Белый Паук

1

БУРКИНА-ФАСО, СЕМЬ ЛЕТ НАЗАД - 2015

Я пытался отговорить Пола Батлера от этой миссии. В конце концов, капитан «Зелёных беретов» уговорил меня помочь ему. Вот почему я ползу на животе по пустыне Буркина-Фасо. Медленно — значит быстро. Наше продвижение измеряется минутами на ярд, а не ярдами в минуту.

Новолуние помогает. Небо усыпано звёздами, но на земле света почти нет. Батлер ползёт в шести футах позади меня. Мы заклеили пряжки ремней, антабки и всё, что может дребезжать, чёрной клейкой лентой.

Я прищуриваюсь в свои приборы ночного видения (ПНВ) и изучаю лагерь джихадистов. Три пикапа припаркованы в четверти мили от нас. Их высокие силуэты позволяют легко заметить. По спутниковым снимкам я знаю, что они расположены неровным треугольником. Днём между их крышами был растянут брезент – импровизированный тент. Его свернули и убрали.

Внутри треугольника находятся шесть человек: три бойца «Боко Харам» и трое заложников. Среди заложников — американский журналист Бенджамин Каген, его сын и третий европеоид, личность которого пока не установлена. Ещё четверо боевиков дежурят в пустыне, в ста метрах от грузовиков. Они образуют квадрат вокруг машин. Днём они могут видеть более чем на милю во всех направлениях.

В безлунную ночь они видят машины и друг друга. Они видят приближающиеся машины и пешеходов.

Часовых невозможно снять, не привлекая внимания. Наши винтовки HK-416 с глушителем стреляют сверхзвуковыми патронами. Сверхзвуковой треск пули не замаскируешь.

Я останавливаюсь, поднимаю очки NOD и осматриваю землю в тепловизионный бинокль.

Раскалённо-чёрный или раскалённо-белый. Я переключаю селектор в режим «раскалённо-белый». Небо и пустыня чёрные и в оттенках серого. Часовые светятся белым от своих

Тепло тела. Я отмечаю позицию одного человека и другого охранника в двухстах ярдах позади него. Медленно повернувшись вправо, я вижу машины. Их металлический корпус сохраняет тепло лучше, чем земля. Грузовики ярко светятся.

Правее — еще двое часовых.

Батлер и его сержант присоединились ко мне по обе стороны. Я передаю термокостюмы Батлеру и опускаю НОДы.

Не говоря ни слова, я ползу вперёд, и Батлер следует за мной. Сержант группы и трое бойцов остаются на линии «Браво».

Я единственный агент первого уровня США в Западной Африке. Бывший агент спецподразделения «Дельта», я работаю по контракту с наземным подразделением ЦРУ. Команды типа Батлера не специализируются на освобождении заложников или операциях по захвату и уничтожению. Эта миссия — их звездный час. Я могу помочь им добиться успеха.

Земля ровная, усеянная короткими, лохматыми кустами. Я пробираюсь сквозь кустарник, держа 416-й на руках. Песчаная земля в нескольких сантиметрах от моего носа пахнет пылью. Я терпелив... Медленнее значит быстрее.

Боевики «Боко Харам» знают своё дело. Лагерь был обустроен так, чтобы никому не удалось незаметно подойти к нему. Днём это невозможно. Нельзя убить одного часового, чтобы остальные трое не заметили. Мой план — обойти наблюдателей. Мы с Батлером проскользнём между ними и освободим заложников. Только после этого сержант группы и оставшиеся бойцы убьют часовых.

Я поднимаю голову и смотрю направо и налево. Смотреть в бинокулярный НОД – всё равно что пить через соломинку. Периферического зрения нет.

Чтобы увидеть всё на сто восемьдесят градусов, нужно повернуть голову. Монокулярный НОД портит восприятие глубины. Четырехтрубные дают лучший обзор, но они тяжёлые, и я их ненавижу. Обходимся.

Часовые позади нас. До машин осталось меньше ста ярдов. Я сопротивляюсь искушению поторопиться. Заставляю себя пригнуть голову и двигаться размеренным, неторопливым шагом.

Опустив подбородки на землю, мы с Батлером заглядываем под машины. Видим фигуры спящих мужчин. Они лежат внутри треугольника, укрытые тонкими одеялами. Один мужчина спит за рулём «Ленд Крузера».

Я нервничаю, потому что мы с Батлером никогда не работали вместе. Сила подразделения первого уровня заключается в его сплочённости. В Афганистане мы с моей командой знали мысли друг друга. Мы двигались как единое целое, потому что так долго работали вместе. Батлер — компетентный «зелёный берет», но он остаётся малоизвестной величиной.

Я указываю на человека в «Ленд Крузере». Батлер кивает. Он оставит двух джихадистов, спящих внутри треугольника, мне. Я всё ещё не могу отличить их от трёх заложников. Пять человек, две цели. Проблема с дискриминацией.

Цели будут вооружены и будут лежать отдельно от заложников. Я поднимаюсь на ноги, достаю винтовку. Большой и указательный пальцы левой руки сжимают «С-образную скобу».

цевье. В ближнем бою (CQB) мой большой палец — мой любимый прицел. Когда я держу пистолет равнобедренным хватом, я направляю большие пальцы на цель и стреляю. С винтовкой я обращаюсь так же. Приклад у плеча, большой палец левой руки на цевье, управляя дулом. Большой палец направляет винтовку на цель, прежде чем я навожу прицел.

Я прохожу сквозь толпу машин. Прохожу между «Ленд Крузером» и «Хайлюксом». Мужчина в «Ленд Крузере» ничего не замечает.

Когда я лежал ничком, спящие фигуры выглядели перемешанными.

Глядя на них сверху вниз, я вижу, как трое из них спят в ряд. Двое других лежат в трёх метрах от меня, рядом с третьей машиной. В зелёном свете ночного видения я вижу два АК-47. Один прислонён к пикапу. Другой лежит на земле рядом со спящим джихадистом. Его рука лежит на рукоятке пистолета.

Скорость, неожиданность и жестокость действий.

Я делаю вдох и бью по часам.

Мужчина, спящий с винтовкой в руке, падает первым. Я трижды стреляю ему в голову. Одним движением поворачиваюсь на тридцать градусов. Второй садится, тянется за оружием. Я дважды стреляю ему в грудь. Из выходных отверстий хлещет кровь, забрызгивая бок машины. В приборе ночного видения она кажется чёрной. Мужчина прислоняется к водительской двери.

Сверхзвуковые пули трещат позади меня и пробивают лобовое стекло «Ленд Крузера». Батлер уже прикончил третьего. Я делаю шаг к своей цели, направляю 416-й ему в лицо и стреляю в переносицу. Его голова ударяется о борт пикапа, и он падает на землю.

За лагерем снова стрельба. Команда Батлера расправляется с часовыми. Я держу оружие на прицеле убитых. Наклоняюсь, отсоединяю их от орудий. Проверяю ещё раз. Они мертвы.

Поворачивается к Батлеру. Он рывком распахивает дверь «Ленд Крузера». Протягивает руку, хватает мертвеца за руку и вытаскивает тело из машины.

Прошло всего несколько секунд. Заложники уже сидят. Они смотрят на меня, широко раскрыв глаза, как в моём ночном видении. «Каген», — говорю я. — «Ложись».

За пределами автомобильного треугольника всё ещё слышна стрельба. Я слышу выстрелы из 416-х, а затем стук курка АК-47. Случайный выстрел может убить заложника и сорвать операцию.

Узнаю старшего Кагена в своих НОДах. Толкаю его в грудь, сбиваю с ног. Встаю на колени, поворачиваюсь к его сыну. Хватаю мальчика за плечи, укладываю рядом с отцом. «Стой там».

Третьего заложника, мужчину лет шестидесяти, уговаривать не нужно. Он распластывается на земле и смотрит на меня испуганными глазами.

«Кто ты?» — спрашиваю я. «Qui etes vous?»

«Рейно», — говорит мужчина. «Мишель Рейно. Я говорю по-английски».

«Оставайтесь внизу».

Стрельба прекратилась. По рации Батлера раздаётся треск. «Два-два, настоящий, это Два-два, Зулу».

«Давай, Два-два Зулу».

Голос сержанта команды Батлера прерывается: «Часовые нейтрализованы».

«Оставьте двух человек снаружи. Приведите сюда Эхо».

"Заметано."

Я выпрямляюсь, смотрю на заложников. «Оставайтесь на месте. Мы вас быстро вытащим отсюда».

Сержант команды и 18-Эхо присоединяются к нам внутри треугольника пикапов.

Эхо — сержант связи Батлера. Он несёт переносной ранец команды — портативный высокочастотный передатчик.

«Свяжись с C2, — говорит Батлер. — Приведи птицу сюда».

C2 — это командный пункт Батлера. Команда B в Уагадугу. У США недостаточно ресурсов в Западной Африке для самостоятельной эвакуации. Мы полагаемся на французскую армию в Мали, которая обеспечит эвакуацию вертолётами.

Пока что мы справляемся хорошо, но в этой миссии всё не так. На самом деле, в командировке Батлера всё не так. Поэтому я и пытался его отговорить.

Для Соединённых Штатов Буркина-Фасо — тихое место. Западная Африка — задний двор Франции. Америка хочет держать руку на пульсе, поэтому разбросала по всему региону несколько команд специального назначения. Они называют это лёгким присутствием. Это означает отсутствие специальной авиационной поддержки, отсутствие средств первого уровня и ничего тяжелее стрелкового оружия. Транспортные средства, поставляемые командам, лёгкие. Команда Батлера передвигается на пикапах Toyota Hilux, таких же, как у «Боко Харам». В этой части света все машины выглядят одинаково.

Кроме того, у отрядов «Боко Харам» есть бронетранспортёры М113, захваченные у армии. Во многих отношениях «Боко Харам» лучше экипирована, чем мы.

Зависимость от французской авиации — серьёзная проблема. Сержант-медик Батлера из 18-й роты «Дельта» сказал мне, что эвакуация раненых из полевых условий в госпиталь займёт три часа. Судя по тому, что я видел, это займёт шесть. Обе цифры значительно превышают «волшебный час», к которому мы стремились в Афганистане. Проще говоря, если раненого можно доставить из полевых условий в современный госпиталь за час, его шансы на выживание возрастают в геометрической прогрессии.

Вот почему я сказал Батлеру, что он должен доверить эту миссию «морским котикам». Он и слышать об этом не хотел. Пол Батлер хотел, чтобы спасение заложников было поручено его команде «А».

Он хотел дать им шанс сделать то самое, ради чего они пошли в армию.

За шесть месяцев нашего знакомства Пол Батлер мне очень понравился. Он крутой и агрессивный, но не настолько гордый, чтобы просить о помощи. Я не мог позволить ему отправиться на задание, когда мог поделиться своим опытом. Мы вместе изучили разведданные, и я помог разработать план.

Похитители каждый день перевозили Кагена и его сына. Я собрал сержантов разведки из всех подразделений «А» в регионе. Поручил им проверить свои источники и отследить все зацепки. Я поручил операторам мобильной связи настроить оборудование так, чтобы телефон Кагена мог звонить только на номер его жены. Нас ждал переговорщик по освобождению заложников. Похитители запросили сорок пять миллионов долларов. Наш переговорщик тянул время, пока мы отслеживали телефон.

Похитители перегоняли кагенов на северо-восток, к границе с Мали и Нигером. Они продвигались всё глубже в Сахель. Сахель — это широкая полоса земли, простирающаяся от побережья до побережья. Это пояс, отделяющий пустыню Сахара от Центральной Африки. Большая его часть представляет собой засушливую, пыльную дикую местность. Вскоре мы потеряем возможность отслеживать их.

Вчера мы отследили группу до места к востоку от Сильгаджи, прямо на границе трёх стран. Спутниковая разведка показала, что они собирались пересечь границу с Нигером.

Там они должны были встретиться с крупным отрядом «Боко Харам». С бронетехникой и пулемётами 50-го калибра. Нам нужно было действовать быстро.

Мы с Батлером решили разделить его команду «А». Мы с ним возьмём сержанта и трёх бойцов. Остальные семь будут ждать в Силгаджи под руководством его уорент-офицера. Мы поедем на трёх пикапах Toyota Hilux, взяв с собой трёх бойцов спецназа Буркина-Фасо в качестве водителей. Они отвезут нас в Фейз.

Линия Альфа, в двух милях от лагеря повстанцев. Они останутся в машинах, а шестеро наших американцев пойдут пешком. На линии Браво мы оставим сержанта группы и трёх стрелков. Мы с Батлером войдем в лагерь вместе.

Прежде чем мы сели в машину, я услышал, как Батлер звонит жене. Ему ответили на голосовую почту. «Привет, дорогая», — сказал он. «Я просто хотел услышать твой голос. Я позвоню тебе сегодня вечером, дорогая. Люблю тебя».

СОЛНЦЕ висит низко в небе. Мухи жужжат над телами убитых боевиков. Эхо включает высокочастотный микрофон. «Эхо шесть-четыре от Эхо два-два. Что слышно о нашей поездке, приём?»

«Два-два, Эхо, французы засекли ТИК на границе с Мали. Они находятся в плотном контакте, и их боевые вертолеты перенаправлены».

«Шесть-четыре, связи нет. Пусть пришлют наш автобус».

«Ответ отрицательный, Два-два. Французы не отправят вашу птицу без сопровождения боевого вертолёта».

«Понял, Шесть-четыре. Держи нас в курсе. Два-два, выходим».

Мы с Батлером переглядываемся. У французов в Мали TIC (войска в контакте). Тяжёлое столкновение, и они перебросили свои вертолёты огневой поддержки на поддержку пехоты. Это стандартная процедура – отправлять вертолёты огневой поддержки для сопровождения вертолётов с войсками. Французы отказываются отправлять наши эвакуационные вертолёты без сопровождения.

Без выделенных авиационных ресурсов мы застряли. В Афганистане нас поддерживал 160-й авиационный полк специального назначения — «Ночные охотники». Эти пилоты были круты. Они были готовы на всё. В перестрелке, когда никто не поднимал руки, «Ночные охотники» шли на помощь.

С поддержкой огневой поддержки или без нее.

«Два-два Эхо из Шесть-четыре Фокса», — потрескивает радио.

«Два-два Эхо. Продолжайте».

«Позвольте мне поговорить с вашим настоящим, прием».

Фокс ростом 64 см — разведчик команды B. У меня волосы встают дыбом.

Батлер берёт микрофон. «Два-два, точно. Давай».

«Мы видим крупные силы, движущиеся к вам с востока.

Технички и БТР. Расчётная численность – пятьдесят человек.

Он имеет в виду разведку с помощью беспилотников. Технички — это пикапы с тяжёлым вооружением, установленным на грузовых платформах. Всё, начиная от машин

От орудий до 20-мм пушек или безоткатных орудий. Обычно они не бронированы или оснащены самодельными бронепанелями. БТР (бронетранспортёр) — плохая новость. Вероятно, это американский M113, захваченный у армии. Пятьдесят человек — это много для «Боко Харам».

«Как далеко?»

