Бешеная

Глава третья Перевернутый крест

Восемь утра – время бойкое, даже для ноября. Разве что еще темно. Снег, как случалось и в прошлые годы, пока что не выпал, и там, куда не достигал свет уличных фонарей и фар, стоял совершеннейший мрак, со свистом продуваемый холодным ветром. В этом мраке довольно густым потоком тянулись к остановке обитатели близлежащих домов, и чуть ли не каждый второй считал своим святым долгом задержаться у оцепления и вдосыта потаращиться на суету. Те, кому спешить было, должно быть, некуда, образовали сплоченную кучку голов в двадцать, притопывали, ежились под ветром, но вахту несли стойко. Все как обычно. И, как всегда бывает, на лету рождались самые разнообразные версии – уж это непременно…

Когда они вылезли из «Москвича», ветер радостно ударил в лицо. Даша затянула «молнию» до горла, поежилась – все же следовало надеть пуховик.

Огляделась, пытаясь с маху угадать окружающий пейзаж. Пейзаж был донельзя привычный для Шантарска и довольно унылый – огромный квадрат, образованный шеренгами девятиэтажных и двенадцатиэтажных домов (последних – поменьше). Внутри – темное здание, по виду напоминающее школу, изрядное количество гаражей, образовавших несложный лабиринт. И еще остается изрядно пустого пространства. Район не самый престижный, далеко не центр, но все же при обменах и продаже квартир котируется неплохо.

Оцепление, надо сказать, поставили на совесть – человек десять образовали полукруг, где воображаемым диаметром служила стена гаражей, ряд однотипных дверей с зиявшим почти посередине темным проходом. Слева, возле девятиэтажки, теснилось с десяток машин – у большинства горят фары, почти все в боевой милицейской раскраске, с мигалками и матюгальниками. В лучах фар то и дело мелькали деловито суетившиеся фигуры, главным образом обмундированные. Ослепляя дальним светом, во двор свернули еще машины. В той же стороне Даша расслышала энергичное хаканье и повизгивание собаки.

– За Толькой заезжать приказа не было? – спросила Даша, не оборачиваясь.

– Ага. Нам-то по дороге, если за тобой…

– Ну, пошли, – сказала она, как всегда в таких случаях ощущая нечто вроде легкого головокружения.

И первой направилась к ведущему в глубь гаражного лабиринта проходу, где скользили, скрещиваясь, лучи сильных фонарей и мелькнула генеральская папаха. Милиционер дернулся было в ее сторону, но Даша с разлету прошла мимо, небрежно задев плечом, он, должно быть, сообразил, что почем, и препятствовать не пытался.

Сзади, еще громче, повизгивала собака – уже довольно жалобно.

«Ничего у нее не вышло», – мельком отметила Даша. И, замедлив шаг, приблизилась к небольшой группе людей, стоявших молча у входа в лабиринт. А там и вовсе встала выжидательно. Любой, кто носит какие бы то ни было погоны, прекрасно знает, что не стоит без нужды лезть на глаза отцам-командирам – в особенности в такой ситуации.

То еще созвездие, констатировала она, чуточку сутулясь под пронизывающим ветром. Генерал Трофимов, второй человек в областном УВД, генерал Дронов, «номер первый» УВД Шантарска, полковник Шмагин, тоже чин немалый, непосредственный Дашин начальник подполковник Воловиков, а там и прокурор города, и чин из областной прокуратуры, и чин из управления общественной безопасности, и еще чин, и еще… Короче, мечта террориста. Либо процитированный страницами закрытый телефонный справочник.

Ее подчиненные остановились на пару шагов подальше, побуждаемые той же старой солдатской мудростью. Незнакомые в штатском, числом целых три, целеустремленно прошагали мимо Даши и скрылись за поворотом – там, похоже, и пребывал труп, из-за поворота вырывались лучики фонарей, кто-то громко распоряжался. Потом из-за спины Даши вынырнул еще один незнакомый в форме, подошел к генералам и громко доложил, что собака след не берет. Один из генералов вполголоса прокомментировал донесение матом, второй промолчал. Зато полковник Шмагин довольно громко поинтересовался у Воловикова:

– Ну, где там ваш спец по маньякам?

«Господи, – тоскливо подумала Даша. – Уже «спец по маньякам». Хоть вешайся…»

И шагнула вперед, пред ясны очи милицейско-прокурорского истеблишмента.

