Авторитет Писания и власть Бога

9. Современные ошибки в толковании Писания

В столь сложном культурном контексте никого не удивляет обилие разного рода ошибочных толкований, распространившихся как среди тех, кто заявляют о своей вере в Библию, так и среди отказавшихся от нее, хотя и претендующих на некую преемственность библейской традиции. Многие из таких трактовок стали уже настолько привычными, что воспринимаются как должное в широких церковных кругах.

Рискуя способствовать разобщенности, которая, по моему мнению, лишь вводит людей в заблуждение, я хочу представить эти трактовки двумя блоками. Список приведенных здесь примеров нельзя назвать исчерпывающим. Мне пришлось руководствоваться необходимостью экономии места, к тому же я не ставил целью высмеять ту или иную сторону. Каждую категорию, конечно же, можно было бы дополнить более подробными пояснениями и примерами.

Для начала приводятся заблуждения консервативных кругов (так называемых «правых»), вызванные серьезными ошибками в толковании Писания:

1) откровенно дуалистическое прочтение 1 Фес. 4 (примером может служить чрезвычайно популярный и резко «правый» сериал «Оставленные»). Такая трактовка, как ни странно, прекрасно уживается со следующим пунктом;

2) материалистичное восприятие библейских обетований в духе «евангелия благополучия»;

3) поддержка рабства (Писание всегда «ставило своей целью» сделать более гуманной систему, от которой нельзя было полностью избавиться; особое место, которое в Библии занимает повествование об Исходе, служит постоянным напоминанием о всеобъемлющей истории Бога, дарующего свободу пленникам; некоторые места, например Послание к Филимону, можно считать «бомбой замедленного действия», грозящей со временем разрушить всю систему рабства);

4) расовая дискриминация, присущая Западному обществу (сторонники неоапартеида по–прежнему пытаются поставить Писание в основу идеологии расизма);

5) недифференцированный подход к чтению Ветхого и Нового Заветов, который, конечно же, прекрасно сосуществует со следующим пунктом:

6) произвольное выделение «канона внутри канона» (немногие христиане когда–нибудь приносили в жертву животных или отказывались есть свинину, моллюсков и тому подобное, но мало кто может объяснить, почему; некоторые церкви сурово осуждают сексуальные грехи, но терпимо относятся к гневу и насилию, в других все происходит наоборот; немногие сегодня придают значение библейскому запрету на ростовщичество);

7) практическое применение идей «нового Израиля» (напр., при прочтении Второзакония) к некоторым просветительским «проектам» (наиболее ярким примером служат Соединенные Штаты, однако интересно, что в католическом переложении подобное можно обнаружить и в Квебеке);

8) одобрение смертной казни (противниками которой были многие Отцы ранней церкви);

9) поиск религиозного и отрицание политического смысла Писания, что в результате зачастую приводит к молчаливому одобрению положения дел в обществе; в определенных культурных условиях это прекрасно сочетается с первым пунктом;

10) трактовка трудов Павла в целом и Послания к Римлянам в частности без учета их иудейской природы, придающей смысл всему Посланию; это заблуждение часто сосуществует со следующим пунктом;

11) поддержка государства Израиль как воплощенного исполнения библейского пророчества;

12) полное пренебрежение контекстом и герменевтическими методами.

В порыве освободить Библию от фундаментализма, многие либеральные христиане, справедливо ассоциируя вышеизложенные ошибки с субкультурой, враждебной им по разным причинам, занимают прямо противоположную позицию. Сопоставим приведенный выше список с заблуждениями, распространенными, как правило, среди занимающих крайне левую позицию:

1) притязания на объективность или нейтральное прочтение текста (классическая постмодернистская позиция);

2) утверждение о том, что современная история и наука либо опровергли Библию, либо продемонстрировали бессмысленность, нежелательность или неправдоподобность ее основных заявлений;

3) аргумент «культурной относительности» («Библия — это старинная книга, порождение иной культуры, так что в современном мире ее нельзя воспринимать серьезно»);

4) пересмотр истории, исходной точкой которого ставятся рационалистические предпосылки просветителей (например, что некоторые события из жизни Иисуса просто не могли иметь место), несмотря на то, что они в этом не преуспели;

5) попытка сделать относительным вполне конкретное и часто повторяющееся библейское учение посредством принципа обобщения, слишком явно напоминающего идеи Просвещения (напр. терпимость или желание все понять и принять); обратите внимание, что желание Иисуса обедать у Закхея (Лк. 19,1–10) многих шокировало, но для Закхея это был момент преображения; кроме того, проявив терпимость к женщине, взятой в прелюбодеянии, и обнаружив лицемерие ее обвинителей (Ин. 8,1–11), Иисус велел ей больше не грешить;

6) осмеяние одних библейских учений ради отрицания других. Например, несмотря на частые заверения в обратном, Новый Завет в определенных обстоятельствах позволяет семейным парам разводиться, а женщинам нести апостольское и дьяконское служение и руководить церковным поклонением; в Новом Завете (см. выше) делается все возможное, чтобы придать рабству более мягкие формы и затем окончательно бросить ему вызов;

7) поиск политического смысла в ущерб религиозному, причем люди часто не замечают, что, лишив таким образом Писание его силы, все их усилия ограничиваются повторением пустых лозунгов. Это может служить ложным утешением для верующих, внушая им ощущение своего нравственного превосходства («Благодарю тебя, Господи, за то, что я не такой, как эти аполитичные пиетисты»), но никак не меняет ситуации в мире;

