Берег бесконечности

ХАННЕС

Временами Ханнесу Суэсси очень не хватает его молодого друга Эмерсона, чье необыкновенное мастерство заставляло «Стремительный» довольно мурлыкать, как леопарда, блуждающего по космическим тропам.

Конечно, Ханнес восхищается способными дельфинами из своей инженерной команды, дружелюбными, работоспособными, энергичными членами экипажа без малейших следов регресса. Но дельфины склонны представлять себе предметы как комплекс звуковых отражений, они часто делают расчеты интуитивно, основываясь за звучании двигателей. Полезная техника. Но не всегда надежная.

С другой стороны, Эмерсон Д'Аните.

Ханнес не встречал никого, кто обладал бы таким врожденным пониманием переходов квантовой вероятности. Не сложной теории гиперизменений, а практическим владением моментов искаженного пространства-времени. К тому же Эмерсон бегло владел тринари турсиоп, он гораздо лучше самого Ханнеса мог выразить сложные идеи на гибридном языке дельфинов. Полезное умение в этой лохани.

Увы, сейчас на нижних палубах есть только один человек, помогающий дельфинам в ремонте двигателей, давно нуждающихся в замене.

Конечно, если Ханнеса Суэсси еще можно назвать человеком.

«Больше ли я, чем человек? Или меньше?»

Теперь у него «глаза» по всему машинному отделению — зрительные датчики, непосредственно соединенные с его заключенным в керамический панцирь мозгом. С помощью управляемых на расстоянии приборов Ханнес может присматривать за Каркаетттом и Чачки, которые работают в дальнем углу отделения или даже за небольшими группами, работающими где-то в других местах этой обширной груды металлолома. И когда они устают или начинают нервничать, когда их охватывает китовая клаустрофобия, он может дать им совет, успокоить.

К несчастью, кибернетические свойства и способности не предотвращают чувства одиночества.

Тебе не следовало оставлять меня одного, говорит Ханнес отсутствующему духу Эмерсона. Ты был инженером, а не тайным агентом и не звездным пилотом! И не тебе нужно было гулять по космосу и совершать героические поступки.

Для таких дел существуют специалисты. Когда «Стремительный» впервые поднялся в космос, на его борту было несколько таких «героев», с нужной подготовкой, с подходящими качествами личности, способных справляться с опасными вызовами и находить выход в любых ситуациях.

К несчастью, все эти специально подготовленные исчезли: капитан Крайдайки, Том Орли, лейтенант Хикахи и даже молодой гардемарин Тошио, все погибли при бегстве с Китрупа, которое обошлось так дорого.

Вероятно, кто-то должен был заполнить эту брешь, признавал Ханнес.

В сущности, Эмерсон позволил им вырваться из западни на Оакке, зеленой планете, где союз Обейяр расставил ловушку, когда Джиллиан пыталась обговорить условия мирной сдачи чиновникам Института Навигации.

Даже подозрительная машина Нисс не могла заподозрить, что нейтральные галактические бюрократы способны нарушить свои клятвы и предать «Стремительный». Считалось, что такое вообще невозможно. И если бы не героический бросок Эмерсона по джунглям Оакки, когда он захватил создающую поля станцию джофуров, «Стремительный» попал бы в лапы одного фанатичного клана, а именно этого Террагентский Совет приказал не допускать ни в коем случае.

Но ты позволил успеху вскружить тебе голову, да? О чем ты думал? Что ты второй Том Орли?

Несколько месяцев спустя ты выкинул этот безумный трюк, повел наспех переоборудованный истребитель тенаннинцев через Фрактальную систему, надеясь «прикрыть» наше бегство. И чего ты этим добился, кроме собственной гибели?

Он вспомнил вид с мостика «Стремительного» на внутреннее пространство обширной замороженной структуры размером с солнечную систему, сооруженной из конденсированной материи. Изорванное, застывшее сооружение с бледной звездой в центре. Истребитель Эмерсона вертелся посреди выступов этого гигантского артефакта, испуская яркие, но бесполезные лучи, а тем временем вокруг него смыкались клешни водородного льда.

Глупый героизм. Древние могли остановить «Стремительный» так же легко, как остановили тебя, если бы только захотели.

Они хотели, чтобы мы ушли.

Он поморщился, вспоминая, как смелая, но напрасная «диверсия» Эмерсона кончилась вспышкой болезненного света, всего лишь небольшой вспышкой в этом невероятном, светящемся фрактальном куполе. А затем «Стремительный» понесся по туннелю между измерениями, прокладывая путь к запретной Галактике Четыре. А там извилистая тропа миновала торговые ветры водороднодышащей цивилизации и прошла рядом с сверхгигантом, чьи излучения могли наконец скрыть след землян.

Другие тайно прилетали на Джиджо до нас, и Измунути скрывала их след.

У нас тоже должно было получиться.

Но Ханнес знал, что на этот раз вышло по-другому.

За голову этих других не назначали огромную цену. За награду, обещанную несколькими богатыми пришедшими в ужас кланами за поимку «Стремительного», можно купить половину спирального рукава.

Ханнес вздохнул. Недавнее глубоководное нападение было неточным, значит, охотники не знают, где на обширном морском дне находится добыча. Но нападение повторится. И Ханнесу нужно делать свою работу.

По крайней мере есть предлог не приходить на эти проклятые корабельные советы. Все равно это фарс: мы делаем то, что приказывает Джиллиан. И были бы сумасшедшими, если бы не делали.

Каркаеттт сообщил, что мотивационная область готова. С помощью руки киборга Ханнес начал приспосабливать калибровку приборов на главном пульте управления, стараясь подражать искусным движениям Эмерсона. Биомеханические продолжения, заменившие ему руки, были поразительным даром, обладавшим всеми способностями живой руки, хотя ему не хватало осязательного удовольствия от прикосновения кончиков пальцев.

Древние были щедры, а потом ограбили нас и выгнали. Дали жизнь и отобрали ее. Они могли бы выдать нас за награду или скрыть в своем бескрайнем мире. Но они не сделали ни того, ни другого.

Их намерения непостижимы для человека. Возможно, все, что произошло впоследствии, есть часть их загадочного плана.

Иногда мне кажется, что человечеству было бы лучше, если бы оно оставалось в колыбели.

ТШ'Т

Она сказала Джиллиан Баскин, что думает о ее решении.

— Я по-прежнему не согласна с решением вернуть этих молодых сунеров.

Светловолосая женщина усталым взглядом посмотрела на Тш'т. Мягких морщинок в углах глаз не было, когда «Стремительный» начинал полет. В таких полетах легко состариться.

— Изгнание лучше для их же блага. Но здесь они могут оказаться полезными.

— Да, если предположить, что они говорят правду о хунах и джофурах, которые мирно живут рядом с людьми и урами, читают бумажные книги и цитируют Марка Твена!

Джиллиан кивнула.

— Я знаю, это кажется невероятным. Но…

— Подумайте о совпадениях! Как только наша разведывательная лодка находит старый урский тайник, как появляются эти так называемые дети и их игрушечная субмарина.

— Они умерли бы, если бы «Хикахи» их не подхватила, — заметила корабельный врач Макани.

— Может быть. Но подумайте, вскоре после их появления и мы уловили шум гравитационных моторов, приближавшихся к нам. Потом кто-то начал бомбить пропасть! Это что, случайность? Или их привели к нам шпионы?

— Чтобы им на голову сбросили бомбы? — Врач-дельфин с силой выдохнула. — Есть более простое объяснение: один из наших исследовательских роботов был захвачен и его путь прослежен сюда.

На самом деле Тш'т знала, что не четверо детей сунеров привели галактов к Трещине. Дети не имеют к этому отношения. Виновата в этом она сама.

Когда «Стремительный» готовился к бегству из Фрактальной системы, руководствуясь еще одним блестящим и отчаянным замыслом Джиллиан, Тш'т импульсивно отправила тайное послание. Просьбу о помощи из источника, которому она доверяла. Она описала маршрут корабля и назначила свидание на Джиджо.

Потом Джиллиан меня поблагодарит, думала тогда Тш'т. Когда повелители ротены придут и позаботятся о нас.

И только теперь изображения, присланные с берега, показали ей, как на самом деле обстоят дела.

Два маленьких корабля, потерпевших крушение в болоте, и в большем по размерам свирепые неумолимые джофуры.

Тш'т поражалась тому, что ее план мог привести к таким результатам. Ведь она хотела только хорошего. Может, самих ротенов выследили? Или перехватили мое сообщение?

Ее грызли тревога и чувство вины.

В дискуссию вмешался еще один голос. Сладкозвучный. Он исходил от вращающихся спиральных линий, которые светились в одном конце зала для совещаний.

— Итак, блеф Олвина не играл никакой роли в вашем решении, доктор Баскин?

— Блефует ли он? Эти дети выросли на книгах Мелвилла и Бикертона. Может, он узнал очертания дельфинов в этих неуклюжих скафандрах. Или мы проговорились в наших беседах с ними.

— Непосредственно с ними разговаривала только машина Нисс, — заметила Тш'т, выпячивая челюсти в направлении вращающейся голограммы.

Та ответила необычным раскаянием.

— Просматривая записи, я признаю, что использовал такие термины, как километр и час, просто по корабельной привычке. Олвин и его друзья могли сопоставить это с прекрасным владением англиком, поскольку галакты не пользуются мерами волчат.

— Ты хочешь сказать, что компьютер тимбрими способен совершать ошибки? — ядовито спросила Тш'т.

Вращающаяся голограмма испустила негромкое гудение, похожее на философское ворчание задумавшегося хуна.

— Гибкие существа обладают возможностью приспосабливаться и постигать новое, — объяснил Нисс. — Мои создатели именно по этой причине подготовили меня для службы на корабле. Именно поэтому прежде всего тимбрими и подружились с вами, мошенниками и хитрецами.

По сравнению с обычными мудрыми, но механическими ответами это замечание прозвучало насмешкой.

— Ну, все равно, — сказала Джиллиан, — не блеф Олвина заставил меня передумать.

— Тогда что же? — спросила Макани.

Голограмма Нисса рассыпалась сверкающими пятнами и ответила за Джиллиан.

— Дело в этом титлале нуре, который говорит. Он оказался не склонным к сотрудничеству и обмену информацией, вопреки нашей настоятельной необходимости выяснить, почему он оказался здесь.

Мы с доктором Баскин пришли к одному выводу.

Именно поэтому нам и нужны дети. И прежде всего Олвин.

Чтобы убедить нура поговорить с нами.

ЭМЕРСОН

Он винил себя. Мысленно унесся в далекие места и времена. Отвлекся и среагировал слишком медленно, когда Сара упала.

До этого момента Эмерсон добивался успеха в своей борьбе за овладение прошлым, понемногу за раз. Нелегкая задача при отсутствии части мозга — именно той части, которая поставляла слова для облегчения выражения мысли и потребностей.

Жестко закрепленные запреты сдерживали его усилия вспомнить, наказывали за каждую попытку с такой жестокостью, что он только стонал и покрывался потом. Но какое-то время помогала необычная панорама. Отражающиеся цвета и полужидкие ландшафты вскрывали ниши, в которых были заключены воспоминания.

Одно воспоминание возникло целиком. Старое воспоминание, из детства. У соседа была большая немецкая овчарка, которая любила охотиться на пчел.

Собака подстерегала добычу самым непостижимым способом, присев и дергаясь, как огромная нелепая кошка, и преследовала ничего не подозревающих насекомых среди лепестков цветов и высоких стеблей травы. А потом прыгала и прихлопывала лапами побежденную добычу.

Мальчишкой Эмерсон радостно и восхищенно наблюдал за этой охотой, а пчела тем временем разгневанно жужжала за оскаленными зубами, затем следовало краткое мгновение, когда она переставала протестовать и пускала в ход жало. Пес фыркал, морщился, чихал. Но боль смешивалась у него с явным наслаждением. Охота на пчел придавала смысл его выхолощенной городской жизни.

Эмерсон удивился тому, что эта метафора так на него подействовала. Пес ли он, преодолевающий боль в своей охоте за воспоминаниями?

Или он пчела?

У Эмерсона почти не сохранились воспоминания о тех высокомерных существах, которые высверлили ему мозг, а потом в пылающем корабле швырнули тело на Джиджо. Но он знал, что для них люди — все равно что насекомые.

Он представлял себя владеющим острым жалом. Ему хотелось бы иметь возможность заставить Древних чихнуть. Он мечтал отучить их охотиться на пчел.

Эмерсон последовательно выстраивал с таким трудом отвоеванные воспоминания. Ожерелье, в котором гораздо больше пустых промежутков, чем жемчужин. Легче всего вспоминались события детства, подросткового возраста и лет, проведенных в подготовке к исследовательской службе в Террагентском Совете.

Даже когда цепочка всадников покинула земли режущих цветов и начала подниматься по крутой горной тропе, у него были и другие инструменты для работы: музыка, математика и жесты, которыми он общался с Прити, обмениваясь с ней грубоватыми шутками. А на привалах блокнот с рисунками помогал разбудить подсознание. Нетерпеливыми линиями и дугами он вырывал у темного времени свободные образы.

«Стремительный».

Корабль принимал видимую форму, он почти сам рисовал себя — великолепный цилиндр с роговыми выступами вдоль всего борта. Эмерсон рисовал его под водой — окруженным волнующимися водорослями, это необычно для корабля, предназначенного для глубокого космоса, но совпадает с другими воспоминаниями.

Китруп.

Ужасный мир, где «Стремительный» пытался найти убежище после того, как едва избежал западни и узнал, что сотни флотов сражаются за право захватить его.

Китруп. Планета с ядовитыми океанами, но подходящее место для ремонта, так как всего у полудюжины членов экипажа есть ноги, чтобы можно было стоять. Остальные — умные, темпераментные дельфины — нуждаются для работы в водной среде. К тому же это казалось подходящим местом для укрытия после катастрофы на…

Моргране.

Пункт перехода. Самый безопасный из пятнадцати путей, позволяющих перелетать от звезды к звезде. Нужно только нырнуть к звезде, находящейся под нужным углом и на нужном расстоянии, и вынырнешь в другой месте, очень далеко на звездном колесе. Даже медлительный земной корабль «Везарий» смог проделать это, правда, лишь по случайности, прежде чем человечество овладело достижениями галактической науки.

Мысль о Моргране вызвала воспоминание о Кипиру, лучшем пилоте, какого когда-либо знал Эмерсон, этом позере, который увел «Стремительный» от опасности так красиво, что поразил поджидавших в засаде, и снова нырнул в водоворот, уходя от космической битвы.

Как и от другой битвы, которая развернулась несколько недель спустя на Китрупе. Великолепные сверкающие флоты, достояние благородных кланов, рвали друг друга, в мгновения уничтожая то, чем гордились многие планеты. Руки Эмерсона мелькали: на листе туземной бумаги он рисовал взрывающиеся дуги, рвал бумагу, раздраженный своей неспособностью передать великолепную дикость и жестокость того, что видел когда-то собственными глазами.

Когда всадники снова садились на лошадей, Эмерсон разорвал рисунок, радуясь, что реук скрывает его слезы.

Позже, когда они увидели парящую вулканическую кальдеру, он неожиданно вспомнил другой бассейн, созданный из сжатого пространства, — Мелкое Скопление, последнее место, которое изучал «Стремительный» перед тем, как направиться к Морграну, место, лишенное всего достойного внимания, согласно Галактической Библиотеке.

Ум или предчувствие побудили капитана Крайдайки направить корабль в такое бесперспективное место?

Конечно, на протяжении эпох кто-то натыкался на армаду брошенных кораблей, обнаруженную «Стремительным», — причину всех его бед. Эмерсон и сейчас видит эти корабли, огромные, как луны, но почти прозрачные, словно они не вполне могут решиться существовать.

Это воспоминание причиняет другую боль. Все оно покрыто следами когтей, как будто какая-то внешняя сила пыталась разорвать его в клочья, разложить на отдельные детали, возможно, в поисках подлинного рисунка окружающих звезд, чтобы проследить путь «Стремительного» к этой точке пространства.

Эмерсон полагает, что они, видимо, потерпели неудачу. Созвездия никогда не были его специальностью.

Эмерсон, ты не обязан идти.

Голова его дергается при этом воспоминании: слова эти были произнесены за много месяцев до Морграна или Китрупа.

Эмерсон разглядывает землю лихорадочных расцветок, теперь видную с большой высоты. И находит в этих всплесках ее лицо. Встревоженное лицо, отягощенное ответственностью за сотни жизней и необходимостью сохранить необыкновенно важные тайны. Она снова говорит, и он вспоминает ее слова целиком, потому что они содержатся не в той части памяти, которая предназначена для словесных разговоров.

Потому что все, что она говорит, всегда казалось ему музыкой.

Ты нужен нам здесь. Поищем другой выход.

Но другого выхода нет. Даже саркастический тимбримийский компьютер Джиллиан не в состоянии его предложить, прежде чем Эмерсон поднимается на борт найденного теннанинского истребителя, чтобы начать отчаянную игру.

Оглядываясь назад, Эмерсон надеется, что в глазах Джиллиан было то же выражение, с каким она прощалась с Томом перед какой-нибудь опасной вылазкой.

