Бабьи яры Смоленщины. Появление, жизнь и катастрофа Смоленского еврейства.

Судьбы смоленских евреев-долгожителей

И. Цынман

Летом 1991 года уезжавшая в Израиль бывшая учительница Злотникова Евгения Абрамовна попросила меня продолжить начатую ею работу по составлению для Иерусалимского музея Яд-Вашем листов свидетельских показаний на погибших в войну евреев. После ее отъезда мне удалось собрать и послать туда сотни этих листов и списки на тысячи погибших. Посылали туда по переданным мною листам и жители Москвы, бывшие смоляне.

Вместе с учителем Фейгиным Кивой Моисеевичем создали мы в Смоленске еврейский общественно-культурный центр. Усилиями Фейгина меня посылали на конференции холокоста в Москву, где я познакомился с московскими еврейскими деятелями: Соколом, Михаилем Гефтиром, Ильей Альтманым, в посольстве — с Александром Либиным.

Все они подчеркнуто опекали меня: Сокол посадил в президиум конференции, давали возможность выступить. В посольстве множили мои очерки и с листами пересылали в Яд-Вашем.

В первую поездку я решил зайти в офис Джоинта, тогда на Тверской улице и хотел попросить там для работы пишущую машинку. Ее мне не дали, но их сотрудница Инна Бибикова просила меня организовать в Смоленске их гуманитарную помощь. Прежде всего для престарелых, а также найти помещение для хесед-клуба. Пришлось согласиться.

В августе 1993 года ко мне приехали из Ленфильма М. Богин и А. Френкель. Они взяли меня гидом в поездку по районам области, попросили даже петь. Созданный ими с моим участием фильм о геноциде они возили по зарубежным странам.

Все это способствовало моему общению, прежде всего с пожилыми евреями в городе и области, помогало составлять рукопись для книги.

Свою работу по гуманитарной помощи начали с создания небольшой комиссии, куда, кроме меня, вошли: Фейгин К. М., Гуткина Д. Д., Гуткин В. Ш., Роткопф В. Л., Шалыт М. Г. Члены комиссии обходили квартиры, выявляли нуждающихся в помощи, и по формам Джоинта была составлена картотека. Смоленский бизнесмен предоставил мне место на складе для посылок. Помощь поступала на мой домашний адрес, бесплатные посылки и мацу давали нуждающимся.

При обходе выяснилось, что большинство одиноких пожилых людей живут в сносных бытовых условиях. В районах области последних старых одиноких евреев опекают районные власти, например: в Хиславичах, Шумячах, Починке, Монастырщине. Хуже тем, кто живут в коммуналках, где иногда условия жизни невыносимы, из-за издевательства соседей, часто на национальной почве. Примером могут быть жизнь у Сориной Хаи Мееровны, Кузнецовой Раисы Лазаревны и других. Приходилось разбираться самому или посылать молодых ребят (Леня Брук, Андрей Козырев) для разборок, много раз помогал им в судах.

Трудна жизнь старых евреев в своих частных домах-развалюхах, например Смоляк Любовь Яковлевны (3-й Запольный переулок, 16) или Локшина Михаила Айзековича, имевшего жену и дочь — инвалидов 1-й группы.

Справедливости ради стоит отметить, что многие одинокие и старые люди страдают психическими расстройствами, не получая медицинского обслуживания. Причиной этому прежде всего одиночество, запущенность многих болезней, незанятость, бедность, отсутствие общения, невозможность справиться со своими проблемами — то ли лечение или постирать белье, купить мыло или стиральный порошок, помыться дома или в бане, починить обувь или что-то другое, пользоваться парикмахером, невнимание близких людей и знакомых. Зачастую поэтому у пожилых появляется мания преследования. Кажется, что их преследуют соседи, знакомые, родные. Но если есть те, кому и это не страшно и безнаказанно, то они сами преследуют угрозами, жалобами, телефоном, судами. По моим наблюдениям, это шизофрения. Для многих пожилых людей важнее не столько материальная, сколько психологическая помощь в житейских проблемах.

