Автостоп

3 ДЕВОЧКА, НЕПОХОЖАЯ НА ДРУГИХ

Люк проснулся от какого-то шороха. Он приоткрыл один глаз, потом другой и увидел стоящую над ним девочку. Что ей надо? И где он находится?.. Ах, да-да, грядка салата и грабы вдоль аллейки… Он приподнялся в смущении.

— Я думал, в доме никто не живет, — пробормотал он. — Вот я и вошел в сад…

Девочка, ни слова не говоря, продолжала его очень внимательно разглядывать. Казалось, она сошла с картинки какой-то старинной книги: маленькая, хрупкая, в розовом платье. Две толстые русые косы обрамляли ее бледное личико, к груди она прижимала старую лысую куклу. Правая рука у куклы была оторвана и болталась на ниточке.

— Ты весь исцарапанный, — сказала наконец девочка очень серьезным тоном.

— Я продирался ночью сквозь колючие кусты, — ответил Люк. — В лесу настоящие джунгли, и я заблудился в темноте, но это все пустяки, я бывал и не в таких переделках. Я путешествую автостопом, знаешь, что это значит?

Девочка кивнула все с той же серьезностью. Серьезность, видимо, была ей во всем присуща.

— Знаю, — сказала она, — это когда идешь по дороге.

— Да, пешком, а если какой-нибудь водитель готов тебя подвезти, то проезжаешь часть пути на машине. Мне предстоит еще далекая дорога, я направляюсь в Ним посмотреть на арены.

— Что это такое, арены?

— Памятник древнеримской архитектуры. А Ним — это город.

— Как Аннеси?

— Конечно. Как любой город. Ну, город, понимаешь?.. Да хватит болтать. Скажи-ка мне лучше, далеко отсюда до Сюли-на-Луаре?

Девочка ответила ему не сразу. Она внимательно оглядела его всклокоченные волосы и грязную рубашку, и по выражению ее лица было ясно, что она на этот счет думает.

— Нет, недалеко, — сказала она наконец, сдвинув брови. — Но ты не можешь отправиться в путь в таком виде, тебе нужно прежде всего умыться.

— Не обязательно.

— Нет, обязательно. Когда утром встают, всегда умываются.

— А вот ты, я вижу, не умыла свою дочь, — сказал Люк и, лукаво улыбнувшись, показал на куклу. — Сколько тебе лет?

— Одиннадцать.

— А я думал, не больше девяти.

— Вот видишь, ты ошибся — мне одиннадцать. И Ольге почти столько же, сколько и мне. Как тебя зовут?

— Люк.

— Так вот, Люк… О, вот и моя кузина Берта! — воскликнула девочка, резко обернувшись.

На крыльце появилась женщина в очках, высокого роста, полная, так и пышущая энергией.

— Почему ты опять убежала, Элиза? — спросила она, спускаясь по ступенькам в сад. — Твой шоколад готов.

— Потому что у нас на аллее спал мальчик в спальном мешке, — сказала Элиза своим тоненьким голоском. — Видишь?

Люк стоял у грядки салата и смущенно улыбался. Женщина неприветливо посмотрела на него.

— Да это настоящий бродяга! С кем это ты дрался, мой друг? Почему ты весь изодран?

— Колючий кустарник… — пробормотал Люк.

И он рассказал о своих вчерашних приключениях.

— Я в темноте все крутился на одном месте и совсем уже сбился с пути, не знал, где я. Поэтому, когда я увидел ваш дом, я…

— Все ясно. Еще одна жертва автостопа, — проворчала очкастая, перебив его. — За эту неделю ты третий. И куда это вы все идете и идете, словно поездов уже не существует!

— Но он же весь исцарапан, погляди на его руки! — с мольбой сказала Элиза. — Его зовут Люк, и он хочет добраться до Нима, чтобы посмотреть на арены.

Женщина разглядывала Люка сквозь толстые очки.

— Ах, вот оно что… Ну, если тебе нравится снашивать свою обувь, то я лично ничего не имею против.

— Как? Он уйдет от нас, не помывшись и не позавтракав? — в ужасе воскликнула Элиза. — Ну, пожалуйста, кузина Берта, он такой милый!

— Не ной, малышка. А ты, юный безумец, не вздумай топтать мой салат. По-твоему, я обязана подбирать всех бродячих собак, таких грязных, что их нужно в корыте отстирывать?.. И тебя, молодой человек, не мешало бы простирнуть… Ладно, пошли, и не вздумай возражать.

С этими словами женщина схватила Люка за руку и властно потащила его на крыльцо, а Элиза бежала за ними, похожая на розовое облачко. Широкий коридор, дверь… Вторая дверь вела в душевую, и Люка весьма решительно туда впихнули.

— Полотенце на полке, — сурово сказала кузина. — Постарайся ничего не залить, и раз ты уже встанешь под душ, то хоть отмойся как следует.

Впрочем, уговаривать Люка не пришлось. И когда несколько минут спустя он вышел из душевой, то был красный как рак — так усердно он себя тер.

Элиза ждала его в коридоре.

