность Марти. Полосатые шкуры зебр на стене, антилоп — на креслах, большой черный светильник с ветвями различной длины, напоминающий дерево. — Изумительно! — воскликнула Ви.

Марти просияла: — Тебе в самом деле нравится? Я ждала, когда привезут подушки — они еще не готовы — и сразу бы тебя позвала. Мне хотелось сделать тебе сюрприз.

— Так оно и вышло, — возразила Ви. — Впрочем, я не сомневалась, что все будет превосходно — у Филиппы безупречный вкус.

Детская радость исчезла с лица Марти, как будто Ви ее ударила. — Ах ты, блядь! — прошипела она.

Ви онемела от изумления.

— Ты на всех взираешь с превосходством. Кичишься своим проклятым носом. — Она хрипло рассмеялась. — Застраховала бы этот бесценный нос в страховой компании Ллойда в Лондоне, а не то я его откушу со злости. Всю жизнь тычешь меня им.

— Не пойму, о чем ты говоришь, — растерянно воскликнула Ви. Они стояли друг против друга, напряженные словно боксеры в схватке.

— Где тебе понять! Ты витаешь в мире «букетов», «ароматов», «гармоний» и не знаю чего там еще, а кто-то ведет твои расчетные книги, без которых ты давно бы шлепнулась носом в грязь.

— Мы преуспевали и до того, как ты вошла в фирму, — напомнила Ви. — Дело существует двенадцатый год и обходилось без твоих дипломов.

— Тебе просто повезло. Филиппа помогала тебе, а она деловая женщина экстра-класса. И Мэррей знает свое дело. У тебя отличная команда, они работают на совесть, а ты можешь витать в своем царстве грез. Но я явилась вовремя — без меня ты просвистала бы «Джолэй». Доходы увеличились, потому что я приказала заменить в хранилищах старые бочки, заросшие грязью. Если бы не это, черные цифры доходов в расчетной книге превратились бы в красные цифры убытков.

— Цифры зависят от качества наших духов, а не от состояния контейнеров, — пылко возразила Ви. — Незачем учить меня парфюмерному делу. Я начала его, когда ты с мальчишками по улице гоняла. Ароматы — моя жизнь. Я полюбила их с детства, папа научил меня любить их.

Марти вздрогнула. — А-а! — воскликнула она звенящим голосом. — Ты, папочка и ваша общая любовь.

— Да, — сказала Ви. — Он был артист, художник. Парфюмерия — не просто бизнес. Она требует проникновенного творческого дара…

Марти не дала ей договорить.

— Парфюмерия — бизнес, как и всякий другой. Ты убеждаешь покупателей купить то, что им вовсе не нужно, внушив, что это будет им полезно и выгодно. Если твой товар — еда, ты оперируешь рекламой здоровья и долголетия. Для продажи автомобилей важны мощность и статус. Статус, который придает обладание этой маркой машины. И другие товары — шампанское, духи, модную одежду — покупатели приобретают в интересах своего статуса. Люди тратят миллионы на ненужные им вещи, чтобы доказать, что они богаче и выше своих соседей. — Она отошла от Ви и встала у окна, не глядя на город внизу, слыша бурный стук собственного сердца. «Я покажу ей! — думала Марти с детской яростью. — Я покажу им обоим, ей и отцу».

Она покажет всему миру! За последние годы Марти испытала себя, свой ум, красоту, таланты — от постели до бизнеса — и поверила в свои силы. Теперь она хотела достигнуть вершины — сказочного богатства и власти. Миллионы Менаркоса дали ему все, он мог не считаться с законом и религией, ни в грош не ставить человеческую жизнь. Деньги — это могущество, поняла Марти, поклялась себе стать такой богатой, что она сможет купить весь Бруклин — грязное пристанище своего детства.

— Ты зашла слишком далеко, — спокойно и строго заговорила Ви. — У нас был удачный год, а ты приписала все заслуги себе и учишь меня уму-разуму. Я предоставила тебе все возможности и свободу действий. Но ты никак не осознаешь главного: суть парфюмерии — аромат. Так всегда было, есть и будет. Ты не можешь этого понять, потому что не наделена обонянием.

