Атлантида

ПЕПЕЛ, ПРАХ И ЗАБВЕНИЕ

Когда военный транспортно-пассажирский самолет с Питтом, Джиордино и нацистскими реликвиями на борту приземлился вместо Вашингтона в Веракрусе, Питт расспросил пилота и выяснил, что дальше они полетят на самолете НУМА, присланном адмиралом Сэндекером. Чертыхаясь и обливаясь потом на тропической жаре, они перенесли тяжеленный бронзовый ящик в бирюзовый самолет с большими буквами НУМА на фюзеляже, до которого пришлось тащиться добрых сто ярдов. Как только они поднялись на борт и задраили за собой пассажирский люк, машина тронулась с места и начала неторопливо выруливать к взлетной полосе.

Если не считать командира и второго пилота, находящихся в кабине, в самолете никого больше не было. Загрузив ящик и привязав его к полу, Питт попытался открыть дверь кабины, но та оказалась запертой. Он постучал и услышал в ответ голос из динамика над притолокой:

— Прошу прощения, мистер Питт, но мне строго приказано держать дверь запертой, никому не открывать, кабину не покидать и ни с кем не контактировать, пока реликвии не будут перегружены в бронетранспортер на базе ВВС в Эндрюсе.

«Свихнулись они, что ли, на этой безопасности?!» — с раздражением подумал Питт и повернулся к Джиордино, который озабоченно рассматривал свою левую руку.

— Отчего у тебя ладонь зеленая?

— От краски надверной петле. Я за нее случайно схватился, когда мы перли сюда этот чертов ящик. — Итальянец смочил палец слюной и потер пятно. — И вовсе не зеленая, а бирюзовая. Видишь — еще высохнуть не успела.

— Из чего следует, что самолет покрасили в бирюзовый цвет не больше восьми часов назад, — заметил Питт.

— Так, может, его угнали, а нас взяли в заложники? — с надеждой в голосе предположил Джиордино.

— Не исключено. Но мне почему-то кажется, что нас в любом случае доставят прямым курсом именно в Вашингтон, и пока мы не убедились в обратном, рекомендую расслабиться и наслаждаться морскими пейзажами.

Спустя несколько минут самолет вырулил к началу взлетной полосы, взял короткий разбег и взмыл над морем, стремительно вонзаясь высокой свечой в лазурное безоблачное небо. Следующие несколько часов Питт и Джиордино отдыхали и по очереди вели наблюдение в иллюминатор за нескончаемой бирюзовой гладью Мексиканского залива. Машина пересекла границу штата Флорида в районе Пенсаколы и пошла дальше вдоль побережья. Издали узнав столицу, итальянец обернулся к напарнику:

— Ты не находишь, что мы с тобой напоминаем двух мнительных старых кумушек, которым предложили бесплатно прокатиться, а они отказались?

— Придержу свое мнение, пока не увижу красной ковровой дорожки, протянутой от трапа нашего самолета к бронированному сейфу на колесиках.

Еще через пятнадцать минут пилот заложил вираж и направил машину к базе Эндрюс, но милях в двух от коридора захода на посадочную полосу чуть отвернул в сторону. Питт и Джиордино, сами пилоты с большим стажем, тут же уловили отклонение от курса.

— Похоже, он не собирается садиться в Эндрюсе, — спокойно констатировал итальянец.

— Нет, он направляется на небольшой частный аэродром к северу от Эндрюса в пригородной жилой зоне, кажется. Гордонс-Корнер.

— Знаешь, у меня какое-то странное предчувствие, что не видать нам сегодня ни красного ковра, ни торжественной встречи под фанфары, ни даже бесплатной выпивки.

— У тебя неплохая интуиция, старина, — согласился Питт. — Логические построения моего серого вещества приводят к тому же выводу.

Джиордино, прищурившись, поглядел на напарника:

— Вольфы?

— Больше некому.

— Они так сильно хотят заполучить назад эти реликвии?

— А где ж еще они раздобудут такое же безотказное средство для оболванивания будущих поколений фанатиков?

— Но почему именно Вашингтон? Эти ребята шутить не любят. Они ведь могли с тем же успехом посадить нас в любом другом месте между Мексикой и Виргинией.

— Без твердой руки Карла и Гуго они либо подраспустились, — сказал Питт, — либо сообразили, что их непременно будут отслеживать от Веракруса и вышлют на перехват истребители, попытайся они хоть на пару градусов отклониться от полетного маршрута.

— Не пора ли нам вломиться в кабину и повернуть самолет на Эндрюс? — предложил Джиордино.

— Лучше повременить, пока не сядем, — возразил Питт. — Отвлекать внимание пилота в момент захода на посадку чревато неприятностями.

— В том смысле, что можем грохнуться?

— Вроде того.

— Ну что за жизнь? — сокрушенно вздохнул Джиордино. — Полное пренебрежение к отдельно взятой личности. А ведь я уже так настроился на оркестр и торжественный марш через весь город в сопровождении почетного эскорта морской пехоты!

Через несколько секунд колеса шасси с мягким толчком коснулись асфальта единственной на поле маленького аэродрома взлетно-посадочной полосы. Питт выглянул в иллюминатор и увидел бронированный автомобиль и пару внедорожников «Мерседес-бенц», которые пристроились в хвост тормозящему самолету.

