Белая магия

Глава 22

Его светлость граф Финсминстер был счастлив объявить о помолвке своей единственной дочери леди Вивианы Финсминстер с наследником богатого и известного маркиза Фремонта — молодым человеком двадцати четырех лет, считавшегося одной из самых завидных партий сезона. И в самом деле, счастье лорда и леди Финсминстер оказалось столь огромным, что они решили устроить грандиозный праздник в честь предстоящего события. Если говорить точнее, то бал-маскарад, и, разумеется, при этом были совершенно необходимы костюмы.

Приглашения разослали всего лишь за какие-то пять дней до бала — абсолютно неслыханная вещь, особенно в случае маскарада. Ведь считалось, что гостям нужно не менее пяти недель, чтобы подготовиться к такому мероприятию. И всё же никто не осмелился отклонить приглашение на бал, который, несомненно, станет самым обсуждаемым за весь сезон. Поговаривали, что Финсминстеры не пожалели денег. Всё для их единственной дочери, их любимой «Биби». Так аристократический Лондон очень быстро превратился в Пандемониум[88], ибо леди и джентльмены осадили всех модисток и портних в городе, требуя сшить для них самый совершенный и оригинальный наряд, какой только возможно.

Шарлотта, обрадовавшись новостям как полная дурочка, уже приступила к подготовке своего костюма — без сомнения, весьма изысканного. Простое домино не подошло бы такому громкому событию. Однако Августе не удалось проникнуться важностью происходящего, и она провела всё утро, полируя линзы своего телескопа и гадая, как бы ей вежливо отклонить приглашение на бал. Она даже решила, что придумает приемлемую причину для отказа, но это было до того, как леди Финсминстер и Вивиана нанесли им визит тем же утром.

Они пили чай в гостиной вместе с Шарлоттой, когда Августа спустилась вниз в поисках чистой ткани для полировки. Она услышала их голоса ещё будучи на лестнице, и поэтому постаралась незамеченной проскользнуть мимо комнаты. И ей это почти удалось, но тут Шарлотта окликнула её.

— Августа, дорогая, присоединяйся к нам. У меня потрясающие новости.

Поняв, что её надеждам не суждено сбыться, Августа сделала глубокий вдох, нацепила вежливую улыбку и вошла в гостиную.

Поприветствовав графиню и Вивиану, поздравив последнюю с предстоящим замужеством, она повернулась к мачехе:

— Да, Шарлотта? Ты хотела сообщить мне какие-то новости?

Та поставила чашку.

— Верно. Леди Финсминстер и леди Вивиана приехали рассказать нам нечто грандиозное, действительно грандиозное, — приподняв брови и поёрзав на стуле, она улыбнулась. — Догадайся, кто будет подружкой леди Вивианы.

Августа пожала плечами.

— Её Величество?

— Разумеется, нет, глупышка, — весело засмеявшись, ответила Шарлотта. — Конечно же, ты.

Августа вытаращилась на неё.

— Я?

Все три леди одновременно кивнули.

— О, пожалуйста, скажите, что вы согласны! — выпалила леди Финсминстер. — Биби от вас в таком восторге! Вы пример, которому она старается следовать. И если вас не будет на её свадьбе, она страшно расстроится. Ведь, знаете, за этот сезон вы стали её дорогой подругой.

— Я? — Августа взглянула на Вивиану, и та подтверждающе закивала.

Но Августу всё ещё переполняли сомнения. Хоть в течение последних недель они с Биби и проводили много времени вместе, она не могла припомнить ни одного существенного разговора между ними. Единственное, что, по мнению Августы, она знала о леди Вивиане, так это то, что та очень любила одеваться похоже на свою маменьку. В глаза скорее бросались различия между двумя девушками, а не их схожесть. Их разделяла существенная разница в возрасте и ещё бульшая разница в интересах и стремлениях. Кроме пола, что общего они могли иметь между собой?

— Вы согласны? — спросила Вивиана. — Вы же будете моей подружкой невесты?

Августа никак не могла придумать причину для отказа.