Марти отскочила от окна и двинулась на Ви с рукой, поднятой для удара. Ви отступила, и в ее памяти как вспышка возникла картина: в бруклинской кухне Марти больно толкает ее в грудь с криком: «Я тебя ненавижу! Ненавижу вас обоих!»

Марти опустила руку. — Да, ты всегда была хорошая, а меня считала мерзавкой, и отцу это внушила.

— Неправда! Я всегда о тебе заботилась, вызволяла из беды. От тюрьмы спасла! Он-то ничего не делал. Я добывала деньги, чтобы платить за школу, за колледж…

— Проклятые деньги! — плюнула Марти. — Деньги давали тебе власть надо мной. Почему Арман убил себя? Потому что ты не щадила его гордость, обращалась и с ним, и со мной, как с прихлебателями.

Ви задрожала. — Перестань, пожалуйста, — сказала она, чувствуя приступ дурноты.

Марти посмотрела на нее пристально. — Ладно, перестану. Но я знаю о нем такое, чего ты не знаешь. И о твоей матери тоже.

— О чем ты говоришь?

— Прежде чем вернуться в Америку, я поехала на юг Франции и собрала там интересную информацию о прошлом нашей семьи. Наш отец сотрудничал с нацистами и твоя мать тоже.

— Нет! Ты с ума сошла!

На лице Марти появилась усталая мрачная улыбка.

— Когда-нибудь я расскажу тебе о прошлом нашей семьи. Некрасивые истории. Но истинные.

— Если ты что-то узнала, расскажи сейчас, — еле выговорила Ви.

— Нет. Я раздобыла эти факты и не собираюсь швырнуть их тебе. Они мои, и я сохраню их для себя, а захочу — использую в будущем. Ну, а если ты очень хочешь знать — поезжай и разузнавай. Ведь и ты дочка своего отца, не так ли?

Она подождала минуту, словно для того, чтобы яд ее слов впитался в душу Ви, потом повернулась к письменному столу и сказала усталым голосом: — У меня много работы, извини…

Ви вышла из комнаты, стараясь высоко держать голову.

Два следующих года продолжался расцвет фирмы «Джолэй». Несмотря на скрытый антагонизм сестер, сочетание их несходных, но ярких талантов принесло замечательные результаты. В газетах и журналах фирма «Джолэй» превозносилась как идеальный образец семейного бизнеса, а для молодых женщин, вступающих на путь бизнеса, имена сестер Джолэй освещали путь к успеху.

Хотя характеры сестер были совершенно несходны, они пользовались одинаковой популярностью среди служащих фирмы. Исключением был Чандра. Ему нравились живость и блеск характера Марти, он называл ее «живое серебро», «ртуть», но Чандра ее невзлюбил. Его отталкивали жесткость Марти, отсутствие у нее тонкости, деликатности и, главное, фантазии. Седовласый волшебник принял в свое сердце Ви, полюбил ее как собственное дитя и готов был защитить от бессердечной и ловкой Марти. Илэйн и Майк не питали особой привязанности к Марти, но к ее способностям относились едва ли не с благоговением. «Если Марти устроит распродажу излишков своего ума, известите меня немедленно», — говорил Майк Ви в редких случаях, когда им случалось говорить о Марти. — Я хочу сделать свою заявку первым».

Филиппа при встречах с Ви неизменно восхищалась новыми выходками «Госпожи Бури». Она держала нейтралитет и не хотела рисковать дружбой с Ви, но признавала Марти восхитительной. У нее возникла опасная тяга к прелестной молодой женщине, но она обуздала себя и с тех пор успешно лавировала между сестрами, применяя хитроумную дипломатию: каждой из них она расхваливала достоинства другой. Ви охотно признавала достоинства Марти, но иногда и Марти соглашаясь с Филиппой, что основать в неполные восемнадцать лет фирму могла только незаурядная женщина, мужественная и верящая в свое призвание. Ви наделена была также гибкостью и приспособляемостью, которой недоставало Марти.

— Классический случай: опыт против образования, — объясняла Филиппа. — Ви продвигалась вперед, приспосабливаясь к обстановке, руководясь только инстинктом и неуклонной верой в свое дело. Ты же приходишь с разработанным планом, желая навязать его действительности.