Старая женщина, жившая в Смоленске по проспекту Строителей в начале 1994 года, когда я ей привез благотворительную посылку, рассказала мне, что послала письмо родственнице в интернат «Пронькино», что под Ярцевом, просилась приехать к ней и жить в интернате вместе. Ей пришел ответ: «не приезжай, в интернате старики мужчины при встрече со мной удивляются и говорят — как мы тебя в войну не заметили и не убили». Тогда смоленская еврейка послала письмо в Пронькино, что пошлет знакомых ребят, чтобы привести ее к ней в Смоленск. Из Пронькина ответили, что адресат умер.

Этот факт долго не давал мне покоя и, не выдержав, я 12 января 1995 года, купив для угощения фрукты, поехал в Ярцево, а потом пригородным автобусом в интернат. Главный врач Питерская Валентина Ивановна хорошо меня встретила, накормила интернатским обедом и подтвердила, что такой факт имел место. Старики, как пояснила она, просто подшутили над старухой. Умерла в интернате последняя еврейка летом 1994 года, другие с еврейскими фамилиями оказались эстонками.

Захотелось посетить смоленские интернаты. Сходил в собес узнать, есть ли евреи в интернатах для престарелых в Вишенках, Жуковском, Дрюцке?

Не тут-то было. Удивились, почему меня интересуют только евреи? Пришлось пойти в интернат Вишенки как корреспонденту газеты, предъявить документ и поинтересоваться о всех живущих нерусских и обойти их. Вот результат:

1. Янтер Альвина Ивановна, 1906 года рождения — эстонка.

2. Бютнер Манефа Евстафьевна, 1905 года рождения — немка.

3. Дементьева Александра Леонидовна, 1910 года рождения — латышка, очень просила меня приносить пряжу, хочет вязать для меня все, что мне нужно, бесплатно.

4. Будаговская Валентина Каземировна — полька.

Были и другие мужчины и женщины от смешанных браков. Был один русский, у которого отец — поляк, а мать — немка, их я не записывал. Из евреев в интернате были:

1. Беленький Лев Исаевич, 1991 года рождения, инвалид войны, уроженец станции Гусино, родных нет.

2. Сорина Рахиль Моисеевна, 1905 года рождения, смолянка, родных нет. У нее гангрена на ноге. Позднее позвонил на завод, где она работала со дня основания, просил отдел кадров, чтобы ее навестили.

3. Крапивницкая Фаина Соломоновна, 1916 года рождения, родных нет. Она лежит — переломаны тазовые кости, коляски у нее нет.

4. Вейцман Анна Ефимовна, 1922 года рождения, уроженка деревни Колышки, что недалеко от Понизовья. По ее утверждению, в войну в Колышках погибло около 200 евреев. Ее семья, бросив все, пешком ушла в Понизовье, а затем в Слободу (Пржевальское). Ради жизни шли более ста километров и уцелели в партизанском отряде «Батя». Ее уцелевшую в войну родную сестру убили в 1994 году, и род их закончился. Пусть это напоминание будет их последней памятью. Позже я просил отдел кадров чулочной фабрики, где она долго работала, чтобы ее не забывали.

Надо ли описывать, с каким интересом и радостью меня встречали те десятки людей, к которым подходил, разговаривал и угощал дешевой карамелью.

С этого и началось. После этого в Вишенках я бывал много раз. Просил у евреев и полуевреев, кто мог, деньги и с членами комиссии закупали, приносили и вручали евреям подарки, носил им по их просьбе свою картошку и квашеную капусту. Позже появились здесь и Богачева Мария Израилевна, 1903 года рождения, худая, полная энергии, хоть и старая, но подвижная, не лишенная рассудка женщина. Раньше жила она недалеко от меня в семье пасынка, в тесной квартирке, где у нее не складывались отношения с невесткой. В праздник Тубишват (посадки деревьев) 16 января 1995 года посетили пятерых. В этот день мы последний раз видели и разговаривали с Сориной Р. М. Она грела в тазу свои черные от гангрены ноги, последний раз говорили мы и с Вейцман А. Е. Отдали подарки, угощали присланными в мой адрес от Джоинта сухофруктами.