— Полагаю…

— Видите, — вмешалась Шарлотта. — Я знала, что она согласится. И я как раз знаю, какое платье ей следует надеть. Бледно-бледно-жёлтое с совсем крошечными…

Попытка объяснить, что она на самом деле хотела сказать, не помогла бы ей. Поэтому Августа лишь тихонько извинилась и развернулась, собираясь покинуть гостиную и ни секунды не сомневаясь, что они даже не заметят её ухода. Но, подойдя к двери, она успела услышать слова графини:

— Я твёрдо намерена превратить эту свадьбу в самое обсуждаемое событие сезона. Так и будет, особенно теперь, когда знаменитая леди Августа Брайрли согласилась быть подружкой невесты.

Неожиданно всё стало на свои места. Причина, по которой её попросили присутствовать на свадьбе Биби в качестве подружки невесты, не имела ничего общего ни с дружбой, ни даже схожестью положения девушек. Всё это было сделано только из-за её, Августы, известности. В сущности, они хотели видеть леди Августу Брайрли, постоянно обсуждаемую персону, а не леди Августу Брайрли, личность.

Отлично, думала она, идя по коридору, если они хотят сенсацию, то должны непременно и любыми способами получить желаемое… и ей как раз пришла в голову превосходная идея, как это устроить. Размышляя, Августа подошла к лестнице и собралась было подняться к себе в комнату, как услышала зовущего её Тисвела:

— Миледи…

— Да, Тисвел, передай, пожалуйста, кухарке, что сегодня я буду пить чай в своей комнате. Мне надо кое-что сделать.

— Да, миледи. — Дворецкий помолчал, а затем прибавил: — Утром вам принесли письмо.

Августа не стала останавливаться.

— Можете положить его ко всем другим письмам в холле, Тисвел. Леди Трекасл займётся ими.

— Да, миледи, но я нашёл это письмо сегодня утром на пороге. Там написано ваше имя и «лично в руки».

Августа обернулась. Первая её мысль была о Ноа. С той ночи в его доме прошла неделя. Несомненно, он хочет узнать, есть ли вероятность того, что она понесла. Хотя ещё слишком рано было говорить об этом. Но даже несмотря на то, что действительно ещё ничего нельзя было утверждать с уверенностью, на протяжении последних дней она часто думала на эту тему. Она гадала, по каким признакам (не считая самых очевидных) женщина может понять, что носит в себе другую жизнь? Однажды она услышала, как Шарлотта рассказывала своим подружкам, что целых четыре месяца, пока носила Летти, она чувствовала себя ужасно плохо. Но, несомненно, женщина должна ощущать ещё что-то, когда в ней растёт маленькое существо. Обязательно должно появиться материнское чутьё, а не только это неведение, этот страх, любопытство… ожидание.

Вернувшись, Августа взяла письмо. Конверт был не франкирован[89]. Значит, его доставили лично. Но почему тогда не вручили Тисвелу, а просто бросили на пороге?

— Спасибо, Тисвел, — поблагодарила она и начала подниматься по лестнице, одновременно вскрывая письмо. Увидев, что вложенная в конверт записка не была посланием от Ноа, Августа остановилась. В письме содержались следующие слова:

Последнее слово зловещего послания было намеренно пропущено, но и без него смысл письма не вызывал никаких сомнений.

Кто-то узнал правду об её открытии. Лорд Барбейдж не ошибся в своих подозрениях. Каким-то образом о ней стало известно. И это могло произойти единственным путём — кто-то видел её записи.

Был ещё только один человек, кроме неё самой и лорда Эвертона, кто знал о них.

Ноа.

Августе вспомнились его последние слова той ночью. Просьба доверять ему. Предал ли он её? Ей нужно поговорить с лордом Эвертоном, нужно решить, что делать дальше. Августа в один миг взлетела вверх по лестнице, намереваясь написать ему записку.

В приглашениях говорилось, что бал лорда и леди Финсминстер начнётся в девять вечера. К девяти пятнадцати улица перед их городским особняком была забита бесчисленными экипажами и колясками. Даже тот, кто обычно предпочитал появляться с опозданием, сегодня оставил эту модную привычку, боясь пропустить даже самое незначительное происшествие на этом ожидаемом всеми балу.