— Пора, — коротко бросил Питт.

Он вытащил из сумки свой кольт, Джиордино достал «П-10». Потом итальянец без всякого усилия вышиб ногой дверь кабины, и они влетели внутрь. Пилоты тутже вскинули руки вверх, даже не обернувшись.

— Мы ждали вас, джентльмены, — заученно, будто по сценарию, произнес первый пилот. — Пожалуйста, не пытайтесь взять на себя управление самолетом. Сразу после посадки мы перерезали штурвальные тросы. Взлететь вы не сможете.

Питт бросил взгляд на консоль и сразу увидел, что пилот говорит правду: тросики от рулевой тяги свободно болтались, а отрезанные нижние концы ушли под палубу.

— Вон отсюда! — рявкнул он, выволакивая обоих пилотов из кресел за шиворот. — Ал, выкинь эту падаль ко всем чертям из самолета!

Самолет все еще двигался со скоростью около двадцати пяти миль в час, когда Джиордино выбросил первого и второго пилотов в пассажирский люк, с удовольствием понаблюдав несколько мгновений, как они кувыркаются на асфальте словно тряпичные куклы. Потом закрыл дверцу, вернулся в кабину и спросил:

— Что дальше? У этих вороных «мерседесов» ужасно зловещий вид. К тому же они сидят у нас на хвосте в ста ярдах и быстро нагоняют.

— Взлететь мы не можем, рулить тоже, зато в нашем распоряжении есть работающий двигатель и исправные тормоза, с помощью которых тоже можно лавировать на поворотах, — сказал Питт и искоса посмотрел на напарника.

Джиордино с сомнением покачал головой:

— Да ты, никак, собираешься прокатиться на этой штуке по Пенсильвания-авеню до самого Белого дома?

— Почему бы и нет? — невозмутимо парировал Питт, посылая самолет поперек рулежной дорожки в сторону выезда на шоссе, ведущее прочь от аэродрома. — Проедем, сколько сможем, доедем, куда сумеем, и будем надеяться, что движение на трассе будет достаточно оживленным и помешает им обстреливать нас из тяжелой артиллерии.

— Вот вам наглядный пример, почему циники живут дольше оптимистов, — вздохнул Джиордино. — Неужели ты всерьез надеешься прикрыться гражданскими авто? Или забыл, что такое Вольфы? Да они не моргнув глазом перестреляют полный стадион женщин и детей, лишь бы снова наложить свои грязные лапы на эти поганые реликвии!

— Готов выслушать любые конструктивные…

Питт осекся, услышав треск выстрелов и приглушенное стаккато автоматной очереди, прошившей алюминиевую шкуру самолета. Он ударил по правому тормозу, потом по левому, лавируя зигзагом, чтобы сбить прицел стрелкам в «мерседесах».

— Пожалуй, пора и мне поиграть в Буффало Билла, — с хрустом потянувшись, сказал Джиордино. Питт протянул ему свой кольт:

— Тогда тебе потребуется вся наша огневая мощь. Запасные патроны и обоймы в сумке.

Джиордино растянулся на пороге открытого пассажирского люка ногами к кабине и осторожно высунулся наружу, разглядывая преследующие машины. Уголком глаза он заметил следы пуль на левом борту и пробоину в топливном баке. К счастью, загорания пока не произошло, но одного попадания в двигатель достаточно, чтобы вызвать пожар на борту. Тщательно прицелившись, он открыл огонь, а его напарник тем временем продолжал безжалостно швырять машину из стороны в сторону, уходя из-под обстрела.

Питт буквально перебросил самолет через узкий выезд на автостраду Бранч-авеню, ведущую к городу. Завывая соплами обоих двигателей, машина неслась со скоростью под сто миль в час, заняв всю правую полосу и прихватив обочину. Встречные водители таращились, разинув рот, вслед стрелой проносящемуся мимо самолету и с изумлением наблюдали за интенсивной перестрелкой между высунувшимся из пассажирского люка человеком и гориллами в двух «мерседесах», несущихся следом.

Реактивная машина с ее мощными двигателями могла бы легко уйти от преследователей, но Питту мешал сорокадвухфутовый размах крыла. Рано или поздно он обязательно зацепит встречную машину или фонарный столб — это лишь вопрос времени. Единственным плюсом в этой ситуации являлось то обстоятельство, что двигатели монтировались на фюзеляже, но, если оторвется крыло с топливными танками, они все равно долго не продержатся. А еще он обратил внимание, что индикатор уровня горючего в танках левой плоскости опустился до тревожной черты. Бросив быстрый взгляд на крыло, Питт увидел, что из пробитой пулями емкости хлещет струя керосина, уносимая назад встречным ветром.

Он рулил тормозами, виляя среди немногочисленных машин, которых вблизи города должно было стать намного больше. Когда удавалось, Питт пристраивался перед большими грузовиками, используя их как прикрытие от огня преследователей. Из салона доносилась непрерывная стрельба Джиордино, но результатов Питт видеть не мог, как не мог знать, насколько близко от хвоста самолета держатся преследователи.

