Баба Яга против!

11. Злое колдовство понедельника

Мы не разделим их стресс и невроз — общественный вес и карьерный рост Для нас ничего не значат.

Високосный год. Солнечный зайчик

Потянулся Иван сладко и открыл глаза. Так и уснул, видать, сидя — камин догорает, за окошком светает, шея закостенела. Как Ягова нога.

Кстати, о Яге — она калачиком рядом свернулась, голову на колени ему положила доверчиво, коленки под грудь подтянула. Кошка Мег на худом боку у нее лежала, голову на лапы положив.

Улыбнулся Иван, коснулся рукою затекшей подросшей щетины. А вдруг не понравится ей, если он бородой зарастет? Может, ну их, царапины, да и побриться?

На спящую Ягусю посмотрел, по волосам ее коротким и светлым, как колос пшеницы, провел нежно ладонию. Из речки Смородины выловленное солнышко его ясное. Которое в избушке хоронится, как улитка в ракушке. Но теперь и ему в эту избушку, в эту ракушку есть ход. И своей, отдельной, ему больше и не надо. Станут они теперь странствовать, на миры иные смотреть, на рынки заморские ходить или оладьи вместе кушать с подливой клубничной с тарелок желтых да сидеть у камина, истории разговаривать.

Много девиц Иван-не-дурак на дороге своей повстречал в свое время, да чтоб с сердцем знойным, с любовью верной, чтоб с городами за спиною... Не было никого.

А теперь вот и есть. Приподнял голову Ясину Иван осторожно, встал, подушку на полу нашел, подложил ей под щеку, поцеловал в волосы светлые. Кошка Мег проснулась и посмотрела на парня строго, да не сказала ничего. Моргнула и уставилась в огонь, будто был Иван пустым местом.

Как там Иван-царевич со своею Еленой Прекрасною?

Вышел, зевая да утреннюю гимнастику на ходу совершая, Иван на кухню. Ступил во что-то, поскользнулся, руками взмахнул... Фух, удержался...

Под ногами было что-то мерзкое, вонючее, зеленое. Кляксой разложено.

— Царь Долмат кормил меня гадостью, — фыркнула кошка Мег с Ясиного бока в ответ на Иванов вопросительный взгляд. — А у меня желудок нежный.

Покачал Иван головой, на ногу босую, изгвазданную посмотрел... А что делать? Нашел, чем вытереть и вытер... Жизненно.

Выпрямился, а в окошках кухонных — рассвет над морем синим занимается!

Протер Иван глаза свои сонные да неверящие.

— Тихомира! — воскликнул он. — Ты взаправду до моря синего добежала?

— Как наказывали, — отозвалась Мира со сварливостию усталою. — Всю ночь бежала, ноги протянула, теперь сплю я, так что ты меня, Ивашка, не заговаривай.

«И то правда», — подумал Иван. — «Пойду рыбки словлю нам на завтрак. А потом Ясю замуж позову. Нет, не позову, лучше просто заберу, а то она начнет придумывать то да сё, за и против, и против будет больше, и сиди потом кашу расхлебывай».

Закинул котомку на плечо, шляпу — на макушку да и вышел к синему морю.

А перо жар-птицы возьми и выскользни на пол. Не как следует вчера Иван подарок упрятал.

Крыльцо избушкино прямо на бережок песчаный и глядело. Курьи ножки Мира и вправду куда-то протянула. И оборотилась обычным рыбацким домиком, известью мазанным.

Море было, правда, не синее, а розовое. Заря утренняя коснулась его своею дланью благословляющей.

Вдохнул ветер морской Иван, зажмурился. Хорошо. Вот его мечта и сбылась. Иван, конечно, знал, что мечты сбываются, но все одно ловить их приятно в объятья.

Ясин сон прервал будильник. И кошка Мег на боку. Села она, протерла глаза, а кошка Мег на пол от того упала.

— Поесть дай, — робко начала она свою заутреню.

А Яся огляделась по сторонам непонимающе. Что за... горница такая странная?.. Камин, диван, столик, простор... Огонь настоящий вот... Трещит и краснеет, и жаром греет.

— Проснулась, кошка несносная, — проворчали в воздухе.

— Я попрошу! — выпрямила хвост трубой кошка Мег.

И поняла Яся, что не привиделось ей это приключение в Тридевятом.

— Тихомира, — позвала оне несмело.

— С добрым утром, — пробубнила избушка, и на столике рядом появился кофе.

— Ах, — рассмеялась Яся и взяла чашку с благословенным напитком, втянула аромат во всю себя. — Спасибо... Правда, я бы сначала водички...

