Анжелику я обнаружила за гаражами. Она сидела прямо на земле, поджав колени под себя и тоненько рыдала, горько и безутешно. Я, конечно, её очень жалела, но, чтобы найти эту дурёху, пришлось оббежать почти весь двор, а здоровье, знаете ли, уже не на восемнадцать, как-никак.
— Вот ты где! — сердито сказала я, пытаясь продышаться, и укоризненно добавила, — будь добра, встать с земли. Простудишься и что потом с тобой делать?
— Не надо со мной ничего делать! — некрасиво вытянув шею, прогундосила Анжелика, сквозь рыдания. — Уходи!
— Уйду, — кивнула я, — С удовольствием сейчас уйду, на улице-то холодно. И тебе советую прекратить истерику и тоже уйти в дом.
— Не пойду-у-у-у!
— Значит, простудишься и умрёшь, — покачала головой я.
— Я лучше умру-у-у-у, чем с тобой пойду-у-у-у! — опять заголосила Анжелика, размазывая слёзы и сопли.
— А с чего ты истерику тут устроила, объясни мне, а? — спокойно сказала я. — Со мной не уйдёшь? Ладно, я не заставляю. Иди сама.
— Ты… ты-ы-ы… — захлёбывалась рыданиями Анжелика.
— Что я? — пожала я плечами и нахмурилась.
— Предательница! — наконец, зло выдохнула Анжелика.
— Кто предательница?
— Ты!
— Почему это?
— Я всё слышалаа-а-а-а….
— И что именно ты слышала?
— Всё-о-о-оо-оо…
— То есть ты действительно планировала после нашего с отцом развода и его женитьбы на этой Алле, жить с ними?
— Не-е-е-ет! Я думала, ты нас к себе заберёшь! А ты…
— Плохо ты думала, Анжелика. Что свидетельствует о том, что умишка у тебя ещё маловато. Вот сейчас они отдадут вас мне, и я уж тобой по полной программе займусь. Будь уверена. Ты у меня болтаться вот так не будешь!
— Так ты что…?
— А то! Ты что, сама сообразить не можешь? Вроде ж здоровая уже деваха. Пойми, мне нужно было максимально напугать эту Аллу, чтобы она вас побоялась взять, сама написала отказ и заставила Петра написать. Поэтому я и присочинила, какие вы с Ричардом плохие. А иначе как я вас заберу, сама подумай? Официально я права против них не имею. Пётр — ваш биологический отец. А я — всего-то его очередная жена. Без жилплощади и без работы. Как думаешь, на чьей стороне будет суд?
— Так ты… — недоверчиво подняла на меня глаза Анжелика.
— Ну конечно же! Ну, что ты как маленькая! — я протянула руки к ней и девочка бросилась мне на шею, зарывшись на груди, разрыдалась.
— Ну всё, не плачь, не плачь уже, — я гладила её по голове.
Наконец, наревевшись, Анжелика отстранилась и сказала, сквозь всхлипы:
— Так ты точно хочешь оставить нас с Ричардом у себя?
— Почему только с Ричардом? — удивлённо пожала плечами я, — там же ещё одна сестра у вас есть, Изабелла. Белка. Её мы что, бросим разве? Пошли уже, холодно.
Я сделала пару шагов и поняла, что за мной никто не идёт. Я обернулась — Анжелика стояла, счастливо смеялась и крупные слёзы текли по её щекам.
Возле подъезда я притормозила и тихо сказала Анжелике:
— У меня есть коварный план, и ты должна мне помочь. Ты как, в деле?
— В деле! — выдохнула Анжелика, и глаза её загорелись, с предвкушением.
— В общем план такой: есть Алла и она уже вас с Ричардом слегка опасается. Нужно её в правильности этого опасения ещё больше убедить. Для этого ты должна делать всё, что я скажу, даже если тебе и не понравится.
— Согласна! — прошептала Анжелика, которая сейчас бегала за мной, как маленькая собачонка, которая боится, что её прогонят.
— Только не просто убедить, а напугать, извиняюсь за выражение, до усрачки.
— Зачем? Она и так нас не хочет забирать.
— А жить мы где будем? — задала главный вопрос я, — ну ладно, я через пару дней могу в село к деду Василию уехать. Мне, в принципе всё равно, где жить. Там ещё лучше, свежий воздух, спокойствие, красивая природа, экологически чистые овощи. А вот тебе поступать в училище надо, Ричарду — дальше учиться. Даже если ты сейчас поступишь и будешь жить в общаге ПТУшной, то как же Ричард? Ты о нём подумала? В селе, думаешь, у него перспектива есть?