— Благодарю за комплимент, — ответила Марти с обольстительной улыбкой, — вы наделяете меня могучей созидательной силой Микеланджело.

Филиппу бросило в жар. Марти в облегающем красном шерстяном платье — полногрудая, сияющая жизненной силой была словно праздник для глаз. Филиппа невольно потянулась к ней, но тотчас испытала и раздражение, и облегчение — в комнату вошла секретарша.

Марти-завоевательница использовала все средства, чтобы захватить новые территории и покорить мир бизнеса. Она обратилась в агентство Стивенса Джона, использовавшее оригинальные приемы рекламы и успешно вторгавшееся на неосвоенные еще рынки. Было известно, что Марти платит самые высокие гонорары, и агентство предложило ей своего лучшего агента — Берта Силко. Марти сразу поняла, что это именно тот человек, который ей нужен. Высокий и массивный, с шапкой темных волос и кустистыми бровями, он казался воплощением грубой силы. Запустить во вражеский лагерь такое ядро — значило деморализовать и рассеять соперников. Марти поверила в Берта Силко и отстояла его перед Ви, которая прониклась к нему антипатией. — Он так уродлив, — жаловалась она.

— Тебе же не надо спать с ним, — отрезала Марти.

Силко был нанят и запустил серию телевизионных рекламных роликов: спящая красавица на фоне экзотического пейзажа — Крюгеровский национальный парк в Африке, Непал, водопад Виктория, остров Бали. Появляется прекрасный принц или шейх на белом коне, спешивается, целует спящую красавицу. Она просыпается, устремляет на него восхищенный взгляд. Объятие прекрасной пары, вкрадчивая музыка, по экрану плывет надпись. «Ароматы «Джолэй» сделают ваши сны явью».

На первом просмотре Марти наложила вето.

— Доверьтесь мне, — убеждал ее Силко. — Запустим рекламу на месяц, и если не сработает, я сниму ее. Поверьте мне.

— Уж очень слащаво, — поморщилась Марти.

— Может быть. — У Берта Силко был полный иммунитет к критике. — Но я пришел к выводу, что тяготение к романтике неистребимо. Может быть, ему оставило какой-то зазор женское движение, может, оно рождено унылым состоянием нашего мира, отсутствием идеалов и целей, неверием в будущее. Кто знает?

— Полно шутить, Берт!

— Клянусь, что я вполне серьезен, — ответил Берт, торжественно поднимая руку. — Романтика бессмертна. Исчезают кружева и оборки — увеличивается потребление шампанского.

— Ну ладно, а как быть с диалогом? Вы что, хотите вернуться к немому кино?

— Хочу. Пусть зритель сам мысленно напишет сценарий.

— Не пройдет, — настаивала Марти.

— Доверьтесь мне и в этом. Вам не по душе идея «Зритель, сочини сценарий сам!», но вспомните, сколько людей смотрят программы, выключая звук? Огромный процент, это установлено статистикой. Ей-богу, мне по душе глухие зрители.

— Даю вам месяц, — решительно сказала Марти. — Тридцать дней — и ни дня больше.

Берт мрачно кивнул.

Партия была выиграна — безмолвная романтическая рекламная картинка завоевала целую серию призов, присужденных Берту Силко и его агентству. Марти была вынуждена поздравить Силко, отбросив свой скептицизм по отношению к «слащавой романтике». Проведя подготовительную кампанию в «Харперс базар» и «Вог», Силко создал по модели рекламного ролика «Джолэй» новую рекламу, рассчитанную на культурную элиту, под названием «Великие моменты». Это была серия рекламных картинок, в которых изображались великие люди — Ньютон, Леонардо да Винчи, Эйнштейн, Бетховен, Вольтер — в момент озарения. Каждый гений появлялся на экране в момент свершения величайшего открытия. Форма подачи материала предполагала знакомство зрителя с тем, что ему показывали. Экран льстил образованной элите, предполагая наличие у адресатов передачи широкого культурного кругозора. За изображением «момента свершения» гигантов мировой культуры следовала надпись: «А не настало ли время для вашего великого момента?»

