Байки

Лагеря

В пионерском лагере я прожил две жизни. С обеих сторон. Сначала я был там пионером, потом – вожатым.

Родителям очень важно иногда побыть без детей. Но в 10 лет этого понять невозможно. Лагерь был совсем рядом с нашим поселком, и меня отправили туда пешком. Я шел через поле с чемоданом в руке и плакал. Казалось, что родители меня предали и выгнали из беззаботного, желтого лета в серое, казенное подобие школы. Я думал, меня лишили каникул. Новорожденные серые кузнечики брызгали во все стороны из-под ног и прятались в траве. Я вошел в ворота лагеря, как, наверное, поднимаются на эшафот.

Хуже всего оказалось то, что я опоздал на пару дней. Остальные дети уже успели выбрать себе самые удобные кровати, подружиться, поссориться и установить собственную внутреннюю субординацию. Уже были выявлены хулиганы, тихони, лидеры и их подпевалы. Мне осталась единственная роль – я был новеньким. Жуть.

Чтобы намазать человека во сне зубной пастой, нужно следовать установленным правилам. Тюбик нужно еще с вечера положить в трусы – тогда он очень скоро нагреется до температуры тела, и жертва не проснется от холода на лице. Можно, конечно, зажать тюбик под мышкой, но в трусы надежнее. Для лучшего результата нужно проснуться в три часа ночи. Конечно, в четыре было бы еще правильнее, но продрать глаза в такую рань очень сложно. Поэтому нужно поставить будильник (если есть) на три. Мазать нужно медленно, плавными движениями. Если жертва проснется – лучше всего не прятаться под ее кровать и не бежать, хохоча и роняя стулья, а застыть и отвести глаза. Есть шанс, что намазываемый поозирается, ничего не поймет и снова уснет.

А вот для того, чтобы девчонки не пришли мазать мальчишек, нужно установить сигнализацию. У входа в палату на самый край табурета ставится железное ведро. Можно с водой. Ниткой ведро привязывается к ручке двери. Достаточно потянуть дверь – ведро падает и грохотом будит всех окружающих. В том числе насмерть перепуганных вожатых.

Почему мы воровали в столовой хлеб? Странно, но мы тащили его после ужина под рубашками, мимо строгих дежурных, а потом съедали после отбоя. И самые обычные карамельки и яблоки, привезенные родителями, представляли в лагере гораздо большую ценность, чем дома. Дома я их и не ел вовсе. А вокруг были чьи-то дачи, и на теплицы и грядки ночью совершались набеги. Трофеи – несъедобные в домашних условиях огурцы и помидоры – уничтожались молниеносно, по дороге в палату. Все-таки не зря это место назвали лагерем…

Купание считалось высшим благом. Дождливый день – самым большим горем, ибо купаться нельзя. На пирс официально ходили два раза в день, а неофициально – сбегали еще пару раз в сутки. Там тоже выставлялись дежурные, которые ловили и записывали в тетради нарушителей режима. Странно, что назавтра дежурным вполне мог оказаться любой из сегодняшних нарушителей, и он с таким же рвением будет выуживать из воды вчерашних дежурных.

Утренняя гимнастика – пытка. Подъем – мучение. Впрочем, как и отбой. Подушка – основное оружие. Печенье на полдник – богатство, на которое можно выменять почти все. Любая каша однозначно ядовита. Вареное яйцо – метательный снаряд.

Пионерская организация в лагере ощущалась слабо. Линейки проходили вяло, никто не заставлял носить галстук весь день, поручения сводились к уборке территории.

Другом становился любой, кто заговорил с тобой сегодня. Врагов, кажется, не было.

Через двадцать дней все закончилось. Все обещали в конце какую-то «королевскую ночь», во время которой можно будет почти все, но ничего не произошло. Назавтра приехали родители. Уезжать не хотелось. Хотелось остаться на второй сезон. Со всех друзей были собраны адреса и обещания писать письма.

Писем никто никому не писал.