Бескрылые

Восьмая печать

Ева сидела на берегу небольшого звонкого ручья, огибающего высокий холм, увенчанный белоснежной ажурной беседкой, и с интересом рассматривала собственные ступни, погруженные в прохладные струи Живой Воды. Маленькие, аккуратные пальчики в прозрачной толще казались крупнее, и можно было разглядеть в подробностях затейливый рисунок тончайших складок кожи и идеально гладкую, блестящую поверхность ногтей.

«Надо же, – подумала вдруг Ева, – почему Отец создал их безликими, мог бы и раскрасить, например, как тот фрукт». На другом берегу ручья раскинулось «дымящейся» зеленью Древо Познания, так величал этого исполина ее друг, неприглядного вида Змий, с недавних пор ставший женщине гораздо ближе, нежели вечно угрюмый, молчаливый Адам, усыпанное ярко-красными плодами.

Стоило вспомнить скользкую рептилию, как тут же, в траве зашуршало и послышалось знакомое шипение:

– Здравствуй, Ева.

Беззаботная дева с улыбкой обернулась, за спиной, из кустов мальвы, уже торчала черная башка, поблескивая изумрудными бусинами глаз и беспрестанно «щупая» воздух рядом с собой длинным, раздвоенным языком.

– Здравствуй, Змий, – радостно начала она. – Я тут подумала…

– Знаю, – прошипел скользкий тип. – И согласен с тобой, кое-что можно было и поярче, покрупнее и покруглее.

При этом наглец уставился на ее грудь. Ева не поняла, но кивнула головой, вынула ногу из воды и, ткнув пальцем в свой ноготь, заявила:

– Как тот фрукт.

– Как яблоко, – подтвердил Змий. – Хороший цвет.

– Почему же Отец не сделал этого? – Ева надула пухлые губки.

Змий обернул свое тело вокруг нее, прикоснувшись к ногам девы холодной чешуей, она вздрогнула.

– Потому, что начал с Адама, – рептилия противно зашипела, и ее безобразный язык конвульсивно задергался, будто словил в благоухающем воздухе Рая какую-то гадость.

– Почему с него? – Ева, по-женски, не собиралась отпускать свою «жертву», набрасывая вопрос на вопрос. – Чем я хуже?

Змий довольно хмыкнул, все шло по его плану.

– С кого-то надо было начать.

Гибкое, сверкающее тело, скользнув между женских ног, обмакнулось хвостом в воду.

– Обычно начинают с простого.

– Значит, Адам проще, чем я? – в голосе Евы прозвучала непосредственная радость.

Искуситель попал в точку, дело не хитрое для профессионала, когда жертва сознанием – дитя.

– Ты ведь и сама об этом догадываешься, – прошипел он, гипнотизируя дочь Отца Небесного немигающим взглядом.

– А в чем наша разница? – продолжила «атаку» Ева, приспустив веки и «повесив» на лицо загадочную полуулыбку.

Умей пресмыкающийся смеяться, захохотал бы от всей… нет, души это создание не имело, а посему захохотало бы от всей своей лукавой натуры.

– На нем семь печатей, – произнес Змий, как умеют говорить только рептилии, загадочно и, моргнув наконец своими бусинами, добавил: – А на тебе – восемь.

Несмотря на возраст, хотя как его определить, если свет над Садом не меркнет никогда, а собственное отражение в Живой Воде не меняется, сколько ни заглядывай, Ева была далеко не наивна. Она прекрасно понимала, что вертлявый «шнурок» вьется около нее неспроста, но причину разгадать (пока) не могла, оттого и терпела рядом несносную тварь.

– Интересно было бы узнать, из какого «теста» слеплен Адам? – как бы невзначай, пожевывая травинку, спросила она.

Искуситель только того и ждал.

– Давай расскажу. Чтобы создать обитателя Земли…

– Какой Земли? – Ева нетерпеливо дернула плечом и выплюнула травинку прямо на голову рептилии.

«Вот бабское племя», – чертыхнулся про себя Змий, но вслух вполне миролюбиво прошипел:

– Мир, за пределами Сада.

– Адам никогда не покидал пределов Эдема, да и не собирается, – уверенно произнесла Ева, гордо вскинув подбородок. – Как и я.

«Посмотрим», – усмехнулся Змий про себя, но вновь не подал виду.

– Возможно, на всякий случай. Так вот, Отец Небесный, дабы Адам мог пребывать на Земле, повторюсь, на всякий случай, в условиях, отличных от Райских Кущ, взял в качестве исходного материала «прах земной».

– Что за дрянь? – поморщилась Ева и, наклонившись к воде, сполоснула ладони.

Змий подполз поближе.

– Те энергии, что остаются от живой сути после гибели, вернее от плотной оболочки. Они-то наилучшим образом защитят Искру Божью (то есть Его Самого) в непривычных условиях.

– Что значит «гибели»? – Ева нахмурила лоб, но, спохватившись, расправила кожу.