Следующее посещение было в Пасху 15 апреля. Угощали израильской мацой. Были мы 2-го июня, 1 сентября, последнее мое посещение было в хануку 18 декабря 1995 года, когда в интернате не стало Богачевой М. И.

Работник Джоинта Бибикова просила меня присылать отчеты о посещении интерната. Вот выдержка из ханукального отчета: «…посетили Вишенки Цынман И. И. и Гершун Б. М. Для посещения интерната житель города Смоленска Гитлин Виктор Ильич дал благотворительную помощь 50 тыс. руб., на которые куплено: мыло хозяйственное, туалетная бумага. Белла Михайловна изготовила три медовых пряника — лехех, передали картошку, квашеную капусту, книги на еврейские темы… с прошлого посещения произошли изменения — исчезла Богачева М. И. В прошлое посещение выяснилось, что у нее отобрали ключ от комнаты, и она не могла уходя ее запирать, жаловалась, что у нее все воруют. Прошлый раз приходили мы в воскресенье, главного врача не было, а дежурная вопрос о возвращении ключа решить не могла. С этого и начался ее конфликт, усугубленный национальной неприязнью. В результате чего она сбежала к пасынку в город. Мачеху не приняли. Ее нашли на лестнице и свезли в больницу для психических больных в Гедеоновку. Оттуда она попала в дом престарелых в Дрюцк с почти тюремным режимом.

Теперь 93-летней женщине сократили жизнь, хотя последний раз мы видели ее бодрой, подвижной, в здравом уме, огорченной только тем, что у нее отобрали ключ от комнаты. Она первая догадалась попросить нас принести мыло, так как при мытье в бане моющиеся пользуются общим одним куском мыла, на который очередь, хотелось ей сварить картошку. В Дрюцке через два года она умерла.

Крапивницкой принесли одеколон, так как в комнате, где она находится, рядом с кроватью судно. Хорошо бы для передвижения достать ей коляску. Теперь уже она ей не нужна.

Свет не без злых людей. Беленький Лев Исаевич на идиш поведал мне, что в интернате есть люди, которые называют его не иначе как жидовская морда. Почти ежедневно в интернате похороны. Евреи, которых я посещал в интернате, все умерли. Очень немногие уцелевшие еврейские долгожители, даже беспомощные, не идут в интернаты.

Бывая в райцентрах области, я видел, как исчезают еврейские кладбища, и еще в 1990 году посылал в райкомы партии письма об их сохранении. Иногда приходили невразумительные ответы. Упрекали, «что вы зациклились на евреях?»

Война, условия жизни и назначения после окончания учебных заведений в советское время, разбросали уцелевших смоленских евреев по разным местам бывшего Советского Союза. Многие из них смешались с окружающими народами. Евреи и их дети теряют свои еврейские корни. Но люди постарше, нет-нет, но вспоминают свою родину. Кто еще в состоянии, приезжает на родину. Например, приезжали из Москвы Могилевкин Борис Моисеевич и Ханин Михаил Павлович, из Барановичей Хенкин Михаил Григорьевич с женой и другие. Когда нет сил приезжать, пишут письма.

Много писем из страны и зарубежья получал Кива Моисеевич Фейгин да и я. В основном были просьбы присмотреть за могилами предков на кладбищах, спрашивали подробности гибели родных.

Несмотря на большую занятость мне приходится следить более чем за десятком могил на смоленском еврейском кладбище.