Он видит озабоченность, даже привязанность. Но это не то же самое.

Эмерсон отрывает взгляд от измученной цветами пустыни и поворачивается на восток, к менее тревожным видам. Естественные разворачивающиеся склоны далеких гор, смягченные буйными зелеными лесами, дают возможность глазам отдохнуть.

Но тут на одной вершине что-то вспыхивает! Следует серия вспышек. Вспышки ритмичны, кажется, что они говорят.

Его заинтересованное наблюдение прерывает короткий вскрик. Эмерсон какое-то мгновение остается отчужденным, медлительным и не успевает повернуться. Он не видит, как падает Сара. Но крик Прити пронзает его, как факел, сунутый в паутину.

С невольной ясностью из его уст вырывается имя Сары. Тело его наконец начинает действовать, устремляется в преследование.

Бросаясь вниз по неровной осыпи, Эмерсон красноречиво проклинает вселенную за то, что та пытается отнять у него еще одного друга.

ЛАРК

Лицо сержанта в маскировочной раскраске. В ее черных волосах еще видны кусочки почвы и травы: ей пришлось пробираться по расщелинам и всматриваться между кустарников. Но Ларк никогда не видел, чтобы Джени Шен выглядела лучше.

Люди расцветают, когда занимаются тем, для чего рождены. В случае Джени — это жизнь воина. Ей лучше было бы жить в те времена, когда старший и младший Дрейки из крови и огня создавали Великий Мир.

— Пока все в порядке, — сказала молодая разведчица из милиции. Пятнистый комбинезон не позволял разглядеть ее фигуру среди темных теней от ламп.

— Я подобралась близко и видела, как послы вошли в долину, неся ответ мудрецов джофурам. К ним устремилось несколько сторожевых роботов, особенно к бедному Вуббену. Они обнюхали его от колес до глазных стебельков. Затем все шесть послов направились вниз по поляне, а роботы их сопровождали. — Джени сделала скользящее движение рукой. — Теперь периметр охраняют только один-два робота! Лучшей возможности для нашего хода и ждать нельзя.

— Никаких сомнений, — добавил Ранн. Высокий человек со звезд прислонился к известковой стене, сложив руки на груди. Даник не был вооружен, но вел себя так, словно это его экспедиция. — Конечно, мы будем действовать. Другого выхода нет.

И хоть говорил он уверенно, план на самом деле принадлежал Ларку. И ему же нужно принимать решение — действовать или нет. Ему отвечать за последствия, если погибнут шестьдесят смельчаков или их поступок спровоцирует джофуров на мстительное уничтожение.

Мы можем свести на нет усилия высоких мудрецов как раз тогда, когда они убедили галактических нетреки успокоиться.

Но с другой стороны, как могут Шесть Рас заплатить цену, которую потребовали джофуры? И пока мудрецы пытаются сбить цену, кто-то должен поискать другой выход. Возможность совсем не платить.

Из всех уголков грота — одной из бесчисленных пещер, пронизывающих эти холмы, — за ним следило множество встревоженных глаз. Взгляд Линг, стоявшей далеко от Ранна, из самых неумолимых. С того времени как они работали над расшифровкой таинственных информационных пластинок, звездные повелители враждовали друг с другом. С того самого ужасного дня, когда Ранн крикнул «предательство!», а затем на гору Дуден опустилась золотистая дымка. У каждого из звездных людей были собственные причины помогать этой отчаянной вылазке.

Ларк не разделял радость Джени. Остались только один или два робота. Согласно сообщениям помощников Лестера Кембела, эти оставшиеся роботы все равно могут видеть на некоторое расстояние под землей и отразить приближающуюся угрозу. Но, с другой стороны, вся местность покрыта щелями, из которых выходит пар; постоянно происходят мелкие землетрясения. И еще тонкий рисунок песен Святого Яйца — под этими излучениями дрожит амулет на груди у Ларка.

Все смотрели на него, ждали его решения: добровольцы люди, уры и хуны плюс несколько еще не заболевших квуэнов.

— Хорошо, — кивнул Ларк. — Пошли.

Напряженный, решительный приказ. Джени с улыбкой повернулась, направляясь в глубину пещеры, за ней последовали факелоносцы.

На самом деле Ларк хотел сказать совсем другое. Дьявольщина, нет! Пошли отсюда! Куплю выпивку всем, кто согласен поднять стакан за бедного Утена.

Но если произнесет имя друга, может заплакать, выдать внутреннее горе. И поэтому Ларк занял свое место в извилистой цепочке фигур, которые, наклоняясь, двигались по темному проходу, освещенному только прикрепленными к стенам полосками.

Он шел, а мысли его метались. Например, он думал, где на склоне представители всех шести рас могут одновременно выпить после такого тоста. В очень немногих тавернах подают одновременно алкоголь и свежую кровь симлы, поскольку люди и уры испытывают взаимное отвращение к выпивке друг друга. А большинство треки вежливо отказываются есть в присутствии членов других рас.

Я знаю один бар в городе Тарек, конечно, если Тарек еще не сожжен огненным дождем с неба. После Дудена джофуры могли заняться большими городами, где живет много г'кеков.

Приходится удивляться, почему вообще г'кеки прилетели на Джиджо. Они могут двигаться только по мощеной Тропе Избавления.

Ларк покачал головой.

Банальности. Мелочи. Мозг продолжает работать, даже когда твоя единственная забота — идти за идущим перед тобой и не удариться головой о сталактит.

Посмотрев на него, все видели спокойствие и уверенность. Но про себя Ларк непрерывно болтал, пытаясь успокоиться.

Сейчас мне следовало бы оплакивать друга.

Нанять могильщика-треки, организовать роскошную церемонию мульчирования, чтобы отполированный панцирь Утена должным образом мог присоединиться к костям его предшественников на дне Великой Помойки.

Мой долг — нанести формальный визит серым королевам в том пыльном зале, в котором они когда-то правили большей частью Склона. В зале Девяноста-Вырезанных-Зубами-Колонн, где королевы по-прежнему делают вид, что правят. Но как мне объяснить этим величественным матронам, почему умерли два их лучших сына: Харуллен, разрезанный на куски лазерами чужаков, и Утен, погибший от болезни?

Могу ли я сказать этим пепельным императрицам, что следующими могут стать их остальные дети?

Утен был его лучшим другом, его коллегой, который разделял его восхищение тонкой организацией хрупкой экосистемы Джиджо. Никогда не разделяя ересь Ларка, Утен был тем единственным, кто понимал, почему расам сунеров не следовало являться на планету. Он был способен понять справедливость галактических законов.

Я покинул тебя, старина. Но если я смогу выполнить другие свои обязанности, может, мне удастся кое-чем компенсировать это.

Справедливостью.

Пол просторной пещеры усеивали обломки. Они остались здесь от заговора фанатиков, когда группа молодых мятежников по этим самым коридорам проносила взрывчатку под исследовательскую станцию даников, уничтожив подругу Линг Беш и одного из звездных повелителей ротенов. Последствия этого события все еще расходятся, как круги от большого камня, брошенного в пруд.

Теперь на развалинах станции лежит огромный боевой корабль джофуров, но никто не предлагал вторично использовать тот же способ нападения. Даже если допустить, что такой мощный корабль можно взорвать, потребовалось бы такое количество взрывчатки, что отряд Ларка таскал бы ее до следующего Дня Основателей. Да и не находилось добровольцев для того, чтобы подойти к гиганту. План Ларка включал приближение на несколько полетов стрелы. Но даже и в этом случае идти трудно и опасно.

— Отсюда проход слишком узок для серых, — сказала Джени.

Партизаны-уры в унисон повернули шеи, принюхиваясь к неприятному для них запаху, который доносился из сужающегося коридора.

Серые квуэны присели, и остальные стали снимать с их спин грузы. Если бы было достаточно времени, серые могли бы расширить коридор своими когтями для копания и крепкими, как алмазы, зубами, но Ларк считал, что лучше отослать их назад. Кто знает, сколько еще у них времени, ведь ветры распространяют по Джиджо эпидемию. Это бактериологическое оружие? Линг нашла доказательства этого на декодированных пластинках, хотя Ранн по-прежнему отрицал их ротенское происхождение.

Рассерженный человек со звезд был одержим другим фактом.

На станции, в команде генных грабителей, был шпион. Кто-то вел записи, тщательно фиксируя все преступления, совершенные ротенами и их слугами-людьми.

Агент Террагентского Совета!

Очевидно, у правительства Земли есть свой информатор в клане людей-фанатиков, обожествляющих повелителей ротенов.

Ларку очень хотелось расспросить Линг, но сейчас не время для их обычной игры в вопросы и уклонения. И не было с того момента, как они бежали от катастрофы у Дудена, бежали вместе с испуганными помощниками Лестера Кембела по лабиринту гигантских бу. Бежали новыми тропами, мимо свежесрубленных стволов, пока задыхающиеся беглецы не оказались на не отмеченной на картах поляне, где испугали группу треки. Те стояли длинным рядом и испускали ядовитые испарения, шипя, как закипающий котел.

Взводы урской милиции бросились на защиту занятых треки, щипая за ноги, словно люди — это встревоженные симлы. Отряд Кембела был отогнан от поляны и направлен в убежища на западе и востоке.

Но даже когда наконец добрались до убежища, не было времени обсуждать галактические дела. Линг работала с врачами, делясь тем немногим, что узнала о болезни квуэнов из шпионских записей.

А Ларк погрузился в лихорадочную деятельность, распоряжаясь непрерывно растущим числом последователей.

Это доказывает, что те, кто в отчаянии, пойдут за любым, кто располагает планом.

Даже таким безумным планом, как мой.

Носильщики хуны взяли груз квуэнов, и караван двинулся дальше. Несколько синих квуэнов, таких молодых, что их панцири еще не просохли, замыкали строй. И хотя для своего вида они невелики, все равно людям с молотами и ломами приходилось помогать им, убирая известняковые препятствия. В плане Ларка учитывалось присутствие этих добровольцев-подростков.

Он надеялся, что подействует не только его рискованный план.

Всегда остается молитва.

Ларк коснулся амулета. На ощупь холодный. Сейчас Яйцо успокоилось.

На перекрестке заговорщики-фанатики уходили влево, неся бочонки и ящики со взрывчаткой под станцию ротенов. Но группа Ларка повернула направо. Им предстояло покрыть меньшее расстояние, но путь их более опасен.

Среди сильных мужчин, помогавших расширить проход, был и Джими Блаженный. Он с такой яростью обрушивался на преграды, что Ларку пришлось вмешаться.

— Спокойней, Джими! Ты разбудишь переработанных мертвых!

Вспотевшие работники рассмеялись, а хунские носильщики гулко заворчали. Смелые хуны. Ларк вспомнил, как не любят хуны замкнутое пространство. А уры, которые под землей чувствуют себя хорошо, все более нервничали с приближением к воде.

И никому не хотелось приближаться к огромному звездному крейсеру.

Шесть Рас столетиями укрывались от Дня, когда прилетят корабли Институтов и будут судить их за преступления. Однако когда прилетели корабли, на них не оказалось благородных возвышенных чиновников, а были воры, а потом жестокие убийцы. И если ротены и их человеческие марионетки казались хитрыми, но доступными для маневров и переговоров, то джофуры внушали ужас.

Они требуют того, что мы не можем дать.

Мы ничего не знаем о «корабле дельфинов», который они ищут. И мы скорее предпочтем быть проклятыми, чем выдадим наших братьев г'кеков.

И вот Ларк, который всю жизнь надеялся на то, что галакты положат конец незаконной колонии, теперь ведет отряд в отчаянную схватку со звездными богами.

Человеческая литература после Великой Печати оказала огромное влияние. Она полна описаний отчаянных, безнадежных попыток. Усилий, не оправданных никакими рациональными причинами.

Они с Линг помогали друг другу спуститься по известняковому откосу, блестевшему от воды и скользких лишайников, когда идущие впереди разведчики прислали сообщение.

Прямо впереди вода.

Сообщение передала Джени Шен.

Так Ларк и думал. Я оказался прав.

И потом добавил:

Пока.

Жидкость была маслянистой и холодной. От нее тянуло затхлостью.

Но это не помешало двум молодым и энергичным квуэнам забраться в пруд, разматывая с барабана мульк-трос. Хуны ручными насосами надували воздушные пузыри, а Ларк собирался с духом, чтобы погрузиться в эту влажную тьму.

Передумал?

Джени проверила защитный костюм из перепонок скинка. Он может предохранить от холода, но это меньше всего беспокоило Ларка.

Холод я могу перенести. Лишь бы хватило воздуха.

Пузыри — еще не испробованное изобретение. Каждый из них представляет собой кольцо треки, утолщенное, чтобы удерживать газ под давлением. Джени прикрепила такое кольцо ему на спину и показала, как дышать через мясистый выступ — гибкое щупальце, через которое будет поступать свежий воздух и уходить отработанный.

Ты всю жизнь рассчитывал на выработанные треки составы, которые делают местную пищу съедобной, и на очищенный треки алкоголь на празднествах. Аптекарь треки своим синтезирующим кольцом делал твои лекарства. Однако прикосновение этого щупальца ко рту вызывает у тебя отвращение.

По вкусу похоже на липкую сальную свечу.

В другом конце узкого помещения Линг и Ранн легко справлялись с джиджоанской новинкой. Конечно, им не приходится преодолевать исторических впечатлений, которые ассоциируют треки с мульчей и гниющими отходами.

— Давай, — негромко и насмешливо сказала Джени. От ее голоса жгло уши. — Не вырви на меня, парень. Ты теперь мудрец. Остальные смотрят на тебя.

Он кивнул — коротко и дважды — и попробовал снова. Взял в рот конец щупальца и прикусил, как учила Джени. Воздух не такой тяжелый, как он ожидал. И возможно, в нем содержится легкое успокоительное. Фармакологи искусны в таких вещах.

Будем надеяться, их звездные родственники до такого не додумаются.

На этом предположении основан план Ларка. Командиры Джофуров могут ожидать нападения непосредственно из-под земли. Но там, где подземный подход комбинируется с подводным, захватчики могут не ожидать неприятностей.

Ротены недооценили нас. Клянусь Ифни и Яйцом, джофуры могут сделать то же самое.

У каждого ныряльщика на глазах реук, чтобы защитить глаза и помочь им видеть в тусклом свете фосфора, который у всех в руках. Оборудование включает также перчатки с перепонками и сапоги.

Услышав звонкий смех Линг, Ларк повернул голову и увидел, что она хохочет, показывая на него.

— Ты можешь говорить, — сказал он уродливому существу, в которое она превратилась. Страшнее ротена без маски. Хуны задержались, укладывая груз у воды, и присоединились к веселью, добродушно ворча, в то время как их любимцы нуры улыбались, оскаливая острые, как иголки, зубы.

Ларк представил себе всю эту сцену сверху, сквозь нависающие слои камня, из мира света. Верхом на изуродованной горной поляне сидит джофурский дредноут, перегородив ручью его обычный путь к морю. Образовавшееся в результате озеро теперь тянется на лигу вверх.

Вода стремится к своему уровню. Мы теперь, должно быть, в нескольких полетах стрелы от берега. Долго придется плыть, прежде чем доберемся до самого озера.

Но тут уж ничего не поделаешь. До цели добраться трудно — причем сразу во многих отношениях.

Пузыри в воде. На поверхности появился один панцирь квуэна, за ним другой. Молодые синие выбрались на берег, тяжело дыша через множество ножных щелей, и возбужденно доложили на галшесть:

— Дорога свободна — все чисто. Мы добрались быстро. Сейчас будем сопровождать вас.

Хуны и уры торжествующе закричали, но Ларк не испытывал радости.

Они не единственные, кому предстоит пройти путь до конца.

Вода преобразила пещеры и гроты. Ласты поднимали облака ила, и лучи фосфора заполнялись мириадами отвлекающих искорок. Верный реук Ларка играл с поляризацией, преобразуя дымку таким образом, чтобы создать частичную видимость. Тем не менее нужно было сосредоточиваться, чтобы избежать столкновений с выступами известняка. Все держались за веревку, и это не позволяло заблудиться.

Пещерное ныряние очень похоже на положение Ларка как младшего мудреца Общины: он никогда этого не добивался и не предвидел в своей предыдущей жизни еретика от науки.

Какими неуклюжими казались пловцы люди рядом с грациозными молодыми квуэнами, которые когтями цеплялись за неровные стены и с ловкостью и быстротой отталкивались от них. Под водой они чувствовали себя почти так же привычно, как на суше.

Там, где пленка скинка отходила, кожа немела. Зато другим частям тела стало жарко от усилий. Но гораздо больше неудобства доставляло извивающееся во рту щупальце треки, которое пыталось предупредить потребности Ларка, но заставляло его еще больше нервничать. Оно не позволило бы ему задержать дыхание, как делает человек, если нужно сосредоточиться на ближайшей проблеме, но начинало щекотать горло, чтобы спровоцировать вдох. Когда это произошло в первый раз, Ларка едва не вырвало. (А что, если бы он задохнулся в собственном завтраке? Задохнулось бы и кольцо вместе с ним? Или приняло бы дар как вкусную, заслуженную награду?)

