Батый. Хан, который не был ханом

НАСЛЕДИЕ И НАСЛЕДНИКИ

У Бату от его многочисленных жен было, вероятно, немало детей, но из источников известны имена только троих его сыновей — Сартака, Тукана и Абукана. Матерью Сартака, по-видимому, была старшая жена Бату — Боракчин-хатун, тогда как Тукан и Абукан ее сыновьями не были: после смерти Бату Боракчин, согласно монгольскому обычаю, вышла замуж за Тукана [СМИЗО 1884, с. 150; Мыськов 2003, с. 63-64]. Каждый из сыновей Бату, в свою очередь, имел детей, что гарантировало продолжение рода. Правда, монгольский порядок наследования вовсе не гарантировал сохранение за ними отцовского трона...

Именно поэтому Бату перед смертью не назначил преемника. Лучше других он понимал две вещи: во-первых, каждый из Чингизидов имел равные права на власть в любом улусе, поэтому сам он мог лишь рекомендовать избрать кото-то своим преемником, но никак не назначить его; во-вторых, кандидатура нового правителя, в любом случае, зависела от воли великого хана. Узнав о смерти Бату, Мунке тут же нашел удобный предлог удалить Сартака из Каракорума: великий хан назначил его преемником отца и приказал сразу же отбыть в свои владения [Juvaini 1997, р. 268; Рашид ад-Дин 1960, с. 81]. Таким образом, Мунке одновременно избавился от советника, навязанного ему Бату, и назначил правителем западных улусов своего ставленника, на признательность и лояльность которого имел основания рассчитывать.

Но решение великого хана одобрили далеко не все в Улусе Джучи, в особенности Берке, который, оставшись старшим в роду Джучидов, не очень-то горел желанием видеть правителем Улуса Джучи своего племянника, тем более что тот откровенно ему заявлял: «Ты мусульманин, я же держусь веры христианской; видеть лицо мусульманское (для меня) несчастие». Согласно мусульманским источникам, Берке, оскорбленный этими словами, обратился к Аллаху с мольбой покарать нечестивого Сартака, и последний умер спустя четыре дня [СМИЗО 1941, с. 15; Бартольд 1964, с. 263-264]. Армянские авторы, менее расположенные к мусульманину Берке, прямо говорят, что Сартак был отравлен своим дядей Беркечаром — единокровным братом Берке по приказу последнего [Киракос 1976, с. 226; ср.: Бартольд 20026, с. 503].

Тем не менее и после смерти Сартака Берке не удалось возглавить улус: по повелению Мунке власть перешла к малолетнему Улагчи, который, впрочем, тоже вскоре отправился вослед отцу — вероятно, также не без помощи Берке. Джувейни называет Улагчи сыном Сартака, а Рашид ад-Дин и последующие авторы — сыном Бату и, соответственно, братом Сартака. Полагаю, в этом случае следует с большим доверием отнестись к более раннему источнику просто потому, что он более ранний [Juvaini 1997, р. 268; ср,: Рашид ад-Дин 1960, с. 73, 81; МИКХ 1969, с.33-34].

Теперь же, когда трон, казалось бы, освободился для брата Бату, против него выступила Боракчин-хатун, которая пользовалась большим влиянием, поскольку по приказанию Мунке являлась регентшей при Улагчи. После смерти Бату она вышла замуж за его сына Тукана и родила ему сына Туда-Менгу, которого и попыталась возвести на трон после смерти Улагчи. Надо полагать, что сам Тукан к этому времени тоже скончался, поскольку о его претензиях на трон ничего не сообщается. Для достижения своей цели она не остановилась даже перед тем, чтобы призвать на помощь Хулагу, готовая признать зависимость от иранского правителя, лишь бы не допустить прихода Берке к власти. Но последнему удалось пресечь ее замыслы, а саму правительницу схватить и казнить [СМИЗО 1884, с. 150-151; Мыськов 2003, с. 72-73]. Таким образом, с 1256 по 1258/1259 г. Джучиды вели жестокую борьбу за власть, которая закончилась победой Берке и занятием им трона. Берке находился всю жизнь в тени брата и теперь, заполучив власть, стремился затмить его, отстраивая города и ведя масштабные войны. Но во многом он продолжил политику Бату и делал все возможное, чтобы сохранить целостность Улуса Джучи. Последнее было особенно нелегко, ибо смерть Бату в значительной степени развязала руки его беспокойным вассалам.

Даниил Галицкий, воспользовавшись раздорами между наследниками Бату, окончательно вытеснил Курумиши из Понизья, сосредоточив в своих руках власть над южнорусскими степями, некогда принадлежавшими его отцу. Ненадолго, впрочем: Берке сразу после своего воцарения отправил в Галицко-Волынскую Русь Бурундая с большими силами и заставил Романовичей вновь признать сюзеренитет Улуса Джучи, на этот раз — на гораздо более долгое время, до 1330-х гг.

Узнав о смерти Бату, активизировал свои действия и Байджу-нойон, чьи угрозы представителям султана Кей-Кавуса II оказались не пустыми словами. Во главе своих войск он вторгся в Румский султанат, сверг султана Кей-Кавуса, заставив его искать убежища в греческой Никее, и вернул престол его брату Килич-Арслану IV [Шукуров 2001, с. 156; Фиш 1972, с. 276, 280]. Тут Берке оказался менее властен, ибо за спиной Килич-Арслана и Байджу стоял Хулагу, правитель Ирана, имевший многочисленную армию, в составе которой были даже войска Улуса Джучи, и, что еще более важно, его поддерживали великие ханы — его братья — Мунке, затем Хубилай. Только некоторое время спустя султан Кей-Кавус вернул себе трон (правда, с помощью никей-ского императора, а не Берке!), причем на довольно короткий срок: вскоре ему вновь пришлось покинуть родину и на этот раз — окончательно.

Но наследие Джучи и Бату сохранилось: даже жестокие междоусобицы наследников последнего не привели к распаду улуса. Как бы далеко ни заходили властные амбиции первых Джучидов,- их держава вплоть до середины XIV в. сохраняла единство. Более того, после смерти Берке в 1266 г. и очередной кратковременной смуты к власти пришел Мун-ке-Тэмур, внук Бату. С этого времени на монетах Золотой Орды, а также и на продукции местных ремесленников ставилась «тамга дома Бату». Эта тамга, с одной стороны, служила своего рода гербом Улуса Джучи, с другой — являлась символом харизмы Бату, которая передавалась его наследникам и обеспечивала им покровительство Неба [Крамаровский 2001, с. 47-49; ср.: Мухамадиев 2005, с. 107-108].

Потомки Бату правили Улусом Джучи до 1380 г., пока им на смену не пришли представители других ветвей Джучидов [см., напр.: Григорьев 2000, с. 54, 75, 103; Почекаев 20046, с. 30-31]. Но и последние считали себя наследниками именно Бату. Так, Туга-Тимурид Тимур-Кутлуг (прав. 1392-1399) в своем тарханном ярлыке ссылается на решения «уже умершего Саин-хана» [Радлов 1889, с. 21]. А один из последних ханов — Ахмат, также потомок Туга-Тимура (прав. 1465-1481), указывал в своем ярлыке Ивану III Московскому, что «вам ся есмя государи учинили от Саина царя сабельным концом» [Базилевич 1948, с. 31]. Даже сам Улус Джучи восточные историки позднее будут называть «Саин-хановым юртом» [Абу-л-Гази 1958, с. 44], а время правления Саин-хана считать «золотым веком» этого государства, причем личность самого Бату в памяти его потомков затмила в какой-то мере даже фигуру самого Чингис-хана.