Шмагин, явственно вздохнув с облегчением, тут же просунулся к Трофимову и зашептал на ухо. Трофимов, такое впечатление, столь же обрадованно развернулся к ней. Даша подошла еще ближе:

– Товарищ генерал-лейтенант, капитан Шевчук…

Как оно в жизни и бывает, обоих генералов она видывала раз в год – ну, и они ее, естественно, не чаще. Трофимов, правда, вручал ей часы за доктора-маньяка два месяца назад, но мог и забыть физиогномию, ибо орлы летают в поднебесье.

Даша расслышала торопливое бормотанье Шмагина, из коего явствовало, что капитан Шевчук – ценнейший кадр, суперстар и надежда розыска, достойно пронесшая к тому же знамя российской милиции по улицам Парижа. Трофимов хмуро покачал папахой и спросил:

– Сколько у вас дел в работе?

– Мизер, – сказала Даша. – Семь.

– Они только что взяли группу Дударева, – торопливо напомнил Шмагин.

– Сможете передать дела другим в кратчайшие сроки?

Господи ты боже мой, да нет для сыскаря занятия приятнее и легче, чем спихнуть другим излишки производства… Вслух этого Даша, конечно, не сказала, просто выразительно кивнула.

– Лады, – сказал генерал. – Виктор Палыч, вы там сами распишите, что и кому. Пусть у нее заберут все дела. – И вновь угрюмо уставился на Дашу. – А вы – беритесь за этого… – он все же проглотил матерное слово. – И чтобы дни и ночи, как в песне. Любое содействие и так далее… Воловиков где? Ага. Слышали? Это уже серия, газетки завтра же раскрутятся… Приступайте.

– Есть, – сказала Даша, потому что ничего другого в такой ситуации не скажешь, а молча уходить, выслушав распоряжения начальства, как-то не принято. Обернулась, махнула своим и направилась меж гаражей.

Воловиков догнал ее почти сразу же.

– А у Скрябина не будет горестных мыслей, что я ему некорректно подставила ножку? – ухмыльнувшись, спросила она.

– Скрябин, такое впечатление, рад-радешенек, – пожал плечами любимый шеф. – Потому что за три дня и на миллиметр не продвинулся.

– Точно серия? Я ж в первый раз особо не вникала…

– Один в один.

Даша молча вздохнула.

Сначала показалось, что в тесноватом проходе – едва-едва разъехаться двум «Жигулям» – очень много людей, но вскоре Даша, неосознанно их сосчитав зачем-то, обнаружила, что живых здесь всего шестеро. Один еще щелкал фотоаппаратом, второй стоял на коленях возле трупа и что-то делал, двое стояли просто так, а двое светили сильными фонарями. Скрябин был здесь единственным, кого Даша знала. В ярком свете на его лице читалась прямо-таки неприличная радость, но упрекать сослуживца у Даши не лежало сердце. Такая уж игра – как кому повезет… Она и сама в схожих ситуациях цвела и благоухала.

Человек с фотоаппаратом упаковал свой агрегат в чехол и обернулся:

– Все, я кончил. Во всех ракурсах.

– Посветите, – сказала Даша, потому что оба отвели было лучи.

В голове у нее моментально стали накапливаться привычные штампы: «Протокол первичного осмотра места происшествия… труп лежит на спине…»

– Слава, – сказала она, не отводя взгляда.

Слава вытащил рулетку – «…от гаражной двери справа столько-то сантиметров, от левой – столько-то…» Уж его-то учить не требовалось.

«…труп потерпевшей лежит на спине, раскинув руки… следов изнасилования на первый взгляд нет… следов ограбления…»

– Кто тут из ГНР? – спросила она.

Незнакомый капитан подошел:

– Капитан Черданцев. Октябрьское районное. Прибыли на место в семь шестнадцать по звонку гражданки Казминой. Адрес записан, гражданка пока не допрашивалась. Обследование прилегающего района ничего не дало. Подозрительных не было. Сумочка потерпевшей находится у нас в машине. Когда обнаружили труп, пульс не прощупывался.

Суховато и казенно до предела, но толково – ни убавить, ни прибавить, ни единого дополнительного вопроса, в общем, и не требуется…

– Кровь едва успела свернуться, – добавил капитан. – Так что она пролежала не более получаса.

