Белый Бурхан

X Торжество

21 июня жители села Усть-Кан готовились к встрече архиерея.

В село собрались все жители из окрестных деревень и ждали с нетерпением приезда преосвященного.

Никто из собравшихся никогда еще не видал архиерея. Он представлялся им человеком, совсем не похожим на обыкновенных людей, что и доказывали убедительно торжественные приготовления к его встрече. Дом священника, и без того хороший, лучший в селе, начисто вымыли даже снаружи, убрали зеленью и цветами. Везде по улицам насадили березок, у волости, училища и у домов купцов развевались флаги, как в царские дни. Церковь приняла праздничный вид. На колокольне дежурили двое пономарей, чтобы заранее известить колокольным звоном о приезде владыки. Видя все это, канцы, в праздничных ярких одеждах, ходили группами по селу и оживленно разговаривали по поводу предстоящего торжества. На всех почти крышах и на заборах виднелся народ, напряженно всматривающийся в даль по дороге.

Часам к шести пополудни в село, верхом на взмыленных лошадях, прискакало несколько конных городовых с полицейским надзирателем и несколько человек крестьян.

— Едет, едет! — кричали они еще издали.

Зазвонили колокола, и народ весь высыпал на площадь.

Вскоре показалась удобная карета, запряженная шестериком. В карете сидел преосвященный в высоком клобуке и благословлял обеими руками народ, бегущий с обеих сторон. Сзади ехал хор, чины полиции с исправником во главе, небольшой отряд стражников и становой пристав.

У церкви карета архиерея остановилась, владыко вышел из нее и медленно двинулся к паперти, продолжая благословлять народ.

Толпа валом повалила за ним, и скоро небольшая ограда канской церкви была полна народом.

В это время случилось небольшое событие.

На паперти церкви стояли несколько человек больных, калек и нищих и ожидали благословления владыки.

Когда архиерей взошел на паперть и остановился благословить собравшихся, один из нищих, дряхлый старик-калека, двинулся к нему, чтобы лучше рассмотреть владыку своими слезящимися глазами. Но слабые старческие ноги плохо служили ему, и он, покачнувшись, слегка толкнул владыку. Это увидал стоявший неподалеку становой пристав и быстрым движением оттолкнул нищего. Нищий упал. Все это произошло в несколько секунд, но архиерей заметил «усердие» станового и, укоризненно покачав головой, сделал ему мягкий выговор, а затем подошел к охающему нищему-калеке и сам помог ему подняться. В народе пронесся гул удивления и восторга; владыко же обратился к нищему со словами:

— Не убился ли ты, брат мой во Христе?

Нищий от неожиданности и испуга не мог произнести ни слова и только моргал своими красными веками. Архиерей повторил вопрос, но, видя волнение нищего, не стал настаивать на ответе, а неожиданно для всех три раза поцеловал нищего.

При виде владыки, целующего старого калеку, народ пришел в священный трепет. Сдержанный гул голосов тысячеголовой толпы перешел в глухую бурю восторга. Многие бабы плакали и причитали:

— Святитель ты наш, батюшка праведный!..

— Как о людях-то болеет, отец святой!..

Хор певчих грянул «Достойно», и владыко торжественно вошел в церковь.

Архиерейский хор казался канцам пением ангелов, архиерей святым угодником, а великолепие парчовых одежд архиерея и его духовенства, блестящие мундиры исправника и приставов с орденами и медалями действовали на толпу прямо магически.

В церкви было много «добровольцев-дружинников», вставших против алтайцев. Тут же стояли Кирилл и Поликарп. Кирилл показывал Поликарпу на ордена исправника и шептал, что скоро и у Поликарпа будут такие же. У Поликарпа кружилась голова, и он воображал себя уже в свите преосвященного, рядом с исправником.

По окончании богослужения владыко вышел на паперть, к народу, и сказал небольшую проповедь.

Архиерей слышал про движение алтайцев еще дорогой и теперь говорил, что народ православный должен откликнуться на призыв своих, Богом поставленных властей, — владыко при этом слегка поклонился в сторону исправника и приставов, — и не дать восторжествовать ослушникам, непокорным нехристям. Он пророчил православным христианам победу над врагами, «как некогда Бог даровал победу Давиду над великаном-Голиафом»…

Народ с благоговением выслушал последние слова владыки:

— Постоимте же, братия, за веру, Царя и Отечество и Господь да будет с вами! Аминь!..

Точно порыв ветра прошел по толпе, и она заволновалась, загудела, зашевелилась.

Архиерей давно уже ушел в дом священника отдыхать и откушать, а толпа и не думала расходиться. Восторг, граничивший с фанатизмом, разразился в нескончаемом «ура».

Так ли они поняли слова владыки или не так, но, разделившись на группы человек по 300, канцы озлобленно, даже хорошенько не понимая, в чем дело, ревели, грозя «нехристям». Кирилл и Поликарп суетились больше всех и кричали, что нужно тотчас же идти на алтайцев.

Толпа вокруг них все прибывала.

Забряцали затворы берданок и защелкали курки обыкновенных дробовиков. Все свирепее раздавался рев толпы.

— Идем, ребята, на Херем!

— Чего на их глядеть!

— Бить их, собак, надо!..

Зловеще загудел колокол на церкви, точно набат на пожар, и, хотя было около 11 часов ночи, толпы мужиков, вооруженных чем попало, двинулись к Херему.

— Усмирять «калмыцкий бунт»!

— Искоренять крамолу!

Так кончилось в маленькой канской церкви моление Истинному Богу любви и всепрощения.