Аз воздам

ГЛАВА VII АННА МИ

Когда Блейкни вышел на улицу, кто-то осторожно тронул его за рукав.

– Месье, – робко обратилась к нему закутанная в платок до бровей Анна Ми, – не сочтите меня слишком назойливой. Мне нужно всего пять минут…

Он посмотрел на уродливую фигуру девушки, на ее детское беспомощное лицо и мягко ответил:

– Конечно, мадемуазель. Вы окажете мне честь. Прошу вас, располагайте мною. Жаль только, эта улица – не самое удобное место для приватных бесед. Быть может, мы попробуем выбрать более удобное место?

Блейкни провел девушку по направлению к Люксембургскому саду, который еще совсем недавно служил местом развлечений французских королей, а ныне был превращен в огромный литейный двор, на котором отливали пушки для республики.

Повсюду были развешаны плакаты: «Народ Франции, вооружайся!» Франция и в самом деле была в опасности: с севера угрожала Англия, с востока Австрия и Пруссия – и над тулонским Арсеналом развевался флаг адмирала Гуда.

Сад был переполнен беспрерывно чертыхающимися людьми, и от тяжелого дымного чада невозможно было дышать.

Блейкни отвел перепуганную Анну Ми подальше от этих толп к площади Сен-Мишель, где было поспокойнее.

– Как они изменились, эти люди! Какими стали ужасными, – с дрожью в голосе сказала она.

– Я думаю, что нам лучше не останавливаться, – предложил Блейкни, – и, кроме того, будет гораздо лучше, если вы перестанете прятать лицо. Вы хотели говорить со мной о Поле Деруледе? – продолжил он, заметив, что девушка никак не решается начать. – Вы же знаете – он мой друг.

– Да. И именно поэтому я хотела бы задать вам один вопрос.

– Какой?

– Кто такая Джульетта де Марни? И зачем ей понадобилось проникнуть в дом Поля?

– Так она там не случайно?

– Да. Я видела всю эту сцену с балкона. Поначалу я подумала, что она просто очень глупа. Но позднее я вдруг поняла, что она специально спровоцировала эту толпу и именно у дверей нашего дома. Она рассчитывала на его благородство, прекрасно зная, что он заступится за нее.

Анна Ми говорила теперь быстро и возбужденно, отбросив всякую застенчивость.

– Хорошо. И что дальше?

– И вот она уже сколько времени живет в нашем доме и все не уходит и не уходит, день за днем. Почему она не уедет? Ей опасно оставаться во Франции, ведь она принадлежит к самому ненавистному для всех здесь классу. Поль несколько раз предлагал ей уехать в Англию. С ее стороны это было бы намного благоразумнее. Но она все остается и остается. Почему?

– Возможно, потому…

– Что она любит его? – горячо подхватила Анна Ми. – Нет, нет, она не любит его. Наконец, о… Я и сама порой не знаю. Когда он приходит, ее глаза вспыхивают, а когда его нет, она грустит. А когда готовится выйти к обеду, то очень много времени тратит на туалет… Но если это любовь, то любовь какая-то странная, не женская. Любовь, которая не может принести ничего хорошего…

– Почему вы так думаете?

– Не знаю. Но мне так кажется.

– Боюсь, что вы все-таки ошибаетесь.

– Почему?

– Потому что вас ослепила ваша собственная любовь к Полю Деруледе… О, простите, мадемуазель. Но вы сами искали этого разговора. Я ранил вас. Но я очень хочу, чтобы вы знали, как велика моя симпатия к вам и как велико мое желание хотя бы чем-то помочь вам.

– У меня есть только одна просьба, месье.

– Прошу вас, располагайте мной.

– Вы друг Поля. Предупредите его, что присутствие этой женщины в доме опасно.

– Он не послушает меня.

– О, мужчины всегда прислушиваются друг к другу.

– За исключением одного предмета – когда речь идет о любимой женщине.

Твердым, уверенным голосом Блейкни сказал последние слова, стараясь смягчить их. Ему было глубоко жаль эту бедную горбунью, но он знал, что в настоящий момент все-таки более милосердным будет – сказать правду.

– Так вы думаете, что он любит ее?

– Уверен.

– А она?

– За нее говорить не берусь. Здесь я скорее доверился бы вашей интуиции.

– Она лжет, говорю вам. Она замышляет предательство.

– В таком случае, нам остается только ждать.

– Ждать?!

– И все это время быть внимательными Хотите, я поручусь своим словом в том, что во все это время Полю никакого вреда причинено не будет?

– Лучше пообещайте мне, что избавите его от этой женщины.

– Нет. Увы. Это выше моих сил. Человек, подобный Полю Деруледе, любит однажды и навсегда.

Анна Ми прикусила губу. Видя, как горько она разочарована, сэр Перси мягко продолжил:

– Я попросил бы вас внимательно наблюдать за Полем в ближайшее время. Думаю, что благодаря такому другу, как вы, он избежит многих опасностей.

– Хорошо, – тихо ответила она.

Он проводил ее обратно к дому и поклонился ей на прощание так, как поклонился бы самой благородной леди в своей стране. Девушка открыла дверь и на лестнице столкнулась с Деруледе.

– Анна Ми! – радостно воскликнул тот – Я не находил себе покоя с тех пор, как узнал, что ты ушла так поздно и одна!

– Но как ты узнал, что меня нет дома?

– Мадемуазель де Марни постучала ко мне в комнату с час тому назад. Она ходила к тебе и, узнав, что тебя нет, пришла предупредить меня. Я не спрашиваю, где ты была, но в другой раз помни, что улицы Парижа небезопасны, и те, кто тебя любит, не могут не беспокоиться о тебе. Разве ты не могла сказать мне? Я проводил бы тебя.

– Я должна была идти одна: мне было необходимо переговорить с сэром Перси наедине.

– С Блейкни! – воскликнул Деруледе. – Но чего же ты от него хотела?

Не привыкшая лгать, Анна Ми открыла Полю все опасения: «Ты доверяешь людям, не заслуживающим твоего доверия!» – твердила она. Поль мрачно хмурился и кусал губы, удерживаясь от слов, которые могли бы обидеть кузину.

– Но разве сэр Перси принадлежит к тем людям, которым я не должен доверять? – как бы не понимая, спросил он наконец.

– Нет, – ответила Анна Ми.

– В таком случае, дитя, тебе нечего беспокоиться. Сэр Перси – единственный из всех близких мне людей, которого ты мало знаешь. Остальные достойны полного твоего доверия… и любви, – многозначительно прибавил он.

Анна Ми увидела, что Деруледе понял ее, и почувствовала жгучий стыд за свой поступок. Она отдала бы полжизни за то, чтобы Поль не узнал о ее ревности. Она надеялась, что он, по крайней мере, не догадывается о ее любви к нему.

Поспешно пожелав ему спокойной ночи, она заперлась в своей комнате, одна со своими грустными думами.