Я имею в виду, получаса с момента смерти до нашего приезда.

– Уверены? – для порядка спросила Даша.

– Есть опыт, – кратко ответил капитан.

– Чечня?

– Еще южнее.

– Понятно… Сумочку принесите и можете ехать. Я – капитан Шевчук, городское угро.

– Я знаю, – сказал капитан, кивнул и удалился.

Даша присела на корточки. Вот именно, труп лежит на спине, раскинув руки, точнее, полураскинув, не перпендикулярно руки легли к вертикальной оси, ради въедливой точности, а под углом, градусов сорок пять, еще точнее не стоит, в самом-то деле… Серая собачья шубка аккуратно застегнута, меж второй и третьей пуговицей… ну да, конечно, ударил дважды, и ножик у него определенно не перочинный, тот еще тесачок, а вот крови совсем не видно – внутреннее кровоизлияние… Она не упала – потом, ручаться можно, этот выблядок аккуратно опустил жертву на землю, иначе шубка задралась бы сильнее. А сапожки шикарные, не Турция и не Китай…

Аккуратно опустил на землю, уже мертвую. И черканул лезвием дважды – вертикальная черта от шапки к бровям (шапка, правда, с головы упала), вторая короче, поперек, совсем близко к бровям, в самом деле, перевернутый крест…

Кровь застыла на правой стороне лица, левая осталась нетронутой, и потому сразу можно сказать, что девчонка совсем молодая. Накрашена обильно, но не вульгарно, весьма умело. Светловолосая, прическа чуточку удивляет – старательно заплетенная длинная коса, сейчас так почти и не носят, а вот в Дашином пионерском детстве носили… Лицо, что характерно, совершенно спокойное, глаза открыты. Знала его? Или не ждала удара?

– Как шея? – спросила Даша, не оборачиваясь и не вставая с корточек.

Кто-то моментально отозвался:

– Сломана. Перелом позвонков, смерть мгновенная.

– В точности, как на Садовой, – добавил Скрябин. – Удар по шее, потом два раза ножом. И – разрез на лбу.

– Перевернутый крест, – сказала Даша. – Похоже?

– Ну, вообще-то… Можно и так сказать.

– Карманы смотрели?

– Ага. Пусто. Все в сумочке.

– А конкретно?

– Всякие бабские мелочи. Самое любопытное – газовый ствол с разрешением. Фотография соответствует. Шохина Маргарита Степановна. Похоже, ксива настоящая.

– Шохина? – переспросила Даша. – Ох, надеюсь, не родня тому Шохину, московскому? А то шуму будет…

– Вряд ли, – сказал бесшумно подошедший Воловиков. – Тот не сибиряк… и слава богу, кстати.

– Какой ствол? – спросила Даша.

– Револьвер. «Агент». Ну, дамочки, если заводят газовик, в основном пользуют револьверы. Вечно для них неразрешимая проблема – затвор передернуть, как надлежит…

– Ну, ничего пушечка, – сказала Даша. – И мощно, и компактно. Да, слушай, а почему газовик у тебя проходит, как «самое любопытное»? Он что – переделка? Дробь? Резина?

– Да нет, – сказал Скрябин. – Нормальный, с перемычками… Видишь ли, у первой, у Артемьевой, в сумочке был «удар».

– Та-ак, – сказала Даша, выпрямляясь. – У обеих, значит, газовики? И не мелкого калибра? Ну, может, это и впрямь интересно. А может, и совпадение – в наши-то веселые времена. Хотя способ убийства, ясный день, совпадением никак не может оказаться. Ладно, что тут дискутировать на ветру, бессмысленно это. Я у тебя возьму материалы, ты нам детально расскажешь… – Она обернулась. – Сергей, а сними-ка шарф и расстегни ей шубу, посмотрим, что и как, эксперты вон ждут…

Косильщик, ничуть не промедлив, присел на корточки – как там к нему ни относись, он все же был профессионалом и к трупам привыкнуть успел.