После того как «Джолэй» утвердила свою позицию элитной парфюмерии, производящей дорогие изысканные ароматы, Марти отправила Ви меморандум: «Возможности твоего имиджа мы исчерпали. Настало время перемен».

Ви собрала правление и предложила Марти дать объяснения.

— Мы добились успеха у самых богатых покупателей, — заявила та, — и у тех, кто устремляется в верхние этажи. Пора обратиться к среднему классу. — Марти предлагала добавить к производству духов производство туалетного мыла, пудры, дезодорантов и шампуней и выйти на широкий рынок.

— Категорически нет, — твердо заявила Ви.

Дон Гаррисон, с помощью которого Ви основала фирму, задумчиво сказал ей: — Не торопитесь. Марти безошибочно угадывает новые веяния.

— Я создала эту фирму, — заявила Ви, — и мы всегда производили товары экстра-класса, лучшие духи в мире. Дезодоранты! Женщина, покупающая духи «Джолэй, не потеет.

— Вес же иногда и у них выступает испарина, — шутливо возразила Филиппа.

— Нет, — гневно сказала Ви. — Моя фирма не ринется на широкий рынок. — Заседание было закрыто.

Дух времени работал против Ви. Ассортимент товаров был расширен, и акции фирмы «Джолэй» появились на нью-йоркской бирже.

Ви была вынуждена согласиться на это ее многолетние компаньоны и верные друзья объяснили, что сохранить фирму в ее элитном облике можно только, продав ее одной из крупнейших американских корпораций. Эта альтернатива была исключена для Ви, но новое направление фирмы «Джолэй» повергало ее в отчаяние. Старый друг и соратник Мэррей Шварцман успокаивал.

— «Джолэй» давно пора было выйти на свет из таинственных пещер элитарности, надо было показать публике этот драгоценный камень, скрываемый в тайнике.

— Но поймите меня, Мэррей. Я всегда чувствовала себя частью живого организма «Джолэй». Теперь я — словно искусственная рука.

— Ничего, — засмеялся Мэррей, целуя ее в лоб. — Вот увидишь, детка-босс, розы еще расцветут для тебя.

3

Николо Бенедетти претендовал на пост главного химика в новой лаборатории «Джолэй». Первым этапом собеседований была встреча с Ви, на которую Ник воззрился в безмолвном восторге, он-то думал, что таких женщин классического стиля, леди в подлинном смысле слова, в Америке уже не встретишь.

Тест определения запахов, который она ему предложила, был старинным, но трудным. Она дала ему понюхать одну за другой пятнадцать бумажек, на каждую из которых была нанесена капелька духов, называя при этом марку. Потом надела ему на глаза плотную повязку и начала подносить к его носу флаконы тех же духов, но в другом порядке.

— Если вы узнаете два-три аромата, этого недостаточно, — сказала Ви. — Если определите половину, значит, вы знаете свое дело.

Когда она сняла с него повязку, ее глаза сияли: — Все пятнадцать! Вы определили их все! У вас «золотой нос»!

Ник широко улыбнулся. Он с детства знал про свой дар, хотя никто ему тогда не верил. Обоняние позволяло ему различать двенадцать тысяч различных запахов. Позднее он узнал, что этим редким даром во всем мире обладают только пятьдесят человек, и все они работают в парфюмерной промышленности. Ему стало известно, что люди со сверхчувствительным обонянием наделены так называемым «органом Джекобсона». Но свой дар мальчишка из нью-йоркского предместья Квинс открыл, бегая с оравой голодных сверстников-оборвышей по грязным улицам и вынюхивая запахи пищи. Приятели дали ему прозвище «Нюхало». Он находил пакеты, оставленные бакалейщиками для своих клиентов на крыльце или на ступеньке пожарной лестницы, как-то привел друзей к детской коляске, заполненной коробками с горячей пиццей, а однажды нос вывел Ника на открытый грузовик поставщика провизии, который отлучился от своей машины: сорванцы разжились горячими бифштексами и наелись до отвала.

— Итак, я прошел проверку? — спросил Ник, улыбаясь. — Место за мной?

— Я дам рекомендации, оформите документы, а окончательное решение примет мисс Жолонэй. Она назначит вам встречу.

