Баксы на халяву

Катя на это отвечала:

- Не могу я так, Элеонора. Не могу я мужу изменять. Как это? Прятаться, врать?

- Подумаешь, - с пренебрежением отвечала Элеонора, - твой олух ничего и не заметит. Его и дома-то не бывает. А потом, ты что думаешь, что он тебе не изменят? Посмотри на проспекте Просвещения вдоль дороги, сколько малолеток стоит, сажай в машину и имей что хочешь, чуть ли не за две буханки. Где он у тебя до позднего вечера ездит? Спроси?

Катю даже затрясло от обиды, когда об этом подумала. А что если это правда, то, что Элеонора говорит? Он ей изменяет, а она, как дура! А Элеонора знай, масла в огонь подливает:

- Вот так жизнь и пройдет, ничего не увидишь, а некоторые на Кипр ездят отдыхать, а не на даче горбатятся. Потому что смелее нас и решительнее, берут от жизни все, что нужно.

В этом месте Кате надо было бы спросить, а что же ты, сука, сама на Кипр не ездишь? Не берешь от жизни все и не имеешь ничего, а только в чужую жизнь лезешь и ее хаешь? И сама бы не прочь с Игорем покувыркаться, да только он на тебя и не смотрит, а это тебя, гадину, еще больше злит! Вот сказать бы Кате так, да выгнать эту прошмандовку на фиг из своего дома, от своего очага, в который она плюет и гадит! Но Катя так не говорит ничего ей, а только слушает, да впитывает ее понос, как губка. А внутри у самой все клокочет от боли, обиды, а еще Игорь приедет, в туалет идет писать после своего пива, и журчит, как Ниагарский водопад, аж убить его хочется!

Вот так все копится, копится, а потом терпение как лопнет! И лопнуло на радость Элеоноре! Одни говорят, что это кризис среднего возраста, другие ссылаются на то, что человек все-таки существо полигамное, ему много нужно партнеров сменить за свою жизнь, но как бы там не было, Игорь остался без семьи.

Он погрузил чемоданы с коробками в багажник своего такси и отвез все это в общагу, где и не распаковывал вовсе. Раз в неделю в воскресение он приезжал к дочке, забирал Машу и гулял с ней. Катя демонстративно избегала встреч. Обычно его ждала дома теща или тесть. Они передавали Машу из рук в руки, и Игорь катал ее по городу, водил в цирк, в кафе или куда-то еще. Ну, как обычный "воскресный" папа. В будни он очень скучал по дочери, но увидеть не имел права. Так решил наш самый гуманный суд в мире.

Сотовый завибрировал в кармане. Игорь достал его и приложил к уху. Население купе посмотрело на Игоря с нескрываемой злобой. Оно, население, которое ездило в электричках, никак не могло привыкнуть к переносным телефонам и всех, кто ими обладал, считало ворюгами. Поэтому все молча вопросили Игоря: "Если ты такой крутой, то почему в электричке едешь?".

Но Игорю было не до этого, в трубке кавказец коротко и отрывисто приказал:

- Слушай и не перебивай, иначе дочь свою не увидишь! Через пять минут будет станция Пудость, ты выйдешь в тамбур, поезд остановится, ты выбросишь сумку с деньгами на перрон, а сам поедешь дальше. Если все деньги на месте и все остальное нормально, в Гатчине встретишь свою жену и дочь. Сколько баксов не досчитаемся, столько кожи с твоей дочери срежем. Понял?

Игорь покраснел от злости, люди таращились на него. Он спешно вскочил и последовал в тамбур.

- Какие гарантии того, что вы меня не обманете? - спросил он, трясясь, то ли от злости, то ли от страха за Катю и Машеньку.

- Э, мужик, ты не понял, - рассмеялся кавказец, - мы не госстрах, гарантий не даем. Не надо было тебе эти деньги брать. Не надо было. Ты червяк, ты родился червяком и умрешь, как червяк. Делай, что тебе сказали, у тебя выбора нет.

Кавказец отключился. Игорь в бешенстве заметался по тамбуру. Итак, он выкинет деньги на перрон, их кто-то подхватит, Игорь поедет дальше, а вдруг потом в Гатчине он не встретит ни Машеньку, ни Катю. Но зачем его дочь и бывшая жена бандитам, ведь деньги он им отдал? Они их отпустят. А если не отпустят?

В тамбур вошла его соседка - старушка с клюкой. Игорь перестал метаться и прижался к стене. Старушка деловито размяла папиросу "Беломор" и смачно закурила. Игорь кусал губы в отчаянии.

- Ну, что они тебе сказали? - хриплым голосом тихо спросила бабуля.

- Кто? - не понял Игорь.

- Я от Вадима, - пояснила бабуля, глядя перед собой, и не переставая курить, - удостоверение показывать не буду. На слово поверишь. В вагоне едет человек, который за тобой наблюдает. От них. Так что, уткнись носом в окно и говори тихо.

Бабуля выпускала такие клубы дыма, что вообще не было видно, что она что-то говорит. Вот уж чего-чего, а такого Игорь никак не ожидал. Он думал, что подстраховывать его будет человек пять громил, а тут горбатая бабулька с "Беломором".

- Сказали мне они сейчас на станции Пудость выбросить на перрон сумку с деньгами и ехать в Гатчину, там, мол, свою дочь и жену встречу. А если...

- Успокойся, - хрипло сказала бабуля, - делай, что велели, и не мельтеши. Не вздумай преследовать, того, кто сумку схватит. Доедем до Гатчины, и будем ждать. Ты своих, я своих.

- А где... - начал было Игорь, но старушка сказала ему:

- Всё! Делай, что велели. И со мной не заговаривай.

Она выбросила "Беломорину" в угол тамбура и пошла на свое место. Поезд приближался к станции. Игорь занервничал. Он снял сумку с плеча и теребил ремешок ручки потными ладонями. Жалко ли было ему расставаться с деньгами? С большими деньгами? Нет, он хотел от них избавиться как можно быстрее. Выкинуть из поезда, выкинуть из головы и забыть! Лишь бы только с Машей и с Катей все было нормально!

Электричка притормозила у перрона, машинист голосом робота произнес что-то невнятное, двери открылись, и Игорь выкинул сумку из двери. Ее тут же подхватил стоящий у ограждений человек, ни внешности, ни примет которого Игорь не успел запомнить. Человек перепрыгнул через парапет, нырнул в белый "Жигуль", пыхтевший вдали, и дал газу. Из второй двери того же вагона, в котором ехал Игорь, выскочил еще один человек - высокий, коренастый в длинном черном пальто, тоже перепрыгнул через парапет, подбежал к отъезжающей машине, на ходу открыл заднюю дверцу и прыгнул внутрь.

"Жигуль" взревел и скрылся из виду за поворотом станции. Игорь медленно сполз спиной по стене тамбура и обхватил голову руками. Все, что они приказали, он сделал. Значит, тот в черном пальто, что прыгнул в машину вторым сидел с ним в вагоне. И его узнали. Надо было захватить его и потребовать у бандитов обменять его на дочь и жену Игоря. Почему хваленые РУБОПовцы так не сделали? Это же так просто?

Если на вокзале в Гатчине Машеньки и Кати не будет, то где их искать? Бандитам все до фени. Они свои деньги получили, и им нет дела до того, что они обещали Игорю. Убьют, как свидетелей, за ними не заржавеет. "Ну, ладно, - сказал Игорь сам себе, - пока рано горевать, нужно идти в вагон и ждать прибытия поезда в Гатчину".

Игорь взял себя в руки, прошел по проходу и сел на свое место у окна. Поезд ехал не торопясь, мерно постукивая колесами. Бабуля дремала, опершись на костыль. Игорь закрыл глаза и тяжело вздохнул.

26

Белый "Жигуль" подъехал к замерзшему в зимней спячке дачному поселку. Пьяный сторож, шатаясь, отворил ворота, за что сидящий на месте водителя протянул ему рукой, лишенной двух пальцев, литровую бутылку водки.

- Э, Исмаил, зачем ему такую большую бутылку дал? - по-чеченски спросил тот, что в черном пальто ехал вместе с Игорем в вагоне. - Мы что будем пить, да?

- Не волнуйся, Омран, - ответил Исмаил, - я и про нас не забыл!

Тот, которого Исмаил назвал Омраном, был помесью чеченца с ингушкой, что рождает в результате в человеке упрямый, вздорный и взрывной характер. К тому же в переводе с арабского имя Омран означало крепко сложенный, что полностью к нему подходило. Омран мел бычью шею, пудовые кулаки и при этом не отличался маленьким ростом.

- Сторож пусть пьет, - сказал Краб, - свалится, не увидит, как мы уходить будем. Он оттого, что пьяный так и не понял, что мы в чужой даче живем.

- Может, его прирежем, когда будем уходить? - спросил Омран.

- А, Омран, не надо крови, - спокойно произнес Исмаил, осторожно ведя машину по занесенной снегом дороге между закрытых на зиму дач, - деньги у нас. Аллах с нами, что еще нужно?

И Исмаил в этом месте запел чеченскую народную песню, про то, как смелый джигит посватался к девушке, но у него не было сто баранов, чтобы заплатить калым ее отцу, и взять ее себе в жены. И тогда он сел на вороного коня и поехал в равнину, где русские пасли свои стада. И он угнал у них двести баранов, а пастухов всех зарезал. И заплатил отцу калым, и сыграли они с невестой богатую свадьбу, которая длилась семь дней и семь ночей.

Омран поддержал Исмаила, и вместе они на два голоса пели песню, пока не подъехали к кирпичной двухэтажной даче. И тогда Омран выскочил из машины и стал, подпевая сам себе танцевать лезгинку, а Исмаил ему хлопал: "Ай-на-на, ай-на-на!". Омран весело закидывал вверх руку, в которой сжимал сумку с баксами.

На шум из дома с пистолетом в руке выскочил еще один чеченец, но, увидев своих друзей, улыбнулся и присоединился к танцу. Исмаил тоже не устоял на месте, и вместе они плясали: "Ай-на-на, ай-на-на!". Наконец Исмаил крикнул друзьям:

- Хватит, джигиты! Пойдем в дом и отпразднуем там наше удачное дело! АЛЬХАМДУ-ЛИ-ЛЬ-ЛЯХ - Хвала и благодарение Аллаху!

Все трое шумно зашли в дом, где потрескивали дрова в камине. Видимо этот дом, в котором, нагло захватив его, жили бандиты, принадлежал состоятельным людям, которые сидя в своей питерской квартире и знать не знали, что у них в доме творится. То-то они "обрадуются", когда увидят, что зимой в их доме кто-то жил. Если только чеченцам не придет в голову и вовсе дом подпалить.

- Касым, - обратился Исмаил к чеченцу, который был в доме, когда они приехали и выскочил на крыльцо, - как там наши пленницы?

- Сидят, плачут, - хмуро ответил Касым.

Он всегда был хмурым, даже танцевал с хмурым выражением горбоносого бородатого лица. Недаром его имя означало твердый, жесткий. Он был даже жестоким. Холодным, как камень. Во имя Аллаха ему было не жалко никого. Такого он был твердого характера. В доме вкусно пахло вареным мясом, которое готовил Касым.

- Все деньги привезли? - спросил Касым.

- Сейчас пересчитаем, - ответил Исмаил, - мне кажется, что все нормально. Потому что, Омран, когда мы ехали, в машине проверил несколько пачек.