Даша приняла у него шарф – даже не повязанный вокруг серого лохматого воротника, а небрежно, кое-как намотанный. Ни капли от тщательно рассчитанного изящества – ни одно существо прекрасного пола, обладающее хоть крохой женственности, так шарф не набросит. И шарфик, сразу видно, убогий до предела – узкий, красный, из дешевого трикотажа, аляповато украшенный силуэтом черного чертенка, нанесенным, такое впечатление, по трафарету. На ребенке его еще можно представить, но на прилично одетой девушке, умело к тому же пользовавшейся косметикой…

– Ты выяснял? – Даша сделала шарфом движение в сторону Скрябина. – Насчет первого?

– Ага. Пакистанская дешевка. Киргизские челноки волокут со своей перевалки, у них там знатная барахолка, а потом расходится у нас. На детей в основном. Цена – двадцатка.

«Ну вот, – мысленно похвалила себя Даша, – вот и первое логическое умозаключение, оказавшееся верным. Уже что-то».

– Мать твою… – сказал вдруг Косильщик, присвистнул и принялся расстегивать пуговицы быстрее. – Нет, точно, что за цирк?

Даша глянула. И спросила сквозь зубы:

– А ты что, в пионерах не состоял?

– Слушайте, ну ведь точно… – Косильщик пошире разбросал полы шубы, выпрямился и отступил. Все придвинулись, растерянно переглядываясь.

Во-первых, убитой было не меньше шестнадцати, а в этом цветущем возрасте ряды пионеров давно уже покидали. Во-вторых, пионерская организация со всей формой и атрибутикой давно канула в небытие. И тем не менее на мертвой девушке красовался самый настоящий пионерский наряд – черная юбка (правда, не особенно и консервативная, вполне модная, до середины бедер), белая рубашка с пуговицами на планке (нагрудный карман украшен смутно памятной Даше золотисто-алой нашивкой – пятиконечная звезда и пламя костра), на шее повязан шелковый пионерский галстук, а на груди приколот пионерский значок.

Фотограф защелкал аппаратом. Остальные стояли и молчали, чуть беспомощно таращились. Каждый надеялся, что другой вот-вот скажет что-нибудь умное, но умных фраз так и не последовало – глупых, впрочем, тоже.

– У нее в сумочке – красная пилотка и бант, – послышался у них за спинами удивленный голос капитана Черданцева. – Белый такой, нейлоновый пропеллер, как раньше и требовали. Получается полный комплект. У меня младшая уже не застала, а старшую вот так и наряжал на всякие праздники…

– А горна, случайно, нет? – в полной растерянности спросила Даша.

– Горна нет, – серьезно ответил капитан. – И барабана тоже. Газовик есть. И презервативов пригоршня.

– Так… – Даша отчаянно искала ниточку. – Слушайте, есть же все-таки пионерские организации, самодеятельные. Может, здесь подпольный пионерский слет проводили? Эти… красно-коричневые?

– Только политики не надо, – сказал Воловиков. – Только ее нам не хватало. Теперь особенно. Ты его сегодня за неправильную расклейку листовок профилактируешь, а завтра он в губернаторы сядет, к участковым в Игарку тебя наладит…

– Ладно, господа сыскари, не будем трогать политику, – сказала Даша. – Но что-то же сие должно означать? Скрябин, будь другом, убери счастливую улыбку с хари…

– Даша, ну что ты…

– Ладно, извини, – тихо сказала Даша. – Как говорят японцы, чего-то херовато… Адрес еще не установили по разрешению?

– Ждут. Разрешительный отдел еще не открылся.

– О служба, – сказала Даша. – Вот куда бы осесть… Капитан, ведите, показывайте вашу гражданку, исполнившую долг. Орлы, вы тут еще осмотритесь, проформы ради…

И пошла следом за Черданцевым к двенадцатиэтажке. Увы, не было времени проклинать судьбу цветисто и пышно, в восточном стиле. Нужно было работать, то есть настраивать себя на погоню, ловить ноздрями воздух, стричь ушами, и вообще…

Воловиков шел сзади, отставая на шаг. Оцепление еще не сняли, зевак прибавилось, а вот машин поубавилось изрядно. Генералы и прочие чины отбыли. Собственно говоря, им и приезжать-то не было никакой нужды – чем они помогут при первичном осмотре и что, ускользнувшее от взгляда сыскарей, обнаружат?! Но так уж в особо серьезных случаях заведено, и не в одной России-матушке. В более благополучных державах происходит примерно так же. Не в каждой, но во многих. Говорят, это придумка полицейских психологов – мол, мирный обыватель, узнавши, что на месте жуткого преступления побывало скопище высших чинов, подсознательно успокаивается и заранее уверен в неотвратимой победе сил правосудия. А значит, будет уважать государство. Любит государство, чтобы его уважали, есть у него такая слабость…

– Это что, школа? – спросила Даша.