Ларк так внимательно следил за веревкой, что пропустил переход из каменных катакомб на туманную равнину из мокрых лугов, затонувших деревьев и плавающих обломков. Но скоро илистые границы остались позади, и дневной свет преобразил Поляну Собраний — теперь ставшую дном озера, придавая знакомым местам странную чуждость.

Веревка проходила мимо рощицы меньших бу. Их стволы достаточно высоки, чтобы выйти из воды, высоко над головой. Квуэны собрались вокруг одного ствола и сосали через него воздух. Надышавшись, они закружились вокруг Ларка и остальных людей, подталкивая их к следующему отрезку веревки.

Задолго до того как в илистой дымке стали видны подробности, Ларк по свечению различил их цель. Ранн и Линг торопливо забили ластами, обходя Джеки. К тому времени как Ларк догнал их, они прижимались руками к гигантскому гладкому саркофагу цвета желтого лунного восхода. Внутри находился сигарообразный корабль, судно ротенов, их дом вдали от дома, замкнутый в смертоносной ловушке.

Звездные люди разошлись, он поплыл направо, она налево. Джени сопровождала рослого мужчину — вопреки разнице в размерах, она наиболее подготовлена для того, чтобы присматривать за Ранном. Ларк держался возле Линг, наблюдая, как она движется вдоль золотистой стены.

Хотя у него больше опыта обращения с машинами звездных людей, Ларк впервые оказался рядом с пришельцем, который несколько недель назад так грубо прервал Праздник Собрания. Каким огромным и величественным он тогда казался! Однако сейчас он беспомощен. Мертв или навсегда пленен.

Ларк узнавал некоторые устройства. Например, выступающие якоря, которые удерживают корабль от вероятности квантовых флуктуаций, что бы это ни означало. Самоучки техники, работавшие с Лестером Кембелом, сомневались даже в основах устройства кораблей. А что касается самого высокого мага, то он не участвовал в подготовке Ларка, а предпочел горевать в своей палатке. Он считал себя виновным в судьбе горы Дуден.

Несмотря на усиливающееся ощущение опасности, Ларк чувствовал какую-то пугающую красоту, плывя в этом мире, пронизанном наклонными солнечными лучами, наполненными сверкающими точками, — тихом и странно задумчивом мире.

К тому же на атлетическую фигуру Линг стоило посмотреть — даже в оболочке из мембран скинка.

Они обогнули край звездного крейсера, где острая тень неожиданно закрыла солнце. Должно быть, облако или край горы. Но тут Ларк понял.

Это корабль джофуров.

Неясно видимый в мутной воде, этот гигантский купол вызывал у Ларка мурашки на коже. Возвышаясь на берегу озера, он мог бы целиком заглотить корабль ротенов.

Странная мысль пришла Ларку в голову.

Сначала нас пугали ротены. Но потом мы увидели, как их «величие» поблекло рядом с подлинной силой. А что, если это произойдет снова? Какие новые существа могут превзойти даже джофуров? Корабль размером с горный хребет? Такой, что за одну ночь способен уничтожить весь Склон?

Он мысленно рисовал ряды кораблей, каждый последующий больше предыдущего, вначале размером с луну, потом с Джиджо, а потом — почему бы и нет? — с солнце или даже с Измунути!

Воображение — поразительное свойство! Оно заполняет сознание пресмыкающегося варвара немыслимыми картинами.

Кипящие пузыри едва не сорвали реук с лица: Линг устремилась вперед, энергично отталкиваясь ластами от воды. Ларк заторопился за ней и несколько мгновений спустя пораженно застыл.

Прямо впереди Линг проводила рукой по золотистому барьеру в нескольких метрах от зияющего отверстия. Люк, освещенный изнутри. В нем стоит несколько фигур — три человека и повелитель ротен, на лице которого маска-симбионт. Все четверо стоят с встревоженными лицами, сжимая в руках инструменты.

И все они кажутся застывшими, заключенными в хрустальное время.

Вблизи желтый кокон напоминал бусины сохранности, оставленные мульк-пауком, тем самым, чья безумная страсть коллекционера едва не стоила несколько месяцев назад жизни Дверу и Рети. Но эта западня — не четко очерченный овоид. Отчасти она напоминает оплывшую свечу с натекшими золотыми лужицами вокруг основания. Джофуры оказались щедрыми в своем даре остановленного времени, они налили столько таинственного вещества, что его хватило на весь корабль.

Как на горе Дуден, подумал Ларк.

Казалось, это идеальный способ уничтожить врага, не прибегая к разрушительным силам. Может быть, джофуры не хотят рисковать, причиняя ущерб экосистеме Джиджо. Это было бы серьезным преступлением перед большими Институтами, подобно генному грабежу или незаконному поселению.

С другой стороны, захватчики-нетреки были не столь щепетильны, уничтожая окружающий корабль лес. Так что, возможно, у золотой ловушки иная цель. Не убить, а захватить? Может быть, г'кеков, обитателей крепости Дуден, еще можно освободить из их мерцающей могилы.

Такова была первоначальная мысль Ларка три дня назад. Начались торопливые эксперименты с реликтами мульк-паука, с применением новых растворителей, созданных треки. Некоторые из сохраненных объектов некогда были живыми. Это были птицы и насекомые, давным-давно попавшие в ловушки паука.

Все они, освободившись от коконов, оказывались мертвыми.

Возможно, у джофуров лучшие методы оживления, думал тогда Ларк. Или они совсем не собирались сохранить жизнь своим жертвам, и для них это только неподвластные времени трофеи.

Но накануне ночью Ларку пришла во сне идея.

Хивверны откладывают яйца под глубоким снегом, который весной тает, яйца погружаются в растаявшую грязь, которая потом затвердевает. Но когда начинается сезон дождей, земля снова размягчается. И тут из яиц вылупляются личинки хиввернов, они могут свободно выползти.

И когда он проснулся, идея окончательно сформировалась.

У космического корабля прочный металлический корпус, как яйцо хивверна. Корабль ротенов может быть захвачен, но его экипаж остается нетронутым.

Те, что находятся внутри, могут быть еще живыми.

И вот перед ними доказательство. Четверо в люке явно знают о существовании золотого барьера, окружающего их корабль, и пытаются с помощью инструментов в руках экспериментировать с ним.

Но есть одна проблема — они не двигаются. И нет никаких признаков того, что они знают, что за ними с расстояния в рост хуна наблюдают извне.

Отталкиваясь от воды, Линг что-то нацарапала на своей восковой дощечке и показала Ларку.

ВНУТРИ ДРУГОЕ ВРЕМЯ.

Он достал собственную доску, прикрепленную к поясу.

ВРЕМЯ ЗАМЕДЛИЛОСЬ?

Ее ответ был неясным.

МОЖЕТ БЫТЬ.

ИЛИ КВАНТОВАНО ПО-ДРУГОМУ.

СМЕЩЕНЫ ФАЗЫ.

Озадаченный взгляд Ларка оказался красноречивей слов. Линг стерла надписи со своей доски и снова написала:

ДЕЛАЙ ТО ЖЕ, ЧТО Я.

Он кивнул, внимательно наблюдая за ней. Линг забила руками и ногами, отворачиваясь от корабля. Подражая ей, Ларк обнаружил, что смотрит на несчастную изуродованную Поляну. Все деревья срезаны огненными лучами и погрузились в воду поднимающегося озера. Мутная вода делала неясными все очертания, но Ларку показалось, что он видит среди обломков кости. Ребра уров и костные острия хунов смешаны с человеческими черепами. Не так следует обращаться с останками умерших. Никакого уважения ни к мертвым, ни к Джиджо.

Может, джофуры позволят нам поселить в этом озере нового мульк-паука, думал он. Что-то придется делать, чтобы расчистить эту мешанину.

Линг толкнула его, оторвав от размышлений. ПОВЕРНИСЬ НАЗАД, было написано на ее дощечке. Ларк снова повторил ее маневр и вторично удивился.

Они переместились!

Как и раньше, в люке стояли неподвижные статуи. Только теперь их позы изменились! Один человек с удивленным видом указывал наружу. Другой словно смотрел прямо на Ларка, застыв в узнавании.

Они это проделали, пока мы на них не смотрели?

Ход времени в корабле не доступен его пониманию.

НАМ ПОТРЕБУЕТСЯ КОЕ-ЧТО СДЕЛАТЬ, написала Линг.

Ларк встретился с ней взглядом и увидел в ее глазах напряженную, но полную надежды иронию.

Он кивнул.

Ты можешь повторить это еще не раз.

ОЛВИН

Большую часть возвращения я провел, уткнувшись носом в дневник: восстанавливал все увиденное с тех пор, как «Мечта Вуфона» спустилась с Окончательной скалы. Клешня зубами любезно подточил мой карандаш. Я лег и записал предыдущий раздел.

То, что было догадкой, постепенно становилось уверенностью.

Сосредоточенность позволяла также отвлечься от страшных предчувствий и от боли в заживающей спине. Друзья старались подольститься ко мне, но я погрузился в хунское упрямство и отказывался делиться своими выводами. Ведь фувнтусы очень старались скрыть от нас свою истинную сущность.

Вращающийся голос сказал, что это для нашей защиты. Возможно, это просто покровительственный глейверский навоз. Типичный для взрослых. Но что, если он сказал правду? Могу ли я рисковать друзьями?

Когда придет время, я поделюсь только с голосом.

САРА

Она плыла в математических облаках.

Вокруг плавали дуги и отрезки конусов, сверкая, словно сделанные из вечного огня. Мимо пролетали метеоры, двигаясь по орбитам, предписанным тяготением.

Но тут к прыгающим формам присоединились более величественные фигуры, и Сара догадалась, что это движутся по своим орбитам — эллиптическим, а не параболическим — планеты. У каждой планеты была собственная зона, в которой передвигались другие формы.

Поднимаются, опускаются.

Поднимаются, опускаются.

Этот танец напомнил ей о забытой науке, которую она когда-то изучала по непонятным текстам из архива Библоса. В бреду возникло и название этой науки — орбитальная механика, — и эта наука утверждает, что громоздкое вращение солнц и планет подчиняется не более сложным уравнениям, чем движение мельничного или водяного колеса.

Сара смутно ощущала физическую боль. Но боль проходила словно сквозь пелену старой одежды, как будто что-то неприятное затолкали на дно ящика в платяном шкафу. Сильный запах мазей треки заполнял ноздри, прогоняя боль и тревогу, оставалась только одна тревожная мысль: я ранена.

Иногда она настолько приходила в себя, что слышала речь нескольких протяжных урских голосов, ворчливый и напряженный голос взрывника Курта и еще один голос, чью жесткую педантичную четкость она помнит по прежним дням.

Пурофски. Мудрец загадок.

Но что он здесь делает?

И где это здесь?

Один раз ей даже удалось приоткрыть глаза в надежде разрешить загадку. Но Сара тут же поняла, что, должно быть, еще видит сон. Не может существовать такого места, которое она увидела сквозь неясную дымку, — мира вращающегося стекла. Вселенной прозрачных сосудов, дисков и колес, вращающихся и наклоняющихся вокруг друг друга под странными углами, ритмичными взрывами отбрасывая отражения.

Все это слишком ошеломляюще. Сара, защищаясь от водоворота, снова закрыла глаза, но водоворот сохранился в сознании и продолжал существовать в абстрактном виде.

На переднем крае сознания возникла синусоидальная волна, но не неподвижная, какие она помнила по чертежам в книгах. Эта разворачивалась, как круги на воде, причем переменным измерением служило время.

Вскоре к первой волне присоединилась вторая, с вдвое большей частотой, потом третья — с еще более спрессованными пиками и углублениями. Один за другим возникали новые циклы, смешивались с предыдущими, сочетались в бесконечных сериях — трансформировались, — и их сумма указывала на новую сложную фигуру, с неровными вершинами и ущельями, словно горный хребет.

Из порядка хаос.

Горы напомнили последнее, что видела Сара, прежде чем свалиться с узкой тропы и полететь к огненной реке.

Вспышки на далекой вершине: длинная-короткая, короткая-длинная — средней длины — короткая-короткая.

Закодированное сообщение, переданное вспышками света, подобное галдва.

Срочное сообщение, переданное тайно сообщение о битве.

Мечущиеся в беспорядке мысли иногда прерывало мягкое прикосновение ко лбу — теплая ткань или нежная рука. Сара узнает длинные ловкие пальцы Прити, но есть и другая текстура, мужское прикосновение к руке или щеке. Он иногда держит ее за руку.

А когда он запел, она поняла, что это Незнакомец Эмерсон, узнала его по необычному акценту и по тому, как вырываются слова песни, вытекают из памяти гладко, как поток жидкости, без мыслей о какой-то фразе или отдельном слове. Но песня не странно синкопированная старинная земная баллада, а народная джиджоанская песня, знакомая с детства. Мать пела ее Саре, когда та болела, а сама Сара напевала ее человеку из космоса, упавшему на планету и едва живому.

Один — это горловой мешок, которым можно тебе петь, Два — это пара рук, которые укачают тебя и погрузят в сладкий сон, Три — это кольца, которые раздуваются и выдувают облачка счастливого пара, Четыре — это глазные стебельки, которые раскачиваются и пляшут, заглядывая в твой сон, Пять — это когти, которые принесут тебе новый ящик надежды, Шесть — это быстрые копыта, чтобы нестись по прерии, Семь — это тайные мысли, ждущие в глубине, Но восемь приходит от гигантского камня, чья песня медленно проникает в тебя.

Даже в полубессознательном состоянии она знала нечто очень важное. Он не мог бы петь, если бы слова не были у него глубоко внутри, под изуродованными частями мозга. Это значило, что она тронула его, когда их роли переменились.

И никакие мази во всем мире, никакая математика не могли сделать для Сары большего. Ее вернуло к жизни сознание того, что кто-то нуждается в ней.

ЭВАСКС

Мы радостно сознаем важность нашей миссии, не правда ли, Мои кольца? Вот стоим мы, груда престарелых, потрепанных колец, но нам поручено благородное дело — мы должны объяснить послам шести рас новый порядок, установленный в этом мире.

Первое — они не должны надеяться на приход великих судей из тех Институтов, где обдумывается участь десяти тысяч звездных рас. В Пяти Галактиках слишком разыгрались страсти. Силы Институтов отозваны, отступили и робкие, так называемые умеренные кланы, драчливое неэффективное большинство. Мужество в наши дни проявляют только большие религиозные союзы, они сражаются из-за того, как именно повернутся галактические колеса во время перемен.

Мы ваши судьи, сказал Я послам. По свойственной нам Доброте мы, экипаж «Полкджи», добровольно вызвались быть одновременно и полицией, и судом присяжных, судить и на казать Семь Рас, которые нарушили спокойствие этой невозделанной планеты.

Чтобы продемонстрировать свое милосердие, мы на много дней отложили необходимое дело, которое в первую очередь привело нас сюда, хотя это означало, что нашим товарищам пришлось самостоятельно заниматься ремонтом в восточных болотах, в то время как второй наш корвет облетал Склон, фотографируя и собирая улики. Это также дало нам возможность продемонстрировать нашу несокрушимую силу. Мы сделали это, уничтожив преступные сооружения, которыми не должны пользоваться сунеры, если их целью действительно является Тропа Избавления.

Замечено, что вы не очень помогали в этой работе, Мои кольца. (Примите эти укоризненные удары как знаки нашего любящего руководства.) Аскс расплавил много воспоминаний, прежде чем сдаться и конвертироваться, но мы/Я вспоминаем некоторые отвратительные подробности. Например, мы приобрели авторитет, помогая проводить пароходы по реке Бибур, перестраивать башню в городе Тарек, сооружение, известное как Дворец Вони.

Не волнуйтесь. Со временем мы, на «Полкджи», отыщем все жалкие греховные сооружения, которые так ценят упрямые сунеры. Мы поможем тем, кто избрал Тропу, Ведущую Вниз, избавиться от лицемерного использования инструментов и орудий.

Второе — наше непреклонное требование справедливости. Высокие мудрецы проявили удивительный здравый смысл, когда вскоре после нашей последней встречи дали сигнал. Поток цифрового сознания направил наш корвет к крепости Дуден. Но этот символический жест недостаточен. Нам нужно рассчитаться со всеми живыми г'кеками. Сделать это не очень трудно. Застрявшие на планете без дорог, они лишены подвижности.

«Просим не уничтожать наших колесных братьев, — просили послы. — Пусть и г'кеки ищут священное убежище на Тропе Избавления. Разве не сказано, что все долги прощаются а вендетты прекращаются, когда восстанавливается невинность?»

Вначале нам показалось, что это просто адвокатские увертки. Но тут, к нашему удивлению, наш старший священник согласился! Больше того, эта величественная груда сделала необычное, совершенно новое предложение.

Вот вопрос, поставленный грудой-священником:

Какая месть г'кекам превосходит даже уничтожение?

Ответ: если г'кеки снова станут пригодными для принятия и их патронами будут джофуры! И во втором возвышении мы преобразуем их так, как нам надо, создадим существа, от которых отшатнулись бы прежние г'кеки!

Месть слаще, когда совершается с воображением. Это оправдывает присутствие на борту священника. Поистине эта разновидность груд полезна.