Анжелика замотала головой и с надеждой посмотрела на меня.
— И я хочу, чтобы они буквально умоляли меня забрать вас. И я заберу. Вроде как скрепя сердце. Но при условии, что эта квартира останется вам и мне, как вашему опекуну. Они уедут, а мы будем в ней жить спокойно.
— Я всё сделаю! Ты только скажи! — глаза Анжелики уже полыхали решительностью и отвагой.
— Тогда давай поступим так, сейчас мы с тобой возвращаемся, делаем вид, что ничего не произошло, туда-сюда, а потом, когда отец твой проснётся и они с Аллой пить сядут — ты устроишь всем большой скандал.
— Какой?
— Будешь требовать джинсы мальвины, а то тебе на дискотеку идти не в чем. Ну, помнишь, ты в прошлый раз рассказывала? Только надо будет орать, топать ногами и вести себя по-свински. И главное, громко и истерично. Чем громче — тем лучше.
— Сделаю!
— Только не переиграй. А то они всё поймут и ничего у нас не выйдет.
— Я сделаю это, тёть Люба, не беспокойся. А ты и вправду Белку тоже заберешь?
— Заберу. Ведь ты же поможешь мне с нею?
— Конечно!
— Вот и хорошо. Тогда завтра пойдём к Ричарду и, если он уже нормально пришел в себя, то и у него будет своя роль. И я надеюсь, ты его правильно обработаешь и всё как надо расскажешь.
— Сделаю! — выдохнула Анжелика.
— Вот и ладненько. Пошли тогда в дом. Надо что-то придумать на ужин. А затем будем курощать наших «родственничков».
Говорят, женщина может сделать из ничего причёску, салат и скандал. Враки! Настоящий, хорошо отрежиссированный скандал (имеется в виду не просто спонтанная истерика под настроение или дамские капризы, а нормальный полноценный скандал с далеко идущей конкретной целью), так вот, такой скандал должен планироваться заранее, иметь чёткую трёх актовую структуру, грамотный эмоциональный темпоритм и отвечать всем критериям, предъявляемым к работе актёра по Станиславскому. И только тогда можно будет говорить о достижении поставленной цели. Хотя я еще о вдохновении забыла упомянуть. Но это уже вишенка на троте.
Мы вернулись в квартиру. Там царила тишина — утомлённые излишками впечатлений и спиртного, Алла и Петюнечка спали сладким сном.
— Что-то надо придумать на ужин, — вздохнула я, рассматривая кавардак на кухне.
— Продуктов нету.
— И этих же ещё кормить придётся, — перспектива провести кчу времени на кухне не казалась мне столь радужной, — давай картошки, что ль пожарим? Хорошо, что дед Василий, спасибо ему, почти полмешка дал. Чистить поможешь?
Мы сидели с Анжеликой на кухне и мирно, в четыре руки, чистили картошку, изредка тихо переговариваясь.
Первым встал Скороход. Я услышала тяжелые шаги в спальне и кивнула Анжелике:
— Начали!
Та метнулась в свою комнату.
А я продолжала меланхолично чистить картошку.
Через пару минут он вышел на кухню, закурил:
— А ты не ушла разве? — буркнул он и выпустил дым в форточку.
— Пока побуду тут, нужно Ричарду на завтра еду в больницу сварить и принести.
— А это ты картохи на ужин наварить решила?
— Жарить буду.
— Это ты правильно…
Вошла Алла, потягиваясь:
— А у нас кофе еще есть?
Договорить она не успела, на кухню, блестя накрашенными ярко-зелеными перламутром глазами и юбкой с топом в пайетках, выкатила Анжелика. Лицо у неё, раскрашенное по всем правилам дикого боевого макияжа, при этом было самого стервозного вида.
— Па-а-ап! Паа-а-ап! — заголосила она, — купи мне мальвины!
— Что? — при виде такого чуда у Скорохода чуть сигарета не выпала.
— Я хочу мальвины! — ощерилась Анжелика и капризно тряхнула взлохмаченной головой с причёской в стиле «я упала с самосвала, тормозила головой» (ну нынче, как я поняла, это модно было). — Все носят, и я хочу!
— Это джинсы, — пояснила я, перемывая картошку, — их из Польши привозят.
— У всех есть! — фыркнула Анжелика.
— Дорогие? — решил по-быстрому откупиться Скороход, очевидно, надеясь поменьше видеть чадо.
— Дорогие, — вздохнула я, — для меня неподъемно было.