- Надо остальные проверить и пересчитать, - сказал Омран и поставил сумку на стол, - не верю я этому таксисту. Я его в вагоне не узнал. Он, ишак, зачем-то приклеил усы и очки. Я думал, что он не едет в вагоне. И когда мне Исмаил по пейджеру написал, что он сейчас бросит сумку, я присмотрелся и увидел, что он в тамбуре стоит. Ишак, потратил наши деньги.

Омран резко расстегнул молнию сумки, и под ярким светом хрустальной люстры все трое увидели в ее плотоядном чреве пачки зеленых долларов, новенькие и хрустящие.

- "Поистине, Господь твой наделяет щедрым достатком, или может ограничить в нем", - процитировал Касым слова Корана.

Омран, тем временем, повернулся к кухне, из которой доносился запах вареного мяса и сказал:

- Деньги хорошо, но их есть не будешь! Есть хочу! Весь день на ногах! Что ты там варишь, Касым?

- Свинину, - ответил Касым.

- Тьфу, Касым! - Оман даже сморщился от омерзения, - это же нечистая пища!

- В магазине ничего не было, кроме свинины, - ответил Касым, - а без мяса у джигита силы не будет. Я купил левый бок, он не нечистый. Им свинья в грязи не лежит.

- Ай, это же все равно сало, свинина, - покачал головой Омран.

- Не хочешь, не ешь, - ответил Касым, - но помнишь, что написал в Коране слова Аллаха пророк Мухаммад, мир ему?

- Что написал? - спросил Омран, чувство голода которого искало оправдания для поедания мяса свиньи.

- "Кто же вынужден, не будучи нечестивцем и своевольником, - нет греха на том: ведь Аллах Прощающ, Милосерд!" - ответил Касым. - Аллах извиняет нас, мы оказались в таких условиях, когда нам приходиться есть пищу, убитую не во имя Аллаха.

- Ладно, джигиты, - прикрикнул Исмаил, - давайте жрать, да будем собираться в дорогу.

- А с бабами что делать? - спросил Оман.

- Пусть тут остаются, - махнул рукой Исмаил, - когда их найдут или сами выберутся, мы уже будем далеко отсюда.

- Тогда, Исмаил, я телку трахну, - сказал Оман, - от нее не убудет.

- Трахни, - согласился Исмаил, - ей же в удовольствие.

Омран и Исмаил расхохотались.

- Трахну, - повторил Омран, - только поем сначала.

- Я думаю их надо убить, - предложил Касым, накладывая в большую тарелку парящие куски мяса, - надо убить и дом сжечь.

- Видно будет, что делать, - сказал Исмаил, - сначала надо поесть и поблагодарить Аллаха за то, что нам помогал. В этом доме есть стаканы? Выпьем водки за то, что удалось нам, слава Аллаху, достать эти деньги и помянем Джабраила, Бурхана и Фади, мир им.

Джабраилом был тот чеченец, которого убил возле "Метрополя" Череп. А Бурханом и Фади, те двое, кого расплющило в машине, когда они врезались в трамвай, преследуя Игоря.

Все трое чеченцев, оставшиеся в живых, встали вокруг стола, наполнили стаканы доверху.

- Хорошие были джигиты, - сказал тост Исмаил, - они верно служили Аллаху и будут они в раю. Аллах акъбар!

- Аллах акъбар! - повторили Касым и Омран.

Молча выпили. Потом без паузы наполнили стаканы еще до краев. Снова выпили молча, уже без тоста, закусили мясом. Через двадцать минут литровая бутылка водки была пуста.

- Если бы не этот таксист, - сказал Касым, - то Бурхан и Фади, мир им, были бы живы.

- И Джабраил, - добавил Омран.

- На все воля Аллаха, - ответил Исмаил.

- Я должен теперь убить женщину и девочку, чтобы отомстить их кровь, сказал Касым.

- При чем тут женщина и девочка? - спросил Исмаил. - Они не убивали ни Бурхана, ни Фади, ни Джабраила!

- "А если кто был убит несправедливо, то Мы дали близкому его власть возместить убийце", - отрешенно произнес Касым, - это слова из семнадцатой суры Корана. Джабраил был мой брат, что я скажу его матери, моей тете, когда вернусь? Фади вырос со мной в одном ауле, мы вместе с ним пришли в отряд. Бурхан муж тети моего троюродного брата. Что я скажу родне?

- Найди и убей таксиста или того, что стрелял, а женщина тут при чем? возразил Исмаил. В семнадцатой суре еще сказано, чтобы в мести своей никто не преступал границ дозволенного. Убей таксиста и скажи, что ты отомстил за кровь их родни! Я обещал таксисту, что его жена и дочь будут целы, если он привезет нам деньги.

- Обещания неверному ничего не стоят, - сказал Омран, - нет греха в том, чтобы обмануть неверного, но есть грех, чтобы не отомстить за кровь твоих родных!

- Кто тебе, Исмаил, дороже, мы или эта нечистая женщина и ее ребенок? спросил Касым, лицо его вытянулось и стало похожим на кусок пергамента.

- А-а, делайте, что хотите, - махнул рукой Исмаил, - мне нет до этой женщины и до ее ребенка нет никакого дела.

- Сначала я ее трахну! - Оман вскочил со стула.

- Тащи эту сучку сюда, - разрешил Исмаил, - пускай хоть ее ребенок этого не видит.

- Нет, пусть посмотрит! - настаивал Касым.

- Я сказал, не надо! - резким тоном приказал Исмаил. - Мы же не звери! Не варвары! Тащи ее одну, Омран!

Оман захохотал от предвкушения развлечения и по скрипучей лестнице стал быстро подниматься наверх, где были заперты в спальне Катя и Маша. Через некоторое время там послышался шум, крики, несколько ударов и потом появился Оман, который тащил за волосы за собой плачущую Катерину. Лицо ее было разбито, из носа текла кровь. Наверху плакала и кричала Маша:

- Мама, мамочка, отпустите ее!

- Сука, она меня укусила, - возмущенно воскликнул Оман.

- Кто? - спокойно спросил Исмаил, кусая мясо, - женщина?

- Нет, - ответил Оман, - мелкая сучка. Я ее убью.

- Лучше изнасилуй, - предложил Касым, - и оставь здесь. Пусть всю жизнь помнит горцев.

- Да, - согласился Оман, - так и сделаю.

Он толкнул Катю на пол, она упала и зацепилась обеими руками за ноги бандита.

- Не надо, я прошу вас, - закричала она, - господи, не трогайте девочку!

- Пошла ты, сука, - зло сказал Оман, и пнул Катю ногой в лицо.

- Побыстрее, Оман, - поторопил Исмаил, который занялся подсчетом купюр, - у нас мало времени.

Девочка наверху внезапно затихла. Касым взял со стола острый нож и направился к Катерине.

- Ты умрешь, овца, - сказал он по-чеченски, но Катя поняла смысл сказанного по интонации говорившего. Оман остановился на полпути на лестнице, чтобы посмотреть, как Касым будет резать "овцу". Он уже видал, как на родине Касым отрезал голову живому русскому солдату. Ему это понравилось.

Катя безмолвно плакала, Касым схватил ее за волосы, загнул назад голову, обнажая шею. В это время у считавшего деньги Исмаила из одной из пачек сотенных долларов, перевязанных резинкой, неожиданно вывалился маленький черный предмет, напоминающий аккумулятор для наручных часов. Специально под него в пачку денег был сделан вырез.

- Это... это... это что, бля? - в растерянности произнес Исмаил.

И в это время снайперская пуля, пробив оконное стекло, вгрызлась прямо в лоб Касыму. Нож выпал из его руки и сам он завалился на спину, как мешок с дерьмом.

- Это радиомаяк! - догадался Исмаил, он видал такие в Чечне, и попытался вскочить.

Вторая пуля снайпера достала и его, но не убила, а ранила в плечо. Исмаил, завыв от боли, спрятался за стол, пытаясь левой рукой вытащить из-за пояса пистолет. В это время дверь наверху, в комнате, где томились пленницы, с треском вылетела и сильный удар кованым армейским ботинком, скинул вниз со ступенек Омана. Одновременно вылетела и входная дверь. Ворвался спецназ в камуфляже и через секунду два оставшихся в живых чеченца были уложены вниз мордами на деревянный пол. При этом с ними обходились абсолютно не ласково, в результате чего лица Исмаила и Омрана приобрели иссиня-черный оттенок. В дом вошел Вадим, а за ним и Иван.

- Успели, товарищ майор, еще бы немного и кранты, - сказал боец в маске, который по крыше бесшумно залез в комнату, где была заперта Маша, и скинул вниз Омрана.

- Мама, - крикнула девочка, появившись на лестнице, сбежала вниз мимо бойца и обняла Катю.

- Уберите этих в машину, - приказал Вадим своим бойцам, указывая на бандитов, - и позовите врачей.

Бойцы подняли с пола Омана и Исмаила. Когда их потащили мимо Вадима, то Исмаил прошипел:

- Аллах акъбар!

Вадим правой кистью схватил за грудь Исмаила и переспросил:

- Аллах велик, говоришь? Велик, я не спорю! Но ты его именем не прикрывайся! Ты только за сегодняшний день несколько раз все его законы нарушил! Надеешься, что простил он тебя? Нет, джигит, если бы он тебя простил, то сберёг бы он тебя от меня! А ведь не сберег! Значит, не простил он тебя. И не тащили бы тебя сейчас в "воронок", а спокойно ты бы жрал свою свинину и пил водку! Аллах справедлив, вот и получай справедливость! Увести!

Исмаила вытолкнули в дверь и вместе с Оманом усадили в "воронок". В дом зашли врачи в белых халатах - женщина и мужчина. Они подошли к Кате и Машеньке, подняли их с пола и усадили на стулья. Мужчина открыл чемоданчик с большим красным крестом на боку. Резко запахло лекарствами.

- Пойдем, - сказал Ивану Вадим, - теперь здесь и без нас разберутся.

- Я хотел подойти к Катерине, - ответил Иван.

- Не надо, - покачал головой Вадим, - ей сейчас не до тебя. У нее шок, пусть ей врачи занимаются, а мы лучше поедем в Гатчину, расскажем Игорю, что все кончилось относительно хорошо.

Иван кивнул, а Вадим приказал бойцу, который стоял возле входной двери:

- Кольцов, следи за тем, чтобы ничего не трогали до приезда оперов. Деньги, - он указал на сумку, - сдашь по описи, а я в Гатчину поеду. Ясно?

- Так точно, товарищ майор, - ответил боец Кольцов.

Иван и Вадим вышли из дома и направились к машине Вадима, которая стояла неподалеку. Случившиеся событие разбудило поселок, подъезжали одна за другой специальные машины - милиция, спасатели, розыск, врачи и даже пожарные. Вадим на своей машине еле-еле выехал из всей этой толчеи и на всех парах рванул в сторону Гатчины.

27

Никакой другой машины Родриго и не ожидал увидеть. К обочине вальяжно подъехал серебристый "BMW" - боевая машина вымогателей, как принято в России расшифровывать аббревиатуру этой марки машины. Родриго засуетился, вылез из своего "Опеля" и поспешил к серебристому чуду немецкого машиностроения.

Из "BMW" вылез водитель южной наружности, внимательно и долго посмотрел на припаркованный за "BMW" автомобиль, затем на его обладателя - Родриго и согласно кивнул. К слову стоит отметить, что за последние дни Родриго растерял свою горделивую осанку и вальяжную походку сменил на плебейский шажок. Все это произошло оттого, что так сильно Родриго еще не влетал. Он потерял своих лучших друзей и телохранителей - Мустафу и Пуха, но самое главное, он потерял весь свой порошок и деньги, которые за него предназначались.

