Башня Тишины

Послали стражника — одного из двух, которые были одеты по всей форме, — за лекарем. К удивлению Кериса, тот прибыл уже через полчаса. Затем они перешли в дом архимага, где в сводчатом кабинете Керис изложил Солтерису, Розамунде и тетушке Мин все, что он видел и слышал: пистолетные выстрелы, потом эта странная погоня, потом темнота — уж не Врата ли в Пустоту? А началось все с того, что он услышал стук каблуков по брусчатке площади. Керис еще тогда удивился — кто это из жителей города отваживается зайти, да еще ночью, в квартал Староверов. Наконец пришел и лекарь — Керис был уверен: этот человек, одетый в камзол и толстые чулки, обутый в башмаки с массивными пряжками, наверняка врач или ворожей.

— Итак, доктор Нарвал Скипфраг. — Солтерис поднялся с резного кресла черного дерева и протянул изящную, но сильную руку. Врач пожал руку, вежливо наклонив голову. При этом он быстрым взглядом окинул комнату, мигом оценив ее убранство — шкафы до потолка, битком набитые книгами в кожаных переплетах, бутылочками, флакончиками и склянками, какими-то геометрическими фигурами непонятного назначения и хрустальными призмами.

— Я пришел настолько быстро, насколько было возможно, — сообщил врач.

— Спешка уже ни к чему. — Солтерис указал ученому на кресло, которое только что внес в комнату Керис. — Человек умер почти мгновенно.

Врач даже рот раскрыл от удивления. Он был высок, но сложен пропорционально своему росту, волосы его были зачесаны назад и связаны в некое подобие хвоста — такие прически носили в старину. Несмотря на то, что врач был разбужен посыльным, ученый щеголял тщательно отглаженной сорочкой и аккуратно повязанным галстуком.

— Это доктор Скипфраг, — представил врача Солтерис, — а это госпожа Минхирдин, госпожа Розамунда, мой внук Керис, он охраняет наш Совет. Керис видел, как произошло убийство. Доктор Нарвал Скипфраг — придворный врач императора и одновременно мой старый друг.

Как и положено воину, Керис скрыл свое удивление от окружающих. Вообще-то обычные люди не слишком верят в силу всяких там магов и чародеев, не общаются с членами Совета Кудесников, не говоря уже о том, что кто-то стал бы водить дружбу с архимагом. Но доктор Скипфраг улыбнулся и вежливо кивнул госпоже Розамунде.

— Мне кажется, что в другой жизни мы с вами уже встречались.

Женщина улыбнулась как-то неестественно, как будто против воли.

Сидя в своем любимом кресле и не прекращая вязать, тетушка Мин поинтересовалась:

— Ну что, как там поживает его величество?

Лицо врача несколько помрачнело.

— Он в добром здравии, — сообщил Скипфраг лаконично.

Госпожа Розамунда разомкнула пухлые губы и сказала:

— Что же, в некотором смысле очень жаль.

Солтерис вопросительно посмотрел было на нее, но Скипфраг в этот момент сразу опустил глаза, рассматривая свои руки с широкими ладонями. Розамунда только пожала плечами.

— В конце концов, хорошее здоровье — это не дар судьбы, да и не дар вовсе, скажу я вам. Если у человека нет ума, это еще хуже, чем нет здоровья. Уже четыре года прошло. Я сомневаюсь, что в один прекрасный день он вдруг проснется с ясным рассудком. Такого просто не может быть.

— Но в один прекрасный день он может запросто удивить нас всех, — в тон ей сказал Скипфраг. — Я бы сформулировал свою мысль так: его сын полагает, что все происходит именно так, как вы, милостивая государыня, считаете.

При одном только упоминании принца-регента зеленые глаза Розамунды недоброжелательно сузились.

— Возможно, тут речь идет и о его сыне, — мягко заметил Солтерис, — потому-то, Нарвал, тебя сюда и пригласили. Человек, которого убили, был волшебником.

Врач ничего не ответил. Солтерис откинулся на спинку тяжелого кресла и тоже задумался. Тишину нарушало только еле слышное потрескивание огонька подвешенной к потолку лампы. Наконец Солтерис сказал:

— Внук мой рассказал, что Тирле громко закричал: «Нет, нет!», когда увидел, что какая-то темная фигура стоит в тени здания Совета. А потом этот человек пристрелил Тирле и бросился в Зловонный переулок, в темноту. Вообще-то Керис не видел, возле какого именно дома стоял убийца, но мне почему-то кажется, что стоял он именно возле этого здания, где мы все сидим.

— Ты думаешь, — еле слышно спросил врач, — что регент Фарос подослал его?