Пишут письма высокому областному начальству, которое просит меня отвечать. Учета таких писем я не вел, но вот примеры:

Многостраничное письмо о спасении монастырщинского кладбища на имя главы администрации области А. Е. Глушенкова прислал москвич Могилевкин А. Е. Что можно было ему ответить? На том кладбище более полувека никого не хоронят, все могилы перерыты, после войны могильные камни безнаказанно использовались как строительный материал. Камни памятников лежат в фундаментах построенных зданий местной администрации в Лядах, Дома культуры в дер. Петровичи, жилых домах в Духовщине, Рудне, других местах или переделанными стоят на русских кладбищах. Большинство еврейских кладбищ заросло кустарником, крапивой, стали пастбищами. В Рудне, Петровичах, Татарске, Шумячах и других местах старые еврейские кладбища застраиваются. Что там кладбища! На захоронении жертв геноцида в Гусине поселился отставной военный. Что сейчас, в трудное время может сделать местная администрация и почему только я, а не еврейский Центр должен этим заниматься?

В Шумячах запущенное, полуразрушенное еврейское кладбище оказалось в центре жилого массива. На кладбище всего около десятка послевоенных могил. Тогдашний глава администрации района П. А. Крупенев заявил мне, что без моего приезда и разрешения оставит все как есть, но ведь никто не давал мне полномочий решать такое.

По просьбе М. Г. Хенкина в Барановичи мною посланы ксерокопии всех материалов рукописи по событиям в Первомайском. С благодарностью он выслал мне перевод на 10 тыс. рублей, теперь 10 руб. за почтовые расходы.

Интересное письмо от 16 мая 1996 года переслали в областную администрацию из приемной президента России Ельцина Б. Н. Уроженец Рудни Брук Владимир Семенович писал президенту: «…Я находился в действующей Армии с мая 1941 года на Волховском и Карело-Финском фронтах. После войны 40 лет трудился на Ленинградском металлическом заводе. Сейчас мне 91 год, но я с интересом и пониманием отношусь к тому, что происходит в нашей стране.

Но у меня есть одна забота, с которой я по своему возрасту не могу справиться. В г. Рудне Смоленской области в 1941 году немцами были расстреляны мои родители в числе 1300 других мирных жителей… После войны была создана инициативная группа под руководством моей сестры Брук Берты Соломоновны, проживающей в Москве. При содействии смоленского руководства было произведено перезахоронение и установлен памятник Л. Кербеля — скорбящей женщины. Это было в 60-х годах… В последние годы, по имеющимся сведениям, это святое место для меня пришло в запустение, заросло и никто за ним не ухаживает. Поехать туда я и моя сестра (85 лет) уже не можем по старости. Прошу Вашего содействия в приведении в порядок и установлении должного ухода за этим братским захоронением…»

На этот раз из администрации области было послано успокаивающее письмо, так как на захоронениях всего Руднянского района я был в апреле и мае 1996 года.

С 1990 года пишут мне письма из стран ближнего и дальнего зарубежья, из Яд-Вашема. Учета писем из-за нехватки времени и отсутствия картотеки я не вел.

В июне 1996 года ко мне пришли двое евреев из Лондона и просят адреса в Велиже, куда намерены поехать. Я передал адрес А. Г. Бордюкова и велижского музея. Господ Симона Аронсена с сыном привели ко мне после их возвращения из Велижа. В Велиже гостям уделили недостаточное внимание, на еврейское кладбище, где лежат их предки и которое находится напротив велижской автобазы, их не свели.

Лет 10 назад, будучи в Велиже, я был на этом кладбище. В Beлиже гостям посоветовали встретиться со мной, поэтому и состоялась наша встреча. Из-за отсутствия ксерокса они не сумели получить копии материалов о том, как были заживо сожжены велижские евреи. В тот же день они уехали, оставив свою визитную карточку.

