Бескрылые

Как «слепить» Вселенную

Слушая или созерцая творения великих, не посещала ли вас мысль, что подобное волшебство, а иначе и не назовешь, оказалось в руках (и умах, конечно же) Человека определенно по чьей-то воле, водительству и подсказке? Не обладая, увы, талантами сами, мы восхищаемся наличием их у других и желаем знать (не правда ли?), каким образом создается неподвластное разуму и непосильное рукам человеческим и тем не менее нечто божественное представителями нашего рода.

…Пусть комната будет пустой, дабы ничто не отвлекало присутствующих от разговора, только стол и четыре стула при нем, ну, может быть, одинокая свеча для придания особой атмосферы встрече. Посадим-ка, наверное, за наш воображаемый стол Художника, Скульптора и… м-м-м, Поэта, в качестве наиболее ярких представителей творческого цеха.

– Забыли Композитора, – взволнованно добавит внимательный читатель-меломан.

– Да, пожалуй, – соглашусь я, – но вот только четвертый стул уже занят…

Художник с силой прижал лопатки к спинке стула: жестковато, но ноющая боль в позвоночнике от долгого стояния у мольберта неторопливо, но все же начала отпускать. «Странноватое место, как я здесь очутился?» Он поморщился, стараясь припомнить хоть что-то, предшествующее его появлению в пустой комнате, но не смог.

По правую руку от него вальяжно развалился пижон в черном бархатном пиджаке с лиловым платком на шее. «Поэт, – решил Художник про себя, – типичный словоблуд». И (подтвердим его догадку) не ошибся. Слева нависал над столом хмурый, грозного вида тип с крепкими плечами и развитыми, цепкими пальцами, «окольцованными» желто-карими мозолями. «По комплекции этот тянет на дровосека, но взгляд острый, внимательный, нет, скорее всего Скульптор». И тут в точку.

А вот напротив восседает персонаж, о котором ничего определенного сказать невозможно, он присутствовал как бы явственно, но при этом был размыт – некий белесый мазок, растертый на холсте большим пальцем.

Некто дал ему имя Художник, и было открыл рот представиться компании, как эта самая неопределенная персона ни с того ни с сего заговорила первой:

– Как творит Господь Бог? Вопрос риторический, не знает этого никто и даже… сам Создатель. Собственно, по этой-то причине и запущен Им процесс Самопознания. Он, Она, Оно, Абсолют «просто» произносит набор звуков, генерирует вибрации («В начале было Слово…»), что и создает в последующем форму. Процедура «не хитрая» для Творца, но непостижимая для нас и, видимо, не до конца ясная и для Него. Возможно, принцип подобия (в малом все так же, как и в великом) «изобретен» Создателем с одной единственной целью: разделив себя на мелкие части, понаблюдать за их поведением, их бытием, их сотворчеством и на основании этих наблюдений сделать общий вывод – Кто Я Есмь.

Поэт поправил платок на вспотевшей шее:

– Весьма спорное утверждение, но, надо отдать вам, таинственный незнакомец, должное, смелое.

Художник прищурился на соседа и ехидно выдавил из себя:

– Белое на белом, ни композиции, ни пропорции, ни перспективы.

А Скульптор, расправив широченные плечи, коротко заметил:

– Ни инструмента, ни материала, – и, подумав, добавил: – Ни вдохновения.

Незнакомец, изобразив на расплывчатом лице невнятное подобие улыбки, уцепился за последнюю фразу:

– Вдохновение для человека – канал подключения к щедротам Бога, известный факт, но что есть вдохновение самого Бога? Не в этом ли основной вопрос самопознания?

Он обвел «товарищей» по столу мутным взором:

– И подводя за руку Музу к мучимому творческим поиском, осознает ли Сам подводящий, кто есть Его Муза, не покидающая стен Дома Его ни на миг?