Конечно, у этого смелого плана есть свои сложности. Это означает, что мы должны будем утаить от Пяти Галактик сведения об этой сунерской инфекции. Напротив, клан джофуров должен хранить все в тайне и обращаться с Джиджо, как со своим личным садом.

Таким образом, согласно галактическим законам мы становимся преступниками. Но это вряд ли имеет значение. Ибо когда наш союз на следующем этапе истории станет господствующим, законы изменятся.

Особенно если действительно вернулись Прародители.

Третье — возможность получения прибыли. Возможно, генные грабители ротены что-то обнаружили. Для невозделанного мира Джиджо кажется необыкновенно богатой. (Буйуры были хорошими опекунами, они оставили планету, полную биовозможностей.) Могли ли ротены открыть перспективную предразумную расу? Готовую к возвышению? Может, следовало подкупить генных грабителей и получить доступ к их базам данных, вместо того чтобы запечатывать их во времени?

Неправильное предположение. Они известны как обманщики и шантажисты. Для обследования Джиджо мы пришлем собственных биологов.

И кто знает? Может, нам удастся ускорить движение рас сунеров по пути, на который они ступили! Глейверы уже далеко зашли по этому пути к невинности. У хунов, уров и квуэнов есть родичи среди звезд, и они будут возражать, если мы слишком поспешно примем этих. Но после битв, бушующих по всей галактике, все это может измениться. А что касается людей волчат, то по последним сведениям их планета осаждена и находится в смертельной опасности.

Может, те, что живут на Джиджо, последние уцелевшие представители их вида.

Остается подумать о судьбе наших родственников треки. Мятежные груды прилетели сюда, отказываясь от дара оайлие — от специализированных колец, которые придают нам целеустремленность и определяют наше назначение. Печально видеть треки, подобных нашим жалким предкам. Такие нелепые существа, такие миролюбивые и неамбициозные! Нужно немедленно разработать программу создания в больших количествах мастер-колец. Будучи преобразованными, наши родичи станут идеальным инструментом для господства и контроля, способным сознательно управлять этой планетой ради нас и без дальнейших расходов со стороны нашего клана.

Все эти проблемы кажутся первостепенно важными. Однако с самого начала некоторых членов экипажа раздражали разговоры о мести, выгоде или избавлении. Даже судьба местных треки казалась несущественной по сравнению с делом, которое прежде всего и привело нас сюда.

Ротены намекнули, что знают местонахождение исчезнувшего корабля-добычи.

Корабль-добыча несет сведения о возвращении Прародителей.

Нужно немедленно отказаться от всех остальных дел, настаивали эти груды. Послать оставшийся корвет на восток! Не дожидаться, пока экипаж первого корвета самостоятельно произведет ремонт. Схватить и допросить людей — рабов ротенов. Обыскать глубоководные убежища, где может скрываться корабль-добыча. Не откладывать дольше!

Но наши капитан-лидер и груда-жрец согласились, что еще несколько дней не имеют значения. Мы прочно овладели этой планетой. Добыча не сможет уйти.

ЛАРК

Бледный дневной свет пронизывал озеро до того места, где несколько затонувших деревьев покачивали ветвями, словно на легком ветерке. Реук на глазах помогал видеть, усиливая тусклое освещение, но на Ларка угнетающе действовали ползучие тени, создавая ощущение нереальности.

Работая под водой рядом с Ранном и Линг, он принимал участие в странном ритуале, контактируя с захваченными обитателями консервирующего пузыря. С начала этого процесса люк корабля заполнился людьми и ротенами, которые пытались преодолеть золотой барьер. Но снаружи не было видно никакого движения. Те, кто внутри, по-прежнему кажутся восковыми статуями, изображающими существа с встревоженными лицами.

И только когда Ларк и все остальные пловцы отворачиваются, отвращают взгляды, «статуи» с поразительной быстротой меняют позы.

Согласно краткому объяснению Линг, нацарапанному на восковой дощечке, пленники живут в КВАНТОВО ОТДЕЛЕННОМ МИРЕ. Она добавила что-то о ВМЕШАТЕЛЬСТВЕ СОЗНАНИЯ ОРГАНИЧЕСКИХ НАБЛЮДАТЕЛЕЙ и, казалось, решила, что все объяснила. Но Ларк не понимал, почему так важно не смотреть. Какая разница? Несомненно, Сара поняла бы это лучше брата, отсталого биолога. Я дразнил ее, говорил, что ее любимые книги заполнены бесполезными абстракциями. Концепциями, которые никогда не понадобятся джиджоанцам. Вероятно, это показывает, как мало я знал.

Для Ларка все это отдавало особенно неприятной магией, как будто капризная богиня Ифни специально изобрела этот золотой барьер, чтобы испытать терпение смертных.

К счастью, кольца микротреки давали пловцам весь необходимый воздух. Когда накопленные запасы кончались, маленькие торы разворачивали обширные перистые веера и помахивали ими в воде, как крыльями, высасывая для Ларка и остальных необходимый для дыхания кислород. Еще одна поразительная способность этих необыкновенно адаптирующихся кольчатых существ. Эти кольца вместе с костюмами из мембран скинков и реуками на глазах придавали пловцам сходство с загадочными морскими чудовищами — для тех, кто смотрел на них из пузыря. Наконец пленники установили электронный экран, на котором вспыхивали слова из блестящих букв англика. Слова эти были видны сквозь прозрачный барьер.

МЫ ДОЛЖНЫ ДЕЙСТВОВАТЬ ВМЕСТЕ, сообщали они.

Идея Ларка оказалась плодотворной. В отличие от трагической крепости Дуден эти пленники находятся в герметически закрытом корпусе, который не дает золотистой жидкости окутать их тела и жизненно необходимые механизмы. Больше того, холодное озеро уносит достаточно тепла, и поэтому работающие двигатели не повышают температуру внутри корабля. Пленники окружены, погружены в измененное время. Но они живы.

Когда Ларк смотрел на одного из ротенов, он ясно видел маску. Созданные реуком цвета делили харизматические черты, такие благородные с человеческой точки зрения, на две части, причем каждая часть обладала собственным ореолом. На верхней части лица лежит мясистый симбионт, предназначенный создавать высокий лоб, широкие скулы и величественный нос — неотъемлемый признак всех ротенов. Серая мертвенность свидетельствовала, что на глазах у ротенов линзы, а на красивых белых зубах коронки.

Впечатляющая маскировка, думал Ларк. Но даже и без масок ротены потрясающе гуманоидны. Несомненно, именно это сходство и породило первоначальный план воздействия на впечатлительных землян в те давние наивные дни непосредственно после контакта, способствуя созданию замкнутого племени преданных последователей — даников. И если действовать осторожно и безошибочно, ротены могли использовать людей-посредников для всякой грязной работы. А если при этом даников поймают с поличным, виновата будет Земля.

Вообще те, кто в корабле, заслужили такую участь. Ларк проголосовал бы за то, чтобы там их и оставить, пока Джиджо не переработает отходы от них. Но теперь над всеми нависла еще большая опасность, а больше нигде не найти союзников для борьбы с джофурами.

Пленники казались взволнованными. Последняя строка их сообщения гласила:

ВЫТАЩИТЕ НАС ОТСЮДА!

Плывя в медленном течении, Ларк видел, как Ранн, рослый предводитель даников, написал на своей дощечке:

ВОЗМОЖНО, У НАС ЕСТЬ СПОСОБ.

ВЫ ДОЛЖНЫ ПРИГОТОВИТЬ ФОРМУЛУ.

ОНА ТАКОВА.

Ларк попытался схватить дощечку. Но Линг его опередила, она выхватила перо из сильной руки Ранна. На той части его лица, которую было видно между реуком и кольцом для дыхания, отразилось вначале удивление, затем гнев. Но рослый мужчина был в меньшинстве и знал, что подводный самострел Джени Шен заряжен смертоносными стрелами. Сержант милиции наблюдала с такого места, где ее взгляд не мог помешать искаженному временем общению.

Линг заменила сообщение Ранна другим.

КАК ВЫ ПРЕДЛАГАЕТЕ ЭТО СДЕЛАТЬ?

Она повесила доску на шнурке на шею, так что она оказалась на спине посланием наружу. По ее кивку Ранн и Линг одновременно повернулись. Ларк испытывал странное чувство, представляя лихорадочную деятельность за собой. Без наблюдателей снаружи экипаж ротенов-даников освобождался от застывшего времени, мог прочесть послание Линг, обсудить и подготовить ответ.

Я не читал книг по физике, думал Ларк. Но мне кажется ужасно странным, как это все действует.

Пловцы позволили инерции продолжить их движение и снова повернулись. Прошло всего несколько дуров с тех пор как они видели люк, но за это короткое время большинство ротенов и людей переместились. На электрическом экране было новое сообщение.

ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЫЙ СПОСОБ: УНИЧТОЖЕНИЕ ДЖОФУРОВ.

Ларк подавился смехом, и из его дыхательной трубки вырвались пузыри. Линг посмотрела на него и кивком головы выразила согласие. Но вторая часть сообщения была более серьезной.

ДРУГАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ: ПРЕДЛОЖИТЬ ДЖОФУРАМ ТО, ЧТО ОНИ ХОТЯТ.

ВЫКУПИТЕ НАШУ СВОБОДУ!

Ларк разглядывал неподвижные статуи. На лицах многих людей выражение отчаяния. Его не могло не тронуть, как они просят спасти им жизнь. В сущности, это не их вина. Их предки от их лица заключили глупую сделку, точно так же как мои. В те дни люди должны были быть безумными или слишком легковерными, сразу после столкновения землян с галактической культурой.

Требовались усилия, чтобы сердце ожесточилось, но Ларк знал, что обязан это сделать.

И снова Ранн попытался ответить, но его опередила Линг. Она написала:

ЧТО ВЫ МОЖЕТЕ ПРЕДЛОЖИТЬ НАМ ВЗАМЕН?

Прочитав послание, Ранн и Ларк посмотрели на нее. Но Линг, казалось, не замечала, что в сообщении не только общий, но и личный смысл. Они снова отвернулись, давая пленникам возможность прочесть и ответить. Медленно поворачиваясь по кругу, Ларк смотрел на нее, но живые очки делали невозможным прямой взгляд в глаза. Аура, создаваемая ее реуком, выражала мрачную решимость.

Ларк ожидал увидеть пленников в смятении, пораженными ее явно подразумеваемым переходом на другую сторону. Но потом понял. Они ведь видят только наши спины. И могут даже не знать, что среди нас Ранн и Линг!

ВСЕ, ЧТО ИМЕЕМ.

Откровенный ответ, выраженный сверкающими буквами.

Ответная реплика Линг тоже была откровенной и прямой.

РО— КЕНН РАСПРОСТРАНИЛ ЭПИДЕМИЮ, ПОРАЗИВШУЮ КВУЭНОВ И ХУНОВ.

А МОЖЕТ, И ДРУГИХ.

ИЗЛЕЧИТЕ ИХ ИЛИ СГНИЕТЕ ЗДЕСЬ.

При этом повторном обвинении Ранн едва не взорвался. Сдавленные проклятия донеслись из его гортани, вырываясь пузырями, и Ларк испугался, что эти проклятия могут услышать на поверхности. Звездный человек попытался вырвать доску у Линг, схватившись с ней на короткое время. Но когда Ларк сделал движение поперек горла, Ранн оглянулся на Джени Шен, которая в сопровождении двух сильных молодых квуэнов приближалась из-за изогнутого борта корабля, размахивая своим смертоносным луком.

Плечи Ранна опустились. Он механически совершил очередной поворот. Ларк услышал низкий скрежещущий звук и понял, что рослый даник скрипит зубами.

Ларк думал, что пленники начнут с уверений в своей невиновности, и, конечно, когда они посмотрели в следующий раз, на экране было написано:

ЭПИДЕМИЯ? МЫ О НЕЙ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕМ.

Но Линг была непреклонна, и ее ожесточенность поразила Ранна. В сильных выражениях она предложила пленникам, своим бывшим друзьям и спутникам, в следующий раз говорить правду, иначе они будут предоставлены своей судьбе.

Это наконец вызвало неохотное признание.

У РО— КЕННА БЫЛО НЕСКОЛЬКО ВАРИАНТОВ.

ОН ИЗБРАЛ ТАКОЙ МЕТОД.

ВЫТАЩИТЕ НАС ОТСЮДА.

МЫ МОЖЕМ ПРЕДОСТАВИТЬ ЛЕКАРСТВО.

Ларк удивленно смотрел на женщину рядом с собой: его поражала сверкающая напряженность ее созданной реуком ауры. До сих пор она, должно быть, еще надеялась, что это ошибка, что в обвинениях Ларка против богов ротенов есть какая-то ошибка. Что существует какое-то альтернативное объяснение.

Теперь все эти «если» исчезли. И пламя ее гнева делало ауру Ранна бледной.

Пока оба даника кипели гневом — каждый по своей собственной причине, — Ларк взял доску, вытер ее и написал ответ.

НЕМЕДЛЕННО ГОТОВЬТЕ ЛЕКАРСТВО.

НО ЕСТЬ ЕЩЕ ОДНО.

НАМ НУЖНА ЕЩЕ ОДНА ВЕЩЬ.

Использование джофурами необычного оружия — они залили своих врагов химически синтезированным временем-пространством — имело смысл. Это соответствовало их природным способностям обращения с органическими материалами. Но в своем высокомерии их мастер-кольцо кое-что забыло.

У них есть родичи на Джиджо, которые верны Шести.

Конечно, местные треки лишены честолюбия, они несведущи в передовой галактической науке. Тем не менее группа талантливых местных фармакологов проанализировала вещество — вязкую квазиживую ткань — исключительно при помощи вкуса. Не понимая таинственных временных эффектов этого вещества, они умудрились в своих железах создать ему контрагента.

К несчастью, дело не сводилось к созданию вещества по формуле, а потом к стиранию золотого кокона, окружавшего корабль ротенов. С одной стороны, противоядие смешивалось с водой. И применить его под поверхностью озера было непросто.

Но возможность все же была. У горы Дуден было установлено, что бусины сохранности старого мульк-паука можно протиснуть сквозь золотую стену, они проходили через барьер, как камень сквозь мягкую глину.

Ларк распорядился принести еще несколько предметов из сокровищницы существа, которое Двер называл Один-В-Своем-Роде. Проворные синие прижали несколько таких предметов к указанной части стены, напротив люка. Эти бусины были выпотрошены и превращены в сосуды, заткнутые с одной стороны пробкой из воска треки. Внутри каждого сосуда видны были машины и другие реликты эпохи буйуров, словно насекомые, заключенные в янтаре. Только теперь эти предметы словно плавали в мыльной пене.

Вначале не было заметно никаких результатов усилий квуэнов. Вода резонировала от ударов и толчков, но никакого смешения не происходило. Ларк написал приказ.

НИКОМУ НЕ СМОТРЕТЬ!

Линг энергично кивнула. Когда раньше проводились эксперименты в опустошенном селении г'кеков, не было наблюдателей внутри. Точнее, не было живых существ. Здесь же за сценой наблюдали — странным перемежающимся образом — с обеих сторон кокона. Возможно, это наблюдение и объясняет, почему ничего не происходит.

Потребовалось какое-то время, чтобы дать понять тем, кто находится внутри, что им тоже нужно повернуться. Но вскоре ротены и люди с обеих сторон отвернулись. Молодые квуэны втянули зрительные полоски под панцири и толкали вслепую. Самый необычный способ что-нибудь сделать, подумал Ларк, глядя на затопленный ландшафт, некогда Поляну Праздников Общины Шести Рас. Всю жизнь учителя и предводители говорили ему: если хочешь хорошо выполнить работу, будь внимателен к тому, что делаешь. Но этот противоположный способ — когда достоинством становится невнимательность — напомнил ему, как некоторые найханские мистики в Долине практикуют «искусство джен», например, стрельбу из лука с завязанными глазами, вырабатывая отчужденность и готовность к Тропе Избавления.

Он снова посмотрел на Линг, биолога со звезд. Ее аура по-прежнему гневно кипела, хотя и более прохладными тонами. Она порвала прежние связи. Но появились ли у нее новые?

Что движет ею помимо мести? Ему хотелось бы уйти с нею в какое-нибудь укромное — и сухое — место и поговорить без осторожной игры их прежних разговоров. Но Ларк не был уверен, что она хочет того же. То, что его предположения оказались верными, вовсе не означает, что она поблагодарит его за то, что он разрушил идолов ее детства.

Подождав достаточно, Ларк кивнул, и все снова повернулись.

Ранн довольно хмыкнул, а у Ларка быстрей забилось сердце.

Бусины прошли почти все расстояние до сверкающей клетки! Уставшие синие довольно пускали пузыри, потом заторопились к роще бу, чтобы набрать воздуха из импровизированных трубок.

Тем, кто стоял в люке ротенского корабля, Ларк написал:

ВСЕ УХОДИТЕ.

КРОМЕ ДВУХ МЕНЬШИХ ЛЮДЕЙ.

ПУСТЬ ОНИ НАДЕНУТ НЕ ПРОПУСКАЮЩИЕ ВОЗДУХ КОСТЮМЫ.

ПРИНЕСИТЕ ЛЕКАРСТВО!