— У тебя волосы торчат, как иглы у ежа, — сказала она, давясь от смеха, — а рубашка…

Люк выбежал в сад, снял грязную рубашку и запихнул ее в рюкзак, потом вытащил чистую майку поспешно надел ее. «Если очкастая теперь не накормит меня досыта, я ей этого не прощу, — подумал он. — Еще причесаться, и я готов».

В большой кухне с ослепительно белыми стенами, за круглым столом, покрытым скатертью из пластиката, восседала кузина Берта. Справа от нее сидела Элиза. На столе стояли три большие чашки с горячим, дымящимся шоколадом, банка с клубничным вареньем и целая гора бутербродов, от которых Люк не мог оторвать взгляда.

— Покажи руки! — приказала кузина Берта.

Люк протянул ей руки, не понимая, зачем. Она наклонилась, чтобы получше разглядеть все царапины, потом вынула из одного кармана пузырек со спиртом, из другого — пакет ваты и стала тщательно протирать каждую ссадину.

— Теперь, когда ты уже продезинфицировала Люка, давай попросим его, чтобы он рассказал нам о своем путешествии, ладно? — сказала Элиза, которая во время лечебной процедуры не отрывала глаз от Люка.

— Вечно ты всех донимаешь своими вопросами, — проворчала кузина. — Кто, что, почему… Разве можно так попусту тратить время? Ладно, рассказывай, парень, только быстро!

Что до Люка, то он был не прочь рассказать о своих похождениях, и он даже похвастался, как быстро ему удалось добраться от Фонтенбло до Лорриса, но вскоре он с досадой заметил, что кузина Берта его совсем не слушает. Она следила только за Элизой, и ежесекундно делала ей различные замечания: «Держись прямо… Возьми салфетку… Не жуй так громко…» Впрочем, девочка не обращала на них решительно никакого внимания. Затаив дыхание, слушала она Люка, и всякий раз, когда он останавливался, чтобы взять очередной бутерброд, так и сыпала все новыми и новыми вопросами. Но это было для Люка лишь слабым утешением.

— Наша косилка совсем вышла из строя, — ни с того ни с сего сказала кузина Берта и забарабанила пальцами по столу. — То работает, то останавливается, боюсь, ее уже не починить. Правда, старик Трикке обещал прийти ее наладить, но его обещания мало чего стоят!

А Люк в эту минуту как раз рассказывал о свадьбе в Монтаржи. Он оборвал фразу на полуслове и, насупившись, уткнулся в свою чашку. Вдруг раздался стук в окно, и за стеклом появилась круглая красная физиономия, обрамленная седыми волосами. Кузина отодвинула свой стул.

— Смотрите, этот бандит все-таки явился! Сейчас я ему скажу все, что я о нем думаю… Иду, дядюшка Трикке, иду.

Оказавшись наедине с Элизой, Люк тут же этим воспользовался и налил себе еще шоколаду.

— Не могу есть всухомятку, — объяснил он ей как бы себе в оправдание. — А твоя кузина, я вижу, не дает тебе вздохнуть.

Личико Элизы озарила улыбка, что случалось, видно, весьма редко.

— Ты так решил, потому что она все время делает мне замечания? Знаешь, мне это ничуть не мешает. А вообще она очень милая. Она приглашает меня к себе на каникулы. Здесь мне куда лучше, чем в пансионе.

— Ты живешь в пансионе?

— Да, в Бурже. Учиться я люблю, но время там тянется так медленно. И если бы со мной не было Ольги… Ольга — это единственное, что осталось у меня от нашего дома. Мне ее подарила Сасель, когда мне исполнилось три года. Понимаешь?..

Элиза прерывисто вздохнула и продолжала уже другим голосом:

— Скажи, а по дороге в Ним ты не попадешь в Аннеси?

— Нет, это мне не по пути. А почему ты спрашиваешь?

— Кузина Берта не разрешает мне об этом говорить, — зашептала Элиза, опасливо покосившись на дверь, ведущую в сад. — Но если ты все же попадешь в Аннеси… Это я насчет Сасель, я тебе сейчас все объясню…

Люк не имел ни малейшего желания узнавать, кто такая эта Сасель. Он мысленно уже считал километры, отделяющие его от Луары, и ему хотелось как можно скорей двинуться в путь. Он уже готов был произнести решительное «нет», но вместо того, сам не понимая почему, кивнул в знак согласия. И тут он услышал слабый шорох платья, сдержанное всхлипывание и почувствовал, как две тоненькие ручки обвились вокруг его шеи. «Только этого мне не хватало, — подумал он раздраженно. — Сейчас еще она заплачет, а я терпеть не могу плаксивых девчонок».

— Сядь-ка, — приказал он строго. — Даю тебе пять минут, чтобы ты мне рассказала про свою Сасель. Но учти, ни минуты больше.

Элиза удобно устроилась на стуле, оперлась локтями о стол, словно эти пять минут были вечностью. Она просто засияла от радости.

— По-честному, я мало что помню, — призналась она. — Никто мне ничего не рассказывает, поэтому, сам понимаешь… Папу и маму я почти не знала, они уехали на остров, когда я была еще очень маленькой. Однажды я спросила у мадам Трошю, директрисы нашего пансиона, как называется этот остров. Она мне сказала: «Борнео». Ты знаешь, где остров Борнео?