Упираясь ступнями в педали тормозов и не снимая правую руку с сектора газа, он левой включил рацию, чтобы подать сигнал бедствия. Диспетчер контрольной вышки авиабазы Эндрюс принял вызов и спросил Питта, где он находится, потому что радар его не отслеживает. Услышав ответ, что самолет находится на Бранч-авеню и приближается к Сьютленд-парквей, диспетчер в резких тонах приказал Питту немедленно убраться со служебной частоты. Но Питт никуда не убрался и продолжал настаивать, чтобы диспетчер позвонил в ближайший полицейский участок. Последнюю просьбу диспетчер выполнил незамедлительно и с большим удовольствием.

Упорная и методичная стрельба, которую вел Джиордино из салона, принесла наконец первые результаты. Ему удалось прострелить переднюю шину ведущего «мерседеса». Машина преследователей нырнула в кювет, три раза перевернулась и завалилась вверх дном, окутанная облаком пыли. Но второй «мерседес» упорно продолжал погоню и даже начал нагонять их из-за усилившейся плотности движения, заставившей Питта сбавить скорость. Чтобы обходить идущие впереди автомобили, одной полосы не хватало — ему были нужны минимум две плюс обочина.

Вдали взвыли сирены, и вскоре впереди замигали летящие навстречу красные с синим огни. Две полицейские машины пересекли разделительный газон между встречными полосами автострады и пустились в погоню. Сначала они вплотную пристроились за задним бампером «мерседеса», потом начали обходить его, устремляясь к самолету. Выслушав сообщение диспетчера, копы пришли к выводу, что самолет в руках наркомана или пьяного, поэтому сконцентрировали все внимание только на нем.

Секунд десять они даже не замечали автоматной стрельбы из задних окон «мерседеса» и опомнились лишь после того, как меткие очереди вспороли капоты патрульных автомобилей и застопорили двигатели. С трудом вырулив на обочину, разъяренные и ничего не понимающие стражи порядка выбрались из покалеченных автомобилей, тупо глядя на выбивающиеся из-под капотов струйки черного дыма.

— Они стреножили копов! — крикнул Джиордино, на миг повернув голову в сторону кабины.

«Да, видно, они очень сильно хотят вернуть свои реликвии», — подумал Питт, а «мерседес» тем временем поравнялся с кабиной, и на нос самолета обрушился град пуль. Но водитель допустил непростительную для профессионала его уровня ошибку, подведя машину слишком близко к борту. И Джиордино не преминул ей воспользоваться, открыв стрельбу с двух рук из кольта и «П-10» и в упор разрядив в «мерседес» барабан и магазин. Одна пуля попала в водителя, тот дернулся и тяжело повалился грудью на руль. «Мерседес» вильнул в сторону, вылетел со своей полосы и врезался в бок огромного тягача, тащившего трейлер с молоком. Громадные колеса вдавили кузов «мерседеса» внутрь, чуть подпрыгнули и переехали его, раздавив в лепешку машину и всех, кто в ней находился. Обломки разметало по бетону.

— Можешь притормозить, — объявил ликующий Джиордино, исполняя в салоне некое подобие индейского танца. — Плохие парни за нами больше не гонятся.

— А ты стреляешь лучше, чем я думал, — заметил Питт, сбавив газ, но продолжая, тем не менее, вести самолет по шоссе. Лишь окончательно убедившись, что его никто больше не преследует, он съехал с дороги на широкую травянистую лужайку близ парка Форт-Дэвис и заглушил двигатели.

Не прошло и нескольких минут, как вокруг самолета скопилось не меньше десятка полицейских машин, а Питт и Джиордино лежали на газоне лицом вниз, уткнувшись носом в траву, со скованными за спиной руками. В ближайшем полицейском участке их допрашивали двое детективов, которые отнеслись к истории о погоне и священных нацистских реликвиях так же, как к похождениям Алисы в стране чудес. Питт лишь с огромным трудом убедил их позвонить по телефону.

— Вам по закону положен один телефонный звонок, — недоуменно пожал плечами лейтенант Ричард Скотт, убеленный сединами ветеран полиции. — Хотите пригласить своего адвоката? Пожалуйста, я не против, звоните.

— И все же я буду вам очень благодарен, если вы позвоните вместо меня, — упрямо стоял на своем Питт.

Детектив устало вздохнул, приволок откуда-то допотопный телефонный аппарат, всунул штекер в разъем и поднял глаза:

— Номер?

— Никогда не знал его на память, но номер Белого дома даст любая справочная.

— Достал ты меня своими шуточками, парень, — снова вздохнул Скотт. — Последний раз спрашиваю, по какому номеру вы хотите позвонить?

Питт смерил полицейского холодным взглядом:

— Я абсолютно серьезен. Вызовите Белый дом, спросите начальника президентской администрации. И скажите ему, что мы вместе с этими реликвиями задержаны в полицейском участке на Потомак-авеню.

— Еще раз повторяю: хватит валять дурака!

— Послушайте, лейтенант, вы ведь наверняка уже проверили нас и должны знать, что мы не разыскиваемые уголовники, а сотрудники НУМА высокого ранга.

— Тогда чем вы объясните стрельбу на шоссе из незарегистрированного оружия?

