Атлантида

9

Капитан Дэниел Гилспи стоял на просторном застекленном мостике «Полярной бури», рассматривая сквозь хроматические линзы бинокля нагромождения льда, теснящиеся вокруг корпуса восьмитысячетонного исследовательского ледокола. Длинный, тощий, легковозбудимый, капитан разглядывал ледяные поля, мысленно прокладывая курс для наиболее удобного и безопасного прохода. В море Росса осенний лед устанавливается рано. Кое-где он уже достиг толщины двух футов, а торосы местами возвышались и до трех.

Палуба содрогалась под ногами всякий раз, когда огромный закругленный форштевень наезжал и наваливался всей своей массой на поверхность, круша льдину на куски величиной с крышку концертного рояля. Ледяные глыбы натужно стонали, со скрипом сцарапывая краску с броневых плит корпуса. Проходя под килем, они попадали в мясорубку двенадцатифутовых винтовых лопастей ледокола и превращались в ледяное крошево, беспорядочно бултыхающееся в кильватерной струе за кормой. Этот процесс продолжался, пока судно не удалилось на несколько миль от берега, где лед был тоньше и толщина его нарастала медленнее.

«Полярная буря» по своей конструкции была одновременно ледоколом и исследовательским судном. По всем мореходным стандартам она порядочно устарела, так как была спущена на воду двадцать лет назад, в 1981 году. Кроме того, она считалась «малышкой» по сравнению со специализированными ледокольными судами. «Полярная буря» имела водоизмещение всего в восемь тысяч тонн, длина ее составляла сто сорок пять футов, а ширина — двадцать семь футов. На ней находилось оборудование для проведения океанографических, метеорологических, биологических и гляциологических исследовании, и она легко могла форсировать ледовые поля до трех футов толщиной. Эви Тан, поднявшаяся на борт в Монтевидео, куда ледокол заходил по пути в Антарктиду, сидела в кресле и что-то писала у себя в блокноте. Писатель-популяризатор и фотограф, Эви приняла участие в экспедиции, чтобы написать цикл статей для национального научного журнала. Миниатюрная брюнетка, родившаяся и выросшая на Филиппинах, Эви Тан по праву гордилась своими длинными, шелковистыми, иссиня-черными волосами и такими же жгуче-черными бархатными глазами. Проследив за капитаном, наблюдающим за льдинами, журналистка, чуть поколебавшись, все-таки решилась задать ему вопрос:

— Вы планируете высадить группу ученых на лед, сэр?

Гилспи опустил бинокль и кивнул:

— Это обычная процедура. Иногда за антарктический день гляциологи по нескольку раз берут пробы льда и морской воды, а также снимают показания аппаратуры, которые потом обрабатываются в лабораториях судна. Отсюда частые остановки на нашем пути.

— Они ищут что-нибудь конкретное?

— Джоэл Роджерс, научный руководитель экспедиции, мог бы объяснить это лучше меня. Главная цель — оценить последствия текущего потепления, от которого сокращается площадь льда вокруг континента.

— И что же, она действительно сокращается? — заинтересовалась Эви.

— Во время антарктической осени — это период с марта по май — океан начинает замерзать и покрывается льдом. Ледяные поля расходятся от суши и образуют воротник, площадью в два раза больше Австралии. Но сейчас морские льды отступают и уже не столь обширны и мощны, как когда-то. Просто зимы уже не такие холодные, как в пятидесятые и шестидесятые годы. Из-за глобального потепления, кстати, нарушается цепочка биологических связей между обитателями антарктических морей.

— Начиная с одноклеточных водорослей, которые живут подо льдом, не так ли? — понимающе кивнула Эви.

— Вы неплохо подготовились, — улыбнулся Гилспи. — Нет водорослей, значит, нечем питаться крилю — это такой мелкий рачок вроде креветки. А уж крилем кормятся буквально все рыбы и звери в этих водах — от пингвинов до китов и ластоногих.

— Ластоногие? Это тюлени, кажется?

— В том числе.

Эви окинула задумчивым взглядом, залив Окума, отделяющий большой шельфовый ледник Росса от полуострова Эдуарда VII.

— А как называется тот горный хребет на юге?

— Горы Рокфеллера, — любезно сообщил капитан. — Ближайшая к нам — пик Фрейзиера, а самая отдаленная — пик Нильсена.

— Красивые, — похвалила журналистка, любуясь сверкающими на солнце снежными вершинами. — Могу я попросить у вас бинокль, сэр?

— Конечно.

Эви навела бинокль на группу разнотипных строений, расположенных вокруг массивного сооружения, напоминающего водонапорную башню. Поселок раскинулся на берегу бухты в южной части залива Окума. За постройками виднелась взлетная полоса, а прямо у берега темнел бетонный пирс, длинным волноломом уходящий в глубь гавани и практически отрезающий ее от моря. У причала стояло большое грузовое судно, из трюмов которого с помощью высокого башенного крана выгружали какие-то контейнеры.

— Что это за исследовательская станция там, у подножия пика Фрейзиера, сэр?

Гилспи прищурился и посмотрел в ту сторону, куда указывала собеседница.

— Нет, это вовсе не станция, а комбинат, построенный международной горнодобывающей компанией из Аргентины. Извлекают из морской воды ценные металлы и минералы.

Эви опустила бинокль и удивленно взглянула на капитана:

— Из морской воды? Я всегда думала, что это нерентабельно.

Гилспи покачал головой:

— Вы отстали от жизни. Боб Марис, наш геолог, рассказывал, что они разработали уникальный процесс, позволяющий с выгодой добывать из моря золото, платину и многое другое.

— Странно, что я об этом не слышала.

— У них все работы жутко засекречены. Вот подойдем поближе, сами убедитесь. Даже на пару миль не подпустят. Из бухты сразу выскакивают катера охраны и открывают предупредительный огонь. Боб говорил, что это делается с помощью новой науки, которая называется нанотехнология.

— Не понимаю, зачем тогда забираться в такую даль? Гораздо проще построить комбинат на побережье той же Аргентины; близ портового города, где и теплее, и транспортировка дешевле.

— Дело в том, как объяснил мне тот же Марис, что при замерзании морской воды растворенные в ней соли концентрируются и уходят в глубину. Процесс извлечения дает больший эффект, когда соли… — Капитан прервал свою речь и бесцеремонно выхватил бинокль из рук дамы. — Прошу прощения, мисс Тан, но у нас тут айсберг прямо по носу.

Айсберг нависал над ледяным полем подобно одинокому плато, накрытому белоснежным одеялом. Сияющая под лучистым солнцем и ярко-голубым небом гора казалась девственно-чистой, еще не оскверненной ни человеком, ни животным, ни растительностью. «Полярная буря» приближалась к айсбергу с запада, и Гилспи приказал рулевому задать автопилоту обходной курс вокруг ближайшей оконечности ледяного исполина. Пальцы рулевого уверенно забегали по клавишам управления на широкой консоли, и ледокол послушно повернул на семьдесят пять градусов влево, в то время как включенный эхолот автоматически фиксировал, не окажется ли на заданном курсе подводных выступов айсберга. В расчеты прочности корпуса судна было заложено и прямое столкновение со сплошной массой льда, но Гилспи не видел смысла лишний раз подвергать нагрузке броневые плиты обшивки.

Он обогнул препятствие почти за триста ярдов — дистанция безопасная, но достаточно короткая, чтобы команда и ученые могли с близкого расстояния рассмотреть ледяные утесы и пропасти, которыми была изрыта поверхность айсберга. То было редкостное и удивительное зрелище. Но вот причудливый лабиринт скал, уступов, козырьков и обрывов прошел мимо правого борта и сместился назад, за корму, когда ледокол, закончив маневр, вернулся на прежний курс.

Внезапно впереди, прямо по ходу, появился прежде скрытый за айсбергом неизвестный корабль, в котором Гилспи с удивлением и ужасом опознал подводную лодку. С ужасом потому, что субмарина шла перпендикулярным курсом, подставляя свой беззащитный правый борт под сокрушительный Удар форштевня ледокола, который неминуемо должен был перерезать ее пополам и в считанные минуты отправить на дно морское.

Рулевой среагировал раньше, чем капитан успел отдать приказ. Он мгновенно оценил ситуацию, скорость субмарины и немедленно дал «полный назад» левому двигателю. Весьма своевременный и разумный маневр, который мог бы в свое время спасти «Титаник». Вместо реверса обоих двигателей в тщетной попытке погасить инерцию судна правый продолжал работать на средних оборотах. Один винт толкал «Полярную бурю» вперед, другой тащил назад, а в результате судно развернулось куда быстрее и резче, чем при простом перекладывании руля. Люди на мостике застыли, напряженно следя, как бронированный форштевень медленно смещается от корпуса подлодки в сторону ее кильватерной струи. Не оставалось времени ни на предупреждение экипажу, ни на переговоры с чужим кораблем. Гилспи просто врубил сирену и крикнул в интерком, чтобы каждый хватался, за что сможет. На мостике воцарилась атмосфера тревожного ожидания.

— Ну давай, крошка! — взмолился рулевой. — Вертись, вертись!

Эви несколько мгновений тупо созерцала происходящее, пока сама собой не включилась деловая и профессиональная сторона сознания. Выхватив из футляра фотоаппарат, она бросила быстрый взгляд на его настройки и начала лихорадочно отщелкивать снимок за снимком. В видоискатель было хорошо видно, что ни на палубе подлодки, ни в рубке нет ни души. Мисс Тан прекратила съемку, чтобы навести объектив на резкость, но в этот момент субмарина нырнула носом под ближайшее ледяное поле, начиная экстренное погружение.

Сближение продолжалось. Гилспи не сомневался, что соприкосновение закончится трагически для подлодки — каким бы прочным ни оказался ее корпус, он не мог противостоять столкновению с ледоколом. Но отчаянный рывок подводного судна вкупе с быстрой реакцией рулевого «Бури» и ее способностью разворачиваться чуть ли не на одном месте предопределили разницу между потенциальной опасностью и реальной катастрофой.

Гилспи выскочил на правое крыло мостика и перегнулся через поручни, всматриваясь в забортную воду. Субмарина едва успела проскочить: нос ледокола прошел над ее кормой, разминувшись с винтами и рулем не более чем на ширину обеденного стола. Капитан никак не мог поверить, что угроза столкновения миновала, и потому не сразу обратил внимание, что странная подлодка исчезла, оставив лишь легкую рябь да несколько воронкообразных завихрений на поверхности ледяной воды.

— Ф-фу! Чуть-чуть не врезались! — выдохнул рулевой, вытирая пот со лба.

— Что здесь делает подлодка? — произнесла Эви слабым голосом, опуская камеру. — Откуда она и чья?

— Опознавательных знаков я не заметил, — сказал рулевой. — Но ни на один из знакомых мне типов субмарин не походит.

На мостик, запыхавшись, взбежал старший помощник Джейк Буши.

— Что случилось, сэр?

— Чуть не столкнулись с подводной лодкой.

— Атомная подводная лодка здесь, в заливе Маргерит?! Вы, должно быть, шутите, сэр?

— Какие могут быть шутки? — возмутилась журналистка. — Между прочим, я ее засняла.

— И это не атомная подлодка, мистер Буши, — добавил Гилспи.

— Так точно, сэр, судя по виду, модель устаревшая, — согласился с ним рулевой; он покосился на свои руки и с удивлением отметил, что те до сих пор дрожат.

— Вот что, мистер Буши, примите-ка пока командование, — распорядился капитан. — Держите курс на ледяную гряду в миле справа по ходу. Там же и ученых высадим. Я у себя в каюте.

И старпом, и Эви Тан обратили внимание на весьма необычное и как будто озадаченное выражение лица капитана. Оба с недоумением провожали его взглядами, когда он спускался по трапу на верхнюю палубу. Открыв дверь своей каюты, Гилспи вошел и аккуратно прикрыл ее за собой. Его хобби, как у многих прирожденных моряков, была история мореплавания. Вдоль переборок его каюты тянулись полки, уставленные книгами и справочниками по морскому делу. Пробежав глазами по корешкам, он без колебаний вытянул из длинного ряда увесистый том в кожаном переплете — регистровый справочник, изданный лет сорок назад.

Расположившись в удобном кожаном кресле, капитан открыл книгу, нашел нужный раздел и принялся перелистывать страницы, пока не наткнулся на застрявшую в памяти фотографию. На снимке — один к одному! — красовалось изображение точно такого же подводного корабля, как едва не столкнувшийся с «Полярной бурей» несколько минут назад. Загадочная субмарина была запечатлена в надводном положении на живописном фоне скалистого берега. Сопроводительная надпись гласила:

«Единственная известная фотография „U-2015“, одной из двух подводных лодок типа „Электро-XXI“ в составе ВМФ Германии во время Второй мировой войны. Быстроходный корабль, способный неопределенно долго оставаться под водой и преодолеть без всплытия для дозаправки расстояние в половину земного экватора».

Далее в пояснении говорилось, что «U-2015» ушла в свой последний рейс из Дании накануне освобождения этой страны войсками союзников и бесследно растворилась где-то на просторах Атлантики, а спустя некоторое время была официально занесена в реестр пропавших без вести кораблей.

Гилспи с трудом верил собственным глазам. Случившееся казалось невозможным, фантастическим, но факты свидетельствовали об обратном. Неизвестным подводным судном без опознавательных знаков, которое «Полярная буря» чуть не отправила на дно, оказалась субмарина военного флота страны, потерпевшей поражение в войне, закончившейся пятьдесят шесть лет назад.

10

После долгих телефонных переговоров с участием возглавлявшего НУМА адмирала Сэндекера и Фрэнсиса Рэгсдейла, недавно назначенного директором ФБР, было решено, что Питта, Джиордино и доктора О’Коннелл доставят в Вашингтон, чтобы ввести в курс дела правительственную комиссию по расследованию загадочных событий в шахте «Парадиз». Домой к Пэт отправились сотрудники ФБР, чтобы отвезти ее дочь в безопасное место в пригороде Вашингтона, где им предстояло вскоре увидеться. Кроме того, правительственные агенты прибыли в Теллурид и забрали Луиса и Лайзу Маркесов вместе с дочерьми. Их доставили на Гавайи и временно поместили в секретном убежище.

Окруженные плотным защитным кольцом полицейского эскорта — прощальная любезность со стороны шерифа Игена, — Питт, Джиордино и Патриция взошли по трапу в самолет НУМА и отправились в столицу. Когда «Сессна» взлетела над снежными пиками Сан-Хуана и взяла курс на северо-запад, Пэт повернулась и взяла Питта за руку.

— Вы уверены, что моей дочери ничего не грозит?

Тот улыбнулся и успокаивающе сжал ее пальцы.

— В десятый раз повторяю: девочка находится в умелых руках ФБР. Через несколько часов вы с ней обниметесь.

— Не могу себе представить, что всю оставшуюся жизнь на нас будут охотиться, как на диких зверей!

— Ну, этого можно не опасаться, — заверил ее Питт. — Как только банда психов из Четвертой империи будет выловлена, арестована и осуждена, мы все сможем вернуться к нормальной жизни.

Пэт покосилась на Джиордино, безмятежно захрапевшего еще раньше, чем колеса шасси оторвались от взлетной полосы:

— Ваш друг, как я погляжу, времени зря не теряет.

— Ал способен заснуть где угодно, когда угодно и на чем угодно. Как кот. — Питт неожиданно поднес ее руку к губам и коснулся пальцев легким поцелуем. — Вам тоже не мешает поспать. Вы же с ног валитесь.

То было первое проявление нежности с его стороны с момента их встречи, но Пэт подсознательно была к этому готова, хотя и виду не подала, какое удовольствие доставил ей своим ни к чему, казалось бы, не обязывающим порывом Питт.

— Слишком много всякого крутится в голове, чтобы заснуть. — Она вытащила из сумки блокнот. — Займусь-ка я лучше анализом символов, пока летим.

— В заднем салоне имеется компьютер, если он вам может пригодиться, — предложил Питт.

— А сканер там есть, чтобы перенести мои рисунки на диск?

— Прибамбасов полный комплект.

Лицо Пэт на глазах преобразилось: усталость будто волной смыло, глаза загорелись.

— Ой как здорово! Жаль только, что мои пленки в воде испортились.

Питт сунул руку в карман джинсов, достал пластиковый пакетик и царственным жестом бросил ей на колени.

— Полный набор снимков вашей пещеры.

Пэт трясущимися руками открыла пакет и поразилась, обнаружив внутри целых шесть кассет обратимой фотопленки.

— Каким чудом вы сумели их добыть?

— Военный трофей. Конфисковано у приверженцев Четвертой империи, — пояснил он. — Мы с Алом были вынуждены прервать проводимую ими в пещере съемку. Но они уже заканчивали, когда мы нагрянули, так что, я думаю, успели заснять весь текст. Когда прилетим, первым делом отдам эти пленки в лабораторию НУМА на проявку.

— Ох, спасибо вам огромное! — воскликнула Пэт и на радостях чмокнула его в небритую щеку. — Я ведь успела зарисовать лишь малую часть надписей. — И тут же устремилась в задний салон к вожделенному сканеру, мгновенно забыв о существовании Питта, как будто тот был всего лишь случайным встречным на улице.

Питт с трудом вытянул ноющее тело из уютного кресла, доковылял до камбуза, открыл холодильник и достал банку чего-то безалкогольного. К его огромному сожалению, личным распоряжением адмирала Сэндекера строго-настрого запрещалось наличие алкогольных напитков на борту всех, без исключения, подводных, надводных и воздушных судов, принадлежащих НУМА.

На обратном пути он задержался у деревянного ящика, надежно привязанного к пустому сиденью. Питт не выпускал из виду черный обсидиановый череп и ни на миг не расставался с ним после того, как вынес из пещеры эту драгоценность. Вот и сейчас он мысленно представил взгляд пустых черных глазниц, устремленный на него из-под досок контейнера. Присев в кресло напротив, он вытащил свой спутниковый телефон и нажал кнопку набора заранее зафиксированного в памяти номера. Вызов был принят одним из семидесяти спутников связи, который ретранслировал его через другой спутник на землю, где сигнал попал уже в обычную телефонную сеть.

Рассеянно глядя в иллюминатор на проплывающие облака, Питт ждал. Он знал, что человек на том конце провода редко снимает трубку раньше седьмого или восьмого звонка. Только на десятом кто-то недовольно буркнул рокочущим басом:

— Слушаю.

— Джулиан?

— Дирк! — бухнул Джулиан Перлмуттер, узнав Питта по голосу. — Знай я, что это ты, снял бы трубку раньше.

— Нарушив все свои традиции? Что-то не верится.

Питт без труда представил себе четырехсотфунтовую тушу Перлмуттера в неизменной шелковой клетчатой пижаме и в окружении горных хребтов книг по маринистике, занимающих почти все свободное пространство в здании бывшего депо, Которое он сделал своим домом. Превосходный рассказчик, турман, знаток вин и признанный авторитет в области истории мореходства, владелец уникальной библиотеки, включающей не только десятки тысяч редчайших изданий, но и частных писем, газетных вырезок и чертежей любого когда-либо построенного корабля, Перлмуттер был ходячей энциклопедией буквально во всем, что затрагивает взаимоотношения человека с морем.

— Ты откуда звонишь, мой мальчик?

— Я сейчас на высоте тридцати пяти тысяч футов над Скалистыми горами.

— Не мог потерпеть до Вашингтона?

— Есть одна исследовательская работенка, которую хотелось бы раскрутить на все обороты как можно скорее.

— Чем могу быть полезен?

Питт коротко описал таинственную пещеру и надписи на стенах. Джулиан внимательно выслушал рассказ, время от времени задавая уточняющие вопросы. Когда Питт закончил, Перлмуттер спросил деловым тоном:

— Что конкретно от меня требуется?

— У тебя ведь имеются материалы по доколумбовым контактам с Америкой?

— Целая комната. Факты и теоретические исследования по всем мореплавателям, посещавшим Северную, Южную и Центральную Америку задолго до Колумба.

— Может, припомнишь тогда какие-нибудь данные или хотя бы легенды о древних мореплавателях, заходивших в глубь материка и строивших подземные камеры в виде идеального куба и полностью изолированные? Причем строивших с единственной целью — оставить послание отдаленным потомкам? В письменной истории что-нибудь подобное упоминается?

— Навскидку ничего не могу вспомнить. Есть масса разрозненных сведений о торговле между народами Америки и мореходами из Европы и Азии. Считается, что на нашем континенте те вели интенсивную добычу меди и олова для выплавки бронзы. А было это пять тысяч лет назад.

— Где? — спросил Питт.

— Миннесота, Мичиган, Висконсин.

— Насколько достоверны факты?

— Мне лично достаточно, — ответил Перлмуттер. — Найдены следы древних разработок свинца в Кентукки, змеевика в Пенсильвании, слюды в Калифорнии. Копи эти действовали за много столетий до Рождества Христова. Потом неизвестные рудокопы таинственным образом исчезли — кстати, за очень короткий период времени, оставив инструменты и другие предметы, свидетельствующие об их присутствии. Такое ощущение, будто их всех разом что-то спугнуло. Нельзя также не упомянуть о высеченных из камня скульптурах, жертвенных алтарях и дольменах. Дольмены, если ты не в курсе, — это огромные каменные плиты доисторического происхождения, установленные в виде перекрытия на двух или более вертикальных столбах.

— Индейцы не могли их создать?

— Североамериканские индейцы доколумбовой эпохи вообще очень редко занимались обработкой камня. Если что-нибудь подобное от них и осталось, то в единичных экземплярах, а то и вовсе ничего. Между прочим, горные инженеры, изучив древние выработки, пришли к выводу, что было добыто и вывезено более семи миллионов фунтов меди. Никто не верит, что это дело рук индейцев: все медные изделия в виде примитивных побрякушек, найденные археологами почти за сотню лет планомерных раскопок, весят в совокупности не более нескольких сот фунтов. К тому же общеизвестно, что древние индейцы практически не знали металла.

— Иначе говоря, никаких сведений о подземных камерах с таинственными надписями в твоей базе данных нет?

Перлмуттер замолчал и ответил только после долгой паузы:

— Если и есть, я о них ничего не знаю. От тех доисторических времен почти не сохранилось даже черепков, не говоря уже о письменных источниках или наскальных надписях. Хорошо, если наберется с дюжину логографов и пиктограмм, да и то большей частью нечитаемых. Мы можем только строить гипотезы об их происхождении: то ли это египтяне, то ли финикийцы, то ли скандинавы, то ли вообще представители еще более ранних культур. На юго-западе обнаружили остатки якобы кельтских копей, а в окрестностях Таксона в Аризоне в начале века вроде бы откопали какие-то римские древности. Но никто почему-то не спешит признавать эти открытия за непреложный факт. Ты же знаешь, археологи такой народ — не очень любят высовываться за границы общепринятых теорий, особенно когда речь заходит о доколумбовых связях. А уж в диффузию просто отказываются верить.

— Под диффузией ты подразумеваешь постепенный переход одной культуры в другую в результате тесного контакта между ними?

— Именно.

— Но ведь существует столько свидетельств!

— Я же говорю: археологи — народ упертый, — вздохнул Перлмуттер. — Мне иногда кажется, что все они родом из Миссури: им мало услышать, надо еще увидеть, потрогать и на зуб попробовать. А поскольку доисторические американские племена применяли колесо только в детских игрушках и не знали гончарного круга, у археологов-консерваторов имеется по меньшей мере два железобетонных аргумента против сторонников диффузионной теории.

— Ну, тому может быть много причин, — возразил Питт. — До появления Кортеса и испанцев в обеих Америках не использовали ни лошадей, ни быков. Даже мне известно, что идея обычной тачки путешествовала от Китая до Европы шестьсот лет.

— Что я могу сказать? — снова вздохнул Перлмуттер. — Я всего лишь жалкий дилетант, помешанный на морской истории. Да и не по возрасту мне строчить статейки и трактаты и с пеной у рта доказывать профессионалам, что они ни хрена не смыслят в своем деле. Опять же, — добавил он уныло, — я и сам, честно говоря, слабовато разбираюсь во всех их склоках по поводу противоречивых теорий.

— Тогда пообещай мне пошарить в своей библиотеке на предмет любого упоминания о находках подземных помещений с нерасшифрованными настенными надписями в тех точках, которые четыре тысячи лет назад считались медвежьими углами.

— Сделаю, что смогу.

— Спасибо, старина! О большем просить не смею.

Старого друга семьи, который качал его в детстве на коленях и рассказывал захватывающие истории о пиратах и прочих морских приключениях, Питт знал как облупленного и ничуть не удивился, когда тот насторожился, услышав его последнюю реплику.

— Дирк, дружочек, а не нашлось ли, случайно, в этой камере или пещере чего-то такого, о чем ты мне забыл сообщить? — елейно-вкрадчивым тоном поинтересовался Перлмуттер.

— Да так, один предмет не совсем обычный, — как бы нехотя ответил Питт.

— И ты посмел от меня это скрыть, негодяй! — ударил ему в ухо разгневанный бас. — Какой? Говори сейчас же, не то трубку брошу!

Питт довольно ухмыльнулся и преувеличенно обиженным голосом произнес:

— Ну чего раскричался? Всего лишь человеческий череп в натуральную величину, вырезанный из цельного куска черного обсидиана.

Перлмуттер несколько секунд переваривал информацию, потом осторожно спросил:

— А известно ли тебе, что он означает?

— Увы, ничего путного в голову не приходит, — признался Питт. — Могу только сказать, что без современного оборудования и лазерного инструмента вырезавшие и отполировавшие череп до зеркального блеска древние могли создать его лишь в течение нескольких поколений.

— Ты совершенно прав. Обсидиан очень хрупок — ведь это вулканическое стекло, образующееся при быстром охлаждении жидкой лавы. Много тысяч лет человек делал из осколков ножи и наконечники для стрел и копий, но изготовить из обсидиана такой предмет, как человеческий череп, не разбив и не повредив заготовку на протяжении столетий, — самый настоящий подвиг!

— Жаль, что ты его не видишь, Джулиан.

— А мне и не нужно. Я прекрасно представляю, как он выглядит.

Питт почуял подвох. Перлмуттер славился тем, что любил поиграть с потенциальной жертвой, как кошка с мышью, прежде чем морально добить ее своим интеллектуальным превосходством. Но выбора у Питта не было: в конце концов, он по собственной воле угодил в западню.

— Такую красоту надо видеть собственными глазами.

— Знаешь, я ведь тоже забыл тебе кое-что сообщить, мой мальчик, — невинным голосом проворковал в трубку Перлмуттер. — Видишь ли, мне известно, где находится второй такой череп.

11

«Сессна» коснулась колесами восточной полосы аэродрома базы ВВС Эндрюс и покатилась к ангарам, которые авиаторы сдавали в аренду различным правительственным ведомствам. Здания, занимаемые НУМА, располагались в северо-восточной части базы. Самолет уже поджидал микроавтобус с двумя охранниками, которым предстояло отвезти Джиордино домой, в Александрию, штат Виргиния, а Пэт — в безопасное место, где ее ждала дочь. Питт бережно вынес из самолета деревянный ящик с обсидиановым черепом и поставил на землю, но садиться в машину почему-то не спешил.

— Вы разве не с нами? — удивилась Пэт.

— Нет, за мной кое-кто должен заехать. Пэт бросила на него пронизывающий взгляд:

— Подружка? Он рассмеялся:

— А если я скажу, что мой крестный, вы мне поверите?

— Вряд ли, — саркастически усмехнулась Пэт. — Когда я вас снова увижу?

Он поцеловал ее в лоб:

— Раньше, чем вы думаете.

Питт захлопнул дверцу и проводил взглядом микроавтобус, резво рванувший в направлении главных ворот базы. Потом сел на землю, привалился спиной к колесу шасси и постарался расслабиться. Оба пилота уже куда-то испарились, и он остался один. Весна в Вашингтоне радовала жителей столицы сухой, ясной и не по сезону теплой погодой. Ждать Питту пришлось не больше десяти минут: мягко прошуршали по бетону покрышки, и у трапа остановился вместительный лимузин, элегантно сочетающий в своей окраске два цвета — зеленый и серебристый.

«Роллс-ройс» модели «Серебряный рассвет» — одна из самых дорогих и комфортабельных машин за всю историю автомобилестроения. В 1955 году фирмой по производству кузовов «Хупер и компания» на стандартное шасси был установлен кузов ручной работы, радующий глаз истинного ценителя своими плавными классическими обводами от радиатора до заднего бампера. Шестицилиндровый двигатель объемом двести шестьдесят три кубических дюйма разгонял машину до скорости восемьдесят семь миль в час. При этом сторонний наблюдатель не слышал ни единого звука, кроме шороха шин по асфальту.

Хьюго Малхоленд, бессменный персональный водитель Джулиана Перлмуттера, степенно вышел из машины и протянул руку.

— Рад снова видеть вас, мистер Питт, — буркнул он без всякого намека на сердечность.

Питт улыбнулся в ответ и пожал руку шофера, ничуть не обидевшись на холодный прием. Хьюго он знал уже больше двадцати лет. Тот не только выполнял водительские обязанности, но служил Перлмуттеру еще и секретарем, помощником, охранником и нянькой в одном лице. Будучи в душе человеком мягким и добросердечным, он обладал ценной особенностью, прославившей в свое время великого Бастера Китона: абсолютно непроницаемой физиономией, на которой крайне редко отражались какие-либо эмоции. Забрав у Питта саквояж, шофер положил его в багажник и шагнул назад, предоставляя пассажиру возможность самому установить получше деревянный ящик. Затем захлопнул крышку, открыл заднюю дверцу и отступил в сторону.

Питт пригнул голову и с трудом втиснулся на заднее сиденье, более чем на две трети оккупированное мощным телом Перлмуттера.

— Джулиан, ты выглядишь как огурчик!

— Скорее уж как бочка с огурцами. — Перлмуттер ухватил Питта за уши, притянул к себе и смачно расцеловал в обе щеки. Из-под куцей детской панамки у него на голове выбивался жиденький венчик седых волос. На кирпичного цвета лице выделялись ясные небесно-голубые глаза и нос картошкой. — Сколько же мы с тобой не виделись? Пожалуй, с тех самых пор, как та симпатичная китаянка из Службы натурализации и иммиграции угощала нас обедом у тебя в ангаре.

— Примерно год прошел. Ее зовут Джулия Мэри Ли.

— А что с ней сталось?

— Я слышал, она получила назначение в Гонконг.

— Они у тебя никогда надолго не задерживаются?

— Увы, я не из тех парней, которых девушки ведут домой знакомиться с мамой после первого же свидания.

— Чушь! Счастлива будет та девица, которой удастся тебя захомутать. Если, конечно, перестанешь мотаться по свету, — добавил Перлмуттер после некоторого размышления.

— Пахнет снедью, или у меня галлюцинации? — сменил тему Питт.

— Ты когда ел последний раз? — подозрительно покосился на него Джулиан.

— Кофе вместо завтрака и какая-то безалкогольная бурда вместо ланча — вот и вся моя еда.

Перлмуттер укоризненно покачал головой, поднял с пола корзину для пикников и водрузил на свои мощные колени. Потом вынул из-за спинки переднего сиденья пару расписанных под орех подносов.

— Я тут припас кое-что перекусить в дорогу. До Фредериксберга путь не близкий.

— Мы едем туда? — осведомился Питт, у которого при виде набитой деликатесами корзинки сразу потекли слюнки.

Перлмуттер кивнул и достал бутылку «Вдовы Клико» — «Понсарден-брют» с желтой этикеткой.

— Годится?

— Мое любимое! — с чувством воскликнул Питт.

За воротами базы Малхоленд свернул налево и выехал на Окружное шоссе, тянущееся вдоль берега Потомака. Добравшись до Спрингфилда, он повернул на юг. Перлмуттер тем временем сноровисто сервировал подносы серебром и фарфором, затем начал выкладывать на блюда и тарелки разнообразные закуски: блинчики с грибной и мясной начинкой, жаренные в сухарях устрицы, паштеты, сыры, а на десерт — груши, сваренные в красном вине.

— Ты перещеголял Лукулла! — восторженно выдохнул Питт. — Признаться, мне нечасто случается так изысканно питаться.

— А мне часто, — довольно хохотнул Перлмуттер, похлопав себя по толстому животу. — В этом-то и заключается главная разница между нами, мой юный друг.

Роскошный пикник завершился двумя чашечками эспрессо из небольшого термоса.

— Без коньяка?! — полушутя удивился Питт.

