Беглецы

ГЛАВА XXVII. СДАЮТСЯ КОМНАТЫ

Они шли от пристани к пристани, расспрашивая каждого встречного об Оловянных островах, и никто ничего не знал об этом далеком крае. Как Феликс и Марон ни старались щадить сокровенные чувства Бренна, все же не раз они поглядывали на него с укоризной. Им начало казаться, что Британия – гдето на противоположном конце света, а Оловянные острова – создание его пылкой фантазии. Наконец, когда трое друзей, устав до изнеможения, уже готовы были отказаться от дальнейших поисков, они увидели моряка, стоявшего, прислонясь к столбу, и задали ему все тот же вопрос – нет ли в гавани корабля, готовящегося плыть к Оловянным островам. — Есть. Завтра или послезавтра отчалит, – гласил неопределенный ответ. — Откуда? С какой пристани? – спросили они, замирая от волнения. Моряк помолчал, не спеша почесал нос и сказал: — Дайте подумать. Он прищурил один глаз и почесал за ухом; посмотрел сначала по набережной вверх, затем по набережной вниз. Трое друзей ждали, кипя нетерпением. Неужели изза тупости этого парня они не попадут на корабль? После долгого раздумья моряк отвалился от столба. — Сдается мне, что от этой пристани, – сказал он, указывая на ту, у ворот которой они стояли, – и корабль как будто вон тот, в самом конце. Мальчики помчались по сходням к судну и узнали от матроса, что судно в самом деле поплывет к Оловянным островам, а отчалит оно только в третьем часу утра [16], во время прилива. Еще он им сказал, что кормчего сейчас нет, вернется он только к ночи и пытаться повидать его до утра бесполезно: он наотрез откажет, если его тревожить, когда он собирается на боковую. — Как ты думаешь, он возьмет пассажиров? – спросил Бренн упавшим голосом, боясь, что надежда на спасение рухнет, если на борту не окажется места. — Возможно, – ответил матрос, – если ему заплатят вперед. – Он посмотрел на Феликса и мальчиков, – ему явно не верилось, что у них . есть деньги. – Но вам придется прийти еще раз утром и поговорить с ним самим. Кроме кормчего, никто ничего вам не может сказать. Беглецы отдали словоохотливому парню всю мелкую монету, какая у них нашлась; хотя он был всего лишь матрос, они считали нужным задобрить его, чтобы он похлопотал за них. Окинув корабль долгим взглядом, полным восхищения и тревоги, они ушли было с пристани, но вернулись, чтобы спросить матроса, в самом ли деле корабль отчалит наутро не раньше трех часов. Щедрый дар расположил матроса в пользу беглецов, и он заверил их, что «Надежда Геркулеса» никак не может сняться с якоря прежде, чем прилив достигнет высшей точки. А если они сомневаются, – прибавил он, – то любой матрос на любой пристани скажет им то же самое; это произойдет рано утром. Несколько успокоившись, беглецы вышли на улицу и стали обсуждать, где бы им приютиться на ночь. Уходить далеко не хотелось, так как было боязно, что утром может произойти какаянибудь задержка. Углубляться в извилистые переулки, где они под утро, пожалуй, долго будут плутать, прежде чем выйдут назад к пристани, тоже казалось им рискованным. Поэтому они пошли переулком, который вывел их на главную улицу, как раз напротив ворот пристани, и брели по ней, пока не увидели шестиэтажный дом с надписью: «Сдаются комнаты». Внизу помещался трактир, остальные этажи были, повидимому, заняты под жилье. Эта часть города была безлюдна, а дом имел мрачный, запущенный вид. Ни дом, ни место не внушали доверия, но имели то огромное преимущество, что до пристани, где стояла «Надежда Геркулеса», было совсем близко. — Ну как – попытаемся? – несмело спросил Бренн – ему не хотелось убеждать товарищей зайти. У Феликса и Марона было такое же чувство. — От пристани близко, – сказал Марон. — Грязновато здесь, – заметил Феликс. Ну, от грязи мы вряд ли подохнем, – прибавил он, смеясь, – послушать меня, так можно подумать, что был завсегдатаем роскошных бань, а не замызганным истопником, которому и помытьсято