Когда они в следующий раз повернулись к люку, он почти опустел. По ту сторону стояли только две женщины. Небольшого роста, хотя даже под герметическими костюмами Ларк различал хорошо развитые фигуры, с высокой грудью и осиной талией. Очевидно, они пользовались теми же услугами косметической биоскульптуры, которая сделала такими поразительно красивыми Линг и покойную Беш. Там, где вы можете создавать себя, подобно богу, совсем другая вселенная.

Ларк подплыл к месту, где из джофурского барьера торчала мульк-капсула. Большинство бусин находились глубоко внутри. Отверстие в импровизированной бутылке было заткнуто воском треки.

Из сумки Ларк достал инструмент, который ему дал один из техников, помощников Лестера Кембела. Нож для вскрытия консервных банок, сказал этот парень.

Наша задача — привести растворяющую жидкость в соприкосновение с барьером, но не с водой озера, объяснил техник.

Наше решение — с помощью нового состава треки сделать полыми бусинки мульк-паука. Затем мы покрываем эти сосуды нейтральным воском и снова заполняем жидкостью-противоядием. Отверстие заткнуто, так что у нас есть запечатанный сосуд.

Я вижу, вы оставили внутри старый буйурский механизм, заметил Ларк.

Жидкость на него не подействует, а нам нужен механизм внутри. Не важно, что он делал в дни буйуров, важно то, что мы можем вновь привести его в действие, потянув за прикрепленную нить. И пробка выскочит, содержание сосуда вступит в контакт со стеной джофуров! Устройство надежное.

Ларк не был в этом уверен. Невозможно было сказать, будут ли хитрые самодельные электрические приборы работать под водой в окружении поля искаженного времени. Может быть что угодно, подумал он, нажимая на активатор.

К его облегчению, механизм буйуров сразу ожил, развернул придаток, свернутый и пружинистый, как хвост шемблера.

Интересно, для чего ты предназначался, размышлял Ларк, глядя, как дергается и поворачивается машина. Обладаешь ли ты достаточным сознанием, чтобы задуматься, где находишься? Куда исчезли твои хозяева? Есть ли у тебя внутренние часы, показывающие, что прошло полмиллиона лет? Или внутри твоей бусины время остановилось?

Развернувшаяся рука забилась: машина пыталась освободиться — и дернула за веревку, привязанную к дальнему концу пробки. Пробка зашевелилась, остановилась, потом снова подалась.

Трудно было следить за событиями в «квантово отделенном времени». Эти события происходили словно рывками. Иногда следствие словно предшествовало причине. Ларк видел, как дальний конец предмета вращается, а ближний остается каким-то затуманенным. Такая странная манера напомнила Ларку картины «кубистов» на рисунках в древней книге, которую мать как-то взяла в архиве Библоса.

Наконец пробка полностью высвободилась. И сразу из носика самодельной бутылки в месте соприкосновения с золотой стеной начала выливаться розоватая пена. Сердце Ларка забилось сильней, он почувствовал, как растущим жаром реагирует его амулет, осколок Святого Яйца. Левой рукой попытался пробраться сквозь защитные мембраны из кожи скинка, но не смог притронуться к вибрирующему камню. Пришлось выносить это ощущение, как терпишь зуд, когда невозможно почесаться.

Ранн удовлетворенно хмыкнул, когда пенное пятно расплылось, разъедая изнутри джофурский барьер. Расширяющееся отверстие вскоре соединилось с соседней «бутылкой», втиснутой в стену рядом с первой. И через несколько мгновений поступили свежие запасы разъедающей жидкости. Барьер содрогался, как живой, словно ему больно. Вокруг растущего углубления пробегали разноцветные волны: реук пытался передать странные эмоции.

Все были так захвачены этим процессом, что никто подолгу не смотрел внутрь, в люк с его двумя обитателями, пока случайное течение не утянуло Ларка в сторону. Без посторонних наблюдателей женщины даники, должно быть, переживали внутри время как некий линейный процесс. Они выглядели напряженными, отодвинулись подальше от розовой пены и по мере приближения пузыря все больше жались к закрытому внутреннему люку. Сквозь прозрачные маски видно было выражение ужаса на лицах. Никто не знал, что произойдет, когда прорвутся шипящие пузыри.

Пузырь приближался также и к противоположной стороне барьера. Ларк пятился к остальным и обнаружил, что они отступили еще дальше.

Очевидно, если им удастся устроить туннель, он будет широким в середине и очень узким в обоих концах. К тому же материал стен не твердый. Это очень вязкая жидкость. И видно было, как к ране в барьере придвигаются свежие запасы. Даже если удастся открыть проход, он будет временным.

Если мы рассчитали неверно, если концы туннеля откроются в неверной последовательности, нам придется все начинать сначала. В пещере есть еще бутылки с разъедающим раствором. Но сколько у нас есть попыток?

Но он не мог избавиться от ощущения гордости.

Мы не беспомощны. Перед лицом превосходящей силы мы становимся изобретательными. Мы проявляем настойчивость.

Это осознание служило ироническим подтверждением истинности ереси, которую он разделял всю взрослую жизнь.

Мы не предназначены для Тропы Избавления. Как бы мы ни старались, нам никогда не достичь невинности.

Именно поэтому нам не следовало прилетать на Джиджо.

Наша судьба — звезды. Нам здесь просто не место.

НЕЛО

Старик не знал, что из увиденного самое печальное.

Иногда он жалел, что лодка не перевернулась во время дикого пробега через пороги. Тогда бы он не дожил до того, чтобы все это увидеть.

Потребовалось полдня напряженной гребли, чтобы вверх по течению добраться до деревни Доло. К тому времени как они добрались до груды бревен, которая когда-то было пристанью, молодые гребцы выбились из сил. На грязный берег выбежали жители, помогли вытащить лодку на сушу и перенести на берег Ариану Фу. Сильный хун, не обращая внимания на протесты Нело, подхватил его, как ребенка, и вскоре Нело в безопасности стоял у корней могучего дерева тару.

Многие уцелевшие жители апатично стояли поблизости, но другие организовали рабочие отряды, первой задачей которых стал сбор мусора. Особенно тел. Их нужно было быстро собрать и подвергнуть мульчированию, как требует священный закон.

Нело видел ряды трупов, в основном, конечно, людей. С тупым оцепенением узнал главного плотника и водопроводчика Джоби. Многие из рабочих лежали, грязные и изуродованные, на мокрой земле, многие пропали, их унесло вниз по течению, когда озеро обрушилось на мельницу и мастерские. Напротив, древесные фермеры почти не понесли потерь. Когда дамбу прорвало, они, как обычно, находились на ветвях деревьев.

Все молчали, хотя взглядами провожали бумажника. Нело шел вдоль рядов и морщился или стонал, узнавая лица своих рабочих, учеников или друзей. Добравшись до конца, он не повернул назад, но продолжал идти в прежнем направлении, к тому, что было центром его жизни.

В озере вода стояла низко. Может, наводнение уничтожило не все.

Вначале он испытал ощущение потери ориентации: Нело показалось, что его унесло далеко от деревни, где он родился. Там, где раньше стояла спокойная вода, теперь почти на лигу раскинулся мутный поток. Через отверстие в его любимой дамбе текла река.

Для местных квуэнов дамба и дом — одно и то же. Теперь их улей был обнажен и разрушен. Катастрофа расколола надвое помещение для личинок. Отряды ошеломленных взрослых синих пытались перенести уцелевшие личинки в безопасное место, подальше от жестокого солнечного света.

Нело неохотно, с ужасом опустил взгляд туда, где рядом с изящным водяным колесом стояла его бумажная фабрика.

От его дома, мастерской, чанов для приготовления бумаги остался только фундамент.

Этот вид разрывал ему сердце, но когда Нело отвел взгляд, это не помогло. Чуть ниже по течению еще одна группа синих квуэнов вяло работала на берегу, пытаясь высвободить из какой-то сети одного из своих соплеменников. По тому, как неторопливо они действовали, можно было догадаться, что жертва мертва, может, запуталась в сети на мелком месте и утонула.

С несчастным видом Нело по знакам на панцире узнал мертвую пожилую самку — это была сама Грызущая Бревно.

Еще один потерянный друг, удар для всех в верховьях Рони, кто ценил ее мудрость и доброту.

И тут он узнал ловушку, которая сумела погубить даже синего квуэна. Это была путаница дерева и металлических проводов. Что-то из дома самого Нело.

Драгоценное пианино Мелины, которое я заказал и очень дорого заплатил.

Наконец он смог застонать. Во всем мире у него в жизни оставалось только одно — хрупкая надежда, что дети где-то в безопасности и не увидят ничего подобного.

Но где такое место? Какое место может быть безопасным, если с неба может спуститься звездный корабль и уничтожить в несколько мгновений работу пяти поколений?

Из мрачных мыслей о самоубийстве его вырвали слова.

— Я этого не делал.

Нело повернулся и увидел поблизости еще одного человека. Тоже ремесленника, примерно его возраста. Это взрывник Хенрик, чей молодой сын сопровождал Сару и Незнакомца в путешествии в далекие земли. Вначале Нело не понял его слов. Проглотил комок в горле, прежде чем набрался сил для ответа.

— Конечно, не ты. Говорят, прилетел корабль.

Взрывник покачал головой.

— Глупцы и лжецы. Либо не представляют ход времени, либо участники.

— Что это значит?

— Да, корабль пролетел над нами, все осмотрел. И полетел дальше. А спустя почти мидур пришла банда, в основном фермеры. Выбили пробки из моих зарядов в одном из пирсов и приложили фитиль.

Нело замигал.

— Что ты сказал? — Он посмотрел на Хенрика и снова замигал. — Но кто?…

Хенрик ответил одним словом:

— Джоп.

ЛАРК

Исследователи с торжеством вынырнули из холодного озера, добившись почти всего, чего хотели. Но их ждали плохие новости.

Усталость придавила Ларка. Помощники помогли ему раздеться и растерли полотенцами. Возвращение казалось странным, как будто жизнь на сухой земле проходила века назад.

Печальным голосом капрал-человек доложил о том, что случилось в его отсутствие.

— Поражены все наши серые, кашляют, выплевывая пузырчатую флегму. Потом заболели и молодые синие. Мы послали их к аптекарю наверх, но оттуда сообщают, что болезнь прогрессирует. Времени осталось немного.

Все внимание обратилось к женщинам-даникам, которые только что освободились из захваченного в ловушку корабля. Они все еще не пришли в себя — начиная в ворвавшейся под высоким давлением в люк воды, — когда наконец в стене образовалась щель. Затем кошмарное протискивание через отверстие, расширившееся лишь на краткий промежуток, отчаянное поспешное проталкивание, прежде чем туннель вновь закроется и навечно замурует их тела в золотистой жидкости, как бедных г'кеков в крепости Дуден.

Наблюдение за этими квантово искаженными фигурами заставляло Ларка нервничать. Он видел не две человеческие фигуры, а отдельные части человеческих тел, которые дергались в трубе, продолжавшей меняться вокруг них. Одну женщину он на мгновение увидел с внутренностями наружу. Это зрелище дало ему непрошеные сведения о том, что она ела в последний раз.

Но вот они — живые — перед ним. Их еще тошнило от перехода, но две спасшиеся женщины выполняли свою часть договора. Они немедленно принялись работать с маленьким механизмом, который принесли с собой. В обмен на лекарство джиджоанцы помогут их товарищам выбраться из захваченного корабля, а потом будут совместно действовать против джофуров. Несомненно, это будет что-то отчаянное, требующее объединения знаний и ресурсов обеих групп плюс щедрую порцию удачи Ифни.

Все это предприятие было идеей Ларка, и он отводил ей такие же шансы на успех, как у кролика, который пробирается через логово лиггера.

— Каковы симптомы? — спросила первая женщина с рыжими волосам такого оттенка, какого Ларк никогда не видел на Джиджо.

— А разве вы не знаете, какой возбудитель? — спросила Джени Шен.

— На исследовательской станции находилось множество патогенных микробов, — ответила вторая женщина, красивая величественная брюнетка, которая показалась Ларку старше других даников. Выглядела она на сорок лет, и ей вполне могло быть двести.

— Если Ро-кенн действительно высвободил микроорганизм из этого запаса, — продолжала она, — мы должны установить, какой именно.

Даже без реука Ларк без труда видел ее фаталистическое нежелание это делать. Помогая ликвидировать эпидемию, она фактически признает, что Ро-кенн совершал геноцид и что на их корабле всегда есть запас средств для этого. Возможно, как и Линг, она до сих пор не подозревала об этом. Только полная беспомощность заставила ротенов раскрыть свои тайны перед слугами-людьми и сунерами на Джиджо.

Судя по выражению лица Ранна, рослый воин не соглашался с этим решением, и Ларк понимал почему.

Дело не только в нарушении правил морали и галактических законов. У наших местных хунов и квуэнов есть родичи там, средь звезд. Если до них дойдут сведения, они могут объявить вендетту ротенам. Или Земля подаст иск и потребует возвращения группы даников, которых ротены удерживают в течение двух столетий.

Конечно, если Земля еще жива. И в Пяти Галактиках еще существует закон.

Ранн явно считал, что риск слишком велик. Следовало принести в жертву корабль вместе с экипажем, чтобы сохранить тайну.

Не повезло тебе, Ранн, подумал Ларк. Твои товарищи предпочли жить.

Пока Линг описывала болезнь, которая на глазах у всех пожирала Утена, Ларк услышал, как Ранн настойчиво шепчет Джени Шан:

— Если мы хотим вытащить остальных, то нужно проделать работу полностью. Понадобится переносить оружие и припасы. Нужно повторить формулу треки на самом корабле, чтобы создать долговременный проход.

Джени резко прервала его:

— После того как подтвердится действие лекарства, звездный человек. Или твоим товарищам и их хозяевам придется сидеть в собственном навозе, пока Джиджо не остынет.

Весьма красочно, подумал Ларк, мрачно улыбаясь.

Вскоре в машину ввели все относящиеся к проблеме данные.

— Многие хуны проявляют симптомы новой болезни, — напомнила Линг.

— Доберемся и до этого, — ответила рыжеволосая. — Потребуется мин или две.

Ларк смотрел, как мелькают на маленьком экране символы. Опять компьютеры, тревожно думал он. Конечно, этот прибор гораздо меньше того, что они использовали у крепости Дуден. Это «цифровое сознание» может быть скрыто геологической активностью местности плюс пятьдесят метров сплошного камня.

Но можем ли мы быть уверены?

Прибор издал высокий писк.

— Синтез завершен, — сказала старшая женщина-даник, доставая из прибора маленький сосуд с зеленоватой жидкостью. — Здесь всего две или три дозы, но для проверки достаточно. На борту корабля мы можем начать массовое производство. Конечно, это означает, что нам понадобится постоянный проход.

Она явно считала, что на ее стороне теперь большое преимущество. Держа сосуд тремя пальцами, она продолжала:

— Теперь самое подходящее время для обсуждения, чем каждая группа поможет другой. У вас людская сила и численность, а мы можем…

Она замолчала: Линг выхватила у нее из руки сосуд и передала Джени Шен.

— Беги! — только и сказала она.

И Джени побежала, а вокруг нее с лаем прыгали два возбужденных нура.

Возвращения на плененный корабль придется ждать до рассвета. Даже самый хороший реук не может усилить освещение, которого вообще нет.

Линг хотела, чтобы женщины-даники создавали противоядия от всех патогенных микроорганизмов, перечисленных в маленькой Библиотеке, — на случай если выпущены и другие болезни, о которых пока неизвестно, — но Ларк не разрешил. Со времени дуденской катастрофы компьютеры заставляли его нервничать. Он хотел, чтобы и этот небольшой работал как можно меньше. Пусть ротены производят новые вакцины на борту корабля и приносят вместе с другими припасами, сказал он, — если и когда будет создан новый туннель. Линг как будто собиралась спорить, но потом сжала губы и пожала плечами. Прихватив один из фонарей, она отошла в угол пещеры, подальше от Ранна и своих прежних товарищей.

Большую часть времени Ларк писал отчет для высоких мудрецов. Он запросил еще бутылок с жидкостью треки и описал общие очертания союза между Шестью Расами и их прежними недругами. Но особой веры в эту коалицию у него не было.

Они обещали и другую помощь, писал он. Но я советую проявлять осторожность. Учитывая характеристику, данную Фвхун-дау ротенам как «мелким галактическим мошенникам», а также то, с какой легкостью они были захвачены, я предпочел бы почти любой договор, который удастся заключить с джофурами, за исключением такого, который позволил бы им совершать массовые убийства.

Восстание должно рассматриваться как самая крайняя мера.

Мудрецы могут счесть его рекомендации странными, поскольку именно его план и сделал возможным союз с ротенами. Но Ларк не видел никаких противоречий. Открытая дверь совсем не означает, что в нее нужно входить. Он просто считал, что нужно рассматривать все альтернативы.

Больше ничего не оставалось делать, как ждать, надеясь, что новости от врачей будут скорыми и хорошими. Нельзя было даже разводить костер в темной пещере.