– Это понятно становится только там, на Земле, – загадочно прошипел скользкий спутник, подставив чешуйчатую спину ласковому свету, равномерно разлитому по Саду.

– И как из этого… праха, – Ева украдкой бросила быстрый взгляд на свои безупречно чистые ладони, – Отец делал Адама?

– Первое, самое легкое, воздушное, что уловили Его длани, было Забвение.

– Что означает это слово – забвение? – Ева широко распахнула голубые глаза.

– Забвение – отделение зерен (сути) от плевел (всего сопутствующего). Истина остается у Отца навсегда, путь же к Отцу (Истине) подвержен забвению. Оно (забвение) – необходимое условие существования ограниченного сознания в рамках (пределах) своей емкости, «шелуха» же хранится в «амбарах» глобального сознания. Первая печать, Печать Забвения, допускает совершение греха (ошибки) душой, как частицы Отца, безгрешного и безошибочного. – Змий обвился вокруг левой лодыжки и уютно свернулся пирамидкой колец.

– Я почти ничего не поняла, – удрученно пролепетала прекрасная слушательница. – И что же у Отца получилось?

Змий дотянулся мокрой башкой до женского колена.

– Он оформил оболочку Атмана, прямо на темя, Печать Забвения, – но, посмотрев на обескураженное лицо Евы, добавил: – Набросил на Искру свою мантию-невидимку просветленности.

– Зачем? – Ева задавала вопросы машинально, не вдумываясь в смысл излагаемого пресмыкающимся собеседником.

– На обратной дороге в Рай, на Пути возвращения ее придется обнаружить, сделать видимой и скинуть, иначе Врата Сада не откроются. – Змий ослабил хватку и безвольной веревочкой свалился на землю.

«Если Отец прикрывает „Себя“, отчего и мне не обзавестись, как там Змий говорит, мантией, – подумалось Еве, – но только видимой». Вслух же она спросила:

– И зачем вообще что-то накидывать, если потом это что-то нужно будет снимать?

– Вопрос настоящей женщины, – приободрился Змий, снова вытянув в струну блестящее тело. – Здесь, в Саду, ничего не нужно, вообще, ты такой, какой есть на самом деле, но там, на Земле, потребуется одежда.

– Одежда? – в голосе Евы прозвучал по-настоящему неподдельный интерес. – Что это?

Змий ухмыльнулся, ситуация контролировалась им полностью.

– То, что скрывает и мысли (содержание), и… форму. Но мы отвлеклись. За первой печатью Отец наложил на Адама свою вторую – Печать Веры (или Печать Буддхи), являющую из себя позолоту, делающую Мантию-Невидимку зримой при сильной, истинной Вере в то, что ты есть, кто ты Есть.

– Как она выглядит, эта позолота? – Болтовня Змия начинала занимать Еву все сильнее.

Рептилия кончиком хвоста начала быстро бить по воде, мелкие брызги засверкали в воздухе под лучами Божественного Света яркими вспышками.

– Приблизительно так.

Восторженная женщина подскочила к ручью и стала сама подбрасывать Живую Воду навстречу Свету, радуясь, как ребенок, водяным блесткам, летящим во все стороны.

– Мне нравится позолота.

Змий, недовольно проморгав свои «бусины» от брызг, скептически заметил:

– Ткань Веры неоднозначная: то прочна, словно кольчуга, то рвется ни от чего, будто соткана из паучьих нитей.

– Кольчуга – это тоже одежда? – Ева, вся мокрая, улеглась на траву рядом со Змием.

– Да, – прошипел тот. – Но не для тебя, она пригодится Адаму. Да, кстати, ведь мы говорили о нем.

Рептилия вытянулась вдоль женского тела.

– Отец не зря поставил Печать Веры на Печать Забвения. Есть Вера – есть Память, и справедливым будет обратное утверждение.

– Мне кажется или ты чего-то недоговариваешь? – Дева легонько поцокала пальцем меж желтых, немигающих бусин.

Змий чуть не поперхнулся собственным языком от такой бесцеремонности, но ставить на место взбалмошную собеседницу было рано, и он как ни в чем не бывало продолжил:

– Третья печать называется Печать Кармы. Вера возносит, безверие удерживает на месте. Атрибуты этой оболочки – крылья за спиной и оковы на ногах, ими наделил Адама Отец Небесный вослед за Мантией-Невидимкой с позолотой, дабы Его творение мог деяниями своими регулировать местоположение души относительно Неба и Земли (Рая и Ада).

– Как стрекоза, – радостно подхватила Ева, указав на изумрудно-сиреневое создание, неподвижно зависшее над ручьем.

Рептилия сухо щелкнула длинным языком, и беззаботное насекомое забарахталось в ручье.

– Весьма неустойчивое положение, впрочем, как и все остальные.

– Что «остальные»? – Ева тревожно следила за тем, как ее «подопечная» наконец-то взмыла в воздух (в ручье-то вода Живая).