«Пятнадцать кликов. Рекомендую вывоз грузовиком».

«Понял. Два-два, настоящий, конец связи».

Батлер возвращает микрофон сержанту по связи.

«Хорошо, пригоняйте грузовики».

Наши коммандос из Буркина-Фасо ждут нас с пикапами на линии «Фейз-Лайн Альфа». Они должны были вернуться в Сильгаджи после того, как французские вертолёты заберут нас оттуда. Теперь им нужно отвезти нас домой.

«Эти придурки должны были встретиться дальше на востоке», — говорит Батлер.

"Что случилось?"

Я всматриваюсь в горизонт в поисках признаков пылевого облака. Щурясь на восходящее солнце, я ничего не вижу. «Мы сидим здесь уже несколько часов. Эти ребята, которых мы прикончили, пропустили фургон, пропустили проверку радио».

«Итак, мы едем домой», — говорит Батлер. «Неважно».

Не имеет значения . Пренебрежительное выражение лица радиста означает, что это не имеет значения .

Батлер старается держаться молодцом, но проблем с миссией становится все больше.

«Что слышно о нашем подкреплении из «морских котиков»?» — спрашиваю я.

«Они прибыли в Сильгаджи уже после нашего ухода. Им было приказано занять блокирующие позиции на юге и западе».

Ещё один результат поспешной казни. Будь моя воля, команда Батлера и «морские котики» заранее встретились бы с коммандос Буркина-Фасо и французскими пилотами. Всегда хочется, чтобы все знали друг друга с первого взгляда. AFRICOM просто заставил нас пойти. Инструктаж так и не состоялся.

«Они могут понадобиться нам для прикрытия. Лучше свяжитесь с ними и скажите, что мы выезжаем на грузовике».

«Кто-нибудь придет за нами?» — спрашивает Каген.

Журналист выглядит измождённым, гораздо старше своих пятидесяти пяти лет. Взъерошенные волосы, небритый подбородок, грязная одежда. Его сын выглядит так же, как и любой другой шестнадцатилетний подросток в подобной ситуации. Худой, растерянный и вдвое более напуганный, чем его отец.

«Наши грузовики будут здесь через несколько минут, — говорю я ему. — Мы поедем обратно в Сильгаджи».

Рейно, который, как мы узнали, является французским врачом из организации Medicines Sans Фронтирс смотрит на одно из мёртвых тел. Оно уже начинает зреть в нарастающей жаре. Француз провёл в плену дольше, чем Кагены. Он выглядит оцепеневшим, словно готов принять всё, что с ним случится.

Сержант связи отрывает взгляд от рации: «Не могу вызвать «Морских котиков», сэр».

Батлер упирает руки в бока. «Что это за херня, Робин Сейдж?»

Robin Sage — это военная игра про спецназ. Команды спецназа выполняют условные задания. Учения представляют собой масштабное дерево событий, где невозможно принять идеальное решение. У инструкторов всегда есть подводные камни.

Как будто связь пропадает.

Сержант группы заходит в треугольник. «Грузовики здесь».

Батлер поворачивается к сержанту связи: «Сообщите командованию, что мы уходим. Пусть сообщат «морским котикам».

Мы садимся в наши «Тойоты». Мы с Батлером садимся в среднюю машину к Кагенам. Батлер едет спереди. Я сажусь за него, а Каген за водителя. Парень сидит между нами. Я зажимаю винтовку между правым коленом и дверью. Если я выхожу из машины, винтовка берётся со мной.

Сержант группы едет в передней части головной машины, двое наших бойцов — сзади. Сержант связи и Рейно садятся в третий пикап.

Батлер говорит по рации: «Пошли».

«Тойоты» мчатся по пустыне. Дорога выделяется на фоне пустынного пейзажа лишь отсутствием кустарника. Вдали я вижу ряд невысоких холмов к югу. Помню, как проезжал этим путём. Справа от нас — неглубокая вади — высохшее русло реки. Мы несёмся со скоростью восемьдесят километров в час.

Если повезет, мы доберемся до Сильгаджи к обеду.

Я тянусь вперёд, хлопаю Батлера по плечу. «Давайте увеличим дистанцию».

"Почему?"

«Мы едим слишком много пыли».

На самом деле, это не так, но большая дистанция делает нас более сложными целями. Я не хочу высказывать свои опасения. Батлер отдаёт приказ. Головная машина сохраняет скорость, и мы отстаём. Замыкающая машина позволяет нам увеличить дистанцию.

Мне не нравится вид этих холмов. Для солдата это единственная возвышенность на много миль вокруг. Единственная дорога в Сильгаджи проходит между ними и вади. Это делает эти холмы идеальным местом для засады. Вчера вечером, перед уходом, я поручил C2 облететь их с помощью беспилотника, чтобы убедиться, что они свободны.

Батлер включает рацию своего отряда. «Два-два Эхо, это Реальный. Есть новости о «Морских котиках»?»

«Отрицательно, факт. Уведомил командование о нашем отступлении».

«Хорошо. Продолжай попытки».

Какой же это пиздец! Не могу дождаться, когда всё это закончится. Если мы доставим Кагенов в Сильгаджи, всё будет хорошо. Миссия выполнена, пиво и ура. Кладу руку на рукоятку своего 416-го.

С расстояния в несколько миль холмы казались неподвижными. По мере приближения они словно вырастают в лобовом стекле, а затем, когда мы проезжаем мимо, смещаются влево. Они примерно в шестистах ярдах к югу. Я смотрю направо. Пустыня тянется почти на двадцать миль в сторону Мали.

Берег вади находится в пятнадцати ярдах.

Краем глаза я замечаю вспышку света. Больно, словно солнце отразилось от хрома. Я резко вздрагиваю, чтобы увидеть, как взрывается головная машина. Кабина полыхает оранжевым пламенем. Из окон по бокам вырываются клубы густого чёрного дыма. Пикап кувыркается, переворачивается и катится по дороге, разбрасывая металлические обломки.

«Обойди!» — кричит Батлер. «Обойди!»

Наш водитель инстинктивно жмёт на тормоза. Неправильное движение. Батлер не пристёгнут ремнём безопасности, и его отбрасывает к приборной панели. Мой поясной ремень держит, но плечевого нет. Я врезаюсь в спинку сиденья Батлера.

Боковые окна со стороны водителя взрываются. Кровь брызжет из машины водителя и Кагена. Кровь забрызгивает Батлера и сына Кагена. Водитель и Каген вздрагивают на сиденьях. В ушах звенит от ударов металлического молотка, когда пули пробивают двери и боковые панели. Водитель падает, и грузовик замедляет ход.

Я отстегиваю ремень безопасности, распахиваю дверь, вываливаюсь и падаю на винтовку.

Поднимаюсь на одно колено, хватаю мальчика за руку. Он рыдает. Я тащу его через скамейку и бросаю на землю.

Воздух наполнен звуками винтовочных и пулемётных выстрелов. Я протягиваю руку, хватаю Кагена. Вытаскиваю его безжизненное тело из грузовика. Мозговое вещество вываливается из головы сбоку. Фрагменты черепа скреплены кожей и…

Соединительная ткань. Одна пуля попала ему в шею, и на рубашке кровь. Пули, пробившие пассажирскую дверь, пробили ему торс.

Батлер вылез из грузовика. Он захлопнул пассажирскую дверь и заполз за двигатель. Блок — единственная по-настоящему пуленепробиваемая часть небронированной машины. Пули пронзают «Тойоту», пробивают один борт навылет и вылетают через другой. Я перетаскиваю мальчика через безжизненное тело отца, прижимаю его к правому заднему колесу и прислоняюсь к нему. Оси тоже пуленепробиваемые, но тонкие. Обода колес лучше.

Спокойный, хладнокровный и собранный, Батлер говорит по рации своего отряда: «Два-два, Эхо, это факт».

Замыкающая машина остановилась в девяти метрах позади нас. Невероятно, но трое её пассажиров живы и ютятся за машиной со стороны пассажира.

«Давай, Факт».

«Отойди от машины, — говорит Батлер. — В вади».

Сержант связи хватает Рейно, тащит его к берегу вади, и они откатываются в укрытие. Водитель следует за ними. Я смотрю мимо Батлера. Головной пикап, пылающий ад, лежит на боку. Никто из его пассажиров не выжил.

«Иди», — говорит Батлер.

Мальчик не хочет покидать тело отца. Он кричит: «Папа!»

Я толкаю его перед собой.

Ты чувствуешь , когда в тебя стреляют. Сто процентов. Этому не учишься, это переживаешь . Ты слышишь пулю, летящую в одну сторону, пулю, летящую в другую. Они звучат по-разному, ты их игнорируешь. Когда пуля летит прямо в тебя, она щёлкает . Этот щёлк остаётся с тобой навсегда.

Батлер не поднимает голову. Он поднимает свой 416-й над головой, над капотом, и стреляет в сторону холмов. Не целясь, он водит стволом по кругу, разбрасывая пули. Это бесполезный жест. Эффективная дальность стрельбы 416-го — четыреста ярдов. Враг вне досягаемости.

Я сталкиваю парня с берега вади и перекатываюсь на него. Он всё ещё рыдает. Снова вспышка, и машина, идущая следом, взрывается. Я рискую выглянуть за насыпь. Всё, что я вижу, – это вспышки выстрелов, мерцающие на холмах. Светлячки здесь, светлячки там. Пули бьют по машине и ударяются о землю в нескольких сантиметрах от моего лица. Я пригибаюсь, поднимаю винтовку над головой и открываю огонь.

Батлер пробирается в вади рядом с нами.

Прошло всего две-три минуты с момента удара первой ракеты. Я пытаюсь сориентироваться. Батлер хватает рацию своего отряда. «Два-два Эхо», — говорит он. «Докладывайте о воздушном движении, вызывайте поддержку с воздуха. Я хочу, чтобы эти холмы были уничтожены ».

До Франции отсюда несколько часов пути. Удачи с этим.

Звук, издаваемый оружием, весьма характерен. АК-47 стучит, словно молоты.

Треск М-4 и HK-416 высокий. Их всегда можно отличить.

Батлер меняет магазины, вскидывает винтовку, всаживает ещё тридцать патронов. Я делаю то же самое, заставляю себя думать.

Пули, выпущенные по нам, мощнее, чем у HK-416 и АК-47. Это не патроны для штурмовой винтовки. Это как .308-е из винтовок и пулемётов, стреляющих теми же боеприпасами. Пули падают повсюду вокруг нас.

С возвышенной позиции, на этом расстоянии, пулеметы стреляют по дугам.

Они обстреливают нас почти прямо сверху. Мы на изрытой земле — насыпь не укроет от навесного огня. Я смотрю, как пули падают в русло ручья вокруг меня. Бульк … в трёх футах. Бульк … в двух футах. Бульк … в шести дюймах от моего ботинка. Эти ублюдки нас настроили.

Господи, пожалуйста, я не хочу умирать.

Батлер кричит, роняет винтовку. Пуля попала ему в правую руку. Похоже, он потерял один палец, а другой болтается на полоске кожи. Я опустошаю третий магазин над насыпью. Батлер поднимает винтовку, пытается выстрелить одной рукой.

Сплэш.

Кровь хлещет из воротника Батлера. Сверху на него упала пулемётная пуля, пробившая ему щель между передней и задней пластинами. Он падает лицом вниз.

Я подползаю к Батлеру и переворачиваю его. Его глаза незрячие. Я видел этот взгляд слишком часто. Такой взгляд остаётся, когда душа покидает некогда живое тело. Взгляд пустой оболочки.

Мы все умрём.

Защитите объект. Я тащу тело Батлера, прикрывая им парня. «Оставайтесь там».

Я лежу на животе. Раздаётся удар , и дыхание вырывается из груди с ужасным хрипом. Ощущение, будто кто-то ударил меня кувалдой между лопаток. Пуля попала в спинную пластину.

Бульк. Ещё одна пуля зарывается в грязь в нескольких дюймах от моего носа. Я сморгнул пыль с глаз. Борюсь с дыханием и слюной. Подхватываю винтовку, ползу к сержанту связи.

Водитель пикапа, идущего следом, стреляет из винтовки поверх головы. Сержант связи кричит в микрофон КВ-радиостанции: «Они открыли по нам огонь! Прекратить огонь! Прекратить огонь!»

Слова сержанта шокируют: «Расскажи мне».

«Командование C2 сообщает, что «морские котики» вступили в контакт с вражеской колонной».

Колонна «Боко Харам» в двенадцати милях отсюда. «Морские котики» стреляют по нам. Мы сидим на «Х», жертвы синей драки.

«Сукин сын», — я перегибаюсь через сержанта и хлопаю коммандоса по плечу. «Прекратите огонь».

Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась.

«C2, C2. Мы понесли тяжёлые потери. Пять… нет, семь убитых».

Радио потрескивает. «Морские котики отступают на юг. Ваши машины на ходу?»

Я оглядываюсь. Перестрелка длилась не больше пяти минут. Перестрелки – это то же самое. Стоит одному выстрелить, как все остальные начинают стрелять. Люди гибнут повсюду, прежде чем успеешь объявить « прекрати огонь» .

Подразделение «Боко Харам» быстро приближается. Мы не можем позволить себе ждать помощи.

«Морским котикам» пора приехать, но они знают, что будет расследование. Последнее, чего они хотят, — это присоединиться к нам для разговора. Нет, они помчатся домой, соберутся вместе и расскажут всё как есть.

Я поднимаюсь на ноги и выхожу на дорогу. Какая опустошённая местность! Первый и второй пикапы яростно горят. Густые клубы маслянисто-чёрного дыма поднимаются в небо. «Боко Харам» точно знает, где мы.

Наш оставшийся автомобиль изрешечён винтовочным и пулемётным огнём, но, похоже, на нём ещё можно ездить. Рядом лежит тело Кагена. Коммандос сгорбился в водительском отделении. Я вытаскиваю его тело из-за руля и сажусь. Кабина — настоящая бойня. Заднее пассажирское сиденье залито кровью Кагена. Осколки стекла, мозговая ткань и фрагменты черепа разбросаны по обивке. На одном осколке, похожем на треснувшую керамику, покрытую скальпом, всё ещё остались волосы. Я выбрасываю его в окно.

Я завожу двигатель и вылезаю. Сержант связи, оставшийся коммандос и Рейно уже на ногах. Каген в ступоре.

Мы положим тела Кагена и Батлера на грузовой кузов и отвезём их обратно в Сильгаджи.

Ярость придёт позже. Сейчас я рад, что жив.

Глава резидентуры ЦРУ пристально смотрит на меня из-за своего стола. Мы находимся в его кондиционированном кабинете в Уагадугу. Он находится на третьем этаже американской миссии. Офисы Группы военной помощи США находятся на втором этаже. Гражданская помощь занимает первый. Окна кабинета начальника резидентуры выходят на городские улицы, а внутренняя стена застеклена. Люди в загоне пытаются казаться занятыми, но им приходится напрягать слух.

«Брид, тебя там не было ».

«Чёрта с два я им не был ».