Может возникнуть вопрос, почему я, долгожитель, создав бескорыстно, без зарплаты свое детище — Смоленский Хесед-клуб, проведя там с августа 1995 года по январь 1996 года 14 встреч с евреями города, куда были приглашены лучшие люди города: художники, профессора, музейные работники, праведники, артисты, где нашли приют еврейская воскресная школа, отделение Сохнута, молодежные секции, был вынужден Хесед покинуть.

В январе 1996 года в Смоленск из Москвы приехал руководитель Джоинта Ицхак Авербах посмотреть помещение Хесед-клуба. После его отъезда появились платные должности и меня быстренько, без собрания, исключили из состава еврейского совета Центра, лишили клуба и так необходимого общения с евреями для продолжения работы над рукописью. Мне было испорчено несколько лет жизни и отложена на годы работа над рукописью. Закончилось налаженное посещение евреев в интернатах, последние безродные евреи умирали там без еврейской опеки, хотя старик Беленький (из Гусина) отдал Хеседу свои сбережения.

Далекие от Холокоста да и еврейского народа представители (часто русско-евреи) продолжали путешествовать на бесконечные увеселительные съезды, симпозиумы, семинары, конференции, на которые ни разу не приглашались люди, много сделавшие для сохранения памяти о смоленских евреях, например А. Г. Бордюков из Велижа, В. П. Максимчук из Шумячей, М. Ф. Хейфец из Рославля, праведники. Никто из евреев не знает, какие благотворительные и другие вопросы там решались. Участники этих сборищ не выступали с отчетами перед евреями города.

Когда очередной, немало поглотивший средств, посланных американскими евреями, съезд «Идуд-Хасадим» (видимо, еще одна благотворительная организация. Сколько их?) 4 декабря 1998 года открылся в Смоленске в дорогой гостинице «Россия», туда приехали многие десятки делегатов со всей России и из-за рубежа, я сделал попытку узнать, о чем там разговор, не тут-то было. Главный смоленский распорядитель попросил администратора гостиницы вызвать милиционера, чтобы выдворить меня. Съезд из-за меня перевели из зала на 1 этаже в помещение на седьмом. Я не знаю ничего о пользе съезда, но как было бы хорошо затраченные деньги использовать для помощи еврейским матерям-одиночкам и их детям: купить одежду, обувь к школе.

Из общественной благотворительной организации Хесед-клуб стал частным, к чему не могли привыкнуть многие старые евреи, которым не нравились технология выборов, вернее безвыборность, то, что всякие попытки контроля ревизионной комиссией, пресекались Джоинтом. Там заявляли, что сами все проверят.

Активисты — старые евреи, немало сделавшие для налаживания работы Хесед-клуба, такие как Абрам Евсеевич Левитин, Владимир Лазаревич Роткопф, председатель ревизионной комиссии Самуил Моисеевич Пригожин и другие ушли из жизни с горькой обидой на руководителя смоленского еврейского Центра, подмявшего под себя Хесед-клуб. Многим не нравилось то, что во главе смоленского Центра не еврей и человек, склонный к хамству, самоуправству, рукоприкладству и бесконтрольности в трате того, что выделяется Джоинтом. Старым евреям не нравилось, что еврейскими руководителями Центра, Хеседа и еврейской молодежи стал он сам, его тетя и его русский сын — у них у каждого по печати. Следствием этого стало не сплочение, а разобщение евреев города. Справедливости ради надо сказать: в созданном Джоинтом при моем участии Хесед-клубе сейчас налажена необходимая работа. Он стал посещаться евреями города — молодыми и старыми. Еврейский клуб создан при содействии Джоинта и в Рославле. В Хесед-клубах русско-евреев больше, чем евреев. Ведь из года в год уменьшается численность еврейского населения. Старые евреи умирают, а многие молодые и средних лет уезжают в другие страны.

По примеру евреев-литовцев, в Смоленске появляются новые национальные клубы поляков, немцев, азербайджанцев и др.

1998 год