— Не помню. И учти, у тебя остается только четыре минуты, я тебя предупреждаю, — проворчал Люк, поглядев на часы.

— Я смотрела в атласе, — продолжала Элиза, нисколько не торопясь. — Этот остров лежит посреди моря. Там умерла моя мама, а папа оттуда не вернулся. И я стала жить в Аннеси, там, где мы жили раньше. Я осталась у Сасель. Я спала в маленькой комнате под красным одеялом, а на камине стояла фаянсовая собака, которая рвалась с поводка. Собака страшно ощерилась, я все глядела на ее зубы и думала: «Что, если она вдруг спрыгнет с камина и кинется на меня», и когда Сасель приходила, чтобы подоткнуть мне одеяло, я всякий раз спрашивала ее: «Собака хорошо привязана?» Она отвечала: «Да, да». И, целуя меня, добавляла: «Спи, спи, моя птичка». А еще там была одна девочка, которая оторвала руку у моей Ольги, и я так плакала, что Сасель никак не могла меня утешить, она взяла меня на колени и спела мне песенку:

Брики-таки? А может быть, Брики-таки-тави? Видишь, я уже не помню!

Голос Элизы умолк. Лицо ее напряглось от усилия вспомнить, и было видно, что она вот-вот снова разрыдается. Люк пожал плечами. Почему он не уходит? Пять минут уже давно прошли, и хотя он все время твердил себе: «Ну, все, конец, теперь — в путь!» — он не мог двинуться с места, словно какая-то неведомая сила удерживала его на стуле.

— Ну, а еще что? — против воли спросил он.

— Что? — повторила Элиза. — Вот и все. Остальное я позабыла. Помню только еще, что напротив нашего дома была лавчонка с зеленой дверью, а рядом церковь с наклоненной колокольней, а над вывеской этой лавчонки была высечена из камня обезьяна с такой смешной мордашкой… Вот и все. Все, все, — добавила Элиза с отчаянием. — Но когда я вырасту большая, я поеду в Аннеси, я найду Сасель и уже больше никогда от нее не уеду.

— А почему вы расстались? — спросил Люк. — Ну, только побыстрее!..

— Однажды мы с Сасель сели в поезд, доехали до Буржа и пошли в пансион, где нас встретила мадам Трошю. Сасель плакала и все целовала меня, и я тоже заплакала, видя, что она плачет, но когда я поняла, что она оставляет меня здесь, я вцепилась в ее платье и умоляла ее увезти меня назад в Аннеси. Конечно, потом я уже не так огорчалась и понемногу привыкла к пансиону, но первые месяцы я чувствовала себя такой потерянной, что ни с кем не хотела разговаривать. Я была совсем маленькая, мне было четыре года, и от Сасель у меня осталась только эта кукла. Вот почему я так люблю мою Ольгу… О, как я рада, что могу все тебе рассказать! Ты такой милый, что дал мне эти пять минут! — воскликнула Элиза и замолчала, покраснев.

И прежде чем Люк успел сказать хоть слово, она снова заговорила:

— Больше я ничего не слышала о Сасель. В прошлом году, собрав все свое мужество, я наконец решилась и спросила у мадам Трошю, кем мне приходится Сасель? «Почем я знаю, — ответила она. — Наверное, прислуга, которой поручили отвезти тебя сюда. Адреса ее у меня, конечно, нет. Знаю только, что она приехала из Аннеси». Больше я ничего не спросила у мадам Трошю, потому что я ее очень боюсь.

— А какое отношение имеет ко всему этому твоя кузина Берта?

— Да она мне вовсе не кузина. Она кузина мадам Трошю и забирает меня к себе, чтобы я не проводила все лето в пансионе. Я помогаю ей мыть посуду, вытираю тарелки, ну и так далее…

Элиза умолкла и отвернулась, словно ей стало стыдно, что она так долго говорила.

— Вот теперь и вправду все… — сказала она и тихонько всхлипнула.

— Долго говорила. Это уже не пять минут…

— Ой, извини меня, пожалуйста… Я…

— Да ладно… Но мне пора! Уже одиннадцать часов, а мне дотемна надо проделать еще немалый путь. Ну, я побежал. До свидания.

— Раз ты мне говоришь «до свидания», значит, мы снова увидимся? — спросила Элиза, еще раз всхлипнув.

Но этих слов Люк не слышал, потому что уже бежал по саду, надевая на ходу рюкзак… Зеленая косилка лежала возле грядки салата, а кузина Берта о чем-то очень оживленно беседовала со стариком Трикке. Люк торопливо с ними попрощался и побежал к коричневой калитке. Он уже толкнул ее и хотел было выйти из сада, как услышал за собой легкий шум шагов: ну конечно, Элиза! Она сунула ему в рюкзак сложенную бумажку.

— Это мой адрес, — прошептала она. — Пожалуйста, не забудь: наклоненная колокольня, фарфоровая собака, обезьянка с потешной мордочкой. Сасель… Не забудь, прошу тебя, не забудь!

И она убежала, сдерживая слезы.