— Человеку в моем возрасте вредно пить крепкие напитки с утра. Я потом весь день сплю.

— Так где находится второй обсидиановый череп, о котором ты говорил?

— Мы как раз туда и направляемся.

— Я так и подумал. Фредериксберг, стало быть…

— Он принадлежит одной симпатичной пожилой леди по имени Кристин Мендер-Хастед. Череп нашла ее прабабушка во время вынужденной зимовки, когда китобойное судно, которым командовал ее муж, затерло льдами у берегов Антарктиды. Захватывающая история, между прочим. Согласно семейному преданию, Роксана Мендер однажды попала в снежный заряд и заблудилась. Матросы во главе с капитаном отправились на выручку. При этом помимо терпящей бедствие миссис Мендер обнаружили по соседству буквально вросший в лед старый английский парусник Ост-Индской компании. Люди поднялись на борт, где нашли множество мертвых пассажиров и членов экипажа, которые либо замерзли, либо умерли от голода. А в цейхгаузе наткнулись на целый склад весьма необычных предметов искусственного происхождения, в числе которых был черный обсидиановый череп. К сожалению, все эти сокровища так и остались в кладовой, потому что лед начал ломаться и им пришлось срочно спасаться бегством.

— Но череп они все-таки утащили?

Перлмуттер кивнул:

— Да. Роксана сама вынесла его и сохранила до возвращения домой. С тех пор он передается по наследству как семейная реликвия.

Питт с полминуты лениво созерцал зеленеющие пологие холмы Виргинии за окном, затем снова повернулся к собеседнику:

— Допустим, черепа идентичны. Но ведь они все равно нам не скажут, кто и зачем их создал.

— Я не для того договорился о встрече с миссис Мендер-Хастед, чтобы сравнивать черепа.

— А для чего?

— Я уже десять лет пытаюсь купить переписку Мендеров, относящуюся к тому времени, когда капитан Мендер охотился на китов. В том числе бортовые журналы судов, на которых он ходил. Но жемчужина коллекции, за которую я прямо сейчас отдал бы все свои оставшиеся зубы, это судовой журнал найденного во льдах «индиамэна».

— Что, тоже фамильная реликвия? — спросил Питт, ощущая всевозрастающее любопытство.

— Насколько я понимаю, Бредфорд Мендер прихватил его при осмотре капитанской каюты, хотя полной уверенности у меня нет.

— Выходит, ты затеял эту поездку, рассчитывая подстрелить сразу двух зайцев?

Перлмуттер с хитрецой прищурился:

— Ты угадал. Я очень надеюсь, что уважаемая миссис Мендер-Хастед, увидев твой череп, поддастся наконец на мои уговоры и уступит мне свой. Вместе с семейным архивом.

— Тебе не бывает стыдно, когда ты смотришься в зеркало?

— Бывает, еще как бывает! — рассмеялся Перлмуттер. — Но скоро проходит.

— А в журнале есть какие-нибудь сведения о том, откуда взялся череп?

Перлмуттер развел руками:

— Мне так и не удалось выяснить. Миссис Мендер-Хастед хранит его под замком и никому не показывает.

Вскоре Джулиан закрыл глаза и задремал, слегка посапывая носом, а Питт погрузился в размышления, вертевшиеся в основном вокруг главного вопроса: сколько же еще обсидиановых черепов таится по всему миру в толще скал?

Ни разу не превысив разрешенной скорости, «роллс-ройс» домчал их до Фредериксберга за каких-то полтора часа. Не доезжая до окраины города, Малхоленд свернул на круговую аллею, ведущую к большому дому в колониальном стиле, выстроенному на одном из живописных холмов над рекой Раппаханнок. От дома открывался вид на долину, где в одном из самых кровопролитных сражений Гражданской войны погибли когда-то за один день двенадцать с половиной тысяч солдат армии северян. Само здание, возведенное в 1848 году, служило куда более приятным и изящным напоминанием о прошлом.

— Вот и приехали, — удовлетворенно пробурчал Перлмуттер, с трудом протискивая свои обширные телеса сквозь правую заднюю дверцу, предупредительно распахнутую Малхолендом.

Питт обошел машину сзади, поднял крышку багажника и вытащил ящик с черепом.

— Хотел бы я знать, что за прием нас ожидает, — проговорил он, поднявшись по ступеням и дернув за шнурок звонка.

Кристин Мендер-Хастед на первый взгляд казалась образцом бабушки. Живая, седовласая, с приветливой улыбкой, ангельским лицом и несколько расплывшейся фигурой, она поспевала всюду почти с той же быстротой, с какой взгляд ее искрящихся юмором карих глаз замечал любой непорядок.

Перлмуттера хозяйка дома приветствовала крепким мужским рукопожатием, а вот представленному им Питту всего лишь кивнула.

— Проходите, прошу вас, джентльмены, — любезно пригласила гостей миссис Мендер-Хастед. — Я вас давно поджидаю. Вы позволите угостить вас чаем?

Выслушав заверения в полном согласии, она провела их в библиотеку с высоким потолком и обшитыми панелями из мореного дуба стенами, где предложила располагаться в старинных кожаных креслах — столь же необъятных по размеру, как седалище Перлмуттера. Как только молоденькая девица, оказавшаяся соседкой и приходящей помощницей по хозяйству, подала чай и быстро упорхнула, хозяйка сразу взяла быка за рога, обратившись к Перлмуттеру с легкой укоризной в голосе:

— Джулиан, дорогой, я вам утром уже говорила по телефону и готова повторить еще раз, что пока не собираюсь расставаться с фамильными архивами.

— А я пока не собираюсь отказываться от надежды когда-нибудь все же уговорить вас, дорогая Кристин, — рассмеялся Перлмуттер, — но Дирка я сюда привез совсем по другой причине. — Он повернулся к Питту. — Ты не находишь, мой мальчик, что самое время познакомить миссис Мендер-Хастед с содержимым твоего ящика?

— Можете называть меня просто Кристин, молодой человек. Мою двойную фамилию довольно трудно прожевать за один присест.

— Вы всегда жили в Виргинии, Кристин? — поинтересовался Питт, поддерживая разговор и одновременно возясь с тугими защелками контейнера с черепом из шахты «Парадиз».

— Нет, я калифорнийка уже в шестом поколении. Большинство моих родственников до сих пор живут в Сан-Франциско и его окрестностях. Просто мне посчастливилось выйти замуж за человека родом из Виргинии. Между прочим, мой покойный супруг служил специальным советником при трех президентах США, — с гордостью добавила миссис Мендер-Хастед.

Питт вдруг осекся и замолчал, не сводя глаз с черного обсидианового черепа на каминной полке, озаренного отблесками пляшущего под ним пламени. Потом медленно, будто в трансе, откинул крышку, вынул из ящика свой череп, так же замедленно встал, подошел к камину и поставил рядом.

— Боже мой! — ахнула Кристин. — Мне и не снилось, что существует еще один такой же.

— Мне тоже, — рассеянно отозвался Питт, отступив на пару шагов и сравнивая критическим взглядом оба черепа. — Что ж, насколько я могу судить невооруженным глазом, мы имеем дело с абсолютно идентичными экземплярами. Даже размеры совпадают. Как будто их в одной форме отливали!

— Может, вы хоть теперь расскажете нам, Кристин, — вкрадчиво произнес Перлмуттер, держа чашку в руке, — какую страшную легенду унаследовали от прадеда и прабабки вместе с этим черепом?

Миссис Мендер-Хастед слабо всплеснула руками и устало заговорила с мученическим выражением лица школьной учительницы, в сотый раз объясняющей урок непонятливым ученикам:

— Вам не хуже меня известно, Джулиан, что череп был найден на вмерзшем в лед судне Ост-Индской компании. «Мадрас» вышел из Бомбея в Ливерпуль, имея на борту тридцать семь пассажиров, сорок человек экипажа и различный груз, в том числе чай, шелк, пряности и фарфор. Мои прадед и прабабка нашли череп в цейхгаузе вместе с другими древностями.

— Разумеется, известно, — бесцеремонно ухмыльнулся Перлмуттер, в упор глядя на Кристин, чьи щеки отчего-то вдруг слегка зарумянились. — Меня ведь другое интересует: известно ли вам, каким образом все эти предметы попали на «Мадрас»?

— Я знаю только, что череп и другие находки в Бомбее на борт не грузили. Их нашли, когда судно бросило якорь у необитаемого острова, чтобы пополнить запасы воды. Подробности были в судовом журнале.

Питт похолодел, опасаясь худшего, но все же спросил:

— Вы сказали, были в журнале?

— Бредфорд Мендер его не сохранил, — потупив голову, чуть слышно произнесла Кристин. — В своем предсмертном письме капитан «Мадраса» просил, чтобы журнал передали владельцам судна. Мой прадед, естественно, отослал его с курьером в Ливерпуль.

Питт почувствовал себя так, будто с размаху налетел на стену в конце тупика. Но надо было выяснить все до конца.

— А вы не знаете, как отреагировали на сообщение капитана Мендера владельцы «Мадраса»? — глухо спросил он, почти ни на что уже не надеясь и не замечая иронического блеска в глазах Джулиана, с довольным видом потягивающего чаек.

— У компании оказались новые хозяева, купившие ее задолго до того, как прадедушка отправил журнал в Англию, — объяснила Кристин. — Они снарядили на поиски «Мадраса» экспедицию из двух кораблей, но оба пропали без вести со всем экипажем.

— Значит, след и здесь обрывается! — обескураженно констатировал Питт.

Миссис Мендер-Хастед внезапно подняла голову и посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. Затем удовлетворенно кивнула и ровным голосом произнесла:

— Этого я не говорила.

Боясь поверить своим ушам, Питт уставился на сидящую напротив пожилую женщину, тщетно пытаясь прочесть что-нибудь в ее глазах. Перлмуттер ехидно хихикнул.

— Но как же тогда… — растерянно пробормотал Питт.

— Моя прабабушка была неглупой и предусмотрительной женщиной, — перебила его вновь обретшая прежнюю уверенность Кристин. — Прежде чем переслать журнал в Англию, она сняла точную копию, переписав его от руки.

На Питта ее слова подействовали так, словно солнце вдруг выглянуло из-за туч после долгой непогоды.

— Можно… можно ее посмотреть?

Кристин ответила не сразу. Она подошла к судовому бюро красного дерева, когда-то украшавшему каюту капитана, и с минуту вглядывалась в висящее над ним старинное полотно, как будто спрашивая совета у изображенных на нем людей. На переднем плане в таком же кресле, как те, в которых расположились Питт и Перлмуттер, сидел, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, крупный кряжистый мужчина с окладистой бородой, закрывающей почти все лицо. Если бы не борода, его можно было бы назвать красавцем. За спиной мужчины, положив руку ему на плечо, стояла женщина. Миниатюрная, хрупкая, с удивительно яркими и живыми карими глазами. Оба персонажа на двойном портрете были одеты по моде конца девятнадцатого века.

— Капитан Бредфорд Мендер и его жена Роксана, — задумчиво произнесла Кристин, словно уйдя мыслями в прошлое. Потом отвернулась от картины и перевела взгляд на Перлмуттера.

— Можете радоваться, Джулиан, вы все же добились своего. Только не думайте, что вам удалось меня перехитрить. Просто я сегодня поняла, что настало время. Слишком долго я из сентиментальности хранила их документы и письма. Пускай теперь о моих предках вспоминают другие люди, которые смогут прочесть их историю, понять ее и что-то из нее извлечь. Собрание ваше, по той цене, которую вы назначили.

Перлмуттер вскочил так легко и стремительно, как будто весил не четыреста фунтов, а раз в пять меньше. Бросившись к Кристин, он буквально выхватил ее из кресла и закружил в вальсе.

— Тысяча благодарностей, моя дорогая леди! Клянусь, ни один клочок бумаги не пропадет. Все это будет должным образом сохранено в архивах для будущих историков.

Кристин, высвободившись из объятий толстяка, подошла к Питту, по-прежнему стоящему у каминной полки.

— А для вас, мистер Питт, у меня есть подарок. Вручаю вам этот обсидиановый череп. Теперь, когда у вас их пара, что вы намерены с ними делать?

— Прежде чем они отправятся в музей древней истории, их изучат в лаборатории, чтобы выяснить, нельзя ли их датировать и отнести к какой-нибудь древней цивилизации.

Миссис Мендер-Хастед с грустью посмотрела на уже не принадлежащий ей череп.

— Ох, как же не хочется мне с ним расставаться! — вздохнула она. — Хоть и знаю, что отдаю его в надежные руки, и с ним будут обращаться должным образом. Знаете, люди всегда видели в нем что-то недоброе, пугающее, считали вестником бед и несчастий. Но с тех пор как Роксана принесла его с тающей льдины на судно своего мужа, семье Мендеров он не принес ничего, кроме богатства и процветания.

На обратном пути в Вашингтон Питт прочел записи из журнала, переписанные изящным почерком Роксаны Мендер в толстую тетрадь в кожаном переплете. Несмотря на плавный ход «роллс-ройса», время от времени приходилось отрываться от чтения и смотреть в окно, чтобы не укачало.

— Накопал что-нибудь интересное? — спросил Перлмуттер уже в самом конце пути, когда Малхоленд выехал на мост Джорджа Мейсона через Потомак.

Питт поднял глаза:

— Не то слово! Теперь мы знаем не только точные координаты острова, где останавливался «Мадрас» и был найден череп, но и многое, многое другое.

12

«Роллс-ройс» остановился у старого самолетного ангара, который Питт называл домом. Ангар одиноко притулился на пустующей оконечности Вашингтонского международного аэропорта. Полуразрушенное с виду сооружение, построенное в далеком 1936 году, выглядело заброшенным и никому не нужным. Вокруг ржавеющих стен из гофрированного железа раскинулись буйные заросли крапивы и репейника, окна закрывали набитые крест-накрест толстые доски.

Но стоило Хьюго вылезти из машины, как тут же неведомо откуда материализовались двое в камуфляже с автоматами на изготовку. Один из них шагнул к открытой дверце, другой остался стоять, держа Малхоленда на мушке, а палец на спусковом крючке. Первый сунул голову в салон и угрожающим тоном рявкнул, поводя стволом «М-16» от одного пассажира на заднем сиденье к другому:

— Если среди вас нет человека по имени Дирк Питт…

— Это я, — перебил его Питт. — В чем дело?

— Документы! — потребовал охранник приказным тоном, но уже мягче.

Питт достал свое удостоверение НУМА. Секьюрити внимательно изучил его, пристально вгляделся в лицо предъявителя, сравнивая фото с оригиналом, после чего убрал оружие и отступил в сторону. Губы его растянулись в подобии улыбки, больше напоминающей оскал голодного тигра, у которого прямо из-под носа увели законную добычу.

— Прошу прощения за неудобства, сэр, но нам приказано оберегать вас и вашу собственность любой ценой.

Судя по экипировке и высокому профессионализму действий, эти ребята представляли одну малоизвестную правительственную охранную структуру. Питт слышал, что ее агентов специально готовят для защиты высокопоставленных правительственных чиновников, жизни которых угрожает опасность, при соблюдении полной конфиденциальности и близкой к идеальной маскировке.

— Благодарю за заботу и усердие.

— Последний вопрос, сэр: кто эти двое джентльменов?

— Мои хорошие друзья.

Агент протянул Питту маленькую пластиковую коробочку.

— Устройство для экстренного вызова, сэр. Пожалуйста, всегда держите при себе, пока находитесь в вашей резиденции. При малейшем намеке на опасность нажмите кнопку. Мы явимся через двадцать секунд.

Секьюрити так и не назвал своего имени, а Питт не стал спрашивать.

Малхоленд открыл багажник. Питт вытащил свою дорожную сумку. И в этот момент заметил, что охранники исчезли. Он внимательно оглядел окрестности ангара и обширную пустошь, тянущуюся вплоть до центральной взлетной полосы аэродрома. Нигде ни души. Поневоле напрашивался единственный логический вывод, что те провалились сквозь землю. В глубине души Питт подозревал, что именно так и произошло. Искусству маскировки в их конторе обучали в первую очередь.

— Мы с Хьюго заскочим по дороге в НУМА и забросим твои обсидиановые головы, — сказал Перлмуттер.

Ясно было, что имелось в виду под словом «мы», поэтому Питт снисходительно усмехнулся и положил руку на плечо Малхоленду:

— Только не надо ничего забрасывать, договорились? Обращайтесь с ними очень осторожно и бережно, как с младенцем. Подниметесь на шестой этаж в лабораторию и отдадите лично в руки начальнику. Его зовут Гарри Мэтьюз.

Губы шофера едва заметно дрогнули, что у любого другого человека означало бы улыбку до ушей.

— Постараюсь не бросать и не ронять, мистер Питт, — пообещал он.

— Вот и отлично. Счастливо, Джулиан. И огромное спасибо.

— Не за что, мой мальчик. Заглядывай на обед, как только выдастся свободный часок.

Лимузин развернулся и покатил к воротам аэропорта, взметая за собой пыльный шлейф. Питт проводил его взглядом, потом поднял глаза на облезлый фонарный столб с замаскированной под сучок миниатюрной камерой наблюдения. Быть может, видеотехника подскажет, откуда появлялись и куда исчезали охранники?

Достав небольшой пульт дистанционного управления, Питт отключил охранную систему ангара и потянул на себя железную дверь, которую, если судить по толстому слою ржавчины, не открывали со времен Второй мировой. Закинув на плечо дорожную сумку, он вошел внутрь. В ангаре царил кромешный мрак. Ни единый луч света не проникал снаружи. Помимо прочего помещение было свето— и пыленепроницаемым. Питт закрыл дверь и щелкнул выключателем. Ангар залило морем света с радужными переливами.

Вдоль стены ангара, на полу, покрытом глянцево-белым эпоксидным лаком, выстроились в ряд пятьдесят антикварных и классических автомобилей, выкрашенных чуть ли не во все мыслимые цвета. Другую часть экспозиции составляли тоже средства передвижения, но несколько иного плана. Среди них особенно выделялись «Ме-263», один из первых в мире реактивных истребителей, собранный на предприятиях Мессершмитта в Германии в конце Второй мировой войны, и трехмоторный самолет компании «Форд» начала тридцатых годов с метким прозвищем «Жестяной гусь». По соседству, на бетонированном возвышении с вмонтированными в него рельсами красовался пульмановский вагон первого класса. Неизменное внимание гостей хозяина привлекали также невесть как затесавшиеся сюда чугунная эмалированная ванна с подвесным мотором и надувной плот с самодельной каютой и мачтой для паруса. Все это собрание сторожил тотемный столб индейского племени хайда.

Питт остановился, оглядел свою разношерстную коллекцию и гирляндами свисающие со сводчатого потолка этикетки марочных вин из разных стран, включая такие экзотические, как Бирма. Убедившись, что все на месте, он поднялся по железной винтовой лестнице на второй этаж, в свою берлогу.

Она напоминала морской музей. Модели кораблей в бутылках, штурвальные колеса и картуши компасов, судовые колокола, бронзовые водолазные шлемы и многое другое занимало львиную долю площади. Собственно жилым помещениям: гостиной, кабинету, единственной спальне с ванной комнатой и кухне-столовой было отведено не более тысячи ста квадратных футов[1], весьма скромная квартирка даже по вашингтонским меркам.

Хотя Питт до безумия устал, он все же заставил себя распаковать сумку, разделся догола, бросил грязные шмотки в бачок в чулане, где стояла стиральная машина и сушильный агрегат, потом отправился в ванную и долго расслаблялся под обжигающе горячим душем, лежа на спине с задранными на кафельную стенку ногами. Но едва он вознамерился достойно завершить начатое и взял в руки бокал, наполненный льдом и текилой «Хуан Хулио» с серебряной этикеткой, как судовой колокол возвестил о появлении посетителя у дверей ангара. Питт бросил взгляд на монитор контролирующей вход видеокамеры и узнал в госте заместителя директора НУМА Руди Ганна. Нажав кнопку на пульте, он бросил в микрофон:

— Привет, Руди. Заходи, я наверху.

Ганн взбежал по лестнице и вошел в апартаменты Питта. В неприметном лысеющем мужчине ниже среднего роста, близоруко взирающем на мир из-за стекол сильных очков в роговой оправе, вряд ли кто сумел бы с первого взгляда распознать поистине незаурядную личность. Коммандер ВМФ США в отставке, закончивший Военно-морскую академию первым в своем выпуске, Ганн среди сотрудников НУМА пользовался уважением и огромным авторитетом за интеллект и блестящие организаторские способности.

— Слушай, Дирк, что там у тебя во дворе за парни в камуфляже и с автоматами? Они меня чуть до смерти не затерроризировали, пока не убедились, что я твой друг и сослуживец.

— Идея адмирала Сэндекера.

— Я слышал, что он привлек людей из какого-то жутко законспирированного охранного агентства, но понятия не имел, что они умеют появляться прямо из-под земли, как черти из преисподней. Только запаха серы не хватает.

— Умелые ребята, — согласился Питт.

— Мне дали почитать досье о событиях в Теллуриде. Знатная заварушка. Ходят слухи, что твоя жизнь не стоит и двух центов.

Питт принес из кухни бокал чая со льдом. Руди не пил ничего алкогольного, кроме пива, да и то крайне редко.

— Только не для этих хмырей из Четвертой империи. Я сильно подозреваю, что они не остановятся перед любыми расходами, лишь бы загнать меня в могилу.

— И в связи с твоим бедственным положением, — продолжал Ганн, воспользовавшись паузой, чтобы одним глотком ополовинить стакан с чаем, — я позволил себе задействовать кое-какие дружеские связи. В частности, встретился и побеседовал с парочкой старых приятелей из ЦРУ…

— Не понимаю, чем может заинтересовать ЦРУ отечественный криминал[2]?

— У них есть подозрение, что киллеры, с которыми ты столкнулся в шахте «Парадиз», могут входить в международный преступный синдикат.

— Террористы?

Ганн покачал головой:

— Ни религиозных, ни политических целей они не преследуют, хотя и фанатики. Но чего именно добиваются, выяснить пока не удается. Еще никто не сумел к ним внедриться — ни оперативники ЦРУ, ни агенты Интерпола. Многие иностранные разведки тоже знают о существовании организации, однако этим вся информация и исчерпывается. Откуда они взялись, где обосновались и кто их контролирует — тайна за семью печатями. Их киллеры объявляются словно из-под земли — как было в Теллуриде, — ликвидируют намеченные жертвы и исчезают.

— Не в курсе, какие-нибудь еще делишки, помимо убийств, за ними числятся?

— Тоже никто не знает. Питт прищурился:

— Преступный синдикат, не имеющий мотивов для преступления, так, что ли?

Ганн пожал плечами:

— Я понимаю, это звучит по-идиотски. Но пока что ни у кого нет ни малейшей зацепки.

— А как же те два мерзавца из Теллурида, которых мы с Алом повязали? Разве нельзя их допросить?

Руди удивленно поднял брови:

— Так ты еще не слышал?

— О чем не слышал?

— Шериф Джеймс Иген из Теллурида, штат Колорадо, позвонил нашему адмиралу около часа назад. Арестованные мертвы.

— Проклятие! — раздраженно чертыхнулся Питт. — Говорил же дураку, чтоб обыскал их как следует! Опять капсулы с цианидом, если я правильно понял?

— Увы, все гораздо банальнее. По сообщению Игена, в камеру каким-то образом сумели пронести бомбу. Заключенных разнесло в клочья вместе с помощником шерифа, который их сторожил.

— Вот же твари! — снова выругался Питт. — Ну ни во что человеческую жизнь не ставят!

— Вот и мы пришли к тому же выводу.

— Это ты о чем?

— Адмирал решил поручить тебе возглавить глубоководный геологический проект. Посреди Тихого океана на глубине в десять тысяч футов ты будешь в сравнительной безопасности от дальнейших попыток ликвидации.

Питт лукаво усмехнулся:

— А если я возьму и откажусь?

— Он знал, что ты откажешься, — усмехнулся в ответ Руди. — Кроме того, твоя роль слишком важна, чтобы отсылать тебя в захолустье. Так уж вышло, что ты единственный надежный свидетель, который тесно контактировал с членами группировки и сумел при этом выжить. С тобой прямо-таки жаждут побеседовать некоторые весьма высокопоставленные лица, принимающие участие в расследовании. Завтра к восьми утра, — протянул он Питту клочок бумаги, — прибудешь по этому адресу. Заезжай прямо в открытый гараж и жди дальнейших инструкций.

— Джеймс Бонд и Джек Райан тоже подтянутся?

— Очень смешно! — скривился Ганн; допив чай, он вышел на балкон, откуда знаменитая коллекция Питта смотрелась в наиболее выгодном ракурсе. — Кстати, Дирк, у меня тут одна любопытная мыслишка мелькнула.

— Излагай.

— Ты ведь упоминал в отчете, что убийцы называли себя приверженцами некой Четвертой империи?

— Только один из них, — уточнил Питт.

— А тебе известно, что Адольф и прочие высшие наци из его окружения именовали Германию не иначе как Третьим рейхом?

— Слыхал. Благодарение богу, старые нацисты уже вымерли. И их Третий рейх издох вместе с ними.

— Ты по-немецки вообще-то говоришь? — поинтересовался Руди.

Питт помотал головой:

— Ни словечка, кроме «да», «нет» и «до свидания».

— Понятно. Темный ты все-таки человек. Так вот, могу просветить на будущее. «Рейх» в переводе с немецкого означает не что иное, как «империя». Теперь смекаешь, куда я клоню?

Питт встрепенулся:

— Хочешь сказать, это шайка неонацистов?!

Ганн не успел ответить. В уши обоим ударила мощная звуковая волна — как будто совсем рядом включил форсаж реактивный истребитель, — и сразу же послышался скрежет раздираемого металла. Продолговатый сгусток оранжевого пламени стрелой пронесся по ангару и исчез в дальней стене. Спустя две секунды где-то поблизости прогрохотал сильный взрыв. Площадка балкона с литой чугунной решеткой ощутимо дрогнула под ногами. С металлической крыши хлопьями посыпалась ржавчина вперемешку с пылью, тусклым налетом оседая на сияющих краской и хромом автомобилях. Последний отзвук взрыва эхом прокатился под высоким сводом ангара, и воцарилась жуткая тишина.

Питт первым обрел дар речи.

— Грязные ублюдки! — прошипел он.

— Что это было? — с трудом выдавил потрясенный Ганн.

— Сволочи! Чтоб их черти взяли! — Питт все никак не мог успокоиться и на вопрос коллеги ответил лишь после того, как отвел душу: — Они выпустили в мой ангар ракету. Нас только потому не разнесло в клочья, что она не взорвалась. Стенки слишком тонкие, да еще проржавели, вот боеголовка и прошила их насквозь на входе и выходе, не напоровшись ни на что более существенное. А то бы сработал детонатор — и нам крышка.

Распахнулась входная дверь, вбежавшие охранники остановились у подножия лестницы.

— Вас не ранило, сэр? — озабоченно спросил один из них.

— Ерунда, тряхнуло слегка, — отмахнулся Питт. — Откуда она взялась?

— Ручной ракетомет, сэр. Запуск был произведен с вертолета, — сообщил агент. — Приносим извинения за то, что так близко его подпустили. Нас обманули опознавательные знаки местной телекомпании на бортах. Огонь мы по нему открыли и даже сбили, но слишком поздно. Машина упала в реку и взорвалась.

— Отличная работа, — искренне похвалил Питт.

— Похоже, ваши «доброжелатели» не жалеют расходов?

— Очевидно, у них много лишних денег.

Охранник повернулся к напарнику:

— Придется нам увеличить периметр, — заметил он задумчиво, мельком оглядел ангар и снова обратился к Питту: — Какие повреждения, сэр?

— Только вот эти две дыры, через которые можно воздушных змеев запускать.

— Мы немедленно распорядимся о ремонте. Еще что-нибудь?

— Да! — сказал Питт, чуть помедлив с ответом; грязно-серый покров на стеклах, крышах и капотах любимых автомобилей, каждый из которых был отреставрирован им собственными руками, приводил его в бешенство. — Пусть пришлют сюда бригаду уборщиков. И как можно скорее!

— Может, тебе все-таки стоит подумать насчет того проекта в Тихом океане? — осторожно запустил пробный шар Руди, но Питт уже так завелся, что пропустил его слова мимо ушей.

— Четвертый рейх, Четвертая империя… Плевать я хотел, как они себя называют, только я тебе скажу одно: сегодня эти ребята совершили очень серьезную ошибку!

— Правда? — Ганн с каким-то отстраненным любопытством, будто чужие, разглядывал свои трясущиеся руки. — И какую же?

Взгляд Питта был прикован к зияющим рваным дырам в стенах ангара — единственного места в мире, которое он мог назвать своим домом, — и в его зеленых глазах разгорался дьявольский огонь неумолимой ненависти и решимости идти до конца. Даже Руди, бывший его близким другом и уже не раз наблюдавший подобную метаморфозу, невольно содрогнулся.

— Я пришел к выводу, что плохие парни уже достаточно повеселились за мой счет, — криво усмехнувшись, ответил Питт. — Теперь моя очередь.

13

Перед сном Питт просмотрел кассеты из камер внешнего наблюдения и разгадал секрет безупречной маскировки группы охраны. Ребята действительно отлично подготовились к работе. Изучив чертежи подземной системы дренажа аэропорта, они обнаружили большую трубу восьми футов в диаметре, по которой от взлетных полос, рулежных дорожек и терминалов отводилась дождевая и талая вода. Эта труба проходила в девяноста футах от ангара Питта. Возле технического люка, надежно скрытого в высокой траве, охранники оборудовали великолепно закамуфлированный наблюдательный пост. Уважающий профессионализм во всем, Питт подумывал даже выйти и угостить их кофе с бутербродами, но по зрелом размышлении отказался от неуместного порыва. С его стороны было бы верхом идиотизма демаскировать свое же прикрытие.

Он только успел одеться и быстро позавтракать, когда подъехал грузовик с материалами для ремонта. За грузовиком следовал неприметный микроавтобус. Из него высыпала стайка женщин в рабочих комбинезонах. Охранники своего присутствия не обнаружили, но Питт знал, что они держат площадку перед ангаром под неусыпным наблюдением. Из первого грузовика выбрался пожилой мужчина и подошел к Питту.

— Мистер Питт?

— Он самый.

— Мы постараемся вас не затруднять и не задерживать. Просто войдем, устраним повреждения, все приберем и немедленно удалимся.

Питт с нарастающим восхищением наблюдал за разгрузкой: в кузове фургона оказались сложенные аккуратной стопкой старые ржавые листы гофрированного железа — точь-в-точь такие же, как те, из которых был собран ангар.

— Где вы их откопали? — не удержался он от вопроса, поймав за рукав пробегавшего мимо бригадира.

— Вы не поверите, сэр, как дотошно ведется правительственный учет старых строительных материалов, — ухмыльнулся тот. — Мы всего час назад сняли все это хозяйство с крыши одного старого склада на окраине Вашингтона.

— Черт побери, наше правительство работает куда лучше, чем я думал!

Оставив ремонтников и уборщиц заниматься своим делом, Питт собирался уже сесть за руль принадлежащего НУМА служебного джипа «Чероки», как вдруг на дороге показался черный «Стингрей-Корвет». Лихо развернувшись на пятачке, машина скрипнула тормозами впритирку к джипу. Из окна высунулась голова Джиордино:

— Подбросить?

Питт рысцой обежал «Корвет» сзади, влез внутрь, закинул ногу на ногу и поерзал на сиденье, устраиваясь поудобней.

— Ты мне вроде не говорил, что собираешься заехать.

— Мне приказали прибыть туда же, куда и тебе, ровно в восемь утра. Ну я и подумал, что мы вполне можем прокатиться вместе.

— Вот и умница, — благосклонно потрепал его по щеке Питт. — Обещаю больше не обращать внимания на те гадости, что о тебе говорят.

С Висконсин-авеню Джиордино свернул в тихую улочку на территории Гловер-парка близ Морской обсерватории. Вдоль проезжей части на расстоянии не более квартала тянулись столетние ильмы. Если не считать одинокого здания, скрытого за высокой живой изгородью, никаких признаков человеческого присутствия не наблюдалось. Ни припаркованных машин, ни прохожих на тротуарах.

— Ты уверен, что мы попали, куда надо? — хмуро спросил Ал.

Питт пожал плечами и указал на табличку с названием:

— Улица та. Дом на ней всего один. Значит, все правильно. Ищи открытый гараж.

