Бедная Настя

19. Дела сердечные

Я стояла на углу Ракитного бульвара и Кленовой площади и уже третий час раздавала листовки. Поздняя осень полностью вступила в свои права- холод, слякоть. Ветер пронизывал насквозь, а руки настолько замерзли, что я почти не чувствовала пальцев. А ведь мама говорила с утра надеть перчатки. Они, теплые, пушистые, мягкие, то и дело вставали перед глазами- вот они лежат на тумбочке в прихожей, пока я прохожу мимо, так глупо не прихватывая их с собой. Промозглый ноябрьский дождь вдруг неожиданно превратился в мокрый снег, листовки намокли и стали сворачиваться во влажные трубочки. Прохожие принялись проноситься мимо, укутавшись в шарфы, даже не глядя в мою сторону. Разве тут до листовок- здесь добежать бы так скоро до заветного помещения, машины или автобуса, чтобы не слечь этим же вечером с соплями и температурой.

В такие моменты я особенно остро чувствовала контраст между утренней гимназией "Венеция" и вечерним заработком. Еще пару часов назад я сидела на уроке итальянской литературы, где мы разбирали Данте, а сейчас стою в промокших насквозь кроссовках и уговариваю людей взять листовку со скидкой на итальянскую пиццу. Ирония судьбы, да и только.

В гимназию я попала чудом, будто сама судьба приложила к этому руку. Мама так и вовсе- до сих пор не верила, что её дочь учится в такой престижной школе, среди детей банкиров и дипломатов. Каждый раз на все лады расхваливал то, как нам повезло. Я и сама иногда не верила. Особенно когда после уроков нужно бежать подрабатывать выгулом, а ещё время от времени разносить газеты, листовки, помогать с рекламными акциями. Деньги нам нужны- маминой зарплаты у отца Максима едва хватает на оплату долгов и насущных необходимостей.

Телефон в кармане завибрировал. Аккуратно попыталась достать его непослушными пальцами, едва не уронив стопку уже насквозь мокрых листовок. Что за день сегодня такой, а?

— Настя! — мамин голос звучал встревоженно. — Тётя Оля... ей стало плохо, скорая увезла в областную.

Внутри всё похолодело, и это уже не от промозглого ветра. Тете плохо!?

— Что с ней? — спросила, чувствуя, как пересыхает во рту.

— Не знаю точно, что-то с сердцем. Я уже выезжаю туда. Ты можешь тоже приехать? Я адрес тебе смс-кой скину.

— Конечно, мам. Сейчас же поеду.

Даже не задумываясь, сунула слипшиеся в огромный мокрый комок листовки в урну, набирая номер координатора.

— Мне нужно срочно уйти, семейные обстоятельства, — быстро оттараторила я. — Извините.

Не дожидаясь ответа, отключилась.

До вокзала добралась почти бегом. Электричка отходит через десять минут — повезло, но все это время мерила перрон нервными быстрыми шагами туда-обратно. Некоторые пассажиры, что сгрудились в кучку под навесом, даже посматривали на меня с подозрением. В вагоне было холодно и практически пусто. Я вся дрожала в мокрой куртке, пытаясь согреться. Вытерла телефон от капель дождя и взглянула время — до областной больницы еще час езды. Ещё пару раз успела после проверить время, а после экран погас- кончилась зарядка. Очень вовремя! Очень. Благо, за время, что ожидала электричку, успела наизусть выучить адрес больницы и то, как добираться до неё от станции.

Тётя Оля...На сердце она никогда не жаловалась. Тетя всю жизнь проработала школьной учительницей в небольшом городке в пятидесяти километрах от нашего. Континент из деток там разный, бывало многое- но так, чтобы скорая увезла? Никогда. Что же такого могло случиться?

Электричка останавливалась на промежуточных станциях, но почти никто не заходил. За окном сгущались ранние осенние сумерки, и отражение моего лица в тёмном стекле казалось бледным и испуганным. Я пыталась представить, что могло произойти, но мысли перескакивали с одного на другое. А картины рисовались всё мрачнее и мрачнее — вдруг у тети какая-то скрытая болезнь, что прогрессировала годами, а она даже и не подозревала того. Или же из-за переживаний сердце прихватило так, что теперь всю жизнь придется жить на успокоительных? А, может, с какими-то соседями поссорилась? Хотя, за много лет жизни на даче, тетя наоборот — только крепче сдружилась со многими. А вдруг на нее напали? Просто соседка, что прибежала на грохот, спугнула грабителя?