— Ладно, купим тебе мальвины, — поморщился Скороход, видно, голова после излияний болела.
— И белые кроссовки с розовым и салатовым шнурками! — моментально усилила требования Анжелика.
— У тебя же есть кроссовки, — бросила я, нарезая картошку соломкой. — Зачем на грязь белые кроссовки?
— Мы же в Индию едем! Я готовлюсь, — презрительно бросила мне Анжелика.
— Мы? В Индию? — удивился Скороход и переглянулся с Аллой.
— Ну да! После вашей свадьбы мы на месяц едем в Индию, сами говорили, — пошла в наступление Анжелика, — мне нужна новая одежда. И сумочка. И туфли!
— Зачем туфли в Индию? — подлила масла в огонь я.
— Ты ничего не понимаешь! — заявила Анжжелика и добавила, обращаясь к Скороходу, — паап, ты же мне всё это купишь, правда?
— Правда, — отмахнулся от неё Скороход.
— А когда ты мне купишь? Давай завтра утром сходим, там парни такой прикид классный продают, Вадик и Эдик. Я их хорошо знаю.
— Тебе же завтра в школу, — напомнила я.
— Успеется! — отмахнулась Анжелика. — Кому сейчас нужна эта школа!
— Анжелика, не наглей, — строгим голосом сказала я и загрузила порезанную картошку на разогретую сковородку, — сейчас у твоего отца и так сколько расходов с этой свадьбой будет. Одно платье с фатой, знаешь сколько стоит? А костюм Алле на второй день. А гардероб в Индию.
— Зачем ей костюм на второй день и гардероб в Индию? — стервозно поджала губы Анжелика, — она же старая! Пааап, так ты купишь мне, да?
— Анжелика, ты картошку есть будешь? — спросила я, чтобы она не заигралась и не перегнула палку.
— Какая картошка, я на дискарь опаздываю! — фыркнула она.
— Опять после полуночи придешь? — укоризненно покачала головой я. — ох, доходишься, Анжелика.
— Не твое дело! — фыркнула Анжелика и сказала, — гуд бай, пиплы!
И вышла из кухни, хлопнув дверью.
Красота.
— Алла, я не знаю, как ты с ней будешь справляться, но не балуй её деньгами на одежду. У неё и так весь шкаф забит. И все разговоры только о новых шмотках. И всё требует, требует. А учиться не хочет. Да ты же сама видишь.
Алла видела. И прекрасно понимала, какой головняк ей вот-вот свалится на голову.
— Петя, — сказала она, — пошли в магазин сходим, а? Купим чего-нибудь до картошки, а то ничего и нету.
— Это правильно, — поддержала её я, — хорошо бы килечки. И хлеба, главное, не забудьте.
Алла утащила Скорохода на улицу, а я, накрыв сковородку крышкой, зашла в детскую комнату, где в шкафу притаилась Анжелика.
— Ушли, — сказала я, и девочка вылезла оттуда, — я сюда картошку потом принесу, поешь. Ты молодец, хорошо получилось.
— Правда? — обрадовалась Анжелика, и торопливо спросила, — думаешь, они поверили?
— Ну сама же видишь, Алла сразу утащила отца, чтобы без посторонних ушей промыть ему мозги.
Я вернулась на кухню. Нужно было помешать картошку.
И задумалась.
Пока всё идёт по плану. Завтра подключим ещё Ричарда. Утречком сходим с Анжеликой сперва к нему, обработаем. А во второй половине дня — с Аллой и Скороходом. И там уже будет его выход на сцену. А потом они, как вернутся, Анжелика включит громко музыку.
Пока неплохо.
Я накрыла сковородку крышкой и пошире распахнула форточку — эти накурили тут, что ужас. Терпеть не могу, когда курят прямо в квартире. Все вещи пропитываются этим запахом, он въедается даже в стены. Фу прямо. Поскорей бы уже всё разрешилось, и я спокойно буду жить дальше с детьми и без Скорохода.
Хлопнула входная дверь. Вернулись, стало быть.
Я опять помешала картошку. Еще пару минут и буду солить.
— Любаша, — на кухню заглянула Алла и проворковала сладеньким голосом, — нам с тобой поговорить надо. Как девочкам.
— Говори, — кивнула я.
— Пошли посекретничаем.
— Ой, мне сейчас картошку солить надо будет, — покачала головой я, — да ты говори, Алла, никто здесь нас не услышит.