Знатные родственники жениха, Фермонты, без сомнения, вполне довольные будущим союзом, уже прибыли. Их радость была понятна, ведь в «Уайтс» поговаривали, что причина такого поспешного брака — весьма очевидная заинтересованность юного Фермонта в одной из горничных его родителей. Тринадцатилетняя девочка была беременна и собиралась подарить герцогу его первого незаконнорождённого внука.

С другой стороны, и Финсминстеры правильно сделали, что ухватились за выпавший им шанс повысить свой статус в обществе, выдав дочь замуж за наследника маркиза Фермонта. Ну, а спешка, шептались некоторые, из-за того, что несколько недель назад на балу леди Денби леди Вивиана исчезла из бального зала примерно в то же время, что и лорд Ноа Иденхолл. И оба они направились в сад. Обнаружь их кто-нибудь наедине друг с другом, для леди Вивианы это означало бы совершеннейшую катастрофу. И хотя в тот раз скандала удалось избежать — лорд Ноа исчез, и Финсминстеры нашли свою дочь в саду одну — граф и графиня не собирались больше рисковать. Биби выйдет замуж до конца этого месяца. Сохранение её доброго имени вполне стоило тех денег, которые пришлось потратить на специальную лицензию.

«В этом и состоит один из недостатков того, когда ты в маскарадном костюме», — думал Ноа, огибая пухлую пастушку и её болтливую подружку с крылышками феи, которые, как он только что услышал, говорили как раз о нём. На маскараде никто не может быть уверен, что не подслушает сплетни о самом себе. Но Иденхолл приехал сегодня на бал не ради занятных историй о юной невесте и её женихе. Нет, он приехал по совсем, совсем другой причине.

Приехал, чтобы выяснить, кто был тот ублюдок, что слал ему эти отвратительные письма.

Второе письмо доставили неделю назад, и оно было таким же загадочным и не имеющим особого смысла, что и первое. Третье послание он получил сегодня утром, и на этот раз его угрожающий тон был более чем очевиден:

Внизу страницы были написаны слова «Финсминстер» и «одиннадцать часов».

Теперь Ноа почти не сомневался, что именно сэр Спенсер Этертон отправлял эти угрожающие послания. Августа получила свои записи, так что ни у неё, ни у лорда Эвертона не было причин писать ему такое. Этертон же, с другой стороны, понял, что его не слишком-то привечают в обществе в этом сезоне. Мало кто смог забыть его участие в скандале с Джулией в том году. Ноа же не встречал такого неприятия, поэтому не вызывало никаких сомнений, что Этертон направил свою мстительность на него. Но если Этертон стремился к ещё одной дуэли, то его ждало жесточайшее разочарование. Ибо это был тот опыт в жизни Ноа, который он не собирался когда-либо повторять.

Огибая по кругу бальный зал, Ноа заметил Роберта и Катриону. Они стояли около двери в компании других гостей. Его брат и невестка выбрали костюмы Тристана и Изольды[90], легендарных ирландских возлюбленных. Огненные волосы Катрионы были уложены в классическую, как у древнегреческой богини, причёску, охватывающий её головку золотой обруч удивительно шёл ей. Роберт выбрал богатую парчовую тунику — идеальное дополнение к воздушному платью жены.

Ноа направился к родным и заметил как раз позади них, в углу, часы. Было десять часов вечера.

— Ну, эта зловещая фигура не может быть никем иным, кроме как моим братом, — заметив из-под своей полумаски приближающегося к ним Ноа, сказал Роберт.

— Ноа, — прибавила Катриона, — ты определённо выглядишь угрожающе. Словно разбойник Джонатан Уайльд[91].

Следует признать, что в своём совершенно чёрном костюме, чёрной шёлковой полумаске, с вышедшей из моды треуголкой, залихватски заломленной и скрывающей часть лба, Ноа и впрямь производил весьма зловещее впечатление. Взяв ручку Катрионы, казавшуюся такой невероятно белой на фоне его чёрной лаковой перчатки, он поцеловал тыльную сторону её ладони.

— А ты самая прекрасная Изольда, которую я когда-либо видел.

Та присела в реверансе.

— Благодарю вас, добрый сэр.

— Отпусти её, подлец! — лихой кавалер, щеголявший нарисованными усиками, бросился к ним через толпу. Улыбка сверкнула на его лице, открыв всем, что под этой красной полумаской скрывается Кристиан.