Кондиционер старый, установлен на окне. Вентилятор грохочет, словно аппарат подключен к системе искусственного дыхания. В офисе прохладно, но начальник станции потеет. Его седые волосы выглядят влажными, и капли воды стекают по щекам. Воротник белой рубашки с короткими рукавами стал двухцветным. Белый и некрасивый мокро-серый.

«Отряд Пола Батлера попал в засаду «Боко Харам». Это трагедия, но так оно и было».

«Чушь собачья. Бен Каген мёртв, как и четверо «зелёных беретов». Нельзя это скрывать».

«Мы ничего подобного не делаем. Никто из вас не видел нападавших. Бой длился семь минут. «Морские котики» лейтенанта Штефана Кнаусса преследовали ваших нападавших, но потеряли их след в пустыне».

«Кнаусс».

Я помню лейтенанта ВМС США Стефана Кнаусса из Афганистана. В горах и долинах Гиндукуша у него было прозвище: «Робо-морской котик».

Отсылка к фильму о киборге-полицейском, который поджигал всё, что движется. У Кнаусса был один интерес — подсчёт трупов. Думаю, ему просто нравилось убивать. Однажды он возглавил рейд по поимке особо важной цели. Забил человека до смерти кирпичом.

Жертва Кнаусса не была потерей для человечества, в отличие от информации, которую он нес.

«Для тебя это лейтенант Кнаусс, Брид».

«Там был сын Кагена. Там же был и 18-Эхо Батлера».

«Мальчик настолько облажался, что едва помнит своё имя». Начальник станции поднимается на ноги и бьёт кулаками по столу. «Эхо будет…»

Он будет украшен. Он скажет всё, что мы захотим.

«Жене Батлера?»

Я помню последний телефонный звонок Пола Батлера и сообщение, которое он оставил на голосовой почте своей жены.

«Кому бы мы ни сказали. Думаете, Америка готова смотреть, как этот инцидент разбирают в новостях в прайм-тайм? Никто не хочет слышать об инциденте с дружественным огнём, который стоил нам четырёх «зелёных беретов» и американского заложника».

«Кнаусс облажался. Отряд «Боко Харам» состоял из пятидесяти человек в техничках и БТРах. Этот сукин сын, готовый стрелять, поджег три «Тойоты», полные американцев».

«Это то, что вы думаете. Мы считаем, что Пол Батлер не проявил должной осторожности на участке местности с высокой степенью риска».

Я вздыхаю. «Ты повесишь это на Батлера».

« Кто-то должен его носить, Брид. Как я и сказал, ты призрак. Тебя там не было».

«Мертвец. Ты собираешься обвинить покойника. И его семью на всю оставшуюся жизнь. Как вы вообще живёте с этим?»

«Слезь с коня, Брид. Пол Батлер для тебя ничто». Начальник резидентуры вздохнул и сел. «АФРИКОМ и Компания хотят, чтобы ты не вмешивался в это. Считай, тебе повезло».

Больше нечего сказать. Я выхожу из кабинета начальника участка, пересекаю загон и спускаюсь вниз.

Пол Батлер был для меня никем? Я знал его полгода. Достаточно долго, чтобы понять, что он хороший парень, с такой жизнью, о которой я часто мечтал.

Я позвоню тебе сегодня вечером, дорогая. Люблю тебя.

Двери лифта с трудом открываются. Я пересекаю вестибюль, проталкиваюсь через входные двери и попадаю в сорокаградусную жару. Уагадугу пытается выглядеть современным, но его ограничивает засушливый Сахель. Центральная улица широкая, с широкой бетонной разделительной стеной. Разделительную стену украшают, пожалуй, изящные фонари, чередующиеся с чахлыми, чахлыми деревьями. Здания по обеим сторонам – саманные или побеленные. Мало кто из них выше десяти этажей, большинство – четыре.

Уорент-офицер Батлера и два сержанта сидят в «Хаммере» и ждут, чтобы отвезти меня обратно в казармы.

«Порода», — говорит уорент-офицер.

«Тебе не следует со мной разговаривать».

Мужчина пожимает плечами. «Нам сказали ни с кем не разговаривать, пока идёт расследование инцидента. То, что было сказано между нами, останется между нами».

Я прислоняю винтовку к сиденью «Хамви». Обивка раскалена на солнце. В машине пахнет горячим маслом и синтетической обивкой. Я скидываю бронежилет, раскладываю бронежилет, чтобы сесть.

Там, где моя задняя пластина задержала пулю, образовалась дыра. Синяк будет держаться неделю. «Нечего сказать. Головной сарай хочет, чтобы я уехал из страны.

Вам дадут историю, которую вы сможете рассказать.

«Все знают, что произошло».

Горечь поднимается из моего живота. Я могу контролировать ярость, но бывают моменты, когда хочется выплеснуть её наружу. Питаться эмоциями может быть очень приятно.

«У всех память неисправна, — говорю я. — Для карьерного роста потребуется ремонт».

Я смотрю через плечо уорент-офицера, и мои челюсти сжимаются. На другой стороне парковки полдюжины «морских котиков» отдыхают у «Хаммера».

Шоколадный камуфляж, циферблаты, бейсболки. Все бородатые, загорелые на солнце. Выглядят так, будто только что сошли с самолёта из Кандагара.

«Морские котики» вооружены 7,62-мм винтовками SCAR-Heavy и универсальными пулемётами M-240. Эффективная дальность стрельбы этого оружия составляет тысячу ярдов. Они были специально разработаны для ведения боевых действий в пустыне. Именно это оружие «морские котики» использовали против нас в вади.

«Какого хрена они здесь делают?»

Уорент-офицер так же недоволен, как и я. «То же самое. Получаю приказы из главного сарая».

Один из «морских котиков» выделяется. Он гигант, ростом шесть футов пять дюймов, может, два тридцать.

Он носит бейсболку задом наперёд, накинув её на рыжие волосы до плеч. Широкая копна бороды почти доходит ему до груди. Рукава закатаны, мускулистые предплечья и толстые запястья покрыты татуировками. Он носит пистолет SIG P226 в набедренной кобуре и пистолет SCAR-H на одноточечном ремне.

Робо-морской котик.

Кровь стучится в висках. Я стискиваю челюсти и иду через парковку.

«Брид», — кричит уорент-офицер. «Подожди».

Кнаусс поднимает свой SCAR-H. Направляет его мне в живот. Правой рукой я отвожу дуло в сторону. Ребром левой руки наношу ему удар под нос.

Кровь хлещет из его ноздрей. Я делаю ему захват, блокирую локоть,

Его валит на землю. Мы вместе прижимаем его оружие к земле. Я наступаю коленом на его трицепс и тяну. Рука Кнаусса ломается, как ветка дерева. Взрыв слышен по всей парковке.

Кнаусс визжит.

Уорент-офицер хватает меня сзади и оттаскивает прочь. Люди Кнаусса вскочили на ноги, держа оружие наготове. Двое сержантов Батлера направили свои 416-е на «морских котиков».

«Ублюдок, — стонет Кнаусс. — Ты труп».

«Не раньше тебя».

OceanofPDF.com

2

НАСТОЯЩИЙ ДЕНЬ - ЧЕТВЕРГ, 19:00 - НАРВИК

Интерьер отеля Scandic в Нарвике, на северном побережье Норвегии, впечатляет. Внешний вид впечатляет меньше. На дворе октябрь, солнце садится рано. Дни становятся всё короче, а старый железорудный порт покоится под снежным ковром.

Штейн забронировал мне один из лучших люксов в отеле. «Скандик» похож на цилиндрическую телекоммуникационную вышку, а я на верхнем этаже, с видом на порт. Уверен, он не такой шикарный, как номера, в которых она привыкла спать, но он куда лучше деревянных кроватей в Афганистане. В этом номере есть ванная и всё такое. В Кунаре мы раньше мочились в пустые бутылки из-под колы и бурбона, чтобы не вставать и не идти в туалет.

Я бросаю дорожную сумку рядом со шкафом и вешаю зимнюю куртку.

Под ним на мне джинсы, спортивная рубашка с длинными рукавами и шерстяной свитер. На улице пара градусов выше нуля, но ночью температура быстро понизится.

Штейн ждёт меня внизу через полчаса. Благодаря попутному ветру, самолёт C-17 Globemaster доставил меня с Объединённой базы Эндрюс на авиабазу Эвенес в рекордное время. Двое лётчиков встретили меня на седане Королевских ВВС Норвегии и отвезли в город. Они говорили по-английски и сообщили, что им поручено сопроводить меня в отель.

На пять минут раньше — это вовремя. Я выхожу, запираю за собой дверь и спускаюсь вниз.

Ресторан выглядит так, будто обслуживает состоятельных руководителей. Официант проводит меня в коридор на другом конце этажа. Парень проводит меня в роскошный конференц-зал. Современный, с аудиовизуальным дисплеем во всю стену.

Панели выполнены из современного светлого дерева, стол на тон темнее.

Кожаные кресла глубокие и удобные. Они вращаются и откидываются. В задней части салона есть бар с большим выбором напитков.

«Могу ли я предложить вам выпить, сэр?»

«Бурбон, чистый. Спасибо».

Официант наливает мне виски в стакан на два пальца. Он приподнимает бровь. Я киваю, он наливает ещё на палец и ставит стакан передо мной. «Вы рано, сэр. Мисс Штайн скоро подойдёт».

Я опускаюсь в кресло и потягиваюсь. Самолёт C-17 отлично подходит для сна, и я хорошо отдохнул. Накидываю надувной матрас на надёжно закреплённый ящик, обвязываюсь широким грузовым ремнём и закрываю глаза. Просыпаюсь через семь часов свежим как огурчик.

Дверь открывается, и в комнату входит Штейн. Заместитель директора ЦРУ по особым ситуациям выглядит именно так, как я её помню. Лет тридцати пяти, высокая и стройная, с прямыми тёмными волосами. На ней её фирменная чёрная юбка до колена и чёрный пиджак. Туфли на низком каблуке, практичные. Дорогой кожаный портфель свисает с двух пальцев её изящной левой руки.

Пиджак Штейн был сшит так, чтобы скрыть пистолет SIG P226 Legion, закреплённый в кобуре с перекрёстным креплением. Будучи полевой оперативницей в душе, она быстро поднялась по службе в агентстве.

«Порода». Она улыбается, увидев меня.

Я не ожидала увидеть мужчину, который вошёл следом за ней. Я думала, Штейн придёт один. Он старше, лет пятидесяти. Рост пять футов одиннадцать дюймов, в дорогом тёмном костюме и синей рубашке с расстёгнутым воротником. Губы Купидона на морщинистом лице, обрамлённом стрижкой за пятьсот долларов.

«Рад тебя видеть, Штейн».

Штейн пожимает мне руку и представляет своего спутника. «Это Натан Конрад».

Хватка мужчины крепка, но рука мягкая. «Брид, Аня мне много о тебе рассказывала».

Я ничего не говорю.

«Я подумал, что мы могли бы устроить деловой ужин», — бодро говорит Штейн. «Брид, я сделал заказ на нас. Ты всё ещё хорошо справляешься со стейками?»

«Мне больше подходит стейк».

Штейн сидит во главе стола для совещаний. Мы с Конрадом сидим друг напротив друга по обе стороны. Быстрыми, экономными движениями Штейн расстегивает портфель и достаёт компактный ноутбук и толстый…

Папка. Она загружает ноутбук, хмуро смотрит на экран и подключается к VPN-сервису. Удовлетворённая, она подключает ноутбук к USB-накопителю в столе.

«Прямое подключение к AV, — объясняет Штейн. — Взломать сложнее».

Аудиовизуальный экран у дальней стены оживает. На нём отображается изображение обоев Стайн – искусная фотография балерин с мягким фокусом.

Раздаётся стук в дверь. «Входите», — кричит Штейн.

Официант вкатывает тележку в зал. Расставляет перед нами тарелки, салфетки и столовые приборы. Стейк и картофель для меня и Конрада. Салат для Штейна. Он берёт бутылки красного и белого вина и откупоривает пробки. Штейн нюхает белое, красное отдаёт Конраду. Как и блюда, вина уже выбраны.

«Красное или белое, сэр?» Официант держит в каждой руке по бутылке и улыбается.

«Бурбон», — говорю я ему.

«Очень хорошо, сэр».

Мальчик наливает мне ещё три пальца. «Оставь бутылку», — говорит Штейн.

«И проследите, чтобы нас не беспокоили до конца вечера».

Официант кивает и оставляет нас одних.

Отличный стейк. В последний раз, когда я был в Норвегии, я жил в Рамсунде вместе с Королевским норвежским спецназом. Мы испытывали снайперские винтовки на эффективность в арктических условиях. Температура, атмосферное давление и влажность влияют на баллистику. Мы ели китовое мясо.

«Брид, этот брифинг секретный. Мне нужно, чтобы ты это подписал».

Она пододвигает ко мне два листа бумаги и протягивает мне золотой Montblanc.

Соглашение о неразглашении стандартное. Я подписываю бумаги, один экземпляр возвращаю ей, другой оставляю себе. Я уже привыкла к этому, когда дело касается Штейна. Ритуал потерял свою драматичность.

Мы с Стайном давно знакомы. Она — интересная женщина, внучка богатого русского еврея, бежавшего из Советского Союза. Старик обосновался в Бостоне и приумножил своё таинственное состояние.

Подарил Гарварду Центр Стейна. Его сын стал легендой частного инвестирования на Уолл-стрит.

Молодая девушка была воплощением победительницы. Она училась в лучших школах и на юридическом факультете Гарварда. После этого её путь стал необычным. Она поступила в ФБР. Два года проработала полевым агентом, а затем перешла в ЦРУ. Она быстро продвигалась по карьерной лестнице, берясь за задания, за которые никто другой не взялся бы. Каждое из них было рискованным и могло разрушить её карьеру. Она уворачивалась от пуль и продолжала…

Скалолазание. Она присоединилась к операторам на местах. Украина, Афганистан, Южная Америка. Истории правдивы. Я видел её в деле.

Штейн кладёт соглашение о неразглашении в портфель. «Теперь, когда всё будет готово, мне нужно рассказать тебе историю».

Я потягиваю бурбон. Конрад с удовольствием ест стейк. Он уже слышал эту историю. Роль этого человека в этой пьесе остаётся загадкой.

На настенной панели мелькает изображение атомной подводной лодки. Сигарообразные обводы судна — явный признак русского духа.

«Это „Маршал Жуков “, — говорит Штейн. — Это первый корабль нового проекта „Оскар III“. Он в два раза меньше „Оскара II“ и быстр, как „Альфа“. „ Жуков“ предназначен для несения небольших гиперзвуковых крылатых ракет. Он может развивать скорость до сорока пяти узлов и тише, чем „Ясень“».

«Это, должно быть, кошмар для наших перевозчиков».

«Не только наши авианосцы, — говорит Штейн. — „ Жуков “ был разработан для запуска новой российской ракеты „Пустельга“. „Пустельга“ гиперзвуковая. Она летит со скоростью 10 Махов на высоте от 9 до 45 метров. При сближении с землёй она разгоняется до 12 Махов и выше. Её невозможно остановить, и она несёт либо 1100-фунтовую обычную боеголовку, либо ядерную боеголовку мощностью в полмегатонны. С побережья она может поражать цели в любой точке Соединённых Штатов».