Сказать, что Родриго потерял именно "свой" порошок нельзя, потому что он и сам покупал его у перекупщиков. Те, кто продал ему наркотики для перепродажи в Питере, были людьми суровыми и немногословными, но к Родриго относились хорошо, потому, что он ни разу их не подводил. Оттого-то они и дали Родриго порошок на реализацию, даже не взяв с него предоплаты.

Родриго, перед началом сделки, планировал, что все произойдет примерно так. Что, мол, продаст он Пустому наркоту, наварит с этой сделки тридцать процентов стоимости всей партии и получит в карман сто пятьдесят штук наличкой. Это за неделю-то с небольшим работы!

Пылкое воображение уже рисовало Родриго, как он распорядится вышеупомянутой суммой, как вдруг случилось непоправимое - его кинули! Он не только не заработал свои кровные денежки, что вполне можно было бы стерпеть, но еще и через три дня должен был отдать суровым парням - своим поставщикам триста пятьдесят тысяч баксов налом, то есть зелеными хрустящими купюрами, уложенными в пачки одна к другой.

Такой суммы у Родриго не было. Даже если по сусекам поскрести, по закромам, то не наберется. Если, конечно, продать квартиру, дачу, машину, мебель. Еще одну квартиру, машину, дачу, мебель, то можно наскрести, но тогда Родриго останется без штанов. Он этого не хотел.

Суровые парни-поставщики по телефону и слышать ничего не хотели о форс-мажорных обстоятельствах, в которых оказался Родриго. И напоследок пригрозив ему воткнуть паяльник в жопу, просто бросили трубку. Выход был один - попытаться отыскать чеченцев, которые напали на него и Пустого в ангаре, отобрать у них деньги и порошок. Только это могло спасти шкуру и жизнь Родриго. Именно поэтому Родриго и обратился за помощью к Амджаду главе чеченской диаспоры в Питере.

Амджад был человеком чрезвычайно занятым и поэтому назначил ему встречу на улице Восстания в 22.00 в своей машине и уделил по регламенту десять минут своего драгоценнейшего времени. Поэтому Родриго спешил и суетился. Он подбежал к машине Амджада на полусогнутых, открыл заднюю дверь автомобиля и попросил разрешения войти.

- Входи, дорогой, - ответил ему Амджад, - мой дом, твой дом, моя машина, твоя машина.

Амджад был человеком почтенным. Его заостренное книзу треугольное лицо венчала длинная седеющая борода, голову покрывал бархатный тюрбан, а само тщедушное тело аксакала было облачено в красивый расшитый теплый халат.

- Мир дому твоему, - сказал Родриго фразу, слышанную им в кино и наиболее подходящую, как ему казалось, к моменту, - и детям твоим, и внукам, и правнукам.

Амджан молча и медленно кивнул. Родриго залез в машину и сел рядом с главой диаспоры. В машине, кроме них на передних сидениях находились еще двое - телохранители аксакала. Не смог не заметить Родриго, что еще один джип подъехал и стал позади его машины, когда он залезал к Амджану в "BMW".

- Что привело тебя ко мне? - спросил Амджан. - Я хорошо знал твоего отца. Чем могу быть полезен его сыну?

Родриго с недоверием покосился на сидящих на передних сидениях телохранителей Амджана.

- Не бойся за них, - произнес Амджан, уловив его взгляд, - они глухие и немые, как рыба в море. Начинай свой рассказ.

- Уважаемый Амджан, - начал Родриго, - сегодня утром, почти двенадцать часов назад, мы совершали сделку. Я продавал Борису Григорьевичу, вы его знаете...

- Пустой, что ли? - спросил Амджан.

- Да, Пустой. Ему я продавал товар, ну, там, дела всякие, - Родриго не хотел говорить, что это была наркота.

- Не крутись, как шакал в загоне, если хочешь, чтобы я тебе помог, сказал Амджан, - что это был за товар?

- Порошок, - прошептал Родриго, - большая партия. Огромная. И вот, когда мы начали считать деньги, в ангар ворвались чеченцы. Двое. Уложили двух моих людей и у Пустого перестреляли всех, деньги и порошок забрали, а меня и Пустого привязали к стулу.

- Их двое было, а вас? - усмехнулся Амджан.

- Они напали внезапно и сразу убили двоих, - объяснил Родриго, остальных уложили на землю. Мои люди не были готовы к этому, потому что я Пустому доверял, и он заверил меня, что все будет нормально.

- Не верь никому, Родриго, - наставительно произнес Амджан, - слепая вера губит людей.

- Мы сто раз проворачивали с Пустым подобные сделки, и все было нормально, - сказал Родриго.

- Сто раз? - удивленно поднял брови Амджан.

- Нет, не сто, - ответил Родриго, - это я так сказал, поговорка такая, всего семь раз, нет восемь за шесть лет. Эта была девятая сделка.

- Откуда ты знаешь, что те парни, что на вас напали, были чеченцы? спросил Амджан.

- Они говорили с акцентом, - ответил Родриго, - потом сказали, что народ Чечни нас не забудет, и еще, извините, конечно, Амджан, но так действовать могут только боевики. Ваши, чеченские.

- Как "так", уточни? - спросил Амджан.

- Дерзко и нагло - ответил Родриго, - стреляли постоянно, а еще вспомнил, одного из них звали Ахмет.

- Ахмет, нет такого имени у чеченцев, - ответил Амджан, - это не имя, а суррогат. По правоверному звучит Ахмад, что значит хвалимый, достойный похвалы. Никакой чеченец не назовет сына Ахмет.

- Ну, пусть так, - согласился Родриго, - но если это не ваши, тогда кто? Ведь и у "Метрополя" на людей Пустого напали чеченцы, когда таксист их деньги увез? Кажется, даже одного из них люди Пустого подстрелили?

- Не подстрелили, а застрелили насмерть, - кивнул Амджан, - да, это были чеченцы. Этого джигита звали Джабраил. Но он был не мой человек. Он недавно приехал из Чечни. Он воевал против русских в освободительном отряде одного уважаемого полевого командира. И никому не подчинялся кроме него и Аллаха. Они приходили ко мне, когда приехали сюда, я дал им денег на войну, и сказал уезжать отсюда, потому что мне здесь не нужно всего этого - крови, войны. Я бизнесмен, а не бандит. И не хочу, чтобы у чеченцев, которые живут здесь и делают свои дела в этом городе были осложнения из-за этих парней. Но они не послушались и затеяли это нападение на деньги Пустого у "Метрополя".

- Да, это они были в ангаре, - радостно заерзал на месте Родриго, - а имя, что имя? Можно и чужим именем называться для пользы дела? Амджан, где мне найти этих бандитов? Помоги мне и я отдам половину из того, что мне причитается. Это большая сумма. Я хорошо отблагодарю тебя.

- Мне не нужны твои деньги, Родриго, - ответил Амджан, - мне нужна мирная жизнь и справедливость.

- Хорошо, но ведь не по справедливости получилось, - согласился Родриго, - где мне найти их этих чеченцев?

- Где, говоришь, найти, - усмехнулся Амджан, - в "Крестах". Знаешь, такое здание на берегу Невы?

- Как в "Крестах"? - растерялся Родриго. - Когда? Ничего не пойму?

- Брата Джабраила Касыма застрелили менты, - ответил Амджан, - сегодня утром. А Омана и Исмаила арестовали и посадили в "Кресты". Исмаил, Оман и Касым захватили в заложники жену и дочь таксиста, который украл деньги у Пустого. Требовали, чтобы тот отдал им деньги в обмен на жизнь своих родных. Он деньги отдал, а их РУБОП арестовал на даче. Так их и повязали. А случилось все это около двенадцати часов дня.

- Но и на нас напали около двенадцати часов дня, - не понял Родриго, то есть, что? Это были не они?

- Это были не мои люди и уж точно не чеченцы, - сказал Амджан, - я о своих чеченцах все-все знаю. Даже в котором часу они писать ходят и сколько раз в день намаз совершают. Каждого чеченца, который в Ленинградскую область приезжает, я знаю, за каждым смотрю. И говорю тебе, именем Аллаха, что в ангаре это были не чеченцы!

- Но тогда кто же? - снова впал в отчаяние Родриго.

- А об этом тебе вот этот парень расскажет, - сказал Амджан, указав на сидящего впереди на месте пассажира, мужчину.

Тот оглянулся, и Родриго замер, как будто встретился с привидением...

28

Пустой поднял над столом рюмку с водкой и произнес тост:

- За успешное завершение нашей операции!

Сидящие напротив него Бивень и Мускул согласно кивнули, подняли свои рюмки и залпом осушили их до дна. Закусили с празднично накрытого стола. Чего в этот день на этом столе только не было и мясо, и колбаса, и семга, и икра, оливки и кукуруза, креветки и раки, зелень, шоколад. Не было только одного - свободного места.

Сидели празднующие завершение операции в тайном укрытии Пустого. Квартире, о существовании которой знали только особы приближенные, каковой до последнего времени даже Бивень не являлся. Но беззаветное его служение делам Бориса Григорьевича подняло фигуру Бивня вверх по служебной лестнице, и теперь он сидел за столом вместе с шефом.

- Сейчас, пока все уляжется, - закусывая водку, сказал Пустой, отправитесь отдохнуть на море, подальше от Питера недели на две. На Кипр или в Испанию махните, куда захотите, туда и летите. Порезвитесь там, позагораете, девчонок местных пощупаете. А я здесь останусь, улаживать все проблемы. А потом пристрою вас где-нибудь в Европе. Все-таки вы здесь в России с сегодняшнего утра считаетесь без вести пропавшими. Трупами. Ха-ха-ха.

Мускул и Бивень дружно поддержали шефа подобострастным хихиканием.

- А что с Родриго? - спросил Мускул.

- Он должен был сегодня встретиться с Амджаном, - самоуверенно ответил Пустой, - но чем ему может помочь этот аксакал, эта мумия ходячая? Старикашка давно выжил из ума и своих чеченцев уже не контролирует. Они творят, что хотят, и плевать они хотели на законы шариата. Так что при разборе, а он будет обязательно, я буду стоять на своем. Мол, чеченцы меня ограбили, кинули на бабки и людей моих убили. Целых пять человек, считая вас, уложили. Лучшего алиби на сходняке и придумать трудно. Да, пять человек.

- Почему пять? - не понял Бивень.

Как мы уже говорили быстротой мыслей, и гибкостью ума он не отличался. Пустой стал загибать пальцы:

- Татарин убит это раз. Но этому падле поделом за то, что нас чеченам сдал. Из-за него весь сыр бор и начался. Но про это никто, кроме нас троих не знает. Вы, я думаю, будете молчать.

- Естественно, - сказал Мускул, а Бивень ему поддакнул.

- Еще менты знают, которые прослушивали трубу Бивня, - продолжил Пустой, - но там у меня верные люди сидят, не проболтаются.

- Да, Борис Григорьевич, - встрепенулся Бивень, - я хотел как раз, типа, спросить. Вы мне, типа, не доверяете, что ли, что мой телефон на прослушке?

- Заглохни, Бивень, - сказал Пустой, - позже объясню, зачем это надо было. Сам еще спасибо скажешь.

- Да, Бивень, молчи, - сказал Мускул, - шеф знает, что делает.

- Считаем трупы дальше, Мустанг убит, - Пустой загнул еще один палец.

- Мустанга жалко, - опять влез в разговор Бивень, - реальный был пацан. Типа мог бы пойти дальше.