не доводилось, разве что дождь иногда вымочит с головы до ног. — Надо же куданибудь приткнуться, – настаивал Бренн, опасавшийся, что на них обратят внимание, если они долго будут толковать на улице. – Идем! Он вошел в трактир. Феликс и Марон последовали за ним. Там как будто не было никого, кроме хозяина и раба, держащего в руках швабру. У хозяина вид был еще менее располагающий, чем у дома. Неряшливо одетый человек с клочковатой рыжей бородкой стоял за прилавком; передних зубов у него не было. — Что вам требуется, ребята? – спросил он вошедших. – Винца хотите? Или, может, чего другого? Меня знает каждый моряк. Я так у них и зовусь: «Друг моряков». Так давайте поговорим начистоту. Что вам нужно? — Комнату на ночь, – сказал Бренн; он уже раскаивался, что зашел в этот вертеп, но ему невмоготу было дольше бродить по улицам. — Вы ее получите, – угодливо ответил трактирщик. – Самую лучшую комнату во всем доме. Такую, какой не погнушались бы люди и познатнее нас с вами, хотя бравый моряк, такой, как вы и я, не имеет себе равных. Я всегда так говорю: моряк – соль земли, потому что в родном соленом море он весь пропитывается солью. Отпустив эту остроту, трактирщик захихикал, защелкал языком и попытался ткнуть Феликса локтем в бок. Но Феликс сердито заворчал и отстранился; при этом движении его кошель раскрылся и золотые монеты посыпались на пол. — Что я вижу! – закричал трактирщик. – Желтые кружочки! Ну и счастливцы! Не трудитесь объяснять, откуда у вас это богатство, я и сам смекну! Мальчики и Феликс проворно подобрали монеты, со звоном раскатившиеся по всей комнате. Теперь им совсем уже не хотелось оставаться в этом доме. Они уже подумывали, как бы выбраться оттуда, – и вдруг увидели, что поодаль, в нише, сидят несколько человек, все бородачи со свирепыми лицами. — Пойдем наверх, – сказал хозяин, схватив Феликса за руку. – Я покажу вам вашу комнату. Только не подумайте уйти. Разбитные парни, да еще с деньгами, нам всегда по вкусу, будьте как дома! Он повернулся к людям, сидевшим в нише, словно ожидая от них подтверждения, а те, чтото пробурчав в ответ, встали и сгрудились у наружной двери. Бренн понял, что всякая попытка уйти из трактира кончится потасовкой, в которой бородачи, разумеется, одержат верх. «Даже если нас не убьют, – говорил он себе, – у нас отнимут все деньги, и никогда уже „Надежда Геркулеса“ не доставит нас на Оловянные острова! Самое разумное, что можно сделать, – это притвориться, будто мы охотно принимаем предложение трактирщика». Он бросил на пол одну из подобранных им монет и так бойко, как только мог, воскликнул: — Угощаю всех! — Вот это дело, – захихикал трактирщик. – Ты молод, но, видно, уже прошел хорошую школу. Деньги не капуста, сами не растут. Не хотите ли сыграть в кости со всей честной компанией? — Попозже, – сказал Бренн, – сначала покажи нам комнату. — Ладно, – ответил хозяин и пошел к лестнице, предварительно сделав бородачам знак рукой и сказав им: – Пейте, ребята, а золотой положите на стойку. Пусть наши новые друзья поудобнее расположатся у себя в комнате, а потом – всей компанией сразимся в кости! С этими словами он стал подниматься по лестнице, уходившей вверх из темного угла комнаты. Было ясно: хозяин не хотел драки в трактире, пока на улице, как она ни была малолюдна, еще могли оказаться прохожие, которые, услыхав крик, прибежали бы. Он и не подозревал, что Феликс и мальчики не меньше его самого боялись иметь дело с властями. Очевидно, он задумал уговорить пришельцев играть в кости и, плутуя, обобрать, либо вместе со своей шайкой напасть на них поздней ночью в отведенной им комнате. Идя впереди трех друзей по темной лестнице, хозяин то и дело отпускал шуточки, со скрытой целью выведать, много ли у новых постояльцев золота. — Ну и хитрюги же вы, – говорил он как бы между делом, – мне думается, вы из тех краев, где град – и то из золота. А если богача в тех краях