— Вообще-то Фарос никогда не скрывал своей ненависти к тем, кто знаком хоть с зачатками волшебства.

— Пожалуй, да, — согласился доктор Скипфраг и задумчиво поднял голову, словно рассматривая матово-узорчатое стекло лампы. Так же рассеяно-задумчиво поднявшись с места, доктор подкрутил фитилек лампы, чтобы пламя сильнее освещало комнату и собравшихся. Тут он пробормотал: — Интересно. И даже нет температурных изменений. — Он посмотрел на Солтериса и спросил: — Странно уже само по себе, не правда ли?

Солтерис понимающе кивнул. Но Керис, стоя в углу и не вмешиваясь, как и положено воину, был все-таки благодарен госпоже Розамунде за ее сакраментальный вопрос.

— Почему так? Сейчас вообще мало кто верит в нашу силу.

Голос женщины звучал довольно горько. Она продолжала:

— Сейчас люди работают на мануфактурах, сидят за прилавками, а в волшебство не верят. Они не верят ни во что, что можно было бы использовать для улучшения условий своей жизни.

Архимаг пробормотал:

— Но это верно, это же самая нормальная реакция. Так и должно быть.

Скипфраг улыбнулся, отчего все увидели темные круги вокруг его глаз.

— Нет, — сказал он. — Большинство из них не верят даже в ворожбу. Они на всех перекрестках кричат, что этого нет и быть не может, но сами тайно ходят к ворожеям, я знаю. Но что могут эти ворожеи — они ведь не давали Обета. Единственное, на что способны эти горе-маги, так это давать какое-то пойло, которое они именуют приворотным зельем, или писать странные знаки над входами в лавки, чтобы предохранить товары и кассу купца от нечестных людей. А этот Магистр Магус — слоняется без дела по всем кварталам и пытается превратить свинец в золото. Кстати, почему вы думаете, что Святая Инквизиция не арестовывает этих шарлатанов, хотя они разгуливают за пределами нашего квартала? Да потому, что они помогают поддерживать в людях страх. А страх в душах людей — это как раз то, что нужно нашей Святой Инквизиции.

— Но регент… — и архимаг покачал головой.

Через раскрытые настежь окна в комнату донесся разноголосый шум — город просыпался. Керис стоял и механически вспоминал: вот так дребезжат по камням мостовой колеса фургона мясника, там слышится протяжный голос торговца горячей лапшой, а там визгливо переругиваются молочницы. Резкие порывы ветра доносили запах воды и крики чаек — город был портовый. Солтерис грустно рассматривал резьбу своего кресла, хотя можно было побиться об заклад, что он наверняка успел досконально изучить этот узор, насколько сложным он ни казался бы постороннему наблюдателю. Тетушка Мин и вовсе смежила глаза, как будто потеряла интерес к происходящему.

Скипфраг осторожно кашлянул, и его стул тяжело заскрипел.

— Я дружил с его величеством много лет, — сказал он печально. — Ты знаешь, Солтерис, он всегда хорошо относился к людям волшебства. Хотя по чисто политическим причинам не давал им слишком большой свободы. Он верил в волшебство — иначе бы он не дал военной силы, которая помогла бы тебе разгромить Темного Волшебника Сураклина.

Солтерис не шелохнулся, но Керис заметил, что слова врача все равно произвели на него должное впечатление.

— Ненависть Фароса ко всем вам есть нечто большее, нежели неверие в ваши силы, — тихо продолжал Скипфраг, — он полагает, что помешательство его отца произошло по вашей вине.

Розамунда протестующе всплеснула руками.

— Быть этого не может. Ведь он ненавидит нас еще с детства. Он подозревает нас во всех смертных грехах.

— Может быть, так оно и есть, — пробормотал Солтерис, — но еще более правдоподобным мне представляется, что антипатия регента к нам переросла со временем в настоящую манию. Скорее всего, он просто слишком боится меня, чтобы выступить против нас открыто. Но что ему стоит подослать наемного убийцу? — Тут он посмотрел на Скипфрага и спросил его: — Послушай, а ты не можешь разузнать о том, что замышляется против нас при дворе?

Врач, поразмыслив, кивнул.

— Думаю, что это возможно. К тому же я общаюсь с этим Фаросом, да и друзей у меня среди придворных хоть отбавляй. Я постараюсь поспрашивать незаметно. Если там действительно что-то затевается, я обязательно узнаю.

— Хорошо. — Солтерис поднялся с кресла. То же самое сделал и врач. Его громадная фигура сразу заслонила тщедушного архимага.