- Вот и до твоего вопроса добрались, Бивень, - сказал Пустой, - была у меня малява от верных людей, что кто-то из моих людей "перекрасился" в красный цвет. Подсадной мент среди нас был. Насчет тебя, Мускул, я почти не сомневался, потому что знаю твою репутацию и на зоне, и здесь. К тому же у тебя хороший козырь есть, то, что ты мента завалил не далее как год назад.

- Было дело, - кивнул Мускул.

- Бивень тоже не мог быть "красным", - сказал Пустой и чуть не добавил "по причине умственной отсталости", но не сказал этого, а сказал, - но чтобы проверить это я телефон твой, Бивень, на прослушку и поставил. И ты не спалился, потому что ты не "цветной".

- Естественно, шеф, - захлебываясь от щенячьей преданности, загавкал Бивень, - да я за вас, реально, типа, придушу кого угодно.

- Ну, ну, хватит, - деланно отмахнулся Пустой.

На самом деле ему было приятно такое проявление верности.

- Далее я подумал о том, что это могли быть Череп или Татарин, продолжил Пустой. - Их телефоны тоже слушали, но ничего подозрительного не наслушали. Только потом Татарина поймали, но не на связи с ментами, а на связи с чеченцами. С твоей трубы, между, прочим, Бивень.

- Да, знаю я, - буркнул Бивень.

- Я поверить не мог, когда мне сообщили, что ты, с чеченцами договариваешься, - сказал Пустой.

- Да я... - вскричал Бивень.

- Заткнись, - коротко приказал ему Пустой и Бивень затих, - потом разобрались, что это не ты говоришь с ними, а Татарин. А ведь, могли бы и не разобраться. Вы в то время далеко были отсюда, сказал бы я Мускулу тебя грохнуть, он бы и грохнул. Так ведь, Мускул?

- Несомненно, - согласился тот.

Он сложил из пальцев правой руки подобие пистолета, нацелил Бивню в лоб и мягко произнес "Пиу!". Бивень вздрогнул.

- Благодари бога, что человек, который твою трубу слушал, твой голос узнавал и понял, что не ты с чеченцами болтаешь, - сказал Пустой. - А Татарин хитер. Специально твою трубку взял, чтобы тебя подставить.

- Он мне говорил что... Он мне говорил... - засуетился Бивень.

- Все, все, Бивень, заткнись, - махнул рукой Пустой, - поешь лучше. Так вот, продолжаю. Стал я вычислять дальше, кто у нас стукачок. И остался только Мустанг. Он в нашей конторе недавно появился, срок он отмотал пустяковый за драку. Не верил я ему с самого начала. Поэтому и приговорил.

- Пустой, а ведь Рябой за него спросит, - сказал Мускул, - когда с отсидки выйдет. Это он его в зоне "подогрел". А Рябой тоже не пацан, сам знаешь...

- Рябой Мустанга и мне присоветовал, - ответил Пустой, - да только Рябой не законник, а отморозок, а им я не верю. У них никаких законов. Рябому в "красные" и самому перекраситься недолго. К тому же мы в чем виноваты? Какой с нас спрос? Это же чеченцы Мустанга грохнули, вот с ними пусть Рябой и разбирается! Так что ты меня в заблуждение не вводи.

Все дружно заржали, и Бивень восторженно произнес:

- Мускул конкретно его снял с крыши. Тот, типа, рукой машет, типа, привет, а Мускул: "Херак!" из СВДэшки прямо в лобешник. Чувак и озяб.

- Ну, вы дебилы, конечно, - хохоча, сказал Пустой, - нацепили на себя маски Зайца и Деда Мороза!

- Ну, ты же сказал маски одеть, - хохотом же ответил Мускул, - мы и одели!

- Я же имел в виду чулок там или чего, - заливался Пустой, - а вы устроили Новогодний утренник!

- Что мы бабы что ли, чулки одевать? - хохотал Мускул.

Бивень схватился за живот и хохотал так:

- Ой, ой, ой!

- Хватит! - вдруг стукнул ладонью по столу посуровевший Пустой. Плохая примета так ржать. К слезам! На чем мы остановились?

- Считали трупы, - подсказал Мускул.

- Да, - согласился Пустой, - итого, значит, Татарин убит, вы двое как бы убиты, Мустанг мертвый и Череп...

- Тоже мертвый подсказал, - Мускул.

- Да, нет, дорогие мои, - Пустой в упор посмотрел на Бивня, - трупа его там не нашли.

- Как не нашли? - Бивень поперхнулся креветкой. - Я стрелял, он упал. Конкретно видел. Не, не мог я промазать. Я же, типа, целился. Он побежал, я прицелился, типа...

- Типа, типа, - передразнил его Пустой, - ладно, никуда он не денется. Податься ему некуда. Ко мне же и прибежит. Он же не в курсе, что вы в чеченцев переодевались, он то думает, что вас тоже грохнули. Вернется, а я найду способ его убрать, чтобы не маячил, если появится. Но мне почему-то кажется, что он уже бежит из Питера без оглядки куда-нибудь за Урал от греха подальше. Но дело даже не в этом говнюке Черепе. Есть еще один более крупный сбой в моем безупречном плане.

Пустой замолчал, Мускул и Бивень насторожились.

- Я рассчитывал, что чеченцы те, что за моими деньгами охотились, продолжил Пустой, - с таксиста бабки мои стрясут и свалят в свою Чечню благополучно, а мы на них всех собак повесим. Все на них спишем, что в ангаре случилось. А их уже из Чечни хрен кто достанет.

- Да, а что получилось? - с нетерпением спросил Мускул.

- А то, что взяли их сегодня днем, - ответил Пустой, - всю гоп-компанию. И бля, надо же, как раз в то же самое время, когда вы в ангаре чеченцев в масках зайчиков изображали.

- Да, хреново дела, - покачал головой Мускул.

- Хреновее, конечно, получилось, чем мы рассчитывали, но выкрутится можно, - подытожил Пустой, - есть у меня задумки, я и не из таких дел выбирался, так что давайте-ка, опрокинем еще по рюмашечке.

Мускул и Бивень с восторгом поддержали эту идею, наполнили бокалы, выпили, закусили и продолжили разговор.

- Вы меня, суки, так сильно примотали этим скотчем, что у меня руки затекли, - возмутился Пустой.

- Так это для достоверности, - оправдался Мускул, - что бы было похоже на настоящее нападение.

- Вы бы еще пристрелили меня для достоверности! - усмехнулся Пустой. Хорошо, хоть догадались меня возле обогревателя посадить, а-то бы я и вовсе окочурился.

Мускул и Бивень не стали разочаровывать шефа тем, что это получилось случайно, а выразили ему заверения, что они даже в такой трудный момент заботились о его здоровье.

- Ладно, врать-то, - отмахнулся Пустой, - так я вам и поверил.

- Мы с Бивнем, когда поехали от ангара, - сказал Мускул, - я чуть на дороге в собственную ловушку не попал. Чуть колесо не пробил. Вот дела бы были - заварить такую кашу и сесть на дороге с пробитым колесом! Я потом смотрел, у Родриго даже запаски не было с собой. Вот чувак ездит.

- Никто вас не видел, когда вы "товар" перегружали? - спросил Пустой.

- А кто там увидит? - ответил Мускул. - Это метрах в ста от дороги на Питер было. За дачным поселком есть старая дорога. Бивень туда заранее нашу грузовую "Газель" отогнал. Была, конечно, опасность, что пока мы дела делаем, какой-нибудь шаромыжник ее угонит или колесо снимет, поэтому я своего Али к машине на цепь привязал, чтобы ему доступ был к любой ее части.

- Да, твоему бультерьеру палец в рот не клади, - усмехнулся Пустой.

- Приехали, а он сидит, сторожит машину, - продолжил Мускул.

- Он меня чуть реально не тяпнул, - добавил Бивень, - и главное сидел молча, а потом как кинется! Не гавкал ничего, вот порода!

- Та собака, что лает, никогда не кусает, - произнес Пустой народную мудрость, - а та, что не лает, наоборот.

- Так и у людей, - подытожил Мускул. - Мы с Бивнем все банки быстро перекидали, а ту, что была вскрыта, случайно на пол рассыпали. Пришлось машину поджечь, чтобы следов никаких не осталось.

- Я вообще думал, что вы эту вскрытую банку забудете, - сказал Пустой, - Бивень деньги со стола схватил, а банку оставил. Вот подарочек был бы ментам!

- Это я вспомнил, - гордо сказал Мускул.

- Кстати, а где деньги, которые были в чемодане? - вспомнил Пустой.

- Там же "кукла" была, - удивился Бивень, - мы чемоданчик в сожженной машине оставили.

- Кукла? - сощурившись, спросил Пустой, - сверху десять пачек лежали с настоящими сотками сверху и снизу. Вот и посчитай, сколько в той "кукле" было реально "бабок"?

Бивень зашевелил губами, подсчитывая в уме.

- Две тысячи там было, - сказал Мускул, - взял я их Пустой. У меня они все в куртке целы и невредимы.

- Когда ты успел их взять? - удивился Бивень.

- Тогда, когда ты банки грузил, - ответил Мускул.

- А-а, - протянул Бивень.

- Сейчас я отдам их, шеф, - сказал Мускул, попытавшись встать из-за стола.

- Не надо, - Пустой удержал Мускула за руку, - это премия вам за работу. Каждому по "куску" на виски и девочек.

Мускул и бивень радостно кивнули. Говорить "Спасибо" в их среде считалось в падлу.

- Потом все без осложнений? - спросил Пустой.

- Отвезли, как ты и сказал к Деду на хату, - ответил Мускул, - спрятали банки в погребе до лучших времен.

Тот, кого Мускул назвал Дедом, был выжившим из ума старикашкой лет шестидесяти. В свое время он сидел вместе с Мускулом за зоне и тогда еще отличался здравым умом и трезвой памятью. Он и сейчас был больным только большей половиной своего мозга. Кое-что понимал, кое-что нет.

Ему всюду мерещились ментовские засады, к дому своему он никого не подпускал, а соседей запугал до смерти. Местная милиция его с некоторых пор не забирала, переадресовав эту обязанность психиатрам. Те же, подержав его пару раз в психушке, поставили диагноз "Не опасен" и оставили в покое.

Местные жители к тому времени смирились с тем, что у них в поселке живет такой полудурок, обращались с Дедом осторожно, и он не причинял никому вреда. Единственный человек, кого Дед уважал и боялся, был Мускул. А Мускул в свою очередь имел подход к этому полусумасшедшему уголовнику, чем умело пользовался.

В доме Деда в тайниках хранилось оружие, а в погребе в этот раз спрятали наркотики. Погреб был необычным, цементным с металлической дверью настоящая крепость. Соседи, как уже и говорилось выше, старались в сторону дома Деда не смотреть, на вопросы милиции не отвечать от греха подальше. Поселковый милиционер, который собирал дань с местных жителей курями, мог был быть легко подкуплен, поэтому опасений не вызывал.

Впрочем, он итак был давно уже куплен Мускулам, который завозил ему в каждый свой визит блок сигарет и бутылку водки. Исходя из этого, более надежного хранилища для наркотиков в это смутное время, и придумать было нельзя.

- Ключи от погреба вот, - сказал Мускул, - единственные. Лучше не терять, а то взрывать придется, потому, что там не погреб, а сейф.