— Добрый вечер, милорды и миледи, — сказал он, снимая свою широкополую шляпу с плюмажем и склоняясь в изящном поклоне.

— Берегись, любовь моя, — заметила Катриона Роберту, когда Кристиан взял её руку и прижался к ней самым почтительным поцелуем. — Я всегда питала слабость к кавалерам.

— Хмм, Кристиан, — сказал Роберт, когда тот так и не отпустил — а точнее говоря, так и не отнял губ от ручки его жены, — теперь можешь прекратить паясничать.

— Паясничать? — вскинув голову, переспросил Кристиан. Он заговорил с акцентом. — Мне неведомо, о чём вы говорите, милорд. И кто таков этот Кристиан? Должно быть, вы спутали меня с кем-то. Не Кристиан я, но де Клерк, лучший рыцарь в войске его величества!

— Отлично, но предлагаю отпустить руку моей жены, де Клерк, иначе придётся подвергнуть испытанию твоё умение сражаться на шпагах.

Но Кристиан ещё не был готов прекратить дурачиться.

— Жена? Но, сэр, она заверяла меня, что не замужем! — склонив голову на бок, он поднял брови. — Или всё дело в том, что она не встречала мужчину, способного сравниться со мной?

Катриона решила подыграть ему:

— О, нет! Супруг, мой лорд и господин, я не знала, что творю, ведь он потчевал меня музыкой и вином, и вина он не жалел!

Стоявшие рядом гости, ставшие свидетелями этой неожиданно разыгранной сценки, разразились смехом и аплодисментами. Обычно достаточно чопорный и сдержанный Кристиан взял Катриону за руку и поклонился зрителям, а она присела в грациозном реверансе. И вправду, это казалось удивительным, но надетая маска могла сподвигнуть людей делать то, на что в иной ситуации они бы никогда не пошли.

— Элеанор сегодня здесь? — спросила Катриона у Кристиана, когда гости, наконец, переключились на что-то другое.

— Да, они с Сарой отправились в дамскую комнату, чтобы зашить костюм Сары. Какой-то странствующий рыцарь слегка порвал его своими шпорами. Мы убедили Сару воспользоваться маской и отказаться на время от траура.

В этот момент Ноа повернулся и увидел мачеху Августы, леди Трекасл. Её невозможно было ни с кем спутать. Она стояла наверху лестницы, ведущей в бальный зал. Для сегодняшнего маскарада леди Трекасл выбрала костюм ангела, который был дополнен слегка покосившимся на её голове нимбом. Каждый слой платья украшали воздушные белые оборки. Никто из стоявших рядом с маркизой не походил на Августу. Все они были или слишком полными, или настолько старше, что ни малейшим образом не напоминали девушку.

— О, а вот и наши прекрасные дамы! — воскликнул Кристиан, привлекая внимание Ноа к Саре и Элеанор, которые только что присоединились к ним.

Девушки нарядились Терпсихорой[92] и Клио[93], двумя мифическими музами, одевшись в развивающиеся хитоны, а волосы уложив в высокие причёски в древнегреческом стиле. С того утра, когда Сара пришла к нему домой и нашла цепочку Августы, Ноа не видел её и теперь гадал, почувствуют ли они себя неловко в обществе друг друга.

— Вы обе так прекрасны, что можете вдохновить на танец даже хромого мужчину, — сказал Роберт. — И я надеюсь, что пленительная Терпсихора снизойдет до такого простого смертного, как я, и одарит меня танцем.

— Только после того, как потанцует со мной, — вмешался Ноа, надеясь изгнать из их с Сарой отношений холод прошлой недели.

В первое мгновение Сара как будто бы почувствовала себя неловко, но затем улыбнулась и согласилась:

— Конечно.

Танцы должны были начаться в десять тридцать, и пока все ждали музыкантов, которые настраивали инструменты, Ноа рассказал друзьям об угрожающих письмах Этертона.