Джиордино объехал здание с торца по круговой подъездной дорожке, но сворачивать к парадному не стал, а проследовал дальше, к черному ходу, где и обнаружился стоящий несколько на отшибе гараж. Пока он заводил машину внутрь, Питт с интересом рассматривал трехэтажный кирпичный особняк, построенный, судя по стилю, вскоре после Гражданской войны и, безусловно, принадлежащий кому-то весьма богатому и влиятельному. Дом и прилегающая к нему территория выглядели безупречно ухоженными, но все окна были наглухо зашторены, как будто живущие здесь люди куда-то надолго уехали.

Разбросанные садовые инструменты, притулившаяся в углу старая газонокосилка и сломанная скамейка, к которым лет двадцать никто не прикасался, придавали интерьеру гаража вид заброшенности и неухоженности. Джиордино выключил мотор и повернулся к Питту:

— Что дальше?

Словно в ответ на его вопрос двери автоматически закрылись. Через несколько секунд автомобиль начал медленно опускаться вместе с полом. Если не считать чуть слышного жужжания, спуск проходил бесшумно. Питт попытался оценить скорость и глубину погружения, но свет внезапно погас. Опустившись, по его прикидкам, футов на сто, лифт мягко остановился. Снова вспыхнули огни, осветив приличного размера подземную стоянку, где уже было припарковано еще с дюжину автомобилей. Джиордино поставил «Корвет» на свободное место между бирюзовым джипом «Чероки» с маркировкой НУМА и роскошным «крайслером». Друзья, разумеется, с первого взгляда опознали джип, принадлежащий адмиралу Сэндекеру. Это он в свое время настоял на оснащении автомобильного парка НУМА исключительно полноприводными внедорожниками, чтобы его сотрудники имели возможность добраться, куда нужно, даже в самую плохую погоду.

У единственной металлической двери стоял на часах морской пехотинец.

— Как думаешь, не сопрут мою тачку? — озабоченно спросил Джиордино. — Или стоит все-таки запереть?

— У меня такое предчувствие, — с глубокомысленным видом покачал головой Питт, — что никуда она отсюда не денется.

Выйдя из машины, они подошли к часовому с тремя сержантскими нашивками на рукаве. Сержант отдал честь и коротко кивнул:

— Дирк Питт и Альберт Джиордино, насколько я понимаю? Добро пожаловать. Все уже собрались и ждут только вас.

— Что, и документы предъявлять не надо? — изумился итальянец.

Часовой широко улыбнулся:

— Мне показывали ваши фотографии. Такую парочку ни с кем не спутаешь. Да и друг от друга отличить легче, чем Джо Пески от Клинта Иствуда. Проходите. — Он нажал кнопку, и дверь скользнула в сторону, открывая путь в короткий коридор, заканчивающийся еще одной металлической дверью. — Когда дойдете до конца, остановитесь и подождите, пока оператор за монитором видеокамеры наблюдения не удостоверит ваши личности.

— Неужели он не доверяет вам? — с сочувствием спросил Джиордино.

Улыбку с лица часового словно ветром сдуло.

— Безопасность, — сухо сказал он.

— Вечно они перебарщивают с этой безопасностью, — вздохнул Ал. — Сняли бы лучше для совещания пару кабинок в «Тако Белл».

— Все чиновники помешаны на секретности, — нравоучительно заметил Питт.

— Знаю. Но там я хоть энчиладу себе заказал бы.

За внутренней дверью открылся широкий зал с покрытым ковролином полом и тщательно задрапированными стенами, поглощающими звук. Центральную часть зала занимал двадцатифутовый овальный стол, на дальней стене висел большой экран. Освещение достаточно яркое, но не утешительное для глаз. За столом уже сидели несколько мужчин и одна женщина. Никто из них не встал, когда вошли Питт и Джиордино.

— Опаздываете, джентльмены!

Замечание сделал адмирал Джеймс Сэндекер, директор НУМА. Невысокий, сухощавый, со спортивной фигурой и замечательно сохранившейся огненно-рыжей шевелюрой; умное, подвижное лицо украшали бородка клинышком а-ля Ван Дейк и пронзительные голубые глаза, от взгляда которых, казалось, ничто не могло ускользнуть. Хитрый и ловкий, искушенный и мудрый, он чем-то напоминал матерого леопарда, дремлющего в развилке дерева, поглядывая на мир одним глазом, и твердо знающего, что рано или поздно обед сам его найдет. Обладая крутым, вспыльчивым характером и явно выраженными диктаторскими замашками, Сэндекер управлял НУМА железной рукой, но в случае каких-либо конфликтов горой стоял за своих подчиненных. Указав на соседа слева, адмирал представил его вошедшим как Кена Хелма, специального агента ФБР.

Седой мужчина в деловом костюме с уверенным взглядом внимательных карих глаз поверх очков привстал со стула и протянул руку:

— Мистер Питт, мистер Джиордино, рад познакомиться. Наслышан, наслышан о ваших подвигах…

«Скажи уж лучше, что как следует проштудировал наши досье», — подумал Питт, автоматически отвечая на рукопожатие.

Сэндекер повернулся к соседу справа:

— Рон Литтл из ЦРУ. Забыл, что там у него за должность, но название какое-то чересчур мудреное. Впрочем, это вам и ни к чему.

Питт почему-то решил, что должность называется «заместитель директора», но скромно промолчал.

Разведчик походил на обыкновенного чиновника средней руки и средних лет с усталым, изборожденным морщинами лицом и поредевшими волосами. Глаза темно-карие, грустные и влажные, как у колли. Вставать он не стал и ограничился кивком:

— Добрый день, джентльмены.

— С остальными вы знакомы. — Сэндекер жестом обвел стол и с видимым облегчением уселся на место.

Руди Ганн что-то увлеченно записывал в блокнот и даже головы не поднял. Питт шагнул вперед и положил руку на плечо Патриции О’Коннелл.

— Раньше, чем вы думали, — тихо сказал он.

— Обожаю мужчин, выполняющих свои обещания. — Она похлопала его по руке, не обращая внимания на неодобрительные взгляды некоторых из собравшихся. — Садитесь со мной, Дирк. А то здесь столько начальства, что мне одной страшно.

— Заверяю вас, доктор О’Коннелл, — несколько обиженным тоном откликнулся адмирал, — что ни один волос не упадет с вашей прекрасной головки!

Питт придвинул ближайший стул и уселся рядом, с Пэт, а Джиордино примостился возле Руди Ганна.

— Мы с Алом ничего существенного не пропустили? — осведомился Питт.

— Доктор О’Коннелл проинформировала нас о черепе и подземной пещере, — ответил Сэндекер, — а Кен Хелм как раз собирался доложить результаты судебно-медицинской экспертизы тел, доставленных из Теллурида.

— К сожалению, выяснить удалось немного, — неторопливо заговорил Хелм. — Идентифицировать трупы по зубам оказалось затруднительным, но предварительные исследования позволяют предположить, что зубы им лечили в Южной Америке.

Питт с сомнением посмотрел на федерального агента:

— Неужели ваши сотрудники умеют различать работу дантистов из разных стран мира?

— Хороший судебно-медицинский эксперт, специализирующийся на стоматологии, нередко способен назвать даже город, где ставили пломбы.

— Выходит, это были иностранцы, — подвел черту Джиордино.

— То-то мне их английский показался несколько необычным! — встрепенулся Питт.

Хелм бросил на него острый взгляд поверх очков: — Что именно вас насторожило?

— Слишком правильный язык, без американского акцента. Хотя двое из них, судя по носовому выговору, уроженцы Новой Англии.

Литтл что-то черкнул в своем желтом блокноте.

— Мистер Питт, коммандер Ганн сообщил нам, что убийцы, с которыми вы столкнулись в Теллуриде, признали себя членами некой организации под названием Четвертая империя. Я правильно излагаю?

— Да. И еще они называли ее Новым уделом.

— Вы тоже считаете, что Четвертая империя может быть наследницей Третьего рейха?

— Вполне возможно.

Джиордино вытянул из нагрудного кармана гигантскую сигару и принялся демонстративно перекатывать ее из одного уголка рта в другой, не прикуривая, чтобы не раздражать собравшихся, среди которых могли оказаться не выносящие табачного дыма. Сэндекер бросил на него убийственный взгляд, мгновенно опознав по желтой этикетке экземпляр из нежно лелеемых и ревниво оберегаемых персональных запасов.

— Я парень простой и малость туповат, наверное, — начал Ал с покаянным видом; скромность была напускной: Академию ВВС Джиордино окончил третьим в своем выпуске, — поэтому до меня не доходит, каким образом преступная организация, имеющая на содержании армию элитных киллеров, может годами действовать свободно и безнаказанно, оставаясь при этом загадкой для лучших спецслужб мира? Насколько я понимаю, никто до сих пор не знает, кто они такие и чего добиваются?

— Я первым готов признать, что мы в полном недоумении, — откровенно заявил Хелм. — Вы сами знаете, что безмотивные преступления труднее всего поддаются расследованию.

Литтл согласно кивнул:

— И свидетелей они не оставляют. До событий в Теллуриде ни один из тех, кто входил с ними в контакт, не доживал до встречи со следователем.

— Теперь же, благодаря Дирку и доктору О’Коннелл, у нас появилась зацепка, — оптимистически заметил Руди Ганн.

— Обугленные зубы? Слабоватая зацепочка, на мой взгляд, — проворчал Сэндекер.

— Верно, — согласился Хелм, — но ведь у нас имеется и кое-что другое. Надеюсь, присутствующие не забыли о найденной в шахте «Парадиз» пещере, с которой, собственно, все и началось? Уж если кто-то сознательно идет на такие крайности, как массовое убийство ни в чем не повинных людей, лишь бы не позволить ученым изучить надписи, и не отступает даже перед самоубийством ради сохранения тайны, значит, на это имеются весьма серьезные причины.

— Полагаю, мы узнаем о них только после расшифровки, — задумчиво произнес Питт. — Иначе я просто не вижу смысла в приложении столь огромных усилий к сокрытию находки.

— Да еще и закончившихся полным провалом, — подхватил Ганн. — Они потеряли шесть профессиональных киллеров, а череп и фотографии надписей все равно попали в наши руки!

— Странно, что обыкновенная археологическая находка обходится во столько жизней, — заметил адмирал.

— И вовсе не обыкновенная! — вскинулась Пэт. — Если пещера не грандиозный блеф, задуманный и осуществленный старыми горняками, она может оказаться находкой столетия.

— Вам удалось расшифровать символы? — спросил Питт.

— Уже после беглого анализа своих записей могу с уверенностью заявить, что они представляют собой алфавит. Иначе говоря, каждый соответствует одиночному звуку. В английском алфавите, к примеру, используется двадцать шесть символов, а тот, с помощью которого сделаны надписи на стенах в подземной камере, содержит сорок два знака. Причем десять из них — цифры, которые мне удалось сравнительно легко перевести в известную всем десятичную систему счисления. Кто бы ни были эти люди, они знали число ноль и для вычислений использовали столько же символов, сколько наши современники. Большего сказать не могу, пока не заложу все данные в компьютер и не проведу комплексное исследование.

— На мой взгляд, леди, вы и так сделали потрясающе много за исключительно короткий срок, — не удержался от комплимента Хелм. — Кстати, как вы оцениваете дальнейшие перспективы, доктор О’Коннелл?

— Уверена, что мы сможем прочитать надписи. В отличие от все еще не разгаданных до конца сложных логосиллабических систем письменности древних египтян, китайцев или критян эта прямо-таки уникальна по своей лаконичности и простоте.

— Как вы полагаете, найденный в пещере череп может стать ключом к расшифровке? — спросил Ганн. Пэт покачала головой:

— Пока остается только гадать. Возможно, у него ритуальное назначение, как у хрустальных аналогов из Мексики или с Тибета. Некоторые исследователи — сразу замечу, не профессиональные археологи — считают, что тринадцать хрустальных черепов, размещенных в определенном порядке, могут преобразовывать в голографические изображения любые возмущения окружающей среды.

— Вы в это верите? — серьезно спросил Литтл. Пэт рассмеялась:

— Ну нет, для этого я слишком прагматична. В теории подобного рода я уверую лишь в том случае, если мне представят вещественные доказательства.

— И все же, доктор О’Коннелл, — не отставал разведчик, — вы не думаете, что обсидиановый череп…

— Черепа, — поправил его Питт. Пэт удивленно покосилась на него:

— С каких это пор их стало больше одного?

— Со вчерашнего дня. Благодаря моему доброму другу Джулиану Перлмуттеру я обзавелся вторым экземпляром. Сэндекер устремил на Питта пристальный взгляд:

— И где он теперь?

— Вместе с черепом из Теллурида передан в химлабораторию НУМА для анализа. Изделия из обсидиана обычными методами датировать невозможно, но инструментальное исследование может кое-что прояснить относительно его создателей.

— Откуда взялся другой череп? — вмешалась Пэт, сгорая от любопытства.

Не вдаваясь в детали, Питт кратко описал находку черепа на борту вмерзшего в лед «Мадраса», а затем рассказал о встрече с Кристин Мендер-Хастед и ее неожиданном подарке, сопровождавшем согласие старой дамы на предложение Перлмуттера купить фамильный архив.

— Где его нашли? Где люди с «Мадраса» обнаружили череп? — посыпались вопросы со всех сторон.

Питт откровенно наслаждался моментом, но сделал вид, что затрудняется с ответом, чтобы помучить Пэт и остальных, но потом все-таки сжалился и заговорил:

— Согласно бортовому журналу, «Мадрас» направлялся из Бомбея в Ливерпуль, но в пути был застигнут ураганом…

— Циклоном, — снисходительным тоном поправил его Сэндекер. — Ураганы случаются в Атлантике и восточной части Тихого океана. В западной же бывают тайфуны, а в Индийском океане — циклоны.

— Поправку принимаю, — вздохнул Питт; адмирал никогда не упускал случая блеснуть неистощимым запасом познаний в морском деле. — Итак, продолжим. «Мадрас» угодил в жестокий шторм, продолжавшийся две недели кряду. Судно получило повреждения и отклонилось от курса далеко к югу. Когда стихия успокоилась, оказалось, что часть бочек с пресной водой разбита и ее запасов до конца рейса не хватит. Капитан, сверившись с картами, решил зайти на один из островов необитаемого архипелага в Индийском океане. Эта горстка безжизненных скал ныне принадлежит Франции под названием островов Крозе. «Мадрас» бросил якорь возле острова св. Павла, выгодно отличающегося от других изрезанной береговой линией и высокой горой вулканического происхождения в центре. Пока матросы чинили бочки и наполняли их из горного ручья, одному из пассажиров вздумалось немного поохотиться (бывший полковник британских колониальных войск возвращался в метрополию с женой и двумя дочерьми после десяти лет службы в Индии). Всю фауну острова составляли моржи и пингвины, но полковник по невежеству вообразил, что в горах непременно найдутся какие-нибудь четвероногие. Поднявшись почти на тысячу футов, охотничья экспедиция наткнулась на тропу, вымощенную истертыми каменными плитами. Тропа вывела их к отверстию в скале в форме правильной арки. Войдя внутрь, охотники очутились в туннеле, уходящем в глубь земли.

— С тех пор кто-нибудь еще исследовал эту пещеру? — поинтересовался Ганн.

— Не исключено. Хайрем Йегер кое-что выяснил по моей просьбе. Остров по сей день необитаем, но в 1978 году австралийцы поставили там автоматическую метеостанцию, управляемую со спутника. Если метеорологи и нашли что-то необычное в недрах горы, они об этом скромно умолчали. Все их отчеты касаются только погоды.

— И что же было потом? — не выдержал Литтл, до того заинтригованный, что буквально лег грудью на стол, лишь бы не пропустить ни слова из рассказа Питта.

— Полковник отправил одного из охотников обратно на судно за фонарями. Оказалось, что туннель имеет искусственное происхождение и уходит наклонно вниз футов на сто. Он заканчивался небольшим залом, также вырубленным в толще скальной породы и уставленным десятками статуй, скульптурных изображений и других предметов из камня и меди необычного вида и, безусловно, очень древних. В судовом журнале упоминаются также непонятные надписи на стенах и потолке подземной камеры.

— Они ничего не зарисовали? — с надеждой спросила Пэт.

— Увы. Есть только схема маршрута от места стоянки к пещере.

— А находки? — поинтересовался Сэндекер.

— Они остались на борту «индиамэна», — объяснил Питт. — Роксана Мендер, жена капитана китобойного судна, первой обнаружившая «Мадрас», рассказывает о них в своем дневнике. Один из предметов походил на медную урну. Остальные, по ее словам, изображали каких-то невиданных зверей. Согласно морскому праву, капитан «Паловерде» намеревался снять с «Мадраса» все ценности, но тут началась подвижка льда, и им пришлось спасаться бегством. Миссис Мендер успела прихватить только обсидиановый череп.

— Еще одна таинственная пещера, полная сокровищ древнего искусства, — вздохнула Пэт, глядя в пространство. — Сколько же еще разбросано их по всему миру?

Сэндекер метнул неприязненный взгляд на Джиордино, продолжавшего невозмутимо жевать сигару, с видимым усилием взял себя в руки и попытался подвести итог совещания:

— Позвольте поблагодарить мистера Питта и доктора О’Коннелл за помощь в деле разрешения возникшей проблемы и предложить кое-какие конкретные мероприятия для ее окончательного закрытия. — Адмирал отвел наконец глаза от невинной физиономии итальянца и посмотрел на Ганна. — Руди, твоя первоочередная задача — снарядить и как можно скорее отправить две экспедиции. Одну на поиски «Мадраса» в Антарктике, другую — на остров св. Павла для детального осмотра находящегося там подземного хранилища. Даю тебе карт-бланш. Можешь распоряжаться всеми нашими научно-исследовательскими судами в прилегающих к указанным районам акваториях. — Адмиральский перст продолжил поступательное движение. — Дирк, ты возглавишь антарктическую группу, а вы, мистер Джиордино, возьмете на себя остров св. Павла.

Расслабленно откинувшийся на спинку стула итальянец даже не шелохнулся, только томно прошелестел:

— Руди, дружище, надеюсь, ты не позволишь нашим кровожадным приятелям добраться туда раньше меня?

— На месте узнаешь, — парировал Ганн с непроницаемой физиономией.

— А я тем временем, — подхватил Хелм, — направлю лучших агентов на розыск по всем Соединенным Штатам следов организации, нанимавшей киллеров.

— Должен предупредить вас, адмирал, — заговорил Литтл, — что для ЦРУ это задание не является приоритетным. Но я сделаю все, что от меня зависит. Мои люди займутся международными преступными синдикатами за пределами США и попробуют разнюхать, кто из них финансировал или проводил археологические исследования. Свидетельства ваших сотрудников, указывающие на неонацистский орден, могут оказаться весьма ценными.

Сэндекер смущенно откашлялся:

— Ну а теперь, джентльмены, обратимся к последней по очереди, но отнюдь не по значению — к прекрасной даме, волею судьбы оказавшейся в наших рядах.

Пэт невольно зарделась, хотя ничего личного в словах адмирала не было — рыцарское отношение к женщине было неотъемлемой частью его воспитания и мировоззрения. Взоры всех присутствующих скрестились на ней, отчего она покраснела еще сильнее.

— Весьма польщена столь высокой оценкой моих способностей, адмирал Сэндекер, — скромно потупилась Пэт. — Разрешите заверить, что постараюсь закончить расшифровку надписей в кратчайший срок.

— Конфискованные у киллеров пленки, должно быть, уже проявлены, — заметил Ганн.

— Тогда мне нужно рабочее место, — оживилась Патриция и тут же увяла: — Послушайте, ведь здесь я никто и ничего не знаю! Может быть, стоит вернуться в университет и начать гонять программу анализа на своем компьютере. Вы мне только охрану обеспечьте.

Сэндекер улыбнулся:

— Успокоитесь, доктор О’Коннелл В трех наших ведомствах — моем, Рона и Кена — лучшее в мире оборудование с лучшим в мире обслуживающим персоналом. Выбор за вами.

— Позвольте внести предложение, сэр, — вмешался Питт, не дожидаясь разрешения и даже не пытаясь скрыть заинтересованность. — Поскольку НУМА продолжает заниматься этими пещерами и их содержимым, для доктора О’Коннелл имеет прямой смысл работать с Хайремом Йегером в нашей компьютерной лаборатории.

Сэндекер впился глазами в бесстрастное лицо Питта, стараясь угадать коварный замысел за внешне невинными фразами, но, не узрев ничего, пожал плечами и недовольно буркнул:

— Что скажете, доктор?

— Думаю, мистер Питт прав. Работая в контакте с НУМА, мне будет проще держать связь с экспедициями.

— Как вам будет угодно. В таком случае Йегер и Макс поступают в ваше полное распоряжение.

— Макс?

— Последняя игрушка Йегера, — пояснил Питт. — Компьютерная система с искусственным интеллектом и голографическим изображением.

Пэт мысленно досчитала до десяти и обреченно вздохнула:

— Я уверена, что любая техническая помощь, пусть даже экзотическая, придется очень кстати.

— Да стоит ли вообще так волноваться, друзья? — очнулся Ал, благодушно взирая на окружающих. — Держу пари, что эти надписи, если они действительно древние, окажутся всего лишь книгой рецептов.

— Рецептов чего? — ошарашенно воззрился на него Хелм.

— Блюд из козлятины, — кротко пояснил Джиордино. — Вы только представьте себе: тысяча и один способ приготовления парного козьего мяса!

14

— Простите, что отвлекаю, но вы, случайно, не Хайрем Йегер?

Преисполненная энтузиазма, Пэт отважно преодолела огромный компьютерный лабиринт, занимающий весь десятый этаж здания НУМА. Компьютерщики Пенсильванского университета с благоговением упоминали Центр океанографических исследований Морского агентства. Она слышала также, что база данных Центра содержит самый большой объем информации в изучаемой области, когда-либо собранный под одной крышей.

Неопределенного возраста тип с немыслимой прической, сидящий перед подковообразной консолью, сдернул с носа очки в старомодной оправе и раздраженно обернулся к женщине, бесцеремонно вторгшейся в его святая святых.

— Ну я, — сердито буркнул он, но тут же лицо его прояснилось. — Постойте, а вы, наверное, доктор О’Коннелл? Адмирал предупреждал, что вы должны заглянуть ко мне сегодня утром.

Внешность обладателя мозга, приводящего в действие всю эту сложнейшую систему оборудования по сбору и анализу данных, совершенно не соответствовала ожиданиям Пэт. Она представляла себе Йегера чем-то средним между Гейтсом, Винером и Эйнштейном, а перед ней предстали: потертый джинсовый костюм поверх белой футболки; ковбойские сапоги, пережившие, судя по виду, не одну сотню родео, длинные темные волосы, завязанные хвостом на затылке. А вот лицо совсем мальчишеское, чисто выбритое, с тонким носом и серыми глазами.

Пэт удивилась бы куда сильнее, узнай она, что ее новый знакомый живет в престижном районе Мэриленда, женат на модной художнице-анималистке и имеет двух дочерей подросткового возраста, учащихся в дорогой частной школе. Единственным хобби Йегера было коллекционирование и реставрация старых, давно вышедших из употребления моделей компьютеров.

— Надеюсь, я не оторвала вас от чего-то важного? — сказала Пэт, отдавая дань вежливости.

— Вообще-то вас должны были встретить у лифта и проводить ко мне.

Патриция слегка смутилась:

— Ну, я просто бродила вокруг, пока не увидела кого-то, не очень похожего на Дилберта.

Йегер, сам большой любитель комиксов Скотта Адамса, заразительно расхохотался:

— Спасибо за комплимент. Приношу свои искренние извинения за то, что вам так долго пришлось бродить в одиночестве.

— Мне не привыкать. И позвольте, в свою очередь, поблагодарить вас за вынужденную экскурсию. Ваша империя данных действительно потрясающа, а компьютеры не идут ни в какое сравнение с аппаратурой, на которой я привыкла работать в университете.

— Чашечку кофе?

— Нет, спасибо. Я бы предпочла сразу приступить к делу.

— Как вам будет угодно.

— Вы уже получили фотографии, снятые в пещере?

— Да, вчера вечером прислали из лаборатории. Я задержался допоздна, чтобы отсканировать их и ввести в Макса.

— Дирк мне про него такого наговорил! Хочется посмотреть на это чудо в действии.

Йегер подтянул к себе соседнее кресло, но Пэт сесть не предложил.

— Если вы обойдете консоль и встанете вон на ту платформу, я вам покажу, как работает Макс.

Пэт подошла к платформе и встала на середину, глядя на Йегера. На ее глазах компьютерный волшебник словно расплылся, а потом и вовсе исчез, а ее окружило нечто вроде туманного облачка. Постепенно проявились стены вокруг, пол под ногами, и Пэт вдруг обнаружила себя стоящей в центре той самой пещеры. Ей пришлось сделать усилие, чтобы убедить себя, что это всего лишь копия, голографическая иллюзия, хотя выглядела она абсолютно реальной — вплоть до цепочек символов, воссозданных с удивительной четкостью.

— Фантастика! — в восторге прошептала Патриция.

— Все надписи и их последовательность внесены в память системы. У нас, правда, имеется монитор с экраном, как в провинциальном кинотеатре, но я подумал, что вам будет удобнее рассматривать их под изначальным углом зрения.

— Да, безусловно, — с благодарностью подхватила Пэт. — Возможность охватить весь текст одним взглядом исключительно важна. Огромное спасибо вам, мистер Йегер. И Максу тоже!

— Можете называть меня Хайрем, — донесся до нее голос из-за стен иллюзорной пещеры. — А теперь идите сюда, я вас познакомлю. Потом начнем работать.

Пэт чуть было не выпалила: «Как же я выйду?» — настолько реальной казалась голографическая копия пещеры, — но быстро преодолела замешательство, храбро шагнула сквозь призрачную стену и подошла к сидящему за консолью Йегеру.

— Макс, дружок, — проговорил тот куда-то в пространство, — познакомься с доктором Патрицией О’Коннелл.

— Очень приятно, — послышался в ответ негромкий женский голос.

Пэт подозрительно покосилась на компьютерщика:

— Макс — это женщина?!

— Первый вариант говорил моим собственным голосом. Но потом я стал вносить поправки в программу и обнаружил, что женские модуляции нравятся мне больше мужских.

— Она реагирует на обращение? Йегер улыбнулся:

— Конечно. Макс это не просто компьютер, а система искусственного интеллекта. Кнопок никаких нажимать не надо. Просто беседуйте с ней, как с обычным человеком.

Пэт огляделась:

— А где же микрофон?

— Микрофонов здесь целых шесть штук, но они миниатюрные, поэтому их не видно. Вы можете разговаривать откуда угодно, только не отходите от меня дальше чем на двадцать футов.

Пэт вопросительно подняла голову:

— Макс?

На большом мониторе рядом с платформой появилось женское лицо. Живое, обрамленное сияющим ореолом каштановых волос, оно смотрело прямо на нее широко раскрытыми карими с топазовым оттенком глазами. Губы женщины на экране раздвинулись в приветливой улыбке, открывая ровные белые зубы. На ней было платье с глубоким декольте, открывавшем безукоризненные плечи и верхнюю часть груди.

— Здравствуйте, доктор О’Коннелл. Очень рада нашему знакомству.

— Зовите меня Пэт, — автоматически откликнулась та, взглядом включая сюда и Хайрема Йегера.

— С этой минуты так и буду называть.

— Как она прекрасна! — заметила Патриция, откровенно любуясь изображением на экране.

— Вы сегодня щедры на комплименты, Пэт, — усмехнулся Йегер. — Между прочим, прототип зовут Элси, и она моя жена.

— И как вам работается вместе? Супружеских споров не возникает? — шутливо спросила Патриция.

— Как правило. Но, если я порой забываюсь, она становится такой же вредной и упрямой, как оригинал.

— Ладно, хватит лирики, пора приниматься за дела, — пробормотала Пэт и подняла глаза на монитор. — Макс, ты уже проанализировала тексты с отсканированных накануне снимков?

— Да, — совсем по-человечески кивнула женская головка на экране.

— Можешь ли ты дешифровать какие-либо символы и перевести их в английский алфавит?

— Я только начала разбираться, но кое в чем успела продвинуться. Знаки на потолке пещеры, очевидно, являются картой звездного неба.

— Подробнее, пожалуйста, — приказал Йегер.

— На фотографиях отчетливо прослеживается довольно искусно разработанная система координат, с помощью которой в астрономии определяются позиции небесных тел на небосводе. Хочу также отметить, что отображенное на карте расположение видимых на небосводе звезд не совсем совпадает с современными астрономическими данными.

— Ты имеешь в виду изменения положения небесных светил из-за отклонений земной оси?

— Да, в астрономии эти явления называются прецессией и нутацией, — пояснила Макс. — Поскольку Земля, благодаря вращению и возникающим при этом центробежным силам, сплюснута у полюсов и слегка раздута в области экваториального пояса наподобие тыквы, именно там наиболее заметно сказывается тяготение Солнца и Луны, что вызывает некоторые колебания земной оси. Аналогичное явление наблюдается при вращении волчка. Оно называется прецессией. Расчеты показывают, что земная ось описывает полный конус за двадцать пять тысяч восемьсот лет. Нутацией же называется слабое, но нерегулярное движение, отклоняющее небесный полюс от круга прецессии на десять угловых секунд каждые 18,6 года.

— Я где-то читала, — вставила Пэт, — что в не столь уж отдаленном будущем Полярная звезда утратит свое назначение главного северного ориентира.

— Совершенно верно, — согласилась Макс. — Полярная звезда сместится в сторону, и другая займет ее место над Северным полюсом. Это произойдет через триста сорок пять лет. За сто лет до Рождества Христова точка весеннего равноденствия… извините, вы знакомы с этим термином?

— Насколько я помню из курса астрономии, — ответила Пэт, — точка весеннего равноденствия находится там, где Солнце пересекает небесный экватор с юга на север в момент весеннего равноденствия. Это точка отсчета углового расстояния от экватора.

— Очень хорошо, — похвалила ее Макс. — Ни один университетский профессор, желающий убаюкать свою аудиторию, не смог бы выразиться лучше. Словом, до Рождества Христова точка весеннего равноденствия лежала в созвездии Овна, а сейчас в результате прецессии находится в созвездии Рыб и медленно смещается в сторону Водолея.

— Если я правильно понимаю, ты хочешь сказать, — с воодушевлением подхватила Пэт, — что символы на потолке изображают координаты звезд в прошлом?!

— Правильно понимаешь, — бесстрастно подтвердила Макс.

— Но располагали ли древние необходимыми знаниями, чтобы построить достаточно точную проекцию?

— У меня есть все основания утверждать, что люди, вырезавшие карту звездного неба на потолке пещеры, на голову превосходили астрономов, живших всего несколько сот лет назад. Они совершенно справедливо считали, что Млечный Путь относительно неподвижен, а вращаются Солнце, Луна и планеты. Кроме того, на карте показаны орбиты всех планет Солнечной системы, включая Плутон, который открыли лишь в прошлом столетии. Далее, авторам карты было известно, что Бетельгейзе, Сириус и Процион остаются на постоянных позициях, в то время как остальные созвездия едва заметно смещаются. Можно еще многое добавить, но одно неоспоримо: во всем, что касается астрономии, эти древние ребята знали толк, вы уж мне поверьте!

Пэт бросила взгляд на Йегера:

— Вы понимаете, что это значит? Если Макс сумеет расшифровать эту систему звездных координат и провести сравнительный анализ ее с современными астрономическими данными, мы сможем с высокой степенью точности датировать период строительства пещеры!

— Она постарается.

— Я частично разобралась в их системе нумерации и могу поделиться, — предложила Пэт. — Тебе это поможет, Макс?

— Не стоило беспокоиться, я уже сама ее проанализировала. Она гениальна в своей простоте. Жду не дождусь, когда смогу запустить коготки своих байтов в те надписи, где содержатся слова.

— Макс?

— Слушаю, Хайрем?

— Сосредоточься на расшифровке звездных символов и отложи на время работу над алфавитными текстами.

— Ты хочешь, чтобы я произвела сравнительный анализ древней и современной звездных карт? — уточнила Макс.

— Да. Сделай все, что сможешь, и чем скорее, тем лучше.

— До пяти вечера подождешь? К тому времени я рассчитываю подобрать к ним ключ.

— Приступай, — коротко ответил Йегер.

— Макс просит всего несколько часов на работу, которая отняла бы у меня месяцы, если не годы? — недоверчиво переспросила Пэт.