«А ракеты «Пустельга» на « Жукове» оснащены ядерным оружием?» — спрашиваю я.

«Они способны нести ядерное оружие, но не всегда оснащены ядерным оружием. Во время патрулирования лодка перевозит ядерные боеголовки в защищённом арсенале. По указанию экипаж устанавливает ядерные боеголовки».

На панели представлена фотография подводной лодки, движущейся на поверхности. Изображение снято сверху. Разрешение поразительное.

Это спутниковый снимок выхода «Жукова» в море два года назад. Снимок был сделан в заливе Полярный у Кольского полуострова. Подлодка погрузилась и направилась к Гренландско-Исландско-Великобританскому проходу. Её задачей было прорваться через Изумрудно-Исландско-Великобританский проход в Северную Атлантику. Там она должна была провести испытания боеспособности.

Два года назад — это уже полтора года.

Штейн выводит на экран карту Северного Ледовитого и Северного Атлантического океанов. Массивы суши расположены слева направо: Северная Америка, Гренландия, Исландия, Европа. Норвегия находится наверху, рядом со Швецией, Финляндией и российским Кольским полуостровом. Южнее — северные острова Шотландии.

Северный Ледовитый океан, словно белая шапочка, венчает земной шар. Между Гренландией и Норвегией простирается океан, называемый Гренландским морем.

на западе и Норвежским морем на востоке. Высоко в этом океане лежит Шпицберген. Этот остров стоит, словно немой страж, охраняя выход в Северный Ледовитый океан и Баренцево море. Во время Второй мировой войны конвои проходили мимо него, чтобы достичь северного порта Советского Союза, Мурманска.

Штейн нажимает клавиши, и красная пунктирная линия изгибается от России через Баренцево море и спускается к Норвежскому морю, к востоку от Шпицбергена.

«Это был курс «Маршала Жукова », — говорит Штейн. — «Прямо к проливу Июл-Гуан-Гуан». Подводная лодка так туда и не добралась».

Пунктирная линия заканчивается буквой X к востоку от острова Медвежий, на южной окраине Шпицбергена.

«В этот момент, — продолжает Штейн, — „Жуков“ начал вести себя странно. Он продолжал двигаться на высокой скорости к югу от Шпицбергена, а затем резко изменил курс. Он прошёл через Гренландское море и направился в сторону Северного Ледовитого океана. Подводная лодка затонула здесь, у северного края Гренландского моря, в 230 милях к северу от Шпицбергена».

Пунктирная линия проходит вокруг южной оконечности Шпицбергена, через Гренландское море и заканчивается вторым символом X.

«Мы не знаем, что стало причиной аварии, но нет никаких сомнений, что подводная лодка затонула именно там».

«Вы уверены?»

Штейн смотрит мне в глаза. «Сто процентов. „ Жуков“ , должно быть, пропустил пару проверок радиосвязи. Пропустил одну проверку — ничего страшного. Пропустил две — и это к беде. Русские вывели в море весь свой Северный флот».

Они пронеслись через Баренцево море, Норвежское море и вышли из Изюльского пролива. Движение было настолько масштабным, что мы привели наш Атлантический флот в состояние повышенной готовности. Они явно что-то искали. Честно говоря, они сами себе мешали. Через два месяца они сдались.

«Они искали к северу и западу от Шпицбергена?»

«Даже близко нет».

«Откуда вы знаете, где затонул « Жуков »?»

«Мы модернизировали сеть SOSUS времён холодной войны. Серия глубоководных гидрофонов, которые слушают всё, что движется. У нас есть банки данных акустических сигнатур. Мы можем идентифицировать любое судно по издаваемым им звукам».

Я закрываю глаза, потираю лоб. «Чепуха».

"Почему?"

«Оскар III» — это новый класс. Его характеристика не была бы указана в вашей базе данных».

«А вам что-нибудь удается упустить?»

«Конечно. Пока ничего настолько важного, чтобы меня убили».

Штейн улыбается. «Вы правы. У нас не было никакой предварительной информации об «Оскаре III». Один из наших ударных катеров класса «Лос-Анджелес» подобрал « Жукова» в Баренцевом море.

Мы отслеживали его и записывали подпись россиянина».

« Зкуков » предпринял маневр уклонения.

«Да. Он глубоко погрузился и разогнался до максимальной скорости».

«Вот почему «Жуков» не повернул обратно на Кольский полуостров. Его миссия была бы провалена».

« Жуков» обогнул Шпицберген. «Лос-Анджелес» не смог его догнать.

Затем наши гидрофоны зафиксировали взрыв. «Жуков» затонул в воде. «Лос-Анджелес» догнал его и услышал второй звук — «Жуков » взорвался.

«Как вы думаете, что произошло?»

« Жуков» был совершенно новой лодкой. В ВМФ считают, что на длительном ходу в сорок пять узлов прорвало трубу и затопило кормовой отсек. Вода сработала достаточно для аварийной остановки обоих реакторов. Подлодка сбросила балласт и достигла положительного угла подъёма. Обычно, когда на такой глубине случается беда, нужно увеличить обороты двигателя и выплыть на поверхность. Но заряда аккумуляторов оказалось недостаточно. Лодка начала сползать всё глубже и глубже. Когда она достигла предельной глубины, давление воды доконало её.

Наступает долгая минута молчания.

«Русские понятия не имеют, где он упал?» — спрашиваю я.

Штейн качает головой: «Абсолютно ничего».

Я доедаю стейк, запиваю его бурбоном. Конрад наливает себе и Штейну ещё по бокалу вина.

«„ Жуков “, — продолжает Штейн, — относительно цел. Корпус треснул на четверть от кормы, а кормовая часть субмарины вдавилась в передние три четверти. Большая часть прочного корпуса осталась неповрежденной».

На экране мелькает ещё одна фотография. Снятая под водой, корпус « Жукова» залит прожекторами. Длинный чёрный кит лежит вертикально на дне. Его хвост кажется укороченным. Хвостовой конус с двумя винтами силой вдавлен в остальную часть подлодки.

«Реакторы были разрушены?» — спрашиваю я. «Обломки загрязнены?»

«Это обоснованное беспокойство», — говорит Штейн. «Наша передовая группа взяла пробы воды в разных местах корпуса «Жукова» . Радиация

Уровень в норме».

«Это удача, но я бы всё равно проявил осторожность, ковыряясь там. Особенно если вы собираетесь что-то резать».

«Мы», — чётко говорит Штейн. Тон руководителя, который полностью контролирует ситуацию. «Сокращаем и проявляем осторожность. Мы регулярно берём пробы воды, а наши водолазы носят дозиметры, за показаниями которых следят».

«У вас есть водолазы на месте крушения?»

« Маршал Жуков» оснащён новейшими российскими подводными лодками. Быстрые, бесшумные, с мощным вооружением. « Жуков» оснащён двадцатью четырьмя крылатыми ракетами «Кестрель», расположенными в двух рядах по двенадцать ракет в каждом». Штейн делает драматическую паузу. «Мы намерены его спасти».

На экране мелькает ещё одна фотография. На ней — супертанкер в открытом море. Прекрасный солнечный день. Океан спокоен, на небе ни облачка.

«Это, — говорит Штейн, — „ Спайдер “. Это переоборудованный сверхбольшой танкер для перевозки сырой нефти — VLCC. Присмотритесь внимательнее, и вы заметите несколько необычных особенностей».

Я прищуриваюсь, разглядывая фотографию. «У него мостик впереди», — говорю я. «Сразу за носовой рубкой. Это необычно».

«Да, это навигационный мостик. Что ещё?»

«Нельзя не заметить вышку».

Над главной палубой, в середине судна, возвышается высокая буровая вышка. На её фоне «Спайдер» выглядит как нечто среднее между супертанкером и нефтяной вышкой.

«И, — говорю я, — у него есть вертолётная площадка сразу за винтами. Места много — у этого корабля почти нет труб на главной палубе».

«Это все?»

Я прищуриваюсь. «Похоже, у него на корме ещё один мостик. Обычные краны. Эти металлические трубы, сложенные по бокам, похожи на какие-то складные распорки».

«Очень хорошо. Ты уловила все внешние особенности». Она откидывается на спинку стула, смотрит на Натана Конрада и подмигивает. «Вот тут-то и появляется Натан. « Паук » — его корабль».

Конрад лучезарно улыбается. «Это всего лишь хобби, не более того. Аня поручила Пауку поистине важную миссию».

Меня раздражает подмигивание Штейн. Они с Конрадом ведут себя слишком фамильярно.

«Холдинговая компания Натана, Conrad International, владеет Marine Dynamics International». Штейн показывает на экране схему корпоративной собственности. «Marine Dynamics International, в свою очередь, владеет 51 процентом акций Norsk

Exploration — норвежская компания. Norsk Exploration владеет судном Spider .

VLCC был приобретён за 250 миллионов долларов и переоборудован в исследовательское судно, что обошлось ещё в 500 миллионов долларов. Его задача — создать геологическую карту океанского дна и собрать доказательства для обоснования национальных претензий.

"Объяснять."

Страны с арктическими амбициями спорят о территориальных границах. Посмотрите, где затонул «Жуков» . Он находится между Гренландией, Шпицбергеном и Землёй Франца-Иосифа. Гренландия — датская, Шпицберген — норвежская, а Земля Франца-Иосифа — российская. Россия агрессивно расширяет свои притязания. На Шпицбергене есть поселения этнических русских, а на Земле Франца-Иосифа — военные базы. Кольский полуостров — вооружённый лагерь. Весь этот регион является спорным.

Анализируя образцы донных отложений и керна, наши учёные подтвердят право Норвегии на территориальные претензии. Эти претензии оцениваются в триллионы долларов.

«Это ваша легенда».

«Да. Натан занимался глубоководными исследованиями задолго до того, как затонул «Жуков». Но его проект был менее амбициозным. Мы предоставили финансирование».

«В этом нет ничего необычного», — говорит Конрад. «Океанографы из Вудс-Хоула, обнаружившие « Титаник» , финансировались ВМС США. Спустя годы выяснилось, что их истинной задачей было найти и задокументировать обломки двух затонувших американских атомных подводных лодок: USS Thresher и USS Scorpion ».

«Натан планировал построить специальное глубоководное исследовательское судно. Крушение «Жукова» было случайным совпадением. Компания была готова увеличить его финансирование, чтобы он мог построить более крупное и мощное судно — « Паук ».

Точно. По счастливому стечению обстоятельств.

«Я любил строить с самого детства, — ухмыляется Конрад. — Больше, лучше, быстрее. Я зарабатывал деньги на строительстве, а не наоборот. Самое лучшее в инженерном деле — это то, что не нужно взрослеть».

Штейн нажимает клавишу, и на экране появляется вид « Спайдера» сбоку в разрезе . Под дерриком, занимающим две трети длины «Спайдера» в средней части судна, находится открытое пространство, простирающееся от киля до главной палубы.

«Это, — говорит Штейн, — звёздный бассейн. Его длина 150 ярдов. Сам « Спайдер» — 330 ярдов. Звёздный бассейн достаточно длинный, чтобы вместить « Маршала Жукова» . Буровая вышка установлена на платформе управления, которая закреплена на карданном подвесе. Карданные подвесы управляются компьютером с мостика управления.

На корме. Ходовой мостик в носовой части используется во время движения судна. Оперативный мостик удерживает « Спайдер» на месте для проведения процедуры эвакуации.

Штейн активирует цифровую указку, которой она манипулирует с помощью стилуса.

«Карданные подвесы поддерживают палубу управления и буровую вышку в идеально ровном положении независимо от килевой и бортовой качки. Гидравлика служит компенсатором вертикальной качки. Это очень похоже на полёт на самолёте, только корабли могут двигаться прямолинейно вверх и вниз. Нам необходимо сохранять неподвижность платформы управления при любых морских условиях, иначе может произойти прорыв трубопровода».

Конрад сияет от гордости. «Это самая передовая разработка в области карданной подвески. Карданные подвески обеспечивают большую часть устойчивости, но это ещё не всё. Те распорки, на которые вы указывали, — это швартовные стойки. Их по четыре с каждой стороны. Они откидываются и используются для спуска километров стальных тросов, чтобы закрепить « Спайдер» на дне. Всего их восемь, и в развёрнутом состоянии « Спайдер» выглядит как паук.

Наконец, по обоим бортам корабля расположены подруливающие устройства. Эта тонкая регулировка позволяет инженерам на мостике поддерживать палубу в горизонтальном положении. Грубая регулировка осуществляется путём регулирования балласта в дифферентных цистернах корабля.

Мне трудно не отнестись к этому скептически. «Какова глубина затонувшего судна?»

«Шесть тысяч футов», — говорит Штейн.

«Это больше мили».

«Плюс-минус. Мы единственные, у кого есть технологии для подъёма с такой глубины».

«Могут ли водолазы работать на таких глубинах?»

«И глубже, дыша смешанными газами. Британские коммерческие водолазы регулярно работают на глубине 1000 футов с декомпрессией в один день на каждые 30 метров. Американские коммерческие водолазы работали на глубине более 2000 футов.

футов в течение месяцев. Им требуются недели декомпрессии. Французская команда достигла глубины 3000 футов. Наши военные водолазы работают на глубине 6000 футов и более.

Они специализируются на извлечении боеголовок, прослушивании подводных кабелей связи и саботаже на подводной инфраструктуре. Эта информация секретна и подпадает под действие вашего соглашения о неразглашении.

«Когда вы начнете?»

«Операция продолжается с начала лета». Штейн показывает на экране ещё одну диаграмму. Она представляет собой временную шкалу, разделённую на три этапа. «Первые два месяца мы потратили на то, чтобы раскачать « Спайдер» и бурить скважины на разных участках».

Места. Мы проверяли оборудование и перемещались хаотично, чтобы держать противника в неведении.

«Я думал, русские не подозревают, что вы охотитесь за подлодкой».

«Они не знают, что мы преследуем подлодку. Но у них есть территориальные претензии во всех этих водах. Они прекрасно знают о заявленной миссии «Спайдера» — документировать норвежские претензии. У них есть интерес».

«Где сейчас Паук ?»

«На месте», — говорит Штейн. «С начала ноября до конца мая район покрыт льдом. Как только лёд отступил, мы выдвинулись на позицию. Мы организовали три водолазные группы, по одной для каждого этапа. На первом этапе передовая группа из шести водолазов осмотрела обломки и подготовила их к последующим этапам. Они пришли к выводу, что на третьем этапе возможно поднять всю подводную лодку, но не без значительного риска».

«А Фаза II?»

На втором этапе мы работали с золотой командой из двенадцати водолазов. Их задачей было проникнуть в трюм и поднять как можно больше пустельг за отведённое время.

«Вы обнаружили ракеты».

Штейн удовлетворённо улыбается. «Миссия уже прошла успешно. Мы готовы снять три «Кестреля» с « Спайдера» для транспортировки в США. Это запланировано на ближайшие сорок восемь часов».

«Как ты собираешься это сделать?»