— Вечно все ей не так, — проворчала Мира, но просьбу исполнила.

— Ого, еще и с лимоном... Ты лучшая, Тихомира! Значит, уровень воздействия повысился? — улыбнулась Яга-Яся лукаво.

Тихомира фыркнула и ничего не ответила.

— Поесть да-ашь? — напомнила кошка Мег о себе.

Пока Яся о Ване думала. О том, какой он чудесный, и как хорошо, что речка Смородина их вчера столкнула.

Вчера. А сегодня — понедельник!

— Который час?! — вскочила Яга.

— Мы тут, счастливые, часов не наблюдаем.

— Но я ведь будильник слышала.

— Должно быть, из мира твоего перевернутого.

— Мне же на работу пора!

— А как Ивану объяснишь?

— Эм... — замерла Яся со стаканом воды в руке. — Не знаю.

И села на диван в совершенном расстройстве.

— Ну, поесть! — ткнулась в ноги кошка Мег.

И на колени запрыгнула. Бессознательно погладила Яся ее голову.

— Оставайся, — попросила Мира. — Зачем тебе какая-то работа? Тут есть Иван, есть море — посмотри! И я...

Яся подошла к окну, сжимая пальцами граненый стакан с водой, в которой ломтик лимона плавал. И вправду — море синее. Рассвет жемчужно-розовый. И Иван вон... снова купаться полез. Рубашку, шляпу и штаны как попало бросил, да и котомку. Она бы тоже присоединилась — может ли лучшее быть начало дня? Да только трамвай отходит через двадцать минут.

— У нас говорят, что Тридевятое царство — это ненастоящее все, сказки. Если я тут останусь, то я тоже сказкой стану?

— А что плохого в том, чтобы сказкою быть?

— На коврик нагажу! — угрожающе прыгнула Мег на спинку дивана. — Или прямо на диван!

— Домой ее вернуть надо. Фруктов заморских я Кики обещала, опять же... Уволиться по-честному — не могу я ведь там людей бросить... Мне сегодня ресторан открывать, бежать надо, время мое заканчивается.

— Хорошо-то хорошо, да кручиниться Иванушка станет.

— Ну, если он и часа без меня прожить не может, то такой любви мне и не надо! — вспылила Яга, балахон свой пыльный стягивая да на спинку дивана с выгнувшей спину кошкой Мег бросая.

Пришлось кошке Мег сдавать позиции.

— Что я о нем, вообще, знаю? Слишком быстро все! Хочу потихоньку и спокойно.

Яся отправилась по лесенку в баньку — умыться. Не удивилась даже ни ванне мраморной, ни умывальне с зеркалом, ни полочкам с травами. Плеснула в лицо водою.

— Так оставайся и узнавай — кто ж торопит-то? — рассудительно сказала Мира. — Я тебе сделаю опочивальню с антресолью и шкафом, как ты хотела.

— Ох, искушаешь, Мира... Не уйду ж я от тебя... Правда, мне в подарок ты чулан пыльный построила, а Ваньке — вот это чудо новомодное... Но если я останусь, если Иван останется, баба Яга пропадет. А мировое равновесие как?

— Думаешь, оно от бабы Яги зависит? И так сплетня давно ползет, что ты на болотах сгинула.

Подсунула Тихомира зубную щетку и пасту. Выдавила Яся пасты на щетку, в рот засунула. Малиновая.

— Иван-царевитш жашкажет.

— У Ивана-царевича теперь суженая есть, закончена его сказка, больше баба Яга ему не надобна.

— А на ижбушку у меня тогда права какие?

— Нечто мы не договоримся, Яся? К тому же, чудесный флюгер тебе принадлежит. Не бабе Яге. А это из-за него все дела закрутились.

— Ладно... — выплюнула, рот прополоскала, щетку отложила. — Еще одну наколдуй, что ли... — усмехнулась. — Для нашего Ивашки... И скажи, пусть не скучает... К вечеру обернусь... Поверить только! Я все бросаю и ухожу в Тридевятое царство!

— Дверка в чулане, — подсказала Мира со вздохом да Вихрю сонную наружу вытолкала. — В том и подарок был. Ты только недолго, хорошо?

— Вечером вернусь — куда я денусь. Теперь спать хочу в опочивальне, а не на старом диване у тети Иоланты, — подмигнула Яся весело. — Пошли, Мег. Поесть тебе дам.

И тут заприметила перышко жар-птицы, как оно у порога лежит и сияет. Вот светло так отчего!