ткнуть ножом в бок, то из него заместо крови тоже посыплются золотые монеты – только знай подбирай их да складывай к себе в ларец! Он опять захихикал, довольный своей шуткой. Дойдя до самого верхнего этажа, он открыл дверь и ввел троих друзей в неприглядное чердачное помещение. — Только эта комната и свободна, – сказал он жалобно. Комната была мрачная, с грязными стенами; вся обстановка состояла из колченогой кровати, стола и табурета. — Ладно, сойдет! Принеси нам еды и вина, – ответил Бренн. Он уже догадался, что трактирщик нарочно отвел их на чердак, чтобы с улицы не услышали, если бы им пришлось звать на помощь. — А после ужина вы сойдете вниз сыграть в кости с хорошими людьми? — Разумеется! Трактирщик радостно ухмыльнулся и прихрамывая вышел из комнаты. Едва он успел уйти, как Марон подбежал к окну и выглянул вниз, на улицу. — Слишком высоко. Не достать до земли, даже если мы скрутим веревку из простынь и наших плащей в придачу. Мы дали заманить себя в ловушку. — Что же мы могли сделать, – возразил Бренн, – когда эта шайка загородила выход? А звать на помощь нам, понятное дело, никак нельзя, даже если б было кого звать. — Мы, прямо сказать, попали в переделку, – сказал Феликс, усевшись на кровать, заскрипевшую под его грузным телом. – Справиться с этой шайкой мы не можем, позвать на помощь мы не можем, уйти отсюда мы тоже не можем. Как же нам быть? — А не спрятаться ли нам гденибудь в других комнатах? – предложил Бренн. — В нижних этажах всюду полно людей, – ответил Марон, – а комнаты под нами заперты. Я потихоньку потрогал двери, когда мы шли по лестнице: хромой отвернулся на минутку. — Подождем, пока принесут ужин, – решил Бренн, – тогда загородим дверь и хорошенько подумаем. Вскоре раб принес хлеб, сыр, большой глиняный сосуд с вином и деревянные чаши. Как только он ушел, трое друзей заставили всей скудной мебелью дверь, на которой не было ни засова, ни щеколды. — Если они навалятся все разом, боюсь дверь недолго устоит, – с невеселой усмешкой заметил Феликс. Бренн крупными шагами расхаживал по комнате. — Слушай, поешь, – сказал ему Марон. – На сытый желудок скорее чтонибудь придумаем. Они сели на пол и принялись за еду. Феликс хотел было налить себе вина в чашу, но Бренн удержал его, сказав: — К вину, наверно, примешано снотворное. Феликс кивнул головой и с сожалением отставил чашу. — Ты прав! А мне так хочется пить! Ох, и разделался бы я с этим негодяем, только попади он мне в руки! Солнце уже садилось. «Скоро, – подумал Бренн, – в комнате будет совсем темно». Он тщательно осмотрел все закоулки, но нигде не нашел ни тайника, ни второго выхода. Он выглянул в окно, а затем занялся потолком. «Даже если бы удалось проделать дыру в крыше, – подумал он, – это ни к чему не привело бы, ведь смежные дома на целых три этажа ниже». Потолок чердака почемуто не оштукатурили; длинные, грубо обтесанные балки были целиком на виду. — Если мы выворотим однудве балки, – сказал Бренн, – мы сможем понадежнее загородить дверь. — От этого проку будет мало, – печально заметил Марон. – У них топоры. Бренн снова подошел к окну и вгляделся в дом, находившийся напротив. Дом был пятиэтажный. Посмотрев на улицу, Бренн определил, что ширина ее – самое большее пятнадцать футов, и спросил себя, сможет ли он с подоконника спрыгнуть на крышу этого дома, но быстро сообразил, что ему негде разбежаться и он неминуемо грохнется вниз. Нет, спрыгнуть на эту крышу невозможно, но будь у него доска, он мог бы перебраться по ней. Крыша была плоская, в ней виднелся люк, устроенный, вероятно, для того, чтобы жильцы могли в жаркие летние дни подышать на крыше воздухом или развесить белье для просушки. — Если нам удастся выворотить балку, – молвил Бренн, сам пугаясь своей мысли и в то же время сознавая, что он должен ее высказать, – я смогу, как только стемнеет, переползти по ней на противоположную крышу. А уж оттуда я спущусь на улицу