— Кто это?

— Моя сестра. В бизнесе мы обе приняли фамилию Джолэй, а вообще у нас разные фамилии: моя — Нувель, ее — Жолонэй.

— Почему?

— Мы сводные сестры и вместе управляем фирмой, и прием служащих тоже осуществляем вдвоем. Я первая проверяю кандидата, так как могу выявить дар обоняния. Врожденный или заложенный в генах, это уж как вам угодно.

— Стало быть, вы сами обладаете этим даром. Верно?

Лицо Ви осветила улыбка. Молодой человек был грубоват, но, несомненно, наделен интуицией. И «золотым носом». На взгляд Ви, кандидатура идеальная — она так и напишет Марти.

— Я работала с отцом, мы создавали новые духи, — ответила она на вопрос Ника. — Моя сестра руководит бизнесом и всегда принимает во внимание мои рекомендации. Я зайду к ней после того, как вы у нее побываете. Я безоговорочно рекомендую вас.

Он вскочил и пожал ее руку — Благодарю вас, мисс Нувель. Вы изумительны.

Ей понравилась его прямота и эмоциональность — молодой человек был приятнее других кандидатов, чересчур самодовольных или, наоборот, опасливо настороженных.

Она тоже с улыбкой пожала ему руку. — Не стоит благодарности. Скорее записывайтесь на прием к сестре и очаруйте ее так же, как меня.

Марти приняла его на следующей неделе. Когда он вошел в ее офис, она сразу поняла, что он ей подходит — не как служащий, а как мужчина. Твердая походка, крепкая мужская стать, квадратная челюсть и черные глаза — весь его облик излучал какой-то особый магнетизм. Много лет Марти не встречала такого привлекательного мужчины, бесспорно, очень сексуального. Марти глубоко вздохнула и переложила бумаги на столе, пытаясь обрести равновесие. Она ненавидела начальников-мужчин, принимавших на работу секретарш с хорошенькой фигуркой и голубыми глазками. Марти считала, что при найме служащих надо руководствоваться только деловыми качествами.

— Пожалуйста, садитесь, мистер Бенедетти.

Ник сел, не отрывая глаз от Мартины. «Черт возьми, ее сестра изумительна, но она… просто нет слов. Как подобная женщина может быть корифеем бизнеса? С такими данными ей место не в офисе, а в кино или на сцене», — пронеслось у него в голове. Он собрал всю свою силу воли, чтобы отвести глаза от ее груди и отвечать на деловые вопросы. Через полчаса он ответил на все вопросы, она встала из-за стола и прошлась по комнате. Он впился взглядом в ее соблазнительную фигуру. Какие роскошные груди и круглые ягодицы! Когда она снова заняла место за столом, он прилежно рассматривал свои ногти.

— Ну, что ж, по-видимому, вы знаете парфюмерное дело. И на мою сестру вы произвели впечатление, — Марти улыбнулась, — она пишет мне, что вы — выдающийся химик.

— Итак, место за мной? — спросил он, улыбаясь.

— Решено. Вы будете заведовать лабораторией. Ставка — шестьдесят тысяч в год.

— Назначьте девяносто и считайте, что вы меня заполучили.

— Я уже вас заполучила, — сказала она с дразнящей улыбкой. — Ну, ладно, семьдесят.

— Восемьдесят пять. — Ник не отрывал от нее глаз — Марти напомнила ему первую женщину в его жизни, официантку в кафе — ярко-рыжую, полногрудую, с плоскими розовыми сосками. Его глаза не отрывались от ладной фигурки Мартины.

— Ну, семьдесят пять и поладим на этом, — сказала она, вставая из-за стола и дразнящим жестом охватив ладонями свои ягодицы.

— Еще минуточку, милая леди. Восемьдесят — и я ваш навеки.

— Вы забавный малый. Ну ладно, восемьдесят. Только уж оправдайте затраты.

— Обещаю! Уверяю вас, вы будете полностью удовлетворены.

Марти поняла двойной смысл фразы и ощутила чувственную дрожь. Да, Ник Бенедетти — мужчина ей под стать — умный, честолюбивый, талантливый.

