Беглецы

ГЛАВА XII. К МОРЮ

Обстоятельно обдумав план предстоящих действий, Феликс принялся за работу. Он собрал всех людей и объяснил, что надо делать. Все доспехи и оружие велел сложить в кучу, осмотреть и подобрать возможно большее количество предметов, составляющих полное обмундирование. После этого те, кого нашли наиболее подходящими, должны были одеться римскими легионерами, а всем прочим предстояло изображать пленников. Восставшие рабы, даже не стараясь вникнуть в подробности плана, хорошо поняли, что предпринята попытка спастись от гибели, и это сразу подняло их дух. Неясным гулом они выразили свое согласие, боясь громко кричать, чтобы их не услышали болтливые пастухи или римские разведчики. И сразу же приступили к выполнению приказа. Феликс и мальчики с группой наиболее сообразительных людей заняты были сортировкой оружия, нагрудных знаков, шлемов, наплечников, поясов и щитов; работа эта потребовала больше труда и времени, чем они думали. Многие мечи и части доспехов оказались бесполезными, так как либо были в очень уж плохом состоянии, либо явно не имели никакого отношения к легионерской форме. И даже тогда, когда были отобраны и отложены наиболее подходящие предметы, оставалась забота: как составить из них полное легионерское обмундирование. На восставших невольниках были весьма пестрые и разнообразные одеяния: от ценных и богато украшенных доспехов до самой грубой крестьянской одежды. Под конец в наличии оказалось около ста полных комплектов. Не теряя времени, Феликс выбрал самых высоких воинов и приказал им привести себя в надлежащий солдатский вид. Остро отточенными кинжалами они остригли длинные косматые волосы, вымылись в водоеме и пытались даже побриться. Туники свои эти люди приспособили таким образом, чтобы они походили на уложенную в складки и подпоясанную нижнюю одежду легионеров. Затем им роздали оружие. Здесь некоторое нарушение формы не имело особого значения: многих в последнее время вербовали в солдаты столь поспешно, что полного единообразия в их снаряжении могло и не быть; к тому же, после тяжелой походной жизни нечего было ожидать, чтобы солдаты имели опрятный вид и полностью сохраняли свои доспехи и оружие. Остальные рабы, которым предстояло изображать пленников, забавлялись, глядя на выбранных Феликсом воинов. Они подшучивали над ними, уверяя, что предпочитают выступать в своей менее почетной роли, – так, по крайней мере, они смогут оставаться самими собой. И в лагере воцарилось бодрое настроение. Феликс продолжал разрабатывать свой план так, чтобы не оставалось ни одной неясной подробности. На представителей власти в гавани, куда они явятся, необходимо было произвести должное впечатление, не допустив ни малейшей ошибки. Было ясно, что от Феликса, как начальника отряда, потребуют, чтобы он подписал документ, свидетельствующий, что им для государственной надобности реквизирован корабль и что расходы возмещены будут владельцу римской казной. Но Феликс был неграмотный и потому Бренну пришлось научить его писать слова «Марк Юлий Фронтин» – имя, которое они ему придумали, а затем и остальное: «Трибун. Десятый легион». Феликс, насупившись, чертил концом кинжала на земле буквы, стирая написанное и начиная снова. Буквы эти для него не имели никакого смысла, и потому ему было очень трудно удержать их в памяти. Под конец он добился того, что у него получилось нечто похожее на слова, нацарапанные Бренном. Стараясь научиться писать их как можно быстрее и правильнее, он стал чертить свои каракули повсюду – и на скалах, и на коре немногочисленных деревьев. — Кто бы мог подумать, что на старости лет я получу такое красивое имя, – подсмеивался он, – Марк Юлий Фронтин? Это я. Эй ты там, узнаешь меня или нет? – крикнул он одному из смотревших на него товарищей. — За версту узнаю. Ты Феликс, который был в Велитрах рабом при банях, и единственное, в чем тебя можно упрекнуть, – в том, что ты за обедом съедал больше, чем было положено. — Врешь ты все, – закричал Феликс и в шутку свалил его с ног. – Я Марк Юлий Фронтин, трибун десятого легиона, во всяком случае на ближайшие несколько дней; запомни это, а то я только что забыл и опять могу забыть. Человек отошел, почесывая затылок и добродушно ухмыляясь. Самое лучшее снаряжение взял себе Феликс. Шлем с султаном плотно сидел у него на голове, закрывая клеймо. Мальчики в свою очередь вырядились так, чтобы их принимали за вестовых при трибуне – Феликсе. В ту ночь весь лагерь был охвачен надеждой, Люди собирались более