Апрель хозяйничал вовсю. В березняке было совсем тепло, и я прилег на зыбкий грудок валежника: посмотреть, как бродит по лесу весна.
Первым побывал у меня в гостях рыжий муравей, постоял на хворостинке, внюхиваясь в непривычные для него городские запахи, и, повертев головой, сбежал в плесенную серость старых листьев.
Потом выползла из ржавого сухотравья божья коровка: надо же поглазеть, что это за чудовище лежит. Согласно переставляя черные кривые ножки, легко втащила себя на стебелек, непонятно как удерживаясь, покружилась на самом кончике, все складывала-раскладывала крапчатые надкрылки — улетела по своим весенним делам.
И снова, слышу, шорох — не муравьиный.
— Здравствуйте! — веселый голос. — А вот и я.
Присмотрелся: ах, вон оно что! У старого пня из-под лесного хлама осиновый росток выглянул. И почки уже на нем первых в жизни листочков.
Смешной такой малыш, проткнул головой прошлогодний лист, надел на себя, как передник.
По-лесному это значит — в сорочке родился.