— Только ради бога не заводите по новой вашу шарманку! — взмолился Питт. — Просто позвоните.

Выяснив номер Белого дома, Скотт все же выполнил пожелание задержанного, хотя и с большой неохотой. С минуту он терпеливо сидел, прижав трубку к уху, — видимо ожидая соединения с нужным абонентом. Затем его хмурая физиономия стала претерпевать поразительные метаморфозы, сделавшие бы честь любому комическому актеру. На ней поочередно отразились, сменяясь с калейдоскопической быстротой, подозрительность, растерянность, любопытство, прозрение и, наконец, глубочайшее изумление. Повесив трубку, лейтенант с нескрываемым уважением посмотрел на арестованных.

— Ну и как впечатление? — с интересом уставился на детектива Джиордино.

— Президент Уоллес лично подошел к телефону и приказал мне доставить вас и ваши реликвии в Белый дом не позже чем через десять минут. В противном случае грозился лично отобрать у меня жетон.

— Не трусь, лейтенант, — добродушно бросил Джиордино. — Мы тебя не заложим.

Под вой сирен и проблески мигалок Питта и Джиордино вместе с бронзовым ящиком с помпой доставили к северо-западным воротам Белого дома. В проходной бронзовый ящик был вскрыт и внимательно осмотрен сотрудниками секретной службы на предмет наличия оружия и взрывных устройств. Нацистские реликвии вынули из кожаных футляров, развернули и тщательно изучили. Чтобы не возиться с упаковкой и укладкой, Джиордино просто взял в руку Священное копье и пошел по дорожке, что-то насвистывая сквозь зубы. Питт последовал примеру напарника. Он оставил при себе маленькую бронзовую пластинку и серебряную урну, крепко держа ее обеими руками, а Флаг крови передал сопровождавшему их агенту.

Издали увидев приближающихся героев в окружении сразу четырех агентов секретной службы Белого дома, секретарь президента вскочила со стула, приветливо улыбнулась и сообщила громким конспиративным шепотом:

— Президент и невероятное количество других высокопоставленных персон вот уже битый час потеют в Овальном кабинете, с нетерпением ожидая вашего появления.

— Как вы считаете, у меня не слишком неряшливый вид для столь высокого приема, мэм? — спросил Джиордино, оглядывая критическим взором свой измятый костюм.

— Если можно, я отлучусь на минутку, — попросил Питт. — Мне надо бы… где здесь ближайший туалет?

— Конечно можно! — сердечно ответила секретарша. — Мужская комната за вашей спиной, первая дверь направо по коридору.

Спустя несколько минут, приглаженные и причесанные, Питт и Джиордино переступили порог Овального кабинета и слегка оторопели при виде собравшихся в комнате людей. Здесь присутствовали начальники штабов, министры и высшие сотрудники Администрации президента, адмирал Сэндекер с Хайремом Йегером и Руди Ганном, несколько сенаторов и конгрессменов, включая, разумеется, Лорен Смит, которая без всякого стеснения или замешательства бросилась Питту в объятия и поцеловала прямо в губы. Раздались дружные аплодисменты, заставившие друзей смущенно покраснеть. Впрочем, румянец окрасил щеки только одного из них — на смуглой физиономии Джиордино не отразилось ничего, кроме полного и глубокого удовлетворения происходящим. Когда смолкли аплодисменты и приветственные возгласы, он не смог удержаться, чтобы не ввернуть:

— Такой прием нравится мне гораздо больше, чем тот, который нам устроили на аэродроме Гордонс-Корнер.

— Гордонс-Корнер? — протиснулся поближе Сэндекер. — Какого черта? Вы должны были сесть в Эндрюсе. Комитет по торжественной встрече, почетный караул и духовой оркестр торчат там до сих пор, ожидая вашего прибытия.

— Совершенно верно, — подтвердил государственный секретарь Пол Рид. — И что это за дурацкая история с арестом и задержанием в полицейском участке?

— Ничего особенного. Просто семейство Вольф не пожелало смириться с потерей своих драгоценных реликвий, — ответил Питт.

— Они пытались отбить их? — с любопытством спросил генерал Эймос Сауз, председатель комитета начальников штабов. — Вот наглецы! Надеюсь, у них ничего не вышло?

— Не вышло, — успокоил генерала Питт. — Реликвии находятся у нас.

Тожественной походкой приблизился президент США Дин Купер Уоллес.

— Мистер Питт, мистер Джиордино, — обратился он к ним, тепло поздоровавшись с обоими за руку. — Наш народ — нет, весь мир! — в огромном и неоплатном долгу перед вами, и у меня не найдется таких слов, чтобы выразить вам достойную благодарность. К сожалению, лишь немногие избранные смогут узнать, какая тонкая грань отделяла человечество от всеобщей гибели и какой эпический подвиг совершили вы двое, чтобы предотвратить катастрофу.

Вице-президент Брайан Кингмен встал рядом с президентом:

— Мы считаем вопиющей несправедливостью по отношению к вам то прискорбное обстоятельство, что ваши поистине выдающиеся заслуги не получат широкого признания. Но, если станет известно, что население земного шара отделяло от тотального уничтожения всего несколько минут, всеобщий хаос неминуем. СМИ взорвутся почище водородной бомбы, и, хотя опасность миновала, нам еще долгие годы придется избавляться от страха перед возможным повторением этого кошмара.