— Ой! Потерял Ванька... Вот растрепа. Ну, вечером ему и отдам. Еще сквозняком унесет.

Сунула Яся предмет волшебный в карман платья, туда, где уже окарина даренная лежала. Подхватила кошку Мег, да в чулан полезла.

— Домой, в мир перевернутый, — приказала.

— Ну, дай блюдечко! — хныкала Кикимора. — А я тебе — носки.

Связала она их до конца, дно убрала так, что теперь ни одного утопленника, не смердит, даже воздух над болотам посвежел. А Леший все блюдечко зажимает. Скучно!

— Нечего им дорожки путать, — сдвинул Леший брови.

— Ой ли я не знаю, что ты ихнюю Тихомиру через лес к морю напрямик пропустил, — забурчала Кикимора.

Покраснел Леший под своею бородой, на бревнышке заерзал.

— Ага! — ткнула Кики пальцем победно. — Болота все мне рассказали, морда твоя бесчестная. А смертным нельзя так запросто помогать! Законы нарушать!

— Ивану мы помогать обещались. Теперь его судьба с Ягою и связана.

— Твоими, между прочим, стараниями, отец. Угенство твое «Мамба».

— Что за мамба такая?

— Змея такая ядовитая в землях далеких водится. Совсем как ты. Ну, дай блюдечко! До моря они дошли-то хоть?

Солнышко уже над морской гладью поднялось на локоть, и возвращался Иван-не-дурак в избушку с уловом в ведрышке, соленый да довольный. Сейчас закричит он «с добрым утречком!», расцелует суженую свою ненаглядную и...

Домик рыбацкий как был, так и пропал. Покружил Иван по околице — да нет, что тут перепутать-то. Ведерко упустил да и сел в песок.

— Ушли... без меня?

Вот тебе и любовь верная, сердце знойное...

Кикимора задохнулась.

— И такое пропустили! Куда делась избушка?! Ты ж говорил, до моря дошли!

Леший и сам крякал да бороду потирал. Жаль ему было Ивана. По-мужски вот жаль.

— И где Ягуся теперь?.. Кощей забрал? Горыныч унес?..

— Не стали бы они на бабу Ягу покушаться. Скорее, она сама чего-то натворила. Смотри-ка, а это что?

Пригляделись старики, в блюдечко носами уткнулись почитай.

— Мелковато... — пожалела Кики, что очков не носит.

Яга бы им сейчас могла сказать, что достаточно двум пальцами раздвинуть картинку, и яблочко все приблизит. Но Леший и Кики этого не знали. Да и другого производства было их яблочко наливное, могло не сработать.

Поднял Иван с песка вещицу странную. Вроде и домик искусно вырезанный, а вроде и украшение какое, с подвеской аки камень драгоценный. И еще написано что-то, да не по-русски: Made in China.

— И это что ж за диво такое? — пробормотал Иван, прочитать сие не умеючи.

Не так уж волновали его сейчас дива разные, только душа будто шептала нечто вроде:

«Не сбегало твое солнышко ясное — беда с нею приключилась. И вот эта вещица поможет тебе суженую спасти, из избушки она ведь, помнишь?».

Почесал Иван голову под шляпой.

— Что ж это такое? — приглядывался Леший вместе с Иваном к домику с камушком диковинному.

Кикимора щелкнула пальцами.

— Ягуся рассказывала... Будто тут она оказалась случайно из своего мира перевернутого, по вине одной вещицы...

— И что с того? — покосился на жену Леший.

— А то! Выглядит она точно так, как Ягуся рассказывала! Домик резной, над дверкой брильянт подвешен. И еще на ветер поворачиваться умеет. Флю-гер это называется, вот! Приладила она эту вещицу на окошко, а ветер как-то ворвись, что-то там повернулось, и... в избушке она здесь оказалась.

Почесал и Леший в голове.

— Значит, коль Ягуся пропала, а вещица осталась у Ивана, не вернуться ей больше в Тридевятое-то?..

Вещий Олег летел да летел, все головой крутил. Исчезла Тихомира из царства Долмата притихшего, как не бывало. Да только след ее угадывался по деревьям расступившимся и следам куриным на болотах. Из неба видно было, удобно очень.

Наказывала жар-птица ему имя у Яги для нее выспросить да на хвосте принести. Дескать, с именем и зверь, и вещь особой силы набирают, и коль у него, простого ворона, имя есть, то как же ей, жар-птице теперь быть?

Не думал Олежка, что так сложно с птицами волшебными. Как ее увидел — так и голову потерял, и сердце, а теперь жалел. Без головы и сердца очень сложно жить, а не всегда они в заботливые когти попадают...

