Беатрис

5

Первое, что сделала Чарли, придя с работы домой, – это разожгла камин. С точки зрения тепла в этом не было необходимости, но ей нравилось сидеть и смотреть на огонь, слушая потрескивание березовых поленьев. Она надеялась, что это поможет справиться с тем чувством неприкаянности, которое в течение дня только нарастало. Наверное, стоит почитать. Чарли сходила и принесла книгу, лежавшую у нее на ночном столике. Это было «Наследство» – она полюбила книгу уже с первых страниц, но сейчас даже зачаровывающее повествование Вигдис Йорт не могло унести ее прочь от реальности. Может быть, немного прогуляться по городу? Всего лишь кружок, и снова домой. Как-никак, вечер пятницы.

Она начала пролистывать список контактов в телефоне. В списке значилось немало мужских имен, к которым требовалось пояснение. Тим, парень с гитарой, бармен Адам, Лудде Й. – каждое могло вызвать осложнения, или же, возможно, прошло уже слишком много времени.

Отчаявшись, она послала эсэмэску Андерсу:

«По пиву?»

Буквально через несколько секунд пришел ответ с фотографией накрытого стола. «Может быть, попозже».

Вздохнув, Чарли решила, что пойдет одна. Андерс еще несколько часов не сможет оторваться от своего званого ужина, да и не факт, что у него останутся силы куда-то идти.

Из всего того, что Чарли обычно обещала самой себе, обещание не пить в одиночестве оказывалось всегда самым трудным. Где-то она прочла: чтобы не стать алкоголиком, надо стараться не пить в одиночку, но в этом-то как раз и загвоздка. Иногда ее останавливал страх, что она впадет в зависимость и ей придется завязать совсем, прожить остаток жизни трезвенницей… Возникали большие сомнения, что тогда у нее хватит сил жить.

Десять минут спустя Чарли вышла из квартиры и поспешила прочь мимо двери Доротеи.

Пройдя наобум несколько кварталов, девушка услышала громкую музыку, доносившуюся из боковой улочки. Звук раздавался из подвального помещения. Остановившись возле двух женщин лет тридцати, куривших на улице, Чарли спросила, бар ли там.

Одна из женщин ответила, что это действительно бар, и не какой-нибудь – там подают самое дешевое пиво во всем Стокгольме, хотя он и расположен в квартале Эстермальм.

Чарли спустилась вниз по лестнице и оказалась под низкими сводчатыми потолками, где воздух казался влажным. Усевшись на высокий барный стул, она заказала большой бокал крепкого пива.

– Ты заметила, как тут красиво? – спросила Рита, когда мы заехали на парковку перед гигантским зданием из красного кирпича. – Выглядит, как настоящий замок. И не подумаешь, что тут когда-то находился дурдом.

Мы пошли по гравиевой дорожке. Сад вокруг здания оказался таким большим, что я не видела, где он кончается. Вокруг были тщательно подметенные аллеи, кусты, подстриженные в виде геометрических форм, деревья и скамейки.

– Почему ты остановилась? – удивилась Рита.

– Что это? – спросила я, указывая пальцем.

– Статуя, – вздохнула Рита. – Статуя ангела.

– Вижу, но почему он без головы?

– Отвалилась, наверное, – проговорила Рита. – Почему ты все время цепляешься к мелочам?

– Это богиня Ника, – произнес чей-то голос, и из-за куста появилась девочка. Она была одета так же легко, как я. – И у нее нет не только головы, – продолжала она, – а еще рук и ступней. Но крылья у нее есть, хотя что толку уметь летать, если не знаешь, куда летишь?

Когда мы вошли в высокие двери, нас встретила женщина, которая сперва поздоровалась со мной, а потом с Ритой. Она представилась как Марианна – заведующая. Она выразила уверенность, что мне у них понравится, и попросила нас последовать за ней по длинному коридору с каменными плитами на полу.