— Брайан прав, — подтвердил президент. — Общеизвестно, что Земля может столкнуться с кометой или астероидом, пострадать от разрушительного землетрясения или урагана, но подобная перспектива мало заботит широкие массы населения и не омрачает их существование. Но от мысли, что найдется еще один маньяк вроде Карла Вольфа, готовый истребить миллиарды людей ради мирового господства, так легко не отмахнешься. Страх ввергнет мир в хаос — а этого мы допустить не можем.

— Ничего не имею против, господин президент! — жизнерадостно объявил во всеуслышание нахальный итальянец. — Как представлю, что вот сижу я в ресторане, ем лазанью, а ко мне все лезут и лезут за автографами да еще норовят последний пиджак на сувениры порвать — так прямо с души воротит, ей-богу!

Питт отвернулся, прикрыл рот ладонью и закусил губу, давясь смехом. Сэндекер с видом мученика поднял глаза к потолку. На породистом лице президента отразилось вежливое недоумение — он явно не понял, шутит Джиордино или говорит серьезно.

— Мой друг имел в виду, — пришел на выручку Питт, — что мы с ним будем только счастливы сохранить инкогнито.

Тут уже все присутствующие толпой обступили героев дня, наперебой забрасывая их вопросами. В основном они затрагивали шестидесятимильный марш-бросок на «корабле снегов» и роль его экипажа в спасении сил спецназа. Внезапно президент опустил глаза и заметил копье в руке Джиордино.

— Так это и есть то самое Священное копье, о котором я столько слышал? — спросил он. — Могу я взглянуть на него поближе?

Джиордино с облегчением передал Уоллесу оттянувшую ему руки реликвию и утвердительно закивал:

— Оно самое, сэр, можете не сомневаться! Хотите, заберите на память. А что, отличный сувенир.

Президент поднял копье над головой, и все присутствующие с благоговением уставились на священное железо.

— Одна из самых чтимых христианских святынь, — пояснил Питт для тех, кто не в курсе. — Если верить преданию, владеющий им может определять судьбы мира — во имя добра или зла.

— Очевидно, Гитлер выбрал второе, — сухо заметил адмирал Сэндекер.

— Неужели это копье действительно пронзило тело распятого на кресте Христа? — спросил Уоллес, разглядывая наконечник так пристально, будто ожидал увидеть на нем следы засохшей крови.

— Так гласит легенда, — дипломатично ответил Питт. Президент отдал копье госсекретарю Риду:

— Пусть пока побудет у тебя, Пол.

— Что вы собираетесь делать с ним дальше, господин президент? — поинтересовался Сауз.

Уоллес бережно коснулся пальцами древней реликвии:

— Мне докладывали, что до войны оно составляло часть экспозиции императорского дворца в Вене, откуда Гитлер изъял его в 1938 году.

Рид покачал головой.

— Ни за что и никогда! — произнес он с нажимом. — Извините за резкость, господин президент, но я убежден, что его необходимо надежно спрятать, запереть на замок и выбросить ключ, чтобы оно никогда больше не попало в злые руки и не стало снова символом тирании.

Пока все разглядывали Флаг крови и пластинку, спасшую жизнь Гитлеру, Питт незаметно выскользнул в приемную, взял урну, оставленную на столе секретаря, внес ее в Овальный кабинет и поставил на пол.

— Прах Гитлера и Евы Браун, леди и джентльмены!

Потом он отступил назад, а собравшиеся в комнате, наоборот, придвинулись поближе, чтобы лучше разглядеть урну и прочесть выгравированную на серебре надпись. Голоса зазвучали тише, сменившись неразборчивым бормотанием. Даже спустя столько лет останки самого жестокого и кровожадного деспота в истории человечества одним своим присутствием вызывали у окружающих невольный трепет.

— Меня прямо дрожь берет, стоит только об этом подумать, — шепотом призналась Лорен, крепко ухватившись за руку Питта.

Он обнял ее за талию и привлек к себе.

— Уверен, что не ты одна такая впечатлительная.

— Мне даже думать об этом омерзительно, — пробормотал президент, незамедлительно подтверждая своим высказыванием слова Питта.

Генерал Сауз покосился на Уоллеса и сказал:

— Тем не менее, сэр, я полагаю, мы обязаны произвести осмотр содержимого и убедиться, что в урне действительно находится чей-то прах.

Президент обвел взглядом собравшихся:

— У кого-нибудь есть возражения?

— Я также считаю разумным, — добавил госсекретарь Рид, — чтобы в лабораториях ФБР провели исследование и выяснили, человеческие ли это останки.

— Вы не снимете крышку, генерал? — обратился президент к генералу Саузу. — Возможно, в отместку за его предыдущее предложение.

Даже закаленный старый солдат с трудом сумел преодолеть отвращение, коснувшись урны. С большой неохотой он обхватил фигурку черного орла на крышке и осторожно повернул против часовой стрелки, одновременно приподнимая. Крышка отошла неожиданно легко, и генерал так поспешно уронил ее на стол и отшатнулся назад, как будто опасался, что она заразная.