В больнице пахло хлоркой и лекарствами. Коридоры с облупившейся краской казались бесконечными. Наконец, нашла нужное отделение.

— Здравствуйте. Веснина Ольга Петровна? — спрашиваю у медсестры на посту. — Здесь она?

— Вы родственница? — строго интересуется та.

— Племянница. — медсестра молчала, и я глупо добавила. — Родная племянница.

Женщина усмехнулась. Натянув очки на нос, она беглым взглядом прошлась по большой книге с именами пациентов.

— Веснина, так. Она в палате четыреста двенадцать, вы можете пройти туда, но учтите — посещение не более пятнадцати минут.

Когда я влетела в палату, мама уже была там. Она сидела у кровати тёти Оли, держа её за руку. Тётя выглядела бледной, но, увидев меня, попыталась улыбнуться, хоть видно было, что улыбка эта — вымученная. Тетя выглядела такой маленькой и уставшей на большой больничной кровати, что мое сердце сжалось от сочувствия.

— И ты примчалась, — покачала она головой. — Зря вы обе так беспокоились. Со мной уже все в порядке.

— Как ты? — поинтересовалась я, подходя ближе.

— Просто старческая блажь, — отмахнулась тётя, хотя ей всего сорок восемь. — Не нужно было Светке скорую вызывать, сама бы отлежалась.

В этот момент в палату зашел врач — пожилой мужчина с уставшим взглядом. Он сразу направился к новенькой, тёте.

— Так, Ольга Петровна? Ну что, пока вы у нас в порядке. Но состояние было предынсультное, — сказал он, просматривая карту. — Давайте оставим вас под наблюдением минимум на сутки. Потом назначим медикаментозное лечение. Ну и вам нужно избегать стрессовых ситуаций. Не нервничать.

Когда врач ушёл, тётя Оля закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Нервничать... Да я разве вообще когда-то нервничаю? Всё из-за этой дурацкой передачи, — тихо произнесла она.

— Какой передачи? — мама пересела поближе, чтобы не пропустить ни слова из ответа.

— Да по первому кабельному. Интервью с ветеранами флота. — тётя уставилась в потолок, избегая наших непонимающих взглядов — Смотрела, значит, так, фоном. Уборку делала. И вдруг там — Виктор! Прямо с экрана на меня смотрит.

— Капитан Виктор? — удивлённо произнесла мама.

Я слышала об этом человеке. Тётя Оля упоминала его пару раз — первая любовь, был моряком. Но никогда особо не рассказывала подробностей.

— Он. Седой совсем стал, — продолжила тётя. — Но глаза те же. Да и фамилия — имя его. Ну а потом его корреспондент и спрашивает про любовь к Родине. И он начал говорить, что любовь к Родине — как к любимой женщине, одна бывает, на всю жизнь. Тогда его спросили, у него так же было? А Виктор ответил, что да, только печальная любовь. Её, говорит, Ольгой Весниной звали.

Тётя сделала паузу, её руки слегка подрагивали. Мы тут же испуганно переглянулись с мамой- врач ведь просил не волноваться. Может, не стоит ей дальше вдаваться в воспоминания- только усугубит это состояние?

— Сказал, что я его бросила, предпочла другого, замуж вышла и написала, чтобы не приезжал — свадьба у меня скоро будто бы! — продолжила тетя.

— И что в этом такого? — переспросила я, не понимая причины расстройства.

Тётя Оля вместо ответа повернулась к маме к маме:- Ты же помнишь, как всё было на самом деле?

Мама кивнула:- Помню.

— Он всё переврал! — тётя Оля наконец посмотрела на меня. — На всю страну соврал. У него ведь уже была жена, когда мы познакомились. Он не говорил, кольцо не носил. Много раз навещал меня, приехал, а из плаваний всегда писал мне письма. А потом мне позвонила женщина, представилась его женой. Сказала, что у них семья, маленький ребёнок. Вернее, два ребенка. И слёзно просила не разрушать их брак. Я была так потрясена, что из дома недели две выйти не могла. Встать с кровати даже. Постаралась забыть его как страшный сон. Да и он не вернулся больше- не особо-то я и нужна ему была, как оказалось. А он теперь выставляет меня разлучницей!? Обманщицей?

