Белым по черному

Глава 26

Как пролетела ещё одна неделя, Михаил и не заметил. На работе завал, впрочем, как всегда, но времени на встречи с Олей не оставалось, приходилось ждать выходных, а это раздражало.

На участке полным ходом шло строительство домика для охраны. Ещё вольер Виктор задумал и занялся поиском элитных обученных сторожевых собак.

Против собак Миша категорически возражал, но кто б его слушал. Он-то понимал, что эти четвероногие охранники под руководством мамы быстро переедут в дом и станут диванными «болонками», несмотря на породу и габариты. А животные в доме ему сейчас совсем не нужны. Пусть он ещё не озвучил свои планы, но твёрдо решил летом распрощаться с холостяцкой жизнью: вот как только Оля сессию сдаст — сразу можно жениться. Главное, за оставшиеся два месяца утихомирить журналистов и вернуться в привычный ритм жизни.

Сегодня пятница и долгожданная встреча с Олей. Планировал забрать её сразу после универа, но вчера вечером позвонила Марина Семёновна, попросила посмотреть и починить её домашний компьютер. Естественно, он обещал.

На работу прибыл пораньше. Въехал в гараж и вошёл в здание компании со служебного входа. Проходя через холл, услышал женский окрик:

— Господин Фадеев! Михаил Александрович!

Обернулся и пришёл в недоумение от увиденного. Регина пыталась прорваться через охрану. Здоровый мужик в камуфляже, которого он раньше никогда не видел, хватал её за руки и выпихивал за двери. А она сопротивлялась, как могла. В какой-то момент Михаилу показалось, что она даже укусила охранника.

— Прекратите немедленно! — закричал Миша. — Как вы с женщиной обращаетесь!

Он подошёл и встал между Региной и верзилой, преграждавшим путь в здание.

— Я выполняю приказ! Сами-то как прошли, господин хороший? Вы мне пропуск сначала покажите, потом командуйте.

— Ну у вас и сотрудники, Михаил Александрович. Первый день работают, что ли? — поправляя одежду, спросила Регина.

— Похоже, что первый, — ответил Михаил. — Ладно, пропустите женщину, она ко мне. А кто я такой, спросите у своего непосредственного начальника, с которым я вас жду у себя в кабинете после обеда.

Охранник с непониманием и осуждением глянул на Мишу.

— Как я могу уйти с поста? Вы к чему призываете? — Остальное он говорил удаляющимся Михаилу и Регине в спину. — И пропуска нет, и не представился, только тёлку увёл.

Михаил вызвал лифт, пропустил вперёд Регину и только потом вошёл сам.

— Что вы хотели? — спросил он, как только закрылись двери лифта.

— Разговаривать здесь будем? — Сейчас Регина мало напоминала ту, какой Михаил видел её раньше, отвечала дерзко и с вызовом.

Михаил провёл её в свой кабинет, Регина оценивающе озиралась кругом.

— Ничего так офис. Здание полностью ваше?

— Моё. Так что привело вас ко мне?

— Даже не знаю, как сформулировать. Вы бы отстали от Оли уже и прекратили лезть в дела моей семьи.

Михаил недоумевал.

— Вашей семьи? А причём здесь Оля? Регина, я согласился вас выслушать, хотя и не понимаю, с какой целью вы явились. Потому не надо ходить вокруг да около, лучше говорите всё как есть. Давайте побережём время друг друга. Кстати, на прошлой неделе я заезжал в университет и ваша дочь просила меня найти её отца.

— Нашли?

— Даже не думал об этом, я ей отказал, отправив её к вам выяснять данный вопрос. Так что в дела вашей семьи я никоим образом не лезу. Что касается Оли, вы считаете, что я враг ей?

— Да, считаю. Михаил Александрович, у меня есть основания, я как никто другой знаю, что её ждёт, и хочу предотвратить это.

Недоумение Михаила сменилось интересом. Она не лгала, но он чувствовал, что проблема совсем не в его отношениях с Олей. И почему не мать, не отец и даже не брат пришли к нему, а Регина, он начинал догадываться.

— Регина, я вас выслушаю.