и мигом сбегаю за помощью. Феликс и Марон устремились к окну. — А кто тебе окажет помощь? — Я побегу к кормчему того корабля, дам ему много денег и расскажу, что мои друзья в разбойничьем притоне и жизнь их в опасности. Если я ему щедро заплачу, он наверняка отпустит со мной нескольких матросов. — А почему бы нам всем не перелезть? – спросил Марон. — Я не могу, – заявил Феликс, весь побелев. – Я оборвусь; но это не причина, чтобы вы, ребята, не перебрались вдвоем. — Нет, я тоже останусь, – сказал Марон. – Кроме всего, втроем мы провозимся гораздо дольше, и эти злодеи, чего доброго, заметят нас снизу. Пусть Бренн действует так, как он надумал. Феликс попытался переубедить Марона, но тот твердо стоял на своем. — Пусть идет Бренн, это его мысль, и это самое правильное, что можно сделать, – доказывал Марон. – Он больше всех годится для этого, – ведь он сможет поговорить с кормчим о Британии. А я останусь с Феликсом. — Ладно! Но сперва нам нужно выворотить балку, – сказал Бренн. Потолок был низкий; став на стол, они хорошенько рассмотрели балки. Почти все были основательно приколочены гвоздями, пропущены в пазы и вделаны в кирпичную кладку. Однако две из них сидели не так прочно; повидимому, их коекак прикрепили после того, как были прилажены основные деревянные части. Исследовав дело, Бренн обнаружил, что с одной из этих небрежно приделанных балок хлопот будет немного, так как крыша в этом месте протекала; от дождя большой гвоздь на одном конце балки заржавел, а дерево разрыхлилось. Убедившись в этом, Бренн отошел в сторону, а Феликс принялся за работу. Он ухватил балку за подгнивший конец и расшатывал изо всех сил, покуда не вырвал его из кладки. Известковая пыль, труха и щепки разлетелись во все стороны. Но дальше балка не шла. — Надо проделать дыру в крыше, – сказал Феликс. — Давай! Феликс нашел обломок черепицы, и, орудуя им наподобие рычага, вынул с полдюжины черепиц, которые, одну за другой, передавал Марону, а тот осторожно клал их на пол. Затем Феликс приподнял балку за высвобожденный конец и стал дергать ее во все стороны, чтобы расшатать большой гвоздь на противоположном конце. Гвоздь скрипел и скрежетал, и мальчики с минуты на минуту ждали, что трактирщик начнет колотить в дверь. Но шум не доходил до нижних этажей. Марон смочил гвоздь вином, чтобы скрежет был не так слышен. Он помогал Феликсу, стоя на табуретке и пользуясь вытащенной из кровати перекладиной как рычагом. Они долго бились, прежде чем им удалось вырвать гвоздь. Чтобы балка не загрохотала при падении, Марок быстро ухватил конец и бесшумно опустил его на пол. Теперь нужно было проделать вторую дыру в крыше и просунуть туда балку так, чтобы можно было выставить другой ее конец наружу. Солнце зашло, уже смеркалось, но зрение беглецов было так напряжено, что они почти не заметили перемены. На лестнице послышались шаги; они с замиранием сердца подумали, что их замысел раскрыт. Но это был всего лишь раб, которому трактирщик поручил позвать их вниз – сыграть в кости. — Придем немного погодя, – через дверь крикнул Бренн. Раб ушел. Тем временем стемнело. Они осторожно выставили балку за окно и без особого труда перекинули ее на противоположную крышу. Ширина балки не превышала одного фута. Если раньше переход по ней представлялся страшным воображению, то теперь узкая балка, перекинутая между двумя домами, наглядно показывала, как это трудно и опасно в действительности. Плотно набив золотом один из кошелей, друзья повесили его Бренну на шею, под тунику. Бренн взобрался на подоконник. Балка лежала наклонно, поэтому он решил ползти порачьи, чтобы не закружилась голова; но даже не видя пропасти под ногами, он не мог без ужаса думать о ней. Напряжением воли он заставил себя сосредоточиться на одной мысли – как половчее ухватиться за балку, на которой ему предстояло проделать этот путь, и, стараясь забыть обо всем остальном, он вылез из окна.