— Не стоит ее недооценивать. — Йегер развернулся на вращающемся стуле и отхлебнул глоток давно остывшего кофе. — Я провел лучшие годы своей жизни, собирая и программируя Макс буквально по крупицам. Подобной компьютерной системы нет больше нигде в мире, хотя это отнюдь не означает, что она морально не устареет уже через декаду. Но, если говорить о настоящем, очень мало такого, чего она сделать не в состоянии. Главное же в том, что она не только уникальна, но и принадлежит сердцем и душой мне и НУМА.

— А патенты? Ведь вы государственный служащий и обязаны передать права правительству.

— Адмирал Сэндекер — это вам не какой-нибудь бездушный чинуша-буквоед. У нас с ним устный контракт: он доверяет мне, а я ему. Пятьдесят процентов патентных отчислений и гонораров за пользование накопленной нами базой данных идет НУМА, пятьдесят — мне.

— Повезло вам с начальством, — не без зависти вздохнула Патриция. — Любой другой на его месте выписал бы вам солидную премию, вручил золотые часы в подарок, дружески похлопал по спине, произнес тост в вашу честь на торжественном банкете, но вот денежки ваши точно бы зажал.

— А мне вообще повезло с сослуживцами, — очень серьезно ответил Йегер. — Адмирал, Руди Ганн, Ал Джиордино, Дирк Питт — я горжусь дружбой с этими людьми.

— Вы давно с ними знакомы?

— Скоро уже пятнадцать лет. Мы с ними не один пуд соли съели и не одну загадку океана разгадали.

— Послушайте, Хайрем, а не заняться ли нам, чтобы скоротать ожидание, пока Макс не закончит, анализом настенных текстов? Вдруг до чего-нибудь полезного додумаемся…

— Почему бы и нет? — пожал плечами Йегер.

— Вы можете вернуть голографическое изображение камеры?

— Ну это нам раз плюнуть, — весело отозвался компьютерщик, вводя команду с клавиатуры; мгновение спустя вокруг платформы снова появились внутренние стены пещеры.

— Чтобы расшифровать неизвестное алфавитное письмо, — лекторским тоном начала Пэт, — прежде всего необходимо отделить гласные от согласных. Поскольку я не усматриваю признаков того, что эти знаки символизируют идеи или предметы, будем предполагать, что они представляют собой отдельные буквы и обозначают звуки.

— А ученым известно происхождение самого первого алфавита? — полюбопытствовал Йегер.

— Сохранилось очень мало вещественных доказательств, но большинство эпиграфистов считают, что его изобрели в древних Ханаане и Финикии где-то между тысяча семисотым и тысяча пятисотым годами до новой эры. Он называется северо-шемитским. Разумеется, ведущие специалисты до сих пор спорят друг с другом по этому поводу, хотя все в общем-то сходятся в двух вещах: во-первых, честь создания алфавитного письма принадлежит одной из ранних средиземноморских культур, а во-вторых, базой для него послужила античная геометрическая символика. Много позже его восприняли и существенно улучшили греки; те буквенные знаки, которыми мы сегодня пользуемся, во многом родственны древнегреческому алфавиту. Дальнейшему прогрессу он обязан этрускам, но более всего — римлянам. Последние, развивая письменную латынь, не стеснялись широко прибегать к заимствованиям, однако в результате мы с вами как раз и имеем те двадцать шесть букв классического латинского алфавита, к которым привыкли с детства.

— Спасибо, — кротко кивнул Хайрем. — С чего начнем?

— Практически с нуля, — вздохнула Пэт, сверяясь со своими записями. — Мне не известно ни одной древней системы письма, у которой символы соответствовали бы найденным в пещере. Абсолютно никакой взаимосвязи, что само по себе крайне необычно. Просматривается лишь очень отдаленное сходство с огамическим алфавитом древних кельтов, но больше у меня ни единой зацепки.

— Ох, чуть не забыл! — спохватился Йегер, протягивая Пэт небольшой цилиндрический пульт с миниатюрной камерой на конце. — Макс уже закодировала все символы. Если с моей стороны потребуется помощь в каких-либо расчетах, просто направьте камеру на тот знак или строку в тексте, которые вас заинтересовали, и я тут же приступлю к созданию программы дешифровки.

— Звучит заманчиво, — облизнулась Пэт, дрожа от возбуждения, как старая боевая лошадь, услышавшая звуки военных горнов. — Давайте первым делом составим каталог различных символов и посчитаем, сколько раз и в каких сочетаниях каждый из них встречается. Потом попытаемся выделить на этой базе наиболее употребительные слова.

— Вроде союзов и артиклей? — догадался Хайрем.

— Вроде, хотя, как правило, в древних надписях очень редко попадаются слова, которые сегодня мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Но в первую очередь хотелось бы все-таки попробовать отделить гласные от согласных.

Они трудились весь день без перерыва. В полдень Йегер отправил посыльного в кафетерий НУМА за сандвичами и чем-нибудь безалкогольным. Пэт к тому времени уже начала злиться и злилась все сильнее с каждым уходящим часом. Символы выглядели до идиотизма простыми, но расшифровке упорно не поддавались. К пяти вечера результат оставался так же близок к нулю, как и в начале работы.

— Ну почему систему нумерации оказалось так легко расколоть, а с алфавитом столько возни?! — выплеснула она наружу накопившееся раздражение, с силой ударив себя кулаком по колену.

— Не отложить ли нам до завтра? — предложил Йегер.

— Я еще не устала.

— Я тоже, — парировал Хайрем. — Но с утра у нас будет свежий взгляд. Не знаю, как у вас, а у меня лучшие решения частенько рождаются во сне. К тому же Макс не нуждается в отдыхе. Я поручу ей потрудиться ночью над вашими текстами и готов поспорить, что к нашему приходу у нее обязательно появятся какие-нибудь идеи насчет перевода.

— Ну что ж, в таком случае не возражаю, — скрепя сердце, согласилась Пэт.

— Тогда я вызову Макс и спрошу, как там у нее дела со звездами.

На этот раз Йегер не прикоснулся к клавиатуре, а просто нажал кнопку связи на пульте и позвал:

— Макс, ты где, прекрасное создание? Возникшее на экране монитора женское лицо выражало нескрываемое неодобрение.

— Вы что так долго копаетесь?! — возмущенно напустилась она на Хайрема и остолбеневшую от неожиданности доктора О’Коннелл. — Нельзя было раньше со мной связаться? Я уже битых два часа от безделья маюсь!

— Прости, Макс, и не шуми так, пожалуйста, — сказал Йегер примирительным тоном, не выражая, однако, глубокого сожаления. — Мы были заняты.

— Погоди, так ведь всего несколько часов прошло, — наивно удивилась Пэт. — Неужели ты добилась прорыва за такой короткий срок?

— Какой там, к черту, прорыв! — огрызнулась Макс. — Я добилась того, что могу дать вам точный ответ на поставленный вопрос. И могла, кстати, сделать это еще два часа назад, — добавила она не без яда в голосе.

— Больше ты от меня извинений не дождешься, — предупредил Йегер. — А теперь докладывай. Начни с алгоритма решения.

— Ты не думал, надеюсь, дорогой, что я сама буду рассчитывать параметры движения звезд? — капризно надув губы, осведомилась Макс.

— Я твоей свободы действий, кажется, не ограничивал, — осторожно заметил Хайрем.

— Да и с чего мне напрягать собственные микросхемы, когда я всегда могу перевалить черновую работу на другие компьютеры? — продолжала она, как будто в чем-то оправдываясь.

— Макс, крошка, об этом позже. Прошу тебя, расскажи нам, что ты нашла?

— Ладно. Прежде всего, определение расположения небесных тел требует сложных геометрических расчетов. Не стану затруднять вас скучными подробностями. Моя задача состояла в том, чтобы определить место, где были измерены координаты, выгравированные на камнях пещеры. Я установила точку наблюдения с точностью до нескольких миль, а также те звезды, по которым астрономы древних рассчитывали отклонения за многолетний период. Выяснила, что три звезды в поясе созвездия Ориона подверглись смещению, а положение Сириуса осталось фиксированным. С этими данными я влезла в астрометрический компьютер Национального научного центра.

— Как тебе не стыдно, Макс! — покачал головой Йегер. — Ты можешь меня сильно подставить, если будешь незаконно шарить по чужим сетям.

— Компьютер в ННЦ ко мне вроде бы неравнодушен. Он обещал стереть мой запрос.

— Надеюсь, ему можно верить, — с сомнением хмыкнул Йегер, чья суровость была чистой воды притворством; он сам сотни раз взламывал чужие компьютерные программы в поисках засекреченных данных, знать о которых ему не полагалось.

— Астрометрия, — невозмутимо продолжала Макс, — это, если вы не в курсе, один из старейших разделов астрономии, и занимается определением движения звезд. Пока понятно?

— Давай дальше, — поторопила ее Пэт.

— Тот компьютерный паренек в ННЦ, конечно, куда слабее меня, но задачка для него элементарна, и я его уболтала рассчитать время изменения положений Сириуса и Ориона на момент строительства той камеры в сравнении с их теперешними небесными координатами.

— Так ты датировала пещеру?! — с ликованием воскликнула Пэт и затаила дыхание в ожидании ответа.

— Датировала.

— И это не подделка? — будничным голосом осведомился Йегер.

— Нет, разве что ваши предполагаемые шутники-горняки не были заодно и первоклассными астрономами.

— Макс, ради бога, не томи! — взмолилась Пэт. — Когда построили пещеру и вырезали надписи на стенах?

— Только должна предупредить, что дам оценку с точностью плюс-минус сто лет.

— Ну, если она старше ста лет, значит, это наверняка не розыгрыш.

— А как вам понравится другая цифра… — Макс как будто нарочно выдержала томительную паузу, прежде чем закончить: — Например, девять тысяч лет?

— Что?!

— Я всего лишь хочу сказать, что вышеупомянутую пещеру вырезали в скальной толще гор Колорадо приблизительно в семь тысяч сотом году до нашей эры.

15

Джиордино поднял «Белл-Боинг-609» в темно-синее небо Кейптауна ровно в четыре часа утра. Направленные под прямым углом винты самолета придавали ему свойства геликоптера и позволяли осуществлять вертикальный взлет и посадку при наличии даже самого крохотного пятачка свободного и относительно ровного пространства. Достигнув высоты в пятьсот футов, итальянец перевел лопасти в вертикальное положение и продолжил полет.

Самолет мог поднять девять пассажиров, но сейчас в салоне было пусто, если не считать привязанной к стойкам кресел охапки походного снаряжения. Джиордино зафрахтовал его в Кейптауне, поскольку ближайшее исследовательское судно НУМА отделяло сейчас от островов Крозе свыше тысячи миль.

Вертолету на две тысячи четыреста миль пути туда и обратно потребовалось бы не меньше четырех дозаправок, а обычному самолету, не нуждающемуся в дополнительном топливе, на вулканическом острове просто негде было приземлиться. «Белл-Боинг-609» мог сесть всюду, где может сесть вертолет, и обойтись без дозаправки. Выбор Джиордино выглядел идеальным. Даже учитывая возможные капризы переменчивых ветров, полет должен был занять не более четырех часов в один конец. Но все равно необходимо было тщательно следить за расходом горючего. Несмотря на дополнительные емкости в крыльях самолета, резервный запас полетного времени на возвращение в Кейптаун не превышал полутора часов. Резерв, безусловно, минимальный, но Джиордино не привык уклоняться от рискованных игр.

Через тридцать минут, достигнув высоты двенадцать тысяч футов над Индийским океаном и взяв курс на юго-восток, он перевел расход топлива на самый экономичный крейсерский режим. Индикатор скорости подрагивал на отметке трехсот миль в час, чуть зашкаливая в большую сторону. Включив автопилот, Ал повернулся к щуплому очкарику, занимающему кресло второго пилота:

— Если ты уже пожалел, что ввязался в эту сумасшедшую авантюру, считаю своим долгом сообщить, что передумывать поздно.

Руди Ганн кисло усмехнулся:

— Все это ерунда по сравнению с тем штормом, который обрушится на мою бедную голову, когда адмирал обнаружит, что его первый заместитель не сидит за столом в своем кабинете, а куда-то смылся.

— Надеюсь, ты придумал достаточно убедительный предлог, чтобы исчезнуть аж на шесть дней?

— Своим подчиненным я сказал, что лечу на Балтику проследить за работами по подъему затонувших кораблей, которые НУМА ведет совместно с датскими археологами.

— Первый раз слышу о таком проекте. Ты его, часом, не из пальца высосал?

— Можешь не сомневаться. Целая флотилия драккаров викингов, на которые напоролся сетью какой-то рыбак. Джиордино передал Ганну стопку штурманских карт:

— Держи. Можешь пока заняться прокладкой курса.

— А какого размера этот остров св. Павла?

— Примерно две с половиной квадратных мили. Ганн внимательно посмотрел на Джиордино.

— От всей души надеюсь, — очень спокойно сказал он, — что мы не идем по стопам Амелии Эрхарт и Фреда Нунана[3].

Полет продолжался уже три часа. Расход горючего пока не превышал нормы — пилоту удалось поймать попутный ветер, дующий со скоростью в пять узлов. Но затем машина вошла в густую облачность, и поверхность океана скрылась под крылом, заслоненная тяжелыми, мрачными тучами, несущими дождевые шквалы и турбулентность. Пришлось срочно набирать высоту, чтобы выбраться в спокойные воздушные слои под голубым небом. Снова засияло солнце, и только далеко внизу, подобно штормовому морю, угрожающе клубились изредка озаряемые вспышками молний грозовые облака.

Джиордино обладал потрясающей способностью засыпать где угодно. Ему ничего не стоило отключиться минут на десять, мгновенно проснуться, бросить взгляд на приборы, скорректировать курс, если возникала такая необходимость, и тут же задремать снова. Это повторялось столько раз, что Ганн сбился со счета.

На самом деле экипажу нечего было опасаться — проскочить остров св. Павла им не удалось бы при всем желании. На борту находилась новейшая Глобальная навигационная система (ГНС), посредством спутниковой связи автоматически вычисляющая точные координаты самолета в каждый данный момент. Информация поступала в бортовой компьютер, и Ганну достаточно было нажать клавишу, чтобы определить скорость, время и расстояние до места назначения.

В отличие от Джиордино, ему не спалось. Итальянец не зря считал его мнительным и не стеснялся заявлять об этом в глаза. Даже лежа под пальмой на пляже где-нибудь на Таити, Ганн не мог до конца расслабиться. Его вечно снедало беспокойство и тревожили нехорошие предчувствия. Вот и сейчас он постоянно дергался, ежеминутно глядя на часы и уточняя координаты самолета, а в промежутках прилежно изучая аэрофотоснимки острова. Когда Джиордино в очередной раз продрал глаза и бегло осмотрел приборную панель, Руди похлопал его по руке:

— Хватит дрыхнуть, лежебока. Пора начинать снижение. До острова осталось всего сорок миль.

Ал плеснул себе в лицо водой из фляги и чуть подал штурвал вперед. Самолет медленно пошел вниз и снова вошел в облачный слой. Тут же началась болтанка. Машина то и дело проваливалась в воздушные ямы. Видимость сократилась до нуля, и только показания альтиметра, который раскручивался сейчас против часовой стрелки, давали представление о положении «Боинга». На высоте пять тысяч футов белесый туман за стеклами иллюминаторов начал редеть, самолет вынырнул из-за облаков, и впервые за последние три часа показался океан.

— Отличная работа, Руди! — похвалил штурмана Джиордино. — До острова отсюда миль пять, отклонение всего два градуса вправо. Ты вывел нас на цель практически безошибочно.

— Целых два градуса! — нахмурился Ганн. — На обратном пути придется считать получше.

Болтанка больше не беспокоила, вибрация крыльев и корпуса прекратилась. Джиордино уменьшил подачу топлива, и рев двигателей сменился приглушенным гудением. Дождь кончился, но струйки все еще стекали по стеклу кабины. Пилот включил «дворники» и направил машину, вновь превратившуюся в вертолет, поверх высокого скального барьера, защищающего сушу от непрестанных атак океанских волн.

— Ты уже подобрал местечко, где можно притулиться? — спросил Джиордино, с сомнением озирая островок, почти целиком состоящий из единственной горы, вздымающейся гигантским конусом, казалось, прямо из моря.

Остров св. Павла являл собой удручающее зрелище. Ни полоски песчаного пляжа, ни луга, ни поляны. Куда ни кинь взор, повсюду громоздились только скалы и каменистые осыпи с крутыми обрывистыми склонами.

Ганн, держа лупу перед глазами, лихорадочно рассматривал одну фотографию за другой:

— Ты уж прости, Ал, но я осмотрел тут каждый дюйм и пришел к неутешительному выводу, что впервые сталкиваюсь с таким бесперспективным земельным участком. Это просто огромная груда камней, где сможет выжить разве что компания по добыче щебня.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы перлись в такую даль только для того, чтобы сразу развернуться и полететь обратно?!

— Постой, постой, — испугался Ганн, — я вовсе не говорил, что приземлиться некуда. Есть ровный участок у подножия горы на западной стороне — скальная полка размером футов пятьдесят на сто.

Джиордино мастерски изобразил благородное негодование:

— Слушай, чудовище, даже в киношных боевиках не сажают вертолеты на склон горы!

Вместо ответа Ганн ткнул пальцем в стекло, указывая куда-то вниз:

— Сам посмотри. Вон там, чуть левее водопада. И не так уж плохо выглядит — честно говоря, я ожидал худшего.

С точки зрения итальянца, его напарник несколько преувеличил размеры единственного подходящего для посадки места на западном склоне потухшего вулкана. Из пилотской кабины пятачок казался не больше кузова самосвала. Профессиональным взглядом пилота Ал в мгновение ока оценил все достоинства и недостатки посадочной площадки и выработал план действий. Его руки и ноги словно прилипли к штурвалу и педалям управления рулями высоты. Как всегда в такие минуты, он слился с машиной, превратившись в единое целое. Ювелирно корректируя скорость и угол спуска едва заметными движениями, Джиордино повел самолет на посадку почти впритирку со склоном горы, мысленно благодаря Небо за встречный ветер, хотя тот и не превышал четырех узлов. Скальный уступ шириной не более пятнадцати ярдов был усеян камнями, но, по счастью, не настолько крупными, чтобы повредить колеса шасси.

Оторвав одну руку от штурвала, Ал принялся осторожно манипулировать наклоном винтов, пока наконец машина не зависла прямо над серединой площадки. Видно было, как внизу под напором мощных воздушных струй от лопастей винтов разлетаются во все стороны мелкие камешки и пыль. Наступил самый ответственный момент. Сажать самолет Джиордино пришлось, что называется, «задним чутьем»; он опускал тяжелую махину «Боинга» дюйм за дюймом, одним глазом косясь на приближающуюся землю, другим поглядывая на отвесные скалы, уходящие ввысь не далее чем в десяти футах от кончика правого крыла. Наконец колеса с легким стуком коснулись каменистой поверхности, самолет замер на миг и грузно осел, подобно усаживающейся на полную кладку яиц толстой гусыне. Итальянец перевел дух, вытер пот со лба, затем убрал газ и выключил двигатели.

— Ф-фу-у, ну и посадочка! — с облегчением выдохнул он и тут же с озабоченным видом пощупал рукой между ног: — Нет, вроде сухо, а у тебя?

Совиное лицо Руди сморщилось в ухмылке:

— Неужели ты сомневался?

— С моей стороны скалы сильно способствовали. А что с твоей?

Во время приземления Ганн, как и Джиордино, не отрывал глаз от склона и только сейчас удосужился выглянуть в иллюминатор. В каких-нибудь четырех футах от левой дверцы кабины уступ круто обрывался почти на восемьсот футов вниз. Конец крыла завис далеко над пропастью. Улыбка на губах Руди разом увяла, а вновь обратившееся к пилоту лицо покрылось синюшной бледностью, как у утопленника.

— Да, тут не так просторно, как мне показалось сначала, — признался он слегка дрожащим голосом. Джиордино отстегнул ремни:

— Ты уже продумал маршрут к пещере? Ганн разложил аэрофотоснимки на приборной панели и показал на узкое ущелье, ведущее вверх от берега.

— Только этим путем охотники могли пройти в глубь острова и забраться на гору. Судя по записям в судовом журнале, о которых упоминал Дирк, полковник и его люди наткнулись на мощеную дорогу где-то на половине пути к вершине. Мы сели примерно на той же высоте.

— И в какой стороне отсюда эта щель?

— В южной. И сразу отвечаю на второй вопрос: мы на западном склоне горы. Если повезет, и мы набредем на ту же древнюю тропу, идти придется не больше трех четвертей мили.

— Слава богу, что островок маленький, — буркнул Джиордино. — А на твоих фотографиях этой дороги не видно?

— Даже признаков не заметно.

Они отвязали снаряжение и надели рюкзаки. Заморосил дождь, периодически усиливаясь до ливня, так что пришлось поверх одежды и обуви надеть водонепроницаемые накидки и бахилы. Собравшись, Ганн и Джиордино открыли пассажирскую дверь и выбрались наружу. Полка заканчивалась отвесным обрывом, а далеко внизу хмуро пенился серой волной Индийский океан. Самолет из предосторожности привязали к нескольким крупным валунам.

Низко нависшее грозовое небо придавало острову еще более пустынный и мрачный вид. Ганн прищурился, вглядываясь в окрестности сквозь дождевую завесу, затем пропустил напарника вперед, жестом указав тому направление, и оба двинулись в путь по диагонали поперек склона, стараясь держаться поближе к утесам и крупным камням, где почва была ровнее и тверже.

Они перелезали через уступы и перепрыгивали через небольшие трещины, сознательно выбирая такой маршрут, чтобы поменьше пользоваться альпинистским снаряжением, поскольку в искусстве скалолазания ни один из них не мог похвастаться профессиональными навыками. Широко шагающий впереди Джиордино чем-то напоминал танк; его мощное, бугрящееся узлами мышц тело, казалось, не знало усталости. Торопливо семенящий за ним Ганн тоже не испытывал особых трудностей. Тщедушный с виду, но жилистый и обладающий стальными мускулами, он находился в прекрасной форме. А то и дело догонять не сбавляющего темп итальянца вынуждало беднягу Руди только то обстоятельство, что через каждые двадцать ярдов ему приходилось задерживаться, чтобы протереть стекла очков. Преодолев примерно половину расстояния до цели вдоль западного склона, Джиордино внезапно остановился:

— Если ты определился правильно, мощеная тропа должна проходить где-то совсем рядом — чуть выше или чуть ниже нас.

Ганн присел на камень, прислонясь спиной к гладкому лавовому уступу, и всмотрелся в покоробившуюся от влаги и загнувшуюся по краям фотокопию.

— Исходя из того, что на выходе из ущелья полковник избрал наиболее удобный путь, маршрут охотничьей группы с «Мадраса» пролегал футах в ста под нами.

Джиордино пригнулся, положив руки на полусогнутые колени, и напряженно уставился куда-то вниз. На несколько секунд он застыл в этой позе, как будто в трансе, потом вдруг резко выпрямился, повернулся и в упор посмотрел на спутника:

— Быстро признавайся, как тебе это удалось, Копперфилд недоделанный?!

— Что удалось?! — несказанно удивился Руди.

— В тридцати футах под нами тянется узкая дорожка, выложенная чем-то вроде садовой плитки. Ты что, раньше здесь бывал?

Вытянув голову на цыплячьей шее, Ганн заглянул за край уступа, на котором они находились. И сразу увидел дорогу или скорее даже тропу фута четыре шириной, вымощенную плоскими каменными плитами с сильно выветренной поверхностью. Тропа тянулась в обе стороны, хотя значительную ее часть покрывали оползни. Из щелей между плитами пробивалась странного вида поросль: у растений были головки, как у латука, но они стелились по земле.

— Надо полагать, британский полковник описывал именно эту дорогу.

— А что это за штуковина там растет? — спросил Джиордино.

— Кергеленская капуста. Содержит едкое масло, но в вареном виде вполне съедобна.

— Теперь понятно, почему тропу не видно с воздуха. Она вся заросла капустой.

— Боюсь, ты как всегда прав, — удрученно склонил голову Руди.

— А откуда она вообще взялась на этом богом забытом острове?

— Возможно, семена занесло ветром или они попали сюда с птичьим пометом.

— И в какую же сторону нам теперь идти?

Ганн бросил взгляд направо, потом налево, и принялся рассуждать вслух:

— Очевидно, охотники могли выйти на эту дорогу, только выбравшись из каньона, который находится ниже и справа от нас. И они наверняка пошли в гору. Снова спускаться не имело смысла, да и тропа там, должно быть, разрушена эрозией и оползнями. Полагаю, нам не стоит начинать поиск от вершины горы и терять время, поскольку пещера, скорее всего, где-то неподалеку и выше по склону. Короче, идем влево и вверх.

Они осторожно спустились с уступа и вскоре добрались до аккуратно уложенных плит. Ровная дорога под ногами заметно подняла настроение, чего никак нельзя было сказать об оползнях. Они дважды преграждали им путь, каждый не меньше тридцати ярдов в ширину. Перебирались через них медленно, следя за каждым движением. Осколки вулканических пород были острыми как бритва. Один неверный шаг, и человек кубарем покатится вниз по склону, набирая скорость, пока не разобьется об утесы у подножия горы или не упадет в море.

Преодолев последний завал, Ганн и Джиордино присели передохнуть. Итальянец оторвал миниатюрный кочан кергеленской капусты и швырнул вниз, лениво наблюдая, как тот подпрыгивает на камнях, описывая замысловатые траектории. За обрывом он пропал, и Джиордино уже не увидел, как кочан плюхнулся в воду со скоростью пушечного ядра. Заметно похолодало, да и дождь усилился. Ветер крепчал, безжалостно хлеща лица людей тугими дождевыми струями. Хотя обоих защищали непромокаемые накидки, вода все равно находила лазейки, просачиваясь за воротник и затекая под одежду.

Ганн передал напарнику термос с кофе, успевшим остыть до комнатной температуры, и по-братски разделил пачку галет. Больше в меню походного ланча ничего не значилось. Состояние путников после трапезы пока еще нельзя было назвать угнетенным, но эта стадия приближалась с пугающей быстротой.

— Дьявол! Задницей чувствую, что мы где-то рядом! — выругался сквозь зубы Ганн, обозревая окрестности в бинокль. — Видишь вон ту скалу? Дальше за ней уже ни хрена не просматривается.

Джиордино с интересом оглядел торчащий из склона под небольшим углом корявый каменный палец.

— Будем надеяться, что пещера окажется прямо под ним. Не хотелось бы мне заночевать тут под открытым небом.

— Не волнуйся, в этих широтах до темноты еще целых двенадцать часов ждать, — усмехнулся Руди.

— Знаешь, мне тут одна мысль в голову ударила…

— Какая?

— На две тысячи миль вокруг, кроме нас с тобой, нет ни одной человеческой души.

— Очень воодушевляюще, — скривился Ганн.

— А представь, что мы покалечимся и не сможем взлететь? Я уж не говорю о том, что при таком ветре я просто не решусь поднять машину в воздух.

— Подумаешь! — отмахнулся Руди, доставая из кармана спутниковый телефон. — Звякнем Сэндекеру, а он пришлет кого-нибудь на выручку. Всего и хлопот-то — номер набрать.

— А жрать все это время что прикажешь? Капусту? Нет уж, ищи дураков в другом месте.

Ганн со вздохом покачал головой. Ну что за неисправимый нытик! И все же лучшего спутника, чем Ал Джиордино, ни в этой, ни в еще более сложной ситуации он бы себе не пожелал. Единственное, что по-настоящему пугало обоих, — возможность потерпеть неудачу.

— Вот доберемся до пещеры, — повысил он голос, чтобы перекричать шум ветра, — тогда и от бури укроемся, и обсушиться сможем.

Джиордино в уговорах не нуждался.

— Так какого черта мы здесь сидим? — ехидно осведомился он, бодро вскакивая на ноги. — Пошли скорее, а то я уже ощущаю себя шваброй в ведре с грязной водой.

Не оглядываясь на напарника, он направился к скале, нависающей над древней тропой ярдах в пятидесяти выше по склону. Подъем сделался заметно круче, к тому же дорога оказалась частично разрушенной, и приходилось предельно внимательно следить, куда ставишь ногу. К счастью, сразу за скалой открылся арочный свод, безусловно сложенный человеческими руками. Размеры, правда, не впечатляли: всего шесть футов в высоту и четыре в ширину — точь-в-точь как ведущая к пещере тропа. Отверстие входа зловеще зияло угольно-черной пустотой.

— А полковник молодец, ни словечка не приврал, — бросил Ганн.

— Один из нас, по идее, должен бы закричать «Эврика!» — заметил Джиордино, очень довольный, что можно наконец укрыться от дождя и ветра, и выжидающе уставился на спутника.

— Можешь орать сам, если есть желание, а я лучше горло поберегу, — пожал плечами Руди. — Не хватало еще ангину подцепить. Между прочим, мне до смерти надоела эта мокрая шкура. Сейчас я ее скину вместе с рюкзаком и пойду дальше налегке.

— Полностью с тобой согласен, — откликнулся повеселевший итальянец.

Несколько минут спустя, бросив рюкзаки у входа и разложив сушиться свои непромокаемые накидки, друзья прикончили остатки кофе, достали фонари и отважно углубились под сень подземных сводов. Мастерство древних строителей поражало: стены туннеля на всем протяжении не имели ни единой шероховатости, как будто были не вырублены, а выплавлены в базальтовом монолите. Чем-то загадочным и чуждым веяло из глубины, и это жутковатое впечатление усугублялось кромешным мраком и заунывным воем ветра в подземных пустотах.

Снедаемые любопытством пополам с настороженностью, они следовали за лучами своих фонарей, безуспешно гадая, что за находки ожидают их на пути. Туннель внезапно оборвался, расширившись до размеров квадратной камеры. Джиордино напрягся и слегка прищурился, когда свет фонаря выхватил из темноты сначала кости стопы и берцовые, затем таща и грудной клетки с позвоночным столбом, заканчивающимся черепом с остатками рыжих волос. Скелет частично прикрывали изъеденные плесенью клочки одежды.

— Хотел бы я знать, откуда взялся здесь этот бедолага? — растерянно произнес Ганн.

Джиордино обвел помещение фонарем, высветив небольшой очаг, какие-то инструменты и грубо сколоченную мебель. Все предметы обстановки были изготовлены вручную из дерева и обломков вулканических пород. В противоположном углу виднелась охапка полуистлевших тюленьих шкур и куча обглоданных костей.

— Судя по покрою остатков одежды, я бы сказал, что это простой матрос. Одному богу известно, сколько он проторчал на этом клочке земли, пока не умер.

— Странно, что полковник о нем не упомянул.

— Ничего странного. «Мадрас» занесло сюда в 1779 году в результате шторма. Можно сказать, чисто случайно, поскольку остров лежит далеко в стороне от обычных путей парусных судов того времени. А этот парень оказался здесь позже. Скорее всего, его выбросило на берег после кораблекрушения, потому что сведений о посещении острова другими судами в течение последующих лет пятидесяти, а то и ста, не имеется.

— Кошмар какой! Как представишь себе, что сидишь здесь на мокрой куче камней совсем один, голодный, холодный, утративший всякую надежду на спасение, и ждешь смерти, — так аж мурашки по спине ползут.

— А что ты скажешь об очаге, мой сентиментальный друг? — не без иронии осведомился Джиордино. — Зачем он его выкопал и чем топил, если на всем острове нет ни единого деревца, и только кое-где попадаются чахлые кустики?

— Наверное, собирал сухие ветки или плавник вдоль берега… — Ганн вдруг умолк, опустился на колени и начал ожесточенно копаться в золе, пока не выудил обгоревшие остатки игрушечной колесницы. Особенно сильно пострадала впряженная в нее пара лошадей. — Вандал проклятый! — выругался он, сильно помрачнев. — Сжег все древности, содержавшие хоть крупицу дерева! — Луч его фонаря упал на лицо Джиордино, расплывшееся в широкой улыбке. — Ну и что тут смешного?

— Да я просто подумал, сколько же этой мерзкой капусты пришлось слопать бедняге, прежде чем помереть?

— А откуда ты знаешь, какова она на вкус, если сам ни разу не пробовал? — огрызнулся Руди. — Вдруг это деликатес?