Вертел Вещий Олег головой, крыльями махал да думы грустные думал. Что про силу любви рассказывают сказки всякие, лживые и неправильные. Только поздно теперь.

А может и правда как раз? Сильная она, коль сердцу и голову забрать способна.

До морюшка синего добрался, а избушки все не было. Только... да ведь это Ивашка-дурашка, зверям-да-людям-помогашка! Обрадовался Вещий Олег Ивану, как брату родному, на снижение пошел.

А на Иване и лица-то не было.

— Иванушка, о чем тужишь? — каркнул верный Олежка. И на рыбок на песке одним глазом покосился — голодный наш ворон был.

Летала весь день Яся как на крыльях. Все мазь Иванушкина.

И уволиться получилось — со следующей седмицы, правда, но не так уж это и страшно — по вечерам будет к Ивану приходить, он поймет. Будут плавать в море на рассвете, а потом зубы в Мириной баньке у зеркала чистить, и она через чуланчик на трамвай побежит, как сегодня, а он ждать ее с оладушками или иным чем станет. Или она суши принесет из доставки. А, может, душа его непоседливая и смотаться в мир перевернутый захочет, тогда можно в кино сходить. Или компьютерные игры ему показать. Вот он удивится, когда узнает, что принцесса Зельда в не-яблочке сидит, и Линк на окарине там же играть учится!

— Светишься вся, — говорили ей. — Влюбилась, что ли?

А она все хотела ответить «это перо жар-птицы». Ну, и влюбилась, куда без этого. Только не любила Яся, когда голову сносит, и даже радовалась неожиданной разлуке. Только жалела, что с Иваном поговорить не успела.

Да Тихомира все ему объяснит, Тихомира прирожденный знаток душ человеческих.

После работы обнаружилось, что тетя Иоланта вернулась, кошка Мег много на что нажаловаться пыталась, да не понимала ее женщина, знай наглаживала, нахваливала шерстку мягкую да гладкую и Ясю за пригляд благодарила.

Про тетю Иоланту Яся и не подумала, но это они с Иваном вместе ответ найдут, что и как сказать. Закрылась она в комнате вечером, когда дела все переделала, да и выдохнула счастливо с долгожданным:

— Давай на болота... Ой, нет, к морю синему... К Ивану, в общем.

И ничего не произошло. Пригляделась Яся, а пусто на окошке балкона-то. И вспомнила, что домик с брильянтом волшебный она вчера Мире над входом повесила, чтоб в путь-дорогу отправиться.

Села Яся на пол и застыла, до самого сердечка своего заячьего.

— Ну что? — нетерпеливо спросила Кикимора мужа.

Тот что-то на блюдечке починять пытался. Отверткою! Когда Яга в прошлый раз приходила да машинку, чтоб напиток чудной «кофе» молоть, приносила, так и оставила. Говорила, вещь это волшебная, что хош починить поможет. Но на блюдечке отверстий, как на машинке мелющей, не было.

— Не выходит. Не смогу я говорить с Иваном из блюдечка. А ходить только по лесу и могу, до моря мне не дотянуться...

— К Царю Морскому придется обращаться, — постучала Кикимора пальцами да по спицам. — Только не по правилам это. И Ивану помогать он не обещался.

— Да в чем нам Царь Морской да поможет? — ударил кулаком о стол Леший в досаде, и яблочко снова в болото с блюдечка улетело.

Кикимора с укором покосилась на мужа.

— Сам доставай, — скрестила она руки на груди. — Разбушевался тут он. Из-за простых смертных.

— Ты будто не кручинишься, душа моя. Ну, полезай ты в болото, твое это царство. К тому же, коли твердишь, что приборку сделала. Не может быть в моем лесу да беспорядку!

— Болота мои, а лес твой. Что хочу, то там и ворочу, — обиделась Кикимора и булькнула в болото.

Не собиралась она вылезать так скоро. Но про Ягусю думать не забывала. Царь Морской, может, и не помощник, да вот дочь у него есть, рыбка золотая, что желания исполнять умеет. Коли выбросить рыбку на берег, чтоб она к Ивановому улову попала... Глупая она, не сложно заманить ее к берегу, а остальное — дело техники, а техникой Кикимора уж да владеет. Царь Морской , конечно, ей брат двоюродный, серчать станет, коли поймает ее в море да за таким делом, да разве ж спалится она? А Иван у Рыбки Золотой сможет чего-угодно, исполнение желаний — оно непредсказуемо, нечто в мир перевернутый ход открыть не сможет?