— Зачем она вам? Михаил, не ломайте жизнь девочке. Поймите, она ребёнок, да, практически взрослый, но совсем девочка душой. Вы наиграетесь и бросите её, забудете даже, как её звали. Сколько у вас таких?.. Да любая женщина купится на вашу внешность, положение, состояние. Но вам это не нужно. Я не удивлюсь, если вы давно и счастливо женаты и имеете детей.

— Я не женат и не имею детей.

— Я люблю Олю, не знаю, верите вы мне или нет. Мне очень сильно помогали её родители, а Дима был самым близким другом. Она родная мне, и её судьба мне не безразлична. Я говорю путано, потому что волнуюсь. Таким, как вы, недоступна любовь, вы сломаете её.

— Так, я вас понял. Давайте оставим в покое Олю и мои отношения с ней тоже. Поговорим о вас. Я, кажется, догадываюсь, что с вами произошло. Вас обманул отец Людмилы и вы боитесь, что я так же поступлю с Олей. Так?

— А разве нет? — Она говорила с вызовом. — Вы поиграете с неоперившимся птенчиком, как кошка с мышкой, и съедите её. Чем она может привлечь взрослого мужчину? Плоской грудью? Узким тазом или костлявыми руками? У неё только ноги ничего, накачанные бальными танцами, так и там изъян — колено травмировано, да и рожать она вряд ли сможет, а уж здоровых детей от неё ждать совсем не приходится.

— Регина, мы с вами не будем обсуждать внешность и привлекательность Оли. Если вам больше нечего сказать…

Она перебила его.

— Мне есть что сказать! Мне много что нужно сказать. И не надо отделять мою семью от Громовых. Мы вместе всю жизнь. Я расскажу, а вы не перебивайте. А потом вы поймёте… Я волнуюсь, сбиваюсь.

— Чаю налить?

— Нет, лучше воды.

Михаил встал, вышел в приёмную, жестом показал вошедшей Анжеле, чтобы она записала разговор, и приложил палец к губам, чтобы она не выдавала своего присутствия. Налил в стакан холодной воды из диспенсера и вернулся в кабинет.

Регина взяла из его рук стакан и, сделав глоток, поставила его на стол.

— Я начну издалека. Моя мама дружила с Громовыми. Работала на них, сидела с маленьким Димкой. Мы росли с ним вместе, дружили. Дяде Серёже было выгодно держать няню для сына: тётя Марина продолжала учиться, и её недовольные родственники были вынуждены замолчать и не вмешиваться в их жизнь. Там много чего было, но это не важно, — поморщилась Регина. Можно было подумать, что она недовольна родственниками матери Оли, но Миша слепцом не был и понимал, что это скорее относится к самой Марине Семёновне. И следующие слова Регины это подтвердили. — Тётя Марина только после рождения Кости смогла нормально пойти в декрет и в отпуск по уходу за ребёнком. Костю она любила много больше, чем Диму, про Олю я уже и не говорю. А Димка добрый, хоть и бесхарактерный, он помогал матери во всём, — с гордостью, как будто в этом была её заслуга, продолжала женщина. — Так вот, мы выросли, и дружба переросла в первое чувство. Да, Дима стал моим первым мужчиной, мы оба помним об этом. Родители не знали, насколько мы стали близки, и даже не догадывались, считали нас просто друзьями. А потом я случайно познакомилась с отцом моей дочери. Он был таким солидным и взрослым по сравнению с Димой. Я влюбилась. А что? — Регина преобразилась на глазах, образ просительницы, который она и так с трудом удерживала, сполз окончательно. — Не надо на меня так смотреть! И осуждать не надо! Вы же привязываете к себе Олю, покупая ей дорогие вещи, — вот и он мне покупал. Я не осуждаю вас и не считаю это аморальным. Моё мнение: если хочешь что-то получить, то надо платить.

Михаил откинулся на спинку кресла и, изображая сочувствие и понимание, внимательно рассматривал Регину. От тихой, покорной судьбе женщины не осталось и следа, сейчас перед ним сидела настоящая хищница: наглая, самоуверенная, считающая, что все вокруг ей должны. Не трудно было представить, какой она была в молодости. Да что там! Даже представлять не нужно, стоит посмотреть на Людмилу — точную копию своей матери.