Джиордино повел фонарем по стенам, испещренным такими же письменами, как найденные в пещере под Теллуридом. В центре камеры возвышался черный обсидиановый пьедестал, на котором раньше покоился череп, прихваченный британским полковником. Неожиданно луч скользнул по каменистой осыпи, почти до середины завалившей дальнюю стену.

— Так, — оживился экс-коммандер, — а что у нас, интересно, за этой кучкой?

— Стена, не видишь, что ли?

— Может быть, но я так не думаю, — покачал головой Ганн с непонятной уверенностью в голосе.

Джиордино много лет назад научился доверять могучему интеллекту «малыша» Руди и никогда не отмахиваться от его интуитивных прозрений, порой граничащих с гениальностью.

— Полагаешь, по ту сторону мы найдем продолжение галереи?

— Полагаю.

— Дьявол! — прошипел Джиордино. — Неужели наши друзья из Теллурида нас опередили?!

— С чего ты взял? — удивился Ганн. Итальянец направил фонарь на осыпь:

— Их почерк. Они обожают устраивать подземные завалы. Как правило, с помощью взрывчатки.

— Вряд ли это они. Кровля обрушилась давно, очень давно, если судить по количеству пыли, скопившейся между обломками. Готов поспорить на свою рождественскую премию, что обвал случился даже раньше, чем сюда попали люди с «Мадраса» или вот этот несчастный. Просто все они были ленивы и нелюбопытны, поэтому ни у кого из них не возникло желания прокопаться внутрь и посмотреть, что же там на другой стороне. — Ганн ползком вскарабкался на вершину осыпи и посветил фонарем на прилегающие к стене камни. — По-моему, все выглядит самым естественным образом. Типичная просадка. И не слишком серьезная. Думаю, мы с тобой в два счета проделаем лаз в этой груде.

— Помилосердствуй, Руди! — притворно взмолился Джиордино. — Мой организм не в состоянии выработать столько тестостерона!

— Заткнись и копай!

Вскоре выяснилось, что Ганн, как всегда, оказался прав. Обвал тянулся всего на несколько ярдов и вполне поддавался расчистке. Джиордино, несмотря на непрерывное ворчание, пахал как вол. Будучи намного сильнее напарника, он неутомимо ворочал и отваливал в сторону тяжелые камни, в то время как следующий за ним по пятам Руди подбирал и отшвыривал обломки поменьше. Неудержимая целеустремленность сквозила в движениях итальянца, когда он играючи, как пробковые, отбрасывал со своего пути сорокафунтовые куски породы. Не прошло и часа, как в завале появился узкий проход, сквозь который мог протиснуться не только щуплый Руди, но и Ал с его квадратным телосложением. Ганн, как более маленький и легкий, полез первым. Дополз до конца прохода, остановился и посветил фонарем.

— Нашел что-нибудь интересное? — крикнул изнывающий от любопытства итальянец, не видящий пока ничего, кроме ребристых подошв туристских ботинок спутника.

— Короткий коридор. Ведет в другую камеру. До нее футов двадцать, — лаконично доложил Руди.

Извиваясь ужом, он выбрался из лаза, встал, отряхнулся и принялся выламывать камни из выходного отверстия, чтобы широкоплечему Джиордино легче было вылезти. Очутившись по ту сторону завала, друзья на секунду задержались — направленные в следующую камеру лучи обоих фонарей давали какие-то уж очень странные отражения.

— Правильно я сделал, что тебя послушался, — бросил Джиордино, шагнув вперед.

— Еще бы! У меня интуиция. Между прочим, ставлю десять баксов, что нас никто не опередил.

— Принимаю. Хотя бы для того, чтобы поддержать свое реноме скептика.

С нарастающим волнением и предчувствием удивительных открытий они вошли во вторую камеру и осветили фонарями пол и стены. Надписи здесь отсутствовали, но от представшего их взорам зрелища у обоих перехватило дыхание. Друзья застыли в благоговейном восторге. Прямо перед ними расположились в вырезанных в скале каменных креслах два десятка мумифицированных фигур. Еще две мумии сидели на возвышении напротив входа в камеру, в то время как остальные размещались по обе стороны вдоль стен.

— Куда это мы попали? — шепотом спросил Джиордино; суеверному, как все его соотечественники, итальянцу уже мерещились прячущиеся по темным углам призраки.

— Смахивает на усыпальницу, — ответил Ганн. — И очень древнюю, если судить по облачению ее обитателей.

Мумии сохранились великолепно, вплоть до уложенных в изящные прически черных волос, черт лица и мельчайших фрагментов одежды. Каменные кресла сидящих на возвышении покрывала искусная резьба, изображающая разнообразных морских животных. Наряды этих людей выглядели более пышными и богатыми, чем у прочих, а лбы наподобие диадем украшали медные обручи с затейливым орнаментом, выложенным драгоценными камнями, в которых Ганн опознал черные и бирюзовые опалы. Высокие конические колпаки на головах служили дополнительным свидетельством привилегированного прижизненного положения этих фигур. Одеяния состояли из длинных туник, расшитых от воротника до подола перламутром в сочетании с полированными обсидиановыми и медными дисками, а обуты они были в кожаные сапожки, доходящие до середины икр.

Две мумии на постаменте безусловно превосходили рангом всех остальных и принадлежали мужчине и женщине. Хотя волосы у обитателей пещеры имели одинаковую длину, а какие-либо ярко выраженные половые признаки отсутствовали, простая логика позволяла с легкостью отличить представителей сильного пола от слабого. Во-первых, мужские фигуры были заметно крупнее женских, а во-вторых, у мужчин сильнее выдавалась нижняя челюсть и надбровные дуги. Примечательно, что обручи-диадемы, венчающие головы пары на возвышении, были абсолютно идентичными. Возможно, это означало, что их носители обладали равной властью. Если условно назвать этих двоих королем и королевой, то все мужские мумии сидели по правую руку от короля, а все женские — по левую руку от королевы. Одежды «придворных» копировали облачение центральных фигур, но заметно уступали ему в изяществе отделки и обилии украшений.

Вдоль одной из стен выстроились в ряд копья с отполированными древками и обсидиановыми наконечниками. В ногах каждой мумии помещались медные миска и чашка с ложкой. В посуде и ложках имелись отверстия с продетыми длинными кожаными ремешками, позволяющими носить их на шее или через плечо. Поневоле возникало абсурдное предположение, будто эти люди при жизни не расставались с кухонной утварью и всюду таскали ее с собой. Рядом с каменными креслами стояли глиняные кувшины, расписанные, сложным геометрическим орнаментом, и большие медные урны, наполненные иссохшими останками листьев и цветочных лепестков, когда-то благоухавших, услаждая обоняние мертвецов в склепе, но давно утративших свой аромат. Сработанные вручную редкостными мастерами, кувшины и урны были настоящими произведениями искусства. Но больше всего восхитила знавшего в этом толк Ганна искусная работа бальзамировщиков, намного превзошедших таких признанных специалистов, как древние египтяне.

— Признаков насильственной смерти не наблюдается, — заметил он, закончив скрупулезное обследование мумифицированных тел. — Выглядят так, будто умерли во сне. Вот только с трудом верится, что все они собрались здесь только для того, чтобы совместно отойти в мир иной.

— Да, непохоже, — согласился Джиордино. — Кто-то ведь должен был позаботиться о мертвецах — ну хотя бы по креслам их рассадить.

— Это точно, — подтвердил Ганн, жестом обводя камеру. — Кстати, обрати внимание на позы. Пусть в мелочах, но все они чем-то отличаются. У кого-то руки на коленях, у других на подлокотниках кресел. Царь с царицей — или кем там они были по жизни — вообще сидят, опираясь щекой на раскрытую ладонь, как «Мыслитель» Родена. Хотел бы я знать, о чем они думают?

— Кончай балаганить, — буркнул Джиордино.

— Неужели ты не ощущаешь себя кем-то вроде Говарда Картера в тот миг, когда он впервые ступил на порог гробницы Тутанхамона?

— Говарду повезло. Он нашел кое-что, чего не нашли мы.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты оглядись вокруг. Ни золота, ни серебра. Если эти мумии и в родстве с Тути, то они явно бедные родственники. Похоже, самым ценным металлом у них считалась медь.

— Неплохо бы узнать, когда именно обрели они вечный покой? — задумчиво произнес Ганн.

— Ты бы лучше спросил, почему? — проворчал итальянец. — Вот достану сейчас из рюкзака фотоаппарат, отщелкаем этих покойничков — и по домам. Длительное пребывание в вонючих склепах отрицательно действует на мой деликатный желудок.

В течение последующих пяти часов Джиордино снял на пленку каждый квадратный дюйм усыпальницы, а Ганн наговорил на портативный диктофон свои комментарии к каждому кадру и сделал в блокноте подробную опись всего найденного в пещере. При этом они ни к чему не прикасались и не потревожили ни одного предмета. Возможно, группа профессиональных археологов проделала бы более квалифицированную работу, но Ал и Руди совсем неплохо справились и в качестве любителей. А разрешать исторические загадки и выяснять, чьи это мумии, будут другие.

Они закончили уже под вечер. Выбравшись через частично разобранный завал в первую камеру, оккупированную скелетом мертвого моряка, Ганн вдруг заметил, что напарник отстал.

Обернувшись, он увидел, что итальянец закладывает дыру камнями, перекрывая проход.

— Это еще зачем? — удивился Руди. Джиордино на миг оторвался от работы:

— Не желаю снабжать бесплатным входным билетом тех, кто придет после нас. И ежели кому захочется пролезть в гробницу, пускай сначала разгребет эту кучу ручонками, как мы.

На обратном пути к самолету они показали отличный результат в спортивной ходьбе. Правда, к тому времени дождь и ветер заметно поутихли, да и дорога, кроме последних пятидесяти ярдов, шла под уклон. Ганн и Джиордино как раз форсировали узкий козырек на ближних подходах к посадочной площадке, когда отсыревшие сумерки полыхнули вдруг ослепительной оранжевой вспышкой в форме огненного шара. Взрыв прозвучал на удивление тихо — вроде петарды, хлопнувшей в жестяной банке. Пламя тоже улеглось в считанные секунды, оставив столб черного дыма, возносящийся по спирали к свинцовым облакам.

На глазах у беспомощно застывших людей их машина лопнула, как перезрелая дыня, сброшенная с крыши на тротуар. Взвились в воздух обломки, а искореженный, закопченный остов самолета, перевалившись через край площадки, тяжело рухнул вниз и закувыркался по склону, оставляя на своем пути россыпь металлолома. Ударившись напоследок о прибрежные скалы, останки «Боинга» нелепо подпрыгнули вверх и беззвучно нырнули в волны прибоя.

Давно затих скрежет раздираемого камнями металла, а Ганн с Джиордино все еще стояли, как прикованные, утратив дар речи и тупо созерцая опустевший уступ. Случившееся потрясло обоих до глубины души, но восприняли они его по-разному: Ганн выглядел подавленным и ошарашенным, в то время как Джиордино буквально трясло от ярости; лицо его побелело, пальцы сжались в кулаки.

— Ничего не понимаю. Этого просто не может быть, — с трудом выдавил наконец Руди. — Близ острова нет ни одного судна, приземлиться тоже некуда, и все же кто-то подложил в самолет бомбу и остался незамеченным. Чудеса да и только!

— Никаких чудес! — ледяным тоном отрезал итальянец. — Машину заминировали еще до нашего отлета из Кейптауна. И установили таймер таким образом, чтобы взрыв произошел на обратном пути.

Ганн остолбенело уставился на напарника:

— Получается, те часы, что мы провели в склепе…

— …спасли нам жизнь. Кто бы ни были эти киллеры, они наверняка не рассчитывали, что мы найдем гробницу и надолго задержимся, поэтому и рвануло на четыре часа раньше, чем нужно.

— Все равно не верю, что кто-то еще побывал в пещере после людей с «Мадраса», не считая того несчастного матроса.

— Я тоже так думаю. Наши теллуридские друзья не станут миндальничать. Они бы ее просто уничтожили. Все гораздо проще. Где-то произошла утечка информации. Не сомневаюсь, что наш маршрут уже отслежен, а это означает, что прибытие экскурсантов на остров св. Павла можно ожидать с минуты на минуту.

Ганн сосредоточился, осмысливая новые обстоятельства.

— Прежде всего, мы должны известить адмирала о наших трудностях, — высказался он после долгой паузы.

— Разумно. Только воспользуйся шифром, — предостерег Джиордино. — Эти ребята свое дело знают. Ставлю десять против одного, что у них имеются средства для прослушки спутниковых телефонов. Пусть лучше думают, что мы кормим рыбок на дне Индийского океана.

Руди достал мобильник и начал было набирать номер, когда в голову ему пришла еще одна мысль:

— А что мы будем делать, если киллеры доберутся сюда раньше спасательной партии?

— Для начала попрактикуемся в метании камней. Другого оружия у нас все равно нет.

Ганн окинул хмурым взглядом унылый каменистый ландшафт:

— Ладно, уговорил. — Он обреченно махнул рукой и добавил: — Одно утешение: можно не беспокоиться, что боеприпасы кончатся.

16

«Полярная буря» с экипажем и учеными на борту обогнула Землю Грейама и вошла в море Уэдделла, когда поступила радиограмма от Сэндекера с приказом капитану Гилспи временно свернуть экспедицию. Ему предписывалось немедленно изменить курс и следовать полным ходом к берегу Принца Улафа, где встать на рейд в виду японской станции «Сева» и ждать дальнейших распоряжений. Гилспи поговорил со стармехом и его командой, и ребята совершили маленькое чудо, выжав из машины ледокола скорость в двадцать узлов, что на одиннадцать процентов превышало максимально возможную, указанную в спецификациях двадцать два года назад при спуске судна на воду.

Благодаря усилиям трудяг из машинного отделения «Полярная буря» достигла нужной точки, опередив график на восемь часов, к вящему удовлетворению капитана. Глубина не позволяла бросить якорь, поэтому Гилспи приказал лечь в дрейф у наружного края ледяного поля, после чего известил Сэндекера о прибытии и запросил инструкции.

Ответ был краток: «Готовьтесь принять на борт пассажира».

Нежданная передышка дала людям возможность вплотную заняться незавершенными делами. Ученые анализировали и заносили в компьютеры новые данные; экипаж производил мелкий ремонт и покраску судового оборудования, Таинственный пассажир не заставил себя долго ждать.

Утром на пятый день после выхода из моря Уэдделла Гилспи, стоя на мостике, рассматривал в бинокль прибрежное ледяное поле. Внезапно из утреннего тумана вынырнул вертолет, уверенно направляющийся прямо к «Полярной буре». Капитан тут же отдал распоряжение второму помощнику встретить машину на кормовой посадочной площадке.

Вертолет на несколько секунд завис над палубой и начал медленно снижаться. Из открытой грузовой дверцы выпрыгнул высокий мужчина с чемоданчиком в руке и дорожной сумкой через плечо. Он что-то сказал помощнику, потом обернулся и помахал пилоту. Лопасти ускорили вращение, винтокрылая машина взмыла вверх и легла на обратный курс. Дирк Питт легко взбежал на мостик и протянул руку капитану:

— Привет, Дэн! Рад тебя видеть.

— Дирк! Откуда ты взялся?

— Меня доставили на самолете ВВС из Пунта-Аренас в Магеллановом проливе до здешней японской станции, где есть взлетная полоса. Ну а японцы не отказали в любезности подбросить меня сюда на своем вертолете.

— А за каким дьяволом тебя вообще занесло в Антарктику?

— Да надо провернуть одну деликатную работенку неподалеку отсюда.

— Так я и знал, что адмирал спрятал туза в рукаве. Такой секретности напустил — даже не сказал мне, что это ты прилетаешь.

— К сожалению, у него есть на то причины. — Питт положил чемоданчик на штурманский стол, открыл его и передал Гилспи листок бумаги с координатами. — Вот твой пункт назначения.

Капитан прочитал две строчки цифр и перевел взгляд на карту.

— Залив Стефенсона, значит, — произнес он задумчиво. — Действительно неподалеку, на берегу Кемпа, немного не доходя до островов Хобса. Ничего интересного. Едва ли не самый унылый и пустынный земельный участок на всем побережье. И что же мы рассчитываем там отыскать?

— Старый парусник.

— Подо льдом?!

— Нет, — усмехнулся Питт. — Во льду.

Залив Стефенсона оказался еще более унылым и пустынным, чем предсказывал Гилспи. Впечатление усугублялось затянутым угольно-черными тучами небом и тяжелой зыбью морских волн, лениво вздымающих на своих гребнях толстенные пласты отколовшихся от берегового припая льдин. Студеный ветер угрем пробирался под одежду, словно иглами вонзаясь в самые уязвимые места, и Питт уже начал подумывать, а хватит ли у него физических сил преодолеть несколько миль, отделяющих кромку ледяного поля от берега. Но стоило представить, как он взойдет на палубу судна, на которую с 1858 года не ступала нога человека, в кровь поступала такая порция адреналина, что все сомнения разом рассеивались.

Но реально ли рассчитывать, что спустя почти полтора столетия «индиамэн» все еще остается там, где его нашла Роксана Мендер? А если его давно раздавило льдами или унесло в море и навеки похоронило на дне?

Гилспи стоял на крыле мостика, напряженно разглядывая в бинокль расходящийся буквой «V» кильватерный след ледокола.

— Китов высматриваешь? — небрежно поинтересовался Питт.

— Нет, субмарины, — в тон ему ответил капитан. Питт принял слова Гилспи за шутку и продолжил разговор в том же духе:

— В этих водах волки редко ходят стаями.

— Мне и одного более чем достаточно, — бросил капитан, не отрываясь от бинокля. — А зовут его, точнее ее, — «U-2015». Вот уже десять дней сидит у нас на хвосте после того, как мы ее чуть не протаранили.

Питт потряс головой, все еще сомневаясь, не ослышался ли он:

— Ты это серьезно?

— Более чем. — Гилспи опустил бинокль и рассказал Питту о первой встрече с загадочной подводной лодкой. — Я узнал ее по старой фотографии в одной из книг своей библиотеки. Сомнений у меня нет — это действительно «U-2015». И не спрашивай, как она уцелела за все эти годы и почему следует по пятам за моим судном. Ответов я все равно не знаю, знаю только, что она где-то рядом.

Питт работал бок о бок с капитаном Гилспи по крайней мере в четырех проектах и искренне считал его исключительно надежным человеком и компетентным специалистом. Собственно говоря, других капитанов судов научно-исследовательского флота НУМА просто не держали, но Дэн Гилспи даже среди них выделялся своим хладнокровием, здравомыслием и высочайшим профессионализмом. Трезвый, решительный, без единого пятнышка в послужном списке; одно его присутствие на палубе служило залогом того, что ни с судном, ни с командой ничего серьезного не случится. А уж склонностью сочинять байки Дэн точно никогда не грешил.

— Кто бы поверил, что после стольких лет… — начал Питт и тут же осекся, сам не зная толком, что именно пытается высказать.

— Не обязательно быть телепатом, чтобы прочесть твои мысли, — грустно усмехнулся Гилспи. — Ты сейчас наверняка прикидываешь: а не созрел ли старина Дэн для смирительной рубашки? Могу успокоить: не созрел. А заодно представить кое-какие доказательства в подтверждение своих слов. Мисс Эви Тан, журналистка, которая пишет цикл репортажей о нашей экспедиции, успела сфотографировать субмарину, когда мы чуть не столкнулись с ней.

— А сейчас ты можешь назвать какие-либо признаки ее присутствия? — быстро спросил Питт. — Перископ или шнорхель?

— Последнее время они осторожничают и на поверхности не показываются, — мрачно покачал головой Гилспи.

— Откуда же ты тогда знаешь, что она здесь?

— Один из наших ученых изучает речь китов и дельфинов. Мы раскинули сеть глубоководных микрофонов на четверть мили за кормой, а потом выключили двигатели и легли в дрейф. «U-2015» все же не современная атомная подлодка, которую никакой акустик не засечет, так что шум ее дизелей слышен так же отчетливо, как волчий вой.

— Остроумное решение, — одобрил Питт, — только я бы на твоем месте запустил метеозонд с подвешенным магнитометром.

— Тоже неплохая идея, — рассмеялся Гилспи. — Мы придумали еще несколько вариантов пеленгации, однако все они сопряжены с техническими сложностями и довольно трудоемки. Но теперь, когда ты с нами, я очень надеюсь, что многое вскоре разъяснится.

В голове у Питта внезапно вспыхнул и запульсировал тревожный сигнал такой интенсивности, что поневоле вспомнился Стивен Кинг. Поначалу мысль о связи между убийцами Четвертой империи и старой субмариной времен Второй мировой показалась ему чистой воды абсурдом. С другой стороны, во всей безумной круговерти совершенно невероятных событий, в центре которой он очутился, тоже вроде бы не усматривалось ни крупицы здравого смысла.

— Вот что, Дэн, — отрывисто заговорил Питт. — Немедленно извести адмирала и добавь, что нам может срочно понадобиться поддержка.

— Может, подергаем за усы эту подводную тварь? — предложил Гилспи. — Сдвоим след и поиграем в кошки-мышки? Питт с сожалением покачал головой:

— Боюсь, друг мой, что гоняться за призраками прошлого пока не время. Наша первоочередная задача — найти «Мадрас».

— Ты имеешь в виду тот парусник?

Питт кивнул:

— Торгово-транспортное судно Ост-Индской компании, пропавшее в 1779 году.

— И ты всерьез надеешься, что он до сих пор торчит во льдах где-то на этом побережье? — с сомнением в голосе протянул Гилспи.

— Надеюсь, — коротко ответил Питт.

— Что же такого ценного для НУМА может найтись на борту «индиамэна» восемнадцатого столетия?

— Ответы на древние загадки.

Капитан «Полярной бури» не стал выяснять подробности, хотя его и разбирало вполне законное любопытство. Но если старина Дирк не посчитал нужным открыть большего, значит, у него есть на то веские основания. Питту Гилспи доверял безоговорочно, поэтому решил заниматься только своими капитанскими делами и безропотно выполнять приказы начальства — до тех пор, разумеется, пока это не угрожает безопасности вверенного ему судна и экипажа.

— Как близко к берегу я должен подогнать ледокол? Питт достал из кармана листок бумаги:

— Идеальный вариант, если ты выведешь «Полярную бурю» вот в эту точку.

Гилспи прочел цифры координат и надолго задумался.

— Давненько не ходил я по счислению, но для тебя постараюсь сделать все, что смогу.

— Давай постарайся, а то совсем разбаловались. Привыкли ко всяким инерциальным системам, вроде Лорана и спутниковой навигации. Скоро, того гляди, такой приборчик изобретут, который будет указывать, где находится ближайший рулон туалетной бумаги и сколько до него дюймов.

— Могу я спросить, откуда ты взял эти координаты?

— Из судового журнала «Паловерде», китобоя из Сан-Франциско, команда которого обнаружила вмерзший в лед «Мадрас». Правда, случилось это давным-давно, и я не могу поручиться за их точность.

— Я бы поручился, — со вздохом признался Гилспи. — Более того, готов поспорить, что шкипер китобоя запросто вывел бы свое судно на десятицентовую монетку. Ну а мне придется поднатужиться, чтобы хоть в четвертак угодить.

«Полярная буря» развернулась форштевнем в сторону береговой линии и начала проламываться сквозь лед, как громила-нападающий через линию защитников. Первая миля далась без особых трудов — толщина ледяного поля не превышала одного фута, но по мере приближения к берегу быстро нарастала, достигая местами трех-четырех футов. Приходилось останавливаться, сдавать назад и опять с ходу врезаться стальным тараном в неподатливую твердь. После каждого такого удара льды неохотно расходились, образуя узкую трещину футов пятидесяти длиной. Потом снова смыкались, мешая продвижению судна. Процедура повторялась раз за разом, но каждый пройденный ярд требовал огромных усилий.

Гилспи за ледорубкой не наблюдал, будучи занят более важным делом: он сидел во вращающемся кресле, не отрываясь от экрана эхолота, непрерывно посылающего сигналы ко дну моря. Отраженные от грунта волны возвращались, и на мониторе автоматически высвечивалось расстояние в футах от киля до дна. Эти воды никто еще не исследовал, и глубины на навигационных картах отсутствовали.

Питт стоял чуть поодаль, глядя в позаимствованный у капитана бинокль, снабженный светофильтрами, чтобы солнечные лучи, отражаясь от ледяной поверхности, не слепили глаза. Торосы у самого берега громоздились на двести футов в высоту, постепенно переходя в обширное плато. Он уделял особое внимание основанию ледовой стены, пытаясь обнаружить какие-нибудь следы «Мадраса». Но никаких утешительных признаков вроде торчащей изо льда кормы или хотя бы кончиков мачт над торосами не просматривалось.

— Мистер Питт?

Обернувшись на голос, Дирк очутился лицом к лицу с невысоким, но плотным и кряжистым мужчиной лет сорока. Мощное телосложение резко контрастировало с розовой и невинной, как у херувима, физиономией, искрящимися добродушным лукавством зелеными глазами и широким ртом, растянувшимся в приветливой улыбке. Протянутая рука незнакомца оказалась маленькой, изящной и нежной, как у девушки или ребенка, поэтому железная крепость рукопожатия стала неожиданностью для Питта.

— К вашим услугам, — коротко наклонил он голову и поинтересовался в свою очередь: — С кем имею честь?

— Эд Нортроп, гляциолог и начальник научной части экспедиции. Много слышал о вас, но не имел удовольствия лицезреть, так сказать, живьем.

— Рад познакомиться, доктор Нортроп. Я тоже кое-что о вас слышал. От адмирала Сэндекера.

— Сильно сомневаюсь, что адмирал сыпал комплиментами в мой адрес, — криво усмехнулся ученый.

— По правде говоря, он так и не простил вам того случая в Беринговом море, когда вы набили его унты колотым льдом.

— Ну до чего же злопамятный тип! — восхитился Нортроп. — Каюсь, было такое дело. Пятнадцать лет прошло, а у Джима до сих пор на меня зуб!

— Давно вы занимаетесь полярными исследованиями?

— Да уж лет восемнадцать мотаюсь между Арктикой и Антарктикой, изучая морские льды. Кстати, я ведь не просто так к вам подошел. Предлагаю свою кандидатуру на роль напарника в вашей вылазке на материк.

— Не сочтите меня неблагодарным, доктор, но я предпочел бы отправиться один.

Нортроп рассеянно кивнул и сложил обе ручки на изрядно выпирающем животике:

— Понимаю вашу позицию, но рискну предположить, что вам отнюдь не помешает иметь под рукой специалиста, умеющего «читать лед». К тому же я гораздо выносливее, чем кажусь с виду.

— У вас сильная аргументация, доктор, — одобрительно кивнул Питт. — Хорошо, я подумаю.

— Глубина понижается, — объявил Гилспи и рявкнул в микрофон: — Стоп машина! Все, приехали, — добавил он, переведя взгляд на Питта. — Те самые широта и долгота, что ты заказывал.

— Спасибо, Дэн, отличная работа. Это координаты места, где «Паловерде» угодил в ледовый плен антарктической зимой 1858 года.

Нортроп выглянул в иллюминатор мостика. За бортом ледокола во все стороны до горизонта простиралась бескрайняя ледяная пустыня.

— До берега осталось всего две мили. Небольшая разминка на свежем воздухе пойдет нам только на пользу. Заодно и аппетит нагуляем.

— А парочки снегоходов на борту случайно не завалялось?

— К сожалению, нашей научной программой не предусмотрено удаляться от судна далее чем на сотню ярдов. Вот начальство и решило не перегружать смету подобными излишествами.

— И какая же температура, по вашему мнению, соответствует понятию «свежий воздух»?

— Градусов двадцать — двадцать пять ниже нуля по Цельсию. Относительно теплая погода для здешних мест.

— Щедрая у вас душа, доктор, — усмехнулся Питт. — Но и ждать я тоже не могу.

— Считайте, что вам еще повезло. Сейчас осень. Весной тут значительно холоднее.

— Я вообще-то предпочитаю тропики. Теплые пассаты, ласковое солнышко и красивые девушки-азиатки в саронгах, грациозно танцующие под звуки тамтамов на закате дня.

Взгляд его внезапно упал на красивую девушку азиатской наружности, направляющуюся к нему грациозной походкой.

— Да вы прямо настоящий поэт, — заметила она, блеснув ослепительной белозубой улыбкой.

— Таким уж я уродился, — скромно потупившись, признался Питт.

— Мне сказали, что вы тот самый Дирк Питт. Я не ошибаюсь?

— Надеюсь, что нет, — усмехнулся тот, демонстрируя столь же безупречную работу дантиста. — А вы, очевидно, Эви Тан. Дэн упоминал, что вы делаете серию репортажей об экспедиции.

— Я прочла целую кучу материалов о ваших… исследованиях, мистер Питт. Могу я рассчитывать на интервью? Когда вы вернетесь из вашей вылазки на берег, разумеется?

Питт автоматически бросил укоризненный взгляд на Гилспи, но капитан только покачал головой и развел руками:

— Клянусь, никому ни слова не говорил!

— С удовольствием побеседую с вами, мисс Тан, как только освобожусь, — сказал Питт, — но предупреждаю заранее: суть нашего проекта не для печати.

— Неужели НУМА работает на военных? — невинным голосом спросила она.

Реакция Питта на столь неуклюжую попытку зондажа была мгновенной:

— Никакого отношения к Министерству обороны, равно как к золотому грузу испанских галеонов или поискам снежного человека, мое задание не имеет. На самом деле оно настолько обыденное, что едва ли заинтересует уважающего себя журналиста. — Он обернулся к капитану: — Похоже, Дэн, мы все же сбросили с хвоста ту субмарину у кромки припая.

— Либо сбросили, — пожал тот плечами, — либо она следует за нами подо льдом.

— Все готово, сэр, — почтительно обратился к Питту первый помощник Буши.

— Уже иду.

Матросы спустили трап и перенесли на лед трое саней. На одних стоял покрытый брезентом ящик с инструментами для резки льда. Двое других пустовали, не считая вороха веревок и канатов для крепления возможных находок. Питт спрыгнул в пушистый снег, погрузившись на целый фут, и бросил вопросительный взгляд на Гилспи, подталкивающего к сходням здоровенного парня, габаритами и телосложением напоминающего кодьякского медведя.

— Дирк, старина, по зрелом размышлении я решил отправить с вами моего третьего помощника. Его зовут Аира Кокс.

— Здорово, ребята, — прогудел Кокс в пышную бороду, доходящую ему до груди. Утробный бас третьего помощника рокочуще доносился откуда-то пониже ватерлинии его исполинского корпуса. Протягивать руку он не стал, вероятно наученный горьким опытом. Огромные лапищи великана, могущие поспорить размерами с моржовыми ластами, были упакованы в меховые рукавицы впору разве что самому Атланту.

— Еще один доброволец? — скептически хмыкнул Питт.

— Нет, командированный, — парировал Гилспи. — Не могу же я отпустить одного из ценнейших сотрудников адмирала в рискованную прогулку по неисследованному ледяному полю без страховки. Ты на моем месте тоже, наверное, не решился бы взять на себя такую ответственность. А так я спокоен: даже если нарветесь на белого медведя, Кокс его заломает. — Белые медведи в Антарктике не водятся.

Гилспи смерил Питта взглядом и хитро прищурился:

— А вдруг?

Дирк прекратил прения, сознавая в глубине души, что каждый из спутников может спасти ему жизнь, если дело обернется к худшему.

Когда в Антарктику приходит осень, в морях вокруг континента бушуют шторма, но, когда наступает зима и воцаряется холод, вода сгущается в маслянистую шугу. Потом она сплавляется в так называемые блины, которые растут и сливаются, образуя в конце концов ледяные поля, покрытые снегом. Поскольку в этом году ледостав начался раньше обычного, Питт, Нортроп и Кокс без особых приключений продвигались вперед. по неровной, но достаточно прочной поверхности. Несколько раз пришлось обходить препятствия в виде торосов и пары айсбергов, прибитых к берегу и вмерзших в ледяной припай. На взгляд Питта, местность вокруг чем-то напоминала неубранную постель, небрежно задрапированную белым покрывалом.

Пушистый снег всего в фут глубиной почти не затруднял движение и позволял сохранять приличный темп. Возглавлял трио Нортроп, наметанным глазом обозревая пространство впереди в поисках скрытых трещин. Он шел налегке, чтобы не отвлекаться на груз и все свое внимание сосредоточить на состоянии льда. Питт, запряженный в сани, не отставал от Нортропа, бодро скользя по снегу на подбитых мехом коротких охотничьих лыжах, прихваченных на отцовском ранчо в Брекенридже, штат Колорадо. Кокс в снегоступах замыкал процессию, без усилий, как детские салазки, волоча за собой связку из двух саней.