- Ключи ключами, - сказал Пустой, пряча для надежности ключи в свой карман, - а как же я без тебя с Дедом разговаривать буду, когда вы уедете? Хотя, ладно, раньше, чем через две недели порошок доставать не будем, а к тому времени все уляжется, вы вернетесь, банки заберем, расфасуем и пустим по точкам. А теперь предлагаю снова выпить, чтобы и это дело у нас выгорело нормально!

Но выпить им не удалось - в дверь позвонили.

- Кого это еще черт несет? - непроизвольно вздрогнул Пустой.

Нервишки его в последние дни пошаливали. Мускул вытащил ствол.

- Да убери ты пушку, - махнул рукой Пустой, - сейчас по монитору глянем кто это.

Он переключил канал на телевизоре и на телеэкране изобразилась испуганная выпуклая морда Черепа. В подъезде у Пустого была установлена камера наблюдения, которая передавала изображение на телевизор. Очень удобно.

- О, бля, гляди-ка, сам пришел, - усмехнулся Мускул, - сейчас мы его тут и похороним, а труп ментам под нос подкинем, чтобы у нас дебит с кредитом сошелся. А то одного трупа не хватает.

- Спрячьтесь пока в спальне и не выходите, пока я не позову, - приказал Пустой, - Бивень убери две лишние рюмки и тарелки, чтобы он не догадался. И стулья. Хотя оставь все, как есть, я с ним в коридоре потолкую. Все, исчезните.

Мускул и Бивень скрылись за дверью в спальне, а Пустой на всякий случай проверил еще две камеры, которые были установлены у входной двери в подъезде и на улице. Все было чисто, только у соседнего подъезда мочился на водосточную трубу какой-то алкаш. Пустой подошел к двери и нарочито сонно, спросил:

- Кто там?

- Это я, Череп, - ответил горемыка из-за двери, - Борис Григорьевич, я убежал, меня ранили. Еле-еле выбрался и вас нашел. Впустите меня.

- Ты один? - спросил Пустой.

- Один я, - ответил Череп, - а с кем мне быть?

Пустой отворил ворота, впустил бедолагу и сразу же захлопнул за ним тяжелую входную дверь. Череп в изнеможении опустился на пуфик в прихожей. Пустой молча смотрел на него.

- Что же не приглашаете пройти в залу? - спросил Череп.

- Что-о-о-о? - гневно и разозлено спросил Пустой. - Пройти? Я из-за тебя чуть кони не двинул, гнида, ты, как последняя сука, сбежал и меня бросил. Я тебе деньги платил за то, что бы ты меня охранял, а ты...

- Ой, ой, ой, - неожиданно нагло передразнил Череп шефа, - тебе бы в театре играть, Пустой, да спектакли ставить. В ТЮЗе для детишек.

- Что? - еще больше не понял ошалевший Борис Григорьевич. - Как ты смеешь, ничтожество... Да я тебя...

- Подгузники от натуги не запачкай, - усмехнулся Череп.

- Мускул! Бивень! - в гневе взвизгнув, позвал подмогу Пустой, и сам отступил вглубь коридора, подальше от зарвавшегося подонка. Мало ли что у него на уме.

Бивень и Мускул с ухмылками и пушками наперевес быстро выскочили из спальни. Они уже успели накрутить на стволы пистолетов глушители и сразу наставили их на Черепа. Но Череп почему-то не удивился и даже не испугался. Он просто не двинулся с места.

- Браво, браво, браво, - тихо сказал Череп, - карнавал продолжается. А где же ваши масочки Зайчика и Деда Мороза? Что же ты Мускул тогда в ангаре масочку козлика не надел? Она бы тебе больше подошла. А тебе Бивень и масочки не надо.

Наглая самоуверенность Черепа вызвала смятение в стройных рядах защитников Бориса Григорьевича, да и самого слегка Пустого напугала. Но он быстро взял себя в руки.

- Мы тебя сейчас грохнем, - сказал Пустой, - тем более, что по милицейским сводкам ты уже труп.

- Вряд ли Расписному это понравится, - зевая, безразлично произнес Череп.

Все трое и Пустой, и Мускул, и Бивень напряглись и побледнели. Имя Расписного вызывало благоговейный страх даже у честных воров, а уж у нечестных вызывало непроизвольное мочеиспускание. Это был авторитет из авторитетов, вор старой закваски, к которому, поговаривали в народе, приезжал однажды советоваться по каким-то вопросам сам президент, а уж сошки поменьше типа мэров и губернаторов тянулись к нему в очередь.

- Ты, че, гнида, нас на понт берешь? - прошипел Мускул. - При чем тут Расписной?

- А при том, что не любит он таких поступков, - ответил Череп. Вообще, он сейчас сам вам расскажет. Дверь откройте.

Пустой, как ошпаренный кинулся к телевизору и ошалело уставился в монитор. На него с экрана глядел худой высокий старик в длинном кожаном пальто. Пустой хрюкнул и побежал открывать. Он даже не заметил, кто еще пришел с авторитетом, потому что почуял свой близкий конец.

Дверь распахнулась, авторитет шагнул в коридор и, увидев, вооруженных Мускула и Бивня, сказал протяжным трескучим голосом:

- О, я вижу и оба "трупа" здесь. Еще не засмердели? Отдайте стволы моим ребятам. Они вам не понадобятся.

Он, не торопясь, прошел в зал и сел в кресло, которое занимал за столом Пустой. За ним прошли в зал Родриго и Череп. Один из двоих плечистых молодцев, которые прибыли вместе с Расписным подошел к Мускулу и Бивню, бесцеремонно отобрал у них пушки, а самих подтолкнул идти в зал. Мускул и Бивень нехотя подчинились. Охрана Расписного прошла в зал и встала у него за спиной.

В зале в кресле сидел только Расписной, остальные стояли. Его худые длинные пальцы, сплошь покрытые дорогими перстнями и синими наколками, постукивали по подлокотнику.

- Пьете, кушаете, - задумчиво произнес авторитет.

- Угощайся, Расписной, - предложил дрогнувшим голосом Пустой.

- Благодарствуйте, - кивнул головой Расписной, - я бы поел, да только кусок в горло не идет, когда думаю о том, какая падла рядом со мной хлеб жрала.

- Это ты про кого, Расписной? - с деланным недоумение спросил Пустой.

- Да про тебя же, горемычного, - ответил Расписной.

- А с каких это пор, ты, Расписной, вор авторитетный, напрасным наговорам веришь? - спросил Пустой, пытаясь защитить свою жизнь.

- Напрасным, говоришь? - усмехнулся Расписной. - Как объяснишь, тогда, что твои двое, кого ты похоронил, живы и здоровы и, как я вижу, умирать не собирались.

Пустой ни на секунду не растерялся.

- Мускул и Бивня чеченцы связали и бросили в канаву, - на ходу придумал Пустой, - они там лежали, потом освободились и сразу ко мне.

- Кровь была на заднем сидении у джипа, - воскликнул Родриго, - ты сам мне ее показал. Все заднее сидение в крови!

- Это я чеченцу нос разбил, - поддержал шефа Мускул, - когда нас вязали. Он - раз! Я ему в нос!

На самом деле на заднее сидение сам Мускул разлил кетчуп именно для того, чтобы Пустой мог ввести в заблуждение Родриго. Так было оговорено в их плане.

- Ой, не свисти, Мускул, - сорвался Родриго, - там было очень много крови. Грохнули бы тебя, если бы ты ему так нос разбил. А на тебе ни царапины! Где вас вязали? Руки покажите?

Ни Мускул, ни Бивень ничего не ответили, но и руки не показали.

- Цыц, - тихо сказал Расписной и все умолкли.

- Значит вас двоих, людей не слабых, бандитов, - продолжил Расписной, какие-то чеченцы связали и бросили в канаву. И сколько же их было, этих чеченцев?

- Шестеро, - ляпнул Мускул.

Для убедительности он назвал такое число, чтобы было понятно, почему их, таких крутых удалось связать. Задавили, мол, числом.

- Как же так? - продолжал вопрошать Расписной. - Вы сидите в машине, к вам направляются шестеро людей явно не русской национальности, вы этого не замечаете, даете себя связать и кинуть в канаву. Чем вы там занимались в машине, любовью друг с другом?

Все, кто были в зале, дружно захохотали. Все, кроме естественно Пустого и покрасневших от натуги и гнева Мускула и Бивня.

- Они не подошли, подъехали, - продолжал врать Мускул, - выскочили из машины, приставили пушки ко лбу и вытащили нас из машины.

- На чем подъехали? - спросил Расписной.

- Я же говорю на машине, - ответил Мускул.

- На какой, я спрашиваю, марку назови? - продолжил Расписной. - Хотя ты молчи, пусть вот этот здоровяк ответит.

Он перстом указал на Бивня.

- На "Жигулях", - ляпнул Бивень и посмотрел на Мускула. Правильно ли он продолжил?

- Значит, на "Жигулях" чеченцы подъехали вшестером, - подытожил Расписной, - стало быть, один из чеченцев сидел на коленках у другого. Не заметили впереди или сзади?

В этом месте хихикнул один Череп. Бивень с ненавистью посмотрел на него.

- Они налетели быстро, - продолжил гнуть свою линию Мускул, - мы не видели, как они подъехали.

- Долго еще вы мне будете голову морочить? - чуть повысил тон Расписной. - Ментам на допросе будешь фуфло втирать! Чеченцев взяли в то время, когда вы в ангаре куролесили!

- Да, что у нас на весь Питер только эти чеченцы, которых взяли? вмешался Пустой. - Их полно, весь город заполонили. Не считая азеров, армян, цыган и прочей шелухи!

- Э, ты, молчи, - возмутился Родриго, - шакал!

- Цыц, - снова сказал Расписной и все затихли, - говори, Череп.

Тот, словно ждал своего часа, вышел на шаг вперед и сказал:

- Я их сразу узнал обоих и Мускула в маске Деда Мороза и Бивня в маске Зайца. По походке, по повадкам, а Мускула по голосу, хотя он его старательно за акцентом прятал. Мускул поэтому сразу же Татарина завалил, чтобы тот его не узнал и не выдал. Я тогда понял, что моя очередь следующая. Раз меня не предупредили обо всем этом маскараде, значит, и дело мое труба. Я ждать не стал, когда меня грохнут, момент подловил, выскочил из ангара и побежал. Бивень мне вслед стрелял и ранил в ногу, гнида. Я упал.

- Я же говорил, Пустой, что не промазал, - вдруг ляпнул Бивень.

- Ты че городишь, придурок? - прикрикнул на него Мускул, - лишнего выпил что ли?

Но было уже поздно. Бивень своим ляпсусом заложил их всех.

- Паскудно это, ох, паскудно, - покачал головой Расписной, - своих же стрелять из за бабок. Крысы вы, а ты Пустой главная крыса. Ну, и что мне теперь с вами делать?

Пустой понял, что дело его сейчас закроют, рухнул на колени и попытался вымолить прощение. Репутацию свою он, конечно, безвозвратно терял, а вот жизнь могли и сохранить. Это было дороже.

- Пойми, Расписной, - начал ныть он, - выбора у меня не было, мои пятьсот штук таксист увез, мы его ловили, но не поймали. Родриго свое требовал, я пробовал подзанять, но ни у кого таких денег налом не было. То, что мы Татарина грохнули, так поделом ему, это он мои дела тем чеченцам сдал, а Череп с ним был, и деньги не сберег. Наказать я их хотел! Мустанга я вычислил, он был "красным", ментовский стукачок, туда ему и дорога. А вот людей Родриго я убивать не хотел. Это Мускул самоуправством занялся, он их по собственной инициативе убил. Я ему этого не приказывал делать!