упорядоченными группами и потоварищески беседовали, разбирая свои пожитки, приготовляясь к завтрашнему походу, в который надо будет выступить дисциплинированно. Феликс сообщил мальчикам, что, по его расчетам, побережье должно находиться милях в пятидесяти к югу и что туда можно будет дойти в три, самое большое – в четыре дня. На следующее утро отряд выступил. Феликс потребовал, чтобы каждый и каждая продолжали играть свою роль даже при переходах через пустынную местность, где вряд ли можно было встретить когонибудь, кроме заблудившегося пастуха или разбойника. Каждому в отряде необходимо было привыкнуть к своей роли, чтобы произвести должное впечатление, когда отряд окажется в месте назначения. Ведь если бы ктонибудь донес властям, что большая толпа людей, похожих на восставших рабов, движется на юг через холмы, весьма вероятно, что за ними в погоню выслали бы конный отряд. Главная опасность состояла именно в том, что они могли натолкнуться на один из таких отрядов, которым поручено было разыскивать рассеявшихся после сражения воинов Спартака, Поэтому они, насколько возможно было, старались держаться холмистой местности, выбирая наименее людные дороги, а так как эти дороги были узкие и неровные, приходилось двигаться медленнее. На третий день у них уже иссякли все припасы. Но мальчики в сопровождении нескольких повстанцев, более других походивших на римских легионеров, зашли в ближайшую деревню и реквизировали там все зерно, заплатив за него золотыми монетами из добычи, которая доставалась восставшим в былые дни. Жители деревни ничего не заподозрили, они даже удивились тому, что им вообще заплатили за зерно. От них мальчики узнали, что самая большая группа бежавших после сражения рабов в количестве пяти тысяч, устремившаяся на север, была окружена солдатами, и уже принято решение всех, кто будет захвачен живым, распять на крестах вдоль Аппиевой дороги [5]. Печальное известие об участи, которая готовилась их собратьям, все же не могло заглушить в них чувство тревожной радости оттого, что внимание римских войск пока отвлечено от южного побережья. Самая лучшая лошадь была у Феликса. Он все время выезжал вперед на разведку. Однажды ему удалось уберечь свой отряд от встречи с испанскими всадниками под командой римлянина. Он подал своим знак, и отряд ушел и скрывался в пихтовой роще, пока не миновала опасность. На пятый день они достигли побережья. Усталые люди стояли на высоком, голом гребне горы и глядели вниз, на Тарентинский залив, сверкавший в лучах солнца, а свежий ветерок, насыщенный запахом моря, овевал их лица прохладой. Какойто пастух сказал им, что на расстоянии всего нескольких миль находится Сирисская гавань. И они двинулись в этом направлении по береговой дороге. Примерно через час они добрались до предместий города. Расположив свой отряд у городских ворот, Феликс в сопровождении мальчиков и охраны из специально подобранных людей въехал в город и потребовал, чтобы его проводили к главному представителю городских властей. Приближающийся отряд сразу заметили со стен города, где уже собралась толпа зевак: весть о поражении восставших придала мужества рабовладельцам всех южных городов. Увидев отряд, который они приняли за утомленных переходом легионеров, конвоирующий взятых в плен рабов, горожане высыпали из ворот поглазеть на пленников и осыпать их оскорблениями. Им хотелось плевать на захваченных и бросать в них камнями, но они боялись попасть в воинов, одетых в форму римских легионеров. Так им и пришлось удовольствоваться ругательствами и оскорблениями. Сирис славился своей статуей богини Афины. Однажды, несколько столетий тому назад, когда напавшие на город греки захватили его у первых колонистов, некоторые из осажденных бросились в храм, к ногам статуи, молить богиню о спасении. Победители начали оттаскивать их прочь, и тогда (так гласило предание) богиня закрыла свои каменные очи от ужаса и гнева перед совершающимся святотатством, а преступники в страхе бежали. И теперь жители города, чувствуя, что опасность, грозившая им от восставших рабов, миновала, славили свою богиню. — Это она спасла нас от грабителей и убийц. — Посмотритека на их зверские рожи. Счастье, что у нас такие храбрые солдаты, которые их разгромили. — Мятежники все равно не завладели бы Сирисом. Горожане приносили мнимым солдатам вино и пироги, и рабы, изображавшие пленников, очень завидовали счастливцам. Феликс же пробрался сквозь гущу толпы и потребовал, чтобы его провели туда, где заседает совет города.