Погода, порадовавшая в начале дня слепящим солнцем и безоблачным небом, стала потихоньку хмуриться. На горизонте заклубились какие-то подозрительные тучи, голубые небеса посерели, солнце превратилось в тусклый бледно-оранжевый шар. Пошел небольшой снег, видимость заметно понизилась. Питт старался не обращать внимания на ухудшение погоды и не думать о стылой зеленой воде под ногами, от которой его отделяла лишь тонкая корка льда. Все свое внимание он сосредоточил на отвесной ледяной стене, буквально на глазах вырастающей над загнутыми носками лыж. Далеко впереди чернели свободные от снега и льдов зазубрины гор Хансена, но нигде, куда ни кинь взор, не было видно ничего похожего на темный силуэт вмерзшего в лед парусника. В этом пустынном уголке белого безмолвия, еще не отравленного присутствием человека, Питт с особой остротой ощущал себя вандалом-захватчиком, незванно вторгшимся в сотворенное самой природой заповедное царство.

Спустя час с небольшим они пересекли заснеженную равнину и добрались до основания ледового плато. Гилспи следил в бинокль за каждым их шагом, благо бирюзовые комбинезоны НУМА отчетливо выделялись на сверкающей белизне снежного покрова. В который уж раз капитан запросил метеосводку Пока все шло нормально: умеренный снегопад при практически полном безветрии, но Гилспи понимал, что погода может перемениться в любую секунду. Неизвестным фактором, как всегда, оставался ветер. Налетевший без малейшего предупреждения шквал мог в считанные мгновения обратить мирный снежный ландшафт в скрытое непроницаемой вьюжной мглой преддверие ледяного ада. Капитан тяжело вздохнул, снял трубку судового спутникового телефона, набрал номер, и его немедленно соединили с Сэндекером.

— Они на берегу, сэр. Начинают поиск объекта.

— Спасибо, Дэн, — ответил адмирал. — Как только вернутся, сразу доложишь мне.

— Не вешайте трубку, сэр. Есть кое-что еще, о чем вам следует знать. Боюсь, у нас тут сложилась довольно деликатная и совершенно непонятная ситуация…

В нескольких сжатых фразах Гилспи изложил Сэндекеру историю с подводной лодкой. Когда он закончил, возникла ожидаемая пауза — адмиралу требовалось время, чтобы переварить услышанное. Только секунд через тридцать капитан снова услышал сухой, повелительный голос директора НУМА:

— Соблюдать осторожность. Самим ничего не предпринимать. Я лично займусь вашей проблемой.

Гилспи положил трубку, подошел к широкому иллюминатору мостика и опять впился глазами в окуляры бинокля.

— И все ради каких-то древних обломков, — раздраженно пробормотал он себе под нос. — Что ж, будем надеяться, они того стоят.

А Питт на берегу боролся с разочарованием. Он отлично понимал: найти что бы то ни было по прошествии столь долгого времени ничуть не проще, чем иголку в стоге сена. Невозможно рассчитать или угадать, сколько еще льда намерзло вокруг судна за сто пятьдесят лет. Могло и целиком похоронить, да так глубоко, что и с бульдозером не докопаешься. Приняв «Полярную бурю» за базисную точку, Питт разметил двухмильную зону у подножия плато на квадраты. Затем они разошлись в разные стороны, оставив в качестве ориентира сани с поклажей. У каждого имелся ручной прибор спутникового позиционирования размером с сигаретную пачку, с помощью которого они в любой момент могли определить свое точное местонахождение. Питт пошел налево, размашисто и быстро скользя на лыжах по плотному фирну, слежавшемуся у основания стены торосов, а Кокс и Нортроп двинулись направо. Все трое заранее договорились вернуться в точку старта, если на расстоянии мили от нее не обнаружится ничего интересного.

Питт, заметно опередив спутников, возвратился к саням первым. Пристально разглядывая каждый квадратный фут поверхности по пути туда и обратно, он, к собственной досаде, не нашел ни малейших признаков «Мадраса». Минут через тридцать притопал на снегоступах запыхавшийся гляциолог и тяжело опустился прямо в снег, прислонившись спиной к гладкой поверхности ледяного выступа. Блаженно вытянув ноги, он некоторое время молчал и просто отдыхал. Немного переведя дух, ученый виновато взглянул на Питта сквозь затемненные стекла очков и развел руками.

— Мне очень жаль, Дирк, но в этой груде льда не нашлось ничего похожего на старое трехмачтовое судно.

— Я тоже пустой, — признался Питт.

— Не берусь утверждать наверняка, пока не исследую пробы в лаборатории, но возможен и такой вариант, что часть ледяного поля в какой-то момент отломилась, и судно унесло в море.

Из кармана бирюзовой куртки на гагачьем пуху послышался приглушенный голос Гилспи. Питт выхватил портативную рацию:

— Слушаю, Дэн.

— Похоже, надвигается серьезная буря, — озабоченным тоном сообщил капитан. — Вам лучше вернуться на борт, и как можно быстрее.

— Не возражаю. Сейчас выходим. До скорого.

Питт сунул рацию в карман и автоматически перевел взгляд направо, но на всей протяженности ледяного поля вплоть до самого горизонта не было видно ни одной живой души.

— Ты где Кокса потерял? — повернулся он к гляциологу. Удивление и растерянность на лице Нортропа сменились тревогой. Он рывком вскочил на ноги.

— Ничего не понимаю! Мы шли вместе, потом Кокс нашел какую-то трещину в стене и полез в нее. Я не стал задерживаться, думал, он только взглянет и меня догонит.

— Пойду-ка я тоже взгляну. Далеко до этой трещины?

Питт тронулся направо, ориентируясь по следам на снегу; две цепочки вели в одну сторону и только одна — в другую. Ветер быстро крепчал, взметая ввысь мельчайшие ледяные крупицы, зависающие в воздухе полупрозрачной вуалью. Вскоре солнце полностью скрылось за белесой пеленой, и температура резко упала. Можно было только поражаться отчаянной храбрости Роксаны Мендер, каким-то чудом сумевшей уцелеть в смертоносных объятиях снежной бури. Над головой Питта нависали ледяные глыбы, грозя в любую секунду сорваться и обрушиться на него всей своей тяжестью. Перекрывая нарастающий шум ветра, до ушей его донесся чей-то приглушенный крик. Питт остановился и прислушался, напряженно всматриваясь в туманный барьер и словно пытаясь просверлить его взглядом.

— Мистер Питт, скорее сюда!

Сначала он ничего не увидел и, только прищурив глаза, сумел разглядеть на фоне холодной белизны торосов расплывчатое бирюзовое пятно. На миг вынырнули из снежно-ледяной взвеси контуры узкой трещины, уродливым черным шрамом расколовшей стену от самого основания, и призывно машущая рука. Питт с силой оттолкнулся палками и устремился на зов Кокса, ощущая себя Рональдом Колменом из «Потерянного горизонта», пробивающимся сквозь гималайскую вьюгу к ведущему в сказочную страну Шангри-Ла туннелю. И так же, как знаменитый киногерой, попал вдруг из самой гущи колючей белой круговерти в тихое, сухое местечко, полностью защищенное от ветра.

Повиснув на палках, Питт оглядел ледяную пещеру шириной около восьми футов, стены которой уходили вверх под острым углом, сходясь в одну линию на высоте двадцати футов. Пепельно-серая полутьма у входа дальше становилась почти непроглядной, скрадывая противоположный конец разлома. Эту мрачную атмосферу в черно-белых тонах несколько оживляли лишь цвета НУМА на комбинезоне Кокса.

— Ты чего тут застрял?! — напустился на отставшего спутника Питт. — Не видишь, что снаружи творится? Капитан передал штормовое предупреждение и приказал немедленно возвращаться на судно.

Кокс сдвинул на лоб солнцезащитные очки и как-то очень странно посмотрел на Питта:

— Вы собираетесь уходить? Отсюда? — с нескрываемым изумлением спросил третий помощник.

— Здесь, конечно, очень мило и уютно, но мы не можем себе позволить понапрасну терять время.

— А я — то думал, что мы ищем старый парусник.

— Я тоже так думал, — сухо отозвался Питт. Кокс поднял руку в перчатке и ткнул вверх указательным пальцем:

— Уж не этот ли?

Питт вскинул голову. Футом ниже остроконечного свода пещеры изо льда выступал резной фрагмент деревянной кормы с сильно облупившейся позолотой.

17

Питт на лыжах сгонял за Нортропом, и вдвоем они приволокли в пещеру все трое саней. Затем сообщил Гилспи о находке и заверил его, что в таком отличном укрытии им не страшна никакая буря. Кокс немедленно распаковал ящик с инструментами для резки льда, вооружился пудовым молотом и зубилом и азартно атаковал ледяной панцирь, вырубая ступени к корпусу погребенного судна. Когда Роксана Мендер и ее муж поднимались на борт «Мадраса», верхняя палуба оставалась еще свободной ото льда, но за истекшие полтора столетия ледяной покров укрыл судно целиком, от киля до клотиков мачт.

— Поражает, что оно вообще сохранилось, — заметил Нор-троп. — Давление льда на корпус за столько лет давно должно было размолоть все в труху.

— Из чего следует, — парировал Питт, — что гляциологам тоже свойственно ошибаться.

— Нет, я серьезно. Подобный феномен достоин дополнительного изучения. Размеры и высота плато свидетельствуют о том, что прибрежные торосы столетиями только нарастали, не подвергаясь разломам. Крайне необычный случай. И наверняка существует некий природный фактор, благодаря которому они не сползают в сторону моря в сезон таяния, а остаются на месте.

Питт повернулся к Коксу, успевшему вырубить ряд ступеней к торчащему изо льда кормовому выступу.

— Как дела, Аира?

— Обшивка насквозь промерзла и сделалась такой же хрупкой, как стеклянный глаз моей бабушки. Еще час, и я прорублю дыру, в которую можно будет пролезть.

— Только простукайте предварительно доски, — посоветовал Питт. — Нарветесь на шпангоут, неделю провозитесь.

— Я знаком с конструкцией парусных судов, сэр, — холодно ответил Кокс, всем своим видом демонстрируя незаслуженную обиду.

— Прошу прощения, — кротко извинился Питт. — Если проделаете отверстие за сорок минут, от имени капитана Гилспи гарантирую почетную нашивку с присвоением звания лучшего ледоруба и дровосека «Полярной бури».

Третий помощник Аира Кокс всегда трудно сходился с людьми, и количество его друзей в составе экипажа ледокола исчислялось единицами. Первоначально Питт произвел на него впечатление самодовольного чинуши из штаб-квартиры НУМА, но последние несколько часов, проведенные с ним бок о бок, изменили мнение Кокса к лучшему. Он понял, что руководитель отдела спецпроектов не только серьезный профессионал, но еще и свой парень с неплохим чувством юмора. Питт определенно начинал ему нравиться. Кокс с удвоенным усердием вгрызся в лед, высекая тучу осколков каждым взмахом молота.

Ровно через тридцать четыре минуты он спустился по ступенькам и торжественно объявил:

— Путь свободен, джентльмены. Питт поклонился:

— Благодарю вас, Аира. Уверен, что генерал Ли тоже бы вами гордился.

Кокс с ухмылкой отвесил ответный поклон:

— Я всегда говорил: не выбрасывайте конфедератские денежки. Кто знает, вдруг южане снова поднимутся?

— Запросто, — усмехнулся Питт. — Особенно если все они похожи на вас.

Он первым вскарабкался по вырубленным Коксом ступеням и нырнул в проход ногами вперед. Сапоги коснулись палубы в четырех футах под отверстием. Оглядевшись, Питт сообразил, что угодил на кормовой камбуз.

— Что там? — дрожащим от возбуждения голосом крикнул снизу Нортроп.

— Обледеневшая плита камбуза, — ответил Питт, выглянув в дыру. — Давайте сюда, только фонари не забудьте.

Минуту спустя Кокс и Нортроп, прихватив галогенные фонари в алюминиевых футлярах, присоединились к нему. Яркие лучи превратили полумрак помещения в солнечный день. Если не считать слоя сажи на дымоходе над большой чугунной плитой, камбуз выглядел так, будто никогда не использовался по назначению. Питт открыл печную заслонку, но в топке не оказалось даже золы.

— И на полках пусто, — заметил Кокс. — Такое ощущение, что они слопали все — от банок и жестянок до бумаги и столовых приборов.

— Ну, бумагу еще куда ни шло, — пробормотал Нортроп, явно ощущая себя не в своей тарелке.

— Давайте-ка держаться вместе, парни, — предложил Питт. — Если один из нас не заметит что-то важное, другие не пропустят.

— Мы что ищем-то, мистер Питт? — напрямик спросил Кокс.

— Кладовую в кормовом трюме под капитанской каютой.

— Это должно быть где-то двумя палубами ниже, — почесал в затылке третий помощник, мысленно прикидывая расположение судовых помещений.

— Думаю, на этом камбузе готовили пищу для офицеров и пассажиров. Значит, капитанская каюта неподалеку. Надо найти трап на нижние палубы.

Дверь камбуза вывела их в просторный обеденный салон. Длинный стол в центре зала, стулья и всю остальную мебель покрывал дюймовый слой льда и инея. В свете галогенных ламп все вокруг засверкало и заискрилось, как хрустальная люстра. В середине стола тоскливо застыл чайный сервиз, которым никто не пользовался вот уже двести с лишним лет.

— Ни одного трупа, — с видимым облегчением вздохнул Нортроп.

— Большинство умерло в своих каютах, — сказал Питт. — Скорее всего, от комбинированного воздействия холода, голода и цинги.

— Куда дальше? — вмешался Кокс. Питт остановил луч фонаря на двери в противоположном конце салона.

— Для начала выйдем отсюда и поищем проход на нижнюю палубу. Он должен находиться где-то рядом.

— Вы так хорошо ориентируетесь на судне, построенном больше двух веков назад?

— У меня было время ознакомиться с чертежами и внутренней планировкой торговых судов Ост-Индской компании. Я впервые вижу «индиамэн» в натуре, но расположение всех закоулков выучил наизусть.

Они спускались по обледеневшему трапу, скользя на каждой ступеньке и с трудом удерживаясь на ногах. Добравшись до нижней палубы, Питт уверенно повел спутников на корму, не обращая внимания на старинные бронзовые пушки, выглядевшие почти такими же новенькими, как в тот день, когда их выкатывали из ворот литейной. А вот и та самая кладовая, оставленная открытой Мендерами и матросами с «Паловерде», вынужденными спасаться бегством из-за неожиданной подвижки ледяного поля. Кровь в жилах Питта заструилась вдвое быстрее обычного, пульс резко участился. Он первым вошел внутрь и осветил помещение фонарем.

От палубы до подволоки, как в 1858 году, штабелями громоздились короба и ящики. Несколько контейнеров с сорванными крышками стояли у входа. Там же валялась медная урна, упомянутая в дневнике миссис Мендер.

Питт нагнулся и начал осторожно доставать предмет за предметом из уже вскрытых ящиков, аккуратно расставляя их да полу каптерки. Вскоре перед ним выстроилась целая коллекция статуэток, изображающих не только обычных домашних и диких животных вроде кошек, собак, быков или львов, но и каких-то неведомых зверушек, напоминающих иллюстрации к волшебным сказкам. Некоторые были отлиты из меди, но большинство — из бронзы. Попадались и человеческие фигурки, с преобладанием женских; все в длинных платьях с плиссированными юбками, из-под которых выглядывали странного вида башмачки с оригинальной отделкой. Тщательно заплетенные в косички волосы доходили до талии; груди и прочие выпуклости женского тела были нормальной полноты, без свойственных многим примитивным скульптурам искусственных преувеличений.

Дно ящиков, подобно фишкам на столах казино, покрывали толстым слоем медные диски около пяти дюймов в диаметре и в полдюйма толщиной. На ребре по периметру окружности выгравированы шестьдесят символов, полностью тождественные найденным в Теллуриде, а с обеих сторон — стилизованные изображения мужчины и женщины. У мужчины на голове высокий остроконечный колпак, за плечами просторный плащ, на груди металлическая кираса, а на бедрах короткая юбочка, похожая на шотландский килт. Он запечатлен верхом на единороге, с занесенным над головой широким мечом и явным намерением снести башку чудовищному ящеру с жуткой пастью, полной острейших зубов.

Единственное отличие в облачении женской фигуры на аверсе диска состояло лишь в большем количестве и разнообразии украшений в виде браслетов и бус, изготовленных из материала, напоминающего перламутр. Она также восседала верхом на скакуне с торчащим посреди лба длинным рогом, но в руке вместо меча держала копье и собиралась пронзить им зверя, в котором Питт с удивлением узнал саблезубого тигра, вымершего тысячи лет назад.

Мысли его на миг затуманились в попытке перенестись в другое место и в другое время; пальцы стиснули диск в тщетном усилии войти в контакт с его создателями. Увы, умение заглядывать в прошлое не входило в число экстрасенсорных способностей Питта. Рациональный и приземленный организм легко настраивался на здесь и сейчас, но невидимая стена, отделяющая прошлое от настоящего, оставалась для него непроницаемой.

Вопрос Кокса, заданный с характерным южным акцентом, вывел его из задумчивости:

— Что будем делать со всем этим хозяйством, сэр? Сами начнем грузить на сани или подмогу с ледокола вызовем?

— Сами справимся, — принял решение Питт и повернулся к напарникам. — Я забиваю крышки, а вы перетаскиваете ящики на камбуз и пока складываете там. Потом обвяжем их веревками и спустим на лед через дыру в корме.

— Двадцать четыре места грузовой клади, — быстро подсчитал Нортроп, затем подошел к штабелю и попытался приподнять один из коробов. При этом бледная физиономия гляциолога претерпела ряд изменений цветовой гаммы — от легкого румянца до кирпичного багрянца, — глаза же выпучились и полезли на лоб, как у гигантской жабы.

Кокс, мгновенно оценив ситуацию, выхватил ящик из рук ученого и без усилий, будто ребенка, водрузил себе на плечо.

— Тяжелую работу оставьте мне, — прогудел он покровительственным басом, — а вы, док, лучше помогите мистеру Питту.

— Бесконечно благодарен вам, Аира! — с чувством произнес Нортроп, избавленный от непосильной ноши весом в добрых полцентнера.

Благодаря Коксу, взявшему на себя основную физическую нагрузку, они сумели уложиться в предельно сжатый срок. Великан-помощник с неутомимостью робота сновал между кладовой и камбузом. Питт только успевал обвязывать доставляемые, как по конвейеру, ящики и спускать вниз, где Нортроп устанавливал их на подогнанные сани из расчета по восемь штук на каждые. Как только погрузка завершилась, Питт приблизился к выходу из пещеры и вызвал по рации «Полярную бурю».

— Привет, Дэн! — весело крикнул он в трубку, узнав Гилспи по голосу. — У нас тут снаружи такая метель, что ни зги не видно. А у тебя?

— Наш метеоролог обещает, что через несколько часов буря стихнет.

— А еще у нас все трое саней под завязку загружены ценнейшими вещами, — сообщил Питт.

— Помощь нужна?

— Учитывая, что на каждого приходится примерно по восемьсот фунтов, любая помощь будет горячо приветствоваться.

— Тогда ждите, пока погода не переменится, — сказал Гилспи. — Я лично поведу спасательную партию.

— Не уверен, что твое присутствие здесь так уж необходимо, — неодобрительно хмыкнул Питт. — Оставался бы ты лучше на борту.

— Дирк, старина, ты в своем уме?! Остаться на борту и упустить шанс прошвырнуться по палубам настоящего парусника восемнадцатого столетия? Да я за весь коньяк Франции от такого не откажусь!

— Ну, как знаешь. Тогда я представлю тебя капитану.

— Ты видел капитана? — с любопытством спросил Гилспи.

— Пока нет, но, если Роксана Мендер не преувеличила, он должен быть по-прежнему свеж как огурчик.

Капитан Ли Хант сидел за тем же столом и в том же кресле, в котором умер в 1779 году. Ничто не изменилось с тех пор, если не считать чуть заметной прямоугольной выемки в слое льда и инея на том месте, где лежал судовой журнал. Питт с грустью окинул взглядом колыбель и застывшую в кресле напротив миссис Хант, чья двухвековая скорбь наконец-то скрылась под ледяной маской. А в бесформенной груде смерзшихся белых кристалликов у двери каюты лишь с большим трудом можно было опознать верного пса.

Питт и его спутники прошлись по каютам, то и дело выхватывая из мрака лучами своих фонарей тела давно умерших пассажиров. Их покрывали нарядно искрящиеся ледяными блестками саваны, под которыми едва угадывались контуры человеческих фигур. Питт попытался представить себе последние минуты этих людей, но трагедия их гибели была столь ужасной и всеобъемлющей, что сама мысль о ней показалась ему невыносимой. Тягостное зрелище восковых фигур, навеки застывших под оболочкой льда, таким гнетом давило на психику, что невозможно было представить их живыми, дышащими, ведущими повседневную жизнь и еще не подозревающими о том, какая страшная судьба уготована им всем в одном из самых далеких и труднодоступных уголков мира. Выражения некоторых лиц, гротескно искаженных наросшей ледяной коркой, вообще не поддавались описанию. О чем думали они, лишенные всякой надежды на спасение, в последние мгновения перед смертью?

— Какой кошмар! — потрясение прошептал Нортроп. — И в то же время какая изумительная удача!

— Удача?! — удивленно взглянул на него Питт.

— Конечно. Находка такого огромного количества идеально сохранившихся человеческих тел, в буквальном смысле замороженных во времени, — самое настоящее чудо. Вы только подумайте, какой гигантский потенциал откроется для криогенных исследований! А в будущем не исключено даже, что удастся вернуть их к жизни!

Слова Нортропа оглушили Питта похлеще удара обухом по голове. Неужели науке и такое когда-нибудь станет доступно, и в один прекрасный день ледяные статуи мертвых пассажиров и матросов «Мадраса» оживут и вновь заговорят?

— Тогда и вы подумайте, — заговорил он после паузы, потребовавшейся ему, чтобы собраться с мыслями, — какой здоровенный кусок истории придется переписать заново, если начнут делиться воспоминаниями воскрешенные через двести лет после смерти.

Гляциолог примирительно вскинул руки:

— Давайте лучше не будем вдаваться в подробности. Мы с вами все равно до этого не доживем.

— Давайте не будем, — согласился Питт. — И все же хотелось бы мне хоть на минутку оказаться рядом и посмотреть на реакцию этих бедолаг, когда они увидят и поймут, во что превратилась их родная планета, начиная с 1779 года.

Часа через четыре штормовые облака ушли за горизонт, а еще через час улегся и ветер. Кокс выбрался из пещеры и начал размахивать, как флагом, желтым брезентовым чехлом. Около дюжины крошечных человечков, ползущих по льду муравьиной цепочкой, заметив сигнал, изменили направление движения в сторону пещеры и увеличили темп. В общей сложности Питт насчитал десять бирюзовых комбинезонов. Когда группа спасателей приблизилась, он увидел, что во главе ее упругой походкой вышагивает сам капитан Гилспи, а в замыкающей процессию маленькой фигурке безошибочно опознал журналистку Эви Тан.

Тридцать минут спустя Гилспи обнял Питта и с улыбкой сказал:

— А погода-то разгулялась. Как раз для экскурсий…

— Добро пожаловать в антарктический музей морских древностей, — подхватил тот, пропуская капитана в расщелину и жестом собственника указывая на корпус «Мадраса». — Только не поскользнись, когда будешь подниматься по лестнице, вырубленной, кстати, твоим замечательным помощником. Между прочим, я обещал Аире от твоего имени звание лучшего ледосека и корморуба Южного полушария.

Пока Питт и Гилспи в сопровождении Эви, отщелкавшей между делом как минимум десяток кассет пленки, обходили «Мадрас», Кокс и Нортроп вместе с прибывшими на подмогу членами экипажа «Полярной бури» впряглись в сани с находками и потащили их на ледокол.

Питт был приятно удивлен, когда Эви, закончив съемку, расстегнула парку, без стеснения задрала толстый свитер и приклеила скотчем отснятые пленки к нижнему белью. Поймав его взгляд, она улыбнулась:

— Лучшая защита от мороза.

Джейк Буши, первый помощник, вызвал Гилспи по рации. Капитан выслушал сообщение и со злостью запихнул переговорное устройство в карман. По выражению его лица Питт без слов догадался, что настроение капитана резко испортилось.

— Нам нужно срочно возвращаться на борт.

— Еще один шторм надвигается? — испугалась Эви. Гилспи мотнул головой:

— Хуже. Проклятая подлодка только что всплыла меньше чем в полумиле от «Полярной бури».

18

Уже на подходах к ледоколу они смогли хорошо рассмотреть отчетливо вырисовывающийся на фоне глянцево-белой поверхности льда черный китообразный силуэт субмарины. А приблизившись, разглядели группу офицеров, неподвижно застывших у лееров рубки, и орудийный расчет, хлопочущий у расчехленной пушки. От «Полярной бури» подлодку отделяло всего около четверти мили.

Гилспи чертыхнулся и вызвал по рации первого помощника:

— Буши!

— Слушаю, сэр.

— Немедленно задраить все люки и переборки, а экипажу и ученым надеть спасательные жилеты.

— Так точно, сэр, — ответил Буши. — Включаю автоматику. Сейчас оповещу экипаж и научную группу по громкой связи.

— Чуяло мое сердце, что не доведет нас до добра этот проклятый корабль-призрак, — пробурчал себе под нос Гилспи. — Его невезучесть, похоже, заразительна.

— Что ж, возблагодарим судьбу хотя бы за мелкие подачки, — философски пожал плечами Питт. — По ледовому полю торпеду не пустишь.

— Верно, но у них еще и палубная пушка имеется.

Тревожный рев сирены, извещающий об аварийном закрытии переборок, оглушительной какофонией разорвал тишину, разнесясь на мили вокруг в морозном воздухе. Питт и его спутники, напрягая последние силы, спешили к ледоколу. Полозья тяжелых саней глубоко проседали в снег, оставляя за собой широкий след и облегчая задачу подталкивающим их сзади людям. У спущенных сходней толпились матросы и офицеры «Полярной бури», азартно размахивающие руками и призывающие поторопиться.

Капитан снова соединился с помощником:

— Скажи мне, Буши, подлодка так и не пыталась выйти с нами на связь?

— Никак нет, сэр. Прикажете запросить ее еще разок? Гилспи на секунду задумался:

— Нет, пока не стоит. Но не спускайте с нее глаз и сообщайте мне о любом подозрительном маневре с ее стороны.

— Ты пробовал с ней связаться, когда шел сюда? — спросил Питт.

— Да, пару раз пытался, но на мой запрос назвать себя ответа не последовало, — ответил капитан, не сводя глаз со зловещей субмарины.

— А как отреагировал адмирал, когда ты ему доложил?

— Приказал не рыпаться и сказал, что сам этим займется.

— Это хорошо. Обещание адмирала надежно, как банковский сейф. — Питт замолчал, о чем-то размышляя, потом снова заговорил: — Вот что, Дэн, вызови Джейка и прикажи ему отбить радиограмму на подлодку. Пусть предупредит, что вы установили сейсмоактивированные взрывные устройства точно в том месте, где сейчас находится субмарина.

— И чего ты надеешься добиться с помощью такого беспардонного вранья?

— Выиграть время. Не берусь гадать, что задумал Сэндекер, но это ему точно не помешает.

— На субмарине наверняка слушают наши радиопереговоры.

— Я на это и рассчитываю, — улыбнулся Питт.

— Если у них на вооружении те же методы, что у немецких подводников во время Второй мировой, скорее всего, они в состоянии заглушить нашу спутниковую связь.

— На это я тоже рассчитываю.

До ледокола осталось пройти еще с полмили. Гилспи снова вызвал Буши по рации.

— Джейк, слушай меня внимательно… — начал капитан и дал подробные инструкции своему первому помощнику, не сомневаясь, что на подлодке слышат каждое его слово.

Буши не выказал ни малейшего удивления и без колебаний подтвердил готовность выполнить довольно странный приказ старшего по званию:

— Так точно, сэр. Я немедленно свяжусь с подводным судном и передам предупреждение.

— Умница у тебя помощник, — одобрительно заметил Питт.

— Других не держим, — согласно кивнул Гилспи.

— Ладно, будем считать, что десять минут мы отыграли. Потом придется придумать какую-нибудь другую наживку и надеяться, что командир субмарины на нее клюнет.

— Давай-ка лучше шагу прибавим, — предложил капитан и рявкнул на подчиненных: — А ну повеселее, парни! За мной, и в темпе!

Питт чуть отстал и вскоре поравнялся с Эви Тан. Девушка еле передвигала ноги от усталости и тяжело дышала.

— Не желаете перевесить аппаратуру на мою шею? — осведомился Питт. — Она все-таки покрепче вашей будет.

Мисс Тан решительно покачала головой:

— Фоторепортеры, как улитки, все свое таскают сами. Да вы не беспокойтесь, я в порядке. Ступайте вперед, я догоню.

— Не хотелось бы показаться невежливым, — вмешался Гилспи, — но мне необходимо попасть на мостик как можно быстрее.

— Давай, Дэн, двигай, — напутствовал его Питт. — Увидимся на борту.

Капитан пустился бегом во всю прыть и вскоре значительно оторвался от основной группы. Питт еще в пещере пытался предложить Эви свои лыжи, но та возмущенно отказалась, а сейчас, чуть поломавшись для виду, все же позволила вдеть ее ноги в крепления. Питт передал ей лыжные палки и тихо сказал:

— Вы идите, а я хочу взглянуть на эту субмарину поближе.

Расставшись с Эви и прячась за торосами, он пересек ледяное поле по диагонали и через несколько минут очутился ярдах в пятидесяти за кормой ледокола. С этой позиции таинственная подлодка была видна как на ладони. Около палубного орудия возились комендоры, за комингсом рубки виднелись фигуры офицеров. Против ожиданий, на них была не нацистская форма подводников, а обычные цельнокроеные утепленные комбинезоны, хотя и черного цвета. Выйдя из укрытия, Питт встал так, чтобы его видели с субмарины, и переключил рацию на передачу:

— Обращаюсь к командиру подлодки «U-2015». Меня зовут Дирк Питт. Я нахожусь за кормой «Полярной бури». — Выдержав паузу, чтобы его слова оценили должным образом, он продолжил: — И я точно знаю, кто вы. Если вы меня поняли, перехожу на прием.

Через несколько секунд треск атмосферных помех сменился довольно приятным и вполне дружелюбным голосом:

— Слушаю вас, мистер Питт. С вами говорит командир подводной лодки «U-2015». Чем могу быть полезен?

— Я назвал вам свое имя, капитан. Могу я рассчитывать на ответную любезность?

— Мое имя вам знать ни к чему.

— Что ж, другого ответа я и не ожидал, — спокойно ответил Питт, — это вполне вписывается в общую картину. Ваши коллеги из Нового удела — или правильнее будет сказать Четвертой империи? — прямо-таки помешаны на секретности. Но вам не о чем беспокоиться: обещаю ни словом не обмолвиться о вашей подпольной банде киллеров при условии, что вы незамедлительно загрузитесь обратно в свою доисторическую консервную банку и уберетесь восвояси.

Это был выстрел наудачу, основанный на чистой воды догадках, но затянувшееся молчание подсказало Питту, что слова его задели какую-то весьма чувствительную струнку. Прошла целая минута, прежде чем рация снова ожила:

— Итак, вы и есть тот самый вездесущий Дирк Питт?

— Тот самый, — подтвердил Питт, мысленно радуясь нечаянной удаче, позволившей ему проделать хотя бы частичную брешь в обороне противника. — Вот только не подозревал, что моя слава разносится по свету с такой поразительной быстротой.

— Вы тоже не теряли времени зря, добираясь из Колорадо в Антарктику.

— Я мог бы прибыть и раньше, но нужно было сначала отделаться от трупов ваших приятелей.

— По-моему, вы намеренно испытываете мое терпение, мистер Питт.

Диалог стремительно превращался в бессмысленную пикировку, но Питт продолжал подначивать командира подлодки, чтобы выиграть еще немного времени.

— Нисколько. Всего лишь пытаюсь выяснить, какого черта вы околачиваетесь в антарктических водах, навязчиво преследуя безоружное исследовательское судно, когда вам положено крейсировать в Северной Атлантике и торпедировать беззащитные грузовые транспорты?