- Ах, ты крыса поганая! - рванул с места Мускул. - Ты что несешь? Ты сам мне сказал всех грохнуть!

- Стоять! - приказал Расписной и Мускул замер на месте.

Его глубокое уважение к Борису Григорьевичу исчезло вмиг, как кусок мяса в аквариуме с пираньями. Обалдевший Бивень тоже стоял неподвижно, как скала.

- Родриго вы кинули, - медленно произнес Расписной, - на Амджана тень бросили, меня отвлекли от важных дел. Парня честного чуть не завалили, - он указал перстом на Черепа.

Череп от такого знака внимания самого Расписного чуть не потерял сознания. Все-таки, он верно сделал, что когда, после бойни в ангаре, до города добрался, сразу же к Амджану подался рассказать, как его соотечественников Пустой подставляет. Амджан его терпеливо выслушал и свел с Родриго, а уже все втроем они поехали к Расписному.

Вот теперь сам Расписной его честным парнем назвал, а это считай, что в блатном мире он внеочередное звание получил. Тьфу, ментовскими регалиями от такого оборота попахивает! Не звание, скажем, а гильдию. Тоже херня, на купца похоже. Короче, стал Череп еще круче, чем был раньше.

- Ссучился ты, Пустой, - подытожил Расписной, - а за это по нашим законам полагается тебя наказать. Готов подохнуть или откупишься?

- Откуплюсь, - торопливо закивал Пустой.

- Но должен ты, Пустой, денег очень много, - начал считать Расписной, очень много. У Родриго ты двух его друзей убил, а у них семь, дети, внуки, кормить их некому. Сам Родриго пострадал, а я его давно знаю, он не сука. За то, что ты так с ним и с его друзьями поступил, заплатишь ему миллион зелеными и порошок весь вернешь.

Челюсть Пустого отпала до самого галстука.

- Да где же я? - начал было он говорить, но Расписной приказал:

- Цыц! Это еще не все! Мне заплатишь столько же за то, что я тебя, гниду, живым оставлю и Амджану еще половину от этой суммы, то есть пятьсот тысяч за то, что ты его оскорбил, тем, что на его людей подозрение навел.

Про Черепа, упомянутого среди оскорбленных в первой части монолога Расписного, при дележе денег он даже не упомянул. Но Череп, как человек не глупый, не стал акцентировать на этом внимания.

- У меня нет столько денег, - жалобно пролепетал Пустой.

- Ничего, - успокоил его Расписной, - у тебя есть активы, есть недвижимость, есть магазины, два ночных клуба и даже один заводик. Нам все про тебя известно. Перепишешь свои ночные клубы на Родриго, считай, отдал ему долг, я посмотрю чего у тебя в дар принять. Что твой заводик производит?

- Водку, - уныло буркнул Пустой.

- Это мне подойдет, - согласился Расписной, - магазины поделим между Амджаном и мной, за неделю управимся. У меня хорошие нотариусы, все быстро переоформят, они у меня быстро действуют, грамотно, ни одна блоха не подкопается.

- А я с чем останусь? - задал глупый вопрос Пустой.

- Ты? - удивился Расписной. - А тебя уже нет. Ты никто. И останешься ты со своей ничтожной жизнью, неужели тебе этого мало?

- А откуда я знаю, что ты меня не грохнешь, когда все будет переоформлено? - спросил Пустой напрямую.

- А оттуда, паскудник, - ответил Расписной, - что это я тебе слово дал, а мое слово тверже камня и если я сказал, что ты, перхоть, жив останешься, то так оно и будет. Мало того, жизнь твоя ничтожная будет под моей защитой.

Пустой облегченно и незаметно для посторонних глаз вздохнул. Расписной слово держал, это весь блатной мир знал. Жалко, конечно, расставаться с тем, что нажито непосильным трудом, но теперь уже все равно никуда не дернешься, потому что его репутация была безнадежно испорчена. Назавтра уже о подлости Пустого весь город знать будет. Да что город, вся Россия. Никто с ним бизнес делать не захочет.

Но то в России, а на Кипре можно начать все заново. Там у Пустого была вилла и ресторанчик, который он умно записал на имя своей жены. Да и сама жена его там жила. Уедет он из этой гадской страны! Уедет и все тут, а на Кипре начнет все заново. Главное, что есть голова на плечах и в живых его оставят.

- Расписной, - спросил Родриго, удовлетворенный результатами разборки, - а куда мне порошок теперь девать, который я для Пустого привозил? Не обратно же его везти, а здесь у меня больше покупателей нет.

- Могу я у тебя его купить, - неохотно произнес Расписной, - хотя для меня это лишняя морока, разве, для того лишь, что бы тебе помочь могу его взять.

- Благодарю, Расписной, - обрадовался Родриго, - мне надо уже завтра деньги поставщикам отдать. Они на границе ждут, а им лишние задержки тут, в России ни к чему.

- Триста тысяч я тебе дам, - оценил партию наркотиков Расписной.

- Да, как же, - робко возмутился Родриго, - там же товара на пятьсот тысяч. Отборный порошок, высший сорт...

- Ну не хочешь, как хочешь, - ответил Расписной, - моё дело предложить...

- Я согласен, - торопливо выпалил Родриго.

Он подумал, что с его стороны будет не мудро отказаться от этого предложения. К тому же, Расписной пообещал подарить ему ночные клубы зачмаренного Пустого. А это значит, что Родриго может спокойно свой товар там и реализовывать в будущем. Сверхприбыли, которые при этом почудились счастливому Родриго, так закружили ему голову, что он чуть не упал.

- Где порошок, Пустой? - спросил Расписной.

- Спрятан в надежном месте, - ответил тот.

Он маленько расслабился, почуяв, что жизнь ему удалось сохранить. Мускул и Бивень стояли отдельно от всей компании в углу зала перед телевизором. Они тоже имели надежду, что уж раз их шефа пощадил от расправы справедливый Расписной, то и их жизни будут сохранены. Но еще не до конца уверенные в этом они все же сомневались и боялись спросить.

- Поехали, - сказал Расписной, поднимаясь с кресла, - ты Пустой со мной поедешь, погостишь у меня, пока мы будем решать дела наши.

Пустой кивнул и поплелся вслед за авторитетом. Он даже не взглянул на Мускула и Бивня, которые переминались с ноги на ногу в углу комнаты.

- А с этими что делать? - спросил один из подручных Расписного.

- С этими? - Расписной на мгновение остановился и кинул взгляд на бедолаг, ожидающих решения своей участи. - Они нам больше не нужны.

Он шагнул за порог и в это время подручные Расписного в доли секунды вытащили из-за пазухи свои пистолеты с глушителями и уже через минуту сквозь тела Мускула и Бивня можно было бы просеивать рис. Кровища забрызгала стену и угол, с грохотом взорвался телевизор в который попала пуля, загорелась гардина. Окровавленные Мускул и Бивень недвижно распластались на полу, а явившиеся невольными свидетелями этой короткой расправы Родриго, Череп и Пустой спешно покинули вслед за Расписным квартиру.

Подручные Расписного хладнокровно убрали стволы, прикрыли дверь в зал, аккуратно выключили везде свет, захлопнули входную дверь и стали спускаться по лестнице вниз. У выхода из подъезда Расписного встретили еще двое охранников и проводили к черному "Мерседесу". Расписной сел сзади справа и не успели еще за ним закрыть дверь, как подбежал Родриго.

- Расписной, а когда я получу свои деньги за порошок? - спросил он.

- Тогда, когда я получу свой порошок, - ответил Расписной.

- Понимаешь, - сказал Родриго, - у меня сейчас нет ни транспорта, ни людей. Машина сгорела, моих парней убили. Мне не на чем даже его забрать оттуда, где он хранится у Пустого. Тем более, что Пустой не сказал где это.

- Пустой, - позвал Расписной из машины, - подойди.

Борис Григорьевич быстро подошел и с вниманием пригнулся к открытой двери "Мерседеса". Пустого особо никто не охранял, но он и сам понимал, что в нынешнем его положении бежать было просто глупо.

- Где порошок? - спросил Расписной.

- За городом в одном доме, - ответил Пустой, - там у нас свой человек его стережет.

О том, что этот человек сумасшедший и не узнает никого, кроме Мускула, Борис Григорьевич умолчал.

- В каком доме конкретно? - с железной ноткой в голосе уточнил Расписной. - Адрес?

- В Парголово, дом восемнадцать по улице Победы, - ответил Пустой.

- Кто дом сторожит? - спросил Расписной. - Хотя какого черта я спрашиваю, сам с нами поедешь, и будешь разговаривать. Раз уж я с вами сегодня связался, - махнул рукой Расписной, - поехали, а я сейчас позвоню и свой грузовичок подгоню к этому месту. Много там товара?

- В грузовичок поместится, - ответил Родриго.

- Тогда поехали, - сказал Расписной, - ты, Пустой, садись ко мне, ты мне "дорог" стал последнее время. Родриго и Череп садитесь в джип и погнали.

Авторитет передвигался по городу, как и положено авторитету в кортеже впереди его "Мерседес", сзади охрана в джипе.

- Расписной, - попросил Череп, - можно отолью сбегаю в подворотне, а то не доеду до Парголово.

- Подгузники надо носить, если у тебя недержание, - ответил Расписной, - давай мигом.

Череп сорвался с места и сильно хромая побежал в подворотню.

- Интеллигент хренов, - сказал Родриго, - здесь, что ли не мог отлить, все равно ночь, никто не видит.

- Ты бы еще предложил на колеса моего "Мерседеса" поссать, - сказал Расписной, - какая разница, все равно никто не видит.

- Не, я не это хотел сказать, - испугался Родриго, - я просто хотел сказать, что все мужики и чего стесняться.

- А мне, может, неприятно смотреть как ты ссышь, - сказал Расписной.

В это время из подворотни опять же хромая, но снова бегом показался Череп. Он на ходу застегивал штаны.

- Молодец, боец, - сказал Расписной, - нравится он мне. Ранен, а все равно бегает.

Через десять секунд машину сорвались с места и двинулись в сторону Парголово.

29

Машины быстро мчались по ночному шоссе, каждый, из сидящих в них, думал о своем. Расписной думал о том, что в другой ситуации он бы не поперся ночью к черту на кулички, чтобы заниматься погрузкой наркотиков. Но с другой стороны, за сегодняшнюю ночь он не кисло приподнялся. Если даже не брать в расчет, ту недвижимость, которую он вскоре получит в "подарок" от Пустого, то на перепродаже наркоты он сможет неплохо навариться, тем более, что берет он ее у Родриго по оптовой цене, сэкономив на покупке почти двести тысяч.

Хорошо быть и судьей, и прокурором, и палачом в одном лице. Но для того, чтобы достичь такого положения вещей Расписному пришлось пройти все тюрьмы и пересылки родной стороны, начиная с малолетки и заканчивая зоной особого режима. У него никогда не было ни семьи, ни детей, он никогда в жизни не работал и ежеминутно в течение своей долгой жизни подвергал ее самую, свою жизнь непрерывному риску. Природная мудрость и отчаянное бесстрашие в любых вопросах постепенно возводили его все выше и выше по ступеням иерархии блатного мира.

И непонятно было, от кого он унаследовал эту природную мудрость, потому что вырос Расписной в детском доме, оттуда и отправился в колонию, получив свой первый срок за грабеж. Он не знал ни свою маму, ни своего папу, поэтому тяги к семье у него никогда не было. Он достиг очень многого для простого детдомовского голодранца и этим, несомненно, гордился.