А Регина тем временем, заполучив благодарного слушателя, воодушевлённо продолжала:

— И всё было бы хорошо, но я залетела, а он, естественно, отказался разводиться с женой и жениться на мне. Денег дал на аборт. Я взяла — не отказываться же от того, что само в руки идёт, тем более что на подарки или какую-либо помощь мне рассчитывать уже не приходилось. Только вот ребёнка я оставила, потому что Дима, узнав обо всём, запретил мне даже думать об аборте. Он, как и его отец, против прерывания беременности и называет это ещё одним способом убийства. Димка меня замуж звал, говорил, что никто не догадается о моём положении. Что ребёнка за своего выдаст. Но ничего у нас не вышло… — Регина опять поморщилась, как в самом начале своей исповеди. — Диминой вины в этом нет — сама виновата, что моя мать и Димкины родители узнали, что не от него у меня ребёнок. И может быть, всё как-то утряслось бы, но тут Марина Семёновна забрюхатела в тридцать восемь лет. — Регина брезгливо усмехнулась. — Она не хотела рожать: двоих детей ей было достаточно, тем более один из которых совсем взрослый. Но против мужа с его дурацкими принципами не попрёшь. У них такие скандалы были, просто жуть, да и беременность у Марины Семёновны протекала тяжело. А потом — я уже к тому времени родила — у неё случился гипертонический криз, после которого её разбил паралич. Дима её на полу в прихожей нашёл, скорую вызвал и её увезли, сделали кесарево, а потом в реанимацию отправили.

Регина пыталась изобразить сочувствие, но не получалось. Михаил явственно видел и злорадство, и торжество, охватившие сейчас Регину, — словно это она сама приложила руку к тогдашнему состоянию Марины Семёновны, из чувства мести. Но не перебивал, ему было интересно, что она ещё скажет.

— Ольга родилась сильно недоношенной и очень слабой. Если честно, лучше бы ей не выжить, обуза ж только. Но она оказалась живучей, и через месяц Громовы забрали её домой. Вернее, Сергей Владимирович с Димой принесли ребёнка из роддома. Марина Семёновна лежала в стационаре, ей предстояло долгие лечение и реабилитация. Да на тот момент вообще было непонятно, вернётся она к нормальной жизни или нет. Дядя Серёжа практически всё время находился с женой, а Дима ухаживал за крошечной сестрой и всё замуж меня звал. На помощь мою рассчитывал… А я здраво оценивала весь трагизм ситуации в семье Громовых. — Михаил кивнул, уж в чём-чём, а в здравомыслии этой особы он и не сомневался. — Я испугалась, у меня на руках была собственная дочь — здоровая, заметьте! — которая орала ночами, не давая ни минуты покоя. Согласиться на предложение Димы и повесить себе на шею второго ребёнка, да ещё дефективного… Да, я смалодушничала. Я слишком устала тогда, да и вообще боялась, что недоношенная девочка может оказаться неполноценной. Вот так мы с Димой расстались навсегда, а Ирка, она в одном классе с нами училась, тут же подсуетилась. Не знаю, что она ему наобещала, своих слов эта стерва не держала никогда, но Дима ей поверил и они поженились. К тому времени Марину Семёновну выписали, она постепенно восстанавливалась. Ирке надоел «госпиталь» в доме, она не в прислуги нанималась, вот она и устроила скандал, в результате которого Сергей Владимирович отдал им с Димкой бабушкину квартиру, чтобы они не волновали тётю Марину. — И опять это злорадно-презрительное выражение на лице. Михаил только головой покачал — это как же Регина ненавидит семью Громовых! Она же приняла его жест за согласие и одобрение. — Дальше воспитанием дочери занимался уже он сам. Ну как сам… Полдня с ней сидела моя мама, потом приходил Дима из института и ухаживал за матерью и сестрой до вечера, встречал отца с работы и шёл к жене. Такие заботливые, ответственные, — зло усмехнулась Регина. — Кому от этого лучше-то было?! Могли бы и сиделку нанять, и няньку — не нищенствовали, как мы. Но что ты, мы же такие правильные! — Она очертила рукой круг над головой, видимо, намекая на нимб. — А Марина Семёновна стала совершенно невозможной, изменилась до неузнаваемости: то была ко всему безразлична, то капризничать начинала и кричать на всех. Костя во всех бедах, случившихся с матерью, обвинил Олю. Он её просто возненавидел. Постоянно обижал её, дразнил, щипал. Ей было лет пять, когда он сильно избил её. Никого не было дома, и она не сопротивлялась. Марина Семёновна тогда попала в больницу, и мальчик опять обвинил сестру. Вечером отец пытался помирить детей и предложил им попросить друг у друга прощения. Костя отказался, а Оля повиновалась. Знаете, что она сказала? «Костя, прости меня, пожалуйста, я больше никогда не буду жить».