— Мы прекратили военные действия в апреле 1945 года, — сухо ответил подводник.

Питту очень не нравился спаренный пулемет на турели в передней части рубки, многозначительно развернутый в его сторону. Он кожей чувствовал, что истекают последние мгновения перед тем, как эти недобитые наци попытаются потопить «Полярную бурю» и уничтожить всех, кто находится на борту ледокола.

— А когда вы запустили проект «Четвертый рейх»? — спросил он невинным голосом. — Уже в мае или несколько позже?

— Я не вижу смысла продолжать наш разговор, мистер Питт, — бесстрастно и ровно, как диктор, сообщающий о погоде на завтра в Шайенне, штат Вайоминг, заявил капитан субмарины. — Всего вам доброго.

Питт не нуждался в дополнительных пояснениях, чтобы догадаться, что сейчас произойдет. Он нырнул за торос в тот самый миг, когда пулеметный расчет открыл огонь. Пули зажужжали в воздухе, со зловещим шипением вонзаясь в лед. Забившись в углубление у основания тороса и не смея даже пошевелиться, он сейчас клял себя за то, что надел форменный арктический комбинезон НУМА. Лазурь с бирюзой на белом льду превращали его в идеальную мишень.

Из укрытия Питту была хорошо видна кормовая надстройка «Полярной бури». До нее, казалось, рукой подать — так близко и в то же время так недостижимо далеко. Пулеметчики пристрелялись, и очереди стали ложиться совсем рядом. Отчаянно извиваясь, подобно выползающей из старой шкуры змее, он ухитрился стянуть с себя комбинезон, оставшись в шерстяном свитере и шерстяных штанах. Слишком тяжелые и неудобные для бега сапоги тоже скинул. Град пуль временно прекратился — должно быть, стрелок выглядывал, задело ли Питта его огнем.

Припорошив голову снегом, чтобы замаскировать свои черные волосы, он осторожно выглянул из-за края тороса. Один пулеметчик выжидающе замер у турели, другой пристально рассматривал в бинокль убежище Питта. Потянулись томительные секунды ожидания. Наконец командир расчета отвернулся и махнул рукой в сторону ледокола. Второй номер послушно развернул спаренные стволы.

Питт глубоко вдохнул и бросился бежать, петляя из стороны в сторону почти с той же непостижимой скоростью и непредсказуемостью, как много лет назад, когда он играл нападающим за команду Академии ВВС. Жаль только страховать его отчаянный прорыв было сегодня некому — Джиордино от бессменного партнера и напарника отделяло несколько тысяч миль. Лед рвал в клочья носки и ранил ноги, но Питт не обращал внимания на боль и многочисленные порезы.

Он сумел оторваться ярдов на тридцать, прежде чем на подлодке спохватились и снова открыли огонь. Но стрелок не успел скорректировать прицел, и первая очередь прошила снег за спиной беглеца, а потом было уже поздно — Питт нырнул за ахтерштевень «Полярной бури» за секунду до того, как пули свинцовым градом застучали по кормовой обшивке, бессильно расплющиваясь о броневую сталь и лишь отколупывая от нее микроскопические ошметки сурика.

Оказавшись вне досягаемости пулемета субмарины, Питт сбавил скорость и перевел дух. Сходни уже убрали, судно по приказу Гилспи начало разворот на 180 градусов в направлении открытого моря, но с борта все еще свисал веревочный трап. Питт в несколько прыжков поравнялся с ним, ухватился за нижнюю перекладину и полез наверх, стараясь не смотреть, как громоздятся внизу под ногами отбрасываемые форштевнем ледокола остроконечные обломки льдин. Как только голова и плечи Питта показались над планширом, Кокс одной рукой подхватил его за шкирку, могучим рывком перенес через фальшборт и аккуратно опустил на палубу.

— С возвращением, сэр, — широко ухмыляясь, приветствовал он спасенного.

— Спасибо, Аира, век не забуду, — благодарно выдохнул Питт.

— Капитан просил вас подняться на мостик. Питт кивнул и зашлепал по палубе к трапу.

— Мистер Питт!

— Да? — обернулся тот.

Кокс кивком указал на кровавые следы на палубе.

— Может, вам стоит сначала показаться врачу?

— Как только все закончится, первым делом запишусь к нему на прием, — пообещал Питт, оглядев критическим взором свои израненные ноги.

Гилспи, стоя на правом крыле мостика, рассматривал субмарину в бинокль. Черный лоснящийся корпус по-прежнему торчал горбом среди льдов на месте всплытия. Услыхав шаги за спиной, капитан резко обернулся.

— Да-а, парень, крепко тебя приложило! — присвистнул он.

— Сам виноват. Позволил себе парочку бестактных замечаний по ходу переговоров.

— Я слышал ваш обмен любезностями.

— Командир лодки не пытался с тобой связаться?

Гилспи коротко мотнул головой:

— Ни звука. Рация молчит.

— Что, совсем не работает?

— Совсем. Как мы и подозревали, они заглушили нашу спутниковую связь.

Питт бросил неприязненный взгляд на подлодку:

— Хотел бы я знать, какие у них намерения?

— На месте бошей я бы дождался, пока «Полярная буря» развернется и направится в открытое море. Тогда они получат возможность беспрепятственно обстреливать наш правый борт.

— Если ты прав, — мрачно заметил Питт, — пальба начнется с минуты на минуту.

Прогноз его, по всей видимости, совпал с планами командира субмарины, потому что из дула носового орудия внезапно вырвался сгусток огня и дыма, и почти сразу же за кормой ледокола раздался мощный взрыв.

— Недолет, — флегматично констатировал Буши, стоящий перед пультом управления.

Эви Тан, испуганно прижавшись к ведущей на мостик двери, жалобно спросила:

— Это они в нас стреляют? Но почему?!

— Живо вниз! — в ярости взревел Гилспи и рявкнул в микрофон громкой связи: — Всем членам экипажа, кроме вахтенных, а также всем научным сотрудникам немедленно надеть спасательные пояса и разместиться в каютах по левому борту!

Упрямая журналистка все-таки отщелкала с полдюжины кадров, прежде чем подчинилась приказу и спустилась в сравнительно безопасную часть судна. Тем временем второй выпущенный снаряд угодил в вертолетную площадку и разнес ее в дымящиеся щепки. Третий, с воем прорезав морозный воздух, пробил трубу и взорвался внутри. Гигантский стальной цилиндр с оглушительным хлопком раскрылся, как разрубленный топором алюминиевый бидон. «Полярная буря» содрогнулась, чуть замедлила ход, но тут же снова принялась таранить лед с прежней энергией.

— Вошли в проложенный канал, сэр, — доложил Кокс.

— Все равно пройдет куча времени, прежде чем мы уберемся из зоны обстрела, — уныло покачал головой Питт. — И даже тогда не решим всех проблем: они могут в любой момент погрузиться, последовать за нами и всадить торпеду в бок уже в открытом море.

Снова ожил пулемет. Длинная очередь прошлась по полубаку, скользнула по шкафуту и буквально вспорола кормовую надстройку. Стекла иллюминаторов мостика разлетелись брызгами. Крупнокалиберные пули жужжали роем разъяренных ос, корежа и разрывая все, что возвышалось хотя бы на три фута над фальшбортом. Питт, Гилспи и Кокс автоматически повадились на падубу, а вот Буши на секунду замешкался и пострадал — одна пуля вонзилась ему в плечо, другая раздробила челюсть.

Опять лениво прогрохотала пушка, извергнув из жерла очередной смертоносный гостинец. Снаряд разорвался за мостиком, в салоне кают-компании. От вызванного взрывом сотрясения корпус «Полярной бури» завибрировал, а всех, кто находился на мостике, расшвыряло в разные стороны, как тряпичных кукол. Гилспи и Кокс врезались в штурманский стол, раненый Буши, уже потерявший сознание от болевого шока, закатился под разбитую консоль пульта управления, а Питта ударной волной вообще вынесло с мостика на левое крыло.

Очумело покрутив головой, он заставил себя подняться, не обращая внимания на ушибы и порезы от осколков выбитых стекол. В ноздри лез едкий дым, в ушах стоял звон, начисто перекрывавший доступ всем прочим звукам. Пошатываясь, он вернулся в рубку и опустился на колени рядом с капитаном. Гилспи не повезло: он сильно ударился грудью о край стола, сломав три или четыре ребра. Из ушей и носа сочилась кровь, на правой штанине быстро расплывалось темное пятно. В еще открытых, но уже начинающих стекленеть глазах застыло отчаяние.

— Мой ледокол! — прохрипел он из последних сил. — Эти сволочи сейчас разнесут мою «Полярную бурю» в щепки!

— Молчи и не двигайся! — приказал Питт. — У тебя могут быть внутренние повреждения.

— Эй, что там у вас за чертовщина? — донесся из чудом уцелевшего динамика интеркома голос старшего механика, едва различимый за лязгом и грохотом агрегатов машинного отделения.

Питт схватил трубку судового телефона:

— Ледокол подвергся неспровоцированному нападению со стороны неизвестного подводного судна. Капитан Гилспи ранен. Постарайтесь выжать из ходовой части все возможное — необходимо срочно выйти из-под обстрела, пока нас не превратили в груду металлолома.

— Но у нас серьезные повреждения, сэр. И есть раненые!

— У вас их будет гораздо больше, — рявкнул Питт, — если вы сию же минуту не дадите полный вперед!

— Джейк, — простонал Гилспи. — Где Джейк?

Старпом, истекая кровью, лежал без сознания; над ним, ошалело крутя головой, возвышался Кокс.

— Вышел из строя, — лаконично ответил Питт. — Кто у тебя второй помощник?

— Джо Бэском, но он сошел на берег в Монтевидео и вернулся в Штаты — у него жена вот-вот должна родить. Позови Кокса.

Питт жестом подозвал третьего помощника:

— Иди сюда, Аира, капитан зовет.

— Разворот завершен полностью? — спросил Гилспи. Кокс кивнул:

— Так точно, сэр. Направляемся к выходу из ледяного поля, курс ноль-пять-ноль.

Питт, словно загипнотизированный, не отрывал взгляда от субмарины в томительном ожидании следующего выстрела из носового орудия. И тот не заставил себя ждать. Снаряд превратил в щепки баркас — самую большую спасательную шлюпку, рассчитанную на шестьдесят человек. Взрывная волна встряхнула судно, заставив его судорожно накрениться на левый борт. Помимо баркаса сильно пострадала переборка между шлюпочной палубой и камбузом, которую буквально разнесло вдребезги. Вихрь дыма и огня взметнулся ввысь вместе с обломками, хищные языки пламени принялись с жадностью лизать планшир и шлюпбалки. Пожар быстро распространялся: вскоре загорелась уже вся шлюпочная палуба правого борта.

Никто на мостике не успел еще толком среагировать, как из жерла пушки вылетел очередной снаряд, с истеричным визгом устремившийся к изувеченному ледоколу. На сей раз попадание пришлось в носовую часть. Взрывом чуть не оторвало бушприт; разорванные звенья якорной цепи тяжеловесно закружились в воздухе, как спицы в колесе. Но несмотря на все разрушения, «Полярная буря» упорно продолжала двигаться вперед.

Расстояние между судном и подлодкой неуклонно росло, лишая прежней эффективности пулеметные очереди. Видимо, на субмарине тоже это заметили и прекратили огонь. И все же разрыв увеличивался недостаточно быстро. Как только командир подлодки понял, что у ледокола появился шанс уйти от обстрела, он приказал орудийному расчету ускорить темп стрельбы. Теперь выстрелы производились через каждые пятнадцать секунд, но из-за спешки процент попаданий заметно снизился. Несколько снарядов упало в море, а один, выпущенный с большим перелетом, все-таки натворил дел, срезав как бритвой радарную установку и радиомачту.

Атака на ледокол последовала с такой ошеломляющей внезапностью, что Гилспи не успел даже и подумать о том, чтобы сдаться, сохранив тем самым жизнь пассажиров и экипажа. Хотя Питт, наверняка зная, что любые переговоры о капитуляции ни к чему не приведут, все равно не позволил бы ему выкинуть белый флаг. Слуги Четвертой империи не имели привычки оставлять в живых свидетелей своих грязных делишек. Их устраивал только летальный вариант развития событий, предусматривающий полное и окончательное захоронение всех находящихся на борту «Полярной бури» в стальном саркофаге корпуса под тысячефутовой толщей ледяной воды.

По мере приближения «Полярной бури» к краю ледового поля толщина льда уменьшалась, и раненый ледокол без труда продавливал его корпусом, взбивая лопастями винтов перемешанную с ледяным крошевом обломков воду за кормой в соленый молочно-белый коктейль. Питт мысленно прикинул, нельзя ли развернуть судно в сторону подлодки и попытаться протаранить ее форштевнем, но вынужден был отказаться от этого соблазнительного плана. Во-первых, дистанция слишком велика, а во-вторых, противник легко избежит столкновения, просто уйдя под воду, но предварительно выпустив по беззащитной «Полярной буре» столько снарядов, сколько успеет.

Разбитый баркас превратился в груду обломков, с покореженных шлюпбалок сиротливо свисали обгорелые остатки бушприта и кормовой части. Рваные дыры пробоин зловеще сочились едким, вонючим дымом, но ледокол по-прежнему сохранял ход — по крайней мере, до тех пор, пока не случится прямого попадания в машинное отделение. Палубу мостика усеивали осколки битого стекла и детали навигационных приборов, местами расцвеченные рубиновыми блестками запекшейся крови.

— Еще четверть мили, и мы выйдем из-под обстрела! — крикнул Питт, перекрывая грохот неумолкающей канонады.

— Так держать, — приказал Гилспи, морщась от боли. Капитан кое-как ухитрился принять сидячее положение, привалившись спиной к ножке штурманского стола.

— Вся электроника вышла из строя, сэр, — доложил Кокс. — Руль заклинило, восстановить контроль пока не получается. Боюсь, как бы нас не повело по кругу, назад к этой чертовой субмарине.

— Потери есть?

— Насколько мне известно, ученые все живы, да и из экипажа мало кто пострадал, — ответил Питт. — Каюты и отсеки По левому борту, где они находились во время боя, почти не получили повреждений.

— Ничего себе бой! — буркнул Кокс, облизывая кровоточащую губу. — Они по нам из пушки садят, а нам даже снежка слепить не из чего.

Небо снова раскололось вспышкой. Бронебойная болванка пробила корпус, насквозь прошила машинное отделение, разрывая на своем пути электрические кабели и топливные трубопроводы, и уже на излете с гулким грохотом врезалась в противоположный борт. В машинном никого не задело, но повреждения оказались крайне серьезными: циклопические дизели сначала снизили обороты, а потом и вовсе остановились.

— Последним попаданием выведена из строя система подачи горючего, — минуту спустя доложил по интеркому стармех. — Все люди целы, но ход потерян полностью.

— Восстановить сможете?

— Смогу.

— Сколько вам нужно времени?

— Часа два-три, не меньше.

Кокс безнадежно махнул рукой и повернулся к Питту.

— Ну все, теперь нам точно конец!

— Да, похоже, — озабоченно кивнул тот. — Теперь они могут спокойно, не торопясь, как на полигоне, расстреливать нас прямой наводкой, пока от «Полярной бури» не останется только дырка во льду. Знаешь, Дэн, на твоем месте я бы отдал приказ покинуть судно. Быть может, кому-то посчастливится добраться до материка и продержаться в той ледовой пещере, пока не подоспеет помощь.

Гилспи смахнул со щеки струйку крови и сумрачно склонил голову в знак согласия:

— Аира, подай-ка мне судовой телефон.

Питт, подавленный горечью поражения, вышел на крыло мостика, выглядевшее таким помятым, будто побывало под прессом для списанных автомобилей. Посмотрел на корму, где на флагштоке все так же непокорно реяли на ветру звезды и полосы по соседству с бирюзовым вымпелом НУМА. Затем снова перевел взгляд на подводную лодку, автоматически засек дульную вспышку палубного орудия и тут же услышал пронзительный вой выпущенного снаряда, пролетевшего аккурат между радарной мачтой и распластанной одним из предыдущих попаданий трубой. В сотне ярдов за форштевнем глухо прогремел взрыв, взметнувший вверх фонтан воды, смешанной с осколками льда. Опять перелет, но Питт знал, что это всего лишь кратковременная отсрочка.

И вдруг сердце у него в груди екнуло и затрепетало, с воспаленных губ сорвался вздох облегчения — далеко за кормой субмарины мелькнула яркая вспышка, прямо из-подо льда вырвалась крошечная черная сигара и устремилась ввысь, оставляя за собой белесый реактивный след. Достигнув зенита, боевая ракета класса «земля — земля» круто изменила траекторию и начала стремительно падать, подобно завидевшему добычу соколу, прямо на обреченную субмарину. А в следующее мгновение на месте торчащей нелепым горбом посреди колотых льдин «U-2015» полыхнул невообразимой интенсивности сгусток пламени, причудливо переливающегося всеми оттенками спектра от оранжевого до лилового, и столбом вонзился в пасмурное небо, постепенно расширяясь в верхней части в шляпку чудовищной величины гриба. Корпус подлодки разломился пополам, корма и нос вздыбились над водой параллельно друг другу, а в промежутке между ними бушевал огненный смерч. Клубы дыма и пара на несколько секунд окутали непроницаемым облаком останки гибнущей субмарины, а когда туман рассеялся, в полынье уже ничего не осталось, кроме маслянистых разводов на черной поверхности воды. «U-2015» совершила последнее погружение за всю свою более чем полувековую историю.

Все произошло так быстро, что Питт не сразу поверил своим глазам.

— Это что же, она вот так просто взяла и утонула? — растерянно спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Воцарившееся на мостике оцепенелое молчание прервал уверенный мужской голос, донесшийся из динамика интеркома:

— «Полярная буря», слышите меня?

Питт схватил рацию:

— Слышу вас, добрый самарянин!

— Говорит капитан Ивен Каннингхем, командир атомной подводной лодки ВМФ США «Таксон». Прошу прощения, что не смогли подойти к вам пораньше.

— Лучше поздно, чем никогда, — рассмеялся Питт. — А если без шуток, вы очень вовремя подоспели, капитан! Кстати, не одолжите нам свою ремонтную бригаду? Судно сильно пострадало.

— Воды в трюме много?

— Нет, с этим все в порядке, но в надводной части масса повреждений да и в машинном тоже полный разгром.

— Готовьтесь принять на борт наших людей. Мы пришвартуемся через двадцать минут.

— Отлично. Ждем с нетерпением, икрой и шампанским.

— Откуда они взялись? — спросил ошеломленный Кокс.

— Подарок от адмирала Сэндекера, — пояснил Питт. — Старик, должно быть, звякнул начштаба флота и слегка на него надавил. У него это здорово получается.

— Теперь… когда лодка больше не глушит… нашу спутниковую связь, — с трудом произнося слова, заговорил Гилспи, — думаю, тебе стоит… связаться с адмиралом… и доложить о повреждениях и потерях.

Кокс тем временем занялся Буши, начавшим подавать признаки жизни.

— Обязательно свяжусь и доложу, — заверил Питт капитана. — А ты отдыхай пока и не бери в голову. Все уже позади, мы тебя сейчас в лазарет доставим, там врачи подлатают, и будешь как новенький.

— Что с Джейком? — Болезненно морщась, Гилспи повернул голову в сторону своего старшего помощника.

— Не волнуйся, выживет. Ранение, конечно, серьезное, но недельки за две его поставят на ноги. Между прочим, самый тяжелый случай — твой. Все остальные отделались царапинами и легкой контузией.

— Благодарение богу хотя бы за это, — мужественно улыбнулся капитан.

Набирая номер штаб-квартиры НУМА в Вашингтоне, Питт вспомнил о Джиордино, отправленном, по его искреннему убеждению, в увеселительную прогулку на остров св. Павла, и с завистью представил себе напарника сидящим в кейптаунском ресторанчике рядом с соблазнительной красоткой в открытом платье и потягивающим марочное южно-африканское винцо.

— Везет же некоторым! — сквозь зубы проворчал Питт, с отвращением окидывая взглядом искореженный скелет мостика, зияющие проемы иллюминаторов и груды битого стекла. — Он там на солнышке греется, а я тут чуть концы не отдал и замерз до полусмерти!

19

— И почему только все самое лучшее вечно достается Дирку? — обиженно ворчал себе под нос Джиордино. — Готов на что угодно поспорить, что этот везунчик дрыхнет сейчас в тепле и уюте в шикарной каюте, а под боком у него какая-нибудь сногсшибательная девица с докторской степенью по гидробиологии!

Теплолюбивый итальянец промок и продрог до костей под косыми струями дождя пополам со снегом, пока тащился по крутому склону к пещере с тощим пучком веточек, которые они с Ганном сумели нарезать с сухих кустов, обшарив в поисках топлива почти весь склон.

— Не ной! — огрызнулся Руди. — Вот сейчас подсушим маленько дровишки, разведем костер и тоже согреемся.

Он шел первым, бережно прижимая к груди охапку хвороста. Войдя под своды пещеры, он с облегчением уронил ношу на каменный пол, уселся рядом, привалился спиной к стене и вытянул гудящие от усталости ноги.

— Ни хрена мы этим дерьмом не согреемся, только дымом прокоптимся, — буркнул Джиордино, скидывая плащ-палатку и вытирая мокрую от затекшей за шиворот воды шею.

Ганн протянул напарнику чашку уже совершенно холодного кофе из термоса и половинку галеты.

— Последняя трапеза, — торжественно провозгласил он.

— Сэндекер говорил что-нибудь конкретное на предмет того, когда нас отсюда заберут?

— Сказал только, что помощь выслана.

Ал посмотрел на часы.

— Четыре часа тут кукуем. Было бы неплохо успеть вернуться в Кейптаун, пока все пабы не закрылись.

— Скорее всего, у адмирала не нашлось под рукой второй птички с вертикальным взлетом, иначе за нами давно бы уже прилетели.

Джиордино вдруг встрепенулся, наклонил голову и замер, прислушиваясь. Затем, крадучись, двинулся к выходу из пещеры. Густо валивший мокрый снег сменился моросящим дождиком, затянутое тучами небо начало потихоньку проясняться, и впервые за последние несколько часов открылся вид на океан.

Сначала черная точка в просвете облаков показалась ему мушиным пятнышком на мутном стекле, но пятнышко быстро росло, на глазах приобретая характерные очертания вертолета. Еще миля — и он безошибочно опознал в нем модель «Макдоннел Дуглас Эксплорер» с двойным стабилизатором и без хвостового винта.

— К нам гости, — объявил Джиордино. — С северо-запада к Острову приближается вертолет. Идет с большой скоростью и держится низко над водой. Похоже, вооружен ракетами класса «воздух — земля».

Ганн присоединился к итальянцу, бросил взгляд на геликоптер и с сомнением покачал головой:

— Вертолету не хватит дальности, чтобы добраться сюда из Кейптауна. Остается предположить, что он стартовал с какого-то судна.

— И опознавательных знаков не видно. Скверный знак, ты не находишь?

— В арсенале ВВС ЮАР машин такого типа нет, — уверенно сказал Руди.

— Мне почему-то кажется, что он везет нам отнюдь не рождественские подарки, — глубокомысленно заметил Джиордино. — Слушай, может нам просто сюрприз сделать хотят? Иначе давно бы вызвали по рации и предупредили.

Пилот не был лихачом и заходил на посадку очень осторожно. Завис на безопасной высоте над утесами, не менее трех минут изучал площадку, где еще недавно стоял взорвавшийся самолет и только потом начал медленно снижаться, умело балансируя в воздушных потоках. Но вот полозья мягко коснулись каменистого фунта, лопасти винта замедлили вращение и наконец остановились.

И сразу наступила необыкновенная тишина. Ветер окончательно стих, и горные склоны погрузились в безмолвие. После короткой паузы массивная дверь кабины распахнулась, и из чрева вертолета один за другим выпрыгнули шестеро мужчин в черных комбинезонах, с ног до головы обвешанные оружием и боеприпасами, которых с лихвой хватило бы для успешного вторжения в какое-нибудь карликовое государство.

— Удивительно подходящее снаряжение для спасательной партии! — одобрительно цокнул языком Джиордино.

Не обращая внимания на ехидные комментарии спутника, Ганн набрал вашингтонский номер адмирала и, как только Сэндекер ответил, кратко доложил:

— К нам прибыли вооруженные до зубов гости на черном вертолете без опознавательных знаков.

— Ну и денек! — тяжело вздохнул директор НУМА. — Только тем и занят сегодня, что выручаю из беды всяких придурков. Сначала Питт вляпался, а теперь еще и вы в передрягу угодили. — За язвительным тоном адмирала таилась нешуточная тревога, которую ему так и не удалось скрыть. — Вот что, Руди, скажи мне, как долго вы сможете играть с ними в прятки?

— Минут двадцать, от силы тридцать.

— Ракетоносный фрегат ВМФ США полным ходом движется к острову св. Павла. Как только вертолет противника окажется в пределах досягаемости, я попрошу капитана разнести его в клочья.

— И когда же наступит сей долгожданный момент, сэр? — вежливо поинтересовался Ганн.

После тяжелой, продолжительной паузы адмирал неохотно выдавил:

— Часа через два. Может, даже немного раньше.

— Я уверен, сэр, что вы сделали все от вас зависящее, и мы оба очень вам благодарны, — заверил Ганн; он прекрасно понимал, что адмирал хоть и крепкий орешек, но сейчас даже его скорлупа могла дать трещину. — Вы только не волнуйтесь, сэр. Можете не сомневаться, в понедельник мы с Алом непременно заявимся в свои кабинеты и приступим к выполнению служебных обязанностей.

— Не явитесь — уволю! — мрачно пошутил Сэндекер.

— До свидания, сэр.

— До свидания, Руди. Храни вас Бог. И передай Алу, что с меня сигара.

— Передам.

— Сколько? — спросил Джиордино, догадавшись по лицу напарника, что ожидать следует худшего.

— Два часа.

— Паршиво, — хмыкнул итальянец. — Кто б еще объяснил, откуда эти мерзавцы узнали, где мы находимся?

— Вопрос на миллион долларов. Всего пятерым из следственной группы точно известно, где пассажиры «Мадраса» нашли черный череп.

— Начинаю подозревать, что на содержании Четвертой империи кроме армии наемных убийц находится еще и армия осведомителей, — со злостью буркнул Джиордино.

Поисковая партия разделилась. Трое вооруженных людей разошлись на пятьдесят ярдов друг от друга и стали прочесывать склон горы поперек. Остальные трое двинулись в противоположном направлении. Не вызывало сомнений, что подобная тактика рано или поздно приведет их ко входу в туннель.

— Ну, часок-то они провозятся, — пробормотал Ганн. — Да и старую дорогу не так просто разглядеть под зарослями капусты.

— А пять минут не хочешь? — проворчал Джиордино, кивком указывая на поднявшийся в воздух вертолет. — Сверху пилот быстро выведет своих дружков прямо к нашему порогу.

— Как ты считаешь, имеет смысл вступить в переговоры? Итальянец отрицательно покачал головой:

— Если эти парни из той же шайки, с которой мы с Дирком схлестнулись в Теллуриде, проще будет договориться со стаей голодных тигров-людоедов.

— Двое безоружных против шестерки охотников-профессионалов, снаряженных как на медведя-гризли… Неплохо бы уравнять шансы.

— У тебя есть план? — вкрадчиво спросил Джиордино.

— Спрашиваешь! Конечно, у меня есть план!

Ал заинтересованно посмотрел на коротышку Руди, очень похожего в этот момент на зануду-преподавателя из захолустного колледжа.

— Надеюсь, достаточно жестокий, коварный и подлый? Ганн утвердительно закивал. В глазах у него плясали чертики:

— Более чем. Плюс кое-что сверх того.

Вертолет облетел четыре раза вокруг горы, прежде чем пилот обнаружил древнюю дорогу, ведущую к пещере. Сообщив об этом поисковым партиям, одна из которых к тому времени находилась далеко на противоположном склоне, он завис над мощеной тропой в качестве ориентира. Первые трое выбрались на дорогу и гуськом начали подниматься вверх, сохраняя между собой интервал не менее чем в двадцать ярдов. Классическое построение разведгруппы: лидер контролирует местность прямо по ходу, следующий наблюдает за верхней частью склона, замыкающий — за нижней. Вертолет тем временем направился в сторону второй тройки, чтобы провести их к тропе кратчайшим путем.

Преодолев оползни и обогнув утес перед входом в пещеру, старший из черных комбинезонов остановился у зияющего в скале отверстия, обернулся к спутникам и крикнул по-английски:

— Дошел до пещеры. Вхожу.

— Осторожнее, Первый, там может быть засада, — предупредил следующий за ним боевик.

— Не думаю, что у них есть оружие, иначе они давно бы его применили.

С этими словами лидер группы скрылся в туннеле. Немного погодя за ним последовал второй. Замыкающий, потерявший спутников из виду, как раз приближался к утесу, когда над нагромождением камней за его спиной бесшумно выросла человеческая фигура. Целиком сосредоточившись на подходах к пещере, третий киллер не услышал шороха осыпающейся щебенки сзади и так и не узнал, чем его шарахнуло. Руди Ганн метнул обломок базальта с такой силой и меткостью, что тот насквозь пробил череп боевика, рухнувшего наземь, не издав ни звука.

Не прошло и минуты, как тело убитого исчезло под грудой камней. Быстро оглядевшись и убедившись, что вертолет все еще кружит за горой, Ганн крадущимся шагом пустился вокруг скальной преграды. Только теперь он шел на охоту не с голыми руками, а с солидным арсеналом, состоящим из десантной винтовки, девятимиллиметрового автоматического пистолета, штык-ножа и набитого патронами подсумка. На плечах его болтался слишком большой по размеру бронежилет, а на шее висела рация покойника. Коварный план Руди начал претворяться в жизнь.

Старший группы киллеров медленно продвигался по туннелю, держась настороже и освещая себе путь зажатым под мышкой фонарем. Дойдя до входа в первую камеру, плотно прижался к стене, чуть пригнувшись в боевой стойке и держа оружие наготове. Но все было спокойно, и он немного расслабился. Огляделся по сторонам, осветив фонарем пол и стены. Не нашел ничего подозрительного, кроме скелета моряка в полусгнивших лохмотьях и вороха тюленьих шкур в углу, окончательно успокоился, опустил винтовку и заговорил в закрепленный на вороте микрофон:

— Первый на связи. В туннеле и в пещере никого, если не считать костей какого-то матросика, очевидно высаженного на этот остров в незапамятные времена. Как меня слышите?

— Слышу тебя, Первый, — отозвался голос пилота под аккомпанемент рева вертолетных двигателей. — Ты уверен, что там не прячутся агенты НУМА?

— Можешь мне поверить, их тут и близко нет.

— Хорошо. Четвертый, Пятый и Шестой уже на подходе, а я пока обследую обрывы со стороны моря.

Первый отключил рацию — и это было последним осознанным действием в его жизни. Джиордино, как чертик из табакерки, выскочил из-под груды тюленьих шкур и вогнал прямо в глотку киллеру обсидиановый наконечник древнего копья. Придушенно закашлявшись, тот издал какой-то странный, булькающий звук и уже мертвый тяжело осел на каменный пол пещеры. Итальянец ловко выхватил винтовку из ослабевших рук, быстро оттащил тело подальше, снял с него рацию на ремешке и через голову надел на себя. После этого скатал свою плащ-палатку в шар и прижал ее к дулу.

— Ты что там нашел, Первый? — послышалось из туннеля.

— Всего лишь древний скелет, — крикнул в ответ Джиордино, прикрыв рот ладонью и отвернувшись к дальней стене, чтобы как можно сильнее исказить свой голос.

— Больше ничего? — Второй, похоже, что-то заподозрил и не слишком торопился войти в пещеру.

— Нет. — Джиордино решил рискнуть и предложил: — Слышишь, Второй, если не веришь, заходи и посмотри сам.

Осторожно и неуверенно, словно принюхивающийся к незнакомому запаху зверь, боевик переступил через порог камеры. Итальянец одним движением направил луч фонаря в лицо противнику и тут же навскидку выстрелил Пуля вошла Второму между глаз, а накидка заглушила грохот выстрела. Сразу вслед за ним, еще не зная, с чем предстоит столкнуться, в пещеру с винтовкой наперевес ворвался Руди.