Родриго думал о том, что это даже неплохо, что все так получилось, что Пустой оказался гнидой. По крайней мере, Родриго заработает теперь гораздо больше, чем планировал "срубить" от продажи наркотиков. Со смерти Пуха и Мустафы он тоже надеялся получить свои дивиденды. Это он сказал Расписному, что их семьи нуждаются теперь в поддержке и что бремя забот теперь ляжет на его, Родриго, плечи.

На самом деле активно помогать семьям покойников Родриго был не намерен. Ну, будет он подкидывать им понемногу, чтобы с голоду не сдохли, да и хватит с них. Нечего баловать. Расписной по честному отделил долю на содержание семей Мустафы и Пуха, а Родриго ее прикарманит. Вряд ли Расписной будет интересоваться, правильно ли Родриго деньги поделил.

Пустой, сидя в машине рядом с великим и ужасным Расписным, думал только о том, чтобы его не грохнули так же, как только что Мускула и Бивня, и никакие другие мысли не посещали сейчас его голову. Он попытался заговорить с авторитетом, чтобы расположить его к себе, но Расписной сказал только свое короткое: "Цыц!" и Пустой замолк, думая о том, что не все так уж плохо.

Череп ни о чем не думал - он банально заснул на заднем сидении джипа, спал и снов не видел. Все четыре охранника Расписного - двое в "Мерседесе", двое в джипе думали каждый о своем, но то о чем они думали к сюжету данного произведения отношения не имеет и поэтому мы их думы опустим без ущерба для повествования.

Наконец, подъехали к дому Деда в Парголово. Один из охранников Расписного оказался местным и поэтому нужный дом они нашли без труда. Грузовичка, который вызвал Расписной, пока еще на месте не было, в домах поселка свет не горел, жители его мирно спали, включая, судя по всему, и самого Деда.

Но это только казалось. Дед услышал, что к его дому подъехали машины, тихонько встал с постели, в которой он спал, не раздеваясь, и на цыпочках подошел к окну. Осторожно отодвинул штору и поглядел в образовавшеюся щель на улицу. Он увидел два темных силуэта больших машин и услышал приглушенные голоса.

- Менты, волки позорные, - прошепелявил беззубым ртом Дед, - обложили кругом.

В дверь дома настойчиво постучали. Дед осторожно подошел к входной двери и, приложив к двери ухо, прислушался.

- Никто не откликается, - сказал незнакомый голос, - может его дома нет?

- Хороший у тебя сторож, Пустой, - усмехнулся другой голос постарше, спит, хоть весь дом выноси.

- А зачем он нам нужен? - ответил тот, которого, судя по всему, назвали Пустым. - Ключи от погреба у меня. Пошли.

Как уже было сказано выше, Дед не узнавал никого, кроме Мускула и поэтому, естественно, приехавших принял за врагов. Когда от двери отошли, он тихонько приоткрыл ее и попытался выскользнуть и тут же железная рука схватила его за шиворот. Это один из телохранителей Расписного притаился и ждал, когда кто-нибудь выйдет.

- А-а, - завопил старичок, - мусора поганые! Пусти профура, а то шнифты затараню!

Телохранитель, чтобы заткнуть поток фени съездил старику по ребрам и потащил его к Расписному на опознание.

Расписной и вся компания стояли перед железными дверьми погреба, больше напоминающего ДЗОТ времен Великой Отечественной Войны. Это сооружение не вписывалось в остальные строения "имения" Деда, которые включали в себя ветхий, покосившийся дом, сарай полуразобранный на дрова. А сгнивший и кое где вообще завалившийся забор обеспечивал беспрепятственный подъезд к складу наркоценностей с любой стороны. И посреди всего этого возвышался бетонный погреб со стальной дверью. Такое несоответствие в дизайне строений сразу же бросалось в глаза.

- Ненадежное хранилище, - резюмировал Расписной, - и сторож спит.

В это время охранник притащил за шиворот бездыханное тело Деда и бросил его к ногам Расписного.

- Это что? - спросил Расписной.

- Сторож, - ответил немногословный охранник.

- Хорош сторож, - покачал головой Расписной, - еще раз убеждаюсь, что плохой ты делец, Пустой. Что это за сторож, которого так легко уложить?

Пустой спорить не стал, не видя за собой полновесных аргументов. В это время Дед оклемался и куда-то пополз. Расписной поставил ему ногу на спину.

- Ты куда? - спросил он у Деда.

- Пусти, сука, рожа ментовская, - прошипел Дед.

- Почему ты решил, что мы из милиции? - по-доброму спросил Расписной. Мы твои друзья, приехали тебя навестить.

- Мои друзья погон не носят, - ответил Дед.

Расписной убрал ногу со спины старого зека. Тот медленно поднялся с земли, огляделся и вдруг завопил:

- Че вам надо падлы? Мало вы крови у меня выпили на зоне? Опять хотите за локалку меня засадить? Хер вам!!!

При этом он так отчаянно жестикулировал, что один из охранников Расписного, опасаясь за жизнь и здоровье шефа, схватил тщедушного старикашку за шиворот и, развернув вокруг себя, надел его носом на торчащий поблизости столб. Старый зек моментально вырубился и упал на спину.

- Пустой, отворяй ворота, - приказал Расписной, - пока грузовичок едет, мы глянем на товар.

Пустой достал из кармана ключ и стал ковыряться в замке двери. Замок был внутренний и у Пустого никак не получалось найти замочную скважину. Кроме того, сильно дрожали руки.

- Никак что-то не могу открыть, - произнес он, царапая дверь ключом, темно.

- Ой, Пустой, Пустой, - покачал головой Расписной, - все больше и больше ты меня разочаровываешь. Ключ-то хоть тот?

- Да, вроде, тот, - с сомнением ответил Пустой, - темно, не видно ни хрена.

- Отойди от двери, - приказал Расписной, - пусть мой человек попробует открыть.

Пустой с радостью подчинился. Охранник, тот который опрокинул Деда, подошел к Пустому взял у него ключ и за две секунды отворил дверь.

- Вот так-то, - усмехнулся Расписной, - сразу видно профессионала-медвежатника. Не то, что ты, Пустой.

Борис Григорьевич, которого унижали сегодня, как хотели, и на этот раз ничего не ответил, а благоразумно промолчал. В это время хитроумный живучий Дед понемногу пришел в себя и тихонечко, пользуясь темнотой, пополз в сторону крыльца своего дома. В это время все были увлечены поиском выключателя, включающего свет в погребе, и поэтому этого маневра Деда никто не заметил.

Наконец выключатель был найден, свет зажегся и все кто стоял ближе к двери, увидели неширокую лестницу, ведущую вниз на глубину примерно двух метров.

- Надо принести порцию товара для пробы, - сказал Расписной.

- Я принесу, - вызвался Череп.

- Нет, я, - сказал Родриго, - это мой товар!

- Ну и хрен с тобой, - ответил Череп.

- Что? - не понял Родриго.

Он по статусу оправданно считал себя человеком более высокого ранга, чем какой-то Череп и не мог позволить ему грубить.

- Цыц! - приказал Расписной и добавил. - Идите оба!

Череп и Родриго спустились в погреб и через минуту поднялись с банкой так называемого "Молока". Через минуту диспозиция присутствующих стала такой.

Расписной пробовал с кончика ножа принесенную ему наркоту. Напротив него приблизительно в метре стоял Родриго со свежепочатой банкой. За его спиной чуть левее находился Череп, а посередине между ними и чуть назад стоял Пустой в своем мятом костюме. Два охранника стояли позади Расписного, еще два у погреба.

В это время на территорию двора с выключенными фарами заехал небольшой грузовик, который ни у кого тревоги не вызвал - во-первых, его и так ждали, во-вторых Расписной узнал в нем свой автотранспорт. Грузовичок не доехал метра три, остановился. К нему одновременно направились те два охранника, что стояли ближе к погребу.

В следующие десять секунд произошло столько событий, что нам необходимо описать их подробно и досконально, чтобы не потерять нить ясности изложения.

Внезапно ярким дальним светом загорелись фары приехавшего грузовика, ослепив всех тех, кто стоял у погреба. В это же время оскорбленный Дед, который, доползя до дома, достал из подпола и зарядил дробью свою двухстволку, выскочил из-за угла и разрядил оба ствола наобум, не целясь в самую кучную группу состоящую, как мы помним из главных героев нашего романа.

Первый выстрел разнес вдребезги банку с порошком и руки Родриго, которые держали эту банку, облако белой пыли поднялось и осыпало Расписного, второй выстрел Деда уложил наповал беднягу Пустого, положив конец его страданиям. Череп, к которому судьба явно благоволила, рухнул наземь сразу после первого выстрела и ни одна дробина его не задела. Смешнее всех смотрелся Расписной, потерявший свою важность под слоем белого порошка, которым он был обсыпан головы до ног.

Произведя два удачных выстрела, старикашка радостно завопил:

- Уморщил я вас, ментовское отродье! Сейчас перезаряжу, суки, говно с кишками...

Но "уморщить" более никого Деду не удалось. Телохранители Расписного, растерявшиеся в первые секунды от яркого света фар, пришли в себя и уложили несчастного старичка градом пуль. Он рухнул наземь, сжимая в руках свою двухстволку и выронив еще два патрона, которыми собирался перезарядить ружье. Последние его мысли были такими: "Ах, если б у меня была граната!".

Далее случилось и вовсе невообразимое. Из чрева грузовика вдруг метнулись странные вооруженные тени, раздались приказы:

- Милиция! Оружие на землю, руки за голову!

Охранники Расписного, которые первыми пошли к грузовичку, были уложены на землю практически мгновенно. Те двое, что застрелили Деда, попытались развернуть свои "пушки" в сторону ОМОНа, но две короткие очереди из автоматов поверх голов заставили их бросить оружие и упасть лицом вниз в жидкую кашицу снега и грязи. Череп уже давно лежал на земле, и встать не пытался. Родриго так же в позе эмбриона крутился на снегу и выл от боли, засунув изуродованные руки себе в промежность. Посреди всего этого великолепия стоял только, обсыпанный, словно сахарной пудрой, Расписной.

К нему подошел человек, одетый в гражданскую одежду. На нем был бронежилет и оранжевая куртка. Это был Вадим.

- Что, дедушка, пирожное из себя изображаешь? - с подколкой спросил он. - Какое, интересно, безе или эклер?

Расписной не удостоил мента ответом.

- Попробую сам догадаться, - сказал Вадим.

Он провел пальцем по рукаву пальто Расписного и попробовал на вкус.

- О, да это же героин, - деланно удивился Вадим, - ты, стало быть, батон с героином?

- Сучара, ты за это ответишь, - прошипел Расписной, - ты знаешь с кем ты говоришь?

- С подследственным, - ответил Вадим и приказал своим ребятам, грузите всех, которые еще живы в машины. А которые трупы, их потом догрузят.

30

Череп огляделся в комнате, куда его привели. На окне решетка, стул, на котором он сидит, прибит к полу. На столе ни бумаг, ни пыли. Видимо некогда тут пыли собираться, допросы, расследования... Руки Черепа были скованы наручниками. В дверь кто-то вошел, но кто, Череп не видел, потому что сидел спиной к двери.

- Здорово, бандит, - сказал вошедший, садясь за стол.

Это был Вадим. Лицо его выражало удовлетворение проделанной работой.

- Здоровей видали, - ответил Череп.