– Ага, – ответил Чердандев. – Мы там прошлись, когда подъехал второй экипаж. Ничегошеньки.

– Однако пора бы и занятиям начаться. А там – ни огонька.

– Учителя бастуют.

– А-а, – равнодушно кивнула Даша. – Слушайте, кто знает, а судмедэкспертиза снова не бастует? Будет номер…

– Вроде не собирались, – сказал Воловиков. – Значит, школу обшарили хорошо?

– Хорошо, товарищ подполковник. Сторож пьян был умеренно, так что открыл и провел. Да и зачем ему прятаться в школе? Преспокойно ушел. Или уехал.

– Логично. – Воловиков оглянулся на черное, без единого огонька здание школы. – Вот лет пять назад никого бы не удивило, что возле школы оказалась пионерка, а? Который подъезд?

– Сюда.

– Старушка с бессонницей?

– Да нет, дама с собачкой. Серьезная дама…

Когда Черданцев позвонил, раза два гавкнула собака и дверь распахнулась почти сразу же.

Их впустили, не задавая вопросов. И тут же вошедшие неловко затоптались – очень уж роскошный ковер красовался в комнате, чтобы шлепать по нему в обуви, а разуваться что-то не тянуло. Не место происшествия как-никак, нужно деликатно…

Впрочем, люди были опытные, а потому быстро опомнились и остались в прихожей, благо была обширная.

Из комнаты выглядывал большой чау-чау, настороженно принюхивался, но в прихожую не выходил. Дверь во вторую комнату прикрыта.

Хозяйка и в самом деле выглядела весьма авантажно – в строгом, темно-сером деловом костюме с белой блузкой, лет пятидесяти пяти, обесцвеченные волосы уложены в дорогую прическу, а весь облик скорее ассоциируется с директрисой школы или секретарем горкома по идеологии – в ту пору, когда еще остались горкомы. Впрочем, нельзя сказать, что от нее веяло недоброжелательством. Но вот денежками и положением в обществе определенно попахивало.

– Останемся здесь? – спросил Воловиков.

– Пожалуй, – с царственной непринужденностью кивнула хозяйка. – Простите, а девушка…

– Капитан Шевчук, уголовный розыск.

– Ах, вот как? – Дама приподняла бровь, похоже, одобрительно. – Прекрасно, я, знаете ли, сторонница эмансипации в самом широком плане… Мне, как я понимаю, придется что-то подписывать? Но пора и на службу…

– Ничего, это все потом можно у нас, в удобное для вас время, – сказал Воловиков бесстрастно-вежливо. – А где, простите…

– Банк «Шантарский кредит». Заместитель управляющего. Казмина Екатерина Георгиевна, я уже представлялась этому господину… – она барственным движением подбородка указала в сторону Черданцева. – Ну, если вы так любезны, что не задержите меня надолго… Я повторю кратко, вы ведь этого ждете?

Воловиков молча кивнул – пожалуй, это можно было назвать и светским наклонением головы.

– Господи, как теперь ходить в гараж, просто страшно… Кстати, туда уже можно?

– У вас там гараж? – подключилась Даша.

– Да. Еще дальше, чем там, где бедную девочку… В самой глубине… Меня пропустят?

– Я скажу, чтобы пропустили, – глядя в пол, бросил Воловиков. – Там еще работают.

– Благодарю, а то общественный транспорт, знаете ли… С чего мне начать?

Даша, полуотвернувшись, подмигнула здоровенному рыжему чау. Он брезгливо отвернулся и ушел в глубь комнаты.

– С самого начала, – сказала Даша. – Гуляли с собакой?

– Спускалась с собакой, – она непроизвольно оглянулась на любимца, исчезнувшего с глаз, – и услышала внизу голоса…

– Что? – жадно переспросила Даша. – Значит, еще в подъезде…

– Позвольте, я расскажу по порядку, – вежливо-непреклонно оборвала дама. – Банковское дело, знаете ли, милая, приучает к систематичности… Мы спускались вниз, я имею в виду, я и Герти, в подъезде было тихо, и мужской голос слышался вполне отчетливо. Я бы сказала, довольно возбужденный голос.