Все умолкли и затаили дыхание, когда президент приблизился к урне. Несколько секунд он напряженно вглядывался внутрь, потом поднял глаза и с озадаченным видом посмотрел на замерших в ожидании окружающих.

— Там пусто, — произнес он растерянно. — Ни пепла, ни костей, да и вообще ничего нет!

Слово «пусто» стало передаваться из уст в уста, разносясь по кабинету.

— Вряд ли кто-нибудь мог предвидеть такой неожиданный поворот, — высказался столь же заинтригованный, как и все присутствующие, вице-президент Кингмен.

— Возможно, Вольфы вынули прах и укрыли в другом месте? — предположил генерал Сауз, вслух оформив мелькнувшую, должно быть, в голове у каждого мысль.

Пока все терялись в догадках, физиономия Джиордино приобрела отнюдь не свойственное ей задумчивое выражение, а на лбу прорезались морщины, отражая напряженную работу мысли. Внезапно лицо его прояснилось, а глаза загорелись. Повернувшись к Питту, он бесцеремонно ткнул его локтем под ребра.

— Колись, несчастный! — прошептал он. — Ты в самом деле… туда?

— В самом деле, — честно сознался Питт. — И именно туда.

— О чем это вы? — вмешалась Лорен. — Дирк, ты что, знаешь, кто вынул из урны прах фюрера?

— Знаю.

— Кто?

— Я, — ответил Питт, и в его зеленых глазах заплясали веселые чертики. — Я спустил его в унитаз в сортире Белого дома.

ПОСЛЕДНЕЕ БЛАГОСЛОВЕНИЕ

То был обычный для столицы с ее жарким климатом летний день. Зеленые листья безжизненно повисли на ветвях, еще не ощущая прохладного дыхания наступающей осени. Толпы людей стояли в очереди в недавно открывшееся крыло Национального исторического музея, где были выставлены новые экспонаты — более трех тысяч предметов эменитской культуры, найденных в пещере на острове св. Павла, изъятых из сейфовых хранилищ «Ульриха Вольфа» и обнаруженных в ходе ведущихся раскопок антарктического города.

Как и ожидалось, те немногие из Вольфов, кому было предъявлено обвинение, вышли из залов суда оправданными «за недостаточностью улик». Но уже было создано международное бюро расследований, единственная задача которого состояла в том, чтобы держать всю преступную семейку под пристальным и неусыпным наблюдением. Теперь Вольфам будет крайне затруднительно претворить в жизнь новый план достижения мирового господства, даже если таковой и возникнет в гениальной голове одного из их представителей. Компании «Дестини Энтерпрайзес» более не существовало, достойного кандидата на пост главы семьи после смерти Карла не нашлось. Вольфы остались без лидера, утратив не только цель жизни, но и львиную долю своего имущества, и теперь им предстояло привыкать к гораздо более скромному существованию.

Чилийское правительство поспешило конфисковать все четыре судна-левиафана «Дестини Энтерпрайзес». Фьорд расширили и углубили, чтобы вывести их на открытую воду, после чего бывшие «ковчеги» начали бороздить моря и океаны, перевозя за один рейс такие количества пассажиров и объемы грузов, какие всего несколько лет назад посчитали бы фантастическими и невероятными. «Ульрих Вольф» был продан объединению судовладельцев за три миллиарда долларов. После незначительных переделок он превратился в круизный город-лайнер, совершающий одно кругосветное путешествие за другим. Частные апартаменты в кондоминиумах с успехом сдавались в аренду толстосумам для временного или постоянного проживания. Переименованный в «Океанский рай», он пользовался огромной популярностью, поскольку на его палубу могли садиться даже аэробусы международных рейсов.

Остальные три судна были куплены грузовыми трансокеанскими линиями и нефтяными компаниями, и вскоре стали привычным зрелищем в тех немногих портах, которые могли их принимать. А когда выяснилось, что и такие гиганты могут приносить ощутимую прибыль, на стапелях чилийской верфи заложили еще шесть судов аналогичных габаритов.

Адмирала Сэндекера, Питта, Лорен Смит, Джиордино и Пэт, которая прилетела помочь в подготовке экспозиции предметов эменитской культуры, пригласили на торжественный вечер по случаю открытия выставки для широкой публики. Питт и Джиордино, неоднократно имевшие дело с будущими экспонатами и сами причастные к их обнаружению, были, тем не менее, потрясены грандиозностью и великолепием выставленных на обозрение сокровищ. Невозможно было поверить, что их создала раса людей, исчезнувшая с лица земли девять тысяч лет назад, задолго до того, как большинство доисторических цивилизаций только начали потихоньку выбираться из каменного века.

В центре экспозиции под круглым куполом из пуленепробиваемого стекла сидели прекрасно сохранившиеся мумии эменитских правителей и высшей знати с острова св. Павла, найденные Джиордино и Руди Ганном. В присутствии этих останков людей, живших и умерших так давно, ныне живущих неизменно охватывал благоговейный трепет. Питт даже как-то поймал себя на мысли, не является ли случайно какая-нибудь из этих древних мумий его прямым предком.

Спустя почти пять часов они вышли из музея через боковую дверь, которую открыл им охранник, и направились к недавно перестроенному и отреставрированному Смитсоновскому музею транспорта.