– Остальные оболочки, – прошипел Змий, снова оборачиваясь вокруг ее ноги. – Следующей Отец ваш Небесный поставил на Адама Печать Мысли в виде ключа от оков и перьев на крылья. Все живое (но отжившее) дает прах (на этом уровне) Отцу для лепки в виде мыслеформ, точнее их «отпечатков». Из этой энергетической ткани Создатель и проявляет «ключ и перья». Скинуть оковы, отперев их или замкнув сильнее, как и опериться для высокого полета или, напротив, упасть, оголив крылья, все от помыслов.

Ева нахмурилась, сегодня речь ее «друга» изобиловала незнакомыми словами.

– Что есть помыслы?

– Я не смогу объяснить, – шипение перешло в свист. – Здесь их нет, ибо нет причин для их появления. В Саду имеется все, о чем можно только… помыслить.

– Они там, на Земле? – неожиданно печально произнесла женщина, с тревогой поглядывая в сияющую даль Эдема.

– Не волнуйся, – весело просвистел Змий. – Отец предусмотрел и это. Его Искру там прикроет пятая печать, Печать Эмоций.

– Эмоций? – встрепенулась Ева.

– То, что опережает мысль, подвластно ей, что, в свою очередь, диктует поступки, а значит, и Карму. – Рептилия собой, как блестящим «браслетом», сковала лодыжку девы. – Эту энергию, насыщающую прах отжившего организма, Отец пустил на «шитье» двух карманов-хранилищ на Мантии-Невидимке Забвения, правый – для ключа от оков, левый – для перьев. Равновесие эмоций – вот смысл этой оболочки с ярко выраженной дуальностью; все разложено по местам, не стоит перекладывать, меняя карманы, или запихивать в один.

Змий, здесь и сейчас, являлся пока еще теоретиком, ибо только начинал свой опыт параллельно с подопечными, Адамом и Евой, полагая питаться энергией их отказа от Бога в дальнейшем, но в глубине своего альтернативного естества он прекрасно понимал, что необходимо атаке в лоб предпочесть обходные маневры, посему действовал через Еву, как наиболее активный аспект совокупного Человека, чутко улавливая при этом любое изменение в ее настроении. Он перестал касаться ее тела, почувствовав, что женщине неприятен контакт с пульсирующей холодной чешуей, и вкрадчивость его шипения достигла апогея.

– Шестая печать на Адаме, Печать Энергии, выглядит как светящийся подклад между Мантией-Невидимкой и «стальными латами» физической оболочки. Свечение дает энергия мысли, слова и действия, совершенного за время существования (бытия) в плотных планах.

– Это, наверное, красиво, – приободрилась Ева, расслабившись после некоторого отдаления рептилии от ее нежной кожи.

– Подклад нужен для амортизации, – прошипел довольный Змий. – А светится он оттого, что, как правило, там, на Земле, энергии в избытке.

– Разве ее нет здесь, в Саду? – удивленно взметнула вверх длинные ресницы дева.

– Здесь абсолютная нейтральность, никакого избытка или недостатка ни в чем, – Змий усмехнулся. – Не нужен подклад, ибо нет и лат, все монохромно и монотонно.

– А как же те яркие плоды? – Ева снова указала на яблоки Познания Добра и зла.

– О них отдельно. – Змий ловко подвел собеседницу к нужной теме. – Но позже. Последняя печать, Печать Свершения, она же – физическая оболочка, выполнена по образу и подобию Отца.

– Но Отец выглядит как Сияние, – возразила женщина, разведя руки в стороны и очертив ими круг.

Змий тут же добавил в интонации елея:

– По образу и подобию, как если бы Отцу самому, лично, понадобилось бы «спуститься» в земные условия существования, тогда Он обрел бы именно такую форму. Ясно?

Ева кивнула головой.

– Адам, – продолжила хитрая бестия, – существо исключительно земное, это «зашито» в его гены и его имя. Каждому месту свой Адам.

Пресмыкающееся заболтало головой, что, скорее всего, означало бурный смех.

– В самом начале разговора, – напомнила Ева, придержав рукой «колышущегося» Змия, – ты сказал, что я – другая и на мне имеется восьмая печать. Какая она?

Рыбка заглотила наживку, Змий приподнялся на хвосте к самому уху женщины.

– Ты – неземная, каждый Адам будет говорить это своей Еве. На тебе Печать Управления.

Дева раздраженно оттолкнула рептилию.

– Ничего подобного он не говорит.

Змий оценивающе посмотрел на деву.

– Адам слеп и не видит ничего, кроме собственных недоразвитых суждений о безликом Саде, могущественном Отце и говорящем «ребре», с непонятной целью подсунутым ему в пару.

Ева раскрыла рот, чтобы что-то спросить, но чешуйчатый обвинитель Отца Небесного плюхнулся в воду, и через секунду его мокрый хвост свисал с Древа Познания.

– Открой ему глаза, дай попробовать этот плод, – донеслось из листвы, и на изумрудную, восхитительно мягкую траву Эдема упало ярко-красное яблоко.