И отнюдь не тихий. Впрочем, оттого, должно быть, что он волновался, говорил довольно неразборчиво. Он очень волновался, я уверена. А говорил… Про Сатану, про измену, про кровь. Пожалуй, эти ключевые моменты я бы выделила…

Она сделала короткую паузу, и Даша ринулась в брешь:

– Ключевые моменты – это как? Вы домысливали?

– Милая, в такой ситуации вряд ли стоит «домысливать», – сказала банкирша. – Речь шла о Сатане, о измене и крови – эти моменты определенно главенствовали. А интерпретировать, толковать и домысливать, простите, не собираюсь. Конечно, здесь возможны разные интерпретации. Допустим, измена Сатане карается кровью. Или – Сатана требует измены. И так далее. Я третий раз повторяю: если мне позволено будет выделить ключевые моменты, буду настаивать, что таковыми следует считать «Сатану», «измену», «кровь», – она говорила весьма бесстрастно, словно и в самом деле привычно сводила дебет с кредитом. – Когда мы оказались меж вторым и первым этажами, он, должно быть, нас услышал и замолчал. Пока мы проходили мимо, они молчали. Конечно, если бы девочка стала звать на помощь, я непременно вмешалась бы: терпеть не могу в нашем подъезде всякого…

«Пожалуй, и вмешалась бы», – подумала Даша. По физиономии видно – из тех, кто непременно вмешается ради удовольствия прочесть длиннейшую нотацию. Если, конечно, противник не особо грозен.

Должно быть, дама истолковала ее быстрый взгляд совершенно превратно, потому что поджала губы:

– Заверяю вас, я бы вмешалась. Герти, знаете ли, может вцепиться как следует, а у меня есть привычка носить с собой газовый пистолет – сейчас зима, гулять приходится в темноте…

– Какой? – спросила Даша.

– Пистолет? «Бригадир», – она глянула чуть свысока. – Желаете посмотреть разрешение?

– Ну что вы, – сказала Даша.

Уж у этой-то все бумаги всегда в порядке. А кто-то только что чирикал, будто дамочки предпочитают револьверы…

– Итак, вы их увидели… – сказала Даша.

– Ну, как вы понимаете, я не могла остановиться и долго на них взирать. На помощь она не звала, хоть я и приостановилась, а Герти тянул на улицу… Девочку я рассмотрела лучше, она стояла лицом ко мне, спиной к батарее, а вот мужчина отвернулся, такое впечатление, умышленно, шапка у него была нахлобучена на глаза, воротник поднят… знаете, как в плохом фильме. Даже перчаток не снял.

– А что на нем было, кроме перчаток? – спросила Даша.

– Светло-серое кашемировое пальто, по-моему, самую чуточку великоватое. Самую чуточку, – придирчиво уточнила она. – И норковая шапка, не формовка, завязки четко просматривались. Вот брюки и обувь, простите, не рассматривала… Человек, я бы сказала, респектабельный, если вам понятно значение этого слова…

– Понятно, – сказала Даша. – А внешность?

– Я же только что говорила – поднятый воротник, нахлобученная шапка… Волосы, осталось впечатление, черные. То ли небрит, то ли просто смуглый.

– Кавказец?

– В смысле? Ах да… Не знаю, не знаю. С одной стороны, что-то такое в форме носа, в оттенке волос, в этой, изволите ли видеть, небритости… Но, с другой стороны, ручаться могу, голос звучал совершенно на славянский манер. И еще… – она поколебалась. – Не исключено, у него на правой щеке то ли шрам, то ли ожог. Большой шрам или большой ожог. Опять-таки нечто мельком увиденное, впившееся потом в подсознание, если вы понимаете, что я имею в виду…

– Понимаю, – повторила Даша. – А девушка была – та самая?

– Естественно.

– Как они стояли?

– Я же сказала…

– Я поняла, – терпеливо произнесла Даша. – Она спиной к батарее, он – к ней лицом… Я о другом. Он ее удерживал? Оттеснял к батарее? Как он держал руки?

– Руки… руки… Да нет, вы знаете, кажется, не удерживал. Скорее уж держал руки в карманах.

– Как же вы рассмотрели, что на руках у него были перчатки?