Лорен выглядела ослепительно. Светлые волосы падали на плечи и сияли на солнце. Голубое шелковое платье без рукавов открывало выше колен безупречно стройные загорелые ноги. Питт был одет в зеленую рубашку для гольфа и летние бежевые брюки. Ал и Пэт, из-за жары наотрез отказавшиеся облачаться во что-нибудь официальное, щеголяли в футболках и шортах. Держась за руки, как влюбленные подростки, обе пары пересекли Мэдисон-драйв и двинулись дальше по тротуару Мелл-авеню, предводительствуемые Сэндекером, как всегда попыхивающим одной из своих гигантских сигар.

— Когда вы возвращаетесь в залив Окума? — спросила Лорен у Пэт.

— На следующей неделе.

Лорен сочувственно улыбнулась Джиордино:

— Опять любовь в разлуке?

— Разве вы не знаете? Адмирал расщедрился и посылает меня на раскопки эменитского города в годичный творческий отпуск. Мне поручено собрать как можно больше данных о мореходах-эменитах для компьютера Хайрема Йегера. Так что ближайшие полгода мы с Пэт будем работать вместе.

— Значит, мы остаемся вдвоем, ты и я, — задумчиво проговорила Лорен, сжимая руку Питта.

— Ненадолго. — Питт нежно скользнул губами по ее волосам. — Через две недели я улетаю, чтобы возглавить исследовательскую группу по изучению подводного действующего вулкана к юго-востоку от Гавайев.

— Скоро вернешься?

— Недельки через три, не позже.

— Ну, три недели я без тебя как-нибудь выдержу, — усмехнулась Лорен.

Они перешли на противоположную сторону Джефферсон-Драйв и вошли в музей транспорта. Там на четырех акрах экспозиции разместились сотни машин, выпущенных с начала девяностых годов девятнадцатого века и до наших дней — от самых первых автомобилей, ослепительно сияющих начищенной медью, до последних моделей известнейших фирм. Помимо автомобилей здесь имелись все мыслимые и немыслимые конструкции, созданные когда-либо производителями грузовиков, тракторов, мотоциклов и велосипедов.

Но жемчужиной всей этой пестрой коллекции был, безусловно, «корабль снегов» — лебединая песня адмирала Бэрда. Он стоял в углублении на пять футов ниже уровня пола, чтобы посетители могли свободно заглянуть в окна и двери. Легендарный полярный вездеход нарядно поблескивал в свете люминесцентных ламп свежей красной краской; вдоль бортов по всему периметру тянулась широкая оранжевая полоса; поражали воображение огромные колеса десятифутового диаметра, но мало кому из любующихся славной машиной приходило в голову, что он обязан ей жизнью.

— Сколько же им пришлось потрудиться, чтобы восстановить «корабль снегов»! — восхищенно покачал головой Питт.

— Да уж, с трудом верится, — подхватил Джиордино, — особенно если вспомнить, в каком виде мы его бросили.

Сэндекер внимательно осмотрел вездеход от носа до кормы и тоже выразил одобрением.

— Удивительно современные обводы для машины, спроектированной и построенной шестьдесят четыре года назад.

— Хотел бы я посмотреть, на что она способна с двумя шестисотсильными турбодизелями, — мечтательно вздохнул Джиордино.

— Правую руку бы не пожалел, чтобы заполучить ее в мою коллекцию! — с чувством произнес Питт. Лорен рассмеялась:

— А ведь тебе впервые, кажется, не удалось утащить домой сувенир на колесах из своего очередного приключения? Питт пожал плечами:

— Эта машина принадлежит человечеству. Кто я такой, чтобы на нее претендовать?

Несколько минут они стояли рядом, молча разглядывая «корабль снегов»; Питт с Джиордино мысленно вновь переживали ту незабываемую бешеную гонку по антарктической пустыне. Потом нехотя повернулись и побрели по проходам, бегло осматривая другие экспонаты, пока не оказались у выхода.

Сэндекер посмотрел на часы:

— Так, мне пора.

— Романтическое свидание, сэр? — тут же встрепенулся и сделал стойку Джиордино.

Все отлично знали, что за адмиралом еще со времен его давнего развода отчаянно гонялись великосветские львицы бальзаковского — и не только! — возраста. Но Сэндекер неизменно выскальзывал из расставленных силков. Обладая врожденным тактом и интуицией и никогда ничего не обещая, он умел делать своих подруг счастливыми, не разочаровывая их и не вызывая озлобления при расставании.

— Я сегодня действительно ужинаю с сенатором Мэри Конроу, но не нахожу оснований называть это свидание романтическим, — сухо парировал адмирал.

— Ах вы старый лис! — погрозила ему пальцем Лорен. — Уж я — то прекрасно знаю, что Мэри — одна из самых влиятельных членов бюджетного комитета. И вы сейчас будете рассыпаться перед ней мелким бесом, чтобы она голосовала за увеличение бюджета НУМА. И посмейте только сказать, что я не права!

— Это называется сочетать приятное с полезным, — заявил адмирал нравоучительным тоном, целуя на прощание дам в щечки, а вот мужчинам руки не подал. С ними он и так виделся каждый день; к тому же они были его подчиненными, а адмирал всегда очень ревниво относился к соблюдению субординации, хотя на самом деле относился к обоим как к сыновьям.