Керис, открывая перед гостем дверь, успел в свете нового дня заметить, что кровь Тирле уже добросовестно смыта с булыжной мостовой и смыта совсем недавно, поскольку это место все еще влажно поблескивало водой. Наставник по фехтованию и двое послушников стояли на пороге своего дома, негромко беседуя о чем-то. Наставник сжимал в руке меч. Но к чему теперь оружие, подумал Керис, ведь известно, что после драки кулаками не машут.

И тут, глядя, как Солтерис провожает гостя, Керис вдруг подумал: а что делал на улице сам Тирле в столь неурочный час? И почему вдруг бодрствовала Розамунда — ведь она прибыла на место происшествия одной из первых, но — странное дело — при этом была одета совсем не наспех. Даже волосы ее были идеально расчесаны и аккуратно уложены — в таком виде с постели не встают. Тут взгляд его переместился в глубь комнаты. А тетушка Мин? И она была полностью одета. Как это старая женщина может одеться с такой скоростью, как солдат по сигналу тревоги? Правда, волосы ее не были расчесаны. Но тут Керис подумал, что это еще ничего не значит, поскольку старуха все время ходила растрепанная.

Неужели все они бодрствовали и были в таком же состоянии, что и он сам?

Когда Керис вышел на улицу, холодный воздух раннего утра ударил ему в лицо. Тут же легким зудом дала знать о себе царапина, нанесенная куском кирпича, когда пуля ударила в угол дома совсем рядом с ним. Первые солнечные лучи упали на противоположную сторону площади, обряжая дома в иные оттенки, нежели преобладающие там коричнево-серые. Растения на окнах Тирле тянули к этим лучам листочки, нисколько не заботясь о том, что им теперь некого радовать своим бурным произрастанием. На площади ученый Нарвал меж тем усаживался в свою двуколку; архимаг, вышедший проводить друга, держал лошадей под уздцы. Керис отчетливо слышал сочный голос врача:

— Так действительно будет лучше. Моя репутация врача не пострадает, если я стану проводить опыты с электричеством, но она исчезнет окончательно, если станет известно, что я общаюсь с волшебниками. И тем более, если я в магию верю. Я разузнаю для тебя при дворе что смогу. Но только все равно, друг, прошу — береги себя.

Скипфраг натянул вожжи, и Солтерис отступил назад. Окованные железом ободья колес звонко задребезжали по мостовой. Придворный врач императора двора убыл.

Архимаг стоял еще некоторое время, неподвижно уставясь в отполированный ногами и колесами булыжник мостовой. Босые ноги Кериса чувствовали прохладу кирпичных ступенек, а свежий утренний ветерок трепал его рубашку. Парень еще раз посмотрел на деда и вдруг заметил, как старик изменился, как постарел за те восемнадцать месяцев, которые он провел здесь. Когда он последний раз обращал внимание на состояние деда — как раз перед тем, как начать тренировки по фехтованию, — дед еще казался крепким. А теперь… А теперь он был похож на побитую временем статуэтку из слоновой кости. Вздохнув, старик повернулся, и тут взгляд его упал на Кериса, все еще стоявшего на ступеньках.

— Что имела в виду тетушка Мин? — осторожно поинтересовался Керис. — Когда она говорила про другие миры? Про Пустоту и Врата в Пустоту? — спустившись с крыльца, молодой человек подал деду руку и продолжал спрашивать: — Неужели есть еще и другие миры, не только наш?

Солтерис взял руку внука. Тонкая, холодная рука старика из-за своей жесткости ассоциировалась у Кериса с птичьей лапой. Керис вообще-то не мог бы похвастаться высоким ростом, но теперь заметил, что он выше архимага. А ведь в детстве дедушка поднимал его на руки, и Керису казалось, что он взлетает на головокружительную высоту… Хотя, конечно, недостойно воина думать о происшедшем, но остановить ход мыслей он уже не мог. Керис молча помог деду подняться по крутым ступенькам.

Наконец они остановились на площадке перед входом, уже на верху ступенек. Оба молчали. Архимаг размышлял, очевидно, над тем, как лучше и доходчивее всего ответить на вопросы человека, который о волшебстве имеет самое что ни на есть смутное представление.

Тут старик что-то надумал.

— Да, — тихо сказал он, — и мне кажется, дитя мое, что ты видел те самые Врата, которые описывала тетушка Мин. Это были Врата в Пустоту, которая отделяет один мир от другого.

— Я… Я… — забормотал Керис, — ничего подобного раньше и не слышал.

На губах старика появилась вымученная улыбка.