«Ночью их снимет со «Спайдера » эсминец ВМС ». Штейн указывает на экран. «Этап II завершен. Сегодня утром к « Спайдеру» с авиабазы Эвенес вылетела команда из двенадцати водолазов. На третьем этапе эти водолазы подготовят « Маршала Жукова» к подъёму. Мы завершим работу к концу месяца. Арктическая ночь — круглосуточная темнота —

На нас обрушится. И ледяной покров тоже. Мы поднимем « Жукова» в Звездный бассейн и отправимся домой.

«Мы хотим начать прямо сейчас», — говорит Конрад. «Подъем «Кестрелей» был относительно простым. Мы использовали длинные подъемные тросы. Маршал «Жуков» весит восемь тысяч тонн. Нам понадобится специальное подъёмное устройство. Оно такое же сложное, как « Паук ».

Мне не звонят, когда всё идёт по плану. Бриду звонят, когда всё идёт наперекосяк. «Зачем я здесь, Штайн?»

Штейн откладывает стилус.

« Экипаж „ Спайдера “ насчитывает двести человек», — говорит она. «На борту пятьдесят учёных-исследователей и техников, которые не знают истинного предназначения „Спайдера“ . Корабль оснащён всеми необходимыми лабораториями для анализа кернов и образцов, пробуренных и поднятых со дна. Научная миссия полностью законна. Остальные члены экипажа и водолазы корабля знают истинное предназначение».

«У меня на борту двое мужчин, они на передовой. Фрэнк Арон — руководитель работ на поверхности. Он гражданский… Мне нужен был кто-то, кто разбирается в буровой установке. Он держит меня в курсе всего, что происходит на « Спайдере» . Сэм Прюитт — бывший «морской котик», руководитель дайв-группы Gold Team. Он держит меня в курсе того, что происходит внизу, у затонувшего судна».

Штейн колеблется. Когда она говорит, кажется, что сама не верит своим словам. «Фрэнк Арон исчез вчера».

Теперь всё ясно. Исчезновение Арона объясняет звонок Штейна и спешку, с которой я ехал на C-17 в Нарвик. Это объясняет, почему Штейн и Конрад летели из Нью-Йорка, чтобы встретить меня. «Полагаю, они обыскали корабль».

«Всё тщательно. „ Паук“ размером с авианосец. Экипаж авианосца — шесть тысяч человек. Экипаж „ Паука“ — двести. По сравнению с авианосцем „ Паук“ выглядит и ощущается как город-призрак. Есть тысяча мест, где мог бы быть Арон».

«Предполагая, что он мертв или ранен».

«Да. Но команда дважды обыскала судно и ничего не нашла. Капитан и другие менеджеры считают, что его смыло за борт».

«Необычная волна?»

«Это теория».

«Вы в это не верите».

«Брид, я не верю в совпадения. Вторая фаза завершена, мы готовимся к запуску трёх «Кестрелей», и тут мой наземный диспетчер исчезает.

Это немного перебор».

"Да, это."

«Я хочу, чтобы завтра ты отправился в « Паук» и заменил Арона».

«Вы думаете, его убили?»

"Да."

«Вы понятия не имеете, кто это сделал?»

«Нет, не совсем».

«Ты отправляешь меня играть привязанную козу».

«Конечно. Ты раздавил всех, кто пытался тебя убить», — Штейн мило улыбается. «Как жуков».

Штейн говорит, что это так просто. Но ведь моя работа — сделать так, чтобы это выглядело просто.

"Ни за что."

«Я заплачу вам вдвое больше, чем в прошлый раз».

Почему-то мне обидно. «Дело не в деньгах».

«С тобой такого никогда не бывает», — Штейн хитро смотрит на меня. «Если ты уйдёшь, я добавлю тебе… бонус ».

Я стону. Штейн — патриотка, целеустремлённая. Чёртова амбициозна и чересчур хитра. Иногда мне кажется, что её сердце бьётся дважды в минуту. Не понимаю, почему мы так хорошо ладим. Она мне, честно говоря, нравится .

«Вы все еще ведете переговоры?»

«Хотите вы это услышать или нет?»

«Могу ли я остановить вас?»

Конрад, сидящий напротив меня за столом, выглядит удивленным. Штейн раскинула руки по обе стороны ноутбука. Пальцы у нее длинные и чувствительные.

Ее ногти без лака аккуратно подстрижены.

«Нет, но вам понравится. Руководитель погружения — это… Стефан Кнаусс».

Бледное лицо женщины озарилось торжеством.

Ярость нарастает во мне. Штейн видит это, но не вздрагивает.

«Откуда вы знаете о Кнаусе?»

«У всех нас есть призраки, Брид. Ты семь лет носишь с собой призрака капитана Пола Батлера. Он и трое других «зелёных беретов» погибли в засаде, устроенной Кнауссом. Но ведь погиб не только Батлер, верно?»

«Нет, это не так».

«Я хотел бы услышать это от вас».

Помню удовлетворение, которое испытал, сломав руку Кнауссу. Жаль, что я не прикончил его тогда.

«Кнаусс не признал своей ошибки. Я дал показания, но начальник сарая меня не слушал. Они сказали, что Кнаусс — герой дня, а Батлер облажался. Он был опозорен. Ему посмертно вынесен выговор. Его семью подвергли остракизму и выгнали из общины. Два года спустя его жена умерла от передозировки барбитуратов. Вся эта история была позором для службы».

«Говорят, он ищет возможность подкрасться к тебе сзади».

Штейн знала, что я встречу Кнаусса на « Спайдере» . Думала, мы с ним уладим наши разногласия. Она сдерживала его, как хороший переговорщик. Она говорит мне, что будет смотреть в другую сторону, если он попадёт в аварию. В 230 милях к северу от Шпицбергена может случиться всё что угодно. Она даёт мне шанс упокоить призрака.

«Подкрадываться сзади — это стиль Кнаусса. Мне хочется смотреть ему в глаза, когда я его атакую».

«Ты пойдешь?» Глаза Штейна увлажнились.

«Да, я пойду».

Штейн захлопывает ноутбук и отсоединяет USB-кабель. Она запихивает устройство и файл в портфель. Достаёт устройство из бокового кармана и протягивает его мне. «Мы с Натаном вылетаем сегодня вечером. Из Нью-Йорка я свяжусь с эсминцем, который заберёт «Пустельги». Капитан Авраам Крюйк на USS Pressley Bannon передаст наши сообщения».

"Что это?"

Устройство имеет форму чёрного металлического кирпича размером с мобильный телефон, но в три раза толще. У него большие пластиковые кнопки управления. Корпус устройства заключён в прозрачный ламинированный пластик.

«Это, — говорит Штейн, — радиостанция для выживания. Работает как спутниковая, но компактная и полностью водонепроницаемая на глубине до трёхсот футов».

Я нажимаю кнопку питания, и радио включается. На экране появляется узор из двенадцати точек. Это экран безопасности, как на обычных мобильных телефонах. Больше точек, больше возможных вариантов. «Заблокировано».

«Вот», — Штейн берёт у меня радио и указательным пальцем рисует узор среди точек. «Я настроила их все по своему узору. Ты сможешь изменить его позже».

Экран безопасности исчезает, и появляется главный экран. Стайн пренебрежительно машет рукой, словно это слишком просто. «Инструкция по эксплуатации хранится в памяти вместе со списком каналов. Канал, который я буду смотреть на USS Pressley Bannon , находится вверху. Клавиши светятся после активации, а подсветку по умолчанию можно отключить».

«Вы, шпионы, всегда получаете лучшее снаряжение».

«Эта технология существует уже давно. Мы просто упаковали её. Аккумулятора хватает на семьдесят два часа непрерывной разрядки, как у радиостанции для выживания. Встроенная батарея ROM позволяет заряжать беспроводное зарядное устройство, даже если основной аккумулятор разряжен».

«Где зарядное устройство?»

Штейн протягивает мне тонкую плоскую картонную коробку, чуть толще радиоприемника. «Она тебе не понадобится. Подключается к любому USB-порту».

«Спасибо. Когда мне выезжать?»

«Завтра, первым делом. В это время года мало дневного света, а из Сибири приближается арктический шторм. Ты отправишься с парой исследователей».

Конрад встаёт. «Аня, я организую нашу поездку обратно в Эвенес. Сообщи пилоту, чтобы он подготовил самолёт. Оставлю вас с Бридом немного пообщаться».

Я пожимаю руку Конраду и смотрю ему вслед. Зачем Штейн взял его с собой?

Штейн читает мои мысли. «Я познакомился с Натаном, когда учился в колледже. Он друг моего отца и в прошлом помогал компании».

Если есть какие-то сомнения, то сомнений нет. Штейн давно знает Конрада, и это не моё дело.

OceanofPDF.com

3

ЧЕТВЕРГ, 22.00 – НАРВИК, DJEVELKAFÉ.

Смешанный снег с мокрым снегом обжигает лицо. Господи, да ведь уже начало октября. Я поскальзываюсь и скатываюсь по обледенелой бетонной дорожке и врезаюсь в деревянную дверь бара «Джевелкафе». Изнутри гремит музыка — дверь вибрирует от басов. Поверхность шершавая под моей ладонью. Деревенский эффект. Я резко распахиваю её и ныряю внутрь.

Я расстегиваю куртку, осматриваюсь. Место такое же, каким я его помню по Рамсунду. В Нарвике не так уж много вариантов ночной жизни.

Местные жители, моряки и военнослужащие с военных баз Эвенес и Рамсунд часто приходят в «Джевелкафе». Он пристроен к одному из недорогих отелей, в ста метрах от моего. Здесь играет живая музыка, и бывает довольно шумно. Солдаты и моряки не устраивают слишком много шума. Они не хотят портить своё любимое место.

Я пошёл к бару. Бурбона у них нет, поэтому я заказываю скотч.

«Вы американец».

Коренастый мужчина с короткой стрижкой рядом со мной поднимает бокал. Я чокаюсь с ним и допиваю свой. «Да, это так».

«Вы военный?»

«Нет». Я не лгу. «Я работаю в Norsk Exploration».

«Ага», — говорит мужчина. «Я летаю на вертолётах из Эвенеса».

«Вы летаете рейсами Norsk Exploration?»

Мужчина качает головой. «Нет, у вас есть свои самолёты и экипажи.

Ваш особый уголок».

Акцент на слове «особенный» заставляет меня оставить эту тему. Совершенно очевидно, что команды Norsk Exploration держатся особняком.

«Каким видом полетов вы занимаетесь?» — спрашиваю я.

«Пассажиры и грузы. Всё, что потребуется. Я работаю в Нарвике, но скоро перееду на юг».

"Почему?"

«Летать на север хорошо оплачивается, но деньги идут на риск в сложных условиях. Много аварий. Я переезжаю на юг, в Осло».

Звучит разумно. Я знаю много пилотов военных вертолётов. Ребята из спецназа

Шары обычно свисают с самолёта. Те, кто разбился, попали под обстрел. Я знал экипажи «Вымогателя-1» и «Редвингза». У первого РПГ сбила хвостовой винт. Корабль вышел из-под контроля и развалился за считанные секунды. У «птицы» РПГ выстрелили прямо в рампу. Ракета попала в топливные баки, превратив корабль в огненный шар.

«Какие именно проблемы?»

«Посмотрите в окно. К завтрашнему дню на нас нападёт арктический циклон». Мужчина пожимает плечами, словно произнося фразу «фаталистически». «Он может прийти раньше, может — позже. Мне нужно доставить груз в Хаммерфест до наступления темноты. Нет груза — нет денег».

Что злее? Талибан с РПГ или рука Божья, сметая тебя с небес арктическим штормом. Талибан можно застрелить.

Лучшее, что можно сделать против бури, — это обойти её или остаться дома. Я смотрю на этого человека с новым уважением.

Верят ли пилоты в Бога?

Я вспоминаю тот день в вади. Сидя под обстрелом двух пулемётов М-240. Под огнём атеистов нет.

Закажите ещё виски. Сделайте двойной. В баре становится шумнее. Группа заиграла танцевальную версию песни Alphaville «Forever Young».

Толпа очень активная. Никто не старше сорока. Молодые и привлекательные.

Я волнуюсь. Фрэнк Арон был опытным инженером. У меня нет опыта, необходимого для работы над « Пауком» . Тот, кто убил Арона, знает, что я здесь, чтобы решать проблемы по заказу Штейна. С таким же успехом я могу носить на футболке мишень.

Штейн прав, нам не на что опереться. Мне остаётся только пойти к Пауку и посмотреть, что из этого выйдет. Предложить себя в качестве цели, выманить врага.

Что сказал Штейн? Ты раздавил любого, кто когда-либо пытался убить. Ты. Как насекомые.

Все еще обиженная, я выбрасываю Штейна из головы.

На меня смотрит хорошенькая блондинка. Трое парней держат её спиной к бару. Высокие, стройные девушки растут как деревья в Скандинавии. Это…

Девушка моего роста — должно быть, шесть футов. Она не стройная. Плечи широкие, подтянутая. Длинные, накаченные ноги под обтягивающими джинсами. Свитер немного великоват, но Бог дал ей две груди. Тело семиборца. Прыгай на ней вверх и вниз всю ночь.

Девушка смотрит на меня так, словно думает обо мне то же самое.

Я встречаюсь взглядом с блондинкой, и мы смотрим друг на друга. Она первая отводит взгляд.

Ребята стараются изо всех сил, но её это не впечатляет. Вот это лицо стервы, если я когда-либо видела. Она выглядит обиженной на весь мир. Зачем она вообще вышла?

«Сегодня вечером этого никто не получит», — смеётся пилот.

Я опрокидываю шот, подаю знак бармену заказать ещё. «На каком вертолёте вы летаете?»

Пилот рассказывает мне об опасностях полетов на вертолетах на севере.

Риск обледенения снижает эффективность роторов. Дополнительный вес превращает машину в падающий камень. Я задаю вопросы, узнаю всё, что могу.

Он останавливается, устремив взгляд куда-то за моё правое плечо. Он кивает подбородком, указывая на что-то позади меня.

«Купи мне выпить».

Голос Лорен Бэколл. Блондинка из переполненного зала стоит рядом со мной. Опираясь локтем на барную стойку, она выглядит всё такой же стервозной, как и десять минут назад. Резкий акцент. Она моложе, чем я думал.

В начале двадцатых.

«Нет». Я говорю это так, будто хочу пойти на хер .

"Почему нет?"

«Ты покупаешь первую. Я куплю следующую».

«Я не покупаю мужчинам напитки».

Это сюрреалистично. «Извините. Я разговариваю с другом».

Я снова поворачиваюсь к пилоту. Он смеётся, допивает напиток и с грохотом ставит пустой стакан на стол. «Я завтра улетаю, друг. Спокойной ночи».

Я смотрю, как улетает пилот, и тихо ругаюсь. День только пошёл наперекосяк с тех пор, как Штейн вошёл в конференц-зал. С этим богатым ублюдком.

«Вы, должно быть, американка», — говорит девушка.

«Вы, должно быть, норвежец».

«Вы правы наполовину. Только американец может быть таким грубым».