— Может, это такой способ снять с себя вину? — предположила я. — Прошло ведь столько лет...

— Он сказал, что я была единственной любовью в его жизни! — горько произнесла тётя. — А ведь у него жена и двое детей. Внуки уже, наверное. Как он вообще мог такое сказать?

Мама погладила её по руке:- Оля, это всё давно в прошлом. Не стоит так переживать. Тебе нельзя волноваться.

— Я и не собиралась, — тётя смахнула непрошеную слезу. — Но когда услышала всю эту ложь... Сердце вдруг так сжало. Думала, умру прямо там, перед телевизором. Если бы не Света- и не знаю, что со мной было бы.

В дверь заглянула медсестра:- Время посещения заканчивается.

— Мы скоро, — кивнула ей мама.

Я посмотрела на тётю и внезапно поняла, что никогда не видела её по-настоящему влюблённой. Она так и не вышла замуж, хотя, по маминым рассказам, поклонников у неё было немало. Неужели тот капитан значил для неё так много?

— Тёть Оль, — мягко начала я. — Знаешь, мне кажется, он сказал всё это не для того, чтобы очернить тебя. Может, он до сих пор не может забыть тебя? И выдумал эту историю, чтобы оправдаться перед собой, почему вы не вместе.

Тётя Оля взглянула на меня немного удивлённо:- Какая ты стала мудрая, Настёна. Но всё равно... зачем врать?

— Люди часто переписывают прошлое так, как им хочется его помнить, — пояснила я, сама удивляясь своим словам. — Особенно если правда слишком болезненна.

Мама обняла меня за плечи:- И в кого ты таким философом выросла?

Мы попрощались с тётей, пообещав приехать завтра. Уже в коридоре мама снова обняла меня:- Ты вся мокрая и холодная. Как ты добралась сюда в такую погоду? Знала бы, что так снегом занесет все- лучше бы одна поехала.

— Нормально, — я пожала плечами. — Главное — с тётей Олей все будет в порядке.

Когда мы вышли из больницы, снег идти уже перестал. Над горизонтом проглядывался тонкий солнечный лучик из-за серых нахмуренных туч.

— Насть, — мама посмотрела на меня, — Ты знаешь, что тётя Оля помогала нам, когда ты поступила в гимназию? Половину первоначального взноса она заплатила.

Я удивлённо замерла:- Я думала, ты взяла кредит...

— И кредит тоже, — кивает мама. — Но без её помощи мы бы не справились.

Конечно, у меня были свои мысли насчёт того, куда мы могли бы вложить такую сумму денег — разве есть разница, последний учебный год проведен в элитной гимназии или же в обычной общеобразовательной школе, но вслух их озвучивать я не стала. Своего рода, отдала дань уважения подвигу мамы во имя меня. Она отдала мне всю свою жизнь, я плачу ей уважением и покорностью.

Мы сели в мамину старенькую "Ладу". Печка едва грела, но всё же лучше, чем на пронизывающем ветру.

— Знаешь, — признала я, глядя на вечернее небо, — иногда мне кажется, что мы все играем какие-то роли. В гимназии я — одна, на работе — другая, дома — третья. А настоящая я — это кто?

Мама завела мотор. — Ты- это все твои роли вместе, Настёна. И девочка, которая учится в престижной гимназии, и та, что мокнет под дождём, раздавая листовки, и та, что бросила всё и примчалась к больной тёте. Это всё — ты. Ну и моя любимая дочка, конечно. — улыбнулась она мне.

Я улыбнулась в ответ.

Машина тронулась с места. Фары выхватили из туманной иглы мокрый асфальт. Впереди нас ждала долгая дорога домой.

Я думала о тёте Оле, о капитане Викторе, о прошлом, которое разные люди помнят по-разному. И о том, сколько всего я ещё не знаю о своей семье. Может быть, когда-нибудь и о моей первой любви кто-то будет рассказывать с экрана телевизора... Только надеюсь, без вранья.