— Холодно, — пожаловалась Линг, когда Ларк проходил мимо ее ниши. Он подыскивал место, где мог бы разложить свой спальный мешок, — не так близко к ней, чтобы она сочла его действия навязчивыми, но все же настолько близко, чтобы она могла позвать. Он остановился, думая, что бы это могло означать.

— Приглашение? Или обвинение?

Более вероятным казалось второе. Линг было бы гораздо лучше, если бы она оставалась в высокотехнологичном жилище, купаясь в лучах мессианской веры.

— Верно, — ответил Ларк. — Холодно.

Трудно приближаться к ней. Трудно ожидать чего-нибудь, кроме отталкивания. Много месяцев их отношения были основаны на игре со взаимными договоренностями, напряженной борьбе умов — с мгновениями острого полуэротического флирта. Со временем он начал выигрывать, но в этом не его заслуга. Грехи ее богов ротенов дали ему могучее оружие и только одну возможность — уничтожить ее верования. С тех пор они вместе работают, двигаясь к общей цели, но больше личных разговоров у них не бывает.

В сущности, он заставил ее стать союзницей джиджоан и при этом потерял то, что у них было раньше.

Ларк не чувствовал себя победителем.

— Могу понять, почему тебя называют еретиком, — сказала Линг, нарушая неловкое молчание.

Ларк — от застенчивости или вызывающе — не смотрел прямо на нее. Но теперь заметил, что у нее на коленях книга, и одна ее страница освещена тусклым огнем лампы. Это та самая книга по биологии Джиджо, которую написали они с Утеном. Работа всей его жизни.

— Я… я пытался не допустить, чтобы ересь вмешивалась в мои исследования, — солгал он.

— Как она могла не вмешаться? Твоя кладистическая таксономия противоречит классификации, выработанной галактической наукой за миллиард лет.

Ларк понял, что она делает, и обрадовался. Общая любовь к биологии — это нейтральная почва, куда не должны проникать чувства вины или стыда. Он подошел поближе и сел на каменный выступ.

— Я решил, что ты говоришь о моей джиджоанской ереси. Я участвовал в движении, — он поморщился, вспомнив своего друга Херуллена, — чьей целью было убедить Шесть Рас покончить с незаконной колонией добровольно.

Она кивнула.

— Добродетельная позиция, по галактическим стандартам. Хотя и нелегкая для органического существа, запрограммированного на секс и размножение.

Ларк почувствовал, что краснеет, и обрадовался темноте в пещере.

— Ну, теперь решение не в наших руках, — сказал он. — Даже если эпидемия Ро-кенна будет прекращена, джофуры, если захотят, могут нас уничтожить. Или передадут нас Институтам, и тогда у нас будет Судный День, предсказанный Священными Свитками. После последних нескольких месяцев это может восприниматься как облегчение. Во всяком случае мы всегда считали, что этим и кончится.

— Хотя ваши люди надеялись, что этого не случится до того, как вы избавитесь. Да, я знаю ваш джиджоанский ортодоксальный взгляд. Но я говорю о ереси в науке — о том, как вы с Утеном классифицировали живые существа в своей книге — по видам, родам, филюмам и так далее. Вы использовали старую кладистическую систему земной доконтактной таксономии.

Ларк кивнул.

— У нас было несколько текстов, объясняющих галактическую номенклатуру. Большинство наших книг — из земных архивов. Мало кто из земных биологов перешел на галактическую системологию ко времени отлета «Обители».

— Никогда не видела, чтобы кладистику применяли к реальной экосистеме, — заметила Линг. — Ваша работа — очень сильный довод в ее пользу.

— Ну, мы так действовали по необходимости. Пытались понять прошлое и настоящее Джиджо, изучая один временной срез — тот, в котором живем сами. В нашем распоряжении были только особенности живых организмов и ископаемые, которые нам попадались. Это все равно что создавать историю континента путем изучения слоев породы. У землян ведь была своя наука и до контакта. Они словно подбирали улики преступления, когда тело уже окончательно остыло. А галактам никогда не требовалось пользоваться техникой интерполяции. На протяжении эпох они просто наблюдали и фиксировали подъемы и разрушения гор и расхождения видов. Или сами создавали новые виды с помощью генетической техники и возвышения.

Линг кивнула, обдумывая его слова.

— Нас учили презирать науку волчат. Вероятно, это отражалось на моем обращении с тобой, когда, ну, ты знаешь.

Если это извинение, Ларк с радостью принял его.

— Насколько припоминаю, я тоже не был с тобой вполне честен.

Она сухо рассмеялась.

— Конечно, не был.

Снова наступило молчание. Ларк собирался еще поговорить о биологии, но понял, что делать этого не следует. То, что раньше помогало преодолеть неловкое молчание, теперь будет только помогать поддерживать отчужденность и нейтральность, которых он больше не хотел. И он неловко попытался сменить тему.

— А какая… — Он глотнул и попробовал снова. — У меня есть брат и сестра. Наверно, я их упоминал. А у тебя есть сестра там?…

Он не закончил вопрос и какое-то время опасался, что затронул слишком болезненную и личную тему. Но ее облегченный вид подсказал Ларку, что она тоже ищет путей к сближению.

— У меня есть младший брат, — сказала она. — И общая дочь, чьи старшие родители очень милы. Я по ним очень соскучилась.

В течение следующего мидура Ларк в смятении слушал рассказ о непонятном и сложном образе жизни даников на далеком аванпосту Пория. В основном он позволял Линг излить душу. Ведь теперь даже ее прежние товарищи по экипажу стали ей чужими, и вообще ничего прежнего не осталось.

Позже казалось совсем естественным разложить спальный мешок рядом с ее. Разделенные слоями ткани и пушистого торга, их тела, не соприкасаясь, делились теплом. В глубине души Ларк чувствовал удовлетворенность, которой так долго ему не хватало.

Она меня не ненавидит.

Хорошее начало.

Второе погружение, казалось, прошло быстрей первого. Все немного привыкли к передвижению под водой, хотя пришлось заменить заболевших синих квуэнов добровольцами людьми.

Последние сообщения о ходе болезни звучали обнадеживающе. Образцы вакцины помогли первым испытуемым. Что еще лучше, их молекулы могли синтезировать треки. Но все равно еще рано было радоваться. Даже в случае полного излечения оставались проблемы распределения. Может ли средство добраться до всех далеких уголков, прежде чем там погибнут все квуэны и хуны?

В люке корабля ротенов они увидели несколько членов экипажа в костюмах для подводного плавания: трех людей и одного ротена, — а также несколько ящиков с припасами. Подобно фигурам из воска, они стояли неподвижно, пока Ларк и Линг учили новых помощников тому странному искусству, которым сами овладели накануне. Потом наступило время проделать новый туннель через золотое вещество времени.

Снова начались повороты, чтобы те, кто находится в люке, могли подготовиться. Снова добровольцы подплывали с бусинами сохранности, превращенными в бутылки с растворяющей жидкостью. Снова пришлось преодолевать сопротивление преграды, не глядя на нее. После первых нескольких попыток ничего не произошло, пока Джени не заметила, что один из новых работников с любопытством подглядывает. И вопреки сопротивлению воды так сильно ударила его, что все услышали резкий звук.

Наконец все было готово. Шесть бутылок с растворяющей жидкостью на разной глубине находились внутри барьера. Как и накануне, Ларк использовал «консервный нож» — древний буйурский механизм, который, в свою очередь, вытащил восковую пробку, начав цепную реакцию, которая проела отверстие в вязком материале. Ларк попятился, зачарованный необычным зрелищем: поползла розовая пена, начала образовываться впадина, а в ней причудливые видения.

Неожиданно кто-то тронул его за плечо.

Это была Джени. Сержант милиции держала в руках восковую дощечку.

ГДЕ РАНН?

Ларк помигал и вслед за Линг пожал плечами. Рослый предводитель даников только что был рядом. Лицо Джени исказилось. Ларк на своей доске написал:

МЫ СЕЙЧАС НЕ НУЖНЫ.

МЫ С ЛИНГ ПРОВЕРИМ СЕВЕР.

ПОШЛИ ОСТАЛЬНЫХ РАЗВЕДЧИКОВ НА ЮГ.

САМА ОСТАВАЙСЯ.

Джени неохотно с ним согласилась. Работа Ларка была почти завершена. Если туннель, как планировалось, откроется, через него сможет протиснуться очередная группа освобожденных, и Джени нужно будет проводить их вместе с багажом к пещере.

Линг кивком выразила согласие. Они с силой оттолкнулись и поплыли. Вдвоем они могут справиться с Ранном, если тот вздумает сопротивляться. Да и куда идти рослому мужчине? Как будто особого выбора у него нет.

Тем не менее Ларк встревожился. Если он их намного опередил, Ранн может доплыть до берега озера и убежать. Может причинить неприятности, или, что еще хуже, его поймают джофуры и заставят все раскрыть. Ранн крепок, но сколько он продержится против галактической техники допросов?

Линг схватила его за руку. Ларк посмотрел вверх, куда она показывала, и увидел два ласта, медленно движущихся на сильных ногах.

Что он делает там наверху? — удивлялся Ларк, когда они поднимались вслед за даником. Поднявшись выше, они увидели, что Ранн уже вынырнул на поверхность! Голова и плечи его вышли из воды. Он хочет посмотреть на корабль джофуров? Мы все этого хотели, но никто не посмел.

Поднимаясь выше, Ларк почувствовал, как на него упала тень гигантского корабля. Впервые он осознал невероятные размеры этого шара, который полностью перегородил Поляну Праздников, превратив ее в озеро. Ларк вырос рядом с дамбой и представлял себе, каково давление такой огромной массы воды. Когда корабль поднимется, возвращаясь в свой дом меж звезд, будет сильнейшее наводнение.

Трубка во рту Ларка недовольно зашевелилась. Поставляющее воздух кольцо треки со свистом и шипением приноравливалось к изменившемуся давлению. Но Ларка больше тревожило то, что Ранна могут заметить с корабля джофуров.

Если повезет, в костюме из мембран скинка его могут принять за кусок плавающего мусора, во что он и превратится, когда я до него доберусь! Дотянувшись до лодыжки даника, Ларк почувствовал, как его охватывает справедливый гнев.

Нога от неожиданности дернулась, потом с силой пнула, отбросив руку.

Линг снова потянула Ларка за руку, вторично на что-то показывая.

Ранн держал перед собой какой-то предмет — ротенский мини-компьютер! Гребя, он одновременно нажимал клавиши на его панели.

Ублюдок! Ларк устремился к поверхности, схватил прибор, больше не думая о том, что его могут увидеть издалека. Ранн с таким же успехом мог размахивать фонарем и одновременно бить в барабан!

Как только Ларк вынырнул, звездный человек попытался сильно ударить его — несомненно, искусный, хорошо натренированный удар, если бы дело происходило на суше. Но сопротивление воды лишило Ранна равновесия, и удар скользнул по уху Ларка.

Ощутив острую боль, Ларк увидел, как Линг вынырнула на поверхность и сзади схватила своего бывшего коллегу за горло. Ларк воспользовался тем, что внимание Ранна было отвлечено, уперся ногами ему в грудь и вырвал компьютер из рук рослого мужчины.

Увы, этого недостаточно, чтобы покончить с опасностью. Экран по-прежнему освещен. Он крикнул Линг:

— Я не знаю, как выключить эту проклятую штуку!

У нее были и свои неприятности: сильные руки Ранна ухватили ее и рванули. Ларк понял, что прежде всего нужно вывести из строя даника и сделать это быстро. Поэтому он обеими руками высоко поднял компьютер — и изо всех сил ударил Ранна по голове.

Без прочной опоры удар оказался слабее, чем рассчитывал Ларк, но внимание Ранна было отвлечено от Линг.

Второй удар был нанесен удачнее, послышался громкий шлепок. Ранн застонал и обвис в воде.

К несчастью, прочный компьютер продолжал работать. Даже после второго удара экран его светился.

Ранн плавал, широко разбросав руки; дыхание его через кольцо треки было поверхностным. Линг подплыла к Ларку, ухватилась за его плечо. И наконец дотянулась до одного места на панели и нажала.

Так— то лучше, хотя, говорят, галакты могут проследить цифровое сознание, даже когда машина отключена.

Ларк закрыл крышку и выпустил компьютер из рук. Ему нужны обе руки, чтобы поддерживать Линг.

Особенно когда на них упала новая незваная тень. Тело Линг в его руках застыло.

Оба неожиданно ощутили холод.

Дрожа повернулись и посмотрели вверх, на то, что пришло к ним.

ДВЕР

Эта ночь была из числа самых необычных в жизни Двера, хотя началась она совершенно естественно — с ссоры с Рети.

— Я туда не пойду! — сказала Рети.

— Тебя никто и не просит. Когда я пойду вниз, ты направишься в другую сторону. Пройди с пол-лиги на запад, к тому лесистому хребту, который мы миновали на пути сюда. Я видел там следы хорошей дичи. Можешь поставить ловушки или поискать на берегу моллюсков. Их лучше жарить, но костер разводить нельзя.

— И я должна буду тебя ждать, верно? Чтобы наготове был горячий ужин для великого охотника, когда он вернется, победив в одиночку всю проклятую вселенную?

Сарказм должен был скрыть дрожь настоящего страха. Двер не льстил себе: Рети вовсе не за него боялась. Просто ей страшно было оставаться одной.

Сумерки опустились на дюны и болото. Горы так далеко, что стоят на горизонте неровной линией, затмевающей солнце. Убывающий свет давал наконец им возможность выбраться из дыры в песке и уйти из поля зрения разбитых кораблей. Перебравшись за вершину дюны, они стряхнули пыль с одежды и углублений тела, продолжая спорить хриплым шепотом.

— Говорю тебе, нам ничего не нужно делать! Я уверена, Кунн успел вызвать помощь, прежде чем упал. Скоро появится корабль ротенов и отыщет его. В любой дур он может спуститься сверху, освободить Кунна и забрать его добычу. А нам только нужно будет встать и покричать.

Во время долгого утомительного ожидания Рети размышляла. Она решила, что корабль, полный колец треки, и есть та цель, которую искал Кунн, бросая глубинные бомбы, чтобы выгнать добычу из укрытия. Согласно этой логике, краткая небесная схватка была отчаянной попыткой сопротивления со стороны загнанного в угол врага. Кунн сумел ответить, и теперь добыча беспомощно лежит в болоте. Все лихорадочные усилия отремонтировать корабль пока ничего не дали.

Рети казалось, что скоро повелители ротены придут, чтобы завершить работу, и захватят треки. Ротены, конечно, будут довольны таким успехом. Настолько, что не обратят внимания на предыдущие ошибки Двера. И ее тоже.

Очень правдоподобная теория. Но в таком случае почему корабль треки нападал с запада, а не вылетел из воды, куда Кунн бросал бомбы? Двер не специалист в делах и ссорах звездных богов, но инстинкт говорил ему, что Кунна застали врасплох.

— В таком случае то, что я собираюсь сделать, должно понравиться твоим друзьям, — сказал он Рети.

— Если ты доживешь до их появления, в чем я сомневаюсь! Эти паразиты там внизу заметят тебя, как только ты перевалишь через дюну.

— Может быть. Но я наблюдал за ними. Помнишь, когда мимо брело стадо болотных стомперов, жевало растения, поваленные при падении кораблей? Большие животные прошли мимо, и на них никто не обратил внимания. Думаю, их охранные роботы примут меня за местное животное.

— В этом ты прав, — сказала Рети.

— И оставят в покое, по крайней мере пока я не подойду очень близко.

— И что тогда? Нападешь на космический корабль со своим луком и стрелами?

Двер не стал напоминать Рети, что его лук когда-то казался ей сокровищем — добычей, ради которой стоило рискнуть жизнью, пытаясь ее украсть.

— Стрелы оставлю тебе, — сказал он. — У них стальные наконечники. Если я их возьму с собой, они поймут, что я не животное.

— Им следовало бы спросить меня. Я бы им сразу сказала, что ты…

…жена, довольно!

Это прозвучал высокий голос «мужа» Рети, который проворным языком счищал с нее песчинки.

…одумайся, жена! Храбрый юноша отвлечет глаза корабля, и мы с тобой сможем уйти! Все остальное — это просто разговоры… он хочет, чтобы мы могли безопасно скрыться, отнесись хорошо к мужчине-мальчику! Это ты по крайней мере должна сделать!

Рети мигала в ответ на выговор йии, а Двер удивлялся. Всегда ли урские мужья так обращаются со своими женами, ругают их из тяжелых сумок? Или этот йии особенный? Может, именно за это его и выгнала настоящая подруга?

— Это правда, Двер? — спросила Рети. — Ты приносишь себя в жертву ради меня?

Он попытался по ее взгляду определить, какой ответ заставит ее поступить так, как он хочет. Тускнеющий свет заставил его ограничиться догадками.

— Нет, неправда. У меня есть план. Рискованный, но я все равно хочу попробовать.

Рети смотрела на него так же внимательно, как он на нее. Наконец она коротко рассмеялась.

— Какой ты лжец! Йии прав насчет тебя. Ты слишком благороден, чтобы выжить, когда за тобой наблюдают.

«Ну вот, — подумал Двер. — Я сказал ей правду, надеясь убедить уйти».

Но Рети отреагировала неожиданно.