– Что? Ах да… Ну значит, то ли сунул руки в карманы, когда мы проходили, то ли, наоборот, вынул… Не могу же я помнить с фотографической точностью! Но девушку он не удерживал, уверена. Правда, стоял к ней практически вплотную…

– И она не позвала на помощь, не бросилась в вашу сторону?

– Ничего такого. Покосилась на меня мельком и опять уставилась на него. Не думаю, чтобы она порывалась позвать на помощь.

– Ожог или шрам?

– Не знаю. Но какой-то крупный дефект определенно имелся. И что самое странное… – она задумалась, подыскивая четкую формулировку. – Сам облик этого субъекта с чем-то для меня ассоциируется…

– Вы его видели прежде?

– Не знаю, не могу сказать… Но почему-то он для меня ассоциируется с… с понятием «нечто уже виденное». Мне он незнаком, безусловно, не припомню никого с таким шрамом или ожогом…

– Значит, ни брюк, ни обуви не рассмотрели?

– Простите, нет.

– На девушке были шапка и шуба…

– Вот именно. Я же проводила потом милиционеров к… к тому месту. Когда они приехали – должна заметить, не столь уж и оперативно (капитан Черданцев благоразумно промолчал). Шуба, шапка, коса… вот только неизвестно, откуда на ней появился этот шарфик…

– Значит, в подъезде шарфика на ней не было?

– Не было. Могу ручаться. Он бы обязательно бросился в глаза.

– Вы вышли на улицу…

– И прошли меж гаражей на соседнюю. В сквер.

– Долго гуляли?

– Двадцать пять минут. Плюс-минус минута. Я, знаете ли, отношусь ко времени скрупулезно…

– Значит, когда вы их увидели в подъезде, было…

– Из квартиры мы вышли в… после шести пятнадцати, так будет точнее.

– Так… – сказала Даша. – Плюс три-четыре минуты, чтобы выйти в сквер, и там двадцать пять минут… возвращались той же дорогой, да?

– Естественно. Собака, знаете ли, привыкает к определенному маршруту. Едва мы вышли из-за угла, я увидела в луче фонарика… – Даму явственно передернуло. – Узнала ее моментально.

– Сумочка лежала рядом?

– Да, закрытая.

– И было это, скажем… в шесть сорок четыре – шесть сорок пять?

– Примерно так. Когда я прибежала домой и стала звонить в милицию, было без двенадцати семь.

Даша покосилась на Черданцева. Вообще-то дамочка в чем-то и права, первый «луноход» прибыл на место происшествия аж через двадцать пять минут…

– Вы ее до того не встречали? Не из вашего подъезда?

– Что-то не помню. Конечно, всех поголовно я знать не могу, кто теперь знает соседей? Но прежде не видела… И мужчину в нашем подъезде прежде ни разу не встречала.

Дама явственно стала проявлять нетерпение, но Даша, притворяясь, будто не замечает, продолжала:

– Значит, проход меж гаражами ведет на соседнюю улицу?

– Да.

– Можно его назвать «трассой с оживленным движением»?

– Как вам сказать, милая… Вы знаете, пожалуй… Но, точности ради, пользуются им только здешние. Жители близлежащих домов, я имею в виду. Со стороны гаражи выглядят сплошным массивом, нужно знать заранее, что есть проход… По Садовой ходят только автобусы, а по Щорса, параллельной, еще и троллейбусы, люди ходят на остановки и туда, и оттуда… Ну и, конечно, владельцы машин.

«А чтобы влепить гаражики совсем рядом со школой, в свое время непременно нужно было потревожить кое-какие связи, – подумала Даша. – Не бедный народец старался… Ну, какое это имеет значение? Никакого отношения в данный момент…»

– Вы бы узнали его, если встретили? – спросила Даша.

– Пожалуй…

Ну что ж, иногда узнают. А иногда и нет…

– Чем еще могу быть полезна?

Даша непроизвольно огляделась.

– Увы, в квартире я одна, – сказала хозяйка. – Если, конечно, не считать Гертика. Вдовствую, знаете ли, а детей Бог не дал. Простите, но…

– Да, разумеется. – Воловиков сделал Даше знак глазами. – Пойдемте, Екатерина Георгиевна, если там еще оцепление, я вас проведу… А по дороге договоримся насчет приемлемого для вас времени…

– Постойте, – хозяйка, уже потянувшись за шубой («Ох ты!» – завистливо вздохнула про себя Даша, лицезрея песцов), вдруг обернулась. – У вас же должен быть художник на такой случай? Чтобы составить портрет? Кроме того… на Западе есть еще соответствующие компьютеры…

– Увы, у нас-то нет компьютера… – сказал Воловиков.