– Я заметил вашу страсть к туманной поэтике, – откровенно усмехнулся Поэт. – Но сейчас вы, дорогой друг, нагнали этого самого тумана в избытке, легко можно и заплутать.

– Субстанцию этакую сложно отобразить, – согласился с Поэтом Художник, а Скульптор «поставил точку»: – В мраморе водяная смесь все равно мрамор.

– Рецепт прост. – Некто заколыхался на стуле то ли по причине особой разреженности собственной плоти, то ли просто от смеха. – Если нет осознания себя, разделись на части, помести эти части в ограниченные условия, например в «застенки» плотного плана, понизив (искусственно) степень определения себя как части целого (лишением глубинной памяти), и определи бытие частей своих через возвращение к Единому посредством страданий (поисков истины в темном лесу, утыканном перевернутыми граблями). Сбор поведенческого опыта преодоления «препятствий» и его систематизация (закон кармы) по замыслу должны привести к определению Себя как единого неразделимого и познанию «внутреннего устройства».

– Вы не пробовали себя в научно-фантастической прозе? – захохотал Поэт. – Ей-богу, там вас ждет успех.

Художник, напротив, после прослушанного, стал задумчивым.

– Чтобы раскрыть мир, я «складываю» краски, а вы предлагаете мне размыть уже готовый сюжет. Не понимаю.

– А тут и понимать нечего, – резко вступился за незнакомца Скульптор. – Иной раз мне приходится рубить форму, чтобы понять собственное содержание.

– Друзья, – неожиданно миролюбиво произнес Некто. – Вы все правы. Мир устроен таким образом, что все происходящее в нем, даже самое незначительное, ничтожное на первый взгляд, важно для его Создателя, Господа Бога.

– Творцу Вселенной есть дело до моей мазни? – усмехнулся Художник. – Сомневаюсь.

– Творцу Вселенной есть дело до творца своей вселенной, – спокойно ответил Некто, – коим являешься ты.

А повернувшись к остальным, доверительно сообщил:

– И ты, и ты.

– В таком случае, – воскликнул Скульптор, – если вы, дорогой незнакомец, столь много осведомлены по данному вопросу, не просветите ли нас, как, извините за выражение, слепить свою вселенную?

Незнакомец закинул аморфную ногу на ногу.

– Но, друзья, это действительно не сложно, к тому же существует инструкция.

– Любопытно. – Поэт уперся локтями о стол, а подбородком – в ладони и сделал взгляд преданным и подобострастным, как у пса в ожидании подачки от хозяина.

«Расплывчатый лектор» подмигнул Поэту:

– В День Первый создал он небо, землю, свет и отделил свет от тьмы, так, кажется.

– Кажется, так, – согласился с ним Художник.

Незнакомец благодарно поклонился:

– Как поступает настоящий творец, если под рукой нет ничего, кроме Слова, но оно позволяет запустить процесс появления «Нечто» из «Ничего»?

Он произносит «Разделение», дабы проявился антипод имеющегося в наличии «Ничто». Бог так и поступил, сотворив в противоположность Небу (Ничто) проявленную Землю (Нечто). Художник на этом этапе не задумываясь делает первый мазок на чистом холсте, и вот уже у Бога имеется «Нечто», а у Художника «что-то» (мазок), но пока обездвиженное, мертвое, застывшее. Нужно идти дальше, требуется новое Слово, и оно имеется у творца – «Оживление». Бог «рождает» Свет, а Художник цвет (белый цвет). И здесь опять произносится команда «Разделение», дабы Творец отделил от Света Тьму, а у мазка на холсте (белого на белом) появился оттенок, выделяющий его на безликом фоне.

– Вся слава ему, – буркнул обиженно Поэт, имея в виду, конечно же, не Господа Бога, а Художника.