— Решено, — сказала она с упрямым видом, который он слишком хорошо знал. — Я иду с тобой, Двер, куда бы ты ни направился. Так что если хочешь меня спасти, давай вдвоем направимся на запад.

— Это не запад! — сердито прошептала она полмидура спустя.

Двер не обратил внимания на ее слова, по пояс в воде пробираясь по болоту. Жаль, что пришлось оставить йии с вещами, думал он. Маленький урский самец придавал «жене» хорошую дозу благоразумия и здравого смысла. Но он не выносит влагу.

Двер надеялся, что вскоре инстинкт выживания возьмет верх и Рети замолчит.

Они, почти обнаженные, брели по заросшему тростниками болоту к двум округлым силуэтам. Один побольше, его гладкие борта блестят, только в одном месте видна черная полоса. Второй лежит дальше, поврежденный и полузатонувший. Победитель и побежденный лежали тихо под бледным желтоватым сиянием Пассена, самой маленькой луны Джиджо.

Колонии длинношеих болотных лебедей гнездились в зарослях. Они дремали после трудного дня, проведенного в охоте на отмелях и в кормлении потомства. Ближайшие поднимали свои копьеобразные головы, смотрели на двоих людей, потом, когда Рети и Двер проходили, снова опускали.

Грязь с ног до головы покрывала Двера и девушку-сунера, постоянным испарением частично скрывая их тепловое излучение. Согласно древним рассказам, из-за этого они должны казаться патрулирующим охраняющим машинам меньше, чем на самом деле. Двер также двигался извилистым медленным маршрутом, чтобы усилить впечатление, будто это охотящиеся животные.

Тонкие стрелки с прозрачными плавниками мелькали под поверхностью воды, задевая хвостами ноги. Далекий всплеск свидетельствовал, что где-то там, среди острых, как лезвие, стеблей трав охотится ночной хищник. Повсюду во влажных джунглях передвигались голодные существа. Рети как будто поняла это и на какое-то время замолчала.

Если бы только она знала, какой неопределенный план у Двера, могла бы завыть так громко, что вся спящая дичь поднялась бы в небо. В сущности, он руководствовался предположениями. Ему хотелось поближе взглянуть на корабль нетреки и проверить свое впечатление от болота. Но чтобы сделать это, нужно соответствующим образом настроить сознание.

О чем я думал в тот день, когда впервые вступил в контакт — или это была первая галлюцинация — с голосом Одного-В-Своем-Роде?

Это произошло несколько лет назад. Он был в своем первом самостоятельном одиночном походе за Риммер. Повышение, перевод из учеников в группу мастеров-охотников, наполняло его возбуждением и духом свободы и приключений, ибо теперь он один из немногих в Шести Расах, кому разрешено идти куда угодно, даже за пределы заселенного Склона. Мир казался безграничным.

И однако.

И однако он по-прежнему отчетливо помнит момент, когда подошел к концу тропы через лес высоких бу — к окончанию соборного прохода шириной с человека и высокого, словно до луны. Неожиданно лес кончился, и Двер оказался под просторным голубым небом на краю скалистого чашеобразного пространства. Перед ним раскинулось мульк-озеро, расположенное на горном склоне и окруженное полями ломаных камней.

В этот момент перехода и временной потери ориентации он ощутил не только приятное освобождение из замкнутого пространства. Все его сознание заполнило ощущение открытия, его зрительные способности на мгновение чрезвычайно УСИЛИЛИСЬ, он смог в деталях разглядеть буйурские руины. И неожиданно увидел древние башни такими, какими они были давным-давно, сверкающими и гордыми. И на то же мгновение Двер почувствовал себя дома.

Именно тогда он впервые услышал голос паука, шепчущий, уговаривающий, советующий заключить сделку. Справедливый договор. С помощью паука Двер перестанет жить, но никогда не умрет. Он соединится с великолепным прошлым, вместе с пауком будет путешествовать во времени.

Теперь, бредя в полутьме по болоту, Двер снова попытался испытать то же самое ощущение открытия. Судя по текстуре этого места, по его запаху и прикосновениям, здесь тоже некогда возносились в небо могучие башни, только здесь они были гораздо грандиозней, чем там, в горах. Разрушительная работа продвинулась далеко, мало что оставалось уничтожить или стереть. Но каким-то образом Двер знал, что здесь когда-то было и когда было.

Вот здесь некогда солнце приветствовал ряд белоснежных обелисков, одновременно мистических и прагматичных в своем математически точном расположении.

У этого прозрачного фонтана буйуры размышляли и занимались многочисленными делами, недоступными его пониманию. А в небе летали торговые суда с десятков тысяч планет.

На улицах слышались голоса не только буйуров, но и мириада других мыслящих существ.

Это было великолепное время, но и утомительное для планеты, которая должна своей плотью питать такую энергичную, занятую цивилизацию. После миллиона лет интенсивного использования Джиджо отчаянно нуждалась в отдыхе. И силы разума предоставили ей такой отдых. Все деловитые голоса смолкли. Башни обрушились, и на их место пришла новая жизнь, которая призвана была залечить шрамы, появились более терпеливые, менее лихорадочно живущие существа.

Да?

Кто это?…

Слова возникли в сознании Двера, вначале еле слышные, неуверенные.

Кто зовет, кто отвлек нас от сонных размышлений?

Первым порывом Двера было отмести это как результат воображения. Разве не пострадала его нервная система, разве не испытала она страшное напряжение, когда пришлось переносить робота через реки? Бред — вполне ожидаемое явление после многих дней голодания. И привычка сопротивляться Одному-В-Своем-Роде требовала отмахнуться от голоса мульк-паука как от болезненной фантазии.

Кто болезненная фантазия?

Я, существо, которое спокойно переживает империи?

Или ты, поденка, живущая и умирающая за то время, которое требуется мне, чтобы увидеть сон?

Двер не торопился признавать существование этого голоса. Вначале он хотел убедиться. Осторожно идя вброд, он искал нити, которые заметил раньше, с вершины дюны. Многообещающим казался ближайший холмик. Несмотря на маскирующую растительность, у него были правильные очертания какого-то разрушенного сооружения. И действительно, вскоре путь Дверу преградили тросы, некоторые толщиной в его запястье, все они отходили от места, где когда-то стояло древнее здание. Двер поморщился от запаха разъедающей жидкости, которую переносили эти переплетенные нити.

— Эй, да это болото-мульк! Мы натолкнемся прямо на паука!

Двер кивнул, без слов принимая замечание Рети. Если хочет уйти, она знает дорогу назад.

Пауки часто встречаются на Склоне. Молодежь любит блуждать в их логовах, хотя можно получить кислотный ожог, если не будешь внимателен. Время от времени какой-нибудь деревенский подросток умирает от глупой ошибки, когда слишком углубляется в паутину, однако такие места не утрачивают своей притягательности. Там, где твари с нитями медленно разъедают остатки прошлых дней, часто находят бесценные реликты буйуров.

Существует множество народных легенд об этих существах, чьи тела состоят из самих нитей. В некоторых легендах упоминается, что пауки могут говорить с членами Шести, хотя Двер никогда не встречал того, кто признался бы, что вступал в такой разговор. И тем более никогда не слыхал о другом таком пауке, как Один-В-Своем-Роде. Этот действительно заманивал добычу в свою сеть и заключал свои «уникальные» сокровища в гроб из твердеющего желе.

Ты его встречал? Того сумасшедшего паука с высот?

Ты действительно обменивался с ним мыслями? И спасся?

Как необыкновенно интересно.

Твой мозговой рисунок исключительно ясен для такого недолговечного существа.

Это большая редкость у поденок.

Ты единственный в своем роде.

Да, именно так разговаривал с ним Один-В-Своем-Роде. Это существо настойчиво. Или настойчиво воображение Двера.

Послышался чуть раздраженный ответ.

Ты льстишь себе, считая, что можешь вообразить такое возвышенное создание, как я. Хотя признаюсь, для преходящего создания ты интересен.

Итак, тебе нужно подтверждение объективности моего существования? Как я могу доказать, что существую?

Вместо того чтобы отвечать прямо, Двер продолжал рассуждать отвлеченно. Лениво подумал, что было бы интересно увидеть, как прямо перед ним зашевелятся нити.

Словно по твоему приказу? Забавная концепция.

Но почему бы и нет?

Приходи через пять дней. Ты увидишь, что за этот короткий промежуток все они переместятся и займут новое положение!

Двер презрительно усмехнулся про себя.

Недостаточно быстро, мой безответный друг? Ты видел, как существо-мульк передвигалось быстрей?

Да, но то был безумец, его свели с ума одиночество, большая высота и то, что камень был пропитан пси. Им овладела болезненная одержимость природой смерти и времени. Неужели ты ожидаешь от меня подобной же недостойной спешки?

Подобно Одному-В-Своем-Роде, этот мульк-паук каким-то образом может пользоваться памятью Двера, чтобы лучше строить фразы, более членораздельно говорить. Но Двер знал, что вслух разговаривать с ним не стоит. И заставил себя повернуться.

Подожди! Ты меня заинтересовал. Разговоры, которые мы ведем друг с другом, так медлительны. Ты мог бы назвать их вялыми. Мы без конца сравниваем мусор, который поедаем. И по мере того как мы стареем, эти медлительные разговоры становятся все более скучными.

Скажи, ты ведь из одной из тех фантастических рас, которые недавно поселились за горами? Тех, которые ходят и разговаривают, но почти ничего не строят?

Рети из-за спины Двера спросила:

— Что происходит?

Но он только знаком показал, чтобы она не приближалась к нитям мульк-паука.

Хорошо. Я подчинюсь капризу и сделаю это. Передвинусь для тебя!

Передвинусь, как не делал уже многие века.

Следи за мной, маленькая мерцающая форма жизни. Смотри сюда!

Двер оглянулся и увидел, как несколько нитей задрожали. Дрожь дур за дуром усиливалась, пока несколько самых крупных узлов не затянулись или не расплелись. Прошло еще несколько дуров, затем одна петля высунулась из воды, поднялась высоко, с нее капало, словно какая-то амфибия вынырнула из своего подводного дома.

Это было подтверждением не только реальности мульк-паука, но и здравого восприятия мира самим Двером. Но он подавил гордость и облегчение. Напротив, его охватило какое-то разочарование.

Молодой побег малого бу передвинется на столько за несколько дней, думал он, не заботясь о том, чтобы спроецировать эти мысли на мульк-паука.

Ты сравниваешь меня с бу?

С бу?

Высокомерное насекомое! Это ты — фрагмент моего воображения! Ты всего лишь непереваренный кусок цемента или плохой стали, обеспокоивший мои сны.

Нет, подожди! Не уходи еще. Я чувствую, что могу убедить тебя.

Скажи, что тебе нужно. Скажи, что заставит тебя признать меня и немного поговорить со мной.

Двер почувствовал стремление обратиться непосредственно к пауку. Сообщить ему в форме просьбы свои желания. Но нет. Его многому научил опыт общения с Одним-В-Своем-Роде. Тот паук мог быть безумным, но сохранил многие свойства своего вида.

Двер знал, что паук не должен получать все легко. Поэтому изложил свою идею в форме фантазии мечты. Когда Рети снова попыталась прервать его, он жестом приказал ей молчать и продолжал рисовать как реальность то, что может убедить его в существовании паука. Что именно способно произвести на Двера впечатление.

Мульк-существо казалось заинтересованным.

Правда?

А почему бы и нет?

Новый мусор, который ты имеешь в виду, уже привлек мое внимание. Эти большие груды чистого металла и летучих органических ядов — с такими мне давно не приходилось иметь дело.

Ты тревожишься, что этот мусор может снова улететь, заразить те части Джиджо, которые за пределами моей досягаемости? Боишься, что от них никогда не удастся правильно избавиться?

Не волнуйся больше, моя ответственная маленькая эфемерида! Я об этом позабочусь.

Предоставь это мне.

ОЛВИН

Я был прав! Фувнтусы — земляне!

С маленькими амфибиями я еще не разобрался, но большие шестиногие существа? Это дельфины. Такие, как в «Морском короле» или «Сияющем береге», только эти говорят и летают в космических кораблях! Как здорово!

И еще здесь есть люди.

Небесные люди!

Ну, по крайней мере несколько.

Я встретился с главной женщиной — ее зовут Джиллиан. Между прочим, она похвалила мой дневник. На самом деле она даже пообещала, если им удастся убраться отсюда и вернуться на Землю, найти мне агента и напечатать дневник.

Вы только представьте себе. Не могу дождаться, чтобы рассказать об этом Гек.

Но в обмен Джиллиан просит об одной услуге.

ЭВАСКС

О, как они увиливают!

Неужели это означает идти по Тропе, Ведущей Вниз?

Иногда разумная раса решает сменить курс, отвергает судьбу, избранную для нее патронами и кланом. Цивилизация Пяти Галактик предоставляет несколько возможностей для осуществления такого намерения. Но когда все они изменяют, всегда остается последнее убежище — дорога, ведущая назад, от межзвездного разума к животному. Дорога к второму шансу. К возможности начать все сначала, получить нового патрона.

Это Я/мы могу понять. Но должна ли эта дорога обязательно иметь промежуточную фазу — между разумным гражданином и бессловесным животным? Фазу, в которой эти полуразвившиеся виды становятся законниками?

Их послы стоят сейчас перед нами, цитируя параграфы галактических законов, которые сохранились в их священных преданиях. Особенно красноречив посланник г'кеков. Да, Мои кольца, вы узнаете в нем г'кека Вуббена, вашего «коллегу и друга» в те дни, когда вы были треки Асксом. О, как этот мудрец-среди-сунеров искусно пользуется логикой, доказывает, что его народ не несет ответственности за долги его рода перед нашим кланом, что он не подлежит правилам вендетты. Долгу уничтожения.

Груда, старший корабельный жрец, настаивает на том, что мы должны — ради формы — выслушать этот вздор, прежде чем продолжить справедливую месть. Но большая часть экипажа «Полкджи» на стороне капитана-лидера, гневные испарения мульчирующего сердечника которого становятся все сильней. Наконец капитан-лидер передает Мне/нам сигнал прекратить переговоры. Сигнал верному Эвасксу.

ДОВОЛЬНО! — прерываю Я Вуббена громким тоном решительности оайлие. Все его четыре глазных стебелька удивленно сплетаются при нашем резком ответе.

ВАШИ ПРОДОЛЖИТЕЛЬНЫЕ РАССУЖДЕНИЯ ОСНОВАНЫ НА НЕВЕРНЫХ ПРЕДПОСЫЛКАХ.

Они стоят перед нами/Мной, ошеломленные нашей отповедью, и молчат. Такое молчание больше подходит полуживотным, чем вся эта бесполезная болтовня. Наконец мудрец квуэн, Ум-Острый-Как-Нож, наклоняет свой сине-зеленый панцирь и спрашивает:

— Могу я спросить, о каких предпосылках идет речь?

Наше второе кольцо мысли начинает отчаянно дергаться, и нам приходится подавить этот бунт сильными болезненными ударами, не давая мятежному кольцу продемонстрировать цветные клетки. Держите себя в руках, приказываю Я своим составляющим. Не пытайтесь подавать знаки своим бывшим товарищам. Этим вы ничего не достигнете.

Мини— восстание лишает меня возможности говорить властным голосом. Поэтому когда Я в следующий раз произношу слова вслух, звучат они более обычно. Но их смысл от этого не становится менее суровым.

— Ваши ложные предпосылки состоят из трех частей, — отвечаю Я на вопрос синего квуэна. — Вы предполагаете, что в Пяти Галактиках по-прежнему властвует закон.

Вы предполагаете, что нас должны сдерживать процедуры и прецеденты последних десяти миллионов лет.

Но прежде всего самое неверное ваше предположение в том, что нам это не все равно.

ДВЕР

Недостаточно было просто подольститься к мульк-пауку. Нужно было подобраться ближе и все время присматривать, потому что у паука не было концепции спешки.

Двер чувствовал, как паук сосредоточивается, перегоняет жидкости и собирает силы с периферии, которая тянется лига за лигой к берегу Трещины. Само представление о размерах этого существа ошеломляло. Этот паук несравненно больше того горного безумца, который едва не поглотил Двера и Рети. Этот титан находится на последней стадии уничтожения большого города, на пороге достижения своей цели, а следовательно, и конца жизни. Тысячелетия назад он, возможно, не обратил бы на Двера внимания, как занятый рабочий не обращает внимания на скребущуюся в углу мышь. Теперь скука сделала его внимательным к каждому новому голосу, предлагая на мгновение выход из вечной тоски.

Но Двер продолжал колебаться.

Почему я мог вступать в коммуникацию с Одним-В-Своем-Роде? А теперь и с этим пауком? Мы ведь такие разные — существа, предназначенные для противоположных стадий планетного цикла.

Его чувствительность только усилилась, возможно, потому, что он соприкасался с силовым полем робота. Но она присутствовала с самого начала и, может быть, именно ей он обязан своими превосходными достоинствами охотника.

Эмпатия. Интуитивная способность понимать потребности и желания живых существ.

Священные Свитки проклинают такие способности. Псиспособности. Они не рекомендуются представителям Шести Рас, которые хотят навсегда уйти из великого театра космоса. Поэтому Двер никогда не упоминал о своей, не говорил о ней ни Саре, ни Ларку, ни даже Фаллону, хотя думал, что старый охотник что-то заподозрил.