Ник вышел на работу в следующий понедельник. Приколол на стену календарь — приложение к «Плейбою» — и поставил на стол пепельницу в форме вульвы[16]. Сотрудники лаборатории переглянулись, а когда Ник зажег сигарету, сделал пару затяжек и сунул ее в щель вульвы, в комнате раздались возгласы протеста. Ник любил шокировать людей, а затяжка сигаретой восстанавливала его обоняние после работы на парфюмерном органе — поэтому он хотел сразу познакомить новых подчиненных со своими привычками. Среди парфюмеров курение не в обычае, но у Ника было индивидуальное восприятие. Соленая вода, которой обычно прополаскивают нос парфюмеры, чтобы восстановить обоняние, ему не помогала — он, по его словам, «чувствовал себя словно утопленник».

«Пускай покричат, — подумал Ник, — я здесь начальник, и Мартина Жолонэй уже готова есть из моих рук. Через пару месяцев я буду главным человеком в фирме «Джолэй».

Мартина ворвалась в лабораторию как вихрь. Некоторые сотрудники даже не знали ее в лицо — за три года она посетила лабораторию всего раза два.

— Сейчас же выбросьте сигарету! — отчеканила она стальным голосом.

Удивленно, но не теряя спокойствия, Ник с улыбкой объяснил:

— Парой затяжек я восстанавливаю обоняние. Это моя привыч…

Не дослушав фразы, она ринулась к пепельнице и вышвырнула сигарету в форточку.

— Никому дела нет до ваших привычек! Ваше курение мешает работать другим сотрудникам. Вы здесь не для того, чтобы создавать ненормальные отношения в лаборатории. У нас здесь бизнес, а не опера, где избалованный первый тенор может позволить себе любые капризы! Мне нужна четкая и спокойная работа лаборатории. Извольте запомнить это!

Это было словно извержение вулкана, но Ник не потерял присутствия духа.

— Вот что, леди, — резко отпарировал он, — вы меня назначили начальником, и теперь это моя территория и никто мне не указ. Вот если я не справлюсь с работой, развалю ее — тогда снимайте с меня голову. А пока не суйтесь сюда, будьте так любезны.

Он подошел к ней и бросал ей слова прямо в лицо, словно раскалившись добела от ярости.

Мартина отступила — гнев этого человека гремел как водопад. Пытаясь сохранить спокойный тон, она закончила разговор неубедительным предложением:

— Если хотите курить, делайте это не в лаборатории, а в своем кабинете.

— Ага, — сардонически отозвался он. — Запрусь там на замок, словно маленький мальчик, который курит тайком от родителей.

Они невольно улыбнулась, он тоже, и сотрудники поняли, что заключено перемирие, хотя не успели осознать, из-за чего разыгралась битва. Мартина пошла к двери, и он, уставившись ей вслед, подумал: «Вот эта женщина по мне. Она динамит, но я с ней слажу. И ей нужен такой, как я».

А Мартина, обернувшись на мгновение, подумала, что этот человек ей не уступит — огонь его ярости трудно потушить, лучше не выводить его из себя.

Марти держалась вдали от лаборатории, но, даже не встречаясь с Ником Бенедетти, она не могла изгнать его не только из своих мыслей, но и из своих снов. Ник тоже думал о ней, не делая попыток встретиться. Он не выходил из лаборатории, она — из офиса. Когда-нибудь произойдет встреча, столкновение, неизбежный взрыв, но пока он решил держаться в стороне от опасной женщины. Сейчас она еще может смести его с дороги, разрушить его честолюбивые планы — он тоже хотел взобраться на одинокую вершину власти.

А с Ви у него установились хорошие отношения. Она регулярно посещала лабораторию, интересовалась его работой, давала хорошие советы. Ник высоко ценил ее мнение о новых ароматах, а ее превосходные знания в области прежних духов иногда помогали ему в решении проблемы ослабления слишком яркой доминирующей ноты аромата или устранения «тенденции усталости» — быстрого распада аромата. Если «тенденцию усталости» не удавалось устранить, можно было с уверенностью сказать, что второй флакон таких духов покупатель не возьмет.