— Теперь нас двое против четверых, — приветствовал его Джиордино, донельзя довольный собой.

— Погоди радоваться, — поморщился Ганн. — Как только вертолет вернется, мы окажемся в ловушке.

— Если уж Второй купился на мое выступление в роли Первого, то и остальные купятся, — самоуверенно заявил Ал. — Вот увидишь, когда я снова разыграю зазывалу и заманю их внутрь!

Боевики второй группы, в отличие от первой, оказались далеко не так доверчивы, как оптимистически рассчитывал Джиордино. Они приближались к пещере не менее настороженно, чем почтовый инспектор, осматривающий подозрительную посылку, в которой может таиться бомба. Даже под охраной повисшего над головами вертолета киллеры предпочитали не рисковать и продвигались строго по одному короткими перебежками, постоянно прикрывая друг друга, пока не подобрались к самому входу в туннель, где выжидающе залегли среди камней. Объяснялась такая тактика в основном тем, что Джиордино не выходил в эфир и не отвечал на вызовы, чтобы не выдать себя.

Пока боевики медлили у входа, друзья раздели один из трупов, чей размер и ширина плеч примерно соответствовали габаритам итальянца. Натянув черный комбинезон, у которого рукава оказались длиннее на два дюйма, а штанины — на все четыре, Джиордино закатал первые, подвернул вторые, закинул винтовку на плечо, нахально вышел наружу и заговорил в микрофон, старательно имитируя голос убитого вожака.

— Четвертый, вы что там копаетесь? — буркнул он, не поднимая глаз на вертолет. — Ведете себя, как старые бабы! Я же сказал, что здесь пусто, не считая давно сгнивших останков какого-то морячка, которого то ли забыли на этом острове, то ли нарочно оставили.

— По-моему, у тебя голос изменился, Первый. А вы как считаете, ребята?

Джиордино понял, что одурачить их не удалось, но решил не сдаваться и довести игру до конца.

— Простыл слегка. Ничего удивительного в такую мерзкую погоду.

— У тебя от простуды и рост на полфута убавился?

— Давай, прикалывайся дальше, если больше заняться нечем, — огрызнулся итальянец. — А я тут под дождем торчать не собираюсь. И вам не советую.

Он повернулся и вошел обратно в пещеру, будучи твердо уверен, что не получит пулю в спину. Сомнения сомнениями, но киллеры должны сначала убедиться, что не стреляют в своего.

— Почуяли-таки подвох, волкодавы чертовы, — огорчился Ганн. — Я слышал по рации, как ты с ними базарил.

— Значит, переходим к плану номер два, — подвел итог Джиордино. — Кстати, в чем он состоит?

— Выбираемся через завал в следующий туннель, ждем подходящего момента и нападаем.

— Если повезет, уложим одного, максимум двоих, — скептически покрутил головой итальянец.

— И то хлеб. По крайней мере шансы уравняем, — жизнерадостно парировал Руди.

У них оставалось в лучшем случае несколько минут в запасе, поэтому друзья с лихорадочной быстротой принялись разбирать завал. Несмотря на сырость и холод, пот лился с них градом. Они едва успели протащить сквозь узкий лаз два трупа, свои рюкзаки, пролезть сами и заложить отверстие камнями, как Четвертый прыжком влетел в камеру, перекатился по полу и занял позицию для стрельбы лежа. Следом ворвался Пятый и застыл у входа, прижимаясь к стене. По стенам заметались лучи фонарей, неотступно сопровождаемые винтовочными стволами.

— Говорил я тебе, что все вместе они сюда ни за что не сунутся, — прошептал Джиордино на ухо напарнику, — так оно и вышло: Шестого в резерве оставили.

— Никого нет, — удивленно произнес Четвертый. — Пещера пуста.

— Не может быть, — послышался голос пилота. — Я лично видел первую тройку на подходе к гроту всего пятнадцать минут назад.

— Четвертый прав, — подтвердил пятый. — Первый, Второй и Третий исчезли.

Они разговаривали вполголоса, но Ганн и Джиордино слышали у себя в наушниках каждое слово. Боевики по-прежнему держались настороже и готовы были открыть огонь в ответ на любое движение, но все-таки чуточку расслабились, убедившись своими глазами, что спрятаться здесь абсолютно негде.

— Целься в стоящего, — тихо сказал Джиордино. — На них бронежилеты, так что постарайся попасть в голову. Другой мой. Лежачих не бьют, но я без предрассудков.

Просунув стволы в крошечные отверстия размером не более полутора дюймов, специально оставленные между камнями для обзора, Руди с Алом бестрепетно навели оружие на людей, которые явились сюда с единственной целью — убить их самих. Два выстрела грянули в унисон; под сводами подземелья прокатилось громовое эхо. Лежавший Четвертый только чуть дернулся, а его стоявший на выходе напарник нелепо взмахнул руками, выронив винтовку, судорожно всхлипнул, сложился пополам и мешком повалился на пол.

Джиордино отодвинул в сторону несколько обломков, выставил в отверстие фонарь и внимательно пригляделся к телам убитых. Затем, повернувшись к Ганну, без слов чиркнул рукой поперек горла. Тот понимающе кивнул и отключил свою рацию.

— Пока придется посидеть здесь, — вполголоса заметил итальянец, но не успел развить свою мысль, будучи прерван возмущенным пилотом вертолета:

— Что у вас там стряслось?! Кто стрелял?

Не считая больше нужным маскироваться, Джиордино небрежно бросил в ответ:

— Да так, ерунда, пару кроликов подстрелили.

— Кроликов? — недоуменно переспросил пилот. — Каких еще, к черту, кроликов?!

— Не слушай его, это подстава! — врезался в переговоры глухой от ярости голос Шестого. — Эти гады из НУМА перебили всех наших парней.

— Их я и подразумевал, когда говорил о кроликах, — пояснил Джиордино, сознательно добавляя к накопившемуся счету еще и смертельное оскорбление.

— Ну все, теперь вам точно крышка! — уверенно пообещал пилот.

— Как говаривали гангстеры копам в старых фильмах: приходите и возьмите нас, если сможете.

— Вот еще! Стану я сам руки марать, — рассмеялся пилот.

— Ложись! — прошипел итальянец, прижимая напарника к насыпи. — Сейчас грохнет!

Вертолет грациозно завис напротив входа в пещеру и выпустил ракету. Начиненный взрывчаткой цилиндр с гулким уханьем сорвался с направляющих на фюзеляже, нырнул в туннель, врезался в стену и взорвался. Джиордино с Ганном тряхнуло так, будто на них концертный рояль уронили с десятого этажа. Каменная крошка прошлась по камере смертоносной шрапнелью, разрывая в клочья все, что находилось внутри. Дым и газы, перемешанные с пылью, с ураганной силой закружились в тесном пространстве, пока не нашли выхода через туннель. Все горючие предметы в камере мгновенно вспыхнули.

Поскольку основная часть энергии взрыва ушла наружу вместе с дымом и пылью, своды подземелья уцелели и не обрушились, хотя кое-где слегка потрескались. Но ударная волна и в ослабленном виде едва не вышибла дух из Джиордино и Ганна. К счастью, они вовремя среагировали: защитились от пыли и едких газов, закрыв лица руками комбинезонов, и успели заползти в гробницу.

— Только бы… только бы им не взбрело в голову запустить в нас второй ракетой! — надрывно кашляя, прохрипел Руди. — Одно хорошо: тогда уж точно не придется докладывать об этом адмиралу.

У Ала так звенело в ушах, что он едва разбирал слова напарника.

— У меня предчувствие, что они ограничатся одной, — давясь и отплевываясь, выдохнул он в ответ, а чуть придя в себя, начал энергично расширять лаз в завале.

Выбравшись из внутренней камеры, они собрали дополнительное оружие, оставшееся на телах незадачливых убийц. Теперь их арсенал увеличился до пяти винтовок и такого же количества автоматических пистолетов. Из-за пыли приходилось работать на ощупь. Джиордино вслепую связал вместе три винтовки шнуром от своего рюкзака, проделал ту же операцию с тремя пистолетами, затем пропустил свободный конец шнура сквозь скобы, одновременно захлестнув петлей спусковые крючки.

— Вряд ли они ожидают, что мы сейчас вылетим из пещеры, паля на ходу во все стороны, — сказал он. — Ты уберешь Шестого, а я попытаюсь свалить вертолет.

Ганн аккуратно протер рукавом запыленные стекла очков и согласно кивнул.

— Только я пойду первым. Если не сниму Шестого, ты и выстрелить по вертолету не успеешь.

Джиордино заколебался. Самоотверженное предложение Руди граничило с самоубийством, но возражать было уже поздно: Ганн поднял оружие наперевес и скрылся в клубящемся облаке. Ничего не видя перед собой, он споткнулся, растянулся во весь рост, больно ударился коленкой и локтем, но тут же поднялся на ноги и снова бросился вперед. Приближаясь к выходу, замдиректора НУМА больше всего опасался, что его разрежет пополам очередью, как только он выскочит из туннеля. Однако Шестой, наверное, и думать не мог, что там остался хоть кто-нибудь живой после попадания ракеты, и утратил бдительность.

Положение Ганна затруднялось еще и тем, что он почти ничего не видел и к тому же не знал, где находится Шестой. У него закоптились стекла очков, глаза слезились, и он еле различил неясный силуэт в черном в десяти ярдах справа от входа. Ганн нажал на курок и дал очередь. Пули прочертили линию рядом с фигурой Шестого, даже не оцарапав его. Киллер повалился на землю, одновременно произведя пяток выстрелов. Два прошли мимо, но одна пуля ударила в ногу, а две попали в бронежилет и опрокинули Руди на спину. Внезапно из задымленного входа в пещеру выскочил Джиордино и огнем строенных стволов почти отделил голову Шестого от тела. Не теряя ни секунды, он задрал стволы вверх и открыл огонь по брюху вертолета, паля в цельнометаллическую обшивку со скоростью трех тысяч пуль в минуту.

Пилот растерялся, видя внизу троих в одинаковых черных комбинезонах, и не сразу начал действовать. Когда он наконец догадался пустить в ход пулемет, смонтированный под носом вертолета, Джиордино уже успел всадить в незащищенное брюхо вертолета невероятное количество пуль. Подобно швейной машинке, подшивающей подол фартука, автоматические винтовки ровной строчкой огня пропороли борт фюзеляжа и брызнули в кабину сквозь ветровое стекло. Потом кончились патроны, и все стихло.

Вертолет на мгновение завис, потом резко дернулся, теряя управление, врезался в склон горы на триста ярдов ниже пещеры и вспыхнул. Ал отшвырнул связку автоматов и подбежал к Ганну, который сидел, морщась и зажимая раненую ногу.

— Не двигайся! — приказал он.

— Да пустяки, царапина, — процедил Ганн сквозь стиснутые зубы.

— Царапина, мать твою! Тебе же берцовую кость перебило! Сложный перелом, черт бы тебя побрал!

Ганн поднял глаза на Джиордино и заставил себя улыбнуться.

— Вынужден отметить, что твоя манера ухаживать за ранеными оставляет желать лучшего.

Но итальянец проигнорировал показной героизм Ганна. Вытащив из сапога шнурок, он наложил временный жгут выше колена.

— Можешь продержаться с минутку?

— Должен. Хотя бы для того, чтобы не истечь кровью, — пробормотал Руди.

Джиордино сбегал в туннель, в дымящуюся камеру, и из-за завала вытащил свой рюкзак с аптечкой. Вернулся и начал быстро и профессионально обрабатывать рану, дезинфицируя края и предпринимая все возможное, чтобы остановить кровь.

— А вот косточки я совмещать не стану, — сказал Джиордино. — Лучше пусть это сделает нормальный доктор в Кейптауне.

Не желая беспокоить раненого, он устроил его поудобнее, накрыв от дождя пластиковым пакетом из рюкзака. Потом позвонил адмиралу, доложил о ситуации и попросил прислать помощь побыстрее. Закончив разговор с Сэндекером, Джиордино сунул телефон в карман и уставился на вертолет, догоравший внизу на склоне.

— Бред, — тихо, сквозь зубы пробормотал он. — Полный бред. Столько убийств и смертей, и чего ради?

Он мог только надеяться, что рано или поздно узнает это. Лучше рано.

20

— Глубина сто шестьдесят футов, — сказал Аира Кокс, глядя на зловещую полынью, ставшую могилой для уничтоженной ракетой субмарины. — Вам непременно нужно соваться в эту дыру, сэр?

— Даже совместными усилиями обеих команд ремонт мостика и машинного отделения займет никак не меньше нескольких часов, — возразил Питт. — А раз уж так совпало, что на борту имеется комплект полярного глубоководного снаряжения, я не считаю себя вправе упустить шанс заглянуть во внутренности нашей железной рыбки.

— И что же вы рассчитываете там найти? — не удержалась Эви Тан, присоединившаяся к стоящей на льду небольшой группе.

— Бортовой журнал, документы, рапорты, да и вообще любые бумаги — они могут пролить свет на командира и последний порт приписки.

— Нацистская Германия сорок пятого года, — с ухмылкой, но без тени юмора предположил Кокс.

Питт уселся прямо на лед, натягивая ласты.

— Предположим, — бросил он в ответ, — но где же тогда, черт возьми, она скрывалась последние пятьдесят шесть лет?

Кокс пожал плечами и занялся проверкой системы подводной связи.

— Как слышите меня, сэр?

— Полегче, полегче, — поморщился Питт. — У меня сейчас барабанные перепонки лопнут.

— А сейчас?

— Лучше, — вновь послышался голос Питта, транслируемый через динамик, установленный в разбитой на краю полыньи палатке.

— И все же не следовало бы вам отправляться в одиночку, сэр.

— Напарник только будет путаться у меня под ногами. К тому же за моим поясом не меньше двух десятков погружений в полярных водах. Поверьте, Аира, я не новичок.

В палатке, где было тепло от генератора-обогревателя, Питт надел гидрокостюм с внутренней и внешней системой трубок, согревающих тело. На голову надел шлем, адаптированный к радиосвязи. Для удобства передвижения он решил погружаться с баллонами, а не со шлангом от надводной системы жизнеобеспечения. Быстрая проверка подводного фонаря — и он был готов.

— Удачи! — изо всех сил крикнула Эви, чтобы ее голос дошел до Питта через стекло шлема и слои гидроизоляции, одновременно щелкая объективом направо и налево. — Кстати, Дирк, может, я вас все-таки уговорю прихватить с собой камеру для подводной съемки?

Питт упрямо мотнул головой, а из динамика послышался его голос:

— Вряд ли у меня найдется время на подобные игрушки.

Махнув рукой на прощание, он соскользнул в темную, неподвижную воду. С силой оттолкнулся от кромки льда, взмахнул ластами и беззвучно ушел вертикально вниз. На глубине в десять футов задержался, выпустил из гидрокостюма воздух и подождал, чтобы проверить, работает ли система обогрева. Будучи человеком предусмотрительным, Питт перенес это ценное качество и на практику подводных погружений, благодаря чему крайне редко попадал в неприятные ситуации.

Под ледяным полем толщиной чуть больше трех футов лежал совершенно другой мир. Питт глядел изнутри на внутреннюю поверхность льда как на кору неведомой планеты в глубине Галактики. Залитая рассеянным светом, профильтрованным сквозь лед, неровная плоскость превратилась в перевернутый ландшафт сине-зеленых гор и долин, закрытых облаками планктона, где кормилась несметная армия криля. Питт остановился подрегулировать поток горячей воды, потом посмотрел вниз, в зеленую пустоту, переходящую в черноту глубин.

Она манила, и он нырнул ей навстречу.

Перед ним словно отдернулся туманный занавес, открывая сцену всеобщего разрушения и гибели. На дне не было ни стаек разноцветных рыбок, ни зарослей кораллов, да и вообще ничего живого. Питт завис, включил фонарь на шлеме и направил луч на останки субмарины, чтобы получше сориентироваться, а заодно уравнять давление.

Обломки раскидало на довольно большой площади. Особенно пострадала центральная часть корпуса в районе рубки. Саму же надстройку сорвало и отбросило далеко в сторону. Она торчала из придонного ила, возвышаясь уродливой силосной башней над раскиданными окрест кусками рваного металла. От кормы вообще остались одни винты и зияющий зев машинного отделения. А вот носовая часть, хотя и порядком покореженная, выглядела совсем неплохо и даже сохранила горизонтальное положение. Питта поразила толщина ила в месте катастрофы — процентов двадцать обломков уже обволокло придонными осадками.

— Я внизу, — лаконично сообщил он Коксу. — Объект сильно разрушен. Попытаюсь проникнуть внутрь.

— Поосторожнее там, сэр, — донесся до него озабоченный голос третьего помощника. — Держитесь подальше от заостренных краев. Одна дырка в костюме — и охнуть не успеете, как замерзнете. Даже наверх подняться времени не хватит.

— Какая вдохновляющая мысль! — насмешливо фыркнул Питт, на что Аира только укоризненно вздохнул.

Питт не стал пытаться пробраться внутрь с наскоку, а потратил почти десять минут драгоценного времени на детальное обследование корпуса подлодки и усеивающих ил вокруг него обломков. Поразившая ее ракета была рассчитана на гораздо более крупные цели, поэтому останки субмарины мало напоминали некогда могучий и грозный корабль. Трубы, клапаны, смятые стальные листы обшивки валялись вокруг, будто разбросанные рукой великана. Питт скользил над фрагментами разорванных в клочья тел, подобно ангелу смерти, осеняющему своим крылом взорванный террористами автобус.

Взмахнув ластами, чтобы преодолеть сопротивление течения, он проник наконец внутрь полурасплющенного корпуса сквозь огромное отверстие, образовавшееся на месте сорванной взрывом рубки. И сразу же луч фонаря выхватил из мрака два трупа, зацепившиеся за пульт управления. Подавив усилием воли позыв к рвоте, Питт заставил себя тщательно обыскать обоих мертвецов. Казалось невероятным, чтобы у членов экипажа погибшей субмарины не нашлось в карманах ничего личного, но Питт, к своему глубочайшему разочарованию, не обнаружил не только бумажников с документами или пластиковых карт, но даже самых невинных семейных фотографий.

— Восемь минут, сэр, — напомнил о себе Кокс. — У вас осталось восемь минут до начала подъема.

— Понял вас, спасибо. — Обычно подобные предупреждения исходили от Джиордино, но в отсутствие последнего Питт испытывал искреннюю благодарность к гиганту-южанину, чья заботливость позволяла ему лишний раз не смотреть на часы, экономя тем самым драгоценные секунды.

Углубившись в дебри темного корпуса и освещая фонарем переплетения искореженной стали и труб, он добрался до узкого коридора и стал осматривать каюты. Все они были пусты. Порывшись в ящиках и шкафах, Питт никаких документов не нашел. Проверил, сколько воздуха осталось в баллонах, и начал готовиться к всплытию. Времени на необходимые декомпрессионные остановки оставалось в обрез. По пути заглянул в офицерскую кают-компанию, сильно пострадавшую от вмятины в корпусе. Привинченные к палубе столы и стулья, а также другая мебель превратились в груду бесполезных обломков.

— Четыре минуты, сэр.

— Четыре минуты, — повторил Питт.

Время уходило, но он не мог покинуть подлодку, не посетив капитанскую каюту. Очутившись в тесном отсеке со спартанской обстановкой, он принялся лихорадочно искать письма, рапорты, хотя бы просто какие-нибудь записи. Ничего. Ни клочка бумаги, не говоря уже о бортовом журнале. Складывалось впечатление, будто погибший корабль и его мертвый экипаж были фантомом, галлюцинацией. Питт ничуть не удивился бы, если бы они сейчас вдруг задрожали и исчезли, как мираж в пустыне.

— Две минуты! — Голос Кокса прозвучал резче, чем в последний раз.

— Все, уже иду.

И тут Питт почувствовал у себя на плече чью-то руку. Он застыл на месте; ровно бившееся сердце вдруг застучало, как колеса курьерского поезда. Рука не пыталась схватить его за горло — она просто неподвижно лежала между плечом и шеей. Глубокое потрясение вызывает страх, парализующий, неподконтрольный ужас, уносящий в безумие. Любой человек при этом цепенеет, как под наркозом, и теряет способность трезво рассуждать. Любой, но только не Питт.

Несмотря на шок, мозг его работал на удивление ясно и четко. Питт был слишком прагматичен и недоверчив, чтобы поверить в призраков и злых духов, а другой водолаз здесь появиться просто не мог. Страх растаял, как иней под лучами солнца. Ощущение неизвестности вернулось на уровень осознания. Стараясь не делать резких движений, Питт начал медленно поворачиваться, затем осторожно переложил фонарь в левую руку, а правой вынул из ножен водолазный нож. Крепко сжав перчаткой ребристую рукоять, он заставил себя бестрепетно взглянуть в лицо невидимому противнику. Представшее взору запомнилось ему до могилы.

21

Красивая женщина, или, скорее, то, что было некогда красивой женщиной, смотрела на него расширенными, невидящими голубыми глазами. Рука, коснувшаяся его плеча, была вытянута вперед, как будто маня к себе. На мертвой был стандартный черный комбинезон Четвертой империи, но настолько изодранный в клочья, словно по нему прошлась лапа гигантской кошки. Из прорех выглядывали окровавленные клочья плоти, одна рука ниже локтя просто отсутствовала. На погонах имелись какие-то знаки различия, но Питт не смог их опознать.

Лицо женщины выглядело умиротворенно-безмятежным и мертвенно-белым от долгого пребывания в холодной воде. Вокруг головы нимбом расплывалась буйная масса светлых волос. Широкие скулы, чуть вздернутый нос и серо-голубые глаза, уставившиеся в зеленые глаза Питта на расстоянии не больше фута. Он хотел было оттолкнуть от себя труп, но тут в голову пришла свежая мысль, и он понял, что следует делать.

Он быстро обшарил карманы комбинезона, ничуть не удивившись отсутствию каких-либо предметов, указывающих на личность владелицы. Потом размотал с пояса катушку тонкого троса и обвязал обутую в сапог ногу мертвого тела. После чего выплыл из широкой трещины в корпусе и начал подъем к тускло светящейся над головой полынье.

Проделав все декомпрессионные остановки, Питт всплыл точно в центре промоины и подплыл к краю, где его ожидали Кокс и еще несколько человек. Рядом суетилась Эви Тан, с энтузиазмом снимая, как Питта с его громоздким водолазным снаряжением вытаскивают из воды на лед сразу несколько сильных мужских рук.

— Нашли, что искали, сэр? — осведомился южанин.

— К сожалению, ничего такого, что можно было бы положить в банк, — ответил Питт, когда с него сняли шлем. Он передал Коксу конец уходящего в воду троса. — Позвольте спросить, что на том конце, сэр?

— Один человек из экипажа подводной лодки.

Эви напряженно вглядывалась в неясный силуэт, поднимающийся из темных глубин, и слабо ахнула, побледнев под цвет ледяного поля, когда на поверхность выплыла изуродованная фигура с разметавшимися вокруг головы белокурыми волосами.

— О боже! Это же женщина!

Она была так потрясена, что даже забыла отщелкнуть кадр, пока неизвестную заворачивали в пластик и грузили на сани.

Питта уже успели освободить от баллонов, и он тоже провожал взглядом сани с завернутым телом.

— Если не ошибаюсь, она была офицером, — заметил он. — Быть может, даже командиром.

— Какая жалость, — с нарочитой скорбью отозвался Кокс. — Весьма привлекательная леди.

— И все же даже в мертвой, — печально покачала головой Эви, — в ней, несомненно, чувствуется какая-то утонченность. Если я хоть в чем-нибудь разбираюсь, убеждена: это была выдающаяся женщина.

— Вполне возможно, — согласился Питт, — но что она делала на подводной лодке, которой полагалось погибнуть еще лет пятьдесят назад? Я очень надеюсь, что удастся идентифицировать тело. Это будет полезный кусочек в мозаике.

— Я буду следить за этой историей до самого конца, — решительно заявила Эви.

Питт стащил ласты и натянул меховые унты.

— Вы только сначала утрясите это с флотом и адмиралом Сэндекером, — посоветовал он. — Кто знает, может быть, им не захочется огласки?

Эви попыталась что-то возразить, но Питт уже шагал к ледоколу по следам полозьев саней.

Питт принял душ, поблаженствовав в пару, побрился и теперь отдыхал с бокалом эксклюзивного ликера «Агаверо-де-Текила», который приобрел в Мексике. И только приведя мысли в должный порядок, позвонил Сэндекеру в Вашингтон.

— Тело, говоришь? — протянул Сэндекер, выслушав доклад Питта о событиях, происшедших после атаки субмарины на ледокол. — Женщина — офицер на подводной лодке?

— Так точно, сэр. При первой же возможности я постараюсь отослать труп в федеральные органы для обследования и опознания.

— Нелегкая задача, если она не американка.

— Уверен, ее историю можно будет проследить.

— Находки с «Мадраса» при атаке не пострадали? — спросил адмирал.

— Все цело и невредимо.

— Вообще говоря, вам там сильно повезло, что хоть живы остались.

— Едва-едва остались, адмирал, — честно признался Питт. — Не покажись на горизонте капитан Каннингхем со своим «Таксоном», на дне лежала бы не подлодка, а ледокол.

— Йегер проверил «U-2015» по своим файлам. Это подлодка-загадка. Известно, что она пропала близ берегов Дании в начале апреля 1945 года. Однако некоторые историки полагают, что она вышла из войны невредимой и была затоплена своим экипажем в реке Ла-Плата между Аргентиной и Уругваем, неподалеку от того места, где был взорван немецкий тяжелый крейсер «Граф Шпее». Но никаких конкретных доказательств нет.

— Значит, ее судьба так и осталась невыясненной?

— Увы, — вздохнул Сэндекер. — Достоверно известно только одно — она была построена в ноябре сорок четвертого, вышла в море, но в боях не участвовала.

— И как же ее использовал немецкий военный флот?

— Поскольку она была построена и оборудована по последнему слову техники, считалось, что она превосходит все субмарины, которые имелись тогда на вооружении у любого государства. Обводы корпуса, мощные аккумуляторы позволяли ей обогнать любой надводный корабль. Она могла буквально месяцами обходиться без всплытия и проходить под водой огромные расстояния. По тем немногим сведениям, которые Йегер сумел выкопать из немецких военных документов, она должна была участвовать в операции под кодовым названием «Новая судьба».

— Ого, это уже что-то знакомое! — пробормотал Питт себе под нос.

— Это был совместный проект нацистской верхушки и правительства Аргентины — вывезти несметные богатства, награбленные нацистами за время войны. Другие субмарины выходили на боевое дежурство топить корабли союзников, а «U-2015» курсировала между Германией и Аргентиной, перевозя на миллионы долларов золотые и серебряные слитки, платину, бриллианты и предметы искусства, похищенные из лучших коллекций Европы. Вместе с грузом сокровищ перевозили высших партийных бонз с семьями, и все это выгружали в глубокой тайне в отдаленном порту на побережье Патагонии.

— И так, пока не кончилась война?

— Да, до самого конца войны, — подтвердил Сэндекер. — Высказывалось предположение, что операция «Новая судьба» — детище Мартина Бормана. Может, он и был сумасшедшим обожателем Гитлера, но у него хватило ума понять, что Третий рейх терпит поражение. И он поставил себе целью вывезти в дружественную страну главарей нацистов и как можно больше ценностей раньше, чем союзники переправятся через Ла-Манш. Самым его дерзким планом было переправить Гитлера в секретное убежище в Андах, но из этого ничего не получилось, поскольку Гитлер настоял, что должен умереть в Берлине.

— И «U-2015» — единственная подлодка, которая переправляла в Южную Америку пассажиров и груз?

— Нет, существовало не менее двенадцати других. Судьба их известна. Некоторые были уничтожены союзниками, другие затоплены собственным экипажем или сдались нейтральным странам.

— А известно что-нибудь о том, что стало с пассажирами и деньгами?

— Ничего. Матрос с одной подлодки, давший интервью спустя много лет, вскоре бесследно исчез; он описывал тяжелые деревянные ящики, которые перегружали на грузовики у пустынного причала. Пассажиры, одетые в штатское, вели себя так, будто были важными людьми в партии нацистов, и их на берегу ждали шикарные автомобили. Что случилось с ними и с сокровищами, никто точно не знает.

— Аргентина — настоящая теплица для старых наци. Трудно подыскать лучшее место для вербовки сторонников нового мирового порядка, построенного на пепле старого.

— Ну, дожить до наших дней могла лишь горстка. И сейчас всем тем, кто мог занимать важные посты в партии или в армии, уже перевалило за девяносто.

— Загадка не проясняется, — заметил Питт. — Зачем кучке престарелых нацистов восстанавливать «U-2015» и посылать ее топить исследовательское судно?

— По тем же причинам, по которым пытались убить тебя в Теллуриде, а Ала с Руди на острове св. Павла.

— Черт, как же я раньше о них не спросил?! — пристыжено воскликнул Питт. — Что там у них стряслось? Нашли пещеру с антиквариатом?

— Нашли. Но едва не погибли, когда их самолет взорвался. Кто-то его заминировал еще в Южной Африке. А дальше, насколько можно судить, с какого-то торгового судна поднялся вертолет с шестью вооруженными киллерами на борту, которым предстояло убить всех нежелательных посетителей острова и прибрать к рукам все, что осталось после пассажиров «Мадраса». Ал и Руди перебили их всех и вертолет тоже сбили. Но Ганн получил пулю в ногу и сложный перелом голени. Он, конечно, поправится, но в гипсе будет ходить еще долго.

— Так они все еще на острове?

— Только Ал. Руди эвакуировали около часа назад — вертолетом доставили на британский ракетный крейсер, идущий из Австралии в Саутгемптон. Скоро он будет в Кейптауне, где его прооперируют.

— Шесть киллеров и вертолет! — восхищенно покрутил головой Питт. — Хотелось бы послушать, что расскажут ребята.

— Наверняка что-нибудь захватывающее. Они же отправились на остров безоружными.

— У этой Четвертой империи разведка поставлена просто потрясающе, — задумчиво произнес Питт. — До того как подлодка начала палить по «Полярной буре», я немножко поболтал с ее капитаном. А когда назвался, он спросил, как это я так быстро попал в Антарктику из Колорадо. Мне больно об этом говорить, адмирал, но склонен думать, что информатор сидит где-то поблизости от вашего кабинета в НУМА.

— Я это непременно выясню, — пообещал Сэндекер, с трудом контролируя гнев, который вызывала в нем одна только мысль о предателе. — А пока что отправлю доктора О’Коннелл на остров св. Павла, чтобы она осмотрела на месте камеру и находки Ала и Руди. Тебе я обеспечу транспорт — двинешь туда же и лично проследишь за ее безопасностью, а также изъятием и перевозкой экспонатов в Штаты.

— А французы возражать не будут? Разве остров принадлежит не им?

— А чего не знаешь, то и не огорчает, — буркнул адмирал.

— И когда же я вернусь обратно в мир цивилизации?

— К концу этой недели будешь спать уже в своей постели. Еще вопросы имеются?

— Пэт и Хайрем как-нибудь продвинулись в расшифровке надписей?

— Раскололи систему нумерации. Компьютерный анализ положения звезд на потолке пещеры подтвердил, что надписи сделаны девять тысяч лет назад.

Питт сначала подумал, что ослышался:

— Вы сказали девять тысяч, сэр? — Хайрем датирует строительство пещеры 7100 годом до новой эры.

Питта такое известие заметно ошеломило.

— Иначе говоря, вы утверждаете, что за четыре тысячи лет до шумеров и египтян уже существовала развитая цивилизация?

— Я древнюю историю не открывал со школьных времен, — проворчал Сэндекер, — но припоминаю, что меня чему-то в этом роде учили.

— Археологи от восторга полопаются, переписывая тома исследований о доисторических культурах.

— Йегер и доктор О’Коннелл продвинулись и в расшифровке алфавитных надписей. Вроде бы речь идет о некой катастрофе мирового масштаба.

— Древняя цивилизация, стертая с лица земли глобальным катаклизмом? Если бы я не знал вас лучше, адмирал, я бы подумал, что вы говорите об Атлантиде.

Сэндекер ответил не сразу. Питт готов был поклясться, что слышит, как поскрипывают за восемь тысяч миль шестеренки в адмиральской голове. Наконец снова послышался его странно вздрагивающий голос:

— Атлантида, говоришь? — медленно произнес Сэндекер. — Как это ни удивительно, но ты можешь оказаться гораздо ближе к истине, чем думаешь.