— Только не позволяй ему спровоцировать себя на ещё одну встречу на рассвете, — сказал Роберт. — Сейчас он совсем лишился разума. Недавно даже подрался с одним джентльменом, который, как Этертон решил, оскорбил его. Хотя тот бедный парень всего лишь пытался попасть на глаза даме, стоявшей за Этертоном. Но когда всё выяснилось, Этертон отказался извиниться. Невозможно предсказать, что он может натворить в таком расположении духа.

— Я не собираюсь драться с ним на дуэли, и именно это я ему и скажу, когда встречусь с ним сегодня вечером в саду.

— Ты уверен, что идти туда одному безопасно? — спросила Катриона. — Возможно, Роберту и Кристиану следует находиться где-то неподалеку.

Ноа покачал головой.

— Это мои трудности, и я сам их улажу. Улажу намного лучше, чем в прошлый раз.

К этому моменту музыканты уже приготовились, и Ноа, взяв Сару за руку, повёл её на танцевальную площадку.

Подведя девушку к уже выстроившимся в ряд дамам, Ноа встал напротив неё в ряд мужчин-танцоров. Поклонился, Сара сделала реверанс. И танец начался. Они шагнули навстречу друг другу, чтобы сделать поворот, описали круг вокруг друг друга и вернулись на своё место туда, где стояли другие танцующие. Затем наступила следующая часть танца, когда Ноа должен был взять Сару за руку и повести её вдоль линии танцующих. Он воспользовался возможностью уменьшить разлад между ними.

— Я рад, что ты решила присоединиться к Элеанор сегодня вечером. Столько времени прошло с тех пор, когда ты последний раз танцевала.

Сара кивнула:

— Это приятный способ отвлечься.

Она сделала шаг в сторону, затем вернулась.

— Сара, я надеюсь…

— Не надо, Ноа. Я знаю, что ты собираешься сказать. Пожалуйста, не тревожься. У меня не было никакого права обрушиваться на тебя так, особенно учитывая, как много ты сделал для меня после смерти Тони. Я решила последовать твоему совету и смотреть в будущее.

Их разделили очередные танцевальные па. Сделав ещё один круг, они вновь взялись за руки, выполняя новую серию шагов.

— Я боялся, что наша дружба может пострадать, — сказал Ноа.

Сара покачала головой.

— Этого никогда не случится. Для этого мы слишком давно и хорошо друг друга знаем. Я только надеюсь, что ты сможешь простить мне смехотворные и несвязные речи глупой девчонки.

— Разумеется.

Они дошли до конца линии танцующих, и танец закончился. Поклонившись, Ноа прошёлся с Сарой по залу, а затем они вернулись к друзьям. Часы показывали без пяти минут одиннадцать. Пришло время встретиться с Этертоном в саду.

Ноа поклонился остальным.

— Если вы меня извините, — и развернулся, собираясь уйти.

— Ноа.

Обернувшись, он посмотрел на Роберта. Тот беспокойно хмурился.

— Будь осторожен.

Ноа кивнул и направился к дверям, выходящим в сад.

Августа обозревала толпу сквозь прорези в маске, пытаясь найти Шарлотту, не прибегая к помощи очков. Она только приехала, намеренно долго прособиравшись. Ведь она знала, что Шарлотта, которая так предвкушала этот бал, с радостью согласится поехать раньше, не дожидаясь её. Августа не хотела, чтобы мачеха видела её наряд, так как была уверена, что в этом случае та не разрешила бы ей выйти из дома — и неважно, насколько сильно маркизе хотелось попасть на бал-маскарад.

При мысли о том совершеннейшем ужасе, с которым она столкнется, когда леди Финсминстер узнает её, Августа не удержалась от лёгкой улыбки. Разумеется, Шарлотта придёт в ужас, но это будет ей хорошим уроком за то, что заманила Августу в ловушку и вынудила согласиться стать подружкой невесты на свадьбе Вивианы. И при этом Шарлотта прекрасно знала, что всё это затеяно только ради того, чтобы удовлетворить чувство собственной значимости леди Финсминстер.

Августа намеренно надела небольшую маску, чтобы её легче было узнать. И пока она шла по бальному залу, ища Шарлотту, другие гости и вправду начали обращать на неё внимание.