Я отталкиваюсь от бара. «Я грубый, а ты злишься. Иди домой и играй со своими игрушками ».

Она пытается ударить меня, но я блокирую удар.

В ярости она пытается снова. Я блокирую второй раз, хватаю её за талию, поднимаю над землей. Она изо всех сил бьёт меня по плечам. Я несу её к двери, отбивая удары слева и справа. Чёрт, какая же она тяжёлая.

Она впивается зубами мне в плечо и отрывает кусок моей куртки.

«Вкусно, дорогая? Нравится?»

«Эй, эй», — перед нами встаёт вышибала. Ему не нравится, что нас беспокоят.

«Расслабься, — говорю я ему. — Мы выйдем на улицу».

Вышибала держит дверь открытой, и я, спотыкаясь, вхожу. Ледяной ветер задувает снег в Джевелькафе, и он захлопывает дверь. Я поскальзываюсь на дорожке.

Потеряв равновесие, я наклоняюсь к сугробу и падаю на неё. Ей достаётся больше всех – она хрюкает. Она ругается, и я не понимаю ни слова.

Девушка пытается меня боднуть. Я запрокидываю голову. Оскалив зубы, она хватает меня за волосы на затылке и притягивает к себе. Пытается укусить меня за губы.

Пропускает кровь.

Чертов негодяй.

Ждать.

Это поцелуй. Что-то вроде того.

Скрежещу зубами, роюсь языком. Она вцепилась в меня. Мы с трудом поднимаемся на ноги, и я прижимаю её к стене здания. Ветер завывает. Обрушивает на нас и вокруг нас мокрый снег и мокрый снег.

Мы целуемся с шокирующей яростью. Замираем, чтобы перевести дух, глаза сцеплены. Её глаза синие, зрачки сплошные. «Отвези меня домой», — хрипло говорит она.

OceanofPDF.com

4

ПЯТНИЦА, 08:00 - АЭРОСТАНЦИЯ ЭВЕНЕС

Седан ВВС останавливается перед тяжёлым транспортным вертолётом. Он припаркован у ангара в уединённом уголке Эвенеса. Аэродром засыпан снегом. Рядом с вертолётом припаркован автоцистерна, которая поливает его противообледенительной жидкостью.

Нам навстречу выходит летчик в оливково-серой парке поверх оранжевого спасательного костюма. Мои сопровождающие даже не пытаются выйти из машины. Я распахиваю пассажирскую дверь и выхожу. Тащу за собой дорожную сумку.

«Позвольте мне взять это на себя, сэр».

Летчик берёт мою сумку. Я узнаю его повадку, по манере речи.

Я сразу же маркирую его как военного. Он ведёт меня в ангар. Седан сдаёт назад и уносится прочь, взметая цепями снег и лёд.

«Где ты взял этого негодяя?» — спрашиваю я летчика.

"Сэр?"

«Ваш вертолёт. Таких не может быть и двух десятков».

На вертолёте логотип и маркировка Norsk Exploration. Это CH-53K King Stallion, самый мощный вертолёт в мире. Корпус морской пехоты США заказал двести таких вертолётов и только начал принимать поставки.

Это подразделение авиации Корпуса морской пехоты, предоставленное в аренду Штейну.

«Не понимаю, о чём вы, сэр. Если хотите, можете поговорить с пилотом».

Наземная служба суетится вокруг самолёта. Второй пилот виден в кабине. Он проводит проверки. Бортпроводник проводит меня в ангар и закрывает за нами дверь.

Ещё два «Королевских жеребца» занимают ангар. «Для снабжения « Белого паука» требуется три вертолёта», — говорит лётчик.

«Я думал, что корабль называется «Паук ».

Молодой человек одаривает меня веснушчатой улыбкой. «Точно. Белый Паук — это более броско, не правда ли? Мы его так называем, потому что в плохую погоду корабль весь белый. Вот увидите».

К нам подходит ещё один мужчина в спасательном костюме. Ему лет тридцать, рыжеватые волосы. Выправка офицерская. «Мистер Брид?»

"Это я."

«Дейл Макмастер. Сегодня я буду вашим пилотом. Вам нужно будет надеть спасательный костюм и пройти инструктаж по технике безопасности. Это обязательно для полётов над водой».

«Я бы не вышел из дома без него. Когда же мы поднимемся в воздух?»

Лицо Макмастера мрачнеет. «Как можно скорее. У нас ещё два пассажира, они скоро прибудут. Шторм приближается, и поездка станет немного спортивной».

Спортивный . Авиаторы любят использовать такие слова, когда имеют в виду что-то опасное .

«Позвольте мне помочь вам, сэр», — летчик протягивает мне оранжевый спасательный костюм.

Летчик обходит меня, критически осматривает мою одежду.

«Толстовки и высокие воротники запрещены. Под костюмом должно быть удобно, сэр. Мы должны убедиться, что обтюраторы на шее, запястьях и лодыжках плотно прилегают».

Я засовываю радиостанцию в карман куртки. Две минуты — и я уже в спасательном костюме.

Дверь открывается, и пилот впускает в ангар мужчину и женщину. У меня сердце замирает. Это та самая блондинка, с которой я виделась вчера вечером.

Мы даже имён друг друга не знаем. Я отвёл её к себе в комнату, и мы трахались до потери пульса. Через полтора часа секс перешёл в нежную любовь. Кажется, мы не сказали друг другу и двух слов, прежде чем уснуть. Говорить было нечего. Мы знали только одно: это то тёплое тело, с которым мы хотели бы лежать рядом. Когда я проснулся, её уже не было.

Боже, какая она красивая.

Девушка узнаёт меня и опускает глаза. Она взволнована. В баре она — та самая горячая девушка, с которой мечтает каждый мужик. Это же рабочее место. Сколько ей, двадцать три? Во многом она ещё ребёнок.

Макмастер представляет нас.

«Мистер Брид, это Ноа Ларсон. Она стажёр-седиментолог в компании Norsk Exploration. Она присоединится к исследовательскому составу на « Белом пауке» . Этот джентльмен — Кевин Осборн, океанограф». Пилот указывает на меня. «Мистер Брид будет руководителем работ на поверхности на « Пауке ».

Мы с Ноа жмём друг другу руки, и я нежно сжимаю её. Слегка поворачиваю ладонь вверх и чуть-чуть притягиваю её к себе. Она отвечает пожатием – рефлекс, оставшийся с прошлой ночи. Спохватывается и отпускает мою руку.

Она лежала на спине, руки по обе стороны головы, пальцы переплетённые с моими. Она откинула голову назад, уставилась в потолок, Она пришла. Ее лицо и шея покраснели.

«ПРИЯТНО ПОЗНАКОМИТЬСЯ, МИСТЕР БРИД», — говорит Осборн.

«У нас будет много времени познакомиться по дороге», — говорит Макмастер.

«У вас есть две минуты, чтобы надеть скафандры. Наш командир проведёт вам инструктаж по технике безопасности в вертолёте. Я хочу, чтобы мы убрались отсюда через полчаса».

«Королевский жеребец» огромен. В отсеке достаточно места для тридцати солдат или «Хаммера». Norsk Exploration, должно быть, использует «Жеребцов» для доставки припасов и тяжёлого оборудования на « Спайдер» .

Мы сидим впереди, рядом с пилотами. Ноа и Осборн сидят рядом, сбоку от двери. Я занимаю брезентовое сиденье за Макмастером, на противоположной стороне фюзеляжа. Невероятно молодой командир экипажа сидит между Ноа и дверью. Он читает нам лекцию по технике безопасности.

Бортинженер, ещё один морпех в скафандре без опознавательных знаков, раздаёт нам шлемы. Провода свисают с шлемов, и бортинженер подключает их к разъёмам на стене кабины. «Будет шумно, когда мы взлетаем. Вы не сможете разговаривать, если не воспользуетесь гарнитурой и переговорным устройством».

«Пристегнитесь», — говорит бригадир. «Будет тяжело».

Мужчина протягивает нам две упаковки бумажных пакетов, завёрнутых в пластик. Одна для меня, другая для Ноа и Осборна. Ноа и Осборн выглядят озадаченными. Уверен, они и раньше видели рвотные пакеты в самолётах, но им никогда не давали годовой запас.

Резкий вой трёх двигателей «Жеребца», и планёр содрогается. Бортинженер и командир экипажа пристегиваются ремнями безопасности. Бортинженер сидит рядом со мной. Пилот переключает радиосвязь с режима R/T.

Передача по радио на систему внутренней связи. «Ладно, — говорит он, — шоу в пути».

«Жеребец» отрывается от земли и набирает высоту. Дворники щёлкают в равномерном ритме. Снег бьёт по стеклу и сметается. Я откидываюсь назад, смотрю в окно рядом со мной. Вид на Эвенес постепенно скрывается за низкими облаками и поземкой.

«Такая погода не будет длиться весь путь», — говорит пилот. «Мы движемся на северо-запад, а шторм надвигается с северо-востока. Над Шпицбергеном погода должна немного проясниться, а затем снова стихнуть, когда мы приблизимся к « Спайдеру ».

Ноа избегает смотреть на меня. Я закрываю глаза и прислоняю шлем к фюзеляжу. Слушаю пилота.

«Позвольте мне вкратце рассказать вам о нашем плане полёта», — говорит пилот. «„ Спайдер “ находится в 370 километрах к северу от Шпицбергена, примерно в 1380 километрах от Нарвика. Это дальнемагистральный самолёт, но мы не можем совершить перелёт туда и обратно без дозаправки. Для безопасности мы обычно делаем как минимум две посадочные остановки, иногда три. Зависит от того, что мы перевозим и на какой высоте летим. Чем тяжелее груз и чем ниже мы летим, тем больше топлива расходуем. Мы рассчитываем, что сможем совершить этот перелёт с двумя посадками».

По пути и на обратном пути мы встретимся с нашим танкером KC-130 Hercules».

Ничего нового. Я уже видел дозаправку в воздухе.

«Это наш заправочный зонд под подбородком этой птицы», — продолжает пилот.

«Когда мы встретимся с нашим танкером, «Геркулес» опустит плавучий якорь и корзину. Плавучий якорь — это длинный шланг с воронкой на конце. Мы вставляем щуп в воронку и заполняем баки. Проще простого. Расслабьтесь и наслаждайтесь поездкой».

Я расстегиваю ремень, отсоединяю гарнитуру и иду в кабину. Встаю позади пилотов и подключаю гарнитуру к удобному разъёму.

«Разминаете ноги, мистер Брид?» — спрашивает пилот.

«Мне нравится двигаться», — говорю я ему. «Сколько времени пройдет, прежде чем мы доберемся до Паук?»

«Мы доставим вас туда до наступления темноты», — говорит Макмастер. «В это время года это займёт около шестнадцати ноль-ноль часов. Я доставлю вас туда за час до отправления, развернусь и помчусь домой. Жаль, что вы не едете туда летом».

"Почему?"

« Спайдер находится всего в нескольких сотнях миль от Северного полюса. В ясный день с этой высоты можно увидеть край ледяного покрова. Это просто потрясающе».

«Насколько близко находится Spider к ледяному покрову?»

«Пятьдесят миль. Поэтому нам нужно закончить до зимы. Спайдеру нужно вытащить колья, прежде чем место покроется дрейфующим льдом. Возможно, шторм принесёт сюда отдельные льдины».

«Будут ли у вас трудности с посадкой нас во время шторма?»

«Бывали случаи и похуже. « Белый паук» большой, и размер ему помогает. Этот корабль был спроектирован как устойчивая платформа, — Макмастер бросает на меня взгляд. — Сложность будет в дозаправке. Всё лето мы выбирали места, но плохая погода может загнать нас в угол».

«Когда вы сделаете первую остановку?»

«Чем ближе к «Пауку» , тем лучше. Нет смысла заправляться, пока у нас полные баки. Конечно, чем дольше мы его оставим, тем ближе мы будем к шторму. Понимаете, в чём проблема?»

Я понимаю, в чём проблема. «Если заправишься слишком рано, то по дороге домой бензин закончится раньше».

«Именно. И шторм настигнет нас ещё до того, как мы сделаем вторую остановку».

Макмастер хмурится, взвешивая шансы. «Подожду, пока мы пройдём Шпицберген».

Макмастер знает, что делает, мы в надёжных руках. «Похоже, это искусство и наука в равных долях».

«Не буду врать, — говорит Макмастер. — Нам следовало привезти тебя вчера вместе с группой дайверов. Ты же VIP-персона, Брид. Не понимаю, почему им не терпится доставить тебя к « Пауку» . Они, конечно, могли бы подождать тех двоих».

«Это секретно», — говорю я ему.

«Знаю. Вся эта операция засекречена. Уверен, ты догадался, кто мы. Я узнаю крутых парней с первого взгляда, Брид. Вчерашние дайверы, а теперь ты. Что бы ни происходило, там будут проблемы».

Я ничего не говорю.

«Это круто, — продолжает Макмастер. — Мне приказано не знать, поэтому я и не знаю. Я тебя усыплю, как младенца. Как только я заберу эту птичку домой».

Что тут скажешь? Я возвращаюсь в грузовой отсек. С моего места рядом с бортинженером открывается хороший вид на кабину. Ноа смотрит на меня ланью мордочку и отворачивается. Она в смятении, разрываясь между тем, что произошло между нами, и требованиями своей карьеры.

Стажёр, это, должно быть, первая работа Ноа. Теперь всё очевидно. Она красива, все эти парни в неё влюблены, наверное, лучшая в классе, ни разу в жизни не подвела. Она не хочет осложнений на « Пауке» .

Я тоже. Ей не о чем беспокоиться, это была всего лишь встреча на одну ночь. Но... к тому времени, как мы уснули, мы уже очень нравились друг другу.

«Дамы и господа, — говорит Макмастер, — мы проходим над Шпицбергеном. Вы видите остров слева. Шпицберген находится под юрисдикцией Норвегии, Гренландия — под юрисдикцией Дании. Поэтому мы официально покидаем Норвежское море».

Ноа и Осборн вытягивают шеи, чтобы посмотреть в иллюминаторы. Я смотрю вниз, откидываюсь назад. Прежде чем снова закрыть глаза, я вижу, как командир экипажа и бортинженер обмениваются взглядами и улыбаются. Командир экипажа сидит между Ноа и главным входом. Он указывает на особенности, объясняет маршрут.

Она рада отвлечься.

Правила солдата. Спи, когда можешь, ешь, когда можешь. Никогда не знаешь, когда поешь в следующий раз, когда сможешь отдохнуть. Прислоняю каску к переборке, пытаюсь заснуть.

Я задремал, но меня разбудил воздушный карман, от которого в салоне затрясло.

«Прошу прощения, ребята», — говорит Макмастер. «С этого момента ситуация станет немного напряжённее. Шторм приближается».

«Посмотрите туда», — говорит Осборн.

Под нами военный корабль бороздит воды Гренландского моря. Это американский

ВМС США класса «Арли Бёрк» движется на север. Должно быть, это USS Pressley Bannon , который направляется забрать три «Кестреля» с « Спайдера».