В кабинете Марианны я заметила в углу за письменным столом маленькую собачку. Внезапно она поднялась и подошла ко мне. Она не походила ни на одну собаку, какую я видела раньше. Казалось, ее собрали из неподходящих друг к другу частей: зубы в нижней челюсти были великоваты, уши торчали.

Я довольно быстро устала слушать, как Марианна нудит про всякие правила, дни посещений, запреты и расписание, которое надо соблюдать.

Рита слушала ее не менее рассеянно, чем я. Наверное, мечтала о том моменте, когда можно будет выйти на улицу, выкурить сигаретку и вернуться к тому мужчине, который не понимает разницы между ее вещами и своими.

Марианна ненадолго вышла, а, вернувшись, протянула мне ночную рубашку, халат и пару плоских белых тапок. В «Чудном мгновении» полы холодные, объяснила она, а халат надо надевать на завтрак, если нет другой одежды. Нельзя выходить в столовую в ночной рубашке или нижнем белье.

– А еще вот это тоже, – продолжала она и протянула мне блокнот с твердой обложкой. На обложке я увидела фотографию – солнце над цветущим лугом. Я спросила, зачем мне это, и Марианна объяснила – чтобы записывать, у каждой девушки в «Чудном мгновении» есть такой блокнот. Потом она спросила, есть ли у меня вопросы.

– Мне интересно, – проговорила я, указывая на собаку в углу, – что это за порода?

– Это помесь, – ответила Марианна. – Думаю, в ней есть кровь карликового пинчера и чихуа-хуа, но точно не знаю. Я нашла ее в Испании, – продолжала она. – Видели бы вы ее тогда – вся такая тощая, блохастая. Но я так заявила мужу: без этой собаки я домой не поеду. И вот она теперь с нами, наша Пикколо, мой курортный роман. История со счастливым концом.

Когда Рита уехала, Марианна проводила меня в мою комнату. Мы долго шли по коридору с каменным полом. Стены украшали черно-белые фотографии людей в странных шляпах с грустными глазами. На мгновение я остановилась, чтобы прочесть подпись под фотографией, изображавшей четырех женщин, сидящих на скамейке – все они держали в руках какое-нибудь рукоделие.

«Пациентки второго отделения заняты вышивкой на весенней прогулке».

– Необычные фото, правда? – улыбнулась Марианна.

– А что у них за странные шляпы?

– Гибернальные шляпы.

– Что?

– Гибернал – это такое лекарство, которым раньше лечили психозы, а от него пациенты становились чувствительны к солнечному свету. Шляпы защищали кожу.

В коридоре появились мужчина и женщина. Они подошли к нам.

– Это Эмилия, моя ассистентка, а это Франс, он психолог, – представила их Марианна. – Поздоровайтесь с Сарой.

Они поздоровались со мной за руку. Я уже устала от всех этих новых людей, и только мечтала пойти и лечь в какой-нибудь комнате.

– Вот здесь, – сказала Марианна и постучала в дверь, одновременно открыв ее. – Лу, познакомься со своей новой соседкой по комнате. Но почему же ты не оделась? – продолжала она, и хриплый голос ответил ей, что она очень даже оделась и полностью готова.

Марианна вздохнула и пригласила меня войти. Комната оказалась довольно маленькая: вдоль одной стены деревянная двухэтажная кровать, с другой – длинный письменный стол с двумя стульями. С верхнего этажа кровати за каждым нашим движением следила та, которую звали Лу.

– Это Сара Ларссон, – сказала Марианна. – Новая девочка, о которой я тебе говорила.

– Ты не говорила ни о какой новой девочке, – заявила Лу. Она села и закинула одну тонкую ногу на другую.

– Да нет же, говорила, – ответила Марианна. – Думаю, вам с ней пора познакомиться поближе. Устрой Саре небольшую экскурсию по «Чудному мгновению». Покажи ей сад, новые ящики в теплице и…

– Спокуха, – буркнула Лу. – Я ей все покажу.

– Как бишь там тебя зовут? – спросила Лу, когда Марианна ушла.