Регина произнесла это почти торжественно и испытующе посмотрела на Михаила, наслаждаясь его реакцией. А она была! Михаил, конечно, был в курсе проблем в семье Оли, но не думал, что всё настолько серьёзно. Ему казалось, что Оля, как любой младший ребёнок, преувеличивает, а оно вон как, оказывается…

Он кивнул, и Регина продолжила:

— Дима не простил брата. Оля же Костю просто боялась. Вот такая семейка — эти Громовы. Фасад парадный, а за ним… — Регина, взглянув на Михаила, видимо, поняла, что ляпнула лишнего, и попыталась исправиться. — А Оля ничего, почти выправилась, получилась такая умненькая, способная дурочка, наивная, как младенец. Да что толку с такой-то наследственностью. Вот и остаётся ей только умом блистать, какая из неё жена и мать… Вы не думайте плохого, я люблю её. Не испугайся я тогда, глядишь, сейчас всё по-другому было бы: и Оля бы в облаках не витала, уж я-то знаю, как её на землю спустить, и я была бы счастлива, и дочка моя обеспечена. Дима надёжный, слово своё сдержал бы.

— Так проблема в Диме? — Михаилу было противно слушать Регину. Конечно, не Олю она пришла защищать. Наверняка рассчитывала, что теперь устроит с Громовым свою жизнь, а тут Анжела. В том, что Дима и его помощница встречаются, Михаил не сомневался.

— Ну да, вы же ему типа квартиру прикупили, в благодетеля сыграли, а заодно и секретутку свою подсунули.

— Пошла вон. — Миша произнёс это совершенно спокойно, не повышая тона, но ослушаться его было невозможно.

— Что? — посмотрела она на него недоверчиво.

— Вон, — повторил Миша.

И тут Регина вскипела.

— Вы думаете, я это так оставлю? Да я в порошок вас сотру. Я пойду к Людиному отцу и нажалуюсь, а он, знаете, какой пост занимает!

Она вскочила со стула, опрокинула стакан с водой и орала уже, как базарная баба.

— Вот обязательно сходите и познакомьте с ним вашу дочь. Ей есть, что ему сказать.

— Михаил, вы знаете, кто он? Да одно его слово…

— Регина, я сейчас вызову того самого охранника с вахты, и он вас проводит, или идите уже сами. Можете на меня жаловаться кому угодно. Но к вашим отношениям с Дмитрием Громовым, вернее к отсутствию оных, я руку не прикладывал.

Регина внезапно замолчала и, почти дойдя до двери, спросила:

— Почему Оля? Почему нельзя было выбрать мою дочь? Она бы и выносила, и родила нормально.

Понимая, что Михаил не ответит, покинула приёмную, напоследок оценивающе свысока оглядев Анжелу, но под тяжёлым взглядом Фадеева прошла мимо и вызвала лифт.

Он же остановился у стола Анжелы.

— Ну, и чего глаза на мокром месте?

Анжела промокнула слёзы и улыбнулась.

— Вы правда купили Диме квартиру? — спросила она.

— Нет, я дал ему взаймы недостающую сумму. Не хотел, чтоб он переплачивал по ипотеке. Надеюсь, ты не думаешь, что между Региной и Димой что-то есть? Если бы было, она б тут не плевалась ядом.

— Страшная женщина.

— Нет, обычная мелкая стерва, но дура дурой. Из всего этого бреда, что она говорила, я понял одно: она и её дочь безопасны. Она пришла высказать свои претензии мне в лицо, а не плетёт интриг за спиной.