Эсминцы типа «Арли Бёрк» имеют относительно низкое соотношение длины к ширине по сравнению с традиционными эсминцами. Они необычайно широкие. Благодаря этому « Прессли Бэннон» гораздо более устойчив на неспокойном море.

Океан становится неспокойным. Ветер с северо-востока силой 8 баллов по шкале Бофорта. Сорок миль в час, свежий шторм, мчащий перед собой растущую зыбь. Волны достигают высоты 500 футов от гребня до гребня, и эсминец идёт прямо в носовую волну. Это только начало. К вечеру скорость ветра превысит 10 баллов. К полуночи шторм обрушится на « Спайдер» и « Прессли Бэннон» силой 12 баллов.

скорость ветра превышает 75 миль в час.

Волны, кажется, регулярно разбиваются о носовую часть эсминца, омывая его палубу и разбиваясь о переднюю пятидюймовую орудийную установку.

Помимо этого орудия, эсминец, похоже, лишен тяжелого вооружения.

Это иллюзия. Серые палубы корабля плоские и обтекаемые. Под ними расположены ряды ракетных шахт вертикального пуска (VLS), в которых размещается весь арсенал эсминца: противокорабельное, противовоздушное, противолодочное и наземное оружие.

ракеты. Надстройка за стволом служит ангаром для вертолёта.

В кормовой части расположена вертолетная площадка.

«Выглядит грубо», — говорю я.

Бортинженер готовится к усиливающейся турбулентности. «Этот эсминец почти не качается. Дальше будет хуже».

Становится хуже. Мы продолжаем двигаться на север. Вертолёт постоянно трясёт и качает. В один момент мы несёмся вверх на волне воздуха.

В следующий момент мы уже в свободном падении. Цвет лица Осборна становится бледно-зелёным.

Пальцы Ноа нащупывают упаковку рвотных пакетов. Она разрывает её и протягивает океанографу кусочек бумаги длиной в дюйм. Остальное оставляет себе.

В переговорном устройстве раздаётся трескучий голос Макмастера. Пилот звучит скучающе.

«Похоже, шторм настигнет нас раньше времени, ребята. Мы успеем присоединить танкер как раз вовремя».

Раздаётся резкий лязг, словно кувалда ударяет по днищу вертолёта. «Королевский жеребец» вздрагивает, и нас с силой подбрасывает к поясным ремням. Осборн теряет содержимое желудка, прежде чем успевает открыть сумку. Старший экипажа тянется за сиденье второго пилота и протягивает океанографу жестяное ведро.

Вертолёт пикирует носом вниз, а затем зависает. На какой-то ужасный миг мы чувствуем себя невесомыми. Всё, что не закреплено физически, взлетает в воздух. Ведро с его содержимым буквально парит в воздухе. В следующее мгновение вертолёт взмывает вверх с таким ускорением, что нас вдавливает в сиденья.

Ноа в ужасе смотрит на меня.

OceanofPDF.com

5

ПЯТНИЦА, 12:00 – ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ – ВОЛНЫ

Командир экипажа и Осборн испытывают сильнейшую воздушную болезнь. Молодой человек поднимает жестяную кастрюлю и зарывается в неё лицом. Когда он заканчивает, его лицо становится цвета мокрого цемента. Он и океанограф передают ведро друг другу по Ноа. К её чести, она кладёт свои вещи в бумажный пакет. «Хотите поменяться местами?» — спрашивает она Осборна.

Океанограф молчит. Тянется к ведру.

«Не смотри», — говорит бортинженер. «Тебе тоже станет плохо. Смотри за пилотами».

Хороший совет. Я наблюдаю за работой Макмастера и его второго пилота. Мне лучше видно второго пилота, и он выглядит белым. Его щека блестит от холодного пота.

Макмастер даёт ему задания. Займите его чем-нибудь, не дайте ему заболеть. «Проводи меня к танкеру».

На лодке я устремляю взгляд на горизонт. Это надёжная точка отсчёта, она помогает мне бороться с укачиванием. Сегодня я не могу найти горизонт. Впереди нас — пелена облаков и снежная пурга. Вместо этого я сосредотачиваю внимание на пилотах.

«Джамбо 54 с борта Spider 15», — говорит второй пилот. «Вас видно на радаре, но визуально нет».

Макмастер и второй пилот пытаются разглядеть что-нибудь сквозь снежную завесу.

«Проверьте высоту, — трещит радио. — Мы на высоте семь тысяч».

«Понял», — говорит Макмастер. «Семь тысяч».

«Там». Второй пилот указывает прямо перед собой. Перед нами возникает тень. Толстый фюзеляж, длинные крылья и ревущие двигатели. «Ты наш, Джамбо 54. Пошли, мы хотим пить».

«Развертывание левого стабилизирующего якоря».

Заправщик Hercules обычно оснащён двумя стабилизирующими опорами: одной на левом крыле и одной на правом. Штанга King Stallion расположена под носовой частью вертолёта, с правой стороны. Использование левого стабилизирующего опоры обеспечивает большее расстояние между самолётами. В условиях турбулентности это повышает безопасность дозаправки.

«Представьте, что это ночью», — бормочет бортинженер. «На обратном пути будет темно».

Плавающий якорь — это длинный шланг, протянутый от цистерны к вертолёту. На конце находится корзина — коническая металлическая клетка. Её вес помогает стабилизировать плавучий якорь. Кажется, его невозможно не заметить.

«Нам нужен длинный стыковочный якорь, — говорит бортинженер. — Видите, какие у нас длинные лопасти? Стыковочный якорь должен пройти под винтами, чтобы мы могли состыковаться».

Роторы представляют собой размытый полупрозрачный диск. Край размытия доходит до дрога.

«Что произойдет, если роторы заденут стабилизирующий винт?» — спрашиваю я.

«Ничего хорошего. В лучшем случае мы перережем плавучий якорь. В худшем — лопасти сломаются, и мы разлетимся на куски».

Ноа с ужасом смотрит на инженера. Она прячет лицо в бумажный пакет.

Когда она выныривает, чтобы набрать воздуха, бортинженер слабо улыбается.

«Извини. Если это случится, обещаю, ты ничего не почувствуешь».

Макмастер приближается к дрогу. «Жеребец» и «Геркулес» так яростно брыкаются, что кажется, будто корзина каждые несколько секунд дергается на высоту человеческого роста. Я ловлю себя на том, что затаил дыхание.

«Черт», — хрюкает Макмастер, когда «Жеребец» пролетает мимо корзины.

«Назад». В голосе второго пилота слышится страх. Винты мелькают в опасной близости от стабилизирующего парашюта. «Назад, назад».

Макмастер отходит на безопасное расстояние и делает вторую попытку.

Порыв ветра одновременно поднимает «Сталлион» и опускает его носом вниз. Корзина, которая находилась прямо перед зондом, взлетает и исчезает из виду. Вертолёт выравнивается, и металлический конус ударяется его носом.

Второй пилот смотрит на Макмастера: «Хочешь попробовать другую высоту?»

«Стоит попробовать».

Сначала мы карабкаемся на высоту десяти тысяч футов, затем трёх тысяч. Каждый раз нам приходится заново находить позицию на «Геркулесе». Турбулентность не улучшается.

Макмастер выстраивает корзину. «Это точный удар, — говорит он. — Я сейчас разобью эту вишенку».

Корзина неподвижна, в трёх футах от зонда. Я делаю глубокий вдох.

Словно смотришь немое кино. Тормозной трос, когда-то туго натянутый шланг, тянущийся от «Геркулеса», лопается. Корзина ударяется о «Сталлион» и разбивается о лобовое стекло прямо перед лицом второго пилота. На мгновение шланг извивается, словно извивающаяся змея. Затем он исчезает, унесенный потоком воздуха.

Второй пилот потрясён. «Я в порядке», — говорит он. «Стекло не разбилось».

Лобовое стекло не разбилось, но со стороны второго пилота – паутина трещин. Топливозаправочная корзина тяжёлая. Нам повезло, что она не нанесла серьёзных повреждений.

« Спайдер 15 с Джамбо 54», — потрескивает радио. — «Что случилось?»

«Это Спайдер -15», — говорит второй пилот. «Вы потеряли свой плавучий якорь».

«Это мы видим. Ты это обрезал?»

«Отрицательно. Плавающий конец развалился у крыла».

«Мы удлиним правый плавучий якорь».

Встречный ветер с северо-востока обрушивается на наш «Сталлион». Планёр вздрагивает, и Макмастер добавляет газу, чтобы не отставать от «Геркулеса». Создаётся ощущение, будто к вертолёту прислонился невидимый великан.

Макмастер качает головой и жестом показывает второму пилоту подождать.

«Подожди одну, Джамбо 54. Мы скоро вернёмся».

«Чтобы попасть в правый стабилизирующий щит, нам придётся проскользнуть под их фюзеляж», — говорит Макмастер. «С такой турбулентностью мы рискуем упасть в воздухе».

«Они думают так же, — говорит второй пилот. — У них хватит смелости позволить нам попробовать».

«Я не собираюсь убивать две команды, пытаясь это сделать. Сколько у нас осталось бензина?»

Второй пилот проверяет приборы. «Включая наш резерв, двадцать минут».

«На этой высоте, — говорит Макмастер, — это меньше. Недостаточно для Spider , а заправлять слишком рискованно».

«Давайте вернемся к эсминцу и уйдем».

«Именно то же самое я думаю. У них есть вертолёты, которые могут нас подобрать».

Я с трудом сглатываю. Посадка в Северном Ледовитом океане не входила в наши планы.

«Давайте сделаем это», — говорит второй пилот.

Пилоты вступают в бой. «Пилот экипажу», — говорит Макмастер. «Это не для нас. Приготовьтесь к вынужденной посадке».

«Джамбо-54 с борта Spider -15», — говорит второй пилот. — «У нас кончается топливо, готовимся к вынужденной посадке. Развернёмся, попробуем дотянуться до этого эсминца».

« Spider 15 от Jumbo 54. Понял. Будем следить и передавать всем, кто в курсе. Удачи».

Бортинженер и командир экипажа встают. Бортинженер проверяет герметичность моего спасательного костюма. Командир экипажа проверяет Ноа и Осборна.

«Что происходит?» — Осборн выглядит потерянным.

«Всё будет хорошо», — говорит бригадир. «Мы отработаем некоторые из этих уроков безопасности».

«Я ее сбиваю», — говорит Макмастер второму пилоту.

«Мэйдэй, мэйдэй», — кричит второй пилот. «Это Spider 15, CH-53, вылет из Нарвика, готовлюсь к вынужденной посадке».

В рации потрескивает женский голос: « Спайдер 15, это USS Pressley». Бэннон . Вы на радаре. Сообщите о состоянии топлива.

«Говорит Спайдер -15. У нас топлива на пятнадцать минут, снижаемся с высоты три тысячи, направляемся к вам. Можете оказать помощь?»

«Подтверждаю, Паук 15. Направляюсь в лётную каюту. Скажите, что души на борту».

« Паук 15. Семь душ на борту».

«Понял, Паук 15. Посоветуйся, прежде чем сдаваться».

«Мы можем добраться до них?» — спрашивает Макмастер. «Я сяду на их вертолётной площадке».

Второй пилот делает расчёт, качает головой. «Отрицательно. Если они будут приближаться со скоростью 25 узлов, даже при попутном ветре, нам не хватает пяти миль».

«Могу ли я помочь?» — спрашиваю я бортинженера.

«Сидите спокойно, — говорит он. — Когда войдем в воду, сделайте все возможное, чтобы люди не расставались».

Командир экипажа вытаскивает два надувных спасательных плота, подтаскивает их к боковой двери и готовится к спуску. Вертолёт качается и дрожит, барахтаясь в воздушных потоках. Я чувствую, как изменился звук двигателей над нашими головами.

Шума может быть и меньше, но из-за турбулентности столько грохота и стука, что сказать невозможно.

«Мы на высоте двухсот футов, ребята», — Макмастер, как настоящий пилот, протянул: «Следуйте указаниям экипажа, и всё будет хорошо».

« Пресли Бэннон из Spider -15», — говорит второй пилот. «Мэйдэй, мэйдэй».

Третий двигатель заглох. У нас два завода на выхлопных газах.

Позиция следующая».

Второй пилот обновляет наши координаты и передаёт их на эсминец. Все три двигателя должны были заглохнуть одновременно. Мы могли разбиться в любую секунду.

«Высота», — резко говорит Макмастер.

«Колебания», — говорит второй пилот. «Пятнадцать, сорок пять футов».

Плохие новости. Высотомер показывает расстояние от брюха вертолёта до волны. Это значит, что высота волны составляет девять метров от пика до подошвы. Наша высота — пятнадцать футов на гребне и сорок пять футов на подошве.

Если мы прыгнем и упадем в желоб, это будет похоже на падение из окна четвертого этажа.

«Спасайтесь», — говорит Макмастер.

Старшина выталкивает спасательный плот из двери. Он автоматически надуется при ударе о воду. Он поднимает второй плот вертикально и сбрасывает его за борт.

Вставая, я беру Ноа за руку и притягиваю её ближе. Наши лица всего в нескольких сантиметрах друг от друга. Её глаза широко раскрыты и ярко-голубые.

«Слушай, — говорю я ей. — Нужно рассчитать время прыжка. Прыгай на гребень волны, понимаешь? Если промахнёшься, падение может тебя убить».

Оцепенев, Ноа кивает. Подходит к открытой двери. Старшина помогает Осборну подняться и ставит его рядом с собой.

Я смотрю мимо них на кипящий океан. Слава богу, у нас ещё светло.

Океан представляет собой массу вздымающейся черной и серой воды, на гребнях которой образуется белая пена.

Ноа прыгает.

«Пошли», — говорит бригадир.

Осборн замирает.

«Пошли!» На минуту мне кажется, что океанографа придётся вытолкнуть. Он зажмуривается и прыгает.

Я подхожу к двери. Плотов не видно. Вижу внизу оранжевый спасательный костюм, но не могу понять, кто это. Гребни волн тянутся к нам, словно хотят поглотить вертолёт.

Вот чего я хочу.

Волна устремляется вверх, словно хочет меня поглотить. Я бросаюсь к ней.

Раздаётся удар, и я оказываюсь заваленным. Шок от погружения в ледяную воду ошеломляет. В следующее мгновение я кувыркаюсь, падая вместе с волной в желоб. В одну секунду я смотрю вниз, в следующую – прямо вверх на…

В брюхе вертолёта, по бокам — девятиметровые горы воды. Из вертолёта выпрыгивает ещё одно тело, затем ещё одно. Оба — через боковую дверь.

Я ступаю по воде, осматриваюсь. Спасательные костюмы, застёгнутые на запястьях, лодыжках и шее, обеспечивают некоторую плавучесть. Кроме того, баллончик с CO2 автоматически надул мой спасательный жилет. У нас ещё светло. На гребнях волн я вижу на милю вокруг. Океан — пугающая картина падающего снега, серого океана и белых барашков. Я на дне кромешной тьмы.

В меня врезается какой-то предмет. По чистой случайности волна выбросила мне спасательный плот. Резиновый, международного оранжевого цвета. Он перевёрнут, но по бокам есть нейлоновые стропы и страховочные шнуры. Я хватаюсь за один из них и подтягиваю плот к себе.