— Хорошо, — оглянувшись на дверь, Алла поплотнее её прикрыла и подсела ко мне:
— Слушай, Люба, — вкрадчивым кошачьим голосом промурлыкала она, — ты понимаешь, у нас такая ситуация возникла — Пете уехать надо будет. В Нефтеюганск. И, наверное, я с ним поеду. А то уведут, сама же понимаешь.
Она нервно хихикнула и опять оглянулась на дверь:
— И вот я ума не приложу, что с этими детьми делать. Куда их в Заполярье тащить?
— А куда? — пожала плечами я. — Больше и некуда.
— Слушай, Любаша, — голос Аллы уже шелестел, обволакивал, что твой Кашпировский. — А давай ты с ними побудешь, а? Недолго. Мы вернемся, поженимся, съездим в Индию и всё порешаем. А я тебе сари привезу оттуда. Зелёное. Хочешь? Или даже бирюзовое, цвета морской волны. К твоим глазам хорошо будет. Сошьешь себе платья. Из одного сари два платья и юбка получается.
— Да зачем они мне? — я открыла крышку и принялась солить картошку, — не сари, а дети, я имею в виду. Сама же видишь, какой ужас. И это она ещё отца боится. Точнее не его боится, а что он денег не даст. А ты представь, что она исполняет, когда его дома нету.
— Любашечка, — от волнения голос Аллы зазвенел, — послушай, я поговорю со Скороходом, он тебе хорошо заплатит. У него деньги есть.
— Много? — резко развернулась я к Алле, но затем вернулась к картошке, — хотя сколько он там заплатит. Всё равно жить негде.
— Так вот же квартира.
— Это же Скорохода квартира, — вздохнула я.
— Так ты же, и дети, вы все здесь тоже прописаны, правильно?
— Ага.
— Я порешаю этот вопрос. Он выпишется.
— Порешай, — кивнула я, но потом демонстративно спохватилась, — нет, Алла, не хочу я. Меня опека потом замучает проверками. Тем более после развода, я же вообще никакого права не имею. Садиться в тюрьму из-за чужих детей я не хочу.
— Ой, да ты не переживай! — деланно рассмеялась Алла, — Скороход отказ напишет. Так что опеке рот будет чем закрыть. И не беспокойся, как только мы вернемся из Индии, мы их сразу заберем к себе.
— Ага. А меня потом под зад ногой, — покачала головой я и выключила газ под сковородой и добавила туда мелко порезанный чеснок, — пусть ещё минуты три настоится и будем ужинать.
— Я всё порешаю. Всё будет хорошо! — Алла говорила горячо, убедительно, так, что даже сама верила в свои слова.
Ну, а я что?
Я — слабая глупая женщина. Разве умею я все эти интриги щелкать, как орешки? Нет, конечно же.
В общем, я почти дрогнула.
Но всё ещё сомневалась.
Завтрашний день будет решающим. Я — не я, если за этих детей я с них квартиру и нормальные деньги не собью.
Я отложила на тарелку жареной, с золотистой корочкой, картошки, добавила туда рыбы (они купили рыбных консервов) и пояснила Скороходу и Алле:
— Оставлю Анжелике, вернется, голодная будет, чтобы не шумела тут всю ночь.
— Ага, — с набитым ртом нечленораздельно промычал Скороход.
— Она, когда пьяная с дискотеки приходит, постоянно ест много, — уточнила я, чем повергла в ужас Аллу.
Я вышла в комнату, а за кухонной дверью послышался торопливый речитатив Аллы, которому вторил озабоченный голос Скорохода.
Ничего, ребятишки, ничего.
— Анжелика, — тихо позвала я, — выходи, поешь.
— А если эти зайдут?
— Не зайдут, — хмыкнула я, — я сейчас туда вернусь. Им не до этого будет. Там такие вещи решаются!
Анжелика выскочила из шкафа, на цыпочках подкралась к столу и набросилась на картошку.
— Да ты ешь, не давись, — сказала я.
— А ты?
— А я на кухне с ними поем. Мы же еще разговор не закончили. Пусть пока посовещаются.
И тут в дверь раздался звонок.
— Ой, — пискнула Анжелика и торпедой метнулась обратно в шкаф.
— Я открою, — сказала я поплелась в коридор.
На пороге стояла давешняя женщина в форме:
— Скороход Любовь Васильевна? — строгим канцелярским голосом спросила она.
— Я самая, — подтвердила я.
— Вам телеграмма. Распишитесь.
У меня сердце опять ёкнуло. И от кого это?
Женщина уже ушла. А я развернула телеграмму:
«Приезжаю третьего апреля тчк жди тчк виталий»