– Пардон, – спохватился Некто. – Поэт, не представляя пока еще ни текста целиком, ни первой фразы, ставит перо на бумагу, произнося в этот момент «Разделение». Поцелуй Музы вдыхает жизнь в его руку, и миру является первая буква будущего произведения. Скульптор же созерцает выбранный им кусок мрамора, его «Разделение» – это, скорее всего, фраза «Этот подойдет». Выбор сделан, «Оживление» посетит Скульптора словом «эврика», или что-то в этом духе, когда воображение мастера «впихнет» задуманный образ в габариты мертвого камня. День Первый закончен, Бог доволен подготовленной базой для сотворения Мира, Художник – найденным цветовым решением, Поэт – рождением мысли, а Скульптор – угаданной пропорцией.

– У меня вопрос. – Художник, как примерный ученик, поднял руку. – А какое Слово рождает мои строки, ты не сказал?

Некто повернулся к Поэту:

– Обычно ты материшься, и это дает необходимый импульс.

– Надо будет попробовать, – задумчиво пробормотал Художник, а Скульптор, густо покраснев, согласился с незнакомцем: – Мне тоже помогает.

– Ну что у нас за компания, – весело рассмеялся Некто. – Чудо как хороша, но давайте переходить ко второму дню.

Он сменил ногу, сделав это ловко и незаметно для собеседников.

– В День Второй, как гласит инструкция, сотворил Бог твердь посреди воды и разделил воду на ту, что под твердью, и ту, что над нею.

– Ближе к делу, – проворчал, как самый нетерпеливый среди присутствующих, Поэт.

Незнакомец, покачав «туманной» головой, продолжил:

– На Второй День «Что-то», выделенное из «Нечто», начинает волей (Словом) Бога дробиться далее, получая свои «начала» – Истину и Антипод. На тверди Создатель выделяет воду словом «Расслоение», а затем, уточняя ее нахождение, расположение, делит полученные субстанции на воды подземные и влаги небесные словом-командой «Состояние». Художник добавляет очередной мазок, на тон выше, и следующим шагом смешивает, объединяет их, проводя наложение, слияние цветов. Скульптор скалывает первый кусок камня, пробуя инструмент на заточенность, а структуру материала – на податливость. Под командой «Состояние» мастер проверит мрамор на срез во взаимно перпендикулярных направлениях. Поэт выводит первую, самую важную строку, а Муза шепчет ему на ухо, пусть еще не смысл, но уже ритм следующей. День Второй закончен.

– О боже, как это прекрасно, – всхлипнул кудесник слова.

– Ты о чем? – удивился Художник.

– Он о музе, – хохотнул Скульптор. – Вернее, о слиянии с ней.

– Чудесная компания, – подвел черту Некто. – Идем дальше?

Творческая триада дружно закивала головами.

– Тогда напомню инструкцию. – Незнакомец снова поменял ноги. – На Третий День Бог создал сушу, моря и растения. Утро этого дня начинает слово-команда «Распределение». Бог располагает воды по тверди (или наоборот, разницы в прочтении никакой), образуя сушу и моря, заселяя и то и то растениями, приспособленными к каждой среде обитания. Здесь, при «заселении», ключевое слово «Заполнение». Художник распределяет на холсте новые (в смысле местоположения) мазки, «уточняя» их формы многообразием оттенков и цвета. Через опыт «Распределения» Скульптор смело сбивает крупные (лишние) куски мрамора, «обрисовывая» границы формы будущего Задуманного, подгоняя на этапе «Заполнения» более чувствительным инструментом необходимые пропорции. Поэт в этот день выстроил, «распределив» правильно, вторую строку и, получив стихотворный размер, на этапе «Заполнения» начинает подбирать словесное описание возникающих в воображении образов. Третий День подошел к концу.

– Эдак и недели не хватит на четверостишие, а, брат, на что жить-то? – рассмеялся Художник, обращаясь к Поэту, на что тот недолго думая хорошо поставленным голосом продекламировал:

– Второй строкой я первую унизил,

На третьей извинился перед ней,

Четвертою финала не приблизил,

Но понял, что на первой был умней.