- Оборзел совсем, - сказал Вадим, - как говоришь с представителем власти? Сейчас получишь по чайнику!

- Сам не получи, - усмехнулся Череп, - думаешь, руки сковали, так я тебя не достану?

- Ладно, - сказал Вадим, - наручники сниму, тогда посмотрим!

Череп протянул ему руки и Вадим снял "браслеты" с запястий Черепа. Бросил их в ящик стола.

- Ну, что потягаемся? - спросил Вадим.

- А не боишься? - ответил вопросом на вопрос Череп.

- Ха-ха, - рассмеялся Вадим, - думаешь, на бандитских харчах отожрался, так завалишь меня?

- Естественно, - уверенно сказал Череп, - я погуще питался, чем ты на ментовских.

Вадим поставил локоть на стол кистью вверх, Череп повернулся к нему и сделал то же самое. Схватились, как в армреслинге. Сначала Череп стал давить Вадима, шея его напряглась, рука пошла, но вдруг Вадим резким и быстрым движением перехватил инициативу и моментально завалил руку Черепа на стол.

- Нечестно, - завопил Череп, - ты держался за стул!

- Ни фига! - замотал головой Вадим. - Не держался!

- Держался, держался! - настаивал Череп. - Давай на левой!

- На левой ты никогда меня не побеждал! - ответил Вадим. - Если год назад на правой сделал случайно, так думаешь, что теперь всегда будешь побеждать! Фигушки!

Но все-таки схватились и на левой.

- Как ты смог позвонить мне, - спросил Вадим, держа своей рукой напор руки Черепа, - так что тебя не засекли?

- Я пописать попросился, - ответил Череп, - ушел в подворотню, а писать не стал. Тебе позвонил. Никто ничего не заметил. Но сомнение было, что вы успеете.

- Зря сомневался. Мы фургон этот, грузовик по дороге догнали и тут у меня мысля возникла воспользоваться им, чтобы незаметно подобраться к вам.

- Умная мысля, - согласился Череп, - без особых осложнений все прошло. Правда, Дед немного подпортил. Но все равно, какого "мастодонта" загребли!

- Да, то, что мы Расписного взяли, это удача, - сказал Вадим, - не думал я, что он самолично поедет за наркотой. А тут еще попался весь в этой наркоте обсыпанный.

- Все равно выкрутится, - ответил Череп, - без толку это все. Брали его не раз, а до суда ни разу дело не дошло.

- Надо было его застрелить при задержании, - сказал Вадим, - и дело с концом.

- И то верно, - согласился Череп, - что ж не застрелил?

- Умная мысля у меня только одна за вечер бывает, - ответил Вадим, - а вторая приходит опосля.

- А Пустого-то, что наглухо завалили?

- С такой дробью, как у Деда в ружье была, на лосей охотятся, убит Пустой, - и добавил, - ну, хватит.

С этими словами он снова резко уложил руку Черепа на стол.

- Не помогли тебе бандитские харчи, - сказал Вадим, - ментовские гуще оказались.

- Я просто ранен, - ответил Череп, - оклемаюсь, завалю тебя.

- Ранен-то ты в ногу, а боремся мы руками, - сказал Вадим, - кстати, что там у тебя? Рана серьезная?

- Пуля навылет прошла чуть выше колена и ниже ягодицы, - ответил Череп, - хорошо еще, что Бивень стрелок никакой. Меня, между прочим, за последнюю неделю могли раза четыре насмерть завалить.

- Такая у нас с тобой работа, - сказал Вадим, - и отпуска тебе не светит.

- Это почему же? - не понял Череп. - Обещали после этого задания, все!

- Как это "все"? - отрицательно покачал головой Вадим, - такую работу проделали по внедрению тебя в бандитские круги и все псу под хвост? Ты только сейчас закозырился, тебе сам Расписной доверяет. Какое-то время его подержим в Крестах, потом все равно его адвокаты его вытащат. Тебя тоже найдем способ выкрутить, и пойдешь дальше, уже к Расписному в команду, когда он уже на воле будет. А когда к нему поближе подберешься, все его связи отработаем, там уже и возьмем всю его "бригаду" под белые ручки.

- Да-а, - протянул Череп, почесывая за ухом, - что ж это мне придется в Крестах тоже сидеть?

- А как ты хотел? - в шутку спросил Вадим. - Штирлицу еще тяжелее было, ты хотя бы на Родине находишься. Среди русских.

- Среди русских зека, - уточнил Череп, - ладно, буду сидеть, раз так надо. Слушай, а если блатные начнут копать, кто сдал то место, где Расписной у Родриго порошок покупал, на меня выйдут и завалят меня на зоне.

- Не выйдут и не завалят, мы уже под это дело покойного Пустого подставили, - ответил Вадим, - якобы это он сам и был стукачок. Запоганился. Свидетели будут, это я тебе обещаю. Ему все равно, он же мертвый, а ты чист.

- Да, это правда, - согласился Череп, - еще одна просьба. Буду сидеть, куревом обеспечь, а то ведь я всякую фигню не курю.

- Это без проблем, - кивнул Вадим, - сделаю. Поеду сейчас на вокзал, друга провожать. Вишь, как получилось, что наше дело пересеклось с делом моего друга по Афганистану.

- Да, жизнь штука сложная и непредсказуемая, - кивнул Череп, - ну, давай, желаю удачи, - и протянул руку для прощания.

Вадим пожал ему руку и пошел к двери.

- Кстати, - сказал он, оборачиваясь, - самое главное забыл сказать. Тебе звание очередное присвоили. Поздравляю!

- Спасибо, - ответил Череп, - я ведь все равно погон не ношу. Не в Крестах же мне форму одевать.

Вадим улыбнулся и вышел. Да уж, никогда он капитана Черепанова в погонах не видел. Хороший мент, толковый. Вадим спешил на вокзал, проводить Ивана до поезда.

Через полчаса он уже был на вокзале, где увидел стоящих у входа Ивана и Игоря. Припарковав машину, подошел к ним. Поздоровались. Лицо Игоря было уныло печальным.

- Что ты, Игорь, такой кислый? - спросил Вадим. - Твои дочь и жена, я узнавал, живы-здоровы. Правда, придется походить к психиатру. Особенно девочке. Такой шок тяжело пережить.

- Все из-за меня, - вздохнул Игорь.

- Ладно тебе себя корить, - приободрил друга Иван, - жизнь так сложилась, так повернулась, ты-то тут при чем?

- Не надо было мне эти деньги брать, - сказал Игорь, - выкинул бы их на хрен от греха подальше! Теперь еще и у тебя, Иван, дома с Верой неприятности! А менты? Прапорщика ранили, Колян меня отпустил, Витек этот, где он, как там разберутся?

- Разберутся по полной! - пообещал Вадим. - Когда у Пустого в офисе обыск делали на тамошнего капитана Капитанова нашли неплохой компромат на его гнусную рожу. Так что, без подробностей, но ему ни только теперь районным отделением не командовать, а еще и вовсе его из милиции попрут.

- Не посадят? - спросил Иван.

- Да, не за что, - ответил Вадим, - компромат-то так себе, только на разжалование и тянет. А чтобы посадить - мелковат. Историю эту я вашу знаю. Мне доложили. Витек, который хотел деньги захапать сидит в шизо, прапорщик живой, лежит в больнице. Мурманов пока отстранен от служебных обязанностей, но ничего, разберемся, вытянем вашего Мурманова.

- Что у Пустого только на капитана Капитанова компромат нашли? поинтересовался Иван.

- Много на кого у него чего нашли, - улыбнулся Вадим, - но это тайна следствия, так что пока не трещите языками.

- Не будем, - пообещали Иван и Игорь.

- Для меня сейчас главное машину со стоянки забрать и доехать до дому, - сказал Иван.

- Будут проблемы, звони, - предложил Вадим.

- Позвоню, - пообещал Иван.

- И так просто звони, - сказал Вадим.

- Позвоню, - пообещал Иван, - может, и с семьей приеду. А-то они у меня в Питере ни разу не бывали.

- Приезжай, - вместе сказали Вадим и Игорь, - найдем, где вас разместить.

- Проходите в вагон, пассажир, - гнусаво обратилась к Ивану проводница.

- Ну, что, ребята, будем прощаться? - спросил Иван.

Обнялись, Иван взял у Вадима пакет с подарками, которые купил для своих пацанов и жены.

- Иван, - сказал Игорь, - вот у меня тут подарок для Веры и для ребят, сыновей твоих.

Игорь протянул Ивану небольшой сверток.

- Спасибо, Игорь, - улыбнулся Иван, - обязательно передам.

Поезд тронулся, Иван заскочил в тамбур и помахал мужикам рукой. Вадим и Игорь повернулись и пошли к вокзалу. Некоторое время шли молча.

- Как у тебя дела в таксопарке? - спросил Вадим.

- Уволили, - усмехнулся Игорь.

- Помочь? - спросил Вадим.

- Не надо, не хочу я больше в этот таксопарк. Сам как-нибудь буду крутиться.

- А как у тебя с женой и дочерью?

- С бывшей женой, - уточнил Игорь, - ничего хорошего. Сам понимаешь, после того, что произошло... Они видеть меня не хотят. Все.

- Да, - вздохнул Вадим, - обложили тебя, как волка красными флажками.

Игорь внезапно остановился и в раздумье почесал голову.

- Что такое? - Вадим тоже остановился.

- Я должен рассказать тебе кое-что, - неуверенно начал Игорь, помнишь, в машине возле дома моей тещи я назвал тебе сумму, которую потратил из бандитских пятисот тысяч? А потом ты доложил в сумку свои, "куклу".

- Помню и что дальше?

- Так вот, я прибавил тридцать тысяч к той сумме, которую я на самом деле потратил. Знаешь, я подумал, что если все закончится хорошо, то какая будет разница, до того я потратил эти деньги или после того, как вы взяли чеченцев? И решил, что это будет справедливо мне десять тысяч, Ивану и тебе. Всем по десять тысяч. Премию.

Вадим стоял молча и неподвижно смотрел Игорю в глаза. Лицо его приобрело оттенок суровой отчужденности.

- Ну, дак, если надо, так я верну эти деньги, - заволновался Игорь, хотя кому? Пустой убит, чеченцы в тюрьме... Да и десять тысяч долларов я уже подарил Ивану... Ты видел, только что возле поезда я отдал ему сверток...

- Знаешь что, - вдруг произнес Вадим, - я ничего не слышал, ты мне ничего не говорил. Понял?

- Понял, - ответил Игорь, - а как же твоя доля?

- Ты что городишь? - покачал головой Вадим. - Или мне это как взятку расценить и тебя подсадить к Родриго в "Кресты"?

- Нет, Вадим, я же не это имел в виду.

- Ты куда сейчас?

- Думаю, что поеду к Кате и дочери, - сказал Игорь, - попробую свою вину загладить. Там еще тесть и теща, наверное, на меня злые.

- Что ж, пошли я тебя подвезу, - улыбнулся Вадим, - деньги у тебя есть, на двадцать штук, думаю, вымолишь у них прощение.

- Я хочу машину купить, - поспешил за Вадимом Игорь, - патент возьму, буду частным извозом заниматься, таксовать.

- Может, ко мне пойдешь на работу? - предложил Вадим. - Данные у тебя есть, подучишься и вперед.

- Не, Вадим, не мое это, - замотал головой Игорь, - мое дело людей возить, мне это нравится.

Вадим и Игорь уходили все дальше и дальше, и за шумом большого города не стало слышно, о чем они говорят. Но это уже было и не важно...