Старая-престарая ель стояла на опушке. Смыли дожди и ветры с ее корней песок, оголили. И когда мой взгляд упал сначала на эти цепкие еще корни, потом потянулся вверх по чистому, почти до вершины без сучьев, стволу, я увидел: да это же Останкинская башня!
Громадина, а будто невесома, закинешь голову — верхушка в облаках, будто из стали отлита, на века.