– Ого, день прошел не зря, – скептически заметил Скульптор, рассматривая Поэта через «прицел» скрещенных пальцев.

– Какого черта, – возмутился оскорбленный Поэт.

– Прикидываю бюстик, – улыбнулся Скульптор. – У всех же есть.

Художник загоготал как умалишенный, а Некто спокойно произнес:

– Выдающийся коллектив у нас, можно смело утверждать – элитный клуб.

– Давайте-ка лучше перейдем к четвертому дню, – насупившись, попросил Поэт. – Как там, в Библии: «И усеял Бог небо светилами».

– Приблизительно так, – поддакнул Некто. – На этом этапе сотворения Мира Бог возвращается от «Что-то» к «Ничто» (к первоистоку), к изначальному, и словом-командой «Восполнение» компенсирует «пустоту» начала. На Небеси появляются светила, обеспечивая существование земной тверди («Что-то»). Художник бросает придирчивый взгляд на белые пятна холста и выполняет необходимую тонировку, придающую «сюжету» нужный колорит. Поэт «обнаруживает» подходящие к началу его произведения, то есть к первой строке, и смысл и рифму и «закрывает» стихотворный размер. Скульптор оценивает количество отсеченного материала и новые габариты, в очередной раз внося правки в воображаемый конечный результат с точки зрения возможной корректировки пропорций. Наступает закатный час Четвертого Дня сотворения.

Художник, как и большинство его коллег по цеху, был самолюбив сверх меры и по этой причине обидчив и самонадеян до невообразимости. В детстве, гордо принося родителям очередные каракули, в коих он, будущий великий живописец, без труда улавливал признаки гениальности, получал в ответ снисходительную материнскую улыбку и скептический взгляд отца – все, ни намека на восторг или хотя бы капельку одобрения. Самое ценное в его жизни уничтожалось людьми, даровавшими ему эту жизнь.

– Парадокс, – вслух вырвалось у Художника.

– Первое стоящее замечание за вечер. – Скульптор, в бытность свою несколько лет прослужив в пехоте, имел склонность к прямолинейному взгляду на все и такой же бронебойной манере выражения мыслей по этому поводу.

– Без устали светила мечет

Господь на темный небосклон,

А у Художника бонтон,

Единственная мысль за вечер, – подключился Поэт, и оба насмешника заколыхались от удавшейся шутки.

Мутный незнакомец изобразил на лице подобие улыбки и язвительно заметил:

– Когда окажетесь в гуще боя, не подставляйте спины своему товарищу.

Чем вызвал новый взрыв хохота у Поэта и Скульптора и приступ предательского покраснения щек Художника.

– Как бы то ни было, – продолжил Некто, дождавшись тишины за столом, – наступил Пятый День сотворения, Мир обрел рыб и птиц. Здесь, на этом этапе, Творец имеет возможность опереться на «Что-то», «ступить ногой». Происходит это по команде «Движение», и все аспекты, точнее объекты сознания, получают двигающиеся, дышащие, действующие элементы. Бог населяет воды рыбами, а небеса – птицами, Художник добавляет в технику штриха или мазка эффект следящих глаз, трепещущего листа, согревающего закатного луча или «слышимого» шепота набегающей волны. Поэт на этом этапе сотворения шедевра достигает в расстановке слов силы и динамики, а поворот мраморной головы или «взмах» каменных ресниц оживляют неподвижную статую, вызывая ощущение живого организма у наблюдателя.

Скульптор разинул рот, его кажущаяся веселость испарилась, подобно плотному облаку тумана под разящим лучом утреннего солнца, а руки, крепкие, сильные и натруженные, вдруг обмякли, безвольными плетьми опустившись на колени, и вроде как уменьшились в объеме.

Речь шла о мастерстве, недоступном, непостижимом, оживить камень, вдохнуть в его безмолвную плоть искру радости или горя (в зависимости от сюжета) было его заветной мечтой.