Ви восхищалась Ником, в работе которого сочетались новые идеи и способность прислушаться к разумному совету — он не держался за свою идею, если кто-то предлагал ему менее сложный или более экономичный путь.

Ви видела в Нике подлинного ученого, который свое «эго» подчиняет научному открытию. Иногда она думала о том, как смогут в дальнейшем сосуществовать Ник и Марти, — такие разные, с совершенно несходными системами ценностей. На вопрос Ви о его отношении к Марти Ник коротко ответил:

— Я с ней не встречаюсь.

4

Двадцать первая годовщина со дня основания фирмы «Джолэй» отмечалась в «Таверне» в Центральном парке Нью-Йорка. Должны были собраться все, кто вдохновлял или поддерживал фирму за два десятилетия ее существования. На этом юбилейном празднестве Марти рассчитывала выяснить настроения по вопросу расширения «Джолэй». Целью Марти была перестройка фирмы, выход на широкий рынок и переход руководства от Ви к ней. Только изменив направление развития фирмы, Марти могла полностью отстранить сестру и занять ее место, встав во главе фирмы единолично. Это была давняя, заветная мечта Марти, и свой хитроумный план она долго хранила втайне. Началом его осуществления были переговоры с большим концерном «Мотек»; Марти вела их самостоятельно, никому не доверяя — любой из сотрудников мог информировать Ви и план сорвался бы. Поначалу Марти нелегко было заинтересовать гигантский концерн в приобретении фирмы «Джолэй», но сейчас дело продвинулось. Можно было надеяться, что если Марти правильно поведет игру, она добьется своей цели за полгода-год.

Правление «Мотека» тоже было заинтересовано в сохранении тайны переговоров: у них уже был неприятный процесс с небольшой фирмой детской мебели в связи с нарушением монополии фирмы. Марти хотела больших денег и неоспоримой единоличной власти; «Мотек» претендовал на право использования имени «Джолэй» и перехода в «Мотек» вместе с Марти группы компетентных специалистов.

Предполагалось предложить место и Ви, но поскольку руководящая роль была предназначена Марти, она знала, что Ви откажется. Предложение «Мотека» имело целью исключить конкуренцию независимой Ви Джолэй: если бы они знали, что Ви ни за что не вступит в «Мотек», план Марти сорвался бы.

Втайне от «Мотека» Марти консультировалась с юристами, и они обещали ей найти способ нейтрализовать Ви, когда это потребуется. Марти трудно было заполучить для «Мотека» компетентных специалистов фирмы «Джолэй» — почти все держали сторону Ви и были ее старыми соратниками. Зато в Нике Бенедетти она была уверена и обещала правлению «Мотека», что приведет с собой «лучшего химика в мире».

Хорошо было бы заполучить Филиппу. Если бы Марти могла обещать «Мотеку» консультации Филиппы Райт, ей легче было бы договориться с правлением — репутация Филиппы в мире бизнеса была непоколебимой. «Вундеркинд бизнеса», она стала вице-президентом фирмы «Магдал-Хофман» в двадцать восемь лет. Потом она ушла из фирмы и, как независимый консультант, обновляла моду Америки, став в мире моды непререкаемым авторитетом.

В 1959 году она ездила на Американскую выставку в Москве с двадцатью моделями, девять из которых были черного цвета. Ее модели произвели сенсацию. Супруги Никсоны, открывавшие выставку, пригласили ее на ленч; встретилась она и с премьером Хрущевым.

Через два года Филиппа привезла в Америку лондонский стиль.

— Вы будете на юбилейном вечере, Фил? — спросила ее Марти по телефону.

— Непременно. Двадцать один год! Как давно крестили этого младенца! — Филиппа хихикнула. — Чувствую себя бабушкой.

«Сентиментальные воспоминания, — подумала Марти, — но ведь Филиппа деловая женщина. Надо попробовать».

— Юбилей празднуем в год застоя. Знаете, в этом году процент роста производства очень невысок и едва превышает средний общенациональный процент. Вы знаете об этих данных?

— Ничего, фирма «Джолэй» держится на плаву! А знаете, что мы еще сегодня празднуем? «Джолэй» — единственная преуспевающая независимая парфюмерная фирма в Америке! Так что это своего рода Праздник независимости.

