Беседы с собой

IV

Я часто думаю о вере.

Что такое вера, почему человек стремится к вере, как относится к атрибутам веры: все это очень не простые вопросы.

Что есть вера, я сказать не берусь, ибо сам неверующий, а сейчас прийти к вере архисложно; в вере человека нужно воспитывать с детства, а мы этого были лишены. Думаю, что никакого вреда мне бы это воспитание не принесло, и даже наоборот.

А вот что такое безверие, мне кажется, я догадываюсь. Безверие — это пожизненный дискомфорт, дисгармония, вечный разлад в душе, нравственная неустроенность, а из-за этого все в человеке перемешано: злоба и доброта, зависть и бескорыстие, милосердие и агрессивность, духовность и цинизм, любовь к ближнему и ненависть и т.д. Причем, в зависимости от обстоятельств и разных случайностей, может преобладать в одном и том же человеке та или другая ипостась. Один и тот же человек может совершить высокий нравственный поступок и тут же, походя, сделать ближнему пакость. Почему, спрашивается? Нету нравственного стержня, моральных тормозов, все дозволено. Однако человеку все дозволено быть не может, потому что он не один, его желания могут ущемлять права таких же, как он.

У искренне верующего здесь нет никаких проблем, ибо у него автоматически включается система самоограничений и срабатывает чувство вины, жизнь в вере немыслима без выполнения десяти заповедей, этого “самого влиятельного нравственного закона”, как сказал Ф.Ницше. Он же назвал Тору “самой могущественной книгой в мире”, книгой, где нравственность так сплетена с верой в одно целое, что ее невозможно вычленить. А ведь по существу это самые простые, элементарные требования человеческого общежития, без выполнения которых жизнь превращается в кошмар.

Это не запреты, как их многие понимают; запретами и наказанием вообще добиться ничего невозможно. За прелюбодейство, к примеру, официально побивали камнями еще тридцать пять веков назад, была такая казнь у моего народа. Ну и что изменилось за это время? Да ровным счетом ничего! Блудили три тысячи пятьсот лет и до сих пор конца не видно…

Значит, заповеди эти нельзя рассматривать как запреты, это просто отеческая рекомендация: хочешь жить по-человечески, так не греши, и одним мерзавцем на свете будет меньше. Уже будет легче дышать.

Библия вообще рассчитана на человека, который протягивает к ней руку, тот, кому и так хорошо, в ней не нуждается, она ему ничем помочь не может, ибо у него нравственность на амебном уровне.

Есть же люди, которые ничего не читают, не ходят в театр, не знают, кто такой Пушкин, они черпают духовность в застольной беседе, где не произносят тостов и не чокаются. Вот такой, к примеру, содержательный диалог:

— Ты меня понял, нет? В натуре, бля…

— Понял, Вась, падлой буду.

— Ну ты даешь ваще…

— Я тя, Вась, уважаю.

И так далее.

Как говорит профессор Цветов Б.С., с которым мы вдвоем опорожнили уже, наверное, железнодорожную цистерну водки. Выпивая, мы с ним поддерживаем свою высокую духовность.

Может быть, может быть… Но если посмотреть со стороны, то наша с ним беседа кому-то тоже может показаться бессмысленной, фальшивой и надуманной брехней.

“Не судите, и не судимы будете”.

“Прежде, чем идти к вере, посмотри на себя со стороны: кто ты? зачем ты есть? сколько людей обратилось в прах, живя счастливо и в мучениях, пока тебя единственного не вытолкнули в Божий свет?”— сказал в миньяне наш мудрый сатана-раввин.

Мы все, плохие и хорошие, живем в одном духовном пространстве, но только в разных уровнях.

Вот позади меня осталось бездорожье, по колено грязь порока и зловоние греха, где люди, не разгибаясь и не поднимая головы, таскают тракторами свои разбитые машины.

Я вымыл сапоги в канаве и вышел на чистое и ровное шоссе культуры, где нет ухабов и бессмысленной траты сил, а есть развязки, съезды, повороты, мигают светофоры нравственности, все так устроено, чтобы можно было ехать, а не мучиться.

А там, вдали, сияют белизной снегов крутые горные вершины истины и веры. Отчаянные смельчаки, врубаясь в лед, за шагом шаг ползут к вершине, напялив черные очки сомнений, чтобы не ослепнуть и не сорваться в ледяную бездну безумия…

Мне в ту сторону.

Я поднимаю руку и начинаю голосовать.