Внимательный Художник не замедлил воспользоваться моментом.

– Однако видок у Скульптора под стать его детищам, напрочь парализованный, слегка глуповатый и окончательно омертвевший.

– Чужой талант несет венок на могилу моей бездарности, – ехидно вставил Поэт, незамедлительно переметнувшись на сторону Художника.

– Пауки в банке и то дружнее, – деликатно подсказал незнакомец и тут же перевел тему. – Останавливаться не станем, отдых чуть позже, а пока впереди День Шестой, в который, если верить инструкции, были созданы звери и люди, коих иногда можно и попутать. На этом этапе сотворения Бог произносит сначала команду «Разум», а затем – «Сердце». «Что-то», практически полностью оформленное как площадка для познавания себя, получает после слова «Разум» инстинктивные рефлексы, а под «Сердцем» – способность забыть об инстинктах и жертвовать себе во вред. Твердь обретает, в качестве населения, животный мир, а в роли исследователей – Человечество. Художник ставит подпись на готовом холсте в графе «Разум», но, замерев на миг, хватает кисть и делает финальный мазок, превращающий его из ремесленника в мастера, а холст – в бесценное сокровище. Так работает команда «Сердце». Поэт, заканчивая мысль одной эффектной фразой, вдруг меняет последнее слово, упрощая внешнюю оболочку написанного, но погружая при этом читателя в «Марианскую впадину» смысла. Скульптор, отточив прекрасные черты каменного лика до блеска, неожиданно решается прикрыть его мраморной вуалью, и губы, недвижимые до того, начинают «дышать».

И Поэт, и Художник присоединились к своему товарищу, и теперь все трое сидели с разинутыми ртами.

– Вот теперь полная картина, – усмехнулся незнакомец и встал из-за стола. – День Шестой закончился, и наступил Седьмой День, время отдыха, звучит команда «Осмысление», Бог отдыхает от трудов праведных, из «Ничего» сотворено «Что-то», облачено в форму и наполнено содержанием, разумом и сердечностью. Вселенная готова и начинает существовать своей жизнью, то есть познавать самое себя. Художник усаживается напротив картины и, вытерев тряпицей краску с рук, пытается понять свое творение. Поэт, поставив точку, берет паузу перед прочтением готового произведения целиком, прислушиваясь к эху начертанных строк. Скульптор обходит свое детище в поисках лишнего и, не обнаружив, смахивает мраморную пыль с ладоней, отдавая созданное на суд чужих глаз…

…Посмотри, читатель, внимательно, что видишь ты в комнате? Некто, и без того полупрозрачный, растворился окончательно, а измученная долгой беседой троица спит, похрапывая в унисон друг другу.

Мы же подведем итог, пока не проявился в нашем сознании таинственный незнакомец со своим, невесть откуда приобретенным знанием, чужим талантам и их истоку.

Дабы слепить свою собственную вселенную, надобно внимательно обозреть чистый лист Бытия, принять его за Истину (по причине Божественности) и отделить (или выделить) из нее Ложь. Да будет так в День Первый.

Затем начать работу именно с Ложью, снова деля ее на чужую, привнесенную извне, и свою собственную, коей награждаешь мир сей. Да будет так в День Второй.

После чего и чужую, и свою расслои на ложь во спасение (неосознанную) и продуманную (от Эго). Да будет так в День Третий.

Вернись к Истине (сотвори светила на небе), ее многообразию, неисчислимому количеству маяков, указующих пути к ней. Да будет так в День Четвертый.

И снова, с небес на землю, вернись ко Лжи и под светом Истины выяви все последствия лжи и чужой, и собственной. Да будет так в День Пятый.

Далее осознай, что работать можешь только с собой (Сердце), а другие, если захотят, начнут меняться вослед (Разум). Да будет так в День Шестой.

Но не почивай на лаврах, если все удалось, помни о цикличности в бытии и сознании. Да будет так в День Седьмой, коей есть бесконечность.