– Сара.

– Сара-Сара-Сара, – вздохнула она. – Так зовут почти всех.

Она зевнула и потянулась, протянув руки к потолку.

– Лу Луна Мун – вот как меня зовут, – продолжала она. – Такое у меня полное имя. Это потому, что я недоношенная. Я родилась среди ночи, когда светила полная луна, и я была такая маленькая и лохматая – маме показалось, что я похожа на котенка. Лу Луна, понимаешь?

Я снова оглядела комнату. Высокие окна, осеннее небо за ними. На письменном столе и подоконнике теснились груды книг.

– Твои? – спросила я, указывая на книги.

– Да. Любишь читать? – спросила Лу. – Или ты, бедняжка, в жизни ни одной книги не прочла? – продолжала она, поскольку я не ответила сразу.

– Я люблю читать, – соврала я, потому что не хотела с первого дня очутиться в невыгодном положении. Подойдя к книгам, я вытащила одну. На обложке был нарисован какой-то старик.

– «Божественная комедия», – сказала Лу.

– Веселая? – спросила я.

В ответ Лу только рассмеялась.

– Ну ладно, – проговорила она, успокоившись. – А парень-то у тебя есть?

– В смысле?

– Просто хочу знать, будешь ли ты убегать по ночам и все такое.

Я подумала о Юнасе Ланделле. В последние месяцы я практически жила у него, в старом желтом домике его бабушки рядом с пожарной станцией. Наверное, потому, что мне не хотелось быть одной – и к тому же он так вкусно готовил.

– Нет, – ответила я. – Парня у меня нет. А у тебя?

Лу покачала головой и спросила, какие у меня ограничения.

– Ну, то, чего тебе нельзя делать, – пояснила она, увидев мое недоумение.

– А разве они не у всех одинаковые? – спросила я.

Лу ответила, что многое зависит от того, кто в каком состоянии. Некоторым даже не разрешают самим выходить за дверь.

– У тебя точно возникнут проблемы со свободой, – она кивнула на мои руки, украшенные ярко-красными порезами.

– Это не то, что ты думаешь, – ответила я.

– Конечно, – кивнула Лу. – Одно тебе следует запомнить, Сара, – здесь тебе не надо ничего стыдиться. Здесь совершенно нормально все, что там, снаружи, считается безумием. Здесь ты не одна, у кого такие руки.

– Это фанера, – ответила я. – Я подрабатывала на фанерной фабрике.

– Ах вот оно что, – кивнула Лу. – Хорошо, значит, договорились.

Лу спросила, кого из сотрудников я знаю, и когда я ответила, что поздоровалась с Франсом и Эмилией, Лу посоветовала мне держаться подальше от Эмилии, потому что это редкостная стерва, которая добивается, чтобы девочек переводили в места куда хуже, чем «Умопомрачение». Да, «Чудное мгновение» девочки называли между собой «Умопомрачение» – разве не забавно?

– Хочешь, чтобы я провела тебя и все показала? – спросила Лу и продолжала, передразнивая Марианну. – Хочешь увидеть сад и ящики в теплице?

– Не сейчас. Я устала.

Я легла на кровать прямо в одежде, уставившись на днище верхней кровати, расположенное надо мной. Оно слегка прогибалось под тяжестью Лу.

Лу сказала, чтобы я пеняла на себя, если засну и просплю ужин. Потом продолжила меня расспрашивать. Хотела знать, почему меня отправили в «Умопомрачение», первое ли это учреждение, в которое меня засунули, и сколько приемных семей я уже сменила. Потом она спросила, почему я не отвечаю. Она посчитала, что это невежливо – лежать и молчать, как рыба, когда другой человек хочет задать парочку простых вопросов.

– Я устала, – повторила я. – Нет сил разговаривать.

– Тогда у меня не будет сил провести тебя по территории, – ответила Лу. – Не будешь знать, где что.

– Сама найду.

– Ну удачи, – фыркнула Лу. – Только не вини меня потом, если заблудишься.