Там, в пятнадцати футах от меня, в темноте желоба вспыхивает стробоскоп.

«Сюда!» — кричу я. «Сюда!»

Это Ноа. Она хорошо плавает, бьёт по воде, чтобы добраться до меня. Она хватается за один из страховочных тросов и подтягивается к плоту. «Брид, ты в порядке?»

Беспокойство Ноа меня удивляет.

«Да. А ты?»

«Да. Где остальные? Мне показалось, что я видел там свет, но его уже нет».

Сверху раздаётся визг. Словно рушатся небеса. Я поднимаю взгляд и вижу, как «Королевский жеребец» исчезает в ложбине. Острые куски металла летят высоко в облаках. Должно быть, роторы задели волны, отломились и взмыли в небо.

Макмастер на этой птице. Пилоты остались на борту, чтобы не дать вертолёту упасть на нас.

«Подожди здесь», — говорю я Ноа. «Оставайся у плота».

Я бросаюсь в волны, быстро плыву к тому месту, где, как я видел, упал вертолет.

Волна поднимает меня ввысь. На гребне я оглядываюсь. Вижу Ноа позади, ещё двух людей в оранжевых костюмах в ста ярдах от меня, разделённых. Вот и второй плот, который волны швыряют, словно повара пиццу.

Подо мной – тёмный колодец. На дне – обломки вертолёта. Он перевёрнут и тонет. К нему плещется ещё один оранжевый костюм. Волна схлопывается, и я падаю вместе с ней к вертолёту. Я вдыхаю воздух и наполняю лёгкие, прежде чем погрузиться под воду.

Я выбираюсь на поверхность. Выдыхаю, отплевываюсь. Я рядом с Королем-Жеребцом.

"Порода!"

Это бортинженер. Он подплывает ко мне, хватает за плечо. «Там пилоты».

Мы снимаем спасательные жилеты и вместе ныряем. Сильно пинаемся, нащупываем нос фюзеляжа. Темно, вижу только тени. Полуоткрытая дверь. Рукав оранжевого костюма пытается открыть её изнутри.

Я хватаюсь за край двери и тяну. Бортинженер делает то же самое, упираясь ногами в бок вертолёта. Должно быть, от удара планёр погнулся. С огромным усилием бортинженер распахивает дверь.

Раскрыв глаза, я осматриваю салон. Макмастер затаил дыхание, глядя на меня. У него на ноге должен быть закреплён кислородный баллон с трёхминутным запасом дыхания. Я хватаю его скафандр, притягиваю к себе, ищу баллон. Чёрт, не могу найти. Он хватает меня за плечо, качает головой. Баллон, должно быть, оторвало при ударе.

Макмастер кивает мне, указывая рукой на поверхность. Я выхожу из кабины вертолёта, чтобы освободить место. Бортинженер изо всех сил пытается удержать дверь открытой. Пилот с трудом выбирается из обломков. Он не может больше задерживать дыхание. Я встречаюсь взглядом с бортинженером. Вместе мы втроём стремимся к поверхности.

Грудь горит, я высовываю лицо из ледяной воды. Моя первая попытка вдохнуть бесполезна. Лёгкие пусты и не могут наполниться. Я погружаюсь в волны, борясь с паникой. Заставляю себя попробовать ещё раз. На этот раз лёгкие наполняются воздухом. Я сплевываю воду и оглядываюсь.

Макмастер барахтается в воде, его тошнит. «Генслер всё ещё на борту», — хрипло говорит он.

Вертолёт исчез, полностью погрузившись под воду. Второй пилот заперт в кабине. Я делаю три глубоких вдоха. Задерживаю последний, ныряю снова. Напрягаюсь, чтобы добраться до тонущих обломков. Не могу туда добраться. Не могу, блядь, туда добраться. «Сталлион» тонет быстрее, чем я успеваю нырнуть. Сдаюсь и поворачиваю к поверхности.

Я нахожу Макмастера и бортинженера вместе. Я дезориентирован и осматриваюсь. Со всех сторон стены водонапорной башни, я не знаю, куда плыть, чтобы добраться до Ноа. Мой спасательный жилет исчез. Как и жилет бортинженера.

Мы полагаемся на наши костюмы, которые обеспечивают плавучесть.

Над головой раздаётся рёв. «Геркулес» делает круг, сбрасывает нам плот. Бортинженер хватает его. Пытаться выровнять его бесполезно, волны переворачивают его.

Исправное плавсредство — это лучшее, на что мы можем надеяться. «Геркулес» сбрасывает второй плот. Они не собираются сбрасывать его на пустую воду… они сбрасывают его выжившим. Мы плывём туда.

Высоко в небо взлетают сигнальные ракеты с «Геркулеса». Они обозначают место крушения « Прессли Бэннона» .

Мы преодолеваем очередную волну, скатываемся вниз по другому берегу и оказываемся на Ное. Она посинела от холода, но у неё хватило сообразительности привязать себя к плоту паракордом.

Я хватаю леску, протягиваю ей. «Где ты эту штуку взяла?»

Ноа тянется к откидной сумке на плоту. Дрожащими от холода пальцами она разрывает липучку. Она роется внутри, достаёт спасательный комплект и протягивает его мне. Она уже открыла его: там мотки паракорда 550-го калибра, нож для выживания, сигнальные ракеты.

Я хватаю горсть сигнальных ракет, передаю их Макмастеру и бортинженеру. Отрезаю два куска паракорда, складываю их вдвое и связываю плоты.

Бортинженер изо всех сил плывёт к другому плоту, сброшенному с «Геркулеса». Через десять минут он появляется вместе с командиром экипажа.

Они тащат Осборна за собой, привязанного к плоту.

Океанограф обезумел от боли. Я сразу понял, что единственное, что поддерживает его в живых, — это спасательный жилет и двое мужчин, поддерживающих его.

«Что случилось?» — спрашивает Макмастер.

«Кажется, он прыгнул в корыто и переломал себе все кости».

Помню показания высотомера перед прыжком. Осборн покинул вертолёт через несколько секунд после Ноа. Она врезалась в гребень, он – в ложбину. Должно быть, ощущения были как от удара о бетон.

«Геркулес» снова облетает нашу маленькую группу и выпускает ещё один комплект сигнальных ракет. Ракеты падают в море, оставляя за собой цветной дымный след. «Джамбо-54» взмахивает крыльями и улетает. Вокруг нас кружатся снежные облака.

Нам остается лишь стонущий ветер и бьющиеся волны.

OceanofPDF.com

6

ПЯТНИЦА, 13:00 — ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ — SEA HAWK

Уход «Геркулеса» оставил меня в одиночестве. Теперь я понимаю, почему они хотят, чтобы выжившие держались вместе. Сила в числе, хотя бы для поддержания боевого духа.

Я выбился из сил. Температура воды 320 градусов по Фаренгейту, но морская вода замерзает при температуре -28,40 градусов по Фаренгейту.

На поверхности нет льда, но холодно настолько, что можно умереть. Без спасательных костюмов «Мустанг» мы бы уже были мертвы.

Макмастер бдительно оценивает ситуацию. Он старший офицер в нашей небольшой группе, оценивает наше состояние.

Бортинженер — ветеран. Он плещется вокруг наших трёх плотов, связывает их вместе, собирает спасательное снаряжение. Если « Прессли Бэннон» не прибудет в ближайшее время, это мало поможет.

Командир экипажа ухаживает за Осборном. Пытается удержать океанографа от сна, от которого тот никогда не проснётся. Глаза человека постоянно закрыты. Командир экипажа разговаривает с ним, пытается разбудить. Осборн стонет от боли.

Ноа с суровой решимостью цепляется за плот. Когда мы оказываемся в ложбине, она смотрит на нависающие над нами волны. Когда мы поднимаемся на гребень, она смотрит на величественную ярость океана. Наши взгляды время от времени встречаются. Мне хочется сказать ей, что мы справимся, ведь в пяти милях от нас американский эсминец. Но потом я вижу, что она справляется со своим страхом. Какая-то неистовая энергия внутри неё хочет жить.

Над головой ревет вертолёт MH-60 «Си Хок». Бортинженер выпускает сигнальную ракету, запуская её в небо. Вертолёт резко разворачивается, отходит от нас на пятьдесят ярдов и зависает в воздухе.

Пилот медленно приближается к нашей маленькой группе. Он осторожен. Поднимается выше, чтобы оценить обстановку. 25 метров, довольно далеко от волн.

«Си Хок» снижается до сорока футов. Пилот останавливается прямо над нами. Волны почти касаются брюха самолёта. Бывают моменты, когда, если бы он опустился достаточно низко, я мог бы ухватиться за него и подтянуться.

Не этими пальцами. Боль от холода невыносима. Я напоминаю себе, что боль лучше, чем ничего. Брызги от гребного винта ослепляют меня. Я моргаю, глаза жжёт от солёной воды.

Спасатель и бортинженер у входа. Они спускают к нам спасательную корзину.

Они не будут рисковать, прибегнув к помощи спасателя, если в этом нет необходимости.

«Сначала мисс Ларсон», — говорит Макмастер.

Пилот крепко держит корзину на конце троса. Ветер завывает вокруг неё, но трос тонкий, а корзина сделана из алюминиевых прутьев. Я беру нож и срезаю Ноа с плота. Она просовывает руку в ремень. Вся проблема в волне. Мы несколько раз пытаемся удержать корзину, но волны уносят нас. Наконец, бортинженер хватает её на полпути к гребню. Он тянется к Ноа, но промахивается.

Следующее, что мы делаем, — это ныряем в желоб, а бортинженер остается висеть на корзине.

«Вперёд!» — кричит Макмастер. «Возьмите его!»

Спасатель показывает большой палец вверх. Лебедка визжит. Через несколько минут бортинженера затягивают в «Си Хок». Несмотря на все наши благие намерения, спасён был первый, кто ухватился за корзину.

Пилот разворачивает вертолёт, зависает. Спасатель поправляет маску и трубку. Свешивает ноги за борт, рассчитывает движение. Он прыгает и приводняется не дальше чем в девяти метрах от нас. Плывёт к нам мощными гребками.

«Я командующий, — говорит Макмастер. — Этот мужчина серьёзно ранен. Предлагаю ему и этой женщине получить приоритет».

Спасатель осматривает Осборна, возвращается к Макмастеру. «Не думаю, что он выберется, сэр. Но мы можем попробовать. Давайте сначала поднимем женщину».

Сражаясь с волнами, спасатель цепляется за корзину. Происходит то же самое. Волна обрушивается в ложбину, оставляя пловца висеть на воде. Он дожидается, пока гребень волны доберётся до него, и спускает корзину вниз. На этот раз он хватает Ноа за руку и тянет её в корзину. Это непростая задача. Она сильная девушка, и она помогает. Хватается за трос голыми руками.

Светлая кожа Ноа стала бледно-голубой. Она похожа на привидение. Лебедка свистит, и её поднимает в «Морской ястреб». Я чувствую укол облегчения.

Спасение Осборна будет непростым. Океанограф едва спал во время спасения Ноа. Мы пытаемся затащить его в корзину, но он кричит от боли. Пловец осматривает его внимательнее. У него сломаны обе ноги, рука и бог знает что ещё. Вероятно, у него внутреннее кровотечение.

Я помогаю спасателю затащить Осборна в корзину. Он кричит и отбивается от нас здоровой рукой. Я боюсь, что он вылетит из корзины на полпути и снова упадёт. Мы запихиваем его конечности в корзину, как можем, пока волны швыряют нас из стороны в сторону, вверх и вниз.

Мы с пловцом отпускаем корзину, и лебёдка поднимает её. Волна подбрасывает нас в воздух, и мы врезаемся в корзину снизу. Волна подхватывает корзину и несёт Осборна до вертолёта, прежде чем отступить. Волна обрушивается. Создаётся впечатление, будто вертолёт и корзина взлетают в шахту лифта. На самом деле, мы падаем вместе с волной.

Мы плещемся обратно к плотам. Я смотрю на Макмастера, бригадира и спасателя. «Это никуда не годится», — говорит пловец.

Макмастер хватается за ремни. Он пробирается между плотами, пока не оказывается нос к носу с пловцом. «О чём ты говоришь?»

«Корзина слишком опасна. Лебедка не справляется с гребнями. Если при обрушении волны трос будет слишком слабым, все, кто в корзине, упадут. Трос оборвётся. Если пассажир запутается в тросе, всё кончено».

«Что мы будем делать?»

«Эвакуируйте раненого. «Прессли Бэннон» недалеко. Когда он прибудет, они поднимут нас на борт».

Пловец машет вертолёту. Его жесты рукой и ладонью ни с чем не спутаешь. «Морской ястреб» разворачивается на месте, опускает нос и летит на юг. «Не волнуйтесь», — говорит пловец. «Они вернутся».

Командира рвёт. Он наглотался столько океанской воды, что его кишки, должно быть, замёрзли. Волны такие сильные, что невозможно не глотать и не дышать водой. На поверхности можно утонуть. Макмастер протягивает руку и хватает молодого человека за плечо. «Держись. Они точно знают, где мы, и к нам приближается большой эсминец с двумя вертолётами».

Я заставляю себя включиться. Вертолёт летел на юг. Именно оттуда придёт спасение.

OceanofPDF.com

7

ПЯТНИЦА, 14:00 — USS PRESSLEY BANNON

Эсминец «Прессли Бэннон» демонстрирует нам, на что способен « Арли Бёрк» . Он идёт на большой скорости, не обращая внимания на двадцатиградусные крены и девятиметровые волны. «Си Хок» возвращается и зависает над нами, отмечая нашу позицию.

«Они будут использовать корабль как ветрозащиту», — говорит пловец-спасатель.

И действительно, эсминец маневрирует между нами и ветром. Сбавляет скорость, приближается. Матросы на палубе сбрасывают грузовые сети за борт. Ветрозащита немного помогает. Разделяет волны пополам. В наших условиях это всё равно суровое плавание.

«Направляемся к кораблю». Спасательный пловец подталкивает нас в сторону эсминца.

Мы плывём изо всех сил, выкапывая последние резервы. Пловец держится позади вместе со старшим. Молодой человек в худшей форме. Это как нырять в воду на стенах в школе боевых дайверов. Группа делится на две части, по половине на каждой стороне двадцатипятиметрового бассейна. Плаваем под водой посменно, пока люди не падают, как мухи. Некоторые теряют сознание под водой. Выжившие выпускаются.

Это научит вас не сдаваться. Это научит вас осознать пределы возможностей вашего тела.

Ветер действительно помогает. Он подталкивает «Прессли Бэннон» ближе. Не даёт волнам ударить нас о борт эсминца. Когда мы приближаемся к кораблю, ветер практически толкает его вместе с сетями в нас.

Пальцы онемели от холода, мы с трудом карабкаемся. Мы с Макмастером проходим половину пути, прежде чем силы иссякают. Приходится остановиться. Я цепляюсь за сетку, как за стену в школе дайвинга. « Слезь с моей стены, мистер », — прорычал инструктор.