— Мало кто вообще слышал об этом, — сказал он тем же еле слышным голосом. — И еще меньше людей пересекали эту Пустоту. Мне однажды пришлось сделать это, и я попал в другой мир, по ту сторону Пустоты, — теперь глаза архимага смотрели отчужденно, словно видели уже не площадь, не подворье, а космос. — Насколько мне известно, только два человека имеют самое полное представление о том, что есть эта Пустота, по какому принципу она устроена, как, грубо говоря, ее пощупать и потрогать, как перейти через нее. Один из этих людей уже в могиле, — тут старик замолчал, а потом сказал, уже более громко и отчетливо: — А второго зовут Антриг Виндроуз.

— Антриг? — пробормотал Керис. — Тирле произнес как раз это имя.

Солтерис мгновенно бросил на внука пронизывающий взгляд.

— Он и в самом деле произнес это имя?

На какие-то доли секунды в темных глазах старика отразилось сомнение, затем он улыбнулся.

— Он и в самом деле мог произнести это… Как и я только что… если он думал, что какая-нибудь опасность движется на нас из Пустоты. Антриг, — повторил он, и в мозгу Кериса шевельнулось что-то, как будто бы вспомнился какой-то давно забытый эпизод детства.

— Антриг, — раздался за ними сочный голос госпожи Розамунды, которая тоже подошла к ним.

Реакция у Кериса была отменной — он сразу повернулся. Так и есть — женщина спокойно стояла в полутемном коридоре позади них, ее изящные белые руки были сложены на животе, а темные волосы ниспадали на плечи, перехваченные только красным шелковым шнурком.

Тут Керис вспомнил — то ли кто-то ему говорил, то ли он где-то когда-то услышал обрывок разговора. Но это засело в его памяти, и он спросил:

— Этот Антриг… Он ведь был волшебником, не так ли?

— Да, волшебником, — сказал архимаг. Он поправил пряжку на плече, удерживающую концы его черного плаща. Но мысленно он был не здесь — глаза старика смотрели в пустоту, словно через само время…

— Предсказатель! — воскликнула Розамунда. — В свое время отрекся от данных им же клятв и обетов. Стал обыкновенным гадателем, которые всматриваются в кофейную гущу и в расклад гадальных карт, вот и все. В изломах света, отраженного в куске стекла, он надеялся высмотреть способ обрести бессмертие.

— Возможно, это действительно так, — мягко сказал архимаг, — но только нужно учитывать, что он наверняка самый могущественный маг из ныне живущих. Еще тринадцать лет назад он был самым младшим из всех, избранных в Совет Кудесников. А три года спустя его исключили из Совета, отобрали все ученые титулы и лишили всех званий. А потом и вовсе изгнали. И все это за то, что он вмешался в ссору между императором и Хозяевами Зерновых Полей. С тех пор он скитается неизвестно где. Где его найдешь теперь, мир-то вон какой большой.

Керис нахмурился. Полузабытые воспоминания детства воскресили-таки в его памяти одну картину — архимаг сидит возле жарко пылающей печи в доме бабушки Кериса. А рядом с архимагом — высокий и стройный молодой человек, с которым он пришел. Они возились с каким-то колесом при свете пламени, а потом тот человек таинственным голосом рассказывал разные страшные истории о привидениях…

— А он злой? — поинтересовался Керис, поскольку этой информации его память не сохранила.

Солтерис несколько мгновений подумал, а потом отрицательно покачал головой.

— Думаю, что нет, — сказал он. — Но вот мотивы его поведения всегда оставались для меня неясными. Да и вообще, насколько я знаю, никто не мог предсказать, что он станет делать тогда-то и тогда-то и для чего. Как я уже сказал, он значительно могущественнее всех живущих ныне волшебников, сильнее он и меня. Но его ум подобен темному и глубокому колодцу, в котором даже дна наверняка нет, поскольку в него без малейшего труда смогли уместиться достижения мысли многих веков и нескольких вселенных. Он одновременно мудр и невинен, коварен и упрям, а теперь, чего я очень боюсь, еще и безумен.

Но госпожа Розамунда только безразлично передернула плечами.

— Да он всегда был безумцем.

— Это верно, — тут лицо архимага озарила странная улыбка, — но проблема в том, что никто еще не смог узнать, насколько Антриг безумен, — взгляд старика потух. — А последние семь лет он и вовсе сидел пленником в Башне Тишины, а ведь самые камни этой башни пропитаны заклятьями, которые не пропускают никакое волшебство. Просидев столько времени в Башне в качестве узника Святой Церкви, он был отделен от волшебства целиком и полностью. Я могу только надеяться, что у Антрига Виндроуза хватит все-таки здравого рассудка, чтобы помочь нам. А нам очень нужна будет его помощь, поскольку я боюсь, что мы имеем дело с угрозой, которая исходит из другого мира.