— Нам тоже пора, — сказала Пэт. — Мы обещали Миган кино и гамбургер.

— А как насчет ужина у меня в пятницу? — предложила Лорен, обнимая Пэт за талию.

— С удовольствием. — Она повернулась к Джиордино. — Ты как, любимый?

Джиордино кивнул:

— Лорен готовит такой бесподобный мясной рулет, что по гроб жизни вспоминать будешь.

— Ладно, будет вам рулет, — засмеялась Лорен.

Солнце спускалось к горизонту, постепенно превращаясь из золотого мячика в тускнеющий оранжевый шар. Питт и Лорен сидели в ангаре и блаженствовали, слушая музыку, с бокалами текилы «Дон Хулио» в руках. Лорен пристроилась на кушетке, подобрав под себя ноги и прислонившись спиной к плечу Питта.

— Всю жизнь не перестаю удивляться, как это у женщин получается? — глубокомысленно изрек Питт в промежутке между двумя глотками.

— Что именно?

— Сидеть на собственных ногах. Вот я, например, свои даже вывернуть не смогу под таким углом, а если и смогу, то больше пары минут все равно не усижу — затекут.

— Мужчины похожи на собак, а женщины — на кошек. У нас суставы гибче ваших.

Питт поднял руки и лениво потянулся.

— Вот и воскресенье, считай, пролетело. Завтра мне опять на службу — продираться сквозь дремучие отчеты океанографов, а тебе в Конгрессе — убеждать своих тупых коллег принять очередную дурацкую поправку к какому-нибудь идиотскому закону.

— У меня в следующем году кончается срок, — помолчав немного, сказала она. — Я вот все думаю, не отказаться ли мне от переизбрания?

Питт с любопытством посмотрел на нее:

— Помнится, кто-то говорил, что собирается состариться и умереть в Конгрессе, или я ошибаюсь?

— Передумала. Увидела, как счастливы Пэт и Ал, и передумала. Знаешь, я вдруг поняла, что, если хочу иметь детей, пока возраст позволяет, надо срочно находить хорошего человека и заводить семью.

— Ушам своим не верю. И где же ты собираешься искать этого «хорошего человека»?

Лорен смерила его насмешливым и в то же время каким-то жалобно-вопросительным взглядом:

— А ты на мне жениться не хочешь?

Прошло несколько секунд, прежде чем смысл ее слов дошел до Питта.

— Если мне не изменяет память, однажды я уже предлагал тебе выйти за меня замуж — в Сонорской пустыне, после той истории с золотом инков, — и получил отказ.

— Ну, это было тогда, — надув губы, отмахнулась Лорен.

— И больше ни разу, между прочим, это предложение не повторял. С чего ты взяла, что я не передумал?

Лорен посмотрела ему прямо в глаза, но так и не поняла, серьезно он говорит или шутит.

— Ага, соблазнил, значит, девушку, а как жениться, так сразу на попятный?

— Да ты сама посуди, разве можем мы оба вот так вот в корне переменить всю свою жизнь? У тебя — пожизненное кресло в Палате представителей и твой роскошный особняк в Александрии. У меня — квартира и коллекция автомобилей в старом ржавом ангаре, где над головой ежеминутно проносятся ревущие реактивные самолеты. Что нам прикажешь со всем этим делать и куда девать?

Она обвила его шею руками и подняла глаза, затуманившиеся от любви.

— Я достаточно долго играла роль независимой, самостоятельной женщины. И мне эта роль нравилась. Но пришла пора повзрослеть и стать более практичной. Есть другие проекты, которыми я хотела бы заняться.

— Например?

— Мне предложили пост директора Национального фонда защиты детей от насилия.

— Тоже неплохая карьера. А стиль жизни?

— Можем поочередно — неделю живем здесь, неделю в моем особняке.

— И это ты называешь практичным?

Лорен внезапно рассердилась:

— Не понимаю, в чем ты видишь проблему? Мы же так и так почти все свободное время проводим вместе.

Питт притянул ее к себе и поцеловал в губы.

— Ладно, раз уж ты просишь по-хорошему, я подумаю, не жениться ли на тебе в самом деле.

Лорен оттолкнула его, притворившись оскорбленной, хотя прекрасно понимала, что он ее просто дразнит.

— Да и мне, пожалуй, тоже не стоит торопиться с замужеством. Лучше как следует оглядеться, присмотреться, все взвесить, и тогда, я уверена, среди сотен окружающих меня мужчин наверняка найдутся те, которые оценят меня по достоинству. И уж точно не будут так выпендриваться, как мистер Великий-И-Могучий Дирк Питт.

Питт снова притянул Лорен к себе, крепко прижал к груди, заглянул прямо в ее фиалковые глаза и тихо сказал:

— Зачем зря тратить время на поиски? Ты же отлично знаешь, что ни один из них со мной не сравнится.

— Ты неисправим!

— В ближайшие девять месяцев многое может измениться. Лорен обвила шею Питта руками и прильнула к нему всем телом.

— Надеюсь. Так давай вместе приложим все усилия, чтобы это произошло как можно скорее.