Ей не потребовалось много времени, чтобы найти наряженную ангелом маркизу. Та, как обычно, стояла около стола с закусками. Августа увидела, как мачеха, едва скользнув по ней взглядом, отвернулась, затем снова посмотрела на неё и, наконец, вытаращилась в совершеннейшем ужасе.

— Августа! — хриплым, неверящим голосом выдохнула она. — Что ты с собой сотворила? — и затем: — Господь всемогущий, мы погибли!

Остановившись перед мачехой, Августа опустила глаза на свой наряд.

— Тебе не нравится мой костюм?

— Разумеется, нет. Ты… твои ноги видны!

Августа посмотрела на свои обтянутые белыми чулками ноги.

— Ну, они у меня есть. Ноги, я имею в виду. Почему я должна притворяться, что у меня их нет?

Шарлотта выглядела так, словно ещё чуть-чуть — и она упадет в обморок, на мгновение глаза её закатились, но затем маркиза взяла себя в руки.

Августа, однако, не разделяла беспокойство мачехи. Будь она мужчиной, никто бы и не подумал подвергнуть сомнению выбранный ею костюм. Волосы она уложила просто — собрала и закрепила одним-единственным чёрным бантом на шее, позволив локонам свободно спускаться до талии. Следует признать, что бриджи сидели на ней не совсем идеально. В некоторых местах они слегка жали. Но этого следовало ожидать, ведь лакей Брайрли был весьма стройным молодым человеком. Зато камзол подошёл идеально, кончики его рукавов как раз касались её затянутых в перчатки кистей рук. «И мне прекрасно удалось справиться с галстуком, — подумала Августа, — особенно если учесть, что я не занималась этим с самого детства, когда упросила отца показать мне, как это делается». И цвет костюма был чудесный. На самом деле она всегда считала, что ливрея Брайрли — королевского голубого цвета, украшенная золотом, с отполированными пуговицами, блестящими в свете люстр, — великолепна.

В целом Августа полагала, что это отличный костюм, определённо подходящий такой печально знаменитой личности как леди Августа Брайрли.

Августа, оставаясь всё такой же невозмутимой, подошла к столу с закусками, собираясь принести Шарлотте бокал вина, который той был явно необходим. Когда она вернулась, к группке гостей присоединились леди Финсминстер и Биби, и уже началось перешёптывание. Разговор, однако, тотчас же прекратился, стоило Шарлотте заметить возвращение падчерицы.

— Добрый вечер, леди Финсминстер, леди Вивиана, — поздоровалась Августа. — Прекрасный вечер, — она передала Шарлотте бокал вина. — Вот, Шарлотта, возьми. Ты выглядишь так, словно оно может тебе понадобиться. Я буду в карточной комнате, если во мне возникнет необходимость.

И, сказав это, она пошла назад той же дорогой, какой пришла сюда несколько минут назад. Но направлялась Августа не в карточную комнату, а в сад, где назначила встречу лорду Барбейджу. Она была довольна, что, наконец, совершила что-то, что с полным основанием могло оправдать её слишком почитаемую печальную знаменитость.

Ноа стоял совсем рядом с садовой дорожкой, скрытый полуночными тенями и защищающими его ветками ивы. Из его укрытия прекрасно просматривалась дорожка, которая шла от лестницы, спускающейся с террасы. Сама терраса была небольшая, и Ноа мог увидеть любого, кто вышел бы из бального зала на улицу. Он попытался понять, как давно ждёт, и решил, что, наверное, прошло около пятнадцати минут. Он уже готов был сдаться, думая, что это была какая-то глупая шутка Этертона, когда заметил появившуюся на террасе фигуру.

Стройный человек, одетый в камзол и бриджи, оглядывался вокруг, словно искал что-то — или кого. Он немного походил по террасе, ожидая, а затем начал спускаться по лестнице в сад. Ноа ещё дальше отступил в заросли ивы, наблюдая, как Этертон приближается по затенённой тропинке. Когда тот почти достиг того места, где прятался Ноа, Иденхолл вышел на дорожку и встал так, что загородил дорогу к дому.

— Я уже начал было думать, что, возможно, ты образумился, Этертон.

Но это был не Этертон, как того ожидал Ноа. В лунном свете совсем другой человек повернулся к нему лицом. Это была Августа, одетая в мужскую одежду.