8) предположение, что Ветхий Завет цитируется в Новом произвольно и безосновательно; иногда, как мы уже убедились, эта мысль служит оправданием такого же обращения с Новым Заветом. Стандартным примером является цитируемая Матфеем Книга пророка Осии (2,15) и использование Павлом темы «семени» (Гал. 3, 16). В обоих случаях смысл зиждется на отношении между Иисусом и Израилем, так и оставшимся неясным для многих протестантских богословов времен модернизма, но получившим в настоящее время широкое распространение у ученых, внимательно изучающих использование ветхозаветных тем и повествований в Новом

9) утверждение о том, что авторы Нового Завета не думали, что создают Писание, и потому мы не имеем никакого права приписывать им подобное намерение;

10) постоянное подчеркивание длительности промежутка времени, понадобившегося церкви для составления точного канона, как и того, что в ходе дебатов, которые велись по этому поводу, сыграли свою роль и политические факторы. Это используется в качестве аргумента для подрыва авторитета канона и выдвижения на первый план других книг (напр., «Евангелия от Фомы»), проповедующих совершенно иное мировоззрение. Ирония заключается в том, что такое предпочтение возвращает нас к заявлениям неопозитивистов о древнем происхождении неканонических документов;

11) поверхностное отношение к контекстуальной трактовке, как если бы простым повторением волшебного слова «контекст» можно было не обращать внимания на смысл и актуальность текста;

12) попытки, с одной стороны, свести истину к научным постулатам, а с другой — полностью ее деконструировать.

Многое из вышеперечисленного, к сожалению, характерно для так называемого либерального толкования Писания. Западные церкви и семинарии, придерживающиеся традиционного направления, называют все это достижениями современной науки, утверждая, что сомнения в их ценности означают возвращение к прошлому и отрицание разумного познания. Причем, усомнившийся рискует лишиться занимаемого положения, доверия окружающих, а возможно, и заработной платы. Следствием этого стало удивительное невежество в области того, что представляет собой Писание и его учение. Церковь оказалась неспособна использовать Библию как подобает серьезным и зрелым христианам. Все это неизбежно вызывает соответствующую реакцию у консервативных христиан, которые справедливо ассоциируют это с другими неприемлемыми для них культурными и общественными факторами и занимают прямо противоположную позицию.

Именно культурно обусловленные «библейские войны», разгоревшиеся на Западе, и особенно в Америке, стали причиной разобщенности участников современных дискуссий. Именно в этом контексте можно чаще всего услышать, что трактовка Писания целиком и полностью определяется индивидуальным толкованием. Иными словами, одно толкование ничем не хуже другого. Это лишь одна из разновидностей классической постмодернистской идеи о том, что текстов нет, существуют лишь их толкования. Когда я читаю текст, он становится чем–то отличным от того, во что превращается этот же текст, когда его читаете вы (принцип неопределенности Гейзенберга).

Нетрудно убедиться в ошибочности подобных утверждений. Многие (включая меня самого) уже пытались доказать, что «литературно–реалистичное» прочтение Писания вполне способно выдержать любую критику со стороны постмодернистов и отстоять возможность исторически обоснованного толкования. Я посвятил этой теме вторую часть своей книги «Новый Завет и народ Божий». Мы должны слышать задаваемые нам вопросы и учиться находить на них ответы, отказываясь от бессмысленного повторения старых истин, как будто вопросов не существует; стоит принять брошенный нам вызов. Серьезные исторические исследования по–прежнему остаются наиболее подходящим средством более полного постижения смысла, вложенного в Писание го авторами. У нас есть доступ к прошлому. Разумеется, мы смотрим на него новыми глазами, которые привыкли замечать одно и не замечать другое. Тем не менее, мы все–таки можем созерцать, и при условии непрерывного диалога с окружающими людьми, которые смотрят на мир с других точек зрения, у нас появляется реальная, а не призрачная картина того, что произошло на самом деле. Можно с уверенностью сказать, что некоторые трактовки древних документов исторически предпочтительнее других. (Так, например, существуют объективные способы убедиться в том, что книга, в которой утверждается, будто Евангелие от Марка посвящено излечению от алкоголизма (а такая книга действительно существует) не так близка к пониманию сути текста, как та, в которой благая весть возвращается в контекст противостояния иудейских и римских властей, и где затем предпринимается попытка понять религию и политическое окружение нашего общества, которому мы и призваны благовествовать) Изучение реальных исторических событий возможно, ведь именно этим и занимаются настоящие историки. Новое, исторически обоснованное прочтение Библии, отвечающее всем требованиям серьезного исторического исследования, вне всяких сомнений, помогает нам глубже проникнуть в суть Писания.

Делая такие заявления, я отнюдь не предлагаю, как утверждают некоторые, отступить перед идеологией просветителей. Не стоит жить в палатке только потому, что строители прошлого использовали для возведения здания негодные материалы. История — события прошлого и их изучение — часть Божьего творения, которое надлежит исследовать с помощью соответствующих инструментов. Реальная история должна составлять единое целое с истинным богословием, которое само по себе (благодаря воплощению Иисуса) подчеркивает актуальность и своевременность стоящих перед историками задач. Только при условии, что мы достойно пройдем весь путь современных идеологических дискуссий, можно надеяться на прояснение, а тем более на решение проблемы. Лишь в этом случае мы можем претендовать на умение жить по слову Писания и под его властью. К счастью, как показывает настоящий анализ, критерием оценки раскола, образовавшегося как среди модернистов, так и среди постмодернистов, могут служить Писание, христианское предание и разум. Можно быть уверенным, что ни те ни другие не выдержат такого испытания. Исправление обеих категорий ошибок и отражение нападок постмодернистских критиков –задача сложная и актуальная.