Делал ли это я раньше? Он задумался над тем, как уговорил паука действовать. Мне всегда казалось, что у меня пассивная эмпатия. Что я только прислушиваюсь к животным и действую соответственно.

Может быть, я все это время незаметно влиял на них? Когда я выпускаю стрелу, моя ли легендарная меткость всегда заставляет ее попасть в цель? Или я направляю полет дичи так, чтобы она оказалась на пути стрелы? Заставляю ли я танигера повернуть влево, именно туда, куда попадет мой камень?

Почему он почувствовал себя виноватым. Как будто поступал неспортивно.

Итак. А что сейчас? Ты умираешь с голоду. Почему бы не созвать к себе рыбу и дичь, чтобы ее можно было взять голыми руками?

Но Двер откуда-то знал, что из этого ничего не выйдет.

Он покачал головой, готовясь заняться только самыми насущными проблемами. Прямо впереди округлые силуэты отгрызали неровные куски от звездного неба. Два звездных корабля, неподвижные, однако по-прежнему загадочные и смертоносные. Двер окунул палец в воду, попробовал и поморщился: какая-то отвратительная жидкость вытекала из обоих упавших кораблей в болото.

Но вот чувствительный слух Двера уловил звуки, доносившиеся от большего корабля. Звон и тяжелые удары. Несомненно, экипаж круглосуточно занят ремонтом. Несмотря на уверения Рети, Двер совсем не был уверен, что при свете дня появится корабль ротенов и повиснет над головой, чтобы забрать и потерянных товарищей, и долгожданную добычу. Более вероятным казалось как раз противоположное.

Но в любом случае ему предстоит работа.

Пока не получу новых указаний от мудрецов, я должен действовать по плану Дэйнела Озавы.

Он сказал, что мы должны защищать Джиджо.

Звездным богам здесь не место, как не место и сунерам. И даже в большей степени.

Крик болотного вьюрка заставил Двера еще больше погрузиться в воду.

Это кричала, подражая птице, Рети. Она на наблюдательном пункте в буйурских руинах возле дюн. Двер осмотрелся поверх тростников и увидел светящиеся очертания — патрульный робот, посланный застрявшими в болоте нетреки, возвращался из своего спирального маршрута.

На этот раз паук почувствовал его тревогу и заинтересовался.

Еще мусор?

Стараясь оставаться отчужденным, Двер посоветовал ему заняться делом, а летающие предметы пусть его не беспокоят.

Твоя память утверждает, что один из таких парящих механизмов убил моего брата на высотах. Может, он и был безумцем, но его работа осталась незавершенной. Кто теперь ее закончит?

Справедливый вопрос. На этот раз Двер сформулировал ответ в словах.

Если мы переживем этот кризис, мудрецы посадят зародыш мульк-паука у озера. По нашему мнению, помогая уничтожать остатки буйуров, каждое поколение Шести оставляет Джиджо немного более чистой и компенсирует тот небольшой ущерб, который причиняем мы. Свитки говорят, что это может облегчить наше наказание, когда начнется суд.

Но не тревожься из-за этого робота. У тебя есть цель, на которой нужно сосредоточиться. Там, в корпусе большего корабля, есть трещина, отверстие.

Двер почувствовал, как шевелятся волосы на затылке. Прижался, безошибочно ощутив приближение гравитационного поля. Очевидно, это более мощный робот, чем тот, который он едва не победил в схватке у поселка сунеров. Тот робот все еще скрывается в норе в дюне, а они с Рети взялись за его врагов.

Двер прижался, как животное, и даже попытался думать, как зверь, когда вода вокруг него задрожала, как барабан квуэнов. Закрыл глаза, но его преследовали видения. Искры летят от урского горна. Жгучая пена покрывает затонувшую деревню. Звездный свет блестит на коже странной рыбы, пасть которой, похожая на пасть нура, раскрывается в сухой усмешке.

Поле ослабло, неприятное ощущение прошло. Приоткрыв глаза, Двер увидел, что робот летит на восток вдоль фосфоресцирующей линии прибоя, а затем исчезает среди дюн.

Теперь у основания большего звездного корабля собралось много нитей; извиваясь, они поднимались все выше. Вся безумная идея основывалась на одном допущении — что система защиты корабля, и так уже поврежденная, будет настроена на обнаружение «неестественного», например, металлических предметов или источников энергии. В нормальных условиях простые растения и животные не представляют угрозы для корабля с его мощными стенами.

Сюда?

Вопрос паука сопровождался мысленным изображением рваной трещины в борту корабля нетреки — результата ответного выстрела Канна, когда его корабль уже был охвачен пламенем и падал. Зрительный образ, который воспринимал Двер, был нечетким, как во сне, видны были только самые главные детали. В то же время Двер ощущал сильный запах субстанции. Паук не знает, как работают машины галактов или из чего они сделаны — и какие именно разъедающие жидкости скорее всего уничтожат это осквернение невозделанного мира Джиджо.

«Да, сюда, — ответил мысленно Двер. — А также везде вокруг».

Кроме прозрачного окна для наблюдений, добавил он. Нет смысла настораживать эти существа, покрывая их окна извивающимися нитями. Пусть обнаружат сами утром. К тому времени, с помощью удачи Ифни, будет уже поздно.

«Помни», — начал он. Но паук прервал:

Знаю. Я использую самые прочные нити.

Мульк-моноволокно — самый прочный известный Шести материал. Двер собственными глазами видел, как на такой нити поднимали гондолы до самого верха горы Гуэнн. Но у звездного экипажа могут быть инструменты, способные разрезать и такой прочный материал. Если только внимание не будет отвлечено.

Шло время. В лунном свете болото казалось живым и полным движений — везде рябь и рваные подергивания. Это вокруг корабля собиралось все больше нитей. Мимо Двера проползали змееобразные тросы, но он не чувствовал ужаса, к которому привык при контактах с Одним-В-Своем-Роде. Намерение — это все. Каким-то образом Двер понимал, что огромное существо не питает к нему зла.

Через неравные интервалы Рети предупреждала о возвращении робота. Двер опасался, что робот может обнаружить трусливую машину даников, которая прячется под песком. Если это произойдет, встревоженные джофуры могут выйти и залить болото ослепительным искусственным освещением.

Со всеми предосторожностями Двер обогнул корабль. Считая шаги, он мысленно перенесся в Серые Холмы, где сейчас Лена Стронг и Дженин Уорли объединяют род Рети с выжившими урскими сунерами, создавая единое новое племя.

Нелегкая задача, но если кому-то она под силу, то именно этим двум.

Тем не менее он жалел их. Должно быть, со смертью Дэйнела Озавы им совсем одиноко. А меня унесла в своих клешнях машина ротенов. Меня они тоже, наверно, считают мертвым.

Но у Дженин и Лены есть «наследство» Дэйнела Озавы: книги и инструменты, и им помогает урский младший мудрец — предводительница отряда уров. Даже оставшись одни, они могут справиться. И задача Двера — сделать так, чтобы никто не мог прилететь и помешать им.

Он знал, что его план рискован. Ларк, окажись он здесь, конечно, придумал бы что-нибудь получше.

Но здесь только я. Двер, дикарь с Джиджо. Не повезло планете.

Голос паука послышался, когда Двер оказался по другую сторону корабля, там, где к закрытому люку вела рампа.

Сюда тоже?

Сознание заполнилось изображением еще одной трещины в борту поврежденного корабля. Сквозь рваное отверстие лунный свет пробивался внутрь. Там виднелось множество механизмов. Становилось все теснее, по мере того как все новые нити проникали внутрь, с них капала разъедающая жидкость. Но Двер почувствовал, что его внимание привлекают к чему-то глубже. К противоположной стене.

В этой стене тоже щель, и сквозь нее пробивается свет. Не слабое освещение, а резкое, синее и синтетическое, оно приходит из какого-то помещения внутри.

Корабль, вероятно, больше не герметичен.

Жаль, что это произошло не на высокогорье. Треки ненавидят холод. Проникающий внутрь ветер с ледников — как раз то, что здесь пригодилось бы!

Нет, ответил он пауку. Не проникай в освещенное пространство. Еще не время.

Голос серьезно и задумчиво ответил:

Это свет… он может помешать моей работе?

Двер подтвердил. Да. Свет может помешать.

И забыл об этом, потому что краем глаза уловил движение на юго-востоке. Огибая груды нитей мульк-паука, к нему приближалась темная фигура. Двигалась она украдкой.

Рети! Но она должна наблюдать.

Сейчас не время для ее импульсивных поступков. Менее чем через мидур взойдет большая луна, а им надо уйти раньше, чем нетреки очнутся и поймут, что происходит.

Он устремился к девушке, стараясь не шуметь. Нити мульк-паука с какой-то сверхъестественной вежливостью освобождали ему путь. Девушка, очевидно, направляется к другому кораблю, тому некогда могучему небесному судну, с которого Кунн, преследуя загадочную добычу, бросал в Трещину бомбы. Двер и Рети с вершины дюны видели, как серебристая стрела упала в болото, а два человека были взяты в плен.

Это может произойти и с нами. Больше, чем когда-либо Двер пожалел, что пришлось оставить «урского мужа» Рети — ее совесть и голос здравого смысла.

Относительно этого света, который может помешать.

Думаю, ты хотел бы знать.

Я о нем позаботился.

Двер постарался отмахнуться от этого мысленного прикосновения: он пересекал открытое пространство, и все его чувства были насторожены. Когда ему удалось свернуть к двум поросшим тростником холмикам, положение слегка улучшилось: теперь с корабля нетреки его невозможно увидеть. Но где-то по-прежнему патрулирует охранный робот. Лишившись наблюдателя, Двер мог полагаться только на собственные чувства, которые должны предупредить его о приближении робота.

Он до подмышек погрузился в воду, преодолевая глубокое место, и почувствовал предупреждающую дрожь.

За мной наблюдают.

Двер медленно повернулся, ожидая увидеть блестящее оружие безлицего убийцы. Но не машина с гладкими бортами висела над холмиком. Двер увидел наблюдающие за ним глаза — в самой высокой точке, на возвышении, которое могло быть стеной буйурского дома. Увидел оскаленные в улыбке острые зубы.

Грязнолапый.

Опять нур это сделал.

Когда-нибудь я посчитаюсь с тобой за те случаи, когда ты пугал меня до полусмерти.

На этот раз у Грязнолапого был спутник — маленькое существо, которое он держал в лапах. Какая-то недавняя добыча? Она не сопротивлялась, но крошечные зеленые глазки как будто смотрели с холодным интересом. Улыбка Грязнолапого приглашала Двера догадаться, кто его новый друг.

Но у Двера не было времени для игр.

— Наслаждайся, — пробормотал он и двинулся дальше, начал взбираться на грязный берег. И как раз огибал в поисках Рети дальний угол, когда сзади послышался звук. Раскатились гулкие удары и звон. Двер присел и оглянулся на больший корабль.

Борт казался невредимым — гладкая колесница звездных полубогов, готовая в любое мгновение унестись в небо.

Но тут над рампой в борту появилась прямоугольная трещина, и из нее потянулись, как призраки в ночи, клубы едкого дыма.

Помеха устранена.

Мысленное прикосновение паука было полно чувства удовлетворенности.

Сквозь тучи сажи по рампе скатывались темные фигуры, визжа от боли. Двер насчитал трех нетреки, затем две спотыкающиеся двуногие фигуры, опиравшиеся друг на друга, когда убегали от ядовитых клубов.

То, что последовало, вызвало у Двера тошноту: груды разделились на отдельные извивающиеся кольца, соскальзывающие с воскового сердечника, который делал их единым существом. Один большой тор вырвался из мрака, он бежал на пульсирующих ногах без направления или руководства, за ним тянулся слизистый след и какие-то волокна. Тор упал в глубокую воду. Другое беспомощное кольцо упало, глядя сразу во всех направлениях полными страха глазами, но тут его поглотили черные испарения.

Я не действовал так — с такой энергией и решительностью — с тех ранних дней, когда еще уцелевшие одушевленные машины буйуров пытались после отлета хозяев скрыться и размножаться среди развалин. Тогда мы были полны сил и свирепости, мы, мульк-агенты разрушения. Нам еще предстояли долгие века терпеливой эрозии.

Ты видишь теперь, как эффективно мы могли действовать в случае необходимости? Признаешь меня теперь, о уникальная молодая эфемерида?

Двер повернулся и побежал, разбрасывая пену.

Разведчик ротенов был расколот посредине, крылья его обломились. Двер отыскал люк и забрался внутрь. Металлическая палуба казалась холодной и чужой под его босыми ногами.

Внутри не было даже слабого лунного света, поэтому ему потребовалось время, чтобы отыскать в темном углу Рети.

Девушка доставала из шкафа ротенские сокровища и прятала в свой мешок. Что она ищет? Пищу? После всех тех ядов звездных богов, которые выплеснулись во время крушения?

— У нас нет на это времени, — крикнул он. — Надо убираться отсюда!

— Дай мне один дур, — ответила девушка. — Я знаю, это здесь. Кунн держал ее на одной из полок.

Двер высунул голову в люк и осмотрелся. Снова появился охранный робот, он висел над кораблем нетреки, ярко освещая болото внизу. Расходился густой дым, и Двер ощутил что-то сладкое во рту, от чего одновременно затошнило.

Неожиданно его чувства получили новый удар — звук. Воздух сотрясли несколько резких нот. Над водой натянулись линии, это сотни нитей, окружавших корабль, напряглись, как тросы праздничного павильона. Некоторые лопнули от напряжения и, извиваясь, отскочили. Одна из таких нитей ударилась о выжившую груду колец, отбросив верхние торы в болото. Нижние беспомощно и слепо дергались. Другие выжившие торопливо отступали глубже в болото.

Робот спустился, свет его прожектора сузился, превратился в режущий луч. Под этим нападением одна за другой лопались нити. Но было уже поздно, слишком поздно. Кто-то или что-то подрыло грязь под кораблем, и он начал погружаться в мутный склеп, грязная вода с бульканьем устремилась в люк.

— Нашла! — закричала Рети; голос у нее был на редкость счастливый. Она присоединилась к Дверу у входного люка, прижимая к груди найденное сокровище. С тех пор как он впервые ее увидел, эта штука пережила много любопытных прикосновений и проверок, так что теперь ее даже в тусклом свете невозможно было принять за живое существо. Еще один проклятый робот, подумал Двер. Ифни-проклятая штука принесла ему больше неприятностей, чем он способен сосчитать. Но для девушки сунера это символ надежды. Первый предвестник свободы в ее жизни.

— Пошли, — сказал Двер. — Этот корабль — единственное убежище поблизости. Выжившие уже идут сюда. Нам нужно уходить.

Спускаясь в болото, Рети довольно улыбалась. Она послушно следовала за ним, как будто у нее больше не было необходимости восставать.

Двер знал, что должен быть доволен. Его план сработал на удивление удачно. Но он испытывал только ощущение пустоты.

Может, это потому, что я был ранен, избит, истощен и изголодался, и теперь мне все равно.

Или мне никогда не нравилась эта часть охоты.

Та часть, когда приходится убивать.

Они отступили от обоих разрушенных кораблей в ближайшие заросли. Двер пытался выбрать лучший маршрут для отхода к дюнам, когда услышал голос.

— Привет. Мне кажется, нам нужно поговорить.

Двер был благодарен мульк-пауку. И если тот хочет, он должен с ним поговорить и признать его заслуги. Но он был слишком истощен для умственных усилий. Не сейчас, мысленно ответил он. Позже, обещаю, если мы переживем эту ночь.

Но голос настаивал. И Двер скоро понял: слова не заключены внутри его головы, они висят в воздухе, и у них низкий, знакомый тон. Они доносятся из пространства прямо над головой.

— Эй, люди в болоте. Вы меня слышите?

Голос затих, как будто говорящий отвернулся и обратился к кому-то еще.

— Вы уверены, что эта штука работает? — спросил он.

Удивленный, Двер обнаружил, что, вопреки здравому смыслу, отвечает на этот вопрос.

— Откуда мне знать, что работает, а что нет? Кто, во имя Джиджо, вы такие?

Теперь голос снова слышался отчетливо. С явным удовлетворением он ответил:

— Ага, хорошо. Значит, связь установлена. Это здорово.

Теперь наконец Двер увидел, что слова исходят от Грязнолапого, который сидит сразу над ним, решив приставать с этого нового насеста. И у нура теперь новый спутник — тот самый, с зелеными глазами.

Рети удивленно ахнула, а Двер неожиданно понял, что этот новый спутник удивительно напоминает ее птицу!

— Ну хорошо! — проворчал Двер. Бесконечные игры Грязнолапого истощили его терпение. — Уноси лапы или рассказывай, что происходит.

Тварь с зелеными глазами испустила низкий рокочущий звук, удивительно громкий для такого маленького объема. Двер замигал, удивленный поразительным сходством с ворчанием хуна.

— Хрр-р-м. Для начала позвольте мне представиться. Формальное имя, которое дали мне родители, Хф-уэйуо. Но вы можете называть меня Олвин.