— А что она дает — независимость? — пробормотала Марти.

— Что она дает, дорогая? Это самая драгоценная вещь в мире.

Марти вздохнула. Ничего не выйдет. Если Филиппа так привержена к независимости, то, конечно, она выступит против слияния «Джолэй» с «Мотеком».

— Вы хотели мне что-то сказать, дорогая? — спросила Филиппа.

— Нет, ничего. Дружеский звонок. Увидимся на вечере, — Марти повесила трубку, обескураженная неудачей.

Филиппа была первым «столпом» Ви; оставались Чандра Гханникар и Дон Гаррисон. Первый — полутруп, жестко констатировала Марти. После обширного инфаркта Чандра отошел от дел; с ним теперь жил сын, приехавший, чтобы ухаживать за отцом. Сорокалетний индиец не проявил ни рвения, ни способностей к парфюмерному делу, и салон Чандры, по сути дела, почти сошел на нет. Так что с сыном Чандры не стоило вести переговоры. Оставался Дон Гаррисон, который внушал Марти надежды: он любил деньги и высоко ставил престиж гигантских концернов типа «Мотека». Марти решила не звонить ему, а поговорить на юбилейном вечере, без предварительной подготовки.

Погода была мягкая, подходящая для ужина и танцев на открытом воздухе. Пенилось шампанское, в ярком освещении сияли женские плечи над низкими вырезами вечерних платьев.

Марти не удалось поговорить с Доном наедине до того, как они заняли свои места за соседними столиками.

Дон встал и попросил внимания, — он первый выступал с юбилейной речью.

— Оглядываясь на два десятилетия своей работы в банке, я вижу, что самым замечательным моим поступком было решение поддержать основательницу фирмы «Джолэй», тогда еще несовершеннолетнюю…

Марти слушала, глядя в свою тарелку, и интуиция подсказывала ей: «Этот меня поддержит…»

Юбилейные приветствия звучали среди звона бокалов и одобрительных восклицаний; когда речи кончились, снова вступил оркестр. Музыка лилась среди цветущих деревьев и пряно пахнущих лужаек и зарослей Центрального парка. Ви стояла у подиума танцевальной площадки рядом с Ниной, прилетевшей из Калифорнии. С другой стороны, мягко обвив рукой талию Ви, стоял Майк. Ви чувствовала себя счастливой и спокойной.

— Разрешите? — Ник Бенедетти встал рядом с Марти, приглашая ее на танец. Губы ее раскрылись, но она не ответила и молча вошла в кольцо его рук. Его губы приблизились к ее щеке, он прошептал: — Я ждал этой минуты.

Марти закрыла глаза. «Он мой», — подумала она.

Многие гости следили за красивой парой, плавно двигавшейся в танце; темноволосая голова мужчины склонилась к темной головке женщины.

— Кто это с Марти? — спросил Майк.

— Мой главный химик. Блестящий талант. «Джолэй» за ним — словно за каменной стеной, — ответила Ви.

Майк нахмурился. Ему почудилось, что какое-то темное облако сгустилось вокруг этих темноволосых голов, этих тел, тянувшихся друг к другу, словно два магнита. Майка охватило смутное предчувствие — их сила разрушит империю Ви.

Теперь Марти устремилась к достижению своей цели словно стрела. Ее деятельность в «Джолэй» продолжалась как бы по инерции, но она с маниакальной одержимостью жила и дышала только мыслью о слиянии с «Мотеком».

Она устраивала завтраки, обеды, консультировалась с юристами, не позволяя себе отдохнуть даже в летние каникулы. Неудержимый напор сносил преграды. Она обеспечила себе поддержку членов правления «Мотека», завязывая личные знакомства и чаруя каждого своей яркой красотой и энергией деловой женщины. Она сумела всех убедить, что слияние будет способствовать усилению и «Джолэй», и «Мотека».

Через четыре месяца после юбилейного торжества «Джолэй» Марти достигла цели. «Мотек» покупал акции «Джолэй» крупными партиями, и на приеме, где Ви рекламировала новые духи фирмы «О! де Ви…», Марти нанесла сестре удар.