А художник, могла бы добавить Даша, был. И отличный. Вот только месяц назад перебрался на иные хлеба, чтобы из дому не выперли…

Когда они спускались, банкирша показала перчаткой:

– Вот здесь они стояли.

Но ничего там, разумеется, не было, ни окурочка. Иногда, если грязно, натоптано, получаются отличные отпечатки подошв, но земля давно смерзлась, да и подъезд недавно вымыт…

От гаражей как раз отъезжала «скорая» – молодцы сыскари, где-то машину оперативно отловили, сплошь и рядом вывезти труп с места убийства бывает потруднее даже, чем отыскать убийцу…

Воловиков галантно повел песцовую вдову к гаражам. Даша видела, что стоявшие в оцеплении уже расходятся к машинам, но моментально смекнула, что к чему – шеф, сыскарь от Бога, хотел сам пройти тем маршрутом, взглянуть, где у дамы гараж. Ей самой, кстати, тоже нужно будет потом там покрутиться…

– Возьмите, – Черданцев подал ей темно-желтую сумку с длинным ремнем, на ощупь вроде бы из натуральной кожи. – Я могу ехать?

– Езжайте, – сказала Даша.

Он кивнул и направился прочь – еще один счастливчик, который забудет об этой истории моментально…

Даша сунула в рот сигарету, укрываясь от ветра под бетонным козырьком, огляделась. Зеваки наконец-то рассосались. Аж в трех местах стояли кучки людей в штатском, что-то оживленно обсуждавшие, но это, определила она наметанным глазом, были свои. Через несколько минут им предстояло начать нудную, тягомотную и, вполне возможно, бесплодную работу – обходить все до единой квартиры составлявших огромный квадрат домов. И задавать одни и те же вопросы – насчет человека в кашемировом пальто. Будь убийство не столь экстраординарным, стаптывать каблуки пришлось бы чуть ли не впятеро меньшему числу оперов. Но теперь…

Тут тебе и областное угро, и ребята из районного, и прокурорские орлы. Во всей этой истории есть один-единственный лучик света в темном царстве – когда высокое начальство возлагает на тебя столь важную миссию, оно, будем справедливы, предоставляет и возможности, каких для рутинной работы тебе ни за что не выбить… Правда, и это еще не значит, что все пойдет как по маслу. Сотрудничество служб и ведомств нельзя назвать сердечным. Отношения меж областным и городским УВД примерно такие, как в свое время между гестапо и абвером, а у прокуратуры свой гонор. Так что все будут стараться обскакать друг друга, перехитрить, а то и подставить ножку, с обменом информацией отыщутся свои сложности – и чем больше грызутся гончие, тем весомее шансы у зайца. Неважно, что речь идет не о зайце, а о волке…

К подъезду размашистыми шагами возвращался Воловиков.

– Ну? – спросил он словно бы безучастно.

Даша пожала плечами:

– Да рано… В одном у нее не сходится – насчет брюк. Когда человек сводит собаку по лестнице, смотрит в первую очередь на нее, держит поводок так, чтоб не споткнулась. Значит, и нашего красавца вдова непременно должна была для начала обозреть с ног…

– Ну, это уж за уши притянуто, – сказал шеф. – Этакая дамулька по жизни шагает, задрав нос вверх. В любой ситуации…

– Тоже верно. Машина у нее какая?

– Японка. Новенькая, леворульная.

– Гармонирует…

Подошел Слава, поднял повыше листок из блокнота, чтобы он попал под тускловатый свет лампочки над дверью подъезда:

– Соизволили подняться «разрешители»… Если им верить, Шохина Маргарита Степановна проживала на Чапаева. Шесть – одиннадцать. То бишь километра за три отсюда, практически самый центр. Либо она подхватилась с первыми петухами и с первыми автобусами летела сюда на свидание, либо ночку провела где-то в этом районе.

– Ну, выходит, все равно придется расспрашивать и насчет нее, – сказал шеф. – Поехали на Чапаева?